Дом с характером E-Book

Джонс Д. У.

Дом с характером : Роман / Пер. с англ. А. Брокой.— СПб. : Азбука, Азбука-­Атти­кус, 2012 :ил. — (Миры Дианы Джонс).\

ISBN 978-5-389-06527-7

12+

Издательство АЗБУКА®

Книги английской писательницы Дианы У. Джонс настолько ярки, что так и просятся на экран. По ее бестселлеру «Ходячий замок» знаменитый мультипликатор Хаяо Миядзаки («Унесенные призраками»), обладатель «Золотого льва» — высшей награды Венецианского фестиваля, снял анимационный фильм, побивший в Японии рекорд кассовых сборов.

В доме придворного чародея Вильяма Норланда пространство и время ведут себя по своим, чародейским законам. Единственная дверь ведет куда угодно — и в спальни, и в кухню, и в горные пещеры, и в прошлое, и в королевскую библиотеку. Родственница чародея, юная Чармейн, волей-неволей вынуждена разбираться, как устроен дом с характером, — и в результате оказывается в гуще придворных интриг. Добрый король и его дочь пытаются выяснить, отчего королевство пришло в упадок, и найти утраченный Эльфийский Дар, а для этого зовут на помощь могущественную колдунью Софи — да-да, ту самую, уже знакомую читателям по «Ходячему» и «Воздушному замку», — и она прибывает ко двору в сопровождении огненного демона Кальцифера и двух очаровательных маленьких мальчиков, один из которых — ее сынишка Морган, а вот второй приготовил всем сюрприз…

Новая история с участием старых знакомых — впервые на русском языке!

Моей внучке Рут —

с горой белья Шэрин в придачу, —

а еще Лилли Б.

Глава первая,

в которой Чармейн вынуждена добровольно присматривать за домом одного чародея

от пусть Чар­мейн этим и зай­мет­ся, — ска­за­ла те­туш­ка Сем­про­ния. — Нель­зя же бро­сить де­душ­ку Виль­я­ма в бе­де.

— Ва­ше­го де­душ­ку Виль­я­ма? — уди­ви­лась мис­сис Бей­кер. — Но ведь он… — Она каш­ля­ну­ла и по­ни­зи­ла го­лос, слов­но со­би­ра­лась ска­зать что-то не­хо­ро­шее и да­же не­при­лич­ное. — Он же ча­ро­дей!

— Ра­зу­ме­ет­ся, — кив­ну­ла те­туш­ка Сем­про­ния. — Ви­ди­те ли, у не­го… — Тут она то­же по­ни­зи­ла го­лос: — У не­го в ор­га­низ­ме опу­холь, и вы­ле­чить его мо­гут толь­ко эльфы. Для это­го им по­на­до­бит­ся его за­брать, а кто-то же дол­жен при­смот­реть за до­мом. По­ни­мае­те, ес­ли за ча­ра­ми не сле­дить, они раз­бе­гут­ся. А у ме­ня нет ни ми­ну­ты сво­бод­но­го вре­ме­ни. Один толь­ко фонд по­мо­щи без­дом­ным со­ба­кам…

— У ме­ня то­же. В по­след­нее вре­мя у нас вы­ше го­ло­вы за­ка­зов на сва­деб­ные тор­ты! — по­спеш­но пе­ре­би­ла ее мис­сис Бей­кер. — Вот толь­ко се­го­дня ут­ром Сэм го­во­рит мне…

— Зна­чит, этим долж­на за­нять­ся Чар­мейн, —по­ста­но­ви­ла те­туш­ка Сем­про­ния. — Она уже боль­шая де­воч­ка.

— Э-э… — ска­за­ла мис­сис Бей­кер.

Они ра­зом по­смот­ре­ли в даль­ний ко­нец гос­ти­ной, где си­де­ла дочь мис­сис Бей­кер — та, как все­гда, ут­кну­лась в кни­гу, от­го­ро­див­шись уз­кой и длин­ной су­ту­лой спи­ной от то­го скуд­но­го све­та, ко­то­ро­му уда­валось про­бить­ся сквозь ге­ра­ни мис­сис Бей­кер; ры­жие во­ло­сы бы­ли за­кру­че­ны в во­ронье гнез­до, оч­ки съе­ха­ли на кон­чик но­са. В ­одной ру­ке у нее был от­цов­ский пи­ро­жок — боль­шой, с по­вид­лом, — и она мед­лен­но же­ва­ла его за чте­ни­ем. В кни­гу сы­па­лись крош­ки, и, ко­гда они ме­ша­ли чи­тать, Чар­мейн сма­хи­ва­ла их со стра­ни­цы пи­рож­ком.

— Э-э… ла­поч­ка, ты слы­ша­ла, о чем мы го­во­ри­ли? — нерв­но спро­си­ла мис­сис Бей­кер.

— Не-а, — от­ве­ти­ла Чар­мейн с на­би­тым ртом. — А что?

— Зна­чит, ре­ше­но, — за­клю­чи­ла те­туш­ка Сем­про­ния. — Бер­нис, до­ро­гая, я уве­ре­на, вы са­ми все ей объ­яс­ни­те.

Она под­ня­лась, ве­ли­че­ст­вен­но рас­пра­вив сна­ча­ла склад­ки тя­же­ло­го шел­ко­во­го ­платья, а за­тем обор­ки зон­ти­ка.

— Я за­еду за ней зав­тра ут­ром, — до­ба­ви­ла она. — А сей­час, по­жа­луй, со­об­щу бед­но­му де­душ­ке Виль­я­му, что за его до­мом при­смот­рит Чар­мейн.

И она вы­плы­ла из гос­ти­ной, ос­та­вив мис­сис Бей­кер со­жа­леть о том, что те­туш­ка ее му­жа так бо­га­та и так лю­бит ко­ман­до­вать, и ло­мать се­бе го­ло­ву, как все объ­яс­нить Чар­мейн и осо­бен­но Сэ­му. Сэм бди­тель­но сле­дил за тем, что­бы Чар­мейн не­укос­ни­тель­но со­блю­да­ла при­ли­чия. Мис­сис Бей­кер то­же за этим сле­ди­ла, ко­гда не вме­ши­ва­лась те­туш­ка Сем­про­ния.

Ме­ж­ду тем те­туш­ка Сем­про­ния усе­лась в эле­гант­ную ко­ля­ску, за­пря­жен­ную по­ни, и ве­ле­ла ку­че­ру от­вез­ти ее на дру­гой ко­нец го­ро­да, где жил де­душ­ка Виль­ям.

— Я все уст­рои­ла, — объ­я­ви­ла она, про­брав­шись по ла­би­рин­ту вол­шеб­ных про­хо­дов в ка­би­нет, где си­дел и мрач­но что-то пи­сал де­душ­ка Виль­ям. — Зав­тра сю­да при­едет моя вну­ча­тая пле­мян­ни­ца Чар­мейн. Она про­во­дит вас и бу­дет уха­жи­вать за вами, ко­гда вы вер­не­тесь. А по­ка при­смот­рит за до­мом.

— Как лю­без­но с ее сто­ро­ны, — ото­звал­ся де­душ­ка Виль­ям. — На­до по­ла­гать, она хо­ро­шо раз­би­ра­ет­ся в ма­гии?

— Пред­став­ле­ния не имею, — ска­за­ла те­туш­ка Сем­про­ния. — За­то я знаю, что она веч­но си­дит но­сом в книж­ку, ни­ко­гда ни­че­го не де­ла­ет по хо­зяй­ст­ву и мать с от­цом пы­лин­ки с нее сду­ва­ют. Ей бу­дет по­лез­но для раз­но­об­ра­зия за­нять­ся чем-нибудь че­ло­ве­че­ским.

— Ах, вот оно что. — Де­душ­ка Виль­ям под­нял го­ло­ву. — Спа­си­бо, что пре­ду­пре­ди­ла. Я при­му ме­ры.

— Сде­лай­те ми­лость, — кив­ну­ла те­туш­ка Сем­про­ния. — И со­ве­тую как сле­ду­ет за­пас­тись про­ви­зи­ей. В жиз­ни не ви­де­ла, что­бы де­воч­ки столь­ко ели. И при этом тощая, как ведь­ми­на мет­ла! Про­сто в го­ло­ве не ук­ла­ды­ва­ет­ся! Так, зна­чит, я при­ве­зу ее зав­тра ут­ром, до то­го как при­бу­дут эль­фы.

Она по­вер­ну­лась и вы­шла.

— Спа­си­бо, — сла­бым го­ло­сом про­из­нес де­душ­ка Виль­ям ей в пря­мую ­шур­ша­щую спи­ну. —О-хо-хо, —до­ба­вил он, ко­гда хлоп­ну­ла вход­ная дверь. — Ну что ж. ­Ни­че­го не по­де­ла­ешь, на­до быть бла­го­дар­ным сво­им род­ст­вен­ни­кам.

Как ни стран­но, Чар­мейн то­же бы­ла бла­го­дар­на те­туш­ке Сем­про­нии. Нет, ко­неч­но, во­все не за то, что ее за­став­ля­ют уха­жи­вать за ста­рым боль­ным ча­ро­де­ем, ко­то­ро­го она да­же ни­ко­гда не ви­де­ла.

— Мог­ла бы во­об­ще-то сна­ча­ла у ме­ня спро­сить, — не раз и не два по­жа­ло­ва­лась она ма­те­ри.

— На­вер­ное, она по­ни­ма­ла, ла­поч­ка, что ты сра­зу от­ка­жешь­ся, — в кон­це кон­цов пред­по­ло­жи­ла мис­сис Бей­кер.

— Мо­жет, и от­ка­за­лась бы, — от­ве­ти­ла Чар­мейн. — А мо­жет, — до­ба­ви­ла она, пря­ча улыб­ку, — и нет.

— Ла­поч­ка, я же не го­во­рю, что те­бе это долж­но по­нра­вить­ся, — дро­жа­щим го­лосом за­ме­ти­ла мис­сис Бей­кер. — Это так не­при­ят­но… За­то ты со­вер­шишь до­б­рый по­сту­пок…

— До­б­рые де­ла — это не ко мне, ты же зна­ешь, — от­ре­за­ла Чар­мейн, на­пра­ви­лась на­верх, в свою на­ряд­ную бе­лень­кую спаль­ню, се­ла там за ак­ку­рат­нень­кий пись­мен­ный стол и ста­ла смот­реть в ок­но на кры­ши, баш­ни и тру­бы го­ро­да Нор­лан­да, сто­ли­цы Верх­ней Нор­лан­дии, и на го­лу­бые го­ры вда­ли. По прав­де го­во­ря, это бы­ло ­дол­го­ждан­ное ве­зе­ние. Чар­мейн ужас­но на­дое­ла ее при­лич­ная шко­ла, а осо­бен­но — ро­ди­те­ли, по­то­му что ма­ма от­но­си­лась к Чар­мейн, слов­но та бы­ла тиг­ри­цей, о ко­то­рой нель­зя ска­зать на­вер­ня­ка, руч­ная она или нет, а отец веч­но все за­пре­щал, по­то­му что это не­хо­ро­шо, не­безо­пас­но или не при­ня­то. На­конец-то ей под­вер­ну­лась воз­мож­ность улиз­нуть из до­ма и сде­лать… гм… кое-что, о чем Чар­мейн дав­но меч­та­ла. Ра­ди это­го стои­ло не­мно­го по­жить у ча­ро­дея. Чар­мейн ста­ла со­би­рать­ся с си­ла­ми, что­бы на­пи­сать письмо, не­об­хо­ди­мое для ис­пол­не­ния ее меч­ты.

До­воль­но дол­го си­лы не со­би­ра­лись во­об­ще. Чар­мейн си­де­ла и гля­де­ла на ту­чи, гро­моз­див­шие­ся над вер­ши­на­ми гор, бе­лые и ли­ло­вые, по­хо­жие то на тол­стень­ких зве­рю­шек, то на гиб­ких гроз­ных дра­ко­нов. Чар­мейн гля­де­ла, по­ка об­ла­ка не раз­вея­лись, ос­та­вив после се­бя лишь лег­кую дым­ку на си­нем не­бе. По­том она ска­за­ла: «Сей­час или ни­ко­гда». По­сле это­го она вздох­ну­ла, на­де­ла оч­ки, ви­сев­шие на це­поч­ке на шее, и дос­та­ла хо­ро­шее пе­ро и лист са­мой луч­шей поч­то­вой бу­ма­ги. И на­пи­са­ла калли­гра­фи­че­ским по­чер­ком:

Ва­ше Ве­ли­че­ст­во!

С са­мо­го дет­ст­ва, ко­гда я впер­вые ус­лы­ша­ла о Ва­шем ве­ли­ко­леп­ном со­б­ра­нии книг и ру­ко­пи­сей, я меч­та­ла ра­бо­тать в Ва­шей биб­лио­те­ке. Хо­тя мне из­вест­но, что Вы са­ми взя­ли на се­бя труд­ное уто­ми­тель­ное де­ло раз­бо­ра и ка­та­ло­ги­за­ции книг в Ко­ро­лев­ской биб­лио­те­ке и в этом Вам по­мо­га­ет дочь, Ее ко­ро­лев­ское Вы­со­че­ст­во прин­цес­са Хиль­да, я тем не ме­нее на­де­юсь, что смо­гу ока­зать­ся Вам по­лез­ной. По­сколь­ку я уже дос­тиг­ла нуж­но­го воз­рас­та, то про­шу при­нять ме­ня на долж­ность по­мощ­ни­ка биб­лио­те­ка­ря в Ко­ро­лев­ской биб­лио­те­ке. На­де­юсь, моя прось­ба не по­ка­жет­ся Ва­ше­му Ве­ли­че­ст­ву че­рес­чур дерз­кой.

Ис­крен­не Ва­ша,

Чар­мейн Бей­кер,

г. Нор­ланд, ул. Зер­но­вая, д. 12

Чар­мейн от­ки­ну­лась на спин­ку сту­ла и пе­ре­чи­та­ла пись­мо. Ко­неч­но, ду­ма­ла она, пи­сать в та­ком то­не ста­рень­ко­му ко­ро­лю — на­глость чис­той во­ды, но все рав­но ей ка­за­лось, что пись­мо по­лу­чи­лось очень хо­ро­шее. Со­мне­ния вы­зы­ва­ло толь­ко од­но ме­сто — где го­во­ри­лось, что она уже дос­тиг­ла нуж­но­го воз­рас­та. Обыч­но так го­во­рят, ко­гда че­ло­ве­ку уже есть два­дцать один или по край­ней ме­ре во­сем­на­дцать, это Чар­мейн пре­крас­но по­ни­ма­ла, но все рав­но счи­та­ла, что это не со­всем ложь. Она же не ука­за­ла, ка­ко­го имен­но воз­рас­та дос­тиг­ла. И к то­му же ни­где не на­пи­са­ла, что мно­го учи­лась или об­ла­да­ет боль­шим опы­том, — вот это бы­ло бы на­стоя­щей не­прав­дой. Чар­мейн да­же не упо­мя­ну­ла, что любит кни­ги боль­ше все­го на све­те, хо­тя это как раз ис­тин­ная прав­да. Все рав­но лю­бовь к кни­гам и так скво­зит в ка­ж­дой строч­ке.

Ко­роль на­вер­ня­ка про­сто ском­ка­ет пись­мо и бро­сит в ка­мин, по­ду­ма­ла Чар­мейн. За­то я сде­ла­ла что мог­ла.

Она по­шла и от­пра­ви­ла пись­мо, чув­ст­вуя се­бя не­ве­ро­ят­но сме­лой и не­за­ви­си­мой.

На сле­дую­щее ут­ро те­туш­ка Сем­про­ния при­бы­ла в сво­ей ко­ля­ске, за­пря­жен­ной по­ни, и по­гру­зи­ла ту­да Чар­мейн вме­сте с акку­рат­ным ков­ро­вым са­к­воя­жем, который мис­сис Бей­кер на­би­ла оде­ж­дой Чар­мейн, и вто­рой сум­кой, го­раз­до боль­шей, ко­то­рую мис­тер Бей­кер на­бил пи­рож­ка­ми, плюш­ка­ми, бу­лоч­ка­ми, ро­га­ли­ка­ми и ват­руш­ка­ми. Вто­рая сум­ка бы­ла та­кая боль­шая и так силь­но пах­ла вкус­ны­ми при­пра­ва­ми, под­лив­кой, тво­ро­гом, фрук­та­ми, ва­рень­ем и спе­ция­ми, что ку­чер, пра­вив­ший ко­ля­ской, обер­нул­ся и изум­лен­но при­ню­хал­ся, и да­же те­туш­ка Сем­про­ния и та цар­ст­вен­но раз­ду­ла ноз­д­ри.

— Что ж, ди­тя мое, с го­ло­ду ты не ­умрешь, — за­ме­ти­ла она и при­ка­за­ла ку­че­ру: — Тро­гай.

Од­на­ко ку­че­ру при­шлось по­до­ж­дать, по­ка мис­сис Бей­кер об­ни­ма­ла Чар­мейн и та­ра­то­ри­ла:

— Ла­поч­ка, я уве­ре­на, что ты бу­дешь вес­ти се­бя как до­б­рая, ак­ку­рат­ная и за­бот­ли­вая де­воч­ка!

Вра­ки, по­ду­ма­ла Чар­мейн. Ни в чем она не уве­ре­на.

По­том под­бе­жал отец, что­бы по­це­ло­вать ее в щеч­ку.

— Ну, Чар­мейн, ты не за­ста­вишь нас крас­неть, — ска­зал он.

Опять вра­ки, по­ду­ма­ла Чар­мейн. Еще как за­став­лю, и те­бе это из­вест­но.

— Мы бу­дем по те­бе ску­чать, сол­ныш­ко! — вос­клик­ну­ла мис­сис Бей­кер, гло­тая сле­зы.

А вот это, на­вер­ное, не вра­ки, по­ду­ма­ла Чар­мейн — к соб­ст­вен­но­му удив­ле­нию. Хотя я со­вер­шен­но не по­ни­маю, как им уда­ет­ся ме­ня вы­но­сить.

— Тро­гай! — су­ро­во по­вто­ри­ла ­те­туш­ка Сем­про­ния —и эки­паж тро­нул­ся. По­ка пони сте­пен­но ша­гал по ули­цам, те­туш­ка Сем­про­ния го­во­ри­ла: — На­сколь­ко я знаю, Чар­мейн, ро­ди­те­ли все­гда сле­ди­ли, что­бы у те­бя бы­ло все са­мое луч­шее, и те­бе ни­ко­гда в жиз­ни не при­хо­ди­лось да­же паль­цем о па­лец уда­рить. Го­то­ва ли ты для раз­но­об­ра­зия об­слу­жи­вать се­бя са­ма?

— Да, ко­неч­но, — ис­крен­не от­ве­ти­ла Чар­мейн.

— И не толь­ко се­бя, но и дом, и не­сча­ст­но­го боль­но­го ста­ри­ка? — не уни­ма­лась те­туш­ка Сем­про­ния.

— По­ста­ра­юсь, — от­ве­ти­ла Чар­мейн. Она боя­лась, что, ес­ли она это­го не ска­жет, те­туш­ка Сем­про­ния, че­го доб­ро­го, раз­вер­нет ко­ля­ску и от­ве­зет ее об­рат­но до­мой.

— У те­бя ведь при­лич­ное об­ра­зо­ва­ние, не так ли? — спро­си­ла те­туш­ка Сем­про­ния.

— Ме­ня да­же му­зы­ке учи­ли, — с неко­то­рой не­охо­той при­зна­лась Чар­мейн. И по­спеш­но до­ба­ви­ла: — Но у ме­ня к ней нет спо­соб­но­стей. Так что иг­рать де­душ­ке Вилья­му ко­лы­бель­ные я не смо­гу.

— Это­го и не тре­бу­ет­ся, — зая­ви­ла те­туш­ка Сем­про­ния и фырк­ну­ла. — Он ча­ро­дей и, ес­ли за­хо­чет, на­кол­ду­ет се­бе лю­бую ко­лы­бель­ную. Я пы­та­юсь вы­яс­нить, обуча­ли ли те­бя по­ло­жен­ным ос­но­вам ма­гии. Долж­но быть, обу­ча­ли, не так ли?

Чар­мейн по­ка­за­лось, что ее внут­рен­но­сти про­ва­ли­лись ку­да-то глу­бо­ко-глу­бо­ко, при­хва­тив с со­бой всю кровь от ли­ца. Она не ре­ши­лась при­знать­ся, что не смыс­лит в ма­гии ни на грош. Ее ро­ди­те­ли, в осо­бен­но­сти мис­сис Бей­кер, по­ла­га­ли, что ма­гия — это не­при­лич­но. А жи­ли они в та­кой при­лич­ной час­ти го­ро­да, что в шко­ле, где учи­лась Чар­мейн, ма­гию не пре­по­да­ва­ли. Ес­ли ко­му-то хо­те­лось изу­чать столь вуль­гар­ное ре­мес­ло, при­хо­ди­лось брать ча­ст­но­го учи­те­ля. Чар­мейн по­ни­ма­ла, что за та­кие уро­ки ее ро­ди­те­ли ни­ко­гда не ста­нут пла­тить.

— Э-э… — на­ча­ла она.

К сча­стью, те­туш­ка Сем­про­ния не ста­ла ждать от­ве­та:

— Зна­ешь ли, жить в до­ме, пол­ном чар, — это не шут­ка.

— Что вы, я ни­ко­гда бы не по­ду­ма­ла, что это шут­ка, — серь­ез­но ска­за­ла Чар­мейн.

— Вот и хо­ро­шо, — кив­ну­ла те­туш­ка Сем­про­ния и от­ки­ну­лась на спин­ку си­де­нья.

По­ни все цо­кал и цо­кал по мос­то­вой. Они про­цо­ка­ли по Ко­ро­лев­ской пло­ща­ди, ми­мо Ко­ро­лев­ской ре­зи­ден­ции, ко­то­рая ­мая­чи­ла с краю, свер­кая на солн­це зо­ло­той кры­шей, по­том че­рез Ры­ноч­ную пло­щадь, ку­да Чар­мейн пус­ка­ли очень ред­ко. Она жад­но гля­де­ла на при­лав­ки, на лю­дей, ко­то­рые по­ку­па­ли вся­кую вся­чи­ну и бол­та­ли, и да­же обер­ну­лась, не на­гля­дев­шись, ко­гда ко­ля­ска вы­еха­ла в ста­рые квар­та­лы. До­ма здесь бы­ли вы­со­кие, яр­ко рас­кра­шен­ные и со­всем раз­ные — чем даль­ше, тем вы­чур­нее ста­но­ви­лись фрон­то­ны и тем при­чуд­ли­вее рас­по­ла­га­лись окна, — и у Чар­мейн за­те­п­ли­лась на­де­ж­да, что жизнь в до­ме де­душ­ки Виль­я­ма мо­жет ока­зать­ся весь­ма ин­те­рес­ной. Од­на­ко по­ни все цо­кал и цо­кал — че­рез об­шар­пан­ные бед­ные квар­та­лы, а по­том ми­мо до­ми­ков де­ре­вен­ско­го ви­да, а по­том и во­все вдоль по­лей и плет­ней, ту­да, где над до­ро­гой на­ви­сал кру­той утес и сре­ди жи­вых из­го­ро­дей лишь из­ред­ка встре­ча­лись кро­шеч­ные ла­чуж­ки, а го­ры над­ви­га­лись все бли­же и бли­же. Чар­мейн на­ча­ла бо­ять­ся, что они сей­час вы­едут из Верх­ней ­Нор­лан­дии в какую-ни­будь со­сед­нюю стра­ну. Толь­ко вот в ка­кую? В Даль­нию? В Мон­таль­би­но? Жал­ко, что она все­гда слу­ша­ла на гео­гра­фии впол­уха.

Стои­ло ей об этом по­ду­мать, как ку­чер на­тя­нул по­во­дья у не­боль­шо­го мы­ши­но-серо­го до­ми­ка, съе­жив­ше­го­ся за длин­ным и уз­ким са­дом. Чар­мейн ог­ля­де­ла до­мик по­верх низ­кой ко­ва­ной ка­лит­ки и страш­но огор­чи­лась. Она в жиз­ни не ви­де­ла та­ких скуч­ных до­ми­ков. По обе сто­ро­ны от ко­рич­не­вой вход­ной две­ри бы­ли ок­на, и мышино-се­рая кры­ша на­ви­са­ла над ни­ми, слов­но на­су­п­лен­ные бро­ви. Вто­ро­го эта­жа, по­хо­же, во­об­ще не бы­ло.

— Вот мы и прие­ха­ли, — бод­ро вос­клик­ну­ла те­туш­ка Сем­про­ния.

Она спус­ти­лась на зем­лю, с ляз­гом от­во­ри­ла ко­ва­ную ка­лит­ку и воз­гла­ви­ла ше­ст­вие по до­рож­ке к вход­ной две­ри. Чар­мейн уны­ло та­щи­лась сле­дом, а за ней шел ку­чер с ее ба­га­жом. Сад по обе сто­ро­ны от до­рож­ки со­сто­ял, по­хо­же, ис­клю­чи­тель­но из гор­тен­зий — си­них, го­лу­бых, би­рю­зо­вых и розо­вых.

— Ду­маю, за са­дом те­бе уха­жи­вать не при­дет­ся, — без­за­бот­но за­ме­ти­ла те­туш­ка Сем­про­ния. Это­го еще не хва­та­ло, по­ду­ма­ла Чар­мейн. — Не со­мне­ва­юсь, что у де­душ­ки Виль­я­ма есть са­дов­ник, — до­ба­ви­ла те­туш­ка Сем­про­ния.

— На­де­юсь, — бурк­ну­ла Чар­мейн.

Ее по­зна­ния в са­до­вод­ст­ве ог­ра­ни­чи­ва­лись дво­ри­ком за ее соб­ст­вен­ным до­мом, где рос­ли ту­то­вое де­ре­во и куст ши­пов­ни­ка, а так­же ящи­ка­ми на ок­нах, где ма­ма са­жа­ла ду­ши­стый го­ро­шек. Чар­мейн бы­ло из­вест­но, что под рас­те­ния­ми есть зем­ля и что в зем­ле во­дят­ся чер­вя­ки. Ее пе­ре­дер­ну­ло.

Те­туш­ка Сем­про­ния ре­ши­тель­но стукну­ла двер­ным мо­лот­ком, а за­тем, не до­жи­даясь при­гла­ше­ния, дви­ну­лась в дом, кри­ча:

— Э-ге-гей! Я при­вез­ла вам Чар­мейн!

— От ду­ши бла­го­да­рю, — ото­звал­ся де­душ­ка Виль­ям.

Вход­ная дверь ве­ла пря­мо в за­плес­не­велую гос­ти­ную, и там си­дел де­душ­ка Виль­ям — в за­плес­не­ве­лом крес­ле мы­ши­но-серо­го цве­та. Ря­дом с ним сто­ял объ­е­ми­стый ко­жа­ный че­мо­дан, как буд­то ча­ро­дей и вправ­ду при­го­то­вил­ся к отъ­ез­ду.

— Рад по­зна­ко­мить­ся, ду­шень­ка, —улыб­нул­ся де­душ­ка Виль­ям.

— Здрав­ст­вуй­те, су­дарь, — уч­ти­во от­ве­ча­ла Чар­мейн.

Не ус­пе­ли они ска­зать еще что-ни­будь, как те­туш­ка Сем­про­ния про­воз­гла­си­ла:

— Ну, це­лую и об­ни­маю. По­ставь­те ба­гаж сю­да, — ска­за­ла она ку­че­ру.

Ку­чер по­слуш­но бро­сил ве­щи Чар­мейн у са­мо­го по­ро­га и вы­шел.

Те­туш­ка Сем­про­ния по­сле­до­ва­ла за ним, про­шур­шав до­ро­ги­ми шел­ка­ми и вос­кликнув:

— Всем до сви­да­ния!

Хлоп­ну­ла вход­ная дверь, и Чар­мейн с дедуш­кой Виль­я­мом ус­та­ви­лись друг на друга.

Де­душ­ка Виль­ям был ма­лень­кий ста­ри­чок, поч­ти со­всем лы­сый, ес­ли не счи­тать не­сколь­ких то­нень­ких се­реб­ря­ных за­вит­ков, уло­жен­ных на до­воль­но-та­ки яй­це­вид­ной го­ло­ве. Си­дел он в на­пря­жен­ной, бо­лез­нен­ной, не­лов­кой по­зе, и Чар­мейн ста­ло яс­но, что он и вправ­ду стра­да­ет. Она да­же уди­ви­лась, ко­гда по­ня­ла, что жа­ле­ет его, хо­тя ее раз­дра­жа­ло, что он смот­рит на нее так при­сталь­но. От это­го она чув­ст­во­ва­ла се­бя про­ви­нив­шей­ся. К то­му же ниж­ние ве­ки под ус­та­лы­ми го­лу­бы­ми гла­за­ми на­бряк­ли и об­вис­ли, и бы­ло вид­но, ка­кие они крас­ные внут­ри, слов­но на­ли­лись кровью. А кро­ви Чар­мейн боя­лась так же, как и зем­ля­ных чер­вя­ков.

— Что ж, вы очень рос­лая и на вид ра­зум­ная юная ба­рыш­ня, — про­го­во­рил де­душ­ка Виль­ям. Го­лос у не­го был ус­та­лый и лас­ко­вый. — Ры­жие во­ло­сы, по-моему, хо­ро­ший при­знак… Пре­вос­ход­но. Как вы ду­мае­те, вы спра­ви­тесь с хо­зяй­ст­вом, пока ме­ня не бу­дет? К со­жа­ле­нию, здесь не убрано…

— Справ­люсь ко­неч­но, — от­ве­ти­ла Чар­мейн. Ей ка­за­лось, что, по­ми­мо пле­се­ни, в ком­на­те очень да­же чис­то. — Ска­жи­те, по­жа­луй­ста, что имен­но я долж­на бу­ду де­лать? — На­де­юсь, я тут не­на­дол­го, по­ду­ма­ла она. Как толь­ко ко­роль от­ве­тит на мое пись­мо…

— Ни­че­го осо­бен­но­го, — ска­зал ­де­душ­ка Виль­ям, — обыч­ная до­маш­няя ра­бо­та, толь­ко, ра­зу­ме­ет­ся, вол­шеб­ная. Ес­те­ст­вен­но, по боль­шей час­ти вол­шеб­ная. По­сколь­ку я не ос­ве­дом­лен, в ка­кой сте­пе­ни вы вла­дее­те ма­ги­ей, то пред­при­нял не­ко­то­рые ша­ги…

Ужас-то ка­кой, по­ду­ма­ла Чар­мейн. Он счи­та­ет, буд­то я умею кол­до­вать!

Она со­бра­лась бы­ло пе­ре­бить де­душ­ку Виль­я­ма и все объ­яс­нить, но тут на­шлось ко­му пе­ре­бить их обо­их. Дверь с гро­хо­том рас­пах­ну­лась, и в дом бес­шум­но во­шла про­цес­сия вы­со­ких-вы­со­ких эль­фов. Все они бы­ли очень по-боль­нич­но­му оде­ты в бе­лое, и на их пре­крас­ных ли­цах не бы­ло во­об­ще ни­ка­ко­го вы­ра­же­ния. Чар­мейн гля­де­ла на них, и от их кра­со­ты, от их ста­ти, от их бес­стра­ст­но­сти, а глав­ное — от их со­вер­шен­но­го мол­ча­ния ей хо­те­лось виз­жать. Один из эль­фов мяг­ко ото­дви­нул ее в сто­ро­ну, и она стоя­ла там, где ее по­ста­ви­ли, чув­ст­вуя се­бя не­ук­лю­жей рас­тре­пой, а ос­таль­ные плот­ным коль­цом ок­ру­жи­ли де­душ­ку Виль­я­ма, скло­нив к не­му ос­ле­пи­тель­но-бе­ло­ку­рые го­ло­вы. Чар­мейн не ра­зо­бра­ла, что они сде­ла­ли, но чуть ли не в мгно­ве­ние ока де­душ­ка Виль­ям то­же ока­зал­ся одет в бе­лый ба­ла­хон, и эль­фы под­ня­ли его с крес­ла. К его го­ло­ве бы­ло не­по­нят­ным об­ра­зом при­де­ла­но что-то вро­де трех крас­ных яб­лок. Чар­мейн уви­де­ла, что он спит.

— Э… вы за­бы­ли че­мо­дан, — роб­ко про­из­нес­ла она, ко­гда эль­фы бе­реж­но по­нес­ли де­душ­ку Виль­я­ма к две­ри.

— Он не по­на­до­бит­ся, — от­ве­тил один из эль­фов, при­дер­жи­вая дверь, по­ка ос­таль­ные вы­но­си­ли де­душ­ку Виль­я­ма на ули­цу.

По­сле это­го все они дви­ну­лись прочь по до­рож­ке.

Чар­мейн бро­си­лась к две­ри и крик­ну­ла им вслед:

— Его дол­го не бу­дет?

Ей по­че­му-то очень за­хо­те­лось по­ско­рее уз­нать, сколь­ко при­дет­ся тут про­быть.

— Сколь­ко по­тре­бу­ет­ся, — от­клик­нул­ся один из эль­фов.

И они ис­чез­ли, да­же не дой­дя до ка­литки.

Гла­ва вто­рая,

в ко­то­рой Чар­мейн ос­мат­ри­ва­ет дом

ар­мейн не­ко­то­рое вре­мя гля­де­ла на опус­тев­шую до­рож­ку, а по­том с трес­ком за­хлоп­ну­ла дверь.

— Ну и что мне те­перь при­ка­же­те де­лать? — спро­си­ла она у гул­кой за­плес­не­ве­лой ком­на­ты.

— К со­жа­ле­нию, ду­шень­ка, вам на­до на­вес­ти по­ря­док в кух­не, —раз­дал­ся в воз­ду­хе ус­та­лый до­б­рый го­лос де­душ­ки ­Виль­я­ма. — При­но­шу из­ви­не­ния за то, что оста­вил вам столь­ко стир­ки. Про­шу вас, от­крой­те мой че­мо­дан, там вы най­де­те бо­лее под­роб­ные ука­за­ния.

Чар­мейн бро­си­ла взгляд на че­мо­дан. Вы­хо­дит, де­душ­ка Виль­ям ос­та­вил его на­роч­но.

— По­до­ж­ди­те ми­нут­ку, — ска­за­ла она. — Я еще свои ве­щи не рас­па­ко­ва­ла.

Она взя­ла са­к­во­яж и сум­ку и на­пра­ви­лась с ни­ми ко вто­рой, и по­след­ней, ­две­ри. Дверь бы­ла в про­ти­во­по­лож­ном кон­це ком­на­ты, и ко­гда Чар­мейн по­пы­та­лась ее от­крыть той же ру­кой, в ко­то­рой дер­жа­ла сум­ку с бул­ка­ми, по­том од­ной ру­кой, дер­жа и сум­ку, и са­к­во­яж в дру­гой, и на­ко­нец обеи­ми ру­ка­ми, по­ста­вив ве­щи на пол, то в ре­зуль­та­те вы­яс­ни­ла, что дверь ве­дет в кух­ню.

Не­ко­то­рое вре­мя она смот­ре­ла внутрь. По­том пе­ре­та­щи­ла ба­гаж че­рез по­рог — дверь тут же за­хлоп­ну­лась — и смот­ре­ла еще не­ко­то­рое вре­мя.

— Ну и по­мой­ка, — про­тя­ну­ла она.

Во­об­ще-то кух­ня бы­ла удоб­ная и про­стор­ная. Боль­шое ок­но вы­хо­ди­ло на го­ры, в не­го лил­ся те­п­лый сол­неч­ный свет. К со­жа­ле­нию, этот сол­неч­ный свет лишь яр­че очер­чи­вал на­гро­мо­ж­де­ние та­ре­лок и ча­шек в ра­ко­ви­не, на су­шил­ке и на по­лу воз­ле ра­ко­ви­ны. За­тем сол­неч­ный свет про­со­чил­ся даль­ше — воз­му­щен­ный взгляд Чар­мейн по­сле­до­вал за ним — и по­зо­ло­тил два боль­ших хол­що­вых меш­ка с гряз­ным бель­ем, при­сло­нен­ных к ра­ко­ви­не. Они бы­ли так ту­го на­би­ты, что де­душ­ка Виль­ям вос­поль­зо­вал­ся ими как по­лоч­кой для стоп­ки из гряз­ных ка­ст­рюль, увен­чан­ной па­рой ско­во­ро­док.

Взгляд Чар­мейн пе­ре­мес­тил­ся от ра­ко­ви­ны к сто­лу по­сре­ди кух­ни. По­хо­же, здесь де­душ­ка Виль­ям хра­нил весь свой за­пас за­ва­роч­ных чай­ни­ков, штук три­дцать, и при­мер­но столь­ко же мо­лоч­ни­ков с не­сколь­ки­ми со­ус­ни­ка­ми в при­да­чу. Чар­мейн по­ду­ма­ла, что со­став­ле­ны они да­же, по­жа­луй, ак­ку­рат­но, про­сто их мно­го­ва­то для од­но­го сто­ла и они гряз­ные.

— Да, вид­но, что вы дол­го бо­ле­ли, — недо­воль­но уро­ни­ла Чар­мейн, ад­ре­су­ясь к го­ло­су де­душ­ки Виль­я­ма.

На этот раз он не от­ве­тил. Чар­мейн ос­то­рож­но по­до­шла к ра­ко­ви­не — у нее воз­ник­ло ощу­ще­ние, буд­то там че­го-то не хва­та­ет. Ей по­на­до­би­лось не­сколь­ко се­кунд, что­бы по­нять, что нет кра­нов. Долж­но быть, до­мик сто­ял так да­ле­ко от го­ро­да, что сюда не про­ло­жи­ли во­до­про­вод. По­смот­рев в окно, Чар­мейн уви­де­ла не­боль­шой дво­рик, по­среди ко­то­ро­го стоя­ла во­до­кач­ка.

— Что же по­лу­ча­ет­ся — я долж­на пой­ти ту­да, на­ка­чать во­ды, при­нес­ти сю­да, а даль­ше как?! — ра­зо­зли­лась Чар­мейн.

Она по­смот­ре­ла в пус­тую тем­ную топ­ку. Бы­ло ле­то, по­это­му, ра­зу­ме­ет­ся, огонь в оча­ге не го­рел и ни­ка­ких дров по­бли­зо­сти не ока­за­лось.

— А как мне греть во­ду? — про­дол­жа­ла Чар­мейн. — В гряз­ной ско­во­род­ке, да? И… и во­об­ще, са­мой-то мне как мыть­ся? Что, да­же ван­ну не при­нять? У не­го, мо­жет, и спаль­ни-то нор­маль­ной нет, и ван­ной!

Она ки­ну­лась к двер­це за оча­гом и рас­пах­ну­ла ее. По­хо­же, в до­ме де­душ­ки Виль­я­ма все две­ри рас­счи­та­ны на де­ся­те­рых креп­ких муж­чин, сер­ди­то по­ду­ма­ла Чар­мейн. Так и чув­ст­ву­ешь вес на­ло­жен­ных на них за­пи­ра­тель­ных чар. Ме­ж­ду тем ока­за­лось, что она смот­рит в кла­дов­ку. На пол­ках ни­че­го не бы­ло, кро­ме мас­лен­ки с мас­лом, чер­ст­вой на вид бу­хан­ки и ­боль­шо­го меш­ка с за­га­доч­ной над­пи­сью: «Ки­бис Ка­ни­ни­кус», на­пол­нен­но­го чем-то вро­де мыль­ной струж­ки. А в уг­лу гро­моз­ди­лись еще два меш­ка с гряз­ным бель­ем, на­би­тые так же ту­го, как и те, что в кух­не.

— Сей­час за­кри­чу, — по­су­ли­ла Чар­мейн. — Что я та­ко­го сде­ла­ла те­туш­ке Сем­про­нии? По­че­му ма­ма ей раз­ре­ши­ла?!

В эту горь­кую ми­ну­ту Чар­мейн при­бег­ла к сред­ст­ву, ко­то­рое все­гда вы­ру­ча­ло ее в бе­де: ре­ши­ла ут­кнуть­ся в кни­гу. Она под­та­щи­ла два меш­ка к ус­тав­лен­но­му чай­ни­ка­ми сто­лу и се­ла на один из двух стуль­ев. Там она рас­стег­ну­ла ков­ро­вый ­са­к­во­яж, наце­пи­ла оч­ки на нос и ста­ла рыть­ся в одеж­де в по­ис­ках книг, ко­то­рые она да­ла ма­ме, что­бы та их упа­ко­ва­ла.

Паль­цы на­щу­пы­ва­ли толь­ко мяг­кое. Един­ст­вен­ный твер­дый пред­мет на по­вер­ку ока­зал­ся кус­ком мы­ла, спря­тан­ным сре­ди про­чих туа­лет­ных при­над­леж­но­стей. Чар­мейн за­пус­ти­ла мы­лом в пус­той очаг и ста­ла рыть­ся даль­ше.

— Нет, это про­сто не­ве­ро­ят­но! — ска­за­ла она. — Ма­ма долж­на бы­ла по­ло­жить их на са­мое дно, пер­вым де­лом!

Она пе­ре­вер­ну­ла са­к­во­яж и вы­трях­ну­ла все его со­дер­жи­мое на пол. От­ту­да по­сы­па­лись кра­си­во сло­жен­ные юб­ки, пла­тья, чул­ки, блуз­ки, две вя­за­ные коф­точ­ки, кру­жев­ные ком­би­на­ции и столь­ко про­че­го бе­лья, что хва­ти­ло бы на год. Свер­ху на ку­чу одеж­ды шлеп­ну­лась па­ра но­вых та­пок. По­сле это­го са­к­во­яж стал пус­тым и пло­ским. Тем не ме­нее Чар­мейн про­щу­па­ла его из­нут­ри и толь­ко по­том от­швыр­ну­ла в сто­ро­ну, стрях­ну­ла оч­ки, так что они сно­ва по­вис­ли на це­поч­ке, и при­ме­ри­лась по­пла­кать. Мис­сис Бей­кер за­бы­ла по­ло­жить кни­ги.

— Лад­но, — про­го­во­ри­ла Чар­мейн, не­мно­го по­мор­гав и по­гло­тав. — ­На­вер­ное, я про­сто ни­ко­гда рань­ше не уез­жа­ла из дома. В сле­дую­щий раз, ко­гда я ку­да-нибудь по­еду, бу­ду со­би­рать­ся са­ма и на­бью са­к­во­яж кни­га­ми. А сей­час как-ни­будь обой­дусь.

Что­бы как-ни­будь обой­тись, Чар­мейн вы­трях­ну­ла вто­рую сум­ку на ус­тав­лен­ный чай­ни­ка­ми стол, ото­дви­нув часть чай­ни­ков в сто­ро­ну. От это­го че­ты­ре мо­лоч­ни­ка и один чай­ник сва­ли­лись на пол.

— Ну и пусть! — ска­за­ла им вслед Чар­мейн.

К не­ко­то­ро­му ее об­лег­че­нию, мо­лоч­ни­ки бы­ли пус­тые и про­сто рас­ка­ти­лись в раз­ные сто­ро­ны и чай­ник то­же не раз­бил­ся. Он ос­тал­ся ле­жать на бо­ку, и из но­си­ка на пол по­тек­ла струй­ка за­вар­ки.

— У ма­гии, ка­жет­ся, есть свои по­ло­жи­тель­ные сто­ро­ны, — рас­су­ди­ла Чар­мейн, мрач­но из­вле­кая верх­ний пи­ро­жок —с мя­сом. Она по­доб­ра­ла юб­ки, за­пи­ха­ла их меж­ду ко­ле­нок, по­ста­ви­ла лок­ти на стол и со вку­сом от­хва­ти­ла от пи­рож­ка боль­шой уте­ши­тель­ный ку­сок.

Го­лую пра­вую щи­ко­лот­ку за­де­ло что-то хо­лод­ное и дро­жа­щее.

Чар­мейн за­сты­ла, не ре­ша­ясь да­же же­вать. В этой кух­не пол­но ог­ром­ных вол­шеб­ных слиз­ня­ков, по­ду­ма­ла она.

Что-то хо­лод­ное ткну­лось в щи­ко­лот­ку с дру­гой сто­ро­ны. При этом по­слы­ша­лось то­нень­кое-пре­то­нень­кое по­ску­ли­ва­ние.

Чар­мейн очень мед­лен­но ото­дви­ну­ла в сто­ро­ну юб­ки и край ска­тер­ти и по­смот­ре­ла вниз. Под сто­лом си­дел не­ве­ро­ят­но ма­лень­кий и взъе­ро­шен­ный бе­лый пе­сик, жа­лоб­но гля­дел на нее и весь дро­жал. Ко­гда он уви­дел, что Чар­мейн на не­го смот­рит, то под­нял дра­ные бе­лые уш­ки с ба­хром­кой по ­кра­ям и за­мо­ло­тил по по­лу ко­рот­ким хво­сти­ком. По­сле че­го сно­ва то­нень­ко за­ску­лил.

— Ты кто та­кой? — спро­си­ла Чар­мейн. — Про со­ба­ку ме­ня не пре­ду­пре­ж­да­ли!

В воз­ду­хе сно­ва раз­дал­ся го­лос де­душ­ки Виль­я­ма:

— Это По­те­ряш­ка. Будь­те с ним очень лас­ко­вы. Я по­доб­рал его на ули­це, и он, ка­жет­ся, все­го бо­ит­ся.

Чар­мейн ни­ко­гда не уме­ла об­ра­щать­ся с со­ба­ка­ми. Ма­ма го­во­ри­ла, что они гряз­ные и ку­са­ют­ся и она ни за что не по­тер­пит со­ба­ку в до­ме, по­это­му Чар­мейн по­баи­ва­лась всех со­бак без раз­бо­ру. Но этот пе­сик был та­кой ма­лень­кий. Та­кой бе­лень­кий и чис­тень­кий. И по­хо­же, бо­ял­ся Чар­мейн го­раз­до силь­нее, чем Чар­мейн — его. Он по-преж­не­му весь дро­жал.

— Да пе­ре­стань ты тря­стись, — ска­за­ла Чар­мейн. — Я не сде­лаю те­бе ни­че­го пло­хого.

По­те­ряш­ка про­дол­жал дро­жать и жа­лоб­но гля­деть на нее.

Чар­мейн вздох­ну­ла. По­том от­ло­ми­ла боль­шой ку­сок пи­рож­ка и про­тя­ну­ла его По­те­ряш­ке.

— Дер­жи, — ска­за­ла она. — Это те­бе за то, что ты не слиз­няк.

По­те­ряш­ка по­вел в сто­ро­ну кус­ка блестя­щим чер­ным но­сом. Он по­смот­рел на Чар­мейн сни­зу вверх, что­бы убе­дить­ся, что она не шу­тит, а по­том очень веж­ли­во и де­ли­кат­но взял ку­сок пи­рож­ка в рот и съел его. По­том пе­сик опять по­смот­рел на Чар­мейн — по­про­сил до­бав­ки. Чар­мейн не ожи­да­ла, что он ока­жет­ся та­ким веж­ли­вым. Она от­ло­ми­ла еще ку­со­чек. И еще. В кон­це кон­цов они по­де­ли­ли пи­ро­жок по­по­лам.

— Все, — ска­за­ла Чар­мейн, от­ря­хи­вая крош­ки с юб­ки. — По­ста­ра­ем­ся рас­тя­нуть эту сум­ку на­дол­го: по­хо­же, боль­ше еды в этом до­ме нет. По­ка­жи мне, По­те­ряш­ка, что де­лать даль­ше.

По­те­ряш­ка тут же за­се­ме­нил к зад­ней две­ри и ос­та­но­вил­ся там, ви­ляя то­нень­ким хво­сти­ком и ти­хонь­ко, по­лу­ше­по­том, по­ску­ли­вая. Чар­мейн от­кры­ла дверь — это ока­за­лось так же труд­но, как и в про­шлые два раза, — и вслед за По­те­ряш­кой вы­шла во дво­рик, ре­шив, буд­то По­те­ряш­ка на­ме­ка­ет ей, что по­ра на­ка­чать во­ды для ­мытья по­су­ды. Но По­те­ряш­ка про­се­ме­нил ми­мо во­до­кач­ки к чах­лой яб­лонь­ке в уг­лу, за­драл там ко­ро­тень­кую лапку и пус­тил струй­ку на ствол.

— По­нят­но, — ска­за­ла Чар­мейн. — Но ведь это ты дол­жен де­лать, а не я. И во­об­ще, По­те­ряш­ка, де­ре­ву это вред­но.

По­те­ряш­ка по­ко­сил­ся на нее и за­бе­гал по дво­ри­ку ту­да-сю­да, ко все­му при­ню­хи­ва­ясь и за­ди­рая лапку на пуч­ки тра­вы. Чар­мейн ви­де­ла, что он чув­ст­ву­ет се­бя в этом дво­ри­ке как до­ма. Ес­ли по­ду­мать, она то­же. Здесь бы­ло те­п­ло и спо­кой­но — как буд­то де­душ­ка Виль­ям на­ло­жил на дво­рик ох­ра­ни­тель­ные за­кля­тья. Она ос­та­но­ви­лась у во­до­кач­ки и за­гля­ну­ла че­рез за­бор — на под­ни­мав­шие­ся ус­ту­па­ми го­ры. С вер­шин до­ле­та­ли лег­кие по­ры­вы вет­ра, они при­но­си­ли с со­бой аро­мат сне­га и ве­сен­них цве­тов, и Чар­мейн по­че­му-то сра­зу вспом­ни­ла эль­фов. Она по­ду­ма­ла, что эль­фы, на­вер­ное, за­бра­ли де­душ­ку Виль­я­ма имен­но туда, в го­ры.

И луч­ше бы они по­ско­рее его вер­ну­ли, по­ду­ма­ла она. Еще день — и я тут с ума сой­ду!

В уг­лу, у сте­ны до­ма, бы­ла буд­ка. Чар­мейн по­до­шла по­смот­реть, что это та­кое, бор­мо­ча про се­бя: «На­вер­но, там ло­па­ты, цве­точ­ные горш­ки и все та­кое про­чее». Но ко­гда она су­ме­ла рас­пах­нуть ­не­по­дат­ли­вую двер­цу, ока­за­лось, что внут­ри стоит боль­шой мед­ный ко­тел с кат­ком для бе­лья и топ­кой вни­зу. Чар­мейн все вни­ма­тель­но рас­смот­ре­ла — как рас­смат­ри­ва­ют стран­ный му­зей­ный экс­по­нат — и на­ко­нец вспом­ни­ла, что до­ма в са­ду то­же есть по­хо­жий са­рай­чик. Его со­дер­жи­мое ка­за­лось ей та­ким же за­га­доч­ным, как внут­рен­ность этой буд­ки, по­то­му что за­гля­ды­вать в са­рай­чик ей за­пре­ща­ли, но она зна­ла, что раз в не­де­лю при­хо­дит крас­но­ру­кая, баг­ро­во­ли­цая прач­ка и уст­раи­ва­ет там жар и пар, по­сле че­го от­ту­да по­яв­ля­ет­ся чис­тое бе­лье.

Ага. Пра­чеч­ная, по­ду­ма­ла она. ­На­вер­но,на­до по­ло­жить все эти меш­ки с бель­ем в бак и вски­пя­тить их. Но как? Ка­жет­ся, у ме­ня бы­ла слиш­ком уж без­за­бот­ная жизнь…

— И это хо­ро­шо, — ска­за­ла она вслух, вспом­нив крас­ные ру­ки и баг­ро­вое ли­цо прач­ки.

Но по­су­ду здесь не по­мо­ешь, по­ду­ма­ла она. И ван­ну не при­мешь. Мне что, ки­пя­тить­ся са­мой в этом ба­ке? И где мне спать, ска­жи­те на ми­лость?

Ос­та­вив дверь от­кры­той для По­те­ряш­ки, Чар­мейн вер­ну­лась в дом, про­ша­га­ла ми­мо ра­ко­ви­ны, меш­ков с бель­ем, сто­ла с чай­ни­ка­ми и гру­ды соб­ст­вен­ной оде­ж­ды на по­лу и рыв­ком от­кры­ла дверь в даль­ней сте­не. За ней сно­ва бы­ла за­плес­не­ве­лая гос­ти­ная.

— Без­на­деж­но! — вос­клик­ну­ла Чармейн. — Где спаль­ни? Где ван­ная?!

В воз­ду­хе по­слы­шал­ся ус­та­лый го­лос де­душ­ки Виль­я­ма:

— Ес­ли вам нуж­ны спаль­ни и ван­ная, ду­шень­ка, по­вер­ни­те на­ле­во сра­зу по­сле то­го, как от­крое­те дверь из кух­ни. Про­шу вас, из­ви­ни­те ме­ня, ес­ли най­де­те, что там не­дос­та­точ­но чис­то.

Чар­мейн обер­ну­лась и по­смот­ре­ла в кух­ню че­рез от­кры­тую дверь.

— Прав­да? — уди­ви­лась она. — Сей­час про­ве­рим.

Она по­пя­ти­лась на­зад в кух­ню и за­кры­ла дверь пе­ред со­бой. По­том сно­ва с тру­дом от­кры­ла — она уже при­вык­ла, что все­гда при­хо­дит­ся на­пря­гать­ся, — и рез­ко по­вер­ну­ла на­ле­во, к ко­ся­ку, не ус­пев по­ду­мать, что ни­че­го не вый­дет.

Она очу­ти­лась в ко­ри­до­ре с от­кры­тым ок­ном в даль­нем кон­це. Ве­тер, вле­тав­ший в ок­но, нес с со­бой силь­ный гор­ный аро­мат сне­га и цве­тов. Чар­мейн мель­ком уви­де­ла по­ка­тый зе­ле­ный склон и го­лу­бые да­ли, но, не те­ряя вре­ме­ни, уперлась плечом в бли­жай­шую дверь и на­жа­ла руч­ку.

Дверь от­кры­лась без тру­да, как буд­то ею час­то поль­зо­ва­лись. Чар­мейн ед­ва не упа­ла — и тут ее ох­ва­ти­ло бла­го­уха­ние, от ко­то­ро­го она мгно­вен­но за­бы­ла аро­ма­ты за ­окном. Она за­сты­ла, за­драв нос, и вос­тор­жен­но при­ню­ха­лась. Это был вос­хи­ти­тель­ный, чуть затх­лый за­пах ста­рых книг. Да их тут сот­ни, по­ня­ла Чар­мейн, ог­ля­дев ком­на­ту. Кни­ги стоя­ли на пол­ках по всем че­ты­рем сте­нам, вы­си­лись стоп­ка­ми на по­лу, гро­моз­ди­лись на сто­ле — по боль­шей час­ти ста­рые, в ко­жа­ных пе­ре­пле­тах, хо­тя на по­лу вид­не­лись и кни­ги по­но­вее в яр­ких об­лож­ках. Су­дя по все­му, это был ка­би­нет де­душ­ки Виль­я­ма.

— О-ой… — ска­за­ла Чар­мейн.

Не об­ра­щая вни­ма­ния на вид из окна — оно вы­хо­ди­ло в сад с гор­тен­зия­ми, — Чар­мейн бро­си­лась раз­гля­ды­вать кни­ги, лежав­шие на сто­ле. Это бы­ли боль­шие, тол­стые, бла­го­ухан­ные кни­ги, пе­ре­пле­ты у не­ко­то­рых за­сте­ги­ва­лись на ме­тал­ли­че­ские за­стеж­ки, как буд­то их бы­ло опас­но от­кры­вать. Чар­мейн уже схва­ти­ла бли­жай­шую кни­гу, но тут за­ме­ти­ла на сто­ле лист плот­ной бу­ма­ги, ис­пи­сан­ный не­твер­дым по­черком.

«Моя до­ро­гая Чар­мейн», — про­чи­та­ла она и усе­лась в мяг­кое крес­ло за сто­лом, что­бы про­чи­тать ос­таль­ное.

Моя до­ро­гая Чар­мейн!

Бла­го­да­рю Вас за то, что Вы так лю­без­но со­гла­си­лись вес­ти хо­зяй­ст­во в мое от­сут­ст­вие. Эль­фы со­об­щи­ли мне, что я дол­жен бу­ду про­быть у них при­мер­но две не­де­ли.(Вот уж спа­си­бо так спа­си­бо, по­ду­ма­ла Чар­мейн.)А воз­мож­но, и ме­сяц, ес­ли воз­ник­нут ос­лож­не­ния.Про­шу Вас, про­сти­те ме­ня за бес­по­ря­док, ко­то­рый Вы об­на­ру­жи­те. Не­ко­то­рое вре­мя я был не впол­не дее­спо­со­бен. Од­на­ко я уве­рен, что Вы на­ход­чи­вая юная ба­рыш­ня и бы­ст­ро здесь ос­вои­тесь. На слу­чай воз­мож­ных труд­но­стей я ос­та­вил Вам уст­ные ука­за­ния там, где это по­ка­за­лось мне не­об­хо­ди­мым. За­дай­те во­прос, и Вы не­пре­мен­но по­лу­чи­те от­вет. Бо­лее слож­ные ука­за­ния Вы най­де­те в че­мо­да­не. Про­шу Вас, будь­те лас­ко­вы с По­те­ряш­кой, по­сколь­ку он про­был у ме­ня еще со­всем не­дол­го и не при­вык к до­му, и, по­жа­луй­ста, бе­ри­те лю­бые кни­ги в этом ка­би­не­те, кро­ме тех, ко­то­рые уже ле­жат на сто­ле, по­сколь­ку для Вас они по­ка еще слиш­ком слож­ны и опас­ны. (Пф! По­ду­ма­ешь!)Же­лаю Вам при­ят­но про­вес­ти здесь вре­мя и на­де­юсь, что доволь­но ско­ро смо­гу по­бла­го­да­рить Вас лич­но.

С глу­бо­кой сим­па­ти­ей,

Ваш двою­род­ный пра­пра­де­душ­ка

(по по­боч­ной ли­нии)

Виль­ям Нор­ланд

— Ко­неч­но, по по­боч­ной ли­нии, — вслух про­из­нес­ла Чар­мейн. — По­лу­ча­ет­ся, что он двою­род­ный де­душ­ка те­туш­ки Сем­про­нии, а она за­му­жем за дя­дей Не­дом, ко­то­рый па­пин дя­дя, толь­ко он уже умер. Жал­ко. Я ду­ма­ла, вдруг мне пе­ре­да­лись его кол­дов­ские спо­соб­но­сти. — И она веж­ли­во ска­за­ла в про­стран­ст­во: — Боль­шое спа­си­бо, де­душ­ка Виль­ям.

От­ве­та не по­сле­до­ва­ло. Лад­но, по­ду­ма­ла Чар­мейн, и не на­до. Это же был не во­прос. И она при­ня­лась изу­чать кни­ги на сто­ле.

Тол­стая кни­га, ко­то­рую она схва­ти­ла пер­вой, на­зы­ва­лась «Кни­га пус­то­ты и от­сут­ст­вия». Ни­че­го уди­ви­тель­но­го, что, ко­гда Чар­мейн от­кры­ла ее, стра­ни­цы ока­за­лись пус­ты­ми. Но при этом Чар­мейн ощу­ща­ла, как ка­ж­дая пус­тая стра­ни­ца слов­но бы мур­лы­чет и вы­ги­ба­ет­ся под паль­ца­ми от скры­той ма­гии. Чар­мейн по­ско­рее по­ло­жи­ла ее на ме­сто и взя­ла дру­гую, под на­зва­ни­ем «Уолл. Ру­ко­во­дство по ас­т­ро­ман­тии». Эта кни­га то­же не оп­рав­да­ла на­дежд, по­сколь­ку в ней в ос­нов­ном со­дер­жа­лись гра­фи­ки из чер­ных пунк­тир­ных ли­ний и рос­сы­пей крас­ных квад­ра­ти­ков, ко­то­рые вы­би­ва­лись за чер­ные ли­нии и скла­ды­ва­лись в раз­лич­ные узо­ры, а чи­тать бы­ло поч­ти не­че­го. И все рав­но Чар­мейн смот­ре­ла на них доль­ше, чем ожи­да­ла. На­вер­ное, гра­фи­ки бы­ли гип­но­ти­че­ские. В кон­це кон­цов Чар­мейн все-та­ки от­ло­жи­ла кни­гу — не без уси­лия — и об­ра­ти­лась к «Пло­до­твор­но­му ча­ро­дей­ст­ву выс­шей сту­пе­ни», ко­то­рое ей и во­все не по­нра­ви­лось. Оно бы­ло на­пе­ча­та­но убо­ри­стым шриф­том и со­стоя­ло из длин­ных аб­за­цев, на­чи­нав­ших­ся поч­ти все­гда при­мер­но так: «Ес­ли мы экс­т­ра­по­ли­ру­ем вы­во­ды из на­ших пре­ды­ду­щих ра­бот, то по­лу­чим воз­мож­ность при­ме­нить обоб­щен­ный под­ход к па­ра­ти­пи­че­ской фе­но­ме­но­ло­гии…»

Нет, по­ду­ма­ла Чар­мейн. По­хо­же, не по­лу­чим.

Она от­ло­жи­ла и эту кни­гу и взя­лась за тя­же­лый квад­рат­ный том на уг­лу сто­ла. На­зы­вал­ся он «Дас Цау­бер­бух» и был на­пи­сан на ка­ком-то ино­стран­ном язы­ке. На­вер­ное, на ин­га­рий­ском, рас­су­ди­ла Чар­мейн. Но са­мое ин­те­рес­ное, что эта кни­га слу­жи­ла пресс-па­пье для це­лой стоп­ки пи­сем со все­го ми­ра. Чар­мейн дол­го и с не­уме­ст­ным лю­бо­пыт­ст­вом изу­ча­ла их и все глуб­же и глуб­же про­ни­ка­лась ува­же­ни­ем к де­душ­ке Виль­я­му. Поч­ти все пись­ма бы­ли от дру­гих ча­ро­де­ев, ко­то­рые про­си­ли у ­де­душ­ки Виль­я­ма со­ве­та по вся­ким вол­шеб­ным тон­ко­стям, — оче­вид­но, счи­та­ли его боль­шим спе­циа­ли­стом, — или по­здрав­ля­ли с по­след­ни­ми ма­ги­че­ски­ми от­кры­тия­ми. Все до еди­но­го бы­ли на­пи­са­ны про­сто кош­мар­ным по­чер­ком. Чар­мейн сдви­ну­ла бро­ви, под­жа­ла гу­бы и под­нес­ла к све­ту са­мое кош­мар­ное пись­мо.

До­ро­гой ча­ро­дей Нор­ланд! (На­сколь­ко Чар­мейн ра­зо­бра­ла, пись­мо на­чи­на­лось имен­но так.)

Ваш труд «Важ­ней­шие за­кли­на­ния» весь­ма по­мог мне в са­мых раз­ных сфе­рах (или афе­рах, за­со­мне­ва­лась Чар­мейн) мо­ей дея­тель­но­сти, од­на­ко мне бы хо­те­лось при­влечь Ва­ше вни­ма­ние к сво­ему не­боль­шо­му от­кры­тию, ко­то­рое от­но­сит­ся к раз­де­лу об Ухе Мер­до­ка (Оке Мер­ли­на? Зу­бе Гоб­ли­на? Сда­юсь!). Не мог­ли бы мы встре­тить­ся и по­го­во­рить, ко­гда я в сле­дую­щий раз ока­жусь в Верх­ней Нор­лан­дии?

С наи­луч­ши­ми по­же­ла­ния­ми (С наи­худ­ши­ми пе­ре­жи­ва­ния­ми? С наи­боль­ши­ми упо­ва­ния­ми?! С ума сойти, ну и по­черк!),

Ча­ро­дей Хо­ул Пен­д­ра­гон

— Кошмар! Как ку­ри­ца ла­пой! — произнесла вслух Чар­мейн и взя­лась за сле­ду­ющее пись­мо.

До­ро­гой В-м, про­чи­та­ла Чар­мейн с рас­ту­щим удив­ле­ни­ем и бла­го­го­ве­ни­ем,

Мы про­де­ла­ли уже боль­ше по­ло­ви­ны Боль­шой Ра­бо­ты, а про­ку ни­ка­ко­го. По­ла­га­ем­ся на те­бя. Всей Ду­шой упо­ва­ем на то, что Эль­фы, ко­то­рых Мы по­сла­ли к те­бе, су­ме­ют вер­нуть те­бе Здо­ро­вье и вско­ре Мы смо­жем сно­ва поль­зо­вать­ся Не­оце­ни­мы­ми Со­кро­ви­ща­ми тво­их Со­ве­тов и На­став­ле­ний. Же­ла­ем те­бе Всех Благ.

Твой, пол­ный Ис­крен­них На­дежд

Адоль­фус Рекс

Адольф, ко­роль Верх­ней Нор­лан­дии

Зна­чит, эль­фов при­слал сам ко­роль! «Ну-ка, ну-ка», — бор­мо­та­ла Чар­мейн, пе­ре­та­со­вы­вая по­след­ние пись­ма. Все они бы­ли на­пи­са­ны раз­ны­ми кал­ли­гра­фи­че­ски­ми по­чер­ка­ми — бы­ло вид­но, что пи­сав­шие очень ста­ра­лись. И все они гла­си­ли при­мер­но одно и то же, толь­ко раз­ны­ми сло­ва­ми: «Ча­ро­дей Нор­ланд, я меч­таю стать ва­шим уче­ни­ком. Вы ме­ня возь­ме­те?» Не­ко­то­рые пред­ла­га­ли де­душ­ке Виль­я­му день­ги. Один пи­сал, что от­даст де­душ­ке Виль­я­му вол­шеб­ный пер­стень с брил­ли­ан­том, а дру­гой… то есть дру­гая, это бы­ла де­вуш­ка, и она жа­ло­ст­ным то­ном умо­ля­ла: «Са­ма я не очень кра­си­вая, но се­ст­ра у ме­ня хо­ро­шень­кая, и она обе­ща­ла вый­ти за вас, ес­ли вы со­гла­си­тесь ме­ня учить».

Чар­мейн по­мор­щи­лась и ос­та­ток пи­сем про­гля­де­ла мель­ком. Очень уж они на­по­ми­на­ли ей ее соб­ст­вен­ное пись­мо к ­ко­ро­лю. И тол­ку от не­го столь­ко же, по­ду­ма­ла она. Ей бы­ло яс­но, что лю­бой про­слав­лен­ный ча­ро­дей сра­зу от­ве­тит на по­доб­ные по­сла­ния «нет». Она за­су­ну­ла пись­ма об­рат­но под «Дас Цау­бер­бух» и по­смот­ре­ла на осталь­ные кни­ги на сто­ле. На даль­нем его краю был це­лый ряд боль­ших тол­стых книг под об­щим на­зва­ни­ем «Рес Ма­ги­ка», и Чар­мейн ре­ши­ла, что за­гля­нет в них когда-ни­будь по­том. Она нау­гад вы­бра­ла еще двекни­ги; од­на на­зы­ва­лась «Путь мис­сис Пентс­тем­мон. Ве­хи ис­ти­ны», и Чар­мейн ре­ши­ла, что она слиш­ком нра­во­учи­тель­ная. Дру­гая, у ко­то­рой Чар­мейн от­щелк­ну­ла боль­шим паль­цем ме­тал­ли­че­скую за­стеж­ку и от­кры­ла ти­туль­ный лист, име­но­ва­лась «Кни­га Па­лим­псе­ста». Пе­ре­вер­нув не­сколь­ко стра­ниц, Чар­мейн об­на­ру­жи­ла, что на ка­ж­дой из них опи­сы­ва­лись ка­кие-ни­будь ча­ры — про­сто и по­нят­но, с за­го­лов­ком, где объ­яс­ня­лось, что эти ча­ры де­ла­ют, а ниже сле­до­вал спи­сок ин­гре­ди­ен­тов и про­нуме­ро­ван­ные по по­ряд­ку ука­за­ния, как их при­го­то­вить.

— Вот это я по­ни­маю! — вос­клик­ну­ла Чар­мейн и усе­лась чи­тать.

Дол­гое вре­мя спус­тя, ко­гда Чар­мейн пы­та­лась ре­шить, что ей по­лез­нее уз­нать — «Как от­ли­чить дру­га от вра­га» или «Как рас­ши­рить соз­на­ние», а мо­жет быть, «Как нау­чить­ся ле­тать», — вне­зап­но вы­яс­ни­лось, что ей сроч­но не­об­хо­ди­мо в туа­лет. По­доб­ное час­тень­ко бы­ва­ло с ней, ко­гда она за­чи­ты­ва­лась. Она вско­чи­ла, сжав ко­лен­ки, и тут по­ня­ла, что имен­но туа­лет она по­ка что не на­шла.

— Ой, а где здесь туа­лет? —за­кри­ча­ла она.

Тут же, раз­ве­яв все опа­се­ния, из воз­ду­ха раз­дал­ся лас­ко­вый дре­без­жа­щий го­лос де­душ­ки Виль­я­ма:

— В ко­ри­до­ре по­вер­ни­те на­ле­во, ду­шень­ка, и пер­вая дверь на­пра­во и бу­дет ван­ная и туа­лет.

— Спа­си­бо! — вы­дох­ну­ла Чар­мейн и бро­си­лась бе­жать.

Гла­ва тре­тья,

в ко­то­рой Чар­мейн пу­та­ет ча­ры

ан­ная раз­вея­ла опа­се­ния Чар­мейн не ху­же лас­ко­во­го го­ло­са де­душ­ки Виль­я­ма. Там был по­тер­тый пол из зе­ле­но­го кам­ня и окош­ко, на ко­то­ром тре­пе­та­ла за­на­вес­ка из зе­ле­но­го тюля. А еще там бы­ли все удоб­ст­ва, к ко­то­рым Чар­мейн при­вык­ла до­ма. А до­ма все толь­ко са­мое луч­шее, по­ду­ма­ла она. Бо­лее того, там бы­ли од­но­вре­мен­но и кра­ны, и ватеркло­зет. Прав­да, на вид ван­на и кра­ны были стран­ные, ка­кие-то раз­ду­тые, как буд­то тот, кто их ус­та­нав­ли­вал, не очень хо­ро­шо по­ни­мал, за­чем они нуж­ны; но ко­гда Чар­мейн пус­ти­ла из кра­нов во­ду, то удо­сто­ве­ри­лась, что от­ту­да, как по­ло­же­но, те­чет горя­чая и хо­лод­ная во­да, а на су­шил­ке под зер­ка­лом на­шлись по­дог­ре­тые по­ло­тенца.

Мо­жет, вы­ва­лить бе­лье из од­но­го из мешков пря­мо в ван­ну, раз­мыш­ля­ла Чар­мейн. Толь­ко как по­том от­жи­мать?

На­про­тив ван­ной вдоль ко­ри­до­ра тя­нул­ся ряд две­рей, те­ря­ясь в су­мрач­ной да­ли. Чар­мейн по­до­шла к бли­жай­шей и толкну­ла ее, ре­шив, что она ве­дет в гос­ти­ную. Одна­ко вме­сто гос­ти­ной за две­рью ока­за­лась спа­лен­ка — су­дя по бес­по­ряд­ку, при­над­ле­жав­шая де­душ­ке Виль­я­му. С не­при­бран­ной по­сте­ли съе­ха­ли на пол бе­лые про­сты­ни, при­кры­вав­шие не­сколь­ко раз­бро­сан­ных по ков­ру по­ло­са­тых пи­жам. Из по­лу­от­кры­тых ящи­ков ко­мо­дов сви­са­ли со­роч­ки, а так­же нос­ки и что-то по­хо­жее на длин­ные каль­со­ны, а в от­кры­том пла­тя­ном шка­фу хра­ни­лась ка­кая-то фор­ма, про­пах­шая сы­ро­стью. Под ок­ном стоя­ли еще два меш­ка, на­би­тых гряз­ным бель­ем.

Чар­мейн гром­ко за­сто­на­ла.

— Ну да, он же так дол­го бо­лел, — про­из­нес­ла она, ста­ра­ясь про­бу­дить в се­бе со­стра­да­ние. — Си­лы не­бес­ные, что же мне со всем этим де­лать?!

По­стель за­ше­ве­ли­лась.

Чар­мейн под­прыг­ну­ла и раз­вер­ну­лась к ней ли­цом. Ше­ве­лил­ся По­те­ряш­ка, ко­то­рый уют­но уст­ро­ил­ся в гру­де бе­лья и вы­ку­сы­вал бло­ху. Ко­гда он уви­дел, что Чар­мейн на не­го смот­рит, то за­ви­лял то­нень­ким хво­сти­ком, улег­ся на пу­зи­ко, при­жал по­тре­пан­ные уш­ки и умо­ляю­ще за­ску­лил.

— Те­бе сю­да нель­зя, да? — спро­си­ла Чар­мейн. — Ну и лад­но. Я же ви­жу, что те­бе тут удоб­но, и ни за ка­кие ков­риж­ки не ля­гу в эту кро­вать са­ма!

Она ре­ши­тель­но вы­шла из спаль­ни и от­кры­ла сле­дую­щую дверь. К ее об­лег­че­нию, за две­рью ока­за­лась еще од­на спаль­ня, со­всем та­кая же, как у де­душ­ки Виль­я­ма, толь­ко чис­тень­ко при­бран­ная. По­стель бы­ла ак­ку­рат­но за­сте­ле­на све­жим бель­ем, шкаф за­крыт, а ко­гда Чар­мейн за­гля­ну­ла в ко­мод, то об­на­ру­жи­ла, что ящи­ки пус­ты. Чар­мейн одоб­ри­тель­но кив­ну­ла спаль­не и от­кры­ла сле­дую­щую дверь по ко­ри­до­ру. Там бы­ла еще од­на чис­тень­кая спаль­ня, а за ней — сле­дую­щая, и все со­вер­шен­но оди­на­ко­вые.

За­ки­ну-ка я, по­жа­луй, ве­щи в свою ком­на­ту, ре­ши­ла Чар­мейн, а то по­том ни­ко­гда не пой­му, ко­то­рая из них моя.

Она вер­ну­лась в ко­ри­дор и об­на­ру­жи­ла, что По­те­ряш­ка слез с кро­ва­ти и скре­бет­ся пе­ред­ни­ми лап­ка­ми под две­рью в ван­ную.

— Ту­да не хо­ди, — пре­ду­пре­ди­ла его Чар­мейн. — Там те­бе де­лать не­че­го.

Од­на­ко дверь по­че­му-то от­кры­лась сама, без уча­стия Чар­мейн. За ней бы­ла кух­ня. По­те­ряш­ка ве­се­ло про­се­ме­нил внутрь, а Чар­мейн сно­ва за­сто­на­ла. Бес­по­ря­док ни­ку­да не дел­ся. В кух­не бы­ли и гряз­ная по­су­да, и меш­ки с бель­ем, к ко­то­рым те­перь до­ба­вил­ся еще и чай­ник, ле­жав­ший на боку в луже за­вар­ки, оде­ж­да Чар­мейн, гру­дой сва­лен­ная у сто­ла, и боль­шой ку­сок зе­ле­но­го мыла в оча­ге.

— А я уже со­всем за­бы­ла… — про­го­во­ри­ла Чар­мейн.

По­те­ряш­ка опер­ся обеи­ми пе­ред­ни­ми