Трафальгар стрелка Шарпа. Добыча стрелка Шарпа E-Book

Тигр стрелка Шарпа

Триумф стрелка Шарпа

Крепость стрелка Шарпа

Трафальгар стрелка Шарпа

Добыча стрелка Шарпа

Bernard CornwellSHARPE’S TRAFALGARCopyright © 2000 by Bernard CornwellSHARPE’S PREYCopyright © 2001 by Bernard CornwellAll rights reserved

Перевод с английского Марины Клеветенко, Сергея Самуйлова

Оформление обложки и иллюстрация на обложке Сергея Шикина

Карты выполнены Юлией Каташинской

Корнуэлл Б.Трафальгар стрелка Шарпа ; Добыча стрелка Шарпа : романы / Бернард Корнуэлл ; пер. с англ. М. Клеветенко, С. Самуйлова.. — СПб. : Азбука, Азбука-Аттикус, 2021. — (The Big Book. Исторический роман).

ISBN 978-5-389-19700-8

16+

В начале девятнадцатого столетия Британская империя простиралась от пролива Ла-Манш до просторов Индийского океана. Одним из строителей этой империи, участником всех войн, которые вела в ту пору Англия, был стрелок Шарп.

В романе «Трафальгар стрелка Шарпа» герой после кровопролитных битв в Индии возвращается на родину. Но французский линкор берет на абордаж корабль, на котором плывет Шарп. И это лишь начало приключений героя. Ему еще предстоят освобождение из плена, поединок с французским шпионом, настоящая любовь и участие в одном из самых жестоких морских сражений в европейской истории.

В романе «Добыча стрелка Шарпа» герой по заданию Министерства иностранных дел отправляется с секретной миссией в Копенгаген. Наполеон планирует вторжение в нейтральную Данию. Он хочет захватить ее мощный флот. Императору жизненно необходимо компенсировать собственные потери в битве при Трафальгаре. Задача Шарпа — сорвать планы французов.

© М.В. Клеветенко, перевод, 2007© С.Н. Самуйлов, перевод, 2008© Издание на русском языке, оформление.ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2021Издательство АЗБУКА®

Ванде Пэн, Энни Ноулз, Дженет Истхем, Элинор и Розмари Девенхилл и Морин Шеттл

Глава первая

— Сто пятнадцать рупий. — Прапорщик Ричард Шарп пересчитал деньги на столе.

Нана Рао недовольно присвистнул, с треском сдвинул бусины на счетах и покачал головой:

— Сто тридцать восемь, сагиб.

— Сто пятнадцать чертовых рупий, — настаивал Шарп. — Или четырнадцать фунтов семь шиллингов и три с половиной пенса.

Нана Рао всмотрелся в покупателя, прикидывая, стоит ли спорить. Перед ним стоял молодой офицеришка самого низкого чина, но этот английский простолюдин отличался на редкость непреклонным выражением лица, которое усиливал шрам на правой щеке, к тому же он явно не боялся двух громил, которые охраняли Нана Рао и его склад.

— Сто пятнадцать, так и быть, — решил торговец, собирая деньги. Затем виновато пожал плечами. — Старею, сагиб, совсем считать разучился.

— Как бы не так, — усмехнулся Шарп, — просто ты решил, что считать разучился я.

— Удачные покупки, сагиб, — похвалил свой товар Нана Рао, ибо Шарп только что стал счастливым обладателем переносной кровати, двух одеял, сундука тикового дерева, фонаря, коробки свечей, бочки рисовой водки — арака, деревянного ведра, ящика мыла, еще одного с табаком, а также хитроумного устройства из меди и дерева, которое превращало тухлую воду из корабельного трюма в сладчайшую жидкость.

Нана Рао продемонстрировал покупателю работу сложного механизма. Он уверял, что фильтрующая машина прибыла из самого Лондона в багаже директора Ост-Индской компании, который не стал бы пользоваться некачественным товаром.

— Воду заливаете сюда, мистер Шарп. — Торговец влил пинту мутной воды в верхнюю камеру из меди. — Даете отстояться, и через пять минут она становится чистой, как хрусталь. Видите? — Нана Рао поднял нижнюю емкость — вода сочилась сквозь фильтр из нескольких слоев муслиновой ткани. — Я сам чистил фильтр, мистер Шарп, поэтому, уверяю вас, работает он отменно. Советую раскошелиться — не хотите же вы сгинуть в пути оттого, что грязь застрянет в кишках!

Пришлось Шарпу купить чудо-устройство. Однако от кресла, книжного шкафа, дивана и умывальника он отказался. Все эти вещи некогда принадлежали пассажирам, путешествующим из Лондона в Бомбей. Прочий скарб, в том числе фильтрующую машину, Шарп приобрел, чтобы добраться до Англии в относительном комфорте. Пассажиры больших торговых судов Ост-Индской компании должны были сами заботиться о своих удобствах.

— Вам ведь не понравится спать прямо на палубе, сагиб? Очень жестко! — Нана Рао рассмеялся. Пухлый и добродушный на вид торговец с большими черными усами продавал вещи прибывающих путешественников тем, кто отплывал обратно в Англию. — Можете все оставить здесь, — предложил он, — а в день отплытия мой брат доставит вещи на корабль. На каком судне вы плывете?

— На «Каллиопе», — ответил Шарп.

— А, «Каллиопа»! Капитан Кромвель. Увы, «Каллиопа» стоит на рейде, поэтому вещи придется переправлять лодкой. Мой брат берет недорого, а когда окажетесь в Лондоне, сможете перепродать их с большой выгодой!

Впрочем, справедливость этого утверждения Шарпу проверить так и не довелось, ибо той же ночью склад Нана Рао сгорел дотла вместе с владельцем и товаром. Пламя поглотило все: кровати, книжные полки, фонари, фильтрующие аппараты, одеяла, сундуки, столы, стулья, арак, мыло, табак, бренди и вино. К утру на месте склада остались лишь дым, пепел да стайка скорбящих родственников добряка Нана Рао. К счастью, другой склад, что находился не далее чем в трехстах ярдах от сгоревшего, ломился от товаров. Пришлось раздраженным пассажирам заплатить его владельцу втрое против прежнего.

Всем, но не Ричарду Шарпу. Недаром Шарп провел в Бомбее целых пять месяцев. Большую часть этого времени, обливаясь потом и стуча зубами, прапорщик провалялся в лазарете. Когда лихорадка отпустила, Шарп в ожидании ежегодного британского конвоя исследовал город — от усадеб богачей на Малабарских холмах до зловонных припортовых аллей. Там он и свел знакомство с нужными людьми, которые в обмен на золотую гинею сообщили информацию, вполне стоившую затраченных денег. На кону стояли сто пятнадцать рупий, поэтому, когда стемнело, Шарп, нацепив поверх мундира плащ, щедро заляпанный грязью, оказался в восточном пригороде Бомбея. Шарп хромал, шаркал и протягивал руку за милостыней. Время от времени он что-то бормотал себе под нос, подергивался, а иногда даже огрызался на ни в чем не повинных прохожих.

Шарп отыскал нужный дом и присел на корточках у стены. Нищие, некоторые со следами страшных увечий, вместе с сотней просителей дожидались владельца дома — богатого торговца. Хозяин появился после полуночи в зашторенном паланкине, который несли восемь слуг. Еще дюжина расчищала паланкину путь, отгоняя нищих длинными палками. Ворота во двор закрыли не сразу, дав возможность просителям и нищим просочиться внутрь. Нищие, в числе которых оказался и Шарп, сгрудились в углу двора, а просители расположились у основания широкой лестницы, что вела к дверям дома. С кокосовых пальм свисали фонари, желтый свет лился сквозь резные ставни на окнах. Шарп подобрался как можно ближе к дому и схоронился за стволом пальмы. Под засаленным плащом он прятал кавалерийскую саблю и заряженный пистолет, хотя от души надеялся, что не придется воспользоваться ни тем ни другим.

Торговца звали Панжитом, и он заставил просителей и нищих дожидаться окончания своего ужина. Затем двери широко распахнулись, и Панжит, в расшитом шелковом одеянии желтого цвета, вышел во двор. Просители заголосили, а нищие рванулись к ступеням, где их остановили палки слуг. Торговец улыбнулся и, желая привлечь внимание ярко разрисованного божества в нише стены, побренчал мелочью в кошеле. Панжит поклонился божеству, и тут в ответ на молитвы Шарпа из-за его спины появился еще один индиец в красном шелковом халате.

Нана Рао широко улыбался и явно ничуть не пострадал при пожаре. С помощью золотой гинеи Шарпу удалось выяснить, что Нана Рао приходился Панжиту двоюродным братом. Панжит владел тем самым складом, который находился в трехстах ярдах от сгоревшего имущества Нана Рао, и именно ему удалось нажиться на отплывающих пассажирах, продавая им товары втридорога. Благодаря ловкому мошенничеству братья сорвали куш и как раз сегодня вечером решали, кому поручить прибыльное дело — перевозку вещей к кораблям, что стояли на рейде, за что братьям также полагались комиссионные. Прибыль сама шла в руки мошенников, вот они и решили умилостивить богов, пожертвовав попрошайкам несколько жалких монет. Шарп рассудил, что легче всего проникнуть в дом Панжита в личине нищего. В нужный момент он намеревался сбросить плащ и пристыдить бесчестного торговца. Однако опытные телохранители, стоявшие у нижней ступеньки лестницы, сильно осложняли задачу. Оставалось надеяться, что Нана Рао не захочет разоблачения и отдаст деньги добром.

Шарп заметил, что слуги унесли пустой паланкин по узкой и темной дорожке, которая вела вокруг дома, и решил воспользоваться этим путем, чтобы проникнуть внутрь с тыла. Однако телохранители не подпускали нищих близко, а вот просителям милостиво разрешили подняться по ступенькам.

Ночь обещала быть долгой. Шарп опустил капюшон на лицо и привалился к стене, не спуская глаз с дорожки. Неожиданно на ступенях появился слуга, который охранял ворота снаружи. Он что-то прошептал хозяину на ухо. Казалось, новости встревожили торговца. Во дворе стало тихо. Панжит что-то сказал Нана Рао, тот пожал плечами. Панжит хлопнул в ладоши и крикнул телохранителям, которые начали сталкивать просителей со ступеней. Опасаясь непрошеных гостей, Нана Рао счел за благо укрыться в сумраке веранды.

Наконец Шарпу представилась возможность незамеченным проскользнуть на задний двор, но любопытство удержало его на месте. С улицы раздались шум и свист, похожий на тот, которым толпа встречает констеблей, если им случается забрести на лондонские окраины, затем ворота распахнулись, и Шарп замер в изумлении.

В воротах стояли английские матросы. Вел их морской капитан в треуголке, синем сюртуке, шелковых бриджах, чулках и туфлях с серебряными пряжками, с тонкой шпагой на боку. Свет фонарей отражался от золотой тесьмы узких эполет. Капитан снял шляпу, обнажив копну светлых волос, улыбнулся и поклонился:

— Я имею честь посетить дом Панжита Лахти?

Торговец осторожно кивнул.

— Так и есть, — отвечал он по-английски.

Морской капитан снова нахлобучил треуголку.

— Я пришел за Нана Рао, — добродушно заявил он с заметным девонширским акцентом.

— Его здесь нет, — отвечал Панжит.

Капитан бросил взгляд в сторону веранды:

— Значит, передо мной его призрак.

— Повторяю, — разозлился Панжит, — его здесь нет. Он умер!

Капитан улыбнулся.

— Меня зовут Чейз, — промолвил он учтиво. — Капитан военно-морских сил его величества Джоэль Чейз, и я буду премного вам обязан, если Нана Рао выйдет ко мне.

— Его тело сгорело, — яростно заявил торговец, — а пепел покоится в реке. Почему вы ищете его здесь?

— Он не мертвее нас с вами, — возразил Чейз и сделал знак матросам выступить вперед.

Их была дюжина — все в белых парусиновых штанах, красно-белых полосатых рубахах и просмоленных соломенных шляпах с такими же красно-белыми лентами. Волосы матросы завязывали в длинные хвосты. В руках они держали массивные палки, в которых Шарп опознал прутья кабестана. Вел матросов громадный детина, голые предплечья которого покрывали татуировки; за ним следовал чернокожий гигант, словно ветку орешника, сжимая в руке толстую палку.

— Нана Рао, — продолжил капитан, отказываясь признавать торговца мертвым, — вы должны мне, и я пришел забрать долг.

— По какому праву вы врываетесь в мой дом? — воскликнул Панжит.

Толпа, почти не понимавшая по-английски, взирала на матросов с беспокойством, а телохранители Панжита, численно превосходящие матросов и вооруженные не хуже их, рвались в бой.

— Мое право, — заявил Чейз гордо, — мой пустой кошелек. — Он улыбнулся. — Вы же не хотите, чтобы я применил силу?

— Как угодно, капитан Чейз, — отвечал Панжит надменно, — но к рассвету вы окажетесь за решеткой.

— Скорее в суде, а рядом со мной будет стоять Нана Рао.

Панжит махнул рукой:

— Уходите, капитан. Сейчас же!

— Как бы не так!

— Уходите, или я обращусь к властям!

Чейз обернулся к громадному детине и произнес:

— Боцман, Нана Рао — тот усатый прохвост в красном шелковом халате. Хватайте его!

Явно обрадовавшись возможности подраться, британские матросы рванулись вперед, но у телохранителей Панжита кулаки чесались не меньше. Соперники сошлись посредине двора, раздался треск палок, черепов и звуки кулачных ударов. Матросы дрались с такой яростью, что поначалу оттеснили телохранителей к ступеням, но последних было куда больше, да и с дубинками они обращались гораздо искуснее. Сначала телохранители орудовали кулаками, затем использовали дубинки как копья. Они били матросов по ногам, и те валились на ступеньки. Последними упали боцман и чернокожий гигант. Они до последнего прикрывали своего капитана, который ловко орудовал кулаками. Как бы то ни было, британцы недооценили соперника и оказались повержены.

Сквозь толпу нищих Шарп протиснулся к ступеням. Толпа улюлюкала, Панжит и Нана Рао смеялись, а просители, ободренные успехом телохранителей, пинали поверженных врагов. Один из победителей нахлобучил на голову матросскую соломенную шляпу, другой — треуголку Чейза. Двое молодчиков Панжита заломили капитану руки за спину.

Один из телохранителей рядом с Панжитом заметил маневр Шарпа. Он кинулся вниз по ступенькам, крича, чтобы бродяга убирался вон. Когда нищий в плаще не подчинился, телохранитель решил пнуть его ногой. Шарп схватил смельчака за лодыжку и крутанул в воздухе. Телохранитель спиной грохнулся на лестницу, с треском стукнувшись затылком о верхнюю ступеньку. В суматохе происшествия никто не заметил.

Панжит поднял руку, призывая толпу к молчанию. Плечи Нана Рао сотрясались от хохота. Шарп притаился в кустах сбоку от ступенек.

Телохранители пинками отогнали просителей от окровавленных и покрытых синяками матросов, которые молча наблюдали, как их командира сталкивают вниз со ступеней. Панжит насмешливо покачал головой:

— Что же мне с вами делать, капитан?

Капитан стряхнул молодчиков Панжита. Волосы Чейза потемнели от крови, которая струйкой стекала по щеке, но капитан был непреклонен:

— Вы отдаете мне Нана Рао и молитесь всем богам, которых знаете, чтобы я не потащил вас в суд.

Панжит насупился:

— Это вас следует судить. Виданное ли дело — капитан королевских военно-морских сил врывается в частный дом и затевает драку, словно буйный пропойца! Придется вам стать сговорчивее, капитан. — Панжит ждал, но Чейз молчал, не желая признать поражение. Панжит нахмурился и велел телохранителю вернуть капитану треуголку, затем торговец позволил себе улыбнуться. — Скандал нужен мне не больше, чем вам, капитан, но на сей раз я в лучшем положении, поэтому мне и диктовать условия.

Панжита перебил резкий звук — сначала металлический скрежет, затем щелчок, с которым пулю вгоняют в ствол. Британский офицер в красном мундире, черноволосый, со шрамом на щеке, стоял позади Нана Рао и прижимал пистолет к его виску.

Телохранители увидели, что хозяин растерялся, и самые отчаянные подхватили дубинки и двинулись к ступеням. Левой рукой Шарп дернул Нана Рао за волосы и пнул ногой под коленку. Торговец с жалобным стоном рухнул на землю. Жестокость Шарпа и очевидная готовность спустить курок отрезвили нападающих.

— Ошибаетесь, условия диктовать буду я, — обратился Шарп к Панжиту. — Ваш покойник задолжал мне четырнадцать фунтов семь шиллингов и три с половиной пенса.

— Опустите пистолет. — Панжит махнул рукой телохранителям — те отступили. Торговец растерялся: иметь дело с джентльменом, каковым, без сомнения, был капитан, это одно, совсем другое — общаться с головорезом в красном мундире, который так вдавил курок пистолета в висок Нана Рао, что тот поскуливал от боли. — Опустите пистолет, — повторил Панжит примирительно.

— Думаете, я глухой? — усмехнулся Шарп. — Власти даже не станут преследовать меня за убийство. Вы только что заявили, что ваш брат мертв, а его пепел покоится в реке. — Он дернул Нана Рао за волосы, заставив торговца вскрикнуть. — Четырнадцать фунтов, — повторил Шарп, — семь шиллингов и три с половиной пенса.

— Я заплачу! — воскликнул Панжит.

— И не только мне, но и капитану Чейзу.

— Двести шестнадцать гиней, — охотно подтвердил Чейз, отряхивая треуголку, — хотя, сдается мне, чудо воскрешения из мертвых Нана Рао стоит дороже!

Панжит был далеко не глуп. Он видел, что матросы подобрали свои палки и приготовились драться.

— Значит, обойдемся без судей? — спросил он Шарпа.

— Ненавижу судей, — заявил Шарп.

На лице Панжита проступила слабая улыбочка.

— Если вы отпустите моего брата, думаю, мы договоримся.

Шарп оттолкнул Нана Рао, опустил пистолет и отступил назад, но тут же встал по стойке смирно.

— Прапорщик Шарп, сэр, — представился он Чейзу.

— Вы не прапорщик, Шарп, а посланец небес! — Капитан взбежал по ступенькам. Лицо Чейза заливала кровь, но весь его облик излучал искренность и дружелюбие. — Вы — бог из машины, Шарп, столь же желанный, как шлюха на нижней палубе или бриз в мертвый штиль! — пошутил капитан, но, похоже, слова его шли от сердца. Он не просто пожал Шарпу руку, а горячо обнял прапорщика. — Спасибо! — шепнул Чейз на ухо своему спасителю и отступил назад. — Хоппер! — крикнул капитан.

— Я, сэр! — Громадный боцман, крушивший врагов направо и налево, пока его не повалили на ступеньки, выступил вперед.

— Очисти палубу, Хоппер! Враги хотят обсудить условия капитуляции.

— Есть, сэр!

— Это прапорщик Шарп, Хоппер, и с ним надлежит обходиться как с самым дорогим гостем.

— Есть, сэр! — Хоппер осклабился.

— Хоппер командует моим баркасом, — объяснил Чейз Шарпу, — а эти помятые джентльмены — его гребцы. Сегодня мы были не на высоте, господа, — обратился капитан к окровавленным матросам, — но победа все равно осталась за нами, поэтому я благодарю вас.

Двор очистили, из дома вынесли кресла, и переговоры начались.

Похоже, гинея-то была потрачена не зря, подумал Шарп.

— Я даже успел зауважать их, — заметил Чейз.

— Панжита и Нана Рао? Отъявленные мерзавцы, — отвечал Шарп. — Впрочем, я и сам почти полюбил их!

— Держали удар, как джентльмены!

— Они еще легко отделались, — заметил Шарп. — Наверняка заработали на пожаре целое состояние.

— Фокус стар как мир, — сказал Чейз. — Я знавал одного малого на Собачьем острове за Тауэром, который вечно клялся, что его лавку обворовывают в ночь, когда иностранные корабли покидают порт. Доверчивые покупатели всегда попадались на эту удочку. — Чейз усмехнулся, и Шарп решил, что нужно держать язык за зубами. Он не только знал того малого, о котором рассказывал Чейз, но однажды сам помог ему обчистить лавку. — Главное, что мы выбрались оттуда целыми и невредимыми, если не считать синяков и царапин, — продолжил Чейз.

— Верно, сэр, — согласился Шарп.

В сопровождении команды матросов они возвращались зловонными улочками Бомбея, каждый при своих деньгах.

Когда-то Чейз заплатил Нана Рао за ром, бренди, вино и табак двести шестнадцать гиней, а теперь торговец вернул ему три сотни. Шарп получил двести рупий. Кроме того, Панжит обещал бесплатно отдать Шарпу кровать, одеяла, ведро, фонарь, сундук, арак, табак, мыло и чудо-машину и даже доставить все это к «Каллиопе». Удачный выдался вечерок, рассуждал Шарп. Индийцы, увидев, что англичане не собираются выдавать их обманутым покупателям, накормили непрошеных гостей, снабдили их араком, вернули деньги, заверили в вечной дружбе и выпроводили вон.

— Господи, как смердит! — воскликнул Чейз.

— Недавно в Индии? — спросил Шарп.

— Пять месяцев, — ответил Чейз, — просто раньше никогда не сходил на берег. На суше я уже целую неделю, и как же тут воняет! Господи, как воняет!

— В Лондоне воняет ничуть не меньше, — заметил Шарп. Впрочем, здесь запах был иным. Лондон пах угольным дымом, Бомбей — навозом, специями и нечистотами. Эта сладковатая вонь уже не казалась Шарпу отвратительной, как когда-то, теперь она манила и притягивала, успев стать привычной и почти домашней. — Мне будет не хватать этого запаха, — заметил Шарп. — Иногда совсем не хочется возвращаться в Англию.

— На каком судне вы отбываете?

— На «Каллиопе».

Ответ Шарпа неожиданно показался капитану забавным.

— И чем вы ублажили Пекьюлиа?

— Кого?

— Пекьюлиа Кромвеля, капитана. Неужели вы с ним незнакомы?

— Никогда о таком не слыхал, сэр.

— Но ведь конвой прибыл два месяца назад!

— Так и есть, сэр.

— Вам следовало непременно с ним увидеться! Пекьюлиа Кромвель! Что за имечко! Когда-то служил во флоте, на судах Ост-Индской компании, затем подал в отставку. Все надеялся быстро разбогатеть или, на худой конец, дослужиться до адмирала! Тянуть лямку — не для него. Странный тип, но корабль у него превосходный, к тому же быстрый. Не могу поверить, что вы не озаботились свести с ним знакомство!

— Зачем мне это? — удивился Шарп.

— Чтобы заручиться его расположением, разумеется! Ведь вы собираетесь путешествовать на нижней палубе?

— Я путешествую по дешевке, если вы об этом, — отвечал Шарп с горечью.

Хоть Шарп и заплатил самую низкую цену, путешествие обошлось ему в сто семь фунтов пятнадцать шиллингов. Шарп надеялся, что за него расплатится армия, но ему было отказано. Раз Шарп поступил на службу в 95-й стрелковый полк, пускай они о нем и заботятся. А если стрелки платить не собираются, то пусть убираются к дьяволу вместе со своими жуткими красными мундирами и со своим Шарпом!

Поэтому Шарп был вынужден выпороть из шва мундира бесценный алмаз. У него оставались еще драгоценные камни, которые он снял с тела султана Типу в темном туннеле в Серингапатаме, но Шарп отказывался платить Ост-Индской компании своими трофеями. Британия послала его в Индию. Британия должна позаботиться о том, чтобы вернуть его на родину.

— Пока Кромвель живет на берегу, вам следовало ему представиться и преподнести этому алчному ублюдку подарок. Если, конечно, не хотите путешествовать на нижней палубе вместе с крысами! Верхняя палуба куда комфортнее и обойдется вам ни на пенни дороже, а внизу одна вонь, блевотина и мрак! — объяснил капитан.

Они миновали узкие переулки и выбрались на широкую улицу со сточными канавами по обеим сторонам. В этом районе жили лудильщики. Кузнечные горны уже пылали, а звук молотов раздавался в ночной тиши. Белая корова молча смотрела, как матросы проходят мимо, собаки, обнаружив бездомного бродягу, заливались лаем.

— Жаль, что вы путешествуете вместе с конвоем, — заметил Чейз.

— Почему, сэр?

— Конвой вынужден подлаживаться под скорость самого тихоходного из судов, — объяснил Чейз. — «Каллиопа» вполне способна достичь берегов Англии за три месяца, но в конвое ей придется плестись вместе со всеми. Жаль, что вы не можете отплыть вместе со мной. В благодарность за вашу помощь я с радостью предложил бы вам место на своем корабле, но я охочусь за привидением.

— За привидением, сэр?

— Вы слыхали о «Ревенане»?

— Нет, сэр.

— Сухопутное невежество, — фыркнул Чейз. — «Ревенан», дорогой мой Шарп, французский семидесятичетырехпушечный корабль, гроза Индийского океана! Скрывается у берегов Маврикия, накидывается на жертву и тут же дает деру! Пока нам не удалось схватить его. Я здесь именно для того, чтобы поумерить пыл этого французишки. Однако, прежде чем пуститься в погоню, я должен очистить днище своего корабля. Мы были в плавании восемь месяцев и теперь отскребаем дно от водорослей и ракушек, чтобы увеличить скорость.

— Желаю удачи, сэр, — сказал Шарп и нахмурился. — А что там за привидение?

Шарп не любил обнаруживать свое невежество. Простому солдату, ему было привычнее маршировать рядом с товарищами в красных мундирах, чем общаться с образованными офицерами. Шарп уже смирился с тем, что понимает в умных разговорах далеко не все слова, но Чейз был так добродушен, что прапорщик решился задать вопрос.

— «Revenant» — словечко, которое лягушатники придумали для призраков, — пояснил Чейз. — Существительное мужского рода. Когда-то у меня был учитель, который накрепко вдолбил в меня все эти вещи, — ничем теперь не вышибешь! — В соседнем дворе заголосил петух. Чейз посмотрел на небо. — Светает. Могу я угостить вас завтраком? Затем мои ребята доставят вас на «Каллиопу». И домой, в Англию!

Дом. Шарп не знал иного дома, кроме армии, а в Англии не был уже шесть лет. Целых шесть. Возвращаться туда ему совершенно не хотелось. Англия не была для него домом, впрочем он никогда не задумывался о том, где же его настоящий дом. И все-таки, где бы ни находилось это место, Шарп направлялся именно туда.

Корабль очищали от водорослей, поэтому Чейз жил на берегу.

— Сейчас отлив, поэтому мы перевернули корабль и полируем его медный зад, а затем снова спустим на воду, — объяснял капитан, пока слуги накрывали на стол. На завтрак подали кофе, вареные яйца, хлеб, ветчину, холодную курицу и корзину с манго. — Чертова работенка! Выгрузить все орудия да еще и выволочь наружу содержимое половины трюмов! Зато потом корабль заскользит по волнам как по маслу. Берите еще яйца, Шарп! Я же вижу, вы проголодались. Я и сам голоден как волк. Как вам дом? Он принадлежит кузену жены, который занимается торговлей и сейчас в горах по каким-то своим делам, — уж я не знаю, чем там занимаются торговцы, чтобы набить свои карманы. Это его управляющий рассказал мне о проделках Нана Рао. Сидите-сидите, Шарп. Угощайтесь.

Они завтракали в тени широкой веранды, которая выходила на маленький садик, дорогу и гавань. Чейз был любезен, щедр и, кажется, даже не вспоминал о зияющей пропасти, которая разделяла простого прапорщика — носителя первого офицерского звания — и капитана многопушечного судна, чей морской ранг приравнивался к армейскому полковнику, не говоря уже о том, что на собственном судне капитан был и вовсе подобен Всевышнему. Поначалу Шарп держался настороже, но вскоре потеплел, увидев, что приветливость и доброжелательность Чейза исходят от чистого сердца.

— Вы хоть понимаете, что Панжит на самом деле мог потащить меня в суд? — восклицал Чейз. — Боже всемогущий, Шарп, в какую переделку я чуть не вляпался! Нана Рао снова исчез бы, и никто бы мне не поверил, что он воскрес из мертвых! Еще ветчины, не стесняйтесь! Против меня началось бы расследование, и я наверняка угодил бы под трибунал. Нам чертовски повезло! Но кто мог знать, что у него целая армия?

— Да уж, мы легко отделались, сэр.

— Только благодаря вам, Шарп. — Чейз вздрогнул. — Отец уверял меня, что я не доживу до тридцати, однако мне уже исполнилось тридцать пять. Впрочем, если рядом не окажется такого вот прапорщика Шарпа, когда-нибудь я непременно сгину в какой-нибудь переделке! — Чейз похлопал по кожаной суме с деньгами, которая лежала на столе. — Между нами, Шарп, денежки свалились словно с небес. Как думаете, смогу я вырастить манго в Англии?

— Не знаю, сэр.

— Надо будет попробовать. Посажу парочку на припеке в саду, чем черт не шутит. — Чейз отхлебнул кофе и вытянул длинные ноги. Его удивляло, почему Шарп в свои тридцать, или около того, носит столь низкое звание. Капитан принялся с присущим ему тактом расспрашивать гостя и, узнав, что Шарпа произвели в офицерский чин из солдат, искренне восхитился. — Я знавал одного капитана, который поднялся из самых низов, и он был чертовски хорош в своем деле! Всегда знал, что творится там, куда иные капитаны и носа не сунут. Армии повезло с вами, Шарп!

— Вряд ли мои командиры согласятся с этим, сэр.

— Я замолвлю за вас словечко, Шарп. Впрочем, если мне не удастся догнать этого призрака, вряд ли к моим словам прислушаются.

— Удастся, сэр, не сомневайтесь.

— Хотелось бы верить, хотя этот корабль — чертовски шустрая бестия! Как все французские корабли. Видит бог, эти ублюдки не умеют с ними управляться, но уж строить их научились на славу! Французские корабли словно француженки. Прекрасные, быстрые, но безнадежно ветреные. Еще горчицы? — Чейз передал кувшинчик через стол, затем бросил взгляд на гавань и потрепал по загривку тощего черного котенка. — Превосходный кофе, — заметил капитан, затем рукой показал в сторону моря. — А вон и ваша «Каллиопа».

Шарп вгляделся в даль, но никакой «Каллиопы» не увидел — на рейде стояло множество кораблей, а вблизи гавань кишела лодками, баркасами и рыболовными суденышками.

— Сушит свои марсели, — пояснил капитан, и Шарп заметил, что один из дальних кораблей развернул верхние паруса.

Впрочем, на таком расстоянии судно ничем не отличалось от дюжины кораблей Ост-Индской компании, которые предпочитали сбиваться в целые флотилии, чтобы обезопасить себя от нападения каперов, рыскавших по просторам Индийского океана. С берега суда можно было принять за военные корабли — на их массивных корпусах чередовались полосы черной и белой краски, словно за бортами скрывались пушки, но эта уловка не обманула бы и капитана самого распоследнего капера. Эти корабли, чьи трюмы ломились от богатств Индии, были самыми лакомыми кусочками для корсаров и французов. Их захват мог обеспечить смельчакам безбедную жизнь до гробовой доски.

— А где ваш корабль, сэр? — спросил Шарп.

— Отсюда не видно, — отвечал Чейз. — Он перевернут на отмели у дальней оконечности Слоновьего острова.

— Перевернут?

— Лежит на боку, чтобы мы могли почистить ему брюхо.

— А как его имя?

Казалось, капитан сконфузился:

— «Пуссель».

— Похоже на французский.

— Это и есть по-французски, Шарп. Означает девственницу. — В ответ на ухмылку Шарпа Чейз сделал вид, что оскорбился. — Неужели вы не слышали об Орлеанской девственнице? — спросил он.

— Нет, сэр.

— Была такая дева Жанна д’Арк из Орлеана, Шарп. Корабль назван в ее честь. Надеюсь, судьба Жанны минует его и корабль не зажарят живьем.

— А зачем вы назвали корабль именем француженки? — спросил Шарп.

— Лягушатники назвали. До того как Нельсон захватил его на Ниле, это был французский корабль. Обычно имя захваченному кораблю не меняют, если только оно не звучит совсем уж отвратительно. На Ниле Нельсон захватил еще «Франклин» — восьмидесятипушечный парусник дивной красы, но флот не мог позволить, чтобы корабль носил имя презренного предателя-янки, вот судно и обозвали «Канопусом». А моей шустрой красотке оставили старое имечко. О нет, господи, только не это! — Капитан привстал и всмотрелся в дорогу. — Вот черт!

Напротив ворот остановилась открытая коляска. Доселе такой приветливый, Чейз помрачнел.

В открытой коляске с кучером-индусом в желто-черной ливрее сидели господин и дама. Два индуса-лакея открыли дверцу и опустили ступеньки. Джентльмен средних лет, в светлом парусиновом сюртуке, вышел из коляски. Нищий, опираясь на короткий костыль и грубую культю, тут же устремился за милостыней, но лакей остановил его резким пинком, а кучер хлестнул кнутом. Джентльмен напомнил Шарпу сэра Артура Уэлсли. Возможно, виной тому были крупный нос и высокомерное выражение лица или исходящая от незнакомца аура власти и привилегированности.

— Лорд Уильям Хейл. — Чейз с неприязнью выговаривал каждый слог.

— Никогда не слыхал о таком.

— Он из Контрольного совета, — объяснил Чейз и, когда Шарп удивленно поднял бровь, продолжил: — Шестеро, которым правительство поручило следить, чтобы никто не вздумал надуть Ост-Индскую компанию. Или, если таковое случится, чтобы вину не возложили на правительство. — Капитан с кислой миной смотрел, как джентльмен разговаривает с дамой, сидящей в коляске. — А это его жена. Они плыли со мной из Калькутты, а значит, будут возвращаться с тем же конвоем, что и вы. Молитесь, чтобы они не оказались вместе с вами на «Каллиопе».

Седины лорда Уильяма заставили Шарпа предположить, что жена его тоже немолода. Однако, когда дама опустила солнечный зонтик, у Шарпа перехватило дыхание. Бледное и тонкое юное лицо поражало красотой и печалью. Шарп зачарованно уставился на красавицу.

Чейз улыбнулся:

— Урожденная Грейс де Лавер Гуд, третья дочь графа Селби. Лет на двадцать моложе мужа, но так же холодна и неприветлива.

Шарп не мог оторвать от женщины глаз, ибо она была удивительно хороша! Лицо цвета слоновой кости с резкими чертами, обрамленное черными локонами. Наверняка служанка ее светлости битый час укладывала волосы госпожи, чтобы создать это впечатление простоты и безыскусности. Дама не улыбалась, а молча и равнодушно внимала словам мужа.

— Она кажется скорее печальной, чем холодной, — возразил Шарп.

Чейза позабавило замечание Шарпа.

— О чем ей печалиться? Ее светлости повезло родиться красавицей, муж богат, умен и честолюбив. Быть ей женой премьер-министра, если лорд Уильям не оступится на пути к славе, а поступь у него легка и осторожна, как у кота.

Тем временем лорд Уильям завершил разговор с женой и махнул лакею, чтобы тот отворил ворота.

— Вам следовало бы построить въезд для карет, — резко заметил его светлость, направляясь к капитану. — Эти нищие совсем распоясались.

— Увы, милорд, мы, моряки, неуверенно чувствуем себя на суше. Удастся ли мне соблазнить вашу жену чашечкой кофе?

— Леди Грейс нездоровится. — Лорд Уильям поднялся по ступеням веранды, бросил на Шарпа беглый взгляд и протянул Чейзу руку. Его светлость наверняка заметил следы крови на щеке капитана, однако предпочел промолчать. — Ну, Чейз, что скажете?

Чейз неохотно достал большую кожаную суму, в которой лежали деньги Нана Рао, и отсчитал часть лорду Уильяму. Вероятно, от мысли, что ему придется коснуться грязных монет, его светлость поморщился, но деньги взял и тут же засунул в карман.

— Ваша расписка. — Он протянул Чейзу клочок бумаги. — Полагаю, вы не получали новых приказов?

— Увы, милорд. Мне по-прежнему велено отыскать «Ревенан».

— Уж лучше бы вы возвращались домой. Мне срочно нужно в Лондон. — Его светлость вздохнул и, не произнеся ни слова больше, отвернулся.

— Вы лишаете меня возможности представить вам моего близкого друга, мистера Шарпа, — произнес Чейз.

Лорд Уильям одарил Шарпа еще одним беглым взглядом. Не найдя ничего, что заставило бы его переменить первоначальное мнение об этом субъекте, лорд Уильям снова отвел глаза. Он успел прочесть во взгляде Шарпа силу, уверенность и гордость, но его светлость не собирался тратить время на тех, кто явно не обладал властью и деньгами.

— Мистер Шарп служил под началом сэра Артура Уэлсли, — сказал Чейз.

— Как и тысячи других, — небрежно заметил сэр Уильям и нахмурился. — Вы должны помочь мне, Чейз.

— Весь к услугам вашей светлости, — вежливо ответил капитан.

— У вас ведь есть баркас и гребцы?

— Как у любого капитана.

— Вы доставите нас на борт «Каллиопы»?

— Увы, милорд. Я уже пообещал баркас мистеру Шарпу, но не сомневаюсь, он не откажется разделить его с вами. Он тоже плывет на «Каллиопе».

— Буду рад помочь, — сказал Шарп.

Однако по выражению лица лорда Уильяма прапорщик заключил, что будет последним человеком на свете, к которому его светлость решит обратиться за помощью.

— Что ж, нет так нет, — промолвил сэр Уильям и величавой поступью удалился к коляске.

Чейз тихо рассмеялся:

— Разделить баркас с вами, Шарп? Да скорее он расправит крылья и полетит!

— Я бы не отказался разделить баркас с ней, — промолвил Шарп, не сводя глаз с леди Грейс.

Ее светлость пристально разглядывала толпу нищих, которые толпились поодаль, опасаясь жалящего хлыста кучера.

— Дорогой мой Шарп, — Чейз посмотрел вслед коляске, — вам придется разделять общество этой дамы по меньшей мере четыре месяца пути, но вряд ли вам удастся увидеть ее еще раз. Лорд Уильям уверяет, что у жены слабые нервы и она не расположена к обществу. За месяц, пока она плыла на моем корабле, я видел ее от силы два раза. Ее светлость и носа не показывала из каюты или прогуливалась по корме ночью, когда никто не мог ее потревожить. Ставлю свое годовое жалованье против вашего месячного, что вы доплывете до Лондона, а она так и не узнает вашего имени.

Шарп улыбнулся:

— Я не держу пари.

— Счастливчик, — вздохнул Чейз. — А вот я в прошлом месяце, как последний болван, проиграл кучу денег в вист! Чем нарушил обещание, которое дал жене, и Господь еще покарает меня за это. Бог мой, каким идиотом я был! Я играл почти все ночи, пока мы плыли из Калькутты, и в результате задолжал этому богатенькому ублюдку сто семьдесят гиней! Сам виноват, — признал капитан уныло, — но, клянусь, больше я не поддамся искушению! — Чейз коснулся деревянной поверхности стола, словно не слишком доверял собственным словам. — Увы, деньги у меня надолго не задерживаются. Впрочем, если я захвачу «Ревенан», наверняка получу хорошие призовые!

— Непременно захватите, — ободряюще сказал Шарп.

Чейз улыбнулся:

— Ваши слова да Богу в уши, Шарп! Только вот, на мою беду, в кои-то веки у чертовых лягушатников объявился настоящий моряк. Капитан Луи Монморан чертовски хорош, его люди чертовски хороши, не говоря уже о его корабле!

— Но ведь вы — британец, — произнес Шарп, — поэтому должны быть лучшим.

— Аминь, — согласился Чейз.

Капитан написал на клочке бумаги свой адрес в Англии и настоял на том, чтобы проводить гостя до форта, где Шарп забрал свой ранец. Затем мимо тлеющих руин склада Нана Рао друзья отправились на причал, где ждал баркас. На прощание капитан пожал Шарпу руку:

— Помните, я ваш должник.

— Вы уже выплатили большую часть долга.

Чейз покачал головой:

— Прошлой ночью я сглупил, и, не будь вас, кто знает, чем обернулась бы к утру моя глупость. Можете полностью располагать мною, Шарп, не забывайте об этом. Вот увидите, мы еще встретимся.

— Надеюсь, сэр.

И Шарп спустился со скользких ступеней. Его ждала дорога домой.

Потрепанные и окровавленные после ночной потасовки матросы пребывали в превосходном расположении духа. Хоппер — боцман, который так доблестно сражался с телохранителями Панжита, — помог Шарпу взобраться на баркас. Лодку украшали яркие красные полосы вокруг планширов. Красной краской были обведены даже белые ручки весел.

— Позавтракали, сэр? — спросил Хоппер.

— Ваш капитан не дал мне пропасть.

— Второго такого нет. — Голос Хоппера потеплел.

— Вы давно знаете Чейза? — справился Шарп.

— Он был тогда не старше мистера Коллиа. — Боцман мотнул головой в сторону мальчишки лет двенадцати, который сидел рядом с ним на корме. После того как баркас благополучно доставит Шарпа на «Каллиопу», юному мичману было поручено пополнить запасы выпивки из личного погреба капитана Чейза. — Мистер Коллиа, — продолжил боцман, — на этом баркасе за главного, верно я говорю?

— Так точно, сэр, — отвечал мальчишка звонким голосом, затем протянул руку Шарпу. — Гарри Коллиа, сэр.

Юному мичману не было нужды добавлять это «сэр», ибо его ранг был равен сухопутному званию Шарпа, но Шарп был старше и к тому же являлся другом капитана.

— Мистер Коллиа тут за главного, — повторил Хоппер, — поэтому, сэр, если он скомандует на абордаж, придется нам идти на абордаж. Мы должны беспрекословно ему подчиняться, верно, мистер Коллиа?

— Как скажете, мистер Хоппер.

Команда скалила зубы.

— Чтоб я больше не видел этих ухмылок на ваших рожах! — рявкнул боцман и смачно сплюнул за борт коричневую от табака слюну. Отсутствие двух передних зубов позволяло ему с блеском проделывать этот трюк. — Так вот, сэр, — боцман посмотрел на Шарпа, — я служу капитану Чейзу с тех пор, как он сам был мальчиком на побегушках. Вместе мы захватили «Бувин».

— «Бувин»?

— Лягушачий фрегат, сэр, тридцать две пушки. Мы были на двадцативосьмипушечном «Спрайтли», и через двадцать две минуты фрегат был наш от первой до последней пушки, а кровь стекала в шпигаты! Придет день, мистер Коллиа, — боцман сурово посмотрел на мальчишку, лицо которого почти терялось под треуголкой, слишком большой для его головы, — и вы станете за главного на корабле его величества, и тогда вашим долгом будет колошматить лягушатников со всей мочи.

— Надеюсь, мистер Хоппер.

Баркас медленно скользил мимо пальмовых листьев и раздутых трупов крыс, собак и кошек. Рядом плыли другие лодки, нагруженные багажом. Некоторым пассажирам повезло — их корабли стояли в доках Ост-Индской компании, но доки не могли вместить все торговые суда, отправлявшиеся в Англию, поэтому большинству пассажиров приходилось самим добираться до якорных стоянок.

— Я видел, как ваш багаж грузили на местную лодку, сэр, — обратился боцман к Шарпу, — и сказал ублюдкам, что отыщу их в аду, если задумают какую пакость. Они тут совсем страх потеряли, сэр. — Хоппер мотнул головой вперед и рассмеялся. — Смотрите, что вытворяет этот негодяй!

— Вытворяет? — переспросил Шарп.

Он видел только две лодчонки, которые замерли на месте. Одна была нагружена багажом, в другой находились трое пассажиров.

— Ублюдки просят за перевоз рупию, — объяснил Хоппер, — но на полпути удваивают, а то и утраивают цену или грозятся плыть обратно к причалу. Наши ребята проделывают этот трюк, когда берут пассажиров от Дила до Дауна.

Боцман дернул за рулевой трос, чтобы обогнуть лодки.

Шарп заметил в первой лодке сэра Уильяма Хейла, его жену и незнакомого молодого человека. Двое слуг и багаж занимали вторую. Лорд Уильям что-то рассерженно выговаривал ухмыляющемуся индусу, которого гнев его светлости нисколько не трогал.

— Придется его чертовой светлости заплатить, — ядовито заметил Хоппер, — или вернуться в порт.

— Подойдем ближе, — попросил Шарп.

Хоппер удивленно посмотрел на него и пожал плечами, словно говоря, что, если Шарп намерен выставить себя дураком, ему, боцману, нет до этого никакого дела.

— Суши весла! — прокричал он. Команда вытащила весла из воды, и баркас медленно подплыл к неподвижным лодкам. — Весла на воду! — снова гаркнул Хоппер, и весла вновь опустились в воду, останавливая баркас.

Шарп поднялся:

— Нужна помощь, милорд?

Лорд Уильям нахмурился, но ничего не ответил. Его жена делала вид, будто посреди вони бухты ее изящных ноздрей коснулся особенно отвратительный запах. Женщина смотрела на корму, словно происходящее ее не касалось. На помощь пришел третий пассажир — молодой человек в скромном, как у священника, платье, который встал и попытался объяснить, что происходит.

— Они не хотят плыть дальше, — пожаловался юноша.

— Успокойтесь, Брейсуэйт, и сядьте на место, — резко оборвал его лорд Уильям.

Шарп вовсе не собирался помогать лорду Уильяму, другое дело — его красавице-жене. Шарп вытащил пистолет и взвел курок.

— А ну, греби! — приказал он индусу, который в ответ презрительно сплюнул за борт.

— Ради бога, что вы собираетесь делать? — Наконец-то лорд Уильям соизволил заметить Шарпа. — Здесь моя жена! Поосторожнее с оружием, болван! Кто вы такой?

— Нас представили друг другу не больше часа назад, милорд, — отвечал Шарп. — Меня зовут Ричард Шарп.

Он выстрелил — пуля пробила дерево чуть выше уровня воды, как раз между непокорным индусом и его пассажирами. Леди Грейс в страхе прижала руку ко рту, но пуля, никого не задев, всего лишь проделала дыру в борту лодки, и индусу пришлось наклониться, чтобы зажать большим пальцем пробоину. Шарп начал перезаряжать пистолет.

— Греби, негодяй! — крикнул он.

Индус оглянулся, оценивая расстояние до берега, но Хоппер приказал гребцам подплыть сзади и встать между двумя лодками, отрезав пути к отступлению. Казалось, лорд Уильям от такой наглости утратил дар речи. Его светлость с негодованием наблюдал, как Шарп вгоняет в короткий ствол вторую пулю.

Индус явно не хотел, чтобы вторая пуля угодила в борт его лодки, и ему ничего не оставалось, как крикнуть гребцам, чтобы те налегли на весла. Хоппер одобрительно кивнул:

— Между ветром и водой, сэр. Капитан Чейз гордился бы вами!

— Между ветром и водой? — переспросил Шарп.

— Вы проделали дыру прямо по ватерлинии, сэр. Лодка потонет, если ублюдок не позаботится законопатить дыру.

Шарп смотрел на ее светлость, которая наконец-то перевела взгляд на своего спасителя. Наверное, именно из-за больших прекрасных глаз лицо казалось таким печальным. Шарп не удержался и подмигнул ей. Женщина тут же отвела взгляд.

— Теперь она наверняка запомнит мое имя, — сказал Шарп.

— Так вы старались ради нее? — спросил Хоппер и рассмеялся, когда Шарп не ответил.

Лодка лорда Уильяма достигла борта «Каллиопы» первой. Слугам предлагалось взбираться на борт, как им заблагорассудится, а багаж матросы подняли на борт сетями. Его светлость с женой сошли с лодки на плавучую платформу, а оттуда по сходням поднялись на шкафут. В ожидании своей очереди Шарп вдыхал запах трюмной воды, соли и дегтя. Грязная струя вырвалась из дыры высоко в корпусе.

— Откачивают воду, сэр, — пояснил Хоппер.

— Вы хотите сказать, он дырявый?

— Все корабли дырявые, сэр. Такова их сущность.

У борта пришвартовалась еще одна лодка, и матросы «Каллиопы» начали поднимать наверх сети с брыкающимися козами и ящики с квохчущими курами.

— Молоко и яйца, — одобрительно заметил боцман и велел гребцам пришвартовать лодку у борта. — Попутного вам ветра, сэр, — пожелал боцман. — Обратно в старушку Англию?

— Обратно в Англию, — ответил Шарп.

Гребцы подняли весла, и баркас плавно пристал к плавучей платформе. Шарп дал боцману монету, коснулся шляпы, приветствуя мистера Коллиа, поблагодарил команду и ступил на платформу. Оттуда он вскарабкался на верхнюю палубу рядом с орудийным портом, из которого торчало блестящее дуло.

На палубе его ждал офицер.

— Ваше имя? — спросил он тоном, не допускающим возражений.

— Ричард Шарп.

Офицер уставился в список:

— Ваш багаж уже на борту, мистер Шарп, а это вам. — Он протянул Шарпу сложенный лист бумаги. — Правила поведения на корабле. Прочтите, запомните и строго соблюдайте. Ваш боевой пост — орудие номер пять.

— Мой что? — удивился Шарп.

— Каждый мужчина на борту должен в случае опасности защищать корабль, мистер Шарп. Орудие номер пять. — Офицер махнул рукой вдоль заваленной багажом палубы. — Мистер Бинн!

Юный офицер появился из-за груды скарба:

— Сэр?

— Проведите мистера Шарпа на нижнюю палубу. Семь на шесть. И не забудьте молоток и гвозди! Живо!

— Сюда, сэр, — юный Бинн устремился на корму, — а молоток и гвозди всегда при мне.

— Зачем? — не понял Шарп.

— Деревянный молоток и гвозди, сэр. Вам придется прибить мебель к палубе. Если мы попадем в шторм, все тут встанет вверх тормашками, а пока мы не достигнем Мадагаскарского пролива, море будет неспокойным, да, сэр, очень неспокойным. — Бинн юркнул вниз, словно кролик в нору.

Шарп последовал было за ним на лестницу, что соединяла палубы, но его остановил окрик. Из-за ящиков выступил лорд Уильям, за ним тащился юноша в погребальном наряде.

— Ваше имя? — бросил Хейл.

Шарп вскинулся. Он понимал, что нарываться не стоит, что Хейл — большая лондонская шишка, но неприязнь к его светлости победила осторожность.

— За последние десять минут оно не изменилось, — резко ответил Шарп.

Лорд Уильям вглядывался в непреклонное загорелое лицо, изуродованное глубоким шрамом.

— Вы наглец, — заявил наконец лорд Уильям, — а я не выношу наглецов. — Его светлость перевел взгляд на грязный белый кант прапорщицкого мундира. — Семьдесят четвертый полк? Я знаком с полковником Уоллесом и непременно отпишу ему, что его подчиненный понятия не имеет о субординации! — Лорд Уильям возвысил голос. — Вы же могли убить меня!

— Убить? — переспросил Шарп. — Вряд ли. Я в вас не целился.

— Напишите полковнику, Брейсуэйт, и сделайте так, чтобы письмо доставили на берег до нашего отплытия!

— Разумеется, милорд. Тотчас же, милорд, — пробормотал Брейсуэйт.

Очевидно, юноша служил секретарем лорда Уильяма. Он смотрел на Шарпа с жалостливой снисходительностью, недоумевая, чего ради простой прапорщик решил затеять ссору с тем, кто явно сильнее и могущественнее его.

Лорд Уильям отвернулся, позволяя Шарпу последовать за юным Бинном, который наблюдал за стычкой со ступенек лестницы.

Угрозы его светлости Шарпа не проняли. Лорд Уильям мог сколько угодно писать полковнику Уоллесу — Шарп больше не служил в 74-м полку. У него просто не было другого мундира. Вернувшись в Англию, Шарп намеревался присоединиться к 95-му полку и нацепить дурацкую зеленую форму. Хотя Шарпу вовсе не улыбалось ходить в зеленом. Сколько себя помнил, он всегда был красномундирником.

Бинн ждал на нижней ступеньке лестницы.

— Нижняя палуба, сэр. — Юнец откинул занавеску в смрадную и влажную тьму. — Когда-то, до изобретения штурвалов, судном управляли отсюда — целая команда тянула тросы. Адское, наверное, было местечко, доложу я вам! — Помещение и впрямь напоминало ад. Фонари с трудом пробивали мрак. Матросы приколачивали к полу полотняные перегородки, разбивая зловонное пространство на закутки. — Семь на шесть! — прокричал Бинн, и матрос показал на правый борт, где перегородки уже стояли. — Выбирайте, сэр, — сказал Бинн, — раз уж вам повезло взойти на борт среди первых, но советую двигать ближе к корме и подальше от пушек. — Бинн показал на восемнадцатифунтовую пушку, занимавшую ровно половину закутка. Орудие было принайтовлено к палубе и стволом упиралось в закрытый порт. Бинн ввел Шарпа в следующее квадратное помещение и бросил на пол парусиновый мешок. — Вот молоток и гвозди, сэр. Принесут ваши вещи, устроитесь как надо! — Бинн откинул материю, чтобы в закуток проник слабый свет фонаря, затем постучал ногой о палубу. — Все денежки тут, — радостно сообщил он.

— Какие денежки? — удивился Шарп.

— Груз: индиго, селитра, серебряные бруски и шелк. Эх, мне бы сотую долю того богатства!

Юнец ухмыльнулся и умчался, оставив Шарпа обживать крошечное пространство размером семь на шесть футов, которому предстояло стать его домом на ближайшие четыре месяца.

Задней стеной закутка служил закругленный борт корабля. Низкий потолок пересекали тяжелые темные балки, из которых торчали непонятные крючья. Полом служила палуба, вся в дырках от гвоздей, которыми предыдущие пассажиры прибивали сундуки. Остальные три стены представляли собой грязные куски материи. Однако по сравнению с условиями, в которых рядовому Шарпу пришлось спать, плывя из Англии в Индию, это был истинный рай. В том путешествии ему приходилось довольствоваться гамаком шириной в четырнадцать дюймов.

Шарп уселся на корточках и, подставив бумагу к свету, принялся читать свод корабельных правил. Некоторые пункты кто-то приписал чернилами от руки. Пассажиру запрещалось разгуливать по шканцам без разрешения капитана или вахтенного офицера; и, даже если такое разрешение было получено, Шарп не имел права стоять между капитаном и перилами открытой палубы, и не важно, что Шарп понятия не имел, где они находятся. Выйдя на палубу, пассажир должен был приложить руку к шляпе, приветствуя капитана на шканцах, даже если его там не было. Азартные игры запрещались. Если позволяла погода, судовой эконом каждое воскресенье отправлял службу. Пассажиры обязаны были присутствовать, за исключением тех, кто находился на попечении корабельного врача. Завтрак подавался в восемь утра, обед — в полдень, чай — в четыре пополудни, а ужин — в восемь вечера. Все пассажиры-мужчины в случае нападения на корабль должны были занять свой пост в соответствии с боевым расписанием. На палубах нельзя было жечь огни, а фонари надлежало тушить после девяти вечера. Курение было запрещено во избежание пожара, а тем, кто жует табак, предписывалось пользоваться плевательницами. Жесткий запрет касался плевков на палубу. Пассажирам не разрешалось взбираться по снастям. Пассажирам, которые путешествовали на нижней палубе, запрещалось без приглашения входить в капитанскую каюту и кормовую рубку. И наконец, на борту строго запрещалось сквернословить.

— Разрази меня гром, чертова бочка, чтоб тебя! — проворчал матрос, волоча неподъемную бочку с араком, принадлежавшую Шарпу.

Двое других внесли кровать, еще двое — сундук.

— Есть веревка, сэр? — спросил один из матросов.

— Нет.

Матрос отмотал кусок пеньковой веревки и показал Шарпу, как укрепить деревянный сундук и тяжелую бочку, которые сразу же заняли половину закутка. Шарп дал матросу рупию, затем начал прибивать к палубе углы сундука, а бочку приладил на крюк в задней стене. Деревянную койку размером с гроб он тоже подвесил на крюк, торчавший из потолочной балки. Оставалось пристроить ведро.

— Мочиться можно сквозь оружейный порт, конечно, если он не под водой, — посоветовал матрос, — а ведро приберегите для чего другого, если понимаете, о чем я, сэр. Или ступайте на палубу в отхожее место, только если нет шторма, иначе сверзитесь за борт и никто вам не поможет. Особенно ночью, сэр. Сколько славных ребят отправились на тот свет, когда в бурную ночь собрались в гальюн по нужде.

Где-то в дальнем углу палубы женщина громко жаловалась на неудобства, а муж робко пытался убедить ее, что они не могут позволить себе других условий. Орали во всю глотку двое потных и разгоряченных младенцев. Лаяла собака, пока кто-то не пнул ее ногой. Когда верхние пассажиры принялись орудовать молотками, с потолочных балок посыпалась пыль. Блеяли козы. Лязгали помпы, засасывая и выплевывая в море грязную воду.

Шарп уселся на сундук. В неверном свете фонаря он пытался разобрать рекомендательное письмо, которое дал ему капитан Чейз на прощание. Письмо адресовалось жене капитана, которая жила неподалеку от Топшема, что в Девоншире.

— Бог знает когда я снова увижу Флоренс и детей, — сказал Чейз, — но если окажетесь в западных графствах, Шарп, не робейте. Дом у меня небольшой. Дюжина акров земли, ветхая конюшня да пара амбаров, но Флоренс всегда с радостью примет вас.

А больше-то и некому, подумал Шарп. В Англии его не ждали ни горящий очаг, ни любящее семейство, но другого дома он не знал. И нравилось ему это или нет, Шарп возвращался в Англию.

Глава вторая

В тот же вечер, когда последняя лодка доставила пассажиров и багаж на суда, которым предстояло плыть в конвое, боцман «Каллиопы» погнал матросов на реи. На нижней палубе три десятка их товарищей с трудом вращали кабестан, и громадная якорная цепь медленно, по дюйму, ползла в щель клюза прямиком в корабельное брюхо. Цепь тянула за собой грязь, которую матросы пытались смывать водой из ведер за борт, но разбавленная грязь все равно заливала кормовые отсеки нижней палубы. Сначала команда убрала марсели и подняла передние паруса, а когда подняли якорь и нос корабля стал поворачивать в сторону от суши, подняла грот-паруса. Пока матросы возились с парусами, пассажирам нижних палуб выходить не дозволялось, поэтому Шарп сидел на сундуке, слушая топот ног над головой, шелест тросов и скрип корабельной древесины. После подъема якоря прошло около получаса, и наконец юный Бинн прокричал, что пассажиры могут подняться на палубу. Парусник уже покинул гавань. Громадное алое светило в окружении черных облаков зависло над крышами и пальмами Бомбея. В ноздри били пряные запахи. Шарп облокотился на планшир и смотрел на индийский берег. Он сомневался, что когда-нибудь попадет сюда вновь, и ощущал печаль. Скрипели снасти, за бортом бурлила вода. На шканцах, где прогуливались богатые пассажиры, какая-то женщина махала рукой удаляющемуся берегу. Сильный порыв ветра качнул корпус парусника, и пушка неподалеку от Шарпа со скрипом отъехала назад, натянув веревку.

Фарватер подходил близко к берегу, поэтому корабль плыл почти рядом с храмом. Расписной шпиль украшали изображения обезьян, богов и слонов. Ткань большого триселя на бизань-мачте трепетала и билась, но вот парус поймал ветер, увлекая «Каллиопу» вперед. Позади «Каллиопы» с якоря снимались остальные корабли конвоя. Форштевни вспенивали воду, мачты одевались кремово-желтыми парусами. Фрегат Ост-Индской компании, который должен был сопровождать конвой до мыса Доброй Надежды, плыл прямо перед «Каллиопой». Яркий флаг компании — тринадцать красно-белых полос — вместе с флагом Соединенного Королевства трепетал в алых солнечных лучах. Шарп попытался глазами отыскать корабль капитана Джоэля Чейза, но из военных судов заметил только небольшую четырехпушечную шхуну.

Матросы «Каллиопы» приводили палубу в порядок: складывали ненужные паруса в деревянные лари, проверяли, хорошо ли привязаны шлюпки. Их крепили к рангоутным деревьям, которые, словно массивные стропила, укладывали между шканцами и баком. Смуглый индиец в рыбацкой лодке отчаянно греб подальше от судна, и все-таки его накрыла пенная волна. Храм пропал в солнечном сиянии, но Шарп не сводил глаз с темного силуэта. Ему нравилась Индия — земля, так привлекавшая воинов, мошенников и искателей приключений. Здесь он обрел богатство и был произведен в офицерский чин, на этих холмах и зубчатых стенах доблестно сражался. В Индии Шарп оставлял друзей и врагов. Мертвых врагов. Чего ради? Ради Англии, где никто его не ждал? Чем он займется дома, где искатели приключений не рыщут средь холмов, а могучие правители не скрываются за красными зубцами древних стен?

По крутым ступеням шканцев под руку с дамой спускался богатый господин. Как и большинство пассажиров «Каллиопы», он был в штатском. Джентльмен носил весьма элегантный темно-зеленый сюртук, светлые панталоны и старомодную треуголку. Белокурая толстушка в прозрачном светлом шелку заливалась смехом. Они говорили на языке, которого Шарп не понимал. Немецкий? Голландский? Шведский? Парочка радостно обсуждала все, что видела на палубе, — от привязанных орудий до клеток с несушками. Мужчина объяснял даме устройство корабля.

— Бум! — воскликнул он, показывая на пушку.

Женщина рассмеялась и пошатнулась, когда сильный порыв ветра заставил палубу накрениться. В притворном страхе она вскрикнула и схватилась за руку кавалера.

— Знаете, кто это? — Брейсуэйт, секретарь лорда Уильяма Хейла, незаметно подкрался сзади.

— Нет, — резко ответил Шарп, не желая любезничать с человеком, который служил его светлости.

— Барон фон Дорнберг.

Брейсуэйт явно надеялся потрясти собеседника. Тем временем барон помог своей даме подняться на бак, где новый порыв ветра чуть не сорвал ее широкополую шляпу.

— Никогда не слыхал о таком, — неприветливо заметил Шарп.

— Набоб, — восхищенно промолвил секретарь.

Так называли тех, кому посчастливилось сказочно нажиться в Индии. Выигрышем в этой азартной игре становилось богатство, а проигравшему доставалась смерть. Большинство проигрывало.

— Товары везете? — поинтересовался Брейсуэйт.

— Какие еще товары? — Назойливость секретаря раздражала Шарпа.

— Товары для продажи, — нетерпеливо объяснил Брейсуэйт, вероятно не меньше удивляясь бестолковости собеседника. — Я везу павлиньи перья, — продолжил он, — целых пять ящиков! В Лондоне модистки все за них отдадут! Кстати, мое имя Брейсуэйт. — Секретарь протянул Шарпу руку. — Малахия Брейсуэйт, личный секретарь лорда Уильяма.

Шарп неохотно пожал протянутую руку.

— Я не собираюсь отсылать то письмо, — значительно улыбаясь, продолжил Брейсуэйт, — но лорду Уильяму об этом знать незачем. — Брейсуэйт склонился ближе. Он был на несколько дюймов выше Шарпа, зато гораздо тщедушнее. Напряженное выражение на лице, бегающие глазки, — казалось, секретарь в любую секунду ожидал нападения. — Надеюсь, его светлость решит, что письмо затерялось в дороге.

— А почему бы вам не отослать его? — спросил Шарп.

Казалось, резкий тон Шарпа обидел Брейсуэйта.

— Нам с вами плыть в одной лодке, — откровенно объяснил он, — и кто знает, как долго продлится плавание? Три, четыре месяца? В отличие от его светлости, который живет на корме, я, как и вы, обитаю на нижней палубе. — Секретарь не скрывал, что унижен. Он был одет как джентльмен, хотя ткань черного сюртука залоснилась, манжеты обтерлись, а воротник рубашки был аккуратно заштопан. Однако модный галстук Брейсуэйт выбирал и завязывал с большим тщанием. — Зачем мне враги, мистер Шарп? Если я прикрою вашу спину сейчас, возможно, когда-нибудь вы отплатите мне той же монетой.

— Что вы имеете в виду?

Брейсуэйт легкомысленно пожал плечами.

— Кто знает, что принесет завтрашний день? — Затем он снова посмотрел на барона, который спускался с бака. — Говорят, он заработал состояние на бриллиантах, — прошептал секретарь Шарпу. — Даже его слуга плывет в отдельной каюте. — Брейсуэйт расплылся в улыбке и направился к барону. — Малахия Брейсуэйт, личный секретарь лорда Уильяма Хейла, — произнес он и приподнял шляпу, — весьма польщен знакомством, ваша светлость.

— Взаимно, — отвечал на превосходном английском барон фон Дорнберг и, сняв треуголку, отвесил низкий поклон.

Выпрямившись, он поймал взгляд Шарпа, который удивленно рассматривал знакомое лицо, правда без привычных пышных усов. Мгновение оба молчали. Барон первым пришел в себя и подмигнул Шарпу.

Шарп боялся открыть рот, чтобы не расхохотаться, посему лишь холодно кивнул.

Однако барон не собирался ограничиваться столь формальным приветствием. Он раскрыл объятия и вцепился в Шарпа медвежьей хваткой.

— Перед вами один из самых храбрых солдат британской армии! — воскликнул барон, обращаясь к своей спутнице, а Шарпу шепнул на ухо: — Ни слова, умоляю, ни мышиного писка! — Затем барон отступил назад. — Могу я представить вам баронессу фон Дорнберг? Матильда, это мистер Ричард Шарп, мой заклятый друг и враг с давних времен. Неужели вы путешествуете на нижней палубе, мистер Шарп?

— Да, милорд.

— Возмутительно! Британия забывает о своих героях! Британия, но не я! Приглашаю вас отужинать со мной в обеденной зале, мистер Шарп. Я настаиваю! — Барон ухмыльнулся Шарпу, предложил Матильде руку, кивнул Брейсуэйту и удалился.

— Кажется, вы уверяли, что никогда о нем не слыхали! — заметил секретарь обиженно.

— Просто не признал его в этой шляпе, — буркнул Шарп и отвернулся, чтобы скрыть усмешку.

Его позабавило, что новоявленный набоб, якобы разбогатевший на торговле алмазами, на деле оказался обычным жуликом. Звали давнего знакомца Энтони Полман. Когда-то сержант-ганноверец перешел на службу к индийскому правителю и даже некоторое время возглавлял армию маратхов, наводившую ужас на центральные области Индии. Однажды его войска повстречались с гораздо меньшей по численности британской армией в местечке Ассайе, и к вечеру того же изнуряюще жаркого дня армия Энтони Полмана после кровопролитного сражения была разгромлена сипаями и шотландцами. Полман затерялся на просторах Индии и вот теперь снова объявился среди уважаемых пассажиров «Каллиопы».

— Как вы с ним познакомились? — потребовал ответа Брейсуэйт.

— Уже и не припомню, давно это было, — отвечал Шарп расплывчато, затем отвернулся и принялся рассматривать побережье.

На фоне грязно-серого неба земля казалась черной, только кое-где вспыхивали искры костров. Шарпу снова захотелось вернуться на берег, но тут он услыхал, как германец представляет свою жену леди Грейс.

Шарп поднял глаза. Леди Грейс стояла на шканцах прямо над ним, и ей не было никакого дела до простолюдинов, что толпились внизу. Ее светлость протянула Полману руку, кивнула белокурой толстушке и, не промолвив ни слова, с царственным видом удалилась.

— Леди Грейс, — услышал Шарп восхищенный вздох секретаря.

— Это правда, что она больна? — спросил Шарп.

— Просто слишком взвинчена, — бросился секретарь на защиту своей госпожи. — Такие впечатлительные женщины склонны к нервным расстройствам, а ее светлость очень, очень впечатлительна, — внезапно потеплевшим голосом промолвил Брейсуэйт, не в силах отвести глаз от леди Грейс, которая смотрела на удаляющийся берег.

Часом позже Индия исчезла с горизонта, и корабль плыл по бескрайнему морю под высокими звездами.

— Война проиграна, — резким и безапелляционным тоном заявил капитан Кромвель и нахмурился.

Шел третий день плавания. Корабль скользил по волнам, подгоняемый легким бризом. Как и предупреждал капитан Чейз, «Каллиопа» оказалась судном быстроходным. Фрегат Ост-Индской компании уже велел Кромвелю снизить скорость. Капитан чертыхнулся и приказал убрать почти все паруса, и теперь «Каллиопа» тащилась в хвосте конвоя.

Энтони Полман пригласил Шарпа на ужин, который каждый вечер давал для богатых пассажиров роскошных кормовых кают капитан Кромвель. Обеденная зала занимала полуют — самое высокое место на судне, позади кают для самых богатых и знатных пассажиров. В них разместились лорд Уильям Хейл и барон фон Дорнберг. Под ними на верхней палубе были еще четыре каюты. В одной жил набоб с женой — пара возвращалась в Чешир после двадцати лет, проведенных в Индии. Другую занимал адвокат, служивший в Верховном суде Бомбея, третья досталась отставному седовласому майору 96-го полка, а в четвертой обитал слуга Энтони Полмана — единственный из пассажиров верхней палубы, которого на ужин не приглашали.

Заявление капитана не понравилось приземистому шотландскому майору по имени Артур Далтон.

— Мы разбили французов в Индии и поставили на колени их флот.

— Если это так, — прорычал капитан, — почему мы плывем в конвое? — Он воинственно уставился на шотландца, но майор решил не ввязываться в спор, и Кромвель победно оглядел каюту.

Капитан был высок и дороден, длинные черные волосы с проседью неопрятно свисали с плеч. Массивная челюсть, большие желтые зубы и воинственный взгляд. Ладони Кромвеля почернели от просмоленных снастей. Синий мундир толстого сукна украшали медные пуговицы с эмблемой Компании. Эмблема изображала льва, держащего корону, но все называли ее не иначе как «кошкой с сыром». Кромвель тряхнул массивной гривой.

— Война проиграна, — снова провозгласил он. — Скажите, кто ныне управляет Европой?

— Французы, — уныло согласился адвокат. — Однако долго им не продержаться. Пусть французам и не занимать отваги, но внутри у них нет стержня.

— Все европейское побережье, — ядовито продолжил капитан, игнорируя замечание адвоката, — в руках врага. — Внезапно раздался скрежет. Шарп не сразу привык к звукам, которые издавал штуртрос двумя палубами ниже. Кромвель поднял глаза к контрольному компасу на потолке, удостоверился, что курс верен, и вернулся к спору: — Европа — во вражеских руках. Из-за чертовых американцев мы уже не чувствуем себя спокойно в нашем собственном океане! Мы можем плавать здесь только потому, что у нас по-прежнему много кораблей. Однако корабли стоят денег — вот я и спрашиваю, доколе британцы будут платить за них?

— Есть еще австрийцы, — заметил майор Далтон, — да, в конце концов, русские.

— Австрийцы? — с издевкой переспросил Кромвель. — Эти способны только проигрывать. Русские? И вы верите, что русские могут освободить Европу, если у них не получается освободить самих себя? Вы были в России, сэр?

— Нет, — признался майор.

— Страна рабов, — фыркнул капитан.

Лорд Уильям, будучи должностным лицом Ост-Индской компании, наверняка был осведомлен о правительственной точке зрения на этот вопрос, однако его светлость предпочитал не вмешиваться в спор. В ответ на последнее замечание Кромвеля он лишь слегка приподнял бровь.

— У французов, — с жаром продолжил капитан, — хватает врагов на востоке, и ни единого на западе! Они могут беспрепятственно собирать армию, ибо уверены, что со стороны Британии им ничто не угрожает.

— Так уж и не угрожает? — с сарказмом переспросил солидный джентльмен по имени Эбенезер Файрли.

Кромвель перевел тяжелый взгляд на нового оппонента:

— Британцы не заботятся о своей армии. Наша армия крайне малочисленна, и ей никогда не одолеть Наполеона. А значит, война проиграна. Господа, да неужели вы не сознаете, что французы вполне способны вторгнуться в Британию?

— Вот уж нет! — пылко воскликнул майор.

— Их армия может выступить в любую минуту, — продолжал буйствовать капитан, — и все, что им нужно, это овладеть Ла-Маншем!

— Что им вряд ли удастся, — вставил адвокат.