Сезон костей E-Book

Samantha Shannon

THE BONE SEASON

Copyright © 2013 bySamantha Shannon

Published by arrangement with DGA Ltd., London

All rights reserved

Перевод с английского Анны Петрушиной

Шеннон С.

Сезон костей:роман /Саманта Шеннон ; пер. с англ.А.Петрушиной.—СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2016. — (5-я волна).

ISBN 978-5-389-11437-1

16+

Середина двадцать первого века. Девятнадцатилетняя Пейдж Махоуни, вторгаясь в умы людей, добывает ценные сведения для главарей лондонских банд. Ведь эта девушка — «черный» ясновидец, она же призрачный странник. Уже само существование такого человека — преступление в новом мире, где реальное смешалось с потусторонним, где правят рефаиты — чужаки-поработители, чья свирепость сравнима разве что с их могуществом.

Но однажды жизнь меняется навсегда. Пейдж арестована и доставлена в запретный город, вот уже двести лет хранящий свои тайны. И рефаит, совершенно не похожий на других представителей этоймистической расы, теперь ее господин, ее страж и наставник. И ее естественный враг.

Отныне ее главная цель — вырваться на свободу.

©А. Петрушина,перевод, 2016

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2016 Издательство АЗБУКА®

Всем мечтателям посвящается

Кроме нашей земли, кроме человеческого рода,­существует незримый мир, царство духов. Этотмир окружает нас, он повсюду.

Шарлотта Бронте

1

Проклятие

Хочется думать, что изначально нас было больше. Не так чтобы совсем много, но побольше, чем сейчас. Мы — меньшинство, не принятое миром. Паршивые овцы страны грез.С виду нас не отличить от остальных. Поступки, внешность —все как у простых людей. Мы повсюду, на каждой улице. Ведем обычную на первый взгляд жизнь — главное, не слишкомприсматриваться. Некоторые из нас даже не знают, кто мы насамом деле, и умирают, так и не узнав. Но некоторые знают, правда никогда не попадаются. Но мы есть, поверьте.

С восьми лет я жила в Айлингтоне, районе старого Лондо­на, училась в пансионе для девочек, а в шестнадцать пошлаработать. На дворе был 2056 год, или сто двадцать седьмой посайенскому календарю. Молодежь с трудом зарабатывала на хлеб, в основном стоя за прилавком. Вакансий в сфере услуг было предостаточно. Отец считал, что мне выпала самая за­урядная участь. По его мнению, у меня имелись мозги, полное отсутствие амбиций и слепая покорность судьбе.

Отец, как всегда, ошибался.

С шестнадцати лет я трудилась на «дне» лондонского Сиона, или Сай-Лона, как его называли на улицах. Вращалась среди безжалостных банд ясновидцев, готовых перегрызть друг другу глотки. Правил огромным Синдикатом темный владыка. Оттесненные на задворки общества, мы встали на преступную стезю с единственной целью — выжить. Теперь нас ненавидели еще сильней. В нас наконец поверили.

Мне тоже нашлось местечко в этом хаосе. Я стала подельницей и протеже главаря мимов. Мой шеф, Джексон Холл, заправлял в сектореI-4. В его подчинении было шестеро, мы называли себя «Семью печатями».

Разумеется, отец ничего не знал. Думал, я работаю в кис­лородном баре, где платят гроши, зато все легально. Такаявот ложь во спасение. Он бы все равно не понял, начни я объ­яснять, почему провожу время с преступниками. Правда в том,что они были мне куда ближе родного отца.

В девятнадцать лет моя жизнь круто изменилась. На улицах меня уже знали и уважали. После напряженной недели на черном рынке я собиралась к отцу на уик-энд. Джексон не врубался, зачем мне вообще выходные, — для него не существовало никого и ничего за пределами Синдиката. Правильно, где ему понять, без семьи. В смысле, без семьи из плоти и крови. Пусть мы с отцом не были особо близки, но дочерний долг накладывал определенные обязательства. Совместные обеды, звонки, подарки на Ноябрьфест. Единственная за­гвоздка — нескончаемые вопросы. Где работаю? С кем общаюсь? Как живу?

Сказать правду язык не поворачивался. Слишком опас­но. Чего доброго, отец собственноручно упечет меня в Тауэр-Хилл, от греха подальше. Или умрет от разрыва сердца. Но я ни капли не жалела, что стала членом Синдиката. Да, работа грязная, но хорошо оплачиваемая. Как говорит Джекс, лучше быть преступником, чем жмуриком.

В тот день лил дождь. Мой последний рабочий день. Аппа­рат жизнеобеспечения поддерживал мои органы на холостом ходу. Внешне я походила на покойницу, и отчасти так и было:­ мой дух отделился от тела и витал далеко. Это само по себе преступление, наказание за него — виселица.

Наверное, стоит пояснить, чем я занимаюсь в Синдикате. Я нечто вроде хакера. Мысли не читаю, нет, скорее действую как радар, чую тех, кто в астрале. Различаю все нюансы призрачного лабиринта и злых духов. Словом, вещи вне себя самой. Вещи, неподвластные простым ясновидцам.

Джекс использовал меня как прибор слежения, чтобы все­гда быть в курсе происходящего в секторе. Поручал мне выслеживать конкурентов, определять, что у них на уме. Начиналось все довольно незамысловато — с комнаты и людей, ко­торых я могла видеть, слышать, ощущать. Затем шеф понял, что мой потенциал куда глубже. Почуять ясновидца, идущего по улице, собрание духов в Ковент-Гардене — пожалуйста!­ С системой жизнеобеспечения мой нюх притягивал любое проявление астрала в радиусе Севен-Дайлса. И без карт Таро ясно, кого Джекс звал, когда хотел посплетничать о своем секторе. Он уверял, что я способна на большее, но Ник запре­тил выяснять.

Непонятно, чем это могло кончиться для меня. Ясновидение давно объявили вне закона, а если вдобавок оно носило корыстный характер, то каралось немедленной смертью. Для него даже придумали специальный термин: гастроль. Контакт­с миром духов ради финансовой выгоды. На таких вот гастро­лях и строился Синдикат.

Черное ясновидение процветало среди тех, кто не мог попасть в банду. Мы называли это балаганом, а Сайен — государственной изменой. Официальное наказание за измену — азотная асфиксия под кодовым названием «азотик». Как сей­час помню заголовок: «Легкая смерть, новое чудо Сайена». Говорят, это как уснуть. Конечно, публичные повешения ни­кто не отменял, вкупе с пытками за особо тяжкие преступления.

Я была закоренелой преступницей уже потому, что ды­шала.­

Однако не будем отвлекаться. В тот знаменательный день Джексон подключил меня к системе и велел разведать обстановку. Я сосредоточилась на ближайшем подсознании, чей владелец регулярно захаживал в сектор 4. Но все мои попытки прочесть воспоминания заканчивались ничем. Что-то мешало. Да, лабиринт незнакомца лежал за рамками обыденного, прежде мне не приходилось сталкиваться с подобным. Даже Джекс растерялся. Судя по мощности защитных механизмов, их обладатель прожил не одну тысячу лет, а это про­сто невозможно. Нет, здесь явно что-то другое.

Джекс был на редкость подозрительным человеком и требовал, чтобы каждый новый ясновидец в районе обозначил свое присутствие не позднее чем через сорок восемь часов. Поначалу он решил, что здесь замешана другая банда, но ни­кто из нынешних обитателей Четвертого сектора Первой когорты не мог блокировать мою разведку. Точнее, о ней даже не догадывались. Это точно был не Дидьен Вэй, главарь второй по численности группировки в секторе. И не отчаявшийся ба­лаганщик из тех, что появлялись тут с завидной регулярностью. Не залетный главарь мимов, специализирующийся на краже астрала. Здесь было нечто иное...

Сотни подсознаний серебристыми сполохами проносились­ мимо, устремляясь вперед вместе со своими хозяевами. Все как один незнакомые. Лиц не различить, только сиюминутные вспышки разума.

Мы уже вышли за пределы Севен-Дайлса и теперь направ­лялись к северу, куда именно — сложно сказать. Меня влекло­ знакомое чувство опасности. Таинственный разум был совсем­ рядом. Манил сквозь астрал, точно факельщик своим огоньком, ловко маневрируя среди других подсознаний. Похоже, незнакомец почуял меня и ускорил шаг, словно хотел убежать.­

Не надо было идти за ним, не понимая, куда он приведет. Семь дорог остались далеко позади.

«Джексон велит отыскать». Мысль доносилась слабо и не­внятно, но сути это не меняло. «Шеф разозлится, если упущу­ добычу». Поэтому я поднажала. Двигалась с бешеной ско­ростью и все сильней отделялась от тела, пока не очутилась один на один с таинственным разумом. Никаких оттенковсе­ребристого, нет, только мрак и холод. Не рассудок, а настоя­щая глыба льда. Я рванула вперед. Ближе, совсем близко... Только бы не упустить... Эфир вдруг задрожал, а в следующий­ миг незнакомец исчез. Как сквозь землю провалился.

Кто-то тряс меня за плечо. Моя серебряная пуповина — нить, связывающая тело и дух, — отличалась повышенной чувствительностью, которая и помогала различать призрачные лабиринты даже на расстоянии, а еще резко возвращала меня с небес на землю. Когда я открыла глаза, Дани светила мне в лицо тонким фонариком.

— Зрачок реагирует, — пробормотала она. — Порядок.

Даника наш местный гений, по мозгам уступает лишь Джексону. Старше меня на три года, характер — в страшном сне не привидится. В самом начале карьеры Ник окрестил ее социопаткой. После Джекс согласился с таким диагнозом.

— Подъем, Бледная Странница! — Дани залепила мне легкую пощечину. — Добро пожаловать в материю.

Щека ныла. Хороший знак, только болезненный. Я сняла кислородную маску. Постепенно из мрака проступили привычные очертания. Логову Джексона позавидовал бы самый закоренелый контрабандист: на пыльных полках красуются запрещенные фильмы, музыка, книги. Плюс целая коллекция­ страшилок, каких в Ковент-Гардене после выходных пруд пруди, и самопальные сборники памфлетов. Единственное место в мире, где можно читать, смотреть и делать все, что мне по душе.

— Больше так меня не буди, — попросила я. (Правила она знала.) — Сколько я там проторчала?

— Где?

— Дурочку не валяй.

— А, так ты про эфир? — Дани щелкнула пальцами. — Извини, не в курсе. Не следила.

Верилось с трудом. Дани следила всегда и за всем. Я бросила взгляд на синий таймер азота, изобретение нашей социо­патки, названное системой жизнеобеспечения мертвых ясновидцев, сокращенно — сижимяс. Прибор поддерживал работу моих органов, пока я блуждала далеко в эфире. При виде цифр у меня упало сердце.

— Пятьдесят семь минут. — Я потерла виски. — Ты позво­лила пробыть мне там почти час.

— Ага.

— Час?

— Милочка, приказы не обсуждаются. Джекс велел следить за этой темной лошадкой до последнего. Ну как, получилось?

— Не совсем.

— Короче, ты снова провалилась. Поздравляю. — Она отхлебнула эспрессо. — Поверить не могу, что ты профукала Энн Нейлор.

Вот сволочь, все-таки припомнила! Пару дней назад меня отправили на аукцион, выкупить душу, по праву принадлежа­щую Джексу, — Энн Нейлор, знаменитое привидение Фаррингдона. В итоге мою ставку побили.

— С Нейлор мы пролетали при любом раскладе, — возразила я. — Дидьен на нас окрысился — мама не горюй. Особен­но в свете недавних событий.

— Как скажешь. Вообще, непонятно, на кой Джексу сдался призрак. — Дани покосилась на меня. — Кстати, как ты его уломала насчет уик-энда?

— Все дело в психике.

— В смысле?

— В прямом. У меня уже крыша едет от тебя и от твоих штучек-дрючек!

Дани запустила в меня пустым стаканчиком.

— И это благодарность за мои труды? Не забывай, куколка, мои штучки-дрючки требуют присмотра, иначе... Вот плю­ну в следующий раз и уйду на обед, а ты валяйся, пока мозги не ссохнутся.

— Все к тому и шло, — огрызнулась я.

— Ты еще поплачь тут. Не маленькая — знаешь: Джекс отдает приказы, мы подчиняемся и получаем бабло. Не нравится — вали работать к Гектору.

Занавес!

Фыркнув, Дани швырнула мне пару потрепанных кожаных сапог. Я торопливо обулась.

— А где все?

— Элиза дрыхнет. У нее случился эпизод.

Под эпизодом у нас подразумевалось нечто почти фатальное, в случае Элизы — затяжной транс.

Я покосилась на дверь мастерской:

— Ну как она?

— Поспит и будет в порядке.

— Разве Ник не должен за ней присматривать?

— Я ему звонила. Завис «У Чета» вместе с Джеком, но обещал отвезти тебя к папочке в полшестого.

«У Чета», классический бар в Нилс-Ярде, с давних пор стал нашей Меккой, единственным местом, где можно спокойно поболтать и поесть. С владельцем у нас уговор: мы даем щедрые чаевые, а он не выдает нас легионерам. Правда, чаевые обходились дороже самого обеда, но оно того стоило.

— Что-то он опаздывает, — заметила я.

— Засиделся, наверное. — Дани потянулась к телефону.

— Не надо, — отмахнулась я, убирая волосы под шляпу. — Сама доберусь.

— Поездом тебе ехать нельзя, — предупредила Дани.

— Очень даже можно.

— Если жить надоело, то конечно.

— Да ладно тебе. На эту ветку давным-давно забили. — Я поднялась. — Позавтракаем в понедельник?

— Если не заставят пахать сверхурочно. — Она глянула на часы. — Лучше поторопись, уже почти шесть.

Время и впрямь поджимало. У меня меньше десяти минут, чтобы добежать до станции. Я спешно натянула куртку и метнулась к двери, на ходу бросив «Привет, Питер» стоящему в углу призраку. Тот засиял в ответ тусклым, нерадостным светом.

Само сияние я не видела, но чувствовала. У Питера снова депрессия. Быть мертвым — занятие иногда утомительное.

Занятий у духов масса, по крайней мере в нашем секторе. Питер, к примеру, служит нам духовным помощником, если совсем точно — музой. Элиза дает ему вселиться в себя максимум на три часа в сутки с интервалами и в процессе одержимости малюет очередной шедевр. Потом я бегу на черный рынок, где втюхиваю эту мазню наивным коллекционерам. Одна беда — Питер постоянно капризничает, и картины не получаются месяцами.

Наша берлога мало способствует этике. Так бывает, когда меньшинство загоняют в подполье. Когда мир жесток. Наша задача — приспособиться. Научиться выживать и зарабатывать на хлеб. Словом, процветать в тени Вестминстерского архонта.

Моя жизнь и работа сосредоточились вокруг Севен-Дайлса. Сайен довольно своеобразно поделил город на сектора. Наш, четвертый, имеет обозначение I-4, поскольку располагается в когортеI. Он охватывает участок, начиная от колонны, стоящей неподалеку от ковент-гарденского черного рынка. Колонну украшают шесть изображений солнечных часов, давших имя всему району. Каждым сектором заправлял главарь мимов или его женский эквивалент. Вместе они составляют Потусторонний совет, который номинально руководит Синдикатом, но на деле сектора обладают полной автономи­ей. Севен-Дайлс принадлежит к Центральной когорте, самой могущественной части Синдиката. Поэтому Джекс и обосновался тут, и мы вместе с ним. Свое жилье есть только у Ника.В его берлогу к северу от Мэрилебона мы наведываемся толь­ко в самых крайних случаях. На моей памяти за три года ЧП произошло лишь единожды, когда НКО вверх дном перевернули наш округ в поисках ясновидцев. Курьер предупредилнас за два часа до начала рейда. Чтобы замести следы и смыть­ся, хватило и половины срока.

На улице было холодно и слякотно. Обычный мартовский­ вечер, не считая духов. До воцарения Сайена здесь стояли трущобы, и по сей день сонмы призраков витают вокруг колонны, стремясь отыскать новую цель. Я подозвала парочку для надежности.

Сайен твердо стоял на страже невидения. Любое упомина­ние о загробной жизни было под запретом. Фрэнк Уивер, сле­дуя заветам великих инквизиторов прошлого, настроил против нас всех жителей Лондона. На улицах мы старались появляться лишь в безопасные часы — когда ночной карательный­отряд отдыхал и на вахту заступали их дневные соратники. Офицеры ДКО не были ясновидцами, кроме того, в отличие от ночных товарищей, им запрещалось особо свирепствовать.­ По крайней мере, на людях.

Другое дело НКО. Ясновидцы в форме. Тридцать лет при­нудительной службы, затем эвтаназия. Чудовищный договор,­но зато без малого треть века живешь спокойно. Остальным ясновидцам повезло меньше.

История Лондона — это бесконечная череда смертей, по­этому город кишмя кишит призраками. Для нас они вроде страховочной сетки. Главное — не ошибиться в выборе. Какой-нибудь бренный дух отвлечет противника на жалкие доли секунды. Если брать, то самых отъявленных и закоренелых.­Оттого души злодеев пользуются таким спросом на черном рынке. Джек-потрошитель стоил бы миллионы, удайся его разыскать. Многие до сих пор уверены, что под маской Потрошителя орудовал Эдуард VII, распутник, носивший прозвище Кровавый Король. Первый ясновидец, если верить Сайену. Лично мне приятней думать, что мы были всегда.

Смеркалось. На фоне золотого заката ухмылялась бледная­луна. Внизу раскинулась цитадель. В «Двух пивоварах», кис­лородном баре напротив, толпились невидцы, или простые смертные. На языке ясновидцев — люди, страдающие слепотой, слепцы. Те тоже не остались в долгу — окрестили нас «страдающими ясновидением».

Гнилушки — так они сами себя называли. Слово не нрави­лось мне категорически, от него веяло тленом и лицемерием. Можно подумать, они, а не мы общаемся с мертвыми.

Я застегнула куртку и надвинула козырек почти до бровей. Голова опущена, глаза широко открыты. Это правило я блюла свято, и к Сайену оно не имело ни малейшего отношения.

— Хотите, погадаю, мисс? Всего за канареечку. Узнайте судьбу у лучшего оракула в Лондоне. Скажу всю правду, без обмана. Не пожалейте монету бедному балаганщику, — пристал ко мне тощий мужчина в куртке под стать облику.

Давно мне не попадались балаганщики. В Центральную когорту, где собирались ясновидцы из Синдиката, они заглядывали редко. Судя по ауре, нынешний экземпляр оракулом не был, так, обычный прорицатель. И вдобавок тупой — заметь его главари мимов, плюнули бы в рожу. Я шагнула к попрошайке и схватила его за шиворот:

— Ты что, придурок, заблудился?

— Мисс, пожалуйста... Я умираю с голоду, — просипел он хриплым от обезвоживания голосом. Лицевые спазмы выдавали в нем кислородного наркомана. — Капусты нет вообще. Прошу, не выдавайте меня сборщику. Мне только...

— Убирайся отсюда, живо! — Я сунула ему в руку несколь­ко купюр. — Чихать мне куда. Главное — проваливай! На дозу хватит. Решишь и завтра выступить, делай это в шестой когорте, но не здесь. Усек?

— Спасибо, мисс! Выручили! — Балаганщик сграбастал свои колдовские прибамбасы, включая магический шар.

Обычное стекло, не хрусталь. Дешево и сердито. В следующую секунду попрошайка уже мчался в сторону Сохо.

Бедняга. Если сразу побежит в кислородный бар, то пиши пропало. Присосется там к трубочке и будет часами вдыхать ароматизированный воздух, а после снова отправится клянчить милостыню. Кислород — единственный доступный нар­котик в цитадели. Не знаю, в чем провинился балаганщик, ноему точно не позавидуешь. Может, его выгнали из Синдиката­ или предала семья. Выяснять я не стала. Никто бы не стал.

На станции I-4B, по обыкновению, толпился народ. Невид­цы не брезговали поездами. Когда нет ауры, катайся на чем угодно — не страшно. Ясновидцы, наоборот, избегали общественного транспорта, но иногда поездом безопасней, чем на своих двоих. НКО равномерно рассредоточивались по цитадели, лишь изредка снисходя до выборочных ревизий.

Каждая из шести когорт делилась на шесть секторов. Хочешь уехать из сектора, особенно ночью? Запасись разрешением и удачей. С вечера по городу рыскал темный патруль, подразделение НКО, задача которого — разыскивать ясновидцев, а взамен получать право на жизнь. Служи государству или умри.

Меня никогда не тянуло работать на Сайен. Хотя ясновидцы зачастую жестоки к себе подобным, — а мне не очень по нутру, когда предают своих, — что-то нас все-таки роднит. Рука не поднимется их арестовать. Правда, однажды, когда Джекс задолжал мне за две недели, искушение было.

Просканировав документы, я прошла через турникет и от­пустила сонм с миром. Духи не любят, когда их уводят далеко от сфер обитания, и по принуждению помогать не станут.

Голова у меня раскалывалась. Не знаю, что вколола Дани, но действие лекарства стремительно ослабевает. Еще бы, час в эфире... Джекс определенно проверяет меня на прочность.

На цифровом табло зеленым высвечивалось расписание поездов. Все остальное тонуло в полумраке. В динамиках включилась запись голоса Скарлет Берниш:

— Уважаемые пассажиры! Поезд следует на север со всеми остановками по маршруту Первая когорта, Четвертый сектор. Пожалуйста, приготовьте билеты к проверке. На эк­ранах безопасности вы найдете свежие сводки. Желаем вам приятного вечера.

Мне приятный вечер точно не грозит. Я не ела с самого ут­ра. Джекс отпускает на обеденный перерыв, только когда бывает в хорошем настроении, а оно выпадает так же редко, как синие яблоки.

На экране безопасности всплыло новое сообщение: «ТОП, технология обнаружения паранормалов». Никто из пассажиров не обратил на бегущую строку ни малейшего внимания. Эту рекламу гоняли постоянно.

«В Лондоне, как и во всякой густонаселенной цитадели, вы, сами того не подозревая, можете очутиться бок о бок с представителем потустороннего мира».

Следом на экране возникло скопление силуэтов, изображающих жителей. Одна фигурка горела красным.

«В рамках эксперимента СТОРН установил ТОП-аурорас­познаватели на вокзалах Паддингтона и Вестминстерского архонта. К 2061 году аналогичные распознаватели появятся на восьмидесяти процентах станций в когорте I, что позволит­сократить численность паранормальных вооруженных сил натерритории метро. Для более подробной информации посетите Паддингтон или обратитесь к офицеру ДКО».

Реклама кончилась, уступив место другим роликам, нострашные слова рефреном звучали у меня в голове. ТОП пред­ставляли главную угрозу для ясновидцев, обитающих в цитадели. Если верить Сайену, новые устройства могли считывать ауру на расстоянии до двадцати футов. Не помешаем распространению этой гадости — к 2061 году нас загонят в гетто. Обычно от главарей мимов было мало толку. Они только лаялись между собой.

В воздухе надо мной дрожали ауры. Их колебания отдава­лись во мне, словно в камертоне. Чтобы отвлечься, я достала удостоверение с моей фотографией, именем, адресом, отпечатками пальцев и указанием места работы. Мисс Пейдж Э. Махоуни, натурализованная жительница I-5. Родилась в Ирландии в 2040 году, в сорок восьмом переехала в Лондон в связи с особыми обстоятельствами. Тружусь в кислородном баре I-5, отсюда и виза. Блондинка, глаза серые, рост — пятьфутов девять дюймов. Никаких особых примет, не считая чутьпотемневших губ. Возможно, от никотина. Кстати, в жизни не курила.

Влажная ладонь стиснула мое запястье.

— Не хочешь извиниться, дорогуша?

Я покосилась на темноволосого мужчину в котелке и гряз­ном белом галстуке. Уже по запаху было понятно, что передо мной Сенной Гектор, один из самых мерзких наших конкурентов. Несло от него, как от выгребной ямы. К сожалению, Гектор по совместительству был темным владыкой Синдиката и обитал в местечке под названием Акр Дьявола.

— Мы тебя обскакали по всем правилам, так что прибереги претензии. — Я высвободила руку. — Смотрю, совсем нечем заняться? Почистил бы зубы для разнообразия.

— Тебе для разнообразия пора научиться играть по правилам, кидала малолетняя. А заодно уважать своего темного владыку.

— С правилами у меня порядок.

— А по-моему, нет. — Он понизил голос. — Ваш главарьможет распинаться сколько угодно, но все равно ваша шайка-лейка — сплошь кидалы и вруны. Ходит слух, будто на черном рынке тебе нет равных, мой маленький странник. Только учти, наступит время, и ты сгинешь. — Гектор коснулся пальцем моей щеки. — Сгинешь, как твои предшественники.

— Только после вас.

— Это мы еще посмотрим. И очень скоро. — Он наклонил­ся и зашептал мне в ухо: — Желаю благополучно добраться до дому, куколка. — С этими словами Гектор исчез в недрах туннеля.

Да, с ним надо поосторожней. Темный владыка не обладает особой властью, больше надувает щеки на заседаниях сове­та, но вот последователей у него тьма. Злится он сейчас из-за того, что наша банда переиграла его шестерок в Таро за пару дней до памятного аукциона с Нейлор. Люди Гектора не любят проигрывать, а Джекс только усугубляет ситуацию, по­стоянно провоцируя конкурентов. Остальные члены нашей шайки предпочитают и не подставляться и держатся в стороне, зато мы с Джексом вечно лезем на рожон. Моя персона, известная на улицах под именем Бледная Странница, у противника на особом счету. Если Гектор возьмется за меня всерьез, жить мне останется недолго.

Поезд прибыл с опозданием в минуту. Я зашла в полупус­той вагон. Единственный пассажир, мужчина, читал «Дейли десендант». По ауре в нем легко угадывался ясновидец, если точнее — медиум. Я мгновенно напряглась. Врагов у Джекса хватало. Вдобавок многие знали меня как его подельницу, которая толкает картины, написанные рукой явно не живого Питера Класа1.

Я достала датапэд и выбрала один из моих любимых разрешенных романов. Без страховочного арсенала призраков ничего не остается, как косить под нормальную.

Перелистывая страницы, я не упускала из виду попутчика. Он тоже косился на меня, но оба молчали. Раз до сих пор не схватил меня за шкирку и не отлупил до потери пульса, значит он не из числа свежеобманутых любителей живописи.­

Я осторожно покосилась на «Дейли», единственную сейчас бумажную газету. Бумага давно вышла из доверия, она ведь все стерпит. Другое дело датапэд, куда можно загрузить лишь одобренную цензором, весьма скупую информацию. Передовица пестрела стандартными новостями. Двух юношей публично повесили за особо тяжкое преступление, в сек­торе 3 закрыли подозрительную контору. Огромная статья яростно отрицала «неестественную» политическую изоляцию­ Британии. Журналист именовал Сайен «империей в зародыше». Сколько себя помню, его всегда так называли. Если нынешний Сайен и впрямь зародыш, страшно представить, что будет, явись он из чрева во всей красе.

С момента воцарения Сайена минуло уже два века. Основа­ли его в противовес угрозе, вставшей перед империей. Угроза­ или эпидемия, имя которой — ясновидение. По официальным­ данным, разразилась она в 1901 году, когда на Эдуарда VII повесили пять чудовищных убийств. Якобы Кровавый Король открыл дверь в необратимость и принес чуму ясновидения в мир, а его последователи разбрелись по свету, плодясь, творя беззакония и подпитываясь из источника вселенского зла. Тогда и появился Сайен — республика, созданная для борьбы с болезнью. Следующие пятьдесят лет прошли под знаком безжалостного истребления ясновидцев, вся политика строилась на уничтожении паранормальных. Их обвиняли­ во всех смертных грехах. Убийства, изнасилования, грабежи, вандализм, поджоги — все зло исходило от них. Постепенно внутри цитадели образовался Синдикат, оплот организованной преступности и убежище для ясновидцев всех мастей. С тех пор Сайен лишь удвоил свои усилия, дабы истребить нас на корню. Если установят ТОП, Синдикат развалится, а наш противник станет всевидящим оком. У нас два года на то, чтобы принять меры, но, пока у власти стоит Гектор, на­дежды нет. Его правление не дало ничего, кроме коррупции.

Поезд благополучно миновал три станции. Я только дочи­тала главу, как вдруг погас свет и состав замер. До меня мгновенно дошло, что происходит. Следом догадался и мой попутчик. Он резко выпрямился и отчетливо произнес:

— Обыск.

Я открыла было рот, чтобы подтвердить его догадку, но язык словно прирос к нёбу.

В стене туннеля распахнулась дверь. На цифровом экране зажглась надпись «Дежурная тревога». Значит, скоро здесь появится парочка легионеров. И старший наверняка медиум. Прежде мне не случалось попадать под проверку, но знаю не понаслышке, что лишь немногим ясновидцам удалось ее пережить.

Сердце бешено заколотилось. Выключив датапэд, я с трево­гой поглядывала на соседа и силилась предугадать его реакцию. Да, он медиум, но явно не высокого пошиба. Не спраши­вайте, как мне удалось это прочесть, просто в определенный момент срабатывает внутренняя антенна и передает информацию.

— Нужно выбираться отсюда, — решительно заявил мой попутчик, поднимаясь. — Кто ты, милая? Оракул? — (Я промолчала.) — Меня не проведешь, ясновидцев нутром чую. Ладно, нечего тут сидеть, пора уносить ноги. — Он подергал дверную ручку и растерянно провел ладонью по лбу. Заперто.­

— Ну почему, почему их угораздило устроить шмон имен­но сегодня!.. — в отчаянии бормотал мужчина.

Я не шелохнулась. Выхода не было. Окна закупорены, две­ри заперты наглухо, а времени на другие маневры у нас нет. Лучи двух фонарей приближались. Подземный патруль. Наверняка уже учуяли ясновидцев, иначе бы не выключили свет.­ В темноте проще различать ауры. Значит, хотят выяснить, с какими паранормалами имеют дело.

Подземщики шагнули в вагон. Всего двое, заклинатель и медиум. Поезд тронулся, но свет так и не зажегся.

Незваные гости двинулись прямиком к мужчине.

— Имя?

Тот заметно напрягся:

— Линвуд.

— Цель поездки?

— Еду навестить дочь.

— Навестить дочь? А может, торопишься на сеанс, мис­тер медиум?

Эта парочка явно нарывалась.

— У меня с собой документы из больницы, — проговорил Линвуд. — Моя девочка тяжело больна, мне разрешили навещать ее каждую неделю.

— Тебе больше никто ничего не разрешит, если снова откроешь пасть. — Подземщик повернулся ко мне и рявкнул: — Ты! Где удостоверение?

Я покорно вытащила пластиковый прямоугольник из кар­мана.

— А разрешение на поездку? — Получив бумагу, подземщик впился в нее взглядом. — Работаешь в Четвертом сек­торе?

— Да.

— Кто дал разрешение?

— Билл Банбри, мой начальник.

— Ясно. Осталось прояснить кое-что еще. — Он направил луч фонаря мне в глаза. — Замри. Ага, червоточины нет. Значит, ты оракул. Давненько мне такие не попадались.

— Оракула с титьками я не встречал лет сорок, — подхватил второй. — Наши оценят.

Старший только хмыкнул. На каждом зрачке у него виднелось чернильное пятно колобомы — червоточина, знак при­надлежности к потустороннему миру.

— Ты моя золотая жила, красавица, — хищно ухмыльнулся он. — Давай как следует проверим твои глазки.

— Я не оракул, — возразила я.

— Конечно, конечно. А теперь заткнись и распахни поши­ре зенки.

Ясновидцы часто принимали меня за оракула, что вполне естественно. Ауры у нас очень схожи по цвету. Подземщик­ с силой оттопырил мне левое веко и принялся светить фонариком, выискивая червоточину. В следующий миг мой попут­чик рванул к открытой двери, на ходу метнув в инквизиторов­ духа — своего ангела-хранителя из защитного арсенала. Второй охранник истошно завопил, когда ангел сбил его радары с той же легкостью, с какой домохозяйки взбивают венчиком омлет. Однако старший среагировал мгновенно, призвав целый арсенал полтергейста.

— Ни с места, медиум!

Линвуд воинственно выпрямился. Невысокий, хорошо за сорок, худой, но жилистый, с сединой на висках, он не собирался сдаваться без боя. В тусклом свете невидимками сколь­зили полтергейсты, но само их присутствие лишало меня сил. Я насчитала трех. Еще никому не удавалось справиться даже с одним, а тут трое... По спине у меня побежали мурашки.

Пока ангел готовился к повторной атаке, подземщика обступили полтергейсты.

— Сдавайся по-хорошему, медиум, — предупредил он. — Тогда мы попросим тебя не мучить.

— Не утруждайтесь, господа. — Линвуд поднял руку. — Мне нечего бояться, пока со мной ангелы.

— Все так рассуждают, мистер Линвуд, пока не попадут в застенки Тауэра.

Без лишних колебаний тот выпустил ангела в недра вагона. Самой схватки я не видела, но мои чувства обострились до предела. Встать удалось с трудом. Полтергейсты выкачивали из меня энергию. Увы, несмотря на всю браваду, Линвуд­ слабел буквально на глазах. Заклинатель продолжал атаку. Тем временем его подручный стал читать заупокойную молитву, загоняющую духов обратно в царство мертвых, подаль­ше от ясновидцев. Ангел дрогнул. Чтобы изгнать его полностью, нужно знать имя, но, пока звучит песнь, призрак слишком слаб, ему не защитить хозяина.

Кровь стучала у меня в висках, горло сдавило, пальцы слов­но атрофировались. Если не вмешаться, нас уничтожат обоих. Я невольно представила себя в казематах Тауэра, на пыточном столе... Следом виселица. Нет, мне рано умирать! Едва полтергейсты набросились на Линвуда, со мной случилось невероятное. Я проникла в лабиринты патрульных, двумя кольцами света витавших поблизости. И внезапно рухнула на пол.

Мне хотелось просто напугать их, дезориентировать. Сработал бы эффект неожиданности, ведь кое-что бдительные стражи проглядели. Оракулам для атаки необходим арсенал, мне — нет.

Волна тошнотворного страха захлестнула меня с головой. Мой дух покинул тело, устремился к первому подземщику исо всей силы врезался в его призрачный лабиринт. Не натолк­нулся, нет. Именно врезался, швырнув его душу прямиком в эфир, так что осталась лишь телесная оболочка. Второй и глазом не успел моргнуть, как отправился вслед за напарником.

Придя в себя, я испытала чудовищную боль. Словно череп­раскололи пополам и дюжина ножей впилась в мозг, не давая­ шевельнуть ни рукой ни ногой. Я лежала пластом на грязном­ полу, пытаясь собраться с мыслями. Не знаю, что сейчас произошло, но впредь с такими вещами надо поосторожней.

Поезд прибавил скорости. Приближалась очередная станция. Я приподнялась на локтях, преодолевая дрожь мышц, и позвала:

— Мистер Линвуд?

Тишина. Мой попутчик не шевелился. Свет семафора упал на лицо, застывшее в смертной гримасе. Полтергейсты выкачали из него все жизненные соки. Рядом валялось удосто­верение. Уильям Линвуд, сорок три года. Женат, двое детей, у дочери кистозный фиброз. Банкир и по совместительству медиум.

Интересно, знала ли семья о его тайной стороне? Или же, будучи невидцами, близкие ни о чем не догадывались?

Оставалось прочесть молитву, иначе призрак навсегда ося­дет в вагоне.

— Уильям Линвуд, — заговорила я, — да упокоится твоя душа в эфире. Дело сделано. Все долги уплачены. Отныне те­бе не место среди живых.

Дух Линвуда маячил под потолком. Под тихий шелест эфира он вместе с ангелом-хранителем растворился в пространстве.

Внезапно вспыхнул свет, и у меня перехватило дыхание.

На грязном полу лежали еще два тела.

Ноги подкосились, пришлось схватиться за поручень, что­бы не упасть.

Первый патрульный так и умер с перекошенным от удивления лицом. Я убила его! Убила подземщика!

Второму повезло меньше. Глаза у него были вытаращены, по подбородку стекала слюна. Почуяв мое приближение, страж дернулся. Меня затошнило, на лбу выступил холодный­ пот. Выходит, его душа удержалась в теле, но теперь обречена­ блуждать в темных закоулках сознания, без малейшей надеж­ды на спасение. Страж лишился рассудка. Точнее, я лишила его.

У меня свело челюсти. Нельзя бросить его вот так, на про­извол судьбы. Даже сайенский прихвостень не заслужил такой кошмарной участи. Ледяными руками я взяла его за плечи, чтобы подарить легкую смерть.

— Прикончи меня, — выдавил он.

Я понимала, что должна это сделать. Просто обязана. Но не смогла. Не хватило духу.

Наконец поезд прибыл на станцию I-5C. Когда вошедшие обнаружили тела, я была уже на улице. Надвинув козырек пониже, припустила со всех ног.

2

Обман

Юркнув в квартиру, я тихонько повесила куртку в шкаф. В жилом комплексе «Золотой полумесяц» круглосуточно де­журил охранник по имени Вик, но мне повезло — он как раз совершал обход, а потому не увидел ни моей мертвенной блед­ности, ни трясущихся рук, лихорадочно выуживающих из кармана пластиковый ключ.

Отец сидел в гостиной. С порога виднелись его обутые в тапочки ноги на оттоманке. По телевизору транслировали «Око Сайена» — новостной канал, вещавший на все цитадели. С экрана Скарлет Берниш объявила о закрытии ветки метро в когорте I.

Меня всегда бросало в дрожь от этого голоса. Берниш едва минуло двадцать пять, и она по праву считалась самой молодой из великих вещателей. Помощница верховного инквизитора, служившая ему верой и правдой. В народе ее давно окрестили инквизиторской шлюхой. Наверное, из ревности. У нее была прекрасная кожа, вместительный рот и страсть к красной подводке для глаз, которая хорошо сочеталась с рыжими волосами, уложенными в элегантный пучок. Платья с неизменно высоким воротником наводили на мысли о виселице.

— Теперь к зарубежным новостям. Верховный инквизитор­ Франции, преподобный Бенуа Менар, планирует встретиться с инквизитором Уивером в рамках Ноябрьфеста. Архонт планирует посвятить оставшиеся восемь месяцев подготовке к визиту, который обещает стать плодотворным для обеих сторон.

— Пейдж?

Я стянула кепку:

— Привет, пап.

— Идем, посидишь со мной.

— Сейчас. — Я ринулась прямиком в ванную, чтобы смыть улики.

Я убийца. Убийца! Джекс всегда говорил, что у меня все задатки идеального киллера, но верилось в это с трудом. И вот пожалуйста! Мало того что я убила человека, так еще и наследила будь здоров. Оставила в живых свидетеля, потеряла датапэд, а на нем полно моих отпечатков. Легкая смерть от «азотика» мне точно не светит, а вот пытки и виселица — наверняка.

В ванной меня вырвало, буквально вывернуло наизнанку. Переправив содержимое желудка в унитаз, я еще долго не могла успокоиться. Потом наконец залезла под обжигающие струи душа.

На сей раз я переборщила. Впервые в жизни проникла в призрачный лабиринт, которого обычно лишь слегка касалась.

Джексон узнает — с ума сойдет.

Перед глазами снова и снова вставала сцена в вагоне. Кля­нусь, я не хотела их убивать! Отвлечь — да. Навести мигрень или вызвать кровотечение, но никак не убивать.

Похоже, всему виной паника. Страх, что меня обнаружили. Нежелание стать очередной безымянной жертвой Сай­ена.

Вспомнился Линвуд. Ясновидцы редко вступаются друг за дружку, если только они не из одной шайки, но смерть слу­чайного попутчика тяжким грузом лежала у меня на сердце. Я скрючилась в ванной, обхватив раскалывающуюся от боли голову. Будь моя реакция хоть чуточку быстрее... Но, увы.Как итог — два трупа, сумасшедший и перспектива мучительной казни.

Я свернулась калачиком, прижав колени к груди. Нельзя прятаться вечно. Рано или поздно все равно найдут.

Думай, думай, думай! У Сайена на такой случай есть отра­ботанная методика локализации. Сначала перекроют станцию,­соберут свидетелей, а после пригласят аптекаря — эксперта по эфирным веществам, чтобы тот накачал выжившую жерт­ву синей астрой. Только так можно воссоздать ее воспоминания. Когда ищейки получат необходимую информацию, бедняге сделают эвтаназию, а тело отправят в морг II-6. Затем,порывшись в воспоминаниях, легко установят личность убий­цы. И придут за мной.

Не обязательно ночью. Арестовывают и днем. Луч фонаря­ в глаза, игла в шею, и тебя больше нет. Даже искать никто не станет.

Новый приступ боли заставил меня забыть о будущем и сосредоточиться на настоящем.

Ладно, прикинем варианты. Можно вернуться в Севен-Дайлс и затаиться там. С другой стороны, легионеры наверняка уже вышли на мой след. Еще, чего доброго, приведу их к Джексу. Нет, не катит. Как пить дать, станции перекрыты, в сектор 4 теперь точно не прорваться. Частника в такое время не сыщешь, да и системы безопасности ночью особенно бдительны.

Можно перекантоваться у друзей. Но все мои друзья за пределами Севен-Дайлса — простые невидцы, и в основнойсвоей массе одноклассницы, с которыми общаемся постольку-поскольку. Если скажу, что меня разыскивает тайная полиция­за убийство с помощью духа, эти подружки живо позвонят в дурку. Или сдадут меня властям.

Накинув старый халат, я босиком прошлепала на кухню и поставила на плиту молоко. Всегда так делаю, когда бываю дома. Не стоит нарушать традицию, слишком подозрительно.­Отец специально не убирал мою любимую кружку с надписью­«Насладись жизнью с кофе». Никогда не любила ароматизированный кислород, он же «Флокси» — сайенский аналог вы­пивки. Кофе же считается почти легальным. Его влияние на ясновидческие способности пока не выявлено, но исследования идут полным ходом. С другой стороны, «Флокси» вообще не светит стать слоганом.

После происшествия в вагоне голова раскалывалась от бо­ли. Плеснув в кружку молока, я глянула в окно. В плане обстановки отец всегда отличался безупречным вкусом, а финансы позволяли выбрать любые апартаменты в районе Барбикан, славящемся дороговизной и безопасностью. Нынешняя­ квартира была светлой и просторной, с огромными окнами в каждой комнате. Самое большое занимало всю западную сте­ну гостиной. Чуть поодаль изысканные французские двери вели на балкон. Ребенком я обожала наблюдать закат из этого окна.

Снаружи простиралась цитадель. Над нашим комплексом возвышались три небоскреба из необработанного бетона, где обитали белые воротнички Сайена. Верхушку небоскреба «Лодердейл» венчал большой экран, транслировавший пуб­личные казни по воскресеньям. Сейчас на нем горела статичная эмблема — алый якорь на белом фоне с единственным, выведенным черным словом «Сайен». Время от времени эмб­лему сменял слоган «Нет места безопасней!».

В нашем случае — нет места опасней.

Я хлебала молоко, посматривая на символику и мечтая, чтобы та провалилась ко всем чертям. После помыла кружку, налила стакан воды и направилась в спальню. Нужно позвонить Джексу.

По дороге меня окликнул отец:

— Пейдж, подойди на минутку.

Потомственный ирландец, обладатель классической рыжей­ шевелюры, отец трудился в научном подразделении Сайена, а в часы досуга выводил бесконечные формулы на датапэде или разглагольствовал о клинической биохимии, второй сво­ей специальности. Словом, полная моя противоположность.

— Привет, пап, — улыбнулась я. — Прости, задержалась немного. Работа.

— Не извиняйся. — Он поманил меня в гостиную и принялся накрывать на стол. — Давай-ка поедим, дорогая. Вон какая бледненькая.

— Ничего страшного. Просто устала.

— Слушай, сегодня читал про кислородную отрасль. В сек­торе Четыре-два вскрылись жуткие правонарушения. Работникам не платят, кислород грязный, у клиентов припадки. Ужас.

— В центре полный порядок, честно, и качество на вы­соте, — заверила я, наблюдая за отцовскими хлопотами. — А как у тебя дела?

— Отлично. — Он искоса взглянул на меня. — Пейдж, насчет твоей работы...

— Что-то не так?

На самом деле все было не так. Дочь столь уважаемого человека трудится в низших эшелонах цитадели. Представляю,­ каково отцу, когда коллеги спрашивают его о детях, в полной уверенности, что те служат врачами или адвокатами. И туттакой конфуз. Единственная дочурка торчит в баре, а не засе­дает в каком-нибудь суде. Впрочем, это ложь во спасение, на­счет бара. Отец не пережил бы страшную правду, что я сверх­существо, преступница.

И убийца. При этой мысли вновь накатила тошнота.

— Конечно, не мое дело, но все-таки... Пейдж, может, пере­думаешь насчет университета? Твоя нынешняя работа — тупик. Платят гроши, никаких перспектив. Зато с высшим об­разованием...

— Нет! — отрезала я, пожалуй, слишком грубо. — Мне нравится работа. Это мой выбор.

Помню, как в школе директриса вручала мне характе­ристику. «Какая жалость, Пейдж, что ты решила не поступать в институт. С другой стороны, может, оно и к лучшему. Слишком часто прогуливаешь, молодой леди такое не к лицу». И протянула мне тоненькую кожаную папку с логотипом­ школы. «Тут рекомендации от твоих наставников. Плюс почетные грамоты по физическому совершенствованию, французскому и истории Сайена».

Мне было плевать. Всегда ненавидела школу, тамошнюю форму, догмы. Не могла дождаться, чтобы проклятая учеба закончилась.

— Я постараюсь договориться, — увещевал отец. Ему так хотелось иметь образованную дочь. — Главное — подай документы.

— В Сайене блат не работает. Тебе ли не знать.

Его щека нервно задергалась.

— У меня не было выбора, Пейдж. Мне просто не оставили шанса.

Я промолчала. Что было, то прошло. Незачем вспоминать.­

— Как твой парень? Все еще живете вместе?

Парень — очередной плод моего воображения, и самый не­удачный. Постоянно приходится придумывать отговорки, по­чему я не знакомлю отца с избранником.

— Мы расстались, — вздохнула я, — не срослось. Но не волнуйся, меня временно приютила Сюзетта. У нее как раз пустовала комната.

— Сюзетта... Постой, это твоя одноклассница Сюзи?

— Она самая. — Не успела я договорить, как боль иглой вонзилась в мозг. Про ужин можно забыть. Надо срочно позвонить Джексу, пока есть силы. — Слушай, пап, не возра­жаешь, если я лягу пораньше?

Отец коснулся моей щеки, провел пальцем по синякам под глазами.

— Опять голова? Это от переутомления. Ты себя не бережешь. — Он немного помолчал. — Сегодня по телевизору отличный фильм. Давай постелю тебе на кушетке, вместе посмотрим.

— Лучше завтра, — буркнула я, оттолкнув его руку. — У тебя не найдется таблетки?

Подумав, он кивнул:

— В ванной. Утром приготовлю ирландский завтрак. Договорились? А моя Пчелка расскажет все свои новости.

Я вытаращила глаза. Отец не готовил завтрак лет десять, после отъезда из Ирландии. И столько же не называл меня домашним прозвищем. Словно целая вечность минула.

— Пейдж?

— Да, хорошо. До завтра.

Отстранившись, я двинулась в комнату. Отец не проронил­ ни слова мне вслед, но дверь оставил открытой, — всякий раз так делал, когда я бывала дома. За неимением другой перс­пективы.

В гостевой, по обыкновению, было тепло. Моя бывшая спальня. В Севен-Дайлс я перебралась сразу после школы, но квартирантов отец не взял — не счел нужным. Официально помещение числилось за мной. Так спокойнее.

Я шагнула на балкон, соединявший мою комнату и кухню. Меня бросало то в жар, то в холод. В глаза словно насыпали песку. Единственное, что виделось отчетливо, — это лицо убитого мной человека и второго, чьи черты навсегда обе­зобразила гримаса безумия.

Все произошло в считаные секунды. Мой дух из шпиона превратился в грозное оружие. Джексон будет доволен.

Я набрала номер логова. Трубку схватили после первого же гудка.

— Какой приятный сюрприз! Не успела уехать и уже соскучилась, сладкая? Передумала насчет выходных? Правиль­но, тебе они ни к чему. Ты нужна мне здесь, иначе два дня коту под хвост. Пощади, милая! Ах, ты вернешься? Умничка. Кстати, уже раздобыла Джейн Болейн, нашу драгоценную ви­контессу Рочфорд? Если проблема в деньгах, могу подкинуть пару тысчонок. Только не говори, что этот надменный подонок Дидьен, который увел Энн Нейлор у тебя из-под носа...

— Джекс, я убила человека.

Повисла пауза.

— Кого?

— Подземщика, когда пыталась спасти медиума.

— Значит, ты убила подземщика, — странным голосом по­вторил Джекс.

— Да, одного.

— А второго?

— Загнала в абиссальную зону.

— И как же тебе это удалось? — Не дождавшись ответа, Джекс захохотал, колотя рукой по столу. — Ну наконец-то! Наконец-то, Пейдж! Маленькая моя ведьмочка, порадовала старика. А ты, дурочка, тратила себя на сеансы. Слушай, а тот, второй... он теперь овощ?

— Да. — Немного помолчав, я робко спросила: — Ты меня уволишь?

— Уволю? Куколка, клянусь духом времени, что нет. Я столько ждал, когда раскроются твои таланты. И вот цветок­ распустился. Умничка, ты просто умничка. Гений! — Джексон­ торжествующее затянулся сигарой. — Моя странница наконец забрела куда нужно. Каких-то три года, и пожалуйста. Да, кстати, ясновидца удалось спасти?

— Нет.

— Нет? Почему?

— На него натравили трех гейстов.

— Брось! Ни один медиум не справится с тремя.

— Этот справился. А меня он принял за оракула.

Джекс презрительно фыркнул:

— Дилетанты.

Я выглянула в окно. На экране небоскреба высветилось новое сообщение: «Возможны перебои на линии метро».

— Джекс, они закрыли ветку. Меня везде ищут.

— Постарайся без паники. Будет только хуже.

— Надеюсь на твои предложения. Подземку перекрыли, а мне срочно нужно выбраться отсюда.

— Расслабься. Вытянуть из твоей жертвы воспоминания будет ой как непросто. Уверена, что загнала его в абиссаль?

— Да.

— Тогда ребята провозятся часов двенадцать, не меньше. И не факт, что парень доживет.

— Куда ты клонишь?

— Сиди и не рыпайся. У папочки ты в безопасности.

— У них есть мой адрес! Предлагаешь ждать, когда меня сцапают?

— Никто тебя не сцапает, лапушка. Поешь, отоспись, а ут­ром за тобой приедет Ник на машине. Ну как?

— Не нравится мне все это...

— А тебе и не должно нравиться. Выспись, чтобы быть красивой. Хотя ты и так очень даже, — галантно добавил Джекс. — Кстати, у меня просьба. Заскочи завтра на Граб-стрит, возьми у Минти элегии Джона Донна. Поверить не мо­гу, что его дух снова вернулся. В голове не...

Я в бешенстве швырнула трубку на рычаг. Все-таки Джекс конченый урод! Гений, но при этом подхалим, врун и мерзавец. Впрочем, как и все главари мимов. Но деваться мне некуда. С таким даром необходим наставник. Из двух зол надо выбирать меньшее.

Я невольно улыбнулась. Куда катится мир, если Джексон Холл считается меньшим из зол?

В любом случае спать нельзя. Надо быть начеку. В ящике комода, под стопкой одежды, лежал карманный револьвер.Тут же хранилось первое издание памфлета Джексона под на­званием «Категории паранормального» с полным перечнем типов ясновидцев. Мой экземпляр Джекс дополнил аннотацией, новыми идеями и контактными номерами паранормалов. Зарядив револьвер, я вытащила из-под кровати рюкзак, который два года держала там на случай, если придется бежать. Похоже, этот день настал. Памфлет я сунула в карман. Еще не хватало, чтобы его нашли у отца.

Не раздеваясь, я вытянулась на кровати. Руки судорожно сжимают револьвер. Где-то далеко во мраке грохочет гром.

Похоже, я задремала. Когда очнулась, что-то определенно было не так. Эфир отчаянно пульсировал, лестницу оккупировали ясновидцы. Сверху доносился грохот. Громыхала не старая миссис Харон с верхнего этажа, которая ходила с палочкой и всегда пользовалась лифтом. Нет, стучали сапоги отряда по поимке преступников.

Меня вычислили.

Так быстро!

Я моментально вскочила, накинула куртку поверх рубашки и дрожащими руками натянула перчатки. Время вспомнить советы Ника и бежать. Бежать со всех ног. Можно, конечно, рискнуть и попробовать добраться до станции своим ходом, но на это уйдут все силы. Нет, лучше поймать такси. За пару-тройку канареечек частники довезут куда угодно и без лишних вопросов.

Я надела рюкзак, сунула револьвер в карман и выскольз­нула на балкон. Порыв ветра с грохотом захлопнул дверь. Струи дождя били мне в лицо. Вскарабкавшись на кухонный подоконник, я вцепилась в карниз, подтянулась и через секунду очутилась на крыше. Когда преследователи доберутся до квартиры, меня там уже не будет.

Бах! Дверь слетела с петель. Мерзавцы снесли ее, даже не удосужившись постучать, предупредить. Спустя миг полноч­ную тишину нарушил выстрел. Усилием воли я заставила себя бежать дальше. Возвращаться нельзя. И потом, отцу ничто не угрожает. Невидцев, особенно состоящих на службе у Сайена, не убивают без причины. Скорее всего, отцу просто всадили транквилизатор, чтобы не мешался. Но меня такой ерундой не возьмешь. Им понадобится средство в разы мощнее.

В здании вновь воцарилась тишина. Добежав до края кры­ши, я осторожно глянула вниз. Дежурного не было на посту. Наверное, делает очередной обход. В глаза бросился полицейский фургон с тонированными стеклами и включенными габаритами. Если присмотреться, можно различить символи­ку Сайена на задней дверце.

Шагнув на карниз, я опасливо замерла. Скользко. Конечно, обувь и перчатки выбраны с учетом такой ситуации, но осторожность не помешает. Прижимаясь спиной к стене и смаргивая дождь с ресниц, я двинулась к пожарной лестнице.­ Спустилась на этаж, перемахнула через железный порученьбалкона, с силой толкнула окошко и оказалась в пустой квар­тире. Оттуда ринулась прямиком на лестницу, миновала три пролета и выскочила в вестибюль. Теперь скорее на улицу и в парк, там можно затеряться среди деревьев.

За порогом меня ослепили фары. Напротив здания, блокируя выход, припарковалась машина НКО. Торопливо попятившись, я захлопнула дверь и активировала замок. После схватила пожарный топор и, выбив подвальное окно, очутилась во дворике. Не тратя ни секунды, вскарабкалась по водостокам и подоконникам и снова оказалась на крыше под проливным дождем. Порезы от стекла нещадно саднили, но мне было не до того.

Вдруг перехватило дыхание. По всему периметру небоскре­ба сновали люди в алых рубашках и черных плащах. Лучи фонарей метнулись ко мне и ударили прямо в глаза. Прежде мне не случалось видеть такие мундиры. Эти ребята точно из Сайена?

— Не двигаться!

Тот, что поближе, шагнул ко мне. В обтянутой перчаткой руке блеснул револьвер. Я отпрянула, ощутив мощную ауру. Предводитель легионеров был медиумом, причем сильным. Фонарь выхватил из мрака изможденное лицо, пронзительные глаза и широкий тонкогубый рот.

— Не стоит убегать, Пейдж! — крикнул незнакомец. — Тем более под дождем. Промокнешь.

Я торопливо осмотрелась. По соседству высилось бесхозное офисное здание, от него меня отделяло футов двадцать. Внизу тянулась забитая автомобилями дорога. Столь далеко прыгать еще не приходилось, но выбора нет. Либо так, либо покидать тело и атаковать медиума духом. Из двух зол...

— Это мы еще посмотрим, — крикнула я в ответ и бросилась бежать.

Легионеры забили тревогу. Я спрыгнула на узкий карниз. Мой преследователь устремился следом, его сапоги застучали по крыше. Расстояние между нами стремительно сокращалось. Благо меня готовили к таким погоням. Главное — не останавливаться ни на секунду. С моим весом бежать легче и можно протиснуться в любую щель, юркнуть под забор. Увы, габаритами медиум ничуть не уступал мне. Не оборачиваясь, я выхватила револьвер и выстрелила. Худосочный лов­ко метнулся в сторону и захохотал. Ветер подхватил его смех и отнес в сторону, спутав мои представления о пространстве между нами.

Я сунула револьвер в карман. Нет смысла тратить патроны: слишком юркая цель. Мои пальцы напряглись, готовые вцепиться в желоб. Мускулы отчаянно ныли, легким не хватало кислорода. Лодыжку жгло как огнем, но я упорно мчалась вперед. Дерись или мчись. Беги или умирай.

Преследователь перемахнул через карниз, легко и грациозно, словно перышко. В висках у меня стучал адреналин. Дождь бил в глаза. Я неслась со всех ног, перепрыгивая через вентиляционные шахты и трубы, и попутно пыталась шестым­ чувством проникнуть в разум медиума, но тот, подобно хозяину, был стремителен и неуловим. Поймать его, проникнуть вглубь не получалось. Такую мощь не пошатнуть.

Я прибавила ходу; адреналин глушил боль в лодыжке. Впереди крыша обрывалась. До земли пятнадцать этажей. Все мои, если не повезет. Напротив маячил желоб, а под ним — пожарный выход. Добраться бы до него, а потом в гущу магистрали сектора 5. Там за мной не угонятся. У меня получится, надо только постараться. В ушах зазвучал голос Ника: «Сгруппируйся. Колени к груди. Смотри точно на место при­земления». Ладно, пора. Я оттолкнулась от карниза и ринулась в пропасть.

Моя голова с размаха треснулась о кирпичную стену. Губа лопнула, потекла кровь, но сознание меня не покинуло. Креп­ко вцепившись в желоб, я рывком подтянулась, не замечая, как острые края врезаются в ладони. Из кармана у меня выкатилась монетка и со звоном приземлилась на асфальт.

Радость победы длилась недолго. Хватаясь окровавленны­ми руками за карниз, я вдруг подверглась чудовищному приступу боли. От шока пальцы сами собой разжались, но одна кисть продолжала держаться за кровлю. Выгнув шею, я обер­нулась. Из спины торчал тонкий дротик. «Флюид». Меня подстрелили «флюидом».

Наркотик стремительно разогнался по венам, за каких-то шесть секунд полностью подчинив кровообращение. В затухающем сознании мелькнула мысль, что Джекс прибьет меня за такое. Впрочем, какая разница. Все равно умирать.

Я ослабила хватку и полетела вниз.

Дальше ничего, пустота.

3

В плену

Казалось, это длится целую вечность. Без начала и без конца.

Помню истошный вопль и как меня к чему-то привязывали. Потом — укол и всепоглощающая боль.

Реальность померкла. Ее заслонил свет свечи, вернее, адское пламя. Меня словно сунули в печь. Пот тек из моих пор, точно раскаленный воск. Меня жгло огнем. Я горела, а потом вдруг замерзла; я мечтала припасть к источнику тепла и отогреться. Меня бросало то в жар, то в холод. И боль, бесконечная, безграничная боль.

«Флюид-14» был совместной разработкой медицинского и военного подразделений Сайена. Наркотик давал ужаса­ющий эффект, именуемый фантасмагорией, или чумой для моз­гов, как его окрестили озлобленные ясновидцы. Жертва стра­дала от нескончаемого потока галлюцинаций, вызванных­ нарушениями в призрачном лабиринте. Видения накрывали меня одно за другим. Временами я кричала от невыносимой боли. Если на земле существует ад, то это он и есть. Самый настоящий ад.

Мои волосы намокли от слез, и тщетно я силилась вызвать­ рвоту, чтобы избавить организм от всепроникающей отравы. В голове билась одна-единственная мысль: скорее бы все это закончилось. Уснуть, провалиться в беспамятство, умереть — все, что угодно, лишь бы прекратился этот кошмар.

— Спокойно, дорогуша, спокойно. Тебе рано умирать. Мы и так потеряли сегодня троих.

Прохладные пальцы коснулись моего лба. Я выгнулась дугой, пытаясь увернуться. Если меня не хотят убить, зачем тогда издеваются?

Перед глазами мелькали увядшие цветы. Комната вдруг скрутилась спиралью, бросив меня на непонятный виток. Я вонзила зубы в подушку, чтобы сдержать рвущиеся наружу крики. Во рту появился соленый привкус. Похоже, вмес­те с подушкой я прикусила что-то еще — язык, губу, а может, щеку.

«Флюид» не так легко вывести из организма. Можно до посинения блевать и мочиться, наркотик все равно остаетсяв крови и репродуцируется за счет клеток. Единственное спа­сение — ввести антидот. Я хотела взмолиться о пощаде, но не могла выдавить ни звука. Боль накрывала меня волна за волной. Каждый миг грозился стать последним.

— Достаточно, — раздался вдруг голос. — Дайте ей антидот, или сами получите у меня двойную дозу.

Антидот! Значит, я не умру! Я пыталась разглядеть хоть что-то сквозь пелену иллюзий, но видела лишь пламя свечи.

Ну почему так долго? Где противоядие? Впрочем, уже не важно. Скорее бы уснуть глубоким, беспробудным сном.

— Отпустите! — вырвалось у меня. — Пожалуйста...

— Она заговорила. Срочно воды!

Холодное стекло звякнуло о зубы. Залпом осушив стакан, я отчаянно силилась разглядеть лицо моего спасителя.

— Пожалуйста... — повторила я.

На меня, не мигая, уставилась пара глаз, но вскоре их поглотило пламя.

Внезапно кошмар закончился, и я провалилась в сон.

Очнувшись, я почти мгновенно сообразила, что лежу плаш­мя на жестком матрасе. В горле пересохло, любое движение причиняло боль. Встану, только если жажда сделается совсем­ невыносимой. Вдруг я с ужасом осознала, что лежу абсолютно голая.

Я перевернулась на бок, ощущая привкус рвоты. Собравшись с силами, сразу нырнула в эфир. В загадочной темнице, помимо меня, томилось множество ясновидцев.

Глаза постепенно привыкали к мраку. Справа от моей кро­вати, застеленной влажным бельем, виднелось решетчатое окно без стекол. От каменных стен и пола шел жуткий холод.­ Кожа моментально покрылась мурашками. Вместе с углекис­лым газом изо рта вырывался пар. Пришлось поплотнее укутаться в простыню. Черт, куда девалась моя одежда?!

В углу из приоткрытой двери сочился слабый свет. Я осто­рожно слезла с кровати и выпрямилась. Убедившись, что хорошо держусь на ногах, двинулась на свет. За дверью оказалось что-то вроде ванной. Тускло горела одинокая свеча. Из обстановки — допотопный унитаз и ржавый душ под потолком. С виду только тронь — в момент рассыплется. Стоило повернуть кран, как на голову обрушился поток ледяной ­воды. Все мои попытки наладить температуру ни к чему не привели. Вода потеплела на полградуса максимум. Помыться получилось частями, подставляя под напор то руку, то ногу. Полотенца поблизости не наблюдалось. Вытершись простыней и завернувшись в другую, я попыталась открыть вход­ную дверь. Заперто.

Внезапно меня бросило в дрожь. Я понятия не имела, где нахожусь, почему и что со мной хотят сделать. Никто не знает, что на самом деле происходит с пленниками, — они просто исчезают без следа.

Я опустилась на кровать и глубоко вздохнула, пытаясьуспокоиться. Организм ужасно ослаб за несколько часов бес­прерывной фантасмагории. И без зеркала легко догадаться, как я выгляжу, — краше в гроб кладут.

Тряслась я не только от холода. Одна в темной комнате, наокнах решетки, и ни малейшего шанса на спасение. Скореевсего, меня заперли в Тауэре. Я скрючилась на кровати, чтобы­хоть немного согреться; сердце бешено колотилось. В горле встал мерзкий комок.

Меня вдруг пронзила страшная мысль. Отец! Что с ним? Пощадили ли его? Да, кадр он ценный, но укрывательство ясновидца — слишком серьезное преступление. Запросто привлекут за недонесение. Нет-нет, он нужен Сайену. Его точно не тронут.

Наконец мне удалось задремать.

Спустя какое-то время дверь с треском распахнулась и прозвучала команда:

— Подъем!

Комнату озарил свет керосиновой лампы. Держала ее жен­щина. Высокая, выше меня на несколько дюймов, с гладкой, медового оттенка кожей и тонкими чертами лица. Волосы смоляными прядями ниспадали на спину, платье с высокой талией доходило до пола. Рукава полностью скрывали руки, оставляя открытыми лишь кончики темных перчаток. Возраст женщины не поддавался определению. Ей можно было дать и двадцать пять, и сорок. Натянув простыню до подбородка, я исподтишка рассматривала незнакомку.

И сразу заметила три странности. Во-первых, глаза у женщины были желтого цвета. Не янтарные, которые при определенном освещении отливают желтизной, а именно желтые, оттенка шартрез. И они буквально сияли в темноте.

Вторая странность — аура. Незнакомка принадлежала к разряду ясновидцев, но иного, неизвестного мне типа. С ходу даже не объяснить, что именно было не так, но само ее присутствие наводило на меня ужас.

Ну и в-третьих, самое страшное — лабиринт. В точности как тот, который я выявила в секторе I-4 и которому никто не мог дать названия. Чужак. Первым моим порывом было ринуться в атаку, но здравый смысл победил. Такой лабиринт мне точно не по зубам, особенно в нынешнем состоянии.

— Это Тауэр? — прохрипела я.

Проигнорировав вопрос, женщина поднесла лампу к моему лицу, светя прямо в глаза. Или фантасмагория продолжается?

— Возьми. — Она протянула мне две таблетки. — Глотай.

— Нет.

Женщина с размаху влепила мне пощечину. Мне захо­телось ударить в ответ, но руки не слушались. Превозмогая боль в разбитой губе, я покорно проглотила пилюли.

— Прикройся, — велела мучительница. — Возразишь еще раз — и заживо сгниешь в этой норе. — Она швырнула мне груду одежды. — Бери.

Нарываться на вторую пощечину я не стала из страха упастьи больше не подняться, поэтому безропотно взяла одежду.

— Теперь одевайся.

Капля крови скатилась с губы и алым пятном расплылась на белой рубашке с длинными рукавами и квадратным вырезом. К рубашке прилагался черный пояс и такого же цвета брюки, носки, сапоги, пара домотканого белья и жакет с брошью в виде белого якоря. Эмблема Сайена. Окоченевшими руками я стала лихорадочно натягивать одежду. Бросив на меня удовлетворенный взгляд, женщина шагнула к двери.

— Иди за мной. По пути никому ни слова.

В коридоре царила настоящая стужа. Не добавлял теплаи вытертый, некогда красный, а теперь весь в засохшей блево­тине ковер. Меня вели по лабиринтам каменных коридоров, мимо зарешеченных окон и факелов, горящих неправдоподобно ярко, особенно по сравнению с холодным синим свече­нием уличных огней Лондона.

Может, это замок? Но на всей территории города не сохра­нилось ни одного замка. Монархия кончилась еще при королеве Виктории. Или это тюрьма категории D? Или все-таки Тауэр?

Осторожно, чтобы не привлекать внимания, я покосиласьна улицу. За окнами было темно, лишь фонари освещали двор.Интересно, сколько меня держало действие «флюида»? Видела ли незнакомка мое отчаянное барахтанье? Кому она под­чиняется? НКО? Или же НКО подчиняется ей? А вдруг она из архонта? Нет, туда не берут ясновидцев, а дамочка опреде­ленно из их числа.

Мы остановились около двери, откуда выглядывал мальчуган с острой крысиной мордочкой и копной песочных волос.­У парнишки налицо были все признаки отравления «флюидом»: воспаленные глаза, нездоровая бледность, посиневшие губы. Незнакомка окинула его презрительным взглядом:

— Имя.

— Карл, — прохрипел тот.

— Повтори.

— Карл. — Мальчик едва ворочал языком от боли.

— Поздравляю, Карл, ты не умер от «Флюида-четырна­дцать». — В голосе женщины не было и намека на радость. — Крепись, спать тебе еще долго не придется.

Мы с Карлом посмотрели друг на друга. Вряд ли я выглядела намного лучше его.

Блуждая по коридорам, мы прихватили нескольких пленных ясновидцев. Мне не составило труда угадать принадлеж­ность каждого. Пророк. Хиромантка, стриженная под мальчика и выкрашенная в ярко-голубой. Тассеомант. Наголо бритый оракул. Худенькая тонкогубая брюнетка со сломанной рукой — по всей видимости, заклинательница. Все в возрасте от пятнадцати до двадцати, бледные, измученные нар­котиком. В итоге нас набралось десять человек. Конвоирша обернулась к колонне фриков:

— Меня зовут Плиона Суалокин. Я буду с вами в первый день вашего пребывания в Первом Шиоле. Сегодня вечеромвас ждет приветственное обращение. Сразу запомните несколько правил. Во-первых, не смотреть рефаитам в глаза. Пока не получите разрешение, смотреть в пол.

Хиромантка подняла руку, послушно глядя в пол:

— Кто такие рефаиты?

— Скоро узнаете. — Помолчав, Плиона добавила: — Еще одно правило: не говорить, когда не спрашивают. Вопросы есть?

— Есть. — Тассеомант и не думал отводить взгляд. — Где мы?

— Скоро узнаете, — повторила брюнетка.

— Какого черта! Кто дал вам право издеваться над нами?Я закон не нарушал, даже не балаганил. Подите докажите, что у меня есть аура. Вот выйду отсюда, и вам не поздоровит­ся... — Тассеомант вдруг осекся, из глаз выкатились две кап­ли темной крови. Слабо вскрикнув, он рухнул на пол.

Хиромантка испуганно взвизгнула.

Плиона смерила поверженного тассеоманта взглядом, который из желтого сделался вдруг пронзительно-голубым.

— Еще вопросы?

Хиромантка зажала ладонью рот.

Нас впихнули в сырую, темную как склеп комнатушку. Плиона заперла дверь и ушла.

Поначалу все затравленно молчали. Хиромантка давилась­ слезами — похоже, была на грани истерики. Я скрючилась в углу, подальше от всех, чувствуя, как тело под рубахой покрывается мурашками.

— Значит, мы в Тауэре? — выдавил прорицатель. — Очень похоже.

— Заткнись, — шикнули на него из мрака. — Просто заткнись.

Кто-то начал молиться духу времени. Очень смешно. Блаженны верующие, как говорится. Я уткнулась подбородком в колени, пытаясь отогнать мрачные мысли. Не знаю и знать не хочу, что с нами сотворят и хватит ли мне сил выдержать пытки. Водную, например. Когда человека привязывают к доске и поливают голову водой. Отец рассказывал, что разрешают подышать несколько секунд, а затем снова льют. Он даже уверял, что это не пытка, а терапия. Все во благо па­циенту.

Рядом со мной устроился пророк, лысый и широкоплечий; в темноте различались лишь огромные пронзительные глаза.

— Джулиан, — протянул он руку.

Голос звучал приглушенно, но в нем не было страха.

— Пейдж. — Я облизнула пересохшие губы. В нашем положении лучше не называть полных имен. — Ты из какого сектора?

— Четыре-шесть. А ты?

— Один-четыре.

— Территория Белого Сборщика?

— Она самая.

— В каком районе обитаешь?

— Сохо, — ответила я, умолчав про Севен-Дайлс.

Если скажу, во мне мигом угадают подручную Джекса.

— Завидую, — протянул Джулиан. — Всегда мечтал жить в центре.

— Почему?

— Синдикат там сильнее. Мой сектор рядом не стоял. — Он наклонился к моему уху и прошептал: — Тебя за что взяли?­

— Убила подземщика. — Горло у меня немилосердно болело. — А тебя?

— Так, не поладил с легионером. Если вкратце, то легионер почил с миром.

— Но ведь ты провидец! — удивилась я.

К этой разновидности гадателей ясновидцы относились с нескрываемым презрением. Провидцы, как и положено ихбратии, контактировали с духами через предметы, в частности­через зеркало. Джекс ненавидел гадателей лютой ненавистью.­«Говнятели, куколка, говнятели, вот они кто», — повторял он.То же касалось и прорицателей.