Декамерон E-Book

Джованни Боккаччо

• Herausgeber: Shelkoper.com
• Kategorie: Gesellschafts- und Liebesromane
• Sprache: Russisch
• Veröffentlichungsjahr: 2020

Beschreibung

«Декамерон» (итал. Il Decamerone – букв. «Десятиднев») – собрание ста новелл итальянского писателя Джованни Боккаччо, одна из самых знаменитых книг раннего итальянского Ренессанса. Прекрасные новеллы с ярко выписанными персонажами и интересными сюжетами, а разнообразие сюжетов Боккаччо говорит о его недюжинном кругозоре, начитанности и неисчерпаемой фантазии. Большинство новелл этой книги посвящено теме любви, начиная от ее эротического и заканчивая трагическим аспектами. Многие новеллы читаются на одном дыхании. Искрометный юмор, кстати, вполне современный. Удивительно, как весело умели жить в средние века. Впрочем, книга написана для всех поколений, и каждый ее поймет. Есть тут истина: все времена одинаковые, и люди тоже не меняются. Меняются только правила, но мы всегда их нарушали, и будем нарушать. Книга имела вульгарно-простонародное прозвище (подзаголовок) «Принц Галеотто» (итал. Principe Galeotto, букв. «Сводник»), которое намекало на идейных противников Боккаччо, силившихся доказать, что «Декамерон» подрывает устои религии и морали. Не удивительно неприятие церковью книги новелл, проникнутых гуманистическими идеями, духом свободомыслия и антиклерикализма, неприятием аскетической морали и неистребимым жизнерадостным юмором.

Leseprobe

ДЖОВАННИ БОККАЧЧО

ДЕКАМЕРОН

КОПИРАЙТ

© Giovanni Boccaccio (1313–1375)

«The Decameron»

Current Language: Russian

Initial Published: 1350–1352, Italy, Italiano

Initial Published in Russia: 1831 (Inf. Russian National Library)

Categories: Fiction, Historical, Romance, Adventure, Black Humor, Love & Erotica

Russian Age Rating System: 16+

Digital Book Release under the World Intellectual Property Organization Copyright Treaty (WCT) & Digital Millennium Copyright Act (DMCA)

Направления издательской деятельности: цифровые и печатные книги. Публикуем русскую классику и исходные, наиболее полные переводы мировой классики, без цензуры, идеологических вставок и последующей адаптации оригинального текста. Осуществляем подготовку, выпуск и распространение значимой жанровой и нон-фикшн литературы, произведений инди-авторов.

Наша издательская политика заключается в следующем: Бесплатные услуги для перспективных инди-авторов – допечатная подготовка, верстка, конвертация текста в файл PDF для печати. Дизайн и форматирование рукописи для получения предсказуемого результата печати, в соответствии с заданным размером (обрезным форматом) и цветностью. Присвоение ISBN. Регистрация авторских прав. Печать по требованию. Дистрибуция цифровых и печатных книг.

Мы регулярно выпускаем увлекательные и познавательные произведения, и вы можете присоединиться в качестве автора, переводчика, или поддержать издательскую деятельность, приобретая наши книги.

Shelkoper.com is a Genres and Non-fiction Literature. Publication of Russian Classics and the original, most complete translations of World Classics into Russian language. Free publishing services for the most promising Indie Authors. Free ISBN Assignment. Copyright Registration and Certificate of registration with the US Copyright Office. Depositing in the Library of Congress and Getting the Library of Congress Control Number. Global Distribution of Printed Books and Digital Books. Promotion of books for the Local Russian-speaking Community in United States, Canada, Great Britain and European Union, Australia and New Zealand.

Email: [email protected]

US Phone: [phone]

© Compiled Book by Shelkoper.com, 2017

ОГЛАВЛЕНИЕ

КОПИРАЙТ

АННОТАЦИЯ

ПРЕДИСЛОВИЕ

ДЕНЬ ПЕРВЫЙ

НОВЕЛЛА 1.1

НОВЕЛЛА 1.2

НОВЕЛЛА 1.3

НОВЕЛЛА 1.4

НОВЕЛЛА 1.5

НОВЕЛЛА 1.6

НОВЕЛЛА 1.7

НОВЕЛЛА 1.8

НОВЕЛЛА 1.9

НОВЕЛЛА 1.10

ДЕНЬ ВТОРОЙ

НОВЕЛЛА 2.1

НОВЕЛЛА 2.2

НОВЕЛЛА 2.3

НОВЕЛЛА 2.4

НОВЕЛЛА 2.5

НОВЕЛЛА 2.6

НОВЕЛЛА 2.7

НОВЕЛЛА 2.8

НОВЕЛЛА 2.9

НОВЕЛЛА 2.10

ДЕНЬ ТРЕТИЙ

НОВЕЛЛА 3.1

НОВЕЛЛА 3.2

НОВЕЛЛА 3.3

НОВЕЛЛА 3.4

НОВЕЛЛА 3.5

НОВЕЛЛА 3.6

НОВЕЛЛА 3.7

НОВЕЛЛА 3.8

НОВЕЛЛА 3.9

НОВЕЛЛА 3.10

ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ

НОВЕЛЛА 4.1

НОВЕЛЛА 4.2

НОВЕЛЛА 4.3

НОВЕЛЛА 4.4

НОВЕЛЛА 4.5

НОВЕЛЛА 4.6

НОВЕЛЛА 4.7

НОВЕЛЛА 4.8

НОВЕЛЛА 4.9

НОВЕЛЛА 4.10

ДЕНЬ ПЯТЫЙ

НОВЕЛЛА 5.1

НОВЕЛЛА 5.2

НОВЕЛЛА 5.3

НОВЕЛЛА 5.4

НОВЕЛЛА 5.5

НОВЕЛЛА 5.6

НОВЕЛЛА 5.7

НОВЕЛЛА 5.8

НОВЕЛЛА 5.9

НОВЕЛЛА 5.10

ДЕНЬ ШЕСТОЙ

НОВЕЛЛА 6.1

НОВЕЛЛА 6.2

НОВЕЛЛА 6.3

НОВЕЛЛА 6.4

НОВЕЛЛА 6.5

НОВЕЛЛА 6.6

НОВЕЛЛА 6.7

НОВЕЛЛА 6.8

НОВЕЛЛА 6.9

НОВЕЛЛА 6.10

ДЕНЬ СЕДЬМОЙ

НОВЕЛЛА 7.1

НОВЕЛЛА 7.2

НОВЕЛЛА 7.3

НОВЕЛЛА 7.4

НОВЕЛЛА 7.5

НОВЕЛЛА 7.6

НОВЕЛЛА 7.7

НОВЕЛЛА 7.8

НОВЕЛЛА 7.9

НОВЕЛЛА 7.10

ДЕНЬ ВОСЬМОЙ

НОВЕЛЛА 8.1

НОВЕЛЛА 8.2

НОВЕЛЛА 8.3

НОВЕЛЛА 8.4

НОВЕЛЛА 8.5

НОВЕЛЛА 8.6

НОВЕЛЛА 8.7

НОВЕЛЛА 8.8

НОВЕЛЛА 8.9

НОВЕЛЛА 8.10

ДЕНЬ ДЕВЯТЫЙ

НОВЕЛЛА 9.1

НОВЕЛЛА 9.2

НОВЕЛЛА 9.3

НОВЕЛЛА 9.4

НОВЕЛЛА 9.5

НОВЕЛЛА 9.6

НОВЕЛЛА 9.7

НОВЕЛЛА 9.8

НОВЕЛЛА 9.9

НОВЕЛЛА 9.10

ДЕНЬ ДЕСЯТЫЙ

НОВЕЛЛА 10.1

НОВЕЛЛА 10.2

НОВЕЛЛА 10.3

НОВЕЛЛА 10.4

НОВЕЛЛА 10.5

НОВЕЛЛА 10.6

НОВЕЛЛА 10.7

НОВЕЛЛА 10.8

НОВЕЛЛА 10.9

НОВЕЛЛА 10.10

ПОСЛЕСЛОВИЕ

СНОСКИ

АННОТАЦИЯ

«Декамерон» (итал. Il Decamerone, – букв. «Десятиднев») – собрание ста новелл итальянского писателя Джованни Боккаччо, одна из самых знаменитых книг раннего итальянского Ренессанса. Прекрасные новеллы с ярко выписанными персонажами и интересными сюжетами, а разнообразие сюжетов Боккаччо говорит о его недюжинном кругозоре, начитанности и неисчерпаемой фантазии. Большинство новелл этой книги посвящено теме любви, начиная от ее эротического и заканчивая трагическим аспектами. Многие новеллы читаются на одном дыхании. Искрометный юмор, кстати, вполне современный. Удивительно, как весело умели жить в средние века. Впрочем, книга написана для всех поколений, и каждый ее поймет. Есть тут истина: все времена одинаковые, и люди тоже не меняются. Меняются только правила, но мы всегда их нарушали, и будем нарушать. Книга имела вульгарно-простонародное прозвище (подзаголовок) «Принц Галеотто» (итал. Principe Galeotto, букв. «Сводник»), которое намекало на идейных противников Боккаччо, силившихся доказать, что «Декамерон» подрывает устои религии и морали. Не удивительно неприятие церковью книги новелл, проникнутых гуманистическими идеями, духом свободомыслия и антиклерикализма, неприятием аскетической морали и неистребимым жизнерадостным юмором.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Начинается книга, называемая ДЕКАМЕРОН, прозываемая ПРИНЦ ГАЛЕОТТО, или СВОДНИК, в коей содержится сто повестей, рассказанных на протяжении десяти дней семью дамами и тремя молодыми людьми

Соболезновать страждущим – черта истинно человеческая, и хотя это должно быть свойственно каждому из нас, однако ж в первую очередь мы вправе требовать участия от тех, кто сам его чаял и в ком-либо его находил. Я как раз принадлежу к числу людей, испытывающих в нем потребность, к числу людей, кому оно дорого, кого оно радует. С юных лет и до последнего времени я пылал необычайною, возвышеннейшею и благородною любовью, на первый взгляд, пожалуй, не соответствовавшей низкой моей доле, и хотя умные люди, которым это было известно, хвалили меня и весьма одобряли, со всем тем мне довелось претерпеть лютейшую муку, и не из-за жестокости возлюбленной, а из-за моей же горячности, чрезмерность коей порождалась неутоленною страстью, которая своею безнадежностью причиняла мне боль нестерпимую. И вот, когда я так горевал, веселые речи и утешения друга принесли мне столь великую пользу, что, по крайнему моему разумению, я только благодаря этому и не умер. Однако по воле того, кто, будучи сам бесконечен, установил незыблемый закон, согласно которому все существующее на свете долженствует иметь конец, пламенная любовь моя, которую не в силах были угасить или хотя бы утишить ни мое стремление побороть ее, ни дружеские увещания, ни боязнь позора, ни грозившая мне опасность, с течением времени сама собой сошла на нет, и теперь в душе моей осталось от нее лишь то блаженное чувство, какое она обыкновенно вызывает у людей, особенно далеко не заплывающих в бездны ее вод, и насколько мучительной была она для меня прежде, настолько же ныне, когда боль прошла, воспоминания о ней мне отрадны.

Но хотя кручина моя унялась, участие, которое приняли во мне те, кто из доброго ко мне расположения болели за меня душой, не изгладилось из моей памяти, и я твердо уверен, что перестану об этом помнить, только когда умру. А так как, по моему разумению, благодарность есть самая похвальная изо всех добродетелей, неблагодарность же заслуживает самого сурового порицания, то я, дабы никто не мог обвинить меня в неблагодарности, порешил, раз я теперь свободен, возвратить долг и по мере возможности развлечь если не тех, кто меня поддерживал, – они-то, может статься, в силу своего благоразумия или по воле судьбы как раз в том и не нуждаются, – то, по крайности, тех, кто испытывает в том потребность. И хотя моя поддержка и мое утешение будут, наверное, слабы, все же мне думается, что поддерживать и утешать надлежит главным образом тех, кто особливую в том имеет нужду: пользы им это принесет больше, чем кому бы то ни было, они же это больше, чем кто-либо другой, оценят.

А кто станет отрицать, что подобного рода утешение, сколько бы ни было оно слабо, требуется не так мужчинам, как милым женщинам? Женщины от стыда и страха затаивают любовный пламень в нежной груди своей, а кто через это прошел и на себе испытал, те могут подтвердить, что огонь внутренний сильнее наружного. К тому же, скованные хотеньем, причудами, веленьями отцов, матерей, братьев, мужей, они почти все время проводят в четырех стенах, томятся от безделья, и в голову им лезут разные мысли, далеко не всегда отрадные. И если от этих мыслей, вызванных томлением духа, им иногда взгрустнется, то грусть эта, на великое их несчастье, не покидает их потом до тех пор, пока что-нибудь ее не рассеет. Что же касается влюбленных мужчин, то они не столь хрупки: с ними этого, как известно, не бывает. Они располагают всевозможными средствами, чтобы развеять грусть и отогнать мрачные мысли: захотят – прогуляются, поглядят, послушают, захотят – зачнут птицу бить, зверя травить, рыбу ловить, на коне гарцевать, в карты играть, торговать. В каждое из этих занятий мужчина волен вложить всю свою душу или, по крайности, часть ее и, хотя бы на некоторое время, от печальных мыслей избавиться, и тогда он успокаивается, а если горюет, то уже не столь сильно.

Так вот, с целью хотя бы частично загладить несправедливость судьбы, слабо поддерживающей как раз наименее крепких, что мы видим на примере нежного пола, я хочу приободрить и развлечь любящих женщин, – прочие довольствуются иглой, веретеном или же мотовилом, – и для того предложить их вниманию сто повестей, или, если хотите, побасенок, притч, историй, которые, как вы увидите, на протяжении десяти дней рассказывались в почтенном обществе семи дам и трех молодых людей во время последнего чумного поветрия, а также несколько песенок, которые пели дамы для собственного удовольствия. В этих повестях встретятся как занятные, так равно и плачевные любовные похождения и другого рода злоключения, имевшие место и в древности, и в наше время. Читательницы получат удовольствие, – столь забавны приключения, о коих здесь идет речь, и в то же время извлекут для себя полезный урок: они узнают, чего им надлежит избегать, а к чему стремиться. И я надеюсь, что на душе у них станет легче. Если же так оно, бог даст, и случится, то пусть они возблагодарят Амура, который, избавив меня от своих цепей, тем самым дал мне возможность порадовать их.

ДЕНЬ ПЕРВЫЙ

Начинается первый день ДЕКАМЕРОНА, в продолжение коего, после того как автор сообщит, по какому поводу собрались и о чем говорили между собою лица, которые будут действовать дальше, собравшиеся в день правления Пампинеи толкуют о том, что каждому больше по душе

Обворожительнейшие дамы! Зная ваше врожденное мягкосердечие, я убежден, что предисловие к моему труду покажется вам тяжелым и печальным, ибо таково воспоминание, с которого оно начинается, – воспоминание о последнем чумном поветрии, бедственном и прискорбном для всех, кто его наблюдал и кого оно так или иначе коснулось. Не подумайте, однако ж, что вся книга состоит из рыданий и стонов, – я вовсе не намерен отбивать у вас охоту читать дальше. Страшное начало – это для вас все равно, что для путников высокая, крутая гора, за которой открывается роскошная, приветная долина, тем больше отрады являющая взорам путников, чем тяжелее достались им восхожденье и спуск. Подобно как бурная радость сменяется горем, так же точно вслед за испытаньями приходит веселье. Минет краткая эта невзгода (краткая потому, что я описываю ее в немногих словах), и настанет блаженная пора утех, – я вам их предрекаю, а то после такого вступления вряд ли можно было бы их ожидать. Откровенно говоря, если б у меня была возможность более удобным путем, а не по крутой тропинке, привести вас к желанной цели, я бы охотно это сделал, но если не начинать с воспоминания, то будет непонятно, как произошло то, о чем вам предстоит прочесть, – словом, мне без него не обойтись.

Итак, со времен спасительного вочеловеченья сына божия прошло уже тысяча триста сорок восемь лет, когда славную Флоренцию, лучший город во всей Италии, посетила губительная чума1 ; возникла же она, быть может, под влиянием небесных тел, а быть может, ее наслал на нас за грехи правый гнев божий, дабы мы их искупили, но только за несколько лет до этого она появилась на Востоке и унесла бессчетное число жизней, а затем, беспрестанно двигаясь с места на место и разросшись до размеров умопомрачительных, добралась наконец и до Запада. Ничего не могли с ней поделать догадливость и предусмотрительность человеческая, очистившая город от скопившихся нечистот руками людей, для этой цели употребленных, воспрещавшая въезд больным, распространившая советы медиков, как уберечься от заразы; ничего не могли с ней поделать и частые усердные моления богобоязненных жителей, принимавших участие как в процессиях, так равно и в других видах молебствий, – приблизительно в начале весны вышеуказанного года страшная болезнь начала оказывать пагубное свое действие и изумлять необыкновенными своими проявлениями. Если на Востоке непреложным знаком смерти было кровотечение из носу, то здесь начало заболевания ознаменовывалось и у мужчин и у женщин опухолями под мышками и в паху, разраставшимися до размеров яблока средней величины или же яйца, – у кого как, – народ называл их бубонами. В самом непродолжительном времени злокачественные бубоны появлялись и возникали у больных и в других местах. Потом у многих обнаруживался новый признак вышеуказанной болезни: у этих на руках, на бедрах, а равно и на остальных частях тела проступали черные или же синие пятна – у иных большие и кое-где, у иных маленькие, но зато сплошь. У тех вначале, да и впоследствии, вернейшим признаком скорого конца являлись бубоны, а у этих – пятна. От этой болезни не помогали и не излечивали ни врачи, ни снадобья. То ли сама эта болезнь неизлечима, то ли виной тому невежество врачевавших (тут были и сведущие лекари, однако ж преобладали многочисленные невежды как мужеского, так равно и женского пола), но только никому не удалось постигнуть причину заболевания и, следственно, сыскать от нее средство, вот почему выздоравливали немногие, большинство умирало на третий день после появления вышеуказанных признаков, – разница была в часах, – при этом болезнь не сопровождалась ни лихорадкой, ни какими-либо другими дополнительными недомоганиями.

Чума распространялась тем быстрее, что больные, общаясь со здоровыми, их заражали, – так пламя охватывает находящиеся поблизости сухие или жирные предметы. Весь ужас был в том, что здоровые заболевали и гибли не только после беседы и общения с больными, – заражались этой болезнью однажды дотронувшиеся до одежды или же еще до какой-либо вещи, до которой дотрагивался и которой пользовался больной. То, что я сейчас скажу, может сойти за небылицу, и когда бы этому не было множества свидетелей и когда бы я сам этого не наблюдал, ни за что бы я этому не поверил, даже если б узнал из достоверного источника, и, уж конечно, не стал бы о том писать. Так вот, заразительность чумы была столь сильна, что передавалась зараза не только от человека к человеку, – наблюдались еще более поразительные случаи: если к вещи, принадлежавшей больному чумой или же умершему от чумы, прикасалось живое существо не из рода человеческого, то оно не только заражалось, но и в самом недолгом времени гибло. В этом я, повторяю, уверился воочию, – между прочим, на таком примере: однажды кто-то выбросил на улицу рубище бедняка, скончавшегося от этой болезни, а две свиньи, по своему обыкновению, давай его наподдавать пятачком и рвать зубами, немного же спустя, точно наевшись отравы, они стали корчиться, а в конце концов повалились на злополучное тряпье и издохли.

Таковые, им подобные и еще более ужасные случаи порождали всевозможные страхи и бредовые видения у тех, которые, уцелев, в большинстве своем стремились к единственной и бесчеловечной цели: держаться подальше от заболевших, избегать общения с ними и не притрагиваться к их вещам, – они надеялись при этом условии не заболеть. Иные стояли на том, что жизнь умеренная и воздержная предохраняет человека от заразы. Объединившись с единомышленниками своими, они жили обособленно от прочих, укрывались и запирались в таких домах, где не было больных, и где им больше нравилось, в умеренном количестве потребляли изысканную пищу и наилучшие вина, не допускали излишеств, предпочитали не вступать в разговоры с людьми не их круга, боясь, как бы до них не дошли вести о смертях и болезнях, слушали музыку и, сколько могли, развлекались. Другие, придерживавшиеся мнения противоположного, напротив того, утверждали, что вином упиваться, наслаждаться, петь, гулять, веселиться, по возможности исполнять свои прихоти, что бы ни случилось – все встречать смешком да шуточкой, – вот, мол, самое верное средство от недуга. И они заботились о том, чтобы слово у них не расходилось с делом: днем и ночью шатались по тавернам, пили без конца и без счета, чаще всего в чужих домах – в тех, где, как им становилось известно, их ожидало что-нибудь такое, что было им по вкусу и по нраву. Вести подобный образ жизни было им тем легче, что они махнули рукой и на самих себя, и на свое достояние – все равно, мол, скоро умрем, – вот почему почти все дома в городе сделались общими: человек, войдя в чужой дом, распоряжался там, как в своем собственном. Со всем тем эти по-скотски жившие люди любыми способами избегали больных. Весь город пребывал в глубоком унынии и отчаянии, ореол, озарявший законы божеские и человеческие, померк, оттого что служители и исполнители таковых разделили общую участь: либо померли, либо хворали, подчиненные же их – те, что остались в живых, – не обладали надлежащими полномочиями, и оттого всякий что хотел, то и делал. Многие придерживались середины: не ограничивая себя в пище, подобно первым, не пьянствуя и не позволяя себе прочих излишеств, подобно вторым, они во всем знали меру, через силу не ели и не пили, не запирались, а гуляли с цветами, с душистыми травами или же с какими-либо ароматными веществами в руках и, дабы освежить голову, часто нюхали их, так как воздух был заражен и пропитан запахом, исходившим от трупов, от больных и от снадобий. У иных был более суровый, но зато, пожалуй, более верный взгляд на вещи: эти утверждали, что нет более действенного средства уберечься от заразы, как спастись от нее бегством. В сих мыслях, думая только о себе, многие мужчины и женщины бросили родной город, дома и жилища, родных и все имущество свое и устремились кто в окрестности Флоренции, кто в окрестности других городов, как будто гнев божий не покарал бы грешников, куда бы они ни попрятались, но обрушился бы лишь на тех, кто остался в стенах города; а быть может, они полагали, что городу пробил последний час и все его жители, как один человек, перемрут.