Дневник Андерсена E-Book

Игорь  Стрельцов

• Herausgeber: Glagoslav Distribution
• Kategorie: Gesellschafts- und Liebesromane
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 334

Veröffentlichungsjahr: 2019

Beschreibung

Александр Летучий, он же дядя Саша, он же — солдат той войны, которую «почему-то назвали "АТО"», — надиктовывает свои истории, дневниковые записи восьмилетнему Матвейке. О пережитом. О жизни на передовой, об обыденно-страшном, когда привыкаешь «к виду крови, к смерти, даже к мысли о собственной смерти». Потому что «смерть стала нормой жизни и без этого можно сойти с ума». Но здесь же есть место и солдатскому братству, юмору, взаимовыручке. Так и о таком может рассказать только очевидец — с мельчайшими деталями и нюансами, неизвестными «гражданским». Когда пишут дневник? Когда есть что сказать, когда не можешь не говорить. И даже когда говорить уже не можешь. Ибо тебя уже нет. Ты стал ангелом-хранителем. Но душа, как и раньше, болит — дневник пишется. И ребенок дал тебе имя — «Андерсен». Хотя все рассказанное — совсем не сказка...

Leseprobe

Дневник «Андерсена»

Игорь Стрельцов

Folio

Дневник «Андерсена»

Автор: Игорь Стрельцов

Copyright © Folio Publishing, Ukraine

ISBN: 978-966-03-8595-5

Contents

Аннотация

Дневник «Андерсена»

6 сентября 2014 года

Воспоминание первое

15 сентября 2014 года

16 сентября 2014 года

Воспоминание второе

20 сентября 2014 года

Воспоминание третье

5 октября 2014 года

Воспоминание четвертое

16 октября 2014 года

18 октября 2014 года

Воспоминание пятое

25 октября 2014 года

26 октября 2014 года

Воспоминание шестое

5 ноября 2014 года

Воспоминание седьмое

6 ноября 2014 года

Еще 6 ноября

7 ноября 2014 года

Воспоминание восьмое

8 ноября 2014 года

Воспоминание девятое

12 ноября 2014 года

Воспоминание десятое

18 ноября 2014 года

Воспоминание одиннадцатое

20 ноября 2014 года

Воспоминание двенадцатое

21 ноября 2014 года

Воспоминание тринадцатое

26-27 ноября 2014 года

Воспоминание четырнадцатое

4 января 2015 года

Воспоминание пятнадцатое

5 января — 30 сентября 2015 года

Напоследок...

От составителя

Примечания

Аннотация

Александр Летучий, он же дядя Саша, он же — солдат той войны, которую «почему-то назвали "АТО"», — надиктовывает свои истории, дневниковые записи восьмилетнему Матвейке. О пережитом. О жизни на передовой, об обыденно-страшном, когда привыкаешь «к виду крови, к смерти, даже к мысли о собственной смерти». Потому что «смерть стала нормой жизни и без этого можно сойти с ума». Но здесь же есть место и солдатскому братству, юмору, взаимовыручке. Так и о таком может рассказать только очевидец — с мельчайшими деталями и нюансами, неизвестными «гражданским». Когда пишут дневник? Когда есть что сказать, когда не можешь не говорить. И даже когда говорить уже не можешь. Ибо тебя уже нет. Ты стал ангелом-хранителем. Но душа, как и раньше, болит — дневник пишется. И ребенок дал тебе имя — «Андерсен». Хотя все рассказанное — совсем не сказка...

Дневник «Андерсена»

Основано на реальных событиях обороны г. Марьинка Донецкой области с 28 октября 2014 года по 16 мая 2015 года 28-й отдельной механизированной бригадой Взводного опорного пункта 2891 Вооруженных сил Украины.

Посвящается обычным парням и мужчинам, которые, не побоявшись смерти, пошли защищать родную украинскую землю от врага.

А также светлой памяти моего сына Иллюши.

Я бы никогда не взялся за создание этого дневника, но слишком уж Матвейка настаивал. Полностью его идея. И он всё записал, потому что я уже не мог сделать это по определенным причинам, о которых речь пойдет далее. Не обо всем могу рассказать, ведь моему помощнику только восемь — считает себя взрослым, но на самом деле он еще совсем ребенок. Не по годам смышленый, способный, но ребенок. Не буду слишком нахваливать, чтобы не задирал нос.

6 сентября 2014 года

Пожалуй, это последняя теплая ночь сентября. Месяц еще не взошел, только алмазная пыль Млечного Пути сверкает в небе миллиардами неизведанных миров, возможно, и прекрасных, но слишком далеких, поэтому равнодушных. Томный воздух вибрирует сплошным журчанием невидимого оркестра, удивительно сочетаясь с мерцанием звезд. Очевидно, эти звуки и этот свет объединяют миллионы лет. Степь затихла, затаив дыхание от созерцания величественной гармонии жизни всего сущего. Ни один сухой стебелек не шелохнется.

Но из глубины темноты послышались какие-то звуки. Постепенно нарастая, они сначала напоминают шум воды, затем топот копыт дикого табуна и наконец — рев каких-то доисторических существ. Будто целый табун трицератопсов, натужно ревя, панически бежит сюда, спасаясь от какого-то гигантского тираннозавра. Тысячи маленьких скрипачей, тревожно поблескивая большими черными глазами, прерывают свои партии, торопясь к норкам в земле. Звезды уже не пульсируют, а застыли белыми пятнышками на поточенной молью простыне черного неба. Постепенно оркестр сверчков вытесняется грохотом двигателей. В большой брезентовой палатке, поскрипывая панцирными сетками старых кроватей, зашевелились солдаты. Хотя солдатами этих мужчин еще нельзя назвать. На прошлой неделе все они были слесарями, шоферами, учителями, «офисным планктоном», утром шли на работу, вечером, уставшие, возвращались домой, обнимали жен, проверяли дневники детворы.

На выходных ходили с друзьями на рыбалку, или смотрели футбол, или звенели гаечными ключами по гаражам... И вот неожиданно все вместе оказались в этом вылинявшем зеленом шатре посреди военного полигона Широкий Лан. Как называют старожилы этого места — Ширлан. Голая степь южной Украины. Большинство из них даже никогда не занимались туризмом, а значит, не ночевали в поле, не ориентировались по звездам, не умели добывать питьевую воду из росы и луж, не выстраивались в ряды, никогда не целились хотя бы по мишеням... И еще много всяких «не», ставших теперь обыденной реальностью. Теперь все они вынуждены обустраивать нехитрый быт в чистом поле без удобств. Некоторые пришли в военкомат добровольцами, большинство привела повестка, но дискомфорт испытывали все. Виктор Прокопенков страдал от запора, а у Андрея Чубчикова случился понос, что хуже, потому что не мылись уже неделю. А тут еще этот грохот посреди ночи. Ревут моторы снаружи, им в ответ скрипят и скрипят стальные кровати, превращаясь в какую-то печальную морзянку. Кто-то закашлялся сухим кашлем старого курильщика, кто-то просто сел на край кровати, уныло свесив ноги вниз.

Вот приехали БМПшки — боевые машины пехоты — легкие танки советского образца: на маленькой головке торчит тонкий нос пушки, длинное узкое тело для десанта покрыто слабым панцирем, — достались украинской армии в наследство после распада советской империи. Молодая страна более чем на два десятилетия забыла об этих игрушках для взрослых. За это время ловкие военные чинуши достаточно этого добра распродали неизвестно куда, но многое оставалось законсервированным. И вот время пришло. Завтра все эти немного замученные пожилые дяди и молодые ребята будут учиться прятаться за эту тонкую броню во время боя, в свою очередь защищая ее от вражеской пехоты. Ведь скоро им на фронт.

— Почему эту войну называют АТО — «антитеррористическая операция»? — спрашивал днем старшего товарища какой-то мальчишка, когда, раздевшись до трусов, драил внутри походную полевую кухню.

— Эта «операция», видимо, станет рекордной в истории всего мира по количеству жертв и разрушений, — грустно вздыхал человек с длинными казацкими усами, подливая воду в стальную бочку на колесах. — Хуже всего то, что этой «операции», кажется, нет конца. А теперь еще Иловайский котел.

— До этого всё еще худо-бедно было похоже на операцию — добровольцы и нацгвардейцы долбили группки российских диверсантов и местных бандитов, вооруженных теми же диверсантами, — подал голос здоровяк, докуривавший сигарету. — Постепенно наши теснили этих головорезов на восток, к границе. Но Иловайск — просто какая-то адская мясорубка.

— Да, я помню ту картинку с телика, — глухо отозвался из железной бочки мальчишка. — Президент принимает военный парад на Крещатике в День Независимости. Перед ним проплывают многочисленные стройные колонны новенькой военной техники и исчезают где-то за горизонтом. Это очень похоже на парад зимой 1941 года на Красной площади в Москве. Бойцы с парада сразу отправились на фронт, чтобы остановить немцев.

— Но теперь это была лишь красивая картинка для «ящика», — сказал мужчина с длинными усами. — Военные с Крещатика не поехали на фронт, потому что его тогда как такового и не было. Была только определенная территория Донбасса, захваченная террористами из ДНР и ЛНР. И именно тогда всё и изменилось.

— Говорят, это были русские — регулярная армия с танками, пушками, реактивной артиллерией. Говорят, выжигали землю до черного пепла, наша техника превращалась в расплавленные лужи металла, а тела ребят испарялись в одно мгновение. Напалм. От них ничего не осталось. Абсолютно. Они исчезли, как тени от солнца, — грустно сказал мужчина, затягиваясь сигаретой.

Из глубины полевой кухни всплывает обнаженный торс мальчишки, к ежику короткой шевелюры прилипли остатки пшена:

— Меня больше всего пугает не смерть. Больше всего пугает вранье нашего руководства. Даже после такой катастрофы нам не говорят правды, не наказывают виновников-генералов, отправивших наших солдат на смерть, на бессмысленный расстрел в чистом поле. Никто не хочет сказать правду, хотя бы единственное слово — «война»! Россия напала на Украину! Почему?

Днем различные слухи плывут по выцветшим палаткам: одни говорят, что официальные цифры наших потерь под Иловайском надо умножать на десять, другие говорят, что на сто. Российские солдаты, не стесняясь, выкладывают в Интернет свои жуткие видео издевательств над пленными и телами погибших украинцев. Это видит весь мир. Это видят они. Особенно поразило ребят видео, где русская солдатня издевается над тяжелораненным «айдаровцем». Парень распластался на траве, с каждым тяжелым вздохом улетает его жизнь, гаснет его голос. И окруживших его мучителей это не волнует, они несут какой-то бред о православии, о вере, о зарплате «украинским наемникам», при этом нагло допрашивая добровольца. О том, что это русские, понятно даже из их диалогов. Тот, который снимает допрос, спрашивает украинского добровольца: с какого ты, мол, города, но слов украинца уже не разобрать. Один из мучителей срывает шеврон с рукава несчастного и показывает в камеру надпись — «Луцк», а «видеооператор» спрашивает у «коллеги»: «Луцк — это где?»

Это не единственное такое «кино», они плодятся, заполняя всемирную паутину. Россияне, заявляя о своем великом походе против фашизма в Украине, уже давно переплюнули своими поступками всяких фашистов. Бородатые попы Московского патриархата с георгиевскими ленточками на грязных рясах обильно окропляют неохрестоносцев, порой забывая, что те — мусульмане и приехали на Донбасс из далекой Чечни не за «духовными скрепами», а за конкретными материальными благами. Это сумасшедший коктейль из коммунизма и монархизма, мусульманства и христианства и неизвестно чего еще. Все то, что отрицает и исключает друг друга, отныне слилось в грязный поток и двинулось из необъятной России в украинскую степь.

«Когда, когда они успели нас так возненавидеть? Что мы им сделали?» — вырывается у кого-то из мужчин после просмотра «свежего ролика» из Инета на мобильном. Но ему никто не ответил. Война красива и благородна только в книгах, а в жизни она похожа на старую сифилитичную проститутку. Это в кино победы добываются мудростью генералов и подвигами солдат, а в действительности оказалось — коварством и обманом, выстрелами в спину, предательством своих и чужих.

«Это всё очень напоминает мне ту, предыдущую войну, когда «мудрое» советское командование останавливало наступление немцев, бросая под траки железной европейской машины сотни тысяч душ наших дедов и прадедов. Неужели и наши жизни снова станут лишь сухой статистикой для историков или гранитными памятниками братских могил?» — как-то с грустью заявил на одном из привалов пожилой мужчина в старомодных очках, еще совсем недавно научный сотрудник какого-то университета.

Скрипят железные кровати. Уже никто не спит, прислушиваясь к реву за тонкой хлопчатобумажной препоной. Эта война подобралась к ним так близко, что их разделяет только этот кусок брезента. Кто-то выругался и повернулся на другой бок, кто-то, несмотря на запрет, закурил сигарету, глядя в темноту над собой... Днем они учатся быть солдатами, а ночью им снится Иловайск. И уже не пленного «айдаровца», а каждого из них режут на куски чокнутые российские солдаты. Мужчины просыпаются и видят этот брезент над головой. Значит, правда, это не сон, они на войне, и они встретятся с теми «отмороженными» русскими...

Мое псевдо — «Андерсен». Раньше меня звали Александром Летючим, но здесь все носят псевдо, даже такие, как я, — так проще. Свои имена и фамилии, как пальто в театре, люди сдали в гардероб, а вместо номерков — получили автоматы. После окончания «представления» все получат обратно свои имена, но не все получат назад свои жизни. Фактически война изменит каждого, но пока она всё еще продолжается, и никому из них не под силу ее предотвратить...

Воспоминание первое

...Мне неожиданно вспомнилась такая же ночь: теплый воздух звенит от игры оркестра маленьких Паганини. Ароматы трав растекаются горьковато-сладким зельем белого тумана. Ряд разноцветных металлических вагончиков, словно большая гусеница, уснул, растянувшись посреди дороги. Это было задолго до войны, когда я, еще таможенником, дежурил на пограничном посту «Юнаков-ка» родной Сумщины, на границе с российской Курщиной. Так же, из темноты, нарастал грохот дизельного двигателя. Старший по смене Николай Гайда пристально вглядывался в сплошной мрак. Мог ли он что-то увидеть? Вряд ли. Хотя я тогда приписывал своему старшему товарищу, бывшему «афганцу», сверхъестественные качества. С черного ряда ближней посадки демоническим хохотом неожиданно залился филин. Я воспринял это как знак, занервничал, предложил поднять на перехват пограничников, но Гайда был непреклонен:

— Свет выключил — и заблудился. Это какой-то новичок, сейчас сам появится.

И действительно вскоре из темноты, щедро разбрасывая мозолистыми колесами чернозем, тяжело кряхтя, на дорогу выкарабкался старенький трактор. Желтый свет единственного постового фонаря выхватил из мрака мятые бока ржавого прицепа, до края нагруженного свеклой. Торохтун остановился прямо перед нами. Не выключая двигатель, из кабины живо выпрыгнул высокий русый парень в засаленной робе. Сияя, как новая копейка, беззаботно заявил:

— Фу-ты, ну и темень, еле объехал этих хахлов, чтоб им пусто было, оформляй свеколку, таможня!

Гайда беззвучно усмехнулся в усы, только глаза сверкнули веселыми огоньками. Русый на свой лад понял наше молчание:

— Да не тяните, ребята, я таксу знаю!

И все с той же счастливой улыбкой вытащил из кармана горсть скомканных грязных российских рублей:

— Больше не дам, — в убыток не работаю.

Гайда украдкой подмигнул. Я сразу сообразил, в чем дело, и исчез из поля зрения веселого тракториста.

А парень громко продолжал:

— Да что вы такие серьезные! Понимаю, служба, но надо же с душой к людям. Может, и мало даю, но ведь не красная икра, а красная свекла. Каков товар — таков бакшиш!

И снова захохотал от собственного остроумия.

— А хахлы там, небось, думают: кто там у них под носом прошмыгнул? Олухи! Ха-ха-ха!

— Та з нас і буряка досить, — неожиданно выдохнул Гайда, — ми ж не якісь там кацапські держиморди. А люди державні, привітні[1].

Парень остолбенел с рублями в руках. Запала минутная пауза. Трактор тахикардийно отбивал железным сердцем, трясясь на асфальте, будто в лихорадке. Можно было подумать, что этот честный трудяга уже давно понял, куда его завели кривые окольные пути контрабандистов, и сейчас ему и стыдно, и страшно за глупую выходку, в которую его втянул этот сорвиголова. Гайда смотрел на парня, а парень на таможенника.

— Вы что-то как-то не так говорите... вы шутите, товарищ майор...

Слова теперь путались у еще недавно предприимчивого болтуна. Он забавно хлопал глазами, еще не совсем понимая, в какую передрягу попал.

— Да какие шутки, уважаемый! Я же на службе. Кстати, не майор, а советник таможенной службы третьего ранга. Майоры живут там, куда вы немного не доехали. Майор — это нечто такое, знаете: издалека видно — маячит где-то, весь из себя значительный. А у нас советники — то есть главное не мундир, а внутреннее содержание — перспектива. Чтобы советовать что-то, надо сначала подумать. Вот в данном случае я бы вам советовал спрятать свою валюту в карман, потому что, кроме нарушения таможенных правил, это также смахивает и на попытку дать взятку государственному человеку при исполнении.

В это время из темноты по моей команде вышли двое пограничников.

— Я больше не буду, честное слово! — тракторист упал на колени. Смешно оттопырив нижнюю губу, часто заморгал, будто собирался заплакать.

— Ну, ну, никаких сцен, — советник положил парню руку на плечо. — Контрабандисты не плачут! Не позорь профессию, сынок, — потом склонился к самому уху русака и сказал шепотом: — Сначала пограничники составят на тебя протокол за нарушение границы, потом мои орлы напишут свой за попытку незаконного ввоза свеклы, а уже после этого я прочитаю тебе лекцию о дружеских отношениях двух славянских народов: откуда произошло слово «хохлы», а откуда — «кацапы».

Из темноты еще раздавались крики незадачливого контрабандиста, пока два крепких пограничника тащили его к своему вагончику:

— Товарищи украинцы, братья, я больше не буду...

Гайда вздохнул:

— Вот так всегда с этими россиянами: прижмешь — «братья», немного попустишь — «хахлы». Ну что за народ!

Эти слова снова всплыли в памяти под нарастающий рев дизельных двигателей старых бээмпэшек. Чем ближе становились звуки, тем сильнее скрипели железные кровати...

15 сентября 2014 года

Песок везде: в воздухе, на выцветших палатках, на форме, запорашивает глаза, скрипит на зубах, добавляет какого-то горького привкуса полыни в простецкую солдатскую кашу. С водой туго. Коричневатыми стали их лица и руки. Белыми лучиками брызнули морщины у глаз. Однако сами глаза и зубы светятся, как у шахтеров. Иногда им начинает казаться, что это не пыль, а пепел далекой войны, на которую только суждено попасть. Но это просто фантазия, потому что до фронта — сотни километров, они находятся практически в центре Украины. В мирное время чувствовалось, что это самое большое европейское государство — бескрайние поля, необозримые степи, бурные моря... а сейчас, после нападения России, земля будто скукожилась, как живой организм в момент смертельной опасности.

К военной службе приучают постепенно. Подъем, построение. Форма еще советского образца сидит на новобранцах как-то мешковато и неуклюже. Ребята тоже себя чувствуют зелеными братьями Шрека из детских мультиков. Завтрак в длинной палатке, служившей столовой. С пластмассовыми потрескавшимися подносами они выстраиваются в очередь к повару, который длинным черпаком насыпает каждому ячневую кашу или макароны, иногда пшонку. Железные миски стучат, словно дешевые колокола на убогой сельской церкви, кружки-гестаповки обжигают губы чаем, черным, как осенняя ночь, без вкуса и аромата. Однако аппетит на свежем воздухе просто волчий. Потом ребята заскакивают в большие грузовики и едут на стрельбище. В первые дни только наблюдают за тем, что делают другие. Вокруг рвет атмосферу сумасшедший диссонанс сплошной канонады. Пулеметные очереди, разрывы гранат, громовые раскаты пушек, крики инструкторов. Впечатление такое, словно здесь гремит оружие всех времен. Сначала новоприбывших эта какофония немного пугает, но потом привыкают.

В лагере приходится заниматься не только военными, но и бытовыми делами. Рубят дрова для буржуек, ставят дополнительные палатки, обкапывают их, чтобы дождем не заливало. Проводят электричество, моют полевые кухни или чистят картошку. Немного втянувшись и познакомившись, скоро все делятся примерно на четыре категории. Одни спокойно выполняют свою работу, приноровившись к новой жизни. Человек — универсальное существо, имеющее свойство привыкать к любым условиям. Отсюда и феномен Маугли, воспитанного волчьей стаей. Ни одно животное на земле не выживет в чужой среде, кроме человеческого детеныша. Мы можем перевоплотиться в кого угодно. Но, даже будучи воспитанным средой себе подобных, не каждый человек становится Человеком.

Конечно, легче привыкать к лучшему, но худшее — закаляет. Порвалось — зашили, сломалось — починили. Даже если вы никогда не делали чего-то, то в условиях, когда, кроме вас, этого больше никто не сделает, можно быстро научиться. Но не все так могут. Другие ноют из-за невыносимых условий без бани и телевизора. Некоторые даже устраивают целые представления, изображая истериков или самоубийц, стремясь вскрыть себе вены, только бы «закосить» от службы. Однако такие «представления» здесь не в тренде. На это не обращают внимания даже замполиты. Хочешь резать — на нож, режь, никто не станет на коленях умолять остановиться. Быстро сообразив, что острые «номера» не пройдут, эти «артисты» просто начинают надоедать окружающим своим нытьем о душевных и телесных муках. Пальчики натер, не могу ходить, умираю. И такое лечится. Ставят в дальние караулы, и торчи себе на месте днями и ночами, только не трави душу людям. Неделя таких нарядов — смотришь, подлечился человек, не жалуется уже на мозоли.

Третьи — полная противоположность предыдущим — требуют у командиров дать им оружие и срочно отправить на фронт бить «сепаров». Мол, чего здесь учиться, мы уже все умеем, нечего зря кашу проедать, айда воевать!

Четвертые где-то добыли большие пластиковые фляги с прозрачной жидкостью и в похмельных перерывах дерутся со всеми, кто попадает под горячую руку. Это опытные пьяницы, им все равно — война или мир, главное, чтобы самогон был, остальное — не интересует.

С Андреем Коробченко мы когда-то учились в Сумском политехе на финансистов. Были лучшими друзьями. Вместе увлекались роком, байками, мечтали создать свой мотоклуб. Альма матер откосила нас от армии, дав военную кафедру, — изучали теорию артиллерии. За все время мы стреляли только один раз... из автоматов. Помню, как засушенный отставной полковник в потертом кителе пафосно заявил на одном из теоретических занятий: в случае войны — вы будете командирами. Ха-ха-ха! Воевать с кем? «Война» в наш прокачанный век глобализации и компьютерных технологий посреди Европы — это как-то совсем архаично, как «мамонт» в зоологии! Этот старик уже давно с ума сошел, он даже не знает, что такое «Виндовс»! Его самого пора сдать в музей «холодной войны». Нет, мы никогда не будем командовать орудийными расчетами. Разве что в электронных играх. Изучали оружие больше из мальчишеского любопытства, щупали технику, как экспонаты музея, ведь почти из такой же деды били фашистов.

После университета наши пути разошлись. Я попал на таможню — на границу, Андрей сделал карьеру менеджера в одном из коммерческих банков, женился и завязал с байкерством. Виделись раз в год в дни рождения.

На Ширлане Андрея, как младшего лейтенанта, сразу назначили командиром противотанкового взвода. После этого на следующее утро его и еще несколько таких же новичков повезли на стрельбище. Познакомили с противотанковым ракетным комплексом, сокращенно — ПТРК. Внешне он был похож на горизонтально размещенный большой зеленый тубус для чертежей, только на треноге. При запуске из тубы вылетала ракета, которой стрелок управлял через провод, тянувшийся за ней. Инструктаж был довольно коротким: выстрелив, надо было направлять полет ракеты вправо-влево и вверх-вниз, покручивая двумя колесиками, и попасть в неподвижную мишень — сваренную металлическую рамку, типа условный танк за километр от позиции. Седовласый майор, проводивший обучение, дал ребятам возможность несколько минут покрутить ручки управления, прицелиться без выстрела. Подойдя к Андрею, который как раз прильнул к оптическому прицелу, майор сказал: «Сразу поднимай чуть выше цели, потому что когда выбивной заряд вытолкнет ракету из тубы, ходовой двигатель включится не сразу. Это какие-то там доли секунды, но ракета начнет падать, и ты можешь не успеть дотянуть ее до цели. Врежется в первый попавшийся бугорок. Понял?» Андрей поднял голову и немного растерянно кивнул. Однако в голове застрял вопрос: а как близко от него может упасть эта долбаная ракета? Но почему-то не решился поинтересоваться об этом у майора, только спросил:

— А с какой скоростью летит ракета?

— Примерно 200 метров в секунду.

— И что мы можем успеть за пять секунд?!

— Выжить или умереть, сынок.

Когда ракета, громко взорвавшись над головой, вылетела из тубы, он забыл все наставления. Что-то крутил, наводил, короткий взрыв, столб пыли и дыма... Все. «Дурацкое оружие, — сидело в голове Андрея, когда он по домашней привычке стряхивал сухую траву с формы. — Сколько надо сделать из нее выстрелов, чтобы попасть куда-нибудь? Этот «танк» даже не ехал, а что будет там?»

Они выстрелили по разу, и никто не довел свою ракету к цели.

— Вы все сегодня трупы, — флегматично объявил результат майор. — Завтра продолжим.

Но на следующее утро Андрея вызвал в свою палатку комбат, высокий подтянутый подполковник лет пятидесяти, он сидел за простым письменным столом, изучая документы. Почти не отрываясь от документов, сказал:

— Пришла новая команда, Коробченко, тебя назначили командиром гранатометного взвода. Будешь осваивать АГС-17.

После вчерашнего знакомства с ПТРК Андрей уже не знал, радоваться или грустить из-за этой новой аббревиатуры из трех букв.

— А что это такое? — спросил настороженно.

— Автоматический гранатомет станковый «Пламя».

Подняв взгляд на Андрея, командир добавил:

— Это проще, чем управлять ракетой, вот увидишь. Кстати, сегодня прибыли твои подчиненные — тоже будущие гранатометчики, двадцать вторая палатка, иди знакомься.

Отбросив перед собой входной клапан, служивший дверью, Андрей зашел в большую корявую палатку, ничем не выделявшуюся среди ряда таких же, солнце и дожди давно перекрасили ее брезент из темно-зеленого в песочный цвет. Внутри было немного душно. Пахло табачным дымом, старыми лохмотьями и вездесущей пылью. Здесь расположились двадцать пять его новых подчиненных — в основном молодых мужчин.

Андрей встал у входа, оглянулся и сказал:

— Я ваш командир гранатометного взвода. Я ничего не знаю, будем учиться вместе. Где здесь свободное место?

Солдаты немного удивленно встретили своего нового командира, ведь для офицеров поставили отдельную палатку. Чего он к ним приперся? С небольшим гражданским чемоданчиком в руке, невысокий и, казалось, тихий, он больше походил на какого-то «айтишника», который приехал в командировку для наладки секретных компьютеров. Однако никаких компьютеров здесь не было и близко. А были станковые гранатометы и еще много всевозможного оружия, которое они возьмут в руки впервые.

Ребята, которые оказались рядом, показали на свободную кровать, стоявшую у парусиновой стены. На железной сетке лежал старый, когда-то белый, а сейчас неопределенного цвета матрас с коричневыми разводами и больше ничего. Андрей сел на это тряпье и задумался: как получить постель? В офицерской палатке, где он ночевал до этого, было какое-никакое белье, а здесь...

Вскоре к нему подошел седой пожилой мужчина среднего роста с теплой улыбкой в глазах, представился:

— Я ваш заместитель — старший сержант Черненко Александр Иванович.

Андрей встал, крепко пожал руку:

— Очень приятно. А сколько же вам лет, неужели и в таком возрасте мобилизуют?

— Да что там годы, — отмахнулся Черненко. — Я же в Одесской области учительствую, не могу спокойно телевизор смотреть, когда моих детей здесь... — он не договорил, не нашел нужного слова. Этот, очевидно, добрый человек даже мысли не мог допустить, что его учеников могут убить. Только теперь Андрей заметил, что на левой руке у его помощника нет нескольких пальцев.

Александр Иванович поймал его взгляд:

— За это — не переживайте, я дома занимаюсь столярными работами, пасекой, на охоту хожу — не проблема. Хотя мне из-за этого дважды в военкомате отказывали. Я тогда и говорю этому капитану, что мне документы не подписывал: а давайте на скорость неполную разборку автомата проведем. Если вы быстрее — больше вас не побеспокою, если я — запишете меня добровольцем. Согласился. Он же не знал, что я в школе допризывную подготовку преподаю, — засмеялся, — я этот автомат с завязанными глазами разбираю за восемь секунд! Так здесь и оказался.

— А я и не знаю, как автомат разбирать. Я только один раз стрелял из него, еще в студенчестве. Вчера нам давали

ПТРК — перепугался и не попал. Правда, не я один, но от этого не легче. Как я буду командовать в бою, даже не представляю.

— Не беспокойтесь, — успокоил заместитель, — все расскажу, покажу, познакомлю с караульной службой, навыками выживания в экстремальных условиях. Это же моя работа — учить. Кстати, как думаете ночевать, кроме этих лохмотьев, я больше ничего не вижу, а в вашем чемоданчике, кроме мыльно-рыльных, вряд ли что-то найдется?

Андрей лишь криво улыбнулся и пожал плечами.

— Ну-ка, ребята, — позвал Черненко бодрым голосом присутствующих, — кому там волонтеры лишний спальник привезли, дайте нашем командиру!

Через мгновение Андрей устраивался на новом туристическом спальнике. На душе стало как-то легче, жизнь налаживалась.

16 сентября 2014 года

Подруги прозвали ее «хохотушкой», потому что Вика действительно часто весело смеялась над различными остротами. Она любила путешествия, фильмы о любви и веселые компании. И с Андреем они познакомились, когда были на встрече «френдов». Такую вечеринку придумала ее лучшая подруга, Эльвира Гаркава, пригласив к себе всех своих самых лучших друзей — девушек и парней. Большинство из них встретились тогда друг с другом впервые. Вика и Андрей не стали исключением. Но как-то сразу нашли общий язык. Ее поразила его искренняя улыбка и открытая манера общения. Андрей не пытался изображать из себя кого-то, кем не был на самом деле, как это делали другие знакомые ребята, выставляя себя крутыми хозяевами жизни. В нем ощущалась какая-то надежность. А еще: светло-зеленые глаза у яркого брюнета. Это было так необычно.

Пришло время расходиться, теплый майский вечер осветил им дорожку белыми свечками каштанов, кусты сирени, будто нарочно, распушили свои ветви, делая узкие аллеи скверов еще более тесными, чтобы влюбленные прижимались ближе друг к другу. Из разговоров выяснилось, что они живут на соседних улицах, ждут по утрам автобус на одной остановке, ходят за продуктами в один магазин, но, как ни странно, никогда не встречались. Только он учился на четвертом курсе политехнического университета на финансиста, а она — на третьем машиностроительного колледжа на бухгалтера. Однако той весной на каждого из них надвигались ответственные сессии, и совсем не получалось часто видеться. Скоро наступили долгожданные каникулы, но Вике пришлось ехать к дяде в Россию — поездка к родственникам была запланирована давно, поэтому отложить ее не было возможности, да и Андрей отправлялся на заработки в Киев. Они не виделись почти два месяца, но списывались в Сети ежедневно, говорили по скайпу, обменивались эсэмэсками и именно в разлуке поняли, что больше не могут друг без друга. Когда встретились снова, Андрей сразу предложил жить вместе. Нашел однокомнатную квартиру. Съехались. Серьезность своих намерений он демонстрировал, знакомя Вику со всеми своими родственниками. Каждый раз говорил: это моя невеста. Стипендии не хватало, поэтому, чтобы не бедствовать, Андрей перешел на индивидуальный график обучения, так как устроился в отделение одного из коммерческих банков, где хорошо зарекомендовал себя еще на практике. Вика тоже пыталась найти подработку, но ей предлагали работу лишь официантки или бармена. Домой пришлось бы возвращаться поздно вечером, чего Андрей не мог допустить. Да и атмосферу таких заведений нельзя было назвать здоровой. «Получи сначала диплом», — поставил он точку, чтобы пресечь все ее попытки. В конце августа сыграли свадьбу. Вскоре родилась Иринка — вылитая мама в миниатюре. Андрей начал продвигаться по службе в банке. Ему повышали оклад, давали ответственные задания по обслуживание самых богатых клиентов. Вскоре и Вика устроилась бухгалтером в одно из коммерческих предприятий. Начали наращивать семейный капитал, мечтать о собственной квартире, поездке за границу. А пока Вика повезла Андрея и Иру в Алушту, в Крым. Виктория еще маленькой приезжала сюда несколько раз с бабушкой на школьных каникулах, потом — в студенческие годы, а следовательно, знала здесь все укромные кафе, продавщиц вкусной выпечки, а главное — показала все «свои» места. Они любовались панорамой с Ай-Петри, прогуливались по тропинкам причудливой Долины Привидений, посетили дворец графа Воронцова, прикрепленное к скале над морем Ласточкино гнездо... Делиться такими сокровищами с любимым человеком оказалось приятнее, чем самой получать настоящие золотые украшения.

Конец ноября 2013 стал первым потрясением для многих. Вика была уже на сносях их вторым ребенком и все равно не отходила от экрана телевизора. Она видела, как «беркутовцы» били студентов на Майдане Независимости и как разгоняли активистов у президентской администрации. Слезы заливали ей глаза. Она чувствовала себя беспомощной, потому что не могла пойти на Майдан и хоть чем-то помочь тем людям, которые мерзли на холоде, падали под ударами милицейских дубинок. Ей оставалось только смотреть на страдания других. Андрей впервые не понимал жену. Он был прагматиком, как настоящий финансист любил, чтобы все было распланировано, просчитаны все риски и возможные форс-мажоры. Смотря на Вику, в очередной раз вытиравшую слезы перед экраном, говорил: иди спать, они делают неправильно, так не должно быть, сопротивляться власти — противозаконно! У Виктории были свои аргументы, они долго спорили, но все равно каждый оставался при своем. К счастью, вскоре у них появился Юрасик, и все общеполитические баталии потерялись в заботах о новой крохотной жизни.

Когда Россия отобрала Крым и начались беспорядки на Донбассе, Андрей сам стал регулярно смотреть «новости». Общая апатия к происходящему в стране прошла, но он не обговаривал это в семье, хотя было видно — в его душе произошли изменения. Однако жизнь продолжалась. Август угощал дородными херсонскими арбузами, из огромных красных ломтиков прямо-таки спелым рафинадом выпадал сахар, свежие фрукты, только коснись, брызгали во все стороны витаминами, а это означало одно — приближается очередная годовщина их свадьбы. Андрей решил сделать жене оригинальный подарок — поехать во Львов, а детей оставить на родителей. Взял отпуск, получил дополнительную материальную помощь, чтобы можно было и в кафешках насладиться ароматным благородным напитком, и оперный посетить. Подходил к концу последний рабочий день. Неожиданно Андрея вызвали в отдел персонала.

— Вам повестка из военкомата, — без всяких церемоний заявила кадровичка. — Распишитесь вот здесь, пожалуйста!

В свою гостиную Андрей зашел бодрым шагом и сказал улыбаясь:

— Любимая, у меня для тебя сюрприз! — прошел на кухню и положил на барную стойку бумажку.

Виктория подскочила, схватила ее, пробежала глазами и побледнела. Наступило тяжелое молчание. Затем она подняла глаза и сказала:

— Я приму любое твое решение.

Андрей промолчал. Впоследствии его родители сказали, что их сын уже взрослый и должен сам решать, что ему делать. Семья Вики различными способами отговаривала Андрея. На следующий день он сказал ей: «Я пойду. Потому что если я буду прятаться от армии, ты не будешь меня уважать и мы не сможем жить вместе».

Все деньги на отпуск пришлось вернуть в кассу. Сначала они прочитали в Интернете, что нужно брать с собой, и побежали по магазинам и аптекам с длинным списком. Те последние три дня их совместной довоенной жизни пролетели каламбуром сплошных поисков. Андрей поехал на Ширлан. Вика осталась с детьми одна, Иринке не исполнилось и трех лет, Юрчику было всего четыре месяца. Звонила каждый день.

— Привет, как вы там?

— Все в порядке, обжились, только не хватает методичек для осваивания наших станковых гранатометов — одна на двадцать пять человек и такая, что уже в руках рассыпается. Ты не могла бы где-то найти нам, возможно, в Интернете заказать.

— Конечно, найду, не волнуйся, у меня же больше возможностей, чем у вас!

— И еще, мне здесь ребята дали в пользование спальник, но надо будет его возвращать. Да он и не слишком подходит для наших условий — летний, туристический, а скоро зима. Ты не могла бы мне выслать зимний?

— Поняла, сейчас буду искать. Пока!

— Целую.

Вика откладывает мобилку и садится за домашний компьютер, забивая в поиске: как выбрать армейский спальный мешок? Сначала изучает рекомендации различных специалистов, потом уже собирается приступить к изучению цен, но вдруг что-то вспоминает и вновь хватается за телефон:

— Алло, Эля, привет! Удобно говорить? Слушай, я тут мужу ищу спальник в Инете, а ты не могла бы поискать для него, пока я этим занята, методичку для АГС-17? Срочно нужно.

— Что это за хрень?

— «Автоматический гранатомет станковый-17».

— Подожди, запишу. Да, есть, сейчас поищу.

Через несколько минут Вика уже обзванивает интернет-магазины в поисках нужного спальника. Звонит Эльвира:

— Слушай, готовых методичек нигде нет — это же литература «для служебного пользования», ты что, не знала? Но один знакомый мне сбросил в электронном виде, сейчас тебе перешлю. Распечатаешь сама? Тебе же одну надо?

— Двадцать пять.

— Это у тебя уже столько мужчин?

— Нет, это у него столько подчиненных.

— Лучше бы у тебя было столько мужчин.

— Не смешно.

— Извини. Через час привезу тебе бумаги.

— Нет, лучше Дмитрию — это коллега Андрея из банка, помнишь, высокий такой, светленький. Он на работе распечатает, я уже договорилась, потому что у меня принтер сломался.

Затем Вика уложит детей спать, а потом еще долго будет сшивать и склеивать с Дмитрием двадцать пять методичек, без которых «ее ребята» не смогут хорошо научиться стрелять из своих «АГС». Когда эти неизвестные ей мужчины стали «своими», она даже и не заметила. И они ей уже звонят и рассказывают о своих проблемах, потому что не могут поведать всего своим родным, а кому-то же надо излить душу. Почему именно ей — не известно, но она выслушивает, как психолог на «телефоне доверия».

Утром Вика увозит Иринку в детский сад, а с Юрчиком они мчатся на такси до «Новой почты» с пакетом таких необходимых методичек. В отделении почты она долго объясняет девушке в фирменной блузке с красным галстуком, где находится полигон Широкий Лан. Но в адресах поставок такого пункта не значится. Вика нервничает, открывает на телефоне Интернет, карту «Гугл», показывает точку. Приветливая девушка начинает куда-то звонить, потом говорит, что бойцам надо будет подъехать на отделение номер...

— А если их не отпустят?

— Но это же для них важно?! — удивляется девушка. — Как это не отпустят!

— Но ведь это армия! Вас бы отпустили на полдня в рабочее время? Они же не на отдыхе, а целыми днями стреляют, учения, маневры...

Видимо, последние слова повлияли сильнее всего. Молодая женщина с ребенком на руках знает о таком... Девушка на минуту задумывается, потом опять куда-то звонит. Через несколько минут сообщает, что посылку доставят на контрольно-пропускной пункт полигона, но за дополнительную плату. Вика вздыхает с облегчением...

Воспоминание второе

...Это было еще тогда, когда был мир. Проснулся от какого-то шипения и металлического цокота. Голова была тяжелой. Видимо, вчера много выпил. Такое со мной бывало редко, но всё же бывало. Нос защекотало от аромата жареной картошки с луком, затем добавился душистый карри. Сладко потянулся под одеялом. «Смотри, какая хозяйка, сама все нашла. Может, пора уже и жениться?! Ведь вскоре и тридцатник. Было время вдоволь нагуляться». Первые сонные мысли золотистыми рыбками лениво плавали в голове, словно в чугунном казанке. «Кстати, как ее зовут?» Когда вчера зашел в знакомый бильярд-клуб, мое внимание сразу привлекла эта стройная блондинка с откровенным взглядом. Она играла в «американку» с каким-то долговязым в кожаных штанах и клетчатой рубашке. Рядом с этим «ковбоем» терлась компашка его «шестерок», каждый раз скаля зубы на любую банальную шутку своего вожака. Это, наверное, их четыре байка были припаркованы на стоянке. «Что ж, д’Артаньян и три мушкетера, сразимся за миледи?!» — мелькнула озорная мысль. Девушка и впрямь была похожа на героиню приключенческого кино. Длинные белые волосы, яркие голубые глаза, высокие приподнятые брови. Короткое красное платье аппетитно подчеркивало все пропорциональные округлости. Кто мог пройти мимо такой, не взглянув на нее снова? Мысленно поклялся, что она в этот же вечер будет моей. Немного самоуверенно, но все же: кто не рискует — тот не работает на таможне.

На поле зеленого бархата верховодил крепыш. Раз за разом незаметно для девушки он подмигивал своей стае, красноречиво стреляя глазами по едва прикрытым прелестям блондинки. По всему было видно, что «кожаные штаны» считали себя победителем «красного платья», рисуя в своем примитивном воображении самые эротические сцены этой ночи. Однако блондинка, хоть и не так умело целилась в цветные шары, держала себя уверенно и смотрела на противника с иронической улыбкой.

Чтобы все четверо вышли во двор, мне достаточно было «чисто случайно» толкнуть здоровяка в плечо и пролить на его дорогие брюки немного пива из бокала, изображая пьяницу, вдобавок я не слишком вежливо извинился в присутствии дамы.

Тихий задний двор клуба мне было хорошо знаком. Во время первых визитов сюда не раз приходилось иметь дело с местными завсегдатаями. А эту компашку видел впервые. Играть на своем поле — маленькое, но преимущество. Я шел, покачиваясь, словно на ватных ногах. Цеплялся руками за стенки, что-то бормотал под нос, как это делают пьяницы. Это должно немного расслабить моих противников. Отчетливо слышал по коридору громкие шаги квартета позади себя, их шутки в мой адрес. «Идут рядком — это хорошо». Вот и зеленый свет второго этажа, едва освещенное закрытое пространство между двумя стенками и большими железными воротами. Пора! Я позволил выйти только первому. Круто развернулся и ударил в тяжелую нижнюю челюсть здоровяка. Хотя это и было неожиданно, но движение было довольно амплитудным и долговязый успел неуклюже повернуть голову, удар прошелся немного наискось. Выкрикнув что-то непонятное, здоровяк, широко раскинув руки, пошатнулся, шумно упал на колонны ящиков с пустыми бутылками, стоявшие у стены. В тихом дворе раздался звон падающей стеклянной тары. Надо было ускоряться, потому что, выглянув в окно на шум, бармен обычно вызывал охрану. Провести ночь в отделении милиции не входило в мои планы. Но парни оказались молодцами и не стали медлить. Сразу же налетел другой. Через мгновение в призрачном свете луны появился кулак, летевший мне прямо в лицо.

Уклонился, выбросив навстречу левую. Что-то хрустнуло под косточками. Второй упал, схватившись за нос. Третьего ударил ногой сбоку в колено. Чернявый вскрикнул и упал, как сноп. Четвертый оказался расторопнее всех. Прежде чем оказаться на асфальте, он успел изрядно поцарапать мне щеку своей большой печаткой с черепом. Когда здоровяк снова вскочил, со всей силы зарядил ему ногой в пах, только после этого «мушкетеры» потеряли желание сражаться за даму сердца своего «альфа-самца».

Смыв кровь в уборной, заправил рубашку, присушил глубокую царапину на лице бумажной салфеткой. Опять зашел в зал с зелеными бархатными столами, поправляя на среднем пальце трофейную печатку с черепом. Девушка была одна, держала в руках кий, словно ждала. Она знала, что происходит снаружи. Увидев меня, приветливо улыбнулась.

Затем мы вместе поехали в какой-то ночной клуб, потом еще куда-то. Что пили, уже не помнил, вспомнил только, как заносил ее на руках в свою квартиру.

«Да как же ее зовут? Что-то экзотическое. Сейчас она зайдет и...» «Рыбки» исчезли, вместо них в голове кто-то включил трансформатор, своим гулом он мешал сосредоточиться на последних деталях ночи.

Она появилась, элегантно держа в руках серебристый поднос, на котором ароматно дымилась тарелка жареной картошки. Рядом стояла чашечка кофе. Перед глазами появились тонкие белые ножки, выглядывавшие из-под наброшенной на голое тело байковой рубашки, найденной в каком-то моем ящике. Это сработало, словно просветление для даосского монаха.

— Ты хоть помнишь, как меня зовут? — сказала она глубоким грудным голосом.

— Боже, Илона, как можно тебя забыть?! — ответил зачарованно. «Какая же гладкая у нее кожа».

— Ха-ха-ха, — рассыпалась она серебряными звоночками игривого смеха. — Все вы так говорите, а потом забываете даже позвонить.

Я поднял на нее глаза, чтобы признаться в самых глубоких чувствах, но слова застряли где-то в горле. На меня смотрели все те же волшебные голубые глаза, но ресницы были маленькие и прозрачные, брови исчезли вообще. Илона поймала мой смущенный взгляд и, быстро отвернувшись, выскочила в гостиную. Оттуда раздался ее голосок:

— Не смотри на меня, я еще некрасивая, но через минутку снова стану девушкой твоей мечты. Просто не успела.

— Да нет, не беспокойся... — пытался оправдываться, — я просто еще не проснулся.

Но это звучало не очень убедительно. Надо было срочно сменить тему.

— Какая вкусная картошка, что ты сюда добавила? Приворотного зелья?

— Нет, частичку своего сердца, ха-ха-ха! — прозвучали из гостиной переливы весеннего ручейка.

Некоторое время мы шутили, перекликаясь. И скоро она зашла. Какое перевоплощение! Яркие большие глаза пускали горячие лучи сквозь взмахи крыльев двух черных бабочек, еще не известных науке, над ними гордо взлетали крылья орла. От Илоны снова было трудно отвести вгляд, но маленький червячок где-то в подсознании уже точил эти радужные волны: не верь, все нарисовано!

— Ну как! — Илона победно посмотрела на меня, покрутившись на носочках, словно балерина. Красное платье делало из нее совершенную звезду Голливуда.

— Супер! — единственное, что я смог выдохнуть из себя.

— Так смотри мне, чтобы вечером позвонил, не то обижусь! — пожурила тоненьким пальчиком. — Кстати, что это у тебя за железяки посреди комнаты? Не мог бы убрать их куда-то? — слегка нахмурившись, Илона хорошенькой ножкой слегка боднула металлическую конструкцию, действительно стоявшую посреди моей небольшой холостяцкой квартиры, которую я унаследовал от бабушки.

— А-а-а, это, — улыбнулся я. — Еще когда был пионером, приволок, чтобы сдать на металлолом, да так и осталось. Сегодня же спихну бомжам.