Душа из света и дождя E-Book

Ольга Пашнина

• Herausgeber: ЭКСМО
• Kategorie: Fantasy und Science-Fiction
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 385

Veröffentlichungsjahr: 2025

Beschreibung

Школа темных осталась в воспоминаниях и кошмарах, но проблемы только начались. Когда-то я молила богов о магии, но сейчас, став одной из них, отчетливо осознала: порой сила — это вовсе не дар, а самое настоящее проклятие. Как и Даркхолд ван дер Грим, вновь ворвавшийся в мою жизнь, перевернувший ее с ног на голову. Один его вид выводит меня из себя. Одна улыбка способна лишить покоя. Но только он, похоже, способен видеть во мне не средство для достижения целей, не обузу и не воровку чужой жизни, а настоящую Коралину — последний шанс королевства Штормхолд, девушку с душой из света и дождя. В заключительной части цикла «Школа темных» читателя ждут: - Долгожданный финал дилогии о девушке со светлым даром и сыне темного бога. - Трогательная и пронзительная история о предназначении и любви, которая сильнее смерти. - Возвращение в мир популярного цикла «Школа темных». - Камео любимых героев: Деллин Шторм, Кеймана Кроста и других. - Эстетика снежных долин, темных замков и гроз.

Leseprobe

Ольга Олеговна Пашнина Душа из света и дождя

© Пашнина О. О., текст, 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Глава 1

Если бы я была королевой, то издала бы указ прямо на обложке книги писать, счастливый ли у нее конец. Но я не королева, а значит, придется удостовериться старым добрым способом: заглянуть в этот самый конец и оценить количество счастья в нем. Вот только справлюсь со страницами…

Чья-то рука из-за спины приблизилась к книге на моих коленях и перевернула лист. В следующую секунду я соскочила с лавочки, на которой сидела. Сердце сделало кульбит, а книга грохнулась на землю. К счастью, не в грязь – на сухие опавшие листья.

С лица симпатичного русоволосого парня медленно сошла довольная улыбка.

– Эй, ты чего? Я хотел помочь.

Он кивнул на мои ладони. Из-за повязок я едва шевелила пальцами, поэтому единственный вид досуга – чтение – давался непросто.

– Прости. Ты бесшумно подкрался.

– Я не специально, – виновато улыбнулся парень и показал на забинтованную ногу и прислоненный к спинке скамейки костыль.

Несмотря на то что испуг еще не прошел, я немного развеселилась.

– Я Элай.

– Извини, у меня нет настроения знакомиться, – сказала я, поднимая книгу. Потом стало стыдно. – Коралина.

– Очень приятно, Коралина. Я часто за тобой наблюдаю. Уже выучил, когда ты приходишь и уходишь.

Элай показал на окна, выходящие прямо на скамейку.

– Это моя палата.

– Я тебе мешаю?

Иногда я читала вслух. Это успокаивало.

– Нет, ничуть. Я три раза обещал себе, что подойду и познакомлюсь, и только сейчас сдержал слово.

– Что с ногой?

Спрашивать о таком не очень красиво, но у меня не хватало сил даже на простейшие эмоции, не то что на тактичность. Ну и было любопытно, конечно. По внешнему виду Элая можно было многое узнать. Он водник – на руке болтается браслет с кучей водных крупиц магии. Богатый, одежда не больничная и довольно хорошая. У него большая палата в закрытом крыле, куда пускают только избранных.

– Подрался в школе. Лично я считаю, что и со сломанной ногой могу навалять, кто сильно просит, но отец приказал упечь меня сюда. Подозреваю, чтобы не состоялась драка-реванш.

– А противник? Тоже здесь?

– Нет. Но поверь, ему досталось сильнее.

Элай рассмеялся, поняв, что прозвучало неубедительно.

– На самом деле паршивцу повезло. Выпил зелье – и свободен.

– А ты почему не выпил? Я думала, уж сломанную ногу магия может починить в два счета.

– Это смотря как сломать. И как срастить… Ладно, возможно, я немного приврал. Сначала я сломал ногу в драке, потом вылечил ее зельем, а потом понял, что вылечил криво. Пошел сдаваться к директору, и она сломала мне ногу второй раз.

– Серьезно?!

– Ну… не лично. Но отвезла сюда, а лекари сказали, что исправлять здесь нечего, надо ломать второй раз. Да, знаю, я неудачник. Хотя я ведь встретил тебя. Может, боги мне и благоволят… иногда. Ладно, Коралина, твоя очередь. Что с руками?

– Не поверишь, но тоже подралась в школе. С огненным магом.

Элай присвистнул. Он доковылял до скамейки и, ловко орудуя одним костылем, сел, всем видом требуя продолжения.

– И где сейчас огненный маг?

– В тюрьме. – Я пожала плечами. – Наверное. Мне ничего не говорят. Только обрабатывают ожоги и вливают успокоительные зелья.

– Я чувствую, что за дракой стоит увлекательная история, – сказал парень. – Но не буду допытываться.

– Спасибо, – очень искренне ответила я.

– Надолго ты здесь? Что говорят лекари?

– Руки почти зажили. Повязки не снимают, чтобы не травмировать кожу. А дальше…

Я пожала плечами. Никто не говорит мне, что будет потом. Я отправлюсь в какую-то школу? Или пора подыскивать работу и жилье? Что мне вообще делать теперь, когда весь мир рухнул и в груде обломков невозможно найти опору?

– Я тебя расстроил. Ну вот. И как теперь вернуть расположение светлой леди? Хочешь, я буду твоим личным переворачивателем страниц? Я в этом хорош, правда! На самом деле это единственное, в чем я хорош, потому что с пониманием написанного пока проблемы. Так говорит магистр.

– Ты меня не расстроил. Точнее, не ты. Просто совсем недавно казалось, что я знаю о себе все. Ну или почти все. И думала, вот разберусь, кто друг, а кто враг, найду отца, и жизнь наладится. Но выяснилось, что и друзей у меня нет. И отца. И… не важно, забудь.

– Иногда мне тоже кажется, что у меня нет отца. А мама недавно умерла, и все полетело к демонам под хвост. Потом уныние отпускает, и оказывается, что отец, который появляется раз в месяц, чтобы прочесть очередную нотацию о будущем, все равно отец. Есть брат, а друзей можно найти, и даже если кто-то из них оказался не другом, а драконьим дерьмом, всегда можно поискать получше. Я вот поискал и обнаружил тебя. Хочешь, будем дружить?

Я рассмеялась.

– Это так не работает.

– Кто тебе сказал? – Элай отмахнулся и забавно сморщил нос. – Все в этом мире работает так, как мы захотим, потому что мы его хозяева. Вот у тебя какая стихия?

– Светлая магия. Не сказала бы, что чувствую себя хозяйкой чего-либо… По факту мне не принадлежит даже этот костюм. И книгу я взяла у магистра ди Файр.

– Если вдуматься, то у меня примерно та же ситуация.

– Да уж, конечно.

– Все, что есть у меня, заработал отец. Я же за всю жизнь только тратил, пользовался, а иногда был недоволен предоставленным. Можно попытаться начать все с нуля и заработать самому, но я так и вижу, чем все кончится: только стану сильным и независимым и накоплю на пирожок, как придет папа, даст подзатыльник и за ухо приведет обратно в школу.

– Я бы много отдала за подзатыльник от отца.

Но у меня его даже нет. Не так, как нет у сирот, а вообще нет. Не существует.

– Хочешь, договорюсь со своим? – спросил Элай.

Я живо представила, как незнакомый занятой мужчина внимательно выслушивает просьбу сына и с опаской косится на ждущую подзатыльника Коралину. Настроение чуть улучшилось, и даже серый дождливый день вдруг показался не унылым, а уютным.

– Я все-таки тебя развеселил. И познакомился.

– А ты не пасуешь перед трудностями.

– А то! – не скрывая гордости, хмыкнул парень. – Однажды меня похитили недруги отца. Два дня подержали в подвале, а потом вернули ему с запиской «Предупреждать надо было!».

Я вдруг резко вскочила, едва не выронив книгу. С лица Элая мгновенно сошла самодовольная усмешка.

– Эй, я пошутил! Никто меня не похищал…

– Извини, мне пора! Срочно надо найти магистра!

– Коралина, я не хотел тебя обидеть…

Я быстро замотала головой.

– Ты меня не обидел. Просто я кое-что вспомнила, и мне срочно надо найти магистра ди Файр! Правда! Потом поболтаем!

– Про переворачивателя страниц я серьезно! – вслед мне крикнул Элай.

Потом двери за моей спиной закрылись, отрезав от дождливой свежести сада, вновь погрузив в специфичную атмосферу лекарского дома, наполненную запахами чистого белья, лекарственных зелий и мягких свечей.

Магистр должна быть где-то здесь, она уезжала часам к пяти, и я очень надеялась, что успею ее перехватить. К счастью, она и Кейман нашлись в холле, уже явно готовые улетать. Должно быть, мой взъерошенный вид изрядно их напугал, потому что Кейман нахмурился, а магистр ди Файр слегка побледнела.

– Я забыла про Ингрид! – выпалила я на остатках дыхания.

И закашлялась, потому что неслась так быстро, что даже забыла о ноющей боли в ладонях и плече.

Магистр ди Файр непонимающе нахмурилась, а Кейман, напротив, удивленно поднял брови.

– А что у нас с адепткой Шторм? Я думал, она покинула школу и вообще на всех обиделась.

– Адепткой… кем? – переспросила магистр.

– Ингрид пряталась в склепе. Морис тайком провел ее обратно в замок, обещал присматривать и кормить. Потом он подрался с Даркхолдом, а потом вы всех арестовали. Я наткнулась на Ингрид во время захвата флага, и она, в общем-то, рассказала о школе… ну, правду. Намекнула.

Прервавшись, чтобы сделать очередной вдох, я закончила:

– Еще Ингрид просила принести еды, а я забыла…

Две недели прошло! Она там вообще жива?!

– Гм… – Кейман слегка смущенно почесал нос. – Да, проблема. Впрочем, я не сомневаюсь в умении Ингрид находить выход из сложных ситуаций, хотя и посоветовал бы ей изначально не искать так упорно в них вход. Я передам ребятам, чтобы обыскали замок еще раз и особенно склеп.

– Что за склеп?! – не выдержала магистр.

– С костями драконов, – ответила я.

Магистр замерла, а Кейман сделал такое лицо… как будто срочно захотел оказаться где угодно, но не в холле флеймгордского лекарского дома.

– С костями драконов. И почему я не знаю о чудом сохранившемся склепе с костями драконов?!

– Забыла вам сказать, – виновато произнесла я.

– О, дорогая, нет, вопрос совершенно не к тебе.

– Не хотел тебя расстраивать, – сказал Кейман.

– И ты думал, я ничего не узнаю о том, что под замком есть склеп Акориона?

– Технически ты о нем знаешь. Просто забыла, а я решил не напоминать.

– А если бедная девочка умерла там от голода и холода?

– Скелетом больше, скелетом меньше… ай, Деллин, не бей меня, я же шучу! Ничего с ней не сделается, Ингрид не бедная девочка, а вполне себе самостоятельная барышня, годами работавшая на Даркхолда. Помимо мечты о театре у нее есть зубы и хватка.

– Значит так: сегодня тебе не удастся сбежать! Сейчас мы идем в ближайший бар и очень долго и обстоятельно разговариваем, ясно?!

– Я собирался поговорить сегодня с Коралиной.

Мое сердце забилось чаще. До сих пор меня тщательно ограждали от любой информации из внешнего мира и от любых разговоров о случившемся. Я понятия не имела, что происходит, где остальные и как дальше жить, но чем дольше тянулось лечение, тем стремительнее приближался момент разговора с кем-то из старших.

Если честно, я бы предпочла говорить с магистром ди Файр. То ли потому, что злилась на Кеймана едва ли не сильнее, чем на Одри, то ли потому, что Деллин показалась мне самым красивым человеком в мире и мне хотелось хоть разок поговорить с ней дольше пары минут. Она заходила в палату, справлялась о моем самочувствии и приносила сладости, но не спешила делиться новостями или рассказывать о себе.

– Завтра поговоришь. Сегодня с тобой хочу поговорить я.

Кейман тяжело вздохнул.

– Прости, Коралина, она тут главная. До сих пор не могу привыкнуть к тому, что мои ученики стали начальниками, пока я выращивал цветочки и изучал историю. Зайду завтра и заберу тебя на часок в город, поужинать в менее… угнетающей обстановке. И не волнуйся об Ингрид, в замке куча народу нейтрализует темную магию и полная кухня еды для этой толпы.

Беру свои слова назад! Ужин в городе бьет по крутости разговор с магистром ди Файр. За две недели стены лекарского дома превратились в тюрьму. Только сад спасал от того, чтобы окончательно скатиться в уныние.

– Хорошо, я буду ждать.

На горизонте Кеймана показались неприятности: у магистра ди Файр был довольно суровый вид. Насколько удалось выяснить у лекарок, она, помимо Школы Бури, занималась чем-то вроде расследований преступлений с использованием темной магии или как-то так. Говорили, именно она занимается Одри, Морисом и остальными. Но я не рисковала лезть с расспросами.

Когда я вернулась в сад, Элай уже ушел. Удивительно, но я испытала легкое сожаление, хотя не далее как утром клялась даже не разговаривать больше ни с кем незнакомым. Кто знает, какие демоны таятся внутри улыбчивого русого парня? Он может оказаться кем угодно и снова разрушить только-только переставшую шататься жизнь.

Но возвращаться в палату не хотелось. Я еще немного посидела на воздухе, пока не стало холодать, послушала дождь у окна в холле и побродила по коридорам в ожидании ужина. Жаль, что мне не разрешали спускаться на ужин в столовую внизу. Мне вообще ничего не разрешали!

Спуститься на завтрак или ужин нельзя. Снять осточертевший больничный костюм нельзя. Выйти в город нельзя. Написать Диане нельзя. Как будто не Одри сидит в тюремной камере, а я!

С ума можно сойти. Впору начать рисовать на стене палочки, обозначающие часы до встречи с Кейманом и выхода в город.

К вечеру коридоры лекарского дома пустели. Дежурные дремали, чутко реагируя на любые посторонние звуки, а больные спали. К ужину всегда приносили успокаивающее зелье. Мне тоже приносили, поначалу убойное: я отключалась, едва делала последний глоток. Сейчас зелье давали совсем слабое, так что я неспешно прогуливалась перед сном, умывалась и засыпала со спокойной (почти) душой.

Если у меня, конечно, есть душа.

Самое главное – не поддаваться стремительно несущемуся потоку мыслей. Усилием воли давить все воспоминания и вопросы. Просто жить, читать книги, гулять и направлять остатки энергии на восстановление. Оказывается, ожоги от магии не так просто вылечить. Это совсем не то же самое, что залечить ожог от раскаленной сковородки. Долго, больно и, кажется, дорого.

Сегодня дождь закончился на удивление быстро. В окне показались две луны, и я вылезла из-под теплого одеяла, чтобы задернуть шторы. Потом вернулась и закрыла глаза.

Мне снилась палата. Точно такая же, в которой я закрывала глаза. На столике книга с клочком пергамента вместо закладки. Наполовину заполненный чайник с черничным чаем. Плотно задернутые шторы и почему-то приоткрытая дверь в коридор.

Я всегда закрывала дверь. Даже днем, когда просто валялась на постели или читала, закрывала, потому что неизвестность, не отделенная преградой, иррационально пугала до дрожи. Казалось, стоит отвернуться, потерять дверной проем из вида, как кошмары пачками полезут прямо ко мне.

Неудивительно, что этот кошмар воплотился в жизнь.

Хотя зелье обещало сны без сновидений…

Дверь едва слышно скрипнула и приоткрылась сильнее. Черная, будто сотканная из тьмы, изящная рука плавно провела по ручке – и пропала. Вздрогнув, я проснулась, но не сразу поняла, что это был всего лишь сон.

– Пожалуй, надо еще зелья, – пробормотала я и вновь вылезла из-под одеяла.

Совершенно не желаю наслаждаться кошмарами. Вряд ли там покажут что-то полезное…

Я застыла возле стола, чувствуя, как волосы становятся дыбом.

Дверь в палату была открыта.

Сквозняк? Лекарка заглянула проверить? Я забыла запереть? Вариантов, на самом деле, было много. Вот только окна в палатах в принципе не открывались, обход должен был начаться через час с лишним, а я совершенно точно захлопнула дверь, я помню!

Соблазн запрыгнуть обратно в постель и сделать вид, будто ничего не случилось, был огромный. Как в детстве, заставить себя поверить, что если не смотришь на монстра под кроватью, то его и нет. Но я же не ребенок. И человек ли – огромный вопрос.

Разозлившись на себя за слабость, я решительно вышла в коридор. Не знаю, что я там ждала увидеть: вышедшую из Хаоса Таару, пришедшую забрать ошибку мироздания, или полчища темных тварей, штурмующих лекарский дом… Где-то вдали, в нишах, горели свечи, откуда-то раздавался забористый храп. Ничего необычного.

Возможно, кому-то стало плохо и дежурная лекарка прошлась по этажу внепланово. Всякое бывает…

Я развернулась, чтобы вернуться в палату, но краем глаза в конце коридора увидела темную фигуру. Она мелькнула – и пропала за поворотом.

Дыхание сбилось с ритма. Не давая себе шансов испугаться еще сильнее и передумать, я рванула вперед. За поворотом коридор кончался тупиком и, зная это, я туда почти не ходила. Весь этаж был отдан под палаты, так что я старалась не быть сволочью и не беспокоить тех, кому и так несладко.

Сейчас одна из дверей оказалась открыта.

– Тебе туда не надо… – пробормотала я. – Не надо.

Интуиция об этом так и кричала, не нужно быть прорицателем, чтобы догадаться: если что-то темное ночью зовет тебя за собой, бежать надо в противоположную сторону!

Но почему-то этой силе оказалось почти невозможно сопротивляться. И когда все та же черная рука показалась из проема, отчасти меня охватил страх, а отчасти – желание немедленно войти и покончить с пугающей неизвестностью.

Это палата. Просто палата, и все. В крупнейшем лекарском доме Флеймгорда столько магов, что он едва ли не самое безопасное место после дворца. Ни одна крупица не проскочит без ведома лекарей!

С другой стороны, должно быть, концентрация магии здесь сумасшедшая. И наверняка бродят какие-нибудь неупокоенные духи или что-то такое.

Я просто загляну – и сразу уйду! Вдруг кому-то нужна помощь? Это куда вероятнее, чем злобное зло, притаившееся в палате с целью сожрать беспомощную Коралину.

Сначала я заглянула издалека, но ровным счетом ничего не увидела. Палата оказалась совершенно пустой. Никто не умирал, не молил о помощи, не проводил тайные темные ритуалы и вообще не подавал признаков жизни.

Чуть осмелев, я прошла внутрь.

– Эй… здесь есть кто-нибудь? Вам плохо?

Никакой страх не сравнится со смесью злости и жалости, которая охватила меня, когда стало ясно, чья это палата. Мне следовало развернуться и бежать, но я как зачарованная смотрела на Даркхолда ван дер Грима. При виде его от жалости дрогнуло бы сердце даже самой отъявленной сволочи на свете.

Ему сильно досталось. Вместо обычной постели лекари держали его на потоках воздушной магии, чтобы обожженная кожа не соприкасалась ни с какими поверхностями. От некогда пугающих, но все же по-своему красивых крыльев остались обгоревшие хрящи. На спину было страшно смотреть, и я старалась этого не делать.

– Что с Даркхолдом? – спрашиваю я.

Губы слушаются с трудом, но разговор немного отвлекает от боли в руках.

– Им занимаются. Прогнозы очень осторожные, Даркхолд получил сильные ожоги. Если бы он не потратил так много магии на бал…

– Он жив?

– Да, – отвечает Кейман после паузы. – Он жив.

– Но вы сказали… вы ошиблись?

– В чем, Коралина?

– Вы сказали, что никто не может воскрешать мертвых. Я думала…

Я думала, Даркхолд погиб. Я поверила в это.

Кейман качает головой.

– Я не говорил этого, Коралина. Ты отключилась почти одновременно с ним.

– Но я слышала…

– Даркхолд жив. Я не знаю, выкарабкается ли он, но лекари сделают все возможное. Пока что он без сознания, и это к лучшему. Ему не больно. Если состояние изменится… в любую из сторон, я тебе сообщу, хорошо?

– Вы же…

Я обрываю фразу на полуслове и морщусь: ладони щедро поливают зельем. Соприкасаясь с обожженной кожей, оно шипит и пенится, а я невольно думаю, как больно может быть Дарку.

– Вы же не лжете мне, потому что боитесь, что я не справлюсь?

Кейман мягко улыбается и качает головой.

– Нет, Коралина, я не лгу. Поверь, я очень хочу, чтобы Даркхолд выкарабкался. И я не говорил тебе, что он мертв. Порой наши страхи настолько сильны, что проникают в реальность.

– Или становятся пророчествами?

Он молчит. Я пытаюсь не думать о боли. Мы оба знаем, что сны порой скрывают слишком многое.

– Я могу вам чем-то помочь? – раздался сонный голос.

Вздрогнув, я тут же успокоилась: из смежной комнаты вышла женщина в униформе лекарского дома. Очень красивая блондинка средних лет – наверное, какая-нибудь дежурная лекарка. На ее лице читалась усталость. Должно быть, она на суточной смене.

Хотя вблизи женщина показалась мне смутно знакомой. За две недели я видела столько народу, что в этом не было ничего необычного, если бы не крепко засевшая в голове мысль, что я видела ее еще в прошлой жизни – без Школы темных, Даркхолда и, разумеется, лекарского дома.

Наверное, у меня на лице отразился весь спектр чувств, потому что лекарка устало улыбнулась и сказала:

– Ты Коралина, да? Я так и думала, что ты зайдешь. Все в порядке?

– Да, я…

Что? Шла за странной тенью? Следовала за голосами в голове?

– Мне не спалось, я решила пройтись. Как он?

– Сложно сказать. По большей части спит. Ожоги постепенно пройдут, но сейчас боль такая, что может убить. И крылья… у нас, увы, мало опыта с такими особенностями, чтобы понять, что чувствует человек с сожженными крыльями. Но из тех крох информации мы сделали вывод, что пока ему лучше спать.

– Но он выживет?

– Я не знаю, Коралина. Светлая магия – это то, в чем никто из нас не разбирается. Да мы и не хотели разбираться. Были заняты переделом мира.

– Разве лекари не владеют светлой магией? – нахмурилась я.

– О нет, я не лекарь. Я всего лишь помогаю здесь. Кейман требует, чтобы рядом с Даркхолдом постоянно кто-то находился. На случай, если он очнется. Мы не знаем, как сильно он травмирован эмоционально и насколько его испугает резкая смена обстановки.

Украдкой, кончиками пальцев, я потерла запястья. Там еще виднелись слабые следы серебряных цепей. Последнее, что Дарк успел сделать перед тем, как отключиться – разорвал их. И для хорошего человека это наверняка стало бы причиной прощения. А я не могла. Смотрела на него, сердце сжималось от жалости, а в легких не хватало воздуха от злости.

Даркхолд и только он был виновен в том, что случилось. Если бы не его игра, не его безумие…

Что? Я осталась бы во Фригхейме, никогда не встретилась бы с Гидеоном и не услышала слов, которые не дают спать ночами. Никогда не попала бы в Штормхолд и не оказалась здесь с обожженными руками и полным непониманием, как дальше жить.

– Ты злишься, – грустно улыбнулась женщина.

– Это тоже причина, по которой вас поставили дежурить? На случай, если я буду злиться настолько, чтобы причинить ему вред?

– Нет, что ты. Никто не думает, что ты способна причинить ему вред. Но помимо тебя есть и другие.

Я скосила глаза на ее руки, пытаясь понять, какие крупицы она носит и какой магией обладает, но тонкие запястья женщины были абсолютно пусты. Мы долго молчали в абсолютной тишине палаты.

– Я злюсь. Но я хочу, чтобы он выжил.

Повинуясь порыву, я протянула руку к Даркхолду. Женщина хотела было остановить, но почему-то передумала, и ее рука замерла на полпути к моей. Пришлось встать на цыпочки, чтобы прикоснуться к обугленным крыльям. В первые мгновения они показались ужасно холодными, невольно напомнив сны о девушке в ледяной расщелине. А потом там, где я прикоснулась, зародилось тепло.

Едва уловимое, осторожное, но благодаря темноте палаты все же различимое: мягкий свет, окутывающий руку и крылья. Словно зачарованная, я наблюдала, как обожженные участки светлеют, а перепонки медленно, но восстанавливаются.

– Ого… – произнесла женщина у меня за спиной. – Кейман говорил, что ты многое можешь, но сказал…

Мир пошатнулся. Я охнула и отдернула руку, не устояла на ногах и упала бы, если бы женщина меня не подхватила.

– Тебе надо прилечь.

– Еще немного…

Показалось, ожоги на спине стали меньше. Или просто погас тот слабый свет, обнажавший жуткие увечья?

– Нет, Коралина, если ты себе навредишь, меня убьют! Идем, я тебя провожу и сделаю сладкий чай.

– Я в порядке, я дойду. Вы ведь должны быть с Дарком…

– Я имею право отлучаться. Не спорь.

На самом деле я отказывалась из глупой вежливости, я вряд ли дошла бы сама. Руки дрожали от слабости, и единственное, чего мне хотелось – это прилечь. Вопросов к магии внутри все больше. Почему она действует без крупиц? И почему так выматывает?

Опираясь на руку женщины, я добрела до палаты и с облегчением легла в постель. Сердце билось как сумасшедшее, пропуская удары. От любой смены положения унявшееся было головокружение начиналось с новой силой. Спустя несколько минут к губам прижали чашку с теплым сладким чаем. Стало чуть легче, но накатила ужасная слабость. Глаза буквально закрывались, и остаток сил уходил на то, чтобы не засыпать. Хотя почему бы не расслабиться и не отдаться во власть сна, я сказать не могла.

– Не нужно жертвовать здоровьем ради него.

– Я не контролирую силу. Просто не могу смотреть, как ему больно.

Она слабо улыбнулась.

– Кейман убьет меня за эти слова. Но если ты вдруг почувствуешь в себе… чуть больше силы, чем обычно. Я буду…

Слова давались ей с трудом.

– Я буду благодарна, если придешь еще и сделаешь это снова.

– Приду. Я найду силу. Постараюсь.

– Спасибо, что зашла.

Я никогда бы не решилась, если бы тьма снова не привела меня к Даркхолду.

– Можно вопрос?

Она обернулась в дверях.

– Конечно.

– Мы знакомы? Ваше лицо кажется… как будто я вас где-то видела. Но вы ведь не лекарь. Вы были в школе?

– Нет. Я жила во Фригхейме, ты могла видеть меня на мероприятиях с мужем. Можешь звать меня Бриной.

Удивленно распахнув глаза – сон как рукой сняло, – я села в изголовье постели.

– Ваше величество?!

– Уже нет. Я больше не королева. К счастью или к сожалению, не знаю. Так что просто Брина.

– Но почему Кейман попросил дежурить именно вас? Простите, я задаю неуместные вопросы.

– Вопрос очень уместный. Кейман попросил меня побыть рядом с Даркхолдом, потому что я его мать. А теперь ложись и спи. На все твои вопросы ответит сам Кейман, и, полагаю, уже скоро.

На один точно не ответит.

Почему даже у темного принца есть мать, а у меня – только видения о чужой смерти?

Глава 2

Магия сильно по мне ударила. Я проспала всю ночь, с трудом открыла глаза к перевязкам и процедурам, а затем уснула снова. И лишь к обеду почувствовала себя хотя бы способной поесть. Аппетита не было, но если я оставляла обед нетронутым, лекари ругались, так что пришлось заставить себя съесть пару ложек супа.

– Там тебя ищет парень с первого этажа, – сказала лекарка, убиравшая обед. – Позвать?

– Элай? Нет, скажите, что я не очень хорошо себя чувствую.

Вчера поболтать с ним было приятно и даже весело, а сегодня я вновь вспомнила Дарка, его многоэтажную циничную ложь, и решила, что новые знакомства – последнее, что сейчас нужно. Трусливо спряталась в палате и решила сказаться больной.

Вот только не учла, что отговорка дойдет не только до Элая, но и до Кеймана, который, как и обещал, явился к вечеру. И хоть он обнаружил меня в нервном нетерпении, все равно не стал делать вид, будто лекарская тайна вообще имеет для него хоть какое-то значение.

– Что с тобой? Стало хуже?

– Нет. Просто болела голова. Я в порядке.

Жаль, что за восемнадцать лет я не научилась врать. Кейману хватило мрачного строгого взгляда, чтобы я на едином выдохе призналась:

– Ходила к Даркхолду и немножко…

– Пыталась его вылечить.

– Не пыталась, а лечила, – слегка обиженно пробурчала я.

– Тогда переносим разговор на завтра.

– Нет!

Я вскочила с постели и почувствовала, как мир пошатывается, но героически устояла и даже не дрогнула.

– Я в порядке! Я очень хочу выйти, пожалуйста! Хоть на часок!

И Кейман сдался.

– Ну хорошо. Сейчас принесу твою одежду.

Уже через полчаса мы стояли у главного входа в лекарский дом, и я полной грудью вдыхала запах свободы. Даже слабость отступила. И никакое серое небо с грозовыми тучами не грозило испортить мне вечер. Разве что разговор…

Долгое время мы шли молча. Второй раз в жизни я была в столице и с неослабевающим восхищением наблюдала за ее жизнью. За тем, какой яркой, богемной и магической она может быть. Здешнее общество не стеснялось ни творческих порывов, ни использования крупиц. Оно жило на всю катушку: развлекалось, чувствовало, тратило магию и деньги. Где-то там, далеко-далеко, в мрачных шахтах добывали драгоценные крупицы магии, без которых были бы невозможны все эти огненные птицы, порхающие над головами хозяев и водные змеи. Без которых не сияли бы так ярко украшения роскошно одетых женщин. Все вокруг было пропитано магией. Магия покупалась за деньги. А деньги, вероятно, падали на них с неба.

Я понимала, что во мне говорят обида и зависть, но ничего не могла с собой поделать. После мрачных стен игрушечной Школы темных яркий и беззаботный Флеймгорд показался насмешкой.

– Совет Магов назначил меня твоим опекуном, – сказал Кейман. – Всего на год. Пока ты не встанешь на ноги.

– Что это значит?

– Что я обеспечиваю тебя и отвечаю за твою безопасность и образование. Что я обязуюсь обучить тебя всему, что должен знать подданный Штормхолда. Через год ты получишь полное право считаться законным жителем Штормхолда. Если не попадешь в тюрьму и не уедешь, конечно.

– Мне ведь некуда ехать.

– Да и в тюрьме скучновато, – со смешком согласился Кейман.

Так вот почему ему докладывают о моем самочувствии. Опекун… никаких эмоций эта новость не вызвала, меня уже опекал приют. Немного стало стыдно, что кому-то снова придется платить за меня. Но, может, получится устроиться на работу.

– Еще из хороших новостей: Деллин готова взять тебя в Школу Бури.

– Она ведь мне отказала.

Кейман, как показалось, посмотрел с легким удивлением.

– Не примешь предложение?

– У меня есть выбор?

– Пожалуй. Взять тебя в школу – удобное для всех решение, потому что, если честно, сейчас целая куча задач и проблем. Но если ты не хочешь учиться со всеми или… м-м-м… обижена на отказ и пренебрежение твоим даром – подумаем, что можно сделать. Но учиться нужно, Коралина. Силу нужно учиться контролировать.

– Я не обижена, – слабо улыбнулась я. – Просто не понимаю, что вообще происходит.

– Сейчас сядем за столик и обсудим. Разговор будет долгий и, возможно, в нескольких частях.

Я тяжело вздохнула. Часть меня очень не хотела этого разговора, а другая требовала наконец избавиться от неизвестности, мучившей несколько недель. И, словно мне не хватало душевных терзаний, дико не хотелось уходить с улицы. Погода давно клонилась к зимней, но вечер выдался безветренный и приятный. Я бы с удовольствием побродила по улицам вместо того, чтобы сидеть в ресторации среди всего этого бомонда.

– Что хочешь съесть? Предлагаю попробовать что-нибудь местное.

– Я не голодна, спасибо. Выбирайте на свой вкус.

– Коралина, опекать – это значит и кормить тоже. Ты плохо ешь. Надо восстанавливать силы.

– У меня вообще нет никаких тайн?

– Нужно что-нибудь съесть. Это опекунский указ.

– Я не слишком подходяще одета для ресторана.

– Во Флеймгорде тысячи мест, где можно поужинать. Мы найдем то, в котором ты не будешь выделяться.

Вместо ответа я равнодушно пожала плечами.

– Ну а что ты предлагаешь? Куда хочешь пойти?

– Я бы хотела побыть на улице.

– Все террасы закрыты. Слишком холодно для столиков на свежем воздухе. – Кейман задумчиво посмотрел на меня и вздохнул. – Мы можем пойти в парк. Но только если ты согласишься взять что-нибудь с собой и там поесть.

– Было бы здорово.

Вот так мы оказались возле небольшой палатки с уличной едой. У меня даже пробудился аппетит от запахов из нее. Здесь подавали пышные лепешки, начиненные всякими разностями: мясом, рыбой, овощами, сыром и грибами. Можно было выбрать сразу все, получив огромную лепешку, завернутую в лист пергамента, или придумать какое-нибудь блюдо на свой вкус.

Подумав, я решила, что лепешка с овощами и сыром определенно есть в списке того, что я бы с удовольствием съела. К каждой лепешке подавали небольшой стаканчик с горячим напитком – чаем, кофе или теплым морсом.

Кейман остался ждать ужин, а я отошла чуть в сторону, чтобы пропустить шумную семью с кучей детей рассмотреть меню. И вдруг поняла, что мы стоим совсем рядом с улицей, на которой мы с Рианой Браунвинг покупали книги. Кажется, прошла целая вечность! А ведь не больше двух месяцев.

– Сто лет не ел на улице. Хочется верить, я еще не слишком стар для этого. Но пахнет вкусно. Держи… Эй, Коралина? Ты в порядке?

Я неотрывно смотрела на крыльцо знакомого магазинчика, ежась от воспоминаний, теперь поданных под совершенно другим углом.

– Здесь мы впервые встретились с Гидеоном. Он назвал мое имя, а Риана быстро меня увела.

– Да, он уволился тогда. Это связали со взрывом в шахте Дома Огня. Многие, рискнув жизнью, переосмысливают цели и планы. Но, похоже, Гидеон передумал возвращаться уже после того, как встретил тебя.

– Что с ним сейчас?

– Пока что в тюрьме. Идет расследование.

– Его же не отпустят?

Я бы не пережила еще одну встречу с ним.

– Нет, после того, что он сделал, ни за что. По крайней мере, пока не убедятся, что он не представляет угрозы.

– Не то чтобы я успокоилась.

– Все это очень сложно.

Я взяла горячую лепешку, и лишь откусив немного, поняла, что ужасно голодна! И что ароматный поджаристый хлеб, приправленные пряным соусом овощи и расплавившийся сыр – самое вкусное, что я ела за последнее время! Просто невероятно!

Кейман с явным удовлетворением посмотрел на то, как я ем.

Мы спустились вниз, к парку у реки, и расположились на скрытой от посторонних глаз скамейке. Использовав несколько огненных крупиц, Кейман накрыл ее теплым куполом, и внутри стало совсем уютно.

– А Одри? Как она?

– В порядке. С ней уже поговорили. Мы единодушно решили, что она не представляет угрозы, но отдел расследований настаивает на временном заключении до суда. Нам предстоит долго во всем разбираться. Но, думаю, у меня получится выцарапать ее оттуда. Одри нуждается в помощи не меньше вас с Дарком.

Я ела медленно, не столько наслаждаясь ужином, сколько понимая, что, когда он закончится, придется задавать вопросы, к ответам на которые я не готова. А ведь так ждала вечера и встречи! Наивная дурочка.

Похоже, Кейман хорошо понимал мои метания, потому что начал сам.

– Давай с самого начала. Меня зовут Кейман Крост. Когда-то давно я основал Школу темных. Настоящую школу, разумеется. Частную, для детей, чья магия не поддается контролю. Долгое время их отправляли в закрытые школы, которые откровенно калечили. Я стал искать способ помочь хотя бы некоторым. Деллин была моей ученицей. Во время войны Школу Темных разрушили, и я не стал ее восстанавливать, передав все наработки коллегам, в том числе Деллин. Я решил, что имею право уехать, завести семью и забыть о Штормхолде на некоторое время.

Открыв рот, я забыла, что до этого была занята едой, и беззастенчиво рассматривала Кеймана. Хм, об имени он не солгал. Уже в текущих обстоятельствах неплохо.

– Что такое?

– Если Школу темных разрушили во время войны… Вы что, основали ее в семь лет?

– Мы… м-м-м… дойдем до этого. Мне немного больше тридцати.

– Немного? Лет на… двадцать?

– На пару тысяч. Просто я слежу за питанием и делаю зарядку.

Я рассмеялась, представив Кеймана в старинном костюме из кружева и блестящих тканей, который однажды видела в учебнике истории.

– Интересная реакция.

– Вы ведь шутите?

– Ну как тебе сказать…

– Вам не может быть несколько тысяч лет.

– Это еще почему? – очень вежливо уточнил он.

– Потому что люди столько не живут?

– В некоторых случаях это огромная удача. Ты дашь мне рассказать или нет?

– Извините. – Я вернулась к лепешке. – Продолжайте.

– После войны я решил, что будет здорово отдохнуть от Штормхолда. Исследовать новый мир, новые места. Отдохнуть от магии, подумать о жизни и вообще. Период отпуска затянулся. До меня долетали слухи, что в Штормхолде не все гладко со светлой магией, но я отмахивался. В истории бывали разные периоды. Расцвета огня и стагнации воздуха, непростые времена для темных и – что мы наблюдаем сейчас – их рассвет. Поэтому я отмахнулся от излишней паники. Пока не встретил одного знакомого. Вообще, иной мир недоступен большинству магов. После войны большинство порталов закрылись. Однако каким-то образом один из моих знакомых оказался за границей миров, да не один, а с очаровательной молодой супругой, которая рассказала мне историю, как ее пригласили в Школу темных и как она обнаружила, что замок – огромный театр, и как при помощи одного из актеров этого театра, а именно того самого знакомого, сбежала от Даркхолда так далеко, как только смогла.

– Я помню! – не удержалась я. – Ингрид рассказывала, что одна из адепток сбежала с преподавателем…

– Да, ты права. Это были они. Когда я услышал о Даркхолде, то понял, что нужно во всем разобраться.

– Вы знали его?

– Его отца. Я не во всем лгал тебе, Коралина. Его отец действительно давно погиб, а до пятнадцати лет Даркхолд жил с отчимом. Довольно мерзкий тип, повернутый на темном боге. В то время их было довольно много. Тех, кто сражался на стороне Акориона. Многие погибли, а многие не афишировали взгляды и сохранили статус, деньги. Отчим Даркхолда получил ребенка Акориона и задался вырастить из него нового темного бога. Но не совладал с силой, погиб. Даркхолд остался один. Люди обошлись с ним довольно жестоко. Поэтому он создал себе и Одри абсолютно безопасный мир. Так, как умел – а учил его садист и псих. Но ты ведь это знаешь, так?

– Да, Одри рассказывала. И я видела шрамы. Но я не понимаю, как трагическая история Дарка связана с Гидеоном, Акорионом и… мной?

– Поймешь. Даркхолд – сын темного бога, полукровка. Это не легенды, боги – не мифические существа и не персонажи сказок. Это сильные, очень сильные, практически бессмертные маги. И дети у них очень одаренные. Но без правильного обучения такой дар может натворить много бед. И натворил. Я сразу понял, чей отпрыск может обладать мощью, способной открывать порталы, и догадался, кто его мать. А дальше все было просто: всю жизнь она считала, что ребенок умер, так и не родившись. Пришлось распутать клубок, который привел меня к ван дер Гриму, ну и в замок, где Даркхолд устроил – мастерски, надо заметить – Школу темных.

Мне показалось или Кейман восхищался Даркхолдом?

– Ты наверняка злишься или будешь злиться, что я не вытащил тебя в самом начале, что включился в игру. Но я хотел узнать о Даркхолде больше. О роли Одри в его жизни, о том, представляет ли он угрозу и есть ли в нем хоть что-то человеческое, что можно попытаться спасти. Я придумал легенду о светлом маге, актере-неудачнике, которому знакомый посоветовал попросить работу у Даркхолда. Он как раз искал кого-то на роль директора. И поначалу был жутко доволен моей игрой.

Кейман хмыкнул, а я подумала, что он и сам недалеко от Даркхолда ушел. Спасти… узнать побольше… Надо мной издевались, а он проводил там исследования!

– Я быстро понял, что Даркхолд не такой уж монстр, каким мне его описали. Да, он натворил много дел, но, в конце концов, он никого не убивал и не калечил, а это, поверь, огромная удача. Я увидел искалеченного мальчика, который искал тепло и нормальную жизнь, общество сверстников. Он пытался играть в дружбу, в первую любовь, но злился, когда игры шли не по его плану. Казавшемуся единственным безопасным. Ты часто выбивалась из ожиданий. Даркхолд так увлекся противостоянием с тобой, что даже забыл об Одри. Это ее слегка расстраивало, хотя Одри к тому времени уже наигралась и сама не знала, как жить дальше. Но пока вы все были заняты друг другом, я подгребал к рукам школу. Магистров – точнее, тех, кто их играл. Они и сами понимали, что вне закона. Никому не хотелось в тюрьму, так что Даркхолда быстро предали. Со смертью Олбрана стало сложнее обеспечивать быт, на меня легли закупки продуктов, зелий и всего необходимого для функционирования школы. Скоро у Даркхолда почти не осталось власти – кроме магической, разумеется. И его это жутко бесило. Взрыв был неизбежен, но я рассчитывал, что успею поговорить с королем. Подготовлю его, объясню, что Дарк и Одри – жертвы, а не преступники. Мне хотелось разобраться со всем мягко, но…

– Приехал Гидеон.

Кейман кивнул.

– Да, он проследил за тобой и Рианой, я думаю. Понял, что никаких школ здесь не должно быть, и затаился. Гидеон – высокопоставленный маг огня, всю жизнь он проработал на дом ди Файров. Ему не составило труда понять, кто такой Даркхолд и чья кровь в нем течет. Тогда-то у Гидеона и родился план.

– Мне кажется, вы упустили значительную часть истории. О…

Ком в горле мешал говорить.

– О Коралине.

– Да. Упустил. Это его дочь. Она погибла восемнадцать лет назад. Несчастный случай, сорвалась в расщелину во Фригхейме. Тело не смогли поднять, слишком глубоко.

– Я знаю… помню. Видела во сне. Только думала, это – мое будущее.

Ее застывший остекленевший взгляд преследовал меня снова и снова, едва я закрывала глаза, забыв принять зелье.

– Не будущее. Прошлое. Ее и твое. Гидеон был отцом-одиночкой, мать Коралины умерла при родах. Он тяжело переживал смерть дочери, ушел с головой в работу. Когда в начале осени он вдруг взял отпуск, все подумали, что снова накатила тоска. Ровесники его дочери пошли в школы магии, перед ними открывались многие двери. Ему больно было видеть несбывшиеся мечты наяву. Так думали в его окружении. Но, оказывается, Гидеон продумывал план, как использовать силы Даркхолда, чтобы вернуть дочь.

– Не только силы. И меня.

– И тебя.

Мы замолчали. Кейман воспользовался перерывом, чтобы закончить есть, а в меня больше не лезло.

– И что я такое? – Вопрос сам сорвался с губ, когда молчание стало невыносимым.

– Ну не что. А кто. И на данный момент ты – восемнадцатилетняя девушка с даром светлой магии. Слегка взъерошенная и, кажется, сытая, что меня очень радует.

– Вы поняли, о чем я. Почему я на нее похожа?

– Так бывает. Не все в нашем мире рождаются привычным способом. Но это не значит, что ты – нечто неодушевленное или несознательное. То есть несознательное, конечно, но исключительно в силу возраста.

– Все, хватит. – Я выбросила в урну остатки лепешки со стаканом и поднялась. – Я сыта по горло вашими туманными витиеватыми формулировками. Воспитывайте Даркхолда, он вам явно дорог. Я возвращаюсь в лекарский дом.

– Коралина, сядь! – неожиданно грозно рыкнул Кейман, и от неожиданности я едва не присела прямо на землю. – Я пытаюсь тебе объяснить так, чтобы ты, во‐первых, поняла, а во‐вторых, не наломала дров.

– То есть я глупая?

– Ты? Не закончившая ни одного курса даже самого захудалого факультета Школы Светлых? Девочка, выросшая в крошечном городке на севере? Да!

После этого я окончательно сдулась и растеряла решимость. Снова стало грустно.

– Я же не Даркхолд, – мягко произнес Кейман. – Меня на подростковый бунт брал только один адепт. И то исключительно ввиду… не важно. Ты не поможешь себе паникой или истерикой. И точно не разберешься, переругавшись со всеми. Итак, вся магия в мире, в том числе и наши души, есть порождение Хаоса. В основном люди рождаются традиционным путем, ты с ним наверняка знакома.

Я открыла было рот, чтобы добавить уточнение, но в последний момент решила, что это будет выглядеть максимально глупо.

– Но иногда, в случае если сходится сразу несколько фантастических условий, магическая энергия преобразуется в живое существо самостоятельно. Это настолько мощная и сильная энергия, что ей не нужна душа, не нужен природный процесс зачатия и рождения. Она просто появляется из чистой магии – и становится… кем-то.

– Кем-то? Это кем?

– Кростом. Таарой. Акорионом. Все они появились из чистой магии.

– Они ведь боги.

– Они – сильные бессмертные маги. Да, люди называют их богами, но мир существовал и до них. Каким он был? Сложно сказать. Они меняли его под себя, играли с ним, иногда защищали, а иногда ввергали в хаос. Акорион погиб, оставив после себя лишь трагические воспоминания и сына-полукровку. Таара и Крост остались хранить Штормхолд. Магия развивается, мир тоже. Крост рожден из магии стихий, Таара – из темной. Почему бы не появиться девушке из светлой магии?

– Я ведь не могу быть богиней.

– Ненавижу это слово. – Кейман задумчиво посмотрел на воду. – Но почему нет?

– Потому что я не сильная! На инициации во мне еле заметили магию! Я только пару раз кого-то вылечила – и все!

– Любая сила развивается постепенно. Таара тоже не сразу стала… Таарой.

– А почему я выгляжу как Коралина?

– Думаю, в момент твоего рождения магия еще не осознала себя, не выбрала облик. Это лишь стечение обстоятельств. Коралина была первым человеком, которого ты увидела после рождения. Ты взяла ее облик, потому что не знала иных.

– Она была к тому времени мертва.

– Да, к сожалению. Но не ты ее убила. Ты не осознавала процессов, происходящих с тобой. Это тяжело для Гидеона, но совершенно не важно в масштабах мира. Коралине не помочь, а ты – живая, имеешь право быть такой, какой родилась. В конце концов, в разных уголках мира порой живут очень похожие люди. Мы не знаем всех секретов душ, рождения и роли магии в этих процессах. Но иногда… очень редко, но порой одна и та же душа перерождается в теле, очень похожем на предыдущее. Это тоже своего рода дар. В нем нет ничего плохого.

– Гидеон…

– Гидеон готов обвинить в своей боли весь мир. Ему можно сочувствовать, его можно понимать, но поддерживать будет только идиот, Коралина. Он не единственный человек, который потерял ребенка. Но другие почему-то не нападают на чужих детей, не сжигают их заживо и не требуют отправиться в мир мертвых, чтобы ему стало легче жить.

– А имя? Как у меня появилось ее имя?

– Мы мало что знаем о светлой магии. Ты увидела девушку – и приняла ее облик, ты услышала ее имя – и оно для тебя стало неотделимо от внешности. Каким-то образом тот, кто давал имя ребенку, это понял. Думаю, что не ошибусь, если скажу, что это был светлый маг.

Я вздрогнула, снова вспомнив застывший взгляд собственных глаз. От знания, что это была не я, а девушка, жившая много лет назад, что это не мрачное будущее, а лишь чужое прошлое, почему-то не становилось легче.

Кейман, заметив, что я ежусь, снял куртку и накинул мне на плечи.

– Вы замерзнете.

– Я не мерзну.

Да, когда мы встретились во Фригхейме, его тоже ничуть не смущал мороз.

– Значит, у меня нет родителей. Нет родины. Нет души. Я взяла чужую внешность и имя. Просто… появилась. И зачем?

– Если появилась – значит, нужна, – усмехнулся Кейман. – Богиня тьмы появилась не раньше и не позже, а именно тогда, когда темных было мало. Катастрофически мало. В Школе темных курс – целый курс! – хорошо если насчитывал десяток адептов. А общее число темных магов в школе редко переваливало за сорок. А теперь они учатся в три смены. Для магии важен баланс. Мир не может существовать без огня, без воды или без воздуха. И точно так же он не может существовать без света и тьмы. Мы храним баланс. Не властвуем, а поддерживаем. Хочется верить.

– Я ничего не могу хранить.

– Научишься. Изучишь силу, поймешь, для чего существуешь. Если повезет, обойдешься без драм, потерь и смерти. Хочется верить, не повторишь наших ошибок. Найдешь друзей, семью. Может, выучишь пару десятков светлых магов. Может, однажды спасешь мир.

– А сколько… – Я облизнула пересохшие губы. – Сколько живут такие, как я?

– Пока никто не умер, – фыркнул Кейман. – Не знаю. Вероятно, долго. Очень долго.

– Очень – это…

– Тысячи лет. Может, вечно. Но это не значит, что мы неуязвимы. Старость с нами не дружит, это так, но вот некоторое оружие и виды магии – еще как.

Кажется, от холода (а может, от обилия панически мечущихся мыслей) я стала плохо соображать.

– Погодите… мы? Вы что, не шутили, когда говорили, что вам пара тысяч лет?!

– Не шутил.

– Боги… нет, стоп! Вы же не…

– Крост.

– Бог стихий?!

– И грозы.

– Что?!

Я снова вскочила. Куртка соскользнула с плеч и упала на землю, а порыв ледяного ветра растрепал волосы.

– То есть все, что я сказал до этого: про твое рождение, светлую магию, вечную жизнь и все такое, тебя не смущало и не пугало, но как только выяснилось, что я – бог стихий…

– И грозы, – зачем-то добавила я.

– Это безусловно. Тебя только эта информация так испугала?

– Да! Это безумие какое-то! Какие боги?! Это сказки!

– Сказка только что купила тебе ужин.

– Докажите!

– Что доказать?

– Что вы – бог стихий! Что вы бессмертный, что вам тысячи лет!

– Как я тебе это докажу? Я не умер. И сейчас не умер.

– Не знаю… Есть же книги, есть изображения Кроста, есть…

– Оп – снова не умер.

– Вы не можете быть богом.

– Смотри, все еще живой.

– Да хватит надо мной издеваться!

Кейман рассмеялся, хотя и несколько сочувственно.

– Коралина, я не издеваюсь и ничего не придумываю. Крост и Таара – не сказки, это вполне себе живые маги. Бог грозы и богиня смерти. Они реальны, обладают колоссальной силой. Теперь к ним присоединишься ты. Давай пройдемся, а то ты совсем замерзнешь. Вот уж не думал, что здесь снова гремят грозы.

Идти оказалось легче. По крайней мере, можно было скрыть дрожь. За последние месяцы я, кажется, познала все виды страха, какие только существуют. Страх стать изгоем, страх перед кем-то сильным и жестоким, страх смерти, страх за другого. И вот теперь пробую на вкус страх перед будущим. Мерзкий. Совсем не такой, какой был раньше. А по логике мне бы радоваться, я наконец-то знаю правду о своем происхождении. Вот только я всегда думала, что за мной стоит трагическая история любви или родители просто не знают о моем существовании.

– И что теперь будет?

– Ты поедешь в школу и будешь учиться. Четыре года – обязательная программа. В Школе Бури нет факультета для светлых. На общеобразовательные предметы будешь ходить вместе с темными, у них очень хорошая база. А остальное по индивидуальной программе. Я пытаюсь найти тебе хоть каких-то сильных светлых магов, чтобы поделились опытом, но их, кажется, не существует. Однако принципы владения такой силой одни. Разве что можно не бояться внезапных разрушительных всплесков. А практику мы тебе найдем.

– А потом? Что я буду делать после школы?

– Не знаю. Что захочешь. Построишь карьеру, заведешь семью, друзей. Возможно, найдешь способ восстановить баланс светлой магии в Штормхолде. А возможно, придумаешь что-то еще. Я не знаю, Коралина, я могу лишь научить тебя, как обращаться с силой, которая дала тебе жизнь. Все остальное ты сама.

– Вы ждете слишком многого от девушки, которая даже имя украла.

– Возможно. Посмотрим.

– Если все так радужно и боги хранят мир, поддерживают баланс и все такое, почему вы ушли? Почему вернулись, лишь когда услышали о Даркхолде?

Кейман долго молчал, с интересом рассматривая набережную и дома, что стояли почти вплотную к воде.

– У меня есть семья. Я люблю свою жену.

– И при чем здесь это?

– В Штормхолде есть человек, даже мысли о котором – уже измена. Вот при чем.

– То есть вечная жизнь не гарантирует счастья?

– Наоборот. Она смиряет с несчастьями.

– Звучит так, что хочется прямо здесь и утопиться.

– Кто сказал, что у тебя не будет по-другому?

* * *

Он помнил ее. Смутно, пятнами и вспышками, но она – единственное, что он помнил.

У нее единственной были теплые руки, поэтому Даркхолд сразу понимал, чья сегодня смена. Наверное, в этом и есть талант светлых. Все остальные, обрабатывая ожоги, причиняли боль, она – нет. Все остальные ледяными руками с силой втирали в крылья заживляющие мази, а у нее мази плавились на пальцах, приятно растекаясь маслом по коже. Несколько раз он пытался проснуться, чтобы увидеть ее, но тьма и туман, вытащившие его из пламени, не желали отступать.

В один прекрасный день Даркхолд просто открыл глаза.

Палата оказалась пуста. Ни лекарки с теплыми руками, ни Коралины, чей голос он однажды слышал будто издалека. Пустая комната, и он, поддерживаемый потоками магии воздуха посреди. С большим трудом, стиснув зубы, Даркхолд сполз на пол.

Даже сквозь литры зелий боль все же пробилась. Противная, ноющая, охватившая всю спину и крылья. Если бы не страх, толкающий вперед, боль бы его подчинила. Но страх – очень мощное чувство. Перед ним меркнет любая боль, даже самая сильная. Ненадолго, лишь чтобы хватило сил уйти, заползти в какую-нибудь темную щель, как можно дальше от источника страха, и тихо там скулить.

Этот вид страха Даркхолд ненавидел. Он клялся, убеждал себя, что никогда больше его не испытает. Что с силой, подобной его, нет места такой позорной эмоции. Но вот в его мир пришел огненный маг – и будто не было тех лет свободы и абсолютного контроля. Он как будто снова мальчишка, неспособный выступить против отца. Снова ноет спина и страшно хочется есть. Но он ни за что в этом не признается.

Но даже у этого мальчишки хватает ума, чтобы понять: надо уходить. Где бы он ни был, надо уходить как можно дальше. Ничего хорошего от людей ждать не приходится, да он и не ждал. И сделал все, чтобы им и в голову не пришло увидеть в нем одного из своих.