Голодный мир E-Book

Андрей Подшибякин

• Herausgeber: Редакция Елены Шубиной
• Kategorie: Abenteuer, Thriller, Horror
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 280

Veröffentlichungsjahr: 2025

Beschreibung

Роман «Последний день лета» (2023) — small town horror в духе Стивена Кинга о Ростове девяностых — стал бестселлером и одной из самых обсуждаемых книг года; в 2025-м планируется выход сериала по роману. Новая книга «Голодный мир» — сборник повестей и рассказов, объединенных одной идеей: ад всегда рядом. Он может прятаться в соседней комнате, в вашем ноутбуке, внутри вашего родственника… И этот ад для каждого героя (и читателя) «Голодного мира» — свой собственный.

Leseprobe

Андрей Михайлович Подшибякин Голодный мирРоман

* * *

© Подшибякин А.М., текст

© Пащенко О.Г., иллюстрация

© ООО «Издательство АСТ»

Хозяйская комната

1

– А по телефону сказал, что славянин, – в голосе риэлторши прозвучал упрек.

К таким (и многим другим подобным) заходам Влад давно привык: карие навыкате глаза, жесткие как проволока черные кудри, выдающийся нос и сизая щетина, прорезающаяся уже спустя двадцать минут после бритья, – всё это гарантированно помещало его в московскую категорию «хач». Свои преимущества в этом были: на Бутырском рынке армяне-мясники с кивком отгружали ему как для себя, сотрудники автосервисов обращались исключительно «брат», а в «Сыроварне» на «Красном Октябре» к нему как-то подошел носатый мужчина в кашемировом пальто и с акцентом сказал: «Я вижу, вы из наших, из воров». Этим эпизодом Влад немного гордился – и потом год козырял соответствующей историей на московских диджитал-тусах.

– Бабка гречанка была, – буркнул он риэлторше.

– Да у вас у всех то бабка гречанка, то дед итальянец, а потом весь аул в квартиру переезжает! Насрано кругом, кальяном провоняло, а мне ищи вас, свищи, да перед хозяевами на пузе ползай…

Дамой она была крупной – и ни на каком пузе ползать ни перед кем явно не могла.

– Мне паспорт показать или что? – Влад начал терять терпение.

В других обстоятельствах он давно бы, наверное, ушел, – но тут слишком уж хорошо всё совпало: дом прямо напротив Мосфильма, двушка по цене однушки, до офиса – полчаса пешком или семь минут на машине…

– Да все вы по паспорту русские, – не сдавалась риэлторша, но паспорт развернула, глянула на соответствующую строчку и фыркнула: – Ишь, Владлен Михайлович Степанютин… Ладно, пошли.

В подъезде воняло старухами и кошачьей ссакой; Влад отстраненно подумал, что первых нагадивших тут кошек давно уже нет в живых и их дело продолжают хвостатые внуки, правнуки и праправнуки.

– Дом – прекрасный! – риэлторша повысила голос, словно стараясь перекричать запах. – Соседи – генералы, профессура, писатели. Район боже-е-ественный, божественный!

Лифт, втиснутый в пространство между лестничными пролетами, был, кажется, одноместным: ехать в нем в компании полной риэлторши было неуютно и мучительно. Ко всему прочему, весь долгий скрипучий подъем на четвертый этаж женщина буравила Влада взглядом: никак, видимо, не могла определиться, где он прячет аул и кальян.

– Жарко очень, – неожиданно для себя сказал потенциальный квартиросъемщик, смутился и уставился на сумку «Louis Vuitton» в руках спутницы.

Виньетки «LV» на ней не совпадали по швам; паленочка.

Эта деталь почему-то наполнила Влада уверенностью. Будет продолжать хамить – он ей всё выскажет прямо в глаза! Заебал этот московский бытовой расизм!..

– Квартира раньше не сдавалась, – с нажимом сказала женщина под лязг открывающейся лифтовой двери. – К жильцу отношение серьезное! Если кого-то что-то не устраивает, могу посоветовать прекрасные варианты в Новой Москве!

«Ага, в жопе этой», – мысленно ответил обратно сдувшийся Влад.

– Там ваших много живет, не скучно будет, – добавила риэлторша.

Он съел и это.

В квартире тоже пованивало – старостью, пылью и почему-то гнильцой, как будто хозяева забыли в выключенном холодильнике колбасу. Ремонт здесь явно не делали пару-тройку десятков лет, но, во-первых, в этом был какой-то особый ретро-шарм, а во-вторых, риэлторша же сразу сказала, что квартира раньше не сдавалась. Всё логично. Влад к тому же знал, что к таким фоновым запахам быстро привыкаешь – особенно если вызвать уборщиков, поставить новую мебель и как следует всё проветрить.

– Окна во двор, в квартире тишина. Мебель свою привезете и потом обратно увезете, сдается как пустая. С сантехникой могут быть проблемы, здесь телефон жилкомхозяйства, позвоните, если что, – бубнила риэлторша, словно вдруг смирившаяся с перспективой сдать квартиру замаскированному хачу и даже перешедшая на «вы». – Из электроприборов – холодильник и стиральная машина, оплата электричества по счетчику в конце месяца. Много техники не натаскивайте: проводка старая, может замкнуть, ответственность на вас.

Владу в квартире нравилось всё больше и больше. Не обращая внимание на бормотание, он отдернул занавески с блеклыми цветочками, повернул шпингалет кухонного окна, дернул ручку и, отфыркиваясь от поднявшейся пыли, впустил в комнату предзакатный московский свет. Стало красиво и как-то… правильно. Как должно было быть.

Он вынул телефон и сделал несколько снимков, чтобы вечером рассмотреть всё в деталях. Риэлторша покосилась на последнюю модель айфона с тремя камерами (жизненная необходимость в мире московского диджитала!), поджала губы и хмыкнула. Раньше от взгляда Влада не ускользнуло, что дама пользовалась лоховским «Xiaomi».

Во дворе кто-то пьяно рявкнул:

– Светка, еб твою мать, дверь открой! Вынесу нахуй!

Залилась собака, заполошно зазвенел неразличимый женский голос. Кто-то замолотил по железной двери соседнего подъезда.

То ли генералы, то ли профессура шумела, – так сразу и не поймешь. Влад хмыкнул.

– Ну что, Владлен Михайлович, – риэлторша умудрилась произнести его имя-отчество с издевательской интонацией, – брать будем?

Снова ощутивший себя хозяином ситуации Владлен Михайлович ничего не ответил, прошел мимо тетки в коридор и заглянул в первую комнату. Там у нас, значит, будет спальня: он мысленно расставил в пустом прямоугольном пространстве кровать, полку для наушников и журналов и шкаф для одежды – всё из «Икеи», лучше из светлого дерева. Обои, конечно, здесь в старперский цветочек, и нормального минимализма не получится, но тут уж ничего не поделаешь. Он выбрал на телефоне режим панорамы и заснял комнату, несколько раз проведя камерой туда-сюда.

– Не в музее, – словно по привычке, не всерьез гавкнула риэлторша. И вдруг добавила почти человеческим голосом: – А чего такой молодой – и Владлен? Это ж Владимир Ленин сокращенно?

– Не, – отрешенно ответил Влад, мысленно выбиравший, куда встанет торшер. – Мама думала, девочка будет, Леной хотела назвать. А отец думал, мальчик, Владимир. Компромиссно выбрали.

– От дают!.. Выбрали! А ребенку потом всю жизнь мучиться!

Оставалось посмотреть вторую комнату – хотя, если честно, Влад решение уже принял. Нравилось ему здесь. Даже неожиданно как-то – аж уходить не хотелось.

Вторая комната располагалась через коридор напротив кухни – и была почему-то наглухо закрыта.

Влад дернул ручку.

Дверь и не подумала открываться. Более того, ручка не пошевелилась, как будто была с дверью одним целым.

– А… Это… – он вопросительно посмотрел через плечо на риэлторшу.

– Хозяева мебель оставили, туда нельзя, – отчеканила та. – Вывезут позднее. Комната под замком.

Тут стало понятно, почему двушка стоила как хорошая однушка – потому что она фактически и была однушкой. Влад прокрутил в голове несколько возмущенных фраз («Так, одну минуточку!..», «Вы намеренно ввели меня в заблуждение!..», «По цене надо передоговариваться!..» и так далее), но ничего не сказал – только похлопал глазами. Из старой квартиры надо было срочно съезжать – там к хозяевам приехали какие-то мутные родственники из ебеней, родственникам негде было жить, да короче!..

– Берем, нет? – риэлторша, кажется, слегка разочаровалась в том, что срача и торга не будет. – У меня через 20 минут – следующий просмотр, обеспеченные люди, молодожены, славяне…

Последнее слово она сказала с нажимом – хотя оба прекрасно понимали, что следующий просмотр дама придумала на ходу.

– А балкон где? – спросил Влад, уже понимая, что никакого балкона в квартире нет – а если и есть, то находится он как раз в недоступной ему комнате.

Вместо ответа риэлторша фыркнула таким возмущенным фырком, словно квартиросъемщик потребовал установить посреди жилища стриптизерский шест.

– Ну давайте договор, или что у вас там, – буркнул Влад, из вредности еще раз подергав ручку запертой комнаты; ручка по-прежнему казалась намертво приваренной.

– Ну что вы, Владлен Михайлович, как маленький. Все свои, какие договоры. Вам налоги потом надо платить?.. Вот и мне не надо. Раз в месяц хозяевам на карту 55.000 переводите по «Сберу», да и всё. Данные карты я дам. Сегодня платите за первый и последний месяц. Мне сейчас – наличными за агентские услуги 20%.

«Договаривались же на 15» так и осталось невысказанным – Влад был человеком неконфликтным и от конфронтаций робел.

– Коммуналку сами платите, счетчики фотографируете, мне скидываете в вайбер.

Наличных у Влада, естественно, при себе не оказалось – кто их сейчас вообще с собой таскает, когда везде бесконтактная оплата, «Apple Pay» и «PayPass»?! Пришлось пойти с риэторшей в районное отделение банка с невозможным названием «Госнефтькоммерц», снять сальные купюры и обменять их на горсть разноформатных ключей.

– Так, это от подъезда, – перечисляла риэлторша, – это от квартиры от верхнего замка, это от нижнего. Нижний заедает, надо дверь как бы на себя потянуть и сильнее поворачивать. Это от почтового ящика, а это от трансформатора на лестничной клетке. Туда лазить не надо – если электрик попросит, ему дадите.

Влад слушал вполуха, щурясь на нежное закатное солнце. С ключами он как-нибудь разберется. Главное было, что теперь он живет почти что в центре, в двух шагах от легендарной киностудии, в районе, сохранившем дух Москвы середины прошлого века – если, конечно, не считать наперегонки карабкающихся в небо уродливых башен «Донстроя», со всех сторон обступивших этот зеленый уютный островок. Ну и ладно, что в квартире пованивает, а две комнаты волшебным образом превратились в одну за те же деньги. К таким вещам надо быть готовым заранее – чудес, как известно, не бывает.

(Зато бывают события, прямо противоположные чудесам по смыслу.)

2

Только в старой квартире в Проектируемом проезде, пакуя вещи, Влад сообразил, что все его интерьерные идеи придется перепридумывать заново: в единственную свободную от хозяйских вещей комнату надо как-то уместить и спальню, и то, что он по привычке мысленно называл словом «гостиная».

Он сел на перевязанную скотчем синюю икейскую сумку, набитую полотенцами и футболками, достал телефон и стал рассматривать сделанные в новой квартире фотографии и панорамы. Да не, ладно, нормально. Потеснее будет, чем он планировал («И даже чем сейчас, в старой хате», – сказал внутренний голос с мамиными интонациями), но всё решаемо. Своей мебели у него не было – нынешняя квартира сдавалась с хозяйской, старой и уродливой. Кровать придется купить чуть поуже, вместо шкафа поставить друг на друга тумбочки со смешными названиями вроде «TÜMBE», отдельно воткнуть в угол небольшой диванчик, ну и, конечно, пару длинноногих торшеров индустриального вида по углам. Телевизор Влад презирал и принципиально не смотрел, предпочитая ему выступления комиков и интервью Дудя на «YouTube», так что здесь ни на какие компромиссы идти было не надо.

Мучил вопрос с кабинетом: он давно хотел оборудовать отдельную комнату под домашний офис – поставить стол из светлого дерева, легкий крутящийся стул, повесить на стены черно-белые фотографии… Влад подумал, подвигал пальцами панораму на экранчике – и признался сам себе, что на самом деле стол с офисом ему дома не нужны. Он любил говорить, что его рабочее место – это его собственный мозг: Влад был креативным директором в соцмедиа-агентстве под названием «Мульти-Пульти». Бесячий детсадовский нейминг не был делом рук (и мозга) креативного директора – на таком звонком названии настояли инвесторы, считавшие, что в этом сегменте рынка надо выделяться, запоминаться и ярчить.

Он встал с баула, рассеянно осмотрелся и сообразил, что, кажется, готов выезжать – вещей оказалось до обидного мало. Рассредоточенные ровным слоем по старой квартире, они выглядели совершенно иначе, чем скрученные, стиснутые и сконцентрированные в пяти больших сумках, полутора чемоданах (один был совсем мелким, для ручной клади) и нескольких полиэтиленовых пакетах из «Азбуки вкуса».

«Ну и пусть», – злобно подумал креативный директор. Он, в конце концов, принципиальный противник потреблядства и показной роскоши! Жить надо – налегке, не засирая свое жизненное пространство лишним балластом, будучи готовым в любой момент вскочить и сменить образ жизни, место работы, страну проживания и вообще всё, что только можно сменить!..

Всей правды Влад себе не говорил.

«Креативный директор диджитал-агентства» звучало, конечно, громко – но только для людей, не имеющих отношения к волшебному миру онлайн-рекламы. Дело в том, что «Мульти-Пульти» болталось в самом низу пищевой цепочки: где-то там, на недосягаемой высоте, международные сетевые агентства выигрывали многомиллионные тендеры на право работать с крупными брендами; собственно работу делали агентства поменьше, которым сетевики сгружали продакшн и креатив; в агентствах поменьше тоже сидели не дураки – и отдавали субподряды совсем маленьким агентствам. В самом конце этой постчеловеческой многоножки находились «Мульти-Пульти», «Лютики», «Котики» и прочий агентский планктон. Многими из этих лютиков владели одни и те же люди: взаимозаменяемые конторы с пионерскими названиями использовались как подставные участники тендеров, номинальные бизнесы в случае возникновения вопросов у налоговой к более интересным инициативам собственников, и другими креативными способами.

Должность креативного директора Влад выбрал себе сам, потому что в «Мульти-Пульти» презирали старперские иерархии и писали на своих визитках формулировки типа «Джедай СММ», «Супергерой дизайна» или «Падаван бизне$-девелопмента».

В основном Влад занимался так называемым «посевом в пабликах»: постил в раскрученные (другими агентствами) группы «ВКонтакте» рекламные публикации и опылял необъяснимо популярные на юге России «Одноклассники» конкурсами и розыгрышами. По этой причине у всех в «Мульти-Пульти» всегда были айфоны самой распоследней модели – кто там будет проверять, реален ли победитель рекламной викторины Петр Семенович из Караганды, или является цифровым альтер эго Владлена, допустим, Михайловича. Платили в «Мульти-Пульти», по правде говоря, очень плохо и нерегулярно, поэтому конкурсы и особенно их призы всегда приходились кстати.

Влад говорил себе (на этот раз вполне честно), что занимается этим всем не из-за денег. В московском диджитале было весело: чуть ли не каждый день проходили конференции, клиентские и агентские вечеринки, воркшопы и другие эвфемизмы для слов «бесплатный алкоголь». Бухать Влад особо не любил, зато приветствовал дудку – а в агентствах курил план, кажется, каждый первый.

У работы было и еще одно важное преимущество: в индустрии работало множество привлекательных телочек, чьи нравы были тем свободнее, чем ниже в пищевой цепочке находилось их агентство. С чем это связано, Влад никогда не интересовался, но ситуация его вполне устраивала. А теперь-то, с новой квартирой почти в центре, жизнь вообще заиграет новыми красками – агентские телочки ценили такие вещи и не любили ездить «в гости» в ебеня ветвящихся Проектируемых проездов.

Зазвонил телефон, сквозь среднеазиатский акцент говорящего замечтавшийся Влад кое-как понял, что заказанная им для переезда «Газель» уже стоит у подъезда. Переть пожитки вниз пришлось самому, потому что помощь в спуске вещей стоила дополнительных денег – а на такую потреблядскую разводку Влад вестись не собирался (кроме того, после вчерашнего залога и процента риэлторши денег почти не осталось). На всю процедуру ушло минут сорок, в городе успели сгуститься пробки, Влад взмок и вонял, водитель Икромуддин бухтел и намекал на неизбежную доплату, но даже это не могло испортить настроение.

На Мосфильмовскую приехали уже затемно. Лифт, как назло, оказался сломан; от перспективы тащить чемоданы, сумки и пакеты на четвертый этаж Владлен мысленно (на самом деле, вслух) застонал, и решил, что ладно, хрен с ним, надо заплатить за помощь, лучше завтра займет у кого-нибудь на работе. Торжествующий Икромуддин еще и повыпендривался, в итоге пришлось заплатить в три конца и опять изругать себя за излишнюю мягкость и слабую приспособленность к жизни.

Мебели у него не было, денег на нее теперь тоже долго не предвиделось, но, оказавшись в стенах новой квартиры, Влад как-то приободрился. Он включил везде свет, открыл все окна и, бодро отфыркиваясь от поднявшейся пыли, начал обустраиваться. Надувной матрас лег посреди единственной доступной комнаты, дачные раскладные табуретка со столом отправились на кухню – Влад сразу решил, что там у него будет рабочее место. На первое время сойдет.

Хотелось есть, в душ и поделиться с кем-нибудь радостью, но идти искать на районе продуктовый магазин не было сил, а вместо горячей воды из душа с хрипом лилась коричневая жижа (про начавшееся несколько дней назад плановое отключение риэлторша предпочла не упоминать). Да и делиться было особо не с кем. На работе он принципиально поддерживал только профессиональные взаимоотношения; друзья детства остались в Нижнем Новгороде, откуда Влад уехал скоро как шесть лет назад; постоянной девушки у него не было – зачем, когда вокруг столько желающих быть не очень постоянными девушками?!

Радостно пометавшись по новому жилищу, Влад подуспокоился и решил посмотреть какое-нибудь интервью на «YouTube». Тут выяснился еще один нюанс: разумеется, он забыл спросить у риэлторши про wi-fi. А если бы и спросил, то что бы изменилось? Ответ можно было предугадать с точностью до интонации: «Квартира раньше не сдавалась, хозяева – пожилые люди, занимайтесь вайфаем сами, но не вздумайте портить стены, в противном случае…» – ну и так далее.

Звонко, как в мультиках, хлопнув себя ладонью по лбу и выругавшись, Владлен отправился в ванную, кое-как сполоснулся холодной водой и решил лечь спать – переезд его не на шутку умотал.

Со сном тоже получилось не очень.

Он то потел, то мерз, то соскальзывал с матраса, то проваливался в какие-то его складки… Влад готов был поклясться, что еще вечером матрас был идеально ровным и уютным, но с наступлением ночи превратился в орудие изощренной китайской пытки.

Глубоко уснуть так и не получилось. Он несколько раз вставал в полудреме и брел в туалет, натыкаясь на незнакомые стены незнакомой квартиры; ворочался и пытался, как кошка, прикрыть рукой нос – гниловатый запах, о котором он за всей суетой успел забыть, ощущался всё резче. Надо будет, думал в полусне Владлен, прямо завтра, не дожидаясь зарплаты и вызова специальных людей, купить ведро с тряпкой и отдраить тут всё, чтобы блестело.

Еле-еле дождавшись рассвета, он сполз с липкого от пота матраса (простыня успела скататься жгутом и переместиться куда-то в ноги), в полубессознательном состоянии почистил зубы и решил двинуть в сторону офиса пешком через «Макдональдс» – работники диджитала фастфуд, конечно, презирали, но исправно его ели, особенно когда дело касалось недорогих и сытных завтраков.

Он мутно побродил по прихожей, вспоминая, в каком мешке лежат кроссовки, тыркнулся в один баул, выудил из совсем другого и влез в них, не развязывая шнурков. По отношению к редкому дропу «Nike Air Max Independence Day Red» это было, конечно, преступлением – Влад дал себе честное слово больше никогда таким свинством не заниматься, разгладил помятый задник кроссовок, сунул под мышку ноутбук в камуфляжном чехле «Fjallraven», захлопнул приоткрытую дверь в комнату с хозяйскими вещами и вышел из квартиры.

3

Лишь через несколько часов, когда в желудке улеглись макмаффины, была допита вторая чашка кофе (появляться в агентстве с макдачным стаканчиком было западло, поэтому после завтрака Владлен заскочил еще и в модную кофейню «ДаблБи»), в группах «ВКонтакте» были размещены запланированные на сегодня викторины и пролистан инстаграм (просто так, не по работе), он понял, какая конкретно мысль беспокойно возилась всё это время в глубине сознания.

Дверь запертой комнаты!

Влад замер и уставился невидящими глазами в экран ноутбука, пытаясь восстановить последовательность событий. Позавчера ручка на двери не сдвинулась ни на миллиметр, несмотря на все его усилия. Вчера он был слишком замучен переездом, чтобы обращать на нее внимание. Сегодня же дверь каким-то образом оказалась приоткрытой – уходя, он автоматически ее захлопнул, даже не заглянув внутрь. Когда и почему она открылась?..

– Алло, Ленин, ты чего залип?

Перед носом требовательно щелкали пальцы Костика, гендира и сооснователя «Мульти-Пульти». Был он, вообще-то, мужчиной крупным и не очень молодым, но на Константина не отзывался принципиально: Константины да Михаилы Петровичи, вон, в сетевых агентствах сидят, а мы тут все свои, практически братья и сёстры, одно дело делаем, на формальности времени не тратим.

Влад захлопал глазами, поморщился от своей агентской клички («Надо уже всем жестко сказать, чтобы прекратили называть меня Лениным! Прямо поставить на место!» – вспыхнула в мозгу часто там появляющаяся мысль) и вопросительно посмотрел на Костика.

Тот почесал потную полоску кожи под часами «TAG Heuer Aquaracer», для верности постучал пальцем по столу Влада и сказал:

– Зайди, по тендеру надо обсудить. Ору ему, ору, а он еблетом щелкает.

Не переставая думать про дверь, креативный директор проследовал за складчатой потной спиной Костика в бордрум – этим громким словом назывался закуток с разноцветными подушками и бинбэгами, использовавшийся в «Мульти-Пульти» в качестве переговорки.

Может, он случайно открыл дверь, когда ночью ходил в туалет? Так она же заперта была намертво, а тут вдруг взяла и открылась. Ну мало ли, замок рассохся, дом старый, сквозняк подул, какая-нибудь притолока отошла… Ага, сто лет не отходила, а тут в первую же его ночь на новом месте взяла и отошла? Да откуда ты знаешь – может, она всё время сама открывается, а перед твоим приходом риэлторша захлопнула, чтобы нос не совал куда не надо?

Этот внутренний диалог-монолог прервался хлопком ладоней.

– Ленин, вылетишь отсюда к херам собачьим. Меня надо слушать, когда я говорю!

Костик стоял уличными кроссовками «Bikkembergs» на любимой подушке креативного директора и злобно буравил его глазами. Влад встряхнулся.

Собравшиеся в бордруме сотрудники «Мульти-Пульти» с неодобрением уставились на Влада. Он безотчетно вспомнил школу, когда физичка песочила его перед всем классом за пятиминутное опоздание на урок. Сэйлзы агентства, высшая каста с процентами от контрактов, кривились в точности как отличницы: с осознанием собственного превосходства и нескрываемым презрением.

«Да что я, действительно, из-за этой сраной двери заморочился», – злобно подумал Владлен и попытался сконцентрироваться на происходящем.

Костик накручивал себя и собравшихся: намечался важный тендер на соцмедиа-обслуживание крупной строительной компании – задача сложная, но выполнимая, и способная, если всё сложится удачно, поднять «Мульти-Пульти» сразу на несколько ступенек пищевой пирамиды. Гендир дал понять (вообще-то, сказал прямым текстом), что инвесторы агентства уже практически порешали со строителями на своем уровне по откатной схеме, и от присутствующих требовалось только одно: не обосраться на тендерной презентации! Которую, вообще говоря, надо еще подготовить, расписать все конкурентные преимущества (Костик называл их модным термином «ю-эс-пи», от «unique selling points»), сделать мокапы постов для основных соцсетей, обернуть всё в удобоваримую для строителей концепцию и так далее.

– С тебя, Владлен, будут слоганы – чтоб, там, молодежно, но в то же время с достоинством и всей вот этой хуйней. Там в тендерной комиссии такие крокодилы сидят, вскроешься! Сами не знают, чего хотят. Всё, разбег, работаем! Три раза в неделю общий сбор по этой теме, я назначу в календари.

Остаток рабочего дня Влад провел, разрываясь между навязчивыми мыслями о запертой комнате и попытками придумать что-то внятное для строителей. Слоганы (да и вообще придумывание как таковое) не были его сильной стороной, и креативный директор успел сто раз себя обругать за то, что в свое время не написал в визитках какую-нибудь звонкую, но бессмысленную хрень типа «диджитал-хомячок». С хомячка-то спрос понятно какой…

Очень хотелось домой, но тут не всё было так просто. Декларативно в «Мульти-Пульти» обязательных офисных часов не было: на сайте агентства говорилось, что создавать магию цифровой рекламы можно хоть из коворкинга, хоть из «Старбакса» на углу, хоть с пляжа в Гоа. На практике же Костик бдительно следил за посещаемостью и устраивал разносы любителям «работать из дома»: как он резонно замечал, какого-то же хера мы платим аренду за офис? Вот и будьте любезны ее отрабатывать! Поэтому Владлен промаялся еще несколько часов, борясь со сном, – первая ночь на новом месте его конкретно вымотала.

Наконец, в седьмом часу Костик протопал на выход, хмурясь в смартфон. Выждав полагающиеся десять минут (вдруг что-то забыл и вернется!), сотрудники «Мульти-Пульти» разбежались – кто-то из клиентов, кажется, устраивал сегодня вечеринку, но Владу туда не хотелось (и, по правде говоря, его не звали).

По дороге домой он окончательно успокоился; точнее, загрузился уже по поводу грядущего тендера, мысли о котором вытеснили всё остальное. Надо, наверное, как-то посидеть сейчас, покопать, что там застройщики делают по соцмедиа, собрать мудборд, подумать…

Первое, что он увидел, войдя в квартиру, – приоткрытая дверь в запретную комнату. Которую он совершенно точно захлопнул утром.

Влад замер. Волосы на затылке и руках встали дыбом.

Было очень тихо – даже на обычно забитой Мосфильмовской не было, кажется, ни одной машины. Где-то в недрах дома противным глубоким голосом орала кошка, но этим звуки и ограничивались. Запах гнили усилился; надо, блин, вымыть хозяйский холодильник, нереально же так!..

С этой мыслью креативный директор отмер: не время тупить, дел немерено. Он решительно, не разуваясь, пересек прихожую, положил ладонь на еще недавно неподвижную ручку («Надо, в конце концов, написать риэлторше – пусть хозяева или разбираются с рухлядью своей, или квартплату снижают! А лучше и то, и то!») и злобно захлопнул дверь.

Вернее, удержал ее в последнюю долю секунды.

Замешкался.

Снова открыл, уже пошире, и заглянул в хозяйскую комнату.

Челюсть Влада отвисла.

Ноутбук, который он всё это время держал под мышкой, с грохотом упал на пол.

4

Когда-то давно, когда Влад еще наезжал в Москву из Нижнего на выходные, тогдашняя подруга повела его в театр; даже не в театр, это бы еще ладно, а в театральную мастерскую. Дело происходило в каком-то переулке, отпочковавшемся от Большой Никитской улицы (которую бывшая пассия упорно и с нажимом называла «улица Герцена»). На расстоянии нескольких шагов от дорогущего ресторана «Уголек» и самой пафосной «Кофемании» города без предупреждения начинались адские дебри, словно застрявшие в далеком прошлом. Чтобы попасть в студию, где ГИТИСовские старшекурсники ставили дипломный проект, Владу с дамой сердца пришлось открывать скрипящие калитки, балансировать на проложенных над грязными лужами досках, пересекать заброшенные безлюдные дворы и, наконец, почти на ощупь пробираться через пыльный склад декораций. Спектакль, между тем, оказался мутным и претенциозным; дама сердца быстро дала Владу понять, что сегодня ему ничего не обломится; в конце концов он чуть не опоздал на обратный поезд – и решил для себя, что ноги его в театре не будет до пенсии, а лучше и до конца жизни.

(Так оно и получилось.)

Запретная и еще недавно запертая комната больше всего была похожа именно на тот склад декораций театральной мастерской. В темном, без окон, помещении («То есть балкона все-таки нет», – отстраненно подумал Владлен) высились укутанные светлыми чехлами груды… Чего-то. Некоторые чехлы щетинились многочисленными углами, другие словно прикрывали что-то не вполне твердое, подрагивающее, как желе. Смотреть на всё это было физически некомфортно: стоило остановить взгляд на любом из чехлов, глаза начинали слезиться, а во рту появлялся приторный липкий вкус, как от десяти лакричных леденцов сразу.

Владлен вынул телефон и сделал несколько снимков и панорам, стоя на пороге и придерживая дверь ногой, – надо всё это потом внимательно рассмотреть, показать риэлторше, возмутиться, в конце концов! Он не подписывался охранять склад какой-то трудноописуемой дряни! Нашли тоже себе мальчика! То-то и вонища такая в квартире, всё понятно теперь. Охренели совсем уже! Москвичи, одно слово.

Среди чехлов что-то гулко шевельнулось – как будто кто-то огромный заворочался во сне.

Влада словно хлестнули по лицу. В ушах зазвенело.

Перспектива сдвинулась – дальние декорации приблизились, а ближние расфокусировались, поменяли свои очертания. В глубинах комнаты в луче пробивающегося из открытой двери света обозначились другие, серые, чехлы – огромные, уходящие вверх, насколько хватает глаз, сливающиеся с жирной, дышащей чернотой. Геометрия тех, самых дальних, предметов не была предназначена для человеческого взгляда.

Влад захлопнул дверь и с колотящимся сердцем опустился на пол.

– Блять, это что за хуйня?! – выкрикнул он риторический вопрос в пустоту своей новой квартиры.

Отполз подальше от хозяйской комнаты, не сводя глаз с двери.

Выскочил из квартиры и, не заперев дверь на все полагающиеся замки, помчался вниз, перепрыгивая через три ступеньки. Поскользнулся, схватился за крашенные кирпичного цвета краской перила, не удержался, проехал на заднице половину пролета. Вскочил и, не обращая внимания на отбитый копчик, снова рванул к выходу из подъезда. Едва не сбил бабку, укутанную, несмотря на лето, в пуховый платок. Пробурчал невнятные извинения.

– Наркоманам, что ли, пятнадцатую сдали? – прошипела бабка вслед.

Влад выскочил во двор, заметался между тесно припаркованными машинами, побежал было в сторону Мосфильмовской, но вдруг сообразил, что оставил в квартире вообще всё: паспорт, ноутбук, бумажник… В руке был только телефон.

Он зашипел ругательства и с ненавистью пнул валявшийся на тротуаре пластиковый стаканчик. В заднице стрельнуло – о ступеньки он, оказывается, ушибся все-таки сильно.

– Сука! – рявкнул Владлен, схватившись за поясницу.

– Доченька, не обращай внимания, дядя – психованный, – противным голосом вдруг сказала объемная женщина, прошедшая мимо креативного директора.

Ее дочь, контрастно тщедушная школьница с крысиными косичками, сделала прямо противоположное: уставилась на Влада, широко раскрыв глаза. Не каждый день увидишь самого настоящего психованного!

– Извиняюсь, – сказал психованный и покраснел; Влад имел такую генетическую особенность: моментально заливаться свекольного цвета румянцем по поводу и без.

Объемная женщина фыркнула и увлекла дочь в сторону улицы Пырьева, а Влад зажмурился, досчитал до пяти и сложно, в несколько приемов, выдохнул. Когда он открыл глаза, паника отступила – вокруг жили своей жизнью тихие, уютные московские дворы, в панорамных окнах близлежащего монстра «Донстроя» отражался роскошный закат, откуда-то совсем по-будничному доносилась песня Ларисы Долиной про погоду в доме.

Домой, однако, возвращаться было страшно.

Тут Владу пришла в голову идея. Так вышло, что он не очень любил и даже побаивался фильмов ужасов – а вот диджитал-телочки, напротив, их почему-то очень приветствовали. Для неизбежных ситуаций, когда хорроры смотреть ему всё же приходилось, Владлен придумал умственное упражнение – рационализацию. Всё плохое на экране обычно случалось после того, как герои либо заезжали в новый дом, либо совали нос куда не надо, – а он, Влад, никуда ничего не совал и уж точно не заезжал! А значит, герои сами дураки и напросились на неприятности, а ему бояться нечего.

Тут он сообразил, что, вообще-то, и квартира у него новая, и комнату его русским языком просили не открывать.

Владлен хмыкнул («надо ж, как бывает»), посмотрел на телефон, всё еще зажатый в руке, и приступил к следующему этапу рационализации. Он уже спокойно, без истерики, вернулся во двор, вычислил местоположение своих окон на четвертом этаже и сделал несколько снимков. Опустился на скамейку, зазумил двумя пальцами фотографию и стал внимательно рассматривать; благо, камера последнего айфона даже на таком расстоянии давала четкую картинку в высоком разрешении. Логика была такая: квартирные хозяева не могли разместить склад какой-то крупногабаритной дряни в комнате стандартных размеров – а значит, снаружи можно будет разглядеть последствия или ремонта, или расширения жилплощади, или еще чего-то в том же духе. А после этого уже можно будет позвонить риэлторше и поскандалить – пусть хозяева перетаскивают свое говно в комнату поменьше, где он сейчас живет! А он заселится в нормальное просторное помещение!

Окно Владленовой кухни на фотографии нашлось быстро: вот оно, так настежь и раскрыто со вчерашнего вечера, ветерок трогает занавески с бледными цветочками. Слева от занавесочек, получается, окно его единственной комнаты – закрытое, чтобы не налетели комары, но тоже вполне узнаваемое. По идее, склад хозяйской дряни должен быть еще левее.

Влад замер.

Зазумил фотографию еще сильнее – до пикселей и незаметных ранее солнечных бликов.

Не поверил глазам, оторвался от телефона, поднял голову и уставился на окна своей новой квартиры.

Стратегия рационализации страхов затрещала по швам.

5

Владлен поморгал и еще раз попытался мысленно выстроить трехмерную проекцию планировки нового жилища. Он был почти уверен, что окно запертой комнаты, если оно вообще там было, должно было находиться левее окна гостиной (он скривился от провинциального старперского слова).

Левее, между тем, в реальности располагался самый обычный балкон, на котором мужчина в майке неопределенного цвета флегматично пил пиво прямо из горла большой пластиковой «сиськи», грыз семечки и плевал шелуху прямо вниз, во двор.

«Профессорский двор, – язвительно подумал креативный директор. – Или генеральский, какой он там».

Получается, с мысленной трехмерной моделью квартиры он не справился, и чулан выходил на противоположную сторону, к Мосфильмовской. А может, и вообще никуда не выходил, был внутренним помещением – в этих планировках черт ногу сломит. Или голову?.. Влад всё время путал. Короче, что-нибудь обязательно сломит.

Мужчина в майке длинно сплюнул в профессорский двор, обернулся и заорал внутрь квартиры:

– Светка-а-а!..

Будничность этого жеста окончательно вернула Владлена в реальность. Он, конечно, не забыл о нечеловеческой геометрии уходящих в бесконечность саванов (были подозрения, что забыть такое невозможно при всём желании); другой вопрос, что он перепсиховал во время переезда, не спал ночь, вывез тяжелый рабочий день…

Тут он кое-что вспомнил, ткнул погасший было телефон и открутил назад фотогалерею – он же успел сделать панораму, когда заглядывал в запретную комнату!

Как назло, пока Влад в панике несся вниз по лестнице, у телефона включилась камера: сразу после фотографий балкона шли десятки мутных прямоугольников, случайно запечатленных потной от страха рукой. Он нервно возил пальцем по экрану вправо; одновременно хотелось поскорее добраться до нужных фотографий – и не добираться до них вообще никогда.

Поверх запоротых кадров вдруг вылезло окошко «iMessage»: «По застройщикам посмотрел? Послезавтра первый прогон презы». Контакт Костика почему-то сохранился у Влада криво, но номер гендира он помнил наизусть: тот заканчивался выпендрежной комбинацией цифр 0101.

Владлен выругался вслух, оборвал себя на полуслове и огляделся: еще не хватало, чтобы объемная женщина или кто-то из соседей вызвали полицию. Общение с людьми в серо-синей форме у креативного директора никогда не складывалось: те моментально делали хищную стойку при виде бороды и черных глаз – и не отставали, пока Влад не даст им денег.

А денег до зарплаты – не было.

Забыв о дурацкой запертой комнате, он поднялся на уже отремонтированном лифте домой (успев отрешенно подумать, как быстро стал называть новую квартиру «домом» – еще и суток не прошло с тех пор, как он затащил на четвертый этаж свои баулы), споткнулся об уроненный полчаса назад ноутбук и сказал сам себе спасибо за дорогущий ударопрочный чехол «Fjallraven». Прошел на кухню, угнездился на раскладном стульчике и начал лихорадочно яндексить рекламу московских строительных компаний. Wi-fi, естественно, он провести не успел, но тут выручил свисток мобильного модема МТС, «выигранный» в одном из недавних конкурсов в «Одноклассниках».

Костик за это время отправил ему пять сообщений и дважды позвонил – судя по пулеметному темпу речи и характерным пошмыгиваниям, гендир был конкретно уделан кокаином.

– Так, Ленин, как там тебя, Вова, я знаю, ты Ленина не любишь, ха-ха, давай там быстренько пошурши. Презентуемся через месяц только, но надо, чтобы там комар носа не это самое, как там, не наточил.

Это, цитируя секретную шутку сотрудников «Мульти-Пульти», «ток-шоу на Первом канале» не требовало от Влада никаких внятных ответов и обладало закольцованной драматургией: к концу предложения Костик забывал, с чего начал, и принимался развивать свою мысль по новой. Сводилось всё, впрочем, к одному: если он, Владлен, срочно не произведет ресерч и не предоставит гугл-слайдс с юс-эс-пи, то произойдет непоправимое и контракт застройщиков уйдет к заклятым врагам – агентству «Ультра-Котики».

– Да-да, работаю, – периодически бубнил в телефон Влад, скидывая найденные картинки в слайды презентации.

– Ебашь, родной, не подведи, всё только от тебя зависит, давай, Троцкий, то есть Боря, – пулеметно выстреливал Костик и без предупреждения отключался – явно затем, чтобы набрать следующего по алфавиту сотрудника из списка телефонных контактов.

Скрючившийся на раскладном стульчике Владлен быстро перестал раздражаться: разум, конечно, подсказывал, что Костика сейчас несет на кокаиновой волне и ему необходимо всех вздрючить и накрутить, но было как-то вместе с тем и гордо. Естественно! Ресерч – это половина победы! Зависело от него, конечно, не всё, но, не будем врать, многое. Многое!

В процессе конкурентного анализа выяснилось, что у всех московских застройщиков среднего и чуть-выше-среднего класса был словно один на всех маркетинговый отдел (Владлен не знал, что это не так сильно далеко от истины). С большинства рекламных макетов улыбались арийского вида семьи; естественно, хмыкал себе под нос креативный директор, не дай бог даже намекнуть на соседей-хачей, так вы слона не продадите. В рекламных семьях было не менее двух, но и не более трех белобрысых детишек. Тоже понятно: на единственного ребенка ЦА бы спроецировала мамины проблемы с фертильностью (или папины – с потенцией), а больше троих детей заводили либо те, кто такую квартиру никогда себе не сможет позволить, либо те, у кого квартир и так хоть жопой ешь. Представления аудитории о прекрасном, таком образом, сложились у Влада достаточно быстро; надо было еще их детально описать, но это потом.

Меньшая часть строительных реклам намекала на прямо противоположную по смыслу аудиторию: с макетов улыбались женщины в трусах, а иногда в вечерних платьях, трусов под которыми как раз явно не было. Более дорогое и престижное жилье, таким образом, практически напрямую позиционировалось как квартиры для любовниц и содержанок, и Владу такая прямолинейность не нравилась. Но его, во-первых, никто не спрашивал, а во-вторых, российская рекламная индустрия вообще не любила намеков, метафор и прочих, как выражался Костик, «жопных улыбок». Была и еще одна причина, по которой Влад решил жестко не рекомендовать «Мульти-Пульти» выбирать эскортное направление будущей рекламной кампании. Дело в том, что он бы, может, тоже купил дорогую квартиру и водил туда женщин в вечерних платьях, а не малоразборчивых диджитал-чикуль, но даже на первый взнос по ипотеке ему с его зарплатой пришлось бы копить лет сорок.

В отличие от создания фиктивных конкурсов в «Одноклассниках», конкурентный анализ Владлену ужасно нравился и шел легко. Он не замечал усталости от предыдущей бессонной ночи и последующего мутного дня, не чувствовал подступившего уже голода, не обращал внимания на быстро наступившую за окном ночь и даже на пропущенные звонки от Костика. Уже за полночь Влад сохранил драфт в «Apple Keynote», распрямил затекшую спину, ойкнул, оглушительно зевнул и огляделся по сторонам, не сразу сообразив, где находится. Усталость свалилась на него вся сразу, словно только и ждала этого момента: глаза вдруг почти перестали открываться, лицевые мышцы расслабились до состояния теста.

По дороге в туалет он впервые за несколько часов вспомнил о хозяйской комнате – и не без опасения покосился на ее дверь; та выглядела ровно так же неприступно, как и в день осмотра квартиры с риэлторшей.

– Че только не привидится, – вслух пробормотал Влад.

И тут же кое-что вспомнил.

Он выдернул из кармана телефон, открыл фотогалерею и прокрутил вниз несколько экранов с мутными кадрами из подъезда. Нет, нет, нет… Так, вот оно!

Следовавшие за запоротыми фотографии тоже были темноватыми, но вполне различимыми.

Темная пыльная комната раза в полтора меньше той, в которой он спал. Окна действительно не видно: наверное, половина комнаты оттяпана при перепланировке более энергичными соседями. Два стола друг на друге, один ножками вверх. Несколько разномастных вешалок, скрученных между собой проволокой. Какая-то, что ли, этажерка, задернутая серой простыней. Связки книг в одинаковых обложках – наверное, Большая Советская Энциклопедия или еще какой-то казавшийся бесценным, но моментально превратившийся в мусор артефакт ушедшей эпохи. Неинтересные, неживые осколки чьей-то чужой жизни.

Владлен скрольнул вправо еще несколько почти одинаковых фотографий кладовки, отругал себя за излишнюю впечатлительность и с облегчением стер почти всё, что наснимал за сегодняшний день, – память у телефона была хоть и большая, но не резиновая.

Спал он на этот раз глубоко и без снов – мама в свое время говорила: «как младенец». Хотя младенцы, по представлениям бездетного Владлена, как раз таки постоянно орали и ссались под себя, мешая спать взрослым.

Резко усилившегося запаха гнили спящий Владлен не ощутил.

Шагов за запертой дверью совершенно обычной хозяйской комнаты – не услышал.

Не услышал и протяжного скрипа, словно к двери изнутри прильнул кто-то одновременно очень тяжелый и пустой.

6

В новой квартире Влад быстро прижился: подключился к дорогущему, но единственному домовому провайдеру; удачно забрал у переезжающей в Вильнюс коллеги почти новую икейскую мебель; отдраил холодильник – сам, потому что в «Мульти-Пульти» начались легкие задержки зарплаты.

Вонять гнильцой, правда, не перестало. Влад решил, что в вентиляции сдохла крыса, и пытался привлечь к этому факту внимание риэлторши (прямого доступа к хозяевам у него так и не было), но успехов не достиг. Риэлторша упорно не отвечала на сообщения, а когда он наконец решился позвонить и жестко поговорить голосом, после десяти гудков взяла трубку и сказала безо всяких «алло» и «здравствуйте»:

– Ты мне, Владлен-Мосфильмовская, на нервы не действуй, а то вылетишь обратно в свой аул к херам собачьим.

На этом жесткий разговор с обладательницей фальшивой сумки «Louis Vuitton» и закончился. Утешало хотя бы то, что в телефоне риэлторши он был очевидно записан по имени и улице, а не, например, как «Хач Не Брать».