Горячий ключ E-Book

Ирина Мельникова

• Herausgeber: ЭКСМО
• Kategorie: Gesellschafts- und Liebesromane
• Serie: Любовь, интрига, тайна
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 528

Veröffentlichungsjahr: 2024

Beschreibung

Вертолет сорвался со скалы и рухнул в ущелье. Кто мог знать, что на борт проникнут бандиты и заставят посадить машину в горах, возле базы наркодельцов… Пилот Артем Таранцев порадовался — спаслась большая часть пассажиров, летевших на отдых в санаторий Горячий Ключ. В том числе и красавица Ольга — еще во время полета Артем обратил на нее внимание. Как же теперь выжить в глухой тайге, ведь они остались один на один с бандитами, которым вовсе не нужны свидетели! Но, несмотря на всю сложность ситуации, Артем никак не мог заставить себя не думать об Ольге…

Leseprobe

Ирина Мельникова Горячий ключ

Сотрудникам МЧС Хакасии посвящается

Глава 1

Будильник звонил долго и настырно, но Артем Таранцев успел за это время увидеть еще пару снов.

В одном его пытались распилить на части циркулярной пилой, в другом – стучали по голове большой деревянной колотушкой – байдой, которой он прошлым летом успешно сбивал шишки с кедров. И эти удары отзывались в его голове мерным гулом и мерзким дребезжанием, так дребезжит чайная ложечка, оставленная на ночь в стакане на столике в купе поезда.

Артем сморщился от отвращения, попытался прикрыть голову подушкой, но дребезжание не прекращалось. Тогда он потянул на себя простыню, обнажив при этом худые волосатые ноги, и только тут догадался, что звонит будильник. Не открывая глаз, он пошарил рукой по соседней подушке. Затем приоткрыл один глаз, чтобы удостовериться в том, о чем уже донесла ему рука: подушка была пуста. Значит, он один.

Артем закрыл глаз и чертыхнулся. Теперь придется перекатываться на другую сторону широкой, как аэродром, кровати, чтобы заткнуть эту дребезжащую глотку. Он вздохнул и с трудом, но все-таки дотянулся до будильника и с мстительным удовольствием швырнул его на пол.

Но звон продолжался.

Артем едва разлепил глаза, несколько мгновений тупо всматривался в темноту, соображая, какой идиот мог заявиться в гости за полночь да еще столь настойчиво давить на кнопку дверного звонка, и наконец понял: звонит телефон.

Он приподнялся на локте и с ненавистью посмотрел в сторону аппарата. С тех самых пор, как ему пришлось установить телефон, он неоднократно божился по утрам, что вечером уж непременно перенесет его ближе к кровати, но благие помыслы так благими и оставались, а телефон уже более года продолжал изводить его звонками на безопасном от выплесков хозяйского гнева расстоянии.

Артем встал и, не зажигая света, босиком прошлепал на кухню. Открыл кран с холодной водой, плеснул в лицо, потом сделал несколько глотков прямо из ладони. Телефон продолжал звонить.

Пробормотав парочку непечатных выражений по поводу чьей-то непомерной настырности, Артем подошел к кухонному окну и, отогнув занавеску, выглянул на улицу. За окном, в темноте, моросил дождь. До рассвета оставалось часа три, если не больше… А телефон все надрывался…

И тогда пришлось снять трубку и недовольно проворчать:

– Таранцев. Черт бы тебя побрал!

– Черт приберет не меня, а тебя в первую очередь! – прозвучало не менее ворчливое с другого конца провода. – Целый час звоню – ни ответа, ни привета!

– Между прочим, я спал! – ответил Артем и со вкусом зевнул прямо в трубку. – И я уже грозился оторвать башку всякому, кто помешает мне выспаться как следует!

В трубке достаточно язвительно хмыкнули и спросили:

– На ком, интересно, выспаться? Из столовой ты ушел с Оксаной, а Стаднючиха видела, как в твой подъезд заходила Любаша из багажного…

– Очень смешно! – сухо сказал Артем, с трубкой радиотелефона вернулся в спальню и, нащупав выключатель, зажег торшер с расплавленным синтетическим абажуром. Прищурившись, оглядел скомканную простыню и смятые подушки. Кажется, и вправду кто-то переночевал в его постели. Но вот кто именно, сообразить не удавалось: даже незначительное напряжение мозговых извилин вызвало приступ такой боли, что он едва сдержался, чтобы не послать по матушке своего ночного собеседника. «Сдаешь, полковник!» – подвел он итог напрасным попыткам вспомнить, кого соблазнил на этот раз, и пробормотал в трубку:

– Что там стряслось?

– Давай-ка ноги в руки и подваливай в аэропорт. На все про все у тебя час, не больше. Перспективный рейс намечается. И не смей волынку тянуть! А то соседи очухаются, живо его перехватят! – зачастил владелец компании «АвиаАрс» и он же организатор полетов Геннадий Михайлович Арсеньев.

– Что за черт! Я еще от последнего рейса в себя не пришел! Ты же сказал, что позволишь мне отдышаться пару дней!

– Какая, к дьяволу, пара дней? – Арсеньев недовольно посопел и уже более мягко сказал: – Думаешь, я не устал? Думаешь, мне не хочется сейчас в мягкую постель да под теплый бабий бочок? Но дело в том, что борт до Кызыла совершил вынужденную посадку в нашем аэропорту. Контрольная служба держит его на привязи, не выпускает пока. Пассажиры в бешенстве. Там какая-то правительственная делегация летит, их-то нам точно не отдадут. Но есть еще группа туристов. Человек десять, не больше… Желают попасть в Горячий Ключ…

– Держи карман шире, – усмехнулся Артем, – тебя к ним ближе, чем на пушечный выстрел, не подпустят. Наверняка какие-нибудь навороченные или совсем уж богом обделенные, если в нашу глухомань забрались.

– А, попытка не пытка! – с присущей ему лихостью ответил Арсеньев и с уже начальственной ноткой в голосе приказал: – Давай двигай сюда, да поживее!

Артем почесал в затылке, тоскливо посмотрел в сторону по-прежнему темного окна, хотел было сказать, что до конца месяца еще неделя, а он превысил уже полуторамесячную норму налета часов, но передумал и лишь вздохнул:

– Ладно, скоро буду, – и бросил трубку.

Он знал, что слова «норма», «инструкция» и «безопасность полетов» действовали на Арсеньева, как красная тряпка на быка. При их упоминании он надувался, словно индюк, пыхтел, ругался и все равно делал по-своему. Потому что всю свою пятидесятилетнюю с хвостиком жизнь прожил с единственным, но стойким убеждением, что всяческие уставы, кодексы, законы, а тем более инструкции для того и существуют, чтобы их обходить, нарушать, игнорировать, а то и вовсе плевать на них, особенно, если дело пахнет какими-никакими деньгами… И Артем прекрасно понимал: вздумай вдруг Михалыч скрупулезно выполнять все инструкции, его трехкопеечная фирма вмиг вылетит в трубу.

В этом случае Таранцеву тоже пришлось бы несладко. В России развелось слишком много отставных и безработных пилотов, готовых взяться и за менее престижную, если не сказать хуже, работу, а вакансий – раз-два и обчелся… Латаная-перелатаная техника Арсеньева все-таки еще летала, и, не иначе как благодаря какой-то сверхъестественной чертовщине, пока без аварий. Артем сплюнул три раза через левое плечо и выругался. В последнее время жизнь стала напоминать бег вверх по эскалатору в противоположную движению сторону. Бежишь, напрягаешься изо всех сил, дыхалку сбиваешь, селезенка екает, а остаешься все на том же самом месте, и стоит затормозить – тут же скатываешься вниз…

Он с еще большей тоской посмотрел в окно, пытаясь разглядеть небо. Дождь прекратился, даже проступила серая предрассветная муть, а сквозь нее горы, куда ему опять же наверняка придется сегодня лететь. Арсеньев просто так среди ночи поднимать не будет. Если запахло деньгами, он тебя из-под земли выроет…

«Дай бог, чтобы этот живодер получил хорошую метеосводку». С этой мыслью Артем уныло побрел к кровати. Под ноги подвернулась одна пустая бутылка, вторая… Он с досадой отшвырнул их ногой. Врача придется опять задабривать. Он выдвинул ящик прикроватной тумбочки, где у него всегда лежала наготове пара-тройка шоколадных плиток, но увидел лишь пустую обертку, вторая обертка валялась за тумбочкой. Третью Артем обнаружил на полу рядом с диваном в соседней, совсем уж крохотной, комнатенке. На самом же диване в весьма раскованной позе спала пышнотелая брюнетка. Она лежала навзничь, раскинув руки и ноги, и храпела, как заправский мужик, с натугой, но басовито.

Артем окинул брюнетку задумчивым взглядом.

Убей бог, но он видел ее впервые, к тому же даже сейчас не мог вспомнить, при каких обстоятельствах она оказалась в его квартире. И занимались ли они чем-либо еще, помимо выпивки, об этом история, вернее, память Артема, тоже умалчивала.

Он присел на корточки и заглянул девице в лицо. От его ночной подруги несло, как от резервуара с техническим спиртом. Артем хмыкнул. Похоже, шоколад был единственной закуской, которую удалось отыскать в его доме… Он потряс девицу за плечо. Она мгновенно, как от удара, открыла глаза и уставилась на Артема мутным взором. С сообразительностью и памятью у нее было получше, потому что, потянувшись и зевнув во весь рот, девица весьма нахально улыбнулась и достаточно выразительно ему подмигнула:

– Ну что, созрел?

– Прикройся! – Артем поднял валявшийся у нее в ногах плед и бросил ей в руки. – Через десять минут чтобы и духу твоего здесь не было!

Девица отшвырнула плед и вскочила на ноги:

– Ну, ты, папашка, даешь! А кто мне моральный ущерб возместит?

– Ничего, бог подаст! Ты мне гораздо больший ущерб нанесла. Весь шоколад сожрала, чем мне теперь врачиху задобрить?

Девица быстро и эмоционально поведала о том, где она видела эту самую врачиху, а вместе с ней и самого Артема. Он спорить не стал, а снова предложил ей выметаться, что она через четверть часа и сделала, не преминув обозвать его на прощание старым козлом и вонючим импотентом.

Этим она окончательно испортила Артему настроение. Ну, на кой ляд он торчит уже второй год в этом богом забытом крае, в маленьком тоскливом городишке, в загаженной квартире, по которой катаются из угла в угол пустые водочные бутылки и бегают голодные тараканы? И за это удовольствие он ежемесячно выкладывает кругленькую сумму, чуть ли не половину своей военной пенсии…

«Сдаешь, полковник! – вторично констатировал Таранцев. – Уже и шлюх стал водить, и напиваться до беспамятства…» Он снял с подушки длинный черный волос и, брезгливо сморщившись, скатал его в пальцах и бросил в переполненную пепельницу, стоящую на спинке дивана. Девица ночью курила, это он определил не только по количеству окурков со следами темной помады, но и по новой дыре в диванной обивке, зияющей аккурат возле изголовья.

«Как еще пожар не устроила, паршивка!» – подумал он о гостье без прежней злости и, посмотрев на мерно тикающий возле голой ступни будильник, отметил, что вполне можно было не выпроваживать ее столь скоропалительно, а попытаться доказать, что ее оскорбительные определения в его адрес не соответствуют истине. Но тогда уж точно пришлось бы с ней расплачиваться, а в кармане полковника Таранцева на сей момент скучало лишь несколько серых, как утренний туман над городом, десяток на бензин – его неприкосновенный запас. И тратить их на сомнительное удовольствие трахнуть лишний раз незнакомую шлюшку – на такое он не решился бы, наверное, и под страхом смерти. Добираться до аэропорта на троллейбусе? Нет уж, увольте! И хотя его старенькая «копейка» – тоже не высший пилотаж, но полковник перестал бы себя уважать, если бы пришлось пересесть с нее на общественный транспорт в угоду древним мужским инстинктам, каковыми он считал чрезмерную увлеченность крепкими напитками и противоположным полом.

Он с досадой поддел ногой пустую бутылку, в очередной раз подкатившуюся под ноги, та со звоном ударилась о косяк, но не разбилась. А Артем удовлетворенно отметил, что на полдня обеспечил пересудами завсегдатаев лавочки у подъезда. На четвертом этаже, как раз под ним, и проживала та самая, упомянутая Арсеньевым, зловредная вахтерша соседнего студенческого общежития Стаднючиха – первая сплетница околотка и неформальная предводительница ветеранов труда местного разлива.

Он резко открыл дверь и, как был с постели, вышел в общий коридор, захламленный старой мебелью и детскими колясками и, по обычаю, неосвещенный. Квартира у него была гостиничного типа, и все удобства приходилось делить еще с тремя соседями.

В душ он прошел смело, не заботясь о том, что его кто-то заметит голым. Даже если это будет дама.

Местные дамы в основном были приходящими и потому особой щепетильностью не отличались.

К тому же в подобной темноте разве что лишь зоркая Стаднючиха разберет, кто перед ней, мужик или баба. Но Артем скорее согласился бы на кастрацию, чем позволил бы этой мерзкой твари лицезреть свою голую задницу. Стоило ему издалека завидеть крысиную мордочку и массивный торс вахтерши, как ноги сами собой поворачивали обойти ее стороной, иначе у него на неделю пропадало всяческое желание провести ночь с женщиной, даже во сто крат более молодой и привлекательной.

Горячая вода в кране на самом деле была едва теплой и текла еле-еле, но Артем исхитрился принять душ, смывая с себя липкий пот, – первый признак того, что ночью его опять мучили кошмары. И не зря девица сбежала от него в другую комнату, бывшую когда-то всего лишь прихожей.

Если он напивался до бесчувствия, то мог и поколотить под горячую руку. Прежние подружки Таранцева знали это не слишком приятное свойство его характера и до подобного состояния Артема не доводили. В стадии среднего подпития Таранцев был мил и обаятелен, красиво ухаживал и умел привести в восторг даже самую заторможенную и закомплексованную дамочку. За что они и любили его безмерно. И прощали даже очевидную ветреность и склонность к разнообразию.

Вернувшись в комнату, Артем принялся одеваться. По прежнему опыту он знал, что в горах будет холодно, поэтому достал из шкафа теплое шерстяное белье, джинсы, плотную рубашку и кожаную куртку. Потом взял с тумбочки алюминиевую армейскую фляжку, поболтал ею и нахмурился. Она была наполовину пуста. Можно, конечно, разбудить соседа-стахановца, вкалывающего на трех работах, да еще приторговывающего спиртом, сантехника местного ЖЭКа Петра Корытова, в обиходе Корыто, и попросить долить ее, но Артем решил не делать этого. Во-первых, Петр не любит, когда его будят по ночам, и назначает тогда двойную цену за спирт, а во-вторых, он даже со сна может задать весьма неприятный вопрос, когда Артем заплатит за квартиру, которая, как и все соседние «гостинки», принадлежала Корыту, хотя и была записана на его гражданскую жену. Лучше попробовать достать чего-нибудь в аэропорту.

Пожевав с отвращением молотого кофе, чтобы отбить водочный запах, и сплюнув прямо на пол коричневую слюну, Артем подхватил за ручку небольшой портфель со сменным комплектом белья, двумя парами носков, мылом, зубной щеткой и бритвенным станком. По устоявшейся привычке он страховал себя на случай непредвиденных ситуаций, которых в его жизни было предостаточно и не изо всех получалось выходить победителем.

Глава 2

Артем припарковал автомобиль на стоянке, уплатив за сутки вперед. Он всегда оставлял свою «копейку» именно на этой стоянке, потому что здесь его знали и не слишком возмущались, если машина задерживалась и на гораздо больший срок в силу разных приятных, а чаще неприятных обстоятельств. Покинув стоянку, он прошел по длинной аллее, завернул за здание гостиницы и с удивлением обнаружил, что аэропорт ярко освещен. К слову, это был второразрядный аэропорт, который в последние годы почти не принимал большие самолеты, крупные авиакомпании использовали его лишь как полосу для вынужденной посадки или дозаправки топливом, что происходило крайне редко. На памяти Артема – не более десятка раз.

Но для Арсеньева этот аэропорт был главным полем деятельности, хотя он и делил его с еще двумя частными компаниями, одна из которых все еще контролировалась государством и осуществляла рейсы по расписанию в Москву, в краевой центр и в пару-другую соседних городов, а вторая была такой же шарашкиной конторой, как и «АвиаАрс», а значит, и основным ее конкурентом на рынке транспортных услуг населению.

Взяв портфель под мышку и заложив руки в карманы, Артем вразвалочку прошел на летное поле, где перед контрольной вышкой виднелось сероватое тело «Ту-154», того самого, из-за которого и началась вся эта заварушка. Некоторое время Артем молча наблюдал возню под его крылом, потом перевел взгляд на дальний ангар.

Там стояла на заправке «аннушка», на хвосте которой при ярком свете прожекторов даже на расстоянии хорошо была видна эмблема – две заглавные буквы А, переплетенные между собой и художественно оформленные в виде двух островерхих горных пиков.

«Пожалуй, это как раз для меня. Двойное А – анонимные алкоголики всех стран, соединяйтесь! Жаль, что Михалыч таких шуток не понимает», – подумал Артем и усмехнулся. Арсеньев и вправду страшно гордился своей авиакомпанией и по ее поводу никогда не шутил, считая это дурной приметой. Да и вообще он был человеком без юмора, не любил розыгрышей, а насмешки над собой или своим детищем воспринимал как смертельное оскорбление.

Артем вошел в здание аэровокзала и увидел, что там, у окошка справочной, толпятся пассажиры с «тушки», уставшие, грубо разбуженные среди ночи и не по своей воле очутившиеся черт знает где. Голоса их звучали зло и раздраженно, они жаждали возмездия за пережитые страхи и волнения. Артем улыбнулся, быстро взбежал по лестнице на второй этаж и толкнул дверь кабинета Арсеньева.

Геннадий Михайлович сидел за столом, разбирая какие-то документы. Рукава его светлой рубашки были закатаны, круглое лицо лоснилось от пота. Он всегда сильно потел, особенно в чрезвычайных ситуациях, а так как его жизнь сплошь состояла из таких ситуаций, то потел он постоянно и обильно. И казалось странным, что он до сих пор не растаял, как снеговик, а оставался весьма упитанным, с основательным брюшком мужчиной в расцвете сил, чего никак нельзя было сказать о его авиакомпании.

При появлении Таранцева Арсеньев поднял руку в приветствии, буркнул:

– Слава богу, ты здесь! – и вновь уткнулся в бумаги.

– Весьма приятно, когда тебя встречают поцелуями и объятиями, – съязвил Артем.

Геннадий Михайлович эту реплику проигнорировал, но от бумаг оторвался и деловито заговорил:

– Слушай сюда. Я заключил договор с «СибАвиа» на переброску десяти ее пассажиров на дикий курорт Горячий Ключ. Конечно, из Кызыла они добрались бы более цивилизованным способом, на катере, но их устраивает, что мы компенсируем потраченное ими на вынужденную посадку время, и до места они долетят гораздо раньше, чем планировали. Возьмешь первую машину. Ее сейчас заправляют.

Голос Арсеньева звучал подчеркнуто строго, и по тому, как он произнес «заключил договор с „СибАвиа“, Артем понял, что шеф воображает себя сейчас этаким крутым боссом шикарной авиакомпании, раздающим приказы своим подчиненным налево и направо, забыв на эти мгновения о том, кем он был на самом деле, – пожилым отставным летчиком, влачащим скудное существование за счет эксплуатации раздолбанных, списанных, двадцатипятилетней давности армейских вертолетов и столько же отлетавшей бедолаги „аннушки“. Но кем бы и как бы ни был отдан приказ, для Артема Таранцева он оставался прежде всего приказом, который всегда надо выполнять. Поэтому он лишь коротко спросил:

– Кто летит со мной?

– Пашка Дудков.

– Этот наглый молокосос?

– Он, между прочим, не стал спорить с начальством и сразу же согласился лететь, – отрезал Арсеньев.

– В самом деле?

– Он еще не уехал, когда борт «3080-А» приземлился, – объяснил Арсеньев. – И это его идея – перебросить туристов. Он позвонил мне от диспетчеров. Побольше бы мне таких сообразительных, – шеф с упреком посмотрел на Артема, – а то все больше трепачи да любители спиртного попадаются.

Последнюю реплику шефа Артем пропустил мимо ушей, но мысленно пообещал себе непременно расквитаться с Михалычем и за «трепача», и за «любителя спиртного». Вслух же угрюмо заметил:

– В полете от него мало толку.

– Ну, ты, конечно, у нас летчик суперклассный, – без особого воодушевления поддакнул Арсеньев. – Поэтому ты первый, а он всего лишь второй пилот. – Он вперил задумчивый взгляд в потолок. – Когда я установлю связи с «СибАвиа», возьму Дудкова в помощники. Он – парень толковый, соображает, что к чему. А то вы его быстро с панталыку собьете.

У Арсеньева, вне сомнения, появилась мания величия. И Артем подчеркнуто вежливо постарался пресечь наполеоновские замашки начальства:

– У тебя, Михалыч, видать, крыша поехала, если ты всерьез думаешь, что «СибАвиа» предложит тебе подписать договор. Они, конечно, заплатят тебе за перевозку их пассажиров, а потом сделают ручкой и даже не пошлют прощальный поцелуй.

Арсеньев сердито ткнул пальцем в его сторону:

– Тебе платят не за прогнозы, а за то, что ты можешь оседлать вертолет. А шевелить мозгами предоставь мне!

И Артем сдался.

– Что случилось с машиной?

– Кажется, сбои в системе питания. Техники сейчас с ней возятся, проверяют. – Арсеньев взял со стола пачку документов и потряс ими в воздухе. – Тут еще кое-какой груз имеется. Вот бумаги.

Артем помрачнел. Шеф был в своем репертуаре.

– Это же внеочередной рейс, – пробурчал Таранцев недовольно. – Зачем его загружать выше винта?

– Не твое дело. – Геннадий Михайлович настроен был сурово. – Внеочередной это рейс или нет, но ты полетишь с грузом. Черт возьми, сколько раз тебе повторять: если есть чем заполнить «вертушку», зачем гонять ее порожняком?

Артем помрачнел еще больше:

– А я размечтался, думал, что для разнообразия мне на этот раз достанется легкий рейс. Ты же знаешь, у меня всегда перевес, и на каком слове я летаю через перевалы. Ведь у меня вертолет, а не беременная стрекоза.

– Ты вылетаешь в лучшее время суток. Позже, когда солнце поднимется, будет хуже. В общем, проваливай и не раздражай меня, – сухо сказал Арсеньев и вновь погрузился в чтение бумаг.

Артем вышел из кабинета. На первом этаже аэровокзала толпа рассеялась. Большинство пассажиров, еще более раздраженных, толкалось у входа в кафе или прикорнуло в креслах в зале ожидания.

Но несколько человек продолжали стоять у окошка справочной. Вероятно, это были те, кто спешил поправить здоровье в Горячем Ключе. Это Артем определил по огромному рюкзаку, притулившемуся к ноге одной из женщин. Изучать пассажиров более подробно Артем не собирался. Пассажиры или груз – ему это до лампочки. Он возьмет их на борт, переправит хоть к черту на кулички, высадит, и все – более ничем они ему не интересны.

Ведь не интересуется же водитель автобуса своими пассажирами. А он, полковник Таранцев, кто? Он и есть тот самый водитель воздушного автобуса, извозчик со многими тысячами часов налета, в число которых входит несколько сотен боевых вылетов и тот последний, после которого он, кажется, навечно прописался в этом вонючем городке, в этой вонючей авиакомпании, с ее не менее вонючим проходимцем шефом.

Выйдя из аэровокзала, Артем присел на лавочку, чтобы рассмотреть документы на груз. Арсеньев и на этот раз подтвердил свою репутацию проходимца, подбросив ему пару контейнеров. Артем ужаснулся, увидев, сколько они весят.

Он яростно, хотя и шепотом, выругался. «Когда-нибудь я все-таки накатаю на этого мерзавца телегу, – подумал он злобно, – чтобы ему прищемили одно место за постоянный перегруз. И как еще ему сходят с рук такие наглые нарушения техники безопасности? Не иначе, кому-то на лапу дает, подлец!» Артем небрежно затолкал бумаги во внутренний карман куртки и направился к вертолету.

Пашка был уже там. Он стоял, картинно облокотившись на подвеску, и дымил сигаретой. Увидев командира, выпрямился, затушил о каблук окурок, но с места не сдвинулся. Артем подошел к нему и опустил портфель на землю.

– Груз уже на борту?

Второй пилот ухмыльнулся:

– Как всегда!

– Проверил, как закреплен? Надежно?

– Все о’кей, сеньор Таранцев. Собственноручно все осмотрел и проверил.

– Не кривляйся, – сухо посоветовал ему Артем, – терпеть не могу клоунов, особенно в воздухе. – Он хотел добавить, что еще и не доверяет тем, кто постоянно улыбается, но заметил, что Павел несколько сник после его слов, и решил ограничиться фразой про клоунов. Потому что именно клоуна напоминал ему его нынешний второй пилот своим курносым конопатым носом, густым румянцем на щеках, фланелевой рубахой в крупную красную клетку и до блеска отполированными ботинками на уродливо толстой подошве.

– Как погода? – спросил Артем напарника и посмотрел в небо.

– Вроде ничего, – послал свой взор вслед за командиром молодой балбес, шмыгнув веснушчатым носом.

Артем окинул его ядовитым взглядом и справился:

– Неплохо бы подержать в руках метеосводку, как ты считаешь?

Пашка виновато улыбнулся:

– Сейчас принесу, – и побежал в диспетчерскую.

А Артем подошел к вертолету. Это был «Ми-4» – один из самых удачных советских вертолетов, – верный боевой конь, волею судеб ставший рабочей лошадкой, налетавшей бесчисленные тонно-километры по всей России. Для своего времени это была блестящая машина, но только то время безвозвратно ушло.

«Вертушке» под номером один в хозяйстве Арсеньева пошел уже третий десяток лет. Она была изрядно потрепана слишком большим количеством налетанных часов и плохим обслуживанием. Неполадок и работающих на честном слове систем и приборов было в ней бесчисленное множество, но Артем знал их все как свои пять пальцев. Что, видно, до поры до времени и спасало его от крупных неприятностей.

Он знал точно, на что способен изношенный мотор и как выжать из него максимум возможного в разреженном воздухе высокогорья, знал и то, как посадить этот вертолет, чтобы не перегружать ослабленное шасси. И кроме того, он знал, он предчувствовал; что в один прекрасный день вся эта скорбная конструкция перестанет отвечать на его любовь взаимностью и сыграет с ним злую, убийственную шутку где-нибудь над белоснежными отрогами Шапшальского хребта или Кузнецкого Алатау.

Артем влез в вертолет и осмотрел его мрачное нутро. Там было всего двенадцать мест, по шесть друг против друга. Не удобных и мягких кресел «СибАвиа», а жестких кожаных сидений, снабженных ремнями безопасности, – обойтись без них не решался даже Арсеньев, хотя и ворчал что-то о лишней трате денег. В центре салона уже стояли два контейнера.

Артем подошел к ним и рукой попробовал крепежные тросы. Иногда в его воображении возникала кошмарная картина, как разваливается груз в случае неудачного приземления, сметая и круша все на своем пути. В этом случае все пассажиры, имеющие несчастье лететь компанией «АвиаАрс», будут прикончены, раздавлены в лепешку, в лучшем случае изувечены. Артем матюгнулся, обнаружив плохо затянутый узел. Этот раздолбай со своей небрежностью когда-нибудь загонит его в гроб.

Осмотрев груз и закрепив его как положено, Артем прошел в кабину и проверил оборудование и приборы. Механик осматривал снаружи несущий винт. Артем открыл окно и справился, все ли в порядке. Тот сплюнул и провел пальцем по горлу:

– Хреново, командир, но пару раз еще слетаешь!

– Ну что ж, и на этом спасибо, – усмехнулся Артем. Механик тоже хорошо понимал, что вертолет все больше смахивает на гроб с пропеллером, но был таким же подневольным работягой, как и пилоты, летающие на всех машинах «АвиаАрс».

Закончив осматривать приборы, Артем вышел из вертолета и направился в ангар поискать своего давнего приятеля, главного механика Никиту Погорельцева, у которого всегда имелся в запасе глоток-другой для согрева организма – конечно же, вопреки всем распоряжениям Арсеньева и его угрозам разогнать всех алкоголиков к чертовой матери.

С Погорельцевым они сдружились на почве страстной любви к утиной охоте, но отношения поддерживали и в перерыве между охотничьими сезонами. И Артем всячески старался не испортить эти отношения, понимая, что поссориться с главным механиком при нынешнем состоянии дел равнозначно получению бессрочного пропуска в могилевскую губернию.

Он поговорил с Никитой о предстоящем международном матче московского «Спартака», заполнил свою фляжку и, возвращая приятелю бутылку с водкой, сделал из нее быстрый глоток для просветления мозгов, потому что знал: если шеф закусил удила, никакой врачебный контроль не в состоянии будет снять пилота с рейса. Потом Артем вернулся к вертолету, отметив, что небо на востоке зарозовело. Скоро рассвет, значит, пора вылетать!

Пашка был уже в кабине и возился со своим портфелем, не зная, куда его лучше поставить. Увидев Артема, он подал ему промасленный пакет:

– Возьмите, тут я на вашу долю несколько бутербродов в буфете прихватил.

Артем в удивлении приподнял брови, пораженный столь трогательной заботой, поблагодарил кивком и спросил:

– Метеосводку получил?

Пашка подал ему бумаги, и Артем разрешил:

– Можешь поднимать машину.

Он внимательно просмотрел сводку. Слава богу, она была совсем не плохой. Никаких природных катаклизмов, атмосферных фронтов и других отклонений от нормы. Но он знал и то, что метеорологи столь же часто ошибаются, как и дают точные прогнозы. «Фифти-фифти, или угадали, или опять надули!» – подумал он и нахмурился, потому что напряжение внутри его не спадало с того момента, когда в его квартире раздался неожиданный ночной звонок. Это было то самое напряжение, которое никогда не покидало его в воздухе и заставляло его быть всегда начеку. Благодаря ему Таранцев оставался до сих пор жив, тогда как многие из его коллег, даже более опытные летчики, давно уже упокоились с миром, погибнув в менее опасных передрягах, чем те, в которых пришлось побывать ему – военному летчику первого класса, полковнику Артему Егоровичу Таранцеву, получившему орден Красного Знамени в Афганистане и орден Мужества за Чечню. Только кому теперь нужны его награды и подвиги? Разве только его матушке, которая сейчас за тысячи километров от него и рада-радешенька, что ее дорогой сынок летает на местных авиалиниях, хотя и в глуши, но вдали от НУРСов, гранатометов и крупнокалиберных пулеметов.

* * *

Когда вертолет приземлился на площадке перед зданием аэровокзала, Артем заметил небольшую группу пассажиров, возле которых вертелся Арсеньев.

– Проверь, когда закончится посадка, чтобы все как следует застегнули ремни, – приказал Артем напарнику.

– Я не бортпроводница, – с улыбкой парировал тот.

– Приказы будешь отдавать, когда сядешь на мое место, – заметил холодно Артем, – а пока ты должен им подчиняться. И мне бы хотелось, чтобы ты обеспечил безопасность пассажиров значительно лучше, чем сделал это с грузом.

Улыбка моментально исчезла с лица второго пилота. Он встал и вышел в салон. Затем появился Арсеньев и сунул через окно кабины бумаги:

– Подпиши.

Это были документы на вес и топливо. И в графе «вес» Арсеньев опять проставил липовые цифры. Но Артем не стал спорить и расписался.

– Ну, давай! С богом! – Шеф поднял вверх руку с зажатыми в ней бумагами. – Ни пуха тебе, ни пера! – И он удалился в сторону аэровокзала.

– К черту! – буркнул в ответ Артем и посмотрел на возвратившегося напарника. – Все в порядке? – И когда тот кивнул в ответ, приказал: – Включай радио.

Пашка, видно обидевшись, молча выполнил команду. Артем выключил в кабине верхний свет, и сразу стало темно и неуютно, лишь слабо светились приборы.

Только сейчас он вспомнил, что Арсеньев не дал ему номер рейса. «Ну и фиг с ним, диспетчеры, должно быть, в курсе дела». Он включил микрофон и сказал:

– Компания «АвиаАрс». Борт номер один. Спецрейс до Горячего Ключа. Разрешите взлет.

В эфире прорезался слабый голос:

– Диспетчер аэропорта Агбан. Борт номер один. Спецрейс до Горячего Ключа. Взлет разрешаю. Время ноль двадцать пять Москвы.

– Вас понял. Конец связи.

– Артем Егорович. – Пашка снял наушники и повернулся к нему. – Закавыка тут одна получилась…

– Что еще за закавыка? – недовольно проворчал Артем и, взявшись за ручку газа, пошевелил ее. Она поддалась с трудом. – Убери лапы с рычагов! – рявкнул он на Пашку. Затем двинул ручку газа вперед и вдруг увидел на приборной доске несколько пятисотрублевых купюр. И спросил удивленно: – Это что еще такое?

– Калым, – усмехнулся Пашка. – Арсеньев подсадил двух кавказцев до Горячего Ключа. Михалыч говорит, что это вместо аванса. Все-таки лучше, чем ничего…

– Я так понимаю, командира здесь уже не спрашивают, – проворчал Артем, – ты ведь у нас покладистый. С Михалычем у вас полный контакт. А ты подумал, дурья башка, что мы и так с перегрузом идем? Грохнемся при взлете, сгорят твои тыщи ясным пламенем!

– Да ладно, – пробормотал напарник, – в первый раз, что ли? А весь их багаж – коробка то ли сигарет, то ли печенья. При посадке я с них еще натурой сдеру!

– Это я с тебя шкуру сдеру когда-нибудь! – пригрозил Артем, но более миролюбиво, потому что машина пошла вверх и ему стало не до перебранки.

* * *

Уже спустя несколько минут вертолет миновал пригороды и шел над сплошной тайгой, почти вплотную подступавшей к городу.

Глава 3

В течение получаса Артем сам управлял вертолетом, потому что побаивался, что машина выкинет какой-нибудь не вполне безобидный фокус.

Очень аккуратно и мягко он совершал легкие маневры, стараясь прочувствовать работу техники, ее настроение, ощутить фальшь в работе приборов или почти незаметные сбои в ритмичном реве двигателей. Время от времени он бросал взгляд в сторону Дудкова. Тот сидел, уставившись перед собой, и на лице его играла та придурковатая улыбка, из-за которой Артем невзлюбил своего второго пилота.

Наконец он посчитал, что все в порядке, и приказал напарнику взять управление на себя и потом еще в течение четверти часа наблюдал, как Пашка ведет машину. И только удостоверившись, что тот должным образом справляется с задачей, позволил себе расслабиться и посмотреть сквозь фонарь кабины.

Наверху, в воздухе, было уже не так темно, и, хотя солнце должно было взойти сзади, Артем заметил впереди странно мерцающий свет, словно луна всходила над горизонтом. Он понял, в чем дело. Впереди высились еще не сбросившие снежные шапки саянские хребты, вершины которых отражали лучи восходящего солнца. Сами горы скрывались в поднявшемся из ущелий утреннем тумане.

Теперь можно было поразмышлять о чем-нибудь отвлеченном, что помогло бы окончательно выветрить из головы последствия вчерашней пирушки. Но неизвестно почему Артем вспомнил вдруг о пассажирах. «Интересно, – подумал он, – знают ли они, на что себя обрекли?» Будет холодно, очень холодно, когда они углубятся в горы. Из жадности у Арсеньева и в мыслях не было обеспечить пассажиров пледами или одеялами, в которые они могли бы укутаться… Не подозревают они и о том, что в полете не избежать болтанки, особенно когда полетят сквозь горы, где сильные ветры образуют мощные вихри, способные иногда разнести вертолет на части. Артем с беспокойством оглядел горизонт: скопления кучевых облаков, извещающих о наличии сильных восходящих и нисходящих воздушных потоков, еще одной причины для тревоги, не наблюдалось. Они появляются чаще всего в дневное время…

Таранцев вздохнул, посмотрел на приборы, потом опять перевел взгляд на виднеющиеся впереди острые гребни гор и вздохнул. Да-а, Арсеньев не только пройдоха, но и неплохой психолог, он понимает, что люди, прожившие год в грязном, задымленном городе, моментально забывают о неудобствах и тяготах перелета, стоит им только ступить на твердую землю и увидеть красоту, от которой у Таранцева, не раз бывавшего в Горячем Ключе, перехватывало дыхание. И всякий раз он клялся себе, что непременно вырвется сюда на недельку, чтобы посидеть у речного переката, поохотиться на шустрого хариуса.

Он задумчиво поскреб щеку и вспомнил, что в суматохе не успел побриться. Но решил, что с большим успехом сделает это в Ключе, где и горячей воды достаточно, да и повод появится окунуться в целебные воды, которые влекут к себе больных и страждущих, оказывается, даже из самой Москвы.

И эти люди не рассчитывали, что им придется пересесть с комфортабельного лайнера на подобную старую клячу. Заплатить громадные деньги, чтобы пересечь всю страну ради полудикого курорта, – это могли себе позволить или очень богатые любители экзотики, или те бедолаги, что уже отчаялись вылечиться традиционными способами. Конечно, они сильно поторопились воспользоваться услугами компании «АвиаАрс», но не их вина, что так сложились обстоятельства и теперь им приходится рисковать жизнью и здоровьем. Пожалуй, Таранцеву стоит нарушить свои правила и выйти к пассажирам. Когда они выяснят, что летят не над Саянами, а сквозь них, то наверняка будут недовольны. Поэтому лучше их предупредить заранее, чтобы избежать последующих неприятностей. Прежде Артему доводилось общаться с несколькими москвичами, и все они были исключительными занудами.

Он сдвинул фуражку на затылок и сказал:

– Павел, не спи за рулем, а я пойду к пассажирам.

Пашка высоко поднял брови и вновь напомнил Артему клоуна. Второй пилот настолько удивился, что забыл о том, что еще мгновение назад корчил из себя Рыцаря печального образа.

– Зачем? – Он пожал плечами. – Ничего страшного не случится, если вы не поздороваетесь с ними. Мы ведь не «СибАвиа», чтобы этикеты на борту разводить. – И тут же радостно хихикнул: – Ах да, командир! Вы своим соколиным взором уже подметили ту красотку и вам хочется разглядеть ее более детально?

– Что за ерунду несешь, пустомеля? – пробурчал Артем. – Какая, к дьяволу, красотка?

– Ну, пусть не красотка, но очень красивая девушка или, может, молодая женщина. Она мне, честно сказать, не доложилась. Не успела. Я думал к ней подкатиться в Горячем Ключе, но теперь вижу, что мне ловить там нечего, правда, командир?

Артем с отвращением взглянул на самодовольную физиономию своего второго пилота, но промолчал и достал из кармана список пассажиров.

Быстро пробежал его глазами; как он и предполагал, большинство из них были москвичи, двое – питерцы и один из Йошкар-Олы.

Супруги Зуевы, Вера Яковлевна и Борис Кириллович – оба инженеры; Каширский Юрий Федорович – профессор, доктор неизвестно каких наук; Надежда Антоновна Чекалина – домохозяйка; Петр Григорьевич Синяев – профессия не указана; Аркадий Степанович Рыжков – доктор, тоже непонятно какой; Евгений Александрович Шевцов – предприниматель. Это были все москвичи. А вот еще двое, тоже явно москвичи, но своего места жительства не указали. Дмитрий Олегович Незванов – журналист… Артем поморщился. Представитель ненавистного ему племени щелкоперов и мерзавцев… И Ольга Вячеславна Прудникова – тренер по художественной гимнастике. Впрочем, эти люди могли и не называть свою истинную профессию, и даже вообще ее не указывать. Это нововведение Арсеньева не всем нравилось и, главное, никак не отражалось на безопасности полетов. Но Михалыч страшно гордился своей идеей, считая, что это поможет создать чуть ли не семейную обстановку на борту. Артем хмыкнул. По крайней мере, идея неплоха тем, что теперь он знает, птицы какого полета собрались у него на борту.

Он вгляделся в последнюю в списке пассажиров фамилию. А это кто такая? И, щелкнув пальцем по списку, снова хмыкнул:

– Агнесса – красивое имя, но фамилия… Дыль! Ты представляешь себя рядом с особой по фамилии Дыль, да к тому же еще учительницей?

Павел пожал плечами и ухмыльнулся в ответ:

– А я вам ее уступаю. Займитесь ею на досуге, а мне оставьте ту, что покрасивше.

Артем вновь посмотрел на список:

– Тогда это Надежда Антоновна Чекалина или Ольга Вячеславна Прудникова, если, конечно, не гражданка Зуева.

Пашка расплылся в улыбке, его настроение явно улучшилось.

– Пойдете к пассажирам, сами поймете, что это за девочка! – Он поцеловал кончики пальцев. – Рахат-лукум, а не девочка!

– Ладно, сейчас посмотрим на твой рахат-лукум, – сказал Артем и вышел из кабины.

Двенадцать голов тут же повернулись в его сторону. «Блин, – подумал он с досадой, – совсем забыл об этих козлах!» Два сидевших рядом с кабиной пассажира подобострастно закивали и назвались Азизом и Султаном. Артем обвел их хмурым взглядом. Похоже, азеры. Но что им делать в таежной глухомани? Торговать печеньем или сигаретами, как предположил Пашка, так много ли прибыли получишь от одной коробки, которая умещается на коленях то ли Азиза, то ли Султана? Все кавказцы были для него на одно лицо. Но по прежнему опыту он знал, что за сладкой, угодливой улыбкой зачастую скрывается звериный оскал боевика. Но эти были вне подозрения – слишком уж большие животы отрастили, с таким добром на талии в казаки-разбойники не поиграешь…

В общий список Артем заносить левых пассажиров не стал, зная натуру Арсеньева, они просто не могли быть другими, да и лишние деньги на дороге не валялись, вполне можно погасить часть долга за квартиру.

Поэтому он смерил кавказцев суровым взглядом и повернулся к остальным пассажирам. Он улыбнулся во весь рот – ну прямо как стюардесса на рекламном плакате «Аэрофлота» – и, повысив голос, чтобы перекрыть рев двигателей, правда, это не слишком ему удалось, назвал себя и попытался объяснить пассажирам, что их ждет во время полета. Судя по их напряженным лицам, они едва ли разобрали половину его слов.

– Я полагаю, что мы будем на месте примерно через два часа. Сейчас мы подлетаем к горам, поэтому будет очень холодно, так что наденьте на себя теплые вещи. Наверное, вас предупреждали, что в это время года ночи в горах очень холодные.

Плотный человек с розовым, слегка одутловатым лицом прервал Артема, схватив его за рукав:

– Меня никто ни о чем не предупреждал. В турагентстве мне сказали, что это юг Сибири…

– Но все-таки Сибири, – Артем наклонился к нему и улыбнулся. – Помимо того, это – горный район, и снег на многих вершинах не тает все лето. – Он постарался улыбнуться еще дружелюбнее. – Но не стоит волноваться, товарищ…

– Господин, – сухо поправил его пассажир, – господин Синяев.

– Господин Синяев, все будет в полном порядке. Насколько я знаю, приезжающие в Горячий Ключ могут жить по выбору в палатках или в домиках… Мне очень трудно говорить слишком громко, и я должен подойти к каждому из пассажиров. – Он вновь улыбнулся Синяеву, но тот угрюмо отвернулся.

Артем наклонился к сидящему рядом с Синяевым пожилому, изрядно облысевшему мужчине:

– Простите, как ваше имя?

– Рыжков Аркадий Степанович, зоолог. – Мужчина при– поднялся с сиденья и, подав Артему руку, склонил голову в учтивом поклоне.

Его сосед справа, высокий смуглолицый мужчина с живыми черными глазами, представился коротко:

– Шевцов, – но руки не подал.

– Приветствую вас на борту нашего вертолета, господа Рыжков и Шевцов. – Помня предыдущий урок, Артем не рискнул назвать их «товарищами».

– Понятия не имел, что полечу на таком драндулете. Я ду– мал, их уже все списали на металлолом, – сказал Шевцов.

Артем развел руками:

– Кое-что еще летает, господин Шевцов. Это ведь экстренный рейс. Мы очень старались как можно быстрее доставить вас к месту назначения. И вероятно, поэтому шеф не успел сообщить вам, что вы полетите на вертолете.

– Я очень люблю вертолеты, – сказал с улыбкой Рыжков, – это самое лучшее и надежное средство передвижения в горах и в тайге.

Артем поискал глазами что-нибудь деревянное – постучать, чтобы не сглазить. Насчет надежности зоолог явно загнул, но не спорить же с ним. Зачем пассажирам знать о проблемах с вертолетом?

А Рыжков, по-прежнему улыбаясь, продолжал:

– Я на таких машинах весь Алтай облетел, и Памир, и Тянь-Шань, а вот в Саянах – впервые, хотя вроде все рядом. И первый раз буду сочетать отдых и лечение со сбором материалов для статьи.

– Успехов вам, доктор, – пожелал ему Артем и повернулся, чтобы отойти.

Но Синяев, привстав с сиденья, вцепился в рукав его куртки:

– Эй, командир…

– Минуточку, господин Синяев. – Артем попытался осадить его взглядом. Тот заморгал серыми, слегка выпуклыми глазами, но рукав отпустил и сполз на свое место.

На последнем сиденье левого борта устроился высокий жилистый человек с орлиным носом и длинными седыми усами. Он сидел, закинув ногу на ногу, и, сжимая в зубах потухшую трубку, смотрел в иллюминатор.

– Профессор Каширский?

Пассажир повернул голову:

– Обо мне можете не беспокоиться. Я знал, на что иду. Видите, как я одет? – Он ткнул себя пальцем в грудь. – Меховой жилет, теплое белье и вязаная шапочка. Я хорошо знаю Саяны. В свое время исходил их и пешком, и на яке, и на лошади, и даже на северном олене пришлось прокатиться. А в юности побывал на пике Грандиозном. И скажу вам, товарищ Таранцев, это еще та горка!

– Знаю, летал возле той горки. – Артем с удовольствием пожал руку профессору, почувствовав к нему внезапную симпатию. Судя по слегка окающему говорку, тот не был коренным москвичом, а значит, автоматически выпадал из списка кандидатов в зануды, в которые Артем не преминул зачислить классического представителя этой популяции господина Синяева, рода своих занятий не указавшего.

Он повернулся к пассажирам, сидевшим по правому борту. Там устроились в основном женщины, и не в обычае Артема Таранцева было их столь долго игнорировать. В другой ситуации он именно с правого борта начал бы знакомство с пассажирами. Но сейчас он испытывал непривычную робость и даже некоторое смятение, потому что при выходе из кабины поймал вдруг быстрый взгляд женских глаз. Девушка и вправду была необычайно хороша, насколько позволял разглядеть большой воротник спортивной куртки, почти полностью скрывавший ее лицо.

Сначала Артем подошел к Зуевым. Супруги сидели, тесно прижавшись друг к другу. Им было, наверное, за шестьдесят, но их глаза смотрели по-молодому ясно и весело, были полны добродушия и любви. Артем спросил:

– Все в порядке, Вера Яковлевна?

– Да-да, все хорошо, правда, Боря?

Лицо женщины лучилось радостью, она словно спешила поделиться ею с Артемом. Он даже почувствовал, как на– пряжение, не отпускавшее его с самого начала полета, вдруг спало, и он улыбнулся в ответ, открыто и дружелюбно.

Зуев спросил:

– Мы полетим через Кунгус?

– Через Кунгус, – подтвердил Таранцев. – Вы знаете эти места?

– Когда-то мы тянули здесь высоковольтную линию. Помните песню «ЛЭП-500 – не простая линия…»? Тогда мы думали, что ее сочинили про нас. – Он мягко улыбнулся и накрыл руку жены своей ладонью. – А теперь я хочу показать Вере Яковлевне места, где прошла моя непутевая юность. Когда-то нам потребовалось целое лето, чтобы пройти Кунгусский хребет, а сейчас это займет четверть часа, если не меньше. Разве это не замечательно? И нам просто повезло, что пришлось пересесть на вертолет. С самолета ничего не увидишь.

– Конечно, повезло, – охотно согласилась Вера Яковлевна.

Артем понял, что от Зуевых никаких неприятностей не будет, и, перебросившись с ними еще парой фраз, перешел к следующему пассажиру, кудрявому, лет тридцати парню с редкими рыжеватыми усиками и бородкой. Глаза парня прикрывали темные очки, голову – выцветшая камуфляжная панама. Его джинсы были подобраны не иначе как на помойке, столько на них было заплат и художественно выполненной штопки. Кожаная куртка тоже знавала лучшие времена, но вот на ногах у журналиста Незванова красовались шикарные туристские ботинки с двойным швом, металлическими заклепками, широким рантом и рифленой подошвой типа «вибрам».

– Дмитрий Олегович? – Артем навис над ним, всем своим видом демонстрируя строгость и непоколебимость.

– Салют, командир!

Незванов снял очки и прищурился, а Артем увидел, что за темными очками журналиста скрывался умный и жесткий взгляд весьма уверенного в себе человека. Таранцев, стараясь скрыть свою неприязнь, спросил достаточно сухо:

– Проблемы есть?

– No problems! – Журналист согнул пальцы бубликом и посмотрел сквозь него на Артема. – Все very good and all right, командир!

– Ну, раз very и особенно good, то наверняка все в порядке! – усмехнулся Артем и повернулся к соседке Незванова, сидевшей с закрытыми глазами: – Вы – Ольга Вячеславна Прудникова?

Девушка нехотя приоткрыла глаза и протянула:

– Ну и что из того?

Ее большие карие очи были украшены такими длинными и густыми ресницами, что Артем грешным делом подумал, не наклеенные ли они. Ресницы отбрасывали не менее густую тень на изящный носик, который Прудникова недовольно сморщила в ответ на его следующий вопрос. Этот вопрос Артем впоследствии расценил как самый дурацкий из всех, что задал в тот день пассажирам:

– Вам не дует?

Она с явным удивлением выгнула тонкую бровь, но ответила коротко и бесстрастно:

– Нет.

Артем подождал мгновение, ожидая, что она скажет что-нибудь еще, но девушка опять закрыла глаза и спрятала лицо в воротнике. Тогда он подошел к последним двум дамам, не сводившим с него глаз, стоило ему повернуться к этому ряду.

– Надежда Антоновна Чекалина?

Сидевшая ближе к нему полная женщина лет пятидесяти вздернула острый нос и с негодованием произнесла:

– Товарищ Таранцев, я вам ответственно заявляю, что все это никуда не годится! Вы должны немедленно повернуть обратно! В противном случае я позвоню своему мужу, а у него большие связи в «Аэрофлоте», и у вас будут крупные неприятности.

Артем демонстративно пропустил мимо ушей обещание неприятностей и улыбнулся своей самой что ни есть обворожительной улыбкой. По-видимому, дамочка продолжала жить в другом измерении, в котором чайная колбаса стоила два двадцать и все летали только самолетами «Аэрофлота». Но тем не менее Таранцев постарался ее успокоить:

– Надежда Антоновна, я постоянно летаю по этому маршруту, и, поверьте, в этом нет ничего страшного.

Но на лице женщины уже отчетливо проступил страх – страх не перед полетом, а перед высотой. Сидя в комфортабельном салоне авиалайнера, она могла побороть его, потому что там высота ощущается по-другому. Далекую землю закрывают облака, и нет жуткого чувства, что летишь над пропастью. В вертолете к тому же отсутствовало то самое внутреннее оформление, что делает салон самолета похожим на гостиную, здесь все было до предела упрощено. Голый металл, побитый и исцарапанный, да многочисленные детали, трубы и провода – изнутри машина напоминала собой вскрытое для исследования тело гигантского животного.

И тут вертолет резко дернулся вниз. С лица Артема моментально слетела улыбка, но машина выровнялась и вновь заскользила над первыми, еще невысокими холмами, и Таранцев еще раз уверил вконец испуганную Чекалину:

– Все будет хорошо, Надежда Антоновна! – и повернулся к последней сидевшей в этом ряду даме.

Несомненно, это была Агнесса Дыль. Высокая загорелая женщина с готовностью улыбнулась ему.

«На вид ей около сорока пяти или чуть меньше», – отметил Таранцев. Агнесса Дыль была моложавой и красивой женщиной, но слишком уж, на его взгляд, спортивной и мускулистой. Даже высокая полная грудь, которую несколько вызывающе подчеркивала обтягивающая светлая майка, никаких особых чувств у Артема не вызвала. Губы Агнессы тоже были полными и красиво очерченными, именно такие всегда нравились Артему, но в этом случае он ничего, кроме досады, не ощутил. Госпожа Дыль, судя по всему, была женщиной самоуверенной и в мужчинах знала толк, это он понял по быстрому оценивающему взгляду, словно наждаком прогулявшемуся по нему с головы до ног.

– Вы впервые в наших краях, Агнесса Романовна? – спросил Артем, избегая смотреть ей в лицо. Ему казалось, что ярко-голубые глаза учительницы просверлили его насквозь и словно нацепили на крючок.

– Нет, я очень часто бываю здесь. – Голос у Агнессы не в пример взгляду был мягким и приятным. – Я прожила тут много лет, потом мужа перевели в Йошкар-Олу, пришлось переехать. Но вот уже пять лет я встречаюсь со своими подругами в Горячем Ключе. Посплетничаем, подлечимся, по горам походим. – Она толкнула ногой высокий станковый рюкзак. – Нормальные бабы наряды да косметику чемоданами привозят, а мы – альпинистское снаряжение.

– Вы альпинистка? – вежливо поинтересовался Артем.

– Нет, скалолазка. Жаль, что у нас мало времени, я бы вам объяснила, в чем тут принципиальное различие.

«Ты бы объяснила… – подумал Артем. – К такой даме только попадись в руки». А вслух спросил:

– Что вы преподаете, Агнесса Романовна?

– Лучше просто – Агнесса. – Женщина недовольно повела плечом. – Я работаю учителем физкультуры. И каждое лето сгоняю жирок в Саянах. – Она похлопала себя по плоскому животу и опять пнула рюкзак. – Побегаешь недельку с этим чудовищем на спине, станешь стройной как кипарис. А впечатлений сколько!..

Артем вежливо улыбнулся в ответ, отметив для себя, что Агнесса Дыль не в меру словоохотливая особа, и вновь повернулся к Чекалиной:

– Надежда Антоновна, посмотрите в иллюминатор. Где еще вы увидите такую красоту? Горы, озера, реки, тайга, наконец… Это вам не «Клуб путешественников» – все вживую. Знаете, мы иногда уступаем просьбам пассажиров и делаем незапланированную посадку где-нибудь в особо живописном месте.

– Нет-нет, не стоит беспокоиться, – испуганно проговорила Чекалина.

– Ну что вы так паникуете? – Агнесса доброжелательно, но с едва заметной снисходительной усмешкой посмотрела на соседку. – Клянусь, за две недели, что мы с вами пробудем в Горячем Ключе, я сделаю из вас настоящую таежницу.

Артем ободряюще улыбнулся Чекалиной, и она ответила ему слабой улыбкой. А в ярких глазах Агнессы появился странный блеск, от которого у Таранцева вдруг пересохло в горле. И он вспомнил, что до сих пор не приложился к своей заветной фляжке.

– Эй, командир, – послышалось у него за спиной. Он обернулся. Господин Синяев был вне себя от гнева. – Какого дьявола вы летите между скал, того гляди, зацепитесь лопастями о камни. Неужели нельзя подняться чуть выше?

– Нельзя! – коротко ответил Артем и уже более мягко посоветовал: – Вы бы оделись потеплее, Петр Григорьевич!

Синяев неожиданно захохотал и пропел:

– Моя жаркая любовь меня греет вновь и вновь! – Он вытащил из кармана пиджака плоскую бутылку и помахал ею. – Это у меня вместо дубленки.

В это мгновение Артем узнал в Синяеве себя, и ему стало страшно.

– Как хотите, – сказал он сухо и вернулся в кабину.

Глава 4

Стрекоча, как гигантская швейная машинка, вертолет шел над руслом реки Агбан, в тени крутых скальных откосов, обрамляющих его с обеих сторон. Это был давно испытанный, выверенный маршрут, помогающий преодолеть Джебский хребет на хорошей скорости и в самое благоприятное время.

Пашка, развалившись, сидел в кабине и с упоением мурлыкал какую-то веселую мелодию. Артем сел на свое место и некоторое время наблюдал за показаниями приборов, потом перевел взгляд на каменную стену, проносившуюся слева от вертолета так близко, что можно было разглядеть распустившиеся на скальных выступах цветы кандыка и крохотные звездочки мать-и-мачехи.

Затем еще раз проверил курс и сказал:

– Держи азимут двести тридцать на перевал Чойган и скажешь мне, когда заметишь триангуляционный пункт.

Он посмотрел вниз на землю и с удовольствием обнаружил знакомые приметы: серебряную ленту притока, впадающего в Агбан справа, крохотную полуразвалившуюся избушку охотника-промысловика, в которой уже лет пять никто не обитал, и старый, разрушенный прошлогодним наводнением мост, им тоже уже несколько лет никто не пользовался. Проходивший в этом районе участок тракта до границы с Монголией из-за особой его сложности лет эдак десять назад спрямили, а ставший ненужным мост гнил, распадался на бревна, пока не разметало его взбесившейся водой до основания, и только у берега еще ясно просматривались остатки деревянных опор, когда-то поддерживающих бревенчатый настил.

За два года работы на «АвиаАрс» Артему приходилось довольно часто летать по этому маршруту, а летом – практически ежедневно, и он уже назубок выучил не только крупные, но и мелкие земные ориентиры и точно знал, опаздывает на данный момент или нет. Северо-западный ветер, предсказанный метеорологами, на самом деле был гораздо сильнее, чем ожидалось, поэтому Артем приказал Павлу слегка подправить курс и позволил себе немного расслабиться. До Горячего Ключа оставалось чуть больше часа лету, но впереди еще был дьявольский каньон реки Ара-Шутгулай, самый сложный участок маршрута, здесь Таранцев брал управление вертолетом на себя вплоть до самой посадки на ручье Хойто-Гол, рядом с которым располагалось несколько горячих источников, бьющих из-под огромных валунов.

Еще до революции по приказу золотопромышленника Корзунова выстроили в этих местах несколько деревянных ванн, укрытых в небольших домиках – «банях». Как рассказывали Артему старожилы, «корзуновские бани» просуществовали до середины шестидесятых, потом их раскатали в угоду какому-то чиновнику от медицины, посчитавшему их вредными для здоровья трудящихся. Только сами трудящиеся на подобную заботу о своем здоровье глубоко чихали и, в конце концов, совместными усилиями, не за год, не за два, но выстроили большую избу для отдыхающих, в которой в самый «курортный» для Саян сезон, в июле месяце, проживало до пятидесяти человек, и это не считая палаток и появившихся за последние два года десятки неплохо обустроенных коттеджей.

– Проходим Чойган, – прервал его мысли Пашка, – слева по курсу триангуляционный пункт.

– Вижу, – коротко откликнулся Артем и взглянул на часы. Нет, несмотря на приличный боковой ветер, они почти не выбивались из графика: над перевалом прошли с отставанием в шесть минут. Артем повернулся к напарнику и неожиданно весело подмигнул ему. Теперь можно спокойно ждать появления следующего ориентира – скального останца, похожего на голову древнего воина в гигантской бараньей папахе. Артем сидел и смотрел, как проплывают мимо и под ними серые скалистые выступы, огромные поля курумов, чахлые ельники, редкие кедровые куртины и куда ни кинь взгляд – небесного цвета блюдца озер, напоминание о древних ледниках. Он знал названия самых крупных – Эхин-Нур, Саган-Нур, Тохой-Нур, но сколько еще их было безымянных, совсем уж крошечных… Словно незабудки на заливном лугу, украшали они серое, унылое однообразие гор.

Впереди по курсу, уже совсем близко, замаячили покрытые снегом вершины Джебского хребта. Артем решил перекусить и достал из пакета бутерброды с ветчиной, которые Пашка купил перед полетом. Тут же захотелось сделать пару глотков из фляжки, но неожиданно в памяти возникло испитое лицо Синяева, и вдруг, словно что-то взорвалось в душе Таранцева, впервые за последние годы желание выпить исчезло так же быстро, как и появилось.

Пашка посмотрел на компас и сказал:

– Поправка курса на тридцать секунд.

Артем вгляделся в голые скалистые вершины, выросшие прямо перед ними, – до противной похмельной отрыжки привычная картина. Некоторые из этих вершин были ему слишком хорошо знакомы. Например, Тобан-Эхин всегда указывала ему путь. А вот Хутэл-Добан была страшным и коварным врагом. В ней наверняка живут злые горные духи, насылающие на непрошеных гостей ветры, снежные бураны и туманы. Но Артем знал об этих фокусах не понаслышке и не боялся их, потому что хорошо изучил горы и умело избегал таящуюся в них опасность.

Теперь он взял пилотирование на себя и стал мягко давить на рычаг. Опыт подсказал, как правильно сделать поворот, чтобы не коснуться винтами огромных скальных карнизов, загораживающих вход в ущелье. Ноги работали столь же слаженно, как и руки. Вертолет, слегка наклонившись на правый борт, плавно вошел в узкий проем в каменной стене.

Артем слизнул капельку пота, скользнувшую по губе, и мысленно перекрестился: самый трудный участок маршрута пройден. Еще час полета – и, дай бог, такое же благополучное приземление в Горячем Ключе… Эту мысль он потом долго не мог себе простить: дурная примета – заранее мечтать о благополучном приземлении, а он так некстати забыл об этом…

– Артем Егорович, – произнес Пашка за его спиной необычайно тихим голосом. И Артема удивил как раз такой Пашкин голос, а не то, что второй пилот не назвал его привычно «командир» и обратился вдруг по имени-отчеству. Это было в их практике всего дважды, и тогда, когда Артем был особенно недоволен напарником.

Таранцев не отозвался.

– Артем Егорович, – повторил Пашка.

Голос его прозвучал совсем уж жалобно, и Артем, наконец, перевел взгляд со стен каньона, пролетавших справа и слева от вертолета, казалось, на расстоянии вытянутой руки, на Пашку, и в тот же миг услышал прозвучавшее над ухом характерное лязганье. Артем оцепенел. Прямо в лоб ему глядело дуло автомата. Он быстро сморгнул, не веря собственным глазам. Автомат сжимал в руках один из непонятным образом основательно похудевших кавказцев, а второй стоял за спиной у Пашки, приставив к его уху пистолет.

«О, черт, – было первой мыслью Артема, – как они умудрились проникнуть в кабину незаметно?»

Но вслух он произнес:

– Вы что, орлы, с ума сошли?

Кавказец, держащий на прицеле Пашку, осклабился:

– Не сердись, командир, и не дергайся! Полетим сейчас другим маршрутом. Перевал Додо-Хутэл знаешь?

– Знаю. – Артем обвел бандитов угрюмым взглядом. – Только не говорите, что приняли меня за таксиста и готовы платить баксами, чтобы я отвез вас к девочкам порезвиться.

– Баксы тут, в стволе. Целых тридцать штук, – вступил в разговор кавказец с автоматом, – но тебе и одного хватит. Разнесет башку на куски.

Артем усмехнулся:

– Нет, вы, голуби, и впрямь приняли меня за таксиста. Но если так настаиваете, я могу и уступить свое место. Давайте ведите вертолет хоть к черту на кулички, только ведь его еще и посадить надо, и до того, как кончится топливо, чтобы не грохнуться ненароком.

– Заткнись! – рявкнул стоявший рядом с Пашкой бандит. – И слушай, что тебе говорят. Как только пройдешь ущелье, выходи на азимут сто восемьдесят два.

«Азимут… Сто восемьдесят два», – хмыкнул про себя Артем и съязвил вслух:

– И откуда только слов таких набрались? Долго учили?

– Меняй курс, – угрожающе прошипел бандит с пистолетом, – или я снесу тебе башку. Будешь тянуть время – пристрелим, как бешеную суку. Пашка поведет вертолет, а твои мозги потекут вот здесь. – Он кивнул на обшивку.

Артем медленно положил руки на рычаг и посмотрел вперед: там уже виднелся выход из каньона. Кавказцы за его спиной замолчали, Пашка тоже молчал, потом вдруг стал тихо насвистывать какую-то мелодию. Поначалу Артем решил, что у парня от страха поехала крыша, затем прислушался внимательнее. Мелодия была знакомой, очень хорошо знакомой, однако он, как ни напрягался, все никак не мог ее вспомнить. Но тут они миновали выход из каньона, напряжение спало, и как молния высветились в памяти и название, и слова: «Поет морзянка за стеной знакомым дисконтом…» И тотчас Таранцев перевел взгляд на наушники с микрофоном, висевшие справа от него. Если включить микрофон, громкий разговор услышат в эфире, бандитам же будет невдомек, что через минуту о захвате вертолета станет известно всему свету.

– Вы что, в Монголию собрались рвануть? – усмехнулся Артем, а правая рука как бы случайно сползла с рычага.

– Полетишь, куда тебе скажут, – лениво произнес бандит за его спиной.

– Ну что ж, в Монголию так в Монголию, но, по мне, лучше куда-нибудь южнее. К синему морю, пальмам и страстным мулаткам. – Артем нащупал пальцами рычажок микрофона и, включая его, чтобы замаскировать свои действия, слегка отклонился вправо, будто решил посмотреть на приборы, расположенные напротив Пашки. Затем с облегчением откинулся на спинку кресла и громко проговорил:

– Ничего у вас не выйдет, господа кавказской национальности! Если через полчаса вертолет не приземлится в Горячем Ключе, по тревоге поднимут и МЧС, и армию, и милицию, и еще массу всякого народа. Это ведь не иголка в стоге сена. К тому же редко какой угон воздушного судна заканчивается удачно для угонщиков. В небе всякое может приключиться.

– Ты хитрый, командир, а мы – умные, – рассмеялся державший его на прицеле бандит. И перед лицом Артема появился обрывок кабеля с торчащим из него пучком разноцветных проводов. – Радио не работает, дорогой.

Артем почувствовал, как у него пересохло во рту и похолодело где-то внизу живота. Он посмотрел на скалистую гряду, вырастающую прямо по курсу, и его охватил страх. Эти горы были ему незнакомы.

Они таили в себе нешуточную опасность. Страх усилился. И за себя, и за Пашку, и за пассажиров…

* * *

В пассажирском салоне было холодно и неуютно. Сидевший рядом с Евгением Шевцовым зоолог Рыжков достал из нагрудного кармана пилюлю и положил под язык. Пассажиры не разговаривали, понимая всю бесполезность этих попыток: рев двигателей перекрывал все звуки. И лишь губы Надежды Антоновны Чекалиной постоянно находились в движении, и не потому, что дрожали от холода или страха, а потому, что она почти без умолку говорила, склонившись к уху Агнессы Дыль. Вероятно, она уже преодолела приступ страха, а может, пыталась таким способом избавиться от него. Журналист сосредоточенно перелистывал свою записную книжку. Евгений перевел взгляд на соседку справа. Ольгу Прудникову, похоже, ничто не беспокоило.

Вытянув вперед длинные стройные ноги в темных джинсах, она окончательно погрузилась в свою куртку и дремала, не обращая внимания ни на рев двигателей, ни на холод. Зуевы, прижавшись друг к другу, тоже, кажется, дремали… Взгляд живых черных глаз Шевцова еще раз прошелся по салону, затем Евгений посмотрел в иллюминатор, расположенный между ним и Каширским, и внезапно нахмурился.

В этот момент Зуев тоже взглянул в иллюминатор и недоуменно пожал плечами. Шевцов сказал ему:

– По-моему, мы летим сейчас почти на юг, но, если мне не изменяет память, Горячий Ключ гораздо западнее.

– А вы недурно ориентируетесь для простого пассажира, – улыбнулся Рыжков и тоже взглянул в окно, – а по мне, все вокруг одно и то же – горы, снег, тайга…

– Насколько я помню, – обеспокоенно произнес Зуев и опять взглянул в окно, – озеро Обогол расположено значительно южнее и должно остаться далеко в стороне, а мы только что пролетели над ним.

– Боря, ты уже столько лет не был в этих местах, – с мягкой укоризной заметила Вера Яковлевна. – И потом, ты же не видел их с вертолета.

– Может быть, и так, – неуверенно согласился Зуев, – но в одном я не сомневаюсь: мы прошли над Обоголом. Это озеро в здешних местах самое большое и красивое.

– Не волнуйся, дорогой, – Вера Яковлевна ласково посмотрела на мужа, – пилот знает, куда лететь. Мне он очень понравился. Весьма толковый молодой человек. И очень симпатичный.

Шевцов между тем молча размышлял о событиях, на которые, похоже, никто не обратил внимания. Два пассажира кавказской национальности вдруг скользнули за ситцевую занавеску, прикрывавшую дверь в кабину пилотов. Возможно, кавказцы были близкими друзьями пилотов или владельца компании, который самолично подвел их к вертолету, это Евгений заметил при посадке. И теперь они просто прошли в кабину, чтобы насладиться сквозь фонарь кабины таежными красотами в полной мере. От нечего делать Евгений принялся разглядывать занавеску и успел запомнить каждый завиток простенького растительного орнамента, а кавказцы все не появлялись. В силу своего опыта Шевцов понимал, что полет в горах – занятие крайне напряженное и требует сосредоточенности и внимания. Если пилоты не самоубийцы, они вряд ли потерпят посторонних созерцателей в своей кабине. От этой мысли недоумение стало перерастать в беспокойство, а тут еще Синяев подлил масла в огонь.

В карманах его куртки хранился солидный запас спиртного. Он уже успел извлечь оттуда на свет божий вторую бутылку и наполовину опустошить ее.

Причем пил Петр Григорьевич, не закусывая, пьянел излишне быстро и еще быстрее приходил в состояние воинственного возбуждения.

Заметив на себе взгляд Шевцова, он сделал очередной глоток из бутылки и возмущенно заявил:

– Нет, вы видели этого наглеца? Летун, мать его!.. Знал бы он, кого пытался осадить! Я ведь этого так не оставлю! Посмотрим еще, кто кому рот заткнет!

Шевцов перевел взгляд на Рыжкова, за весь полет они едва обменялись двумя-тремя ничего не значащими репликами. Зоолог по-прежнему сидел, уткнувшись взглядом в толстенную книгу – судя по рисункам, в какой-то справочник о грызунах, – и время от времени делал карандашом пометки на полях.

Так все и шло: господин Синяев допивал вторую бутылку, сосед с упоением читал про сусликов, Надежда Антоновна продолжала изводить разговорами свою соседку. Но кавказцы до сих пор не вернулись… Евгений Александрович зевнул и уставился на ледоруб, торчавший клювом вверх из рюкзака, который принадлежал яркой блондинке, сидевшей напротив. Она заметила его взгляд и приветливо улыбнулась. Шевцов помрачнел, отвернулся и принялся снова смотреть в окно.

* * *

– Смотри, командир, – приказал стоявший за спиной Артема кавказец, – видишь дорогу? Сажай машину туда.