Коллекция бывших мужей E-Book

Татьяна Алюшина

• Herausgeber: ЭКСМО
• Kategorie: Gesellschafts- und Liebesromane
• Serie: Еще раз про любовь. Романы Т. Алюшиной
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 371

Veröffentlichungsjahr: 2024

Beschreibung

Проснувшись как-то утром, Кира обнаружила в собственной гостиной труп своего бывшего мужа, продолжительность брака с которым составляла чуть больше двух недель. Абсурднее ситуацию не придумаешь, но судьба иногда оказывается весьма изобретательной, и Кире предстоит получить еще немало сюрпризов, не самым приятным из которых станет самое тесное общение со следственными органами и приезд ее первого бывшего мужа.

Leseprobe

Татьяна Алюшина Коллекция бывших мужей

© Алюшина Т., 2018

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2018

* * *

Светлой памяти моей бесконечно любимой мамочки посвящается.

Утро было недобрым.

Настолько, что хотелось от всей широты души пожелать просыпаться таким вот образом моим врагам, но даже им не каждый день, не настолько уж я кровожадна.

Врагов у меня не имелось, по крайней мере явных, о которых бы мне было доподлинно известно, поэтому посыл остался без конкретного адресата и пропал попусту.

О господи, как же хреново-то!

Лучше бы совсем не просыпаться!

Болело абсолютно все, даже не болело, а ныло эдаким нудным стоном-жалобой, и еще эта дикая слабость, какая-то такая безысходная, словно размазывающая меня по поверхности кровати, а заодно и по жизни как таковой.

О-й-й-й… Чтоб тебя…

И за каким, скажите на милость, я проснулась? Ведь так хорошо спала, практически в беспамятстве!

А проснулась я от жажды. Серьезной, солидной жажды до склеивания и высушивания всех внутренностей.

– Надо встать, – прокаркала я севшим голосом.

И осмотрелась, в удивлении обозревая свою спальню – я ли это вообще произнесла, настолько чужим показался мне собственный голос.

А вот проявление такого активного любопытства было крайне опрометчиво! Не надо было головушкой-то крутить, ой, не надо! В ней, в смысле в голове, родимой, что-то ощутимо сместилось, булькнуло, выстрелило острыми иглами в разные стороны и растеклось по черепушке приступом боли.

– О-й-й-й, ё!.. – простонала я и ухватилась за головушку многострадальную обеими руками.

За что ж мне такое наказание-то, а? Ладно бы напилась накануне в хлам распоследний до тяжелой формы алкогольной абстиненции – понятны оказались бы столь плачевные последствия, да и не так обидно, к тому же честное признание самого факта, что страдаю и расплачиваюсь я за дело и полученное накануне удовольствие, примиряло бы с трудной действительностью поутру! Но полбокала шампанского – и такая вот фигня!.. Это, знаете ли, не просто обидно, это какая-то мировая несправедливость!

Ладно, хватить ныть, успею еще, а вставать все же требуется – помимо жажды явственно заявила о себе и другая, ровно противоположная, но столь же жгучая насущная необходимость расстаться с невостребованной организмом жидкостью.

Мама дорогая, как же мне встать-то?

– Поэтапно, – посоветовала я себе чужим голосом.

И приступила к осуществлению рекомендаций.

Сопровождая каждое действие стоном, вялым поругиванием, жалобами на жизнь и судьбу-злодейку, я первым делом перевернулась на бок. Полежала, пережидая, когда закончится головокружение, вызванное этим нехитрым движением.

– И какого хрена я не осталась в больнице? – попеняла я себе ворчливо. – Лежала бы спокойненько в палате, кнопочку нажала, и сестричка какая медицинская, раз и прибежала с горшком. Или как эта фигня у них там называется?

Ну, вот не осталась, дурында этакая – домой, домой все рвалась, теперь обходись без кнопочки волшебной и доброй медсестрицы с белым горшком в руке.

Самостоятельно.

Так! А самостоятельно мы сейчас ножки с кровати спустим – и-и-и, ну-ка… Ну-ка, получилось не так бодро, как предполагалось, но ножки я таки спустила с кровати. Теперь предстояло более сложное действие с непредсказуемыми последствиями – сесть…

Я набралась храбрости, сколь могла, выдохнула и, придерживаясь за края кровати, перевела свое тельце из полугоризонтали в полувертикаль.

И пое-е-е-ехала моя головушка в путешествие, в мировое турне я бы сказала – вау-вау-вау – кружилась комната.

В голове стреляли иголки боли, во рту… – лучше даже не думать, что там у меня во рту творится, и не знать никому!

Кругоземка в голове постепенно закончилась, мне даже удалось разлепить глаза и пожелать себе мысленно успеха в следующем этапе – подъеме с кровати.

Вдохнув поглубже и жалобно-скорбно выдохнув, ухватившись одной рукой за изголовье, второй за борт кровати, я, как та птица, набралась гордости и…

И, как ни удивительно, сумела подняться с первой же попытки!

О, как!

Чувствуя себя практически олимпийской чемпионкой, ну по крайней мере определенно героиней, я сделала первый пробный шаг к двери, и ничего – шагнула! В голове булькало и кололо, от слабости дрожали руки и ноги, подгибались коленки, во рту… ну это лишнее – а таки шагнула!

И так вот шаг за шагом, буквально step, как говорится в нашем английском, bay, как говорится там же, step, понимаешь ли, я пошкандыбала вперед, придерживаясь за все подряд – стены, мебель, двери, по дороге пытаясь определиться, что в моих потребностях приоритетнее в данный исторический момент – пить или, пардоньте-с, наоборот.

Наоборот перевесило, к тому же туалет находился ближе, чем кухня по пути моего следования.

О! А там еще предстояла процедура усаживания на унитаз с последующим подниманием с него же! Тоже из разряда экстремальной утренней зарядки.

Но то ли я «расходилась» уже, то ли тельце немного приспособилось к действительности, начав свыкаться с ней – еще не смирилось, а пока только приспосабливалось.

Оказавшись в кухне, я не бросилась пить, не вовремя остановленная воспоминанием о четких инструкциях и наставлениях доктора – пить как можно больше воды и вообще жидкости, а в первую утреннюю чашку, непременно теплую, добавить несколько капель лимонного сока.

Так – осмотрев от двери любимую кухню, подумала я и… развернувшись, отправилась в ванную чистить зубы – вливать в такой рот чистую воду мне казалось чистым кощунством и надругательством над организмом.

В зеркале над умывальником отразилась незнакомая дамочка со спутанными волосами, впавшими глазами с темными кругами вокруг них, пересохшими бледными губами и заострившимся носом и скулами.

Ужас какой, господи!!

Чур меня, чур!

В зеркало, старательно начищая зубы, я больше не смотрела.

Вот точно – расходилась как-то, раздвигалась, и уже чуть живей, чем ходячий труп, практически поспешила в кухню торопливым шарканьем, не забывая держаться за стены и мебель.

О, вода, да с лимончиком!! У-м-м!

Есть!! Есть-таки в жизни мгновения счастья!

Выпила две большущие кружки, испытывая наслаждение. Класс!!

Так – поставив пустую кружку на столешницу, поинтересовалась я мысленно у себя – и что дальше?

Душ! Ну, конечно, душ! Надо срочно смыть с себя всю эту слабость и вчерашние мытарства!

Сначала я просто стояла, упершись руками в стену и свесив несчастную головушку между ними, потеряв счет времени под горячими живительными струями воды, практически согласившись мысленно с тем, что существует в природе «живая» вода.

А потом все же отлепилась от стены, с большим трудом, но помылась и даже смогла, выбравшись из душа, высушить феном волосы – говорю же, чемпионка, героиня дня!

Но предательская слабость напомнила о себе, догнав, когда я вышла из ванной – под коленками вдруг стало зыбко и холодно, ножки задрожали и принялись непроизвольно подгибаться при каждом шаге, пришлось по стеночке, по стеночке, с передыханием дошкандыбать до кухни и рухнуть на стул у стола.

Я облокотилась на столешницу, свесив голову забубенную – тело мелко тряслось от накрывшего неожиданно и стремительно приступа слабости. Тряслось противно, мелко-мелко, безостановочно и как-то предательски, что ли? Вот ведь под горячим душем казалось, что жизнь наладилась, а тут эта слабость накатила, ну вот как так?

Тут мне весьма своевременно вспомнилась очередная рекомендация врача – крепкий, настоящий, лучше дорогого сорта, черный горячий чай и овсяная каша. На воде! Без сахара и без масла, только немного соли.

У меня есть прекрасная правильная до невозможности овсянка из пророщенных зерен!

Мне удалось уговорить себя подняться и заняться делом – ну, действительно, надо как-то заканчивать с этим дурацким состоянием!

И, что удивительно, пока я возилась с завтраком – варила кашу и делала себе чай, как-то на самом деле полегчало, а когда принялась есть, так и вовсе попустило ощутимо.

– Не! – почти довольно похвалилась я, шумно отхлебывая душистый горячий чаек из своей любимой большой кружки. – Правильно сделала, что из больницы слиняла! Что нам та больница, дома-то как хорошо! – И вздохнув, как довольная бабулька, повторила: – Правильно!

– Ну, что, – закончив с чайком и кашей, почувствовав робкий прилив сил, спросила я у себя куда как бодрее прежнего, я бы даже сказала: с большой долей оптимизма, – какие планы?

Сегодня планы могут быть только одни – отлеживаться, приходить в себя, пить как можно больше жидкости и восстанавливать здоровье, как настоятельно рекомендовал мне замечательный доктор Тарас Наумович Шабалин.

Ну, восстанавливать так восстанавливать – залягу с книжкой и ноутбуком в гостиной на любимом уютном диване на весь день – красота! Хоть телик смотри, щелкая каналами, хоть читай, хоть в сетях зависай, и все на законных основаниях – поправляем неожиданно и грубо подорванное здоровье.

Завтра тоже валяться буду – решила я! А что – отдыхать так отдыхать, набираться, так сказать сил, так набираться! Ничего, подчиненные справятся и без меня пару деньков. Им не впервой, а мне приятно.

Кстати, насчет подчиненных – надо бы их оповестить о неожиданном недомогании начальства. И я позвонила неизменному директору нашей сети и моей правой руке – Оксане Викторовне Истоминой, даме во всех смыслах выдающейся и необыкновенной.

– Доброе утро, Кира Андреевна, – чинно поздоровалась Оксана.

– Кому как, – не разделила ее оптимизма я.

Сообщила о своей болезни, не вдаваясь в подробности, каким именно образом ее получила, и уведомила о своем отсутствии в ближайшие два дня.

– Не беспокойтесь, Кира Андреевна, спокойно лечитесь и выздоравливайте. Вы же знаете, все будет в порядке, я прослежу, – четко пообещала она.

Вообще, Оксана Викторовна это отдельная тема – интереснейший человек и личность, и если она обещает, что за всем проследит, можно быть абсолютно уверенной: так и будет.

– Спасибо, Оксана Викторовна, – поблагодарила я искренне, но и расслабляться не дала. – Звоните, держите меня в курсе текущих дел.

– Обязательно, – пообещала повторно та и поинтересовалась, нужно ли мне что-нибудь.

А вот бог знает! Может, и нужно, я пока не соображу. Пообещала ей сообщить, если что понадобится, и с довольным сердцем отключилась.

Ну, что? Берем подушку, пледик кашемировый уютненький, книжонку – я недавно купила детективчик любимой писательницы, так за делами еще и не начала читать – вот в самый раз сейчас! И с удовольствием!

И что? – на диванчик! Хорошо!

Я распахнула дверь, сделала пару шагов в гостиную и… и словно налетела на невидимую стену – дернулась всем телом, мгновенно почувствовав, как холодная волна страха, пробежав по позвоночнику, ударила куда-то под коленки, грудь одновременно ошпарило, как кипятком, а сердце, бухнув гулко, тяжело и быстро застучало. Я придушенно вякнула что-то нечленораздельное, расширенными глазами уставившись на незнакомого мужика, сидевшего в моем кресле…!!

На полноценный крик или какое высказывание в стиле «кто вы такой?» или «что вы тут делаете?», на худой конец более продуктивного «помогите!» сил у меня не обнаружилось.

ЭТО КТО ТАКОЙ?! И КАК ОН ТУТ…?! На самом-то деле!

Высокий, стройный мужик, скорее моложавый, чем возрастной, в дорогущем костюме стального цвета, в великолепных ботинках от известного дизайнера, на лежавшей на подлокотнике левой руке из-под края рукава рубашки с золотой запонкой выглядывали явно настоящие швейцарские часы не менее известной во всем мире фирмы – богатый такой, упакованный дядечка.

А на его ослепительно белой, опять-таки повторюсь: жутко дорогой рубашке, слева от дизайнерского галстука красовались две небольшие красные дырочки… – входные пулевые отверстия, вид которых вызывал большие сомнения в том, что он ответит на мои недоуменные горячие вопросы.

Может, он еще жив, трусливо подумалось мне, пока я с большим сомнением всматривалась в его бледное застывшее лицо.

– Эй! – позвала я мужика сдавленным сипом, кашлянула и добавила немного смелости в свои намерения: – Эй, мужчина, вы кто?

Мужик предсказуемо не ответил на мои слабые попытки установить контакт.

На кого-то он похож, подумалось вдруг мне? Что-то смутно знакомое, неуловимое?

Ладно, это пофиг, на кого он там похож, а вот жив ли, надо бы проверить.

– Ты что, сбрендила? – ругнулась я на себя сиплым шепотом. – Как проверить?

Как-как?! И идиоту понятно, что проверить можно только одним способом…

Как сказал Сенека: «В беде следует принимать опасные решения!» Я сейчас определенно в беде, а опасное решение… Это как раз подойти к этому чуваку и что-то там на нем потрогать!

Бляха, как говорится, муха! Не хочу я его трогать!! И пошел этот Сенека вместе с этим мужиком, но…

Но я заставила себя сдвинуться с места и эдак сторожко, с замиранием и готовностью в любой момент сбежать, мелкими шажками подобралась к креслу, не сводя с лица незнакомца внимательного взгляда. Протянула медленно и нервно руку к его запястью и попробовала нащупать пульс…

Что там щупать – мужик был глухо и безнадежно мертв, причем уже несколько часов точно, поскольку успел остыть и стал… как бы это сказать: малогнущимся, что ли.

Как-то все это слишком пугало своим натурализмом!

– И какого хрена я не осталась в больнице, а?! – пискнула я, жалея себя ужасно и желая прямо сейчас, в этот момент, оказаться в каком угодно месте, кроме собственной гостиной!

Именно сейчас до меня наконец с запозданием начало доходить истинное положение дел во всей своей очевидности – и вот тут-то меня накрыло с головой!! Догнало, можно сказать, полным осознанием!! Да еще как!!

До сих пор с трупами, так сказать «натюрель», мне не приходилось сталкиваться воочию, в теории, хотя и довольно обширной, а с трупами неизвестных чуваков в собственной квартире так и подавно!!

Мне вдруг стало жутко холодно, а потом резко жарко, и неожиданно я разозлилась… да так… что новизна впечатлений непроизвольно вырвалась из меня в непечатных выражениях, но от души:

– …! Йо-о-о-о…дистый калий!! – проняло меня, но не удовлетворило суррогатом крепкого русского словечка, отводящего душу, и я добавила по полной программе: – Твою ж мать!!..!!

По-хорошему, надо было поорать, может, и повизжать, истерично прижимая ладошки к губам – так, чисто по-женски, по-бабьи, – психологи и просто знающие люди утверждают, что помогает при стрессе.

– А-а-а-а… – глухо, без огонька и задора на одной низкой ноте протянула я, посматривая на мертвеца, даже не приблизившись к звонким верхним нотам настоящей добротной истерики.

И махнула рукой – не, это не наш метод – фигня. Визжать не стану – бесполязняк пытаться – никогда не умела и не стоит начинать. К тому же на меня, видимо, напал, как его там, этот… – ступор, наверное.

Или невидимо. Или не напал и обошлось? Или после экспрессивного высказывания меня попустило немного?

– Да господи, о чем я думаю?! – скривилась я от собственной заторможенности и ерунды, которая лезла в голову, посмотрела повнимательней на мужика убиенного и задумчиво спросила молчаливого оппонента: – Кого же ты мне все-таки напоминаешь, удачливый ты наш? И как ты, черт тебя возьми, здесь вообще образовался?!

Хороший вопрос, неплохо бы найти кого-нибудь, кто дал бы на него доходчивый ответ.

А сейчас… Я тяжело вздохнула, доставая телефон, и проворчала:

– А сейчас неизбежное: звонок в полицию, – и набрала экстренный номер.

Что-то щелкало-переключалось в трубке, потом пошли длинные гудки, всего парочка штук, и мне ответили, четким мужским голосом уведомив, что я звоню в какой-то там общий центр или еще что, мне в тот момент непонятное, но таки в полицию, это мой мозг зафиксировал отчетливо. Затем в трубке представились и поинтересовались, что у меня произошло.

– У меня труп, – громко и тяжко вздохнув, призналась я.

– Где у вас труп? – почти нежно спросил человек на том конце.

– В моей квартире, – объяснила я и для ясности добавила: – В кресле.

– Кто-то из ваших родственников? – мягко задавал мне вопросы мужской голос.

– Нет.

– Из друзей или знакомых?

– Нет. Этого человека я не знаю.

Мужик помолчал пару секунд.

– Вы уверены, что человек умер, может, он потерял сознание и ему требуется помощь? – несколько подрастеряв спокойные и нежные интонации в голосе, более напряженно спросил он.

– Это вряд ли, – с сомнением еще разок глянув на мужика в кресле, ответила я. – Он уже холодный.

– То есть вы хотите сказать, что у вас в квартире умер совершенно неизвестный вам человек?

– Вы правильно меня поняли, – подтвердила я.

– И как он оказался у вас дома?

– Понятия не имею, – как на духу призналась я почти весело.

– Понятно, – произнес товарищ сухо и задал следующий вопрос: – Возможная причина смерти?

– Подозреваю, что две пули, грамм по девять, в область сердца.

Чувак в трубке явно сбился с доброжелательного терпеливого тона, помолчал, может, обдумывая, не спросить ли меня напрямую, не я ли укокошила неизвестного гостя, но спросил он о другом:

– Кроме вас в квартире кто-то еще есть?

– Нет.

Удержавшись от прямого вопроса о моей причастности к убийству, мужчина дежурно спросил мой адрес и имя-фамилию. Затем уже совсем отстраненным тоном велел ждать оперативную группу, которая скоро приедет, и напомнил, чтобы я ничего не трогала.

Ну, это мы и сами не дураки, знаем. Да и что тут трогать?

И в свете этой новой свежей мысли я окинула уже осмысленным взглядом комнату.

Оказалось, что с выводами я поспешила – трогать было явно чего! Во-первых, на диване, возле которого стояло кресло с погибшим во цвете лет гражданином, лежал пистолет. А во-вторых, на журнальном столике стоял пузатый бокал с остатками недопитого коньяка, открытая бутылка дорогого коньяка, тарелка с фруктами, орехами и тарелка с нарезанным сыром.

Ни фига себе!! Что за номера такие?!

И тут до меня дошло окончательно и безысходно, что этот труп – тьфу, ты – мужик! Мужик, пока он еще не был трупом, каким-то образом оказался в моей квартире!! И судя по его одежде, он не по стенке лез, как ниндзя какой российского розлива, и не через окно входил!! И не один, а в паре с тем, кто в него стрелял!!

Да и эти их посиделки застольные, это что такое вообще?!

Что они вот так пришли спокойненько, как к себе домой, поляну нехитрую накрыли на моих тарелках и пили коньячок из моих рюмок – второй рюмки хоть и нет, но след от ее ножки явный имеется, видимо, пролил немного мимо бокала, и что они вот так сидели, что ли, и о чем-то беседовали?!

В МОЕМ ДОМЕ?!

Как в своем?! Кстати, никакого коньяка и этих фруктов-орехов у меня не было, да и сыра такого тоже!

И тут, забыв о своем тяжком недомогании и изматывающей слабости, я рванула с высокого старта в кухню и распахнула дверцу холодильника и…

Ох-ре-неть!! Вон кусок сыра НЕ МОЙ!

И фрукты разные в нескольких пакетах – тоже не мои!!

Да что ж такое творится-то, а?!

– Так, стоп! – сказала я себе самым своим жестким тоном и повторила: – Стоп!! Я сейчас все равно ничего не смогу понять и ни в чем не смогу разобраться. Пусть менты думают, это их работа, а мне надо… – и словно пришла в себя, как опомнилась. – А что мне надо-то?

Для начала не мешало бы переодеться – сообразила я, осмотрев на себе домашний спортивный костюмчик. И причесаться. И привести себя хоть в какой-то божеский вид. Насколько мне известно, растянется вся эта бодяга с полицией на долгие часы. Надо бы подготовиться.

И еще хорошо бы чего-нибудь съесть – я когда сильно нервничаю, всегда есть хочу. И кофе бы выпила, наплевать, что доктор запретил.

Трупы находить у себя в гостиной мне тоже как-то никто не разрешал, а поди ж ты, вон сидит себе как ни в чем не бывало!

А я тут нервничать должна!

И я отправилась заниматься насущными делами.

Как ни странно, но полиция явилась довольно оперативно. Я только что и успела переодеться в джинсы и блузку, причесаться и стянуть волосы в хвост резинкой. Посмотрела на отражение в зеркало – темные круги под глазами не исчезли, и общий болезненный вид еще присутствовал некими намеками, но кожа немного порозовела, желтизна с висков сошла, и вообще я поживей как-то выглядеть стала, по крайней мере, значительно лучше мужика в гостиной.

Странно, но я поймала себя на мысли, что как-то не истерю и не переживаю по поводу смерти этого незнакомца, да и в общем и целом мертвец этот как таковой меня не особо-то и пугал – первую реакцию можно не принимать в расчет: тот страх и шок были следствием неожиданности.

В данный момент меня куда больше беспокоил и интересовал другой вопрос – какая падла (простите мне мой изысканный французский) шарилась так бесцеремонно в моем доме и с какой целью так злодейски в нем «нагадила»!!

От этих мыслей меня и отвлек звонок в дверь.

Ни выпить кофе, ни перекусить я так и не успела. А это, хочу я вам сказать, может сильно отразиться на моем настроении.

Первыми, как и положено, для проверки вызова явилась легкая кавалерия в лице местного участкового в сопровождении двух патрульно-постовых молодцев-полицейских, маячивших у него за спиной.

– Юдина Кира Андреевна? – спросил невысокий, коренастый мужичок в форме.

– Да, – призналась я.

– Старший лейтенант Ухов, – представился скороговоркой он, предъявив мне мельком свое удостоверение, и пояснил: – Участковый вашего района. – Спрятал удостоверение в карман кителя и спросил: – Полицию вызывали?

– Вызывала, – не стала отказываться я.

– У вас труп? – спросил с сомнением Ухов, внимательно разглядывая меня.

– Теперь у вас, – не порадовала я его, делая шаг в сторону и пропуская старлея и парней пэпээсников в квартиру.

Провела их в комнату и предъявила труп. Участковый крякнул, матюкнулся тихонечко и, выразительно глянув на меня с большим смыслом и намеком, тяжко вздохнув, позвонил куда надо и сообщил, что у дамочки таки не глюки и бред, и труп в наличии все ж таки имеется.

Минут через двадцать в мою квартиру стал прибывать и прибывать народ. Первым появился следователь уголовки, которого занявшие пост у распахнутых входных дверей постовые направили ко мне в комнату.

– Уголовный розыск. Старший оперуполномоченный капитан Марчук Сергей Дмитриевич, – представился он и продемонстрировал удостоверение.

«Принимала» я представителей власти, устроившись в кабинете за дедовским огромным дубовым столом. Удостоверение капитана я тщательно изучила, указала рукой на кресло, стоявшее с другой стороны стола, приглашая присесть, и принялась беспардонно рассматривать следака, с которым, как я подозреваю, мне предстоит провести ближайшие несколько часов в не самой приятной беседе.

На замученного работой и низкой зарплатой капитан Марчук не был похож и отдаленно, но и на бодрячка румяного тоже – типичный мент с острым цепким взглядом, с обманчиво простецкой и где-то даже добродушной внешностью обыкновенного парня, лет чуть более тридцати, одет, кстати, не в какое-то затрапезное шмотье, а во вполне фирменные марки, не высшего, понятное дело, модельерного ряда, но и отнюдь не китайские подделки – средней стоимости ценник и вполне ощутимой, между прочим – настоящие джинсы мирового бренда, футболка и льняной пиджак в ту же тему, ну и мокасины.

Что, кстати, добавляло некоторые детали к тому, что я о нем уже поняла, уж я-то очень хорошо знаю, сколько и как зарабатывают наши полисмены. Так получилось, что знаю.

Не об этом сейчас.

Он было собрался задавать вопросы, но его прервало появление новых персонажей – группы экспертов-криминалистов. А следом за ними и следователя прокуратуры в форменном облачении, и еще кого-то – я уточнять не стала, кто пришел, но квартира моя наполнилась народом и гудела голосами, как растревоженный улей.

Оба следака – уголовки и прокурорский – сходили «посмотреть» на труп, поговорили о чем-то с бригадой, вернулись ко мне в кабинет, и началось!

Они задавали вопросы, я отвечала.

Было совершенно очевидно, что оба эти мужика не верят мне ни на полкопейки, для себя они уже четко определились и решили, что укокошила пострадавшего, разумеется, я сама, а потом придумала сказочку для ментов про мифического злодея, каким-то образом проникшего в мою квартиру и застрелившего якобы незнакомого мне человека. Они настолько были уверены в этой версии, что даже не скрывали своего отношения ко мне, саркастически хмыкая, переглядывались со значением и почти весело посматривали на меня, забыв задать в общем-то самый главный вопрос в такой ситуации.

Просто тупо проигнорировав его очевидность, стопудово уверенные, что дело уже раскрыто. Да красота, кто бы спорил! Труп и убийца рядышком – и вот тебе повышение раскрываемости по горячим следам!

Нет, не спорю, мужиков вполне можно понять – ясный, как говорится, пень, что я оказалась подозреваемой номер один, ну а как? У вас в доме – не приведи господь, конечно, – тюкнут кого-нибудь, а вы что, не при делах останетесь?

Вот и я при делах, а куда деваться.

И дураку понятно, что якобы мистический и непонятный «некто», который опять-таки же якобы застрелил мужика, это попытка главной подозреваемой запутать следствие и избежать наказания.

Только мальчики несколько увлеклись очевидной для них легкостью решения, как мне кажется.

Вернее, как я понимаю и вижу ситуацию.

Следователь прокуратуры давно удалился в комнату протоколировать оперативные действия, предоставив следователю уголовного розыска самому вести допрос подозреваемой, то бишь меня.

Вопросы из капитана Марчука сыпались бесконечно, и мне приходилось подробно и нудно на них отвечать. Периодически следователь смотрел на меня сурово, и я отчетливо понимала, что он меркует там себе в замученном работой мозге, как бы поскорей закончить с этим делом и подвести дамочку, то есть меня, под четкое обвинение, желательно с твердой доказательной базой, а совсем шоколадно – с чистосердечным признанием.

Извини, Сергей Дмитриевич, улыбалась я мысленно, но ничем в данном вопросе помочь не могу.

– Значит, вы утверждаете, что не знакомы с потерпевшим? – в сто, наверное, пятнадцатый раз спрашивал он.

Про сто какой-то там раз я, конечно, загнула, но раз десятый, это уж точно!

– Нет, не знакома, – подтвердила я в десятый – сто пятнадцатый раз, но на этот самый раз дала легкую слабину и чуть помедлила с ответом, задумавшись.

За эту слабину он тут же и зацепился – профессионал все-таки, хоть и лажает немного, ну это-то понятно – любой следователь постарается отделаться от дела как можно быстрей, а тут такой подарок – подозреваемая на блюдечке с пресловутой каемочкой!

И все же он еще тот сыскарь – зацепился за небольшую заминку! Да, молодец!

– О чем вы подумали? Может, вспомнили гражданина? – Он весь подобрался, как гончая при звуке охотничьего рожка.

– Не вспомнила, – не порадовала я Сергея Дмитриевича, но честно призналась: – Он мне показался не то смутно знакомым, не то похожим на кого-то. Не пойму, но что-то есть определенно. А уловить не могу.

– А вы подумайте, подумайте, – ворчливо рекомендовал он.

– Я подумаю, – пообещала я.

– Продолжим, – поглядывая в листы протокола, устало распорядился Марчук. – Итак. На входной двери отсутствуют следы взлома, значит, ее открыли ключами. Вы утверждаете, что ключей имеется четыре комплекта: один принадлежит вам, второй вашей бабушке, которая живет за городом и оттуда не выезжает, третьи у вашей тетки, которая в данный момент проживает с Испании со своим мужем и ближайшие полгода в страну не въезжала, и четвертые запасные, которые находились в квартире и которые вы мне выдали. Также вы утверждаете, что никто из вас троих ключей не терял. – Посмотрел он на меня выжидательно: – Так?

– Так, – подтвердила я и напомнила: – Вы сами звонили бабушке и Альбине в Испанию, и они подтвердили вам наличие ключей.

– Ну, это еще проверить надо, – пробурчал капитан и снова просмотрел что-то в протоколе. – Продолжим. Итак, – повторил он свое излюбленное словцо. – Следовательно, вы настаиваете, что как минимум двое человек проникли в вашу квартиру, принеся с собой коньяк, фрукты, сыр и орехи. Они накрыли стол в гостиной, выпивали какое-то время, потом один из неизвестных застрелил второго и ушел, тщательно закрыв за собой дверь на все замки. При этом вы настаиваете, что не имеете врагов и вам никто не угрожал, никаких конфликтов и неприятностей как в бизнесе, так и в личной жизни у вас не происходило и потерпевшего вы в глаза не видели? – Он посмотрел на меня и спросил так задушевно, как у хронически невменяемой больной: – Вам не кажется это бредом, Кира Андреевна?

– Кажется, – честно призналась я и спросила его в свою очередь с самым заинтересованным видом: – А вам?

– Вот и мне видится это маловероятным, Кира Андреевна, – посочувствовал он мне и продолжил допрос: – Итак. Вы осмотрели квартиру и утверждаете, что ничего ценного не пропало и все вещи находятся на своих местах? Так?

– Так, Сергей Дмитриевич, – кивнула я и перехватила инициативу. – Также я сообщила вам, что в доме имеются ценные вещи, антикварные предметы мебели, приобретенные еще моим дедом в незапамятные времена, фарфор, что собирала бабушка, совсем немного столового серебра. Ну и остальное, если можно считать это ценностями: телевизор, компьютер…

– Последней модели, с некоторыми усовершенствованиями и модернизацией, – вставил едкое уточнение Марчук.

– Верно, с ними, – кивнула я, не дав себя сбить с мысли. – Ноутбук и различные гаджеты на месте. Все остальные ценности, а с ними документы и важные бумаги я храню в банковской ячейке. Из драгоценностей в доме имеется только авторской работы кольцо белого золота с брильянтами и изумрудами, которое всегда при мне, и мой православный нательный крест. Никаких иных драгоценностей здесь не держу. Ну и, пожалуй, несколько пар моей обуви и штуки три дамских сумочки, весьма немаленькой стоимости, но все это добро в целости и сохранности.

– Да-а-а, – протянул Сергей Дмитриевич, рассматривая меня с особым познавательным интересом. – Странная вы девушка. Загадочная. Ни одного документа в квартире не держите, вон, даже паспорт свой храните в сейфе, в кабинете, – он указал кивком головы на серьезный сейф, из которого я доставала паспорт, когда мы приступили к, так сказать, беседе, – а с собой носите ксерокопию. Откуда такая осторожность?

– Не осторожность, а осмотрительность, – пояснила я. – Меня так дедушка воспитывал.

– Молодец дедушка, – похвалил следователь и неожиданно резко спросил, уставившись на меня цепким взглядом: – Не хотите ни в чем признаться, Кира Андреевна? Поверьте, для вас так будет лучше.

– Нет, Сергей Дмитриевич, – мягко ответила я, улыбнувшись. – Признаваться не хочу. Да и не в чем.

Он помолчал, рассматривая меня с каким-то особым вниманием, что-то там напряженно обдумывая, вздохнул и собрался было задать очередной вопрос, но его перебил вошедший в кухню криминалист:

– Время смерти приблизительно с часу до двух ночи. Точнее скажу после вскрытия.

Сказав это, мужик посмотрел на меня отчего-то веселым взглядом, с большим познавательным интересом, и вдруг хмыкнул, крутнул головой, улыбаясь, и эдак ласково спросил:

– За что ж его так приголубили-то?

– Кто ж знает? – приподняв плечи и разведя руки в стороны жестом неопределенности, в тон ему ответила я. – Не участвовала. Меня тут не было.

– То есть как это не было? – поперхнулся от неожиданности капитан Марчук, чуть не подскочив на месте.

Вся расслабленность, напускная снисходительность и некая жалостливая благость в мой адрес в одно мгновение слетели с него, словно искусственный загар под горячей водой, и он вперился в меня цепким взглядом, спросив с некой осторожностью: – А где вы, Кира Андреевна, находились между часом и двумя ночи?

«Ну что, капитан, – подумала я, даже как-то слегка жалея его, – расслабился ты раньше времени, такой ляп допустил непростительный для сыскаря твоего уровня – не поинтересовался первым делом у подозреваемой, где она находилась этой ночью».

Сглупил. Явно. Бывает.

– В больнице, – как на духу призналась я, глядя на него преданным взглядом наивной Красной Шапочки.

– В какой больнице? – возмутился Сергей Дмитриевич.

– В центральной областной, – проговорила я тем же Шапочкиным тоном.

– А что ж вы раньше не сказали? – Он едва не плакал от досады.

Ну, не плакал, не плакал, это я уж так приукрасила немного, от легкой формы злорадства, но расстроился капитан сильно. А вот нечего тут было выпендриваться и переглядываться с прокурорским!

Ишь, деятели! Нашли они, понимаешь ли, убийцу, не отходя от кассы.

Имею полное право теперь поерничать от души.

Хотя бы мысленно. Но имею!

– Так вы не спрашивали! – ответила Красная Шапочка Серому Волку, хлопнув пару раз доверчиво ресницами.

– М-м-м-да… – протянул криминалист, все это время наблюдавший за нами, и тихо удалился из кухни.

– Это же меняет всю картину… – досадовал капитан до легкого зубовного скрежета, но сумел справиться с эмоциями, а вот от ворчания все ж не удержался. – Вы должны были об этом заявить в первую очередь! Это же в ваших интересах!

– Только что вы утверждали, что в моих интересах сделать признание в убийстве, – напомнила я ему и изобразила удивление. – И почему это я должна? – Я не собиралась облегчать его следовательскую жизнь и потакать его промахам. – Я потерпевшая, нахожусь в ужасном стрессе и шоке и вообще плохо соображаю из-за такого кошмара, а вы для того и следователь, чтобы задавать правильные вопросы. Думаю, даже вы, при всем вашем опыте, если бы обнаружили в своей квартире мертвеца, тоже сильно расстроились бы и нервничали, Сергей Дмитриевич. А я обычный человек, и раньше мне не доводилось видеть трупы, а тем более находить их у себя в квартире, – позволила я себе немного отчитать его и все же пояснила: – К тому же вчера ночью со мной случилась ужасная неприятность, и в данный момент я должна была все еще находиться в больничной палате, поскольку серьезно пострадала, но оставаться в больнице не хотелось. Дома лучше, и все такое про стены, что помогают. Но чувствовала я себя утром просто ужасно, мне с трудом удалось вообще дойти до кухни, чтобы попить воды. А тут еще и такое происшествие… – я развела руками с трагический миной, – … сами понимаете.

– Стены ей… – проворчал тихонько он и еще тише выматерился сквозь зубы, притянул к себе пачку протоколов, вздохнул тягостно и приступил к новой порции расспросов: – Так. И что с вами эдакое страшное приключилось, что вы в больницу попали, Кира Андреевна?

Случилось со мной вообще-то нечто не очень понятное мне самой.

Родилась я и жила в Москве, столице нашей родины, но наша семья происходит из провинциального города, и все детство, каждый год, практически на целое лето меня отправляли туда к бабушке.

Считалось, что здесь лучше экология, да и жили мы не в самом городе, а на даче. На прекрасной даче, в великолепном месте. Так что про экологию и оздоровление ребенка на природе все верно, не прикопаешься.

Чуть больше десяти лет назад сюда, на свою малую, так сказать, родину, из Москвы вернулась жить моя тетушка Альбина. И не просто так приехала, а занялась бизнесом, открыв сеть кофеен с уклоном в домашнюю выпечку. И так увлеклась этим делом, что все у нее получилось. Ее кафе пользовались постоянным спросом и обросли своими преданными клиентами.

Около года назад я приняла решение уехать из Москвы, думала на время, а получилось, пожалуй, что и навсегда, определилось это недавно. Но мне здесь нравится – намного спокойнее, чем в столице, и люди другие.

Да и сам город.

Большой областной центр, старинный город с героической историей, с великолепными древними постройками, соборами и монастырями, утопающий в зелени парков, с толпами туристов – что, кстати, весьма способствует нашему семейному бизнесу: ценничек-то у нас не сказать, что скромный, повыше среднего будет, зато качество…

Отвлеклась.

Словом, люблю я этот город. Помимо процветающей историко-туристической отрасли тут и производства федерального значения, и даже экспериментальные имеются. Да много чем славен на всю страну и заграницу город и область, которую он венчает.

Суть не в этом. Я могу долго расхваливать его прелести и приводить аргументы в пользу принятого год назад решения перебраться сюда.

Хватит и того, что на сегодняшний день я тут живу.

Так вот. Тетка моя, Альбина, любимая мной до невозможности, первым делом по моему прибытию в город с большим удовольствием перевалила на меня все дела по бизнесу, сама же предпочла вести переговоры с поставщиками и ездить на всевозможные семинары и форумы по проблемам малого бизнеса и более прикладным по вопросам поставок и качества продуктов. На одном из форумов-выставок она и познакомилась с Мартинесом – предпринимателем из Испании, фермером и производителем сельскохозяйственных продуктов.

Уж какая у них там любовь случилась, не берусь судить – с первого ли взгляда или с восьмого, но произошла. Мартинес, немного говоривший по-русски, сделал Альбине официальное предложение и даже официально просил ее руки у деда. Дед, разумеется, навел о женихе справки и только после этого дал свое согласие. Мужик ему понравился.

Тетушка и испанец поженились в нашем русском загсе и повторили процедуру в испанском посольстве, все чин по чину. Тетя передала мне все дела, сделав меня совладелицей бизнеса. Теперь нас стало трое – она, бабушка и я. Затем тетя Альбина укатила с мужем по месту его постоянного проживания.

Общаемся часто, естественно, по скайпу, и я бесконечно за нее радуюсь: тетя счастлива, довольна и все еще пребывает в восторге от своей семейной жизни. Умудрилась выучить испанский и подружиться со всей многочисленной родней мужа.

А мне достался бизнес, теткин здоровенный, как танк, джип и эта квартира. Бабуля давным-давно переселилась жить за город, где дед для нее перестроил нашу дачу в настоящую усадьбу с небольшим парком вокруг.

И никакой иной жизни бабуля не представляет и даже в мыслях не допускает выезжать в город хоть за какой надобностью.

И слава богу! Жить и общаться с моей бабушкой практически невозможно – это даже не характер, это вселенский кошмар какой-то!

Когда я сюда приехала, то обнаружила, что оказалась в некоем коммуникативном вакууме – в том смысле, что все мои друзья и подруги, связи и знакомства остались в Москве, а здесь я тесно общалась только с Альбиной, ее друзьями и персоналом кафе нашей сети.

Но эта проблема довольно быстро решилась, перекрыв любой дефицит общения, я бы сказала, даже с большим перебором. Однажды я встретила Валерию, девочку, с которой очень дружила в детстве, дочь наших соседей по даче, так же, как и я, «высылаемую» на все лето в дачный поселок к бабушке с дедом.

Мы обоюдно искренне обрадовались встрече и, устроившись в кафе, проболтали несколько часов подряд, вспоминая наше веселое детство. В разговоре выяснилось, что, оказывается, из всей нашей дачной компании-банды никто не уехал за лучшей долей ни в столицу, ни за границу, предпочтя родной город, они поддерживают тесные контакты, продолжают дружить до сих пор и частенько встречаются. Лера тут же обзвонила всех и, немного добавив интриги: «Ты не представляешь, с кем я сейчас сижу в кафе!..» – объявила о моем приезде и назначила общий сбор.

И как-то легко и просто, без неудобства и неловкости, всегда возникающей между людьми, долго не видевшимися, а с большой даже радостью мы возобновили нашу детскую дружбу, хотя, понятное дело, все выросли, изменились и изменилось очень многое и в нас, и в нашей жизни.

Вся наша компашка: Валерия Макарова, Лена Кротова, Женя Лунева – мы все ровесницы, а вот мальчишки: Миша Бажов и Вовка Иванцов – старше нас на два года, да еще к нам присоединилась Мишина жена Вика.

Понятное дело, что ни о какой особой душевной близости и любви речи не идет, ну, может, кто-то из ребят думал иначе, не берусь судить, но по-настоящему теплые дружеские отношения у нас все же сложились. Тем более основанные на крепкой детской дружбе, прошедшей многочисленные испытания и на слабо, и на преданность.

Это все к чему? А к тому самому – к вчерашнему вечеру.

Вчера у Лены Кротовой случился юбилей – тридцать лет. Она заранее оповестила всех друзей, что собирается отмечать событие с особым размахом – не хухры-мухры, когда тебе четвертый десяток пошел!

Размах намечалось осуществлять в одном шикарном ресторане, и он, надо честно признать, удался!

Ленка даже аниматора наняла, который вел вечер и все выдергивал гостей из-за стола для участия в каких-то играх, розыгрышах и соревнованиях. Большинство гостей, заметно хмелея по ходу застолья, с нарастающим энтузиазмом принимали в них участие.

Словом, юбилей шумел по полной – и песни мы в караоке пели, и танцы всяческие танцевали, и поздравляли юбиляршу на все лады…

Пить алкогольные напитки я не люблю.

Ну, вот не люблю. Не по какой-то особой причине – ничего такого: здоровье мое усугублять себя вполне позволяло и отторжения тяжелого не наблюдалось. Раньше я могла спокойно выпивать до ощутимого опьянения. Честно признаюсь, в пресловутый драбадан или зюзю, или еще как это в народе любовно называется, я напилась один-единственный раз. Ощущения незабываемые словила. И запомнила.

Но последние несколько лет мне все меньше и меньше нравится выпивать – лишь до очень легкой приятной стадии даже не опьянения, а скорее некой расслабленности, когда ощущаешь весь букет вина – не больше одного бокала. И этот бокал я могу растягивать на часы застолья. А крепкие напитки я и вовсе не употребляю.

Я как-то раз поймала себя на мысли, что меня стало реально раздражать состояние, когда я начинаю хуже и медленнее соображать, и уж тем более перестаю, пусть и частично, себя контролировать.

Поэтому на Ленкином юбилее, не самым скромным образом поинтересовавшись у официантов, какие вина они будут подавать к столу, я решила ограничиться бокалом шампанского.

Не то. Ну, такая я вот привереда, но согласитесь: коль уж практически не пьешь, то когда все же сподобилась, следует выбирать нечто действительно достойное, чтобы получить настоящее удовольствие.

Но, к сожалению, шампанское тоже не порадовало качеством, хоть и было весьма недурно и довольно дорогой марки, что странно, отчего-то горчило. И вот я мусолила и мусолила неполный бокал пару часов, зорко наблюдая за тем, чтобы мне больше не подливали.

Зато отдала должное подаваемым блюдам.

Все понемножку попробовала. Ни к чему не придралась – вот что хорошо, то хорошо! Ничего не добавишь. Кухня этого ресторана отличалась изысканностью и славилась высоким уровнем качества.

Однако танцуя в один из перерывов между тостами и поздравлениями, я вдруг почувствовала, что мне как-то нехорошо, и поспешила в дамскую комнату.

Пока я до нее добиралась через пьяненький танцующий народ, мне становилось все хуже и хуже. И в результате я практически бегом влетела в туалет, заскочила в кабинку, склонилась над унитазом, и меня долго и мучительно выворачивало наизнанку.

Совершенно обессиленная, я дотащилась от кабинки к умывальнику, посмотрела на себя в зеркало и ужаснулась – лицо как белая маска актеров японского театра кабуки – губы слились цветом с кожей лица, глаза лихорадочно горят, руки дрожат, все тело трясется, как от холода.

Ничего себе! Это чем же я так отравилась?

Зацикливаться на данном вопросе я не стала по простой причине, что без толку. Тут на мое счастье в туалет влетела разгоряченная танцем Женька, увидела меня и ахнула:

– Кирка, что с тобой? На тебе лица нет!

– Перебрала немного, – отделалась я самым простым из возможных объяснений и попросила: – Женьк, принеси мне мою сумочку, пожалуйста. Я такси вызову и домой по-тихому уеду. А то мне как-то фигово.

– Сейчас, сейчас! – заторопилась Женька и выбежала из туалетной комнаты.

А я принялась умываться. Подруга вернулась очень быстро, да не одна, а с юбиляршей.

– Кирочка, что с тобой? – обеспокоенно спросила Лена и обняла меня за плечи.

– Перебрала немного, – повторила я первоначальную версию. – Лен, ты не обижайся, я по-тихому домой поеду. Ладно?

– Конечно, конечно! – уверила меня со всем энтузиазмом Лена. – Я сейчас сама тебе такси вызову и посажу.

И она, выхватив из кармана своего великолепного брючного костюма смартфон, принялась торопливо набирать на нем номер. Женьку Лена отправила назад в зал, а сама пошла провожать меня на улицу, поддерживая под локоток и давая всяческие рекомендации:

– Как приедешь, выпей горячего крепкого чаю с сахаром. Не кофе. От кофе только хуже станет. И в душ не лезь, может еще сильнее развезти. Лучше чаю побольше и спать ложись.

– Угу, – промычала я, устраиваясь в такси.

Лена наклонилась к водителю и еще раз повторила ему адрес доставки моего тела. Тот кивнул и понимающе усмехнулся.

Не успели мы отъехать, как меня скрутило просто-таки адским приступом – от сильной рези в желудке и непроизвольно застонав, сложилась пополам, прижав руки к животу.

– Девушка, вам плохо? – забеспокоился водила, посмотрев на меня в зеркало заднего вида.

– Плохо, – простонала я.

– Перебрали, что ли? – еще больше обеспокоился он и быстренько предложил: – Может, остановиться? В том смысле, если вас тошнит?

– Я не пила, – прохрипела я, – но, видимо, что-то съела…

Желудок закрутило новым острым приступом боли, мне стало жутко холодно, тело вдруг в один момент покрылось липкой испариной, в глазах потемнело, онемели пальцы на ногах и руках, и мне показалось, что я умираю.

Со всей четкостью и ясностью я подумала: «Вот сейчас я умру».

– Отве… – начала хрипеть я, испугавшись, что водила меня не услышит и не поймет, – …зите меня… в больницу…

– Да врубился я!! Везу уже! – в легкой степени паники почти прокричал таксист и попросил: – Ты там держись!

– Держусь… – прохрипела я, теряя сознание.

Дальнейшее помню смутно. Кажется, таксист вынес меня на руках из такси и бегом понесся к приемному отделению, что-то крича на ходу. Потом я почувствовала спиной холодную поверхность каталки, меня куда-то привезли и переложили. Я еще умудрялась отвечать на вопросы, которые задавал какой-то голос издалека. Потом почувствовала, как меня раздевают, и отключилась.

И лучше бы я не приходила в себя вообще!!

Потому что очнулась я в аду – меня держали жесткой рукой за подбородок и совали в рот какую-то штуку. Я давилась, пыталась сопротивляться, сцепить зубы, но выяснилось, что сомкнуть зубы мешает какая-то фигня между ними, а дергаться не дают чьи-то руки, державшие меня за ноги.

– Прекрати немедленно!! – гаркнул доктор самым грозным командирским тоном, и я тут же замерла, а он пояснил: – Нам надо тебя промыть! Терпи!

И я терпела! Да что терпела!!

Промывали меня несколько раз – то есть сначала вливали какой-то раствор напрямую в желудок через трубку, после складывали пополам и заставляли все это выдать обратно! А потом еще и клизму засадили!!

Здоровую, собака! Не тебе домашнее баловство в литра полтора!

Натерпелась я…!! Кошмар полный и безнадежный!

Но через часа полтора откровенных пыток я оказалась под капельницей на больничной койке и обессиленно вырубилась. А когда очнулась, увидела, что капельницу уже сняли и даже штатив унесли. Прислушавшись к своему состоянию, я с удивлением обнаружила, что чувствую себя вполне сносно и даже легкость в теле образовалась необычайная.

Ободренная своим состоянием, я села на койке, снова прислушалась к ощущениям и смело поднялась.

Не сказать, что я представляла из себя веселого бодрячка и вполне здорового человека, слабость сильная ощущалась, и ножки подрагивали, но во мне возникло стойкое и непреодолимое желание покинуть это негостеприимное место и снять с себя наконец ту странную тряпку, подразумевавшую, видимо, больничную рубаху, в которую меня облачили.

А еще принять душ! Так мне вдруг до слез захотелось в душ!

В палату заглянула медсестра, которая, как выяснилось позже, проверяла состояние пациентки в моем лице каждые пятнадцать минут, а увидев, что я двигаюсь, медленно, но верно, прямиком к двери, настолько обалдела, что выпучила глаза и даже натурально приоткрыла рот.

– Вы что творите?! – возмутилась медсестрица. – Немедленно вернитесь в койку!

– Не, я домой, – огласила я свои намерения, продолжая двигаться к выходу.

После столь сильного заявления шорох вокруг меня начался недетский! Первым делом медсестра перехватила меня на полдороге к двери, насильственно вернула в больничную койку и убежала за подмогой, которую вскорости и привела в лице моего лечащего врача Шабалина Тараса Наумовича.

– Кто тут бузит? – весело поинтересовался он.

Доктор мой оказался человеком понимающим, веселым, с замечательным юмором, с некоторым, правда, уклоном в черный медицинский оттеночек, но это неизбежные издержки профессии, как я понимаю. На вид врачу было за сорок, но его добродушный облик мог и вводить в заблуждение по поводу его возраста, а внешний вид и подавно – такой, знаете, богатырь былинный – мощный, здоровый, высокий с раскатистым низким голосом. Прямо Русь былинная.

И вот эта сама былинная Русь и поведала с добродушным хохотком, что покидать больничку мне никак нельзя.

– Да я дома отлежусь, Тарас Наумович, – канючила я настойчиво. – Обещаю! Весь день лежать буду и исполнять все ваши рекомендации. – И пожалилась: – Не могу я в больнице, мне тут еще хуже становится. Я вообще больниц боюсь, у меня прямо фобия какая-то.

– Ну, ладно, – вздохнул он наигранно, изображая капитуляцию перед моим напором. – Во мне сейчас одна из трех ипостасей заговорила, та, что самая сердобольная, русская. Так что пользуйся моментом, Кира Андреевна, пока какая из двух оставшихся не вылезла и не вмешалась.

– Это в каком смысле? – заинтересовалась я.

– А в самом прямом, – хохотнул он. – У меня все по-честному: имя хохляцкое от матушки-украинки досталось, отчество еврейское от батюшки иудея, а фамилия русская – от деда. Так и живу в трех натурах одновременно. – И раскатисто рассмеялся.

А отсмеявшись, неожиданно резко стал серьезным, посмотрел на меня задумчиво и тихо так, со значением сказал:

– Ты бы все же в больнице осталась, Кира. У тебя ведь не простое пищевое отравление.

– А какое? – поразилась я.

– В том-то и дело, что медикаментозное. Проще говоря: наркотик какой-то ты приняла.

– Да ничего я не принимала! – тут же возмутилась я.

– Ну, это мне известно, ты, когда я тебя опрашивал, подробнейшим образом умудрилась отвечать на мои вопросы и перечислила все, что ела и пила в ресторане, и утверждала, что никаких препаратов не принимала. – И вздохнул жалостливо. – Вот такие дела Кира, свет Андреевна.

– Какие? – не сразу дошло до меня.

– А такие, что раз ты ничего не принимала по самостоятельному почину, то получается, что приняла ты его случайно или по незнанию, то есть подсыпать могли. Вот и предстоит тебе о многом подумать, и лучше бы тебе это делать в больничке, на глазах у медперсонала, все ж под присмотром, а не одной дома.

– О чем подумать? – продолжала тупить я.

– Ну, я не знаю… – протянул он, с сомнением поглядывая на меня. – Например, какие такие враги могли тебе что-то подмешать, скорее всего, в питье, и с какой злодейской целью. Конкурентов своих вспомнить, дела непростые. Ты же вроде бизнесом занимаешься, а у вас там чего только не случается.

– Да какие конкуренты?! – возмутилась я. – С конкурентами все давно договорено, поделено и застолблено! И врагов у меня нет! – И вдруг меня хлопнула одна мысль. – А почему вы сказали, что в питье подмешали.

– Потому что, скорее всего, а я уверен в этом практически на сто процентов, тебе стало так плохо именно потому, что твой организм дал особую реакцию на смешивание психотропа с алкоголем. Тебя спасло то, что ты совсем мало выпила и практически сразу оказалась в больнице. Если бы водитель, что вез тебя, не сообразил привезти тебя в ближайшую больницу, а все же довез домой, боюсь, что последствия могли оказаться весьма плачевными, вплоть до летального исхода. Вот такие вот дела, – похлопал он меня по руке. – А ты говоришь домой. Полежи, поспи. А утром поедешь.

– Не, я домой, – рассеянно отказалась я от заманчивого предложения, обдумывая его слова, и спросила: – А что за препарат мне дали? Вы сказали психотропный?

– Пока не знаю, – развел руками доктор. – Пока только могу предполагать по симптоматике. Точнее, завтра скажу, когда придут результаты анализов. Мы у тебя их целую кучу насобирали. А ты пока думай, соображай, кто мог так тебе подсуропить, – предложил Тарас Наумович и посоветовал: – А на будущее запомни: если еще раз в такое дерьмо вляпаешься, первым делом постарайся очистить желудок любым способом. Лучше выпить как можно больше жидкости, литра три, не меньше, лучше со слабым раствором марганцовки, и заставить себя от всего этого избавиться. Народный метод двух пальцев вполне подходит. И пить, пить, пить.

– Да ну его, знаете куда, такое будущее! – возмутилась я необычайно и недоверчиво спросила: – Вы зачем это говорите, Тарас Наумович?

– Ты же не знаешь, кто тебя траванул, – пожал он плечами, – вдруг кто-то еще раз решит так пошутить.

Нечего мне было ответить на это.

И все же я уехала домой. Тарас Наумович сделал мне выписку из истории болезни, предупредил о возможных последствиях, дал кучу рекомендаций и лично проводил и усадил в такси, заодно надавав грозным тоном наставлений и таксисту.

Да видимо так, что того всерьез проняло. Он все посматривал с тревогой в зеркало заднего вида, подъехал под самые двери подъезда, да еще не поленился, помог мне выйти из машины и, придерживая под локоток, проводил до лифта.

Правду сказать, по дороге мне стало похуже, и вся моя настырность в паре с бодростью куда-то постыдно ретировались. В квартиру я входила на силе воли и автопилоте. Но дверь закрыла на оба замка – это уже на уровне рефлексов, ни про какой душ и речи уже быть не могло – я тупо, по прямой добралась до спальни, умудрилась как-то стащить с себя одежду и, рухнув в кровать, отключилась, последним, уже не осмысленным движением натянув на себя одеяло.

Вот такая вот скверная история.

– И во сколько вы приехали из больницы? – холодно спросил капитан Марчук.

– Где-то около четырех, наверное, – предположила я и «простодушно» посоветовала: – Вам лучше просмотреть запись с камеры наблюдения на подъезде. Там, кстати, наверняка можно рассмотреть номер такси, на котором я приехала, и спросить у водителя.

– Давайте вы не будете меня учить, как мне делать свою работу! – чуть повысив голос, недовольно отчитал меня следователь.

Приподняв одну бровку, я иронично посмотрела на него, слегка усмехнувшись, всем своим видом намекая на то, «как именно» он делает свою работу, забыв задать подозреваемой дежурный и обязательный вопрос о том, где именно она находилась в момент совершения преступления, то бишь поинтересоваться наличием у нее алиби.

– Кхм, – неловко кашлянул Сергей Дмитриевич, правильно поняв мою иронию, и отвел глаза, как нашкодивший кот, застуканный за поеданием хозяйской сметаны, неосмотрительно оставленной в доступном для него месте. – Мы проверим все, что необходимо, и опросим всех, кого потребуется, и доктора вашего, и таксиста в том числе, – отчеканил он.

– Не сомневаюсь, – добропорядочной гражданкой, свято верящей в способности нашей полиции во всем разобраться и изловить всех преступников, произнесла я.

Он посмотрел на меня с явным подозрением, видимо, пытаясь углядеть в моем взоре скепсис, узрел или нет, мне неведомо, и задал следующий вопрос:

– У вас есть предположения, кто мог подмешать вам в шампанское препарат?

– Я не знаю.

– Но предположения у вас есть? – настаивал оперуполномоченный.

– Да какие предположения, Сергей Дмитриевич! – вздохнула я тягостно, не порадовав его перспективой. – Это мог сделать любой из двадцати пяти приглашенных гостей, а иже с ними каждый официант и другие посетители ресторана, находившиеся в зале. Мы же постоянно то танцевали, то в каких-то викторинах участвовали, хороводы водили, народ напивался и все перемешивались, как броуновское движение. Вы же знаете, как проходят подобные юбилеи.

– Да уж, – горестно вздохнул он, – задали вы нам задачу. Придется опрашивать всех, кто там был.

– И это ничего не даст, – махнула я рукой, разделяя его печаль. – Злодей не признается, а то, что кто-то мог увидеть момент подсыпания препарата, очень маловероятно. – И выдвинула свою версию: – А ведь это вполне могла быть не самая удачная шутка, ребята просто дозу не рассчитали и не подозревали, что мне так плохо станет. Народ меня постоянно подкалывает на предмет того, что я практически не пью. С тем же успехом этот препарат мог попасть в еду и на кухне у поваров. Или вообще в какой-то продукт или полуфабрикат еще до ресторана.

– Выясним, – пообещал нечто сомнительное капитан.

Он продолжил задавать мне еще какие-то вопросы, я отвечала, но все больше отстраненно и без интереса, неожиданно почувствовав, что измотана до предела. Как-то в один момент вдруг резко закончились силы, или адреналин, на котором я держалась последние часы, и навалилась такая непомерная слабость, что я подумала, что запросто могу сейчас и в обморок рухнуть, как какая-нибудь чувствительная барышня.

Но капитан Марчук мое состояние узрел сразу же своим острым сыскарским оком и постарался быстро завершить нашу беседу, пообещав что-то в стиле «ай би бек», вышел из кабинета, прихватив с собой папку с протоколами, но довольно быстро вернулся, оповестив меня:

– Бригада следственные действия закончила. Тело уже увезли. Кресло, в котором находился пострадавший, мы изымаем для проведения экспертизы.

– Да пожалуйста, – даже обрадовалась я, – все равно его выкидывать.

Он разложил передо мной листы протокола и предложил их прочитать и подписать.

– Не могу, – честно призналась я. – У меня сил нет читать, что-то мне совсем плохо, Сергей Дмитриевич, а без прочтения я не стану подписывать. – И искренне повинилась: – Извините.

– Ладно, – вздохнул он явно расстроившись, но все же пожалел меня откровенно.

И нам обоим было понятно, что пожалел. Спасибо ему за это честное.

– Придете завтра в управление, прочитаете и подпишете. Вот номер моего телефона, – и он протянул мне визитку. – И давайте сами, чтобы я вас повесткой не вызывал и наряд за вами не посылал. И из города не уезжайте.