Легенда о мертвой Джинни E-Book

Энни Кей

• Herausgeber: ЭКСМО
• Kategorie: Krimi
• Serie: Детектив на Хэллоуин
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 447

Veröffentlichungsjahr: 2024

Beschreibung

Когда праздник и преступление начинаются одинаково... Популярная писательница Маделин Стоун устраивает конкурс на новый сюжет. Ей приходит анонимное письмо с историей из маленького городка, в котором на протяжении нескольких лет на Хэллоуин пропадают молодые парни. Маделин едет по указанному адресу, чтобы узнать подробности и написать новый роман. В городке также ходит легенда о призраке 15-летней дочки местного богача Джинни Харди, которая без причин свела счеты с жизнью. Внезапно с приездом Маделин в городке снова начинают пропадать люди, причем каждый раз там, где появляется писательница…

Leseprobe

Энни Кей Легенда о мертвой Джинни

© Кей Э., 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

* * *

Глава первая, в которой появляется белый конверт

Конверт был красивый, молочно-белый, шероховатый. Уголки немного испачкались, но это ничуть не портило его привлекательности. Обратного адреса не было, только адрес моей квартиры и официальное обращение «Мисс Маделин Стоун», написанное чернильной ручкой. Кто в наше время еще пишет чернилами?

Из кучи рекламных буклетов и пары официальных рассылок, накопившихся в почтовом ящике из-за моего нежелания его освобождать, конверт выпал под тяжестью собственного веса. Я немедленно бросила сумку на обувную полку и с жадностью схватилась за него, поскольку решила, что в нем будет то самое, что я так долго ждала. Но обо всем по порядку.

Прошел год с тех пор, как я выпустила книгу о трагических событиях, случившихся пару десятков лет назад в моем родном доме. Книга вышла романтической, драматической, с криминальным уклоном. После выхода романа моя жизнь закрутилась, как безумная карусель. Мой издатель сразу же почувствовал в истории потенциал, а потому не пожалел денег на рекламу. В кратчайшие сроки книга стала бестселлером в нашей стране и за ее пределами, а я только успевала покупать билеты в очередной город на презентацию книги. Почти полгода колесила в пресс-туре, набирая целлюлит круассанами на кофе-брейках и колой, стоявшей на столиках во время пресс-конференций, пока все вокруг смаковали пикантные подробности моей семейной, да и просто личной жизни в прошлом и настоящем.

Дом, где произошли главные события романа, превратился в место, у которого дневали и ночевали журналисты и простые любопытные, поэтому жить там стало совершенно невозможно. По правде, мне по-прежнему сложно было назвать родовое гнездо своим, поэтому я покинула его с легким сердцем и под благовидным предлогом. Родительский дом пустовал, отданный под надзор семейных адвокатов. Я не знала, что буду с ним делать, и решила переждать какое-то время, пока на его заборе будут висеть любопытные.

Я отправила своего дядю Тома в путешествие по миру, откуда он, кажется, не спешил возвращаться. Дядя был счастлив в этих поездках, что меня полностью устраивало: он действительно заслуживал счастья после всех переживаний, которые выпали на его долю. Можно было только завидовать его фотоотчетам из разных точек на карте мира. И я немного завидовала: так хотелось хоть ненадолго попринадлежать самой себе снова, как тогда, когда я начала писать и никто еще обо мне не знал; чувствовать свободу, которая, как мне теперь казалось, покинула меня навсегда.

Джей Си тоже стал широко известен после выхода книги, ведь он поддерживал меня на всем пути к ней, да и, будем честны, это была его идея – написать книгу. Роман сделал его бар популярным местом в масштабах страны, поэтому Джей Си, недолго думая, решил открыть филиал и в мегаполисе. Новое место отнимало у него кучу времени, он полностью погрузился в этот проект, мы почти не виделись, но в основном из-за того, что я отсутствовала еще чаще.

Я сняла квартиру в центре города, чтобы было где сбрасывать вещи после очередной поездки. Дала дубликат ключей Джей Си, но он ни разу им не воспользовался, потому что буквально жил в новом баре, который пока напоминал поле боя и еще не был официально открыт: дизайн съедал месяцы времени, ведь все стены немаленького помещения хозяин расписывал самостоятельно. Новые идеи рождались у Джей Си с завидным постоянством, и он мог по нескольку раз начинать расписывать все заново. Периодически срывался в свой первый бар, чтобы реализовать что-то там или просто постоять ночь за стойкой и напитаться энергией посетителей, которые его обожали. Мы по-прежнему общались каждый день, но порой вырубались в процессе разговора от усталости, то он, то я.

Так продолжалось довольно долго, пока мой пресс-тур официально не закончился. Журналистов взял на себя мой агент, который составлял мне расписание и расставлял приоритеты. Как бы то ни было, их стало существенно меньше, чем полгода назад. И после постоянного движения и шума я вдруг оказалась в оглушающей тишине квартиры. В тишине, которую должна была нарушить именно я.

Успех книги негласно, а потом и гласно обязал меня писать дальше. А о чем писать, я не имела ни малейшего понятия.

Первая книга была автобиографичной и почти полностью строилась на том, что рассказывали мне другие люди. Иными словами, я в ней ничего не придумывала. Мне рассказывали, я записывала. Но теперь пропасть людей почему-то считала меня настоящей писательницей с воображением, а я только вежливо улыбалась в ответ и задумчиво рисовала цветочки в молескине.

Все вокруг были при деле и ждали дел от меня. Я честно открывала чистую страницу в блокноте или ноутбуке и пялилась на нее, надеясь сама не зная на что. Идей было ноль.

Как и всегда, в любой непонятной ситуации стоило поговорить с Джей Си. Этот разговор, случившийся с месяц назад, в конце сентября, и стал причиной появления белого конверта, подписанного синими чернилами. Я пришла в новый бар Джей Си рано утром. Рассвело совсем недавно, но из-за постоянного напряжения от необходимости написать новую книгу и неспособности ее начать мои биоритмы рыдали вразнобой, поэтому я пошла к другу, как только утренняя дымка над тротуарами перестала быть ночной.

На тот момент новый бар представлял собой помещение с огромными стеклянными витринами, заляпанными следами отделки. Внутри хаотично были расставлены банки и ведра с краской, валялись кисти, тряпки и другие элементы творческого процесса. У дальней стены, раскинувшись на высоком двуспальном матрасе, спал сном младенца одетый в одни лишь джинсы сам творец. Я не переставала удивляться его непосредственности: как он мог спать на первом этаже с окнами в пол, да еще открытыми, и на полу. Вот уж действительно никаких предрассудков.

Я тихонько постучала в стекло коленом, потому что в моих руках был стаканчик с кофе и пакет с бейглами: прийти спозаранку с пустыми руками казалось неприличным, даже к Джей Си. Одеяло рядом с ним зашевелилось, приглушенно взвизгнуло и свернулось в большой комок. Джей Си потер глаза и повернулся в мою сторону. На его лице тут же появилась улыбка.

– Рановато, Мэдди, – протянул он, открывая мне дверь. – Что-то случилось? М-м-м, кофе! Отлично, ставь его куда-нибудь.

Я поставила завтрак на металлическую бочку, которую Джей Си использовал вместо обеденного стола. Она хранила на себе следы вчерашнего вечера: бутылку красного вина с его остатками, два грязных бокала и помятую бумагу с парой кусочков бри. Как Джей Си удавалось соблазнять девиц такими спартанскими условиями, непонятно. Но дело всегда было не в выпивке, не в баре, не в мотоцикле и даже не в свалившейся недавно известности. Дело всегда было в самом Джей Си.

Его новая знакомая (хотя я не уверена, что он без труда назвал бы ее фамилию или даже имя в тот момент), скорее даже боязливо, куталась в одеяло на том же матрасе на полу. И я вызывала у нее дрожь гораздо больше, чем утренняя свежесть, пришедшая в бар вместе со мной.

После выхода романа все считали, что мы с Джей Си пара. Все это было далеко от истины: ничего не поменялось, мы оставались друзьями, самыми близкими друг другу и самыми честными друг с другом.

Конечно, девушкам на его матрасе в это было тяжело поверить, поэтому я, постучавшая в бар с рассветными лучами, вызвала настоящую панику, хоть и молчаливую: малышка, укутанная одеялом, смотрела на меня огромными глазами из-за собственных коленок.

– Может, мне позже зайти, – решила я проявить тактичность.

– Да с чего бы? – искренне не понимал намеков Джей Си. – Кофе очень кстати.

Тем не менее мой разговор не предполагал посторонних ушей, даже парализованных ужасом. Поэтому мы провели несколько минут за кофе с углеводами, во время которых незнакомка немного расслабилась и даже решилась попросить у меня автограф. И извинилась передо мной за то, что провела в баре ночь. И как только Джей Си находил таких девиц? И что он в них находил?

Наше сдержанное общение и только два стакана с кофе наконец дали ей понять, что пора оставить нас наедине. Перемещаясь в одеяле, как в саване, она ускакала, чтобы одеться, а потом ушла, оставив Джей Си на прощание долгий и очень влажный поцелуй.

– Что стряслось? – спросил он, вытирая губы заляпанным краской полотенцем.

– Ни черта не выходит. Ни словечка не могу написать. Полное зеро. Я бездарность и пустое место, и вот-вот об этом узнает весь мир, – вывалила я все сразу.

Джей Си не поддавался моей панике никогда. Он снова потер глаза (еще не до конца проснулся) и сказал:

– Проблема белого листа одолела знаменитую писательницу?

– Ха-ха, – передразнила его я. – Такой ты юморист. Вот только издателю я твои шуточки отправить не смогу, к сожалению.

Джей Си отбросил прядь волос со лба и, не обращая внимания на мой тон, продолжил:

– Ну, раз нет своей истории, возьми чужую.

– Плагиатничать меня призываешь? – Я брезгливо поморщилась.

– Да нет, конечно. Просто взять откуда-нибудь вдохновения. Мало ли в мире необычных историй. Выбирай любую и пиши о ней.

– Ох, спасибо тебе большое, как же я не догадалась стащить чужую историю? – съязвила я и взмолилась: – Ну ты серьезно?

Джей Си, кажется, не был еще готов к достойному сарказму в ответ, поэтому вздохнул:

– Не надо ни у кого ничего воровать. Даже так: Мад, пожалуйста, ни у кого ничего не воруй, – добавил он с усмешкой.

Я покачала головой, как бы говоря: «Все-то тебе смешно, а моя жизнь летит к чертям».

– Ну а если серьезно, Мэдди, – кажется, Джей Си действительно был серьезным, – в мире миллионы историй, которые только и ждут, чтобы их вытащила на свет божий знаменитая писательница. – Тут он протянул в мою сторону обе руки ладонями вверх.

– Угу, – скептически протянула я.

– Это действительно так, – сказал он, уже заводясь от собственной идеи и немного раздражаясь, что я еще не считала ее в его мозгу. – Ты сейчас известна всему миру как девушка, умеющая раскрывать тайны. Ты создала Нэнси Кэллахэн, а Нэнси Кэллахэн не знает преград и всю подноготную любого секрета достанет и распишет так, что сделает знаменитым кого угодно. Ты только закинь сеть в Сеть, и рыба сама приплывет к тебе.

Что-что, а убеждать Джей Си умел. То, что казалось мне слабо реализуемой идеей, моему агенту показалось гениальным решением для прикорма голодающей музы. Не прошло и суток, как во всех официальных писательских сетях появился пост, в котором популярная писательница устраивала конкурс на самую загадочную тайну, которую обещала описать в своем новом романе.

И практически сразу стали приходить сообщения со всей страны и даже из-за ее пределов, причем в больших количествах. Мой друг оказался прав: огромное число людей мечтало продвинуть свои городки и с удовольствием зазывало меня раскрыть секрет загадочно пропавшей с огорода кукурузы, многократных родов стерилизованной кошки и никогда не выходящей из дома соседской бабушки. Среди этих сообщений попадались и действительно интересные, леденящие кровь истории серийных или массовых убийств, которые, к сожалению, уже были совершенно точно разгаданы и растиражированы в СМИ. Да, на такой истории можно было бы построить неплохой роман, но душа просила настоящей тайны, нестандартной загадки, а главное – еще никем не раскрытой. А с этим вопросом дело обстояло совсем никак.

Тем не менее поток историй со всего света давал мне полное моральное право не делать ничего конкретного в поисках того самого щелчка, крика вселенной, который заставил бы меня перестать заниматься ерундой и заняться-таки делом. Каждая пауза между сообщениями вводила меня в уныние, и зудела мысль, что все это бесполезно, а каждое новое уведомление хоть и не внушало надежды узнать заслуживающую внимания историю, но позволяло имитировать бурную деятельность.

В день, когда появился белый конверт, не пришло ни одного нового сообщения, поэтому я решила, что совершенно необходимо сходить за завтраком в кафе через два квартала, а потом в супермаркет в совершенно другую сторону. Когда все эти важные дела были завершены, а встреча с пустым экраном ноутбука снова стала неизбежной, я сделала отчаянный бросок к почтовому ящику, из которого торчали разноцветные уголки полиграфии, обещавшие мне примерно пятнадцатиминутное занятие их сортировкой.

Белый конверт был ни на что не похож: ни на счет, ни на рекламу. Он выглядел как самое настоящее послание для меня, которое требовалось прочесть немедленно. Попробовав безуспешно рассмотреть содержимое на свет, я поддела край конверта ножницами и достала сложенный листок бумаги. Он был таким же плотным, как конверт, и исписан красивым почерком теми же чернилами.

Вот что там было:

«Дорогая мисс Стоун!

Если кто и сможет разобраться в происшествиях в нашей округе, то только вы. Полиция ни на что не способна и попросту игнорирует факты, которые кричат. Но расскажу с самого начала.

Два года назад на Хэллоуин у одного из местных фермеров пропал сын. Ему было 17 лет, он ушел на вечеринку, и никто никогда его больше не видел. Мы искали его, сколько могли, но безуспешно. Не осталось и следа. Его так и не нашли.

В прошлом году в другой семье пропал ребенок. Мальчик 15 лет Микки Хит. Он был добрым, веселым, умным, заботливым мальчиком. Любил свою семью и друзей, внимательно относился к животным. Он ушел с другими детьми собирать сладости и пропал по дороге домой. Поиски ничего не дали, полиция не нашла ни одной улики, указывающей на то, что с ним случилось. Никто из его приятелей не мог сообщить ничего существенного. Даже место его пропажи не удалось выяснить наверняка. Он словно испарился. Словно его никогда не существовало. Его нет до сих пор. Но люди ведь не исчезают просто так, мисс? Где-то он обязательно есть.

Вы можете сказать, что эти два случая могут и не быть связаны, но они связаны, они точно связаны. Потому что и после исчезновения первого мальчика, Бобби Джентли, и после пропажи Микки их семьи получали письма. Эти письма были от Джинни Харди.

Вы, наверное, не слышали о Джинни Харди, но в наших краях это настоящая легенда. Много лет назад Джинни Харди, дочь местных богачей Харди, повесилась в своем доме. Там была какая-то сумасшедшая история, которую сейчас никто толком не помнит, но семья Харди тогда пошла под откос, а из Джинни Харди сделали местную страшилку. На Хэллоуин до сих пор наряжаются в Джинни Харди.

Вы, конечно, не поверите, но и Бобби, и Микки видели Джинни Харди накануне своего исчезновения. Поговорите с их родными, вы сами все узнаете. А на другой день после пропажи к ним домой пришли письма от Джинни Харди с ее стихами. То есть их отправляли еще до того, как они исчезли. Разве это не странное и страшное совпадение?

Родители парней убиты горем, но пытаются найти в себе силы жить дальше. Полиция все это не принимает всерьез, но вы, мисс, вы же не можете отрицать, что это необыкновенно и подозрительно?

Совсем скоро Хэллоуин, а в нашей деревне еще много детей. И за кем-то из них придет Джинни Харди. Если вы ее не остановите.

Вы тоже теряли близких. Вы поймете.

С надеждой и большой верой в вас,

житель Холмсли Вейл».

Я отложила листок бумаги в сторону. Письмо произвело на меня впечатление. Несмотря на то что оно было наивным и просторечным, в нем чувствовалась настоящая боль. Или мне так только казалось, а настроение навевали появляющиеся на улицах и витринах тут и там огромные глазастые тыквы, предвещающие веселый праздник, но на меня наводящие жуть и какую-то тоску.

История о призраке в наше время социальных сетей и виртуальных денег звучала анахронизмом и поневоле вызывала улыбку. Но тот, кто писал мне это письмо, был действительно напуган. Конечно, я ни на минуту не поверила в призрак Джинни Харди. Но факт исчезновения мальчиков оставался фактом. А значит, они где-то находились, пока их бедные мамы сходили с ума из-за их исчезновения. Мне сложно было представить, что значит потерять ребенка, но от одной мысли об этом от ужаса подступала тошнота. А если они мертвы, разве их близкие не должны по меньшей мере знать это наверняка? И что за история с Джинни Харди? Может, пора уже развенчать эти предрассудки? Вопросы накапливались в моей голове в геометрической прогрессии.

За последнее время мне рассказали много историй, которые словно проходили мимо меня. Но эта тронула самые чувствительные струны души, так что, проведя небольшое интернет-исследование на фактические совпадения, я позвонила Джей Си и сказала:

– Привет. Не радуйся слишком сильно, но, кажется, я нашла.

Глава вторая, в которой Джинни Харди оказывается ближе, чем казалось

Конечно, прежде чем пуститься навстречу приключениям, требовалось все сведения тщательно проверить. Потому что совершенно обо всем, что было написано в письме, включая название Холмсли Вейл, я слышала впервые, и это очень даже могло быть обманом легковерной начинающей писательницы.

Разобраться во всем мог Джей Си, у него на это был невероятный талант. Ну и соответствующий навык, безусловно. Он с удовольствием взялся за поиск всего необходимого.

Прежде всего он нашел Холмсли Вейл. Под этим названием скрывалось деревенское поселение в глубине нашей страны. Джей Си предупредил, чтобы я позабыла обо всех прелестях большого города вроде уютных кофеен и комплексных завтраков в любое время дня: на всю округу там оказалась одна гостиница, один ресторан и пара баров. Зато, конечно, имелись церковь, школа, библиотека, много магазинчиков, небольшой клуб и даже маленький и, по всей видимости, самодеятельный театр. Несмотря на довольно скромную инфраструктуру, Холмсли Вейл занимал огромную территорию, бо́льшую часть которой составляли поля. Глядя на его карту, я с легкостью поверила, что там можно запросто потеряться, – даже удивительно, что люди начали это делать только сейчас.

Что же до описанных в письме пропаж, они тоже подтвердились. На едином портале поиска пропавших Джей Си быстро нашел и Роберта Джентли, и Майкла Хита. С экрана ноутбука на меня смотрели симпатичные ребята, одетые как обычные тинейджеры. Оба они на фото улыбались. Зачем только родители дают такие жизнерадостные снимки для поиска? Какова вероятность, что тот, кто найдет пропавшего ребенка, встретит его улыбающимся? Вопросы без ответов. Возможно, надеются, что сбежавший из дома ребенок увидит, каким счастливым был дома, и вернется. Или похититель увидит своих жертв не напуганными, а домашними и милыми, и это что-то изменит. Что я выяснила для себя из этих находок? Ребят не связывало практически ничего, кроме даты пропажи: они не были родственниками, не были друг на друга похожи. Последнее хоть немного, но отводило от мысли о серийном убийце.

Микки выглядел очень юным: соломенные кудри, яркие голубые глаза, смущенная улыбка. На вид я не дала бы ему и тринадцати лет. Бобби же был крупным парнем с маленькими глазами и широкой, немного нагловатой улыбкой. Таким ребятам запросто продают выпивку в магазинах. Вот только в малонаселенном Холмсли Вейл с этим вопросом, наверное, было непросто: думаю, все там знали и сколько ему лет, и как зовут его отца.

Возможно, эти ребята и были знакомы, но дружить вряд ли могли бы. Бобби выглядел как уверенный в себе парень, в то время как таких, как Микки, в мои школьные годы в лучшем случае запирали в туалете. Да и когда тебе четырнадцать лет, семнадцать кажутся недостижимой взрослостью. Мне предстояло выяснить, связывало ли этих ребят еще хоть что-то.

Как говорил нам сайт, Бобби ушел с хэллоуинской вечеринки, проходящей в местном клубе, и больше его никто не видел. Микки же пропал по дороге домой. Разумеется, нигде не упоминалось о призраке Джинни Харди.

С этими Харди вообще было непросто. Джей Си смог найти только фамильный замок (не дом, не поместье, а именно замок) Харди, который, судя по картам, находился как раз в Холмсли Вейл, в частном владении семьи. От этого сильно повеяло готическим духом и захотелось разобраться в этом деле еще сильнее.

Запросы по имени Джинни Харди не дали никаких результатов. Ни через самоубийство, ни через повешение, никак. В каком-то смысле она действительно пока была для нас призраком.

Единственной гостиницей в Холмсли Вейл оказался крохотный отель с ярким названием «Кабан и хряк». Джей Си не мог скрыть усмешку, когда бронировал мне номер в нем. Комнату я заняла на две недели, чтобы точно застать Хэллоуин и побыть в Холмсли Вейл немного после него. Мой агент издал писк радости и умиления, когда я сказала, что уезжаю работать над новой историей для нового романа, и побежал писать и звонить об этом всем подряд.

Добираться предстояло тремя видами транспорта: самолетом, поездом и такси. Путь до Холмсли Вейл был таким долгим, как ни одно мое прошлое путешествие. Пока стук колес тщетно пытался меня убаюкать, я в очередной раз перечитывала письмо. Джей Си в него просто влюбился, даже упросил меня поместить его в рамке за стеклом в своем новом баре, когда дело прояснится, а я напишу новый бестселлер. Он был так уверен в этом, а у меня коленки тряслись от одной мысли, что меня в итоге заново будут оценивать с очень условной вероятностью на успех книги.

Мой первый роман родился на основе фактов моей собственной жизни, которые раскапывала неизвестная и безымянная Маделин Стоун, скрывающаяся за псевдонимом, чтобы родственники и знакомые родителей ее не разоблачили. А сейчас в Холмсли Вейл ехала известная на всю страну писательница, о которой до сих пор выходили записанные пару месяцев назад статьи и телепередачи. И если в первый раз от неудачи своего предприятия я не теряла ничего, кроме душевного покоя, то в этом случае я ехала для изучения истории, существующей здесь и сейчас, с посторонними и живыми людьми, чьи утраты были еще свежи. И я не могла им ничего гарантировать, только бесцеремонно и без обещаний влезть в их жизнь. Я имела для этого совершенно не шедший мне шлейф славы богатой и знаменитой, который бестолково волочился за мной и который я точно не смогла бы скрыть.

Чем больше я об этом думала, тем больше мне хотелось все бросить, выйти на первой же станции и даже, возможно, сбежать в стоящий в глуши родительский дом за огромным забором, где меня никто не смог бы достать. Но Джей Си не случайно уболтал меня сразу же рассказать о цели моей поездки агенту и издателю: знал, что в противном случае я соскочу при первых же сомнениях. А теперь поворачивать было поздно и бессмысленно, я не могла себе этого позволить, это значило бы потерять лицо, которым я по не совсем ясным мне причинам особенно дорожила.

Джей Си позаботился о том, чтобы таксист встретил меня на перроне, и колесики моего чемодана закрутились по небольшому вокзалу. Водитель сказал, что дорога займет примерно сорок минут, и предложил расположиться на заднем сиденье машины и подремать это время, если мне хочется. По правде говоря, мне уже хотелось вытянуть ноги на кровати без каких-либо перемещений. Устала я зверски. За окном стелился вечерний туман, местами подсвеченный фонарями. Рассмотреть что-либо было практически нереально.

Отчасти от скуки, отчасти оттого, что хотелось уже отчитаться перед Джей Си, что я не трусиха и что-то делаю, я спросила водителя:

– А вы живете где-то поблизости?

– Поблизости от станции, мисс, да, – с улыбкой ответил он.

– Наверное, вам часто задают этот вопрос приезжие, – манерно смущаясь, продолжила я, – но вы видели призрак Джинни Харди?

Кажется, этот вопрос ввел его в замешательство.

– Призрак Джинни Харди, мисс? Я знаю мистера Генри Харди, хозяина замка Харди. Но он жив, точно жив, я иногда вожу его в город, если он планирует ходить там в рестораны. А никакой Джинни Харди я не знаю, извините. А что за призрак? – добавил он уже с любопытством.

Я была разочарована. Может, все это ерунда и никакой мистической тайны и в помине нет. Хотя, с другой стороны, водитель и не жил в Холмсли Вейл, так что вполне мог о призраке не слышать, все же путь неблизкий, а коммуникация здесь стремится к никакой. И если он живет здесь недавно, может, старые деревенские байки и не дошли до него.

– Да так, ерунда, не берите в голову, местная легенда. Может, расскажу на обратном пути.

И я продолжила пялиться в сгущающуюся мглу, пока она не стала ночной, а машина не начала перекатываться по брусчатке. Вскоре мы остановились у небольшого двухэтажного дома, все окна в котором горели. Над дверью красовались две огромные свиные морды, повернутые друг к другу пятачками. Чтобы не оставалось сомнений, что это за животные, сверху было написано «Кабан и хряк», а ниже чуть мельче «паб». Никаких указаний на отель, но других «Кабанов и хряков» в Холмсли Вейл не было, как меня заверил водитель. Все пространство вокруг дома утопало в густом молочном тумане и совершенно глухой тишине. От этого дом казался рождественской фигуркой под елку, ведь, несмотря на яркое освещение, звуков из него никаких не доносилось.

Водитель помог мне с чемоданом, и мы вошли внутрь. Первый этаж отеля занимал паб. Не бар, а именно паб, о чем свидетельствовал пивной дух. На удивление, заведение было абсолютно заполненным: за каждым столом сидели минимум трое мужчин, кое-где мелькали и женщины. За стойкой стоял высокий бородатый детина, похожий на финского лесоруба, и стройная симпатичная девушка с длинными струящимися волосами, уходящими далеко вниз за пределы видимости.

Как только мы с таксистом вошли, все лица сразу же повернулись в нашу сторону и в пабе воцарилось молчание. Я неловко улыбнулась, подошла к стойке и негромко обратилась к бармену:

– Добрый вечер! – В наступившей тишине было слышно каждое мое слово. – Я бронировала номер…

– А, – понимающе закивал он, продолжая вытирать полотенцем стакан, – наша городская гостья. Конечно, конечно, все готово… Рита, – обратился он к длинноволосой девушке, – проводи мисс Стоун.

Рита с бесстрастным лицом двинулась по лестнице, находившейся рядом со стойкой. Таксист с моим чемоданом в руках проследовал за ней на второй этаж, получил чаевые и в буквальном смысле скрылся в тумане Холмсли Вейл.

На втором этаже в очень узком коридоре обнаружились три двери, одну из которых Рита открыла и протянула руку, приглашая войти. Комната оказалась довольно большая, уютная и по-деревенски теплая, с деревянными балками под потолком и стеганым одеялом на широкой кровати. Меньше всего она походила на номер в отеле, но, честно говоря, об отеле речь и не шла.

Рита распахнула дверь в ванную, которая оказалась тоже на удивление большой и современной. За все это время моя провожатая не произнесла ни слова и, как только убедилась, что я не спутаю дверь в ванную с оконной рамой, ушла так же беззвучно и не глядя мне в глаза.

Я быстро разобрала вещи, привела себя в порядок, переоделась в огромный белый свитер и джинсы (мне показалось, что лучше показать себя местным жителям без моего обычного богемного стиля) и спустилась в паб. Есть хотелось невероятно, и мечта о чашке хрестоматийного деревенского супа занимала все мое сознание.

Мое второе появление в зале уже не произвело былого впечатления: посетители обернулись в мою сторону и продолжили свои разговоры дальше, лишь хихикая чуть громче, чем следовало бы, над моим белоснежным нарядом. Обсудить меня первый раз уже успели, видимо, пока я была наверху.

Свободных мест за столиками не оказалось, поэтому я забралась на барный стул и попросила меню. Его в природе не существовало. Бармен, он же хозяин «Кабана и хряка» Джордж, сказал, что может налить мне пива. Из еды в наличии были соленые орешки. Зато их мне предложили бесплатно и в неограниченном количестве. Сошлись на большой чашке чаю и приличном завтраке завтра. Рита без особого энтузиазма ушла в глубины под лестницей, чтобы заварить «Эрл Грей» мне и Джорджу.

Когда чашки, больше похожие на средних размеров кастрюли, все же появились на барной стойке, а хозяин налил всем желающим пива и отправил с кружками Риту за столики, мы разговорились.

Девушка-молчунья была племянницей Джорджа. Говорить она все же умела, но, видимо, не то, что надо, потому что летом завалила экзамены в колледже и с треском из него вылетела. Стыд не позволял ей вернуться домой к родителям в деревню, расположенную в паре часов езды отсюда, поэтому она умолила Джорджа позволить пожить у него и поработать в баре. Так они и жили вдвоем, изредка, а если говорить по правде, то почти никогда не пуская в третью комнату постояльцев. И когда Джей Си обратился к ним с целью выяснить, примут ли меня на пару недель, Джордж, конечно, первым делом выяснил, кто я такая, а выяснив, решил принять. «Кабан и хряк» был одним из немногих в Холмсли Вейл мест с вяленьким интернетом, поэтому к моменту моего приезда и Джордж, и Рита начитались обо мне и о моем литературном творчестве.

В Холмсли Вейл действительно не было отеля, потому что ни у кого не возникало желания посещать его с ночевкой, не имея в округе родственников или друзей. Я зацепилась за эту мысль как за удобный повод подойти к цели моего визита.

– Это из-за призрака Джинни Харди никто не ездит в Холмсли Вейл?

Джордж на секунду застыл, но тут же пришел в себя и с улыбкой ответил:

– Что? Призрак Джинни Харди? Ну и фантазеры вы, писатели. Да с чего бы к нам ездить? Здесь ничего интересного нет, нарочно не поедешь. Из соседних деревень люди иногда приезжают в театр или в клуб, но ночевать здесь редко остаются.

Он помолчал несколько секунд.

– А вы неплохо знаете наши места, мисс, – с хитрым прищуром добавил Джордж. – Неужели и в большие города дошла слава о Холмсли Вейл?

Нет, не он писал мне то письмо, убедилась я. Ну или «Оскар» за актерские заслуги раздают не тем людям.

– Да не то чтобы, как раз наоборот: все, что я знаю о Джинни Харди, это то, что она из Холмсли Вейл и с ней связана какая-то мистическая история, случившаяся миллион лет назад…

– Или, например, двадцать лет назад, – довольно поправил меня Джордж.

– Двадцать? – Я не верила своим ушам. – То есть это случилось в двадцать первом веке?

– А что случилось-то, мисс? – продолжал выведывать все мои вводные Джордж.

Я включила свою самую обезоруживающую улыбку, которая предательски вышла извиняющейся:

– Вы меня поймали! – Я развела руками, сдаваясь. – А расскажете, что случилось, Джордж?

Он разложил свои огромные ручищи на стойке, нагнулся ко мне и доверительно проговорил:

– Я бы хотел рассказать какую-нибудь удивительную историю, которая благодаря вам прославила бы Холмсли Вейл. Но все дело в том, что никакой истории нет…

Я внутренне похолодела: «Издатель будет просто в ярости…»

– Никаких призраков и родового проклятия Харди… – продолжал Джордж.

«Агент покончит с собой, он взял какой-то дикий кредит…»

– Никаких сенсационных рассказов.

«Джей Си примется меня жалеть. Дядя Том вернется из путешествия, чтобы меня утешать. Я закопаюсь от стыда головой в песок на своем маленьком кусочке пляжа».

– Но ведь Джинни Харди есть? – остатками севшего голоса спросила я.

– Джинни Харди была, – услышала я резкий громкий голос с ударением на последнем слове. – А призрак Джинни Харди есть.

Голос принадлежал Рите, стоящей с пустыми пивными кружками рядом со мной и сверлящей меня ненавидящим взглядом.

– Помой посуду, Рита, кружки закончились, – сказал Джордж.

Ушла она с явной неохотой.

Джордж выждал паузу и продолжил:

– Конечно, она была. Как и вся ее семья. Харди принадлежит практически вся земля в Холмсли Вейл, почти все здесь живут, арендуя, уже много поколений. Харди никогда никого не выгоняли, даже за неуплату. Но и особой любви к ним не испытывают: кто же богачей любит. Живут в своем замке, смотрят на всех сверху вниз. – Он опустил глаза. – Но с Джинни Харди было все иначе. Она была очень красивой и милой девочкой. Талантливой. Парни влюблялись в нее, но не смели ухаживать: она же Харди. Но она ходила в ту же школу, что и все мы. Писала стихи и песни. Играла в нашем местном театре. Словом, Джинни всем нравилась. Ну и однажды что-то случилось. И никто не знает что. Вроде бы все было как всегда, но под Рождество Джинни повесилась в ночнушке с огромным кровавым пятном на животе прямо на лестнице в своем родном доме.

– Ее убили? – сдавленно спросила я.

– Так казалось, – ответил Джордж, – но нет. Она повесилась сама. И раны перед повешением нанесла себе сама. Написала жуткие стихи и повесила лист с ними себе на грудь. И с петлей на шее сиганула с лестницы.

Воображение рисовало мне страшную картину. Джордж помолчал, задумавшись, отпил из чашки.

– Конечно, это вызвало шумиху; полдня искали того, кто это сделал, прежде чем профессионалы уверенно заявили, что она сама повесилась. В доме в тот день никого не было: родители ездили с братом Джинни в город к врачу. Произошедшее потрясло Холмсли Вейл, но больше всего, конечно, самих Харди. Мать помутилась разумом, постоянно несла что-то бессвязно. Отец замкнулся в себе, он в Джинни души не чаял. Да как и все… Словом, все было не ясно и жутко. А потом и сам папаша Харди застрелился, не вынеся горя. Мать совсем свихнулась. Сейчас она вроде в каком-то элитном дурдоме, который оплачивают фермеры округи. Остался только Генри. Он так и живет в замке Харди, представляете? В доме, где покончили с собой отец и сестра. Не женился за эти годы. Отшельничает там в своем загнивающем и рушащемся лепрозории.

Он снова задумался, вспоминая историю семьи Харди.

– Это сильно сказалось на Холмсли Вейл? – участливо спросила я.

– Если честно, не особенно. – Джордж пожал плечами. – Мы и раньше жили закрыто, своей общиной. Да, какое-то время все обсуждали только Харди, но ведь убийства не было, так что все просто решили, что это чокнутая семейка, отгородились от них еще больше и продолжили жить дальше. А на следующий год на Хэллоуин кто-то из девиц нарядился в ночнушку с красным пятном, и понеслось, другие подхватили. Со временем это стал самый популярный костюм – дешево и продуктивно.

– А не боялись оскорбить этим Генри Харди?

– Да откуда бы он узнал? Он же не проводит время с фермерами, не гуляет на наших вечеринках. Впоследствии, может, видел у кого-нибудь фотографии в сети. Но сейчас эта история так быльем поросла, что никто из современных девчонок уже и не скажет, что там случилось с Джинни Харди, хоть и будет в ночнушке гулять всю ночь.

– Вы знали лично Джинни Харди? Дружили с ней? – поинтересовалась я.

Джордж замялся:

– Я тогда с отцом работал в баре, а не о девчонках думал. Да и Джинни была еще маленькой. Когда тебе восемнадцать, пятнадцатилетние кажутся совсем девчонками.

– Она покончила с собой в пятнадцать лет? – потрясенно сказала я.

– Да, совсем малышка, – кивнул Джордж. – Она и роста была небольшого. Но при этом говорила, как взрослая, стихи писала не как ребенок, а серьезные, как настоящие поэты. Родители выпустили ее первый сборник, когда ей исполнилось двенадцать, он есть у каждого в доме. Местные на свадьбу используют пару ее стихов вместо клятв.

– А вы тоже? – с улыбкой задала я косвенно бестактный вопрос.

– Да как-то руки не дошли жениться. – Джордж улыбнулся, вытирая полотенцем огромные ручищи.

– Так что за история с призраком? – вернулась я к основной теме разговора, как только он снова расслабился.

Джордж закатил глаза и скептически сказал:

– Это все молодежь развлекается. Носятся в этих костюмах, а потом начинают говорить, что видели не переодетую соседку, а настоящий призрак Джинни. Только никто из тех, кто его якобы встречал, никогда в глаза не видел настоящую Джинни Харди – их тогда и на свете-то еще не было.

Я не знала, как перевести разговор с призрака на пропавших ребят, не выдавая моего доброжелателя, написавшего письмо, поэтому зацепилась за то, что было ближе всего.

– Как думаете, в этом году девушки тоже будут ходить на Хэллоуин, изображая Джинни Харди?

Джордж нахмурился.

– Не думаю, что многие так поступят на этот раз.

– Почему? Уже не так интересно?

– Да нет. В основном из-за ребят этих, Джентли и Хита. Вы же из-за них приехали, да?

Я опустила глаза в чашку.

– Почему вы так решили?

– Ну, я же деревенщина, а не дурак, мисс, – продолжил он, ухмыльнувшись. – С историей Джинни Харди вы на пару десятков лет припоздали. А вот о мальчишках снова заговорили, как только все начали в тыквах глаза вырезать.

– То есть вы тоже считаете, что исчезновение ребят связано с призраком Джинни Харди?

Джордж скрестил руки на груди и посмотрел на меня сверху вниз.

– Нет, я так не считаю, мисс Стоун. Я считаю, что Джинни умерла много лет назад, но кто-то использует память о ней, чтобы убивать детей.

– Считаете, они убиты?

Джордж грустно улыбнулся моей наивности.

– Походите завтра по округе, мисс. И если найдете место, где еще не проходила по нескольку раз пара десятков человек, чтобы найти их, расскажите, может, вы их и обнаружите. Только такого места нет. Даже если они не умерли сразу, сейчас их точно нет в живых.

Глава третья, в которой я узнаю о пропаже мальчиков чуть больше и слушаю стихи

Невероятно, но тишина тоже может быть оглушающей. И угнетающей до желания выть волком.

Бар вскоре закрылся, я ушла в свою комнату и через несколько минут услышала, как по своим комнатам разбрелись Джордж и Рита. Телевизора у меня не было, окно показывало молочную сладкую вату, а мой телефон – отсутствие связи. В баре телефон интернет ловил, и я написала Джей Си, что добралась и пока не встретила ни одного призрака. Он ответил словами поддержки, которых я не запомнила, потому что он также приложил фотографию ночного города, сделанную через витрину бара. В стекле отражались бочка с двумя бокалами и пара женских кроссовок на полу. Мне неудержимо захотелось домой, в свой большой дом недалеко от моря, укутать ноги пледом и чтобы все оставили меня в покое. Но усталость все же победила меня, и я отключилась.

Утро началось вместе с перемещениями по дому моих хозяев. Очевидно, что с постояльцами они не особенно церемонились, потому что их короткие, но звучные переговоры о том, что нужно докупить, что сделать и прочие организационные моменты проходили без малейшего снижения тона. Темно-молочный ночной туман за окном сменился бледно-серым, стало видно брусчатку перед домом и даже несколько домов напротив. Все они были сказочно-классическими, как будто сделанными нарочно для туристов: небольшими, симпатичными, неброскими, но привлекательными.

Узкий, а оттого кажущийся высоким двухэтажный голубой дом, зажатый между пекарней и обувной мастерской, привлек мое особое внимание: на нем была вывеска с катушкой ниток и надписью: «Пошив и ремонт одежды Мэгги Хит». В деревне это, конечно, ничего могло не значить: наверняка тут все уже сто раз переженились, все родственники, да и фамилия Хит не самая редкая. Но упускать возможность посетить семью второго пропавшего мальчика я не собиралась и свое исследование местности решила начать именно с этой мастерской.

Я успела быстренько привести себя в порядок, как раз к моменту, когда Рита позвала меня завтракать. Уничтожавший омлет Джордж тепло поприветствовал меня. Накрыли они на троих за одним из барных столов, что как-то сразу сделало меня гостьей семьи, а не человеком, снимающим комнату.

Джордж пребывал в благостном настроении, он беззлобно подкалывал Риту, а потом спросил, чем я планирую заняться.

– Сегодня, наверное, поброжу по окрестностям, поспрашиваю там-сям, – туманно ответила я.

– О чем поспрашиваете? – настороженно спросил Джордж.

Я решила добавить немного серьезности своему положению. Мысль о том, что все видят во мне несмышленую девчонку, не имеющую права что-то делать, глубоко сидела и процветала во мне. Но когда люди долго обращались ко мне свысока, рано или поздно (чаще, к сожалению, поздно) я теряла терпение.

– Джордж, – серьезно сказала я, – вы же сами все давно поняли. Я действительно приехала, чтобы разобраться в деле пропавших мальчиков и выяснить, как оно связано с Джинни Харди.

– Она их забрала, – чуть слышно прошелестела Рита, не отрывая взгляда от тарелки.

Я немедленно переключилась на нее:

– Почему вы так решили?

– Потому что сама не знает, что говорит, – повысил голос Джордж, сурово посмотрев на племянницу.

– Потому что это так, – ответила мне Рита, ни один мускул не дрогнул на ее лице.

– Выйди из-за стола, – спокойно проговорил Джордж, глядя в свою тарелку.

Рита подскочила с места, отчего ее чашка немедленно опрокинулась на бок. Остатки чая заливали стол, но никто не двинулся с места, чтобы это исправить, родственники сверлили друг друга глазами.

– Их украла Джинни Харди! Их украла Джинни Харди! Их украла Джинни Харди! – без остановки тараторила Рита в сторону Джорджа. – Мне лучше знать!

Она выдохнула, медленно вышла из-за стола и перед тем, как уйти, обернулась и с внезапной и пугающей меня улыбкой произнесла:

– И вы тоже узнаете. Вы в это поверите. Потому что сами увидите. Как и все. Как и Джордж. Он может говорить, что это не так. Но всегда и все было и осталось связано с Харди.

Рита ушла к себе в комнату. Джордж молча убрал посуду со стола. А я приняла решение найти себе другое место, чтобы столоваться.

К моему выходу на улицу туман практически рассеялся, но утро выдалось серое и сырое. Воздух словно оседал на всем вокруг холодными чистыми каплями. Нацепив необъятную парку поверх голубого свитера и джинсов, я быстро перешла дорогу. На улице не было ни души.

За окном «Пошива и ремонта одежды Мэгги Хит» в окружении обрывков ткани, катушек ниток и разбросанных хаотично и очень небезопасно игл вязала светловолосая женщина лет сорока. Рядом с ней, лишив возможности что-либо прострочить на машинке, спал огромный пятнистый котяра.

Табличка «открыто» была повернута к посетителям, но внутри царили такие мрак и умиротворение, что я не решилась сразу войти и постучала в стекло двери. Женщина с вязанием посмотрела поверх очков и махнула в мою сторону рукой так, что я не поняла: уходить мне или, наоборот, не стесняться и войти. Настоящие исследователи не могут себе позволить стесняться, поэтому я вошла.

– Добрый день, – я включила саму доброжелательность, – миссис Хит?

– Да, я Мэри Хит, – сухим безжизненным голосом ответила женщина и протянула руку к швейной машинке, чтобы зажечь небольшую настольную лампу. Для вязания она ей, видимо, была не нужна.

«Мэри, а не Мэгги? – подумала я. – Что за дела? Это одно и то же имя?»

Увидев мое замешательство, женщина покивала:

– Да, Мэри. Мэгги – моя свекровь, это ее мастерская. Она приболела, лежит дома. А я сижу здесь и принимаю заказы, если они вдруг появятся. Что вам нужно починить?

Я замешкалась: нужно хотя бы на пару шагов продумывать свои действия. Даже не подумала порвать на себе что-нибудь для удобного повода зайти. Да, скорее всего, это мама Микки, но не начинать же с этого вопроса в лоб.

– По правде говоря, ничего, – извиняюще улыбнулась я.

Мэри тут же потеряла ко мне интерес, но вскинула на меня взгляд, когда я сказала:

– Но, может, вы могли бы уделить мне немного времени и поговорить?

– Вы журналистка? – От этих слов она словно стала еще более уставшей.

– Нет-нет, – поспешила заверить я, но тут же поняла, что в ее глазах не слишком отличаюсь от любителей жареных фактов. – Я писательница, меня зовут Маделин Стоун, возможно, вы слышали…

– Уходите. – Мэри снова опустила глаза на спицы и торопливо затрещала ими, через секунду выключив настольную лампу, тем самым давая понять, что разговор окончен.

Меня это, конечно, ни в коем случае не устраивало, но как настаивать на разговоре, я совершенно не представляла и медленно повернула к выходу, ругая себя за собственный непрофессионализм.

– Стервятники, – услышала я за спиной тихий, ненавидящий голос Мэри. – Чем больше чужое горе, тем больше у вас глаза горят, да?

С каждым словом я будто врастала на сантиметр в землю.

– Чем больнее мне, тем вам слаще, да?

Господи, как стыдно-то…

– Если бы моего мальчика нашли мертвым, вы бы радовались ему в сто раз больше, чем живому, верно?

На такую несправедливость я смолчать не могла, даже если бы передо мной была самая несчастная мать на земле.

– Миссис Хит, вы не правы. – Я быстро повернулась. – Я здесь не для того, чтобы повысить тираж моей газеты или собственную популярность: в этом не нуждаюсь, как и в деньгах…

Неожиданно для меня Мэри улыбнулась и перебила меня с явным удовольствием:

– И писать о Микки вы, конечно, тоже не собирались? А поговорить со мной решили просто в виде акта доброй воли? И даже принеслись из своего богатенького города, из своей богатой и знаменитой жизни, чтобы просто поговорить со мной, а потом нигде и никогда это не использовать, никогда об этом не писать? Я правильно говорю, мисс как-вас-там?

– Извините, – одними губами без звука пробормотала я и выскочила на улицу, чуть не сбив с ног девчонку, как раз входившую в мастерскую.

Суровый пейзаж показался мне милым и гостеприимным после приема миссис Хит, так что я медленно пошла вдоль улицы, кутаясь в парку. На улице по-прежнему никого не было, хотя в витринах магазинчиков и горел свет.

Я брела в неизвестном направлении и ругала себя беззвучно на чем свет стоит. На что я надеялась? Что пережившие такое несчастье, как потеря ребенка, люди с радостью примут меня в свои объятия и начнут делиться сокровенными переживаниями? Да они даже полицейским, наверное, не все говорили, с чего им со мной откровенничать? И куда теперь двигаться? Что делать?..

– Мисс Стоун? – услышала я за спиной голос, похожий на голос Мэри Хит.

О нет. Сейчас меня по какой-нибудь древней местной традиции побьют камнями за мой слишком длинный любопытный нос.

– Мисс Маделин Стоун? – Казалось, говорила Мэри, но в нем не было тех оглушающих ледяных нот, с которыми та несколько минут назад говорила со мной.

Я обернулась. Передо мной стояла девушка, с которой я столкнулась в дверях мастерской. Блондинка со светлыми глазами. Я не сомневалась, что с Мэри Хит они родственницы. Невысокий рост еще оставлял возможность называть ее девочкой, но серьезное лицо и умный взгляд говорили, что ей это уже до смерти надоело. Объемная стеганая куртка была распахнута, девушка, очевидно, какое-то время бежала за мной – возможно, сначала в другую сторону.

– Я Дилан, – представилась она. – Мама сказала, что вы заходили. Хотели поговорить о Микки?

По тону ее голоса было не разобрать, злится она на меня за это, как мать, или просто запыхалась. Поэтому я неопределенно и немного опасливо помотала головой. Еще одного отчитывания от родственников объекта моего исследования мне хватило бы через край. Дилан понимающе закивала:

– Мама на вас накричала, наверное. Извините. Мы все еще не оправились после пропажи Микки. Мама все еще ждет его. Да и я тоже. А в прошлом году, когда все это случилось, журналисты вели себя очень грубо, так что… Она со всеми теперь так говорит.

– Понимаю, – произнесла я.

– Если хотите поговорить о Микки, я могу, – сказала Дилан с таким энтузиазмом, что было понятно: не только может, но и хочет. – Только, наверное, не в нашей мастерской. Может, я смогу уговорить маму принять вас чуть позже, но сейчас она слишком злится.

– Конечно, – поддержала я. – Где здесь можно посидеть и, может, угостить вас пирожным с горячим чаем?

Эта идея Дилан пришлась по душе.

До местного ресторанчика мы шли минут пятнадцать. Как сказала Дилан, в Холмсли Вейл мало людей, но много дорог, и все находится очень не близко друг к другу. В пути она показывала мне местные достопримечательности, в основном делая отмашку в их сторону. Например, если повернуть в этот переулок и идти минут десять, можно выйти к местной школе. А если идти еще минут пятнадцать вниз по улице, а потом повернуть направо, неизбежно наткнетесь на церковь. Улица же, по которой мы шли, была очевидно торговой: мы прошли сырную и мясную лавки, рыбный магазинчик, небольшой стеклянный уголок с красивыми шляпками (я бы просто не смогла придумать, по какому случаю их можно было бы здесь надеть).

Наконец мы дошли до места назначения – двухэтажного белого домика с голубыми рамами и коричневой крышей. Вывеска гласила «Белый лебедь. Кафе и ресторан». В Холмсли Вейл точно любили животных.

Внутри «Белый лебедь» оказался уютным. От спартанского убранства «Кабана и хряка» его выгодно отличали белые скатерти.

В это раннее время в зале почти никого не было, поэтому мы с Дилан выбрали столик у окна, подальше от барной стойки и места скопления трех официантов в бордовых жилетах.

Стараясь не обращать внимания на поедающую меня глазами официантку, я заказала штрудель с мороженым и большой чайник чаю.

С формальностями было покончено, отвлекающие факторы остались на улице. Дилан заметно нервничала и ежилась в своей фиолетовой толстовке, сложив ладони в замок. Я достала блокнот, чтобы делать при необходимости пометки, и спросила, не против ли она, если я буду записывать наш разговор на диктофон. Она ответила, что не против, хотя занервничала еще сильнее.

– Дилан, – начала я, – неважно, о чем именно вы захотите рассказать или с чего именно начать, все это на ваше усмотрение.

Она кивнула и все же застенчиво попросила:

– Может, что-то спросите? Что именно рассказать, я даже не знаю…

– Конечно, – кивнула я. – Расскажете о Микки? Каким он был?

Дилан помрачнела, явно борясь с эмоциями.

– Он был… он и есть… – Она прикусила язык. – Очень хороший. Добрый. Смешной. Мы были очень счастливы. Любил нашу собаку Дики, а она его любила. Всякие трюки с ней проделывал, что-то из них мы даже публиковали в ТикТоке, людям нравилось.

Я улыбнулась.

– У нас тут не много развлечений, – пожала Дилан плечами. – И друзей у Микки было не много. Курт и Билл, мальчишки из его класса, иногда приходили к нам, но ему больше нравилось проводить время одному. А мы с мамой все время говорили, чтобы он шел гулять, общаться с другими ребятами… Вот и в тот раз он пошел. Потому что все гуляли. Потому что нужно быть как все, – голос Дилан начал срываться, – а он не был как все, он был лучше всех.

Она заплакала, я дала ей салфетку.

Нам принесли заказ, я попросила стакан воды для Дилан. У нашей официантки, девушки лет двадцати пяти, от любопытства дергался кончик носа, и она, не скрываясь, пялилась на нас. Я выразительно посмотрела на нее, и она буквально через силу ушла.

Дилан немного успокоилась, и я решила узнать поподробнее о прошлом Хэллоуине.

– Микки пошел собирать сладости с Куртом и Биллом?

– Да, – кивнула Дилан, – у нас все ходят. Я тоже ходила в тот вечер, но со своими подругами. Все в этот вечер бродят по улицам, никого не боясь. Ведь все у всех на виду.

Я задумалась, что проще всего пропасть именно в день, когда все у всех на виду. Когда ты видишься со всеми, но при этом не видишь никого конкретного. И, отвернувшись, можешь больше не увидеть кого-то, кто только что стоял возле тебя. Да и спрятаться проще всего на виду, как сделал тот, кто помог Микки пропасть.

– Когда вы начали искать Микки?

– Часов в одиннадцать. Я вернулась домой, а Микки еще нет. Мама позвонила родителям его друзей, но они уже давно были дома. В это время у нас можно кого-то встретить или здесь, или в баре Джорджа, или в клубе, где была вечеринка. И, конечно, Микки не мог быть там: эти заведения только для взрослых и старшеклассников.

Дилан смотрела в свой стакан, вспоминая тот вечер.

– Наверное, мама не стала бы так волноваться, если бы не прошлогодний случай с Бобби. А тут она сразу же пошла на улицу искать его, а меня оставила дома на случай, если Микки вернется. Ее не было очень долго, она, наверное, ужасно замерзла, но Микки не нашелся. Она выпила чаю и снова ушла. Мама словно знала, что нужно искать его сразу же, сейчас, пока еще есть время. Словно чувствовала, что он больше не вернется. Она спрашивала о Микки прохожих, но если его и встречали, то вместе с ребятами, еще до того как они разошлись. – Она вздохнула. – Утром мама позвонила в полицию. У нас мало что происходит и участок небольшой, но полицейские уже в первый день вместе с добровольцами организовали поиски, потому что втроем, конечно, Холмсли Вейл можно долго обыскивать. Мы искали его я даже не знаю сколько дней, каждый день. Я перестала ходить в школу, а мама, кажется, перестала спать. Она была постоянно на взводе, а потом, кажется, на четвертый день из нее словно выпустили воздух.

Я понимающе кивнула:

– Нервы и переутомление.

– Нет, – покачала головой Дилан, – это было письмо.

Я даже вздрогнула: не ожидала, что мы дойдем до Джинни Харди так быстро.

– Что за письмо?

Хоть я и подозревала, что мне написала Дилан, сама она этого еще никак не подтвердила, а в открытых источниках о письмах родителям пропавших мальчиков не было ни слова. В этот момент мне казалось, девочка вот-вот признается.

– Это странно, и вы, наверное, не поверите, – начала она. – Но нам пришло письмо от Джинни Харди.

Она подняла на меня глаза, полные страха и отчаяния. Да, не так должен был вести себя тот, кто отправил мне письмо. Я же в ответ изобразила непонимание, хотя любопытство просто разрывало меня на части.

– Джинни Харди?

– А, ну да, – ответила Дилан, очевидно осознав, что переоценила меня. – Вы не в курсе, наверное. В Холмсли Вейл была одна богатая семья, Харди. Они жили в большом доме, разводили лошадей и ждали, когда местные жители принесут им ежемесячную ренту. У них была дочка Джинни. И она себя порезала, а потом повесилась. Это, конечно, стало большим шоком для всех. Но с тех пор на Хэллоуин в Холмсли Вейл самый популярный костюм – Джинни Харди. Ну, не то чтобы популярный, но самый дешевый: распусти волосы, надень бабушкину ночнушку, плесни на нее варенье и – «сладость или гадость?».

– И как же вам могло прийти письмо от Джинни Харди? Кто-то подшутил?

Дилан снова отрицательно помотала головой:

– Нет, это было письмо со стихами. Обычный листок с напечатанными четверостишиями. Ни обратного адреса, ни подписи.

– Тогда почему вы решили, что это письмо от умершей много лет назад девушки? – Скепсис в голосе мне скрыть не удалось.

Дилан устало вздохнула: я столько всего не понимала, столько очевидных для нее вещей нужно было мне объяснять.

– Наверное, я сначала расскажу то, что рассказал мне Микки перед тем, как исчез. Не знаю, в курсе ли вы, но у нас вечерами ужасные туманы, бывает ничего не видно на расстоянии руки. Мы к этому уже привыкли и неплохо ориентируемся, даже ночью, отлично слышим, если кто-то приближается к нам. И в вечер накануне Хэллоуина Микки шел от Курта, было около восьми, он услышал, что кто-то идет за ним, но, обернувшись, никого не увидел. А потом услышал голос. Голос девушки. Она звала его по имени, вкрадчиво, как в страшных сказках.

Дилан перешла на зловещий шепот:

– Ми-и-и-и-и-кки-и-и-и… Ми-и-и-и-и-кки-и-и…

Это было так в духе детских страшилок и самых классических фильмов ужасов, что я бы засмеялась, если бы не видела, что Дилан абсолютно серьезна и очень напугана.

– Это мог быть кто-то из ваших знакомых, решивших подшутить над Микки. – Я попыталась вернуть девочку в реальность.

– Вовсе нет! – воскликнула она. – Когда Микки обернулся на ее зов, он увидел ее: в белой ночнушке и огромной белой фате, которая закрывала ее почти полностью. Но у нее были голые руки и босые ноги, а вы попробуйте сейчас выйти на улицу босой! Вы обязательно простудитесь! И кто бы стал это делать, чтобы только напугать Микки? Ведь звали по имени именно его.

Дилан перевела дух и продолжила:

– Но если это все вас не убеждает, то вот что еще было. Когда Микки обернулся к Джинни Харди, она стала читать ему стих, странный, страшный, он его не запомнил, но там повторялись «колокол», «мельница» и «мед». Микки твердил эти слова, когда на следующий день, перед тем как идти собирать сладости, рассказывал мне о случившемся. И еще Джинни Харди сказала, что заберет его. Я тогда не поверила ему, как и вы сейчас мне. Микки старше меня, и я решила, что он просто хочет меня напугать, Хэллоуин все-таки. Но он боялся, ему было очень страшно, я никогда его таким не видела. И все же он пошел с ребятами. И не вернулся домой.

Дилан отпила из стакана.

– Когда мы искали Микки первые пару дней, конечно, эта история про встреченный на улице призрак Джинни Харди напрочь вылетела у меня из головы. Но потом, возвращаясь после очередного прочесывания леса, я увидела в нашем почтовом ящике конверт. Мы редко получаем почту, поэтому я, конечно, сразу его достала и открыла: я уже во всем надеялась найти новости о Микки. На конверте не было обратного адреса, а внутри лежал один листок с напечатанными стихами. Теми самыми стихами.

– Оно у вас? Это письмо? – Я чувствовала, что голос у меня срывается: я погружалась в эту историю с головой.

– Нет, – помотала головой Дилан. – Кое-что еще случилось, и его у меня забрали. Но я хорошо его помню, стих небольшой.

Она прикрыла глаза и стала декламировать нараспев строки, которые я слышала и видела потом столько раз:

Колокол, мельница, хлопковый мед.Каждый когда-то навеки уйдет.Колокол бил меня голосом стали,Мельница с медом меня добивали.Я ухожу, но возьму их с собой,Больше никто не узнает покой.Дьявол смутится, а бог не пойметКолокол, мельницу, хлопковый мед.

Стих был примитивный, но оттого обладал какой-то народной магией. Звучал как заклинание, заговор, колдовское внушение, простое, но казавшееся по-настоящему волшебным. Если ты впечатлительный подросток и услышишь такое от девушки в темном туманном переулке, поверишь во что угодно.

Но в этом стихе было то, что меня очень удивило. Назвать его выдающимся или талантливым язык не поворачивался. А ведь Джинни Харди считали, судя по всему, маленьким гением, – неужели это действительно ее стихи? Я спросила об этом Дилан.

– Знаете, я то же самое сказала Микки, когда он начал говорить мне, что стих, который он услышал, был про колокола, и смерть, и какие-то ужасы. Это так не похоже на те стихи, которые все в округе знают с детства. Мы даже в школе проходим стихи Джинни Харди, ведь ее книжки выходили по всей стране. А этот стих совсем другой. Когда я увидела его в письме, сразу поняла, что именно его и слышал Микки накануне Хэллоуина, тогда-то я и вспомнила про его рассказ. Я показала письмо маме. И вот тут произошло то, что убедило меня, это были стихи Джинни Харди и Микки украла Джинни. Как только мама прочитала письмо, она стала сама не своя. Выбежала из дома. Я пошла за ней и увидела, что она идет к дому Джентли. Это семья, в которой тоже пропал сын, но в позапрошлом году.

Я понимающе покивала.

– Мама постучала к ним, – продолжила Дилан. – А когда мистер Джентли открыл дверь, она сразу сказала: «Джинни пришла и за моим сыном, теперь она пришла за моим сыном!» И показала ему письмо. Он быстро ее впустил в дом и посмотрел вокруг, проверил, что маму никто не видел и не слышал, я только успела спрятаться за угол дома. Такой у него был вид… – Дилан нахмурила лоб, чтобы подобрать слово. – Как будто у них какой-то секрет. Как будто они заговорщики или типа того. Как в банде.

Я была озадачена:

– Почему ваша мама уверена, что это письмо от Джинни Харди?