Erhalten Sie Zugang zu diesem und mehr als 300000 Büchern ab EUR 5,99 monatlich.
- Herausgeber: Бомбора
- Kategorie: Religion und Spiritualität
- Serie: Разум. Душа. Тело. Практики и тренинги для счастливой жизни
- Sprache: Russisch
«Мудрость сердца: книга осознанной любви» посвящена глубокому пониманию любовных отношений и развитию здоровой любви. Игумен Евмений исследует различные аспекты любви, помогая читателям осознать важность эмоциональной зрелости, самопознания и взаимопонимания в отношениях. Основные темы книги: • Осознанность в любви: Книга подчеркивает, что любовь должна строиться на единении и понимании, что такую любовь можно развивать через осознанное присутствие и внимательное отношение к партнеру. • Эмоциональная зрелость: Исследуется, как личностный рост и эмоциональная устойчивость влияют на качество отношений. Важность работы над собой и понимания своих чувств и потребностей. • Изменение восприятия любви: Автор предлагает новый взгляд на любовь, которая не основывается на зависимости или идеализации, а на поддержке, уважении и взаимном сотрудничестве. • Духовная сторона любви: Рассматриваются аспекты духовности в любви, как любовь может быть не только физическим или эмоциональным переживанием, но и путем к личному и духовному росту. Книга подойдет тем, кто хочет улучшить свои отношения и научиться любить более осознанно и искренне.
Sie lesen das E-Book in den Legimi-Apps auf:
Seitenzahl: 428
Veröffentlichungsjahr: 2025
Das E-Book (TTS) können Sie hören im Abo „Legimi Premium” in Legimi-Apps auf:
Ähnliche
Игумен Евмений Мудрость сердца. Книга осознанной любви
© Игумен Евмений (Перистый), текст, 2025
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025
Предисловие автора
Любовь – это проявление бесконечной щедрости,
доступной лишь немногим людям, наполненным жизнью, обладающим способностью дарить и делиться ею. Для большинства из нас научиться любить – это поистине нелегкая задача. Истинно любящий человек способен предоставить своему возлюбленному то, что ему действительно необходимо, то, что отвечает глубочайшему запросу его души.
За видимой невинностью чувства любви часто скрываются такие непростые элементы, как потребительство, шантаж, эгоизм, психологическое подавление и ограничение свободы, разрушение целостности его личности.
Взаимное восполнение значимым другим необходимо для более полного понимания самого себя. Те, кто избегают этого, настаивая на собственной самодостаточности, не могут достичь внутренней гармонии и целостности.
При выборе партнера стоит проявлять уважение и учитывать традиции и окружающую обстановку. Свой интерес нужно проявлять постепенно, по мере знакомства, чтобы избежать обмана как со своей, так и с чужой стороны. Даже если начало отношений благополучное, все же каждый из партнеров должен помнить, что истинная цель жизни находится за пределами этой связи.
Если же отношения перестают быть вдохновляющими, нет смысла продолжать их, так как это приведет только к потере времени и взаимному разочарованию.
В отношениях, основанных на искренних чувствах, важно видеть партнера не как объект удовлетворения своих желаний, а как субъекта, обладающего собственным достоинством и стремящегося к собственному счастью.
Необходимо помнить, что эротические чувства, влекущие нас друг к другу на начальном этапе отношений, могут продолжиться впоследствии в разнообразных аспектах жизни, таких как дружба, семья, дети, юридические вопросы. И поэтому так важно уметь отличить любовь от медовых ловушек романтической связи, чтобы не подвергнуть себя риску столкнуться с неожиданными последствиями.
Тем не менее такие чувства проявляются в жизни каждого из нас. Их характер и ценность определяют наше существование. В этой игре ключом является искренность нашего «я», которое всегда стремится к самореализации и личному совершенствованию. Мы можем пройти через различные стадии жизни – в браке, в духовном развитии или в иных сферах, признанных обществом, – однако всегда важно быть готовым к новым вызовам.
Если бы вы меня спросили: скажи кратко, о чем эта книга? Краткий ответ будет такой: «О том, что
Бог Есть Любовь».
Вот эти три слова, самые существенные для меня. Когда эти слова сливаются в одно целостное переживание, человек испытывает неизъяснимое блаженство/счастье.
Понятие «Бог» у каждого искреннего искателя со временем из трансцендентного объекта поклонения трансформируется в нашу глубинную субъективность. Вернее, смещается фокус внимания нашего поиска: от обнаружения Бога вовне, Бога, который «что-то нам даст», мы возвращаемся к себе, открываем глубины собственной божественности, глубины, единые для всех живых существ, проявленные посредством конкретного любимого человека.
«Есть» – возвращение к чувству настоящего момента. Отпускание прошлого и будущего, разрушение всякой «лучшей версии себя» за пределами себя такого, каков ты есть. Со временем растворяется «я» как отдельное от мироздания. Осознавание без обдумывания, чувствование без разговоров о чувствах. Только быть, только дышать, сейчас.
«Любовь» – подлинная взаимосвязь между человеческими существами; именно здесь проявляется божественное изменение жизни, в каждом конкретном случае во времени и пространстве, в потоках отношений между людьми. Любовь, переживаемая как высшее состояние, проявляется очень явственно, очевидно. Божественное, проявлямое в конкретике межличностного взаимодействия, – вот что мне интересно наблюдать и исследовать.
У Любви, как и у всего живого, есть своя пульсация: вдох и выдох, сближение и расставание, принятие и отпускание. Именно поэтому книга состоит из двух вполне самостоятельных частей – «Осознанная Любовь» и «О том, как пережить расставание». Первая часть – о том, «как труден путь души, спешащей к людям», вторая – об отпускании любимых, о моменте, когда пришло время расстаться.
Созерцая и собирая лоскутное одеяло опыта своей жизни, ретроспективно взирая на тропинки личных любовных историй, помещаю здесь наиболее интересные, с моей точки зрения, фрагменты, делясь этим с теми людьми, которым мой поток и мое видение резонансны.
С огромной благодарностью упомяну здесь Дениса Копылова, который помогал в редакции первого издания этой книги, и конечно Татьяну Мужицкую, в сотворчестве с которой родились многие изложенные здесь идеи.
Еще одно предисловие
Однажды я в одной книге прочитал об осознанности, после чего стал практиковать такую психологическую вещь: когда я иду по улице и на меня вдруг накатывает отчаяние, я просто фиксирую: «Я чувствую отчаяние». И – странная вещь! – как только я отслеживаю это состояние, я сразу замечаю, что цвет моего внутреннего скукоживающегося мира меняется. Он становится не серым, а розовым. Оказывается, что моя внутренняя сердцевина на самом деле вполне равнодушна. Психует и злится только ее верхнее облако.
Но и это еще не все.
Надо отследить и саму радость, которая пришла с этим осознанием. Она тоже придуманная. Как только ты это осознаешь, ты воспринимаешь свой внутренний розовый цвет (иногда кажется, что это ветер) без радости и без особого воодушевления. Ты просто следишь за собой. Выслеживаешь себя, как зверя. И когда к тебе приходит серый ветер, ты так же внимательно рассматриваешь и его. И именно тогда ты и становишься свободным.
Понятно, что это не работает в минуту опасности. Если тебя бьют, надо защищаться. Если на тебя бежит тигр (хотя откуда у нас тигры в средней полосе?), надо бежать и прятаться.
Но удивительная вещь:
Когда ты становишься на минуту осознанным, ты понимаешь, что в тебе нет зла.
Ну вот совершенно нет. Может, и любви тоже ни к кому нет, но зло отсутствует.
Книга, которая сейчас лежит перед вами, именно об этом.
Дмитрий Воденников,
поэт, эссеист
Родители
Если хочешь кем-то стать в жизни, или что-то обрести, или победить, то всегда слушай свое сердце. А если не получишь от него ответа, то, закрыв глаза, произнеси имена своих родителей, а потом увидишь, что сможешь достигнуть любой цели. Любая трудность станет преодолимой, победа будет твоей.
Наш первый опыт любви, наши представления о том, что такое любовь, возникают благодаря отношениям с нашими родителями. Если в отношениях с ними у нас были трудности, проблемы, искажения и недополученность, мы неосознанно будем искать восполнения этого в нашем партнере или же разыграем с ним драму, корни которой, очевидно, уходят в наше детство. Поэтому рано или поздно, осознав трудность и непроясненность в этой области личной истории, приходится возвращаться туда, в глубины нашей души, для того, чтобы посмотреть (желательно с проводником, который имеет профессиональные знания и определенный опыт такого путешествия), что же там у нас, в какой мере этот опыт влияет на нас, уже взрослых, и возможно ли с этим что-нибудь сделать. Хочу поделиться наиболее общими и очевидными соображениями на этот счет.
Когда я не чувствую связи со своими родителями или когда ухожу из дома через конфликт и разрыв, я ухожу в незащищенное пространство. Если же я благословлен родителями, если я в контакте, в почтении своих родителей, то в своем партнере я не ищу ни папу, ни маму.
Когда я ощущаю себя плодом любви своих родителей, принимая их любовь как меньший у больших, я становлюсь способным отдавать, и именно тогда поток любви течет к моему партнеру.
Случается, что мама или папа не смогли нам дать того, в чем мы нуждались, возможно, сами этого не имея. Во взрослом возрасте мы имеем возможность попросить у них это или восполниться самостоятельно.
Есть люди, которые, даже став взрослыми, продолжают делать что-то назло своей матери или своему отцу, продолжают что-то им доказывать… Они безуспешны как в жизни, так и в партнерских отношениях. За ними не стоит сила.
Что означает благословение родителей? Это значит, что мама признаёт в своем ребенке взрослого мужчину (взрослую женщину), папа признаёт в своем ребенке взрослого мужчину (взрослую женщину), которые достаточно мудры, чтобы справиться со своей жизнью, и непременно вслух говорят ему об этом.
Они больше не советуют, как ему жить, они говорят и словесно, и всем своим поведением: «Сынок (доченька), ты уже взрослый (взрослая), ты ведь сам знаешь, как лучше поступить».
Желание постоянно влезать в жизнь взрослых людей своими советами, стремление к контролю со стороны родителей является унижением детей, то есть неосознанным желанием видеть их ниже, меньше, не отпускать от себя далеко, а также желанием остаться в роли родителей. Чаще всего оно бывает вызвано страхом ненужности со стороны родителей. Здесь родителям нужно взрослеть, отпускать свою (выполненную) родительскую роль, а нам, их детям, – быть снисходительными и терпеливыми к таким попыткам.
Наш успех в партнерских отношениях напрямую зависит от благословения наших родителей. Если я принимаю любовь от папы и мамы, в моих взаимоотношениях все в порядке. Нам необходимо увидеть эти закономерности и принять их как духовный закон.
От отца ребенок ожидает, что он будет сильным, справедливым и «за меня». Если ребенок недополучил отцовского участия, по отношению к миру он будет безынициативным, осторожным, неуверенным. Впрочем, исключения бывают: если, осознав эту недостаточность, он или найдет отцовскую фигуру, или же этот поток мужской энергии откроет в себе сам.
В книге Джона Элдриджа «Необузданное сердце» я прочитал о том, что сыну предстоит побороться с отцом и, если отец мудрый, он немного поддастся сыну и позволит ему победить себя. Это и есть инициация в мужчины: отец, признающий силу своего сына, признающий его победу над собой. «Ты сможешь, сынок!» – «Я смогу, папа, благодаря тебе».
Мудрая мать не пытается защитить сына от отца, даже если отец строг и требователен. Она понимает, что это их мужские игры. Вмешиваясь, защищая и вклиниваясь в их мужские разговоры, она рискует потерять обоих. Потерять душевный контакт.
– Должны ли родители делиться своей религиозной верой с детьми или дети должны сами определиться с выбором религии, когда вырастут?
– Родители ДОЛЖНЫ быть со своими детьми самими собой, делиться своим внутренним миром, проживать его в семье, быть естественными в своих религиозных проявлениях, какими бы они ни были. Мировоззренческие и религиозные темы не должны быть табуированы. Что у меня в этом вопросе добавилось? – Больше уважения к индивидуальности и внутренней мудрости ребенка, он нам посланник и учитель, которого мы (родители) должны обучить правилам поведения в социальном мире, а что касается его души – быть бережным и чутким, внимательным и почтительным. Ребенок – не собственность родителей, но Божий дар и Божье поручение.
– Что бы ты сказал своему сыну, если бы он спросил тебя о Боге?
– Я нашел бы в своей душе место, которым переживается чувство Бога сейчас, и начал бы свой рассказ на понятном ему, моему собеседнику, языке.
– …Я осознал, что чувствую себя сиротой, это уже не первый раз, я раньше понять не мог: как так? Ведь родители живы, и до сих пор состоят в браке, живут вместе и даже успешно делают вид, что заботятся обо мне и моем счастье, и я 35 с лишним лет верил в эту иллюзию! Я все ждал, что додадут, долюбят, допримут… Так получается, не было у меня родителей как добрых и теплых людей, я никогда не мог на них положиться и тем более довериться. При этом я всю жизнь чувствовал, что должен им отдавать, должен заботиться, должен оправдывать ожидания, чувствовал, что живу для них, – меня вообще не было, мне было запрещено проявляться индивидуально и самостоятельно. Я все это сейчас вижу как на ладони. И я вынужден признать, что нет у меня родителей, судя по всему, и не было никогда толком, мне просто сравнить не с чем. Им я, конечно, ничего говорить не буду и отношения выяснять не стану, не вижу в этом вообще никакого смысла, полгода с ними не общаюсь, и уже не хочется, совершенно нет ни потребности, ни желания, но главное – чувство долга и вины перед ними уходит…
– Признать, что у человека не было одного из родителей или обоих родителей при их физическом наличии – это смелый поступок, но болезненный. Однако после этого признания дальше идти по жизни будет легче: иллюзия наличия того, чего нет на самом деле, разрушена. И теперь нужно адаптироваться к новому пониманию реальности.
«У меня не было мамы как Мамы» или же «У меня не было папы как Папы». Теперь я осознаю, что, кроме меня, меня больше никто не долюбит. При этом я отказываюсь от романтических иллюзий, то есть желания спроецировать на потенциального партнера роль одного из родителей, того, кто будет любить меня безусловно. Но при этом «я» у себя есть, и «мы» справимся.
(из личной переписки)
Людям, недополучившим любви от собственных родителей в детстве, кажется, что любовь партнера (или признание людей) нужно непременно «заслужить». Если ничем не обусловленная любовь сваливается на такого человека, он воспринимает это как должное или как «халяву» (то есть теперь этим можно просто пользоваться, как родительскими деньгами в подростковом возрасте, но это не любовь вовсе), или же человек уходит из отношений, поскольку знает, что любви непременно нужно «добиться».
Если их просто полюбить, просто подарить признание, понимание, принятие, то у них реально возникнет ощущение, что тут что-то не так… То есть или впоследствии выставят слишком большой счет, или же нет уверенности, что все «по-настоящему», ведь «я этого не заслужил(а)». И поэтому таковые непременно уходят и годами «заслуживают», то есть «добиваются любви», им нужны ситуации и партнеры, подобные неприступным крепостям… Мужчины уходят от любящей жены к стерве, женщины – от обеспеченного мужчины к лентяю, социопату или наркоману.
То же касается и работы, карьеры. Как только появляется что-то повыше уровня, на котором человек считает себя «достойным», он неосознанно срывает встречу/сделку/открывшуюся возможность. Все дело в самооценке.
Совершенно сумасшедшая идея, над которой «работают» многие клиенты и психологи, – «прощать своих родителей». В намерении простить родителей лежит позиция оценки, а значит, мысленно оказавшись «над» родителями, стать им судьей, как будто в чем-то они были несовершенны и чего-то нам якобы не додали.
Ваши родители КАК РОДИТЕЛИ были совершенны! Они сделали самое главное для вас: вы родились, вы здесь! Вы плод любви ваших папы и мамы. Все остальное – ваша задача, ваша ответственность. Чтобы быть счастливым, необходимо снять все свои претензии со своих родителей, которые вам якобы чего-то должны.
За годы консультирования мною замечено, что претензии к маме блокируют раскрытие эмоциональной природы человека, а имеющие обиду на отца, как правило, слабовольны и бесхарактерны.
Перед родителями стоит благоговеть, их можно почитать. Но прощать родителей – это совершенно неадекватная и очень гордая затея. Потому что каждый поступок, каждое действие, каждое слово наших родителей – это нам как дар. Родители поделились с нами тем, что у них было. А в том, чего они (как нам кажется) не дали нам, они оставили нам возможность возрасти самостоятельно.
Пока человек это не осознает, он еще не примирен с бытием, он – в претензии не столько к родителям, сколько к жизни как таковой.
Очевидно, что жизнь – больше и мудрее, чем индивидуальность каждого конкретного человека. Лучше с ней сотрудничать, быть в принятии, взаимодействовать с ней из примиренности и почтения, начиная с благодарного принятия и почтения собственных родителей таковыми, каковыми они являются.
– …Мы с мамой всегда были очень близки, я ей все рассказывала, всегда звонила утром и вечером – если не дома. Если были проблемы со связью, мы могли долго ругаться. Сейчас я уехала учиться в другой город. Я не знаю отчего, но мне хочется отдалиться – я не хочу звонить каждый день, все рассказывать. Я очень люблю маму. Она мне говорит, что я эгоистка, неблагодарная и не выполняю свои обязанности. Когда я сказала, что не могу звонить так часто, как она хочет, она очень расстроилась… Я очень ее люблю и не знаю, что делать в этой ситуации. Когда я вернулась домой, она со мной не разговаривает. Я пытаюсь как-то ей фотки показать, говорю, что люблю, но она не слушает. Я хочу с ней общаться, заботиться, но мне хочется установить границы. Это мой эгоизм? Мама меня растила и очень много для меня делала и делает, я очень ей благодарна. Как мне быть? Как ей показать свою любовь и при этом как-то отделиться и почувствовать себя взрослой и самостоятельной? Просто мне не хочется звонить ей по обязанности… мне хочется звонить, когда я хочу и могу говорить… это мой эгоизм? Это очень личный для меня вопрос, и мне очень важно ваше мнение… я совсем запуталась.
– Вы взрослеете, развиваетесь, идете своим путем, и это естественно. Влияние мамы со временем должно ослабевать. Отделение дочери от матери – не всегда безболезненный процесс. У вас и у нее он проходит по разному. Тут невозможно что-то рационально объяснить. Просто учитывайте чувства мамы, отделяйтесь нерезко, постепенно… Попробуйте вот что. Найдите возможность оказаться с мамой в доверительной обстановке, вдвоем. Попросите маму, чтобы она признала в вас взрослую и самостоятельную женщину, скажите, что для вас это важно. Это и есть материнское благословение. Если это произойдет, тогда естественным образом сильная связь между вами начнет ослабевать. И вам будет полегче от этого, и ей.
– Спасибо вам большое! Ваши слова меня очень поддерживают! Я так и сделаю. Спасибо!
(из личной переписки)
– …Выходит, что в твоем случае от мамы приятия ждать не стоит, если этого изначально не произошло, то так тому и быть. Приятие от слова «приятно», то есть любая мама реагирует или из радости оттого, что ребенок приятен, или из недовольства, что «вечно у него все не так…». У многих мам в голове картинка «каким должен быть мой ребенок», и они сквозь эту картинку реально не видят своих детей. Картинка – прокрустово ложе, ей никогда невозможно соответствовать! Ребенку (даже если ему за сорок) желательно бы получить от мамы безусловное приятие, тепло и любование тем, какой он хороший у нее, как прекрасно у него все получается, какие у него друзья… Ему нужен живой интерес к его жизни без оценок и комментариев. Это и есть благословение матери, о котором так много и витиевато пишут в умных книжках.
Скорее всего, мамы, которые носят в себе критерии, каким должен быть их ребенок, чтобы соответствовать некоему «мамскому стандарту», сами не были обогреты и обласканы материнским теплом, росли под гнетом «я буду любить тебя, если…». Эту же модель отношения они понесли в свою семью и под предлогом «я же знаю, как лучше», «надо же как-то воспитывать», «как мать я имею право сказать…» разрушают душевное основание своих детей.
Поэтому делись своими радостями с теми, кто может понять и разделить их с тобою. А маму просто чти, она сделала для тебя самое главное, ты – здесь.
(из личной переписки)
– Прохожу активный свой процесс сепарации от своей мамы. Она очень тихая, но обижающаяся. Я провел конструктивную беседу с ней. Уже повзрослее, без вываливания на нее всей правды. Сказал, что мы с супругой будем пока сами со всем справляться, без ее опеки и разговоров. Готовимся к беседе с мамой супруги, она пытается сильно влиять на нас своими советами и мнениями. У супруги мама жестче, там очень мощный нарциссизм, который я не могу пока полноценно распознать. Я понимаю, что она открыто вмешивается в жизнь нашей семьи, вплоть до того, что привезла еду, пока нас не было дома, о чем ее никто не просил. Мы еду соседям отдали. Они были очень рады…
– Нарциссический стиль материнской «любви» – это повальное явление сегодня. Материнский контроль под видом заботы вшит в наш культурный код. «Мама – это святое» означает для «хорошего сына (или дочери)», что всю непереработанную психическую продукцию, весь негативизм матерей дети должны воспринимать некритично, соглашаться со всеми их оценками и корректировками. Взрослые люди должны всерьез воспринимать слова после «ты только не обижайся, но я тебе как мать должна сказать…», – что будет показателем того, что они «выполняют свой долг перед мамой».
Обычно, когда я говорю взрослым юношам и девушкам, имеющим токсичных матерей: «У тебя больше нет мамы, ты уже взрослый» – это вызывает шок и непонимание: «Пусть уж лучше такая, чем вообще никакой».
Для многих взрослых людей убить в себе потребность в маме означает уничтожить в себе самое святое! Перечитай эти строки внимательно: не «маму убить», а убить потребность в довлеющем и обесценивающем авторитете матери. Именно это является зацепкой, благодаря которой свои нездоровые психические процессы мать может контейнировать в психику своего взрослого чада.
В психике токсичных матерей находится «самая правильная версия» их детей, они убеждают их в том, что чтобы быть «хорошим», «одобренным» и принятым, необходимо соответствовать материнской версии, обесценивая самих себя, свой выбор, свою идентичность. Несоответствие материнской версии переживается как муки совести, как ощущение себя «плохим», «неполноценным».
В сепарации от токсичной/нарциссичной матери сложнее всего дается осознание того, что перед ними психически нездоровый человек, суждения которого кардинальным образом влияют на нашу самооценку и восприятие себя.
Даже психологи порой беззащитны перед материнскими оценочными суждениями. Прекрасно понимая головой: перед нами психически нездоровый человек, застрявший в своих безнадежно устаревших представлениях о нас и о мире, – их «Внутреннему Ребенку» очень непросто сделать свой выбор в пользу самих себя, осознать, что родители – это наше прошлое, что дальше нужно двигаться опираясь на себя, а значит, закрыть перед токсичной матерью дверь – в переносном и буквальном смысле…
Сепарация в этом случае – непростой процесс, но результат того стоит: здоровая психика и адекватная самооценка.
– Мужчину я чувствую в том, к кому испытываю уважение, а не материнское покровительство. Мое сердце сжимается от желания просто пожалеть того или иного человека, но, скорее всего, это сугубо мой женский материнский взгляд на вещи.
– Очевидно, что при встрече с психологически незрелым мужчиной в тебе включается «мама». Особенность материнского воспитания – принимать ребенка таким, каков он есть, и жалеть, обнимать, поддерживать во всем. Женское воспитание происходит через «да».
Отцовское воспитание происходит через «нет». Если мальчик/юноша умеет слышать «нет» старшего мужчины и осознанно подчиняться (быть под чином) этому, он вырастает с волевым стержнем внутри. Если же этот навык не привит, если отца не было или он был унижен матерью, ему бывает трудно впоследствии «заставить себя», то есть у него проявляется инфантильность, слабость воли, склонность к зависимостям.
Расщепление сознания ребенка происходит тогда, когда папа строжничает, запрещает или требует, а мама (добрая такая) спасает от папы, мол, «ну пусть, ну разреши ему» (а то и вовсе папу «сливает» в присутствии ребенка). И потом мальчик с трудом адаптируется в мужских сообществах, ищет маму и в конечном итоге усыновляется посредством женитьбы. Ты – совершенно типичная русская мама, но благодарен тебе за то, что на семинаре ты внешне вела себя как «мудрая мама», то есть не спасала от меня тех, кого я, по твоим словам, «неумолимо резал». Тем более тебе известны контексты, когда режут «во благо». После строгости отца мама, конечно, может пожалеть, но… стоит ли усыновлять тех, кто все же сделал свой выбор, – выйти из роли бунтующего подростка и войти в позицию мужественности.
Воспринимая тех, кому уже 18+, «незрелыми мальчиками», ты унижаешь их самим фактом такого восприятия, даже если только смотришь на них из этого состояния, не произнеся ни слова.
(из личной переписки)
Любое сопереживание старшим убивает ребенка. Это старшие дают жизнь, добровольно забирая негативные эмоции с маленьких, отдавая радость и мудрость.
Иначе жизнь просто течет вспять. И нарушая природу предусмотренных взаимодействий, ты сам себя лишаешь гармонии. Логический порядок рождения и смерти также нарушать не стоит.
Страх старости одолевает людей и заставляет их хотеть казаться младше. Старшие не значит взрослые. Но только они за это в ответе. И младшие не имеют право вмешиваться в процесс взросления старших. Но обязаны быть собой – это единственный шанс для детей и их родителей. Если мама не сама являет детям добрую (мудрую, взрослую) маму, а отчаявшийся ребенок берет эту ответственность на себя, сами знаете что будет с ребенком.
Часто родители взрослеют благодаря детям. Но это взросление конструктивно только тогда, когда родители сами понимают, чту делают не так, и сами себя меняют. Все дело в способе проживания боли. Если родитель начинает делиться болью с ребенком, он убивает ребенка. Ребенок может не выдержать родительскую боль. Необходимо испытывать боль самостоятельно или разделять ее с еще более старшими, родители не могут делиться с детьми… Все начинается с того, что дети сочувствуют родителям. А родители ожидают от детей мудрости.
Когда родители ожидают от детей мудрости, «учатся у детей», советуются с ними в вопросах, в которых компетентны только взрослые, это психологически деформирует детей. Это значит, что старшие отрывают по кусочкам от младших. Парадокс в том, что чем тираничнее родители, тем больше дети к ним привязываются и любят их.
Родители предъявляют претензии к детям. Старшие разочаровываются в младших. Разочаровываются! Не ощущаете ли вы, какой это бред в мыслях? Насколько это шизофренично: разочароваться в ребенке. Как будто он должен тебе чего-то давать, чему-то соответствовать. Быть в плену твоих ожиданий! Насколько глубоко насилие засело в наших мыслях. И разумно ли сопереживать этим насильникам?
Единственное, что по праву принадлежит взрослым, – жизненная мудрость. У детей ее попросту не может быть. Детям по праву принадлежит беззаботность, шаловливость и легкомыслие. А если ты увидел ребенка взрослее тебя – это повод осознать, что тебе нечего уже дать этому ребенку. Жизнь у него уже есть, сила, красота, здоровье. И даже мудрости у него больше, чем у тебя. Не начинай его есть по кусочкам. Просто проживи свою боль в одиночестве. В отшельничестве ты станешь мудрецом. Тебе будет чем поделиться лишь после прожитой боли.
– Разве не бывает неблагодарных детей, которым все отдали, а они…?
– Детям нужно отдать главное – их самих, научив обходиться без родителей, передать им ответственность за самостоятельную жизнь, сняв чувство долга и вины перед родителями, после чего уволиться с должности мамы, отпустив их во взрослую жизнь.
А для этого честно ответить себе на вопрос: я родила и воспитывала их для них или для себя?
Друзья, в дискуссиях о «прощении родителей» столько шума! Столько эмоций! У меня аж мобильник нагрелся. Давайте суммирую еще раз то, что сказал ранее:
– Ради мира в своей душе откажись от позиции обвинителя (кого бы то ни было, тем более собственных родителей).
– Тебе были даны именно те родители, которые привели к возникновению именно тебя.
– Родители дали тебе именно то, что было у них; если бы у них было что-то еще для тебя, они непременно бы дали тебе это.
– «Я согласен с жизнью такой, какая она есть, без претензий».
Эти убеждения – база психологически здорового человека, ватерлиния психологической адекватности. Причины многих жизненных неуспехов и чувства несчастности – от недотягивания по изложенным выше позициям.
Ключ выздоровления от инфантилизма и его проявлений: честно и безжалостно дать оценку родительской работе мамы и папы в моем воспитании, без попыток их «понять», «простить», «оправдать», и записать эти выводы на бумагу.
Именно после этого мы перестаем держаться за родительские фигуры и уходим в самостоятельную жизнь.
Пока мы «торгуемся» с жизнью, пытаясь различными этическими, психологическими, эзотерическими теориями «оправдать» и «понять» родителей, мы остаемся детьми, ожидающими, что «мне додадут» (если не родители, то кто-то еще), и тогда мы получим право на то, чтобы быть счастливыми.
У Берта Хеллингера встретил очень глубокую фразу, которую здесь воспроизведу по памяти: «Избегающий необходимых (тех, которые невозможно обойти) жизненных конфликтов подсознательно пытается спасти папу и маму от развода, изображая из себя послушного ребенка».
Взросление человека начинается с разочарования в своих родителях. Пока человек видит своих родителей идеальными («перед которыми мы в неоплатном долгу»), пока видит их богами, у него нет оснований уходить от них для поиска собственного предназначения. Зачем же уходить от богов?
Любовь к родителям не заповедана человеку (с библейской точки зрения), нам заповедано почитание родителей. Это – одна из десяти заповедей. Поток любви рода проистекает по нисходящей, от старших к младшим. Следовательно, требование любви со стороны родителей несостоятельно.
Ожидание со стороны родителей ответной любви («некому в старости стакан воды…») в отношении детей является попыткой удержать их от развития по собственному пути, его женщина занимает материнскую позицию по отношению к нему.
Если ребенок физически отделился от мамы, но не отделился психологически (мама не отпустила, потому что считает, что он без нее не справится), это расстояние он будет чувствовать как вину, как будто он «бросил маму», «предал ее».
Осознанные родители в период подросткового взросления ребенка, с 7 до 16 лет, с каждым годом передают своему ребенку все больше ответственности, чтобы он жил в дальнейшем «на своих хлебах», смог уйти от них в свою собственную жизнь без долженствования что-то отдавать своим родителям. Жить с родителями в одном доме в 25–30 лет – это инфантилизм.
Подсознательно многие мамы воспринимают ребенка как часть своего тела, ведь на определенном жизненном этапе все так и было. Они заботятся и заботятся, даже когда дети уже взрослые и живут отдельно от них. Где-то к 18–20 годам своего ребенка из роли мамы нужно выйти. Но некоторые мамы не отпускают своих детей, потому что им тогда нечем будет жить.
Если мама обесценила папу и разошлась с ним, то сын – это «единственный мужчина в семье», маме психологически трудно его отпустить. Она дает сыну противоречивые послания: «Ладно, иди женись, поступай как хочешь» и вместе с этим «на кого ты оставишь маму». Сын «поступает как хочет» и, со временем понимая, что «мама была права, когда говорила, что эта девушка мне не пара», возвращается к маме.
Апогей инфантилизма – когда мама разруливает семейные и финансовые дела взрослого сына или дочери. Брать у мамы деньги (даже в долг) – это показатель невзрослости.
Если мужчина не отсепарировался от мамы, его женщина волей-неволей оказывается по отношению к нему в материнской позиции. «Смотри, передаю тебе в руки, – говорит мама своей невестке, – чтобы не хуже ему было, чем когда он жил со мной». Такие материнские послания настолько вшиты в социальную матрицу, что мужчине, чтобы повзрослеть, единственным выходом становится – категорически расстаться с мамой, разорвать с ней отношения, уйти без оставления адреса.
Знакомая ситуация: сын съехал от мамы – через неделю она звонит, чтобы «приехать занавесочки повесить»? Затем она привозит кастрюльки, сковородки, порошки, то есть она продолжает «заботиться» о нем. Но как только она привезет хоть грамм своих домашних вещей – все его «отделение от мамы» пойдет насмарку. Но мама не понимает этого и думает, что «действует из лучших побуждений». Выход в таком случае (для сына, для того чтобы повзрослеть) только один: поблагодарить ее за все и уехать, не оставив ей адреса.
Материнский транс – самый интенсивный уровень гипноза. Каковым мама видит своего не отделившегося от нее ребенка, таким он и становится. Мама, не желающая выйти из материнской роли, может быть то ранимой, то холодной, то очень любящей, то умирает без «стакана воды», лишь бы удерживать связь.
Если женщина не получает мужского внимания от своего мужа, скорее всего, его мама скачивает с него внимание и энергию. Материнский контроль – форма получения энергии.
Почему «мамины сыночки» не в состоянии построить полноценные отношения с женщиной? Потому что всю энергию на тонком плане забирает мама. Такой юноша не может самоидентифицироваться как взрослый мужчина, глава своей семьи. Чтобы мужчине войти в полноценные отношения с женщиной, нужно как минимум полгода прожить в отделенности от мамы, взять на себя ответственность за приготовление пищи, за рубашечки глаженные, актуализировать в себе те функции, которые в его детстве и подростковом возрасте выполняла мама. Если этого не произойдет, мама передаст будущей жене своего сына как ребенка и она де-факто будет главой этой новой семьи. Такому мужчине трудно будет понять, где его желания, а где желания его жены, где жена о нем заботится, а где (под видом заботы) его контролирует.
Если мама при других людях (или же при его девушке) рассказывает про то, каким он был маленьким, как до трех лет писался, говорит его девушке, чту именно он любил есть, а чего не любил, – это унижение мужчины в ее глазах, хотя внешне выглядит как забота о сыне.
Когда родители говорят своему ребенку: «Когда же ты уже уйдешь жить отдельно», – это родительское благословение. Если родители не отпускают своих детей, они (родители) не выбирают повзрослеть. Мама (как мама) рождается с первым ребенком. Сколько лет первому ребенку, столько лет и ей как маме. Но ребенок может вырасти, ему уже 18–20 лет, а мама остановится в росте (к примеру, на 14 годах его и своей материнской жизни). Взрослые дети не обязаны кормить инфантильность своих родителей, сидя с ними рядом. Если мама с папой не повзрослели, не хотят выходить из родительской роли, это не снимает ответственности с нас, с того, чтобы повзрослели мы сами.
Важен сам
процесс для растождествления – серьезный разговор с родителями.
Важно произнести примерно такие слова: «Такого-то числа я ухожу из родительского дома. Физически я ваш сын, но как родители вы завершили свою миссию. Вы молодцы, спасибо вам. Но теперь у меня будет свой дом. Возможно, я иногда буду приезжать, но сейчас у меня начинается новая жизнь. В день отъезда я попрошу вашего благословения. Мы купим торт и отпразднуем это. Я буду всегда чтить вас как родителей, но ваша родительская работа по воспитанию меня и заботе обо мне больше осуществляться не будет. Вы не сможете подсказывать, как мне лучше поступать, потому что мне нужно нащупать все это самому. Я знаю, что у вас большой жизненный опыт, но если я не буду совершать своих ошибок, я не смогу повзрослеть. Подходит ли мне моя девушка – буду решать я сам. Конечно, познакомлю с ней, на свадьбу приглашу. Но помочь мне повзрослеть вы можете, только уважая все мои жизненные выборы. Уважать – не значит быть с ними согласными, а значит быть согласными с тем, что я взрослый. Если я попытаюсь к вам вернуться, пожалуйста, не принимайте меня обратно».
Особый разговор – отношения с папой. В нашей стране гораздо больше отцов с нераскрытым чувством отцовства, чем матерей с нераскрытым чувством материнства. Физически мужчина и женщина могут быть папой и мамой, но открыться ребенку душевно – это больше соответствует женской природе, это для нее естественно. Мужчинам почувствовать себя отцом сложнее.
Единственное послание для мальчиков и девочек, которые не знали, что такое отцовская любовь, что такое забота и строгость, – найдите старшего мужчину, который мог бы относиться к вам как отец.
Психологически отцовство очень важно. Отцовство – это строгость, способность собрать себя волевым образом, сказать «нет» меньшему в себе ради чего-то большего; отцовство – это навык самодисциплины. Найти мастера, учителя, духовника – это и есть реализация потребности в отцовстве.
В современной психологической среде сегодня идет излишнее педалирование темы воссоединения с родом.
Если мать тебя отвергла, или отца не было, или отец был не таким мужчиной, которым ты хотел бы быть, или мама была не той женщиной, которой бы девочка хотела стать, то надо согласиться, что «так карта выпала», и жить, примирившись с этим, не пытаться реальных родителей идеализировать, взяв недостающее ценное у других людей.
Если родители по отношению к нам были в чем-то деструктивны, считаю, что не стоит заниматься «принятием силы рода». Лучше бы принять мудрость жизни, которая именно так распорядилась и именно этих родителей подарила тебе. Принять и согласиться, что у меня такая судьба, что мне достались именно такие родители, и именно такие отношения между ними, и у них было именно такое отношение ко мне.
«Я принимаю свою судьбу, я согласен со всем сложным, что в ней было. Я выбираю жить и быть счастливым. Спасибо папе и маме, что они сделали самое главное – я здесь».
Принять то трудное, что было в судьбе, гораздо круче, чем заниматься в своей голове магией по «восстановлению родовых связей».
Почему прежде, чем идти в партнерские отношения, необходимо разобраться в своих отношениях с родителями. Если ты не осознал, какой был сценарий в семье ваших родителей, все ли вас в отношениях ваших папы и мамы устраивало, существует риск его повторения в ваших супружеских отношениях.
Если вам хочется, чтобы в ваших отношениях что-то было по-другому, необходимо быть осознанным к тому, чтобы они развивались не по знакомому из родительской семьи сценарию, а иначе, в каждом конкретном развороте событий осознанно избегая автоматизма.
«Прощать родителей» – это неправильная постановка вопроса. Простить может только больший меньшего. Мудрость же состоит в том, чтобы согласиться с тем, что родители из того, что было у них, дали вам все необходимое, чтобы вы оказались здесь.
Принять родителей – это означает принять, что это лучшие родители для меня. Потому что, если бы это были другие мужчина и женщина, это были бы не вы. Они вложились в ваше воспитание так, как могли. То, что родители вам дали, – это их наследие, а то, чего они не дали, нужно воспринимать как их благословение: найти необходимое вам за пределами семьи.
Недополученное от родителей можно восполнить другими старшими принимающими людьми.
Через почтение родителей нам дается от мамы: разрешение быть эмоциональным, живым, чувствующим, и от папы: волевое начало, навык в постановке целей и их достижении.
У «идеальных» родителей дети часто не социализированы, они не хотят выходить в мир из уютного семейного гнездышка.
В конструктивных взаимоотношениях, где есть любовь и взаимоуважение между родителями, ребенку легко расти и развиваться. Когда родители ругаются, дерутся, пьянствуют – это деструктивные отношения, даже если не всегда это происходит на глазах у детей. В этом случае важно снять свои претензии к ним, возможно, поработать на эту тему с психологом.
Построить взрослые отношения с родителями – это значит отделиться, обозначить свою автономность, уйти от деструктивных, манипулятивных ходов с их стороны, научиться не подставляться под кнопки вины и стыда.
Отец, благословивший сына, признал в нем взрослого мужчину.
Мама, благословившая дочь, признала в ней взрослую женщину.
Библейский принцип «оставит человек отца и мать, и прилепится к жене своей…»
указывает на необходимость психологически отсепарироваться от родителей прежде вступления в партнерские отношения. Пока вы территориально, психологически, финансово не оставили маму и папу, вы не сможете ни к кому по настоящему прилепиться.
Уходя от родителей в самостоятельную жизнь, если что-то пойдет не так, необходимо дать себе слово не возвращаться в родительский дом.
После сепарации от родителей отец и мать становятся старшими друзьями, но они больше не имеют над вами власти.
Если муж в конфликте встает на сторону жены, а не мамы, – жена чувствует свою защищенность. Для женщины защищенность в приоритете.
Мудрость родителей состоит не в усилении межполовой конфронтации, а в помощи: показать, с одной стороны, неоднозначность этих отношений, с другой стороны, дать благословение пройти этапы построения партнерских отношений без их участия, научить опираться на собственную интуицию, на доверие и открытость, а не на родительские инструкции.
Диалогичность
Многие люди чувствуют себя непонятыми и непринятыми в жизни, такими, какие они есть. И во многом это происходит оттого, что они не уверены в том, что то, что ими переживается внутри, имеет ценность и значимость. Это происходит во многом оттого, что в детстве, в процессе, который называется социализацией, с их потребностями не считались, им говорили «как надо». Взрослым было вовсе не интересно, что же там, внутри нас, происходит.
Стоило взрослым несколько раз сказать плачущему ребенку: ≪«Закрой рот», «никого не волнует, что ты хочешь, а чего нет», и мы (будучи детьми) затыкались, понимая, что наш внутренний мир никому не интересен. Нужно быть хорошим мальчиком (или девочкой), а для этого полностью соответствовать ожиданиям взрослых. Таким образом, мы предали себя в обмен на одобрение и принятие взрослых.
Когда дети выросли, они стали вести себя подобным образом (с потенциальными или реальными партнерами): они не разговаривают, «стараются» и предполагают нечто о других, додумывают, вместо того чтобы спросить собеседника, поинтересоваться: понимает ли собеседник их, чувствует ли себя понятым и значимым в общем взаимодействии?
Нам так же, как в детстве, кажется, что и в партнерских отношениях нужно стараться соответствовать ожиданиям любимого человека, игнорируя свои чувства, вместо того чтобы честно и бережно говорить о себе, предъявляться, раскрывать свой внутренний мир перед ним.
Необходимо научиться спрашивать, уточнять: «Правильно ли я тебя понял?», интересоваться другим, научиться диалогу, для которого необходим баланс слушания и предъявления, умение вовремя заметить, когда партнер нарушает границы, воспринимая другого как собственную функцию.
Все чаще замечаю, как люди общаются не друг с другом, а со старыми образами друг друга, которые остались запечатленными в период первых встреч. Одним из маркеров этого является то, что спешим говорить сами – и не слышим, иногда даже не желаем услышать другого человека, хотя бы заметить по выражению его лица, как он реагирует на наши слова… Ведь, когда мы говорим, сами себе мы более интересны! Мы редко говорим друг с другом о нас, – мы говорим в основном о других, которых здесь нет с нами… А с теми – говорили о людях, которых не было рядом тогда.
Поэтому часто в конце общения – опустошенность, нет ощущения услышанности. Поэтому и бежим в Интернет – в различные блоги и соцсети, – ведь там собеседник молчит, а у нас есть иллюзия, что он «полностью с тобой».
Как писал в свое время Бернард Шоу,
«Единственный, кто поступал разумно, был мой портной. Он снимал с меня мерку заново каждый раз, когда видел меня, в то время как все остальные подходили ко мне со старыми мерками, ожидая, что я им буду соответствовать…»
Поэтому и трудно бывает позвонить старым друзьям: а вдруг они будут разговаривать с устаревшей версией тебя, а не с тобой реальным (а достучаться не хватит сил)? Поэтому дорожу и бережно поддерживаю те контакты, в которых я нужен таким, каковым являюсь в настоящий момент, и в которых я готов увидеть их, моих друзей, таковыми, каковы они «здесь и сейчас».
– Полагаю, что прежде чем встретиться по сути, на глубине, люди обычно достаточно долго вглядываются друг в друга. Мне сложна коммуникация, где человек не видит моей сути, то есть ссорится или спорит со мной в своей голове, а после транслирует итоги этой дискуссии реальному мне… Тогда я делаю шаг назад и не ввязываюсь больше в эту историю. Зачем опровергать то, что мой образ в голове собеседника имеет очень мало отношения ко мне реальному? Он ведь будет доказывать мне, что его образ является истинным, и даже может преуспеть в этом!.. Поэтому я не даю ему такого шанса, прекращая общение и переписку.
У меня была одна знакомая, лайф-коуч. Я пригласил ее провести семинар в нашем Центре. На все неудобные вопросы, звучавшие из аудитории, она отвечала одной фразой, произносимой с многозначительной интонацией: «Подумай об этом», – и тут же возвращалась к собственной теме… Я не видел в жизни лучшего способа сделать полным дураком вопрошавшего оппонента.
(из личной переписки)
Именно эмоциональный аспект взаимодействия, а не обмен информацией между общающимся, является сутью и смыслом человеческой коммуникации.
Осознаём ли мы, что происходит между нами, когда мы общаемся? В процессе обмена суждениями мы:
– или противопоставляем свое суждение суждению собеседника, утверждаясь в чувстве собственной правоты;
– или обретаем общее поле взаимодействия друг со другом, обоюдно обогащая наши точки зрения.
Другими словами, или самоутверждаемся, отрицая другого человека с его «неправильной» точкой зрения, или же созидаем друг друга, находя ценность и красоту в наших различиях. Тон полемики, как говорит классик, важнее ее содержания. Совместный поиск истины невозможен, если «познавший истину» логическими доводами выталкивает на профанный уровень своего собеседника.
Пространство диалога раскрывается в совместности и согласии между собеседниками при их обоюдном желании восполниться видением оппонента. Для психологически зрелых людей обрести человека в процессе общения во много раз важнее, чем в чем-то своем его переубедить.
Чувство глубокой эмпатии и (здоровой) привязанности к конкретному человеку возникает в моей душе исключительно в смыслообразующем пространстве: в искреннем диалоге, в конструктивном общении. Когда человек прекращает развиваться в смысловом пространстве, раскрывать себя в творчестве и в диалоге, настолько погружен в собственные образы прошлого, что не видит собеседника, мой внутренний «магнит» перестает работать. Я пытался оставаться в контакте, – не выходит, даже с некогда близкими друзьями.
Пока человек остается искателем, разбирается с собой, с жизнью внутри и вовне, мне с ним интересно. Когда же он переходит на бытовой, биовыживательный уровень ценностей и мышления, душой я будто сворачиваюсь в себя и… ухожу. Мы больше не единомышленники и не «единочувственники». В слово «едино…» я вкладываю значение «вместе, в одном направлении», но ни в коем случае не «одинаково». О чем же тогда продолжать дружить/любить дальше?
И никакими словами о «верности», «дружбе», «любви» и о том, чтобы «принимать человека таким, каков он есть», моему уму душу не переубедить. Не хочется дальше вместе – и все. Дружба, партнерство, даже любовь (во мне) буквально «рассасывается». Оказалось, что верность (общей) глубине для меня важнее верности конкретному человеку, если с ним больше невозможно на эту самую глубину.
При этом из отношений я выхожу не сразу, какое-то время жду и надеюсь на то, что тот самый глубокий уровень раскроется вновь. Но потом, если не случается, я иду, мне дальше… И даже не извиняюсь на прощание. Созвучное моему настроению на этот счет есть у Цоя:
– Глубинная жизнь души – очень интимное дело, и делиться этим с другими чревато: очень легко быть непонятым. Но иногда все же так хочется говорить о себе, преодолевая этот страх…
– Если у человека был какой-то яркий опыт, некое переживание, – особенно если это произошло подобно вспышке, очень хочется этим поделиться с кем-либо. К примеру, человек только что открыл для себя Бога, получил опыт веры, – вот в этих состояниях сразу хочется всех обратить, всех втянуть. Пригласить своего друга, соседку, родителей. Каждая встреча человека с запредельным уникальна. Поэтому не факт, что если ты получил вспышку эмоций здесь, то такое же переживание сможет разделить другой человек.
Потребность поделиться своей душой с другими людьми присуща нам как человеческим существам. Поэтому, если мы пережили нечто, то при возникшем желании поделиться этим с другими людьми для начала необходимо внимательно посмотреть, на каком уровне сопричастности находится наш собеседник, насколько и в каком количестве он мог бы понять, срезонировать с нашим опытом. Насколько он готов это услышать в нас. Не сказать в ответ, что «тебя-там-куда-то-втянули», или «на тебя повоздействовали», или что «это какое-то безумие». Насколько человек готов услышать наши глубины, наши переживания, то, что находится в нашем сердце?
Вообще, в наше время люди не особо расположены делиться своим внутренним миром. Мы привыкли делиться внешними достижениями: кто что купил, кто куда поехал, у кого сколько денег.
Если человеку интересно именно ваше сердце, то это будет заметно даже в поверхностном общении.
Если нам интересен внутренний мир человека, то можно просто спросить его: «Что с тобой происходит?.. Что тебя сегодня волнует?.. Как у тебя с любовью, есть ли у тебя любимый человек?.. Что ценного дали тебе твои родители?.. Кто больше других в твоей жизни поддержал твою уникальность?..» Когда мы начинаем говорить на таком языке, собеседник раскрывается, и тогда у нас есть шанс поделиться тем, что есть в нашей душе. Поделиться своим опытом без попытки втянуть или обратить в это другого человека.
Тот, кто тебя выслушал, понял и поддержал, без попытки, используя эту открытость, впихнуть пусть даже самую правильную собственную концепцию, становится важным, ценным человеком в жизни. Опыт того, что ты увиден, услышан и понят, по яркости своей не может затмить никакое иное переживание. Поэтому духовность во взаимоотношениях я понимаю не как воздействие своими «духовными» идеями на душу другого человека, а, наоборот, как максимальное благоговение к его уникальности.
То есть у «меня» нет желания продвинуть свою идею в «тебя» для того, чтобы ты стал мне более удобен, более понятен. Я с почтением смотрю на тебя и любуюсь тем, каков ты есть. И когда я увидел эти струны твоей души, может, слегка прикоснулся к ним, я умолкаю. Я благоговейно кланяюсь твоей человечности и живущей в тебе божественности.
И вот на этой святой земле может произойти глубинная встреча двух людей. И только после этого я могу поделиться тем, что меня волнует, что меня коснулось, что подняло, раскрыло и вдохновило меня. Но без намерения, чтобы с тобой это произошло таким же образом, как и со мной.
Безусловно, когда человек встает на путь духовного поиска, поиска более глубокого уровня понимания жизни и себя самого, всегда присутствуют какие-то ошибки, перегибы, максимализм: «Вот я этого не ем теперь, такие вещи не делаю…» Этот максимализм, конечно, очень важный ценный этап, но в конечном итоге, рано или поздно, человек приходит к мудрости осознавания Божьего водительства в каждом человеке, в каждом событии, в каждой встрече и благоговейно замолкает перед этой красотой.
И здесь, в другом человеке, мы снова соприкасаемся с созерцательным измерением жизни. Мы не пытаемся воздействовать на него или изменить его, а принимаем всё так, как оно есть.
(из моего интервью журналу «Экология мышления»)
У святителя Николая Сербского встретил глубоко созвучный моему мироощущению отрывок:
«Когда человек заговорит с тобой, не думай о его теле, не осматривай его внешность, а смотри ему в душу, вживайся в его сущность – и тогда будешь его понимать. И когда ты говоришь с человеком, не думай ни о своем, ни о его теле, а думай о своей душе и его душе, повторяя про себя: “Это душа душе говорит, душа с душой общается”. И тогда ты почувствуешь присутствие Бога между вами. И будешь понятым и понимающим».
– …Все дело в том, что отношенческие вопросы люди, в своем большинстве, пытаются решить не в диалоге, а в своей голове. Поэтому-то и рвутся долгосрочные отношения, уходят старые друзья…
Более того, иногда в процессе беседы в свои «выводы» относительно собеседника они пытаются втянуть его, мол, «все именно так на самом деле, я же чувствую»… А поговорить? А сказать о себе, почему для тебя это важно? Чего бы хотела ты? И как тебе со мной? Открыть все свои карты, перестать играть, выигрывать…
Если уж дальше невозможно вместе, – другое дело. Тогда бережно проститься. Но в диалоге, а не в голове своей…
(из личной переписки)
– Чаще всего человек, видящий «нечто» в другом человеке, видит только свои ожидания и проекции. Без реальной перепроверки «так ли это?», вне честной коммуникации с человеком видящий обречен скитаться в лабиринтах собственных проекций. Но большинству из нас другой человек неинтересен, а то и опасен. Ведь если вы его/ее увидите и по-настоящему узнаете, это может поколебать вашу устоявшуюся картину мира.
Поэтому я искренне верю вашему видению меня, для вас оно – правда. Только при таком настаивании («что бы вы ни говорили, а я все равно вижу, как оно есть на самом деле») не может родиться общая правда. Другими словами, не появится наша общая реальность, то есть дружба. Впрочем, если я правильно понял вас, вопрос таким образом и не ставится…
(из личной переписки)
– …Вы вроде бы задаете вопрос, но мне здесь совсем не остается места для ответа. Ведь вы себе уже все объяснили. Вроде бы спрашиваете, но в вашем тексте нет ни вопроса, ни даже знака вопроса в конце сообщения. Вопрос ведь – это не столько правильная формулировка, сколько открытое состояние души. Именно в это открытое состояние души, в эту осознаваемую недостаточность приходит ответ. Ответ не как текст или информация, а как жизнь, которая вливается в высвобожденное вопросом пространство. Ответ – это возможность порассуждать вместе. А в вашем тексте уже читается ответ на то, что вы называете «вопросом», адресованным мне. Собеседнику, роль которого вы отводите мне, просто нет здесь места. Поэтому возвращаю вам ваш текст, перечитайте его внимательно сами.
(из личной переписки)
Если человек много говорит, при этом заявляя, что он нуждается в помощи, ему вряд ли возможно помочь. Созревший для того, чтобы услышать и принять помощь, всегда краток. Если человек, задав вам вопрос, не выдерживает вашей паузы, трудиться душой для того, чтобы ответить ему (из глубины, а не из ума), не имеет смысла.
Смысл любого сообщения не в том, что оно, по вашему мнению, означает: смысл его в той реакции, которую оно вызвало в собеседнике.
Если вы пытаетесь сделать кому-нибудь комплимент, а он чувствует себя оскорбленным, то смысл вашего сообщения – это оскорбление.
Если вы говорите, что он обиделся, потому что вас не понял, вы оправдываетесь таким образом в вашей неспособности к общению. Но суть самого сообщения все-таки оказалась оскорблением.
Вы можете, конечно, оправдывать и объяснять происходящее, но вы также можете извлекать из него уроки.
Если я произношу ту или иную фразу, а она воспринимается как оскорбление, то в следующий раз я могу изменить мой способ донесения. Если же я хочу в дальнейшем оскорблять этого человека, то я в точности знаю, как это делается!
Сомнение в собственной правоте – необходимое условие для того, чтобы отношения оставались живыми.
Если человек уверен в том, что только он 100 % прав, и ориентируется только на свои чувства и понимания – это начало смерти отношений.
Чтобы сомневаться в собственной правоте, нужно уметь принимать себя и неправым, а это (для неуверенных в себе людей) очень страшно. Как здорово, когда близкие люди за непоколебимой правотой видят реальные страхи и помогут их преодолеть! А это действительно очень трудно – вернуть жизнь в те отношения, которые важны, но из которых пропала искра жизни, потому что я настаивал на своей стопроцентной правоте…
Чувство собственной правоты при неслышимости правды собеседника проистекает из глубокой неуверенности в себе.
– Диалог возможен только в случае неуверенности в собственной завершенности каждого из собеседников. Когда я осознаю, что моей правды мне недостаточно, мне нужна еще и твоя. Когда собеседники искренне ищут большей правды – одной на двоих. Как только достигнуто полное согласие, повод для обмена словами исчезает, можно вместе помолчать. Но это уже совсем иное молчание, оно отличается от молчания «собственной правоты» или «молчания игнорирования», создающего напряжение между двумя людьми.
– Интересно, а истинные мастера тоже ведут диалог с конкретным человеком, с аудиторией из состояния неуверенности и незавершенности? Мне кажется, они просто являются «каналом» для чего-то высшего… Вероятно, стоит озвучить, что вы имеете в виду в данном случае под диалогом…
– Мастерство проявляется именно во взаимодействии, высшее – в доверительном общении. Об этом и «Диалоги» Платона, и Евангелие – это постоянные разговоры учителя с вопрошающими, так же как и древние ведические тексты, в которых метафизические истины изложены посредством общения учеников и гуру.
Критерий мастера – в другом он видит ту же глубину, то же высшее, каковое проявляется и в нем. Если мастер недиалогичен – это уже диагноз: он сам задает себе вопросы и сам же отвечает на них, собеседник ему не нужен. «Ученики» являются лишь зрителями в театре одного актера.
Высшее же проявляется лишь как отклик доверия между глубинами двух индивидов.
(из личной переписки)
Особенность творческих людей – когда люди повсеместно признают их гениальность, – со временем они перестают слышать других, оставаться диалогичными.
Слушатели для многих из них – только повод для того, чтобы обрушить на них свои гениальные идеи, вовсе не видя их как таких же, как они, полноценных людей. Высшая гениальность (по-моему) – открыв свой внутренний поток, оставаться в диалоге с другими людьми, сохранять искренний и живой интерес к ним.
Когда замечаю, что в некогда диалогичном человеке начинает разворачиваться самоуверенность с ощущением своего превосходства над другими, дружески хлопаю по плечу: мол, «забронзовел ты что-то…» или «возгурел»… Если обижается, если относится к подобным репликам без чувства юмора, если в нем зашкаливает чувство важности, – приходится расставаться.
Когда смотришь интервью или лекции разных людей (сегодня только ленивые не записывают видео), иногда остается такое же впечатление. «Гуру» регрессируют своих слушателей до уровня детей или несмышленышей. Учителя же всегда заинтересованы в диалоге.
Один из ядов коммуникации в наши дни – второй смысл сказанной фразы, то есть наделение собеседника собственным страхом неискренности. Беседа оборачивается игрой в «остроумие», желанием оказаться «правее», жаждой победы и умалчиванием части информации для того, чтобы сказать ее в момент, «когда другой не будет ожидать этого». Отсюда вытекает, что у второго собеседника появляется недосказанность, боязнь открываться, опасение быть увиденным.
В таком общении нет свободного течения мысли, есть стратегия, лавирование, «страх обидеть», «страх потери контакта» и бесконечная дипломатия.
Противоядие в ведении разговора из собственного центра, прямое доброжелательное общение и вербальное послание: «я произношу только то, что имею в виду». Стоит уточнять у собеседника, что он имеет в виду, если слышно рассогласование между тем, что он говорит, и тем, как он говорит; отказаться от игр и двусмысленностей: больше пауз, больше пространства для другого, предельная теплота в голосе.
Предполагаю, что мы все скучаем по такому общению.
