Новый год в стиле хюгге E-Book

Алена Занковец

• Herausgeber: АСТ
• Kategorie: Gesellschafts- und Liebesromane
• Serie: Зимняя романтика
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 299

Veröffentlichungsjahr: 2025

Beschreibung

Стелла семь лет шла к заветной мечте - стать ведущим консультантом лучшего в стране агентства мужского имиджа. И когда до заветной должности остается всего шаг, в качестве тестового клиента она получает... своего бывшего парня Кира. Даже из обезьяны проще сделать человека, чем из егеря джентльмена. К тому же Кир спит и видит, как бы • отомстить ей. Только Стелла никогда не сдается. Посмотрим, кто кого!

Leseprobe

Алена Занковец Новый год в стиле Хюгге

© Алена Занковец, текст

В оформлении макета использованы материалы по лицензии © shutterstock.com

© Е. Косьянова, иллюстрация на обложку

© ООО «Издательство АСТ», 2025

* * *

Глава 1

Сон – уютный, светлый – ускользает от меня. Не открывая глаз, я мысленно ловлю его – это воображаемое мягкое, пушистое облако – и, улыбаясь, утаскиваю к себе под теплое одеяло. Не помню, что мне снилось, но ощущение счастья все еще со мной, хочу понежиться в его объятьях.

«По утрам ты пахнешь щенком», – говорит Кир и сам, как щенок, тычется носом мне в шею – ищет тот самый запах…

Я распахиваю глаза и так резко выпрямляюсь, что сердце, кажется, не поспевает за мной.

Первая мысль: где я?!

Просторная машина, кожаные сиденья. Играет легкий джаз. За окном проносится сонная заснеженная улица.

Уснула в такси.

Неудивительно: сегодня мне всю ночь снился Кир. И даже сейчас – стоит прикрыть глаза под монотонный гул мотора, как сон возвращается. Кир, убирайся из моей головы! Но он не слушается, лежит на моей постели, подперев щеку рукой, взлохмаченный, смешной и милый. Шесть лет прошло. И если вспомнить, как мы расстались, во сне он должен гоняться за мной с бензопилой, а не все это…

За окном такси летит зимний утренний город. Еще темно. Сыплет снег, такой мелкий и редкий, что я замечаю его, только когда останавливаемся на светофорах. Сверкают огни гирлянд, светятся украшенные к Новому году витрины.

Как же давно он мне не снился… И вот опять.

Выхожу из такси у мужского салона красоты. Бросаю взгляд на свое отражение в панорамном окне: молочное пальто-кейп из итальянской шерсти поверх бежевой блузки и кожаной коричневой юбки, кремовые замшевые сапоги до колена. Светлые волосы с золотистым отливом идеально уложенными волнами опускаются ниже плеч. Я выгляжу так, как и должна выглядеть помощница консультанта лучшего в стране агентства по мужскому имиджу, – безупречно.

Сегодня важный день: Алекс Горный получает премию как лучший телеведущий. Агентство по мужскому имиджу «Зарина» – хозяйка лично и мы с Миланой как ее ассистентки – два месяца работало над новым образом Алекса. Сотня вопросов из анкеты клиента, десятки часов шопинга, бесконечные примерки… И вот он в расслабленной позе сидит в парикмахерском кресле. На нем темно-синий пиджак свободного кроя с золотистыми пуговицами, белая сорочка, темно-синие джинсы и туфли с округлым носом на рифленой подошве, на руке – массивные золотые часы на кожаном ремешке.

Обывателям может показаться, что ничего особенного в его одежде нет, но дьявол кроется в деталях. Важно все: текстура, сочетание оттенков, цвет подкладки, ширина строчки, рисунок на шнурках, материал ремешка часов. И, конечно, прическа. Манерный молодой парикмахер с ярко-рыжими, почти красными волосами, в черной футболке с логотипом салона делает последние штрихи: подравнивает Алексу волосы у основания шеи. Через час – вручение премии. Надо бы сфотографироваться с Алексом после церемонии – отличный будет кейс.

Милана, зеленоглазая блондинка, сидит в парикмахерском кресле, скрестив длиннющие ноги, и переписывается с очередным бойфрендом. Кажется, по выражению ее лица я могу определить, какую она сочиняет фразу.

Милана – типичная столичная жительница из неприлично богатой семьи. В ее крови течет эспрессо, она никогда не примеряла джинсы, стоя на картонке, и уж точно не представляет, что ковер может висеть на стене. Мы с ней почти ладим. Возможно, она была бы меньшей стервой, если бы не претендовала на то же место, что и я. Милана словно читает мои мысли – бросает на меня короткий колючий взгляд. Я отворачиваюсь к панорамному окну.

Какой сказочный вид! Хлопьями падает снег. Все чистое, свежее. Огни машин и гирлянд мелькают в белой кутерьме. Надо бы выехать на награждение пораньше, пока город не встал в пробках.

У крыльца останавливается такси. Водитель в костюме бросается открывать пассажирскую дверь, из которой, вся в мехах, выходит дородная мадам с йорком под мышкой. Она величаво направляется к парикмахерскому салону. Мелькает мысль, что на двери вроде табличка «С собаками вход запрещен», но для таких мадам правила не писаны.

Она входит в салон, запустив стаю снежинок. Ее шуба распахнута, на груди почти лежат два крупных золотых кулона на цепочке. Не обращая внимания ни на нас с Миланой, ни на девушку-администратора за стойкой, она опускает собачку на пол и шествует к Алексу Горному, вытянув руку с поводком. При этом парикмахер как-то странно ведет носом, но я не придаю этому значения.

– Как ты, мой сладкий?.. – начинает мадам, но не успевает закончить фразу: парикмахер звонко, от души чихает.

И даже в этот момент никто еще не чувствует беды. Ее очертания начинают проступать в странной, неестественной позе парикмахера. Он замер над телеведущим, словно в легком поклоне, приподняв руку с машинкой для стрижки.

Администратор прерывает разговор по телефону. Милана отрывается от переписки. На долю секунды я чувствую себя, как в фантастическом фильме, когда все застыли, и двигаюсь только я. Делаю несколько шагов к креслу, на котором сидит телеведущий… и у меня от ужаса скручивает живот.

От затылка до макушки Алекса среди пышной шевелюры пролегает голая дорожка шириной сантиметров пять.

– У меня аллергия на собак… – едва слышно произносит парикмахер, его голос дрожит.

– Милый, ты только не волнуйся… – говорит мадам таким тоном, что от этого становится еще страшней.

– Что?.. Что такое?.. – Алекс пытается вывернуться на стуле, но не может увидеть масштаб катастрофы. – Дайте мне зеркало!

Милана наблюдает за происходящим с побелевшим лицом:

– Два месяца работы собаке под хвост…

А потом начинается хаос. Алекс, увидев-таки свой затылок, орет на парикмахера. Парикмахер в истерике. Мадам поскуливает со слезами на глазах. Заливисто лает собака. Пытаясь все это перекричать, Милана орет мне, что Зарина еще в самолете, ее телефон недоступен, что делать-то?!

Я набираю побольше воздуха в легкие и решительно подхожу к телеведущему. Хватаю со столика ножницы, опускаюсь перед ним на корточки и прорезаю дыру в его джинсах, в районе колена. Затем растягиваю ее пошире.

В салоне снова наступает тишина.

– Зарина тебя убьет… – шепотом произносит Милана.

Она просто еще не поняла: терять нам уже нечего.

– Чего застыли? – обращаюсь к парикмахеру. – Брейте!

Всего пара минут – и Алекс с округленными глазами уже ощупывает свой голый сверкающий череп.

– Все, мне п…ец! – по-театральному драматично говорит он.

Но я вижу то, чего не видят обыватели.

– Снимайте сорочку! – командую я телеведущему. Что там под ней? Белая майка-алкоголичка. Отлично. – Так… Нужна черная футболка.

– Есть фирменная, с логотипом, – приходит в себя администратор.

– Давайте!.. Алекс, а вы снимите часы – кожаный ремешок не подходит. Мадам с собачкой, одолжите ваши золотые цепочки с кулонами, обе.

Ну вот, теперь Алекса Горного не узнать: джинсы с разодранными коленями, черная футболка с насильно расширенной горловиной, кое-где я сделала прорези, и через них видна белая майка-алкоголичка. Рукава пиджака закатаны чуть выше локтя, на груди – цепочки с крупными золотыми медальонами. Такой Горный мне нравится даже больше, чем прежний. Но это не значит, что меня не уволят.

Алекс долго присматривается к своему отражению, меняет позы, прищуривается. Но с каждой секундой я все отчетливей понимаю: ему нравится.

– Теперь я лев, – наконец говорит он, и я улыбаюсь. На одном из медальонов изображен знак зодиака Лев.

– Ты же Весы… – робко поправляет его мадам.

– Теперь я лев, – глядя на себя с хищным прищуром, повторяет он.

Я не присутствовала на награждении. Зарина вызвала меня к себе, как только началась церемония, и Алекс Горный мелькнул перед камерами. И вот я снова в такси, мчу в офис.

Эйфория улетучилась, теперь перевоплощение Горного не кажется мне блестящей идеей. Я просто пыталась сделать хоть что-то в безвыходной ситуации. Или раздеть какого-нибудь охранника на входе было бы правильнее? Я же полностью изменила концепцию образа. Это может повлиять на карьеру Алекса. И на мою, конечно, тоже.

Мне страшно потерять работу в агентстве. Никакие аффирмации не помогают справиться с волнением, сосущим под ложечкой.

Одиннадцатый этаж бизнес-центра. Едва выхожу из лифта, как вижу экран, по которому крутят новости. На церемонии награждения Алекс Горный заявил, что покидает проект. Господи, надеюсь, я тут ни при чем…

– Эй, Стелла! – окликает меня коллега и кивком показывает на клиента, сидящего перед ней в кресле. Она проводит цветотестирование: прикладывает к лицу мужчины цветные тестовые платки и смотрит в зеркало на реакцию его кожи. А я, похоже, сейчас тоже отражаюсь в зеркале.

– Прости… – одними губами произношу я и иду дальше.

Одна из консультантов в слезах собирает свои вещи в коробку. Это очень плохой знак.

– Что случилось? – спрашиваю я у Агаты, помощницы Зарины, которая проносится мимо меня на роликовых коньках.

– От нее отказался клиент. Зарина в гневе.

Кровь отливает от щек.

Поправляю юбку, выпрямляю спину и стучусь в дверь кабинета Зарины.

В фильме «Дьявол носит Prada» Мерил Стрип играет ужасную начальницу. Так вот, моя начальница еще страшнее. Она – глыба льда под дизайнерской одеждой.

На Зарине строгий белый костюм безупречного кроя и сиреневые туфли «Сантони» на высоком каблуке. Под таким каблуком она держит все агентство. К слову, выбор «Сантони» не случаен, он подчеркивает ее профессиональную компетенцию: этот бренд специализируется на мужской обуви, и его высоко ценят наши клиенты.

В Зарине все идеально, и от своих подчиненных она требует того же. Примятая юбка, неубранная крошка возле уголка губ – строгий выговор. Попадешься еще раз – увольнение. Что она сделает за испорченный имидж Алекса, над которым команда работала два месяца?..

Зарина стоит ко мне боком, заложив руку за руку, и рассматривает фото мужчины в костюме. Оно сделано в полный рост, и оттого кажется, что рядом с ней живой человек. Такими фото увешаны все стены в ее кабинете, на каждом снимке – известные мужчины, чьи образы она создавала.

– Сергей Белый был моим первым клиентом, ты знала об этом? – Пока я думаю, сказать ли ей правду, Зарина продолжает: – Я подобрала ему идеальный изумрудный костюм для выступления. Но когда мы приехали в клуб на какой-то там корпоратив, оказалось, что фон на сцене тоже будет изумрудным. Мне пришлось создать Сергею новый образ за полчаса. Правда, там рядом был отличный бутик…

Она поворачивается ко мне, и я, замерев под пронизывающим взглядом, пытаюсь предсказать ее приговор. «Отличный бутик» – это намек, что и мне надо было такой искать? Или что?

– Я дам тебе тестового клиента, – продолжает она, и я не сразу понимаю смысл этих слов. Меня не увольняют?! – Если справишься с ним за две недели – до дня рождения нашей компании – на торжестве объявлю о твоей новой должности. Свободна.

Зарина снова поворачивается к портрету, а я вылетаю из кабинета. Меня не уволили. Меня не уволили! И я получу должность консультанта! Наверное, выражение лица у меня совершенно дурацкое, потому что Агата смотрит с удивлением.

– Распечатаешь мне «Анкету клиента»? – Я все еще улыбаюсь от уха до уха.

Жужжит телефон – на почту пришли контакты тестового клиента. Тестовый клиент – это формальность. Я часто работаю самостоятельно, просто на бланках отчета мое имя стоит вторым.

– Я стану консультантом! – пищу я, как только за мной закрываются двери лифта. – Невозможно поверить! А-а-а-а!

Кожаный салон такси, тихая джазовая музыка, приятный запах лаванды. Водитель в белой сорочке гладко выбрит. Я всю жизнь хотела быть частью этого мира, и вот, через три недели, мечта может осуществиться. Мимо проплывает билборд с рекламой элитных квартир в новом жилищном комплексе – кто знает, может, и эта фантазия станет реальностью? Возможно все. Теперь я это точно знаю.

– …Так вы будете выходить?

Судя по тону, водитель спрашивает меня не в первый раз.

– Да… – я машинально поправляю у шеи шелковый шарф и оглядываюсь. Или нет. Лучше бы нет.

Я словно попала на другую планету. Весь город укутан пушистым снегом, сверкает паутинками гирлянд, а здесь, всего в получасе езды от кольцевой, мутные сумерки, дорога – сплошная коричневая жижа, а из освещения только пара оранжевых окон на всю улицу.

Здесь точно что-то не так. Это аляповатое строение – зеленые деревянные стены, белая кирпичная веранда – не похоже на дом, в котором может жить мой клиент.

Выхожу из машины – и на всю подошву замшевых сапог погружаюсь в грязь. Подсвечивая путь фонариком мобильного, иду к металлическим воротам. Не успеваю коснуться кнопки звонка, как вздрагиваю от оглушительного лая и лязга – псина, которая мне представляется не меньше собаки Баскервилей, бросается на ворота с другой стороны.

Делаю глубокий вдох и снова жму кнопку домофона. Никакого ответа. Какое-то время я просто стою и смотрю на облезлую зеленую краску двери, в которую упирается свет фонарика. В ярком луче мельтешат снежинки. Так тихо, что я слышу далекий гул машин на кольцевой.

– Кто? – внезапно раздается из домофона грубый мужской голос.

На всякий случай цепляю улыбку и с гордостью произношу:

– Консультант из агентства по мужскому имиджу!

Шипение – и связь обрывается. Доли секунды я надеюсь, что все это действительно недоразумение. Просто секретарь ошиблась в цифре или букве, и на самом деле мой тестовый клиент – владелец сети ювелирных магазинов, живущий в отреставрированной усадьбе… А потом скрежещет металл, калитка приоткрывается… и на меня выпрыгивает овчарка. Вернее, пытается выпрыгнуть, но ее удерживает цепь.

Твою! Мать!

Я протискиваюсь во двор и, нащупывая тропинку носком сапога, бочком-бочком прохожу к крыльцу мимо разъяренной овчарки. Поднимаюсь по разбитым бетонным ступеням. Из тесной темной прихожей вижу: внутри это обычный деревенский дом, даже печка есть, но, похоже, ее не топят – здесь лишь немногим теплее, чем на улице. «Бабушкин» шкаф, низкий стол, тахта, накрытая клетчатым пледом… Что это за странные звуки – будто дух из кого-то выбивают? Я прохожу в зал и только тогда понимаю, в чем дело. Посреди комнаты висит боксерский мешок, его с упоением молотит темноволосый парень в спортивных штанах и черной майке-алкоголичке. Он крепкий, выше меня на полголовы и раза в два шире в плечах. Я рядом с ним – Снегурочка.

Вежливо кашляю в кулак. Парень оборачивается… и я словно получаю боксерской перчаткой под дых.

Замерев, мы целую вечность пялимся друг на друга.

Не верю своим глазам. Даже ничего не чувствую – потому что этого не может быть!

Глава 2

– Кир?!

– Светка?..

Какое-то время, замерев, мы смотрим на друга. Мое сердце колотится так, что подрагивает ворот пальто.

– Пройдешь? – Кир бросает перчатки на тахту, и этот глухой звук приводит меня в чувство.

– Это что, шутка такая?

– А тебе смешно?

Нет, мне не смешно. Ноги ватные, будто я в каком-то дурацком сне. Расстегиваю верхнюю пуговицу пальто и стягиваю шарф – душно.

– Просто… – Черт! Черт! Черт! – Я ожидала увидеть кого-нибудь… более респектабельного.

Кир, не сводя с меня взгляда, промакивает лоб и шею некогда белым полотенцем.

– Я тоже ожидал увидеть консультанта по мужскому имиджу Стеллу, – он выделяет интонацией последнее слово. – Стелла? Серьезно?!

Молчу. В голове только одна мысль: «Это все не по-настоящему».

– Чай будешь? – спрашивает Кир, отбрасывая полотенце на спинку стула. – Или что теперь тебе предлагать, Стелла? Экспрессо?

– Эспрессо, – машинально поправляю я. – Что ты здесь делаешь?

– Живу. – Он засовывает руки в карманы штанов, перекатывается на пятках. – А на что это похоже?

– Судя по запаху, ты здесь разделываешь трупы.

Странное ощущение – собственные слова словно доходят до меня с запозданием. Это всё из-за шока.

– А, это… Замочил мясо на шашлык дня три назад. Ну и забыл про него.

Я трясу головой. Какой-то сюр. Полная нелепица.

Мне словно снова восемнадцать. Рядом с ним я не знаю, куда деть руки, куда спрятать взгляд. Кир давит на меня уже тем, что находится со мной в одной комнате. Хочу сбежать отсюда как можно скорее. Но как это сделать, если он – мой клиент?

– Кир, ты действительно оплатил консультацию стилиста?

– А ты действительно стилист? – с издевкой отвечает он.

– Да, Кир! – взрываюсь я неожиданно для себя самой. – Самый настоящий стилист! Я закончила институт, прошла с десяток курсов по пиару, моде и стилю. Я два года работаю в ведущем агентстве по мужскому имиджу. И когда до заветной должности консультанта мне остается всего шаг – в качестве тестового клиента я получаю тебя! Именно тебя! Как так, Кир?! – я выдыхаю. – Ну правда, зачем тебе имидж? Снегоход в модных трениках водить?

– Я хочу стать заметнее.

– Так купи себе фликер!

Я отворачиваюсь, чтобы перевести дух, и делаю вид, что рассматриваю на стене ковер с изображением медвежат, ползающих по бревну.

Самое дурацкое недоразумение в моей жизни.

– Слушай, Светка… – примирительным тоном начинает Кир.

– Я не… – морщусь. – В общем, меня здесь быть не должно. Это какая-то ошибка.

– Никакой ошибки. У меня через две недели очень важная сделка. Поэтому я должен выглядеть как нормальный человек… И что в этом смешного?

Изо всех сил стараюсь сохранять серьезное выражение лица.

– Я просто подумала, что человека из тебя может сделать… только труд.

Он не сразу понимает, о чем я. А когда понимает, медленно направляется ко мне.

– Все, закончили консультацию.

– Да ладно, шутка! – иду я на попятную.

– Мне помочь тебе уйти?

– Не трогай ме… – не успеваю договорить, как он хватает меня за локоть и тащит к двери. – Давай обсудим!..

– Я собаку спущу! – Он выталкивает меня на крыльцо.

– Да ладно, ухожу я, ухожу!

Поскорее иду к воротам, мысленно называя Кира словами, которыми не пользовалась шесть лет. С огромным трудом приоткрываю калитку, протискиваюсь в щель и наваливаюсь на створку спиной.

Все еще не верю, что это происходит на самом деле. Зачем Кир объявился в этом городе? Какой, к черту, имидж?!

Потом меня отпускает. Я свечу фонариком на свои несчастные сапоги, затем поднимаю его выше и впервые за очень долгое время смотрю, как красиво, будто не по-настоящему, в черничной темноте планируют снежинки.

И только тогда осознаю, что наделала…

Высоко-высоко в небе, в просвете между пепельными облаками, горит единственная звезда. Теперь мне до новой должности примерно как до нее.

Впервые я встретила Кира тоже зимой.

Одиннадцатый класс, первый день после школьных каникул. Я отсидела семь уроков, потом дополнительный по математике, потом театральный кружок. На крыльце меня поджидал Саня, мой лучший друг. Он единственный из всех мальчишек в школе носил не серый, не черный, а бордовый пиджак, и я его тайно за это уважала. Саня был немного странный: тихий, немногословный, улыбчивый невпопад. С ним никто, кроме меня, не водился, но и не задирал – его родители работали в администрации района.

У нас была традиция – каждый день после уроков мы заходили в магазин, и Саня угощал меня мороженым. И вот зима, мороз: лизни качели – приклеишься. А мы бредем по замерзшей улице и лопаем мороженое, держа стаканчики негнущимися от холода пальцами. Пар изо рта идет, носы красные.

Я болтала о том, что эта улица в городе – центральная и называется так же, пиши с любой буквы: никакого воображения у людей. И запнулась: может, это родители Сани и переименовали Ленина в Центральную? А он внезапно остановился.

– О, Кир вернулся из армии… – сказал Саня с такой интонацией, будто увидел чемпиона страны.

Я тоже замерла и принялась рассматривать пассажиров, которые только что вышли из автобуса. Парней было несколько, но я сразу догадалась, кто из них Кир: он примагничивал к себе внимание. Высокий, крепкий, с прямой спиной, на плече – зачехленное ружье. Лицо волевое, мужественное – как у мужчины, а не у юноши.

– Кто такой Кир? – с любопытством спросила я, вгрызаясь в ледяное крем-брюле.

– Парень с Крестов. – Так в нашем городе называли квартал деревенских домов на окраине.

Саня рассказал, что мама Кира работает методистом в библиотеке. Отец – егерь, а еще у него есть свой маленький бизнес: арендует охотничий домик и организует охоту для туристов. Кир наверняка пойдет по его стопам.

До армии Кир был грозой района. Постоянно ввязывался в драки. На мотоцикле так гонял, что прохожие шарахались в кусты. Спорил с учителями, мог запросто хлопнуть дверью и уйти с середины урока – директор был счастлив, когда Кир выпустился.

Вместе с друзьями он поставил на въезде в Кресты старый диван, там они курили, включали музыку на всю громкость – развлекались. Чужие в Кресты не совались и в целом Кира побаивались. Но Саня не боялся: от своей мамы он узнал о Кире то, чего не знали другие. В старших классах мама Кира пристроила его в библиотеку подрабатывать сторожем – хотя по документам там работал его отец. Вместо того, чтобы сидеть в каморке, Кир подобрал ключ к читальному залу и ночами напролет читал книги. До тех пор, пока однажды, проезжая мимо, директор не увидела свет в окне. После этого Кира уволили. Саня был уверен, что человек, который любит книги, не способен на зло, кем бы он ни хотел казаться.

Хулиган, читающий книги… Кир крепко засел в моей голове. Когда я пришла домой, первым делом достала с полки словарь Ожегова в потрепанном коричневом переплете и посмотрела, кто такой егерь. Лес, охота, ружье, один на один с диким миром – все это очень ему подходило.

С тех пор я часто встречала Кира в городе и с любопытством и замиранием сердца поглядывала на него издалека, когда он давал подзатыльники малолеткам, курящим за школой, или в ватнике с длинными рукавами натаскивал овчарку, или дрался с кем-то на автобусной остановке. В отличие от моих одноклассниц, я не мечтала с ним познакомиться. Опасный. Ненадежный. От такого можно ждать чего угодно. Кроме того, я знала, что через полгода меня уже не будет в этом городе. Я уеду в столицу, без вариантов.

В следующий раз я увидела Кира на дне рождения Сани – мы вдвоем праздновали его в кафе. Там только установили караоке, мы с упоением пели песни – днем, кроме нас и обслуживающего персонала, в кафе никого не было. А потом я стою на сцене, вытягиваю «Я найду этот город, которого не-е-е-ет», – и в бар вваливается Кир с друзьями. Они смеются, громко разговаривают. Без шапок, но с шапками снега – на улице метель. Вся одежда в снегу, до ледяной корки: то ли дрались, то ли дурачились. Гардеробщица ругается, что теперь пол мокрый, а им все равно. Раскрасневшиеся, шумные, счастливые. Я пропустила припев.

Они отправились в дальний конец зала играть в бильярд, а я словно случайно поменялась местами с Саней, чтобы за ними наблюдать. Чтобы наблюдать за Киром. То, как он перекидывал кий за шею и свешивал с него руки, как он улыбался, как встряхивал головой, отбрасывая челку с глаз, – все это было дико красиво и чувственно. Нечто похожее я не раз наблюдала в кино, но никогда не думала, что в те моменты героиня переживает вот это: кровь приливает к щекам, под ложечкой появляется волнение, нервное, неудобное, – как знак того, что начинаются неприятности.

К счастью, Кир на меня ни разу не взглянул. Вернее, мне так казалось. Ближе к вечеру, когда мы уже собирались домой, Кир перехватил мою куртку у гардеробщицы и помог ее надеть. А потом осторожным бережным движением высвободил мои локоны из-под воротника – от этого в солнечном сплетении полоснуло приятным волнением.

Кир производил впечатление человека, который всегда получает то, чего хочет. Который не церемонится, не спрашивает разрешения. Если ты привлекла внимание такого типа, скорее, ожидаешь грубых подкатов и внезапных зажиманий в темном переулке, а не таких вот жестов.

Потом он просто вернулся к своей компании, а мы с Саней разошлись по домам.

Помню, как в тот вечер стояла перед зеркалом в своей комнате и пробовала сама вытащить волосы, прижатые воротом, но ощущения были совсем не те. Совсем…

Ловлю себя на том, что тереблю локон. Отдергиваю руку. Не о том я думаю, не о том! Кир – это проблема. От него надо избавиться любым способом. «Любым законным способом», – поправляю я себя, потому что воображение уже стало подбрасывать веселые идеи.

Если откажусь работать с Киром – увольнение. Если он откажешься со мной работать – увольнение. Но вот если он сломает руку или ногу… «Любым законным способом», – напоминаю я себе. Но ход мыслей верный. Надо, чтобы Кир просто передумал заниматься имиджем. Вот только как это устроить?..

А вот и мой дом – «сталинка» в старом тихом районе. Летом жители разбивают здесь цветники, а зимой все прячется под снегом: вокруг сугробы – поменьше, побольше, только по памяти угадываешь: здесь скамейка, в там жигули «шестерка» без колес.

Окошко моей арендованной квартиры светится огоньками – всегда оставляю их, чтобы приятнее было возвращаться домой.

Перед дверью подъезда стряхиваю снег с пальто – крупные хлопья валят, как в новогодних фильмах. Все, я дома.

Я настолько вымотана встречей с Киром, что впервые за очень долгое время нет сил даже принять душ. Стягивая на ходу одежду, заваливаюсь в кровать, и меня поглощает сон. Но даже во сне я снова и снова прокручиваю один и тот же вопрос: «Как избавиться от Кира?» Не знаю, каким способом, но мне нужно решить эту задачу. Или он, или я. Так было в прошлый раз, так будет и в этот. Или он, или я…

Глава 3

Отключаю будильник до сигнала. Сладко потягиваюсь и откидываю одеяло, расслабляться себе не даю. «Устал – отдохни, но после этого ты уже не будешь бойцом революции», – говорил Че. А я боец.

Моя жизнь была борьбой, наверное, с первых дней. Я родилась в беспросветно сером городе: грязь, пыль, асфальт, заводские пятиэтажки – с неистовой жаждой красоты. Откуда это у девочки, чей папа работал слесарем, а мама – продавщицей в мясном отделе?

Но в семейном архиве сохранилась фотография, сделанная на полароид соседом-фотографом – она и сейчас стоит у меня в рамке на прикроватной тумбочке. На снимке мне года полтора. Мама собрала меня на прогулку – серые практичные штанишки и яркая розовая, «девчачья», курточка. Я разбавила этот образ: нацепила огромные голубые крылья феи и зеленые бабушкины бусы (каждая бусина размером с грецкий орех). В тот раз папа отказался со мной гулять, а мама согласилась, но отвела меня в укромное место, подальше от соседских глаз.

В десять лет я носила ее свитера, превращая их в платья с помощью тканевого держателя для штор. Папину белую сорочку использовала как кардиган – правда, только один раз, за нее мне крепко влетело. У меня вызывало отторжение все мрачное, строгое, фабричное. Мои подруги ненавидели школу потому, что им не нравилось учиться, а я – потому, что не хотела носить форму.

В старших классах моя манера одеваться стала двусмысленно восприниматься парнями, интерес ко мне они проявляли, как умели, обычно совершенно по-дурацки. В одиннадцатом классе кто-то из них украл мою шапку – вытащил из рукава. Перед последним уроком еще была, а после – как испарилась. Шапка была необычная, пушистая, с перышками – ко мне из-за нее постоянно цеплялись. Такие броские шапки, кроме меня, никто не носил.

После уроков я вышла из школы с непокрытой головой и начала замерзать еще до того, как за мной захлопнулась входная дверь. Мороз градусов десять, не меньше, еще и ветер, а я в пальто, капюшона нет. Даже шарф в тот день не надела – только свитер с высоким воротником – а так могла бы повязать его на голову как платок.

Я вся сжалась, голову втянула в плечи – лишь бы сохранить хоть чуточку тепла. Спускалась с крыльца, чувствуя, как леденеют уши. Мелкий сухой снег хлестал по лицу, на глаза от обиды наворачивались слезы. И только одна мысль в голове: «Ненавижу этот город, ненавижу эту школу, ненавижу этих дурацких старшеклассников…». Если раньше я лишь мечтала уехать, то тогда, на том самом крыльце, дала себе слово, что непременно это сделаю. Любой ценой.

И тут я заметила, как от компании парней у дороги отделилась темная фигура. Из-за слез я еще не разглядела лица, но по движениям – стремительным, уверенным и каким-то для меня особенным – сразу поняла: Кир.

– Чего без шапки? – спросил он вместо приветствия, хотя с того вечера в кафе прошло больше недели, и мы за это время и слова друг другу не сказали.

– Потеряла…

Он заглянул мне в глаза, и я выпалила ему правду, просто чтобы он перестал так внимательно, так пронзительно на меня смотреть:

– …или украли.

– Разберемся! – бодро пообещал Кир. А потом снял свою шапку – обычную, черную, синтетика пополам с шерстью – надел ее мне на голову и натянул до самых бровей. Шапка прилегла плотно, я сразу почувствовала кожей ледяные уши. – Потом вернешь.

Он подмигнул мне и поднялся по ступеням в школу. А я, не оглядываясь, улыбаясь, побежала домой, впервые забыв подождать Саню.

На следующий день моя шапка снова оказалась в рукаве куртки…

Стоп, Стелла! Хватит!

Я вскакиваю с кровати.

Кир – это вовсе не приятное воспоминание. Он – проблема, которую надо решить. И я обязательно ее решу, она не выбьет меня из колеи.

Теплый душ, пушистое полотенце, ароматные кремы – я снова в строю. Завтракаю овсяной кашей с орехами и семенами льна, листая глянцевый журнал. Пью кофе, просматривая зарубежные фэшн-блоги в поиске интересных style-решений и свежих идей.

Укладываю волосы, наношу легкий макияж.

Одеваюсь не по погоде – струящаяся юбка из джерси до колена, хлопковый джемпер и кроссовки. Одежда должна быть легкой и удобной: сегодня два шопинга, значит, проведу на ногах часов семь, не меньше.

Вызываю бизнес-такси. Прохожие провожают меня взглядами; уверена, кто-то даже из окон подглядывает: на фоне местных авто мой «Мерседес Е213» выглядит как канарейка в курятнике.

На первом шопинге я помогаю рядовому консультанту нашего агентства. Работы немного – в основном таскаю вещи по бутику и подбираю нужный размер. А вот на втором шопинге я ассистирую Зарине.

Она входит в магазин, и, кажется, даже раздвижные двери закрываются за ней позже, чем за другими людьми.

Клиент еще не пришел, до шопинга пятнадцать минут. Зарина шествует между вешалками, присматриваясь к новой коллекции. Я набираю в легкие воздух и направляюсь к ней.

– Зарина Альбертовна, я по поводу тестового клиента…

– Он умер? – и бровью не ведя спрашивает она.

Я замедляю шаг, потом догоняю ее.

– Нет. В здравом уме и твердой памяти.

К сожалению.

– Тогда какие могут быть вопросы?

– Я подозреваю его в неблагонадежности, – уверенно говорю я, почти не вру. – Видели бы вы его дом…

– Он внес предоплату.

Зарина разворачивает джемпер, лежащий на тумбе, и смотрит на него с таким выражением лица, что стоящий рядом продавец замирает – вероятно, хочет сойти за манекен.

– Да, но вот второй платеж…

– Значит, сделай свою работу так, чтобы клиент заплатил. Даже если он неблагонадежный. – Ее лицо расплывается в улыбке – явление такое редкое, что мне становится не по себе, и только потом я понимаю, что Зарина смотрит мимо меня – на вошедшего клиента.

– А если…

– Тогда, – не переставая улыбаться, произносит она, – можешь тоже собирать вещи в коробку.

Весь шопинг я хожу с таким сосредоточенным выражением лица, словно от выбора сорочки зависит моя жизнь. Я должна что-то придумать. Кир всегда был простым и прямолинейным, как ружье. Я возьму его хитростью и умом. И у меня уже созрела идея.

Я больше не размышляю – действую. После работы в магазинчике внизу покупаю бутылку бордо – заодно покажу ему, что такое хороший вкус.

Вбиваю в «Яндекс. Такси» адрес Кира и ловлю себя на том, что чувствую легкий мандраж. Что за черт? В моей жизни были ситуации куда сложнее, чем эта. Просто Кир… от него же никогда не знаешь, чего ожидать. Он из тех людей, с которыми лучше дружить, чем воевать, а пока что я для него враг.

Когда такси останавливается у дома Кира, в окнах его гостиной гаснет свет. Нехороший знак. Но я решительно выхожу и отпускаю такси – сжигаю путь к отступлению. Кир, я не сдамся. Должность будет моей, и никто, тем более ты, ты не встанет у меня на пути.

Меня не отпускает легкое ощущение дежавю. Вчера был такой же вечер, такая же грязь под замшевыми сапогами, и редкие снежинки кружились в воздухе, будто дразнили, мол, где-то есть красивая, кружевная зима, но точно не здесь.

Я почти уверена, что видела движение за занавеской.

Жму на кнопку домофона, жду долго – ничего, только собаку раздразнила. Звоню ему на мобильный. Само собой, абонент недоступен. Меня это будто бы даже радует: по крайней мере, Кир предсказуем.

Переминаясь с ноги на ногу, хлопаю по себе ладонями в перчатках. Прохлада уже залезла под юбку, а пальцев ног я и вовсе не чувствую. Мозг так и пытается меня провести: «Тебе показалось, окна не горели – это свет фар отразился в стекле». Но я отбрасываю эту мысль.

– Кир, открой, я пришла с миром и бутылкой вина! – кричу я и оглядываюсь. Темный тоннель улицы. Редкие пятна фонарного света. Тихо, только собака шумно дышит за калиткой. Не хотела бы сейчас кого-нибудь здесь встретить. – Кир, ну что за детский сад?! Я видела свет в твоем окне, открывай!

Вытягиваясь на цыпочках, пытаюсь рассмотреть двор. Машина вроде стоит. Но ведь Кир мог уехать и на такси. И что тогда? Вернуться сюда завтра? Возвращаться каждый день?

– Кир, ну открывай! – почти умоляю я.

Даже собака уже устала лаять, замолкла.

А если Кир вообще здесь больше не живет? Мне надо как-то убедиться, что его точно нет дома. Но как? Что такое нужно сказать Киру, чтобы он точно объявился? Ну что?.. Чего он ждет?..

Я поднимаю голову к небу: снег невесомо падает на лицо, путается в ресницах.

И внезапно до меня доходит.

– Кир, прости меня. – Надеюсь, мой голос звучит искренне, ведь я действительно хочу извиниться. – Я хочу попросить у тебя прощения. Слышишь?

Пара секунд – и замок на калитке щелкает, приглашая меня войти.

Глава 4

– Я в душе был, не слышал, – с порога говорит Кир, хотя я его ни о чем не спрашивала. Он в одном полотенце, обернутом вокруг бедер, волосы влажные, змейками липнут ко лбу – так что верю. Но за то время, пока я торчала под окнами, можно было и ванну принять, не то что душ.

– Ну ничего, не так я и замерзла. – А сама боюсь пакет уронить – от холода не чувствую рук. – Итак, – перехожу сразу к делу и ставлю на стол бутылку вина. – Это тебе.

– Я не пью. – Кир прислоняется плечом к стене и скрещивает руки на груди.

Вот так новость!

– Я обычно тоже…

Стою и смотрю на него, зажав бутылку в руке. Что за дурацкая ситуация… Снова.

Кир отлепляется от стены и исчезает в недрах кухни, из которой, к слову, уже пахнет не трупами, а свежезаваренным кофе. Возвращается со стеклянным кофейником и двумя глиняными кружками. Ставит их на стол и плюхается в продавленное кресло.

– За что будем пить? – спрашивает Кир, разливая кофе по кружкам.

– Ну… – Я распахиваю пальто и присаживаюсь на табуретку, как на трон. Нога за ногу, руки сцеплены в замок на коленях. Напротив меня – Кир, полуприкрытый полотенцем. Мы словно какую-то сценку разыгрываем – настолько по-разному выглядим. – В последний раз мы нормально общались еще совсем юными. Теперь повзрослели, выбрались из той дыры…

– Кое-кто даже имя поменял.

– …Мы так сильно изменились, что можем выпить за знакомство!

Чокаемся чашками. Мне так неловко, я настолько не знаю, как и о чем с ним разговаривать, что делаю сразу несколько больших обжигающих глотков.

– Ну, расскажи, как ты оказался в этом городе, – пробую я наладить диалог.

– Я переехал сюда два года назад. Нашел подработку, кручусь здесь потихоньку, скопил денег, теперь хочу изменить свою жизнь: купить долю в бизнесе и войти в предпринимательское сообщество.

Я делаю еще один крохотный глоток – просто чтобы скрыть улыбку, но все равно давлюсь кофе, откашливаюсь.

Спохватываюсь – я же еще сыр купила – и достаю упаковку бри. Разворачиваю.

– Этот сыр плесневелый, – сухо говорит Кир.

Очень осторожно уточняю:

– Ты же понимаешь, что это специальная плесень?..

Губы Кира дергаются.

– За кого меня принимаешь? Конечно, понимаю! Я просто ненавижу такой сыр.

Тяжело вздыхаю. Кажется, я была ближе к своей мечте до того, как сегодня сюда пришла.

– Слушай, Кир… Ты и меня ненавидишь, знаю. И я готова избавить тебя от своего общества. Но нужно что-то придумать с твоим имиджем. – Смешно, что мы ведем этот разговор сейчас, когда Кир сидит передо мной в одном полотенце. – Давай поступим следующим образом: ты пойдешь в самый крутой бутик и попросишь подобрать себе самый крутой костюм для твоей деловой встречи. А потом позвонишь в агентство и скажешь, что сломал руку или ногу или головой ударился… В общем, сейчас тебе не до имиджа. А я, – поднимаю указательный палец – останавливаю порыв Кира что-то сказать, – тебе заплачу. Так сказать, компенсирую моральный ущерб. И все от этого только выиграют!

Кир молчит, я замираю с чашкой в руке. Пусть он просто согласится… Ну пусть он просто согласится…

– Ты хотела попросить у меня прощения, – напоминает Кир.

– Ах да! – Я отставляю кружку, складываю руки на коленях и честно, со всей серьезностью произношу: – Прости, Кир, что сравнила тебя с обезьяной. Это было слишком.

Он смотрит на меня так, будто ждет продолжения.

– Ну, а дальше?

Он и в самом деле его ждет. Только я не могу понять, какого именно продолжения.

– Это все. В целом. – Прочищаю горло.

– Этого мало, Света. Я впустил тебя, потому что рассчитывал на извинения другого рода.

– Какого другого? – я искренне не понимаю; ответ мне подсказывают его напряженное лицо и сжатые губы. – Ни за что!

– Я хочу, чтобы ты извинилась за то, что сделала раньше.

Мотаю головой.

– Не-а.

– Без этого ничего не будет.

– Что за дурацкий принцип? Это же просто слова!

– Если это просто слова, почему тебе так сложно их произнести?

– Потому что я не считаю себя виноватой! Неужели это не понятно?! Даже если ты и вытащишь их из меня шантажом, это будет вранье! Неискренне!

– Да, ты права, – задумчиво говорит Кир, потирая указательным пальцем подбородок. – Но тогда… тогда мне больше ничего от тебя не нужно.