Письмо из ниоткуда E-Book

Ольга Володарская

• Herausgeber: ЭКСМО
• Kategorie: Krimi
• Serie: Никаких запретных тем! Остросюжетная проза О. Володарской
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 333

Veröffentlichungsjahr: 2024

Beschreibung

Наташенька стала первой и самой сильной любовью Романа. Они познакомились, когда им было по пятнадцать, а расстались на последнем курсе университета. С тех пор прошло много времени, однако, когда Рома узнал о смерти Наташи, он был потрясён. Не найдя в себе сил приехать на похороны, он купил билет в Тбилиси… Они с Наташенькой ездили в столицу Грузии, когда встречались, — пытались найти ее отца, который бросил семью и скрылся. В тот же день в Тбилиси прилетел Генрих — друг Ромы и вечный поклонник Наташи — с миссией передать ее предсмертное письмо отцу. Теперь им вместе предстоит найти его и понять, что случилось с их любимой девушкой… Романы Ольги Володарской — остросоциальные детективы, в которых автор препарирует все стороны жизни современного общества, ничего не скрывая и ни о чем не умалчивая. Ее книги написаны так увлекательно, что оторваться просто невозможно. Яркий сочный язык и блестящий авторский стиль создают неповторимую атмосферу.

Leseprobe

Ольга Володарская Письмо из ниоткуда

© Володарская О., 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Часть первая

Глава 1

Табло международного аэропорта Внуково, на которое он рассеянно поглядывал, обновилось. Роман увидел на нем новую строчку. Или она была, а он не обращал на нее внимания? Такое тоже возможно. Мысли Романа были настолько далеко, что он забывался и не сразу понимал, где находится. Почему так шумно, суетно, жарко и чем-то постоянно пованивает: то несвежими носками, то горелым маслом? «Ах да, я же в аэропорту! – спохватывался он. – Рядом спит разутый мужик, ожидающий своего рейса, а в кафе напротив готовят картошку фри».

Во Внуково Рома приехал просто так. Он сидел на автобусной остановке, заряжая телефон, от нее отправлялись экспрессы в аэропорт. Проводив взглядом несколько, он вдруг решил сесть в тот, что подошел, когда батарея его мобильного заполнилась.

Он давно не ездил в автобусах. Со студенческих лет. На последнем курсе университета он уже купил машину, и не абы какую, а «БМВ». Да, колымага была старой, ее салон вонял сигаретами, а лобовое стекло пересекала трещина, но именно на такой тачке гоняли герои его любимого фильма «Бумер». Посмотрев этот боевик в подростковом возрасте, Ромка остался его фанатом на всю жизнь.

Во Внукове он тоже давно не был. Лет пять точно. Но аэропорт не изменился, и Рома сразу поднялся на второй этаж, уселся в кресло и погрузился в свои думы. Не специально – так получилось. Тело можно переместить куда угодно, а мысли все равно вернутся туда, откуда ты бежишь…

Мысли Романа в один миг преодолели расстояние в четыреста с лишним километров, и он оказался в родном Нижнем Новгороде, где сегодня хоронили любовь всей его жизни – Наташеньку…

Все ждали, что он приедет, чтобы проводить ее в последний путь, и он обещал… Но струсил! Билет на «Ласточку» купил, но не воспользовался им. И сейчас, когда ее закапывают, он сидит во Внукове и смотрит на табло, где появилась (сейчас или раньше – без разницы) строка «Москва – Тбилиси». Вылет через четыре часа. Регистрация уже открыта.

Тбилиси… Он ездил в этот город с Наташенькой шестнадцать лет назад. Они жили там в ветхом доме с мышами и тараканами, питались хачапури из уличных палаток, неказистыми фруктами с рынка, пили кислющее домашнее вино, что продавала им по пять лари за полторашку хозяйка-кахетинка, но все это не имело никакого значения. Они были счастливы вместе, и бытовые сложности не тяготили, а веселили. Например, то, что оба, наевшись грязных груш, весь день наперегонки бегали к стоящему во дворе туалету, вызывало приступы хохота. Они поно́сили и хохотали. Пили активированный уголь, мылись в ведерке ледяной водой, целовались до посинения губ, но не занимались сексом, потому что приспичить могло в любой момент. Этот день они назвали Днем грушевого пюре и долго о нем вспоминали…

Вспоминали и хохотали!

Дома, в Нижнем Новгороде, они тоже жили не по-царски. Но по-купечески. Так говорила Наташенька. От бабушки ей досталась комната в коммуналке. Дом старинный, в историческом центре, им до революции владел известный в городе фабрикант, купец первой гильдии. Из окон открывался вид на Рождественскую церковь и… помойку. Между мусорными баками постоянно кто-то мочился. Но они не смотрели вниз, только вверх, и видели золотые купола и бескрайнее небо. На закате оно было особенно красивым, поэтому ужинали они на широком подоконнике. Чем – не важно. Можно и макаронами с плавленым сыром. Как Рома знал, его родной город признали столицей закатов, и он с этим был полностью согласен. В Нижнем они прекрасны, а если ты еще и влюблен, то просто волшебны.

Сколько их он встретил с Наташенькой, этих волшебных закатов, Рома точно не знал, но мог предположить. Прожили они в той коммуналке больше года, значит, не меньше трехсот шестидесяти пяти. Минус десять дней, проведенных в Тбилиси, несколько поездок за город с друзьями, три недели в больнице, куда попала Наташенька, а без нее Рома закатами не любовался. Зато, когда ее выписали, они еще и звездопад увидели. И загадали одно и то же желание несколько раз. Оно не сбылось…

Вскоре Рома и Наташа расстались!

– Молодой человек, – услышал он заспанный голос и встряхнулся, как собака, выбравшаяся из воды. – Не объявляли самолет на Бишкек?

Это пробудился мужик, чьими носками пованивало все это время.

– Заканчивается регистрация, – ответил ему Роман, глянув на табло.

Мужик засуетился. Начал совать ноги в растоптанные кроссовки, хватать рюкзак, хлопать себя по карманам. Через несколько секунд убежал, так и не обувшись нормально, а смяв пятки. Роман же продолжал смотреть на табло. «Москва – Тбилиси». Эта строка гипнотизировала его. Не до конца понимая зачем, он достал телефон, зашел на сайт по продаже билетов и быстро нашел нужный рейс. На самолет, что вылетит из Москвы в Тбилиси через три с половиной часа, еще можно было сесть. Билеты имелись в свободном доступе, и стоили они дешево.

Роман открыл сумку. В ней только паспорт, кошелек и ключи от квартиры. Мятная жвачка и влажные салфетки не в счет. Налегке он никогда не путешествовал. Даже в двухдневную командировку брал сумку, где имелась смена одежды, любимые тапочки, термокружка, электробритва. Средства гигиены опять же. Роман много лет пользовался продукцией одной израильской фирмы, что ушла из России, но не из его жизни. Омещанился, так бы сказала Наташенька, если бы узнала его теперешнего. Но сразу после расставания с ней Роман уехал в Москву на своем раздолбанном «бумере». Там таксовал на нем, пока не устроился на стабильную работу. Обычным менеджером, зато в солидную государственную компанию. В ней он задержался на семь лет, сделал неплохую карьеру, но ушел, чтобы продолжать развиваться. Его, провинциального паренька без связей, в директорский состав не взяли бы. Для таких должностей имелись «свои» люди. Но Рома хотел расти. Ему было почти тридцать, он поднялся до начальника маркетингового отдела, но в тридцать пять и даже в сорок он остался бы им же, если бы не ушел. И он уволился! Не сказать, что не пожалел, где-то полгода боролся с собой, чтобы не попроситься назад, но в конечном счете выиграл от смены деятельности. Сначала он возглавлял молодую фирму, потом стал ее совладельцем и теперь мог не ходить в офис вовсе, но ходил, потому что не привык сидеть без дела. Тринадцать с половиной лет (ровно столько он прожил в Москве) он гнался за чем-то. За карьерой, деньгами, статусом, благами? Директорским креслом, квартирой в собственности, золотой картой, новой тачкой, знакомствами с высокопоставленными людьми? Все ДА! Но зачем? Ведь для счастья нужен лишь человек рядом, ТВОЙ человек, и тогда комната в коммуналке – купеческие палаты, подоконник – стол в мишленовском ресторане, а из окна видны не мусорные баки, а только лишь золотые купола и бескрайние небеса.

– С вами все в порядке? – услышал Роман обеспокоенный женский голос.

– Все в порядке, – ответил он уборщице, остановившейся возле него. – А что, есть сомнения?

– Вы плачете.

– Да? – Роман коснулся рукой щеки и почувствовал влагу. – Аллергия, – выпалил он. – На бытовую химию. Вы чем полы моете?

– Аптека на первом этаже есть.

– Спасибо за подсказку. – Он улыбнулся сердобольной женщине и поднялся с кресла. Нужно умыться и идти на регистрацию. Билет куплен, и Тбилиси ждет его!

* * *

Время до вылета он скоротал в бизнес-зале. Ел плохо, но вино пил с удовольствием. Дешевенькое, кислое, оно ничем не напоминало то, что они с Наташенькой покупали за пять лари, но настраивало на нужный лад. Роману уже не терпелось попасть в Тбилиси. Шестнадцать лет не вспоминал об этом месте, а сейчас изнывал от желания пройтись по улочкам Старого города, подняться на гору Мтацминда, послушать на проспекте Руставели уличных музыкантов, принять сероводородные ванны. С Наташенькой они ходили в общественные бани. Она – в женское отделение, он, соответственно, в мужское. На отдельный номер у них не было денег. Даже час стоил о-го-го сколько! А им хотелось провести последний вечер в ресторане, где жарят на вертеле барашка, подают вино в кубках, а джигиты зажигательно танцуют лезгинку…

Сейчас у Романа имелись средства на все хотелки. В принципе, он мог себе позволить даже вертолетную прогулку над городом, но боялся разочарования. Все достопримечательности, что он посещал в одиночку или с друзьями-приятелями, его разочаровывали. Женщин же своих он никуда не возил. Он хотел путешествовать только с Наташенькой, но она осталась в далеком прошлом…

Теперь навсегда!

Зазвонил телефон. Роман не хотел брать трубку, но разомлел от вина и взял.

– Ты не приехал, – сердито проговорила Лариса. Родная сестра Романа и работница ритуального бюро, занимающегося похоронами Наташеньки. – А тебя все ждали.

– Кто – все?

– Ольга Степановна, Поленька, Генрих.

Мама Наташеньки, ее сестра и их с Ромой общий ангел-хранитель. Так они называли Генриха. Он с юных лет был влюблен в Наташу, но принял ее выбор и, желая девушке только счастья, мирил ее с Ромкой первое время. Потом они сами научились этому – мириться после страшных, как им тогда казалось, ссор. Но не до конца! Поэтому расстались. И даже Генриху не удалось им помочь.

– Я не смог, – честно признался Роман.

– Опоздал на поезд?

– Нет, приехал вовремя… – И, помолчав, добавил: – Но не смог. Как все прошло?

– Нормально, – буркнула Лариса. – Только Ольга Степановна очень сильно плакала. И бросалась то на гроб, то в яму, куда его опустили. Поля еле оттащила.

– Я приеду в Нижний, но попозже.

– Теперь уже все равно. Ложка дорога к обеду.

– Кому?

– Ольге Степановне, Поленьке и Генриху, – раздраженно ответила сестра. – Я тоже тебя ждала, между прочим!

– Я отправил вместо себя белые розы. Три ведра. – Роман, не сев в «Ласточку», сделал заказ в Интернете. Срочный, чтобы цветы успели доставить на кладбище к часу дня. – Надеюсь, они вовремя доехали?

– И опали сразу на могиле. Что вызвало новый приступ истерики у Ольги Степановны.

– Ее вывели из себя несвежие розы?

– Они были крепкими, сочными, но на могиле начали опадать. За пару минут осыпались, и земляной холм был устлан лепестками. Ольга Степановна кричала: «Даже цветы роняют слезы по моей Наташеньке!» – и кидалась на могилу. – Сестра сделала паузу. – Жуткое зрелище было!

– Лар, ты извини меня, но… Я больше не могу говорить. Самолет скоро.

– Куда собрался? К нам, в Нижний?

– В Тбилиси, – честно ответил он, но тут же соврал: – Командировка у меня.

– Так когда тебя ждать? Может, на девятый день приедешь? Поминки пройдут в кафе «Магнолия». Помнишь его? Мы детьми туда ходили за мини-пиццами…

А Рома с Наташенькой в студенчестве за ними же. А по вечерам там продавали пиво и вино под названием «Мартино». Бормотуха со вкусом вермута. Если ее разбавить минералкой с газом, добавить лимон, то получался божественный напиток.

– Я постараюсь, Лара, – бросил Роман в трубку. Он на самом деле спешил. Посадку на рейс уже объявили.

– Она была такая красивая, Ромчик, – выдохнула сестра. – Как живая…

– Все, пока.

Отключившись, он залпом допил вино и направился к выходу. Сейчас главной задачей для него было сесть в самолет и уснуть. Четыре часа ему хватит на то, чтобы отдохнуть. Казалось бы, ничего не делал, только сидел, то в такси, то в автобусе, то в креслах вокзалов-аэропортов. Но ощущение было такое, будто весь день вкалывал. Диагностировав себе моральное истощение, Роман покинул бизнес-зал.

Через пятнадцать минут он уселся в свое кресло, чтобы тут же отключиться. Спал плохо, маялся в неудобном кресле, вздрагивал, когда начиналась турбулентность, но перелет пережил нормально. Главное, ни о чем не думал. Каша в голове – не всегда плохо.

Он снял номер в небольшом отеле, расположенном в районе, где они останавливались с Наташенькой. Сололаки. Улица Иашвили. Итальянский дворик. Уже не развалюха без туалета, а вполне комфортабельное жилище – за шестнадцать лет многое изменилось в Тбилиси, и город точно подготовился к встрече туристов из разных стран.

Роман доехал до Сололаки, заселился и пошел бродить. Как это ни странно, он прекрасно ориентировался в городе, о котором шестнадцать лет не вспоминал. Он что-то пил и ел, заходя во все понравившиеся заведения. С кем-то болтал. Чем-то любовался. Все было как в тумане. И не потому, что он накидался, точнее, не только поэтому… Романа как будто кто-то незримый вел в направлении, известном только ему. Он давал ему время на отдых, перекус, отвлечение на красоты, но не отставал, а тянул за собой. Куда именно, Роман понял, когда уперся в забор, увитый плющом. Отодвинув ветку, он увидел кирпич, на котором все еще оставалась нацарапанная шестнадцать лет назад надпись: «Выходи за меня!» Ромчик сделал Наташеньке предложение у каменной ограды старинной часовни, которая не значилась ни в одном путеводителе. Они случайно набрели на нее, и, пока Наташенька бегала вокруг с фотоаппаратом, Рома царапал ключами на старом рыхлом камне фразу: «Выходи за меня!»

Наташенька хоть и отругала Романа за то, что он осквернил древнюю постройку, но в ответ сказала: «Да». Домой в Нижний Новгород они вернулись женихом и невестой. Вот только свадьбу так и не сыграли. А меньше чем через три года она вышла за другого…

А спустя одиннадцать лет умерла!

Роман заплакал. В который раз за сутки, но впервые слезы принесли облегчение. Через них вышла та нестерпимая боль, что душила его все последние часы. Он сразу протрезвел и понял, что смертельно устал. Поймав такси, Рома поехал в свой гестхаус, где безмятежно проспал до обеда.

Глава 2

Прошлое…

Они познакомились в День города. Ромка приехал в центр позже остальных и продирался сквозь толпу, собравшуюся возле сцены, на которой должны были выступить «Рок-острова», в поисках друзей. Они с обеда тусовались у кремля и к вечеру уже изрядно нагрузились пивом. Ромка тоже выпил, но самогона, что отлил у бати. Иного выхода у него не было, поскольку карманных денег он не имел, а кореша свои уже истратили и угостить его не смогли бы. Не найдя никого из них, Ромка решил, что они пошли в какую-нибудь подворотню, чтобы отлить, и выбрался из толпы. Лучше подождать друзей, сидя на парапете. Плюхнувшись на него, Ромчик подставил лицо ветру. Жара стояла ужасная, парило, еще и самогон батин очень крепким оказался, и пятнадцатилетнего парня мутило от него.

Вообще-то Ромка почти не пил и редко курил. В дворовой компании он выделялся еще и тем, что неплохо учился, не обижал девочек и был вежлив со старухами. Те гоняли шантрапу, та отвечала им матюгами, а Ромка мог со злобными бабками договориться. Но уважали его не за это, а за недюжинную силу. Костлявый, с виду хиленький, он не проиграл ни в одной драке. Даже когда на него втроем напали пацаны из соседнего района, отбился.

Мутить перестало. Ромка с облегчением выдохнул. Не вырвало, уже хорошо. Еще бы водички попить холодненькой. А лучше пивка! С мечтами о нем Роман принялся обозревать окрестности в надежде увидеть своих друзей, авось они стрясли с какого-нибудь маменькиного сынка баблишко или стянули у зазевавшегося бухарика стакан с разливным «Окским»…

– Хочешь попить? – услышал он нежный девичий голос.

В трех метрах от него стояла девушка с бутылкой воды. Такая красивая, что Ромчику на миг она показалось галлюцинацией. Пьяного на жаре разморило, вот и мерещатся ему нимфы… В его возрасте только они и мерещатся!

Тонкая, как тростинка, но с красивой грудью, девушка была одета в длинный сарафан. Полы развевались, оголяя дивные ножки. Их, а также плечи и руки покрывал ровный загар. Темно-русые волосы и брови чуть выгорели и отливали золотом. Глаза удивительные – миндалевидные, медового оттенка. Длинный тонкий нос. Губы сочные, блестящие, покрытые помадой цвета карамели…

Солнечная девочка! Сладкая…

Неземная.

Ромчик обернулся. Решил, что за его спиной кто-то есть и нимфа обращается к нему.

Но нет. Воду она предлагала Ромке. Ему же улыбалась своим карамельным ртом и медовыми глазами.

В ответ он смог только кивнуть, соглашаясь взять бутылку из рук нимфы. Она успела подойти к нему и протянуть ее. А он не смог даже встать, сил не было.

Попив, Ромка поблагодарил девушку. Опять кивком. Вблизи она оказалась еще прекраснее, и он совсем растерялся.

– Ты немой? – обеспокоенно спросила нимфа, присев рядом.

Пахло от девушки тоже сладко! И у Ромки закружилась голова.

– Я не немой, – смог выдавить из себя он. – Спасибо за воду.

– Не за что. Я видела, как ты мучаешься. На солнце перегрелся, да? Тогда лучше в тень уйти. А еще лучше в прохладное помещение. Тут неподалеку есть кафе с кондиционером. Пойдем?

Опять галлюцинации? Теперь слуховые? Нимфа приглашает его в кафе? Она, такая распрекрасная, готова пойти в общественное место с гопником?

– Спасибо, но я друзей жду, – ответил ей Ромка. Смог членораздельно произнести слова, да еще не покраснеть. У него не было денег даже на воду. В кармане треников только горсть семечек!

– Меня Наташей зовут, – представилась девушка. – А тебя?

– Ромчик я.

– Ты где-то поблизости живешь?

– Не, я с Мончаги.

– Извини?

– Это на Автозе.

– Мы недавно в город переехали, я тут почти ничего не знаю. С Автозавода, да? Не была там.

– И не надо, – хохотнул Ромчик.

– Нет, я хотела бы посетить музей ГАЗа. Там мой прадедушка после войны главным конструктором работал, но его репрессировали.

– Мои родаки тоже там трудятся. Если хочешь, я свожу тебя в музей.

– Очень хочу! – радостно воскликнула она и захлопала в ладоши. – Когда мы сможем это сделать?

– Узнаю часы работы и позвоню тебе. Оставишь номер?

Она продиктовала его. Ромчик запомнил, благо домашние номера состояли всего из шести цифр. После этого он с девушкой распрощался. А все из-за корешей! Он заметил их, шумных, пьяных, наглых, и поторопился смыться. Еще не хватало, чтобы Наташа поняла, что он такой же, как они. Ромке думалось, что она увидела его если не принцем, то достойным молодым человеком, а такие не воруют у отцов самогон, не хлещут его на лавке, закусывая семечками, не бьют морды в ответ на оскорбления, не ругаются матом и не харкают через плечо. Поэтому, вместо того чтобы присоединиться к корешам, он отправился домой трезветь. Жаль, конечно, что пропустил концерт, но он все равно бы не смог им насладиться, потому что все его мысли были заняты Наташенькой.

… Они встретились у метро «Автозаводская» через два дня. Ромка пришел за полчаса до назначенного времени, нарядный, причесанный, но очень нервный. Чтобы немного успокоиться, стрельнул сигарету, покурил. Но это не помогло, а хуже то, что дыхание испортилось. Пришел бы он в старых трениках, отбил бы запах табака семечками, но сегодня на Ромке были новые джинсы. Мать не велела их до первого сентября надевать, но парень ослушался. И ее и отца. У того он на сей раз не самогон умыкнул, а деньги из заначки. Взял не все, треть, но, если отец заметит недостачу до того, как сын ее закроет, разъярится. Батя запрещал брать даже мелочи, ему принадлежащие, носки, к примеру, или кружку. За непослушание наказывал тумаками. Но бил только сына, жену и дочь не трогал. Имел понятия, как все о нем говорили.

Наташенька не опоздала. Выпорхнула из метро в назначенный час и озарила собой серый мир промзоны. Ромке даже показалось сначала, что это солнышко пробилось через тучи, нависающие прямо над заводскими трубами, но нет, то была Наташенька. Сегодня не в сарафане, а в голубых джинсах и полосатой кофточке. Волосы девушка собрала в хвост, обулась в кроссовки. Простенький образ ей тоже шел, и он больше соответствовал моменту.

– Отпадно выглядишь, – сделал неуклюжий комплимент Ромчик.

– Спасибо. Ты тоже. Прическу сменил?

«Нет, просто голову помыл», – мог бы ответить он, но оставил правду при себе.

Он смущался, не знал, что говорить, куда девать руки. Наташенька же вела себя непринужденно. Она шутила, широко улыбалась, а когда попадалась выбоина, брала Ромку под руку, чтобы легче было ее перепрыгивать. Много позже он узнал, что Наташенька волновалась не меньше, а то и больше. И подошла она к нему в День города, умирая от страха. Влюбилась с первого взгляда, но поняла, что ее не замечают. Наташенька догадалась, что парень пьян и его мутит. Значит, нужно предложить воды? А если пошлет? Этот может! Собрав в кулак всю свою решительность, она обратилась к пацану с вопросом: «Хочешь пить?» Он не послал, уже хорошо, но общался сдержанно и как будто немного высокомерно. Сбежал от нее быстро. И не звонил два дня. Наташенька уже перестала надеяться…

А Ромчик с духом собирался!

…В музей они тогда не попали. На двери болталась табличка «Закрыто», и некому было объяснить почему. Наташа расстроилась, но Ромчик не спасовал и пригласил ее прогуляться по парку культуры.

– А что там? – спросила она.

– Качели, карусели, катамараны. – Он мысленно пересчитал свою наличность и понял, что может предложить девушке расширенную программу развлечений. – Картинг есть и террариум.

– А колесо обозрения?

– Конечно. Хочешь, покатаемся?

– Очень. Только я высоты боюсь. – Она запнулась, опустила глаза, но все же договорила: – Но с тобой, мне кажется, будет не страшно…

Но ей было страшно! Хоть Ромка и не раскручивал кабину. Наташенька зажмуривала глаза, бледнела, попискивала «мамочки-мамочки» и все ждала, когда экзекуция закончится. И все равно ей понравился аттракцион, ведь все пять минут катания Ромка поддерживал ее, крепко обнимая за плечи.

После они катались на катамаране, ели мороженое. Гуляя, зашли в дальний уголок парка, где во времена Ромкиного детства в деревянной беседке собирались рокеры. Они бренчали на гитарах, пели, пили. Но их выжили местные гопники и довели беседку до состояния развалюхи, разломали ее, загадили, и теперь никто не желал проводить в ней время…

Так думал Ромка, пока не увидел, что на остатках парапета сидят два пацана с пакетами. Нюхают клей, понял он. В их компании этим никто не баловался. Все ребята были пусть из простых, зачастую неполных, но нормальных семей. Да, их родители выпивали, дрались порой, кто-то имел судимость за хулиганство, кто-то состоял на учете у органов опеки, но отморозков среди них не было. Ни наркош, ни убийц, ни насильников. У тех были свои компании. Как и у их детей. От них Ромчик старался держаться подальше, знал: если дойдет до драки, могут и пырнуть.

– Пойдем отсюда, – шепнула ему на ухо Наташа. Она тоже увидела пацанов и почувствовала опасность.

Но они не успели улизнуть – их уже заметили! Спрыгнув со своего насеста, парни вразвалку двинулись к Наташе. Их интересовала она, не Ромчик.

– Зайди за мою спину, – бросил он ей. – Когда скажу «беги», несись сломя голову в сторону фонтана.

– Какая цыпа, – пропел один. Низенький, но коренастый. Ему было лет шестнадцать. Второму меньше года на два, но у него уже был сломан нос и выбит передний зуб. – Хочешь поклевать семок, цыпа? – И полез в карман за ними. Какой пацан с Мончаги не таскал с собой семечек! Вместо жвачки или пастилки, те для мажоров.

– Отвалите от нее, – сурово проговорил Ромчик.

– А то что? – глумливо усмехнулся коренастый. Решил, что перед ним балованный сынок богатого родителя – в центре Автозавода, в шикарных сталинках и выросшей возле озера Земснаряд новостройке жило много таких.

– Мне придется с вами драться. И, даже если вы меня отмудохаете, тебя, Зубило, отправят на зону.

– Ты меня знаешь?

– Я с Мончаги. Как и ты. – Погоняло он вспомнил, когда увидел острые клыки коренастого пацана. Из-за них его и прозвали.

Окинув Ромчика взглядом, Зубило процедил:

– Гонишь.

Пришлось назвать еще несколько кликух. И вроде помогло! Ромчик с Наташей уже развернулись и стали уходить, как им в спину прилетело оскорбление. Обидное, матерное! Будь оно адресовано Ромке, он бы, возможно, стерпел, но кореш Зубилы, дурной, уже много раз битый, обозвал Наташу…

Что было дальше, он узнал из ее рассказа, сам ничего не запомнил. Оказалось, он ринулся на обидчика, свалил его, схватил за волосы и начал орать:

– Извиняйся, падла!

На помощь корешу пришел Зубило. Ромка сбил его с ног с третьего удара, но добивать не стал. Снова переключился на мало́го, который поднялся и ударил его головой в живот. Но Рома смог ухватить пацана за туловище и отбросить. Оцепеневшая Наташа наблюдала за дракой, не веря в то, что все это происходит в реальности. Она будто кино смотрела. Боевик, в главной роли которого Ромчик.

– Беги! – крикнул ей он. Но Наташа не послушалась. Как она могла бросить своего героя?

– Помогите! Убивают! – истошно завопила она, после чего кинулась на подмогу Ромке.

Им повезло, на аллейке показался охранник парка и начал дуть в свисток. Зубило с корешем тут же вскочили и, прихрамывая, побежали к ближайшему из выходов. А Ромка смог только разогнуться после удара под дых. Пока на адреналине был, боли не чувствовал, махал руками и ногами, как ниндзя (это со слов Наташи), и готов был одолеть еще парочку врагов.

– Парень, ты как? – спросил у него охранник.

– Нормально, – выдохнул он. «Жаль только джинсы», – про себя добавил он. Как умудрился порвать их, неясно.

– Ментов вызывать будем?

Ромка покачал головой.

– Как не будем? – вскричала Наташа. – Зубило на тебя с ножом кинулся. Вон джинсы порвал…

– Это я сам, за ветку зацепился. – Эту реплику он адресовал охраннику.

– Как скажешь, парень. – Мужик все понимал. – Но если тебе умыться надо, пойдем в будку, у меня там туалет.

Только тогда Ромка понял, что он весь в крови. Ему разбили нос и губу. Не новая, но лучшая футболка вся была ею залита. Решил от помощи не отказываться, застирать одежду и умыться.

Через полчаса ребята садились в метро. Ромка отправился провожать девушку до дома, не слушая ее протестов.

– У тебя нос распух, – причитала она. – На губе синяк. Может, сотрясение! Тебе отлеживаться надо.

– Я не впервые дерусь, и сегодня я легко отделался. Нос, губа – это ерунда. Удары по касательной.

– А нож?

– Повредил только мои штаны. Я, кстати, его и не заметил…

– Заметил, – возразила Наташа. – И пнул Зубилу по руке.

– Не помню.

– Я и говорю – сотрясение!

Он умоляюще на нее посмотрел. Над ним даже мать не особо тряслась, он не привык к этому. Что, как ему казалось, было плюсом. Нельзя размякать и давать себя жалеть. Ни себе, ни другим!

– Раньше ты тоже из-за девочек дрался? – спросила Наташа.

– С чего ты взяла?

– Ответь.

– Нет, конечно!

– Конечно? – Ее глаза стали лукавыми. – То есть я первая?

Ромка молчал как партизан. Он на провокации не поддается!

Может, ему еще Наташеньке в любви признаться? Не дождется!

Или она просто над ним смеется? Издевается? Играет с ним?

– Спасибо, Рома, что заступился, – услышал он ее голос и тут же отбросил все глупости, что пришли в голову.

До дома Наташеньки добрались быстро. Или им только так показалось? От метро «Московская» шли пешком, а это прилично. Жила она тогда вместе с родителями и сестрой в той самой коммуналке на Рождественской. Вместе с бабушкой их было пять человек. Только через год семья Наташи смогла переехать в отдельную квартиру. Тоже тесную, двухкомнатную малогабаритку, но в ней хотя бы дети и родители могли разойтись по разным комнатам.

Расставаться не хотелось. Но нос Ромки еще больше распух, и стало трудно дышать.

– Езжай домой, встретимся завтра.

– Хорошо, – кивал он головой, но оставался рядом с Наташенькой.

– Позвонишь мне, как доберешься?

– Обязательно. И завтра утром. А днем я приеду, и мы пойдем гулять по набережной.

На том в итоге и распрощались. Но Ромка обещание не сдержал, когда он вернулся в свой район, на него напали. Скорее всего, Зубило с дружками, но это только догадки. Отбил Ромку сосед, старый ханыга, державший в девяностые весь Автозавод. Но серьезная ходка, тубик, синька, а главное, предательство корешей сломили некогда авторитетного мужика. Он просто доживал свой век, ни с кем не общаясь. Но за Ромку вступился. Поэтому после того, как тот вышел из больницы, никто больше к нему не цеплялся.

… А Наташа тем временем уехала с семьей на юг.

Об этом Ромка узнал от очкастого паренька с узкими плечами, брюшком и невероятными волосами: рыжевато-русыми, волнистыми, собранными в хвост на макушке. На Мончаге за такую прическу пацану прилетело бы тут же. Да и в центре за нее можно было отхватить, стоило только свернуть с туристических улиц во дворы.

– Фигасе у тебя прича, – не сдержался Ромка. У него рука была загипсована, а бровь зашита, но он уже отлично себя чувствовал.

– Что, прости? А, ты о волосах! Я, может, мню себя Самсоном… – И усмехнулся надменно. – Но где тебе знать, кто это?

– Герой мифологии. Его сила заключалась в кудрях.

– О, начитанный гопник. Надо же.

– Нарываешься? – Почему-то «Самсон» не вызывал в Ромке раздражения. – Хочешь без волос остаться? Могу устроить.

Он шутил, но парень этого не понимал. И все равно продолжал хамить:

– Рука не отсохнет? Смотрю, одна уже недееспособна. Кого-то до меня стричь намеревался?

Ромка замахнулся ею. Бить парня он не собирался. Даже пугать. Он скорее шутил. Но тот вдруг сжался весь, поник. Плечи дрогнули. Он как будто хотел защититься, но не смог…

– Да я прикалываюсь, ты чего? – Ромке стало за себя стыдно. – Подружиться хотел, а ты на меня бочку катишь. Как тебя зовут?

– Генрих.

– Опять выдумываешь?

– Нет, меня на самом деле так зовут, – устало выдохнул парень.

– А фамилия какая? Корнелиус?

– Розенберг. Мой дед был пленным немцем, строил в Нижнем, тогда еще Горьком, заводские цеха «Красного Сормова». – Он почесал макушку. – А кто такой Генрих Корнелиус?

– Великий оккультист и богослов прошлого, – уел того Ромка. – Он же Агриппа. – И без перехода: – А ты Наташе кем приходишься?

– Другом.

– Или соседом?

– Одно другого не исключает. Живем мы в одной коммуналке, но нас там четыре семьи. В каждой есть дети, однако дружит Наташа именно со мной.

– И куда она уехала?

– Я же тебе сказал, на море.

– А конкретнее?

– В Абхазию. Их семья в Гагру каждый год ездит. Там живет мать дяди Миши…

– А дядя Миша…

– Папа Наташи.

– Михайловна она, значит. И когда Михайловна вернется?

– Я не знаю точно. Но максимум через десять дней, ведь учебный год начинается.

– Она в какой класс идет?

– В девятый.

– Как и я.

– А я, к сожалению, уже в одиннадцатый.

– Ты не слишком мал для выпускного?

– Пошел в школу в шесть и перескочил через класс.

– Умник?

– Бери выше – гений.

– Ты серьезно сейчас?

– Мои родители так считают. Серьезно! И я с ними не спорю. – Генрих снял очки, чтобы протереть их, лицо сразу стало растерянным, очень детским. – У меня фотографическая память. Написать контрольную или диктант для меня раз плюнуть. Готовлюсь к этому пять – десять минут. Я сдам ЕГЭ в следующем году и смогу поступить куда угодно… Только я не знаю, куда мне угодно!

– А ты завали экзамен. Даже не так, перестань хорошо учиться. – «А я начну», – продолжил про себя Рома. – Пусть тебя на второй год оставят! Может, за это время решишь, кем хочешь стать.

– Родители расстроятся. Они привыкли к тому, что их сын гений.

Он собирался развивать эту мысль, но Ромчик ему не дал:

– Наташа ничего тебе обо мне не рассказывала? Как другу?

– Нет. Но я знаю, что она ждала от какого-то парня звонка. День, два, пять… На море уезжала измученная, с красными глазами! – Генрих сердито посмотрел на Ромчика. – Почему ты не звонил? Ведь это ты дал Наташе обещание? – Тот понуро кивнул. – Кинул ее, получается. А как же ваш дворовый девиз: «Пацан сказал – пацан сделал»?

– Я не смог позвонить. – И ткнул пальцем здоровой руки в гипс.

– Ее оторвало? Пришивали? Нет, просто сломана. Даже так можно было потыкать в кнопочки…

– Я в реанимации четверо суток провел. Ко мне даже мать не пускали! Когда перевели в общую палату, сразу попросил телефон. Не принесли, потому что он стационарный, а свой сотовый никто не одолжил. Смог добраться до аппарата только на шестой день, но трубку никто не взял.

– Бабка вместе с ними укатила.

– Я думал, в коммуналке один телефон на всех.

– Когда-то так и было. Сейчас у каждой семьи свой. Но, как я думаю, скоро все начнут от них отказываться, поскольку сотовые телефоны становятся все доступнее…

– Позвонишь мне, когда Наташа вернется? – перебил парня Ромка. Он уже понял, что Генрих любит поболтать и, если его не прерывать, беседа превратится в монолог.

– Хорошо. Давай номер.

Но Генрих обманул. Он не только не позвонил, но и не рассказал Наташе о визите Ромчика. За это тот собрался набить лгуну морду, пока не понял причины его поступка.

– Ты влюблен в Наташеньку? – Это прозвучало скорее как утверждение.

– Она мой друг! – пискнул смущенный Генрих. – И я хочу защитить ее от твоего влияния. – Он прокашлялся, чтобы голос зазвучал мужественнее: – Ты гопота автозаводская! Драчун, скорее всего, пьяница! У тебя нет будущего…

– С хрена ли? – в духе автозаводской гопоты задал вопрос Ромка. – У меня нет эйдетической памяти, но я и без нее смогу поступить в универ, отучиться, найти хорошую работу.

Генрих мотал головой, не слушая аргументов. Выбившиеся из резинки локоны хлестали его по щекам.

– Ты вскоре опять ввяжешься в драку и загремишь в колонию! Наташа будет ждать тебя, плакать, страдать…

– Как ты сейчас?

– Чего? – не понял Генрих, но хотя бы замер. А то смотреть было страшно, казалось, что башка сейчас отвалится.

– Ты страдаешь. И плачешь – у тебя глаза мокрые.

Генрих яростно вытер их кулаками.

– Я тебя ненавижу, – процедил он. – Если бы не ты…

– Она полюбила бы тебя? – Взгляд Генриха выражал согласие. Он действительно так думал. – Вот уж вряд ли! Ты так и остался бы во френдзоне.

И он остался. На долгие годы!

А Наташа с Ромкой стали встречаться. По-детски до десятого класса.

Сексом молодые люди занялись на День святого Валентина. Они запланировали его, подготовились, как могли: Ромка нашел место, Наташа средство контрацепции. Он купил шампанского, чтобы они смогли расслабиться. Она надела лучшее белье и научилась пользоваться вагинальной свечкой. Все это не помогло! Секс не понравился обоим! Ласки – да, но не акт. Наташа страшилась боли, Рома боялся причинить ее, и в итоге получился у них… первый блин комом. Еще и с запашком растаявшей вагинальной свечи.

Через неделю после этого отношения разладились. Наташа решила, что Ромчик к ней охладел. Получив свое, успокоился. Ведь парням только одного надо? Он был возмущен ее выводом и в свою защиту говорил, что не настаивал на сексе.

– Сказала бы «нет», я смирился бы!

– Ты намекаешь на то, что я тебя в постель затащила?

– Нет!

Но кто слушал его возражения?

Они в пух и прах разругались и…

Расстались!

Больше чем на год. Тогда Генрих еще не взял за привычку мирить их. Более того, он радовался их расставанию. И был всегда рядом с Наташей, пусть и в качестве друга. Но именно он подошел к Ромчику в вестибюле университета имени Лобачевского, чтобы поздороваться.

– Думал, обознался, – сказал он после того, как поприветствовал. – Ты – и в универе.

– Представь себе, поступаю. – Ромчик умолчал о том, что давно заметил Генриха, но решил себя не обозначать. – А ты, как я понимаю, учишься тут?

– Первый курс позади. – Он провел рукой по волосам, уже не таким длинным. Теперь у Генриха было что-то наподобие каре. Оно ему не шло. Как и отсутствие очков – он перешел на линзы. – Наташа тоже сюда поступает.

– Она же в мед хотела.

– Передумала.

– Почему?

– Дядя Миша бросил их. Бабушка сильно хворает. Семья еле выживает, а в меде учиться дорого.

– Наташа сейчас здесь?

– Да. Поэтому я к тебе подошел. Если не хочешь встречаться с ней, уходи.

Но Ромчик хотел проверить себя, поэтому не ушел. Ему казалось, от его чувств ничего не осталось. Он много думал о Наташеньке первое время после разрыва, порывался с ней помириться, но в последние месяцы почти не вспоминал. Было не до этого! Ромчик усиленно готовился к ЕГЭ, зная, куда хочет поступать. Батя, узнав о намерениях сына, рассмеялся. Покрутил пальцем у виска. А мама достала заначку и отдала сыну, чтоб тот смог нанять репетитора. В их семье никто даже техникума не оканчивал, только ПТУ, а ее сын, даст бог, получит университетский диплом.

– Здравствуй, Роман, – услышал он знакомый голос и вздрогнул.

По спине побежали мурашки. Страшно было обернуться, чтобы посмотреть на Наташеньку…

Генрих, наблюдающий за ними со стороны, чуть не расплакался. Чувства не прошли! Они только окрепли. Не зря говорят, разлука маленькую любовь тушит, большую раздувает.

Эти двое… Они еще не посмотрели в глаза друг другу, а уже в воздухе напряжение! Что будет, когда Роман обернется? Атомный взрыв, после которого выживут только Наташенька и Ромка? Им же никто больше не нужен…

Но ничего такого не произошло. ЭТИ ДВОЕ поприветствовали друг друга и начали болтать. Генрих переводил взгляд с одного на другого, не понимая, как им это удается. Не знал он тогда, как хорошо Ромка и Наташа умели скрывать свои эмоции, особенно на людях. На самом же деле оба уже выпустили грибы своих атомных взрывов.

Через пять минут все разошлись по своим делам. Но уже через шесть Ромка и Наташа, не сговариваясь, неслись к выходу из здания. Оба стремились в одно место из тех, что они называли «нашим». Это была лавочка у зоологического музея. Крайняя справа.

Они столкнулись на крыльце. Сплелись телами не специально, но расплетаться уже не захотели. Шли к лавке, обнимаясь, целуясь, цепляясь друг за друга.

– Я люблю тебя, – сказали они в унисон и засмеялись.

То было их первое признание. До этого оба говорили: «Я тебя обожаю!»

Оба поступили, Наташа на лингвистический, Рома на информационные технологии. Еще раз попробовали секс, и он обоим понравился. Но истинное удовольствие от него оба начали получать, когда съехались. Тогда они уже учились на третьем курсе.

* * *

Она всегда была красавицей, а он нет. Но расцвел к двадцати годам так, что стал объектом девичьих грез. Причем для Ромчика ничего не изменилось, он видел в зеркале все того же патлатого пацана с кривой ухмылкой. Но, оказалось, он стал привлекательным. Еще и модным! Вещи Ромчик покупал по наитию, обычно недорогие, но все они шли ему и оказывались необычными.

– Почему ты раньше так не одевался? – восклицала Наташа. – Носил треники свои с огромными карманами для семок или джинсы?

– Джинсы я и сейчас ношу. Но не те, что купила мне мама. Сам выбираю. Чем они тебе не угодили?

– А прическа? – не унималась она. – Ты же носил короткую. Говорил, волосы не лежат.

– Это так. Они торчат, как вздумается.

– Но ты их не стрижешь!

– Стригу, но не каждый месяц, как раньше. Я забываю! Хочешь, сама занимайся моей прической, мне все равно…

Но, когда она сделала это, Ромка пришел в ужас. Так отвратительно его даже отец не стриг, а он в подпитии и себе, и сыну волосы снимал машинкой.

– Ты это специально сделала? – возмущался он. – Чтоб я стал похож на тифозника?

Вроде мелочи, но именно из них состоит жизнь.

Ругались влюбленные часто. У Наташи оказался взрывной характер, и она объясняла это своими кавказскими корнями.

– Ты грузинка лишь на четверть, – закатывал глаза Ромчик. – Отец у тебя полукровка, а мать чистокровная славянка.

– Но я похожа на бабушку, которая живет в Абхазии. Один в один. Она только по паспорту русская, а на самом деле в ней каких только кровей не намешано. Между прочим, на фотографиях ее предки по материнской линии все в папахах да с кинжалами.

– От абхазской бабки у тебя только нос.

Наташа била его за это маленьким своим кулачком в предплечье. Она была уверена в том, что нос ее портит. Мечтала о вздернутом, как у мамы.

Что же касается ее отца, то он не просто ушел, а сбежал. Еще и забрав все деньги семьи. Мать Наташи Ольга Степановна однажды проснулась, а нет ни мужа (с которым она прожила двадцать лет), ни сбережений. Они хранились в шкатулке, и ни разу из нее ничего не пропадало. А тут сразу пять тысяч долларов. Огромная сумма, скопленная на машину.

Ольга Степановна сразу свекрови начала звонить. Спрашивать, не у нее ли сын. Та ответила:

– Вчера звонил. Сказал, меня не теряй, я уезжаю.

– Куда?

– Не доложил.

– Он все деньги, что на машину копили, забрал!

– Может, за ней и поехал?

– И мне не сообщил? Мы вообще-то оба баксы в шкатулку складывали. – Женщина всхлипнула. – Он нашел другую? И ушел к ней? А вы просто не хотите меня расстраивать?

– Мне плевать на твои чувства, – хмыкнула свекровь.

Она не любила жену сына. Считала ее недостойной своего великолепного отпрыска и была против его переезда в Нижний Новгород. Думала, сын с семьей переберется в Абхазию, поближе к ней, а лучше – прямо к ней, благо дом большой, двухэтажный, но женушка потащила его в родной город. А там что? Комната в коммуналке, а из родственников больная мать да нищие двоюродные сестры. Свекровь называла их вшивыми интеллигентами. Не понимала, зачем получать дипломы, если они не помогают зарабатывать. То ли дело она! Девять классов образования, зато какой дом отгрохала! И все сама, без помощи мужа, который горазд был вино в ресторанах пить да песни петь. Умер в сорок пять от инсульта, а она сыночка в люди выводила: учила, от армии отмазывала, пристраивала на работу, непыльную, уважаемую, пусть и бесперспективную. Планировала и невесту ему найти, да сынок взбунтовался. Карьеру решил построить! И предложение заманчивое получил, но нужно было переезжать в Уфу. Мать думала, побоится трудностей, откажется, но нет. Умотал ее мальчик в неведомую Башкирию.

А через два года приехал к матери уже с женой. Подцепил командированную девицу не первой молодости: под четверть века. Красивую, тут не поспоришь, но бедную. Ни кола, ни двора, ни сада. Приданого нормального и то нет. В квартиру, что им предприятие выделило, все до чайных ложек и полотенец покупали.

…Тот телефонный разговор закончился ссорой. Наташина мама перестала общаться со свекровью, но дочек к ней в гости отпустила. Они отправились в Абхазию вдвоем, но тоже разругались со старухой и съехали от нее в гостиницу. Так бы и перестали общаться, но через полгода от отца пришла открытка. В ней он писал, что жив, здоров, просил прощения за то, что бросил семью, но у него не было иного выхода. Он клялся в любви жене и дочкам и обещал… Нет, не вернуться, а сделать все, чтобы семья воссоединилась.

– Что он натворил тут, в Нижнем, что сбежал за границу? – недоумевала Наташа. Она изучила штамп на открытке и поняла, что ее прислали из Грузии. – Чем отец вообще занимался? Каким бизнесом?

– Легальным, если ты об этом, – отвечала мама и в который раз принималась перечитывать послание. Сомнений в том, что его прислал муж, не было: она узнала почерк. – Фирма производила тару для запчастей автомобильного завода. А именно деревянные ящики разных размеров.

– А если он убил кого-то? – пискнула сестра. Ей было пятнадцать, и она выросла на криминальных сериалах, что крутили по всем каналам. – И из-за этого пустился в бега?

– Папа? – фыркала Наташенька. – Да он кота нашего, засранца, ни разу мордой в тапки не натыкал, он добрейшей души человек!

– Бывают убийства и непредумышленные.

– Надо вашей бабке звонить, – решительно проговорила мама. – Уж если нам весточка пришла, ей тем более.

– Был он у меня, – неохотно сообщила та. – Заехал по дороге в Грузию.

– Куда бежит мой муж? – воскликнула Ольга Степановна. – И от кого?

– На последний вопрос у меня ответа нет. А в Тбилиси у сына лучший друг живет, Гио Абашидзе. Со связями человек, ресторан имеет на Шардени, принимает важных людей. Помочь он обещал Мишеньке. – Батя-грузин хотел сына Малхазом назвать, но матушка записала Михаилом, на русский манер. – Ты мне, Олька, не звони больше! Не хочу я говорить с тобой. Привечала, когда вы вместе были, а сейчас…

– Я вам внучек родила, между прочим.

– Жаль, воспитать нормально не смогла. Хамки, хитрюги, баламутчицы. В тебя обе. Вы, вшивые интеллигенты, все двуличные!

Продолжать диалог не имело смысла, и Ольга Степановна положила трубку. Больше она свекрови не звонила. А ее муж не присылал весточек. Но когда Наташа с Ромчиком собрались в путешествие, то отправились именно в Тбилиси. Туристическую Мекку – Шардени они посетили в первую очередь. У всех спрашивали, где ресторан Гио Абашидзе, но о нем никто не слышал. Как и о папе Наташи.

* * *

Ромка заплакал от счастья, узнав о беременности Наташеньки. Или, как сказала она сама, о залете. Дословно:

– Я залетела, Ромчик!

А тот так обрадовался, что пустил слезу.

– Вообще-то это плохая новость, – сердито проговорила она. – Мы еще универ не окончили, нам рано становиться родителями.

– Осталось всего ничего, мы даже успеем защититься. – Он лез с объятиями и поцелуями, а она его отталкивала. Не понимала, чему радоваться: детей они планировали начать делать через два-три года, и это при условии, что их финансовое положение станет стабильным.

– Это все ты виноват, – еще больше гневалась она. – «В презервативах не те ощущения, – передразнила его Наташа. – Я выну, не волнуйся!»

И далее в том же духе. В итоге поругались и могли бы сутки не разговаривать, но Ромчик так настойчиво подлизывался, что был прощен уже к вечеру. Ночь будущие родители провели в бурных ласках, благо теперь можно было не думать о контрацепции, утром не пошли в универ, проспали, а днем вместе отправились к гинекологу, чтобы подтвердил беременность. Пять положительных тестов могли и наврать!

– Ты хотела бы этого? – спросил Ромчик.

– С ума сошел? – возмутилась Наташа. Она уже забыла о том, что еще вчера называла свою беременность залетом, а Ромку дураком, не понимающим, как ухудшится их жизнь. – Я уже прикидываю, куда мы поставим кроватку.

– Между шкафом и окном?

– Да! А наш диван передвинем, чтобы удобнее было ночью вставать.

– Мы его выкинем и купим новый. А еще ремонт сделаем. Но только после того, как узнаем пол ребенка.

– Ты хочешь?

– Девочку.

– А я мальчика.

– Представь, если будет двойня? В моем роду есть близнецы.

– Давай не пугай! Нам бы с одним справиться. И вообще… еще не факт, что я беременна.

К счастью, это оказалось фактом. Из поликлиники Наташенька с Ромой уходили окрыленными.