Erhalten Sie Zugang zu diesem und mehr als 300000 Büchern ab EUR 5,99 monatlich.
- Herausgeber: Азбука
- Kategorie: Abenteuer, Thriller, Horror
- Sprache: Russisch
В захолустном городке Фрэнк Шатовски добросовестно трудится водителем службы доставки и только себя винит в разрыве с дочерью, которая теперь живет в Бостоне. И вот наконец, после трехлетнего молчания, звонок от Мэгги. И ошеломляющее предложение: приехать к ней на свадьбу и провести ее к алтарю. Отец безмерно рад такой возможности восстановить отношения с дочерью. Но перед самым отъездом он получает анонимное письмо с фотоснимком, на котором жених, сын владельца крупной фирмы, где работает Мэгги, стоит в обнимку с другой девушкой. А в письме одна-единственная фраза: «Где Дон Таггарт»? Фрэнк отправляется в путь, но тревожные сведения о будущем зяте заставляют его задуматься: уж не совершает ли его дочь роковую ошибку? Впервые на русском!
Sie lesen das E-Book in den Legimi-Apps auf:
Seitenzahl: 404
Veröffentlichungsjahr: 2025
Das E-Book (TTS) können Sie hören im Abo „Legimi Premium” in Legimi-Apps auf:
Ähnliche
Jason Rekulak
THE LAST ONE AT THE WEDDING
Copyright © 2024 by Jason Rekulak
This edition is published by arrangement with Sterling Lord Literistic, Inc.
and The Van Lear Agency LLC
All rights reserved
Перевод с английского Галины Соловьевой
Оформление обложки Ильи Кучмы
Рекулик Дж.
Последний гость на свадьбе : роман / Джейсон Рекулик ; пер. с англ. Г. Соловьевой. — СПб. : Азбука, Азбука-Аттикус, 2025. — (The Big Book).
ISBN 978-5-389-29309-0
16+
В захолустном городке Фрэнк Шатовски добросовестно трудится водителем службы доставки и только себя винит в разрыве с дочерью, которая теперь живет в Бостоне.
И вот наконец, после трехлетнего молчания, звонок от Мэгги. И ошеломляющее предложение: приехать к ней на свадьбу и провести ее к алтарю.
Отец безмерно рад такой возможности восстановить отношения с дочерью. Но перед самым отъездом он получает анонимное письмо с фотоснимком, на котором жених, сын владельца крупной фирмы, где работает Мэгги, стоит в обнимку с другой девушкой. А в письме одна-единственная фраза: «Где Дон Таггарт?»
Фрэнк отправляется в путь, но тревожные сведения о будущем зяте заставляют его задуматься: уж не совершает ли его дочь роковую ошибку?
Впервые на русском!
© Г. В. Соловьева, перевод, 2025
© Издание на русском языке, оформление.ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2025Издательство Азбука®
Великим учителям, где бы они ни были.Особенно Эду Логу, Джону Балабану, Шарлотт Холмс,Роберту Ч. С. Даунсу, Шелби Хирон, Т. Р. Смиту и Чарльзу Канталупо
1
На экране высветилось: «номер неизвестен», что обычно обозначало спам, но я был не прочь поговорить, так что нажал «ответить».
— Алло.
— Папа?
Я подскочил, ударившись коленями о кухонный стол, расплескал кофе.
— Мэгги? Ты?!
Ответа я не разобрал. Плохо было слышно, в трубке шуршало и потрескивало, будто голос вот-вот пропадет.
— Погоди, милая, я тебя почти не слышу.
С кухни у меня разговаривать — хуже некуда. Сигнал — одна-две палки. Я вынес телефон в гостиную и споткнулся о доски, которые подравнивал, полировал и красил. Обычное дело, если столярничаешь, чтобы убить время по ночам, вечно выходит кофейный столик. Только я никак не мог собраться и закончить, так что по всему ковру валялись инструменты и опилки.
Я проскакал через этот развал и кинулся в коридор перед детской спальней Мэгги. Из ее крохотного окошка виднелись наш задний двор и старая Лакаваннская железнодорожная линия [1], — когда я прислонился к стеклу, сигнал показал три палки.
— Мэгги? Так лучше?
— Алло!
Все равно казалось, будто до нее миллион миль. Будто из-за океана звонит. Или из хижины в глухом лесу. Или из кузова старой машины, забытой в подземном гараже.
— Папа, ты меня слышишь?
— С тобой ничего не случилось?
— Пап, алло! Ты слушаешь?
Я притиснул телефон к уху и гаркнул:
— Да! Где ты? Тебе нужна помощь?
И линия заглохла.
«Разговор прерван».
Первый разговор за три года не продлился и минуты.
2
Зато теперь я знал ее номер. Наконец, наконец у меня был способ с ней связаться. Я нажал «перезвонить» — занято. Попробовал еще, второй, третий, четвертый раз: занято-занято-занято. Это она мне звонила. Я так разволновался — руки дрожали. Заставил себя больше не набирать, а дождаться звонка. Сел в ногах ее кровати, нетерпеливо оглядывая дочкину спальню.
Все ее вещи так здесь и остались. Я не звал гостей с ночевкой, так что повода все это повыбрасывать не было. Постеры, которые она налепила в старших классах: «One Direction», «Братья Джонас» и ухмыляющийся с ветки ленивец. А еще большая полка спортивных наград и большая плетеная корзина с мягкими игрушками. Я редко открывал сюда дверь и старался забыть об этой комнате. Но время от времени — неохота признаваться, как часто — заходил, садился в гигантское кресло-мешок и позволял себе вспомнить времена, когда мы все были в сборе и походили на семью. Вспоминал, как мы с Коллин втискивались на узкую двуспальную кровать, а Мэгги плюхалась между нами и мы читали «Спокойной ночи, Горилла» и ржали как дураки.
Телефон снова зазвенел.
Тот же «номер неизвестен».
— Пап? Так лучше?
Теперь я хорошо ее слышал. Как будто она сидела рядом, переодевшись перед сном в пижамку с Королем Львом.
— Мэгги, ты в порядке?
— Прекрасно, пап. Все отлично.
— Ты где?
— Дома. То есть в своей квартире. В Бостоне. И все отлично.
Я ждал продолжения, но она молчала. Может, не знала, с чего начать? Я и сам не знал. Сколько раз я воображал, как это будет. Сколько раз, стоя под душем, репетировал этот разговор. А теперь только и сумел выжать из себя:
— Ты мои открытки получила?
Господи, сколько открыток я послал этой малышке: на день рождения, на Хеллоуин, просто так. К каждой прикладывал долларов десять или двадцать на карманные и маленькую записочку.
— Получила, — ответила она. — Я, вообще-то, давно собиралась позвонить.
— Извини, Мэгги. Так вышло...
— Не хочу об этом говорить.
— Ладно. Хорошо.
Я чувствовал себя как те переговорщики из службы 911. Главное, чтобы она не бросила трубку, чтобы продолжала разговор, так что я переключился на безопасную тему:
— Ты по-прежнему в «Кепэсети»?
— Да, как раз три года отпраздновала.
Мэгги безумно гордилась этой работой. Ее взяли в «Кепэсети», как раз когда у нас пошли нелады, — о них тогда и не слышал никто. Тогда это был один из тысяч кембриджских стартапов, сулящих изменить мир новой сверхсекретной технологией. Теперь у них восемьсот сотрудников на трех континентах, а совсем недавно они провели «Суперкубок» с Джоржем Клуни и Мэттом Деймоном. Я читал об их компании все, что мог найти, — искал, не мелькнет ли имя дочки или хоть намек, как она и где.
— Их новые «шеви» потрясающе смотрятся, — сказал я ей. — Когда пойдет вниз цена...
Мэгги перебила меня на полуслове:
— Пап, у меня новости. Я... замуж выхожу.
Она не дала мне времени переварить услышанное. Защебетала, выкладывая все подробности, будто больше не могла молчать. Жениха зовут Эйдан. Двадцать шесть лет. Его семья примет гостей у себя дома, в Нью-Гемпшире. А меня словно снарядом контузило.
Она выходит замуж?
— И что бы там ни было, — продолжала Мэгги, — я очень хочу, чтобы ты там был.
3
Меня зовут Фрэнк Шатовски, мне пятьдесят два года. С тех пор как стал взрослым, я большей частью водил машину «Единой службы доставки». Знаете, те большие коричневые грузовики, громыхающие по округе с заказанным через Интернет добром. «Служба» их называла «почтовиками», хотя, строго говоря, это просто большие фургоны. Я стал водилой смолоду, сразу после армии, и недавно зачислен в «Круг почета» — водительскую элиту, двадцать пять лет без аварий.
Я прилично зарабатывал, и работа мне всегда нравилась, хоть и становилась все тяжелее. В конце девяностых, когда я только начинал, доставлять приходилось посылочные ящики не тяжелее компьютера. Нынче об этом и вспоминать нечего. Каждую смену таскаем футоны, картотечные шкафы, искусственные елки, плоские экраны и даже столы для пинг-понга. И еще, матерь божья, автомобильные шины — это хуже всего. Вы знаете, что шины можно купить онлайн? Эту чертовщину высылают по четыре штуки, связав и упаковав в картонную коробку, так что даже закатить нельзя.
И все-таки, если не пренебрегать переработками, обычно выходит чистыми по сто штук. За свой джип я уже выплатил, за дом почти, и на Visa и MasterCard ни пенни долга. Мне осталось три года до досрочной пенсии с приличными деньгами и недурной медстраховкой. Неплохо выходит для парня, который в коллежах не обучался. Пока была жива жена и не начались нелады с Мэгги, я любил называть себя счастливчиком. Считал, что удачливей меня в целом свете нет.
А теперь послушайте, что творится!
— До свадьбы три месяца, — сказала мне Мэгги. — Двадцать третье июля. Понимаю, что звоню в последнюю минуту, но...
— Я приеду, — проговорил я надтреснутым голосом, потому что расплакался. — Конечно же я приеду.
— Хорошо, отлично. Потому что мы завтра рассылаем приглашения, а мне... я решила сперва позвонить.
И тут разговор застопорился. Мэгги как будто ждала от меня каких-то слов, а у меня горло перехватило. Я кулаком ударил себя по груди — три раза подряд хорошенько врезал, чтобы не расхныкаться.
«Брось, Фрэнки, соберись. Что ты как младенец!»
— Пап? Ты здесь?
— Расскажи мне про Эйдана, — попросил я. — Про будущего зятя. Ты где с ним познакомилась?
— На костюмированной вечеринке. Еще на Хеллоуин. Я оделась Пэм из «Офис» [2], Эйдан — Джимом. Он как вошел, нас сразу поставили вместе. Мы стали разыгрывать сценки, он все время попадал прямо в точку...
Мне трудно было уследить за рассказом, потому что я пытался подсчитать.
— Вы познакомились на этот Хеллоуин? Полгода назад?
— А кажется, знакомы целую вечность! Он прямо мысли мои читает. Телепатия какая-то. У вас с мамой так бывало?
— Пожалуй, бывало. Когда мы только познакомились.
А потом, когда стали старше и умнее, сообразили, что это просто юношеские бредни. Об этом я не стал говорить. Приятно было слышать Мэгги такой счастливой — не голос, а сладостная музыка надежд и упований.
— А чем твой Эйдан зарабатывает на жизнь?
— Красит.
— Он в профсоюзе?
— Нет, он не маляр. Художник.
Я твердо решил во всем ее поддерживать, но этот мяч пропустил.
— Он картинами зарабатывает на жизнь?
— Ну, парочку уже взяли у него в галерее. Но пока что он создает себе имя. Наращивает репутацию. Без этого никак. И еще преподает, ведет классы в «Масс-арт».
— И сколько за это платят?
— Извини?
— Сколько он получает?
— Не скажу.
Я не понимал, почему бы и не сказать, но расслышал, как она набирает воздуха, чтобы обидеться, и решил не нажимать. Может, Мэгги права. Наверное, доходы ее будущего мужа-художника — не мое дело. К тому же у меня хватало других вопросов.
— У него это первый брак?
— Да.
— Детей нет?
— Детей — ноль, долгов — ноль, можешь не волноваться.
— А его мать?..
— Я от нее без ума. Сейчас она нездорова — мигрени мучают. Но она принимает новое лекарство, и оно уже помогает.
— А отец?
— Невероятный! Просто не верится.
— Он чем занимается?
Мэгги запнулась:
— Это довольно сложно.
— В чем сложность?
— Да ничего не сложность. Просто долго рассказывать, а мне сейчас некогда.
Как это, черт возьми, понимать?
— Это же простой вопрос, Мэгги. Чем он зарабатывает на жизнь?
— Одним словом: я выхожу замуж и жду тебя на свадьбе двадцать третьего июля в Нью-Гемпшире.
— А нельзя ли сказать, кто его отец?
— Сказать можно, но ты будешь дальше выспрашивать, а мне пора. Мне к десяти на примерку, а портниха просто психованная. Опоздаю на минуту — придется заново записываться.
Ей явно хотелось закончить разговор, но я не удержался, нажал еще разок:
— У твоего Эйдана отец в тюрьме?
— Да нет! Ничего плохого.
— Он знаменитость? Актер?
— Нет, не актер.
— Но знаменитость?
— Я же сказала, не хочу вдаваться в подробности.
— Ты просто назови имя, Мэгги, я погуглю.
В трубке вдруг стало тихо. Как будто звонок сброшен или она зажала микрофон, чтобы с кем-то посовещаться. А потом вернулась:
— Думаю, это можно будет обсудить за ужином. Мы с тобой и Эйдан. Ты доедешь до Бостона машиной?
— Конечно доеду.
Я бы до Северного полюса доехал, если Мэгги этого надо. Она назначила на семь часов вечера в субботу и назвала ирландский паб на Флит-стрит у Старого Капитолия. А потом твердо заявила, что ей надо заканчивать и собираться на примерку.
— Увидимся на выходных. Я буду ждать.
— Я тоже, — ответил я и, прежде чем завершить разговор, еще раз попробовал извиниться. — И послушай, Мэгги. Я знаю, что виноват, понимаешь? Я ужасно жалел все эти годы. Понимаю, что сам все испортил. Мне следовало быть умнее, и я хотел бы...
Меня прервал тихий щелчок.
Мэгги уже повесила трубку.
4
Моя жена умерла от мозговой аневризмы — это такая мина замедленного действия. Коллин работала в лавочке, торговавшей ремесленными и художественными изделиями. Только что искала для какой-то учительницы клей с блестками. И вот уже лежит замертво на полу. Умерла в машине «скорой помощи» по дороге в больницу Святого Искупителя. В тридцать шесть. Трагедия по любому счету, если подумать обо всех ужасах, о которых я вам буду рассказывать. Потому что жена моя мерзавцев чуяла за милю. Она бы распознала беду много раньше меня.
Мэгги тогда было десять лет. На пороге пубертата и созревания, хуже нет времени осиротеть. Помню, я жалел, что аневризма не убила меня вместо Коллин, — жена бы прекрасно вырастила Мэгги, а жили бы на мою Тимстеровскую пенсию [3]. А так мне пришлось обходиться помощью сестры Тэмми. Она жила за шесть миль от нас и здорово помогала: всегда подвозила Мэгги к врачам, дантисту, дерматологу, подбирала контактные линзы, устраивала гинекологические осмотры и много чего еще делала, так что мне оставалось только оплачивать счета и следить, чтобы на столе была еда. Трудное было время, и я первым признаю, что наделал до черта ошибок. Поневоле поймешь, что напортачил, когда единственная дочь перестает с тобой разговаривать, три года молчит. Но об этом я после расскажу. Сначала надо поведать историю ее прежнего, так сказать, увлечения, и хочу объяснить, почему сразу проникся подозрениями насчет нового парня.
На следующий день после главного сюрприза Мэгги позвонила, чтобы сказать, что планы меняются.
— Мы решили, что лучше посидим у нас. Там и поедим.
Это она впервые упомянула, что они с Эйданом уже поселились вместе, но я не так уж удивился. Аренда квартир в Бостоне зверски дорогая, и Эйдан, подселив соседку, сэкономил, наверное, уйму денег. А Мэгги свою прежнюю квартиру терпеть не могла. Тесная сырая студия в подвале мрачного викторианского дома, и к тому же там кишмя кишели серебрянки — длинные волосатые букашки, похожие на гигантскую бровь. Они валились ей в ванну, когда Мэгги принимала душ, и ей приходилось плясать вокруг этих тонущих тварей. Дочь уверяла, что проводит выходные в «Кепэсети», просто чтобы вырваться из этой промозглой дыры. Она наверняка счастлива была разорвать договор аренды и переехать к Эйдану.
Но я все-таки попробовал отстоять ресторан:
— Случай-то особый. Не хочу, чтобы тебе пришлось готовить.
— Не буду я готовить.
— Эйдан приготовит?
— Мы все устроим, пап, ты только приезжай.
Я решил, что понял. Решил, что, когда на горизонте свадьба, ребята заглянули в счета и взялись урезать расходы. Я уже погуглил «Сколько получает учитель» и скажу вам: не много. В среднем сорок кусков, а в таком городе, как Бостон, на этом далеко не уедешь. За сорок штук получишь разве что пару банок печеных бобов.
Я заверил Мэгги, что оплачу любой ресторан, какой она выберет.
— Китайский, итальянский, выбирай любой. Давайте кутить.
Но она уперлась:
— Приезжай на квартиру. Это на Девяносто третьей. У моста Закима [4].
— Вы живете у моста?
— Не то чтобы совсем, но из окна он виден.
— А там безопасно? Мой джип не угонят?
— Все будет хорошо, пап. Эйдан три года там живет, и никаких проблем.
Ей, похоже, казалось, что я глупости спрашиваю, но, право, в наше время, стоит включить радио, услышишь об очередном убийстве, угоне или стрельбе. А у самой Девяносто третьей автомагистрали — район не из лучших. Эта трасса весь день забита, человек с деньгами выбрал бы другое место.
Но эти мысли я придержал при себе и попросил Мэгги выслать мне адрес текстом. Я решил мыслить шире. Ради встречи с дочкой я бы куда угодно приехал.
5
Не считая четырех лет в армии США, я всю жизнь прожил в пенсильванском Страудсберге — это городишко на шесть тысяч душ в горах Поконо. Нас любят туристы — у нас тут и лыжи, и плаванье, и конные прогулки, и мили пешеходных маршрутов, и еще симпатичный центр с ресторанами и магазинчиками. Зимой мы все это наряжаем в мигающие гирлянды, и получается прямо рождественское кино. В марте празднуем день святого Патти с фейерверками, волынками и шествием школьных оркестров. А в июле у нас Страудфест — гигантский фестиваль под открытым небом с живой музыкой и танцами на улицах. Я не собираюсь вас убеждать, будто мы туристский объект мирового класса, — конечно, Вольфганг Пак [5] здесь в ближайшее время ресторана не откроет, — но Страудсберг чистый и недорогой городок, и школы в нем хорошие. Все говорят, что маленькие города вот-вот вымрут, но мы как-то держимся.
До Бостона от нас далеко, так что я постарался выбраться на трассу пораньше. На полпути через Коннектикут стала попадаться реклама новых «Крайслер-реакторов» и «Чудо-батареек» — на них «Кепэсети» и сделала себе имя. Они добились лучшей по Штатам дальности — восемьсот миль на одной зарядке, даже если на полную мощность гонять музыку и кондиционер. На всех билбордах один девиз: «Будущее за чистой ездой», и я, проезжая мимо них, замечал за собой горделивый трепет. Ведь Мэгги работала у них в отделе маркетинга, и мне хотелось думать, что она помогает с этими плакатами или хоть знакома с теми, кто их делает. Эту гигантскую дорогущую рекламу каждый день видели миллионы водителей, а моя дочь принимала участие в ее создании. Жаль, что ее мать этого не увидит.
После двух я остановился в Вустере, примерно в часе езды западнее Бостона, подыскать дешевый отель. У самой трассы нашелся «Супер-эйт» [6] со свободными номерами по шестьдесят девять долларов, и менеджер охотно позволил мне раннюю регистрацию, так что больше я и выбирать не стал. Номер был обшарпанный, с пятнами протечек на потолке и сигаретными ожогами на мебели, зато матрас не провисал и в ванной чисто, так что я счел это выгодной сделкой.
У самого города я заехал в «Сэмс-клаб» купить цветы. У них всегда есть симпатичные букетики прямо у кассы. Заодно, раз уж заехал, купил печенье «Пепперидж-фарм Милано», Мэгги всегда его любила. И еще пару маленьких огнетушителей — они распродавались по десять долларов, а запас никогда не лишний.
Немножко дороговаты подарки? Может быть. Но я еще не забыл, каково быть молодым и пробивать себе дорогу, и решил, что Мэгги с Эйданом оценят помощь.
К шести я добрался до реки Чарльз и запутался в бостонской дорожной сети. Через мост Закима переползал долго и мучительно, но на другой стороне дорога расчистилась. Я свернул на первом же съезде и милю катил вдоль реки, пока не уперся в огромную башню из стекла и стали — Бикон-тауэр. GPS сказал, что я прибыл в пункт назначения, но я сразу понял, что он ошибся. Башня походила на небоскреб из «Крепкого орешка». Мои фары высветили список главных съемщиков: «Аксенчер», страховая компания «Либерти мьючуэл», банк «Сантандер» и еще какие-то, судя по названиям, юридические фирмы. Вечером субботы большая часть этажей не была освещена. Но в окно вестибюля я увидел женщину и, оставив свой джип в погрузочной зоне, зашел спросить дорогу.
Будто в собор вошел — огромное гулкое пространство из стекла и полированного камня. Легко представить, что в будний день здесь полно спешащих на работу служащих. А так только я и одинокая девушка посреди комнаты, за высокой, похожей на алтарь стойкой.
— Мистер Шатовски? — спросила она.
Я ушам не поверил.
— Вы меня знаете?
— Маргарет нас предупредила. Мне только нужно глянуть на документ с фотографией. Водительские права вполне подойдут.
Это была хорошенькая маленькая блондинка в изящном синем платье. Я вытащил бумажник — большой кожаный кошель, чуть не до дыр протершийся на швах.
— Это жилое здание?
— Смешанное. Большая часть под офисами. Но в верхних этажах, где живут Эйдан с Маргарет, остались квартиры.
Я протянул ей свои пенсильванские права, и Оливия (вблизи я разглядел табличку с именем) приняла их с великим почтением. Будто оригинал Декларации независимости, написанный на пергаменте.
— Спасибо, мистер Шатовски. Лифт D направо, он доставит вас наверх.
— У меня машина в погрузочной зоне, — объяснил я. — Нет ли здесь...
Слева словно из воздуха материализовался молодой человек.
— О вашей машине я позабочусь, мистер Шатовски. Здесь подземный гараж, — сообщил он.
Я не знал, чему больше дивиться: что все здесь знали меня по фамилии или что произносили ее без ошибок. Если у вас есть польские корни, вы знаете, что «sz» в ней произносится как «ш»: Шатовски [7]. Но обычный человек все равно пытается выговаривать каждую букву, и меня обзывают «мистер Сзатоуски», если не хуже. Каждый коверкает на свой лад.
Он протянул руку за ключами, но у меня в джипе остались подарки, так что я вышел за ними вместе с парнем. Молодой человек вручил мне карточку с номером своего телефона и велел позвонить, когда соберусь уезжать, чтобы он подогнал мне машину. Я вытащил из бумажника доллар, хотел дать ему, но он так попятился, будто от моих денег било радиацией.
— Рад был помочь, сэр. Хорошего вечера.
Я вернулся в вестибюль, где Оливия снова растопила мое сердце улыбкой. Не знаю уж, с какой стати такая женщина торчала за стойкой в субботний вечер. Ей бы предварять выступления НХЛ или выступать на подиуме на Виктория-стрит.
— Хорошего вам вечера, сэр.
— Спасибо.
Я вошел в лифт D — узкую черную коробку с гладкими металлическими стенками. Впервые попал в лифт без кнопок — панели управления вовсе не было, и я не понимал, как его запустить. Но двери закрылись сами собой, и лифт тронулся. Над дверью ожил маленький экранчик, который стал отсчитывать этажи: 2-3-5-10-20-30-ПХ1-ПХ2-ПХ3. Тут он замедлил ход, остановился, открыл двери, и передо мной оказалась Мэгги — на фоне заходящего солнца, в черном свитерке с воротом-хомутом и черных брючках, с бокалом белого вина на длинной ножке — на самой вершине мира.
— Папа!
Уж не мираж ли? Я-то думал, попаду в коридор с рядом квартирных дверей и цветочных горшков. А телепортировался прямо в чью-то гостиную, светлую, со стеклянными стенами, за которыми открывался вид на весь город. Это кружило голову, сбивало с толку и... выглядело каким-то поддельным, словно я попал в декорации телешоу.
— А где квартира?
— Это она и есть! — засмеялась Мэгги.
— Ты здесь живешь?
— С февраля. С тех пор, как мы обручились. Эйдан пригласил меня перебраться к нему.
Двери лифта стали закрываться, она придержала их рукой.
— Ну, пап, ты выходишь?
Я нерешительно шагнул вперед — не очень-то верилось, что этот пол меня выдержит. Я с трудом узнавал дочь. В детстве Мэгги была, что называется, «мальчишистой». Носила комбинезоны, спортивные джемперочки и мои фланелевые рубашки, завязывая их узлом на поясе, чтобы не болтались. В старших классах ее качнуло в обратную сторону, к пышным юбкам, цветочным орнаментам и безумным находкам из лавок старья. А теперь она выбрала новый образ — чистая кембриджская Лига плюща [8] — изящество, тонкий шик, изысканность. Мэгги отрастила волосы — до середины спины и такие пышные, будто она вложила в прическу немалые деньги. И глаза горели, как бывало только в детстве. Он походила на диснеевскую принцессу — того гляди, запоет. Или все проще — моя дочка казалась влюбленной по уши.
— Мэгги, ты потрясающе выглядишь!
Она отмахнулась от комплимента:
— Ой да брось!
— Я серьезно. Что ты с собой сделала?
— Это от освещения. Здесь все выглядят супермоделями. Ну дай я тебя обниму.
Дочка обхватила меня за пояс и ткнулась лицом в грудь — я чуть не расплакался от счастья. Было время, когда эта малышка каждый день меня обнимала. В шесть лет она придумала игру в чудище-обнималище: с рычанием подползала по ковру, обхватывала меня за коленки, и оставался единственный способ превратить ее снова в девочку: подхватить на руки, так что руки и ноги болтались в воздухе. Я лет десять не вспоминал этой игры, а тут вдруг всплыло откуда-то.
И горло у меня снова перехватило. Я испугался, что, если попробую заговорить, голос сорвется и я расхнычусь, как большой младенец. Так что я просто высвободился и отдал ей пакет с подарками. Огнетушителям она удивилась, зато цветам явно обрадовалась.
— Какие красивые! Давай поставим их в воду.
Я впервые попал в квартиру из лифта, так что понадобилась минутка, чтобы разобраться, что тут где. «Гостиная» оказалась частью просторного помещения, огибавшего угол здания. Все наружные стены были стеклянные и открывали панораму города. Все внутренние — заняты лицами мужчин и женщин разного возраста, все фоткались в черно-белом и смотрели прямо на зрителя. Никого из них нельзя было принять за супермодель: слишком много на лицах морщин, бородавок, обвисших век, кривых зубов, пролысин и острых подбородков. Другими словами, они смотрелись самыми обычными людьми, из тех, кого встретишь в магазине на углу или в автобусе после работы.
— Это все Эйдан, — с гордостью сказала Мэгги. Присмотревшись, я сообразил, что это не фотографии, а портреты, искусно выведенные черно-белым и оттенками серебристого с серым. — Парочку он продал, но эти его любимые, так что мы их развесили. Что скажешь?
Если по-честному, я бы сказал — жутковато. Все они смотрели так холодно, будто их насильно заставили фотографироваться. А с другой стороны, если пара жутковатых рож оплачивает шикарную квартиру в пентхаусе, я, честное слово, готов потерпеть.
— Невероятно, Мэгги! Он настоящий талант.
Она провела меня за угол через «столовую» в очень современную кухню с двумя мойками, мраморным кухонным столом, панелями из нержавейки и множеством крошечных компьютерных экранов. Над плитой, помешивая что-то в кастрюльке, стояла невысокая темноволосая женщина — она оторвалась от работы, чтобы меня поприветствовать.
— Здравствуйте, мистер Шатовски. Я Люсия.
— Пожалуйста, зовите меня Фрэнк. Рад знакомству.
— Люсия потрясающе готовит, — сказала Мэгги. — Я так многому научилась, глядя на нее.
Люсия сразу вспыхнула — она была еще совсем молода, — но я все не мог понять, кто она в этой семье.
— Вы сестра Эйдана?
Она закраснелась еще ярче, будто от комплимента.
— О нет. Просто сегодня вечером мне выпало удовольствие для вас готовить.
Мэгги объяснила, что Люсия училась в «Карино» — одном из редких бостонских ресторанов, получивших престижную звезду Мишлен, а теперь ушла на вольные хлеба, готовить еду для гостей в частных домах. Только тогда я сообразил, что Эйдан нанял ее приготовить нам ужин.
— Принести вам что-нибудь выпить? — спросила Люсия. — У нас есть пиво, вино, коктейли, минеральная вода...
— Как вам угодно, — ответил я.
Люсия терпеливо улыбалась, не зная, что делать, и я сообразил, что только осложнил ей работу.
— Как насчет пива? — предложила Мэгги.
— Превосходно.
Люсия попросила нас устраиваться с удобствами — сказала, что займется цветами и сейчас же принесет пиво. Мэгги увела меня обратно в гостиную и предложила подождать Эйдана в открытом патио.
— Он застрял в пробке, но скоро будет.
Одно из больших окон в стеклянной стене оказалось дверью, которая от легкого прикосновения Мэгги скользнула в сторону, открыв нам проход. Патио, как и сама квартира, огибало угол дома, и в нем нашлись всевозможные диванчики, кушетки, столики и жаровни. Но меня, конечно, притягивал вид — никогда не любовался городом с такой высоты. Отсюда открывался совсем новый Бостон: так, наверно, Господь Бог видит Фенуэй-Парк, Фанейл-холл, трехмачтовые корабли в гавани — как на миниатюрном макете.
— Господи, Мэгги, — начал я, — ты не говорила, что твой Эйдан... — Я запнулся на слове «богач». Не хотел спешить с выводами. — Сколько же вы за это платите?
— Эйдан считает, что аренда — пустая трата денег. Он купил квартиру как инвестицию в недвижимость.
— Каким образом двадцатишестилетний учитель инвестирует в недвижимость?
— Ну, понимаешь, я потому и хотела, чтобы ты сам его увидел. Его фамилия — Гарднер. Его отец — Эррол Гарднер. Знаешь такого?
Я последние три года читал про «Кепэсети» все, что мог найти, и, конечно, все знал про Эррола Гарднера. Это он стоял за «Чудо-батарейками»: исполнительный директор компании и главный создатель ее чудес. Только за последний год о нем писали «Уолл-стрит джорнал» и «Вашингтон-пост», и еще он побывал в Белом доме как гость президента Байдена. Может, имя не такое узнаваемое, как Джефф Безос [9] или Илон Маск, но для всякого, кто следит за американской автомобильной промышленностью, — большой человек.
— Ты выходишь за сына Эррола Гарднера?
— Он тебе понравится. На самом деле он совсем земной.
— Эррол или его сын?
— Оба! — засмеялась она. — Оба потрясные.
Я, чтобы не упасть, вцепился в перила. До этой минуты я думал, что вполне представляю будущее Мэгги — традиционное восхождение по карьерной лестнице, когда приходится метаться между работой, домашним хозяйством, заботами о ребенке, машина вскладчину, уроки танца, тренировки и без конца счета, счета, счета. Я прикидывал, как смогу помогать Мэгги с Эйданом — посылать им время от времени сотню долларов. Но сейчас, глядя с высоты сорокового этажа на реку Чарльз, я увидел ее будущее совсем по-новому. Словно высадился на Марс, в ста миллионах миль от дома.
— Невероятно, Мэгги! Что же ты мне раньше не сказала?
Она махнула рукой на город, на сотни высоток, тысячи людей, на перемигивающиеся огоньки внизу.
— По телефону этого не опишешь. Тебе надо было самому увидеть.
Я вспомнил ее прежнюю квартирку — сырой темный подвальчик с серебрянками в ванной.
— После той дыры на Толмидж-стрит — перемена явно к лучшему.
Я просто шутил, но Мэгги почему-то смутилась.
— Никакая там не дыра. Тесновато только немножко.
— Ты ее терпеть не могла, — напомнил я. — Называла тюремной камерой.
— Преувеличила, — пожала плечами она. — Не так уж там было и плохо.
Люсия принесла мне пинтовую кружку ледяного пива и мгновенно скрылась. Мэгги подняла бокал с белым вином:
— За новое начало!
Мы чокнулись, выпили, и я снова не удержался от извинений:
— Я так рад, что ты позвонила, Мэгги. Все, что между нами вышло, — ты должна знать, я всю вину принимаю на себя.
Она оборвала мою речь взмахом руки:
— Папа, давай, чтобы тебе было проще, сотрем начисто все, что было. Мы оба ошибались. Но я не собираюсь целую ночь оплакивать прошлое.
— Я хотел извиниться.
— А я приняла извинения. Не будем об этом. Все улажено.
Мне так не казалось. По-моему, хорошо было бы обсудить то, что было, и выложить все карты на стол, но Мэгги думала о будущем.
— Я лучше тебе про свадьбу расскажу. Давай поговорим об этом. Ты не против?
Конечно, я был не против. Меня интересовала каждая мелочь. Мэгги сказала, что Гарднеры твердо решили все оплатить, потому что хотели устроить прием в своем «летнем лагере» в Нью-Гемпшире, а список гостей подбирался к тремстам. Мать Эйдана наняла специалиста по обустройству свадебных торжеств распоряжаться логистикой, но предоставила Мэгги свободу творчества: оформлять приглашения, рассаживать гостей, выбирать скатерти и украшения — тысяча мелочей требовали ее внимания, и она теперь, как никогда, сбивалась с ног.
— Могу я чем-то помочь?
Дочка улыбнулась, явно показав, что практической помощи от меня не ждет.
— Вообще-то, нет. Ты просто будь там. — Тут она, верно, заметила своего жениха за окном и, наклонившись поближе, понизила голос:
— Вот и Эйдан. Он волновался, как ты его примешь, так что будь поласковей, ладно?
— Конечно буду.
— И про синяки не заговаривай. Его недавно ограбили, но он не хочет об этом говорить.
— Недавно ограбили?
Мэгги не успела объяснить — стеклянная дверь уже открылась, пропустив к нам Эйдана Гарднера. Мне первым делом подумалось, что парень слишком молод для своей чудесной квартиры. У него была широкая грудь и по-взрослому широкие плечи, но лицо еще мальчишеское. А всклокоченные каштановые волосы он, пожалуй, причесывал пятерней. Одевался небрежно, но видно, что дорого — голубой спортивный пиджак на белый джемпер с треугольным вырезом. Такие наряды любили в молодежных группах, которыми моя дочка увешала стены своей спальни.
Он был, бесспорно, хорош собой — если не замечать синяка под левым глазом.
— Наконец-то! — Мэгги встретила жениха объятиями и поцелуем. — Мы уже вечность тебя дожидаемся.
— Мистер Шатовски, рад с вами познакомиться, сэр.
— Прошу вас, зовите меня Фрэнк.
— Извините за опоздание. Авария на трассе — даже отсюда видно. — Он указал на ленточку шоссе за городом — на ней мигала полоска тормозных огней. — Пробивался с боем.
— Не переживайте, Эйдан. Я любовался зрелищем. Отсюда потрясающий вид.
— Хотите, поужинаем под открытым небом? — Он повернулся к Мэгги. — Если ты не озябнешь.
Мэгги с восторгом подхватила идею, и Эйдан постучал по стеклу, вызывая Люсию. Та поспешно выскочила.
— Да?
— Мы будем ужинать здесь, — сказал Эйдан.
— Как пожелаете.
— Я буду пить «Манхэттен олд форестер» с сухим вермутом. — Он кивнул мне. — Фрэнк, вам еще пива?
Я в волнении и не заметил, как почти прикончил первую кружку.
— Конечно, но я могу сам принести, если так проще.
— Люсия принесет. Давайте располагаться.
Мы перебрались за столик на четверых на краю балкона. Пока рассаживались, я украдкой разглядывал его лицо. Только теперь заметил еще и порез под линей волос на лбу — и Эйдан понял, что я это увидел.
— Увы, — вздохнул он, показывая на свои синяки. — Понимаю, видок жуткий.
— Ничего, милый. — Мэгги сочувственно похлопала его по плечу. — Не будем об этом.
— Первое знакомство с твоим отцом, а у меня вид, как после боев без правил. Придется все же объяснить.
— Только если вы не против, — предупредил я. — Мэгги сказала, напали грабители?
Эйдан объяснил, что пять его полотен выставлены в чикагской галерее и он слишком задержался на открытии. Собрался к себе в отель уже за полночь и очутился на темной пустынной улице. К нему подошли трое, один с пистолетом. Потребовали бумажник. Эйдан сразу отдал, без вопросов. И все равно один его ударил, сбил с ног, а остальные стали пинать.
— Ужас, Эйдан! Очень вам сочувствую.
Люсия подала напитки, и Эйдан от души приложился к «Манхэттену». Как видно, выпивка успокоила ему нервы.
— Могло обернуться много хуже. Я валялся на мостовой, пытался прикрыть голову и тут услышал проезжавшую машину. Таксист увидел, что происходит, стал сигналить и спугнул их.
— Полиция их задержала?
Эйдан смутился:
— Я в полицию не обращался. Понимаю, что следовало бы. Но было уже поздно, а у меня рано утром самолет. Мне хотелось домой.
— Как же вы улетели без бумажника?
— О, паспорт оставался в номере. А оплачиваю я все через телефон. Слава богу, существует «Эппл-пэй».
Мэгги взяла его руку, положила себе на колени и повернулась ко мне:
— Ну вот теперь ты все знаешь, так что давай поговорим о другом. О чем-нибудь повеселее.
Я рад был сменить тему. Похвалил работы Эйдана и спросил, чем он вдохновляется. Он сказал, что находит натуру, гуляя по Бостону, — школьных учителей, таксистов «Юбера», барменов, вышибал, санитарок, кассирш. Сказал, что у него исключительная память на лица. Минуту присмотреться, и лицо впечатывается в память, а потом он не один день переносит образ на холст.
— Невероятно, Эйдан!
— Благодарю. — Он приветственно поднял бокал.
— Я серьезно. Сходство как на фотографии.
Он улыбнулся, но губы поджались, а Мэгги неловко заерзала.
— Пап, это, вообще-то, не комплимент.
— Как же не комплимент?
— Ты ему наступил на любимую мозоль. Эйдан слышать не может, когда его работы сравнивают с фотографиями.
— Но они похожи!
— Ничего подобного. Фотоаппарат такого не даст. И еще подумай, как твой комплимент звучит для Эйдана. Зачем тратить столько часов на холст, когда можно добиться того же, щелкнув камерой?
— Все нормально, — успокоил ее Эйдан.
Я попытался загладить свой промах:
— Просто я хотел сказать, что они очень реалистичные, Эйдан. Мне кажется, вы ухватили душу каждого.
— Я понимаю, Фрэнк. И вовсе не обижаюсь. Отлично понимаю.
Он допил свой «Манхэттен» и сквозь стекло дал Люсии знак принести еще. После второго он немножко расслабился, но я все же удивился, когда он попросил третий. Не знаю уж, от нервов или просто его раздражала перспектива ужина в моем обществе.
6
В семь часов Люсия принялась расставлять тарелочки с едой, накрывая «по-семейному». Столько было перемен, что я сбился со счета. Мэгги с Эйданом испытывали веганскую диету, так что настоящего мяса на столе не было, только грибы, баклажаны, свекла, жареная тыква, морковь и прочее — и приготовлено все так, как я раньше не пробовал. Трудно поверить, что человек может наесться большой тарелкой овощей, но после шестого или седьмого блюда я отвалился.
— Люсия, вы волшебница, — сказал я ей. — Если бы вы всегда мне готовили ужин, я бы мигом завербовался в веганы.
— Спасибо, Фрэнк. — Она снова покраснела. — Не забудьте оставить место для сладкого.
За ужином говорила большей частью моя дочка. Она показала мне обручальное кольцо — огромный, ограненный «грушей» алмаз на резном золотом ободке — и объяснила, что это фамильное наследство, осталось от бабушки Эйдана. И о предстоящей свадьбе она толковала с огромным волнением. Предполагался «сельский» загородный прием со множеством полевых цветов и забавами на свежем воздухе. Я все поглядывал на Эйдана, пытаясь разобрать, как он к этому относится, но, кажется, он только радовался, что нареченная взяла весь разговор на себя. Походило на то, что стрелок тут Мэгги, а он в запасных. Должно быть, многие молодые мужчины так себя чувствуют перед свадьбой, но мне захотелось втянуть в разговор и его.
— А медовый месяц? — спросил я. — Куда-нибудь собираетесь?
— Еще не решили, — ответил он. — У вас есть предложения?
Я рассказал, что мы с Коллин всегда были большими поклонниками круизов «Карнивал» [10]. Взяли шестидневный тур на Багамы, и вся команда обращалась с нами как с важными особами. Я попытался описать невиданные удовольствия: водные лыжи, парный массаж, театр не хуже бродвейских — но, верно, заболтался, потому что в конце концов заметил, что Мэгги не слушает. Она просматривала сообщения на своих часиках «Эппл» — эта зараза весь ужин позвякивала и попискивала.
— Извините. — Она вдруг встала. — Надо кое-кому позвонить. По работе.
— Полдевятого, — удивился я. — Вы так поздно работаете?
— «Кепэсети» никогда не спит, — продекламировал Эйдан, явно цитируя один из лозунгов компании с трансляции «Суперкубка». — Давай, Мэгги, за нас не волнуйся, мы с твоим папой не пропадем.
— Пять минут, — пообещала она и, прежде чем шмыгнуть в дом, чмокнула его в лоб.
Эйдан добил свой последний «Манхэттен» и дал Люсии знак подавать следующий. Четвертый, если я не сбился.
— Мэгги всегда такая? — спросил я.
— Только семь дней в неделю. — Он благодушно пожал плечами — видно, уже примирился с ее рабочим графиком.
А дальше разговор завяз. Я пару раз попытался его расшевелить — задавал вежливые вопросы о семье и преподавании в «Масс-арт», но он отвечал коротко, отрывисто — явно предпочел бы молча потягивать свой коктейль. Помнится, я огорчился, что он меня ни о чем не спрашивает: надеялся, что ему захочется немножко со мной познакомиться или хоть про детство Мэгги послушать.
Но Эйдан просто молча взирал на линию городских крыш, пока на балкон с новым бокалом вина не вернулась Мэгги.
— Честное слово, больше не буду отвлекаться.
Эйдан спросил, все ли в порядке, а она просто упала в кресло.
— Все уладится.
— Не хочешь обрадовать отца?
У нее в глазах мелькнула паника — а потом она очень обдуманно покачала головой:
— Рано.
— Но это же твой папа...
— Знаю, но мы ведь договорились пока молчать.
Я успел смекнуть, чем она могла меня порадовать. Обычно, если мужчина и женщина после полугодового знакомства торопятся к алтарю, тому есть одна причина. Я, приложив руку к сердцу, поклялся, что никому не скажу, а потом наклонился к Мэгги, чтобы она шепнула новость мне на ухо.
— Что за секрет?
Дочка глубоко вздохнула:
— Понимаешь, «Кепэсети» открывает новый отдел в аэрокосмическом секторе. И меня берут в команду.
— Не просто берут, — вставил Эйдан. — Это немалое повышение. У нее будет свой штат и все такое.
Должно быть, у меня был совершенно обалделый вид, потому что Мэгги принялась объяснять, что все это значит. Сказала, что главное препятствие для перехода на полностью электрические воздушные суда — большая масса традиционных литиевых батарей. Настоящее чудо в «Чудо-батарейках» — не емкость, а невероятно малый вес. Они задумали начать с малой авиации, а потом распространиться на большие пассажирские лайнеры.
— А вот что тебе особенно понравится! — воскликнула Мэгги. — Уже идут переговоры с ЕСД. Месяц назад мы встречались с Армандо Кастадо — он целиком за.
Святая матерь божья! Весь вечер был полон сюрпризов, но этот — просто бомба. Армандо Кастадо работал в ЕСД с девяностых годов — начинал упаковщиком и водителем доставки, а продвинулся до главного управляющего. Никто из моих знакомых его лично не знал.
— То есть ты разговаривала с Армандо Кастадо? Сидела с ним в одной комнате?
— Да, и рассказала ему, что ты в водительском «Круге почета». Его это впечатлило. Сказал, что запомнит твое имя. — Мэгги щелкнула пальцами. — Слушай, у меня же есть снимок! — Она достала телефон и, пролистав галерею, показала мне картинку. Да — моя дочь с Армандо Кастадо среди дюжины сияющих директоров.
— Ушам не верю, Мэгги! — Я вдруг почувствовал, что успел немало выпить. — Даже не знаю, что сказать.
— Скажи, что рад за меня, — подсказала она. — Потому что я очень-очень рада, пап. И рада, что ты будешь на нашей свадьбе.
Дочка обошла вокруг стола, чтобы меня обнять, и я не удержался, пролил еще пару слезинок. Эйдан вежливо отвел взгляд, пока я утирал глаза, а потом Люсия вынесла кофе и, разумеется, лучшего кофе я в жизни не пробовал.
Вечер так бы и закончился на высокой ноте, если бы я перед уходом не заглянул в уборную. Туалет заняла Люсия, так что Мэгги провела меня по короткому коридорчику в главную ванную, куда можно было попасть и из коридора, и из соседней спальни.
— Я упакую тебе, что осталось, — предложила она. — Встречаемся на кухне.
Ванная была до смешного большой, как в макмэншне [11]: с двумя раковинами, огромной душевой кабиной и ванной, рассчитанной на баскетболиста вроде Джеймса Леброна [12]. Я отошел от унитаза вымыть руки. На полочке стояла всяческая косметика: «Целебная глина ацтеков», зубная паста с ароматом угля, зубная нить из бамбукового волокна... Я минуту-другую все это разглядывал, соображая, с какой стати кому-то надо переплачивать за итальянский гель для бритья «Аква ди фарма», когда есть старый добрый «Барбасол». Впрочем, решил я, в новой жизни Мэгги для меня многое будет странным и непривычным — как вот эта шедевральная электрическая зубная щетка, заряжавшаяся от USB на краю раковины.
Решив не совать нос куда не просят, я собирался уже выйти, когда заметил, что вода из бака все течет. Подождал минуту — не перестала. Я довольно перечинил сантехники на своем веку, чтобы понять, где может быть неисправность. Либо надо менять прогнившую прокладку, либо (будем надеяться) достаточно просто прижать поплавок. Я поднял фарфоровую крышку, отставил ее в сторону и увидел, что проблема в наливном шланге — тонкой резиновой трубочке, что подключена к клапану. Она почему-то слетела, и я поставил ее на место, сэкономив ребятам сотню долларов на водопроводчика.
Я уже ставил крышку на место, когда заметил на дне бачка черный пластиковый пакет, старательно закрепленный полосками липкой ленты. Обычный пластиковый мешок для кухонного мусора, только подрезанный, чтобы получился небольшой пакет. Ткнув в него пальцем, я нащупал внутри что-то твердое, размером и формой как моя чековая книжка.
Тут в дверь громко, настойчиво застучали.
— Пап? — крикнула Мэгги. — У тебя ничего не случилось?
7
Утром в воскресенье, доехав домой в Пенсильванию, я нашел на крыльце субботнюю почту. В ней ярко выделялся кремовый конверт на мое имя и адрес, надписанный изящным каллиграфическим почерком. Внутри лежала карточка с таким посланием:
Эррол и Кэтрин Гарднер
рады пригласить вас на бракосочетание своего сынаЭйдана Гарднера с Маргарет Шатовски,дочерью Фрэнка и Коллин Шатовски,
которое состоится
в субботу, 23 июля, в 3 часа пополудни,
«Бухта скопы», Стейт-роуд, 1,
Хоппс-Ферри, Нью-Гемпшир
Едва я дочитал приглашение, пискнул мой сотовый. Сестра, Тэмми, пропела, перевирая мотив:
— Едем в церковь мы венча-а-аться, никогда не разлуча-а-аться! Фрэнки, я прямо не верю. Ты, надеюсь, в восторге?
— Ты получила приглашение?
— Да, и Мэгги только что звонила. Сказала, что вы с ней все уладили и снова разговариваете — наконец-то!
Тэмми желала в подробностях услышать, как я поужинал в Бостоне, а я не знал, с чего начать. Из головы не шел тот черный пакет в туалетном бачке. Заглянуть внутрь, не порвав, не получилось бы, так что я оставил все как было, вернул крышку бачка на место и поспешно вышел. Но всю обратную дорогу я думал об этом пакете и его содержимом. Решил, что там деньги. Я рассудил, что держать на всякий случай запас наличных под рукой — вполне здравая мысль. Но ради бога, Эйдан, почему же в туалетном бачке? Куда проще спрятать купюры в книжке. Или в банке с мукой. Или в кармане старой куртки, которую больше не наденешь. Единственное объяснение — если он прятал деньги от Мэгги. Потому что всякий, кто хоть немножко знаком с моей доченькой, знает, что она в жизни не откроет туалетный бачок и пальцем к нему не притронется.
— Ну и каков приговор? — спрашивала Тэмми. — Одобряем парня?
— Конечно, Тэм, смотрится он нормально.
Она захихикала:
— Фрэнк, нормально смотрится замороженная пицца из «ШопРайта». А это будущий муж Мэгги!
— Он зовет ее Маргарет.
— Ей «Маргарет» нравится. Более профессионально звучит. Она работает в области, где господствуют мужчины.
— Его не так просто раскусить. Вежлив, но очень молчалив. Не поручусь, что я познакомился с настоящим Эйданом.
— А может, и познакомился. Может, настоящий как раз вежлив, но очень молчалив. Могло быть хуже, Фрэнки. Уж точно он получше Доктора Смартфона.
Доктор Смартфон (он же Оливер Дингем) у нас с сестрой больное место, мы никак не можем сойтись, что он значил для Мэгги.
— За Доктора Смартфона Мэгги замуж не собиралась.
— Именно! Тем больше причин оценить Эйдана. Спорим, он тоже волновался из-за встречи с тобой. С виду ты довольно страшен — а бедняга собрался жениться на твоей дочери. Поставь себя на его место.
— Он меня не боялся, Тэмми. Просто... ему было неинтересно. Я пробовал рассказать ему про мать Мэгги — он страшно скучал.
— Или ты его неправильно понял, — сказала она.
Тэмми выскочила замуж в девятнадцать, развелась в двадцать один, и своих детей у нее не было. Но за последние десять лет она воспитывала дюжину приемных, так что считала себя знатоком детской психологии. Хотя ни один воспитанник у нее дольше пары лет не задерживался, а уж с девицей двадцати четырех лет она точно не имела дела. Но считала себя вправе давать мне мудрые советы.
— Фрэнки, вот что я тебе скажу. Ты всегда был недоволен ее парнями. С тех пор, как Мэгги, еще девочкой, стала с кем-то встречаться. Все они были недостаточно хороши для твоей крошки. Но лучше этого парня нам не найти. Хорош собой, умен, художник, и восемьдесят тысяч паев «Кепэсети» в кармане.
— Это тебе Мэгги сказала?
— В сети нашла. Я прогуглила все семейство. Что хочешь меня спроси про Эррола Гарднера...
— Она выходит за Эйдана Гарднера.
— Ну, яблочко от яблони недалеко падает. А Эррол Гарднер опекает всю семью. Поддерживает сестер и десяток племянников и племянниц. Частные школы, наряды, каникулы на Карибах. Прямо семейство Кардашьян!
— Нехорошо, что ты за ними подглядывала.
— Да они все есть на «Тик-Токе».
— Мне все равно, как это называется. Если попадешься, мне будет неловко.
— Да ты что, Фрэнки! У меня столько никнеймов — ни за что не поймают. Просто хотела убедиться, что о нашей девочке позаботятся. Вот ты, например, знаешь, подписала ли она добрачный контракт?
Признаться, мне этот вопрос приходил в голову, но я так и не собрался с духом спросить.
— Не знаю.
— Ну а я знаю, потому что спросила!
— И?..
Тэмми выдержала драматическую паузу. Мою сестру хлебом не корми, а подкинь ей большую, жирную, завлекательную сплетню. Она часами будет ею упиваться, разбирать по косточкам, разглядывать со всех сторон, как собака целый день возится с косточкой.
— Попробуешь угадать?
— Догадываюсь, что не подписала, а то ты бы так не волновалась.
Сестрица протяжно замычала, будто я промахнулся с ответом на загадку из телешоу.
— Ошибаешься! Подписали — пока предварительный, но лучшего договора и пожелать нельзя. В случае развода, независимо от обстоятельств, все имущество делится пятьдесят на пятьдесят!
— Не может такого быть, Тэмми.
Я не знал, чего стоят восемьдесят тысяч акций «Кепэсети», но представлял, что сумма астрономическая.
— С чего бы ему на такое соглашаться?
— С того, что он влюблен. Сражен насмерть. Начисто потерял голову!
У сестры это звучало как дивная, фантастическая новость, а вот мне совсем не понравилось. Я помнил, что они знакомы всего полгода.
— Что это они так поспешили с женитьбой?
— Прикуси язык, Фрэнки. Этого вопроса не задавал ни один отец в мировой истории. Она выходит за него, потому что возраст самый подходящий, и парень самый подходящий, и за свадьбу платить не надо. Ты представляешь, сколько родителей ради такого убить готовы?
Вскоре после звонка Тэмми прислала мне длинное электронное письмо со ссылками в подтверждение своих слов на разные технические веб-сайты, газетные статьи, соцсети и видео в «Ютубе». Прочитав это все, я мог бы написать семейную историю Гарднеров. Кэтрин Гарднер (урожденная Риджинс) родилась в Хьюстоне, внучка преуспевающего техасского нефтяника. Росла в мире белых перчаток, котильонов, балов для дебютанток, затем поступила в колледж Уэллсли, изучала историю. Влюбилась в Эррола Гарднера и в Новую Англию — и с тех пор числилась знаменитой гражданкой Бостона, разматывая свое наследство на всяческую филантропию. Входила в советы дюжины разных благотворительных и некоммерческих организаций от Бостонской детской больницы до Аквариума Новой Англии.
Эррол Гарднер родился и вырос в «синеворотничковом» Лоуэлле штата Массачусетс (согласно его биографии на веб-сайте «Кепэсети») и два года проучился в Гарварде, но бросил его в 1987-м, чтобы основать «Аполло» — один из первых интернет-провайдеров. Поначалу это дело финансировала молодая жена, а через семь лет компанию перекупила «Америка-онлайн» — по слухам, за сто миллионов. С тех пор Эррол возился с новыми технологиями — от коммерческих сайтов до медицинских приборов. «Кепэсети», конечно, числилась у него на сегодняшний день самой успешной, и он был не только исполнительным директором, но и крупнейшим держателем ее акций.
Меня все это дело, разумеется, устрашало. Эррол и Кэтрин Гарднер были очень шикарными и очень успешными, и я испугался, что меня сочтут нахлебником, ведь я не платил своей доли свадебных расходов. Я, понятно, никак не мог бы устроить прием на триста человек, но все больше и больше проникался мыслью, что должен что-то сделать, чтобы моя гордость не пострадала.
Так что на следующий день я созвонился с Мэгги и попросил у нее номер Эррола Гарднера. Она сразу забеспокоилась:
— Зачем это тебе его номер?
— Хочу представиться. Раз уж ты выходишь за его сына. Разве не разумно?
— Разумно, но...
— И еще хочу сделать свой вклад в свадьбу. Думаю, я смогу заплатить за спиртное.
