Erhalten Sie Zugang zu diesem und mehr als 300000 Büchern ab EUR 5,99 monatlich.
- Herausgeber: Азбука
- Kategorie: Krimi
- Serie: Звезды мирового детектива
- Sprache: Russisch
- Veröffentlichungsjahr: 2023
В жизни Гарри Босха, детектива полиции Лос-Анджелеса, наступает черная полоса: его дом разрушен землетрясением, от него уходит любимая женщина и... он временно отстранен от работы за рукоприкладство. Зато теперь у Гарри появился досуг, чтобы изучить старые материалы дела об убийстве, произошедшем в далеком 1961 году. Это лично касается Босха: жертвой была его мать, «девушка по вызову». Почему преступление осталось нераскрытым? Кто истинный виновник ее смерти? В общем, не праздное любопытство вынуждает Босха противостоять демонам прошлого, и в ходе расследования выясняется, что все ниточки ведут к роскошной резиденции на Голливудских холмах. Босх приближается к разгадке с каждым шагом, и каждый шаг может оказаться последним...
Sie lesen das E-Book in den Legimi-Apps auf:
Seitenzahl: 599
Das E-Book (TTS) können Sie hören im Abo „Legimi Premium” in Legimi-Apps auf:
Ähnliche
Michael ConnellyTHE LAST COYOTECopyright © 1995 by Michael ConnellyAll rights reserved
Перевод с английского Ирины Тетериной
Серийное оформление Вадима Пожидаева
Оформление обложки Вадима Пожидаева-мл.
Коннелли М.
Последний койот : роман / Майкл Коннелли ; пер. с англ. И. Тетериной. — СПб. : Азбука, Азбука-Аттикус, 2023. — (Звезды мирового детектива).
ISBN 978-5-389-22541-1
16+
В жизни Гарри Босха, детектива полиции Лос-Анджелеса, наступает черная полоса: его дом разрушен землетрясением, от него уходит любимая женщина и... он временно отстранен от работы за рукоприкладство. Зато теперь у Гарри появился досуг, чтобы изучить старые материалы дела об убийстве, произошедшем в далеком 1961 году. Это лично касается Босха: жертвой была его мать, «девушка по вызову». Почему преступление осталось нераскрытым? Кто истинный виновник ее смерти? В общем, не праздное любопытство вынуждает Босха противостоять демонам прошлого, и в ходе расследования выясняется, что все ниточки ведут к роскошной резиденции на Голливудских холмах. Босх приближается к разгадке с каждым шагом, и каждый шаг может оказаться последним...
© И. А. Тетерина, перевод, 2022
© Издание на русском языке, оформление.
ООО «Издательская Группа
„Азбука-Аттикус“», 2022
Издательство АЗБУКА®
Глава 1
— Ну, есть у вас какие-нибудь соображения?
— Какие соображения?
— Да какие угодно. По поводу инцидента.
— По поводу инцидента? Да, кое-какие имеются.
Она ждала продолжения, но он молчал. Он еще до того, как доехал до Чайна-тауна, решил, что все будет на его условиях. Пусть вытягивает из него каждое слово.
— Вы не могли бы поделиться ими со мной, детектив Босх? — спросила она наконец. — Ведь мы с вами тут ради этого и...
— Я считаю, что все это бред. Абсолютный бред. Вот ради чего мы тут.
— Стоп, погодите. В каком смысле бред?
— Ну, то есть да, я толкнул этого придурка. Наверное, даже ударил. Я не помню точно, как именно все было, но я же ничего не отрицаю. Ну, ладно, отстраните меня на время, переведите в другой отдел, вызовите на дисциплинарную комиссию, что угодно. Но вот это все устраивать — бред. Этот принудительный отпуск — бред. Почему я должен трижды в неделю таскаться к вам на эти разговоры, как будто какой-то... Вы же меня вообще не знаете, вы ни малейшего представления обо мне не имеете. Почему я должен с вами разговаривать? Зачем мне ваш допуск?
— Ну, технически ответ находится в вашем собственном заявлении. Вместо того чтобы наказывать вас, руководство хочет, чтобы вы прошли терапию. Вас отправили в принудительный отпуск, что означает...
— Я знаю, что это означает, и это и есть бред. Кто-то по велению своей левой пятки решает, что я нахожусь в состоянии стресса, и это дает руководству право отстранить меня от работы на неопределенное время, ну или по крайней мере до тех пор, пока я тут достаточно перед вами не поунижаюсь.
— Ничья левая пятка тут ни при чем. Решение руководства было обусловлено вашими действиями, которые, на мой взгляд, недвусмысленно свидетельствуют о том, что...
— То, что произошло, было никак не связано со стрессом. Это было связано с... а, не важно. Я уже сказал, что это бред. Давайте не будем разводить турусы на колесах и перейдем сразу к сути. Что я должен сделать, чтобы вернуться к работе?
Ее глаза гневно сверкнули. Полное пренебрежение с его стороны к ее науке и квалификации задело ее за живое. Гнев ее, впрочем, быстро улегся. Постоянно имея дело с полицейскими, она наверняка должна была к такому привыкнуть.
— Неужели вы не понимаете, что все это ради вашего же собственного блага? Я полагаю, ваше руководство считает вас ценным активом, в противном случае вы бы здесь не оказались. Вас попросту уволили бы по дисциплинарной статье. А они делают все возможное для того, чтобы спасти вашу карьеру и ее текущую ценность для отдела.
— Ценным активом? Я полицейский, а не актив. И когда ты на улице, никто не думает ни о какой текущей ценности. Что это, кстати, вообще такое? Мне что, постоянно придется выслушивать подобное словоблудие?
Она откашлялась, потом строгим тоном произнесла:
— У вас есть проблема, детектив Босх. И она гораздо масштабнее, нежели тот инцидент, в результате которого вас отправили в вынужденный отпуск. Это именно то, чему будут целиком и полностью посвящены наши сессии. Вы понимаете? Это не единичный инцидент. У вас уже и раньше были проблемы. Что я сейчас пытаюсь сделать — без этого я не смогу подписать вам допуск к исполнению ваших обязанностей в любом качестве, — это вынудить вас заглянуть внутрь самого себя. Что вы делаете? Какие цели преследуете? Почему с вами происходят все эти события? Я хочу, чтобы наши с вами сессии представляли собой открытый диалог, когда я задаю вопросы, а вы высказываете свои мысли, но с определенной целью. И цель эта заключается не в том, чтобы нападать на меня и мою профессию или на руководство вашего отдела, а в том, чтобы поговорить о вас. В фокусе тут только вы, и никто иной.
Гарри Босх молча смотрел на нее. Ему страшно хотелось курить, но он был совершенно не готов просить у нее разрешения. Не хватало только признаться ей в своем пристрастии. Еще, чего доброго, заведет шарманку про оральную фиксацию и никотиновые костыли. Он сделал глубокий вдох и принялся разглядывать женщину за столом напротив него. Кармен Инохос была миниатюрной брюнеткой с дружелюбным лицом и манерой держаться. Босх понимал, что она неплохой человек. Он даже слышал про нее хвалебные отзывы от тех, кого отправляли в Чайна-таун. Она просто делала свою работу, а его гнев на самом деле был направлен не на нее. И у нее, скорее всего, хватало ума тоже это понимать.
— Послушайте, я должна попросить у вас прощения, — произнесла она. — Мне не следовало начинать наш разговор с открытого вопроса. Я понимаю, что для вас все это нелегко. Давайте попробуем начать сначала. Да, кстати, можете курить, если вам так хочется.
— Это тоже было в моем досье?
— В досье этого не было. Но тут никакого досье не нужно. Вы постоянно подносите руку ко рту. А вы не пробовали бросить?
— Нет. Но в государственных учреждениях курить запрещено. Вы же знаете правила.
Отговорка была неубедительная. Он сам ежедневно нарушал этот закон, куря в помещениях полицейского участка.
— Здесь это правило не действует. Я не хочу, чтобы вы считали этот кабинет частью Паркер-центра или государственным учреждением. Это главная причина, по которой наш офис вынесен за их пределы. Здесь эти правила не действуют.
— Не важно, где мы находимся. Вы все равно работаете на УПЛА.
— Постарайтесь думать, что вы сейчас вдалеке от Управления полиции Лос-Анджелеса. Когда вы здесь, старайтесь представлять, что приходите повидаться с другом. Поговорить. Здесь вы можете говорить что угодно.
Босх знал, что ее нельзя считать другом. Ни за что. Слишком многое стояло на кону. И тем не менее он коротко кивнул, чтобы сделать ей приятное.
— Не очень-то убедительно.
Он дернул плечами, как будто говоря, что это максимум, на который он способен, и это так и было.
— Кстати, если хотите, я могла бы избавить вас от никотиновой зависимости при помощи гипноза.
— Если бы я хотел бросить, я бросил бы. Люди делятся на курильщиков и нет. Я курильщик.
— Да. Это, пожалуй, самый характерный симптом личности, склонной к саморазрушению.
— Простите, меня отправили в отпуск, потому что я курю? Из-за этого весь сыр-бор?
— Я думаю, вы прекрасно понимаете, из-за чего он.
Он не стал ничего отвечать, придерживаясь своего решения говорить как можно меньше.
— Что ж, тогда давайте продолжим, — произнесла она. — Вы находитесь в отпуске уже... так, во вторник будет неделя?
— Угу.
— И чем вы все это время занимались?
— Главным образом заполнял разнообразные бумажки на дом.
— На дом?
— Мой дом пострадал во время землетрясения. Правительственная комиссия признала его непригодным для проживания.
— Но землетрясение было три месяца назад. Что же вы так затянули?
— Мне было некогда. Я работал.
— Ясно. У вас хоть страховка была?
— Что вам ясно? Ничего вам не ясно. Вы никогда не сможете взглянуть на вещи моими глазами. Нет, страховки не было. Как и почти все остальные, я жил в отрицании. Так это называется на вашем птичьем языке, да? У вас-то наверняка страховка была.
— Была. Сильно ваш дом пострадал?
— Это как посмотреть. Инспекторы говорят, его теперь только под снос, даже внутрь заходить нельзя. А я считаю, что все нормально, нужно только кое-что подремонтировать. Меня в строительном магазине уже в лицо узнают. Я нанял бригаду. Они скоро все закончат, и тогда я буду оспаривать решение комиссии. У меня уже есть адвокат.
— И вы сейчас так там и живете?
Он молча кивнул.
— Вот это совершенно определенно отрицание, детектив Босх. Не думаю, что вы поступаете разумно.
— А я не думаю, что вас хоть как-то касается то, что я делаю в свободное от работы время.
Она вскинула руки, признавая его правоту:
— Что ж, хотя я этого и не одобряю, наверное, тут можно найти и свои положительные стороны. Хорошо, что у вас есть дело, которым вы можете заняться. Хотя я лично предпочла бы, чтобы это был какой-то спорт, хобби или, возможно, планы куда-то выехать из города. Думаю, вам сейчас очень важно чем-то себя занимать, чтобы не думать об инциденте.
Босх ухмыльнулся.
— Что такое?
— Даже не знаю. Все почему-то упорно называют то, что произошло, «инцидентом». Сразу вспоминается Вьетнамская война, которую предпочитали именовать конфликтом, а не войной.
— Ну, хорошо, а вы сами как назвали бы то, что произошло?
— Не знаю. Но инцидент... это звучит как-то... не знаю. Безлико. Слушайте, доктор, давайте вернемся немного назад. Я не хочу никуда уезжать из города. Я ловлю убийц. Это моя работа. И мне очень хотелось бы к ней вернуться. Думаю, я могу принести еще кое-какую пользу обществу.
— Если руководство вам позволит.
— Если вы дадите мне допуск. Вы же знаете, что это будет зависеть от вас.
— Возможно. Вы никогда не обращали внимания на то, что говорите о своей работе как о некой миссии?
— Ну, примерно так оно и есть. Это ж практически святой Грааль.
Он произнес это с сарказмом в голосе. Терпеть это становилось уже совершенно невозможно, а ведь это была всего лишь первая сессия.
— В самом деле? Вы действительно считаете, что ваша миссия — раскрывать убийства, сажать преступников в тюрьму?
Он снова дернул плечом — в знак того, что не знает. Потом поднялся и, подойдя к окну, устремил взгляд на Хилл-стрит. По тротуарам спешили толпы пешеходов. Каждый раз, когда он оказывался в этом квартале, на улицах были толпы. Он обратил внимание на двух женщин европейского вида. В море азиатских лиц они выделялись, как изюминки в рисе. Женщины поравнялись с витриной китайской мясной лавки, и Босх разглядел за стеклом рядок подвешенных за шеи копченых утиных тушек.
Дальше по улице виднелся переброшенный через Голливудское шоссе виадук, темные окна старой тюрьмы и здание Уголовного суда. Слева серела громада городской администрации. Верхние этажи были затянуты черным строительным брезентом. Выглядело это как знак траура, но Босх знал, что брезент призван предотвратить падение строительного мусора во время восстановительных работ после землетрясения. За зданием городской администрации виднелась Стекляшка. Паркер-центр, штаб-квартира Управления полиции Лос-Анджелеса.
— Расскажите мне, в чем заключается ваша миссия, — негромко произнесла у него за спиной Инохос. — Я хотела бы, чтобы вы это сформулировали.
Он снова сел и попытался облечь свои мысли в слова, но в конце концов лишь покачал головой.
— Я не могу.
— Ну, я хочу, чтобы вы об этом подумали. Ваша миссия. В чем именно она заключается? Подумайте об этом.
— Доктор, а ваша миссия в чем заключается?
— Это сейчас не имеет для нас никакого значения.
— Разумеется, имеет.
— Послушайте, детектив, это единственный личный вопрос, на который я вам отвечу. Мы здесь не ради того, чтобы разговаривать обо мне. Мы здесь ради того, чтобы разговаривать о вас. Моя миссия, в моем понимании, заключается в том, чтобы помогать мужчинам и женщинам, работающим в отделе. Это если в узком смысле. А если в более широком — занимаясь этим, я помогаю обществу, я помогаю всем, кто живет в этом городе. Чем лучше полицейским, которые патрулируют наши улицы, тем лучше нам всем. Тем в большей безопасности мы все находимся. Устроит вас такой ответ?
— Сойдет. Применительно к моей миссии, вы хотите, чтобы я уложил свой ответ в пару подобных предложений и отрепетировал их, чтобы от зубов отскакивало?
— Мистер... э-э-э... детектив Босх, если вы намерены и дальше ерничать и огрызаться, мы с вами далеко не уедем, а это означает, что вы в ближайшее время не сможете вернуться к работе. Это именно то, чего вы пытаетесь добиться?
Босх вскинул ладони, признавая поражение. Она уткнулась в свой желтый блокнот, и он получил возможность разглядеть ее повнимательнее. У Кармен Инохос были маленькие смуглые руки, которые она положила перед собой на стол. Никаких колец. В правой руке она держала дорогую на вид ручку. Босх всегда считал, что дорогие ручки — удел людей, чрезмерно озабоченных впечатлением, которое они производят на окружающих. Но, возможно, в случае с Инохос это было не так. Ее темно-каштановые волосы были забраны в хвост на затылке. На переносице — очки в тонкой черепаховой оправе. Ей следовало бы в детстве выпрямить зубы, но они так и остались кривоватыми. Она подняла глаза и встретилась с ним взглядом.
— По моим сведениям, этот инци... эта ситуация совпала по времени или произошла вскоре после того, как у вас случился разрыв романтических отношений.
— И откуда у вас эти сведения?
— Из материалов досье, которое мне предоставили. Источники этих материалов не имеют значения.
— Нет, еще как имеют, потому что ваши источники никуда не годятся. Это не имеет никакого отношения к тому, что случилось. Разрыв, как вы его называете, произошел почти три месяца тому назад.
— Боль от таких событий может длиться куда дольше. Я понимаю, что это личное и что вам может быть тяжело об этом говорить, но, думаю, поговорить следует. Это даст мне возможность сделать выводы о вашем эмоциональном состоянии в момент нападения. Вам это будет сложно?
Босх взмахнул рукой.
— Как долго вы состояли в этих отношениях?
— Около года.
— Официально?
— Нет.
— А речь о том, чтобы их узаконить, заходила?
— Нет, в открытую — никогда.
— Вы жили вместе?
— Время от времени. У каждого из нас было свое жилье.
— Вы расстались окончательно?
— Думаю, да.
Кажется, произнеся эти слова сейчас вслух, Босх впервые признал, что Сильвия Мур исчезла из его жизни навсегда.
— Расставание произошло по взаимному согласию?
Босх кашлянул, прочищая горло. Говорить на эту тему ему не хотелось, но нужно было покончить с этим.
— Наверное, можно сказать, что по взаимному, но узнал я об этом только после того, как она собрала вещи. Три месяца назад мы с ней обнимали друг друга в постели, когда дом ходуном ходил во время землетрясения. Можно сказать, что она ушла еще до того, как закончились остаточные толчки.
— Они до сих пор не закончились.
— Это просто фигура речи.
— Вы хотите сказать, что причиной разрыва ваших отношений стало землетрясение?
— Нет, я такого не говорил. Я сказал, что это произошло в одно и то же время. Вернее, сразу после. Она работала учительницей в школе в Вэлли, и ее школа оказалась разрушена. Учеников перевели в другие учебные заведения, и так много учителей стало не нужно. Им предложили взять отпуск на год, и она согласилась. И уехала из города.
— Из страха перед новым землетрясением или из страха перед вами? — Она в упор посмотрела на него.
— С чего бы ей было испытывать передо мной страх?
Он отдавал себе отчет в том, что тон у него несколько оборонительный.
— Не знаю. Я просто задаю вопросы. Вы давали ей какие-то основания вас бояться?
Босх замялся. Это был вопрос, которого он в своих сокровенных мыслях об их разрыве с Сильвией никогда не касался.
— Если вы имеете в виду в физическом отношении, то нет, она не испытывала передо мной страха, и я не давал ей к этому никаких оснований.
Инохос кивнула и что-то записала в своем блокноте. Босха беспокоило, что она собралась делать записи.
— Послушайте, это не имеет никакого отношения к тому, что случилось в участке на прошлой неделе.
— Почему она ушла? Что было настоящей причиной?
Босх отвел взгляд. Его переполняла злость. Так оно дальше и будет. Она будет задавать ему любые вопросы, какие взбредут ей в голову. Лезть к нему в душу при каждой возможности.
— Я не знаю.
— Нет, так не пойдет. Я думаю, вы знаете или, по крайней мере, предполагаете, почему она решила уйти. Вы должны это знать.
— Она выяснила, кто я такой.
— Она выяснила, кто вы такой? И что это означает?
— Это у нее надо спрашивать. Это же она так сказала. Только она сейчас в Венеции. В той, что в Италии.
— Ну, тогда, по вашему мнению, что она имела в виду?
— Мое мнение не имеет никакого значения. Она же это сказала, и она от меня ушла.
— Не кипятитесь, детектив Босх. Пожалуйста. Мое самое горячее желание — это чтобы вы вернулись к работе. Как я уже сказала, это моя миссия. Вернуть вас в строй, если вы будете способны вернуться. Но вы такой сложный человек, что это все усложняет.
— Может, это и есть то, что она выяснила. Что я сложный человек.
— Сомневаюсь, что все так просто.
— А я иногда — нет.
Она посмотрела на часы и наклонилась вперед, явно недовольная тем, как проходит сессия.
— Ладно, детектив, я вижу, что вам тяжело об этом говорить. Оставим пока эту тему, но я подозреваю, что в будущем нам все равно придется к ней вернуться. Я хочу, чтобы вы над ней поразмыслили. Попытались облечь свои чувства в слова.
Инохос умолкла, ожидая от него какого-то ответа, но он ничего не сказал.
— Давайте попробуем еще раз поговорить о том, что произошло на прошлой неделе. Насколько я понимаю, это имеет отношение к делу об убийстве проститутки, которое вы расследовали.
— Да.
— Оно было жестоким?
— Это вопрос определений. Смотря что под этим понимать.
— Ну, хорошо. Тогда так: в вашем понимании это было жестокое убийство?
— Да, жестокое. Убийство — это вообще жестокость. Когда человека убивают, это жестоко. По отношению к нему.
— И вы задержали подозреваемого?
— Да, мы вдвоем с напарником. Вернее, нет. Он добровольно согласился проехать с нами в участок, чтобы ответить на вопросы.
— Это убийство задело вас за живое сильнее, чем, скажем, другие подобные дела, которые вы расследовали?
— Возможно. Не знаю.
— А почему?
— Вы имеете в виду, с чего бы мне переживать из-за проститутки? Я и не переживал. Ну, то есть не больше, чем из-за любой другой жертвы. Впрочем, я в своей работе стараюсь придерживаться одного правила.
— И что же это за правило?
— Или все имеют значение, или никто не имеет.
— Поясните, пожалуйста.
— Что тут пояснять? Или все имеют значение, или никто не имеет. Точка. Это означает, что я буду абсолютно одинаково рвать задницу ради того, чтобы раскрыть убийство хоть проститутки, хоть жены мэра. Это мое правило.
— Я поняла. А теперь давайте поговорим об этом конкретном деле. Мне хотелось бы услышать от вас рассказ о том, что произошло после задержания, и о причинах, которыми мог быть обусловлен ваш срыв в участке.
— Наш разговор записывается?
— Нет, детектив, все, что вы мне говорите, защищено законом о врачебной тайне. По итогам наших сессий я просто выдам заместителю начальника отдела Ирвингу заключение. Никакие подробности наших сессий раскрыты не будут. Заключение, которое я даю, обычно умещается на половине листа и не содержит подробностей этих диалогов.
— Эти пол-листа дают вам немалую власть над людьми.
Инохос ничего не ответила. Босх ненадолго задумался, глядя на нее. Она производила впечатление человека, заслуживающего доверия, но природное чутье и жизненный опыт твердили ему, что доверять нельзя никому. Она, похоже, поняла, перед какой дилеммой он оказался, потому что просто молча ждала.
— Значит, вы хотите услышать мою версию этой истории?
— Да, хочу.
— Ладно, я расскажу вам, что случилось.
Глава 2
Всю дорогу домой Босх курил не переставая, но в конце концов понял, что для того, чтобы унять нервы, ему сейчас на самом деле нужна не сигарета, а выпивка. Он взглянул на часы и пришел к выводу, что в бар ехать рановато. Поэтому закурил еще одну сигарету и поехал домой.
Преодолев Вудро-Вильсон-драйв, он припарковался у обочины в полуквартале от дома и прошелся в обратную сторону пешком. Откуда-то доносилась негромкая фортепианная музыка, что-то классическое, но кто это мог играть, он не знал. С соседями он практически не общался и представления не имел, кто из них умеет играть на пианино. Поднырнув под желтую ленту, которой был обнесен его участок, он через дверь зашел в примыкающий к дому гараж.
Парковаться дальше по улице и скрывать тот факт, что он живет в собственном доме, за эти три месяца уже стало для него делом совершенно обыденным. После землетрясения дом был признан непригодным для проживания и определен под снос. Но Босх проигнорировал предписания жилищной инспекции, срезал с электрического щитка замки и все три месяца в нем жил.
Это был маленький домик, обшитый коричневой вагонкой и стоящий на стальных сваях; сваи были вбиты в пласт осадочных пород, который сложился и сформировался в тот период, когда горный хребет Санта-Моника выдвигался вверх из пустыни на протяжении мезозойской и кайнозойской эры. Во время землетрясения сваи выстояли, а вот сам дом сместился, частично отделившись от свай и противосейсмических креплений. Съехал в сторону, всего-то на пару дюймов, но этого оказалось достаточно. Незначительное смещение обернулось большим ущербом. Каркасную конструкцию перекосило, оконные и дверные проемы повело. Стекла лопнули, входную дверь намертво заклинило в дверной коробке, которая вместе со всем остальным строением накренилась к северу. Если бы Босх захотел ее открыть, ему, пожалуй, пришлось бы взять напрокат полицейский бронетранспортер с тараном. Он и дверь гаража-то вынужден был вскрывать при помощи ломика. Теперь эта дверь служила парадным входом в его жилище.
Босх заплатил подрядчику пять тысяч долларов, чтобы дом приподняли при помощи домкратов и сдвинули назад на те самые злосчастные два дюйма. Затем его водрузили обратно на полагающееся место и заново укрепили на сваях. После этого Босх в свободное от работы время принялся своими руками потихоньку приводить в порядок окна и внутренние двери. Первым делом он застеклил окна, а в последующие месяцы заново смонтировал дверные коробки и перевесил двери. Не имея никакого опыта, он вооружился справочниками по плотницкому делу и все равно вынужден был практически каждую дверь переделывать по два-три раза, пока не удавалось добиться мало-мальски приличного результата. И тем не менее он обнаружил, что занятие это доставляет ему удовольствие и даже обладает в некотором роде терапевтическим эффектом. Работа руками давала возможность отвлечься от будней убойного отдела. Входную дверь он оставил как есть, решив, что и так сойдет. Пусть будет памятником силам природы. А его и через гараж ходить вполне устраивает.
Впрочем, все его усилия не помогли исключить дом из городского списка зданий, подлежащих сносу. Гауди, инспектор, отвечавший за его сектор, наотрез отказался изменить статус дома, несмотря на всю проделанную Босхом работу. Так началась игра в кошки-мышки, в которой Босх прокрадывался в свое собственное жилище и из него тайком, точно шпион в иностранное посольство. Окна, выходящие на улицу, он затянул изнутри черной пластиковой пленкой, чтобы ненароком не выдать себя предательским светом. И всегда, всегда высматривал Гауди. Гауди был его проклятием.
А пока что Босх нанял адвоката, чтобы оспорить вердикт инспектора.
Из гаража дверь вела прямо в кухню. Едва войдя, Босх открыл дышащий на ладан холодильник, достал банку кока-колы и некоторое время стоял перед распахнутой дверцей, наслаждаясь приятной прохладой и задумчиво созерцая его содержимое в поисках чего-нибудь такого, что сгодилось бы на ужин. Он наперечет знал все, что лежало на полках и в ящиках, и все равно смотрел, как будто надеялся, что где-нибудь неожиданным образом обнаружится бифштекс или куриная грудка, про которую он забыл. Это был типичный ритуал одинокого мужчины. И это тоже он знал.
Устроившись на террасе с тыльной стороны дома c колой и сэндвичем, который он соорудил себе из хлеба пятидневной давности и ветчины из пластиковой упаковки, Босх пожалел, что нет чипсов, поскольку после ужина, состоящего только из сэндвича, он очень скоро должен был неминуемо проголодаться снова.
Покончив с едой, он подошел к ограждению террасы и устремил взгляд на Голливудское шоссе, по вечернему времени понедельника забитое машинами. Он успел выбраться из деловой части города перед самым началом часа пик. Придется ему очень внимательно следить за тем, чтобы не задерживаться на приемах у этой психологини. Они были назначены на половину четвертого по понедельникам, средам и пятницам. Интересно, эта Кармен Инохос когда-нибудь позволяет своим сессиям затянуться сверх положенного? Или ее рабочая миссия строго ограничена рамками с девяти до пяти?
Отсюда, с горы, ему были хорошо видны почти все полосы шоссе, проложенного через перевал Кауэнга в направлении долины Сан-Фернандо. Он снова и снова прокручивал в голове все сказанное во время сессии, пытаясь решить, хорошая это была сессия или нет, но мысли разбредались, и он принимался наблюдать за точкой, где шоссе выныривало из-за гребня перевала. Рассеянно выбрав какие-нибудь две машины, показывавшиеся на гребне плюс-минус одновременно, он отслеживал их на отрезке шоссе приблизительно в милю длиной, который был виден ему с террасы, ставил на какую-то из них и наблюдал за гонкой без ведома ничего не подозревавших водителей, провожая их взглядом до финишной черты, которой служил съезд на бульвар Ланкершим.
Через несколько минут такого времяпрепровождения Босх осознал, что делает, и отвернулся, чтобы не смотреть на шоссе.
— Твою ж мать, — выругался он вслух.
Именно тогда к нему пришло понимание, что недостаточно будет просто занять чем-то руки на время отстранения от работы. Он вернулся в дом и достал из холодильника бутылку пива, но не успел откупорить ее, как раздался телефонный звонок. Звонил его напарник Джерри Эдгар. Возможность отвлечься от тишины обрадовала Босха.
— Ну, Гарри, как все прошло в Чайна-тауне?
Поскольку каждый полицейский втайне опасался, что в один прекрасный день может, не выдержав нагрузки, сорваться и стать кандидатом на психотерапевтические сессии в отделе поведенческого анализа, это подразделение в управлении редко именовали официальным названием. Про походы на сессии в ОПА обыкновенно говорили «ездить в Чайна-таун», поскольку офисы отдела располагались на Хилл-стрит, в нескольких кварталах от Паркер-центра. Если про кого-то из полицейских становилось известно, что он туда ходит, по управлению начинали распространяться толки о том, что у него Хилл-стрит-синдром, а шестиэтажное здание, в котором размещались офисы ОПА, было известно под названием «номер пятьдесят один пятьдесят». И это был не адрес. Это был полицейский радиокод, обозначавший психически нездорового человека. Подобные коды были частью защитной структуры, использовавшейся с целью преуменьшить и, следовательно, легче обуздать собственные страхи.
— Все прошло просто зашибись, — саркастическим тоном отозвался Босх. — Попробуй как-нибудь тоже, очень рекомендую. Сижу вот теперь, машины на шоссе считаю.
— Ну, по крайней мере, ты оттуда не сбежал.
— Угу. Ну а у тебя какие новости?
— Паундз наконец-то это сделал.
— Что сделал?
— Поставил меня в пару с новым человеком.
Босх немного помолчал. Ну вот и все. Возможно, он никогда больше не вернется на работу.
— В самом деле?
— Ну да, поставил все-таки в конце концов. Мне сегодня утром поручили новое дело. Так что он поставил со мной в пару одного из своих подпевал. Бернса.
— Бернса? Из отдела автоугонов? Он же никогда не работал в убойном. У него вообще опыт раскрытия ППЛ есть?
Детективы в управлении, как правило, избирали для себя одну стезю из двух потенциально возможных. Одни специализировались на имущественных преступлениях, другие — на преступлениях против личности. Последние включали в себя убийства, изнасилования, вооруженные нападения и грабежи. Детективы из отдела ППЛ расследовали более сложные дела и обыкновенно смотрели на своих коллег из отдела имущественных преступлений свысока, считая тех канцелярскими крысами. В городе совершалось такое количество имущественных преступлений, что следователи львиную долю своего рабочего времени тратили на составление разнообразных отчетов и — крайне редко — на аресты. Практически никакой следственной работы они не вели. Им было попросту не до того.
— Он только и умеет, что бумажки перекладывать, — сказал Эдгар. — Но Паундзу нет до этого никакого дела. Ему просто нужно было заткнуть дыру в убойном отделе кем-то, кто плясал бы под его дудку. А Бернс как раз из таких. Думаю, он начал прощупывать почву на предмет перехода в убойный сразу же, как только в управлении стало известно о твоем отстранении.
— Да и хрен с ним. Я скоро вернусь, и он снова будет заниматься своими угонщиками.
Эдгар немного помолчал, прежде чем ответить, как будто Босх ляпнул какую-то нелепицу.
— Ты действительно в это веришь, Гарри? Паундз палец о палец не ударит ради того, чтобы ты вернулся. После того-то, что ты сделал. Когда он сказал мне, что я теперь буду работать в паре с Бернсом, я ему говорю: без обид, но я лучше подожду, пока не вернется Гарри Босх. А он мне на это в ответ: эдак ты будешь ждать до пенсии.
— Так и сказал? Опять же, и хрен с ним. У меня осталась еще в управлении пара друзей.
— Ирвинг до сих пор перед тобой в долгу, так ведь?
— Я посмотрю, что можно будет сделать.
Продолжать Босх не стал. Ему хотелось сменить тему. Эдгар был его напарником, но их отношения никогда не были настолько близкими, чтобы доверять друг другу целиком и полностью. В их паре Босх исполнял роль наставника, и Эдгару нередко доводилось прикрывать ему спину. Но то было на улице. В стенах управления дело обстояло совершенно иначе. Босх никогда никому не доверял и никогда ни на кого не рассчитывал. И определенно не собирался начинать это делать сейчас.
— Ну и что за дело тебе поручили? — спросил он, направляя разговор в другое русло.
— А, да, я как раз собирался тебе рассказать. Там странность на странности. Начиная с самого убийства и заканчивая тем, что произошло потом. Вызов поступил из дома на Сьерра-Бонита. Это было около пяти утра. Звонит, значит, один из тамошних жителей и говорит, что слышал какой-то звук вроде оружейного выстрела, только приглушенный. Ну, он взял ружье и пошел на улицу посмотреть, что происходит. А в том районе же в последнее время торчки орудуют, помнишь? Только в одном его квартале за последний месяц было четыре кражи со взломом. Вот у него ружье и стояло наготове. В общем, выходит он из дома и видит, что дверца его машины открыта и оттуда торчат чьи-то ноги. Машина была припаркована перед гаражом.
— И он пристрелил этого красавчика?
— Нет, и вот тут-то как раз и начинаются странности. Подходит он с ружьем к машине и видит, что чувак уже мертв. И из груди у него торчит отвертка.
Босх ничего не понял. Фактов было недостаточно. Но вслух он ничего говорить не стал.
— Гарри, его убило подушкой безопасности.
— В каком смысле — убило подушкой безопасности?
— В таком смысле убило. Чертов торчок пытался выдрать подушку из руля, и эта штуковина каким-то образом сработала. Она мгновенно надулась, как и полагается, и вогнала отвертку ему прямо в сердце. Никогда в жизни не видел ничего подобного. Видимо, он держал ее острием к себе или, может, пытался торцом рукоятки стучать по рулю. Пока толком не ясно, что там произошло. Мы потолковали с одним человечком из «Крайслера», он говорит, если снять защитную панель, как сделал этот чувак, подушка может сработать даже от искры статического электричества. Чувак был в свитере. Черт его знает, может, и впрямь так оно и было. Бернс говорит, это первая в истории смерть от статического притяжения.
Пока Эдгар потешался над шуткой своего нового напарника, Босх обдумывал эту версию. Ему вспомнился информационный бюллетень, который годом ранее управление выпустило на тему краж подушек безопасности. На черном рынке они пользовались ажиотажным спросом, и за каждую в не слишком щепетильных автосервисах можно было выручить по три сотни долларов. Автосервисы покупали их за триста, а с клиентов за установку драли уже девятьсот. Это позволяло получить вдвое бóльшую прибыль, нежели при условии заказа подушек у производителя.
— Значит, эта смерть проходит как несчастный случай? — спросил Босх.
— Угу, но на этом история не заканчивается. Обе передние дверцы машины были открыты.
— У погибшего был подельник.
— Вот и мы пришли к такому же выводу. И подумали, что если мы найдем этого ублюдка, то сможем предъявить ему обвинение в причинении смерти по неосторожности. Так что мы прошлись по всем внутренним поверхностям лазерным сканером и сняли все отпечатки пальцев, какие было возможно. Потом я поехал к криминалистам и уговорил одного из техников загрузить «пальчики» в компьютер и прогнать через автоматизированную дактилоскопическую идентификационную систему. И вуаля.
— Что, нашелся подельник?
— В точку. Через эту их систему можно получить доступ во многие места, Гарри. В том числе к данным Национального военного идентификационного центра в Сент-Луисе. Там мы пальчики нашего красавчика и нашли. Он служил в армии десять лет назад. Мы установили его личность, потом получили через Управление автомобильным транспортом адрес и сегодня его задержали. Он начал колоться еще по пути в участок. Теперь ему светит приличный срок.
— Похоже, у вас сегодня был удачный день.
— Но это еще не все. Самое странное я тебе еще не рассказал.
— Ну так расскажи.
— Помнишь, я говорил, что мы просканировали всю машину лазером и сняли все отпечатки?
— Ну да.
— Так вот, там всплыли еще одни «пальчики». Уже из криминальной картотеки. Из Миссисипи. Не день, а просто праздник какой-то.
— Что за «пальчики»? — спросил Босх, которого уже начинало раздражать, что Эдгар выдает информацию в час по чайной ложке.
— Отпечатки совпали с имеющимися в некоей Криминальной идентификационной базе Южных Штатов. Это пять, что ли, штатов, которые по численности населения, вместе взятые, не дотягивают и до половины численности Лос-Анджелеса. В общем, система обнаружила совпадение с отпечатками, которые были занесены в эту базу семь лет назад. Принадлежали они подозреваемому в совершении двойного убийства в Билокси аж в семьдесят шестом. Тамошние газеты окрестили его Двухсотлетним Мясником, поскольку он убил двух женщин четвертого июля, точно в день двухсотлетней годовщины подписания Декларации независимости.
— Это владелец машины? Который позвонил в полицию?
— Ага. Его отпечатки были на тесаке, который остался торчать у одной из девушек в голове. Вот он удивился, когда мы сегодня днем снова заявились к нему домой. «Эй, мы взяли подельника того малого, который отдал концы в вашей машине. И да, кстати, вы арестованы за двойное убийство». Я думаю, Гарри, он просто выпал в осадок. Жаль, ты при этом не присутствовал.
Эдгар громко расхохотался в трубку, и Босх поймал себя на том, что, хотя его всего неделю как отстранили, уже страшно скучает по работе.
— Он раскололся?
— Нет, и не думал даже. Он явно не дурак, иначе не разгуливал бы на свободе почти двадцать лет после убийства. Срок-то немаленький.
— И то верно. И чем же он занимался все это время?
— Да судя по всему, просто пытался не светиться. Он держит хозяйственный магазинчик в Санта-Монике. Женат, у него есть ребенок и собака. Прямо-таки образцовый гражданин. Но теперь поедет обратно в Билокси. Надеюсь, ему нравится южная кухня, потому что сюда в ближайшее время он явно не вернется.
Эдгар снова расхохотался. Босх ничего не сказал. Рассказ напарника подействовал на него угнетающе, потому что это было напоминание о том, чего его лишили. А еще о задании, которое дала ему Кармен Инохос: сформулировать, в чем заключается его миссия.
— Завтра за ним приедет пара тамошних ребят, — продолжал между тем Эдгар. — Я с ними не так давно разговаривал. Они от счастья просто кипятком писали.
Босх так долго молчал, что Эдгар забеспокоился:
— Гарри, ты меня слышишь?
— Да, я просто задумался... В общем, борьба с преступностью идет с ошеломляющим успехом. Как на это отреагировал наш бесстрашный лидер?
— Паундз? Возбудился, как пубертатный подросток на цыпочку из «Плейбоя». Знаешь, что он делает? Пытается найти способ присвоить заслуги за все три раскрытия. Сделать так, чтобы убийства из Билокси числились за нами.
Босха это не удивило. Среди статистиков и руководителей отделов пытаться всеми правдами и неправдами повысить процент раскрываемости было распространенной практикой. В деле о краже подушки безопасности убийства как такового не было. Это был несчастный случай. Но поскольку смерть наступила в процессе совершения преступления, закон штата Калифорния позволял предъявить соучастнику в преступлении обвинение в убийстве его подельника. Судя по тому, что соучастник был арестован по обвинению в убийстве, Паундз намеревался включить это дело в статистику раскрытых убийств, но при этом отнюдь не планировал учитывать его в числе собственно совершенных убийств, поскольку формально смерть от некстати надувшейся подушки безопасности была несчастным случаем. Эта маленькая статистическая двухходовочка позволяла получить приятное увеличение раскрываемости по Голливудскому участку, которая в последние годы упорно грозила упасть ниже пятидесяти процентов.
Однако, не удовлетворившись скромной прибавкой, которую обеспечивал этот незатейливый мухлеж, Паундз собирался включить в статистику раскрытых дел еще и два билоксийских убийства. В конце концов, если уж по большому счету, его убойный отдел действительно их раскрыл. Увеличение числа раскрытых преступлений сразу на три штуки, притом что общее число совершенных преступлений при этом не увеличивалось, позволяло получить резкий рост раскрываемости, а также повысить акции самого Паундза как начальника управления. Босх подозревал, что лейтенант страшно горд собой и таким результативным днем.
— Он сказал, что это увеличит раскрываемость сразу на шесть процентов, — продолжал Эдгар. — Он был очень рад, Гарри. А мой новый напарник был очень рад, что ему удалось порадовать своего покровителя.
— Я не хочу ничего больше об этом слышать.
— Извини, я не подумал. Так чем ты занимаешь свое свободное время, когда не считаешь машины? Тебе, наверное, страшно скучно.
— Да не то чтобы, — соврал Босх. — На прошлой неделе я закончил ремонтировать террасу. А на этой неделе...
— Говорю тебе, Гарри, ты попусту тратишь свое время и деньги. Рано или поздно инспекторы застукают тебя и вышвырнут прочь. А потом твой дом снесут, а счет за снос тебе же и выкатят. И тогда твоя терраса вместе с домом окажется на свалке.
— Я нанял адвоката.
— И что он сделает?
— Не знаю. Я хочу оспорить статус дома. Он занимается землепользованием. Говорит, что может и выгореть.
— Очень на это надеюсь. И все равно я считаю, что тебе надо снести этот дом к чертовой матери и построить новый.
— Я пока что еще не выиграл в лотерею.
— Есть же льготные кредиты для пострадавших от стихийных бедствий. Можно взять его и...
— Я подал заявку, Джерри, но мне мой дом и так нравится.
— Тебе виднее, Гарри. Надеюсь, твой адвокат найдет способ со всем разобраться. Ладно, давай заканчивать. Бернс хотел пропустить по кружечке в «Шорт стоп». Он меня там ждет.
Когда Босх в последний раз был в «Шорт стоп», крошечной забегаловке для полицейских неподалеку от академии и стадиона «Доджер», на ее стенах все еще пестрели наклейки «Я ЗА ГЕЙТСА»1. В глазах большинства полицейских Гейтс был закатившейся звездой прошлого, но «Шорт стоп» оставался местом, куда ветераны ходили, чтобы выпить и вспомнить о былых днях управления, которого больше не существовало.
— Давай, Джерри, оттянись как следует.
— Ладно, старик, ты держись там.
Босх прислонился к кухонной тумбе и сделал глоток пива. Он пришел к заключению, что звонок Эдгара был хитро завуалированной попыткой дать Босху понять, что напарник сделал свой выбор и выбор этот оказался не в его пользу. Что ж, для Эдгара на первом месте был он сам и собственное выживание в управлении. Босх не мог его в этом винить.
Он принялся разглядывать свое отражение в стеклянной дверце духовки. Оно было смутным, но он мог различить собственные глаза и линию подбородка. Ему было сорок четыре, но в некоторых отношениях он выглядел старше. Его вьющиеся темные волосы по-прежнему были густыми, но и в них, и в усах уже местами пробивалась седина. Черные глаза казались потухшими и усталыми, а кожа была бледной, как у ночного сторожа. Босх всегда был худощавым, но в последнее время одежда висела на нем, как будто ее выдали перед оперативным заданием или как будто он не так давно перенес тяжелую болезнь.
Он оторвался от созерцания своего отражения и достал из холодильника еще одну бутылку пива. Небо за окном было уже ярко расцвечено закатными красками. Скоро должно было стемнеть, но шоссе далеко внизу струилось переливчатой рекой огней, ни на миг не прекращавшей свое течение.
Глядя на вечерний поток машин, Босх подумал о том, что все это похоже на муравейник и вереницы ползущих по нему трудолюбивых муравьев. Рано или поздно силы природы вновь неминуемо пробудятся и тряханут этот холм. И тогда это многополосное шоссе обвалится, дома разрушатся, и муравьям придется опять кропотливо восстанавливать и строить все заново.
Что-то не давало ему покоя, но он сам не мог толком понять, что именно. В мыслях творился полнейший сумбур. Он начинал видеть то, что сказал ему Эдгар о его деле, в контексте разговора с Кармен Инохос. Там была какая-то взаимосвязь, какая-то ниточка, но он никак не мог ее нащупать.
Босх допил пиво и решил, что третья бутылка будет уже лишней. Он подошел к одному из шезлонгов и уселся, задрав ноги на ограждение террасы. Ему очень хотелось покоя. Душевного и физического. Он вскинул глаза и увидел, что заходящее солнце окрасило облака в оранжевый цвет. Они походили на раскаленную лаву, медленно растекающуюся по небу.
Прямо перед тем, как он провалился в полудрему, сквозь эту лаву пробилась одна мысль.
Или все имеют значение, или никто. И тогда, в это последнее мгновение ясности на грани между сном и явью, он понял, что это была за связующая ниточка, которая промелькнула в его мыслях. И осознал, в чем заключается его миссия.
1Дерил Гейтс — начальник Управления полиции Лос-Анджелеса в период с 1978 по 1992 год. (Здесь и далее примечания переводчика.)
Глава 3
С утра Босх, даже не принимая душ, оделся и немедленно взялся за ремонт, чтобы отвлечься от навязчивых мыслей, не дававших ему покоя со вчерашнего вечера.
Но это оказалось не так-то просто. Натягивая старые, в пятнах лака, джинсы, он мазнул рассеянным взглядом по собственному отражению в растрескавшемся зеркале над бюро и заметил, что футболка на нем надета задом наперед. На груди красовался девиз убойного отдела: «НАШ ДЕНЬ НАЧИНАЕТСЯ, КОГДА ВАШ ЗАКАНЧИВАЕТСЯ».
Девиз должен был находиться на спине. Босх стянул футболку, перевернул ее и снова надел. Теперь его отражение в зеркале выглядело как полагается. Изображение полицейского жетона чуть повыше сердца, а под ним мелкими буквами надпись: «УПЛА. ОРОУ». То есть «отдел по расследованию ограблений и убийств Управления полиции Лос-Анджелеса».
Он сварил в кофейнике кофе, снял с плиты и, захватив по пути кружку, вынес на террасу. Потом притащил туда же ящик с инструментами и купленную в строительном магазине новую дверь, которую планировал повесить в спальне. Когда все наконец было подготовлено к работе, а дымящийся черный кофе залит в кружку, Босх присел на край шезлонга и пристроил перед собой дверное полотно.
Старую дверь с мясом сорвало с петель во время землетрясения. Несколько дней назад он пытался повесить вместо нее другую, но она оказалась великовата и не вставала в проем. Надо было немного обстрогать ее сбоку. Босх взялся за рубанок и принялся энергично водить им по торцу взад-вперед, смахивая в сторону тонюсенькую, как папиросная бумага, стружку. Время от времени он останавливался, чтобы оценить прогресс и провести ладонью по гладкому дереву. Ему нравилось видеть зримый результат того, что он делает. Мало в каких областях его жизни он был настолько наглядным.
И тем не менее сосредоточения хватило ненадолго. В голову начали лезть те же навязчивые мысли, которые не давали ему покоя весь вчерашний вечер. Или все имеют значение, или никто. Так он сказал Инохос. Он сказал, это то, во что он верит. Но верил ли он в эти слова в самом деле? Что они для него значили? Может, это был просто лозунг вроде того, что красовался у него на спине, а вовсе не правило, в соответствии с которым он стремился жить? Все эти вопросы переплетались с отголосками его вчерашнего разговора с Эдгаром. И еще с одной мыслью, которая подспудно жила в нем всегда.
Он убрал рубанок и снова провел ладонью по торцу двери. Решив, что снял уже достаточно, он занес ее обратно в дом и положил на защитную пленку, которой застелил часть комнаты, отведенную под грязные работы, потом принялся шлифовать торец мелкозернистой наждачкой, пока дерево не стало безупречно гладким на ощупь.
Удерживая дверь вертикально на деревянном бруске, он насадил ее на петли и опустил в отверстия металлические штифты, после чего до упора вогнал их молотком. И сами петли, и штифты он заранее смазал, так что дверь открывалась и закрывалась практически бесшумно. Но главное, она точно входила в дверную коробку. Босх еще несколько раз открыл и закрыл ее, любуясь делом своих рук.
Впрочем, удовольствие было недолгим, поскольку, как только работа была закончена, в голову снова полезли непрошеные мысли. Они не давали ему покоя все то время, пока он сметал на террасе стружки в кучку.
Инохос советовала ему постоянно чем-нибудь себя занимать. Теперь он знал, что именно это будет. И тут он осознал, что, какие бы занятия он себе ни изобретал, над ним все равно остается висеть одно незавершенное дело. Он прислонил швабру к стене и пошел в дом переодеться.
Глава 4
Архивное управление и штаб-квартира авиаотряда УПЛА, известные под названием «Пайпер тек», располагались на Рамирес-стрит в деловой части города, неподалеку от Паркер-центра. Босх, облаченный в костюм с галстуком, подъехал к воротам без малого в одиннадцать. Не выходя из машины, он показал в окошечко служебное удостоверение и получил знак проезжать. Удостоверение было единственным, что у него осталось. Его вместе с золотым жетоном и табельным пистолетом забрали у Босха неделю назад, когда отстранили от работы, но потом вернули обратно, чтобы он мог попасть в офис ОПА, куда должен был ездить на психотерапевтические сессии к Кармен Инохос.
Припарковавшись, он направился к выкрашенному бежевой краской зданию архива, где хранилась вся история городского криминала. В этом строении, занимавшем четверть акра, в конечном счете оказывались все дела, когда-либо проходившие через УПЛА, как раскрытые, так и нераскрытые. Они отправлялись туда, когда ими никто больше уже не интересовался.
За конторкой служащая в гражданской одежде складывала пухлые папки на тележку, чтобы отвезти их обратно в недра хранилища, где им предстояло благополучно кануть в Лету. Судя по выражению ее лица при виде Босха, его коллеги нечасто удостаивали архив личным посещением. Все предпочитали звонить или присылать курьеров.
— Если вы за протоколами заседаний городского совета, это корпус А, напротив. Здание с коричневым карнизом.
Босх протянул ей удостоверение:
— Нет, мне нужно поднять одно старое дело.
Женщина подошла к конторке и наклонилась вперед, чтобы сквозь очки взглянуть на его удостоверение. Это была миниатюрная седеющая афроамериканка. Судя по значку с именем на груди блузки, звали ее Женева Бопре.
— Голливуд, — хмыкнула она. — Почему вы просто не попросили его вам выслать? С архивными делами нет никакой спешки.
— Я все равно был в городе, в Паркер-центре... Ну и вообще мне хотелось как можно скорее взглянуть на это дело.
— Номер-то у вас есть?
Босх выудил из кармана пиджака тетрадный листок с нацарапанным на нем номером 61-743. Женщина склонилась, чтобы посмотреть, и тут же с удивлением вскинула на него глаза.
— Тысяча девятьсот шестьдесят первый? Вы хотите запросить дело из... я даже не знаю, где у нас хранятся дела тысяча девятьсот шестьдесят первого года.
— Здесь. Я уже брал его тут. Тогда, по-моему, тут работал кто-то другой, но дело было здесь.
— Ладно, я посмотрю. Вы будете ждать?
— Да, я подожду.
Вид у женщины стал слегка разочарованный, но Босх улыбнулся ей своей самой дружеской улыбкой. Она взяла листок и исчезла среди полок. Босх несколько минут расхаживал по крохотному помещению, потом вышел на улицу покурить. Он нервничал, хотя почему именно, и сам едва ли мог бы сказать. Закурив, он стал ходить по двору туда-сюда.
— Гарри Босх!
Он обернулся и увидел, что к нему со стороны вертолетного ангара приближается какой-то мужчина. Его лицо было Босху знакомо, но откуда именно, он не помнил. Потом его озарило: да это же капитан Дэн Вашингтон, бывший начальник патрульной службы Голливудского участка, который теперь командовал авиаотрядом. Они дружески пожали друг другу руки, и Босх очень понадеялся, что Вашингтон не в курсе его отстранения.
— Как дела в Голливуде?
— Да все так же, капитан.
— А знаешь, я скучаю по отделению.
— Было бы по чему скучать. А у тебя как жизнь?
— Да не жалуюсь. Должность неплохая, хотя теперь я скорее управляющий аэропортом, чем полицейский. Для того чтобы отсидеться, место не хуже любого другого.
Босх припомнил, что Вашингтон оказался втянут в политические дрязги с верхушкой управления и предпочел перевестись от греха подальше. В департаменте были десятки непыльных должностей вроде тех, которую занимал Вашингтон, где можно было отсидеться, пока ветер не переменится.
— А ты здесь какими судьбами?
Ну вот, началось. Если Вашингтон был в курсе, что Босх временно отстранен от исполнения своих обязанностей, то признаться, что он пришел сюда за архивным делом, означало расписаться в том, что он нарушает правила. Впрочем, то обстоятельство, что Вашингтон занимал должность главы авиаотряда, позволяло предположить, что тот вряд ли станет сдавать его, чтобы выслужиться перед руководством. Босх решил рискнуть.
— Да вот заехал за одним старым делом. У меня тут образовалось немного свободного времени, и я решил кое-что проверить.
Вашингтон сощурился, и Босх понял, что тот в курсе.
— Ясно... ладно, старик, мне пора бежать. Давай держись там. Не позволяй этим канцелярским крысам списать тебя со счетов.
Он подмигнул Босху и двинулся дальше.
— Не позволю, капитан. И ты тоже держись.
Босх был практически уверен, что Вашингтон не станет никому говорить об их встрече. Он раздавил каблуком окурок и вернулся обратно в архив, мысленно ругая себя за то, что вышел на улицу, где его мог увидеть кто угодно. Пять минут спустя из прохода между стеллажами донесся какой-то скрип, а в следующее мгновение оттуда показалась Женева Бопре, толкая перед собой тележку с объемистой синей папкой на кольцах.
В синих папках хранили материалы дел об убийствах. Эта была по меньшей мере два дюйма в толщину, пыльная и перехваченная широкой резинкой. Резинка прижимала к папке старый зеленый формуляр.
— Вот, нашла.
В голосе женщины отчетливо слышались торжествующие нотки. Судя по всему, для нее это была минута славы.
— Отлично.
Она плюхнула тяжелую папку на конторку.
— Марджори Лоуи. Убийство, тысяча девятьсот шестьдесят первый год. Так, что у нас тут... — Она вытащила из-за резинки формуляр и взглянула на него. — Да, вы брали его последним. Так... это было пять лет тому назад. Вы тогда служили в отделе по расследованию ограблений и убийств.
— Да. А теперь я в Голливудском участке. Мне снова записаться в формуляр?
Она положила перед ним зеленую карточку.
— Да. И номер вашего удостоверения укажите тоже, пожалуйста.
Босх торопливо написал требуемое, чувствуя на себе ее внимательный взгляд.
— Вы левша.
— Угу.
Он протянул ей формуляр:
— Спасибо, Женева.
Он посмотрел на нее, собираясь сказать что-то еще, но потом решил, что лучше не стоит. Она вскинула на него глаза в ответ и улыбнулась так, как бабушка могла бы улыбнуться внуку.
— Я не знаю, что вы затеяли, детектив Босх, но желаю вам удачи. Видимо, это важно, раз вы вернулись к этому делу целых пять лет спустя.
— Больше чем пять, Женева. Намного больше.
Глава 5
Босх разгреб завалы почты и справочников по плотницкому делу, громоздившиеся на обеденном столе, и водрузил на расчищенное место папку с делом и блокнот. Потом подошел к стереосистеме и поставил диск Клиффорда Брауна. Затем, захватив из кухни пепельницу, уселся перед синей папкой и долго-долго на нее смотрел. Когда он в прошлый раз запрашивал дело, у него хватило мужества только бегло пролистать его и вернуть обратно в архив. Тогда он был не готов.
На этот раз ему хотелось быть уверенным в собственной готовности, прежде чем открывать папку, поэтому он долго сидел, разглядывая растрескавшуюся пластиковую обложку, как будто она могла дать ему ответ на вопрос, готов он или нет. Откуда-то из глубин памяти всплыло воспоминание. Одиннадцатилетний мальчик, вцепившийся в стальную лесенку у бортика, захлебывающийся рыданиями; его слез никто не видит, потому что они мешаются с каплями воды, стекающими с мокрых волос. Напуганный. Одинокий. Чувствующий себя в этом бассейне как посреди океана, который он должен переплыть.
Из динамиков лилась негромкая музыка, нежная, словно мазки кисти портретиста. Босх потянул за резинку, которой собственноручно скрепил папку пять лет назад, и она тут же лопнула от его прикосновения. Чуть поколебавшись, он решительно открыл обложку и сдул слой пыли.
Папка содержала материалы дела о случившемся 28 октября 1961 года убийстве Марджори Филлипс Лоуи. Его матери.
От времени страницы дела пожелтели и стали хрупкими. Начав читать, Босх первым делом удивился тому, как мало все изменилось за эти почти тридцать пять лет. Многие бланки были в ходу до сих пор. Протокол осмотра места происшествия и хронологический отчет о проведении расследования были в точности такими же, как и те, что использовались в настоящее время, если не считать изменений в терминах в соответствии с судебной практикой и требованиями политкорректности. В какой-то момент графы с описаниями внешности изменили названия с «НЕГР» на «ЧЕРНОКОЖИЙ», а затем на «АФРОАМЕРИКАНЕЦ». В перечень возможных мотивов в бланке предварительных версий не входили пункты «ДОМАШНЕЕ НАСИЛИЕ» и «НЕНАВИСТЬ/ПРЕДУБЕЖДЕНИЕ». В бланках протокола допроса не было графы, в которую следовало проставить галочку после того, как задержанному были разъяснены его права.
Но, если не считать подобного рода изменений, все бланки были теми же самыми, и Босх пришел к выводу, что в шестидесятые следствие в общем и целом велось примерно так же, как и теперь. Разумеется, за последние тридцать пять лет наука шагнула далеко вперед, но Босх полагал, что некоторые вещи всегда оставались и останутся неизменными. Оперативная работа, искусство задавать вопросы и слушать, внутренняя чуйка. Все это не менялось. Просто не могло.
Дело вели два следователя из ОРОУ Голливудского участка. Клод Эноу и Джейк Маккитрик. Все документы по делу были подшиты в папку в хронологическом порядке. В протоколе осмотра места происшествия было указано имя убитой, из чего можно было сделать вывод, что ее опознали сразу же. В протоколе говорилось, что убитая была обнаружена в переулке, идущем параллельно северной части Голливудского бульвара между Виста-стрит и Гауэр-стрит. Юбка и нижнее белье на ней были разорваны. По предварительной версии она была изнасилована и убита, а тело брошено в открытый мусорный бак на задворках сувенирной лавки под названием «Стартайм». Тело было обнаружено в 7:35 утра пешим патрульным офицером, который обходил свой участок и имел обыкновение перед началом каждого дежурства заглядывать во все закоулки. Сумочки при убитой не оказалось, но ее сразу же опознали, поскольку патрульный был с ней хорошо знаком. Откуда, стало ясно из дальнейшего описания.
Убитая неоднократно задерживалась ранее (см. дела № 55-002, 55-913 56-III, 59-056, 60-815 и 60-1121). Младшие детективы Гилкрист и Стейноу заявили, что убитая была проституткой, которая периодически работала в окрестностях Голливуда и неоднократно получала предупреждения. Убитая проживала в жилом комплексе «Эль-Рио», расположенном в двух кварталах к северу от места преступления. По имеющимся данным, убитая в последнее время работала проституткой по вызову. Патрульный офицер 1906 опознал убитую, поскольку был лично с ней знаком, так как ранее неоднократно сталкивался с ней на своем участке.
Босх некоторое время смотрел на табельный номер патрульного. Он знал, что номер 1906 принадлежал человеку, который теперь был одним из самых могущественных лиц в управлении. Помощнику начальника управления Ирвину Ирвингу. Когда-то Ирвинг признался Босху, что был знаком с Марджори Лоуи и что это он нашел ее убитой.
Босх закурил и продолжил чтение. Протоколы были заполнены кое-как, для проформы, и пестрели описками. Эноу с Маккитриком явно не слишком-то усердствовали. Погибла проститутка. В ее случае это был профессиональный риск. У них были дела поважнее.
Он заметил в протоколе графу, в которой требовалось указать ближайших родственников. В ней было записано следующее:
Иероним Босх (Гарри), сын, 11 лет, приют Макларена. Уведомлен 28.10 в 15:00. Ребенок изъят из семьи в июле 1960 года. Мать ЛРП на основании ненадлежащего исполнения родительских обязанностей (см. дела № 60-815 и 60-1121). Отец неизвестен. Ребенок находится под опекой государства. Статус: ожидает передачи в приемную семью.
Глядя на эту запись, Босх с легкостью мог расшифровать все эти аббревиатуры и перевести их на человеческий язык. ЛРП означало «лишена родительских прав». Но даже столько лет спустя он не мог не отметить горькой иронии. Мальчика забрали от матери, неспособной обеспечить ребенку нормальную жизнь, и поместили в систему, ровно в такой же степени на это неспособную. Главное, что осталось у него в памяти о приютских временах, — это шум. Постоянный. Как в тюрьме.
Кажется, это Маккитрик тогда приехал сообщить ему о смерти матери. Это было во время занятия плаванием. Вода в крытом бассейне кипела: сотня мальчишек, вопя, барахталась на дорожках. Когда его вытащили из воды, Гарри завернулся в белое полотенце, которое столько раз стирали и отбеливали, что на ощупь оно казалось картонным. Маккитрик сообщил ему новость, после чего он вернулся обратно в бассейн. Волны заглушили его рыдания.
Бегло проглядев сведения о предыдущих задержаниях убитой, Босх перешел к протоколу вскрытия. Большую его часть он пропустил, не желая вдаваться в подробности, и сразу углубился в чтение итогового заключения, где обнаружилась пара неожиданностей. Смерть, по данным экспертизы, наступила за семь-девять часов до того, как было обнаружено тело. Примерно около полуночи. Неожиданностью стала официальная причина смерти. В качестве нее была указана тупая травма головы. В заключении фигурировал глубокий ушиб мягких тканей головы над правым ухом без повреждения кожного покрова, но с гематомой, которая вызвала смертельное кровоизлияние в мозг. В заключении говорилось, что убийца, возможно, полагал, что задушил жертву после того, как его удар привел ее в бессознательное состояние, но, согласно заключению медэксперта, к тому моменту, когда он обвил шею Марджори Лоуи ее же собственным ремнем и затянул его, она уже была мертва. Также в заключении говорилось, что, хотя во влагалище убитой была обнаружена сперма, никаких повреждений, обыкновенно сопутствующих изнасилованию, на ее теле не оказалось.
Перечитывая заключение глазами следователя, Босх пришел к выводу, что данные вскрытия только спутали первым двум детективам все карты. Первоначальная версия, основанная на внешнем осмотре тела, заключалась в том, что Марджори Лоуи стала жертвой преступления на сексуальной почве. Это наводило на мысль о случайном контакте — настолько случайном, насколько это предполагала ее профессия, — который привел ее к гибели. Но то обстоятельство, что удушение произошло после смерти, а также отсутствие убедительных физических признаков изнасилования говорило о возможности и другой версии. Были факторы, на основании которых можно было предположить, что жертву убил кто-то, кто затем попытался скрыть свою причастность и мотив, представив дело как случайное преступление на сексуальной почве. Босху приходила в голову всего одна причина, по которой этот кто-то cтал бы прикладывать усилия ради того, чтобы пустить следствие по ложному следу — если, разумеется, это было так. Убийца знал жертву. Интересно, Маккитрик с Эноу тоже пришли к таким же выводам?
Следующим в папке оказался большой конверт, в котором, судя по надписи на нем, находились фотографии с места преступления и со вскрытия. Босх долго думал, потом все же отложил конверт в сторону. Он просто не мог заставить себя взглянуть на них, как это было в прошлый раз, когда он брал дело из архива.
Далее следовал конверт с описью вещественных доказательств, приколотой к нему скрепкой. Перечень оказался не слишком длинным.
ВЕЩЕСТВЕННЫЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВА
ДЕЛО 61-743
Отпечатки пальцев, обнаруженные на кожаном ремне с серебристыми ракушками.
Заключение криминологической экспертизы № 1114 06/11/61.
Изъятое с места преступления орудие убийства — черный кожаный ремень, украшенный ракушками. Собственность убитой.
Одежда убитой, собственность. Передана в камеру хранения вещественных доказательств. Шкафчик 73В, штаб-квартира УПЛА.
Блузка белая, 1 штука, с пятном крови.
Юбка черная, 1 штука. Порвана по шву.
Туфли черные, на высоком каблуке, 1 пара.
Колготки черные, 1 пара. Разорваны.
Серьги золотистого цвета, 1 пара.
Браслет литой золотистого цвета, 1 штука.
Цепочка золотая, с крестом, 1 штука.
Больше в описи ничего не было. Босх долго изучал список, прежде чем записать подробности к себе в блокнот. Что-то в этом перечне не давало ему покоя, но он не мог понять, что именно. Ладно, потом. Информации и так было слишком много, так что следовало немного ее переварить, прежде чем искать нестыковки.
Он усилием воли отвлекся от мыслей об описи и распечатал конверт с вещдоками, оторвав растрескавшуюся от времени красную клейкую ленту. Внутри лежала пожелтевшая дактилоскопическая карта с двумя полноценными отпечатками большого и указательного пальца и еще несколькими частичными, которые были сняты после того, как ремень обработали дактилоскопическим порошком. Также в конверте обнаружился розовый формуляр с описью одежды убитой, которую поместили в камеру хранения. Оттуда ее так никто и не изъял, поскольку дело осталось нераскрытым. Босх отложил обе карты в сторону, гадая, какая судьба постигла одежду. После того как в середине шестидесятых было построено здание Паркер-центра, штаб-квартира полиции переехала туда, а старое здание давным-давно снесли. Интересно, что случилось с вещдоками по нераскрытым делам?
Следующим номером шла пачка протоколов допросов, проведенных по горячим следам в первые дни расследования. В основном это были люди, шапочно знакомые с убитой, например другие жильцы комплекса «Эль-Рио» или женщины, промышлявшие тем же ремеслом, что и она сама. Один из протоколов привлек внимание Босха. Некая Мередит Роман была допрошена три дня спустя после убийства. В протоколе было написано, что она была приятельницей убитой, с которой они когда-то в прошлом на двоих снимали квартиру. На момент допроса она также проживала в «Эль-Рио» — этажом выше убитой. Протокол был составлен Эноу — безоговорочным чемпионом по количеству орфографических ошибок из двух детективов, которым было поручено вести это дело.
Мередит Роман (09/10/1930 г. р.) была допрошена в ее квартире в жилом комплексе «Эль-Рио», где она проживает на этаж выше квартиры убитой. Мисс Роман смогла предоставить следствию крайне мало полезной информации относительно деятельности Марджори Лоуи на протяжение последней недели ее жизни.
Мисс Роман призналась, что за последние восемь лет неоднократно занималась проституцией в компании убитой, но на данный момент ни разу не привлекалась к ответственности (впоследствие подтверждено). Она показала, что органEзатором данной деятельности выступал некий Джонни Фокс (02/02/1933 г. р.), проживающий по адресу: Ивар-авеню, 1110, в Голливуде. Фокс (28 лет) к ответственности ранее не привлекался, но, по данным полиции, ранее проходил подозреваемым по нескольким делам о сводничестве, умышленном нападении и торговле героином.
Мисс Роман утверждает, что в последний раз видела убитую на вечеринке на третьем этаже отеля «Рузвельт» 21/10. Мисс Роман не присутствовала на вечеринке вместе с убитой, но заглянула ненадолго, чтобы поговорить.
Мисс Роман утверждает, что в данный момент планирует покончить с проституцией и уехать из Лос-Анджелеса. Она дала обещание оставить свой новый адрес и телефон, чтобы с ней в случае необходимости можно было связаться. Она продемонстрировала полную готовность сотрудничать со следствием.
