Родом из детства. Добрые и смешные рассказы о людях и тех, кто рядом с ними E-Book

Ольга Назарова

• Herausgeber: АСТ
• Kategorie: Gesellschafts- und Liebesromane
• Serie: Рассказы Рунета
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 366

Veröffentlichungsjahr: 2024

Beschreibung

Ольга Назарова — российская писательница, известная короткими теплыми рассказами, которые она публикует на своем Дзен-канале. Количество подписчиков на канале Ольги «Родом из детства» насчитывает более 50 тысяч и продолжает расти. В книге «Родом из детства. Добрые и смешные рассказы о людях и тех, кто рядом с ними» каждый рассказ позволяет окунуться в мир, где любовь и доброта всегда преобладают. Трогательные истории показывают прочную, неразрывную связь между людьми и их животными и дарят читателю веру в чудо и счастливое разрешение любых трудностей.

Leseprobe

Ольга Назарова Родом из детства. Добрые и смешные рассказы о людях и тех, кто рядом с ними

«Рассказы Рунета»

© Назарова О., текст, 2024.

© ООО «Издательство АСТ», 2024.

Коробка таблеток от депрессии

Ирина постоянно думала о бывшем муже. Даже странно… Бывший. Ну как так? Двое детей, пятнадцать лет вместе, а он выкинул все это, словно ненужную вещь. Нет, наверное, жаловаться глупо. Она жива-здорова, дети рядом, родители помогают, даже, смешно сказать, свекры и Инна – сестра мужа и то пока на ее стороне.

– Этот придурок Колька, братец мой, даже не соображает, во что вляпался! – шипела Инна. – Мать с отцом в лютом шоке от этой…

«Этой» Инна называла невесту брата. В принципе, и Инну, и свекров Ира понимала отлично. Молодая девушка из серии «И весь мир у моих ног», приехавшая из соседнего государства и решившая пробиваться в люди самым простым и доступным способом, вряд ли будет хорошей женой. Не для того приехала…

– Но мне-то что с того? – бормотала она. Ира сама себя пугала – сил не было ни на что. Она приходила с работы и падала на диван.

– Мам, давай ты что-нибудь поешь, а? Мам! Мы с Анькой макароны сварили! – теребил ее сын. Сыну тринадцать, дочке одиннадцать, а они так стараются…

– Вставай, колода несчастная! – ругалась на себя Ира. – У них весь мир рухнул, отец ушел, не появляется, заявил, что всех счастливыми он сделать не может. У них тоже беда, а они тебе готовят, стараются! Вставай и иди!

Нет, она и вставала, и шла, и делала вид, что бодра, но ночью только что не выла, ощущая себя выброшенной, ненужной вещью.

Палатки фермерской ярмарки должны были разобрать давно, но почему-то про них позабыли, и в них поселилась кошка. Обычная гладкошерстная кошка, белая с серым, только беременная. Ира проскакивала мимо два раза в день – по пути на работу и с работы. Кошку видела, конечно. И сразу же заученным до автоматизма уроком звучал в голове голос мужа:

– Ира, что ты как маленькая! Всех не спасешь! Оставь это и пошли домой!

Он был так уверен в себе и так брезгливо осматривал кошек или собак, которых Ира, словно маленькая девочка, мечтала привести домой.

– Или я, или это! – говорил он.

Ну, конечно, она выбирала любимого мужа, отводила глаза и трусила рядом, повторяя про себя как заведенная:

– Всех не спасешь! Всех не спасешь! Судьба у них такая!

Когда она возвращалась с работы в тот день, уже при выходе из метро почувствовала запах гари. Сморщилась, а потом, пройдя чуть дальше, увидела, что сгорели те самые палатки. Кошка, перепуганная, растерянная кошка сидела неподалеку на мокром газоне. Ей уже столько пришлось потерять – дом, хозяев, ощущение безопасности, что потеря этого ненадежного, но последнего убежища сработала словно заморозка. Даже на отчаяние сил уже не хватало. Кошка попросту легла на бордюр и лежала так.

– Ой, бедолага ты, бедолага… – приговаривала рядом какая-то старушка, разворачивая пакетик с котлеткой. – Вот, поешь хотя бы.

Ира привычно отвела глаза и проскочила мимо, только обратила внимание, что кошка что-то ей напомнила.

– Всех не спасти! Всех не спасти! Вон сколько народу на нее оборачивается, и бабулька кормит. Наверняка сейчас кто-то пожалеет и возьмет.

Если бы можно было слышать мысли людей на какую-то определенную тему, то Ира различила бы невнятное многоголосое бормотание той же самой фразы: «Всех не спасти!»

Вечер прошел как обычно. Дети, тревожно заглядывающие ей в глаза, звонок от родителей, звонок от золовки с очередным описанием проступков «этой»:

– Ты представляешь? Звонит мне и говорит, что мы с родителями должны им выделить комнату! Да с какого перепуга? Брату родители денег дали. Ты же знаешь!

– Знаю, – автоматически согласилась Ира. На подаренные к свадьбе деньги Коля купил дачу. Он обожал рыбалку и приобрел дом у реки, обожал туда ездить с друзьями, но семью брал буквально несколько раз. Ира с детьми обычно проводила отпуск на даче у своих родителей.

– Ирааа! Ты меня слышишь, нет? – заволновалась Инна.

– Слышу! – покорно призналась Ирина.

– И чего я сейчас сказала?

– Что дача Колина. Да я помню… – ей не хотелось говорить про Колину дачу, совсем не было сил.

– Так ты ее делить не будешь? – переживала Инна. Нет, понятно, почему переживала. Ира ей очень сочувствовала. – С тобой родители хотят поговорить.

Ире пришлось выслушать и свекровь, и свекра:

– Ирочка, ну ты же понимаешь, да? Мы выделили Коле его долю деньгами, чтобы он взял ипотеку. А у тебя своя квартира, и он купил дачу. Но дача-то, получается, его. Ты же понимаешь? Это ведь честно! Он же не пытается претендовать на твою квартиру.

Это было чистой правдой! Ире квартира досталась от двоюродной бабушки, получила она ее давно, еще с Колей и знакома не была, и муж даже не заикнулся о разделе, хотя все остальное собрался честно делить. Ира не очень вслушивалась. Он уходил, деловито собирая вещи, рассказывая ей, что она должна его понять, что у него теперь новая жизнь и в этой старой жизни надо все разделить. Все повторял, что он никак, никак не может сделать счастливыми всех! А она только кивала, понимая, что жизнь закончена, и как быть дальше, она не знает. Ведь в их жизни все решал Коля!

– Ира, я тебя очень прошу! Ты скажи ему, что не претендуешь на дачу. Пусть он ее продает и берет ипотеку! – переживала свекровь

– Хорошо, как скажете, – согласилась Ира. Ей было проще согласиться, чем спорить. Видимо, сработал какой-то душевный предохранитель, постаравшийся сберечь хотя бы тот минимум сил, который необходим для выживания. Что сейчас та дача… гораздо важнее удержаться, пусть даже на самом краю.

Следующие три дня она видела ту кошку и утром, и вечером. Дворники гоняли ее с газона, уйти куда-то еще у нее, видимо, уже не было сил, и кошка сидела на верхней ступеньке спуска в подземный переход, прижавшись к каменной стенке. Она не бегала за ногами, ничего не просила, не мяукала. Просто сидела, подобравшись, чтобы стать как можно меньше и незаметнее.

– Да нет же сил на нее смотреть! Ну неужели же никто не может ее взять! – сердито думала Ира, поднимаясь по ступенькам и уже привычно отводя взгляд. Ее сзади подтолкнула какая-то крупногабаритная тетушка, и Ира споткнулась, схватившись рукой за поручень прямо над кошкой, волей-неволей взглянув прямо в измученную мордочку.

– Да пни ты ее! – завозмущалась тетушка. – Что ж такое-то! Москва, елки-палки, а тут кошки какие-то проходу не дают, давно отлов надо было вызвать! Чего ждут! Безобразие! Чего стоишь, застыла? Пни и проходи! Или пусти, я пну!

Кошка смотрела прямо Ире в лицо огромными зелеными глазами и старалась сжаться еще больше, чтобы быть совсем-совсем незаметной, но приличных размеров брюшко сделать это уже никак не позволяло.

– Всех не спасти… – зашумело в ушах уверенным голосом мужа. И тут Ира поняла, что ей напоминает эта фраза и эта кошка. «Всех не спасти», а значит, и нечего пытаться хоть кому-то помочь! И как логическое продолжение: «Я не могу сделать всех счастливыми» – а значит, уже и не надо пытаться сдержать свои желания, можно пройти по жизни другого человека, пусть даже собственных детей. Пройти без страха и упрека. В самом деле, какие тут дети, если они стали мешать жить так, как ему хочется?

– Да пошел ты! – вдруг разозлилась Ира, спугнув гладкие, холодные, скользкие и самоуверенные слова мужа. – Кошка-то такая же, как я! Она тоже стала кому-то не нужна, вместе со своими детьми, вот и оказалась выкинута из той жизни, которая у нее была. Я так же пытаюсь забиться в угол и лежать тихо, только сил нет уйти подальше! – Ира и сама не ожидала, что вместо того, чтобы переступить бездомное, грязное, и возможно, больное животное и дать возможность добраться до него громогласной тетке, она вдруг нагнется и возьмет кошку! Да, вот прямо наклонится и так уверенно подхватит незнакомую бездомную, глубоко беременную, грязную и что там еще по списку кошку с каменных ступенек.

– Вот и правильно! Только лучше ногой было! Чего пачкаться-то. Кидай ее подальше! – услышала Ира дальнейшие инструкции. И так ее разобрало, что она, перехватив кошку поудобнее и шагнув от лестницы за каменное ограждение входа в метрополитен, взяла и… сунула ее себе за пазуху, в курточное тепло.

– Сиди и молчи! – строго предупредила она кошку. – А то взяли моду командовать все, кому не лень!

Она обернулась к что-то высказывающей тетке и очень корректно, вежливо и холодно посоветовала заткнуться и попинать саму себя! Видимо, сказано было от души, потому что тетка замолчала моментально.

Пока она дошла до дома, немного остыла, и тут же обругала себя всякими нехорошими словами:

– Идиотка! Ну что, мне больше всех надо? Куда я полезла? Мало мне проблем? У меня же дети! А ну как у нее лишай? Или глисты… Или она вообще бешенная? – Ира опасливо покосилась на бледный нос и закрытые глаза кошки. – Чего это она? Спит, что ли?

Нет, кошка не спала. Просто так измучилась, что это неожиданное тепло ее совсем разморило.

– Что мне сейчас Коля скажет… – машинально подумала Ира, все-таки трудно разом забыть пятнадцать лет жизни, и тут же застучало в висках:

– Да ничего не скажет! Он свалил к своей Гале! А раз так, то плевать мне на то, что он там мог бы высказать!

Она плакала каждый раз, когда про это вспоминала, а вот сейчас вдруг задумалась:

– А что, собственно, такое случилось? Развод? Да, очень больно и тяжело! Очень! Но это, елки-палки, вовсе не конец света. Я и дети живы-здоровы. Родители тоже. Квартира есть, моя собственная. Зарабатываю я вполне нормально, алименты он платить будет, никуда не денется. Это с практической точки зрения. А с эмоциональной, все фигово, конечно, но вот у меня за пазухой сидит кошка, которой с этой точки зрения от отчаяния вообще подохнуть надо! И явно так бы и случилось, если бы Коля не свалил к своей Гале. А сейчас я возьму и сделаю то, о чем мечтала все эти годы – возьму и заведу себе кошку! А!!! – осенило ее. – Я ж ее уже завела. И даже, по-моему, не одну!

Эта мысль привела Иру в такое удивительно хорошее расположение духа, что, когда она открыла дверь, дети перепуганно уставились на нее.

– И чего вы как два суслика замерли? – весело уточнила она.

– Мам? У тебя все нормально? – осторожно спросил сын. Он так привык к безнадежно-усталому виду мамы, ее слезам, которые она пыталась скрыть, что ее неожиданная улыбка его смутила. У его приятеля Ваньки мама, когда они с его отцом разводились, начала пить. К счастью, опомнилась, но ужас того, что и такое бывает, заставил его похолодеть.

– Костик, Анечка, не пугайтесь вы так. Я просто кошку подобрала!

Через час вымытая, высушенная, накормленная и наглаженная до состояния полного блаженства кошка спала в картонной коробке на кухне. Дети сидели на полу рядом, счастливо улыбаясь друг другу и шепотом рассуждая, сколько у их кошки может быть котят и какие они будут. А Ира, по случаю праздника в их доме, быстренько готовила соответствующий ужин.

– Мам, а что за праздник? – тихо уточнил Костик.

– Как что за праздник? У нас в семье началась новая эпоха! Наша семья завела кошку.

– И не просто кошку, а тоже с семьей! – хихикнула Аня.

– Точно. Объединение двух семей надо отпраздновать! Заодно и решить, как мы назовем нашу кошку.

Решали до ночи, время от времени поглядывая в коробку, где каменным сном смертельно уставшего существа спала их кошка, и сошлись на Басе.

– И понятно, и приятно! – резюмировал Костик.

Поздно ночью, когда дети уже давно спали, Ира, которая как по расписанию плакала с тоски каждую ночь, а в последнее время еще и бессонницей страдала, вдруг увидела, что над краем кровати появляются два острых уха.

– Кис? Кис-кис? Ты ко мне пришла? – удивилась Ира. Ей казалось, что кошка будет спать беспробудно как минимум неделю.

– Конечно, пришла. Тебе ведь плохо. Мне-то уже хорошо, а тебе еще нет. Это неправильно! – Бася с некоторым усилием взобралась вверх, дошла до Иры, совсем затерявшейся на двуспальной кровати, и устроилась у нее под боком.

– Фрррр, сколько тут одиночества, – она понюхала воздух. – И бессонница еще… Что? Бросили тебя? И меня тоже! Только ты меня взяла и спасла, а теперь я тебя спасу. Лучше кошек никто не прогоняет одиночество. Оно нас не выносит, знаешь ли. Закон такой! А бессонницу мы сейчас уговорим, – она поерзала, поуютнее устраиваясь на кровати, умостила брюшко в уютной одеяльной складке и замурлыкала, привалившись к Ире.

– Тихо-тихо на мягких лапах, тихо-тихо шаги не слышим, мы пойдем за твоими снами, по ветвям и до самой крыши, а на крышах, нагретых в полдень, спят слова, что людьми позабыты, о заботе, любви и долге, о сердцах, что друг другу открыты. Ветер будет гудеть по трубам, огоньки по окошкам гаснуть, ты и я – мы теперь подруги, нам с тобой ничего не страшно. Мы вернемся домой бок о бок, сны слетелись, вокруг кружатся, ты со мною, и я с тобою, надо только друг друга держаться.

Бася смотрела, как закрываются глаза у ее хозяйки. Настоящей хозяйки, она это сразу поняла, как только увидела ее взгляд. Кошка изо всех сил ждала ее все это время! Правда, уже опасалась, что не дождется. Жизни оставалось все меньше и меньше, словно ее уносила прочь толпа людей, бубнящих «Всех не спасти». Бася отлично это слышала и страшно боялась этих слов. Зато теперь можно не бояться уже ничего! Она дома. Тут никто не обидит ни ее, ни котят, которые скоро захотят увидеть свет.

Семья Ирины увеличилась еще больше уже на следующую ночь. Бася родила котика и кошечку.

– Мам, я тебя очень прошу! Давай оставим котика? Ну, пожалуйста! – ныл Костик. Он глаз не спускал с рыжего толстенького котика, упоенно сосущего молоко.

– Нет. Мамочка, не слушай его! Давай маленькую кошечку оставим, – чуть не плакала Аня, которой приглянулась черная как уголек малышка.

Ира покосилась на счастливую Басю и улыбнулась.

– А давайте! – она могла бы поклясться, что кошка улыбнулась ей в ответ! Словно была абсолютно уверена в хозяйке.

– Так кого? – удивились дети.

– Всех оставляем! И кошку, и котят! Они достаточно натерпелись без нас, – отважно решила Ира и тут же поняла, что решила правильно. Бывают такие моменты, когда от принятого решения теплеет на душе и холодный панцирь, мешавший дышать, сваливается и бессильно крошится под ногами. Вот именно так она себя и чувствовала.

– А мы достаточно натерпелись без них! – подумала она, глядя на счастливых детей. – Кто бы знал, что для того, чтобы не выть ночами, не рыдать и не предаваться отчаянию, нужна всего-навсего одна кошка и два котенка!

Она смотрела на полную коробку счастья и все вспоминала слова мужа…

– Да, невозможно спасти всех! Но если спасти хоть одного, то этих неспасенных уже меньше, а счастливых – больше. Только не на одного, а на двух… Это не только для спасенного хорошо! Для тебя это, получается, тоже счастье!

Ирины родители, приехавшие в выходные навестить дочь и внуков, были поражены, увидав улыбающуюся Ирину.

– Иришь, он вернулся? – осторожно уточнила ее мама.

– Кто?

– Ну, Коля? Он все осознал, да? Осознал и решил вернуться?

– Понятия не имею, – равнодушно махнула рукой Ира. Ей как-то без разницы стало, что там осознает ее бывший муж.

– Ааа… А что же ты такая… Радостная?

– Мам, я завела трех кошек и нам хорошо!

– Если бы я знала, что тебе для счастья нужны кошки, я бы тебе десяток принесла! – расплакалась от облегчения ее мама, которая в последнее время очень боялась за дочку, совершенно потерявшуюся в своей беде.

– Ну показывай свои таблетки от депрессии! – Ирин отец кошек любил, так что тоже дочь поддержал. – Ой, какие славные! А чего это он делает? Надо же, такая кроха, а уже зевает! – умилялся он над коробкой «таблеток от депрессии».

Ночью Ира сидела на кухне с Басей, которая выбралась из ящика немножко передохнуть, а заодно и хозяйке компанию составить. Хозяйка грела ладони о кружку с чаем и все думала о том, что не можем мы спасти или осчастливить всех, да и не надо, не по силам это нам. Но сделать то, что можешь, – это же не так сложно, да и не страшно.

– Казалось бы… Всего-то одна кошка, а такое сокровище, тепло и радость! И Анюта ночью от кошмаров не просыпается, и Костик перестал выглядеть, как заведенная до предела пружина, а про меня и говорить-то нечего! Словно отрезало все слезы и трагедии, которые я себе устраивала в последнее время. Да, бывает всякое, было да прошло… Ты живи теперь сам как можешь, не помогай никому, не делай никого счастливым, раз уж так тебе лучше да удобнее. Бог с тобой! Спасибо, что был да вовремя ушел! Вовремя! – последнее слово она произнесла вслух. – Конечно, вовремя, иначе я бы не успела понять, кого мне надо было спасти!

Развод по плану

Развод шел по плану! Хорошо шел, как положено. Сначала Андрей и Марина поняли, что поторопились жениться, потом осознали, что друг друга не понимают и раздражают. Сильно раздражают. Раздражение искрилось в воздухе, текло из крана вместо воды, зависало в кухне и шуршало занавесками, поскрипывало новыми стульями и хлопало дверцей холодильника. Оно размножалось делением в геометрической прогрессии и полностью захватило этот дом. Люди и не заметили, что перестали думать друг о друге без этого уже привычного спутника своего существования. Затем они стали тихо друг друга ненавидеть так, что даже мысли друг о друге вызывали гнев, а в апофеозе ненависть перешла в громкую стадию.

– Я просила тебя не курить? Я миллион раз просила! У меня все провоняло проклятым твоим куревом! Меня тошнит от этого запаха, от тебя! – кричала Марина.

– Да я успокоиться могу только с сигаретой! Я же захожу домой и будто на фронт попадаю! Словно в окопы! Меня выворачивает от одного твоего визга! Хоть бы немного помолчала! – не оставался в долгу Андрей.

Они хлопали дверями, отчего вокруг этих самых дверей рождались темные, невидимые их зрению вихорьки, которые вливались в полноводный поток гнева, омывающий их дом. Они кричали друг на друга, стараясь ранить побольнее, ткнуть в самые-самые уязвимые места. Эти тайные уязвимости нипочем не найти чужим людям, близкие их безошибочно угадывают и оберегают. А бывшие близкие, ставшие ненавидящими друг друга, беззастенчиво бьют в них изо всех орудий.

– Все! Я так больше не могу! Я развожусь! – выкрикнула Марина в ответ на очередной удар Андрея по одному из таких уязвимых мест – ее неумению печь. Ну, может, кому-то другому это и показалось бы смешным, но только не Марине. Она с детства мечтала, чтобы в ее доме пахло тестом, чтобы оно мягко и уютно укладывалось в ее ладони, радостно поднималось, а потом превращалось в пироги или булочки. Но, как назло, тесто ее не слушалось. Маленькой она достаточно наслушалась язвительных шпилек от двоюродных сестер, которым любая выпечка удавалась играючи, а теперь еще и муж издевается?

– Неее! Это я с тобой развожусь! Ты даже пироги приготовить не можешь! – Андрей ухмылялся, уловив, что этим вроде как банальным замечанием выбивает Марину из равновесия.

– Я? Да! Ты прав! Не могу! Зато ты неудачник! Ничего толком заработать не можешь! – Марина тоже ударила по больному. Не то чтобы он не мог заработать, нет, мог. Просто в последнее время реально не везло, уверенности становилось все меньше, а когда тебе еще и в морду этим тычут, кто угодно станет терять последние силы.

– Ты! Ты мне всю жизнь отравила! Тебе-то чего не хватает? – рявкнул он. – Завтра же подаем на развод! Делим квартиру, имущество и кошаков!

– Отличная идея! Самая лучшая, которая у тебя появлялась за последнее время! – взвизгнула Марина.

– Че-го? – вышеозначенные кошаки, черный кот Примус и кремовая кошка Муся, переглянулись. Муся была подарком Андрея невесте, котеночком жила у заводчицы, то есть жизненный опыт имела небольшой.

– Чего они такое собрались делать и делить? – изумилась кошка.

Примус, для близких – Прим, был подобран Маринкой в полубессознательном состоянии у мусорных баков. Жизнь знал, через развод и раздел имущества проходил, собственной шкурой прочувствовал и повторения не хотел категорически.

– Все! Все они будут делить. И то место, где мы живем, и все-все, что тут есть. А под конец и нас с тобой!

– Не понимаю! – Муся от ужаса затрясла головой. – Как можно все разделить?

– Ну, один возьмет одну миску, другой – другую. И так со всем.

– Так у каждого будет гораздо меньше всего!

– Они думают, что им будет лучше.

– А то, что не делится, как они будут делить? – Муся уставилась на свою любимую плошку, состоящую их двух отделений.

– Пилить… – хмуро фыркнул Прим. Он думал о гораздо более серьезных вещах, чем миски…

– Как пилить? – перепугалась Муся, пока не осознававшая размеров стихийного бедствия. Она решила спасти свою миску и ударом лапы загнала ее под диван. – Ой, а вот диван? Его они как делить будут? А холодильник? Все-все пилить?

– Муся! Я не знаю, как они будут делить диван и холодильник. Самое страшное, что они нас будут делить!

Муся в таком ужасе посмотрела на кота, что тот, сообразив, что она перепугана и представляет себе какие-то жуткие картины, объяснил:

– Тебя, наверное, заберет Марина, а я достанусь Андрею.

– А как же мы будем встречаться? – Наивно удивилась молоденькая Муся.

– Никак, – обреченно вздохнул Прим. – И никогда…

– Я так не могу! Я не хочу! – Муся прижалась к коту, которого знала почти всю свою не очень-то долгую жизнь.

– И я не могу! – вздохнул Прим. – Надо что-то делать! Я, конечно, был не прав! Расслабился, подзапустил…. Ну кто же знал, что они до такой ерунды додумаются! Расплодили тут всякую пакость! – он брезгливо встряхнул лапой, отгоняя очередной гневный вихорек, появившийся от хлопанья дверями. – Ой, люди-люди…

– Пппприиииим, я не могу без тебя, без хозяина, без дома! – Муся припала к полу и даже глаза прикрыла от ужаса. Она вдруг вспомнила, как хозяйка принесла практически умирающего черного кота. Как рассказывала хозяину:

– Андрюш, ну как же так? Его выкинули! Просто как ненужную вещь! Он едва не умер. Мне в клинике сказали, что сделали все, что могли, но теперь все будет зависеть от того, захочет он жить или нет!

Примус поначалу нипочем не хотел! Ни жить, ни есть, ни верить в то, что у него появилось что-то новое, хорошее. Спасло то, что его очень старались вытащить из этого нехотения! И Марина, и Андрей подолгу разговаривали с ним, гладили, уговаривали постараться и остаться с ними. А больше всех ему помогла Муся. Она, еще совсем-совсем маленькая, приходила, укладывалась к нему под бок, обхватывала лапами и грела. Да, площадь, которую она могла охватить, была совсем небольшой, но грела-то она не столько кусочек шкурки, она согревала душу. Смешной, наивный, мягкий клубочек, который ничего страшнее грозного окрика «Муся, не лезь на стол» ни разу в жизни не слышал, связал упрямо загибающегося Прима по всем лапам и вытянул обратно – в жизнь.

А теперь получается, что Муся отправится в один дом, а он, Прим, в другой? Да еще непонятно, какая будет жизнь в этих домах. А ну как Мусю обидят?

– Пппприм, ты чтооооо? – Муся покосилась на Примуса, у которого шерсть стала дыбом, и испугалась еще больше.

– Не бойся! Я не позволю им ничего делить!

– Иииии пиилииить? – дрожащим голоском уточнила Муся.

– И пилить! Ишь, удумали! Глупости какие! Завели котов, а теперь разводиться? Детей заводите и делите! Они хоть сказать что-то могут. А мы – не можем! – не очень логично, но грозно фыркал Прим. – Так, ты успокаивайся, миску свою доставай, а я… Пойду!

– Куда?

– Думать! – важно ответил Прим.

Он не просто думал! Он следил как коршун, анализировал, вспоминал, разрабатывал планы и отказывался от них. Чуть не впал в отчаяние, а потом услышал, как Марина разговаривает сама с собой. Была у нее такая привычка – когда оставалась дома одна, она рассуждала вслух, что надо сделать, как лучше приготовить то или иное блюдо, что надеть… А вот сейчас она, тихонько вздыхая, размышляла вслух:

– Ну совершенно невозможный человек! Нам и говорить-то не о чем стало! Он же даже слушать не хотел. Приходил, ужинал и спать заваливался!

Она уже привычно поплакала и стала потихоньку собирать свои вещи в одну комнату, готовясь к расставанию с квартирой.

– И такая квартира хорошая! Удачно отремонтировали, все такое любимое… было… – она с недоумением озиралась в кухне, словно не понимая, куда делась та радость, которая охватывала ее каждый раз, когда она возвращалась домой.

– Ага… Поговорить… Да, они словно каждый сам по себе были последнее время! – Примус повспоминал. – В начале, когда меня сюда принесли, они любили мурлыкать друг с другом, а потом как-то забились каждый в свой угол и засели там. Если бы у них были хвосты, то они бы раздраженно махали ими! Потом уже начали шипеть… Да, точно, как кот с кошкой, которые не ладят. Хорошо хоть морды друг другу не поцарапали. Так, может, им поговорить надо?

Примус был умным котом. Он объяснил Мусе, что надо постараться, напеть Марине самое хорошее настроение к приходу Андрея.

– Глядишь, я успею его перехватить, успокою, и они смогут помурлыкать о своих делах. Раньше-то они это делали!

Но, к сожалению, как только хлопнула входная дверь, превосходное настроение Марины куда-то испарилось, а Андрей, как назло, был расстроен очередной неудачей на работе, и на кота, вившегося у него под ногами, внимания не обратил.

– Примус, ну не мешай! Вот съедем мы с тобой отсюда, тогда я смогу тебе внимание уделять! – только этого Прим и добился.

– Тьфу на вас! – рассердился кот. Через пару дней безуспешных попыток он решил, что пора действовать жестко. – Неразумные котята получают трепку! А люди, которые ведут себя хуже, чем котовые несмышленыши, чем лучше? Ничем! Будем учить!

Квартира на семнадцатом этаже нового дома особенно понравилась Марине и Андрею отличным видом из окон и огромным балконом. Они планировали его застеклить, но не успели. Кошкам на балкон выходить было строго запрещено и за этим супруги следили, даже будучи в предразводном состоянии.

– Муся! Муся! Кис-кис, где ты, моя девочка! – Марина никак не могла найти кошку. – Так, может, с Примусом где-то прячутся? Прим-прим-прим!

Андрей был в ярости! Пронзительный голос слышался даже через наушники!

– Чего ты опять разоралась? – он вышел из комнаты, в которую переволок все свои вещи, и хмуро уставился на почти бывшую жену.

– Тебе что до этого? Ты подал заявление на развод?

– Нет, времени не было!

– Аааа, ну да, ну да. Ты ж у нас суперспециалист! Занят круглосуточно! – оскорбительно рассмеялась Марина.

– Я гораздо лучший специалист, чем ты – жена и хозяйка! У меня хоть тесто в обморок не падает, когда я его делаю! – ответил Андрей, с мрачным удовлетворением замечая, как краснеет жена. Его очень задевало то, что в последнее время она стала зарабатывать так же, как и он, а то и чуть больше.

– Мяяяяя… – Муся специально выдала самый тревожно-отчаянный мяв из всего своего богатого репертуара.

– Муся! Где ты? – Марина гневно сверкнула глазами на Андрея, но продолжать ссору не стала – как-то очень тревожно было за кошку.

– Ну ты и дура! Она тебе что, по-русски скажет где? – у Андрея аж скулы свело от такой бабской глупости.

– Сам ты такой! – Марина чуть не заплакала и решила, что только найдет кошку и тут же уедет к маме! Ни секунды лишней в одном доме с этим идиотом не останется! – Мусяяя!

– Мявууу! – басовитый зов Примуса подстегнул к поискам не только Марину, но и самого Андрея.

– Ты что? Балкон не закрыла? Совсем голова не работает?

– Да я туда даже не заходила! Сам небось выползал смолить свою гадость вонючую и забыл закрыть!

Они одновременно прибежали к балкону и едва не столкнулись в двери.

– Муся!

– Примус!

Кошки сидели в пластмассовом кресле в самом дальнем углу балкона, абсолютно не собираясь его покидать.

– Ну вы нас и напугали! То есть меня напугали! – поправилась Марина. – Мусенька, сиди, милая, я сейчас тебя возьму!

Они оба пошли за кошками, не подозревая, что каждый их шаг просчитан и вымерен.

– Четыре, три, два, один! Ну, бежим! – Примус пулей вылетел из кресла, пропустив вперед Мусю. Они промчались между ног опешивших людей, заскочили в комнату, Примус всем весом толкнул балконную дверь, а Муся, ловко повиснув на ручке, опустила ее.

– Вот так-то! Пусть теперь посидят да подумают о своем поведении! – Примус запрыгнул на стол, стоявший справа от балконной двери, и бесстрастно уставился в лица хозяев, тарабанящих ладонями по стеклу.

– Прим! Открой дверь!

– Муся! Как это вышло! Кисонька, открой!

Через некоторое время люди переглянулись, осознав, насколько странно звучат их призывы. И, разумеется, тут же начали ругаться!

– Это ты виноват!

– Да чего это я? Сама как клуша бегала, вопила свои «кыс-кыс»!

– Нуууу, это надолго! Продолжаем мероприятие! – Примус уселся поудобнее и полизал ухо очень взволнованной Муси.

– Думаешь, получится? – вздыхала она.

– Надо пробовать все методы! Это наименее травматичный! – солидно отозвался Прим.

– Моя Марина может замерзнуть! – сообразила Муся.

Апрель месяц на высоте семнадцатого этажа теплом не баловал. Наоборот, ветер свистел на балконе, насквозь продувая легкие джинсы и тоненькую футболку Марины, она замерзла сразу, как только немного прошел запал ссоры с Андреем.

Он еще не успел переодеться после работы и был в рубахе и свитере поверх нее.

– Только такая дура, как ты, могла выскочить на балкон раздетой! Сейчас плюс восемь! – он с отвращением осмотрел почти бывшую жену. – Кот! Открывай дверь! Блин! До чего я дошел! Как будто он может открыть…

– Еще как могу, но не буду! Торопиться определенно не следует! – хмыкнул в усы Примус. – А что? Сижу, никого не трогаю, примус починяю… – фраза про примус, услышанная в самом начале его пребывания в этом доме, ему нравилась, было в ней что-то насмешливо-кошачье.

– Марина… Ей холодно! – пискнула Муся.

– Ей будет гораздо, гораздо холоднее, если они сделают то, что хотят! – вздохнул Примус. – Им сейчас кажется, что это так просто, найти того, с кем хочется быть. Кажется, что стоит только прыгнуть в разные стороны, и сразу попадутся те, кто будут гораздо лучше того, что у них есть сейчас! Глупые! Это так трудно. У них было то, что надо сохранять изо всех сил, а они рвут это на части, топчутся ногами по теплу, которое уже жило в этом доме, я же чуял его!

– Да, и я тоже. Оно было такое нежное и ласковое, это тепло. Оно становилось все больше, а потом испугалось и стало уменьшаться.

– Конечно, испугалось! Ни одно порядочное тепло не выживет в крике и ссорах. Тем более маленькое и еще слабое. Ничего, Муся, мы посмотрим! Если это тепло еще в них, то они справятся.

– А если нет? Что тогда?

– Ну, тогда будем думать дальше! – Примус знал, что если люди совсем-совсем убили любовь, которая у них была, то никто уже не поможет ее вернуть, но не хотел пугать молоденькую Мусю.

– Может, все получится. И ветер нам как раз очень даже на лапу!

Маринка обхватила руками плечи, задрожала.

– Как нам теперь быть? Ты смартфон, конечно, не взял?

Андрей подавил в себе желание сказать, что она тоже не взяла! Нет, сначала даже рот открыл, чтобы рявкнуть, но глянул на нее и сдержался. Маринка всегда была мерзлячкой, очень любила всякие уютные штуки с капюшонами, меховые тапочки, пледы. А сейчас она, как назло, в тонкой одежке, да на холодном ветру замерзла так, что у нее даже зубы постукивали, еще и слезы на глазах! Он и не помнил уже, когда жалел жену, так она его раздражала, а тут как-то само по себе вышло. Ну, он же мужчина, он сильнее этой дурочки!

– Дааа, ситуация, конечно… – он машинально стянул с себя свитер и накинул на плечи Марины. – Не дозвониться, не докричаться… Не трясись! На худой конец, выбью стекло в двери.

– Оно жжже трехсссслоййннное! – Марина едва челюсти сумела разжать, чтобы выговорить, и только потом осознала, что на плечах свитер почти бывшего мужа, а он сам остался в брюках и рубахе.

– Зззачем? Ты жжже сам зззамерзззнешшь!

– Ничего, потерплю, – он покосился на стремительно бегущие над ними облака.

Они еще некоторое время поуговаривали кошек открыть балкон, правда, ощущали себя при этом очень глупо. А потом Андрей решительно взял кресло и, размахнувшись, стукнул им в стекло.

– Нет, ну ты же посмотри! А у нас еще производства ругают! Польское кресло треснуло, а русское стекло плевать на него хотело! – рассмеялся он, пытаясь сообразить, что делать дальше.

– Ладно. Деваться некуда. У меня окно открыто, есть карниз, тут всего-то ничего… я попробую пройти.

– Нет! Ты что, с ума сошел? – Марина вцепилась в его рубаху так, что даже пальцы свело. – Ты упадешь, высота-то какая!

– Ну тебе же проблем меньше будет, – не выдержал Андрей. – Ты же сама говорила, что, если бы меня не было, ты бы прекрасно жила.

– Ты что, дурак? Я не хочу быть вдовой! И вообще! – это самое «вообще» вылилось таким потоком слез и очень невнятных слов, что для того, чтобы их расслышать, Андрею пришлось обнять почти бывшую жену.

– Марин, да ты чего? Мне очень нравится, как ты готовишь! Мне все нравится. При чем тут пироги? Да я же так просто говорил… Это ты меня пилила про работу и деньги. Я же сейчас меньше зарабатываю.

– Ты глупый, что ли? Какая мне разница? Нам всего хватает, дддажжже на отпуск откладывввалллиии, – еще пуще расплакалась Марина, осознав, что отпуска у них уже не будет в любом случае – они же разводятся.

– Я такие глупости говорила, прости меня дддуууурууу!

Как можно злиться на ревущую в три ручья жену, которая замерзла, просит прощения и нипочем не пускает его рисковать? Ну, никак не получается, хоть он честно попытался вспомнить, какие там у него были претензии. А у нее?

– А! Я ж курю и все провонял дымом! – наконец сообразил он.

– Ты о чем? Кури на здоровье! Ой, то есть здоровье как раз портится! И у меня тоже. Я же думала, что если ребенок… Пассивное курение…

– Какой ребенок? Ты что, беременна и мне не сказала? – возмутился Андрей. Он хотел вернуться в свой мерзко-противный самому себе тон, повозмущаться от души, но Марина покачала головой.

– Нет, что ты! Я бы никогда от тебя такое не скрыла. Я мечтала, понимаешь? А теперь… А теперь все пропало!

– И ничего не пропало! Чего это еще? Я все равно как-нибудь открою эту проклятую дверь!

– Да нет, мы… Мы же разводимся. Ты забыл?

– Забыл! Забыл я, Маринка, заявление подать. Да и пошло оно… Может… Может, еще раз попробуем, а?

– Если выберемся… – по-детски потерла глаза Маринка.

– Когда выберемся! – поправил ее Андрей. Странно, как много сил появляется, когда есть ради кого бороться. Он решительно поднял треснутое кресло, прикинул, как и куда можно ударить, шагнул к двери и увидел… Абсолютно ясно и четко он увидел ухмылку на морде Примуса, который, стоя на столе около балконной двери, осмотрел его с креслом, беззвучно фыркнул и уперся головой в ручку балконной двери.

– Марина, посмотри! – почему-то шепотом позвал Андрей. – Он нам дверь открывает.

– Вот клянусь, если они сейчас зайдут и станут снова ругаться, я покусаю обоих! – Примус боднул головой последний раз, дверь распахнулась, в комнату влетел ветер и заскочили замерзшие хозяева.

– Первым же делом вызову мастеров и застеклю балкон! Курить буду только тут в открытую форточку. А если того… Ну, если что, так вообще брошу! – Андрей притянул к себе Марину. – Так что первым делом застеклить! В смысле, первым делом иди в ванну и отогревайся.

Марина в ванную едва дошла, так замерзла. Чуть там не уснула, когда пришел муж и вытащил ее из горячей воды, пара и полной осоловелости.

– Не-не идем на кухню! – рассмеялся он.

Посреди стола стояла миска, прикрытая чистым кухонным полотенцем.

– Это чего? – осторожно уточнила Марина.

– Это тесто! Муся, убери лапы! – скомандовал Андрей любопытной Мусе, потянувшей к себе полотенце.

Марина поджала губы. Зря она расслабилась. Ничего не изменилось! Он опять издевается.

– Знаешь, у меня оно получается легко – меня бабушка учила. Я тут подумал: в конце концов лучшие шеф-повара в мире – мужчины. Так что в следующий раз, когда мне захочется пирогов, тесто за мной! А начинку ты делаешь бесподобно! Договорились?

Маринка закивала, а потом торжественно объявила:

– Я точно знаю, что ты у меня самый умный и у тебя получится тот проект, который ты сейчас рассчитал. И все остальные тоже. А если что-то не получается, то оно нам просто не надо. Договорились?

Примус едва успел пошевелить усами и стряхнуть с морды ухмылку. Нечего людям лишнее демонстрировать, а то еще привыкнут.

– Муся, ты чего? – удивился он торжественному виду кошки.

– Оно опять тут! Я его чувствую. Оно снова вернулось домой. Наше тепло!

– Конечно! Оно же зависит от людей, – снисходительно покосился на них кот.

– И от нас, да? Мы же помогли им? – запереживала Муся.

– Еще как помогли! Мы так здорово их проветрили! – довольно кивнул Примус, забираясь на руки к Марине и наблюдая, как Андрей наглаживает разомлевшую и счастливую Мусю. – Они, когда непроветренные, такие глупые становятся, оказывается! – пофыркал он, устраивая морду на плече хозяйки. – Ну, ничего-ничего, теперь-то я сам буду следить за вами, чтобы ничего не удумали! – решил он.

Ночью он отправился проинспектировать миски – проголодался от дневных переживаний, а потом, устроившись на кухонном подоконнике, уставился на звезды, такие близкие с его семнадцатого этажа.

– Эх, люди-люди… Как котята несмышленые! Ну, теперь-то за вами есть кому присмотреть! – кивнул он сам себе, ощущая, как в доме потихоньку ступает мягкими и неслышными шажками самая загадочная и удивительная вещь – то самое людское тепло, которое называют любовью.

Ломовая лошадь

Елена тоскливо раздумывала над словами директора:

– Мы решили расширяться! Будем строить производственные мощности. Цех будет в Подмосковье, я уже присмотрел площадь. Да, и договор с китайцами, ну, который вам не нравился, я подписал! И, да, надо готовить документы на получение кредита. Перечень того, что надо банку, у вас на почте, я только что переслал. Еще…

На этом в ушах Елены зашумело, ей показалось, что в голове щелкнул какой-то предохранитель и отсек дальнейший поток указаний и заданий, последним усилием утопающего попыталась было напомнить:

– Егор Дмитриевич, а сотрудники? Ну, вы обещали подумать над расширением бухгалтерии… – с трудом выговорила она. – И юрист… и кадры…

– Елена, ну как же вы не понимаете… Сейчас расходы вырастут, а вы и так прекрасно справляетесь! Немного попозже, ладно?

Это «немного попозже» она слышала уже давно. Нет, надо было бы возразить, поругаться, пригрозить увольнением, но сил не оставалось совсем – только-только сдала квартальный отчет и в глазах темнело от усталости.

– Нет, это за окном уже темнеет, – догадалась она, с трудом сфокусировавшись на окне. – Пора домой. Не могу больше!

Обычно, сдав отчеты, она устраивала праздники! Покупала что-то вкусное, подарки семье. Сейчас силы закончились настолько, что можно было только идти к метро и смотреть себе под ноги, чтобы не рухнуть.

Когда четыре года назад умер муж, Елена поняла, что надо зарабатывать больше. Еще больше! Столько всего было нужно. Пашка в школе – надо столько всего! Дома ремонт нужен… На даче забор валится. Хорошо родители помогают – живут прямо рядом со школой, и когда она задерживается на работе, то забирают Пашку к себе. Правда, постоянно говорят, что нельзя столько работать. А как иначе-то? Она и ломается на этой работе только потому, что выхода нет!

Все эти доводы она регулярно себе приводила, и обычно помогало, но вот сейчас почему-то никак не срабатывало! Даже идти сил уже не оставалось – в голове крутились новые проблемы:

– Обособленное подразделение, регистрация в налоговой, дополнительные отчеты, охрана труда, проклятый договор с китайцами! Его нельзя было подписывать в том виде! Это же сплошной ужас! Кредит? Более четырехсот ведомостей, расшифровок и табличек. И каждую надо вручную для них трансформировать! Мне головы некогда поднять, я ничего не успеваю. Я же и за главбуха, и за юриста, и за кадровика… А еще и это: «Посадите меж цветов сорок розовых кустов и пока не подрастут, поливай дорожки тут»?

Позвонила мама, отчиталась, что Пашка сделал уроки, поужинал и смотрит какой-то фильм, привычно попеняла на дурацкую дочкину работу, пожелала спокойной ночи, а Елена все так и сидела, обессиленно уставившись в окно.

– Надо идти домой. Хотя… Какой смысл? Можно и тут остаться. И всю ночь работать, потому что я нипочем не успею подготовить документы с этом проклятым кредитом!

Елена вдруг поняла, что сейчас в голос зарыдает. Безнадежно и бессильно.

– Охрану напугаю! Надо идти.

Пустые вагоны метро были так знакомы. Она часто возвращалась поздно. Иногда так, чтобы успеть перед закрытием станции.

– Ну вот… Осталось совсем немного. Чуточку! И я дома! – пересечь темный сквер и войти в подъезд, там уже можно будет и поплакать. Она не боялась темноты, поэтому совершенно бестрепетно шагнула под деревья, дошла до ближайшей скамейки и неожиданно обнаружила, что силы-то закончились. Ну, то есть совсем.

– Я посижу чуточку и потом пойду. Скамейки стоят для этого! Правильно! А я тут ни разу и не сидела. Только мимо сайгачу. Вот, посижу, меня не видно и поплакать можно, и порыдать даже. А что? Никто не видит! Ой, уже трава какая выросла. И листва. Ну надо же, а я и не видела!

Как так получилось, что она, всхлипывая и вытирая слезы, тушь и помаду, начала говорить сама с собой, она не поняла.

– Ну нет же сил! Просто нет! Надо увольняться, сожрет он меня и не подавится! А как увольняться? И Пашке смартфон надо, а ремонт? А на даче дом красить? Надо обязательно! А то соседка уже приходила, уточняла, чего это у нас такое все облупившееся… Но сил же нееееет.

– Вот и у меня нет, – вздохнул кто-то в темноте. – Совсем-совсем. Я тоже так устала! Сначала-то ничего не поняла. Думала, они случайно, просто меня забыли. А теперь… И есть так хочется! Может, у тебя что-то есть?

Из-под лавки высунулась мордочка небольшой серенькой кошечки и принюхалась. Нет, едой не пахло. Пахло слезами, усталостью и безнадежностью. Она-то отлично знала этот запах.

– Что мне делать? Ну что? Я не справлюсь! Там работы на троих минимум! Так это еще без учета юриста и кадров, – всхлипывала женщина на скамейке. – Не мо-гуууу!

– И я тоже! – согласилась кошечка. – Давай, может, понеможем вместе? Не то чтобы это помогало… И вряд ли ты захочешь.

– Я уже не помню, когда чему-то радовалась. Я как автомат, робот. Встала, лицо нарисовала, чтобы окружающих не пугать, в одежду влезла и пошла пахать! Я – лошадь! Ломовая лошадь. Да я и не против, я все понимаю, только сил нет и я уже стала загнанной ломовой лошадью, а таких пристреливают, да? Ой, кто тут?

– Это я тут! – отрекомендовалась кошечка. – Меня раньше Маисой звали, а потом выбросили, и все, что у меня было, осталось там, в том доме. Наверное, и имя тоже. Я обычная очень, неинтересная. Это мне так хозяйка сказала. И я тоже так устала! Ты бы знала как! Можно я тут посижу пока. Я просто посижу и пойду. Правда, идти-то мне некуда и есть очень хочется.

– До чего я дошла… Сижу в парке и разговариваю сама с собой! Нет, уже с кошкой! – сообщила себе Елена. – Ты меня понимаешь?

– Еще бы! От усталости и не так можно. Я вот вчера с голубями разговаривала. Если честно, хотела поймать и съесть, только вот уже нет сил. Просто поговорила. Они хорошие вообще-то, голуби эти.

– Не мо-гууууу! – Елене вдруг стало так себя жалко! И сына, что у него такая мать неудачная, и родителей тоже. Кажется, что столько слез в человеке не умещается, а вот поди же ты! Видимо, какие-то скрытые резервуары имеются. И, наверное, с надписью для «промывки мозгов». Потому что, когда соленый поток иссяк, в голове как-то прояснилось и чуть полегчало. Какое-то новое ощущение заставило Елену сфокусироваться на неясном сером пятне сбоку, и там в темноте обнаружилась та самая кошечка. Она бодала Ленину руку и негромко мурлыкала.

– Ну неее, это уж никуда не годится. Давай-давай, успокаивайся, чего так убиваться-то? Мало ли бегает вокруг всяких усталостей да пакостей, мы на них сейчас фыррррррркнем, и тебе станет полегче. Все пррроблемы долой, я с тобой, ты со мной, посидим, поурчим под весенней луной…

– Это ты мне что, поешь? – удивилась Елена. – Знаешь, спасибо тебе! Мне полегчало. И чего я… Ну, не впервой же. Сейчас пойду домой, поем чего-то, наверное, и будет не так плохо!

Она тяжело встала, повесила на плечо сумку и направилась к дому.

Что ее дернуло обернуться, Лена потом вспомнить так и не смогла. Глаза привыкли к сумраку, и она легко рассмотрела тоскливо опущенную головку небольшой полосатой серой кошечки.

– Вот бедняга. А может… Неее, ну куда мне? Я и так домой прихожу поздно. На сына-то времени нет, а тут еще кошку? Да она с ума от одиночества сойдет. А летом? Неее, это совсем уж неразумно!

Она сделала еще пару шагов к дому и снова обернулась. Кошка безнадежно съежилась и села, уткнувшись носом в скамейку.

– Да пошло оно все! Одна дома она побудет, но живая-здоровая, в тепле и сытая! Летом? На даче с родителями поживет! Она же меня пожалела! Сама никакая, а меня пожалела! Одна единственная! Неругала, не требовала, ничего не хотела, просто пришла и помурлыкала.

Елена быстро вернулась обратно:

– Эй, кис-кис… Ты со мной хочешь?

В темноте блеснули изумленные глаза:

– Это ты мне? Нет, правда? Честно? Да что ж ты спрашиваешь-то?

С кошкой на груди и сумкой наперевес Елена шла до дома так, словно ее кто-то по воздуху нес.

– Только что только ноги волочила, а сейчас… Лифт сломался? Плевать! Мы идем домой! Пятый этаж? И что? Зато разминка! – почему-то подъем по лестнице с кошкой тоже напомнил ей лошадиную тему. Наверное, потому что ее каблуки выстукивали, словно конские подковы. – Ну, уже пободрее скачу. Может, и не совсем загналась… Кошка так вдохновляет?

Через час в квартире царила изумительная смесь вкусных запахов, тепла и какого-то немудрящего, очень несложного и такого важного покоя.

Кошка, выкупанная, завернутая в розовое полотенце, высушенная, накормленная за неимением специальной еды куриной грудкой и бульоном, лежала на коленях у Елены и мурлыкала.

– Вот знаешь… а мне сейчас хорошо. Нет, понятно, что завтра опять будет кирдык и амаргеддец! Директор опять начнет в глотку впиваться, все всем срочно понадобится, и силы закончатся, но сейчас мне очень даже славно.

Сон со счастливой кошкой на голове, оказывается, меняет много чего в сознании, и утром, столкнувшись с ожидаемыми стихийными бедствиями, Елена почему-то увидела себя со стороны.