Страсть на старте E-Book

Джози Джунипер

• Herausgeber: Инспирия
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 391

Veröffentlichungsjahr: 2025

Beschreibung

«Я могу заполучить любую, однако хочу лишь одну». Первая книга в цикле «Горячая формула скорости». Федра Морган — лучший гоночный инженер «Формулы-1». Главной и единственной преградой на ее рабочем треке стал новый гонщик – Космин Арделян. Он горячий, дерзкий, и у него темное прошлое, а репутация ловеласа только подливает масла в огонь. Чтобы хоть как-то наладить общение и избежать постоянных стычек, Федра и Космин решают заключить тайное соглашение. Между ними начинают летать искры и появляется такое сексуальное напряжение, словно они на старте гонки. Но в мире «Формулы-1» секреты недолговечны, и вскоре все выходит из-под контроля. Смогут ли Федра и Космин преодолеть свои страхи и рискнуть всем ради настоящей любви?

Leseprobe

Джози Джунипер Страсть на старте

DOUBLE APEX

Copyright © 2024 by Josie Juniper

This edition published by arrangement with Grand Central Publishing, a division of Hachette Book Group, Inc., New York, NY, USA.

All rights reserved.

Cover design by Daniela Medina

Cover illustration by Sarah Maxwell, Folio Art

Cover © 2024 Hachette Book Group, Inc.

© Попова К., перевод на русский язык, 2025

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

* * *

Посвящается Шону… Повелителю моей жизни, радости дней моих, сокровищу моей души и усладе моего сердца. «Царь, живи вечно!»

…твоя Балкис

Предупреждение о содержании произведения

В книге встречаются события или воспоминания, которые часть читателей могут счесть травмирующими: болезнь и смерть члена семьи главного героя и поверхностные упоминания о насилии в детстве. Также в книге присутствуют откровенные сексуальные сцены и ненормативная лексика.

1. Мельбурн

Середина марта

Федра

Все мое внимание приковано к ряду мониторов, анализирующих телеметрию. Я в своей стихии. Контроль над такой информацией для меня сродни дыханию. Как только машина выезжает на трассу, а в систему начинает поступать поток данных, цифры становятся частью меня, они буквально текут по венам, и я оживаю. Гонки – моя страсть.

Будучи одним из двух гоночных инженеров команды «Эмеральд», участвующей в гонках «Формула-1», я являюсь частью мозга, нервной системы коллектива. Другие могут быть сердцем. Костями. Или же мышцами.

А некоторые – настоящими хренами, и сейчас я как раз разговариваю с одним из них.

– Космин, мы уже близко, – говорю в микрофон. – Давай, двигайся.

– Я уж было подумал, ты никогда не попросишь, dragă[1], – отвечает он.

Мое лицо начинает пылать от гнева. Несмотря на ранее озвученное предупреждение, это уже третий неуместный комментарий за сессию. Бросаю взгляд на Ларса, нашего технического директора, на что он лишь пожимает плечами, как бы говоря: «Такой уж Космин человек, что с него взять».

– Знаете что? – говорю я Ларсу, а также Клаусу, руководителю нашей команды, который устроился на соседнем стуле. – На сегодня с меня хватит. Пойду проверю Мо.

Клаус кивает, Ларс быстро салютует мне.

Снимаю гарнитуру и, сдерживая бушующую внутри ярость, усилием воли заставляю себя спокойно положить ее, а затем отхожу от стены бокса.

Люди называют моего отца Мо, сокращенно от Морган… Точнее, Эд Морган, владелец команды. На людях я тоже использую это прозвище. Женщине здесь и так непросто, не хватало еще лишних напоминаний о том, что я дочь владельца.

В детстве я постоянно пропадала на гоночных треках, потому что моя семья сначала владела командой, участвующей в гонках «НАСКАР»[2], а потом – восемь лет назад – присоединилась к «Формуле-1». Во время сезона я разъезжала по США с отцом и командой «НК Эмеральд», а еще в компании репетитора, специализирующегося на точных науках.

Любой важный, как сказал бы папа, хрен в курсе: эта должность досталась мне, потому что я крутой инженер. С тех пор как мне исполнилось пять, я не мыслила жизни без математики. В шестнадцать поступила в университет, к двадцати двум получила степень магистра и в том же году заняла в «Эмеральд» должность младшего специалиста. В течение следующих десяти лет я упорно трудилась и заработала себе репутацию профи.

Придя в офис Мо в паддоке, я застаю его на диване. В воздухе витает аромат перечной мяты, значит, у папы опять болит голова. Осторожно прикрываю за собой дверь.

– Привет! – здороваюсь я, стараясь говорить как можно тише, но все же так, чтобы меня можно было расслышать сквозь доносящийся издалека гул двигателей. – Может, лучше вернуться в отель? Этот шум явно не на пользу твоей голове.

– Синичка, все нормально. – Он поднимает лежащее на глазах мокрое полотенце. – Сессия окончена?

– Почти. Результат Джейкоба: 1 минута 23,081 секунды. Когда я уходила, время Космина было 1 минута 22,784 секунды.

– Уходила… А почему? Не похоже на тебя.

Потягиваюсь, разминая спину.

– Арделян взбесил. Постоянные наглые комментарии и прозвище отрицательно сказываются на моей нервной системе.

– Хочешь, я поговорю с ним?

– Вот уж точно нет. «Ну папочка, скажи этому мудаку-сексисту, чтобы перестал меня обижать!» Спасибо, не надо. Сама разберусь, когда он появится. – Туже затягиваю свой пучок и откидываю в сторону рыжую челку.

Папа снова прикрывает глаза.

– Он первый год в команде, так что просто проверяет границы. Но парень быстрее пули. Есть шанс, что он вытащит наши задницы со средних позиций.

– Не знаю, поживем – увидим.

Папа смеется, и мне приятно слышать этот звук, но потом он говорит:

– Господи, ну ты и упрямая. До сих пор не можешь простить мальчишке, что на его месте не та резервная девушка-водитель из команды «Харриер», которую ты продвигала.

Скрещиваю руки на груди:

– Считаю, мы упустили отличные возможности, когда не воспользовались шансом предложить контракт Сейдж Сикоре. Дай мы место женщине с таким талантом, «Эмеральд» стала бы родоначальником новой эры в спорте, и…

– Фед.

Несмотря на строгость, в голосе папы отчетливо слышится усталость, и мне становится стыдно, что я снова подняла эту тему.

– Синичка, я восхищаюсь твоим упорством, – вздыхает он, поправляя лежащее на глазах полотенце, будто тем самым напоминая, что у него болит голова. – Но мы тратим более ста миллионов баксов в год на содержание этой команды не для того, чтобы делать какие-то заявления.

На ум приходит с десяток язвительных реплик, однако я знаю, когда стоит спорить с Эдвардом Морганом, а когда лучше уступить. Гораздо проще выбрать объектом своего гнева Космина. Хотя было бы намного приятнее, если бы парень не получал столько удовольствия от наших перепалок.

– Уверен, несмотря на сложности, ты справишься с проблемами, которые, по словам Клауса, возникают у тебя с нашим шофером, – подводит итог папа. Затем поднимает полотенце и криво улыбается, смягчая критику: – А если Космин продолжит дерзить, сверни газету и как следует отшлепай этого щенка.

Пересекаю комнату и прижимаюсь губами к прохладной влажной щеке отца.

– Сам знаешь, я не подведу. Тебе что-нибудь нужно, пока я тут… вода, еда?

– Нет, спасибо, ничего не надо. Приглуши свет на обратном пути.

Направляюсь по коридору в сторону гаража, когда меня догоняет Ларс.

– Космин сократил время прохождения круга на три десятых, – радостно сообщает он.

– Что? Не может быть. – Прикусываю внутреннюю сторону щеки. – Да уж, надо отдать этому кретину должное – он знает, как обращаться с машиной.

Ларс с опаской смотрит на меня:

– Постарайся не кричать на него, имею в виду опять. Ну, за те комментарии. Иногда лучше просто улыбнуться и оставить все как есть.

– Твою ж мать, не говори мне улыбаться. Арделян невыносим.

– Люди любят Космина. Он забавный парень.

– Скорее похож на свихнувшегося клоуна.

Ларс вздыхает и засовывает руки в карманы.

– Слушай, могу я быть с тобой откровенен?

– Неужели в моих силах помешать тебе? – театрально взмахиваю рукой. – Выкладывай.

Он прочищает горло:

– Ты слишком рьяно относишься к истории «за Сейдж и против Космина». Мо и Клаус сделали выбор, конец истории. Но твое недовольство как… своего рода бзик. Все его чувствуют. И не сомневайся, пресса обязательно будет смаковать эту тему, эдакая война между мальчиками и девочками. В день гонки ваши переговоры станут достоянием общественности, так что напряжение заметит не только команда.

По сути, Рис – наша бдительная менеджер по связям с общественностью, женщина, отвечающая за PR и взаимодействие с прессой, – сказала мне то же самое.

Стараясь не показывать эмоций, делаю попытку направить разговор в другое русло:

– Все уже в прошлом. Серьезно, с этой темой покончено. Меня раздражает отсутствие уважения со стороны Арделяна. Псевдоигривые ответные реплики. Это…

– Поверь, тебе стоит научиться игнорировать его комментарии. Я уже слышал, как в гараже шутили, будто настоящей причиной твоей злости на Космина является… э-э-э…

Стискиваю челюсти:

– Спасибо, но меня не интересуют сплетни о сексуальном напряжении. Да, признаю, большинство женщин находят этого Дракулу от «Формулы-1» неотразимым, но я не из их числа.

Со времен Джеймса Ханта, чемпиона мира 1976 года, мало кому из гонщиков удается вызывать такой восторг у женской части фанатов, как нашему новому самодовольному приобретению. В прошлом году Космин Арделян выступал за команду, которая даже с помощью GPS была не в состоянии найти собственную задницу, а его симпатичное лицо все равно мелькало во всех СМИ.

Ларс пожимает плечами и вымученно улыбается:

– Ладно, не надо убивать гонца.

– Принято, – недовольно ворчу я, отходя от него. – Я все поняла.

Захожу в конференц-зал и беру бутылку воды из мини-холодильника. Когда подъезжает машина Космина, жду, пока утихнут возгласы умиления и этот недоумок вылезет из кабины, а затем иду в гараж.

Наш новый золотой мальчик разговаривает с механиками, попутно расчесывая пальцами светлые с легкой рыжиной волосы. Большинство женщин готовы убить за такую шевелюру. Он явно не заслуживает ни ее, ни эти дурацкие длинные ресницы и пухлые губы идеальной формы. Когда его волосы не мокрые от пота и не примяты шлемом, они похожи на лохматую мечту, и, будь длинными, из них получились бы идеальные локоны.

Гребаный Космин Арделян.

Засовываю руки в карманы черных брюк и направляюсь к месту проведения совещания. Весь персонал «Эмеральд» носит одинаковые омерзительные штаны, больше подходящие людям среднего возраста, а в пару к ним – зеленые поло с логотипом команды.

– Эй, Великан! – когда повисает пауза в разговоре, обращаюсь я к Космину. – Можно тебя на пару слов?

Он считает, я называю его так из-за роста, ведь он высокий, почти сто девяносто сантиметров. Но парень не подозревает, что я называю его «великан», потому что, даже если этот павлин помогает команде двигаться вперед, он не является ее мозгом и уж точно сердцем.

Признаю, наличие красивого, харизматичного гонщика положительно влияет на репутацию. Команде только на пользу красота Космина Арделяна, его постоянно упоминают в прессе, парни покупают дорогие солнцезащитные очки, которые он носит, и выбирают пиво, которое он пьет, а женщины поливают своих мужчин туалетной водой, которую использует Космин. Деньги спонсоров – своего рода смазка для шестеренок команды «Формулы-1».

Мы все жаждем для «Эмеральд» чемпионства, и точка.

Но если вас интересует мое личное мнение, Арделян слишком дерзкий парень. И хорошо бы он поумерил пыл, например споткнувшись и упав в собачье дерьмо, желательно после того, как пригласит на свидание женщину своей мечты и получит публичный отказ.

Когда он переводит на меня взгляд, в серо-голубых с крапинками глазах светится самодовольство.

– Как тебе мое время? 1 минута 22,486 секунды. Неплохо подвигался, да?

– Поздравляю, ты справился со своими прямыми обязанностями, – без энтузиазма отвечаю я. – Закончил с парнями? Надо поговорить.

– Прекрасно.

Боже, меня уже тошнит от его манеры говорить. Словно он учил английский с помощью словаря, который переводил с румынского языка на дерьмовый. Среди прочего он узнал, что «прекрасно» – это синоним «да», а каждой женщине полагается какое-нибудь идиотское прозвище. Разворачиваюсь и иду в сторону коридора. Полагаю, Космин последует за мной, ведь он всегда не прочь поглазеть на мою задницу, несмотря на нелестный покрой этих черных брюк.

Заходя в конференц-зал, в котором была недавно, вижу пару инженеров, они болтают, грызя предоставленные спонсорами безглютеновые батончики.

– Джентльмены, мне нужна эта комната, – сообщаю им.

Оба непонимающе смотрят на меня, однако когда вслед за мной в комнату заходит Космин, выражения их лиц меняются и говорят: «Мы понимаем, почему ты хочешь остаться с ним наедине». Благодаря заботливому Ларсу теперь мне будет казаться, что все считают, будто я влюблена в этого Дракулу от «Формулы-1».

Просто отлично.

Парни выходят, я закрываю за ними дверь, поворачиваюсь и вижу, что Космин открыл холодильник и неспешно выбирает идеальную бутылку воды. Не желая заводиться из-за этого, просто смотрю на его идиотский затылок и жду, когда он закончит.

Затем Космин прислоняется к столу в том самом месте, где стояла я, пока ждала приезда машины. И мне это не нравится, он будто знает, что я была именно там, и тем самым дразнит, пытаясь достать меня.

Открутив крышку, он начинает пить воду, его адамово яблоко ходит вверх-вниз, взгляд полон решимости, на губах едва заметная улыбка.

– Чем могу помочь, dragă? – закончив утолять жажду, спрашивает он.

– Да, отлично, давай начнем с этого слова. Что оно означает? Так по-румынски будет «стерва» или что-то похожее?

Космин хмурится:

– Что за черт? Конечно нет.

Ладно, пусть меня это бесит, но готова признать, у него очень даже приятный акцент. Звучит скорее как: «Что са черта?» – и было бы мило, если бы он не был полным придурком.

– Это значит «милая», «дорогая», – продолжает объяснять он. – Ничего особенного, всего лишь слово.

– Ну уж нет, так не пойдет. Если не собираешься придумывать слащавые прозвища на румынском для каждого мужчины в команде, завязывай с этим.

Космин кивает и смотрит вниз, пытаясь изобразить смирение. И все-таки я замечаю, что он не согласен с моим заявлением.

– Следующий вопрос на повестке дня, – продолжаю я. – Твое остроумное замечание по радио. Так не пойдет. Хотелось бы иметь возможность использовать слово «двигайся» и не получать в ответ дурацкую подростковую шутку на тему секса.

– Я лишь сказал: «Думал, ты никогда не попросишь». Если кто-то и подумал о двусмысленности, – криво усмехается, – так это ты.

Раздражаюсь и сжимаю край стола, а потом вижу, что он заметил мой жест, и тогда злюсь настолько, что бью ниже пояса.

– Так, ладно, слушай сюда, озабоченный любитель пошлостей. Я понимаю, ты считаешь себя гребаным гением из-за того, что проделал в прошлом сезоне с этой развалюхой команды «Грейтис». Дебютный год в «Формуле-1». Браво!

Потом наклоняюсь и продолжаю так, будто разговариваю с ребенком:

– Возможно, ты водишь лучше, но я явно умнее. Не зли меня, иначе я не успокоюсь, пока твоя трансильванская задница снова не окажется в «Формуле-2». Или даже лучше, закончится тем, что никто не возьмет тебя на работу, и тогда придется сниматься в рекламе протеиновых коктейлей, которую крутят ночью.

Указываю на себя:

– Умнее. Тебя. Да я забавы ради проводила расчеты и восстанавливала двигатели тогда, когда ты еще спал в мокрой кроватке.

На секунду мне кажется, что я победила. Голубые глаза смотрят на меня в упор с некой твердостью. Победа за мной.

Однако потом он улыбается:

– Да, знаю, что такое влажные простыни… – Оттолкнувшись от стола, Космин с упоительной неторопливостью направляется к двери. – Вот только не по той причине, которую имеешь в виду ты.

2. Мельбурн

День гонки

Космин

Плавно скользя взглядом по трассе и проносящимся машинам, я мысленно делаю пометки. Рев двигателя заставляет кровь быстрее бежать по венам. Я в отличной форме, собран и уверен в себе. Не борюсь с машиной. Она будто продолжение меня, вторит моему телу и дыханию. Мы летим вместе, наслаждаясь невероятным темпом.

– Ортис неудачно прошел пит-стоп, – звучит в наушнике бесстрастный тон Федры. – На выезде с пит-стопа ты окажешься впереди.

– Принято. – По венам, словно лава, разливается адреналин.

Снова слышу ее ровный живой голос, она будто живет у меня в голове.

– На горизонте маячит пятое место. Давай, Великан, заработай очки.

Проезжая мимо бокса, вижу, что Матео Ортис еще внутри, и по телу пробегает дрожь возбуждения. Из иллюзорного миража пятое место превращается в нечто вполне реальное.

Да, возможно, гонщиками не рождаются, но у меня получилось стать одним из них.

* * *

Первая гонка с командой «Эмеральд»: ГРЕБАНЫХ. ДЕСЯТЬ. ОЧКОВ.

Джейкоб, мой товарищ по команде, занял девятое место и получил два очка. Мне нравится Джейкоб. Милый парень, хоть и дерганый. Двадцать два года, а уже женат, и Инге наверняка первая и единственная его девушка. Он явно отказывается пользоваться дополнительными преимуществами нашей карьеры. Какой абсурд! Все равно что иметь особняк и жить в одной комнате. Суровый Джейкоб пригубит шампанское лишь в том случае, если однажды жидкость выльют на него на подиуме. Он – надежная рабочая лошадка, постоянно попадающая в десятку лучших, но не годится для чемпионства.

Ну а я? В этом году я управляю мощной машиной, поэтому подобрался к подиуму настолько близко, что еще чуть-чуть – и коснусь его рукой.

Рис, наш менеджер по связям с общественностью, подбадривает меня, хлопая по плечу, пока мы идем к собравшейся на улице прессе. Рис склонна к критике и ничего не упускает из виду. Если спокойный, хладнокровный директор команды Клаус – это отец «Эмеральд», то Рис – требовательная мать, которая не выносит идиотов. Присущая ей прямолинейность находит отражение даже в ее стиле: короткие волосы, ни капли макияжа, цепкий взгляд. Она говорит на семи языках (включая румынский) и иногда напоминает мою старшую сестру Виорику. Им обеим уже под сорок.

С этой своей уникальной способностью подмечать все и сразу Рис сканирует взглядом группу.

– Это Наталия Эванс, – говорит она практически мне на ухо, указывая на брюнетку в фиолетовом. – Новый репортер журнала «Автогонки».

Окидываю взглядом журналистку в костюме с юбкой.

– Сначала побеседую с ней.

– Не зли меня, Кос, а то придется надеть на тебя намордник, – предупреждает Рис.

– Им нравится, когда я флиртую.

– Ты и сам не прочь полюбезничать.

Посылаю ей ухмылку.

– Все в выигрыше.

Брюнетка впечатляющая. Лет тридцать, высокая, с фигурой «песочные часы» и глазами, напоминающими безоблачное небо, с черной радужкой в тон ресницам. Проверяю безымянный палец, пока она поправляет сережку, кончиками пальцев касаясь шеи и явно подсознательно представляя там мою руку. Скользящую все ниже. Раздевающую ее.

Не исключено, что сегодняшнюю ночь я проведу между этих бедер.

– Космин! У меня есть вопросы, – говорит она, постукивая по диктофону.

Опираюсь на металлическую ограду и подмигиваю ей:

– А у меня есть ответы, iubi[3].

Провожу рукой по волосам и делаю глоток воды. Журналистка смотрит на соломинку у меня во рту, а когда я отпускаю ее, облизывает нижнюю губу. Я настолько хорошо выучил па в этом танце, что мог бы станцевать его с закрытыми глазами.

– Давай перейдем к самому интересному, – начинает она.

Поднимаю одну бровь:

– Я всегда за.

– Отлично. Итак, первый Гран-при, двузначные очки. Ты отлично выступил.

– Рад, что ты заметила.

– Не боишься, что дело в простом везении? У Матео Ортиса случился разочаровывающе долгий пит-стоп длиной в двадцать три секунды. Акио Оно и Андерс Олссон не удалось закончить гонку из-за поломок. Жуан Валле и Дрю Пауэлл выбыли в результате столкновения. Так что, пятое место стало результатом твоего мастерства или причина в выбывании большинства соперников?

Да уж, градус веселья заметно падает. Пожалуй, позже придется отшлепать ее за эту дерзость.

Улыбаясь, быстро окидываю ее взглядом:

– Гонка есть гонка. Иногда ты ищешь возможность, иногда она сама находит тебя. Обстоятельства сложились как сложились, а я оказался в нужном месте в нужное время и воспользовался шансом. – Наклоняюсь ближе: – Дело не в инструменте, а в умении правильно им пользоваться. А я необычайно опытный мастер своего дела.

Она ухмыляется:

– Правда?

– Да, iubi, – говорю я, касаясь ее ладони, – и это обещание.

Рис трогает меня за локоть, указывая на невысокого мужчину в слаксах.

– Из «Геральд Сан», – подсказывает она.

Киваю мужчине, но по-прежнему смотрю на Наталию.

– Все не прочь урвать кусочек. Если хочешь еще, жду тебя в «Парк Хаятт». В девять часов в холле?

Боковым зрением вижу, как рядом появляется женская фигура.

– Нат! – Федра наклоняется над ограждением, и они с журналисткой обнимаются. – Как тебе наш долговязый развратник? – спрашивает она у Наталии, тыльной стороной ладони шлепая меня по животу.

– Кажется, в девять вечера кого-то постигнет разочарование, – отвечает Наталия. – И твое описание невероятно точное.

Скорее всего, если бы Федра не следила за мной, как зеленоглазая кошка, чей взгляд прикован к мышиной норе, мне удалось бы скрыть свое раздражение.

– О Великан! – Она кривит розовые губы и морщит маленький носик с россыпью веснушек. – Решил, это ты играешь с ней? О нет, это Наталия играла с тобой.

– Умницы. – Бесстрастно смотрю на Наталию. – Жаль, у меня была отличная история, которую ты могла бы услышать за бутылкой вина.

В ответ она прищуривается и обнимает Федру за плечи.

– Фед, эти мальчишки просто ненавидят проигрывать. А раз мы с тобой все равно собирались развлечься сегодня вечером, давайте выпьем в холле. Почему бы и нет, все равно живем в одном отеле.

Федра явно обеспокоена такой перспективой.

– Черта с два. Ответ отрицательный. Я-то думала, мы устроим марафон «Острых козырьков» и совершим налет на мини-бар.

– Всего лишь один бокал, – отвечает Наталия таким тоном, будто все уже решено. – Будет весело.

Затем разворачивается и неторопливо уходит, чтобы взять интервью у Джейкоба, а репортер «Геральд Сан» направляется в мою сторону.

– Похоже, у нас свидание, – говорю я Федре. Потом наклоняюсь ближе к ее уху и добавляю: – Надень белое.

Она отшатывается и хмуро смотрит на меня:

– Да отвали ты! Даже если бы меня волновало твое мнение, у меня нет белой одежды, она вечно пачкается. Кто вообще носит белое?

– Хорошие девочки, которые не против немного испачкаться.

– Ты умеешь разговаривать без двусмысленностей?

– Ты дуешься, потому что я обвел тебя вокруг пальца.

Она фыркает:

– Для того чтобы меня перехитрить, тебе придется встать в самую рань.

– Ради тебя я готов не спать всю ночь.

3. Мельбурн

Федра

Когда я открываю дверь своего номера, Наталия выдает:

– Держи, теперь она твоя. – А потом протягивает мне какой-то предмет одежды. – У меня слишком большая грудь, а на тебе будет смотреться потрясающе.

Пропускаю ее внутрь и закрываю дверь.

– Бедняжка. Ну давай, какие еще у тебя проблемы? Целыми днями поедаешь сладкое и не можешь набрать ни грамма? Слишком легко испытываешь оргазм?

– Ха-ха. Но если серьезно, примерь. Я купила ее в «Л'Абиёр», когда была в Париже, и она c'est très chic[4], но почему-то в ней мне не по себе.

– Сейчас расплачусь. – Смотрю на блузку. Прекрасная мягкая ткань и обтягивающий крой, а еще достаточно глубокий вырез. – Только не сегодня. Она белая.

Наталия садится на кровать и поправляет ремешок туфли.

– И почему? Планируешь напиться и заляпать ее?

– Дракула от «Формулы-1» велел мне надеть белое. А я не хочу, чтобы он решил, будто я послушалась его приказа. – Распахиваю шкаф и просматриваю доступные варианты. – Это я указываю ему, что делать, не наоборот.

– Сомневаюсь, что он вообще вспомнит свои слова. Он ведь как фонтан, просто флиртует направо и налево. Примерь! Ты же знаешь, у меня нюх на отличные вещи.

Стягиваю футболку с мнемоникой SOH-CAH-TOA[5] и бросаю ее в Нат, а она со смехом уворачивается. Затем подходит к мини-бару и берет крошечную бутылочку «Курвуазье», а после достает из холодильника миску с клубникой в шоколаде.

– На верхних этажах все такое шикарное, – говорит она, набивая рот ягодами. – Знаешь, что лежит в холодильнике в моем номере? Маленькие кружки сыра «Мини Бэбибел» и вода в бутылках. – Она открывает коньяк и отпивает половину.

А я смотрю в зеркало в туалете и поправляю блузку. У меня и правда нет ничего белого, в основном потому, что с бледной кожей и небольшой россыпью веснушек выбор такого цвета кажется явно странным. Но на удивление сейчас в белом я смотрюсь изумительно. И крой у блузки просто волшебный: в ней моя талия кажется крошечной, а грудь, едва достигающая второго размера, выглядит на редкость соблазнительно.

Поворачиваюсь к Нат и смущенно вытягиваю руки.

– Ну как?

– Чертовски сексуально. И будет еще лучше, если отомрешь и перестанешь смотреть так вымученно, будто тебя ждет дезинфекция в сибирской тюрьме.

– Ты ведь знаешь, для меня привычнее джинсы и футболки. – Сжимаю низ блузки, собираясь снять ее.

– Не смей! – рявкает Нат. – Выглядишь просто потрясающе. И если явишься в холл в обычной мешковатой футболке и рваных джинсах, я буду громко кричать.

– Да не хочу я наряжаться! Особенно если придется встречаться с «похотливым новичком» – как в прошлом году называли этого озабоченного придурка.

Она приподнимает одну идеальную бровь и кладет очередную ягоду между накрашенными губами.

– Можешь надеть рваные джинсы, но только с этой блузкой.

– Просто нелепо.

– Эй, кто из нас двоих разбирается в моде? Я. Сочетание элегантной блузки из парижского бутика и джинсов, которые выглядят так, будто ты носишь их еще со школы…

– Да, они у меня еще со времен школы, – перебиваю я.

– …смотрится очень стильно. Ты словно заявляешь миру: «Я достаточно благородна, чтобы носить такой шикарный верх, но при этом в меру беспечна и могу позволить себе надеть поношенные джинсы».

Поворачиваюсь и снова рассматриваю свое отражение в зеркале.

– Ладно, но тогда не буду краситься.

– Добавь немного туши, – настаивает Нат. – Не подчеркнуть такие загадочные зеленые глаза – это преступление. И еще немного помады – эти пухлые губы просто необходимо прорекламировать.

– Я не продаюсь. – Распрямляю спину и поворачиваюсь, проверяя, как блузка смотрится с разных сторон. – А если было бы иначе, – добавляю уже тише, – все равно я ему не по зубам.

* * *

Когда мы с Нат выходим из лифта на первом этаже, видим Клауса, директора команды. Рядом с ним – блондинка, уставившаяся на него так, словно над его головой светится карта, ведущая к святому Граалю. Она вдвое моложе, и ее явно можно отнести к категории фанаток.

Впрочем, стоит признать, Клаус достаточно привлекательный мужчина. Ему всего сорок пять, он высокий, богатый и маниакально следит за телом. А еще в нем есть то странное безразличие, которое женщины находят очаровательным, как будто, трахая тебя, он делает тебе одолжение.

Окружающие считают его высокомерным, но я знаю его достаточно хорошо и понимаю: он никого не подпускает близко с тех пор, как пять лет назад умерла его жена. Во время каждой гонки выбирает разных девушек, а потом, если верить сплетням, говорит им, что из-за «протокола безопасности» не вправе разглашать свою контактную информацию.

Забавно. Не исключено, что склонность Клауса избавляться от женщин так же быстро, как от капсул кофе, – это всего лишь следствие окончания кризиса среднего возраста, и вскоре он начнет собирать модели поездов и наблюдать за птицами, однако все равно готова поспорить, что дело в горе.

Клаус адресует мне то, что модели называют «улыбка глазами».

– Добрый вечер, Schatzi[6], – говорит он, используя привычное ласковое обращение. Затем смотрит на Наталию. – И? – приподнимая брови, уточняет он, а я замечаю, как блондинка хмурится.

– Наталия Эванс, – отвечает Нат, адресуя ему сдержанную улыбку. – Из «Автогонок».

Блондинка прочищает горло и придерживает дверь лифта, пытаясь не дать ей закрыться.

– Хорошего вечера! – говорит мне Клаус. – Приятно было познакомиться, – а это уже Нат, и потом заходит в кабину лифта.

Она поворачивается и шагает в сторону бара так быстро, что мне приходится бежать.

– Оу, притормози. Куда ты так спешишь? – улыбаюсь я. – А, понятно, этот красавчик ростом под два метра стал причиной твоего бегства?

– Не понимаю, о чем ты.

– Клаус довольно привлекательный мужчина, – дразню я. – Я видела, какие взгляды ты на него кидала.

– Ты о ком?

В ответ лишь усмехаюсь:

– Хватит отрицать очевидное. Я еще не поняла, но, судя по твоему выражению лица, ты хотела его либо убить, либо сожрать. – Всматриваюсь в ее лицо. – Вы уже встречались? Ты покраснела.

Нат останавливается перед входом в зону отдыха и кладет одну руку на бедро.

– Да, я уже удостоилась такой чести. Несколько месяцев назад в Абу-Даби. И он вел себя очень грубо.

Бросаю на нее скептический взгляд:

– Клаус Франке? Уверена, что мы говорим об одном и том же человеке? Да он сама учтивость, поверить не могу, чтобы он был груб с тобой. Что случилось?

– Он просто… – Она поджимает губы и хмурится. – Эгоист.

– Пф, девочка, привыкай к тому, что большинство причастных к этому виду спорта мужчин отличаются огромным самомнением. Что касается Клауса, он владеет сорока процентами акций «Эмеральд» и при желании может позволить себе купить собственную планету, так что мужчина имеет право вести себя немного высокомерно.

– Как угодно. – Нат небрежно перекидывает темные волосы через плечо и проходит дальше в комнату. – А вот и твой «похотливый новичок», – говорит она, указывая на Космина.

– Вряд ли он мой, – тихо замечаю я.

Пока мы идем к Арделяну, он показывает фокус «меняю воду и виски местами», а именно переливает жидкости разной плотности из одной рюмки в другую. Придурок красуется перед женщиной, которая наверняка прогуливала физику в средней школе и именно поэтому теперь считает его волшебником.

Узкое лицо женщины обрамляет прическа, которую следовало бы оставить в две тысячи двенадцатом вместе с календарями конца света майя и татуировками в виде усов. Когда мы подходим к столику, ее восхищенная улыбка исчезает. Она понимает: если это соревнование, ей не победить Наталию, потому что подруга до неприличия красива.

– Добрый вечер, дамы, – здоровается Космин. – Это Эбби, – он указывает на застрявшую в прошлом девушку, которая неохотно поднимает руку в знак приветствия. Повернувшись на барном стуле, он кивает в сторону Нат и говорит Эбби: – Это мисс Эванс. А женщина в белом, – кажется, он специально акцентирует внимание на цвете, хотя не исключено, что мне только кажется, – дочь владельца команды, мисс Морган.

Морщусь от обиды.

Ты правда так и сказал, мудак? Не твой гоночный инженер, а просто отпрыск Мо? И зачем вообще представлять нас так, словно у нас нет имен, как у строгих учительниц времен Великой депрессии?

Взгляд Космина ненадолго задерживается на Наталии, которая облачилась в настолько короткое бархатное платье, что, если уронит сумочку, будет вынуждена пинать ее до самого дома. Подруга выглядит на миллион баксов. И, вопреки ее заявлениям, я в своем наряде похожа на эпатажного ребенка или скорее подростка, который стащил из магазина первую попавшуюся блузку.

Затем он смотрит на меня, и на его лице отражается самодовольство. Вот черт, он все прекрасно помнит.

– Нат заставила меня надеть ее, – выпаливаю я, звуча как гот Элли Шиди из «Клуба “Завтрак”», которая свалила всю вину за макияж на подругу и выпалила: «Это все Клэр!»

Да во всем отеле не найдется столько скотча, который поможет заглушить мое унижение.

Когда Космин замечает мои черные конверсы, я начинаю сомневаться, умно ли было настоять на них. Но после того как Нат с криком: «Ты похожа на Вуки!»[7] – заставила меня согласиться выщипать брови, я наотрез отказалась надевать туфли.

Натянуто улыбаюсь Эбби, а потом поворачиваюсь к бармену и заказываю двойное «Гленморанджи» за счет «Эмеральд». Космин снова переключается на Эбби. Длинными и сильными пальцами касается стопок, а затем отодвигает их друг от друга. Он и правда старается. Что нелепо, потому что в этом нет никакой необходимости… благодаря своей ангельской внешности он и так может получить все что пожелает. Но, похоже, ему крайне приятны восторженные возгласы и взгляды Эбби по поводу этого «волшебства».

Бармен приносит мой напиток, я делаю глоток и наслаждаюсь приятным жжением на языке.

Наталия садится между мной и Космином и достает телефон, а затем задумчиво смотрит на сообщение и поджимает губы. Потом блокирует экран и переворачивает мобильник вниз экраном, но снова быстро берет его и перечитывает текст, напоминая ребенка, который набрался смелости, чтобы еще раз заглянуть под кровать и поискать монстров.

Вытягиваю шею, пытаясь разглядеть короткий текст, похоже пришедший с неизвестного номера, однако она фыркает и убирает телефон обратно в сумочку.

Сидящая рядом с Космином Эбби удивленно вскрикивает, а потом хихикает, слезая с барного стула и спотыкаясь. Он придерживает ее за локоть, не давая упасть, а затем наклоняется и что-то тихо произносит на ухо.

Делая еще один глоток виски, я смотрю на Наталию, она опять достает свой телефон, потому что пришло уже второе сообщение.

– Кто там тебе пишет?

– Никто, – настаивает она. – Ошиблись номером.

Слишком быстрый ответ. Ну уж нет, не отвертится.

– О, я знаю! – указываю на нее пальцем. – Это парень, верно?

Экран загорается в третий раз. Первая хватаю телефон, и у нас возникает небольшая потасовка, когда Нат пытается его отобрать. Отвожу руку с аппаратом подальше, и она тыкает пальцем в мою подмышку.

– Ого, какая таинственность!

– Прекрати! – Она выхватывает телефон. – Да что с тобой такое? Тебе что, снова тринадцать?

Ее замечание больно ранит.

– Почему ты скрытничаешь? – резко парирую я.

Она надменно смотрит на меня:

– Судя по всему, ты не видишь разницу между скрытностью и правом на личную жизнь. А вроде считаешь себя умной.

– Вау, Нат, – делаю глоток виски и качаю головой. – Как мило.

Вполне знакомая ситуация, но мне все равно неприятно. Когда у нее плохое настроение, она глумится над моими умственными способностями, а я высмеиваю ее за эгоизм или легкомысленность. Мы дружим уже четырнадцать лет, поэтому ведем себя как старая супружеская пара. К счастью, чаще мне хочется ее обнять, а не придушить.

Смотрим друг на друга, пытаясь решить, стоит ли продолжать препираться или свести все к шутке. Потом перевожу взгляд ей за спину и вижу, как Космин встает и уходит с Эбби.

– Арделян! – зову я, радуясь отвлекающему маневру. – Ты куда?

Черт, а почему меня это вообще волнует?

Он поворачивается и показывает, что сейчас вернется, а я пожимаю плечами, будто мне все равно и дело в простом любопытстве.

Демонстративно делаю глоток виски, молча наблюдая за тем, как Нат что-то печатает в телефоне.

– Фед, – она касается моего колена.

– Вот черт, что?

– Не сердись, но я ухожу, кое-что случилось.

– Что за фигня? Нет, так не пойдет. Не смей оставлять меня здесь с этим кретином.

Она оглядывается по сторонам.

– Похоже, этот кретин ушел. Можешь вернуться в номер, посмотреть телевизор и заказать еду, как недавно и мечтала.

– Если помнишь, я собиралась заняться всем этим не одна, а с тобой.

Не обращая внимания на мое недовольство, она встает.

– Если до твоего отъезда не пересечемся здесь, через две недели обязательно увидимся в Бахрейне. Держи себя в руках… – Она щиплет мои щеки, пытаясь вызвать румянец. – Ты очень милая и похожа на угрюмую кузину Эммы Стоун. Воспользуйся этим! Пообщайся с другими людьми. – Нат обнимает меня, а затем уходит, громко цокая своими шпильками.

Несколько минут сижу в одиночестве, делая вид, что все отлично и мне комфортно в компании с самой собой, потом допиваю виски и встаю. Оставляю бармену чаевые и направляюсь к лифту.

Проходя мимо входных дверей отеля, случайно поворачиваю голову и смотрю на улицу. Космин придерживает заднюю дверь такси. И куда он собрался?

Он усаживает Эбби внутрь, затем закрывает дверь и через опущенное стекло передней двери передает женщине-водителю деньги. Машина отъезжает, и он поднимает руку.

Вот это да.

Обычно галантность мужчины, который вызывает такси для нетрезвой дамы, вызывает восхищение, но было приятнее считать Арделяна говнюком.

Видя, как он поворачивается, я пячусь назад и едва не падаю, но он быстро проходит через автоматические двери.

– Поджидаешь меня?

– Едва ли, просто собиралась подняться к себе.

На нем зеленый костюм и рубашка апаш персикового цвета, вряд ли кто-то способен хорошо выглядеть в таком наряде, вот только виски делает свое дело, и я выдаю комплимент:

– Отличный костюм. Купил его на гаражной распродаже?

Подождите, нет. Это не комплимент. Напомните больше никогда не пить двойную порцию алкоголя на голодный желудок.

Он как будто пропускает комментарий мимо ушей и не язвит в ответ, возможно причина в том, что у него звонит телефон. Приглушенный звук кажется знакомым, а когда Космин достает его из кармана, я узнаю мелодию – это Боуи и его песня Fame. Изо всех сил стараюсь оставаться невозмутимой, потому что Дэвид Боуи – мой самый любимый музыкант. Когда он умер, я погрузилась в настоящий траур, и вообще, этому румынскому идиоту запрещено тоже любить его музыку.

Недовольно смотрю на телефон, но явно не по той причине, о которой думает Космин.

Он нажимает кнопку, отключая звук.

– Даже не планировал отвечать.

– Как по… ладно, все нормально. Как уже сказала, я шла к себе. Нат пришлось уйти.

– Знаю. – Он поправляет манжеты. – Видел, как она садилась кое с кем в машину, – добавляет, ухмыляясь, а потом идет обратно в лобби.

Чертов идиот, знает ведь, что я пойду за ним. Устремляюсь следом, стараясь не отставать.

– Подожди, ты что-то знаешь?

Он останавливается у столика на двоих, выдвигает стул и жестом приглашает меня сесть, а сам устраивается напротив.

– Я обращаю внимание на детали, dragă.

– Ладно, хватит говорить загадками. Кто был с Нат?

Он молчит, выводя узоры на глянцевой столешнице из дерева, а когда я начинаю беситься, посылает мне хитрую улыбку.

Где там свернутая газета, о которой говорил папа? Кому-то не помешает порка.

Космин хочет, чтобы я упрашивала его, но я не собираюсь идти у него на поводу. Скрещиваю руки на груди. Вызов принят.

Он подпирает голову рукой и смотрит на меня. Черт, меня отвлекают сильные пальцы, касающиеся твердой челюсти.

– Твоя подруга уехала с Клаусом.

Ничего себе, не ожидала услышать такое.

– Обалдеть. Правда? Ха. Что они… – замолкаю при виде подходящего к нам официанта, который ставит на стол графин с водой. Космин просит принести несколько закусок: орехи, фрукты, хумус с хлебом.

Именно это я обычно ем в столовой в паддоке, значит, он заметил. Даже не знаю, как относиться к такой внимательности: счесть ее жуткой или, наоборот, впечатляющей.

Пока Космин общается с официантом, я кусаю губу, обдумывая новости. После ухода официанта спрашиваю:

– И что, кто-то из них что-нибудь сказал… имею в виду Нат или Клаус?

– Мне – нет. Но я подслушивал, когда он помогал ей сесть в машину. Он сказал: «Я должен перед вами извиниться», а она ответила: «И сколько мне это будет стоить? Меньше тысячи евро?»

– Ерунда какая-то. Странно все это.

Космин наливает нам воду, затем поднимает свой стакан:

– Пусть этот сезон станет для нас успешным.

– А разве вместо воды не полагается пить шампанское? – чокаюсь с ним.

– Тебе уже достаточно.

Моя рука замирает на полпути.

– Прости, что? – Прислушиваюсь к себе, но нет, трезва как стеклышко. Ну, по большей части. – И почему ты так решил?

Он улыбается во все тридцать два зуба.

– По тому, насколько часто ты смотришь на мои губы.

Ненадолго замираю, а потом встаю, иду к барной стойке и заказываю еще одну порцию виски. Пока жду, упираюсь локтями в стойку, прекрасно понимая, что Космин наблюдает за мной. Именно поэтому я по-прежнему ношу эти джинсы, несмотря на то что ткань порядком потерлась: в них моя задница выглядит просто невероятно.

Пусть помучается и посмотрит на то, что ему никогда не достанется.

Неспешно возвращаюсь к столику с напитком в руке. Закуски уже на столе. Игнорируя Космина, беру питу, макаю ее в хумус и наслаждаюсь сочетанием вкуса сладкого винограда и алкоголя, затем бросаю в рот горсть испанского миндаля и хрущу как голодный медведь после спячки.

Космин кладет в рот оливку. Я избегаю их, потому что они с косточками, а мне совсем не хочется выплюнуть косточку и услышать в свой адрес грубый комментарий.

Стараюсь не обращать внимания на губы Космина, обсасывающие оливку. Когда он достает изо рта косточку, движения настолько четкие и изящные, что, честно говоря, даже раздражают. У меня бы никогда не получилось выглядеть прилично, если бы я сделала нечто настолько принципиально несексуальное.

Делаю глоток воды, а затем языком пытаюсь выковырять кусочки миндаля из заднего зуба. Определенно ничего крутого и сексуального. Вероятнее, я скорее похожа на куклу-марионетку.

Избегая смотреть Космину в глаза, рассматриваю виноград.

– Итак, вернемся к Наталии и Клаусу. Больше ты ничего не слышал?

– Нет. Но судя по тому, как пристально мисс Эванс наблюдала за дверью, у меня возникло подозрение, что она надела это платье не для меня. – Он осторожно прокалывает вилкой кусок дыни. – И теперь мы знаем для кого, да?

Пьяной части меня нравится, как он произносит «подозрение».

Да что со мной такое?

Космин забирает виноградину из моих пальцев.

– А еще я знаю, что ты надела эту блузку для меня.

Идея с алкоголем явно оказалась провальной. Безуспешно пытаюсь придумать язвительный ответ.

Он ненадолго зажимает виноградину между зубами, а затем она исчезает у него во рту. По крайней мере, кажется именно так. Возможно, из-за алкоголя у меня разыгралось воображение, плюс я злюсь на себя за то, что не могу перестать смотреть на его губы.

Очко в твою пользу, придурок.

Будь я посмелее, сняла бы эту дурацкую белую блузку и бросила ее на стол, а потом ушла с гордо поднятой головой. Хотя, учитывая мое везение, кто-нибудь из журналистов вполне мог бы успеть сфотографировать меня. «Команда “Эмеральд” замешана в скандале со стриптизом во время остановки в Мельбурне».

Встаю и в одну руку беру горсть миндаля, а в другую – гроздь винограда, а потом разворачиваюсь и молча ухожу.

Поднимаясь на лифте, ем виноград прямо с грозди, совсем как один пьяный римский император, и при виде этого стоящий рядом незнакомый парень усмехается.

– Хочешь помогу? – спрашивает он.

Внимательно смотрю на него слегка осоловелым взглядом. Он определенно в восторге от кроя моей блузы. Честно говоря, он и сам неплохо выглядит: рубашка облегает мускулистый торс, и, даже не будучи фанатом помешенных на спорте парней, признаю: ему идет такой стиль.

На секунду задумываюсь: может, выбрать несвойственную линию поведения и позволить ему помочь мне и с виноградом, и со всем остальным?

Двери лифта открываются на этаже незнакомца. Он выходит и протягивает руку, предлагая пойти с ним.

Нажимаю локтем на кнопку закрытия дверей, потому что подобный поступок в моем стиле, и, поступи я иначе, потом ни за что не смогу забыть об этой ночи.

4. Бахрейн

Конец марта

Космин

Моя сестра Виорика много работает в «Доме Власия», детском доме фонда Арделян, и сейчас выглядит уставшей, но я понимаю: ей об этом сообщать не стоит. В прошлый раз, когда мы общались по видеосвязи и я несколько раз упомянул, насколько изнуренной она выглядит, ответная реакция была такой бурной, что я порадовался расстоянию в четырнадцать тысяч километров. Рике тридцать семь, и она очень болезненно относится к своему возрасту.

За эти годы я многому у нее научился. Временами приходилось непросто, потому что, когда сестру провоцируют, она выходит из себя, а именно это обычно и делают младшие братья. Ей было четырнадцать, когда наши родители погибли в автокатастрофе и нас приютил Андрей Арделян. Несмотря на то что дядя вложил большую часть своего внушительного состояния в мое образование и детскую карьеру картингиста, которую я начал в пять лет, он был отнюдь не добрым, а скорее жестоким человеком.

Дядя ужасно обращался с Виорикой. Тогда я был слишком юн и не понимал всего масштаба проблем, но теперь понимаю. И хотя он уже мертв, я все еще борюсь с ним. Борюсь с той жестокостью, которую перенял от него. С присущим ему высокомерием и склонностью к манипуляциям.

Порой у меня нет сил смотреть на себя в зеркало, и в ответ на комплимент красоте всегда хочется горько усмехнуться. Из зеркала на меня всегда смотрит оно – уродливое лицо дяди.

Начинаю разговор на нашем родном языке с комплимента:

– Рика, ты отлично поработала. Теперь территорию сада расширили, и он стал еще красивее.

Она потирает длинный прямой нос.

– Спасибо. «Дому Власия» очень нужна современная система отопления: зимой на третьем этаже безумно холодно. Но это слишком большие затраты, кроме того, мы уже потратили немало денег на новую крышу.

Она делает глоток чая. Качество связи сегодня хорошее, я вижу поднимающийся от чашки пар. Она сидит в своем кабинете, а позади стоят высокие антикварные книжные полки.

– Давай перейдем на английский, мне нужно практиковаться, – предлагает она.

– Давай.

– Грант, который мы получили в прошлом году, был большим, но все же недостаточно. – Тон сестры становится странно резким, когда она добавляет: – На следующей неделе я обращусь к новому потенциальному спонсору.

– Хочешь, сделаем это вместе?

– Предпочитаю разобраться с делом самостоятельно. – Я хочу расспросить сестру о подробностях, но не успеваю, так как она задает вопрос: – Когда ждать тебя в следующий раз?

– Перед Баку. Мне кажется, ты как будто специально меняешь тему.

Ответная насмешка подтверждает мои догадки.

– Это имеет какое-то отношение к спонсору?

Она раздраженно фыркает.

– Косминель, у меня все под контролем, – отрезает она, используя уменьшительно-ласкательное имя, чтобы поставить меня на место.

Но мне хочется поддразнить ее, поэтому притворяюсь, что прячу улыбку.

– Как скажешь.

У сестры звонит телефон, и она быстро смотрит на экран.

– Я должна ответить, – говорит она, снова переходя на румынский. – Удачи в выходные.

– Сделаю, что смогу. Спокойной ночи, Рика.

Бросаю телефон на кровать и иду к окну, чтобы полюбоваться заливом. Огни города на другой стороне переливаются на воде словно неоновые зубы. Мое отражение кажется тусклым, будто я смотрю на себя сквозь пелену. Да уж, не только Виорика выглядит уставшей.

Переодеваюсь в спортивную одежду, затем беру бутылку воды, полотенце, телефон и беспроводные наушники, а также предоставленный спонсором пакетик с энергетическим гелем, после чего спускаюсь в тренажерный зал.

Я уже тренировался с Гийомом, своим физиотерапевтом. Но когда у меня на душе неспокойно, спорт отлично отвлекает. Если рядом никого нет, я готов хоть час наслаждаться музыкой на беговой дорожке.

Сегодня я в настроении для альбома Cage the Elephant, об этой группе мне рассказала девушка Оуэна, моего лучшего друга. Слушая эту музыку, я думаю о своем доме и «Доме Власия» и размышляю: не слетать ли на несколько дней в Бухарест перед Гран-при Китая? Чтобы пойти с Рикой на встречу и выяснить, что ее беспокоит и почему она предпочитает умалчивать об этом.

Возвращаясь к лифтам, замечаю Федру, она идет по коридору из женского спортзала. Рыжевато-каштановые волосы заколоты, а влажные пряди свободно развеваются вокруг лица, и эта прическа напоминает те, которые можно увидеть на обложке какой-нибудь старинной книги. Судя по румянцу на щеках, она неплохо позанималась, и при виде этих растрепанных волос мне становится интересно, выглядит ли она так же после секса.

На ней длинная мешковатая толстовка с капюшоном, которая сейчас расстегнута и похожа на халат. Интересно, это ее одежда или ее парня? И вообще, встречается ли она с кем-то? Эта женщина настоящая загадка, я почти ничего не знаю о ней, лишь пару деталей, которые храню словно настоящие сокровища.

Глядя в телефон, она вытирает шею полотенцем, а я продолжаю стоять у дверей лифта. Ее кроссовки стучат по полу, а потом она поднимает голову и удивленно замирает в двух шагах от меня.

Когда мы оказываемся настолько близко, я замечаю, что Федра совсем невысокая, примерно сто шестьдесят сантиметров, хотя благодаря твердому характеру я всегда считал ее выше. А еще осознаю, что с легкостью мог бы приподнять ее. Исходящий от нее сладковатый запах навевает мысли о раскаленном железе. Мне хочется узнать: каково это, прижиматься лицом к ее шее? Ощутить соль от ее пота на своих губах, когда она обнимает меня, тонкими руками скользя под футболку, а пальцами касаясь позвоночника.

– Добрый вечер, dragă, рад тебя видеть. Что слушаешь?

Она блокирует экран и равнодушно отвечает:

– Подкаст.

Я заметил, что она слушает Diamond Dogs Дэвида Боуи. И задал вопрос из вежливости, лишь чтобы завязать разговор. А озвучив в ответ откровенную ложь, она бросает мне своего рода вызов. Жаль, потому что мне хочется узнать, какая из песен в этом альбоме у нее любимая.

Федра принюхивается, чуть морща свой усеянный веснушками нос.

– Почему от тебя воняет сиропом от кашля?

– Энергетический гель. Предполагалось, что вкус вишневый, но оказалось, не совсем. Хочешь попробовать? – Наклоняю голову, как бы предлагая поцеловать меня.

В ответ она смеряет меня ледяным взглядом.

– Спасибо, но оставь свои губы и мнение насчет вкуса спонсорского продукта при себе. Тебе положено притворяться, что вкус божественный, даже если на самом деле больше похож на задницу Сатаны. И не дай бог кто-то сфотографирует, как ты сосешь что-нибудь другое.

Двери лифта открываются, и я жестом предлагаю ей пройти внутрь. Затем нажимаю кнопку этажа команды «Эмеральд». Двери закрываются. Чуть расставляю ноги и сцепляю руки за спиной, словно позирую для рекламы.

В голове мелькает мысль, что я привык постоянно позировать и едва помню, как вести себя естественно. Возможно, именно это и чувствуют женщины.

Смотрю на Федру, но она отводит взгляд.

– Ты наверняка обрадовалась, – говорю я, – что в отеле есть отдельный тренажерный зал для женщин.

– Нет, я считаю, это глупо и неправильно.

– Да?

– Как будто так они говорят: «Не волнуйтесь, милая леди! – растягивает она слова, имитируя манеру речи ковбоя. – Я спасу вас от страшных мужских взглядов!» Абсурд!

Озадаченно качаю головой:

– Так женщины не против таких взглядов или наоборот? Насколько помню, ты постоянно жалуешься, считая это проблемой.

– Спасибо за оказанное доверие и разрешение говорить от лица всех женщин, – язвит она. – Нет, я не хочу, чтобы мужчины пялились на меня, но меня возмущает, что под предлогом заботы о моей безопасности меня решают спрятать в отдельном спортзале. Спасибо, я могу постоять за себя. Если какой-нибудь гондон будет таращиться на меня, я велю ему завязывать, иначе пообещаю воткнуть в глаз вилку.

– Тогда попрошу Хавьера, который отвечает за кейтеринг, спрятать вилки. И, наверное, «гондон» это версия «придурка»…

– Наверняка часто приходится слышать такое, – тихо произносит она.

– Но слово странное.

– Да, это еще один способ назвать подобную личность.

– Что касается заявления, будто ты не нуждаешься в защите, понимаю твое негодование по поводу такого снисходительного отношения…

Она фыркает:

– Да неужели?

– …но позволь не согласиться. Женщина не должна уметь защищаться, это мужчинам стоит следить за своим поведением.

– Похоже, ты упустил всю суть. Проблема в языковом барьере?

– Я учился в британских школах, и у меня превосходный английский. А как у тебя с румынским?

– Ценю попытки самовлюбленного плейбоя учить меня феминизму. Ты законченный сексист, и сам это знаешь.

– Скорее в чем-то старомоден, а в чем-то весьма прогрессивен.

– Полторы недели назад ты представил меня той фифе из бара как дочь твоего босса, «мисс Морган», а не как чертова инженера.

– Ты сказала «фифа»? – усмехаюсь я. – Ну и кто из нас сексист?