Свадебное платье мисс Холмс E-Book

Наталия Миронина

• Herausgeber: ЭКСМО
• Kategorie: Gesellschafts- und Liebesromane
• Serie: Счастливый билет. Романы Н.Мирониной
• Sprache: Russisch
• Veröffentlichungsjahr: 2024

Seitenzahl: 408

Beschreibung

Старшая сестра Анастасия положила свою жизнь на то, чтобы осуществить мечту младшей, Лиды: открыть свой дом моделей. Зарабатывая всеми возможными способами, она оказывается в одном странном месте. Запертая в четырех стенах, за неплохие деньги Настя сочиняет какие-то тексты… И однажды узнает, что один из них стал самой популярной книгой сезона! Попытки связаться с автором, указанным на обложке, ни к чему не приводят. Продолжая свое расследование и одновременно занимаясь подготовкой к Неделе моды, где непременно должна блеснуть Лидина коллекция одежды, Настя знакомится с мужчиной, который может иметь к разгадке истории с книгой хоть какое-то отношение…

Leseprobe

Наталия Миронина Свадебное платье мисс Холмс

© Миронина Н., 2016

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2016

Пролог

Я сидела в первом ряду и пыталась вспомнить, сколько метров этот самый чертов «язык», этот узкий помост, по которому наматывают километры манекенщицы. Я пыталась вычислить, сколько раз прошли по нему наши модели, высокие худые девушки в этих своих клетчатых юбках и брюках, прежде чем попали сюда, в старинный парижский дворец. Я знала, что все равно собьюсь со счета, все равно не припомню, все равно это прошлое сольется у меня в один длинный промежуток времени, за который мы пережили столько хорошего и плохого. Я понимала, что эта неожиданная сиюминутная страсть к цифрам и точности просто способ отвлечься, не дать себе пустить слезу от умиления и восторга. Сентиментальность, совсем мне несвойственная, накрыла меня именно сейчас, когда сестра вышла в окружении моделей, чтобы принять свою часть успеха. Она ее заслужила, отработала, отжила. Я отлично понимала, что сестра сейчас не видит зал, не видит людей, вставших поприветствовать ее. Скорее всего она видит нас тех, давних, совсем еще юных, преодолевавших преграды и поставивших на карту все, что у нас было. Скорее всего она вспоминала то прошлое, которое воспитало нас, сделало сильными и привело к успеху.

Глава 1 Маленькое синее платье

Вообще-то ничего удивительного в нашем выборе не было. Недаром говорят, что жизнь сама продиктует все – только успевай записывать за ней. Лида в определенном смысле была невезучая – она была моей младшей сестрой и донашивала всю одежку, из которой я вырастала. Обновки покупать нам обеим семье было не по карману. Впрочем, нашей семье порой и молоко не по карману было купить. Фраза: «Девчонки, макароны разогреете, банку с огурцами откроете!» – звучала часто. Наш маленький городок, расположенный чуть в стороне от трассы Москва – Питер, был обречен на макароны с солеными огурцами. Производство химической добавки к моющим средствам было прекращено, заводик умер, население города разбежалось в прямом смысле слова. Остались малые, старые да пьяные. Наши родители относились к категории старых и пьяных. Их знал весь город – хмельные драки, беготня по улице друг за другом с угрозами, вечные долги – все это была семья Боярцевых. Но, вспоминая прошлое, я даже и помыслить не могла о претензиях к ним, нашим несчастным родителям. Они оказались слабыми, а жизнь в наших местах ужасала своей серостью, грязью и никчемностью. И это было еще более заметно, поскольку совсем рядом находились два города, достаточно богатых и с большими возможностями. Путешествуя на автомобиле из одного города в другой, путник брезгливо удивлялся не пустым или заколоченным магазинам, а грязным заборам, облупившимся фасадам и раздолбанным дорогам. Впрочем, этому удивлялись и мы, жители этих городов, но привести все это в порядок было выше наших сил. Казалось, жизнь уже здесь никогда не восстановится, а потому и нечего время терять. Гораздо выгоднее сбежать. Одна я уехать не могла. Сестра Лида была моим ребенком, поскольку у родителей, считай, нас уже не было. Они существовали в своем мире, который был населен либо прекраснодушными людьми, либо исчадиями ада и врагами. Все зависело от того, сколько родители выпили за день.

– А как мы будем жить? Там, в Москве? – Сестра волновалась и бесконечно перешивала старые тряпки. Ходить было не в чем в буквальном смысле слова.

– Главное – уехать! Все остальное – приложится. Будем вместе. Ты поступишь в училище. Научишься профессионально шить. Я пойду работать.

– А учиться?

– Некогда. Учиться будешь ты.

– Но чтобы устроиться на работу, надо что-то уметь. Что ты умеешь?

– Многое. Мыть посуду, убирать, готовить, сажать капусту, солить огурцы, читать с выражением…

Я пыталась шутить, но сестра была права. Получать хоть какие-нибудь приличные деньги можно было за квалифицированный труд. Я же действительно ничего особенного делать не умела. И к тому же в отличие от моей сестры мое хобби никак не могло принести мне доход. Я любила читать и читала абсолютно все, что попадалось под руку. Книги – единственное, что осталось у нас в доме с благополучных времен. И как ни странно, мать с отцом не пытались их продавать. Иногда, впрочем, я замечала прорехи на полках, но догадывалась, что это не родители взяли книги, а кто-то из их знакомых. Естественно, книги тащили, чтобы продать, а не для того, чтобы читать.

– И куда ты с таким умением – просто читать? И с одиннадцатью классами? – не отставала Лида от меня. И в этих вопросах я слышала беспокойство не только за меня, но и за наше общее будущее.

– Куда угодно. – Я прекращала разговор, но ночью мучилась от вопросов. Заколдованный круг бедности и отсутствие возможностей доводили меня до исступления. Надо было хотя бы выучить сестру. Я отвечала за нее. Обеим нам учиться было невозможно. И нужны были деньги – а их без нормальной работы не получишь. На отъезд в Москву тоже нужны были деньги, как и на то, чтобы снять там квартиру. А скопить их почти не получалось. Повторяя классическую фразу: «В Москву, в Москву!», я засыпала лишь под утро, стараясь не прислушиваться к шуму на кухне, где обычно выпивали родители.

Вспоминая сейчас те дни, я удивляюсь лишь тому, что перемены меня пугали гораздо меньше, чем их отсутствие. А еще я почему-то была уверена в себе, в своих силах, несмотря на то, что не имела каких-то серьезных навыков или талантов. Одним словом, мне казалось, что Москва обязательно полюбит несчастных сестер – почти сирот.

Уехали мы гораздо раньше, чем планировали. Это был июнь, канун выпускного вечера у Лиды в школе. Школа была маленькая, всего один класс, но вечер устраивали пышный – с большим ужином, танцами, поздравлениями.

– Представляю, в чем все придут! – Лида о своем выпускном платье начала волноваться за три месяца.

– В чем?

– Ну, узкая юбка, декольте, ажурные колготки. Бордель, одним словом.

– А ты в чем пойдешь?

– Я в платье. В красивом и строгом. Но дорогом.

Я тогда промолчала, подумав, что хоть мать и пообещала Лиде помочь с деньгами перед выпускным, но сестра была уже достаточно взрослой, чтобы понимать, что верить родительскому слову нельзя, и прилив материнских чувств мог означать только одно – изрядное количество выпитой водки.

– Ты не поняла, – Лида заметила сомнение на моем лице, – я сошью себе платье. Такое, какого ни у кого здесь нет и не будет.

– Из чего шить будешь? Надо съездить ткань купить.

– Нет, я переделаю школьный сарафан. Там тонкая хорошая шерсть. Носила я аккуратно…

– Но это же будет заметно.

– Нет, не будет, вот увидишь. – Сестра уже что-то рисовала на бумаге.

Я всегда завидовала тем, кто из лоскутов и клубков ниток умеет сделать одежду. Кажется, что все эти линии, точки, пересечения, углы и окружности никогда не будут иметь никакого отношения к твоей фигуре. Ан, нет! Ножницы, мелок, прохладный портняжный метр, стук машинки – и вот уже Лида колдовала самозабвенно, она не видела ничего, и эта погруженность, эта увлеченность меня радовала – сестра убегала от нашей запущенной жизни, она сама себе придумывала и творила красоту.

Каждый вечер мы закрывались в своей комнате. Я устраивалась с книгой, Лида за швейной машинкой, и так, перебрасываясь изредка словами, мы готовились к выпускному и… к отъезду. В эти вечера мы не боялись мечтать и фантазировать. Я доставала карту Москвы и, водя пальцем по линиям улиц, говорила Лиде:

– В центре снять квартиру дорого. Я узнавала. Мне, конечно, здесь нравится, – я указывала на какой-нибудь район, – но, далековато. Все равно, придется жить на окраине. Но зато воздух, зелень. Надо только выбрать нужную станцию метро – чтобы тебе удобно было ездить в училище.

– Ты, Настя, странная! – Сестра делала наметку маленькими стежками. – Ты думаешь, так легко поступить?!

– Ты поступишь. Ты не имеешь права не поступить. И тебя не имеют права не принять. У тебя почти отличный аттестат. Ты прекрасно шьешь.

Так проходили дни. И вот наконец наступил канун выпускного вечера. Лида действительно сшила чудо. В этом классическом, почти строгом, недлинном и узком темно-синем платье с отделкой из синего гипюра она смотрелась и нарядно, и элегантно. И не было ничего пошлого, не было вычурного, не было ничего, что бы делало ее старше. Это синее платье, как нельзя лучше подходило к ее синим глазам, светлым волосам и бледной коже. В нем Лида выглядела утонченной и изящной.

– Здорово, Лидка! Ты точно поступишь, даже не сомневайся!

– Поступлю и буду подрабатывать. Я ведь могу дома одежду ремонтировать. На подъезде повесим объявление. Как ты думаешь?

Я ничего не думала. Я чувствовала, что надо как можно быстрее уезжать.

«Выпускной, потом надо будет съездить на экзамены вступительные, потом я «закрою» на зиму ягод и овощей, с собой в Москву возьмем, все легче будет, а потом, осенью, как раз к началу учебного года, – уедем. Навсегда!» – думала я, прекрасно понимая, что это «навсегда» не настоящее. Здесь оставались родители, жизнь которых сосредоточилась на грязной кухне среди бутылок и банок с самогоном. Я понимала, что забыть город, где выросли, дом, родителей мы не сможем, не имеем права. Хотя, глядя на худую бледную сестру, иногда сомневалась в правомерности этого чувства ответственности. Мы не могли их бросить, не могли оставить без помощи. Впрочем, думаю, наш отъезд они бы и не заметили или восприняли бы с облегчением.

И вот наступил долгожданный день. Платье, наглаженное, манящее своим темным кружевом, торжественно было повешено на дверцу гардероба. Лида отправилась к подруге делать прическу. К пяти часам она должна была быть дома, переодеться, чтобы к шести быть в школе. Пока Лида прихорашивалась, я пошла в магазин – мне хотелось вечером накрыть красиво стол, чтобы и дома хоть как-то отметить это событие.

– Дочка, ты купи что-нибудь такого, праздничного. Все-таки Лидка взрослой стала. – Отец курил на кухне. Небритый, одетый в старые спортивные брюки и несвежую майку, он выглядел как старик. Возраст добавляла худоба – я давно заметила, что у нас здесь, в городке, все пьющие были страшно худыми.

– Пап, переоденься и причешись, побрейся. Вечером будем ужинать. Надо Лиду поздравить.

– Ты не учи меня, сам знаю. Лучше матери скажи, чтобы вставала…

– Сам скажи, я в магазин.

– Так ты купишь?

Я остановилась:

– То, что ты просишь, покупать не буду. Хотя бы сегодня обойдитесь без водки. Я куплю торт, черешню и конфеты.

Отец уже меня не слушал, он встал, подошел к окну, высматривая соседей-алкоголиков. Мама по-прежнему спала, хотя на часах было уже почти три часа дня.

Магазины в нашем городишке были несуразные – темные, набитые всякой всячиной. И даже если эта «всячина» была качественной, внешний вид прилавков заставлял усомниться в этом. А еще в наших магазинах был запах – запах лежалых товаров. Старого хлеба, сыра, творога. Впрочем, был один большой магазин, супермаркет, куда мы ходили в самых торжественных случаях и куда после школы я устроилась кассиром. Там было светло и чисто, пахло свежим хлебом. Продукты там стоили дороже, чем в других местах, а в долг не давали. Там у кассирш не было заветной тетрадочки, в которую иногда записывали копеечные покупки – хлеб, молоко, картошка. В маленьких же магазинах не давали в долг только сигареты – не заплатить за «курево» считалось неприличным.

– Ты куда собралась? – За недолгую дорогу меня остановило человек пять. Все прекрасно знали, что по улице Коммунаров можно попасть только в супермаркет, но любопытство и почти родственная соседская бесцеремонность заставляла их вступить в беседу и задавать дурацкий вопрос. Я отвечала терпеливо, хотя меня и раздражали эти вопросы – с соседями нужно было дружить, их не следовало обижать, ведь их любопытство понятно – их жизнь очень бедна. Во всех смыслах.

– Торт иду покупать, у Лиды выпускной, – отвечала я.

И каждый, кто слышал мой ответ, тут же начинал вспоминать то время, когда мы с сестрой были маленькими, когда отец работал на заводе, когда мать шила нам платья. И все как один обязательно говорили:

– Как быстро время бежит! – И в этом слышалось: «Что время сделало с людьми!» В этих словах был намек на наших родителей.

Соседи вздыхали и заканчивали беседу:

– Ну, храни вас Господь!

И это в общем-то привычное деревенское пожелание меня почему-то очень успокаивало. Этих людей я знала давно, и мою семью они помнили совсем другой, и выросли мы на их глазах, а потому к этому пожеланию удачи я относилась серьезно.

В магазине меня встретили радостно:

– Ты чего пришла, ты же выходная?!

– За тортом пришла. Ну, и конфет, фруктов. У Лиды выпускной.

– Слушай, тебе торт когда нужен? – тихо спросила меня администратор.

– Сегодня, вечером.

– Тогда бери вот этот. И денег не надо. Завтра списание будет. И срок годности истекает через два дня.

Я замялась. Было в этом что-то некрасивое – по такому случаю экономить и брать торт, который завтра выбросят на помойку. Видимо, администратор заметила сомнение на моем лице, вздохнув, она спросила:

– Ну вот что придумываешь?! А если бы он на прилавке стоял, в кассе ты бы его пробила, а срок годности все равно бы истекал? Это что-то бы меняло?

– Не знаю, но как-то…

– Никак. Торт отличный. Бери и перестань выпендриваться. Это – жизнь! И в ней надо уметь выкручиваться. Кстати, а вот черешню брать вообще нельзя – она червивая, завтра поставщику отошлю. Возьми бананы.

– Спасибо, я так и сделаю…

– Если хочешь, завтра не выходи, побудь дома, я найду замену. – Администратор уже бежала к служебному входу встречать машину с товаром.

Торт был огромный. Если бы я его покупала, то уже ничего другого купить не смогла бы – мы жили в жесточайшем режиме экономии, все деньги откладывались «на Москву».

Встретились мы по дороге домой. Моя сестра шла словно несла на голове кувшин с водой. Ее длинные волосы были зачесаны наверх в красивой прическе и закреплены на макушке. И сразу стала очевидной миловидность лица, нежность кожи и яркость румянца. «Она такая красивая у нас!» – подумала я.

– Ну как? – Лида гордо кивнула головой-башней.

– Великолепно. К твоему почти строгому платью очень пойдет.

– Так было задумано! – Лида гордо улыбнулась, и мы вошли в подъезд.

– А, вот и дочки! – зашумел отец, выходя нам навстречу. – Ну что, в магазин сходила?

– Сходила, сходила. – Я аккуратно поставила огромную коробку с тортом на стол. – Вы на кухне разберите.

– Погоди, успеешь… – отец опять скрылся.

Я заглянула в кухню – оказывается, они уже пили. И мать, и отец на столе, на клеенке разложили какую-то нарезку и наливали что-то из большой нарядной бутылки.

– Ну, что вы за люди! Неужели не могли подождать? – Я постаралась говорить тихо, чтобы не слышала Лида. Но отец уже изрядно выпил, а потому прокричал:

– За тебя дочка, за тебя, Лидочка! Большая стала, совсем большая! Ты не забудь нас с матерью, не забудь. Старшая-то наша – ведьмой выросла, ведьмой, что от нее ждать?

Он покосился в мою сторону, а я даже не стала его слушать. Да, я была груба и порой жестока с родителями, но у меня не было выхода. Все эти годы я боролась за сестру.

– Хорошо, отец, хорошо. – Лида говорила спокойным тоном, и я чувствовала в этом тоне примирение хотя бы на сегодняшний день, когда она была такая красивая, и такая взрослая, и такая успешная – в аттестате были одни пятерки. Она не хотела уходить из дома с привычной тяжестью, со ставшим обыденным страхом и чувством разбитости. С теми чувствами, которые возникали от невозможности что-то изменить.

– Лида, опоздаешь, давай, одевайся, я тебе помогу застегнуть платье. – Я позвала сестру.

Я подошла к шкафу и увидела, что платья нет. Его не было там, где мы оставили его наглаженным этим утром.

– Лида, ты куда дела платье? – громко спросила я и тут же пожалела об этом. Я пожалела о собственной глупости и неразумности, о своей недопустимой наивности. Я ведь сразу поняла, куда оно делось, это красивое платье, сшитое сестрой на выпускной вечер. Лида вбежала в комнату, посмотрела на меня, потом на дверцу шкафа, потом схватила со стула какую-то тряпку и кинулась на кухню.

– Ты – сволочь! Ты не отец! Ты сволочь! И ты тоже, вот вам, вот! – Из кухни понеслись крики, раздался звон разбитого стекла, стук падающих табуреток.

Послышались возня, крики и громкие восклицания Лиды. Я бросилась на кухню – сестра колотила пьяных родителей всем, что попадалось ей под руку. Ее прическа растрепалась, длинные волосы упали на лицо и сделали ее похожей на ведьму.

– Лида, успокойся, успокойся! – Я попыталась схватить ее за руку. Но она вырвалась и кинулась открывать ящик, где лежали ножи и вилки.

– Стой! Нет! Это всего лишь платье! Лида! – Я закричала так, что меня должны были слышать на другом конце этого проклятого города.

При этих словах Лида вдруг остановилась, выпустила из рук то, что в запале выхватила из ящика. Она уткнулась лбом в грязную замасленную кухонную стену и запричитала. Я не могла разобрать ни слова, только слышался ее голос, очень жалкий. В кухне стало тихо, только причитала Лида, и из окна доносились чьи-то окрики. И в этот момент я почувствовала тошноту. Самый настоящий рвотный спазм. Я почему-то так испугалась, что невольно вскрикнула:

– Лида, мне что-то не по себе.

И сестра, забыв о своем отчаянии, кинулась мне на помощь:

– Воды, выпей воды! Может, лекарство?..

Мы уехали этой же ночью. Лида не пошла на выпускной – она умылась, причесалась и сходила в школу за аттестатом. Я представляла, чего это ей стоило – оказаться среди нарядных одноклассниц, которые наверняка засыпали ее вопросами и ехидно улыбались. Но, похоже, это уже была другая Лида. Совсем не та, которая жалела мать с отцом, выгораживала их передо мной и соседями, которая все надеялась на то, что жизнь в доме будет когда-нибудь другой.

Пока сестра была в школе, я быстро собрала нашу одежду, взяла все деньги, которые были, и, позвонив на работу, предупредила, что беру отпуск за свой счет.

– Надо заявление написать, – сказала растерянно заведующая.

– Сейчас приду. – Я бегом пустилась в магазин.

На работе ко мне относились хорошо, а потому я вдруг почувствовала, что мои губы сложились сами собой в уродливую гримасу, а из глаз потекли слезы.

– Что с тобой?! Да, говори! Слышишь! Не молчи, говори, легче станет. – Заведующая увела меня в свой кабинет. Там она вытянула из меня всю историю. Я говорила почти безостановочно, я плакала и опять начинала говорить. Она слушала меня, подливала воды в мой стакан и ни разу не перебила. Ни разу не произнесла: «Успокойся!» Она давала мне выплакаться и выговориться.

– Уезжайте. Уезжайте отсюда. Нечего вам обеим здесь делать. Посиди здесь, – сказала заведующая и вышла из кабинета.

Вернулась она минут через двадцать, когда я уже вытерла слезы и отдышалась.

– Вот, это вам в дорогу. Немного колбаски, сыр, копченое мясо. Вы ведь, наверное, так и не отметили Лидин выпускной?

Я замотала головой и, вспомнив, как упал на пол большой кремовый торт, опять заплакала.

– Перестань. Вот здесь конфеты и пирожные. Только сегодня привезли. Еще я положила две банки тушенки и балык. Это в Москве пригодится. Хоть утром позавтракаете, когда приедете. Перестань реветь. Я тебе даже завидую. – Заведующая закурила сигарету. – Ты сейчас сядешь в поезд, возьмешь постель, и ничего тебя уже не удержит. Мне бы твои годы, я бы и минуты не думала!

– Спасибо, но здесь так всего много.

– Не выдумывай. Бери и даже ничего мне не говори. – Заведующая подала мне два огромных пакета. – Считай, что я это дочь в дорогу собираю.

Нам достались билеты в плацкартный вагон на самый долгоидущий поезд. Впрочем, это ни меня, ни сестру не волновало. Лида была такой уставшей и такой измученной, что заснула почти сразу, как мы сели в поезд. За все время она ни словом не обмолвилась о произошедшем и только утром, когда показались московские пригороды, произнесла:

– Настя, неудивительно, что отец продал платье. Он алкоголик. И этим все сказано. Но как могли его купить?! Ведь весь городишко знает наших родителей? И купил кто-то из наших, местных. И что? Тот, кто купил, не догадывался, что этого делать нельзя? Настя, как можно было его купить?

У меня не было ответа на этот вопрос, очень сложный и очень простой одновременно. Зато я совершенно точно знала, что, уехав, мы поступили совершенно правильно.

Глава 2 Московские аппетиты

Москва все время ест. Долгое время это первое впечатление было единственным и самым сильным. Мы вышли на Ленинградском вокзале и ощутили дурманящий запах всего на свете – пахло шашлыком, горячими лепешками, пиццерией, вывеска которой била в глаза своим ярким светом. От автоматов пахло кофе и шоколадом. Нам попадались люди с шаурмой, пончиками, с упаковкой чипсов и просто с плюшками. На площади – вереница такси, а рядом с машинами – водители, которые тоже ели. Если не ели, то грызли семечки.

– Слушай, а куда мы теперь? У нас же здесь никого нет. И есть хочется. Зря мы не позавтракали в поезде. В пакете столько всего вкусного.

Сестра огляделась вокруг. Она вдруг осознала, что теперь вместо маленького, паршивого, но родного города вокруг нее большой, яркий, шумный, совершенно чужой мегаполис. И в нем надо как-то устроиться, не имея никаких связей. Я посмотрела на сестру и, надо сказать, совершенно не запаниковала – все самое плохое у нас уже было. Было пьянство, драки, поножовщина, исчезла куда-то семья, тепло, поддержка. Мы поступили правильно, и у нас все получится.

– Мы сейчас поедим немного, и я соображу, куда надо ехать.

В той самой привокзальной пиццерии было чисто и, к удивлению, немноголюдно. Я не знаю, из чего делают ту пиццу, но в сочетании с горячим сладким кофе это было очень вкусно. Еще я тайком, чтобы никто не видел, достала из пакета нарезку копченой колбасы и сделала Лиде бутерброды. Сестра завтракала, а я вынула из сумки карту Москвы, ту самую, которую мусолила вечерами, мечтая о другой жизни. И я недаром долгими вечерами пялилась на эти все переулки и проспекты, улицы и бульвары. Недаром я на работе в свободное время переписывала из Интернета телефоны гостиниц, хостелов и риелторов, которые занимались арендой. Неспроста я изучала цены на огромном, поражающем воображение сайте недвижимости. Мне тогда казалось, что вся Москва сдается в аренду, только по разной цене. И совершенно не зря я приставала с расспросами к тем, кто уехал из нашего городка и возвращался уже теперь только погостить. Сидя в этой привокзальной кафешке, я поздравила себя с тем, что самостоятельно вывела самый главный закон путешественника: к любому приключению надо готовиться, ибо не знаешь, когда это приключение случится.

– Значит, так. – Я достала свои записи. – Во-первых, не волнуйся, переночевать мы сможем в хостеле, который тут рядом. Не знаю, как там условия, но ночлег будет и душ будет. А это главное. Денег у нас достаточно.

Что касалось денег, то наших сбережений хватило бы на несколько месяцев очень скромной жизни – мы их собирали несколько лет. Я умудрилась откладывать часть зарплаты, а Лида иногда ремонтировала одежду соседям и знакомым. Эти деньги тоже шли в нашу копилку. Еще я иногда продавала собственную квашеную капусту – она у меня получалась отлично и имела свою особенность – я всегда в нее добавляла пару ложек аджарской аджики. Капусту брали нарасхват, и это при том, что в нашем городе каждая семья на зиму обязательно готовила пару ведер этой закуски. Свой рецепт я предусмотрительно хранила в тайне, и это приносило небольшие деньги. Сейчас можно было только порадоваться нашей выдержке и стойкости – соблазнов потратить эти деньги было много даже в нашем, небогатом на развлечения городе.

– Как скажешь, так и сделаем. – Лида после завтрака приободрилась. – Ты не думай, я не буду ныть. Я все понимаю – все равно надо было бы уезжать, так лучше раньше.

– Это правильно, – кивнула я, хотя проблема с жильем была сложной. Нужен был телефон, Интернет, нужно было время и… деньги.

– А вещи куда? – Лида кивнула на наши огромные, тяжелые сумки. Уезжали мы летом, но страх, что отец с матерью пропьют наши зимние куртки, был велик. А еще мы везли маленькую швейную машинку. «Мы не можем ее оставить здесь. Это – гарантированный кусок хлеба!» – решительно сказала я, и Лида со мной согласилась.

– Все пока будет в гостинице, она здесь рядом. Вставай, чем раньше мы примемся за дело, тем быстрее решим все наши проблемы. – Я бодро поднялась.

– А ты знаешь, куда идти?

– Конечно! – В моем голосе прозвучала гордость. Я этот путь к гостинице изучила наизусть, я его проходила пальцем по карте каждый вечер, когда за стеной бушевали родители, когда слышались их мат, вопли, когда мы сидели в комнате, а к двери был придвинут платяной шкаф, чтобы спьяну кто-нибудь из родительских гостей не забрел к нам.

«Главное, чтобы она существовала, эта гостиница, этот хостел, как они именовали себя в Интернете», – твердила я про себя, пока мы тащились по длинному подземному переходу.

Гостиница была на месте. Она занимала два этажа отремонтированного старого здания, была аккуратной, а цены за сутки были не такие уж высокие.

– Здесь неплохо. – Лида обвела взглядом маленькую комнату с двумя кроватями, телевизором и небольшим шкафом. Рядом тут же был малюсенький санузел с душевой кабиной.

– Так, приводи себя в порядок, из сумок доставай все самое необходимое, а я сейчас.

Я закрыла за собой дверь и спустилась к портье, приветливой молодой женщине.

– Мне нужна ваша помощь, – обратилась я без колебаний. – Мы только приехали, нам надо найти постоянное жилье. Но у меня нет sim-карты и нет Интернета. Помогите, пожалуйста.

Женщина немного помедлила:

– Вы издалека?

– Да. Вот сестра поступать приехала, надо ей жилье недорогое подыскать на время учебы. – Остальные подробности я решила опустить.

– Даже не знаю, у нас тут строго…

– Я вас очень прошу, вы же понимаете – молодая девушка, будет жить одна…

– Хорошо, спуститесь ко мне вечером, поищем в Интернете что-нибудь.

– Огромное вам спасибо, с нас конфеты!

– И не выдумывайте, никаких конфет. Все из нас когда-нибудь да приехали сюда. Приходите, начальство после семи уезжает, и мы с вами и посмотреть варианты сможем, и позвонить. Риелторы допоздна работают.

Забегая вперед скажу, что именно эта молодая женщина по имени Гуля сделала все, чтобы наши первые дни в Москве были сносными. Она уже на следующий день организовала нам просмотр двух квартир, и одну из них мы выбрали.

– Девочки, мне некогда. Поезжайте сами, смотрите, хозяйку я знаю. Потом мне отзвонитесь. – Риелтор была несколько высокомерной.

– Что вы хотите? Они с таких сделок по аренде копейки имеют. Они заинтересованы в продажах. – Гуля пояснила нам ситуацию. – А вы поезжайте сразу, вдруг повезет.

Нам повезло: из двух квартир – в Кузьминках и на Полежаевской, в районе Силикатных улиц, – мы выбрали вторую. Она была странная, из маленькой угловой однушки, сделали двушку. Повернуться было негде, но зато были две отдельные комнаты.

– Сколько? – спросила я хозяйку, которая приехала нам ее показать. Хозяйка назвала сумму, которая мне показалась смехотворной – из того же Интернета я знала московские арендные аппетиты.

– Мы согласны, – выпалила я, даже не спросив что-либо еще.

– Вот и отлично. Договор у меня, давайте подпишем.

Мы обменялись документами, телефонами, заверили другу друга в благонадежности и распрощались.

– Я рада, что у меня будут жить девушки. А то впустишь пару – дети пойдут, обои изрисуют. Впустишь мужиков, баб водить будут. А девушки…

– Мужчин будут водить… – осмелилась пошутить я.

– Да нет, – усмехнулась хозяйка. – Я квартиру сдаю последние десять лет. Я в людях лучше любого психолога разбираюсь. Мужчины у вас будут, но водить вы их не будете. Вам сейчас не до этого.

Я удивилась такой проницательности – это правда, нам было не до мужчин. Нам нужно было встать на ноги.

Весь день мы разбирали вещи и мыли новое жилище. Оно было и так чистое, недавно отремонтированное, но нам хотелось вдохнуть свою душу, сделать это место родным.

– Как ты думаешь, почему так недорого она берет? – Лида вытаскивала из сумки свои швейные принадлежности – любимые ножницы, шкатулку с нитками и иголками. – Куда машинку поставить? Стол тут всего один.

– Тебе на какой вопрос ответить? – рассмеялась я. – Или разом на все?

– Про деньги.

– Не знаю. Поживем – увидим.

И мы увидели. И услышали. Только вечером, почти ночью, когда приготовились лечь спать. С наступлением темноты городской шум стих, и на фоне этого покоя особенно отчетливо стало слышно то, что заглушалось дневными звуками. Стала слышна стройка. Или сразу несколько, я пока понять не могла. Только из нашего окна были видны высоченные леса, огни прожекторов, доносились возгласы рабочих. Несмотря на поздний час, на стройке все равно что-то происходило. К довершению всего неподалеку прокладывали автомобильную эстакаду и через дорогу от дома стоял большой мукомольный завод – к нему машины подъезжали каждый час. Объяснение такой низкой цены, при том что квартира была вполне в приличном состоянии, нашлось именно в первую ночь.

– Вопросы есть? – спросила я сестру из своей «комнаты».

– Вопросов нет. Надо беруши в аптеке купить, – ответила Лида и добавила: – Но мы отсюда не уедем. Я уже никуда не хочу. Привыкнем, обживемся. И потом, мы уже повесили наши занавески.

Это была правда – уезжая, кроме одежды и учебников, мы взяли еще швейную машину, которая была очень компактной, но весила черт знает сколько, и занавески, которые Лида сшила когда-то давно от скуки. Веселые, с оборкой в клеточку, они висели на нашей новой кухне и таким образом наглядно демонстрировали теперь наше право на это жилье.

– Не уедем. Спи. Завтра рано в училище.

Я понимала, что к этому месту надо привыкнуть – вокруг нашего дома были одни стройки, какие-то заводы и заводики, но, сверяясь со своей картой, я поняла, что мы живем почти рядом с центром – станция метро «Полежаевская» была в пяти минутах ходьбы.

Старшей сестрой иногда быть очень интересно. Я с любопытством наблюдала за Лидой. Мне бросалась в глаза ее застенчивость, робость, я видела ее любопытство, с которым она оглядывала девушек на улице. Глядя на нее, я понимала, что провинциальные девочки, даже несмотря на все современные достижения, все равно будут искать тот таинственный код, овладев которым они по праву займут место в столице.

– Ты отлично выглядишь, – подбодрила я Лиду, когда мы подошли к училищу.

Сестра только закатила глаза.

Дальнейшие события носили характер тревожный, но удача нам все же сопутствовала. У Лиды не хватило каких-то бумаг, и мне пришлось срочно звонить домой, чтобы их передали с проводником. Затем оказалось, что факультета, о котором так мечтала Лида, теперь в училище не было. Пришлось быстро переориентироваться и поступать на другой, все равно он был смежным и для дальнейших планов тоже очень годился. Когда мы наконец собрали все документы, когда их приняли в приемной комиссии, оказалось, что добавлен новый экзамен.

– Что это такое! – застонала Лида.

Но я ее одернула:

– А что такого страшного случилось? Что тебе не нравится? Мы за полтора месяца с тобой устроились в Москве, живем в отличной квартире, ты успела на вступительные экзамены, у нас есть немного денег. Что такого случилось, что ты так стонешь?

Я специально была строга – я боялась, что Москва, город жесткий, причинит сестре боль, к которой она не будет готова.

– Да, я…

– Садись и учись. Учебники есть, занимайся.

– А ты?

– А я – на собеседование. Мне нужна работа.

Если с Лидой было все ясно, то со мной дела обстояли хуже. После школы я работала кассиром. Все, на этом мой опыт заканчивался. Но я понимала, что в Москве мне надо любой ценой найти занятие, которое помогло бы нам с сестрой выжить. Я читала объявления, ездила на собеседования – но мне не везло. Мне предлагали очень маленькие, впрочем, заслуженные деньги.

«Уборщицей я всегда успею устроиться!» – попытаюсь еще, думала я. И вот однажды я наткнулась на объявление «Требуется повар».

Пойду, решила я.

Большое здание с широким козырьком находилось всего лишь через две станции метро от нашего дома. Я добралась быстро, на тридцать минут раньше положенного времени. В проходной меня остановил охранник.

– Куда?

– На собеседование, на работу устраиваться.

– Позвоните четыре, пятнадцать по местному телефону, – указал он мне на серый аппарат у стены.

– Алло. – На том конце бодрый мальчишеский голос гаркнул в самое мое ухо.

– Я на собеседование, по объявлению, стою в проходной.

– Сейчас спущусь, – ответили мне, и сразу раздались гудки.

– Ну? – охранник посмотрел на меня.

– Сказал, сейчас спустится, – сказала я уверенным тоном. Мне ужасно неловко было ожидать внизу, в окружении строгих охранников.

– Это вы на работу устраиваться? – Передо мной стоял молодой человек, ровесник Лиды. Во всяком случае мне так показалось.

– Да.

– Отлично, пройдемте сюда, в эту комнату. Олег, – он кивнул охраннику, – мы ненадолго.

– Так, – начал парень, перебив меня жестом, – о себе рассказывать потом будете. Если понадобится, а то я столько уже историй выслушал, что голова квадратная стала. У меня свой метод подбора кадров. Вот вы часто в магазин ходите?

– Часто. Но покупаю всего понемногу. – Его вопрос я поняла по-своему.

– Нет, я о другом. Я не о продуктах, хотя и о них тоже можно. Вы могли бы сказать мне, какая реклама какого продукта или товара вам не нравится. И как бы вы ее изменили?

Я задумалась. На рекламу я внимания почти не обращала. Мне казалось, мы все так к ней привыкли, что почти не верим. На мой взгляд, это была такая игра. Те, кто ее заказывал и производил, верили, что она полезна, а мы, покупатели, делали вид, что «покупаемся» на нее. А на самом деле выбор был продиктован совсем другим.

– Не могу сказать. Иногда мне кажется – мы сами по себе, а реклама – сама по себе. Видите ли, здесь очень важно, кому сколько лет. Мне кажется, что реклама должна быть ориентирована на возраст покупателей. Ведь всем известно, что старики и дети более доверчивые. Потом идут подростки, а следом – люди тридцати-сорока лет. Вот если это учитывать, то можно достичь определенных результатов.

– Понятно. – Парень посмотрел на меня внимательно. – Здраво. Вы духи себе покупаете?

– Что?

Вопрос я расслышала, но мне надо было выиграть время. Духи я себе не покупала очень давно, а если быть точной, то покупала только один раз. По случаю восемнадцатилетия. В основном же пользовалась дешевой туалетной водой. У нас в городе на рынке держала палатку Анжела, она откуда-то привозила большие флаконы с узнаваемыми запахами. Только аромат держался не более часа. В Москву я взяла остатки туалетной воды в таком флаконе. «Может, запах противный, а мне рядом с людьми надо работать», – подумала я, и мне стало очень неловко.

– Духи. Обычные духи. Если покупаете, на что обращаете внимание. Ну, кроме запаха.

– А на что там еще внимание обращать? Только на запах, – вызывающе сказала я. У меня отлегло от сердца, видать, дело было не в моих духах.

– Не скажите. Существует же какой-то видеоряд, какие-то ассоциации, что-то вас толкает на покупку.

– На покупку может толкнуть только запах. Или цена. – Я рассмеялась. – А вот понюхать, попробовать подушиться – это да, это делаешь по подсказке. Ну, чей-то образ…

– Оп! Как вы все правильно сказали! – обрадовался парень. – Одно дело сделать покупку, но до этого надо пройти через соблазны информации. Ведь покупаем все-таки что нравится, а не что рекламируют.

– Рекламируют иногда так, что нам начинает нравиться. Мне кажется, что главное – не поддаться этому соблазну. Выбор надо делать самой. Хотя человек внушаем.

– Отлично. Вот этим мы и будем заниматься. Внушать. А теперь рассказывайте.

– Что именно?

– Все, что хотели мне рассказать.

– Мне нужна работа. Я увидела ваше объявление, решила попробовать.

– Думаю, у вас получится. Но деньги… денег у нас платят мало, и сначала вы будете работать по трудовому соглашению.

– Ничего страшного. За это время постараюсь сделать регистрацию, трудовую книжку забрать. Она у меня на предыдущем месте работы.

– Вы не москвичка?

– Нет. Но мне очень нужна работа.

– Да будет у вас работа. – Парень как-то очень легкомысленно отмахнулся. – У нас ее много. Мы только начинаем. Мне нужны люди с ярким взглядом, и сейчас много проектов пойдет, и мы в них участвуем. Но вот денег немного…

– Я согласна, – ответила я, прекрасно понимая, что сейчас происходит та самая «ошибка», которую исправлять не стоит. Тем более все честно, я никого не обманываю. Я просто не буду работать поваром, а буду работать кем-то другим.

– Скажите, а как это будет официально называться?

– Это рекламный отдел. Даже, можно сказать – агентство. Я, – парень очень смешно расправил худые плечи – так тощие вороны поводят крыльями, – я директор. И набираю себе сотрудников. Вас бы я взял. Если согласны, приносите все ваши документы и начинайте заниматься регистрацией. Все должно быть по правилам. – Молодой директор немного важничал.

– Простите, а как вас зовут?

– Анатолий.

– Анатолий… – В этот момент мне захотелось сказать, что никакого опыта у меня нет, и образование у меня всего одиннадцать классов, и что вряд ли у меня получится что-то в рекламном агентстве, которому нужны зубры, асы, иначе она не выстоит на этом рынке.

– Анатолий Дмитриевич меня зовут, – снисходительно пояснил молодой директор. – Вы что-то хотели еще сказать?

Я посмотрела на него и ответила:

– Нет, мне все ясно. Спасибо вам.

Выходила я из учреждения с достоинством и умирая от смеха. «Как хорошо, что я приехала раньше, как хорошо, что им требуется много людей, и хорошо, что охранники не всегда внимательные».

Через неделю я приступила к работе под началом Анатолия Дмитриевича. Все время, предшествующее началу моих трудовых будней, я изучала книги по рекламе. Я приходила в книжные магазины и часами стояла перед полками – то, что было дешево, я покупала, остальное пыталась читать там же, в магазине. Я записалась в библиотеку и читальный зал, я просматривала журналы и делала вырезки. Я готовилась выйти на работу и держала кулаки, чтобы никакая досадная случайность мне не помешала. Где-то в душе мне не верилось, что меня взяли заниматься делом, в котором львиная доля отводилась творчеству. Эта безусловная случайность заставила меня поверить в то, что наступит день и я смогу заниматься тем, что мне близко. Пока же я должна была любой ценой обеспечить наше выживание в столице.

– Тебе не страшно? Ты же ничего в этой самой рекламе не понимаешь? – Лида делала круглые глаза.

– Нет, не страшно. Анатолий Дмитриевич, – с иронией отвечала я, – сказал, что у меня есть главное – умение точно и ярко описать предметы и явления.

– Настя, если там тебе не понравится или будет очень тяжело – уходи. Сразу уходи! Не терпи из-за меня, из-за моей учебы. Мы и так справимся, я буду больше работы на дом брать. Буду шить. Ты и о себе думай. – Эти слова Лида повторяла очень часто. А я ее успокаивала:

– Обязательно. Только чуть позже. И потом, мне кажется, что в этой фирме будет хорошо.

– А этот Анатолий Дмитриевич, он что, известный человек, авторитетный?

– Ну, если ему поручили создать такое агентство, то, думаю, да.

– Сколько ему лет?

– Ненамного больше, чем тебе.

– Такой молодой?! – Лида закатила глаза.

– Это Москва, здесь год за два идет.

Видимо, наш начальник обладал каким-то чутьем и умением объединять людей. Все собравшиеся под его руководством люди были молодыми, приятными и готовыми работать хоть до утра.

Так я не стала поваром, а стала сотрудником рекламного агентства.

Глава 3 Фата, букет и прочие глупости

Шло время, и жизнь потихоньку выравнивалась. Она становилась намного понятнее и больше не напоминала путешествие на другую планету. Мы привыкли к расстояниям, толчее, к тому, что в метро все читают или спят. Мы узнали, что длина эскалатора на Таганской кольцевой равна времени, за которое съедалась одна ватрушка, а Арбатский пересадочный узел, при потере полной бдительности, вполне может привести тебя в город Омаха, штат Небраска. Мы узнали, что по магазинам ходить лучше всего в понедельник утром, а почти в полночь можно застрять в книжном – в это время там очень хорошо выбирать книги.

Мы были молодыми женщинами, хищницами и охотницами. А умный охотник не лезет на рожон, он маскируется, притворяется, он сливается с местностью. Поэтому мы запрятали куда подальше наши недорогие, наивно купленные специально для Москвы черные лодочки на высоченных каблуках и туда же отправили обтягивающие топы и юбки. Ажурные кофточки стали служить нам мешком для стирки женского белья. Мы были наблюдательны – мы стали ходить расслабленной, спокойной походкой, в обуви на низких каблуках, в удобной одежде. Мы не стреляли глазами в поисках мужчин, не строили матримониальных планов, мы вообще не стреляли глазами. Внешне мы стали похожи на тех счастливых москвичек, которые не спешат, которые знают, что родной город никуда не убежит, никуда не денется.

Наша жизнь наладилась – мы подружились с соседями, пережили необоснованные, к счастью, слухи о сносе нашего дома, поздравили квартирную хозяйку с рождением внука. Под нашими окнами проложили новую дорогу, а в конце улицы достроили наконец один из трех огромных небоскребов. За несколько лет вокруг нас многое поменялось, но незыблемо стоял мукомольный завод, и каждую ночь огромные машины толпились у его ворот.

Два раза мы навещали родителей и оба раза уезжали в слезах. Жизнь в нашем городе не менялась, как не менялись будни отца с матерью. Только еще больше они исхудали и почернели лицами. Мы привозили им продукты – словно в городе был голод, мы покупали им одежду, мы выдраивали квартиру и уезжали с такими тяжелыми сердцами, словно нашу совесть забросали тяжелыми каменьями.

– Так будет всегда. И пока они живы. И потом, когда мы останемся одни, – сказала как-то Лида. – Все оттого, что мы не смогли им помочь. Господи, только бы в наших семьях такого не было!

Эта фраза прозвучала с таким стоном, с такой болью, что мне впервые стало страшно за будущее.

О семье Лида беспокоилась недаром. Она окончила училище, сразу же поступила в институт и именно там познакомилась с приятным парнем, который сначала водил ее по кафе и кино, потом они сделались заядлыми театралами, потом съездили в отпуск, а потом он предложил ей выйти за него замуж.

– Я ему ответила «да», – сияя, доложила мне сестра.

– Поздравляю тебя. По-моему, он хороший парень.

– Да, очень, – согласилась Лида, пребывая в счастливом согласии с мирозданием. Но, с минуту помолчав, забеспокоилась: – А как же я тебя оставлю одну? Как же ты будешь?! Мы же привыкли…

Молодожены после свадьбы собирались жить у Игоря, которому родители давно купили маленькую квартирку.

– Слава богу! – воскликнула я. – Наконец-то эта твоя швейная машинка не будет жужжать у меня под ухом!

Я шутила, я была рада за сестру. Более того, я была горда собой – я сделала все, чтобы она получила образование, устроила свою жизнь. Но все же мне было грустно – теперь я действительно оставалась одна. От меня уезжала не только родная душа, а мой самый лучший, верный друг.

Теперь, когда были определены все даты, меню и список гостей, Лида приступила к шитью своего самого главного платья в жизни.

– Может, в ателье? Мама говорит, что у нее есть отличная портниха… – Будущий муж не очень деликатно пытался освободить Лиду от кропотливой и тяжелой работы.

– Я и есть отличная портниха, – ответила Лида и выставила Игоря за дверь. К поверью, что жених не должен видеть платье невесты, она относилась совершенно серьезно.

Теперь, как и раньше, в нашем родном городе, мы коротали вечера вдвоем – она шила, я сидела с книжкой рядом. В эти минуты я начинала верить в нашу удачу и счастливую звезду. «Ну вот. Она выучилась, и я выдаю ее замуж!» – думала я и гордилась собой, наверное, гораздо больше, чем сестрой.

– Мы молодцы! Вернее, ты – молодец! – читала мои мысли Лида, орудуя огромными ножницами. – Хотя мне так страшно было, я так боялась. Я просто виду не подавала…

– И мне было очень страшно! – кивнула я. – Иногда просто сердце в пятки уходило. Вдруг что-нибудь случится, вдруг из квартиры выгонят. Вдруг денег не заработаем. Что тогда?

– Но все же получилось. Вот только бы родители…

– Они не будут на свадьбе, – твердо сказала я.

– Это нехорошо, Настя.

– Знаю. Но они не приедут. – Я была неумолима.

– Я не согласна. Они же не виноваты.

Я промолчала. Это был тяжелый вопрос, ответа на который я не находила. Как и тот, другой, – зачем купили у алкоголика платье, сшитое его дочерью на выпускной вечер. Но я всегда считала, что не на все вопросы надо отвечать.

– Ну не дуйся. Ты подумай об остальных. Ты подумай о своем будущем муже. О его родителях. Что будет, если…

– Я все знаю… – Лида наклонила голову. – Но это неправильно.

– Лида. – Я повысила голос. – Если честно, я забочусь не о них – не об Игоре и его родственниках, и мне наплевать, что они о нас подумают. Я думаю о тебе – я знаю, что будешь чувствовать ты, если отец напьется на свадьбе. Я знаю, во что превратится этот твой самый важный и лучший день. Ты этого не заслуживаешь. Как не заслуживала того, чтобы они продали твое выпускное платье.

Лида хлюпала носом и мелко резала кусок нарядной ткани.

– Господи, сестра, ты сейчас все испортишь! – Я увидела, что она все-таки отхватила широкую полоску.

– Не испорчу. У меня стиль – авангард, – сквозь слезы ответила Лида.

Лида была права. По-человечески, по-дочернему. Она была права по всем общим правилам и канонам. Я была не права. Я была жестока и могла пожалеть об этом, могла к тем самым нашим с ней мучениям добавить угрызение совести и самое тяжелое и неприличное – стыд за родителей. Но я была старшей, и именно мне предстояло нести все моральные тяготы.

– Машинку, поди, заберешь свою? Или оставишь здесь? Тебе же обещали на свадьбу подарить новую, современную? – попыталась я отвлечь Лиду.

– Возьму с собой. Если бы не она – кто знает, как бы нам пришлось.

Лида была права – столько денег было заработано ночными часами, столько было переделано брюк, юбок, пальто! Столько было заштопано курток и подшито занавесок! Лида трудилась как вол. И вспоминая, я сделала вывод, что в самое рискованное путешествие имеет смысл брать только то, что поможет выжить. То, при помощи чего ты сможешь что-то делать, с помощью чего ты заработаешь деньги. Не бери с собой сентиментальный альбом с фотографиями, а положи в сумку фотоаппарат. Возьми спицы, краски, лобзик или… черт его знает что еще. Не пускайся в путешествие налегке – имея в голове образы красивых платьев и ненужных мелочей, способных вызвать лишь приступ слезливой чувствительности. Не бери с собой ничего, что расслабит тебя, наполнит сомнениями, лишит решительности и сделает уязвимым. Не забывай, что приехал ты сюда для борьбы, а не для того, чтобы вспоминать, жалеть себя и завидовать тем, кто смог здесь крепко встать на ноги.

Наша швейная машинка, маленькая, но тяжелая, как гиря, была самым лучшим вложением наших нищенских капиталов, она была лучшей инвестицией в наше будущее. Глядя на Лиду, которая благодаря своему упорству и трудолюбию, еще будучи студенткой, обросла большим количеством клиентов и заработала неплохие деньги, я радовалась нашей прозорливости.

– Поехали туфли выбирать. – Лида позвонила мне на работу.

– А Игорь?

– Ты с ума сошла?! Я же туфли под платье буду мерить. Я не хочу, чтобы он его видел.

– Ах да! Ладно, я попробую отпроситься.

У меня на работе уже все знали о предстоящем событии, а потому отпустили без разговоров.

– В какой магазин поедем?

Мы встретились в метро. В руках у Лиды был чехол с платьем.

– Я наша одно место. Дорогое, – ответила сестра. – Но я хочу прежде всего там посмотреть.

Дорогое место было очень дорогим. Примерочные кабинки в нем были размером с нашу квартиру, а кресла и пуфики напоминали о временах французской революции. Картину довершали мягкие ковры и большие вазы. Девушки-консультанты (в таком месте не могло быть просто продавцов), нежно улыбаясь, вцепились в нас мертвой хваткой.

– У нас есть все для свадьбы. Проходите, пожалуйста, в примерочную.

Мы с Лидой, словно завороженные, смотрели на обувь, выставленную в торговом зале. Приученная московской жизнью почти ко всему, я никак не могла понять, почему в дорогих магазинах всего так мало – на плечиках пара платьев, пять пар туфель, две пары сапог.

– Это чтобы ты понимала, что за такую сумму ты приобретаешь эксклюзив. Человеку лестно считать, что таких предметов раз, два, и все. Только у него и… кого-нибудь еще.

– Господи, да за такие деньги!

– Именно за такие деньги, – улыбнулась Лида.

– Девушка, нам нужны туфли к этому платью. – Я указала на чехол, который держала Лида.

– Вы позволите? – подошла к нам девушка.

– Да, пожалуйста. – Лида передала ей платье.

Девушка расстегнула чехол и повесила платье на вешалку рядом с примерочной. Я опустилась в глубокое кресло и стала ждать, пока сестра выберет туфли и примерит их с платьем.

– Вам кофе, чай, может, шампанское? – надо мной склонилась другая девушка-консультант. «Шампанское бы неплохо, но…» – подумала я и застеснялась.

– Мне – кофе, пожалуйста.

– Одну минуту. – Девушка исчезла, а я еще раз осмотрелась. За все время приготовлений к торжеству я впервые чувствовала себя спокойной. В конце концов, все уже решено. Все определено, все основные траты сделаны. Последнее обстоятельство меня очень волновало. Дело в том, что мы с сестрой, оказавшись в Москве, больше всего боялись всяких неожиданностей, которые могли бы повлечь за собой расход сбережений. Если бы что-то случилось в родном городе, где нас знал почти каждый и так или иначе готов был бы помочь, здесь мы были одни. И рассчитывать могли только на себя. Мы привыкли откладывать деньги, но в Москве мы порой просто скопидомничали.

– Слушай, можно просто погулять, а кофе с пирожным попить дома, – говорила я, и Лида, которой ужасно хотелось сходить в кафе не ради пирожных, а ради просто впечатлений, ради просто смены обстановки, соглашалась.

– Правильно. Деньги пригодятся.

Наша заветная коробочка, которую мы на всякий случай перепрятывали с места на место, становилось все более ценной. И наступил момент, когда мы могли сказать, что наши будни немного застрахованы.

– Слушай, – Лида пересчитала еще раз деньги, – мы можем поехать в отпуск. На море, где все включено. Ты меня понимаешь?

– Понимаю, – кивнула я.

– Мы можем купить шубу. Одну, но дорогую. Хотя это глупо. Шубу я скоро сама сошью и тебе, и себе. Надо будет только мех найти хороший. А еще можно переехать…

– Ты с ума сошла? Куда?! Здесь так привычно, здесь все нас знают…

– Конечно, конечно, это я так. Прикидываю наши возможности.

– Они уже есть. Мы можем накупить кучу шмоток – сапоги, туфли, сумки. Мы можем обедать в ресторанах. Мы можем купить дорогие телефоны и новый телевизор…

– Да, точно! – При слове «телефоны» глаза Лиды загорелись.

– Но мы ничего этого делать не будем.

– Почему?

– Потому что есть такие вещи, как болезнь, похороны и свадьба. К ним подготовиться нельзя, но имеет смысл попробовать.

Мой тон был строг. У моей сестры не было никого, кроме меня, а я отвечала не только за нее, но и за родителей.

– Ты права. Нашим бы денег отправить…

– Пропьют. Вот чуть теплее станет и навестим их, купим все сами.

Когда стало теплее, мы так и поступили, а потом вдруг Лида превратилась в невесту. Я не знаю, что думали про Лиду родители Игоря, подозреваю, что не были в особенном восторге от такой партии, но людьми они были деликатными настолько, что, улучив момент, его мама сказала мне:

– Анастасия, я все понимаю, и если вам сложно поучаствовать в свадебных хлопотах, только скажите…

– Что вы, на эти цели я выделила нужную сумму, – гордо ответила я.

Я выдавала замуж свою любимую сестру, и мне не хотелось прибегать к помощи этих милых людей. Большую часть отложенных денег мы потратили на свадебный переполох.

– Настя, коробочка почти пустая. – Лида заглянула в нашу копилку.

– Ничего страшного. Для этого мы и откладывали деньги.

Сама же я думала о том, что этот бег в колесе – экономия и рачительность – начнется уже на следующий день после свадебных торжеств…

– Пожалуйста, ваш кофе. – Девушка поставила передо мной чашку и вазочку с конфетами.

– Спасибо, – ответила я и окинула взглядом торговый зал. Он был пустой. Это обстоятельство меня тоже всегда удивляло. Частенько я заглядывала в окна таких заведений и видела только скучающих продавцов. Точно так же сейчас, кроме нас, в магазине была лишь одна девушка, которая громко сокрушалась в примерочной.

– Не подходит! Ни это, ни то лимонное. Да и цвет мне этот не нравится! Вот это, последнее, ничего, но уж очень дорогое.