Таинственный незнакомец E-Book

Лиза Клейпас

• Herausgeber: АСТ
• Kategorie: Gesellschafts- und Liebesromane
• Serie: Бриджертоны и другие
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 407

Veröffentlichungsjahr: 2024

Beschreibung

Доктор Гаррет Гибсон — единственная женщина-врач в Англии — гордилась своей независимостью во всех отношениях, кроме одного: в личной жизни она оставалась безупречной викторианской леди. И лишь однажды Гаррет позволила себе пасть жертвой очарования незнакомого красавца ирландца... Этан Рэнсом незаконный, отвергнутый отцом отпрыск рода Рейвенелов, — человек с темным прошлым и еще более темным настоящим. Никто не знает, почему он оставил карьеру в Скотленд-Ярде, никому не известно, на кого он работает теперь. И он никогда не позволил бы себе снова вторгнуться в жизнь любимой женщины, которой из-за него может грозить опасность, но когда жизнь Этана окажется на волоске — только Гаррет способна спасти его...

Leseprobe

Лиза Клейпас Таинственный незнакомец

Lisa Kleypas

HELLO STRANGER

Печатается с разрешения литературных агентствWilliam Morris Endeavor Entertainment, LLC и Аndrew Nurnberg.

© Lisa Kleypas, 2017

© Перевод. И. Родин, 2021

© Издание на русском языке

AST Publishers, 2024

Исключительные права на публикацию книги на русском языке принадлежат издательству AST Publishers.

Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.

Глава 1

Лондон, лето 1876 г.

Кто-то крался за ней по пятам.

Ощущение тревоги вдруг нахлынуло на Гаррет, и тонкие волоски на руках встали дыбом. С недавних пор во время еженедельных визитов в лазарет работного дома ее сопровождало неотступное чувство, что за ней пристально наблюдают. Чего-то конкретного, чтобы утвердиться в своей тревоге – например, мимолетного явления незнакомца за спиной или звука шагов, – не было, но она чувствовала чье-то присутствие рядом.

С докторским саквояжем в правой руке и ореховой тростью в левой, Гаррет продолжала идти быстрым шагом, обращая внимание на каждую мелочь вокруг. Церковный приход Клеркенуэлл в лондонском Ист-Энде не место для легкомысленных. К счастью, до недавно проложенной широкой улицы, где можно было нанять кеб, осталось всего каких-то два квартала.

Стоило ей выйти на Флит-стрит, как из-под решетки на мостовой вырвалось ядовитое облако подземных испарений, и на глазах выступили слезы. Гаррет могла бы прикрыть нос и рот надушенным носовым платком, но жительница этих мест так никогда не поступила бы, а ей не хотелось выделяться.

Черные от копоти многоквартирные дома, прижимавшиеся друг к другу, словно зубы во рту, хранили зловещее молчание. Большинство этих полуразрушенных зданий были обречены под снос и стояли закрытыми, ожидая начала новой застройки. С другого конца улицы свет фонарей едва пробивался сквозь туман, который, осев, заглушил все звуки и почти скрыл кроваво-красную луну. Совсем скоро здесь появится обычный для этих мест контингент: разносчики еды, карманники, пьяницы и проститутки, – но Гаррет к этому времени собиралась быть далеко отсюда.

Внезапно из зловонного мрака показались трое одетых не по форме солдат и с сиплым хохотом двинулись ей навстречу. Гаррет замедлила шаг и перешла на другую сторону улицы, стараясь не высовываться из тени, но было поздно – один из солдат заметил ее и обратился к своим товарищам:

– Гляньте, какая удача! Милая потаскушка: как раз чтобы развлечься на ночь глядя.

Бросив холодный взгляд на троицу, Гаррет крепко стиснула изогнутую ручку трости. Можно было не сомневаться, что мужчины явно злоупотребили выпивкой, целый день просидев в таверне. Там всегда находилось множество развлечений, чтобы занять простых солдат, оказавшихся в увольнении.

При их приближении сердце Гаррет учащенно забилось.

– Позвольте мне пройти, джентльмены, – решительно заявила она, намереваясь снова перейти на противоположный тротуар.

Однако мужчины преградили ей путь, посмеиваясь и пьяно покачиваясь.

– Надо же: говорит прямо как благородная леди, – заметил самый молодой, видимо, где-то потерявший фуражку, поскольку рыжие волосы торчали в разные стороны.

– Никакая она не леди, – возразил ему другой солдат, высокий, с худым лицом, почему-то без форменного кителя. – Леди по ночам одни не ходят. – Он рассматривал Гаррет с ухмылкой, обнажив желтые зубы. – Давай отойди к стеночке и задери юбки, красотка. У меня настроение получить удовольствия на три пенни.

– Вы ошиблись, – отрезала Гаррет и попыталась обойти их. – Я не проститутка. Кстати, тут поблизости есть несколько борделей, где вы получите удовольствие за ваши деньги.

– Даже и не подумаю платить, – гаденько усмехнулся длинный. – Я все получу бесплатно. И прямо сейчас!

Надо сказать, Гаррет не в первый раз попадала в ситуацию, когда ее оскорбляли или грозили расправой во время посещений бедных районов Лондона. Пришлось даже взять несколько уроков у профессионального фехтовальщика, чтобы суметь защитить себя в подобных случаях. Но сегодня она чувствовала себя вымотанной после приема по меньшей мере двух дюжин пациентов в лазарете работного дома, и ее бесило, что приходится выяснять отношения с этой троицей задир, когда так хотелось оказаться дома.

– Вы состоите на службе ее величества, и разве вам неизвестно, что вашей священной обязанностью является защищать честь женщины, а не попирать ее? – ядовито заметила она.

К разочарованию Гаррет, этот вопрос вызвал лишь искренний смех, а не стыд.

– Так и просит насадить ее на крюк, – заговорил третий солдат, коренастый парень с грубым, изрытым оспой лицом и тяжелыми веками.

– Она может поелозить и на моем крюке, – предложил самый молодой и натянул ткань брюк так, чтобы продемонстрировать очертания своего естества.

Солдат с худым лицом, глядя на Гаррет, выразительно усмехнулся:

– Давай-ка к стеночке, моя прекрасная леди. Проститутка ты или нет, мы сейчас тебя попользуем.

Коренастый вытащил из кожаных ножен на поясе штык со смертельными зазубринами и, потрясая им в воздухе, прохрипел:

– Делай что говорят, или я настрогаю тебя как бекон!

Гаррет слегка затошнило, сердце бешено колотилось, и она холодно заметила:

– Доставать оружие из ножен во время увольнения противозаконно. А вкупе с употреблением алкоголя в публичном месте и изнасилованием это грозит вам наказанием поркой и заключением в тюрьму по меньшей мере на десять лет.

– Тогда будь уверена: я отхвачу тебе язык, чтобы ты не проговорилась, – криво усмехнулся коренастый.

А ведь он так и сделает: Гаррет в этом не сомневалась. Будучи дочерью отставного констебля, она понимала: раз этот тип достал оружие, то наверняка применит его. В прошлом ей частенько приходилось накладывать швы на резаные раны на щеках и на лбу женщинам, которым насильники хотели «оставить что-то на память» о себе.

– Подожди! – остановил его молодой. – Не надо запугивать бедняжку. – И повернувшись к Гаррет, добавил: – Давай мы сделаем то, что нам хочется. Все пройдет проще, если ты не будешь сопротивляться.

С трудом подавив вспышку ярости, Гаррет вспомнила правила боя, преподанные ей отцом. «Держи дистанцию. Не давай обойти себя с флангов. Убалтывай и отвлекай внимание противника, чтобы выбрать удобный момент».

– К чему применять силу к женщине, которая не хочет? – спросила она, осторожно опуская саквояж на землю. – Если у вас нет денег, я дам вам несколько шиллингов: этого достаточно, чтобы оплатить бордель.

Незаметно ее рука скользнула во внутренний карман саквояжа, где лежали завернутые в кожу хирургические ножи. Пальцы обхватили тонкую серебряную ручку скальпеля. Выпрямившись, она ловко спрятала его от посторонних глаз. Знакомая тяжесть инструмента успокоила.

Периферическим зрением Гаррет заметила, что коренастый со штыком в руке начал обходить ее сбоку. Одновременно длинный резко сократил расстояние между ними, заверив:

– Мы, конечно, возьмем шиллинги, но сначала попользуем тебя.

Удобнее обхватив ручку скальпеля, Гаррет прижала большой палец к плоской стороне хирургического ножа, а кончик указательного осторожно положила на тыльную кромку лезвия. «Сначала попользуй вот это!» – подумала она и резким движением выбросила руку вперед, надеясь, что рука не дрогнет. Смертельно острое маленькое лезвие воткнулось длинному в щеку. Вскрикнув от удивления и злости, он замер на месте. Не останавливаясь, Гаррет развернулась к солдату со штыком, взмахнула тростью, словно теннисной ракеткой, и изо всех сил врезала ему по правой руке. Застигнутый врасплох, коренастый взвыл от боли и выронил штык, но Гаррет не остановилась на этом и врезала ему тростью по левому боку. Раздался хруст костей. Затем со всего размаха воткнула ему конец трости в пах, отчего солдат сложился пополам, а закончила тем, что ручкой трости нанесла ему снизу вверх удар в челюсть. Коренастый сполз на землю, как незастывшее желе.

Подобрав штык, Гаррет повернулась к двум оставшимся солдатам и в следующий миг замерла от удивления.

Оба солдата лежали на мостовой, раскинув руки и ноги.

Это что – уловка? Они делают вид, что потеряли сознание, чтобы заставить ее подойти поближе?

От прилива адреналина Гаррет все еще сотрясала дрожь, но постепенно она осознала, что критическая ситуация позади, и медленно приблизилась к лежавшим мужчинам, предусмотрительно оставаясь на безопасном расстоянии. Несмотря на то что рана от скальпеля на щеке длинного казалась серьезной, этого было недостаточно, чтобы он впал в бессознательное состояние. Впрочем, на голове у него зияла кровавая отметина, которая, судя по всему, стала следствием мощного удара.

Потом внимание Гаррет обратилось на молодого солдата. Ей показалось, что у того сломан нос, из которого обильно текла кровь.

– Что за черт? – пробормотала Гаррет. Улица была пустынна, но у нее вновь возникло то самое острое чувство, что здесь кто-то есть. Должен быть! Эти двое солдат явно не сами уложили себя на землю. – Выйди и покажись! – громко обратилась она к невидимке, хотя понимала, что выглядит глупо. – Нет нужды прятаться, как крыса за буфетом. Я знаю, что вот уже несколько недель ты ходишь за мной.

– Только по вторникам, – раздался мужской голос, и Гаррет чуть не подпрыгнула от неожиданности.

Она быстро огляделась, выхватывая взглядом мельчайшие детали, и, заметив какое-то движение возле одного из домов, решительно стиснула штык в руке.

Из прохладной темноты показался незнакомец. Высокий, широкоплечий, хорошо сложенный, он был одет в простую рубашку, серые брюки и расстегнутый жилет. На голове – плоская кепка с узким козырьком, какие носят портовые грузчики. Остановившись в нескольких футах от нее, мужчина снял кепку, и стало видно, что у него черные, коротко подстриженные вьющиеся волосы. Узнав, кто перед ней, Гаррет слегка расслабилась и воскликнула:

– Опять вы!

– Доктор Гибсон. – Мужчина коротко поклонился, надел кепку и на какую-то пару секунд задержал кончики пальцев у козырька, явно подчеркивая этим жестом свое уважение к ней.

Это был Этан Рэнсом – детектив из Скотленд-Ярда. Гаррет уже пару раз сталкивалась с ним: первый, когда года два назад ей пришлось сопровождать леди Хелен Уинтерборн при посещении одного небезопасного района Лондона. К ее досаде, муж леди Хелен нанял тогда Рэнсома, чтобы тот отслеживал их передвижение. В прошлом месяце Гаррет вновь натолкнулась на детектива – тот приехал к ней в медицинскую клинику после того, как младшая сестра леди Хелен, Пандора, была ранена во время нападения на улице. Его присутствие было настолько незаметным и ненавязчивым, что никто, может быть, и не обратил бы на него внимания, если бы не бросавшаяся в глаза внешность. У Этана Рэнсома было вытянутое лицо, резко очерченный, решительный рот и прямой нос со слегка утолщенной переносицей, словно его когда-то ломали. Взгляд пронзительный, глаза, обрамленные густыми ресницами, глубоко посаженные под нависшими надбровными дугами. Гаррет не могла вспомнить, какого они цвета. Может, светло-карие?

Детектива можно было бы назвать красивым, если бы не внутренняя жесткость, которая никогда не сочеталась с изысканностью, свойственной джентльменам. Не важно, насколько тщательно была отполирована поверхность, она лишь прикрывала сущность человека, готового на самые крайние меры.

– Кто нанял вас, чтобы следить за мной на этот раз? – напрямик спросила Гаррет и эффектно покрутила тростью перед собой, после чего воткнула ее концом в землю в позиции «Полная готовность». Это, надо признаться, было небольшим представлением, но ее тянуло продемонстрировать свое искусство.

По лицу Рэнсома пробежало легкое изумление, но голос остался ровным:

– Никто.

– Тогда почему вы здесь?

– Вы единственная женщина-врач во всей Англии. Не хотелось бы, чтобы с вами что-нибудь случилось.

– Мне не нужна защита, – заверила его Гаррет. – Более того: если бы она мне даже и понадобилась, я не обратилась бы за ней к вам.

Бросив на нее непроницаемый взгляд, Рэнсом подошел к солдату, которого Гаррет отделала тростью. Тот без сознания лежал на боку. Перевернув его ногой лицом вниз, детектив достал из кармана жилетки веревку и связал мужчине руки за спиной.

– Как вы только что убедились, – продолжала Гаррет, – мне не составило труда наказать этого парня, а потом я смогла бы одолеть и двух других.

– Нет, не смогли бы, – спокойно заметил он.

Гаррет почувствовала, как закипает.

– Я училась биться на шестах у самого лучшего в Лондоне мастера по фехтованию. Я знаю, как уложить наземь нескольких противников одновременно.

– Вы допустили ошибку.

– Какую еще ошибку?

Рэнсом забрал у нее штык, убрал в кожаные ножны, повесил их себе на пояс, и только потом ответил:

– После того как вы выбили оружие у него из рук, нужно было отбросить штык подальше. Вместо этого вы наклонились за ним и при этом повернулись к остальным спиной. Они накинулись бы на вас, если бы я не вмешался. – Оценив состояние двух истекающих кровью солдат, детектив обратился к ним: – Если вы оба только дернетесь, я оторву вам яйца и разбросаю их по Флит-стрит.

Сказано это было легкомысленным тоном, но серьезность намерений не вызывала сомнений. Солдаты застыли, а Рэнсом повернулся к Гаррет.

– Фехтовать на шестах в учебном классе и биться на улице не одно и то же. Мужчины, подобные этим… – Он коротко взглянул на солдат, лежавших на мостовой. – Такие не будут церемонно ждать, когда вы нанесете свой очередной выпад. Они действуют быстро и синхронно. Как только один из них добрался бы до вас, ваша трость стала бы бесполезной.

– Совсем нет, – энергично возразила она. – Сначала я ткнула бы его концом трости, а потом отправила бы на землю с одного крепкого удара.

Детектив отошел на расстоянии вытянутой руки и пристально оглядел ее с головы до ног. Гаррет полностью владела собой, однако почувствовала, как нервы моментально среагировали, посылая сигнал опасности. Она пока не понимала, как ей вести себя с Этаном Рэнсомом, который не был похож на обычного мужчину: его словно изначально создали как оружие – гибкий, крепкий, мускулистый, даже стоя на месте, он излучал взрывную силу.

– Попробуйте сделать это со мной, – мягко предложил Рэнсом, и их взгляды встретились.

Гаррет захлопала глазами от удивления.

– Вы хотите, чтобы я ударила вас тростью? Сейчас?

Рэнсом коротко кивнул.

– Мне не хочется нанести вам увечье. – Она все еще колебалась.

– Вы и не… – начал он, и тут Гаррет удивила его неожиданным выпадом.

Однако детектив оказался так же проворен: ушел от удара, а затем ухватился за трость посредине и, резко дернув ее на себя, заставил Гаррет потерять равновесие. Она замерла, почувствовав, как одной рукой Рэнсом обхватил ее за талию, а другой отобрал трость, причем с такой легкостью, словно разоружать людей было для него детской забавой.

Задыхаясь от злости, Гаррет вдруг поняла, что тесно прижимается к мускулистому телу, состоявшему сплошь из крепких, словно вырезанных из дерева мышц, и испытала абсолютную беспомощность.

Возможно, виной всему был участившийся пульс, потому что ею вдруг овладело незнакомое ощущение – мягкий покой, который развеял все ее мысли и лишил осознания того, что происходило вокруг. Мир исчез, был только этот мужчина у нее за спиной, чьи грубые руки обнимали ее. Она закрыла глаза, воспринимая лишь слабый цитрусовый аромат его дыхания, то, как вздымается его грудь, а еще неистовый стук своего сердца.

Детектив тихо хмыкнул, и очарование тут же исчезло. Пытаясь вырваться из крепких объятий, Гаррет с жаром произнесла:

– Не смейтесь надо мной!

Рэнсом, убедившись, что она твердо стоит на ногах, осторожно отпустил ее, а потом подал трость.

– Я и не собирался. Мне просто понравилось, как вы застали меня врасплох. – Он поднял руки вверх, показывая, что сдается. В глазах его плясали черти.

Щеки Гаррет были красны как маки. Ее не оставляло чувство, что их объятие до сих пор не разомкнулось. Это ощущение словно отпечаталось на коже.

Рэнсом достал из кармана жилета маленький серебряный свисток и три раза пронзительно свистнул.

Гаррет решила, что он вызывает дежурного констебля, и поинтересовалась:

– Вы не пользуетесь полицейской трещоткой?

Ее отец, который когда-то патрулировал район Кингс-Кросс, всегда носил с собой официально разрешенную деревянную трещотку. Чтобы поднять тревогу, следовало взяться за ручку и раскручивать трещотку до тех пор, пока деревянные пластины в ней не начинали издавать громкие звуки, похожие на хлопки.

Рэнсом покачал головой.

– Трещотка вещь громоздкая. Кроме того, мне пришлось сдать ее, когда я ушел из полиции.

– Так вы больше не служите в столичной полиции? – заинтересовалась она. – Тогда на кого вы работаете?

– Официально я не работаю.

– Однако вы делаете какую-то работу для правительства?

– Да.

– В качестве детектива?

Рэнсом замялся, а потом после долгой паузы произнес:

– Иногда.

Гаррет прищурилась: ей стало интересно, что это за работа такая, которой не может заняться регулярная полиция.

– Ваша деятельность законна?

В густеющей темноте сверкнула его усмешка.

– Не всегда, – признался он.

По улице к ним спешил констебль в синей униформе. В руке он держал фонарь с большим выпуклым отражателем, который называли «бычий глаз».

Это был внушительного вида мужчина с коротким носом и красным, покрытым бисеринками пота лицом.

– Констебль Хаббл к вашим услугам. Это вы подняли тревогу? – вопросил страж порядка, внимательно разглядывая Рэнсома из-под козырька шлема.

– Я, – ответил тот.

– Ваше имя?

– Этан Рэнсом, бывший полицейский. Когда-то я служил в дивизионе К[1].

Глаза констебля округлились.

– Я слышал о вас, сэр. Добрый вечер. – Его тон моментально изменился, в осанке появилась почтительность, а наклон головы стал ниже на пару дюймов.

Рэнсом указал на поверженных солдат.

– Эти трое набросились на леди и угрожали вот этим. – Он передал констеблю штык в ножнах. – Пришлось вмешаться.

– О господи! – воскликнул Хаббл, с отвращением оглядев мужчин, распластавшихся на мостовой. – И солдаты туда же, стыдоба! А как леди, не пострадала?

– Нет, – покачал головой Рэнсом. – У доктора Гибсон хватило самообладания отобрать у одного из грабителей этот штык, а затем сбить его с ног.

– Доктор? – Констебль смотрел на Гаррет с нескрываемым удивлением. – Вы доктор, леди? Та самая – из газет?

Гаррет кивнула, мигом подобравшись: мало кто реагировал положительно на то, что женщина может освоить профессию врача.

Констебль продолжал откровенно рассматривать ее, удивленно покачивая головой.

– Поразительно, что она так молода! – сказал он Рэнсому, а потом вновь обратился к Гаррет: – Простите, мисс… Но почему вы пошли в доктора? Ведь лицо у вас не лошадиное. Почему? Я знаю по крайней мере двух парней в моем отделении, которые охотно женились бы на вас. – Он помолчал. – В смысле, если вы умеете хоть немного готовить, шить, штопать…

Гаррет вдруг разозлила улыбка, которую изо всех сил старался скрыть Рэнсом.

– Боюсь, что шить я умею только раны, а чинить – сломанные конечности.

Один из солдат приподнялся на локтях и насмешливо прохрипел:

– Женщина-доктор? Во дела! Готов поспорить, у нее член под юбкой.

Рэнсом прищурился, от его веселости не осталось и следа, и сделал шаг к солдату.

– Тебе мало? Хочешь получить сапогом в морду?

– Мистер Рэнсом, – резко остановила его Гаррет, – это не по-спортивному – бить лежачего.

Детектив бросил в сторону солдата недобрый взгляд.

– Учитывая, что он намеревался сделать с вами, пусть радуется, что может еще дышать.

Гаррет показалось любопытным, что в его последних словах вдруг появился легкий ирландский акцент.

– Добрый вечер всем. Я услышал свисток. – К ним подошел еще один констебль, и пока Рэнсом объяснялся со стражами порядка, Гаррет склонилась над своим саквояжем.

– На рану на щеке солдата требуется наложить шов, – пояснила она констеблю Хабблу.

– Не подходи ко мне, дьяволица! – завопил солдат.

Констебль посмотрел на него в упор.

– Заткни пасть, не то я проделаю дыру в другой щеке!

Вспомнив, что скальпель выпал у нее из рук во время драки, Гаррет обратилась к Хабблу:

– Констебль, не могли бы вы поднять фонарь повыше, чтобы осветить мостовую? Нужно найти скальпель, который я метнула вот в этого… – Внезапно ею овладела тревожная мысль. – А может, он застрял в ране?

– Нет, не застрял, – успокоил ее Рэнсом, на секунду прервав разговор с другим констеблем. – Он у меня.

И как только ему удается, находясь в нескольких ярдах, прислушиваться к тому, о чем она говорит, и в то же время вести беседу?

– Вы подняли скальпель во время драки с ним? – возмутилась она. – Но совсем недавно вы говорили, что так делать нельзя.

– Я не следую правилам, – просто ответил Рэнсом.

Гаррет поразилась такому неприкрытому высокомерию и, насупившись, потянула констебля Хаббла в сторону, а потом шепотом спросила:

– Что вы знаете об этом человеке? Кто он?

– Вы о мистере Рэнсоме? – Констебль тоже понизил голос. – Он вырос здесь, в Клеркенуэлле. Знает каждый дюйм в городе, это его территория. Несколько лет назад подал заявление о приеме в полицию, и его взяли в дивизион К. Настоящий уличный боец! Бесстрашный! Он добровольно вызывался патрулировать трущобы, куда боялись соваться другие полицейские. Рассказывали, что его сразу привлекли к расследованиям. У него острый ум и умение замечать необычные детали. После ночных схваток на улицах он мог вернуться в офис управления, чтобы засесть за нераскрытые дела. Рэнсом раскрыл, например, убийство, которое несколько лет оставалось настоящей головной болью для старших детективов, потом восстановил доброе имя одного слуги, несправедливо обвиненного в воровстве драгоценностей, а еще вернул похищенную картину.

– Другими словами, – пробормотала Гаррет, – он превышал свои полномочия.

Хаббл кивнул.

– Начальник управления должен был наказать его за должностное преступление, но вместо этого предложил повысить Рэнсома с констебля четвертого класса до инспектора.

Глаза Гаррет округлились.

– Вы хотите сказать, что мистер Рэнсом продвинулся сразу на пять ступенек вверх по служебной лестнице за первый же год работы?

– Нет, за полгода! Но незадолго до объявления о новом назначении Рэнсом ушел из полиции. Его забрал к себе сэр Джаспер Дженкин.

– А это кто?

– Высокопоставленный деятель из министерства внутренних дел. – Хаббл замолчал и с беспокойством посмотрел на нее. – Это все, что мне известно.

Гаррет посмотрела на Рэнсома: в неярком свете фонарей были видны очертания его широкоплечей фигуры. Он стоял немного расслабленно, беспечно засунув руки в карманы, но из его поля зрения ничего не выпадало, даже стремительное бегство крысы в дальнем конце улицы.

– Мистер Рэнсом, – окликнула его Гаррет.

Прервав разговор с констеблем, он повернулся к ней:

– Да, доктор?

– Нужно ли мне оставить какое-нибудь заявление по поводу событий этого вечера?

– Нет. – Его взгляд переместился на Хаббла. – Для всех будет лучше, если мы сохраним ваше инкогнито – мое, кстати, тоже – и дадим возможность констеблю Хабблу арестовать этих людей.

Хаббл запротестовал:

– Сэр, я не могу пользоваться результатами вашей храбрости.

– Тут присутствовала толика и моей храбрости. – Гаррет не удержалась и добавила в голос яда. – Я разделалась с тем, у кого был штык.

Рэнсом подошел к ней и понизил голос:

– Пусть констебль получит эту возможность. Ему вынесут официальную благодарность и заплатят премиальные. Жить на зарплату констебля – дело не из легких.

Гаррет, прекрасно зная о невысокой зарплате полицейских, смущенно пробормотала:

– Ну, разумеется.

Детектив едва заметно улыбнулся.

– Тогда пускай констебли закончат это дело, а я пока провожу вас до главной улицы.

– Благодарю, но я не нуждаюсь в эскорте.

– Как пожелаете, – с готовностью откликнулся Рэнсом, словно и не сомневался в ее отказе.

Гаррет подняла на него подозрительный взгляд.

– Вы ведь все равно пойдете за мной следом? Как лев за отбившейся от стада козой.

Его глаза осветились улыбкой, словно один из констеблей подошел к ним с фонарем и случайный луч света застрял у детектива в длинных изогнутых ресницах, заставив вспыхнуть зыбкой синевой глубину его черных зрачков.

– Тогда я предпочту, чтобы вы шли рядом. – Она протянула руку. – Мой скальпель, пожалуйста.

Рэнсом вытащил из-за голенища сапога маленький, чисто вытертый инструмент и, с восхищением разглядывая лезвие вытянутой формы, произнес:

– Прекрасная вещь! Острый как сам дьявол. Вы точите его с маслом?

– С алмазной пастой. – Убрав скальпель, Гаррет подняла с земли саквояж, а в другую руку взяла трость.

– Позвольте мне, – проворчал Рэнсом, пытаясь забрать у нее тяжелую сумку.

– Я сама могу нести ее, – возразила Гаррет, еще крепче вцепившись в кожаные ручки.

– Не сомневаюсь. Я предлагаю это в знак уважения к даме, а не потому, что сомневаюсь в ваших возможностях.

– Интересно, вы сделали бы такое предложение доктору-мужчине?

– Нет, конечно.

– Я предпочла бы, чтобы вы относились ко мне как к доктору, а не как к леди.

– Почему нужно отделять одно от другого? – совершенно естественно удивился Рэнсом. – Для меня не составляет труда помочь нести сумку даме и одновременно уважать ее за профессиональные знания.

С этим было трудно спорить, но что-то в его взгляде нервировало Гаррет. И пока она стояла в нерешительности, Рэнсом протянул к ней руку и сказал тихо, но настойчиво:

– Пожалуйста.

– Благодарю, но я сама, – отказалась она и двинулась вперед, в сторону оживленной улицы.

Рэнсом пошел за ней, отстав на шаг и засунув руки в карманы.

– Где вы научились так метать ножи?

– В Сорбонне. Несколько студентов-медиков образовали группу и развлекались этим после занятий, исключительно чтобы поразить друг друга. Они соорудили мишень за лабораторным корпусом. – Гаррет помолчала, а потом призналась: – У меня никогда не получалось метать нож с ладони вверх.

– Сколько вы пробыли во Франции?

– Четыре с половиной года.

– Молоденькая девушка посещает лучшую в мире медицинскую школу, – задумчиво произнес Рэнсом. – Далеко от дома, с преподаванием на чужом языке. Вы отважная женщина, доктор.

– У нас ведь женщин не принимали в медицинские школы, – рассудительно заметила Гаррет. – У меня не было выбора.

– Можно было бы сдаться.

– Такой вариант не рассматривался, – возразила она, и Рэнсом улыбнулся.

Они миновали мрачное здание, разбитые витрины которого были заклеены бумагой. Рэнсом потянулся к Гаррет, чтобы помочь ей обойти груду мусора, и она рефлекторно съежилась от легкого касания его руки.

– Вы можете не бояться моих прикосновений, – сказал Рэнсом. – Я лишь хочу помочь вам добраться до дома.

– Это не страх, – робко заметила Гаррет, поколебавшись с признанием. – Мне кажется, что стремление к независимости глубоко въелось в мою кожу.

Они двинулись дальше по тротуару, но прежде Гаррет перехватила его короткий выразительный взгляд, брошенный на докторский саквояж, и хмыкнула:

– Я позволю вам понести сумку, если вы заговорите со мной на своем родном языке.

Рэнсом резко остановился и с удивлением воззрился на нее так, что между темными бровями обозначилась морщина.

– Где я прокололся?

– Я уловила отголоски ирландского акцента, когда вы стали угрожать одному из солдат. А еще то, как вы прикасаетесь к головному убору… У вас это получается медленнее, чем у англичан.

– Мои родители были ирландцами, а вырос я здесь, в Клеркенуэлле, – буднично произнес Рэнсом. – Я этого не стыжусь. Но иногда акцент мешает. – Когда он заговорил на ирландском наречии, голос его изменился, зазвучал гортанно и еще более низко, лицо осветила улыбка. Детектива как будто подогревал изнутри медленный огонь. – А теперь, возлюбленная моя, что ты мне поведаешь?

Захваченная врасплох произведенным эффектом, который пронзил ее до глубины души, Гаррет не знала, что сказать, и, наконец, выдавила:

– Вы излишне фамильярны, мистер Рэнсом.

Его улыбка стала еще шире.

– Это плата за то, что вам захотелось услышать ирландское наречие. Придется смириться.

– «Возлюбленная»? – В полном замешательстве, Гаррет двинулась дальше.

– Воспринимайте это как комплимент вашему обаянию и красоте.

– Полагаю, это называется лестью, – твердо заявила она. – И, пожалуйста, избавьте меня от нее.

– Вы такая умная и волнующая женщина, – продолжил он, словно и не слышал ее. – И на всякий случай: я имею слабость к зеленым глазам.

– У меня трость в руке, – напомнила Гаррет, возмущенная донельзя.

– Вы мне ничего не сделаете.

– Может, и нет, – согласилась она, стиснув рукоять, а в следующий момент взмахнула своим оружием и обрушила на Рэнсома горизонтальный удар, не слишком сильный, чтобы не нанести серьезного увечья, но достаточный, чтобы преподать чувствительный урок.

Однако вместо этого, к негодованию Гаррет, она сама получила урок. Выпад был умело блокирован ее же собственным саквояжем, и опять она лишилась трости, а сумка грохнулась на землю, зазвенев содержимым. Не успев сообразить, что к чему, Гаррет снова оказалась в захвате Рэнсома, который прижимал трость к ее горлу.

– Вы заранее оповещаете, что намерены предпринять, дорогуша, – раздался у нее над ухом притягательный, теплый, словно виски, голос. – Это дурная привычка.

– Отпустите! – выдохнула она, извиваясь в бесплодной ярости.

Рэнсом не ослабил хватку.

– Поверните голову.

– Что?

– Поверните голову, чтобы ослабить давление на горло, и схватитесь за трость правой рукой.

Гаррет замерла, а потом до нее дошло, что он объясняет ей, как освободиться от захвата, и подчинилась.

– Используйте захват с внутренней стороны, чтобы уберечь горло. – Рэнсом дождался, пока она выполнит команду. – Да, именно так. Теперь рваните конец трости вниз и одновременно ударьте меня левым локтем в ребра. Слегка, если не возражаете. – Она выполнила команду, и Рэнсом согнулся пополам. – Отлично! Теперь схватитесь за трость двумя руками. Шире захват! Развернитесь вокруг нее и одновременно нырните под мою руку.

Гаррет последовала инструкциям, и о чудо! – оказалась на свободе! Повернувшись к детективу и во все глаза глядя на него, она не могла решить, поблагодарить его или треснуть по башке.

Мягко улыбаясь, Рэнсом поднял саквояж и предложил ей руку, как будто они степенная парочка, направлявшаяся на прогулку в Гайд-парк, но Гаррет, проигнорировав его жест, двинулась вперед.

– Самый распространенный способ нападения на женщин – это когда хватают за горло и душат спереди, – сказал он. – На втором месте нападение со спины с захватом горла. И третий способ, когда женщину хватают сзади и уносят куда-нибудь. Разве ваш учитель по боевым искусствам не показал, как нужно защищать себя без трости?

– Нет, – была вынуждена признать Гаррет. – Он не учил рукопашной борьбе.

– Почему Уинтерборн не предоставил вам кучера и экипаж для поездок в город? Он ведь далеко не бедный и обычно заботится о своем персонале.

При упоминании Уинтерборна, владельца клиники, в которой она практиковала, Гаррет нахмурилась. Риз Уинтерборн учредил клинику для служащих своей торговой империи – а их не меньше тысячи, и принял ее на работу, хотя никто не желал дать ей шанса, и тем самым заслужил ее вечную преданность и благодарность.

– Мистер Уинтерборн предлагал воспользоваться его личным экипажем, – пояснила Гаррет, – но мне не хочется лишний раз возлагать на него свои заботы. Кроме того, я владею приемами самообороны.

– Вы чересчур самонадеянны, доктор. Вы знаете ровно столько, чтобы представлять опасность для самой себя. Существуют приемы, которые помогут вам избежать нападения. Если хотите, как-нибудь могу показать их вам.

Они свернули за угол и вышли на главную улицу, где в подворотнях и закоулках было полно бродяг в лохмотьях, а мимо них по тротуарам шагали разодетые прохожие. Лошади, коляски и кареты двигались в обоих направлениях по брусчатке трамвайных путей, уложенных на мостовой. Гаррет остановилась у бордюра в ожидании свободного кеба и принялась обдумывать слова Рэнсома.

Было совершенно очевидно, что этот человек знает об уличных драках гораздо больше, чем ее учитель по фехтованию на шестах. То, как он выполнил прием с ее тростью, произвело на нее сильное впечатление. И хотя Гаррет так и подмывало послать его к дьяволу, она все-таки была весьма заинтригована.

Несмотря на все эти глупости с «возлюбленной моей», Гаррет не сомневалась, что у детектива не было к ней никаких романтических намерений, и это ее устраивало: ей не нужны никакие привязанности, которые могли бы помешать карьере. О, время от времени в ее жизни случались небольшие приключения: поцелуй украдкой с симпатичным студентом еще в Сорбонне или невинный флирт с джентльменом во время танца, – но она решительно избегала любого, кто мог бы превратиться в реальное искушение. А любое общение с этим дерзким детективом наверняка выльется в проблему! И все же Гаррет очень хотелось научиться приемам уличной борьбы.

– Если я соглашусь на ваши уроки, вы пообещаете мне, что больше не будете ходить следом за мной по вторникам?

– Да.

Слишком уж легко он согласился, и Гаррет с сомнением посмотрела на него.

– Вам можно доверять, мистер Рэнсом?

– С моей-то работой? – Он тихо засмеялся и, увидев приближавшийся кеб, замахал рукой. – Клянусь могилой моей матери, я не представляю для вас опасности.

Когда экипаж с грохотом и скрежетом остановился, Гаррет внезапно приняла решение:

– Хорошо. Ждите меня завтра в четыре часа возле фехтовального клуба Бужара.

Глаза Рэнсома засветились от удовольствия.

Гаррет поднялась на подножку двухколесного экипажа, с легкостью пригнулась под нависавшими сверху поводьями и взобралась на пассажирское сиденье.

Передав ей докторский саквояж, Рэнсом вскочил на подножку и, опережая возражения Гаррет, сунул кучеру несколько монет:

– Будь любезен, не растряси леди по дороге.

– Я сама могу заплатить, – запротестовала Гаррет.

Рэнсом бросил на нее прямой взгляд, что-то вложил ей в ладонь и, прежде чем спрыгнуть на землю, пробормотал:

– Подарок. До завтра, доктор.

Коснувшись козырька кепки, он не торопился отнимать пальцы, по своему обычаю, а дождался, пока кеб отъедет.

Чувствуя, как у нее слегка кружится голова, Гаррет посмотрела на вещицу, которую он сунул ей в руку. Серебряный свисток, все еще хранивший тепло его тела.

«Какая наглость!» – подумала она, но пальцы сами сомкнулись вокруг свистка.

Глава 2

Перед тем как вернуться в свою квартиру на Хаф-Мун-стрит, Этан должен был завершить еще одно дело, и поэтому взял кеб до Корк-стрит, которая практически целиком была занята зданием универсального магазина Уинтерборна.

Два года назад Этан выполнял частную работу для владельца универмага Риза Уинтерборна. Дело было нетрудным, не требовало много усилий, да и не стоило затраченного времени, но только глупец отказался бы от предложения такого влиятельного человека. Рэнсом должен был следовать тенью за тогдашней невестой Уинтерборна – леди Хелен Рейвенел, когда она вместе со своей подругой посещала сиротский приют в опасном районе возле доков.

Именно тогда Этан в первый раз увидел доктора Гаррет Гибсон.

Стройная женщина с каштановыми волосами точными ударами трости уложила на землю нападавшего, который был раза в два больше ее, причем сделала это так, словно выполняла неприятную, но необходимую работу: например, опорожняла ведро в телегу сборщика мусора.

Лицо у нее оказалось неожиданно юным, кожа – ослепительно чистой и гладкой, как новый кусочек белого мыла, высокие скулы, спокойные зеленые глаза и слегка острый подбородок. Но помимо элегантно угловатых черт лица у нее еще были нежные, пухлые и беззащитные губы такой очаровательной формы, что у Этана каждый раз, когда он их видел, начинали слабеть колени.

После первого знакомства Этан позаботился о том, чтобы больше не встречаться с Гаррет Гибсон, понимая, что эта женщина принесет ему большие осложнения: возможно, даже большие, чем он ей, – но в прошлом месяце он заходил в медицинскую клинику, где она работала, чтобы получить кое-какую информацию об одном из пациентов, и его чувства вспыхнули вновь.

Все в Гаррет Гибсон было… восхитительным! Взгляд, проникающий до самого сердца, голос четкий и звонкий, как сахарная глазурь поверх лимонного кекса. Сострадание, которое влекло ее лечить бедняг, не заслуживших своей участи, а также и тех, кто ее заслужил. Целеустремленная походка, неослабевающая энергия, удовлетворенность женщины, которая не скрывала, но и не выпячивала свой ум. Она вся была солнце и сталь – такое сочетание ему не встречалось раньше.

Он уже поклялся себе, что ему от нее ничего не нужно. Все, что он намеревался предпринять, это соблюсти безопасность Гаррет Гибсон во время ее посещений работного дома в Клеркенуэлле, или сиротского приюта в Бишопсгейте, или куда еще она там выберется по вторникам. Такую малость он мог себе позволить.

Договориться о встрече с ней было ошибкой. Этан до сих пор не мог понять, как так получилось: слова, которые сорвались у него с губ, словно произнес кто-то другой, – но коли уж сделал предложение, сдать назад было невозможно, а еще ему вдруг страшно захотелось, чтобы она согласилась.

Один час в обществе Гаррет Гибсон, и больше он никогда не приблизится к ней, а воспоминание об их встрече сохранит до конца своих дней.

Универмаг «Уинтерборнс» представлял собой непрерывный ряд огромных, облицованных мрамором зданий с хрустальными витринами вдоль фасадов. Знаменитая центральная ротонда из витражного стекла возвышалась над четырьмя этажами аркад, разделенных колоннами. Магазин походил на дворцовый комплекс, выстроенный амбициозным человеком, который хотел, чтобы весь мир узнал, чего мог добиться в жизни сын простого бакалейщика из Уэльса.

Этан свернул за универмаг, где располагались конюшни, товарные дворы и склады. Личный дом Уинтерборна находился в дальнем конце улицы и соединялся с магазином отдельными переходами с лестничными колодцами. Этан всегда заходил в дом с тыла, через двери, которыми пользовался обслуживающий персонал.

Его впустил лакей.

– Мистер Рэнсом, сюда, пожалуйста.

Этан снял кепку и двинулся за ним. Так они дошли до центральной лестницы, соединявшей пять этажей дома. Коридоры освещали хрустальные канделябры, на стенах висели картины с горными пейзажами, морскими видами и пронизанными солнцем пасторальными сценками. Длинный приставной стол у стены был заставлен голубыми и белыми фарфоровыми вазами с папоротниками и вьющимися побегами орхидей.

Когда они проходили мимо трех пальм в кадках, Этан обратил внимание на несколько комочков грязи на полу рядом с одной из них. Задержавшись, он заглянул под длинные острые листья и увидел там вырезанные из дерева фигурки животных: похоже из библейского Ноева ковчега, – которые стояли возле маленького домика, склеенного из пустых коробков из-под спичек. Все походило на детский секретик. Улыбнувшись уголками рта, Этан сообразил, что, должно быть, это дело рук младшей сводной сестры леди Хелен примерно пяти лет от роду, которая воспитывалась в их семье. Заметив, что фигурка слона завалилась набок, он поставил ее и услышал:

– Сэр?

Это лакей остановился и нахмурился, не оценив необычный интерес визитера к домашнему растению.

Этан выпрямился и пожал плечами.

– Просто обожаю пальмы.

Затем быстрым движением кепки смел в сторону от кадки предательские комочки земли и пошел вслед за лакеем.

Они проследовали в мужскую гостиную, где Этан уже встречался с Уинтерборном раньше. Здесь в воздухе витали ароматы пропитанной маслом кожи, сигарного табака, дорогих напитков и сухой душок бильярдного мела.

Ступив в гостиную, Этан резко остановился в дверях.

Уинтерборн стоял возле огромного глобуса, заключенного в подставку из орехового дерева, и лениво крутил его, в то время как его гость перебирал бильярдные шары на полке, висевшей на стене. Мужчины тихо пересмеивались, как давние друзья.

Заметив детектива, Уинтерборн легко отозвался:

– Проходите, Рэнсом.

Однако Этан не двинулся с места. У него появилось неприятное чувство, что им манипулируют. Уинтерборн, мерзавец, намекал, что будет один.

При своих шести футах Этан был совсем не маленького роста, но хозяин дома возвышался над ним по меньшей мере на четыре фута. Уинтерборн был массивного, мощного сложения, с тяжелыми плечами, толстой шеей чемпиона по борьбе и с огромными кулаками. Такого пробить непросто. Инстинктивно и по привычке Этан просчитывал самый эффективный набор средств, чтобы вырубить его. «Показать обманный удар в бок… схватить за плечи пиджака… несколько ударов левой в солнечное сплетение, потом под ребра… закончить ударом колена в живот…»

– Этан Рэнсом, позвольте мне познакомить вас с мистером Уэстоном Рейвенелом. – Уинтерборн сделал жест в сторону гостя. – Это один из родственников моей жены. Он попросил меня организовать ему встречу с вами.

Этан бросил взгляд в сторону незнакомца – возраст сильно за двадцать, темно-каштановые волосы, безупречная внешность, спокойная улыбка. Худощавый, подтянутый. Отлично сшитый костюм. Любопытно, что лицо было загорелым, а руки огрубели от работы, как у человека, который занимается физическим трудом.

В лондонском обществе имя Рейвенел вызывало ассоциацию с аристократическими привилегиями и влиянием, но Рейвенелы никогда не пользовались уважением, как, например, Кавендиши или Гросвеноры. Они были чересчур вспыльчивы, невоздержанны и безрассудны во всем, за что брались. Линия Рейвенелов чуть не пресеклась со смертью последнего графа, но семья умудрилась найти дальнего кузена, чтобы передать тому титул.

– Простите мою хитрость, – с улыбкой сказал Уэстон Рейвенел, выходя вперед. – Есть небольшое дело, которое я хотел бы обсудить с вами, но другой возможности выйти на вас у меня не было.

– Мне это не интересно, – холодно отозвался Этан и развернулся, намереваясь уйти.

– Подождите! Выслушать меня в ваших интересах. Я заплачу за потраченное время, если необходимо: надеюсь, вы не слишком дорого берете!

– Он дорого берет, – заверил его Уинтерборн.

– Я полагаю, что мне нужно… – начал Рейвенел, но осекся, когда подошел ближе и заглянул Этану в глаза. – О черт!

Рэнсом сделал осторожный вдох и медленно выдохнул. Уставившись в стену, он оценивал ситуацию. Сейчас уклоняться от разговора с этим мерзавцем не имело смысла, к тому же не мешало выяснить, что ему нужно.

– У вас десять минут, – отрывисто произнес Рэнсом.

– А двадцать? – спросил Рейвенел. – Тем более если хозяин откроет бутылку хорошего коньяка? – Он посмотрел на Уинтерборна. – Под «хорошим» я подразумеваю «Готье» шестьдесят четвертого года.

– Ты представляешь, сколько он стоит? – спросил уэльсец, едва сдерживаясь.

– Я только что примчался из Гэмпшира. Как часто тебе выпадает удовольствие пообщаться со мной?

– Вот уж не назвал бы это удовольствием, – прорычал Уинтерборн, но отошел, чтобы звонком вызвать слугу.

С усмешкой посмотрев ему вслед, Рейвенел снова повернулся к Этану и указал на глубокие кожаные кресла.

– Присядем?

С каменным лицом Этан занял одно из них и нарочито пристально стал разглядывать часы розового дерева, отделанные бронзой на каминной полке.

Повисла пауза.

– Считаете минуты, да? – спросил Рейвенел. – Хорошо! Прямиком перейду к делу, насколько это возможно. Три года назад мой старший брат совершенно неожиданно унаследовал графство. Так как он ничего не знал о том, как управлять поместьем или – помоги Господи! – сельскохозяйственными работами, я согласился переехать в Гэмпшир, чтобы помочь ему вести дела.

Раздался стук в дверь, и в гостиной появился дворецкий, который внес серебряный поднос с графином коньяка и яйцеобразными бокалами. С соответствующими церемониями коньяк был разлит, и когда дворецкий ушел, Уинтерборн уселся на подлокотник кресла. В одной руке он держал бокал с коньяком, другой лениво поворачивал глобус, словно размышляя над тем, какую очередную часть мира ему хочется подмять под себя.

– Зачем вам потребовалось вот так менять свою жизнь? – Этан не мог не задать такой вопрос. Это была его идея – бросить Лондон ради тихого существования где-нибудь в сельской глуши. – От чего вам хотелось убежать?

Рейвенел улыбнулся.

– От самого себя, возможно. Даже жизнь, полная невоздержанности, может наскучить. И я вдруг обнаружил, что меня устраивает заниматься сельским трудом в поместье. Арендаторы считались со мной, коровы меня веселили.

У Рэнстома не было желания шутить и смеяться. Уэстон Рейвенел напомнил ему о вещах, о которых Этан пытался не думать в течение большей части из своих двадцати восьми лет. Приподнятое настроение после встречи с Гаррет Гибсон стало потихоньку улетучиваться, оставляя после себя раздражение и досаду. Сделав глоток отменного коньяка и едва ли ощутив его вкус, он отрывисто произнес:

– Вы проговорили восемнадцать минут.

Рейвенел вскинул брови.

– В любом случае, мой словоохотливый собеседник, я добрался до сути. Причина, по которой я сейчас нахожусь здесь, заключается в том, что мы с братом решили продать кое-какую семейную недвижимость в Норфолке. Это большой дом в хорошем состоянии плюс примерно две тысячи акров земли к нему. Однако совсем недавно я обнаружил, что мы ничего не можем с ним сделать. Из-за вас.

Этан вопросительно уставился на него.

– Вчера, – продолжал Рейвенел, – я встретился с бывшим управляющим поместьем Тотхиллом и семейным стряпчим Фоггом, и они объяснили, что продажа недвижимости в Норфолке невозможна из-за того, что Эдмунд – это старый граф – передал его какому-то лицу посредством тайной доверенности.

– Что это такое? – осторожно поинтересовался Этан, никогда не слышавший о подобном юридическом инструменте.

– Заявление, обычно в устной форме, касающееся передачи в наследство недвижимости или денег. – Рейвенел приподнял брови, шутливо изображая веселость. – Естественно, нам всем стало любопытно, с какой стати граф сделал такой щедрый подарок человеку, о котором мы знать не знали. – После долгой паузы он заговорил более серьезным тоном: – Если вы не против поговорить об этом со мной, я думаю, мне известно, почему…

– Нет, – с каменным выражением лица отрезал Этан. – Если завещание не положено на бумагу, наплюйте на него.

– Боюсь, это так не работает. В соответствии с английским правом, завещание на словах абсолютно действительно. Игнорировать его противозаконно. Существуют три свидетеля этого завещания: Тотхилл, Фогг и камердинер графа Куинси, прослуживший у него много лет, которые подтвердят эту историю. – Рейвенел поболтал остатки коньяка в бокале, а когда взглянул на Этана, наткнулся на прямой взгляд. – После смерти графа Тотхилл и Фогг пытались известить вас о завещании, но так и не смогли нигде вас отыскать. Сейчас мне выпал случай объявить счастливую весть. Поздравляю! Теперь вы являетесь полноправным владельцем норфолкского поместья.

С величайшей осторожностью Этан опустил свой бокал на столик.

– Мне оно не нужно. – Все приемы эмоционального контроля, которые были ему известны: например, задержка дыхания или намеренное перескакивание с одной мысли на другую, – не помогали. Рэнсом в смятении почувствовал, как пот начал заливать лицо, поднялся и направился к двери.

Рейвенел шел за ним по пятам.

– О черт, подождите! – раздался его возмущенный голос. – Если мы не закончим этот разговор сейчас, я не знаю, как потом сумею найти вас.

Этан остановился, глядя в сторону.

– Хотите вы или нет получить эту собственность, – продолжил Рейвенел, – вам придется забрать ее. Даже в случае, когда Рейвенелы не могут ничего предпринять с этой проклятой недвижимостью, мы ежегодно платим за нее налог.

Сунув руку в карман брюк, Этан вытащил пачку фунтов, швырнул ее к ногам Рейвенела и отрывисто проговорил:

– Сообщите мне, если я еще что-то должен.

К чести Рейвенела, даже если этот жест и привел его в замешательство, он не подал вида, а повернувшись к Уинтерборну, заметил самым обычным тоном:

– Еще никто и никогда не забрасывал меня наличностью. Должен сказать, это моментально вызывает чувство огромной признательности. – Не глядя на банкноты, разбросанные у его ног, он подошел к бильярдному столу и, скрестив руки на груди, окинул Этана оценивающим взглядом. – Вы явно не испытывали теплых чувств к Эдмунду Рейвенелу. Могу я спросить почему?

– Он сделал больно человеку, который был мне дорог. Я не хочу оскорблять память о ней, приняв хоть что-то от Рейвенела.

Хрупкое напряжение, висевшее в воздухе, казалось, начало ослабевать. Рейвенел расцепил руки и помассировал шею, в уголках его губ обозначилась грустная улыбка.

– Теперь мы говорим вполне искренне, да? Тогда я прошу прощения за то, что вел себя как беспечный идиот.

Если бы этот человек не принадлежал к семейству Рейвенелов, то мог бы даже понравиться Этану.

Уинтерборн пересек гостиную, подошел к буфету, на котором дворецкий оставил серебряный поднос, и, долив себе коньяку из графина, заметил:

– Рэнсом, вам все-таки нужно подумать над тем, чтобы продать ему собственность.

Это был прекрасный вариант. Этан избавился бы от ненужной ему земли и отрубил все связи с семейкой Рейвенелов.

– Хорошо, я продам ее вам… за один фунт. Подготовьте бумаги, и я их подпишу.

Рейвенел нахмурился.

– Почему за фунт? Я дам вам разумную цену.

Мрачно глянув на него в ответ, Этан отошел к окну. Перед его глазами раскинулась широкая мозаика закопченных пузырчатых крыш. Лондон готовился к наступающей ночи, обожая себя за блистающие гирлянды фонарей и изнывая в предвкушении объятий греха и наслаждения.

Этан родился и вырос здесь. Лондонские жестокие ритмы вошли в него и стали его неотъемлемой частью. Его кровь несла в себе звуки и эмоции города. Он мог отправиться куда угодно: в самые грязные притоны и в логово самых опасных преступников, – не испытывая никакого страха.

– Я пробуду в Лондоне весь следующий месяц, – сообщил Рейвенел. – До того как отправиться назад в Гэмпшир, у меня будет к вам предложение насчет продажи недвижимости в Норфолке. Я буду счастлив забрать ее из ваших рук. – Из кармана жилета он достал визитную карточку. – Давайте обменяемся координатами. Я навещу вас, как только у меня появятся конкретные цифры.

– Уинтерборн объяснит вам, как мне сообщить, – сказал Этан. – У меня нет визиток.

– Ну естественно, – мрачно отозвался Рейвенел, по-прежнему протягивая карточку. – Возьмите хотя бы мою. – Видя, что Этан по-прежнему молчит отказываясь, он воскликнул: – Господи боже! Вы всегда такой? Какой же вы нудный! И это говорит вам человек, который бо́льшую часть своего времени возится с животными. Цивилизованные люди всегда обмениваются визитками после знакомства. Возьмите ее!

Рэнсом нехотя засунул карточку в сложенный пополам бумажник, который держал во внутреннем кармане жилета.

– Не провожайте, дорогу найду сам.

Затем забрал со стола свою кепку, натянул на голову и слегка коснулся козырька. Это был жест уважения, его версия прощания. Ему, как всякому ирландцу, не нравилось тратить много слов.

Глава 3

Выйдя из раздевалки для дам в клубе Бужара, где переоделась в стандартную женскую форму: приталенный жакет с высоким воротом, белую юбку чуть ниже колен, плотные белые чулки и легкие кожаные туфли, – Гаррет миновала несколько залов для частных занятий и учебные классы.

Из-за дверей просачивались знакомые звуки: звяканье рапир, сабель, стук палок, топот ног по дубовому полу, знакомые команды, отдаваемые инструкторами: «Освободились! Выпрямили руку! Уклонились…»

Месье Жан Бужар, сын знаменитого фехтовальщика, преподавал искусство самозащиты во французских и итальянских академиях, прежде чем открыть свой собственный фехтовальный клуб в Лондоне и за последние двадцать лет приобрел безоговорочный авторитет за свое непревзойденное мастерство. Его публичные выступления собирали толпы народа, а классы всегда были заполнены учениками всех возрастов. К большому сожалению значительной части своих современников, месье Бужар не только позволял, но и всячески поощрял женщин заниматься в его школе.

В течение четырех лет Гаррет посещала групповые занятия и брала частные уроки у Бужара и двух его помощников по фехтованию на рапирах и шестах. Месье настаивал на классическом стиле ведения боя. Были запрещены любые нестандартные движения и нарушения правил. Если фехтовальщик вдруг резко наклонял корпус, изгибался или отбегал назад, его добродушно передразнивали и исправляли. «Нельзя прыгать, как мартышка, или извиваться, как угорь», – говорил Бужар. Сохранять достоинство в движениях – вот что было главным. В результате вырабатывался изысканный стиль, который обожали другие фехтовальные школы.

Подходя к дверям своего класса, Гаррет замедлила шаги и слегка нахмурилась, услышав шум, доносившийся изнутри. Предыдущий урок не закончился вовремя? Она осторожно приоткрыла дверь, заглянула в комнату и удивилась, увидев знакомую фигуру месье Бужара, который атаковал соперника серией непрерывных уколов.

Как и все инструкторы школы, Бужар носил полностью черную униформу, в то время как члены клуба и ученики одевались во все белое. Лица у обоих мужчин были прикрыты французскими сетчатыми касками, на руках перчатки, грудь защищали кожаные пластроны. Рапиры, на концы которых для безопасности были надеты «шишечки» – маленькие набалдашники, – вспыхивали и стригли воздух в молниеносном обмене ударами.

Даже если бы Бужар не был во всем черном, его безупречную фигуру нельзя было бы не узнать с первого взгляда. В свои сорок он находился в великолепной физической форме – артист, который постоянно совершенствовал свое мастерство. Каждый выпад, каждая защита, каждый укол были точны и изящны.

Его противник, однако, фехтовал в стиле, которого Гаррет раньше не видела. Вместо того чтобы позволить схватке идти в накатанном ритме, он совершенно неожиданно нападал и резко отступал, прежде чем Бужар мог достать его. В его движениях было что-то кошачье – может, дикая грация, от которой все волоски на теле Гаррет вставали дыбом.

Как зачарованная, она проскользнула в класс и прикрыла за собой дверь.

– Добрый день, доктор, – сказал фехтовальщик в белом, даже не посмотрев в ее сторону.

Несколько ударов сердца спустя она узнала голос Этана Рэнсома. В это время он парировал выпад и, низко пригнувшись под клинком Бужара, бросился на него в атаку.

– Это запрещенный удар! – возмущенно воскликнул Бужар.

Оба прекратили бой.

– Добрый день, – искренне откликнулась Гаррет. – Я рано пришла на наше занятие, мистер Рэнсом?

– Совсем нет. Месье Бужар, прежде чем позволить мне учить вас, решил проверить мои способности на себе.

– Это хуже, чем я предполагал, – мрачно сказал Бужар, повернувшись к Гаррет. – Этот человек не обладает достаточной квалификацией, доктор Гибсон. Я не могу одобрить ваши занятия с ним – он разрушит все, чему вы здесь научились.

– Надеюсь, – пробормотал Рэнсом.

Гаррет поджала губы, чтобы сдержать улыбку. Еще никто не осмеливался так нахально говорить с Бужаром.

Мастер фехтования снова повернулся к Рэнсому и резко выкрикнул:

– Начали!

Новая дуэль проходила настолько стремительно, что клинки, казалось, повисли в тумане.

Рэнсом крутился на месте, изгибался, отражая выпады, и нарочно толкнул плечом Бужара, чтобы выбить из равновесия. После толчка он упал на пол, перекатился через себя и, вскочив на ноги, толкнул Бужара второй раз.

– Столкновение с противником? Кататься по полу? Это же не драка в кабаке, ненормальный вы человек! Что, по-вашему, вы делаете? – вопил от злости Бужар.

Повернувшись к нему с опущенной рапирой, Рэнсом холодно ответил:

– Пытаюсь одержать верх. Разве цель не в этом?

– Цель заключается в том, чтобы фехтовать! Так говорится в официальном своде правил любительской лиги.

– И в соответствии с ним вы учили доктора Гибсон сражаться.

– Да!

– Для чего? – с сарказмом поинтересовался Рэнсом. – Для того, чтобы поучаствовать в неожиданно вспыхнувшей драке где-нибудь в трущобах Ист-Энда? Она приходила сюда не для того, чтобы научиться сражаться с джентльменами, Бужар. Она должна знать, как защитить себя от таких людей, как я. – Сняв каску, Рэнсом резким жестом откинул со лба вьющиеся пряди и пронзил мэтра холодным взглядом. – Доктор Гибсон понятия не имеет, как поступить, если вдруг кто-то во время нападения выбьет у нее из рук тросточку, которой она вращает подобно мельнице, чему вы ее, собственно, и научили. Вы ведь жили в Париже, так что должны знать какие-то приемы шоссона[2]. Почему вы не показали ей ни одного из них?

– Потому что это неправильно, – возразил Бужар, снимая каску. Его узкое лицо покраснело, сощуренные черные глаза метали молнии.

– Почему неправильно? – На миг вид у Рэнсома стал откровенно озадаченным.

Месье Бужар презрительно взглянул на него.

– Только грубый крестьянин думает, что цель фехтования заключается в том, чтобы проткнуть кого-нибудь острым концом шпаги. Нет, это дисциплина. Это зримая поэзия с правилами!

– Господи помоги! – только и сказал Рэнсом, с недоверием разглядывая его.

Гаррет решила, что настало время прибегнуть к дипломатии.

– Мистер Рэнсом, не надо обижать месье Бужара. Он передал мне все самое лучшее из своего опыта.

– Это действительно так? – спросил Рэнсом у мэтра. Его голос был тих и полон злости. – Или вы давали ей уроки, как вести себя на паркете в гостиных? Это вы других ваших учениц обучайте выразительным и живописным позам, а эту научите биться за свою жизнь, потому что в один прекрасный день ей придется заняться этим, вооружившись лишь умением, которое она приобретает тут у вас. – Он испепелял мэтра взглядом. – Полагаю, когда доктор Гибсон будет лежать на улице с перерезанным горлом, она по крайней мере сможет утешить себя тем, что не пользовалась запрещенными приемами.

Последовала долгая, долгая пауза, прежде чем прерывистое дыхание месье Бужара пришло в норму. Гнев на лице сменился выражением, которого Гаррет никогда у него не видела.

– Да, понятно, – сказал он, с трудом преодолевая себя. – Я внесу необходимые изменения в ее подготовку.

– И включите приемы шоссона? – продолжал давить Рэнсом.

– Я приглашу специального инструктора, если потребуется.

Мужчины обменялись поклонами, а Гаррет церемонно присела перед своим мастером. Ее обеспокоило, что месье Бужар, стараясь не встречаться с ней глазами, удалился с величайшим достоинством, прикрыв за собой дверь.

Оставшись наедине с Этаном Рэнсомом, Гаррет наблюдала, как тот отошел в угол, чтобы сложить там рапиру и снаряжение.

– Вы были грубы с бедным месье Бужаром, – мягко заметила она.

– Этого недостаточно. – Рэнсом опять заговорил с ирландским акцентом. – Надо было провести с ним дополнительно минут пятнадцать, чтобы разукрасить как следует. – Он отстегнул пластрон и кинул на пол. – Вам нужно учиться самозащите больше, чем любому из тех, кто здесь занимается. Его самомнение – или просто лень – подвергает вас риску.

– Даже не знаю, за кого мне больше обидеться – за месье Бужара или за себя, – сухо произнесла Гаррет.

– Никто вас не обижал.

Стянув перчатки, он кинул их в сторону.

– Вы намекаете, что я неумеха?

Рэнсом повернулся к ней.

– Нет. Я видел, как вы деретесь. Вы противник, достойный уважения.

– Благодарю вас, – смягчилась Гаррет, – и прежде всего за то, что заметили, как я кручу трость подобно мельнице.

Рэнсом улыбнулся и пробормотал:

– Бессмысленное движение, но очень приятное для глаз.

Гаррет вдруг сообразила, что видит его в первый раз в добром расположении духа. Ошеломляющая ясность его глаз, чья синева была видна даже в другом конце комнаты, вызывала в ней незнакомое, но приятное ощущение высоко под ребрами, как будто кто-то мягкими движениями завязывал там мелкие узелки. У Рэнсома были суровые, по-настоящие мужеские черты лица, но длинные черные ресницы придавали ему отпечаток нежности, а когда он улыбался, Гаррет могла бы поклясться, что на одной щеке появлялась ямочка.

Рэнсом пошел вдоль стены, с притворным интересом разглядывая картинки в рамках, которые изображали различные позиции во время фехтования. Гаррет была просто очарована его мальчишеской уловкой – словно он не знал, как к ней подступиться.

В фехтовальной форме фигура у него выглядела роскошно. Обычно белый цвет не благосклонен к мужчинам. Полотняный жилет на пуговицах, который застегивается на одну сторону и тесно облегает торс до самых бедер, у обычных мужчин делает плечи узкими, а талию широкой, однако просто скроенный костюм Рэнсома подчеркивал красоту пропорций его тела – сильного, литого, без каких-либо намеков на мягкость или дряблость.

Взгляд Гаррет скользнул от широких плеч до узких бедер и даже ниже, а когда до нее дошло, что она в упор разглядывает его, быстро подняла глаза и вспыхнула, как девчонка, потому что Рэнсом вопросительно уставился на нее.

– Я просто заметила, что у вас необычно развита четырехглавая мышца, – пояснила она профессиональным тоном.

У него непроизвольно дернулись губы.

– Это комплимент, доктор?

– Конечно, нет. Всего лишь наблюдение. По вашему сложению можно было бы предположить, что вы либо моряк, либо кузнец.

– Мне приходилось работать с металлом, но, разумеется, это не то, чем занимаются кузнецы.

– И что же это такое?

Рэнсом поправил одну из рамок на стене.

– Большей частью замки и ключи. Мальчишкой меня взяли подмастерьем к слесарю, который специализировался на тюремных замках. – И, не глядя на нее, добавил: – Мой отец был надзирателем в тюрьме Клеркенуэлла.

В большинстве тюрем, включая клеркенуэллскую, процветала антисанитария. По мнению Гаррет, детям нельзя было позволять работать в таких условиях, и она заметила:

– Опасное место для мальчишки.

Рэнсом пожал плечами.

– Там было довольно безопасно, если я соблюдал правила.

– У вас есть братья и сестры?

– Нет, я был единственным ребенком.

– Я тоже. – Она редко делилась чем-то личным, но неожиданно для себя продолжила: – А мне всегда хотелось иметь сестру. Мать умерла при моем рождении, а отец потом так и не женился.

– Он ведь был констеблем в дивизионе Е, да?

Гаррет быстро взглянула на него.

– Да. Откуда вам это известно?

– Читал в прессе.

– О, конечно. – Она слегка поморщилась. – Репортеры стараются описать меня как какую-нибудь диковину: например, как говорящую лошадь.

– Вы необычная женщина.

– На самом деле нет. Многим тысячам женщин хватает ума и характера, чтобы заниматься медициной, однако здесь, в Англии, женскому полу доступ в медицинские школы запрещен, поэтому-то пришлось учиться и проходить практику во Франции. Мне еще страшно повезло, что удалось получить сертификат для работы врачом до того, как Британская медицинская ассоциация прикрыла эту лазейку, чтобы не дать другим женщинам сделать то же самое.

– Что ваш отец сказал по этому поводу?