Тайна леди E-Book

Джо Беверли

• Herausgeber: АСТ
• Kategorie: Gesellschafts- und Liebesromane
• Serie: Очарование
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 415

Veröffentlichungsjahr: 2024

Beschreibung

Беспечный граф Робин Хантерсдаун встречает во французской гостинице монахиню, из уст которой сыплются проклятия. Таинственная незнакомка мгновенно завладевает его вниманием, и он вызывается сопроводить ее из Версаля до самой Англии. Но Петра д'Аверио совсем не монахиня, а леди, оказавшаяся в большой опасности… И надеется найти защиту у своего отца — влиятельного английского лорда, который и понятия не имеет о ее существовании... Любопытный граф явно не лучший союзник в этом мероприятии, но у Петры нет времени на раздумья — нужно спасаться от преследователей. Она не поддастся на его чары, будет сопротивляться, использовать его и затем сбежит, не раскрыв своей тайны… По крайней мере, таков ее план…

Leseprobe

Джо Беверли Тайна леди

Jo Beverley

A LADY’S SECRET

© Jo Beverley, 2008

© Издание на русском языке AST Publishers, 2024

Глава 1

Июль 1764 года

Гостиница «Голова быка»

Аббевиль, Франция

Нечасто услышишь сыпавшую проклятиями монахиню.

Робин Фицвитри, граф Хантерсдаун, заканчивал есть, сидя за столиком у окна, и поэтому хорошо видел женщину в каретном дворе. Вне всяких сомнений, это была монашка.

Женщина стояла под внешней галереей, из которой можно было пройти к спальням на втором этаже. Простое платье подвязано веревкой, темное покрывало на голове ниспадает на спину. С пояса свисают деревянные четки, на ногах, возможно, сандалии. Она стояла, повернувшись к нему спиной, но он подумал, что она, возможно, молода.

– Maledizione! – взорвалась она.

Итальянка?

Комок шерсти, прозванный Кокеткой, наконец-то оказался полезным. Папильон поставил лапки на подоконник, чтобы посмотреть, что вызвало такой шум. Пушистый хвост махнул Робина по подбородку, и Робин отклонился вправо.

Да, определенно монашка. Что, подумал Робин с растущим удовольствием, делает итальянская монашка на севере Франции, поминая дьявола, ни больше ни меньше?

– Итак, сэр, мы едем дальше?

Робин снова повернулся к Пауику, своему средних лет слуге-англичанину, который сидел напротив него за столом рядом с Фонтейном, его молодым камердинером-французом. Пауик был квадратный и обветренный; Фонтейн – худой и бледный. Они были так же не похожи по натуре, как и внешне, но каждый по-своему подходил Робину.

Едем дальше? Ах да, они обсуждали, взять ли здесь комнаты на ночь или поспешить дальше, в Булонь и Англию.

– Сам не знаю, – ответил Робин.

– Только что пробило три, сэр, – попытался убедить графа Пауик. – В это время года до наступления темноты еще предостаточно времени, так что можно ехать.

– Но гроза превратит дороги в месиво! – воскликнул Фонтейн. – Мы можем застрять.

Возможно, Фонтейн прав, но Робин хотел как можно дольше задержаться во Франции. Высоким жалованьем и множеством привилегий Робин уговорил камердинера оставить службу у принца, но даже через три года Фонтейн содрогался от каждого возвращения в Англию. Пауик же, служивший Робину двадцать лет, постоянно ворчал, когда они находились во Франции.

– Подумайте, сколько народу только что приехало, – сказал Пауик, разыгрывая очень сильную карту.

Перегруженный берлин совсем недавно вкатился, раскачиваясь, во двор, и из него выгрузилась куча ревущих детей, за которыми поспешила пронзительно кричавшая мамаша. Все они протопали вверх по внешней лестнице, а сейчас разгружали их багаж. Они должны были остаться на ночь, дети все еще ревели, а мамаша все так же пронзительно кричала.

Англичане могли пожелать завязать с ним знакомство. Робин был человеком общительным, но тщательно подбирал себе компанию. Грохот и яростный визг должны были все решить, но он снова выглянул наружу. Его матушка часто говорила, что любопытство его погубит, но тут уже ничего не поделаешь. Такова его натура.

– Ты согласна, не так ли? – спросил Робин. Кокетка дернула своими огромными ушами и завиляла пушистым хвостом.

– Согласна, что мы должны уехать? – спросил Пауик.

– Согласна, что мы должны остаться? – спросил Фонтейн.

– Согласна, что нам следует разведать, что там снаружи, – ответил Робин, вставая и поднимая собаку на руки. – Пойду взгляну, что там за погода, и попрошу совета у местных.

С этими словами он направился на улицу, засунув Кокетку в большой карман пальто, где она, по всей видимости, чувствовала себя очень уютно. Робину тоже очень нравилось, как удобно он оделся для этого путешествия, несмотря на то, что теперь в моде были облегающие сюртуки без больших карманов.

Робин подошел к молчащей фигуре, обдумывая, на каком языке заговорить. Его итальянский был всего лишь сносным, а вот французский – идеальным, к тому же они были во Франции.

– Могу я помочь вам, сестра? – спросил он по-французски.

Она резко обернулась, и у него перехватило дыхание.

Монахиня оказалась поразительно красива. Тугой белый чепец, который она носила под серым покрывалом, опускался почти до бровей. Узкая полоска ткани доходила до подбородка, где завязывалась, придавая лицу форму сердца. Какой чокнутый епископ придумал этот чепец? Несомненно, никакая мать-настоятельница не сделала бы этого.

Монашка была бледна, что обычно в монастыре, но ее кожа сияла здоровьем. Нос у нее был прямой, с крошечными ямочками над ноздрями, а губы…

Робин вздохнул. Такие губы созданы для поцелуев! Ей было лет двадцать, не больше.

Она сжала губы в тонкую линию.

– Благодарю вас, месье, но мне не нужна помощь. – Монахиня отвернулась.

Хороший французский, но не носителя языка, а ругаются люди обычно на родном языке. Итальянка наверняка. Какого дьявола итальянская монахиня делает на севере Франции, к тому же одна?

Он шагнул туда, где она могла видеть его, изобразив свою самую обезоруживающую улыбку.

– Сестра, у меня нет никаких дурных намерений, но я вряд ли могу игнорировать расстроенную леди, особенно невесту Христову.

Она уже хотела было снова отвернуться, но потом остановилась и внимательно посмотрела ему в лицо. Робин спрятал улыбку. Учитывая проклятия и то, что он видел здесь, это была не настоящая монахиня, а переодетая авантюристка.

И подумать только, ему совсем недавно было скучно!

– Позвольте представиться, сестра, – произнес он, кланяясь. – Мистер Бончерч, английский джентльмен, к вашим услугам. – Он чувствовал себя немного неловко из-за такой откровенной лжи, но, путешествуя во Франции, обычно пользовался фальшивым именем. Ибо, узнав о его прибытии, местные сановники досаждали ему визитами и приглашениями. А путешествовать под вымышленным именем было весело – своего рода развлечение.

Монахиня продолжала изучать его, как будто что-то обдумывая. Пока она решала, называть ли свое имя, наверху на деревянной галерее послышался топот, и резкий голос прокричал:

– Сестра Иммакулата! Сестра Иммакулата! Где вас черти носят?

– Сестра Иммакулата, я полагаю, – с улыбкой произнес Робин.

Она злобно уставилась на него:

– Сколько еще монахинь может здесь быть?

– И вы прибыли в берлине…

– Сестра Иммакулата! – снова позвали ее.

– Я должна идти.

Он преградил ей путь:

– Вы няня этих детей? Мои соболезнования.

– Я не их няня. – Она подчеркнула это резким жестом, несомненно, соответствующим итальянке. – Их няня в Амьене подхватила малярию, а горничная миледи покинула ее в Дижоне. Так что теперь здесь только я.

– Сестра! Сестра! Идите сюда немедленно!

– Неудивительно, что вы проклинаете судьбу. – Робин показал в сторону ближайшей арки: – Если бы мы прошли туда, нас бы никто не видел и мы могли бы обсудить ваше освобождение из заточения.

– Тут нечего обсуждать. – Она опять попыталась уйти.

И опять он преградил ей путь:

– Разговор никому не повредит.

Она нахмурилась. После еще одного крика она красноречиво воздела руки к небу и поспешила в арку. Робин последовал за ней, восхищаясь ее грациозными движениями.

Ее серое одеяние зацепило увядающую розу, разбросав лепестки, но один остался на нем. Когда Робин снял его, она резко обернулась, чтобы отчитать его, рука поднялась, чтобы указать или ударить. Он показал ей лепесток. Она успокоилась, но он стал распаляться. В своем легчайшем прикосновении он почувствовал трепет осведомленности, и теперь ее щеки порозовели. Никакая она не монахиня.

Он смял лепесток и предложил ей насладиться ароматом, но Кокетка, ревнивое создание, взвизгнула.

Сестра Иммакулата вздрогнула, потом удивленно посмотрела:

– Что это?

– Кокетка, – ответил он. По-французски это имя означало «маленькая безделушка». – Не обращайте на нее внимания.

Женщина погладила собачку по голове. Робину был знаком этот эффект. Ведь он завел Кокетку, чтобы соблазнить одну даму в Версале, где эта порода была на пике моды. Он достал собачку, готовый использовать все средства.

– Какая хорошенькая!

– Позвольте мне подарить ее вам.

Она отпрянула, нахмурившись.

– Как вы бессердечны!

– Мое жизненное предназначение – исполнять все желания дам. – Он улыбнулся ей. – Идемте в гостиницу, сестра Иммакулата, и вы расскажете мне о вашем предназначении.

Она резко выдохнула. Может быть, он поторопился, зашел слишком далеко? Но еще один крик хозяйки заставил ее повернуться и поспешить в арку. Они оказались в маленьком садике, из которого еще одна дверь вела в фойе гостиницы.

– Слишком публично, – сказал он, касаясь ее руки, чтобы направить ее в пустую гостиную. Она резко пошла вперед, чтобы избежать его прикосновения. Он вошел следом, но не закрыл дверь. Пока. Есть же та старая сказка о принцессе и горошине. Он обычно обнаруживал, что такая чувствительность к его прикосновению указывает на женщину, которая создана для наслаждения.

– Итак, сестра, – мягко произнес он, – ваши желания?

– Как вы смеете так говорить? Вы не выказываете никакого уважения к моему одеянию.

– Это такое унылое платье. Но, – добавил он, подняв руку в знак примирения, – я всего лишь имел в виду ваши пожелания относительно вашей ситуации. Служанка дамы ушла. Нянька ушла. Вы единственная служанка визжащей дамы…

Как он и предполагал, тяжелые шаги простучали по лестнице вниз во внутренний двор, и крики возобновились.

– Ее имя? – спросил он.

– Леди Содуэрт. – Английские слова, произнесенные с легким итальянским акцентом, прозвучали как еще одно проклятие.

Робин не знал такого имени – Содуэрт, а ведь высший свет Британии – это был его мир. Еще одна самозванка?

– Каково конкретно ваше положение при этой леди? – спросил Робин, внимательно глядя на нее.

– Компаньонка. Но теперь она требует, чтобы я делала все.

– И вы терпите эту леди всю дорогу от?..

– Милана.

– Почему?

– Мне необходимо было поехать в Англию, и я нуждалась в спутнице-женщине.

Через открытое окно Робин слышал, как упомянутая леди на ужасном французском распекает конюха.

– Цена кажется слишком высокой.

– Она очень переутомилась.

– Что, как я полагаю, целиком и полностью устроила себе сама. Одного ее голоса достаточно, чтобы распугать даже ангелов.

Еще один всплеск изящных ручек.

– У меня нет выбора. Я должна пойти успокоить ее. – Она направилась к двери.

– Вы едете в Англию?

– Да.

– Могу ли я вас туда отвезти?

– Ни в коем случае!

– Почему?

– Вы мужчина.

– Вполне безопасный мужчина.

Она недоверчиво фыркнула. Но остановилась.

– Но такой мужчина, как я, у которого и без того куча грехов, не может наставить рога самому Господу Богу. Но возможно, спасение одной из его невест сократит на несколько лет мое пребывание в чистилище.

– Вы считаете меня идиоткой, сэр? Вы не из тех мужчин, которым может доверять женщина.

– Напротив, только голодное животное опасно. Я же, сестра Иммакулата, пресыщен версальскими дамами.

От румянца, залившего ее щеки, у Робина закружилась голова.

– Вы остановились здесь на ночь?

– Нет.

Леди Содуэрт находилась сейчас внутри гостиницы, ее голос разрезал воздух, как пила. Наверху что-то разбилось, возможно, окно.

Странствующая монахиня подвинулась, чтобы спрятаться за дверью.

– Вы путешествуете быстро? – прошептала она.

– Так быстро, как позволяет дорога и лошади.

– Вы даете мне слово, сэр, рискуя своей бессмертной душой, что благополучно доставите меня в Лондон?

«Благополучно» – скользкий термин. Робин истолковал его так, как счел нужным.

– Да. – Он улыбнулся. – Как матримониально это прозвучало.

Иммакулата поморщилась.

– Вы красивы и порочны, мистер Бончерч, женщины падают в ваши объятия, как спелые фрукты, но я не упаду. Когда мы приедем в Лондон, не жалуйтесь, что ваша похоть осталась неудовлетворенной.

– А я и не собираюсь, – пообещал он. – Но вы понимаете, что это вызов?

– Но я обречена победить. Как вы сами сказали, вы не можете наставить рога Господу. У вас есть карета?

– Легкий экипаж. Мне нужно только заказать лошадей.

– Великолепно. Но пожалуй, я сяду в ваш экипаж немедленно.

– Ваш талант конспиратора мне по душе, сестра, вы абсолютно правы. Ваша леди Содуэрт вот-вот прикажет обыскать всю гостиницу.

Словно в подтверждение его слов, в комнату заглянул взволнованный хозяин гостиницы. Робин вынул золотую монету – тот увидел ее, кивнул и поспешил дальше. Робин открыл окно и выглянул на улицу.

– Ни души. – Он подвинул к окну стул.

Иммакулата, поколебавшись, быстро шагнула к окну и проворно выбралась наружу, продемонстрировав Робину сандалии и голые лодыжки. Он поставил стул на место и, улыбаясь, последовал за ней.

– Сюда, – сказал он, показывая на задворки гостиницы.

Они вошли во двор недалеко от кареты Робина, которая стояла с опущенной осью в ожидании свежей упряжки лошадей. Он провел авантюристку к карете и помог забраться внутрь. Еще одно прикосновение, и снова трепет. Ее положение в накренившейся карете было неловким, но она справилась.

– Я прикажу подать лошадей.

Иммакулата сжала руки и поднесла их к губам.

– Нет, не могу. Мне нужны мои вещи, мой дорожный сундук.

– Я куплю вам все, что понадобится.

– Я не хочу быть в долгу перед вами.

– Где ваш сундук?

– Он был в багажнике кареты, но его могли занести внутрь.

Робин повернулся к берлину. Багаж был нагружен на крышу большого четырехколесного экипажа, но его явно не трогали. Багажное отделение было открыто и уже наполовину пусто. Пока он смотрел, слуга вышел из гостиницы, взял два узла и понес внутрь. Постельное белье? Робин мог бы сказать леди Содуэрт, что простыни в «Голове быка» чистые и проветренные, но вряд ли она станет его слушать.

– Как выглядит ваш сундук? – спросил Робин.

– Простой деревянный, с черными ремнями. Медная табличка с крестом.

– Я поищу его. Не высовывайтесь.

Он опустил занавеску на окне кареты и стал закрывать дверцу, но тут спохватился, что все еще держит в руках Кокетку, и положил ее на колени монашки.

– Обсуждайте желание, – сказал он и закрыл дверцу. Он огляделся, но не увидел никакой опасности, поэтому пошел к берлину. Там внутри стоял сундучок монашки.

Двое слуг вышли из гостиницы, выгрузили красивый обитый кожей сундук и вдвоем понесли его. Робин решил, что ему все равно нужны его слуги, и пошел в гостиницу, чтобы позвать их. Когда они собрались, он объяснил ситуацию и отдал распоряжения.

Фонтейн – вздыхая, потому что они уезжают, – отправился отвлекать носильщиков, в то время как Пауик, вздыхая из-за новой игры Робина, вытащил сундучок, взгромоздил его на плечо и понес к карете.

Монашка или не монашка, вот в чем вопрос. Это был очень простой, монашеский сундук, но даже если сестра Иммакулата действительно монашка, она все равно замышляет что-то странное. За два дня путешествия он наверняка сможет раскрыть все ее секреты.

Пауик освобождал место в багажнике кареты. Робин повернулся, чтобы сказать Фонтейну, что все чисто.

– Эй, вы там!

Он обернулся и увидел разъяренную женщину. Это должно быть леди Содуэрт. Странно, что такая маленькая, изящная и даже хорошенькая в своей вздорности женщина обладает столь грубым, неприятным голосом.

– Вы не видели здесь монахиню? – спросила она на своем плохом французском, похоже, не узнав в нем джентльмена, тем более англичанина.

Робин удивленно огляделся.

– Здесь, мадам?

– Где-нибудь поблизости, ты, идиот!

Он озорно пожал плечами.

– Если вам нужна монашка, мадам, может быть, вам стоит пойти в монастырь?

– Болван! – бросила она по-английски и умчалась. Робин удивился, что нашелся мужчина, который женился на ней. Он постарался вспомнить, нет ли среди его знакомых лорда Содуэрта, хотя был уверен, что нет. Значит, рыцарь или баронет, наверняка недавно получивший титул. Великолепно. Весьма маловероятно, что Робин снова встретится с леди Содуэрт.

Робин забрал Фонтейна и направился к своей карете, где конюхи под бдительным оком Пауика запрягали лошадей. В юности Пауик был грумом и хорошо знал это ремесло.

Пауик посадил Робина на его первого пони, а потом стал его наставником в верховой езде, охоте, рыбалке и других деревенских занятиях. В конце концов он стал чем-то вроде слуги-компаньона. Направив Робина во взрослую жизнь, он, однако, все еще считал, что держит вожжи в своих руках. Даже то, что год назад Робин стал графом, не убедило Пауика, что Робин может сам справляться со своими делами.

– Монахиня едет с нами, сэр? – спросил он неодобрительным тоном.

– Девушка в затруднительном положении. Что бы ты сделал?

– Я, сэр, вернул бы ее хозяйке.

– Я тоже, – сказал Фонтейн. – Экипаж мал для троих.

– Значит, – сказал Робин, – ты поедешь верхом.

Камердинер обычно путешествовал в карете.

– А если пойдет дождь?

– Считай это услугой, которую ты оказываешь мне в благодарность за все те разы, когда я ехал верхом, а ты получал карету в свое полное распоряжение.

– Но ведь не в дождь, сэр… – возразил Фонтейн.

– Сэр… – возразил Пауик по совсем другой причине.

– Я тут сама невинность, – настаивал Робин. – Святой леди нужно добраться до Англии, а вы хотите, чтобы я бросил ее на растерзание этой гарпии?

– Если погода изменится, нам придется провести в дороге много дней… ночей…

– У нее будет отдельная комната, обещаю.

– Погода… – снова попытался Фонтейн.

– Нам нужно доехать только до следующей станции. Что это будет? Монтрё?

– Нувион, – ответил Пауик.

Робин пожал плечами.

– Главное, чтобы мы были подальше от всех этих Содуэртов. Поехали отсюда.

Слово Робина было законом, и вскоре Фонтейн и Пауик уже заняли свои сёдла. Форейтор сел на первую из лошадей упряжки, Робин взял корзину с едой и вином, которую заранее заказал. Он открыл дверцу, подмигнул сидевшей в тени монашке и поставил корзину на пол кареты. Кокетка выскочила наружу облегчиться.

Когда собака вернулась, Робин огляделся, не увидел никаких проблем и посадил собаку в карету. Кокетка прыгнула прямо на колени к сестре Иммакулате.

– Не рассчитывай, что заставишь меня ревновать, – сказал Робин собачке, садясь рядом с монахиней на сиденье, – дамам и покрасивее тебя это никогда не удавалось.

Монахиня погладила ее, и проклятая собака как будто улыбнулась. Карета выкатилась на дорогу на Булонь, оставив позади визг и вопли.

– Добро пожаловать в спокойствие, – сказал Робин.

– Вы можете это обещать?

– Если это ваше настоящее желание. – Ее реакцией на слово «желание», похоже, был усталый вздох. Очень хорошо: она была не готова к игре.

– Должен признаться, – сказал он, – что страдаю от спокойствия уже много дней. Я надеялся, что вы излечите эту болезнь. Но не в безнравственном смысле, сестра. Видите, я даже обеспечил вам женское сопровождение.

Она посмотрела вниз.

– Это сучка?

– С таким именем, как Кокетка, ей лучше быть таковой.

– Почему вы не любите ее?

Он пожал плечами.

– Я могу выносить маленьких легкомысленных женщин, но не маленьких легкомысленных собак.

– Тогда зачем вы завели ее, бедняжку?

– Она не бедная. У нее ошейник с золотом и жемчугами.

Монашка посмотрела на ошейник.

– Это все настоящее? Зачем?

– Вы расскажете мне свои истории, а я вам – свои.

Она бросила на него уничтожающий взгляд и отвернулась. Видимо, у нее действительно есть секреты, возможно, именно поэтому она приняла его приглашение. Со временем он все узнает. Чтобы она чувствовала себя удобнее, он отодвинулся в свой угол и вытянул ноги, увеличив пространство между ними.

– Вы можете передумать, сестра, и вернуться к леди Содуэрт.

Поразмыслив, монашка ответила:

– Нет, благодарю вас.

– Тогда, возможно, вы захотите вернуться в свой монастырь?

Она нахмурилась.

– Вы готовы отвезти меня в Милан?

– Я богатый человек. Это не причинило бы мне неудобства.

– Вы сумасшедший!

– В таком случае вам остается лишь пожалеть, что вы связали со мной свою судьбу.

Ее реакцией было скорее раздражение, чем страх.

– Вы не выглядите богатым.

– Я не выставляю богатство напоказ.

– Если вы действительно богаты, могли бы организовать для меня поездку в Лондон более респектабельным способом.

– Но я хочу поразвлечься.

Возможно, она сжала руку, потому что Кокетка, обиженно дернувшись, спрыгнула вниз. Собачка посмотрела на Робина, потом покрутилась и улеглась на свою розовую бархатную подушку.

– Значит, я забава для вас? – спросила сестра Иммакулата.

– Разумеется. Вы действительно хотите, чтобы я заплатил незнакомцам, которые отвезли бы вас в Англию?

– Вы тоже незнакомец.

Робин рассмеялся.

– Это точно. Но долг чести требует, чтобы я лично позаботился о вашей безопасности.

Наступила тишина.

– Итак, сестра Иммакулата, вы будете чувствовать себя в безопасности?

– В Англии.

– Есть какое-то конкретное место?

– Это вас не касается, сэр.

– Я должен доставить вас в Дувр и покинуть? Я так не думаю. Вы хотя бы говорите по-английски?

Она улыбнулась.

– Великолепно.

Насколько можно было судить по одному этому слову, она сказала правду. Еще один неожиданный поворот в загадке.

Следующий вопрос он задал по-английски:

– Куда вы планируете поехать в Англии?

– В Лондон. По крайней мере для начала.

Теперь Робин услышал акцент, но он придавал ее речи почти естественный шарм.

– А потом?

– Простите, сэр, но это не должно интересовать вас.

Робин не стал возражать, но так легко она от него не отделается. Она явно авантюристка и присоединилась к нему неспроста. Ему следовало бы задуматься о последствиях. Но не хотелось. В настоящий момент он был просто очарован.

Его спутница обладала смелостью и темпераментом. К тому же была прекрасна. За несколько дней в пути он узнает все ее секреты, включая и те, которые можно выведать в постели.

Глава 2

Петра д’Аверио понимала, что попала из огня да в полымя.

Леди Содуэрт и ее отпрыски были невыносимы, но Петра привыкла к трудностям. Настоящей проблемой было то, что леди Содуэрт путешествовала как улитка. Теперь, когда Петра мельком увидела Варци – или думала, что увидела Варци, – такая скорость передвижения стала невыносимой.

Вырвавшись из Милана, а потом и из Италии, Петра молилась, чтобы Лудовико не преследовал ее через всю Европу. Но Варци был охотничьим псом Лудо, и Петра не сомневалась, что человек, которого она видела на улицах Аббевиля, был именно он.

Она пыталась убедить себя, что ошиблась. Человек, которого она приняла за Варци, был на улице, когда экипаж леди Содуэрт подъезжал к гостинице, но как охотник может быть впереди дичи? Но этот может. Петра не сомневалась. Если он узнал, что она с леди Содуэрт, значит, ему был известен ее маршрут и место назначения. С него станется проехать вперед и попасться ей на глаза, давая понять, что она проиграла. Смуглый, казалось бы, обыкновенный на вид человек до ужаса перепугал ее. Варци ни за что не прекратит преследование, пока не поймает свою жертву.

Как бы ей хотелось увидеть его лицо, когда он поймет, что она больше не с леди Содуэрт. «Но какой ценой, Петра? Почему этот человек? Он опасность на длинных стройных ногах». Однако он ее единственный шанс. Вначале ей казалось, что это просто богатый бездельник со смешной собачкой. Мужчина, с которым она может справиться.

Но теперь она в этом сомневалась.

Его собачка встала и снова потребовала к себе внимания, он взял ее на руки. Гладя маленькое пушистое существо, он должен был бы выглядеть слабым, однако в нем таилась опасность, и карета вдруг показалась Петре слишком маленькой, слишком тесной.

«Не будь идиоткой». Просто этот мужчина решил, что улыбка и слова утешения приведут ее в его постель. Вот и все. Но ведь она может не поддаться искушению.

Он для нее – средство достижения цели, способ безопасно добраться до Англии и никакой опасности собой не представляет.

Он сказал, что богат, но, судя по его виду, этого не скажешь. Его коричневый сюртук сидит на нем свободно, так же как и бриджи из оленьей кожи. Потрепанные сапоги для верховой езды, бежевый жилет расстегнут, ворот на простой рубашке – тоже. Галстука нет и в помине. Светло-каштановые волосы свободно падают на плечи, как у простого крестьянина.

Он утверждает, что на собачке ошейник из золота и жемчугов. Петра осмотрит его позже, она знает толк в драгоценностях. Когда-то она все это имела, и имела бы сейчас, если бы не ее брат, Чезаре, пошли ему Господь то, что он заслужил.

Этот Бончерч красив, спору нет. Недаром он был уверен, что она упадет в его объятия. Женщинам нравятся такие мужчины. Глаза его цвета настоящего сапфира притягивают к себе, словно магнитом. Со стороны Господа несправедливо даровать мужчине такие глаза, да еще в обрамлении таких длинных ресниц.

Точеный профиль, лицо худощавое, волевой подбородок. Бончерч обладал самоуверенной надменностью, присущей его полу, и почти осязаемой аурой чувственности. Он был само воплощение грешности и привык получать все, что захочет.

И он хотел ее.

Он даже не пытался это скрыть.

К ее раздражению, эта игра пробудила в ней интерес. Какой молодой женщине не захочется быть желаемой сногсшибательным мужчиной? Прошло уже столько времени с тех пор, как…

Петра прогнала эти мысли. Он не восхищался ею. Он даже не знал ее и вряд ли мог быть очарован ею, одетой в монашеское платье. Он хотел монашку, как охотник хочет трофей, чтобы повесить его на стену, и в этой охотничьей игре преимущество будет у того, кто разорвет эту тишину. На каком языке? Она чувствовала себя более комфортно в английском, чем во французском.

– С вашей стороны, мистер Бончер, мудро просто так путешествовать. Леди Содуэрт постоянно выставляла напоказ свое богатство и титул.

Он повернулся к ней.

– И ее, без сомнения, обирали направо и налево. Она путешествует без мужчины?

– У нее есть слуги, которых высылают вперед, но начиная примерно с Ла-Вануаза никого достаточно авторитетного. Она уволила человека, которого назначил ее муж, за то, что он назвал ее ни больше ни меньше тупицей.

– Проницательный человек. А где ее муж?

– Под каким-то предлогом вернулся из путешествия домой другим путем.

– Сестра Иммакулата, вы циник.

– Мистер Бончерч, три недели, проведенные с леди Содуэрт, превратили бы в циника самого Франциска Ассизского.

Робин рассмеялся.

– Как вы могли так долго терпеть?

– Только потому, что вначале у леди Содуэрт была горничная, а у детей – няня.

– Последняя, как мне помнится, заболела в Амьене.

– Она первая покинула нас. Мы встретили других путешественников, заинтересовавшихся ее услугами, и она тут же исчезла. Мудрая женщина. У Анны не было возможности бежать, пока она не подхватила лихорадку. Интересно, можно ли заболеть намеренно?

– Вполне вероятно. Что с ней случилось?

– Ее оставили в монастыре.

– Что же, спокойная альтернатива.

– Но леди Содуэрт оставила всего лишь мизерное пожертвование в благодарность, что о ней позаботятся. А как она доберется до дома? Ей всего шестнадцать, она никогда не выезжала из Италии. Не знаю, что с ней будет.

Петра добавила несколько монет от себя, хотя знала, что этого недостаточно. Она послала бы больше, если бы нашла новое место.

– Скажите, в каком она монастыре, и я позабочусь о ней.

– Почему? – резко спросила Петра.

– Вы отдадите мне долг своим телом. – Заметив, что монашка вся сжалась, Робин махнул рукой и улыбнулся: – Простите. У меня злое чувство юмора. Почему бы мне не позаботиться о ней? Цена наверняка меньше, чем я трачу на пуговицы.

Она посмотрела на его роговые пуговицы.

– Я имел в виду мои лучшие пуговицы.

– Сомневаюсь в том, что вы богаты.

– А я в том, что вы монахиня.

В ответ на этот вызов Петра достала из сумки, которую носила на веревочном поясе, потертый молитвенник и обратила взгляд на латинский текст. «На, получай, беспутный повеса, и подумай над этим».

Она попыталась сосредоточиться на молитве, но не могла. Краем глаза она заметила, что он все еще гладил свою собачку, и представила себе, как его длинные пальцы ласкают ее.

– Если бы я снял вашу головную накидку, я обнаружил бы длинные волосы?

Петра не подняла глаз.

– Нет.

– Это правда?

– Не все ли равно, правда это или неправда?

– Давайте сделаем это более интересным. Пообещайте всегда говорить правду.

Она мрачно посмотрела на него.

– Зачем?

– Для развлечения.

– Мне не нужны развлечения.

– А мне нужны, и у нас впереди два, а возможно, и три дня путешествия. Я обеспечиваю бесплатную транспортировку и безопасность, сестра. Вы могли бы дать немного взамен.

Он прав, к тому же Петра понимала, что ей нужно узнать больше о нем.

– Если я пообещаю говорить правду, вы должны сделать то же самое.

– Мне нечего скрывать.

– Мне тоже.

– Сестра Иммакулата, вы шкатулка, полная секретов, и я собираюсь раскрыть каждый из них. Давайте установим правила.

– Не стоит.

Он проигнорировал ее слова.

– Мы можем спрашивать друг друга о чем угодно. Необязательно отвечать, но если отвечать, то говорить только правду.

– Почему я должна делать то, что вам хочется?

– Я уже сказал, в отплату.

– Если вы хотели получить плату, вам следовало сказать об этом до того, как я поехала с вами. – Она снова взяла в руки молитвенник.

– Ищите совет на небесах, сестра, – насмешливо произнес Робин. – Уверен, Господь поймет, что правда на моей стороне.

Петра с трудом сдержалась, чтобы не продолжить перепалку. Она победила, но с трудом. Она знала свои слабости. Силой ее не возьмешь. Но ласковое соблазнение, особенно приправленное юмором и непредсказуемыми удовольствиями, могло растопить ее сердце раньше, чем она осознает опасность.

Петра снова попыталась сосредоточиться на молитве, но присутствие этого мужчины, его тело, случайно касающееся ее, когда карета раскачивалась, делало это невозможным.

Он сказал – впереди у них два, может быть, три дня путешествия…

Петра сдалась, захлопнула молитвенник и посмотрела ему в лицо.

– Нам нужно обсудить несколько вопросов, – призналась она. – Куда вы привезете меня в Англии?

– Наше соглашение, сестра? Правда за правду?

Она со вздохом ответила:

– Если вы настаиваете на такой глупости, я согласна. Итак?

– Я отвезу вас куда пожелаете.

– В Шотландию, – быстро проговорила она.

Его глаза блеснули.

– Это не в Англии.

Что за несносный человек!

– Я знаю. Я парировала один вздор другим вздором. Я не буду перед вами в долгу, сэр, поэтому не заставлю вас изменить ваш путь.

– Я не прошу от вас платы, которую вы не желаете давать, сестра, но остановимся на Лондоне.

– Это мне вполне подходит. Благодарю вас.

– Вы направляетесь в Лондон?

– Лондон меня вполне устраивает.

– А куда именно?

– Это не должно заботить вас, сэр. – Прежде чем он успел возразить, она спросила: – Куда именно едете вы?

– Я проездом. Летом Лондон вымирает.

– Но это величайший город в мире.

– Из которого все бегут, как только наступает теплая погода. Лондон – переполненное народом, грязное место даже в лучшие времена, сестра. Летом это только вонь и болезни, поэтому каждый, кто может, бежит в деревню или к морю. Вы уверены, что хотите поехать туда?

Она раздумывала, но была вынуждена сказать:

– Да. А вы, значит, едете на север?

– В Хантингдоншир, но я задержусь на то время, которое потребуется, чтобы устроить вас. Скажите, куда именно вас отвезти? – снова спросил он.

– Отвезите меня в католический монастырь.

– Сестра Иммакулата, там нет таких монастырей.

– Вы обещали правду.

– Я и говорю правду. Мы протестантская страна.

– Но у вас же есть католики. Я знаю, что есть. И их больше не преследуют.

– Не истязают и не казнят, это точно, но для них существуют ограничения. Насколько я знаю, все еще существуют законы, запрещающие религиозные дома, но я совершенно уверен, что каждая католичка, желающая стать монахиней, уезжает на континент. Что заставляет меня задуматься – у вас есть какая-нибудь другая одежда?

– Еще одно монашеское платье. Несколько смен белья. Плащ.

– Тогда надо что-нибудь купить. Совершенно определенно ношение такого платья будет вызывать подозрения и может грозить вам неприятностями.

У Петры закружилась голова.

– Неприятности?

– Католиков не любят в Англии и к ним плохо относятся.

– Это варварство!

– Неужели? Не прошло и двадцати лет, как католический претендент на трон, поддерживаемый католическим королем Франции, вторгся в страну и попытался захватить корону. Еще живы воспоминания об Армаде, когда самый католический король Испании попытался захватить нашу страну и вернуть ее под управление Рима.

Петра испуганно посмотрела на свой серый наряд. То, на что она смотрела как на защиту, может обернуться опасностью? На мгновение сила духа изменила ей. Жестокость религиозного преследования всем известна, а она не готова к мученичеству.

– Леди Содуэрт ничего такого не говорила.

– Возможно, она просто не подумала об этом.

– Она никогда ни о чем не думает, только о своей внешности. Но мы заключили соглашение, она и я. Я буду помогать ей в пути, если она привезет меня в Англию и будет там помогать мне советом.

– И вы поверили ей?

Его скептицизм ранил, но она не могла признаться, что была в отчаянном положении.

– Ее титул… но когда я спросила ее об аристократических манерах, она отвечала уклончиво. Полагаю, она вовсе не леди.

– В каком-то смысле вы, может быть, правы. Как зовут ее мужа?

Петра задумалась.

– Она говорила о нем только «мой муж» или «дорогой Сэмюел». Теперь я понимаю, что все это была ложь.

– Почему же? Он может быть сэром Сэмюелом Содуэртом, а она леди Содуэрт.

– Всего лишь рыцарь?

Робин, казалось, развеселился.

– Всего лишь? Он может быть бароном или выше, но я не слышал о таком.

– А ваш титул выше?

Она знала ответ еще до того, как он сказал «да».

Может ли он сообщить информацию, которая ей нужна?

– Вы благородного происхождения, сэр?

– До самого нормандского завоевания.

– Тогда почему вы просто «мистер», а она леди Содуэрт?

Он устроился поудобнее, очевидно, готовый к обстоятельному рассказу.

– Во многих странах все дети дворян титулованы, и это передается из поколения в поколение, но в Англии все не так. Например, младшие сыновья и дочери герцога имеют так называемый титул учтивости и именуются лордами и леди, но он не передается по наследству, поэтому их дети просто мистеры и мисс.

– Такова ваша ситуация?

Он рассмеялся.

– Внук герцога? Нет.

– Но богатый и благородного происхождения?

– Да. Дело в том, что в Англии простые мистеры и мисс могут быть богаты и влиятельны, а леди могут быть выскочками. Многим иностранцам приходится пожалеть, что они не знали этого.

Петра кивнула.

– Спасибо вам.

– Что еще вы хотите знать?

Увы, она не могла спросить о человеке, в поисках которого уехала так далеко. Она не позволит незнакомцу даже приблизиться к этой тайне.

– Расскажите мне о королевском дворе, – попросила она. – Это сент-джеймсский двор, расположенный в Сент-Джеймсском дворце в Лондоне.

– Верно.

– Это место, где живет король.

– Неверно.

– Нет?

– Этот дворец – беспорядочно построенный старый дом, который король использует лишь для официальных целей. Он живет в Доме Королевы – так он называется – в более сельской обстановке.

– А как же двор? Его придворные?

– Живут в своих лондонских домах, когда это необходимо, и в загородных домах, когда могут, как сейчас. Летом даже король переезжает в провинцию, в Ричмонд.

– Как далеко это от Лондона?

– Около десяти миль.

Не слишком далеко. Она могла бы пройти такое расстояние пешком, если карета окажется слишком дорогой.

– Вы ищете кого-то, кто будет при дворе? – спросил он.

Загнанная в угол, Петра ответила:

– Возможно.

– Кого?

– Я не могу вам этого сказать.

– Вы можете доверять мне.

– Я знаю вас меньше часа, сэр.

– Это не имеет значения.

– Имеет, и очень даже большое.

– Упрямство не входит в число добродетелей.

– Так же, как и настойчивость.

– Разве? Сестра Иммакулата – если это ваше настоящее имя, – в Англии вы столкнетесь с трудностями. Я вам понадоблюсь.

Она посмотрела ему в глаза.

– А я знаю, что не понадобитесь.

Ее заявление было неискренним, и он, должно быть, знал это, но она не могла позволить ему распоряжаться ее жизнью. Понимала, какую цену он потребует за это.

Он пожал плечами с раздраженной уверенностью.

– Значит, вы ищете джентльмена при дворе. Если не назовете имя, это сделаю я. Титул? – Когда она не ответила, он спросил: – Почему нет? Лорд, поскольку это относится ко всем, кроме герцогов. Я полагаю, он не герцог?

– Вы раздражающе несерьезны, сэр.

– Если вы не будете забавлять, то придется мне. Давайте посмотрим. Лорд Тайна, лорд Загадка, лорд Головоломка, лорд Ребус… Ребус! – воскликнул он. – Вы ищете лорда Ребуса.

– Как скажете. – Петра невольно улыбнулась. Хоть и случайно, первую букву он назвал верно.

– Но если только лорд Ребус не придворный короля, дорогая сестра, его не будет в Ричмонд-Лодж. Он будет наслаждаться буколическими удовольствиями в своем загородном имении – Ребус-Холл. Где же это?

Она молчала.

– К северу от Лондона?

Она буквально выдавила из себя «нет» и сжала губы.

– Вы вызываете раздражение, – сказал Робин. Его собачонка вдруг заскулила и подбежала к ее ногам. Он подхватил ее на руки. – Она и тебя раздражает? – Он улыбнулся Петре: – Она говорит «да».

– Она бы сказала «да» на все, что бы вы ни сказали, – бросила Петра и поняла, что оказалась втянута в его чепуху. – То, что вы так легко можете завоевать собачку, не означает, что вы завоюете меня.

– Нет? – Своими длинными пальцами он снова стал поглаживать собачку, чем взбудоражил воображение Петры.

Петра заставила себя поднять глаза на его лицо.

– Даже с вашими прекрасными синими глазами.

Он улыбнулся.

– А они прекрасны?

Зачем, ну зачем она это сказала?

– Вы знаете, что это так, сэр, и пользуетесь ими, чтобы достигать потрясающего эффекта.

– Вы потрясены?

– Вовсе нет.

– Конечно, вы же не лежите на моих коленях, и я не ласкаю вас. Мы же говорили о Кокетке, не так ли?

Ее щеки вспыхнули.

– Безнравственно говорить такие вещи монахине!

– Для монахини безнравственно отвечать.

– Я не отвечала!

Он молча обвинял ее во лжи и был прав. Но потом сказал:

– Прошу прощения. Нечестно играть в такие игры, когда вам некуда бежать. Итак, какой язык для вас родной?

Петре показалось, будто ее выбросили бездыханной из морской пучины, где она тонула, на твердую землю.

– Итальянский.

– Тогда ваши лингвистические способности потрясающи. Ваш французский хорош, а английский почти идеален.

– Почти?

– Увы, легкий акцент, но он очарователен.

Она улыбнулась, но тут же поняла, что ее ласкают, только другим способом.

– Как вам удалось так хорошо им овладеть? – спросил Робин.

Петра попыталась найти ловушку в этом вопросе, но не нашла.

– У меня была няня-англичанка, потом английская гувернантка. А как вам удалось так хорошо овладеть французским?

– У меня были французская няня и гувернантка, а главное – моя мать была француженкой и говорила с детьми по-французски. Ваша мать была англичанкой?

– Нет.

– А отец?

Петра помедлила, потом сказала:

– Да.

– Он говорил с вами по-английски?

– Нет.

– Он умер, когда вы были ребенком?

– Он ушел.

– Понимаю. А ваша матушка?

– Недавно умерла.

– Мои соболезнования. – Он, похоже, говорил это искренне. – Вы поэтому стали монахиней?

– Я прожила в монастыре несколько лет.

Он не ожидал этого и не был этому рад. Однако она не увидела ни намека на раздражение. Святой Петр, он, кажется, нравится ей, а это уже опасно.

– Сколько вам лет? – спросил Робин, но тут в ее окно резко забарабанил дождь. Она повернулась, и он воскликнул: – Чума его побери!

Поглощенные разговором, они не заметили перемену погоды. Небо затянули тучи, сверкнула молния. Прогремел гром. Карета дернулась, когда лошади испугались, а потом покатилась быстрее.

Собачка взвизгнула и забилась под сюртук мистера Бончерча. Петра пожалела, что не может сделать то же самое. Она боялась молнии. Следующая молния осветила внутренность кареты, заставив Петру отпрянуть от окна и прижаться к Робину. Вместо того чтобы защитить ее, он сунул ей в руки дрожащую собачку, а сам опустил окно со своей стороны, чтобы позвать слугу, скачущего рядом.

– Поблизости есть какой-нибудь приют, Пауик?

– Не видать, сэр! – крикнул тот в ответ, горбясь под хлещущим дождем, а глаза его лошади испуганно забегали.

Петра накрыла трепещущий комок шерсти подолом своего платья, бормоча слова утешения, которые ей самой были необходимы.

– Ты знаешь, как далеко мы уехали? – спрашивал Бончерч.

– Наверное, миль пять, сэр.

Он закрыл окно и отбросил мокрые волосы с лица, но улучил мгновение, чтобы посмотреть вниз и улыбнуться. Петра осознала, что ее голые ноги открыты до самых колен.

– Хорошо? – резко спросила она.

– Просто замечательно. – Но потом он вернулся к делу: – Слишком далеко, чтобы возвращаться. Слишком далеко до следующего города. – Он вытащил из кармана сюртука тонкую книжечку и открыл ее, чтобы свериться с картой.

В этом достойном порицания повесе сейчас не было ничего ленивого или праздного. Учитывая ситуацию, Петра была этому рада. Но с собакой или нет, она все-таки права, считая его опасным. С ним будет нелегко справиться и нелегко от него отделаться.

Чтобы прикрыть ноги, она вытащила из-за пояса платок святой Вероники и, завернув в него собачку, прижала ее к себе и пробормотала:

– Из огня да в полымя, Кокетка. И ты, и я. Но я не позволю тебе сгореть.

Глава 3

Робин на все лады проклинал себя. Он знал об опасности грозы, но увлекся играми и потерял контроль над ситуацией. Даже Кокетка пыталась предупредить его. Теперь они оказались посреди пустынного поля, а над головой у них бушевала гроза. Если молния попадет в карету, она может загореться.

Дождь барабанил по крыше кареты, из окон, заливаемых струями дождя, ничего не было видно. Через несколько минут дорога превратится в грязь, и карета не сможет проехать. Если они и переживут грозу, то застрянут здесь на ночь.

Робин ткнул пальцем в карту.

– Следующая станция Нувион, – крикнул он. – Мы попытаемся добраться туда, но все равно смотрите в окно, вдруг появится какое-то убежище.

Петра выглядела такой же перепуганной, как бедная Кокетка. По крайней мере собака была укутана, но ничто не могло защитить ее от шума.

Робин снова опустил окно, чтобы отдать приказ ехать как можно быстрее. Карета рванулась вперед, но вдруг резко накренилась набок. Сестра Иммакулата отлетела к нему. Робин поймал ее. Даже несмотря на то, что он сразу же отпустил ее, вспышка, похожая на молнию, только другого рода, пронзила его. Ему показалось, что она почувствовала нечто похожее. Карета выправилась и понеслась дальше.

– Так можно было раздавить Кокетку, – крикнула она.

Робин открыл корзину с едой, стоявшую на полу, и вытащил кувшин с вином. Он взял запеленатую собачку и сунул на освободившееся место, проследив, чтобы Кокетка могла дышать. После чего закрыл корзину, посмотрел на кувшин, откупорил его и сделал большой глоток. Затем предложил монашке последовать его примеру. Монашке со стройными ножками и восхитительно изящными лодыжками.

Она покачала головой, изо всех сил сжимая ремень на дверце, но ее все равно мотало из стороны в сторону, а в глазах ее застыл ужас.

Робин поставил кувшин.

– Идите сюда.

Она покачала головой. Тогда Робин сгреб ее в охапку и потянул к себе.

– Я могу упираться ногами, чтобы удержаться на месте. Ваши для этого слишком короткие. Отпустите ремень.

Петра сдалась. Он прижал ее к себе одной рукой. Она вцепилась в его сюртук. Карета теперь бешено раскачивалась под безумный аккомпанемент треска, грохота и раскатов грома. За ослепляющей вспышкой последовал взрыв, прогремевший, казалось, прямо над ними. Карета сильно накренилась в сторону Робина, и сестра Иммакулата перекатилась прямо на него. Он еще крепче прижал ее к себе.

Он обеспечивал ее безопасность, но надо быть мертвым, чтобы не заметить полные груди, прижавшиеся к нему без всякого намека на корсет, который испортил бы удовольствие. Крепкие ягодицы были почти под его рукой, без всяких обручей или многослойных нижних юбок, мешающих ощутить их.

Он не мог сопротивляться желанию скользнуть рукой еще ниже. Если небесный гнев испепелит его сейчас, по крайней мере это будет справедливой карой за то, что он делает. Только бы она была женщиной другого сорта. Ее ножны были всего в нескольких дюймах от его кинжала, а любовный турнир в грозу мог быть просто великолепным.

От его прикосновения она напряглась, готовая оттолкнуть его. Он крепче сжал ее и опустил губы к ее уху.

– Приношу извинения вашему небесному жениху, сестра, но, думаю, он предпочел бы, чтобы я сохранил вас в безопасности.

Она попыталась вывернуться и после очередного толчка кареты в другом направлении оказалась сидящей верхом на Робине.

– Прекратите! – вскрикнула она.

– У меня, конечно, есть таланты, – рассмеялся он, – но управление погодой не входит в их число.

– Вы знаете, что я имею в виду.

Еще одна ослепляющая вспышка и грохот заглушили ее протесты. Она впечаталась в него руками и ногами, пригнув голову. Робин улыбнулся, наслаждаясь необузданной силой бури и энергией молний между их раскачивавшимися телами.

Неужели монашки ходят голыми под рясой? Или целомудрие требует ограничений? Он читал, что некоторые монахи носят днем и ночью тесные кальсоны как средство против самонаслаждения. Иногда они делались из кожи или даже из овчины. Ему понадобилась бы металлическая броня, чтобы защититься от этой монашки.

Он снова рассмеялся.

Она подняла на него полные страха глаза, ее головная накидка сбилась набок.

– Вы сошли с ума!

Он не удержался и поцеловал ее.

Ее полуоткрытые губы крепко сжались, но не сразу.

Она снова оттолкнула его.

Она была наполовину готова. Он ласками уговорил ее открыть губы, погрузился в ее рот и начал приподнимать ее юбку. Она отвечала на его поцелуи.

Но потом отпрянула от него и напряглась.

– Мои извинения, сестра, – пробормотал он. – Буря…

Она облизнула губы.

О, не надо!

– Вы тоже боитесь? – спросила она.

– Очень.

– Это глупо, я знаю…

– Вы называете меня глупым?

– Нет, но я не люблю грозы.

– А я люблю. Они возбуждают меня. Но я буду хорошим.

Он поцеловал ее в висок, чтобы успокоить. Но его это не успокоило. Ничто не могло успокоить его, пока они были вместе, как сейчас, но он сразился бы с целой армией, чтобы не разлучаться.

– Совсем не глупо бояться опасности, – сказал он. – У меня у самого сердце колотится. Вот, пощупайте.

Он прижал ее левую руку к своей груди. При расстегнутом жилете только рубашка лежала между его кожей и жаром ее ладони. Она так и держала ладонь, пока не осознала, в какой они позе, и яростно оттолкнула его.

Но тут карета резко наклонилась влево, возможно, даже скатилась в канаву. Робин приготовился к настоящему бедствию, готовый прикрывать ее изо всех сил, но экипаж выправился и покатился дальше. Он надеялся, что форейтор все еще управляет лошадьми, но даже если нет, он все равно не мог сейчас сделать ничего, кроме как скакать на полной скорости и оберегать своих подопечных от травм.

Сестра Иммакулата пыталась сомкнуть ноги и все время ерзала. Когда она смирилась с поражением, то все еще сидела на нем верхом, но он был в опасности воспламениться. И, о Юпитер, ее запах – земной, не парфюмерный, но опьяняющий.

Когда-нибудь он прикажет сделать для нее духи. Парфюмированную воду для ее шелкового белья, парфюмированный лосьон для ее кожи, парфюмированное масло для ее ванны. В которой они будут купаться вместе.

Он хотел, чтобы ее груди были в его ладонях, ее сосок – во рту. Он хотел входить в нее с каждым толчком кареты.

Maledizione, как она так к месту говорила.

– Это кончилось? – прошептала Петра, как будто бог грозы мог ее услышать.

Робин осознал, что молнии и гром определенно продвинулись дальше, хотя дождь все еще лил как из ведра, а карета раскачивалась. Одна гроза шла на убыль, но другая все еще бушевала, а монашка выглядела такой созревшей для любви.

«Кончилось? Моя святая драгоценность, все еще только начинается».

Карета вдруг остановилась.

Петра в ужасе округлила глаза.

– Что опять случилось? – Тут она поняла, в какой позе находится, и отпрянула от него как раз в тот момент, когда он отпустил ее.

Она бросилась в противоположный конец кареты и забилась в угол. Ее «Нет!» прозвучало одновременно с его «Все в порядке?».

Они смотрели друг на друга, тяжело дыша.

Робин отвернулся, радуясь необходимости опустить окно и узнать, что случилось. Глубоко в трясине, подумал он, при этом имея в виду не дорогу.

– Мы застряли? – крикнул он.

– Пока нет, сэр, – ответил Пауик, – но скоро застрянем. Впереди что-то виднеется. Как будто свет пробивается сквозь ставни.

– Слава богу. Вели форейтору ехать осторожно, а сам поезжай вперед договориться об убежище.

Когда карета двинулась вперед, Робин посмотрел вниз, игнорируя дождь, льющийся ему на голову.

– Ну как там? – спросила сестра Иммакулата.

Он всунул голову назад, поднял стекло и повернулся к ней, вытаскивая платок, чтобы вытереть волосы. Она предложила ему свой – такой же простой и белый, как его, только меньше.

Он поблагодарил ее и взял его.

– Там грязь шесть дюймов глубиной, а конца дождю не видно, льет как из ведра. Благодарите Бога, сестра, что в этом месте нам предложат кров.

Петра схватила четки.

– Конечно, но сколько мы здесь простоим?

– До тех пор пока дорога снова не станет твердой. Спешить незачем.

Ее бледное лицо было напряжено. Действительно ли визжащая Содуэрт была такой уж большой проблемой? Он вдруг подумал, не воровка ли она. Он поверил ей на слово, что сундук принадлежит ей. Это был весьма подходящий для монашки предмет багажа, но, возможно, он не принадлежал ей.

Слабое поскуливание заставило Робина вздрогнуть. Он совсем забыл о Кокетке. Робин открыл корзину и поморщился.

– Она от страха запачкала ваш платок. Это святотатство?

– Нет.

Он извлек все еще дрожавшую собачку, а платок оставил в корзине.

– Что это?

– Напоминание о платке, которым святая Вероника вытерла лицо Христа. Сестры святой Вероники заботятся о бедных и раненых на улицах.

Успокаивая собачку, Робин обдумывал слова монашки. Странная деталь, которую надо выяснить. И если это правда, то чрезвычайно притягательная – и такая, что делает ее путешествие в Англию еще более загадочным.

Робину вдруг захотелось разбить что-нибудь. Все-таки она монахиня, а даже для него монахиня неприкосновенна, не важно, насколько она красива, насколько соблазнительно ее тело и как страстно она целуется.

– Ваша еда тоже испорчена, – сказала Петра.

– Наша. Это плохо, потому что одному богу известно, что мы будем есть сегодня на ужин.

Где, черт возьми, они оказались, и что это за место? В этот час еще не должно быть так темно, но гроза принесла с собой ночь, а дождь все еще затуманивал окна. Все, что он мог разглядеть, было длинное низкое строение с той стороны кареты, где сидела сестра Иммакулата. Робин наклонился в ее сторону, чтобы опустить окно.

Она отскочила.

– Сэр!

Он, вероятно, слегка коснулся ее груди.

– Мне нужно открыть окно, чтобы лучше видеть.

Она оттолкнула его.

– Я сама это сделаю.

Монашка никак не могла справиться с защелкой, но он рассудил, что разумнее не помогать. Когда наконец она открыла ее, окно опустилось слишком быстро. Кажется, у нее снова вырвалось итальянское проклятие.

Впрочем, это не важно.

Монашка она или не монашка, вот в чем вопрос.

Но опять же, не все монашки добродетельны.

Святая или грешница? И может ли человек быть и тем и другим?

– Это длинное низкое строение, – сообщила она, – но оно не выглядит надежным.

Робин наклонился, чтобы посмотреть, стараясь не касаться ее.

– Здесь или нигде, а это место обещает сухость, тепло и постель на ночь.

– Постели, – уточнила монашка, яростным толчком подняв окно.

Робин вернулся на свое место.

– Я не имел в виду ничего другого, сестра.

Она сурово воззрилась на него.

– Вы поцеловали меня.

– Вы ответили на мой поцелуй.

– Была гроза. Я очень испугалась.

– Говорят, я родился во время грозы, и они сводят меня с ума. – Он улыбнулся ее озадаченному выражению лица. – Ваш головной убор сбился. Хотите, чтобы я поправил его?

Петра покраснела и резко повернула накидку, но одна темная прядь все еще торчала из-под чепца, а ее румянец превратил красоту в магию. Робин едва мог дышать. Эмоции были написаны у него на лице, и Робин отвернулся, занявшись осмотром повреждений содержимого корзины.

– Вы не должны больше так поступать, – сказала она.

– Класть Кокетку в безопасную корзину?

– Целовать меня!

– Или?

– Я думала, вы боитесь Бога.

– Сестра Иммакулата, у меня уже так много грехов, что какой-то поцелуй, пусть и с монашкой, всего лишь капля в море.

– Тогда почему вы не насилуете меня?

– Потому что обещал вам безопасность. И никогда не нарушу данного мною слова. Это единственный грех, которого я никогда не совершал.

Монашка отодвинулась.

– Простите, но все это так глупо. Я никогда не поддамся.

– Будущее для нас загадка.

– Нет. Мы сами его делаем.

Когда она отвернулась, чтобы посмотреть в окно, Робин подумал над этим заявлением с восхищением и сомнением. Как ни таинственно было будущее, он знал, что сестру Иммакулату ждут неприятности. Она одинока и уязвима в опасном мире.

Робин увидел, что Пауик приближается к строению, где они рассчитывали найти кров. Это может быть связано с некоторыми сложностями.

– Сестра.

Монашка обернулась, готовая к новой битве.

– Возможно, нам понадобится легенда.

– Зачем?

– Вдруг хозяева дома заинтересуются, почему монахиня путешествует без женского сопровождения. Особенно с таким мужчиной, как я.

– По виду вы настоящий повеса, – согласилась монашка.

– Тогда зачем ехать со мной?

– Леди Содуэрт. – Она отвела глаза.

– Надеюсь, урок пошел вам на пользу. Она, без сомнения, наслаждается вкусным ужином, прежде чем улечься в теплую сухую постель, а нас в лучшем случае ждут солома и похлебка. Подумайте о том, что я мог бы наслаждаться таким же комфортом. Если бы не вы, я бы остался в Аббевиле.

Она удивленно округлила глаза.

– Хотите сказать, что это я во всем виновата?

Робин обратился к быстро приходящей в себя собачке:

– Она безрассудная, вздорная женщина, не так ли?

– Я не такая! – запротестовала монашка.

– Факты есть факты. – Прежде чем она смогла пожаловаться на это, карета резко дернулась и остановилась. – Опустите окно и скажите мне, что вы видите.