Смертельная ловушка E-Book

Rex StoutBOOBY TRAPCopyright © 1944 by Rex StoutThis edition is published by arrangement with Curtis Brown UKand The Van Lear AgencyAll rights reserved

16+

Стаут Р.Смертельная ловушка : роман / Рекс Стаут ; пер. с англ. Н. Вуля — М. : Иностранка, Азбука-Аттикус, 2020.

ISBN 978-5-389-18919-5

Ниро Вулф, страстный коллекционер орхидей, большой гурман, любитель пива и великий сыщик, практически никогда не выходит из дому. Все преступления он распутывает на основе тех фактов, которые собирает Арчи Гудвин, его обаятельный, ироничный помощник с отличной памятью.

Вторая мировая война. Арчи Гудвин становится майором, а Вулф, решивший отправиться на фронт, отказывается от любых дел. Арчи удается уговорить Вулфа заняться расследованием, чтобы выяснить, кто из военных чиновников продает государственные секреты.

© Н. А. Вуль, перевод, 2014© Издание на русском языке, оформление.ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2020Издательство Иностранка®

Глава 1

Направившись к выходу из дома, располагавшегося на Тридцать пятой улице неподалеку от Гудзона и служившего моему шефу еще и конторой, Ниро Вулф, который вышагивал впереди меня, вдруг остановился, причем сделал это настолько резко, что я едва не налетел на него. Повернувшись, он остановился как вкопанный и посмотрел на мой портфель:

— Она у тебя?

— Вы о чем? — с невинным видом поинтересовался я.

— Ты прекрасно знаешь. Я спрашиваю об этой чертовой гранате. Я не желаю, чтобы эта адская машина и дальше оставалась в моем доме. Так она у тебя с собой?

Я не желал сдаваться без боя.

— Полковник Райдер, являющийся моим непосредственным командиром, — сухо, по-военному ответил я, — сказал, что я могу оставить ее у себя в качестве награды за проявленное мужество и героизм в ходе...

— Я запрещаю тебе держать ее в моем доме! Я не имею ничего против пистолетов, поскольку они отчасти являются нашими рабочими инструментами. Эта штуковина — совсем другое дело. Если по чистой случайности чека сдвинется с мес­та, то снесет всю крышу. Про шум и грохот от взрыва я вообще молчу. Я-то думал, ты понял, что я даже не собираюсь это обсуждать. Будь любезен, захвати ее с собой.

Раньше я бы заупрямился и начал спорить. Я бы сказал, что моя комната на третьем этаже — моя крепость. Я бы напомнил Вулфу, что это комната предоставлена мне как часть платы за то, что я терплю его общество, будучи его помощником и тело­хранителем. Увы, все это сейчас не имело смысла. В данный момент я находился на службе у конгресса, тратившего десять миллиардов долларов в месяц на армию, винтиком которой я и являлся. В результате я лишь пожал плечами в знак того, что согласен пойти у него на поводу. Прекрасно зная о том, сколь сильно Вулф ненавидит стоять и ждать, я не торопясь направился к лестнице и поднялся на третий этаж в свою комнату. Именно там, на комоде, я и хранил ее. Граната, выкрашенная в бледно-розовый цвет, длиной примерно семь дюймов и диа­метром три дюйма, не производила впечатления смертельно опасной игрушки. Потянувшись за ней, я бросил взгляд на чеку — она была по-прежнему на месте. Убрав гранату в портфель, я все так же не спеша спустился вниз и пропустил мимо ушей замечание, которое Вулф счел нужным мне сделать. Вый­дя на улицу, мы направились к припаркованному у тротуара седану.

Бензин без ограничений — вот что Вулф потребовал от армии и тут же немедленно получил. Нет, я не пытаюсь сказать, что Ниро Вулф хотел нажиться на войне. Как раз наоборот, он многим жертвовал ради победы. В первую очередь он отказался от большей части дохода, который получал, будучи частным детективом. Во-вторых, если шла речь о расследовании в интересах армии, Вулф с готовностью жертвовал временем, которое регулярно проводил в оранжерее с орхидеями. В-третьих, он согласился на время забыть о своем железном правиле: мак­симально избегать лишних движений, особенно за пределами дома. В-четвертых, нельзя забывать и о еде. Я внимательно следил за Вулфом, выискивая повод съехидничать, но он все никак не давал мне повода. Вулф с Фрицем творили чудеса, огра­ничи­ваясь лишь тем, что мы получали по карточкам, и это притом, что мы жили в самом центре Нью-Йорка, где буйным цветом цвел черный рынок, а нелегальных торговцев было как грибов после дождя. И несмотря на все это, кухня Вулфа заслуживала наивысших похвал.

Истратив на дорогу не более половины галлона бесценного топлива, и это с учетом остановок, торможения и набора скорости в потоке бесчисленных машин, мы наконец прибыли на место. Я высадил Вулфа перед домом номер 17 на Дункан-стрит, после чего нашел свободное место, припарковался и нагнал Вулфа уже в вестибюле. После того как мы вышли из лифта на десятом этаже, Вулфу снова пришлось проявить самообладание, чтобы подавить приступ раздражения. Поскольку я был в форме, стоявший на часах капрал откозырял мне, и я ответил ему тем же. Вулфа капрал проигнорировал, и это несмотря на то, что тот бывал здесь не один десяток раз. Разгадка представлялась простой: дело в том, что Вулф был в гражданском, а в нью-йоркском штабе военной разведки к гражданским относились без особого уважения. После того как капрал дал жес­том понять, что нам можно войти, мы переступили порог, протопали по длинному коридору с чередой закрытых дверей, одна из которых вела в мой кабинет, свернули за угол и вошли в приемную заместителя начальника военной разведки.

За письменным столом сидела девушка в форме с сержантскими нашивками и стучала по клавишам пишущей машинки.

Я поздоровался, пожелав ей доброго утра.

— И вам доброе утро, майор, — ответила девушка. — Сейчас доложу, что вы пришли. — Она потянулась к телефону.

— Что это, во имя всего святого? — с настойчивостью в голосе спросил Вулф, уставившись во все глаза на девушку.

— Женская вспомогательная служба вооруженных сил, — ответил я. — С тех пор как вы были здесь в последний раз, у нас произошли кое-какие перемены. Теперь тут стало веселее. Вы не находите?

Поджав губы, Вулф продолжил разглядывать девушку. Он не имел к ней никаких личных претензий. Ему просто не давал покоя сам факт, что данную работу выполняет представительница прекрасного пола, которая вдобавок ко всему служит в ар­мии и носит форму.

— Все в порядке, — успокоил я Вулфа. — Все самые важные секреты мы держим в тайне от нее. Например, если кто-нибудь из офицеров носит корсет, она никогда об этом не узнает.

Девушка тем временем повесила телефонную трубку и повернулась к нам:

— Господа, полковник Райдер просил передать, что ждет вас.

— Вы мне не откозыряли, — сурово сказал я.

Если бы у нее было чувство юмора, она бы тут же вскочила и отсалютовала мне, однако этого не произошло. За все десять дней, что она успела у нас поработать, мне так и не удалось выявить у нее хотя бы крупицу этого чувства. Однако это не озна­чало, что я был готов сдаться. Я решил, что она специально водит меня за нос. У нее были серьезные, внимательные глаза и прямой нос. Обычно ожидаешь, что у обладательницы таких черт лица должен быть острый, выступающий подбородок, однако подбородок у девушки никак нельзя было назвать выступающим. Он бы прекрасно уместился у меня в ладони, если бы, конечно, наши отношения зашли настолько далеко.

— Прошу прощения, майор Гудвин, — проговорила она, — я выполняю правила...

— Ладно-ладно, — с деланой небрежностью отмахнулся я. — Познакомьтесь. Это мистер Ниро Вулф. Мистер Вулф, это сер­жант Дороти Брюс, армия Соединенных Штатов.

Они кивнули друг другу. Я подошел к двери, находившейся на другом конце приемной, открыл ее, пропустил вперед Вулфа, а затем проследовал за ним, аккуратно прикрыв за собой.

Мы оказались в просторном кабинете, располагавшемся в тор­цевой части здания, с окнами на обе стороны. Кабинет был набит запертыми на замки металлическими шкафами для документов в две трети высоты стен. Единственный просвет в этих шкафах был занят еще одной дверью, которая вела прямо в коридор, минуя приемную.

Царившая в кабинете атмосфера не располагала к веселью и юмору. Четверо сидевших на стульях мужчин напоминали болельщиков, чья любимая команда продула два матча подряд. Поняв, что обстановка не требует строгого следования уставу, я не стал козырять. С двумя полковниками и лейтенантом нам уже доводилось встречаться. И хотя четвертого мужчину, в гражданском, видели впервые, мы уже знали, кто он такой. Нас успели о нем предупредить. Более того, любой добропорядочный гражданин наверняка узнал бы Джона Белла Шаттака. Он был ниже, чем я ожидал, и, пожалуй, чуть поплотнее, однако, когда он встал, чтобы пожать нам руки, и посмотрел в глаза, у меня отпали все сомнения. Да, мы были жителями Нью-Йор­ка, однако Шаттак, как и полагалось любому политику, понимал, что теоретически мы можем в один прекрасный день переехать в его штат и стать его избирателями.

— Знакомство с Ниро Вулфом по-настоящему знаменательное событие, — произнес он.

Мне показалось, что Шаттак специально старается говорить голосом пониже, чем тот, которым его наградил Господь. Меня это нисколько не удивило. После того как Уинстон Черчилль выступил в конгрессе, ему пыталась подражать добрая полови­на вашингтонских политиков.

Вежливо поздоровавшись с ним, Вулф повернулся к Рай­деру:

— Пользуясь возможностью, полковник, спешу принести вам самые искренние соболезнования. Ваш сын. Ваш един­ственный сын...

Райдер сжал зубы. Прошла уже неделя с тех пор, как он получил печальные известия.

— Благодарю вас, — отозвался он.

— Он убил кого-нибудь из немцев?

— Он сбил четыре немецких самолета. Полагаю, что да, убил. Надеюсь, что убил.

— Не сомневаюсь, — крякнул Вулф. — Я не могу о нем говорить, ведь мы не были знакомы. Но я знаком с вами. Если бы я знал, как вас подбодрить, то непременно сделал бы это. Впро­чем, насколько я могу судить, вы прекрасно держитесь и сами.

Вулф осмотрелся, окинув взглядом свободные стулья, обнаружил, что все они одинакового размера, после чего уселся на один из них. Как обычно, его зад на нем не уместился и свешивался с краев.

— Где он погиб? — спросил Вулф.

— На Сицилии.

— Славный был мальчик, — вставил Джон Белл Шаттак. — Я был его крестным. Он был лучшим парнем во всей Америке. Я гордился им. Горжусь и сейчас.

Райдер закрыл глаза, потом снова открыл их, снял трубку телефона, стоявшего у него на столе, и проговорил в нее:

— Соедините меня с генералом Файфом. — Некоторое время он ждал, наконец произнес: — Господин генерал? Мистер Вулф на месте. Все уже собрались. Нам к вам подойти прямо сейчас? Вот как? Хорошо, сэр, вас понял. — Полковник повесил трубку и сообщил присутствующим: — Он сейчас сам подойдет.

Вулф поморщился. Я прекрасно понял, чем вызвано его неудовольствие. Дело в том, что наверху, в кабинете генерала, име­лось просторное кресло, причем не одно, а целых два. Я подошел к столу Райдера, положил портфель, расстегнул замки и вытащил гранату:

— Вот она, полковник. Пожалуй, достану ее сейчас, пока мы ждем. Куда мне ее деть?

— Я же сказал, что можете оставить ее себе, — скривился Райдер.

— Я помню. Однако я могу хранить ее только у себя в комнате в доме мистера Вулфа, а это недопустимо. Вчера вечером я видел, как он в ней ковырялся. Боюсь, как бы дело не дошло до беды. С другой стороны, хранить мне ее больше негде.

Все посмотрели на Вулфа.

— Вы все прекрасно знаете майора Гудвина, — с раздражением ответил он. — Я и пальцем бы не притронулся к этой штуке. Я не потерплю ее у себя в доме.

— Возвращение блудной гранаты, — с печальным видом кивнул я.

Райдер взял гранату, осмотрел чеку, убедился, что она в пол­ном порядке, и вдруг вскочил, вытянувшись, поскольку дверь отворилась и появилась сержант Дороти Брюс, которая четко, по-военному доложила:

— Генерал Файф!

После того как вошел генерал, она снова удалилась в приемную, закрыв за собой дверь. Конечно же, к этому моменту мы все стояли по стойке смирно и козыряли Файфу. Он отдал нам честь, пожал руки, поздоровался с Джоном Беллом Шаттаком и, еще раз окинув кабинет пристальным взглядом, показал пальцем на левую руку Райдера.

— Что, черт подери, вы собрались делать с этой штуковиной?! — сурово спросил он. — Поиграть в мяч?

Райдер посмотрел на свою руку, в которой сжимал гранату:

— Сэр, ее только что вернул майор Гудвин.

— Это вроде одна из тех — системы Х14? Я не ошибаюсь?

— Никак нет, сэр. Она самая. Как вам известно, их нашел майор Гудвин. Я дал ему разрешение оставить одну себе.

— Вот как? Значит, дали разрешение? А я такое разрешение давал?

— Никак нет, сэр.

Райдер выдвинул ящик стола, положил туда гранату и за­двинул ящик обратно. Генерал Файф подошел к стулу, развернул его к себе и сел на него задом наперед, положив руки на спинку. Ходили слухи, что он взял эту манеру после того, как увидел фотографию Эйзенхауэра, сидящего на стуле как раз таким образом. Я не имел ничего против этой привычки генерала: как-никак он был единственным профессиональным военным из всех присутствующих. Полковник Райдер был адвокатом из Кливленда. Полковник Тинкхэм работал сыщиком на какой-то нью-йоркский банк. Кстати, выглядел Тинкхэм так, словно мать-природа клепала его в спешке, чтобы налепить куда-нибудь подвернувшиеся под руку крошечные коричневые усики. Все части его тела были совершенно непропорциональны, словно их взяли от разных людей. Лейтенанта Кеннета Лоусона две недели назад прислали из Вашингтона, и он до сих пор оставался загадочной личностью. Впрочем, по поводу его происхождения все было яснее ясного. Его отец Лоусон-старший, промышленный магнат и владелец корпорации «Ис­терн продактс», прославился тем, что сослужил отчизне службу в трудный час, сократив свой оклад на сто тысяч долларов. Про Лоусона-младшего я знал лишь одно: на второй день службы у нас он попытался пригласить сержанта Брюс на свидание и получил от ворот поворот.

В кабинете остался единственный не занятый никем стул — рядом со шкафом. На стуле лежал маленький чемоданчик из свиной кожи. Стараясь поднимать шума не больше, чем полагалось в данных обстоятельствах мне, носившему чин майора, я поставил чемоданчик на пол и сел.

— Что вам удалось выяснить? — тем временем наседал генерал Файф. — Где народ? Где пресса? Что, нет фотографов?

Лейтенант Лоусон начал было склабиться, но, увидев, как на него смотрит полковник Райдер, тут же придал лицу непроницаемое выражение. Полковник Тинкхэм погладил кончиком указательного пальца усы: сперва правый ус, потом левый. Именно этот жест он всегда использовал для того, чтобы продемонстрировать свою невозмутимость.

— Пока нам ничего не удалось выяснить, сэр, — ответил Райдер. — Мы еще толком не взялись за дело. Вулф приехал буквально только что. Остальные ваши вопросы...

— Адресованы не вам! — отрезал Файф, демонстративно разглядывая Джона Белла Шаттака. — Вы ведь вроде слуга народа? Ну и где же народ? Где микрофоны? Где кинокамеры? Как люди обо всем узнают?

Шаттак даже глазом не моргнул. Более того, он попытался пойти в контратаку.

— Послушайте, — с укоризной произнес он, — не надо думать, что мы зря едим свой хлеб. Мы, точно так же как и вы, по мере сил пытаемся исполнять свой долг. Иногда мне кажется, было бы неплохо взять вооруженные силы под наш контроль, скажем, на месяц...

— Боже всемогущий!

— А генералам с адмиралами дать на тот же месяц покомандовать в Капитолии. Вне всякого сомнения, мы многому научимся. Уверяю вас, я прекрасно понимаю, что это строго конфиденциальное дело. Я даже не упомянул о нем членам своего комитета в конгрессе. Я счел своим долгом обратиться за советом к вам. Именно это я и сделал.

Судя по взгляду Файфа, речь Шаттака ни на йоту не смягчила генерала.

— Вы получили письмо.

— Именно так, — кивнул политик. — Анонимное, без подписи. Отпечатанное на машинке. Возможно, это работа сума­сшедшего. Скорее всего, именно так, однако я решил, что было бы неразумно игнорировать его.

— Вы позволите на него взглянуть?

— Оно у меня, — вмешался полковник Райдер.

Он извлек из-под пресс-папье на столе бумагу и, сделав несколько шагов по кабинету, протянул ее своему начальнику. Однако Файф рылся в своих карманах и даже не взглянул на листок.

— Я оставил очки у себя в кабинете. Читайте, что там.

Райдер подчинился.

Любезный сэр,

я обращаюсь к Вам в силу того, что, по моему разумению, имен­но Вашему следственному комитету предоставлены полномочия расследовать дела подобного рода. Как Вам известно, в чрезвычайной обстановке, вызванной войной, армии дове­ряют секреты различных производственных процессов. Вполне вероятно, что подобная практика в данных обстоятельствах впол­не оправданна, однако к ней прибегают также и для достижения преступных целей. Часть секретов, которые на данный момент не запатентованы и не находятся под защитой авторских прав, передаются тем, кто собирается их использовать в конкурентной борьбе после окончания войны. Законные вла­дельцы лишаются собственности стоимостью в десятки миллионов долларов.

Найти доказательства происходящему будет сложно, поскольку злоумышленники введут в систему производства укра­денные новшества только после войны. Подробностей я Вам не сообщаю, однако честное и тщательное расследование непременно выведет преступников на чистую воду. Посоветую Вам только отправную точку: смерть капитана Альберта Кросса, слу­жившего в военной разведке. Согласно официальной версии, позавчера он случайно упал или же выбросился с двена­дца­­того этажа отеля «Баскомб» в Нью-Йорке. Действительно ли это так? Выясните, что он расследовал. Что ему удалось узнать? С этого и начните.

Гражданин

Повисла тишина. Гробовая.

— Толково написано. Складно, — прочистив горло, заметил полковник Тинкхэм тоном учителя, хвалящего школяра за хорошее сочинение.

— Позвольте взглянуть, — попросил Вулф.

Райдер передал ему листок, а я встал, пересек кабинет и, по­дойдя к Вулфу, заглянул ему через плечо. Тинкхэм и Лоусон последовали моему примеру. Вулф любезно держал письмо так, чтобы нам всем было видно. Оно было отпечатано на самом обычном листке высокосортной бумаги. Автор разместил текст аккуратно посередине, набрав его с одинарными пробелами. Ни ошибок, ни помарок. В силу привычки и опыта я об­ратил внимание на две механические особенности пишущей машинки: буква «с» располагалась чуть ниже уровня строки, а буква «о» была смещена чуть влево, например, в слове «этого» она слегка налезала на букву «т». Когда Тинкхэм и Лоусон отошли, я все еще всматривался в текст. Наконец Вулф отдал мне письмо, чтобы я вернул его Райдеру.

— Тоже мне! — фыркнул Лоусон, опустившись на стул. — Мог бы все выложить как на духу, а вместо этого одни намеки.

— То есть дело можно закрывать и расходиться. Я правильно понял, лейтенант? — с сарказмом в голосе поинтересовался Файф.

— Сэр?

— Я спрашиваю: ваш вердикт окончательный или вы все-таки позволите нам продолжить?

— Прошу прощения, сэр. — Лоусон покраснел. — Я просто заметил...

— Чтобы замечать, лейтенант, надо смотреть и слушать.

— Так точно, сэр!

— Если позволите... — начал полковник Тинкхэм.

— Да, говорите.

— Я насчет письма. Обратил внимание на кое-что интерес­ное. Его автор обладает острым умом и очень хорошо образован. Кроме того, он прекрасно управляется с пишущей машинкой. Либо он надиктовал письмо машинистке, что весьма маловероятно. Посмотрите, какие ровные поля справа. А двойной пробел после каждой точки...

Вулф что-то буркнул, и Файф тут же перевел на него взгляд:

— В чем дело?

— Ни в чем, — отозвался Вулф, — хотя, думаю, я бы не стал возражать, если бы этот стул был сделан с бóльшим умом и был бы бóльших размеров. Если дискуссия и дальше будет оставаться на уровне детского сада, предлагаю присутствующим сесть на пол.

— Неплохая мысль. Не исключено, что мы дойдем и до этого, — кивнул Файф и обратился к Шаттаку: — Когда вы получили это письмо?