Дьявол и темная вода E-Book

Stuart TurtonTHE DEVIL AND THE DARK WATERCopyright © Stuart Turton, 2020Endpapers art © Emily Faccini, 2020All rights reserved

Перевод с английского Елены Матвеевой

Оформление обложки Вадима Пожидаева-мл.

Тёртон С.Дьявол и темная вода : роман / Стюарт Тёртон ; пер. с англ. Е. Матвеевой. — СПб. : Азбука, Азбука-Аттикус, 2021. — (The Big Book).

ISBN 978-5-389-19548-6

16+

Впервые на русском — новейший роман Стюарта Тёртона, автора международного бестселлера «Семь смертей Эвелины Хардкасл», переведенного на 30 языков и удостоенного престижной премии Costa за лучший дебют. Если «Семь смертей Эвелины Хардкасл» называли «головоломной, и притом совершенно органичной смесью „Аббатства Даунтон“ и „Дня сурка“, Агаты Кристи и сериалов типа „Квантовый скачок“» (Sunday Express), то «Дьявол и темная вода» — это «блистательное скрещение Конан Дойла с Уильямом Голдингом» (Вэл Макдермид).

Итак, добро пожаловать в 1634 год. Галеоны Ост-Индской компании везут мускатный орех и черный перец, специи и шелка из Батавии в Амстердам. Путь с островов Тихого океана в Европу ведет вокруг Африки и занимает восемь месяцев. До Амстердама добирались не все: свою долю взимали свирепые шторма и грозные пираты. И вот из Батавии готовится отплыть «Саардам». Среди пассажиров — генерал-губернатор Ян Хаан с семейством и любовницей; знаменитый «алхимический детектив» Сэмюэль Пипс, закованный в кандалы по неизвестному обвинению; его напарник лейтенант Арент Хейс. Знаки судьбы с самого начала складываются зловеще. На пристани прокаженный возглашает: «Груз „Саардама“ отмечен печатью греха, и всех осмелившихся подняться на борт ждет ужасная погибель» — и вспыхивает ярким пламенем. Когда на грот-мачте поднимают парус, все видят на белом полотнище нарисованное углем хвостатое око — символ демона, известного по имени Старый Том. И хотя в отплывшем из Батавии конвое было семь кораблей, в ночном океане периодически загорается восьмой фонарь. А когда на борту случается убийство, функции детектива, вместо заключенного в каморке Сэма по прозванию Воробей, вынужден взять на себя Арент по прозванию Медведь…

© Е.В. Матвеева, перевод, 2021© Издание на русском языке, оформление.ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2021Издательство АЗБУКА®

Блистательное скрещение Конан Дойла с Уильямом Голдингом.

Вэл Макдермид

Новая книга Стюарта Тёртона, как и его дебютный бестселлер «Семь смертей Эвелины Хардкасл», изобилует головоломками; автор стремительно разворачивает перед читателем причудливый сюжет.

The Times

Захватывающая история о демонах, прокаженных и охотниках за ведьмами.

Irish Times Weekend

Тёртону вновь удалось создать совершенно неординарный, мультижанровый роман, расставляющий читателю ловушки в самых неожиданных местах и заставляющий трепетать от страха вплоть до эффектной и непредсказуемой развязки.

Financial Times

Немного от Холмса и Ватсона, чуть-чуть от «Острова сокровищ», но также много всего другого: жизнь женщины в XVII веке, маниакальная охота за ведьмами, а самое главное — запахи, звуки, суеверия, правда жизни на галеоне, зычные голоса матросов... Если в этом году вы сможете прочесть всего одну книгу, пусть это будет «Дьявол и темная вода».

Daily Mail

Стюарт Тёртон из тех авторов, в произведениях которых не три сюжетных линии, а тридцать три. Его дебютный бестселлер «Семь смертей Эвелины Хардкасл» подобен компьютерному квесту, где главный герой прыгает из тела в тело, а одну из главных героинь постоянно убивают. Новый же роман еще более невероятен, хотя в основу сюжета положены исторические факты, а именно кровавые события, происшедшие на одном из островов Тихого океана после кораблекрушения в XVII веке. Представьте Холмса и Ватсона во вселенной «Пиратов Карибского моря», добавьте демона, предлагающего героям фаустовский выбор, таинственное изобретение под названием Причуда, прокаженного, которому каким-то чудом удалось не сгореть в огне, и полу́чите невероятное расследование.

Metro (London)

Во второй книге Стюарта Тёртона имеются демон, загадочное преступление и знаменитый сыщик-алхимик. Убийство в закрытой комнате напоминает сюжет фильма Майкла Бэя в декорациях «Острова сокровищ». Действие этого морского детектива с элементами фантастики разворачивается во время изнурительного восьмимесячного плавания из Батавии в Амстердам. Мир, созданный Тёртоном, увлекает с первых страниц, загадки и сюжетные повороты множатся, а когда наконец наступает сенсационное разоблачение, оказывается, что темная вода еще темнее, чем вы думали.

М. Джон Харрисон (The Guardian)

После сногсшибательного успеха «Семи смертей Эвелины Хардкасл» вторую книгу Тёртона ждали нетерпеливее, чем возобновления работы пабов. Новый роман-головоломка отличается от своего предшественника, но в то же время похож на него искусными хитросплетениями сюжета, разобраться в которых было бы под силу только покойному профессору Стивену Хокингу.

Sunday Express

Вторая книга Стюарта Тёртона — необычайно захватывающий и увлекательный роман. В нем есть что-то от записок о Шерлоке Холмсе и произведений Уильяма Голдинга (или морских новелл Уильяма Хоупа Ходжсона), но к традиционным сюжетам он, несомненно, добавляет собственные оригинальные нотки. В нем есть тайна, загадочное убийство, головоломки и драки на ножах.

The Glasgow Herald

Это определенно лучшая книга из тех, что я прочла в этом году (а прочла я немало!). Первая книга Стюарта Тёртона «Семь смертей Эвелины Хардкасл» — мультижанровый, динамичный приключенческий роман, который держит читателя в неведении до самого конца. Слог автора все так же прекрасен, только на сей раз действие происходит в открытом море. Это полная хитросплетений история, тщательно продуманная и рассказанная с необычайной реалистичностью. Читается на одном дыхании.

Woman’s Way

Выдающийся детектив... Любители головоломных криминальных сюжетов, не пропустите!

Publishers Weekly

Морская сага о происках дьявола и нескончаемых кровавых заговорах.

Kirkus Reviews

«Дьявол и темная вода» — искусное сочетание загадочных персонажей, увлекательных исторических подробностей, опасностей и водоворотов судьбы, поджидающих героев в неизвестных водах, не говоря уже о демоне по имени Старый Том… Захватывающие дух приключения придутся по вкусу как любителям истории, так и поклонникам детективного жанра.

BookPage

В отличие от многих других детективов, я не советую читать эту книгу перед сном, но не из-за жутких сцен, а из-за того, что столь любовно сконструированный многогранный сюжет требует полного сосредоточения и внимания.

The Sunday Telegraph

Тёртон с огромным удовольствием погружает читателя в затейливое повествование, до последнего не раскрывая главной интриги: кто стоит за дьявольщиной, творящейся на «Саардаме», — человек или темные силы.

The Observer

«Дьявол и темная вода» — умопомрачительный, филигранный, красочный, умный роман, ломающий жанровые каноны, а его действующие лица на редкость великолепны. Просто чумовая книга!

Али Лэнд

Отменная стилизация под золотой век британского детектива в декорациях морских приключений.

Library Journal

АдеТебе два годика, ты спишь в своей кроватке. Ты такая чуднáя и часто нас смешишь.К тому времени, когда ты прочтешь эту книгу, ты станешь совсем другой.Надеюсь, что мы по-прежнему будем близки. И что я хороший отец.И совершаю не слишком много ошибок, а те, что уже совершил, ты простишь.Ведь я делаю что-то совершенно мне незнакомое.

И очень стараюсь.Люблю тебя, малышка. Это — тебе. Кем бы ты ни стала.

Пролог

В тысяча шестьсот тридцать четвертом году Объединенная Ост-Индская компания была богатейшим торговым предприятием с факториями по всей Азии и на мысе Доброй Надежды. Наибольшую прибыль приносила Батавия, откуда галеоны Компании везли мускатный орех, черный перец, специи и шелка в Амстердам.

Путешествие длилось восемь месяцев и изобиловало опасностями.

Карт океанов почти не было, навигационные приборы только начали появляться. Между Батавией и Амстердамом существовал лишь один известный морской путь, и отклонявшиеся от него корабли зачастую пропадали. Но и тем мореходам, которым удавалось держаться курса, грозили болезни, шторма и пираты.

Многие из тех, кто всходил на борт корабля в Батавии, не добирались до Амстердама.

Корабельный манифест и список членов команды «Саардама»,составленный гофмейстером Корнелиусом Восом

Господа

Генерал-губернатор Ян Хаан, его супруга Сара Вессел и их дочь Лия Ян

Гофмейстер Корнелиус Вос

Капитан стражи Якоб Дрехт

Кресси Йенс и ее сыновья: Маркус и Осберт Пьетеры

Виконтесса Дилвахен

Пассажиры

Пастор Зандер Керш и его воспитанница Изабель

Лейтенант Арент Хейс

Командование «Саардама»

Мастер-негоциант Рейньер ван Схотен

Капитан Адриан Кроуэлс

Старший помощник капитана Исаак Ларм

Члены команды

Боцман Йоханнес Вик

Констебль Фредерик ван де Хейвель

Узник

Сэмюэль Пипс

1

Арент Хейс взвыл от боли, когда в его широкую спину ударил камень.

Второй просвистел возле уха, третий угодил в колено, и Арент пошатнулся. Безжалостная толпа заулюлюкала, кое-кто уже выискивал на земле новые метательные снаряды. Городской страже пока удавалось сдерживать натиск сотен людей, которые, брызжа слюной, выкрикивали проклятия и злобно сверкали глазами.

— Да спрячься ты, ради бога, — сквозь шум взмолился Сэмми Пипс, едва ковылявший по пыльной дороге в блестящих на солнце кандалах. — Им нужен я, а не ты.

Арент был двое выше и шире Пипса, да и почти всех мужчин в Батавии. Сам он был свободен от оков и заслонял щуплого друга от толпы, почти полностью лишив ее мишени.

Еще до ареста Сэмми их прозвали Медведь и Воробей. Сейчас эти прозвища казались как никогда уместными.

Пипса вели из каземата в гавань, где ждал корабль, отплывающий в Амстердам. Четверо мушкетеров, сопровождавшие узника, держались чуть поодаль, не желая заодно испытать на себе гнев толпы.

— Ты мне платишь за то, чтобы я тебя защищал, — буркнул Арент, вытирая со лба пот, смешанный с пылью, и прикидывая, далеко ли еще до укрытия. — Вот и буду защищать, пока это в моих силах.

За огромными воротами в конце главной улицы раскинулся порт. Как только ворота за ними закроются, толпа их не достанет. Увы, но им приходилось плестись в самом хвосте длинной процессии, медленно ползущей по жаре. Казалось, ворота совсем не приблизились с полудня, когда процессия только покинула промозглую сырость каземата.

К ногам Арента упал камень, обдав башмаки пылью. Еще один отскочил от кандалов Сэмми. Торговцы продавали булыжники мешками и неплохо на этом зарабатывали.

— Чертова Батавия, — ругнулся Арент. — Этим ублюдкам лишь бы карманы свои набить, не важно чем.

В обычный день вдоль улицы стояли бы пекари, портные, сапожники, плетельщики корзин и свечники с товаром. Люди бы улыбались, веселились и ругали страшную жару, но стоило вывести на потеху толпе узника в кандалах, как в самой кроткой душе проснулся дьявол.

— Они хотят моей крови, а не твоей. — Сэмми попытался оттеснить Арента в сторону. — Укройся где-нибудь, прошу тебя.

Арент посмотрел на перепуганного друга. Руки беспомощно прижаты к груди. Темные кудри прилипли ко лбу, высокие скулы опухли и посинели от побоев. Карие глаза — обычно такие ироничные — широко распахнуты и полны отчаяния.

Даже несмотря на дурное обращение, Сэмми оставался красавчиком.

Короткостриженый Арент со сплюснутым носом составлял полную противоположность другу. Правое ухо ему порвали в драке, а несколько лет назад секли и промахнулись, о чем напоминал шрам, протянувшийся по подбородку и шее.

— Укроемся в гавани, — упрямо возразил Арент. Ему пришлось почти кричать, потому как толпа разразилась радостными возгласами.

Во главе процессии на белом жеребце ехал генерал-губернатор Ян Хаан. На нем была кираса поверх дублета, на поясе позвякивала шпага.

Тринадцать лет назад он купил поселение, основанное здесь Объединенной Ост-Индской компанией. Стоило местным жителям подписать договор, как он сжег деревню, а на пепелище построил город с дорогами и каналами.

Теперь Батавия была самой прибыльной факторией, и Яна Хаана вызвали в Амстердам, чтобы включить его в загадочный Совет семнадцати, руководящий Компанией.

Белый жеребец трусил по улице, зеваки рыдали, ликовали, пытались коснуться ног генерал-губернатора. Они усыпали дорогу цветами и возносили хвалу правителю.

Тот оставался безучастным к происходящему и смотрел вперед, высоко подняв голову. Остроносый и лысый, он походил на ястреба, сидящего на загривке коня.

От него старались не отставать четыре запыхавшихся раба с позолоченным паланкином, в котором сидели жена и дочь генерал-губернатора. Рядом, обмахиваясь веером, семенила служанка, раскрасневшаяся от жары.

Четыре мушкетера на подгибающихся от тяжести ногах несли сундук с Причудой. Пот капал со лбов на руки, пальцы скользили. Мушкетеры часто оступались, и тогда в их глазах мелькал страх. Они знали, каким будет наказание, случись что с драгоценным грузом генерал-губернатора.

За ними нестройной толпой шли придворные лизоблюды, высокопоставленные чиновники, свита, сановники и приближенные; годами они плели интриги и теперь, несмотря на жару, с радостью наблюдали, как генерал-губернатор покидает Батавию.

Увлекшись наблюдением за происходящим, Арент чуть отошел от своего подопечного. В воздухе тут же просвистел камень и в кровь расцарапал щеку Сэмми. Толпа торжествующе завопила.

Вне себя от ярости, Арент подобрал камень и запустил его в обидчика. От удара в плечо тот упал. Толпа негодующе взревела, стража с трудом сдержала натиск.

— Метко, — одобрительно пробормотал Сэмми, уклоняясь от града камней.

К тому времени, когда они добрались до бухт, Арент прихрамывал и все его огромное тело болело. Сэмми был в синяках, но серьезно не пострадал. Но и он издал возглас облегчения, когда ворота распахнулись.

За ними тянулся лабиринт из ящиков, бухт канатов, составленных друг на друга бочек, корзин с кудахтающими курами. Свиньи и коровы скорбно глазели вокруг, пока громкоголосые рабочие укладывали грузы в колыхающиеся у причала челны, готовые плыть к семи галеонам, что стояли на якорях в сверкающей под солнцем гавани. Со свернутыми парусами и голыми мачтами корабли напоминали перевернутых дохлых жуков, но вскоре на каждом из них будет суетиться по триста с лишним пассажиров и матросов.

Пассажиры трясли кошельками у снующих от берега к кораблям челнов, протискивались вперед, когда выкликали название их корабля. Дети играли в прятки среди коробов, хватались за юбки матерей, а отцы вглядывались в небо, пытаясь найти хоть одно облачко на безбрежной синеве.

Пассажиры побогаче стояли в стороне, окруженные слугами и дорогой поклажей. Ворчали под зонтиками и безуспешно обмахивались; пот заливался за гофрированные воротники.

Процессия резко остановилась, ворота начали закрываться, приглушая рев беснующейся толпы.

Последние брошенные камни отскочили от корзин, и все закончилось.

Арент протяжно выдохнул и согнулся, упершись руками в колени. Пот с его лба стекал в пыль.

— Крепко тебе досталось? — спросил Сэмми, осматривая порез на щеке Арента.

— С похмелья маюсь, — проворчал Арент. — В остальном все не так уж плохо.

— Мой саквояж достался надзирателю? — В голосе Сэмми послышался непритворный страх.

Сэмми обладал множеством талантов, в частности был искусным алхимиком; в том саквояже лежали настойки, порошки и эликсиры, которые он собственноручно изготовил для сыскной работы. Рецепты многих из них создавались годами из незаменимых ингредиентов.

— Нет, я успел забрать его из спальни до обыска, — ответил Арент.

— Хорошо, — обрадовался Сэмми. — Там маленький пузырек с мазью. Зеленый. Мажь ссадины утром и вечером.

Арент с отвращением наморщил нос:

— Это которая мочой воняет?

— Они все мочой воняют. Хорошая мазь по-другому пахнуть не может.

С пристани к ним шел мушкетер, выкрикивая имя Сэмми. Вислые поля старой шляпы с красным пером скрывали глаза. По плечам рассыпались спутанные русые волосы, пол-лица заросло бородой.

Арент окинул его одобрительным взглядом.

Большинство мушкетеров в Батавии служили в придворной страже. Они лучились довольством, бодро отдавали честь и умели спать с открытыми глазами. Судя же по виду этого мушкетера, он был настоящим солдатом. Синий дублет пестрел застарелыми пятнами крови и не раз латанными дырами от пуль и уколов шпаги. Красные бриджи доходили до загорелых, волосатых голеней, испещренных укусами москитов и шрамами. На перевязи позвякивали фляжки с порохом, мешочки с пулями и фитиль.

Подойдя к Аренту, мушкетер горделиво выставил вперед ногу.

— Лейтенант Хейс, я — капитан стражи Якоб Дрехт. — Он смахнул муху с лица. — Отвечаю за охрану семейства генерал-губернатора. В том числе и на борту корабля. — Дрехт обратился к сопровождающим его мушкетерам: — Живо в лодку! Генерал-губернатор распорядился, чтобы мистера Пипса разместили на борту «Саардама» раньше, чем...

— Слушайте! — раздался откуда-то сверху хриплый голос.

Все подняли головы, щурясь от яркого солнца.

На груде ящиков стоял какой-то человек в сером рубище. Его руки и лицо скрывали окровавленные повязки, сквозь которые виднелись лишь глаза.

— Прокаженный, — с отвращением пробормотал Дрехт.

Арент невольно отступил назад. Его с детства учили опасаться этих отщепенцев, чье появление могло погубить целую деревню. Их кашель да даже легчайшее прикосновение рук сулили долгую, мучительную смерть.

— Убейте и сожгите его, — приказал генерал-губернатор. — В городе не место прокаженным.

Мушкетеры в смятении переглядывались. Человек стоял слишком высоко, пиками его было не достать, мушкеты уже погрузили на «Саардам», а луков ни у кого не было.

Будто не замечая переполоха, прокаженный обвел толпу взглядом:

— Да будет вам известно, что мой господин плывет на борту «Саардама». — Блуждающий взгляд говорившего остановился на Аренте, из-за чего у того екнуло сердце. — Он повелитель всего тайного и скрытого, всех ужасных и темных сил. И, как того требует древний закон, он шлет вам предупреждение. Груз «Саардама» отмечен печатью греха, и всех осмелившихся подняться на борт ждет ужасная погибель. Этому кораблю не суждено доплыть до Амстердама. — Стоило прокаженному произнести последнее слово, как его лохмотья вспыхнули.

Он не издал ни звука. Пламя ползло все выше, пока не охватило его целиком.

Прокаженный не двигался.

И молча смотрел на Арента.

2

Будто внезапно осознав, что его пожирает пламя, прокаженный захлопал по одежде.

Потом пошатнулся и, не удержавшись, свалился с ящиков. Раздался тошнотворный звук удара тела о землю.

Арент подхватил бочонок пива, на ходу открыл, подскочил к прокаженному и залил огонь.

Лохмотья зашипели, ноздри заполнил запах гари.

Корчась в агонии, прокаженный царапал пальцами землю. Его руки и лицо страшно обгорели. Только глаза оставались человеческими — голубые, с огромными зрачками, полные дикой боли.

Он открыл рот, но не издал ни звука.

— Не может быть, — пробормотал Арент. Потом поглядел на Сэмми, который рвался из кандалов, пытаясь разглядеть, что происходит, и прокричал сквозь всеобщий гвалт: — Язык отрезан!

— Пропустите, я целительница, — раздался властный голос.

К прокаженному шла знатная дама. Она сняла кружевной чепец и сунула его в руки Аренту. В крутых рыжих кудрях заблестели шпильки с драгоценными камнями. Чепец у Арента тут же выхватила служанка, которая держала парасоль над головой хозяйки и уговаривала ее вернуться в паланкин.

Впопыхах дама сорвала полог с крючка и столкнула две большие шелковые подушки на землю. В паланкине сидела молодая девушка с овальным личиком и наблюдала за происходящим. У нее были черные волосы и темные глаза — точь-в-точь как у генерал-губернатора, который неподвижно восседал на коне и с неодобрением взирал на жену.

— Мама! — позвала девушка.

— Минутку, Лия, — ответила дама. Она опустилась на колени возле прокаженного, не замечая, что складки ее коричневого платья волочатся по рыбьей требухе. — Я постараюсь вам помочь, — мягко сказала она страдальцу. — Доротея?

— Да, госпожа, — ответила служанка.

— Мой эликсир, пожалуйста.

Служанка достала из рукава маленький пузырек, вынула из него пробку и протянула даме.

— Это облегчит боль, — сказала та прокаженному, переворачивая пузырек над его разинутым ртом.

— Одежды прокаженного нельзя касаться, — предупредил Арент, когда пышные рукава дамы прошелестели в опасной близости от пациента.

— Я знаю, — бросила она, наблюдая за каплей, собиравшейся на ободке пузырька. — Вы ведь лейтенант Хейс?

— Можно Арент.

— Арент. — Она медленно повторила имя, будто пробуя его на вкус. — Я — Сара Вессел. — Затем добавила, передразнив его сухой ответ: — Можно Сара.

Она слегка встряхнула пузырек, направляя каплю в рот прокаженному. Тот проглотил ее с усилием, содрогнулся всем телом и затих. Корчи прекратились, а взгляд утратил осмысленность.

— Вы супруга генерал-губернатора? — с недоверием спросил Арент.

Большинство знатных дам не покинули бы паланкин, даже если бы он загорелся, не говоря уже о том, чтобы помочь незнакомцу.

— А вы — слуга Сэмюэля Пипса, — огрызнулась она в ответ.

— Я... — Арент замялся, неправильно истолковав раздражение в ее голосе. Не понимая, чем он ее обидел, он сменил тему: — Что вы ему дали?

— Болеутоляющее, — ответила Сара, закупоривая пузырек. — Из местных трав. Сама время от времени принимаю. Помогает уснуть.

— Можем мы что-нибудь для него сделать, госпожа? — спросила служанка, взяв пузырек у Сары и спрятав его в рукав. — Принести вашу шкатулку с лекарствами?

«Только дурак попытался бы его вылечить», — подумал Арент.

На войне он усвоил, без каких конечностей жить можно, а какие раны будут мучить страшной болью по ночам и в итоге тихо убьют за год. Прокаженный и так был весь в гниющих язвах, а уж от ожогов не будет знать покоя. При непрестанном уходе он протянет еще день или неделю, но такая жизнь не стоит заплаченной за нее цены.

— Нет, спасибо, Доротея, — ответила Сара. — Вряд ли они понадобятся.

Поднявшись на ноги, Сара жестом отозвала Арента в сторону.

— Тут ничего нельзя сделать, — тихо сказала она. — Только проявить милосердие. Не могли бы вы... — Она сглотнула, явно не решаясь задать вопрос. — Вам случалось забирать чью-то жизнь?

Арент кивнул.

— Можете сделать это так, чтобы он не страдал?

Арент снова кивнул, и наградой ему была благодарная улыбка.

— Сожалею, но у меня самой храбрости не хватит, — сказала Сара.

Арент прошел сквозь толпу перешептывающихся зевак и указал мушкетеру, охранявшему Сэмми, на его шпагу. Замерев от ужаса, юный солдат безропотно вынул ее из ножен.

— Арент, — обратился Сэмми к лучшему другу, — ты сказал, что у прокаженного нет языка?

— Отрезали, — подтвердил Арент. — И давно.

— Приведи ко мне Сару Вессел, когда закончишь, — попросил Сэмми с беспокойством. — Такое нельзя оставлять без внимания.

Арент вернулся со шпагой, Сара опустилась на колени перед обреченным и, забывшись, чуть не взяла его за руку.

— Я не смогу вылечить вас, — мягко призналась она. — Но могу навсегда избавить от страданий, если хотите.

Изо рта прокаженного вырывались стоны. На его глазах выступили слезы, он кивнул.

— Я буду рядом. — Сара оглянулась на девушку, наблюдавшую за ними из паланкина, и протянула к ней руку. — Лия, будь добра, подойди.

Лия вылезла из паланкина. Это была юная девушка лет двенадцати-тринадцати с по-отрочески длинными руками и ногами. Детское платье сидело на ней несуразно, будто не сброшенная вовремя кожа.

Толпа встретила ее появление тихими возгласами и придвинулась ближе. Арент оказался среди любопытных зевак. В отличие от матери, ежевечерне посещавшей церковь, Лию редко видели за пределами форта. Ходили слухи, что отец стыдится ее, потому и прячет, но, глядя на Лию, нерешительно идущую к прокаженному, Арент терялся в догадках, с чего бы отцу ее стыдиться.

Симпатичная девочка, разве что кожа необычно бледного оттенка, будто сотканная из лунного света.

Лия подошла к Саре, и та бросила нервный взгляд на мужа. Тот замер в седле, только чуть двигал челюстью. Арент знал, что это максимальное проявление гнева, которое генерал-губернатор может позволить себе на публике. По тому, как кривилось его лицо, было ясно, что ему хотелось немедля вернуть жену и дочь в паланкин, но бич власти — невозможность признать, что ты ее упустил, пусть и ненадолго.

Лия подошла к матери, и Сара ободряюще сжала ее руку.

— Этому человеку очень-очень больно, — тихо сказала она. — Он страдает, и лейтенант Хейс избавит его от мучений. Ты ведь понимаешь?

Глаза девочки расширились, но она лишь кивнула и кротко ответила:

— Да, мама.

— Хорошо, — сказала Сара. — Ему очень страшно, и в такой момент нельзя оставлять его одного. Мы постоим здесь и будем смелыми, чтобы его поддержать. Не отворачивайся.

Прокаженный с трудом нащупал на шее амулет — маленькую обожженную деревяшку с неровными краями. Положил его себе на грудь и закрыл глаза.

— Как только будете готовы, — сказала Сара Аренту, и тот пронзил мечом сердце прокаженного.

Страдалец выгнулся дугой и застыл. Потом обмяк, под ним собиралась лужа крови. Она блестела на солнце, и в ней отражались три человеческие фигуры, стоящие над бездыханным телом.

Девочка крепко сжала руку матери, но не потеряла самообладания.

— Молодец, милая. — Сара погладила ее по нежной щеке. — Это было тяжело, но ты вела себя очень смело.

Арент вытер меч о мешок овса, а Сара вынула из прически одну из драгоценных шпилек; освобожденный рыжий локон упал на плечи.

— За труды, — сказала она, отдавая Аренту шпильку.

— Доброта не покупается, — ответил он, оставив шпильку сверкать на ее ладони, и вернул меч гвардейцу.

На лице Сары отразились удивление и смущение, взгляд ее задержался на Аренте. Спохватившись, что не годится просто стоять и разглядывать его, она торопливо подозвала двух грузчиков, которые сидели на куче рваной парусины.

Они подскочили как ужаленные и пригладили волосы.

— Продайте это, тело сожгите, а прах похороните по христианскому обычаю, — велела Сара, вложив шпильку в мозолистую ладонь грузчика. — Пусть обретет покой, которого он был лишен при жизни.

Грузчики хитро переглянулись.

— Вам этого камня хватит и заплатить за похороны, и на то, чтобы целый год предаваться вашим излюбленным порокам, так что я велю приглядеть за вами, — спокойно предупредила Сара. — Если тело этого несчастного окажется выброшенным за городские стены, вас повесят, ясно?

— Да, госпожа, — пробормотали грузчики, почтительно приподнимая шляпы.

— Можете уделить минутку Сэмми Пипсу? — окликнул ее Арент, который стоял рядом с капитаном стражи Якобом Дрехтом.

Сара снова поглядела на мужа, очевидно прикидывая, насколько он зол. Арент невольно ей посочувствовал. Ян Хаан придирался даже к сервировке стола, наверняка ему невыносимо смотреть, как его жена бегает по грязи, словно нищенка за монетой.

Но он смотрел не на нее. А на Арента.

— Лия, вернись, пожалуйста, в паланкин, — сказала Сара.

— Но, мама, — тихо запротестовала Лия. — Это же Сэмюэль Пипс.

— Да, — подтвердила Сара.

— Тот самый Пипс!

— Действительно.

— Воробей!

— Уверена, он в восторге от этого прозвища, — сухо ответила Сара.

— Ты могла бы представить меня ему.

— Вряд ли он одет для светского раута, Лия.

— Мама...

— На сегодня достаточно прокаженного, — сказала Сара тоном, не терпящим возражений, и кивком подозвала Доротею.

Судя по движению губ, Лия снова собиралась возразить, но служанка мягко взяла ее за руку.

Толпа расступилась, пропуская Сару к узнику, который одергивал свой запачканный дублет.

— Ваша слава гремит повсюду, мистер Пипс. — Сара присела в реверансе.

После пережитых унижений Сэмми опешил от комплимента и вместо заготовленного приветствия поклонился, но с кандалами получилось неуклюже.

— Вы желали поговорить со мной? — спросила Сара.

— Задержите отплытие «Саардама», умоляю, — ответил Пипс. — Отнеситесь серьезно к словам прокаженного.

— Мне он показался безумцем, — удивилась Сара.

— Он и был безумцем, — согласился Сэмми. — Но умудрился заговорить без языка и забраться на ящики с изувеченной ногой.

— Что языка нет, я заметила, а что с ногой что-то не так — нет. — Сара поглядела на тело. — Вы уверены?

— Он обгорел, но увечье видно даже под повязками. Он без клюки далеко бы не ушел, а уж забраться на ящики без помощи вовсе бы не смог.

— Вы думаете, он действовал не один?

— Да. А кроме этого, есть и еще один повод для беспокойства.

— Ну разумеется, — вздохнула Сара. — Беда не приходит одна.

— Видите его руки? — продолжал Сэмми, не обращая внимания на ее замечание. — Одна очень сильно обожжена, а вторая почти не тронута огнем. Если приглядеться, станет видно синяк под ногтем большого пальца и то, что палец был сломан в трех местах, из-за чего искривился. Обычно такое случается с плотниками, особенно с корабельными, которым приходится работать на качающейся палубе. И ноги у него кривые, что тоже характерно для корабельного люда.

— Думаешь, он был плотником на одном из кораблей флотилии? — вмешался Арент, глядя на семь галеонов в порту.

— Не знаю, — ответил Сэмми. — Каждый плотник в Батавии, скорее всего, когда-то успел поработать на корабле. Если бы я осмотрел тело, то выразился бы определеннее...

— Мой муж ни за что не освободит вас, мистер Пипс, — резко ответила Сара. — Если в этом состоит ваша просьба.

— Нет, не в этом, — ответил Сэмми; его щеки запылали. — Мне знаком нрав вашего мужа, и я знаю, что меня он не послушает. Но возможно, послушает вас.

Сара нерешительно переступила с ноги на ногу, глядя на гавань. В воде играли дельфины. Они подпрыгивали и изгибались в воздухе, а потом снова исчезали под водой, оставив на ней лишь легкую рябь.

— Прошу вас, госпожа, убедите мужа отложить отплытие, пока Арент расследует дело.

Арент вздрогнул. В последний раз он вел расследование три года назад. И с тех пор этим не занимался. Его задачей было защитить Сэмми и растоптать обидчика, на которого тот покажет пальцем.

— Вопросы — клинки, а ответы — щиты, — настаивал Сэмми, все еще глядя на Сару. — Так вооружитесь же, умоляю. Как только «Саардам» поднимет паруса, будет слишком поздно.

3

Под пламенеющим небом Батавии Сара Вессел вернулась в начало процессии, чувствуя на себе испепеляющие взгляды придворных, солдат и лакеев. Она шла мимо них как приговоренная — выпрямив спину, но опустив глаза и сжав кулаки. От стыда пылали щеки, хотя окружающим казалось, что это от жары.

Почему-то она оглянулась на Арента. Его нетрудно было найти в толпе — ростом он на голову, а то и больше превосходил всех, кто стоял рядом. Сэмми заставил его осмотреть труп, и теперь Арент ворошил одежду прокаженного длинной палкой, на которой носили корзины.

Почувствовав, что на него смотрят, он поднял голову и встретился взглядом с Сарой. Та смутилась и снова опустила глаза.

Чертов жеребец фыркнул и сердито ударил копытом о землю. Сара никогда не ладила с этим зверем. В отличие от нее, тому нравилось подчиняться ее мужу.

Сара постаралась скрыть ехидную ухмылку, подходя к Яну. Он сидел спиной к ней и, склонив голову, о чем-то тихо беседовал с Корнелиусом Восом.

Вос был гофмейстером, главным советником ее мужа и одним из влиятельнейших людей в городе. Хотя по его виду никто бы так не сказал, ибо, несмотря на свое высокое положение, он не демонстрировал ни властности, ни деятельного пыла. Он был не высок и не низок, не толст и не худ, волосы неопределенного цвета обрамляли обветренное лицо, на котором примечательными были только блестящие зеленые глаза, всегда смотрящие куда-то мимо собеседника. Одежда его была поношенной, но не обтрепанной, а от всего облика веяло такой безысходностью, что цветы, наверное, увядали, когда он проходил мимо.

— Все мои личные вещи погрузили? — спросил генерал-губернатор, не обращая внимания на Сару.

— Мастер-негоциант проследил за этим, мой господин.

Они не прервали разговор и никак не обнаружили, что знают о ее присутствии. Муж терпеть не мог, когда его перебивают, а Вос служил ему достаточно долго, чтобы это усвоить.

— Все ли сделано, чтобы сохранить секретность? — спросил генерал-губернатор.

— Капитан стражи Дрехт лично проследил за этим. — Вос побарабанил пальцами по бокам, будто что-то подсчитывая. — А что со вторым важным грузом, мой господин? Могу я поинтересоваться, где вы собираетесь разместить Причуду?

— Моя каюта вполне подходит, — заявил генерал-губернатор.

— К сожалению, Причуда слишком большая, ваша милость. — Вос потер руки. — Может быть, в трюме?

— Недопустимо, чтобы будущее Компании хранилось где-то как ненужная мебель.

— Мало кто знает, что собой представляет Причуда, — продолжал Вос, ненадолго отвлекшись на всплеск весел подплывающего челнока. — И уж тем более, что мы везем ее на «Саардаме». Лучший способ ее защитить — сделать вид, что это действительно ненужная мебель.

— Разумно, но в трюм может зайти кто угодно, — ответил Ян Хаан.

Оба озадаченно умолкли.

Солнце жгло спину, капельки пота собирались над бровями и катились по лицу, проделывая бороздки в пудре, которую Доротея щедро наложила Саре на лицо, чтобы скрыть веснушки. Ей ужасно хотелось оправить одежду, снять воротник и отлепить от тела влажную ткань, но муж ненавидел, когда при нем ерзают не меньше, чем когда его перебивают.

— Как насчет порохового погреба, ваша милость? — спросил Вос. — Он заперт и под охраной. Никто не догадается, что там хранится нечто столь ценное.

— Превосходно. Распорядитесь.

Когда Вос удалился, генерал-губернатор наконец повернулся к жене.

Он был на двадцать лет старше Сары. Лысина на вытянутой голове, обрамленная ободком темных волос над большими ушами, напоминала тонзуру. В Батавии носили шляпы, чтобы уберечься от палящего солнца, но муж Сары считал, что в шляпе выглядит глупо. В результате лысина приобрела багровый оттенок, кожа на ней шелушилась и хлопьями усыпала складки воротника.

Темные глаза под прямыми бровями оценивающе посмотрели на Сару, пальцы потерли длинный нос. Как ни крути, Ян был уродлив, но, в отличие от гофмейстера Воса, излучал силу. Каждое слово, слетавшее с его уст, казалось судьбоносным, каждый взгляд призывал собеседника осознать свою никчемность и найти способ хоть в чем-то пригодиться. Он полагал себя живым учебником образцового воспитания, дисциплины и моральных устоев.

— Жена, — сказал он тоном, который со стороны мог показаться любезным, и протянул руку к ее лицу, отчего Сара вздрогнула. Муж вдавил палец ей в щеку и грубо стер комок пудры. — Жара к тебе немилосердна.

Сара проглотила обиду и опустила глаза.

Они были женаты пятнадцать лет, но она могла по пальцам одной руки пересчитать те разы, когда ей удавалось выдержать его взгляд.

Его глаза были чернее чернил. Как Лиины, но у той они светились жизнью. Глаза же Яна были пусты, как две черные дыры, сквозь которые душа давно покинула их обладателя.

Она ощутила это в самую первую их встречу, когда ее с четырьмя сестрами доставили вечером к нему в гостиную роттердамского дома, словно мясные туши из лавки. Он поговорил с каждой и сразу выбрал Сару. Сделал обстоятельное предложение и в разговоре с отцом Сары перечислил все преимущества их союза. Все сводилось к тому, что у нее появится красивая клетка и неограниченное количество времени на самолюбование.

Всю дорогу домой Сара проплакала, умоляя отца не выдавать ее замуж.

Слезы ничего не изменили. Слишком велико было приданое.

Она и не подозревала, что ее растили и кормили, чтобы потом продать, как тельца на заклание.

Ей казалось, что ее предали, но тогда она была юна. А теперь лучше понимала, как устроен мир. Мясным тушам не положено выбирать, на чьем крюке висеть.

— Твоя выходка была неподобающей, — процедил он сквозь зубы, по-прежнему улыбаясь для виду.

Придворные подошли ближе, чтобы не пропустить ничего интересного.

— Это не выходка, — упрямо пробормотала она. — Человек страдал.

— Он умирал. У тебя что, было снадобье от смерти? — Муж произнес это тихо, но тоном, способным умертвить все живое, вплоть до букашек на земле. — Ты импульсивна, безрассудна, упряма и простодушна. — Обидные слова летели в нее, как недавно камни — в Пипса. — Я прощал тебе эти качества, когда ты была девочкой, но твоя юность давно позади.

Дальше она не слушала, не было смысла. Привычная нотация, словно первые капли дождя перед яростной бурей. Ее слова ничего не изменят. Наказание последует позже, когда они останутся наедине.

— Сэмюэль Пипс считает, что кораблю грозит опасность, — выпалила Сара.

Не привыкший к тому, что его перебивают, генерал-губернатор нахмурился.

— Пипс в кандалах, — возразил он.

— Только руки. Глаза и способности ничего не сковывает. Он считает, что прокаженный служил плотником, возможно на одном из кораблей, который готовится отплыть в Амстердам.

— Никто бы не взял прокаженного на корабль.

— Возможно, недуг проявился, когда бедняга приплыл в Батавию.

— Согласно моему приказу, прокаженных казнят, а тела сжигают. Никто не потерпит их присутствия в городе. — Генерал-губернатор раздраженно покачал головой. — Ты поверила россказням умалишенного преступника. Нет никакой опасности. «Саардам» — прекрасное судно с прекрасным капитаном. Во всей флотилии нет корабля прочнее. Поэтому я его и выбрал.

— Пипса беспокоит не прочность досок, — огрызнулась Сара и тут же понизила голос. — Он опасается саботажа. Каждый, кто взойдет на борт, окажется под угрозой. В том числе наша дочь. Мы уже потеряли мальчиков, неужели вы выдержали бы... — Она сделала вдох, пытаясь успокоиться. — Разве не было бы разумнее поговорить с капитанами кораблей до отплытия? У прокаженного отрезан язык и изувечена нога. Если он служил на одном из кораблей, капитаны, без сомнения, его вспомнят.

— И что я, по-твоему, должен сделать? — укоризненно спросил муж, кивая на толпу в несколько сот человек, изнемогающих от жары. Пока они разговаривали, придворные умудрились неслышно приблизиться на достаточное расстояние, чтобы подслушивать. — Приказать всем вернуться в форт, ибо так велел преступник?

— Вы доверяли Пипсу, когда вызвали его из Амстердама на поиски Причуды.

Глаза Яна угрожающе сузились.

— Ради Лии, — смело продолжала Сара. — Можно мы с ней хотя бы поплывем на другом корабле?

— Нет, все поплывут на «Саардаме».

— Хотя бы Лия.

— Нет.

— Но почему? — Обескураженная таким упрямством, Сара забыла, что он разъярен. — Другой корабль ничем не хуже. Почему вы так настаиваете на том, чтобы плыть...

Муж одарил ее хлесткой пощечиной. Придворные заахали и захихикали.

Взглядом Сары можно было бы потопить все корабли в порту, но генерал-губернатор встретил его бесстрастно, только извлек шелковый носовой платок из кармана. Его ярость улетучилась.

— Приведи дочь, так чтобы мы взошли на борт вместе, всей семьей, — велел он, отряхивая пудру с руки. — Наше пребывание в Батавии подошло к концу.

Сжав зубы, Сара повернулась к процессии.

Придворные глазели на нее и шушукались, но она смотрела только на паланкин.

Лия неотрывно глядела на нее из-за потрепанного полога. По лицу ее невозможно было понять, о чем она думает.

«Будь он проклят, — думала Сара. — Будь он проклят».

4

Весла вздымались и опускались, льющаяся с них вода переливалась на солнце. Челн плыл к «Саардаму» по голубой гавани, покрытой легкой рябью.

Капитан стражи Якоб Дрехт сидел на средней скамье, широко расставив ноги, и рассеянно стряхивал кусочки соленой рыбы со светлой бороды.

Он отстегнул ножны от пояса и положил на колени шпагу — искусно сработанный клинок с изящным эфесом. В основном мушкетеры были вооружены пиками, мушкетами или ржавыми кинжалами, снятыми с поверженных врагов на поле боя. Такие шпаги, как у Дрехта, носили знатные вельможи, она была слишком хороша для простого солдата, и Арент гадал, где тот разжился таким оружием и почему не продал его.

Рука Дрехта покоилась на ножнах, и время от времени он настороженно поглядывал на узника и одновременно вел дружескую беседу с земляком-лодочником: они вспоминали, как вместе охотились на кабана в окрестностях своей деревни и выпивали в тавернах.

На носу, в окружении змееподобных цепей, Сэмми уныло перебирал покрытые ржавчиной звенья оков. Арент никогда не видел друга в столь угнетенном состоянии. За пять лет, что они работали вместе, Сэмми бывал вспыльчивым, добрым и ленивым, но сломленным — никогда. А сейчас будто солнце на небе потускнело.

— Как только окажемся на корабле, сразу поговорю с генерал-губернатором, — пообещал Арент. — Постараюсь его вразумить.

Сэмми покачал головой.

— Не послушает, — отрешенно сказал он. — И чем больше ты будешь меня защищать, тем труднее тебе будет доказать, что ты ни при чем, когда меня казнят.

— Казнят?! — воскликнул Арент.

— Генерал-губернатор намерен это сделать, как только мы доплывем до Амстердама. — Сэмми фыркнул. — Если, конечно, доплывем.

Арент поискал взглядом лодку генерал-губернатора. Она плыла сзади, все семейство сидело под навесом. Ветерок слегка развевал легкую ткань, открывая Лию, положившую голову на колени матери. Генерал-губернатор сидел поодаль от них.

— Совет семнадцати никогда такого не допустит, — возразил Арент, вспоминая, как высоко в Компании ценили таланты Сэмми. — Тобой слишком дорожат.

— Генерал-губернатор едет в Амстердам, чтобы занять место в Совете. Надеется всех убедить.

Их челн проплыл меж двух кораблей. Забравшиеся на снасти матросы перебрасывались скабрезностями с соседями. Кто-то мочился в море, желтая струя едва не угодила в челнок.

— Что вообще происходит, Сэмми? — серьезно спросил Арент. — Ты отыскал Причуду, как тебя и просили. В твою честь закатили пирушку. И как так получилось, что ты вошел в кабинет генерал-губернатора героем, а вышел узником в кандалах?

— Я много об этом думал. Ничего не понимаю, — с отчаянием в голосе проговорил Сэмми. — Он требовал, чтобы я во всем признался, но, когда я ответил, что не знаю, в чем признаваться, он взъярился на меня и велел сидеть в каземате, пока не одумаюсь. Поэтому я и прошу тебя оставить меня.

— Сэмми...

— Во время последнего расследования я чем-то навлек на себя его гнев, но, не зная, чем именно, я не в силах обезопасить тебя, — перебил его Сэмми. — И могу поклясться, как только он со мной покончит, про наши заслуги сразу забудут и твоя репутация в Объединенной Ост-Индской компании будет погублена. Я отравлю тебе жизнь, Арент Хейс. Я повел себя безрассудно и высокомерно, за что и поплатился. Но я не потащу тебя на дно за собой. — Он подался вперед и, вглядываясь Аренту в лицо, с жаром сказал: — Вернись в Батавию, позволь мне хоть раз спасти тебе жизнь.

— Я взял у тебя деньги и дал слово оберегать тебя, — ответил Арент. — Так что ни за что не допущу, чтобы за эти восемь месяцев ты стал добычей воронья.

Сэмми покачал головой и умолк, признавая свое поражение; плечи его поникли.

Челнок приблизился к скрипящей громаде «Саардама», возвышавшейся над водой как огромная деревянная стена. Корабль вышел из Амстердама всего десять месяцев назад, но уже казался древним — красная и зеленая краска отслаивалась, древесина покоробилась после попадания из холодной Атлантики во влажные и жаркие тропики.

То, что такая громадина могла плыть по воде, казалось чудом инженерной мысли, чем-то сродни колдовству, и Арент ощущал себя букашкой рядом с кораблем. Он провел пальцами по шершавым доскам. Древесина мерно подрагивала. Арент представил, что там, по ту сторону, — лабиринт палуб и трапов, мрак, пронзаемый случайными лучами солнца. Чтобы управлять таким кораблем, понадобится не одна сотня человек. Пассажиров будет не меньше. И всем им грозит опасность. Сэмми, закованный в кандалы и измученный дурным обращением, — единственный, кто может их спасти.

Арент постарался высказать эту мысль как можно красноречивее:

— Кто-то хочет потопить корабль, а я плаваю, как мешок с камнями. Может, вынешь голову из задницы и сделаешь что-нибудь?

Сэмми ухмыльнулся.

— Тебе бы армией командовать, — ехидно сказал он. — Что ты нашел у прокаженного?

Арент развернул лоскут, оттяпанный от мешка на пристани, и показал амулет прокаженного, который тот сжимал в руке перед смертью. Деревяшка обуглилась до неузнаваемости.

Сэмми подался вперед и вперился взглядом в амулет.

— Его располовинили, — сказал он. — Края неровные. — Он задумался, потом повернулся к Якобу Дрехту. — Вы когда-нибудь служили на торговом галеоне? — Несмотря на кандалы, в голосе Сэмми слышалась властность.

Дрехт покосился на него так, будто вопрос был темной пещерой, куда он не хотел входить.

— Да, — наконец ответил он.

— Как быстрее всего потопить корабль?

Дрехт изогнул кустистую светлую бровь, потом кивнул на Арента:

— Попросить твоего приятеля кулаком проломить в нем дыру.

— Я серьезно, капитан, — ответил Сэмми.

— А к чему такие вопросы? — с подозрением спросил тот. — Будущее не сулит тебе ничего хорошего, но я не позволю тебе утащить генерал-губернатора с собой в ад.

— Мое будущее в руках Арента, а это значит, что я за него спокоен, — ответил Сэмми. — Однако кораблю сулили погибель. Надо убедиться, что это всего лишь пустые угрозы.

Дрехт посмотрел на Арента:

— Он правда не замышляет ничего дурного, лейтенант? Клянешься?

Арент кивнул, и Дрехт уставился на соседние корабли. Нахмурился и поправил перевязь на плече, забренчав медными фляжками.

— Поджег бы пороховой погреб, — заявил он после долгого молчания. — Вот что бы я сделал.

— Кто сторожит пороховой погреб?

— Констебль. А дверь на запоре, — ответил Дрехт.

— Арент, узнай, кто может туда войти и не затаил ли констебль обиду на кого-нибудь, — сказал Сэмми.

Арент с радостью отметил воодушевление в голосе друга. В основном они расследовали кражи, убийства, давно совершенные преступления, которые было легко распутать. Будто приезжали в театр после спектакля и их просили восстановить сюжет по разорванным программкам и оставшимся декорациям. Однако здесь они имели дело с еще не совершенным преступлением, шансом спасти жизни, а не актом отмщения.

Вот где Сэмми сможет в полной мере проявить свои способности. Скорее всего, это займет его до того времени, когда Арент добьется его освобождения.

— Тебе понадобится разрешение капитана Кроуэлса, — прервал его мысли Дрехт, вытирая с ресниц морскую воду. — Без него в пороховой погреб не попасть. А такое разрешение не то чтобы легко получить.

— Тогда начни пока отсюда, — сказал Сэмми Аренту. — Поговори с констеблем и постарайся узнать, кем был прокаженный. Думается мне, что он жертва, а не преступник.

— Не преступник? — усмехнулся Дрехт. — А не он ли осыпал нас проклятиями?

— Это без языка-то? Он привлекал к себе внимание, а кто-то вещал за него. Мы не знаем, желал он нам зла или нет, но он точно не сам забрался на ящики и поджег на себе одежду. Он и руками-то замахал, только падая вниз. И все видели, в какой ужас он пришел, когда его охватило пламя. Он не знал, что с ним произойдет, а значит, его смерть — гнусно подстроенное убийство. — По кандалам бежал паучок, и Сэмми подставил руку, чтобы тот перебрался на скамью. — Поэтому Арент узнает, как звали прокаженного, поговорит с его приятелями и выяснит, как он провел последние недели своей жизни. Собрав все факты, мы, возможно, поймем, как он оказался на ящиках, чей голос мы слышали и почему этот некто таит злобу на пассажиров «Саардама».

Арент смущенно поерзал на скамье:

— Не уверен, что могу сделать хоть что-нибудь из перечисленного, Сэмми. Может, мы найдем...

— Три года назад ты попросил меня обучить тебя моему ремеслу, и я взял тебя в ученики, — сказал Сэмми, сердясь на друга за нерешительность. — Пришло время себя проявить.

Старые разногласия всплыли на поверхность, словно зловонные болотные пузыри.

— Мы же отказались от этой идеи, — вскинулся Арент. — Понятно же, что я не могу делать то, что делаешь ты.

— Тогда в Лилле тебя подвел не ум, Арент, а горячность. Ты слишком сильный, а оттого нетерпеливый.

— Я провалил дело не потому, что слишком сильный.

— И тот единственный раз настолько подорвал твою уверенность в себе...

— Невиновный человек чуть не погиб.

— С невиновными людьми иногда такое случается, — заявил Сэмми тоном, не терпящим возражений. — А сколько языков ты знаешь? Вспомни, с какой легкостью ты их выучил. Я наблюдал за тобой все эти годы. И знаю, что ты все подмечаешь. И запоминаешь. Что было надето на Саре Вессел утром? Какие туфли? Шляпка?

— Не помню.

— Да все ты помнишь, — усмехнулся Сэмми, зная, что Арент солгал по привычке. — Вот упрямец. Если бы я спросил, сколько ног у лошади, ты бы сказал, что никогда лошадей не видел. Как ты применяешь все эти сведения?

— Твою жизнь берегу.

— Ну вот, ты снова полагаешься на силу там, где нужен ум. — Сэмми потряс тяжелыми кандалами. — Мои возможности ограниченны, Арент, и раз я сам не могу вести расследование, то рассчитываю, что корабль спасешь ты. Я не позволю какому-то негодяю утопить меня до того, как генерал-губернатор меня повесит.

Лодочник подвел челн боком к борту «Саардама».

5

Вереница челноков окружила «Саардам», словно муравьи — тушу быка. Каждый был полон пассажирами, которым разрешили взять по одному узлу с поклажей. Они просили, чтобы к ним спустили веревочные трапы, а матросы высоко наверху потешались над ними, делая вид, что ищут трапы или не слышат, что им кричат.

Офицеры «Саардама» смотрели на эти забавы сквозь пальцы, ожидая, когда на борт поднимется генерал-губернатор. Пока он с семейством не устроится на корабле, никого другого туда не пустят.

Доска на четырех веревках медленно поднимала наверх Лию. Сара наблюдала снизу, прижав руки к груди и до смерти боясь, что дочь не удержится или веревка оборвется.

Муж уже был на борту, а Саре предстояло подняться в последнюю очередь.

Что при посадке на корабль, что во всех прочих случаях этикет предписывал ей оставаться наименее важным человеком в собственной жизни.

Когда пришел черед Сары, она села на доску, крепко схватилась за веревки и радостно засмеялась, когда доска взмыла вверх и ветер принялся трепать одежду.

Ее охватил восторг.

Она болтала ногами и смотрела сверху на Батавию.

Тринадцать лет она наблюдала за тем, как город расползается, словно тающий кусок масла. Из окон форта он виделся огромным нагромождением улочек, торговых лавок, рынков, заключенным в зубчатых стенах.

Но сверху он казался одиноким существом: улицы и каналы жались друг к другу, будто их теснили к берегу подступающие джунгли. Над крышами висели клубы торфяного дыма; в небе кружили яркие птицы, ожидая, когда закончится базарный день и можно будет поживиться объедками.

С болью в сердце Сара осознала, как сильно она будет скучать по этому месту. Каждое утро Батавия просыпалась под громкие крики попугаев — их стаи взлетали с качающихся ветвей и расцвечивали небо ярким опереньем. Сара любила этот многоголосый гвалт, мелодичный язык местных жителей, пряный запах похлебки, которую по вечерам готовили в огромных котлах.

В Батавии у Сары родилась дочь и умерли двое сыновей. Радости и горести жизни в Батавии сделали ее такой, какая она была сейчас.

«Качели» доставили Сару на шканцы, у грот-мачты. Матросы сновали по снастям, словно пауки, тянули канаты и вязали узлы, плотники строгали доски, а юнги конопатили и смолили швы, стараясь не нарваться на ругань.

Лия стояла у поручней и оглядывала корабль.

— Впечатляет, правда? — восхищенно спросила она мать. — Но столько лишней работы. — Лия указала на матросов, которые с кряхтеньем опускали груз в люк трюма, будто в разверстую пасть зверя, которого следовало накормить перед дорогой. — Им бы подъемную машину, и они бы справились вдвое быстрее. Я могла бы сконструировать такую, если бы они...

— Тебя не послушают. Ни за что, — перебила ее Сара. — Держи свои идеи при себе, Лия. Вокруг мужчины, которым не по нраву придутся твои предложения, пусть даже высказанные с самыми благими намерениями.

Лия обиженно закусила губу, глядя на ненадежную подъемную конструкцию:

— Но это так легко сделать, почему мне нельзя...

— Потому что мужчинам не нравится, когда их выставляют глупцами, а именно так они себя чувствуют, стоит тебе заговорить. — Сара погладила дочь по щеке, жалея, что не может облегчить той понимание жизни. — Ум — это своего рода сила, а мужчины не потерпят рядом женщину, которая сильнее их. Гордость не позволит, а она им всего дороже. — Она покачала головой, не в состоянии найти нужные слова. — Этого не понять. Просто такова жизнь. В стенах форта тебя окружали любящие люди и ты боялась только отца, но на «Саардаме» такой защиты нет. Здесь опасно. Так что запомни мои слова и всегда думай, прежде чем что-то сказать.

— Да, мама, — ответила Лия.

Сара вздохнула и притянула дочь к себе. Сердце ее болезненно сжалось. Какой матери хочется запрещать своему ребенку быть тем, кем он желает, но что проку лезть на рожон.

— Скоро все изменится, обещаю, мы будем в безопасности и заживем так, как хотим.

— Жена! — прокричал генерал-губернатор с другого конца палубы. — Хочу представить тебя кое-кому.

— Иду, — отозвалась Сара, беря Лию за руку.

Муж разговаривал с потным толстяком, лицо которого испещряли красные прожилки, а воспаленные глаза слезились.

Очевидно, он поздно встал и не уделил должного внимания своему туалету. Ленты щегольского наряда развязались, рубашка выбилась из-под пояса. Толстяк не был напомажен и надушен, хотя отчаянно нуждался и в том и в другом.

— Это мастер-негоциант Рейньер ван Схотен, главный человек на корабле, — сказал генерал-губернатор. В его словах сквозила неприязнь.

Ван Схотен окинул Сару таким взглядом, будто мысленно прикалывал к ней ценник.

— Я думала, главный — капитан, — удивилась Лия.

Ван Схотен заткнул большие пальцы за пояс и выпятил пузо, собрав остатки достоинства.

— Не на торговом судне, госпожа, — пояснил он. — Задача капитана проста — благополучно привести корабль в Амстердам. Я же отвечаю за все прочее.

«Проста», — подумала Сара. Будто есть задача поважнее, чем не затонуть.

Хотя, разумеется, она была.

Судно плыло под флагом Объединенной Ост-Индской компании, а значит, выгода ставилась превыше всех прочих соображений. Задача не будет выполнена, если товар испортится в пути в Амстердам или торговля на Мысе не принесет барыша. А вот если бы специи были доставлены в порт назначения в целости и сохранности, пусть даже люди и перемерли бы на борту, Совет семнадцати объявил бы экспедицию успешной.

— Желаете осмотреть корабль? — Рейньер ван Схотен подал Лии руку так, чтобы был виден каждый перстень.

К сожалению, драгоценности не могли отвлечь внимания от мокрых подмышек.

— Мама, хочешь? — Лия с гримасой отвращения повернулась к матери.

— Моя жена и дочь ознакомятся с кораблем позже, — нетерпеливо произнес генерал-губернатор. — Я хочу осмотреть груз.

— Груз? Ах да. — Непонимание на лице мастера-негоцианта сменилось озарением. — Я проведу вас прямо туда.

— Хорошо, — ответил генерал-губернатор. — Дочь, ты в третьей каюте. — Он махнул рукой в сторону маленькой красной двери позади. — Жена, ты в шестой.

— В пятой, ваша милость, — извиняющимся тоном поправил его мастер-негоциант. — Я поменял каюты.

— Зачем?

— Видите ли... — Ван Схотен смущенно переступил с ноги на ногу. Снасти отбрасывали тень на палубу, из-за чего казалось, что он угодил в паутину. — Пятая каюта удобнее.

— Вздор, они совершенно одинаковые. — Генерал-губернатор пришел в ярость оттого, что кто-то посмел его ослушаться, пусть и в столь незначительном вопросе. — Я приказывал подготовить шестую каюту.

— Она проклята, ваша милость, — выпалил мастер-негоциант, краснея от смущения. — За восемь месяцев пути из Амстердама в ней было два пассажира. Первого нашли висящим на потолочном крюке, а второй умер во сне, с широко открытыми от ужаса глазами. По ночам из нее доносятся шаги, хотя в ней никто не живет. Прошу вас, мой господин, она...

— Мне плевать, — перебил его генерал-губернатор. — Забирай себе любую каюту, какую хочешь, жена, и располагай своим временем, как тебе будет угодно. Ты не понадобишься мне до вечера.

— Да, муж мой, — кивнула Сара.

Сара дождалась, когда Рейньер ван Схотен и ее муж спустятся по трапу, потом схватила Лию за руку и повела ее к каютам так быстро, как только позволяли пышные юбки.

— Мама, куда мы так торопимся? — возмутилась Лия, чуть не падая.

— Надо, чтобы Кресси с мальчиками успела сойти с корабля до отплытия, — ответила Сара.

— Отец не позволит, — возразила Лия. — Кресси сказала, что она должна была остаться в Батавии еще на три месяца, но отец велел ей явиться на корабль. Приказал даже. Выкупил для нее каюту.

— Поэтому я ему ничего не скажу, — ответила Сара. — Он узнает о том, что Кресси сошла на берег, только после отплытия.

Лия уперлась ногами в палубу и потянула мать за руку.

— Он тебя накажет, — в ужасе сказала она. — Ты же знаешь, что он сделает, будет еще хуже, чем...

— Надо предупредить Кресси, — перебила ее Сара.

— В прошлый раз ты слегла.

Смягчившись, Сара погладила дочь по щеке:

— Прости, милая. Это было... Жаль, что ты видела меня в таком состоянии, но я не могу допустить, чтобы наша подруга подвергала себя опасности, раз твой отец слишком упрям и не желает внимать разумным доводам, коль скоро они высказаны женщиной.

— Мама, прошу тебя, — взмолилась Лия, но Сара уже сорвала с себя воротник и нырнула в маленькую красную дверь.

Внутри оказался узкий коридор, освещенный мерцающей в алькове свечой. По обе стороны коридора было четыре двери с выжженными на них римскими цифрами. Матросы с кряхтеньем заносили в каюты баулы и мебель, проклиная тяжелую поклажу богачей.

Служанка Сары указывала им, что и куда ставить.

— В какой каюте Кресси? — спросила Сара.

— В седьмой. Напротив Лии, — ответила Доротея и задержала Лию под пустяковым предлогом, чтобы Сара могла спокойно уладить дела.

Сара протиснулась мимо матросов, в чехле звякнула арфа, а путь Саре преградил большой, перевязанный бечевкой ковер, который не проходил в узкий дверной проем.

— Не лезет, капитан, — взвыл матрос, который держал ковер на плече и пытался его согнуть пополам. — Может, в трюм?

— Виконтесса Дилвахен нуждается в привычном комфорте, — раздраженно отозвался капитан из каюты. — Стоймя попробуй.

Матросы выпрямились. Послышался треск дерева.

— Да что вы, черт подери, творите? — рявкнул капитан. — Дверь сломали?

— Это не мы, капитан, — запротестовал матрос.

Из свернутого ковра выскользнул и клацнул о пол тонкий прут со сломанным концом.

Один из матросов пинком отшвырнул его в сторону.

— Это чтобы ковер не сминался, — пояснил он с неуверенной ухмылкой.

— Да и черт с ним! — прорычал голос из каюты. — Сложите пополам. Дилвахен сама разберется, куда его класть.

Каюта поглотила ковер, а вышедший из нее широкоплечий мускулистый человек очутился лицом к лицу с Сарой. Его глаза были цвета морских глубин, а волосы коротко стрижены от вшей. На щеках и подбородке проступила рыжеватая щетина. Загорелое угловатое лицо привлекало той же неброской красотой, что и корабль, которым он командовал.

Он отвесил Саре изысканный поклон, будто они находились при дворе.

— Прошу прощения за то, что выразился неподобающим образом, мадам, — сказал человек. — Я не знал о вашем присутствии. Адриан Кроуэлс — капитан «Саардама».

Узкий коридор был запружен людьми, из-за чего Сара с капитаном оказались в неловкой близости друг от друга.

Помандер капитана источал цитрусовый аромат, а зубы были необычно белы. От его дыхания пахло водной мятой. Одежда Кроуэлса выглядела богаче, чем у мастера-негоцианта, дублет был подбит яркой пурпурной тканью, а золотые галуны поблескивали в свете свечи. Рукава украшали полосы контрастной подкладки, а чулки под пышными короткими штанами были перевязаны шелковыми лентами. Начищенные пряжки туфель блестели.

Подобная изысканность одеяния свидетельствовала о значительных успехах в морском деле. Капитаны кораблей получали процент от выручки за товар, который им удалось благополучно доставить в пункт назначения. И все же Сара не удивилась бы, если бы узнала, что Кроуэлс носит все свое состояние на себе.

— Сара Вессел, — представилась она, слегка кивнув. — Мой супруг очень высокого мнения о вас, капитан.

Капитан просиял от удовольствия:

— Чрезвычайно польщен. Мы путешествовали вместе дважды, и я неизменно нахожу его общество приятным. Стесненные условия на «Саардаме» не располагают к следованию моде, да? — Он кивнул на воротник в ее руке.

Откуда-то снаружи раздался хриплый голос, зовущий капитана.

— Боюсь, старший помощник нуждается в моем обществе. Вы ведь будете присутствовать на ужине, госпожа? Шеф-повар готовит нечто особенное.

Сара улыбнулась ослепительной улыбкой, выработанной за годы присутствия на ненавистных светских раутах.

— Конечно, капитан. Жду с нетерпением, — солгала она.

— Превосходно. — Капитан почтительно поцеловал ей руку и вышел.

Сара постучала в седьмую каюту. За деревянной дверью слышался смех подруги и радостные детские возгласы. Этот звук, словно глоток свежего ветра, прорвавшегося сквозь тлетворный туман, мгновенно улучшил настроение Сары.

Послышались легкие шаги, и дверь осторожно приоткрыл маленький мальчик.

— Сара! — Он просиял и обнял ее худыми ручонками.

Кресси Йенс возилась на полу со вторым сынишкой, не боясь помять шелковое платье. Мальчики были раздеты до панталон. И кожа, и волосы у обоих были влажными, а на полу валялась мокрая одежда. Очевидно, они успели вымокнуть еще до того, как попали на борт, что было неудивительно.

Маркус и Осберт постоянно попадали в переделки. Маркусу было десять. Будучи старше брата на два года, он тем не менее уступал тому в сообразительности. Это Маркус сразу повис на Саре, отчего она скорее ввалилась, чем вошла в каюту.

— Какого репейчика ты вырастила, — пошутила Сара, нежно гладя макушку мальчугана.

Кресси отстранила Осберта и посмотрела на них. Разметавшиеся по полу волосы обрамляли ее лицо светлым ореолом, синие глаза сияли в солнечном свете. Лицо у нее было гладкое и округлое, фарфорово-бледные щеки порозовели. Сара не знала женщины красивее. Это единственное, в чем они с мужем были согласны друг с другом.

— Привет, Лия, — сказала Кресси темноволосой девушке, которая следом за матерью вошла в каюту. — Следишь, чтобы Сара не попадала в неприятности?

— Пытаюсь, но она без них не может.

— Отпусти, — велела Кресси Маркусу, который все еще держался за юбку Сары. — А то она тоже вымокнет.

— На нас напала волна, — пояснил Маркус, как обычно оставив слова матери без внимания. — А потом...

— Мальчики решили побороться с волной, — пояснила Кресси, вздыхая при воспоминании о случившемся. — Чуть не кувыркнулись за борт. К счастью, Вос успел их схватить.

При упоминании гофмейстера Сара изогнула бровь:

— Вы плыли с Восом?

— Скорее, он с нами. — Кресси закатила глаза.

— Он очень огорчился, — добавил Осберт, который все еще лежал на матери, его голый животик вздымался и опускался. — Но волна нас не побила.

— Ну, немножко, — уточнил Маркус.

— Совсем немножко, — поправил его Осберт.

Сара опустилась на колени и поглядела сначала на одно честное личико, потом на другое.

Светлые голубые глаза смотрели на нее бесхитростно и весело. Мальчики были так похожи. Темно-русые волосы, румяные щечки, оттопыренные уши. Маркус был выше, а Осберт крепче, но на этом их несходство заканчивалось. Кресси сказала, что они похожи на отца, ее второго мужа, Пьетера.

Его убили четыре года назад. Кресси редко об этом говорила. Из обрывочных рассказов Сара поняла, что она очень любила мужа и сильно тосковала по нему.

— Мальчики, мне нужно поговорить с вашей мамочкой, — сказала Сара. — Ступайте с Лией. Она хочет показать вам свою каюту, да, Лия?

Лия раздраженно свела брови. Она терпеть не могла, когда с ней обращались как с маленькой, но ее любовь к мальчикам пересилила недовольство, и она улыбнулась:

— Просто мечтаю. — Она приняла серьезный вид. — Похоже, там спряталась акула.

— Не может быть! — хором возразили мальчишки. — Акулы водятся только в воде.

Лия изобразила удивление:

— Мне тоже так говорили. Пойдемте проверим?

Мальчики с готовностью согласились и, как были в панталонах, выбежали из каюты.

Сара закрыла дверь. Кресси поднялась с пола и отряхнула платье:

— Как думаешь, мне позволят носить такое на корабле? Пришлось надеть, после того как промокла...

— Тебе надо сойти на берег, — перебила ее Сара, швыряя воротник на кровать.

— Обычно меня просят уйти хотя бы через неделю. — Кресси нахмурилась, найдя пятнышко на рукаве платья.

— Кораблю предрекли гибель.

— Кто? Сумасшедший в гавани? — скептически заметила Кресси, подходя к шкафчику у стены, в котором стояли четыре глиняные бутыли. — Вина?

— Некогда, Кресси, — взволнованно ответила Сара. — Ты должна сойти с корабля, пока мы не отплыли.

— Ты веришь в россказни умалишенного? — спросила ее подруга, наполняя две чашки вином и протягивая одну Саре.

— Сэмюэль Пипс верит, — ответила Сара.

Рука Кресси с чашкой замерла на полпути ко рту, а на ее лице впервые проявился интерес.

— Пипс на борту? — спросила она.

— Он в кандалах.

— А на ужин придет?

— Он в кандалах, — повторила Сара.

— Все равно он одет лучше, чем большинство присутствующих, — задумчиво произнесла Кресси. — А мне можно его навестить? Говорят, он исключительно хорош собой.

— Когда я его видела, он выглядел так, будто только что вылез из навозной кучи.

Кресси с отвращением наморщила нос:

— Может, его уже отмыли.

— Он в кандалах, — еще раз медленно повторила Сара, ставя на стол нетронутую чашку с вином. — Ты ведь подумаешь о том, чтобы сойти на берег?

— А что говорит Ян?

— Он мне не верит.

— Тогда с чего ты взяла, что он меня отпустит?

— Не отпустит, — признала Сара. — Я... не собиралась ему говорить.

— Сара!

— Корабль в опасности! — воскликнула Сара и с досадой ударила ладонями по балке на потолке. — Ради себя и мальчиков, пожалуйста, вернись в Батавию. — Она помахала ушибленными руками. — Следующий корабль отплывает через четыре месяца. У тебя будет еще полно времени до свадьбы.

— Проблема не во времени, — возразила Кресси. — Ян хотел, чтобы я была на корабле. Он выкупил мне место, билет доставил один из его мушкетеров. Я не могу сойти на берег без разрешения.

— Тогда поговори с ним, — взмолилась Сара. — Попроси разрешения.

— Если он тебя не послушал, то с чего станет слушать меня?

— Ты — его метресса, — ответила Сара. — Он к тебе благоволит.

— Только в спальне, — ответила Кресси, допивая вино и принимаясь за порцию Сары. — Тот, кто обладает властью, к несчастью для себя, слышит только собственный голос.

— Пожалуйста! Хотя бы попытайся!

— Нет, Сара, — мягко ответила Кресси, остужая пыл подруги. — И не из-за Яна. Если кораблю угрожает опасность, то как я могу бросить тебя здесь?

— Кресси...

— Не спорь со мной, два мужа и знатные любовники научили меня упрямству. К тому же, если «Саардаму» угрожает опасность, мы обязаны ее предотвратить. Ты сказала капитану?

— Арент скажет.

— Арент, — с придыханием произнесла Кресси, так что Аренту, наверное, начало икаться. — Когда это вы с отважным лейтенантом Хейсом стали называть друг друга по имени?

— В гавани, — ответила Сара, игнорируя намеки. — И как я должна спасать «Саардам»?

— Не знаю, у меня ума на такое не хватит.

Сара усмехнулась, взяла вино и отпила большой глоток.

— Зато ты замечаешь гораздо больше других.

— Это вежливый способ назвать меня сплетницей, — ответила Кресси. — Ну же, перестань беспокоиться и изображать из себя Сэмюэля Пипса. Я видела, как вы с Лией разыгрываете его приключения в лицах и пытаетесь разгадать, кто преступник.

— Это просто игра.