Авиатрисы. Начало E-Book

Ами Д. Плат

• Herausgeber: Mainstreem
• Kategorie: Fantasy und Science-Fiction
• Serie: Перекрестки миров. Фантастика Ами Д. Плат
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 459

Veröffentlichungsjahr: 2025

Beschreibung

Впервые за множество лет Империя и Республика готовы к мирным переговорам. Посол Республики прибывает с юной дочерью Оливией к ранее враждебным берегам, не представляя, сколько интриг и опасностей их поджидает. Судьба Оливии переплетается с судьбами незнакомцев: амбициозного Томаса Биена, любопытной журналистки Бэкки, ослепительной Эбигейл де Локк, загадочной Шаи. А также повстанцев, инженеров и, самое главное, человека, придумавшего первый в мире самолет. Узнайте, как в мире дирижаблей и поездов на паровой тяге началась эра авиатрис!

Leseprobe

Ами Д. Плат Авиатрисы. Начало

© Ами Д. Плат, 2025

© ООО «Издательство АСТ», оформление, 2025

За четыре с лишним года до начала официального отбора в Академию Авиатрис казалось, что жизнь налаживается. Кем бы вы ни были на просторах могущественной Этрийской империи: фабричным рабочим, журналисткой, следователем полиции, штатным военным, служащим министерства или даже гостьей, – все пути открывались перед вами.

Глава 1 Бэкка

– Вы когда-нибудь задумывались о том абсурде, который вдалбливают в нас с самого детства: могущество императора нисходит с Небес? Небеса заботятся о нас и дарят погожие деньки. А что же власть имущие?! Заставляют работать на бесчисленных заводах? Отбирают у нас все, кроме крох, недостаточных, чтобы прокормить семьи? Себе строят золоченые дворцы и проводят балы!

Оратор, мужчина средних лет с пронзительными голубыми глазами и в простой рабочей рубахе, окинул взглядом полуподвальное помещение бара, плотно забитое собравшимися.

– Именно поэтому мы собираем ячейки сопротивления, где каждый человек ценен! – Он говорил бойко, размахивал руками. В кулаке держал свернутую тонкой трубочкой брошюрку. Названия не разглядеть, но большинству присутствующих она уже попадалась прежде. – Вы не винтики паровой машины, вы – сокрушительное, всепоглощающее пламя печей!

Кто-то пил за стойкой, кто-то тихонько переговаривался за столами. Бэкка Роан, журналистка и скептик по натуре, слушала мужчину с нескрываемым презрением.

– Скажи еще раз, зачем мы сюда притащились? – раздраженно протянула она, заправляя каштановую прядь за ухо, и повернулась к начальнику, главному редактору скандальной столичной газетенки, Базу Ларни.

– Потом объясню, – шикнул тот.

Баз был старше Бэкки почти на двадцать лет, в хорошо уложенных волосах проблескивала седина. И тем не менее любой, даже самый молодой и пылкий журналист позавидовал бы неутомимости и проворности главреда. Слегка загорелое лицо светилось хитрецой, улыбался он кривовато из-за шрама на щеке, ни один здравомыслящий человек не стал бы ему доверять – однако по неведомой причине ему отлично удавалось выведывать тайны.

– Хочешь их разоблачи… – Не успела Бэкка договорить, как начальник зажал ей рот потной ладонью. Короткие до плеч волосы всколыхнулись легкой волной.

– Совсем сдурела? Никто не должен знать о нас. Запоминай, что говорят, и помалкивай. Этот тип, – начальник кивнул на выступавшего, – важная шишка.

– Несмотря на малое количество ресурсов и ограниченный бюджет, ячейки продолжают работу, борясь за идеалы равенства и свободы. Мы готовы к любым потерям, чтобы доказать, что независимость и власть народа – ценности, которые стоят любых жертв.

Мужчина попил воды и заговорил снова:

– Никто не знает человека, с которого все началось. Нам и не нужно знать. Главное, чтобы он мог координировать деятельность в разных городах по всей Империи и вовремя обеспечивать финансирование. Его сеть работает, дело живет! – Публика вяло отреагировала на пафос, и оратор продолжил: – Мы используем шифры и специальные способы связи, чтобы сохранять высокую степень конспирации. Мы стремимся защитить всех наших членов. Помните, вы в безопасности, насколько это возможно для людей, вставших на тропу сопротивления.

Бэкка окинула взглядом тех, кто стоял рядом. Снова прошла волна шепота. Бэкка подумала, что, если их прямо сейчас накроет полиция, поделом будет оратору.

– Как мы боремся с этими негодяями, которые захватили нашу Родину и сжали ее удавкой своей мерзкой власти? Мы делаем все, что можем. Вы должны быть готовы не просто к мирным демонстрациям, но и к решительным действиям. Только от этого зависит будущее наших детей. Поэтому власть имущие боятся. И правильно делают. Любые идеи приветствуются, но никакой самодеятельности. Выносите на обсуждение.

По толпе пробежал одобрительный шепоток, и раздалось несколько выкриков. Люди сидели на старых ящиках и стояли по всему тускло освещенному бару. Бэкка с Базом устроились в углу около пустых коробок из-под мебели, которые могли использоваться хоть для хранения продуктов, хоть для перевозки оружия, и внимательно слушали, всматриваясь в лица присутствующих, стараясь запомнить каждое.

– Любая ячейка включает контактное лицо, – сказал оратор, – которое отвечает за связь с внешним миром: с представителями других ячеек, поставщиками, информаторами и деньгами, а также со связным следующего уровня. Члены ячейки не могут выдать его, потому что не обладают никакой информацией, кроме кодового имени. Иначе полиция бы добралась до всей сети. Ваш контакт – это Репейник. Когда надумаете к нам присоединиться, сможете связаться с ним.

– Нелепые клички. – Бэкка закатила глаза.

Оратор похлопал по плечу стоявшего рядом немолодого мужчину с рыжеватыми волосами и веснушками на носу и скулах.

– Каждый, кто вступит в наши ряды, получит кодовое прозвище. Далее. Линейный состав – самый важный элемент организации, на который ложится основная нагрузка борьбы. Мы гордимся и ценим этот невероятный вклад. Да, такие люди, как вы, – ключевой механизм, и, когда мы победим, новая элита будет построена на вас!

Снова раздались одобрительные возгласы. Послышался звон бутылок и шебаршение. Оратор окинул всех недобрым взглядом.

Бэкка удивилась тому, что они решились собирать так много народу. Новички несерьезны, выйдут отсюда и сразу же начнут болтать всякое направо и налево. Так и полиция прознает. И уж точно никто из этих недотеп не станет жертвовать собственной жизнью ради борьбы, которой так явно горел оратор. Наверное, ему сверху сказали: пора привлечь внимание и подготовиться к настоящей шумихе, – а тот и не стал возражать. Или это часть плана по наведению суматохи и распусканию слухов. Теперь вот вываливает карты на стол перед разными прохиндеями вроде База Ларни. Хотя надо отдать должное: устроить такую сходку в столице дорогого стоит.

Если они и правда хотят, чтобы об этом прознала полиция – то каков следующий шаг?

Выступающий кашлянул и продолжил:

– Центральный аппарат. Лидеры. На их плечах планирование, идеи. И, наконец, финансовый аппарат, участники которого привлекают деньги от сторонников. – Он явно умолчал про нелегальные способы: ограбления и вымогательства, – хотя об этой части Бэкка послушала бы с большим удовольствием. – А также наши щедрые спонсоры среди знати. Ведь даже эти жлобы знают, что изменения неизбежны. Они надеются заручиться поддержкой, но любовь народа нельзя купить. В итоге каждому воздастся по заслугам!

– Да! – раздалось из подвыпившей толпы.

Для Бэкки высокопарные речи звучали как детский лепет. Она не верила никому и, в общем-то, ни во что, а собравшиеся вызывали в ней лишь легкую жалость и недоумение.

Оратор спустился с импровизированной сцены вместе с Репейником. Баз Ларни сразу поспешил к ним. Бэкке ничего не оставалось, кроме как последовать за главным редактором, но дорогу преградил огромный амбал.

– Куда собрались? – прорычал он.

Бэкка увидела, как незамеченная громилой, за оратором и рыжим проскользнула ее давняя подруга Шая Фран, и удивилась: что бы ей делать в таком злачном месте? Бэкка уставилась на задержавшего их с Базом мужчину.

Шаю она расспросила бы позже, но наверняка эта ерунда не стоила внимания: опять девчонка занялась азартными играми или еще чем-нибудь сомнительным, чем по молодости баловалась и сама Бэкка, до того, как нашла нормальную работу. Восемнадцатилетняя Шая вообще была легкой на подъем. Бэкка знала ее с детства и добродушно воспринимала выходки в силу разницы в возрасте.

– Пропустите, мы торопимся. – Бэкка попыталась обогнуть громилу.

– Куда торопитесь, крошка? – оскалился тот.

– Вообще-то мы надеялись поговорить с выступавшим человеком. Нам очень интересно присоединиться к сопротивлению, – затараторил Баз, напуская на лицо все возможное обаяние.

– Интересно? – Амбал зашевелил тонкими бровями. – Приходите завтра, если желание не выветрится наутро. Этим занимается Репейник.

Бэкка видела, что Баз еще надеялся поговорить с оратором лично. Хоть она и не знала, чего хотел начальник, но понимала, что для охоты за сенсацией они в невыгодном положении.

Баз и Бэкка отступили в глубь бара и взяли себе еще местного солоноватого пойла с грибным душком.

– Я чувствую горячую тему. – Баз улыбнулся.

– Понимаю. – Бэкка, стянула с запястья ленту, собрала волосы в хвост, оглядела помещение и собравшихся: работяг в грязных спецовках, уставших официанток. – Если они так открыто агитируют, значит, ничего не боятся и планируют что-то крупное…

Черты стали как будто острее, а она сама – серьезнее. Наконец задумка База увлекла и ее.

– Во-во. – Главред махнул высоким стаканом, разбрызгивая вокруг пену.

– А может, наоборот, лишь показная бравада, а за душой – ничего.

– Этот выступавший приехал специально из Валитена. Говорят, рабочему движению там даже удается отстоять нововведения в свою пользу на забастовках. Никогда такого еще не видывали! А если и в столице начнется…

– Да брось, кто им здесь позволит развернуться?

– Вот увидишь! – Глаза База увлеченно горели.

– Так о чем ты намерен написать? Раскрыть их сеть?

– Ты вообще слышала, что этот тип рассказывал? – Баз сделал несколько больших глотков, чуть поморщился и вытер рот рукавом. – Идеи – огонь! Если они правда за такое борются, да еще и успешно… Не за этим ли будущее Империи?

– Тогда зачем взял меня? – нахмурилась Бэка. – Мне работать надо, статьи сами себя не напишут.

– Уж я-то знаю, как тебе надоело строчить ерундовые сплетни. Ты тоже давно вынюхиваешь скандал. Что это, как не он?! Мы почти у истоков рев…

Последнее Баз говорил шепотом, но не закончил.

В это время выступавший мужчина, Шая и Репейник вернулись в бар. Громилы поблизости не было. Баз поспешил к ним. Шая тоже увидела Бэкку, отступила в сторону, и журналистка последовала за ней. Краем глаза она заметила, что База все-таки пропустили поговорить с оратором из Валитена.

– Ты чего тут делаешь? – зашептала Шая.

– То же самое хочу спросить у тебя. – Бэкка недовольно сложила на груди руки.

– Пекло побери. – Шая чуть ли не смеялась. – От тебя реально невозможно что-то скрыть. Как видишь, я вступила в ряды революционеров. Повстанцев, если хочешь нас так назвать. И скоро переезжаю ближе к летнему дворцу, на море, представляешь?

– Как ты могла повестись на такую чушь? Конечно, очень романтично надеяться на лучшее будущее! Но вас всех посадят в тюрьму – и в этом уже не будет романтики. Политики разберутся и без вас, а твоя жизнь сломается из-за связи с такими типами. Оно того не стоит, Шая!

Девушки были знакомы давно, жили по соседству. И, к удивлению прочих, обе смогли выбраться из беднейшего района столицы: Бэкка устроилась в газету, Шая стала шить одежду. Получалось у нее восхитительно, и заказы делали состоятельные дамы.

– Еще как стоит! Ты, может, не заметила, – огрызнулась Шая, – но там наверху пора все изменить! А пока простые рабочие будут стоять в стороне, этого не произойдет!

– И, конечно, именно тебе это по силам!

– Поверить не могу, Бэкс, ты же сама начала писать, чтобы менять мир. Или хотя бы мечтала об этом! И посмотри, во что превратилась с этой газетенкой!

– Потеряешь приличную работу! – Бэкке хотелось взвыть от глупости и упертости девчонки.

– Ты мне не мать, чтобы указывать! И десять лет разницы в возрасте не дают тебе никаких прав на это!

– То, что я с тобой нянчилась, тоже, видимо, ничего не значит? – огрызнулась Бэкка.

– Ястреб, не представишь нам свою знакомую?

Журналистка не заметила, как за ее спиной возник Репейник, и вздрогнула от его низкого голоса.

Баз и оратор куда-то исчезли.

– Извините, я уже ухожу, – сказала Бэкка и укоризненно посмотрела на подругу, а потом развернулась и зашагала к выходу.

У дверей она оглянулась, пробежалась взглядом по залу, но Шаю уже не увидела. Репейник говорил с тем громилой, напугавшим их с Базом. На секунду взгляды журналистки и революционера схлестнулись, мужчина удовлетворенно оскалился, а потом отвернулся к собеседнику.

По спине пробежала дрожь от неприятного предчувствия.

Бэкка выбралась через главный вход на улицу. С каналов тянуло поздней весной и едкой, залежалой тиной, которую только начали чистить городские службы. Уже стемнело, но люди еще бродили, мимо пронеслась карета. Журналистка поспешила перейти на другую сторону и свернуть в ближайший переулок.

За спиной она услышала шаги, обернулась и в неровном свете газовых фонарей увидела фигуру громилы, с которым говорил в баре Репейник. Он не бежал, но преследовал явно ее. Внутри что-то сжалось. Бэкка выбралась к набережной. Здесь поток людей был больше, и она надеялась затеряться.

Бэкка то и дело оборачивалась, нервно ускоряя шаг, но здоровяк не отставал. Одну руку он сунул под плащ, словно нащупывая оружие. Бэкка прошла через мост над рекой и свернула в городской сад, где тени деревьев создавали ощущение густой темноты, в которой можно спрятаться. Она думала подобрать хотя бы сломанную ветку, чтобы ударить в ответ, когда тот нападет.

Мужчина тоже перешел по мосту – и сомнений не осталось: преследовал он именно Бэкку. Мягко утоптанная дорожка парка скрадывала звуки шагов, и журналистка кинулась вперед со всех ног, еще надеясь выбежать с другой стороны и скрыться.

Глава 2 Эдриан

Мертвая девушка лежала на узловатых корнях дерева. Никто даже не потрудился скрыть ни ее наготы, ни самого преступления. Белая кожа, окоченение, уже нечеловеческие глаза. Тут и там разлились синяки и кровоподтеки.

Позже осмотр врача показал, что ее изнасиловали и избили еще при жизни, как и двух предыдущих. Гематомы выступали с разным временным интервалом, какие-то побагровели, другие уже пожелтели и почти обесцветились. Вскрытие показало переломанные ребра, вывихнутые запястья, обширное внутреннее кровотечение и разрывы тканей. Даже если бы нашли раньше – ее бы уже не спасли.

Недалеко от границы обнаружили уже три тела, все женщины: красивые, молодые и зверски задушенные. Одну нашли год назад, тогда никто не обратил внимания. Но теперь две жертвы подряд, да еще и накануне прибытия в Империю посла Республики. Личность первой установили быстро – Одетта Оторо, девятнадцать лет, жила в деревеньке неподалеку. Но кто остальные – оставалось загадкой. И командование подозревало, хоть и не говорило вслух, что они могут быть лерийками. А это не сулило ничего хорошего.

Из столицы прислали главного следователя Имперской полиции, и майор Эдриан Хейс, назначенный ответственным за встречу гостя, ждал его на станции в городке. Славно было вырваться из военной части, хоть и по такому печальному поводу.

Хейсу не полагалось иметь собственное мнение касательно преступлений, но если бы его кто спросил, то получил бы очевидный ответ: среди военных причастных нет. Дружный коллектив, хороший командующий, четкая и ясная цель – охранять стратегический объект, – что еще солдату нужно для счастья? Да и близость границы позволяла немного крутиться, чтобы подзаработать на безбедную старость. В его гарнизоне все спокойно. А уж с происками чужеземцев пусть разбирается кто-нибудь другой.

Поезд прибыл в клубах черного пара и, остановившись, выпустил в небо огромные белые, словно облака, столбы. Следователь Юджин Левикот в тяжелом дорожном плаще спрыгнул с подножки, подобно герою приключенческого романа, какие водились в офицерской комнате отдыха. Седина на висках выглядела солидно, хотя глаза озорно блестели. Он почтительно поздоровался и велел рядовым доставить его вещи на базу, а сам вместе с Хейсом отправился осмотреть город.

– Вы не устали с дороги? Может, лучше сперва отдохнуть? В трактир?

– Не хочу терять время, майор, – отозвался гость. – Но трактир сгодится. Оттуда и начнем расследование. Что можете пока рассказать по делу?

– Да вот беда, конечно, откуда не ждали. Я уже несколько лет служу здесь и ни разу такого не видывал. Когда первое тело нашли, я сам-то в увольнение ездил на малую родину на несколько месяцев. Жена умерла, с хозяйством разбирался, сына повидал. С тех пор я тут, увольнительные дольше двух дней не брал. – Эдриан докладывал немного спутанно, но спокойно, глаз в пол не опускал. – Новые жертвы как снег на голову. Жалко их, непутевые…

Чахлый двухэтажный домишко оказался на удивление просторным внутри, вмещая и местных, и военных. За стойкой дремал хозяин. Под его стулом шуршало радио. На лестнице дежурила дама в платье с оборками, словно из прошлого века. Завсегдатаи расселись за столиками, где шустро сновала молодая официантка.

– И как же вы оцениваете новые возможности? – вопрошал ведущий из скрипучего динамика.

– Да какие там возможности? – отвечал ему другой голос. – Одни домыслы. Эти вольнодумцы пудрят мозги на самом высоком уровне. Но мы-то с вами знаем, что Лерийская Республика – чистой воды опасность. Угроза как она есть. Дикие люди, не желающие идти в ногу со временем.

– Разве есть в этом угроза?

– Конечно! Деградация общества во всей красе. Думаете, если дать волю…

Левикот аккуратно присел за барную стойку. Он выглядел не моложе Хейса. Но если голова майора совсем поседела, то следователя эта участь пока обошла стороной, лишь слегка тронув виски. Только морщины вокруг глаз выдавали возраст. Гость показался Хейсу улыбчивым и вдумчивым человеком.

– Два имбирных эля, – сказал Левикот, и хозяин вздрогнул на стуле, выключив радио, чтобы не мешало подслушать интересного гостя. – Вы же не против?

– Конечно нет, – отозвался Эдриан, отметив про себя, что следователь не пьет при исполнении. – У вас уже есть мысли, с чего начать?

– Вы помните Одетту Отторо? – Левикот снова обратился к хозяину, поставившему перед ними две огромные прозрачные чашки с золотистым напитком.

– Не знаю такую, – буркнул мужчина в ответ.

– Не нужно нам врать, – вклинился Хейс, – даже я ее помню. А уж вы-то всех местных знаете!

– Я старый человек! Что вы от меня хотите? Даже рецепт имперского грога не вспомню. А уж если кто был да сплыл – так я и вовсе в уме держать не должен.

Хейс и Левикот ловили на себе любопытные взгляды завсегдатаев таверны. Юджин отпил эля и подошел к официантке, нервно протиравшей дальний стол. Майор не слышал их разговора, девушка стояла спиной, а на лице следователя мелькала тень приветливо-снисходительной улыбки. Потом они направились к лестнице.

– Мы ненадолго, – кинул Левикот даме, сторожившей проход наверх, и та не посмела просить с него денег.

Хейс уставился в свою кружку. Левикот не походил на человека, способного посреди работы уединиться с девушкой. А вот от официантки в такой дыре можно ожидать чего угодно. На втором этаже даже ждали девочки – не из местных, такие, кто специально приехал поближе к воинской части в поисках работы. Такие, кого не смущала древнейшая из профессий, и они умело тянули деньги из уставших солдат и офицеров – сколько водилось.

Или все-таки Левикот – ходок? Решил сбросить усталость после дороги? Майор заключил для себя, что следователь их наверняка просто опрашивает.

В неформальной обстановке, без запугиваний на базе он сможет добиться большей откровенности. Ведь, когда первое тело нашли, настоящего расследования толком и не проводили. А девушки могли что-то видеть или знать, например, с кем тогда встречалась Одетта.

Левикот вернулся через полчаса один и, коротко кивнув Хейсу, вышел на улицу. Майор поспешил следом.

– Решили, куда дальше?

– Да, здесь все понятно, – заверил следователь. – Можно на базу.

– Шустро вы. Узнали что-то от девушек?

– Пока это неважно. Стрелки любой дурак умеет переводить. Посмотрим, что теперь скажут ваши ребята.

* * *

Левикот занял кабинет в здании, где расквартировался гарнизон приграничных войск, и опрашивал военнослужащих. Хейс сидел рядом. Перед ними лежали черно-белые фотографии изувеченных тел.

– Придется в деталях описывать им, что произошло. Лишь так можно выявить преступника: мы заметим реакцию, только если дать контекст.

– Мне бы не хотелось видеть снимки, – отозвался Хейс.

– Рыба клюет, когда у рыбака есть приманка. Пускай и такая отвратительная. Вы можете не смотреть, но слушайте внимательно. Пригодится, если придется давать показания для вынесения приговора. Заводите первого, – уверенно скомандовал следователь, повысив голос.

Хейс не успел ни возразить, ни уточнить, как вдруг тяжелая железная дверь открылась и впустили одного из солдат.

Левикот методично показывал фотографии каждому подозреваемому. Со стороны казалось, следователю нравилось рассказывать в подробностях, подключая всю силу воображения, что преступник делал с этими женщинами. Левикот смаковал детали и наблюдал за реакцией солдат и офицеров. Майор чувствовал себя не в своей тарелке, но Левикот держался вежливо, приветливо и одновременно пугающе. Он выглядел профессионалом.

Кто-то слушал более-менее равнодушно, кто-то кривился от отвращения, но главный следователь Юджин Левикот оставался беспристрастен.

– Я неизбежно докапываюсь до сути, рядовой. Так что рассказывайте по порядку.

– Мне больше нечего добавить, я все объяснил, – выдохнул очередной опрашиваемый.

– Тогда, – он взмахнул рукой в приглашающем жесте, замер и улыбнулся, – давайте сначала.

Ведущие допрос знали, что солдата мучила жажда, голова его раскалывалась от напряжения, монотонного повторения и света, бьющего в глаза. В кабинете сидел и четвертый военный, безмолвно ведущий протокол допросов, когда все замолкали, тишину нарушал стук пишущей машинки.

Прослушав занудные показания солдата, Левикот его отпустил. Отпил воды из стакана на столе и обратился к Хейсу:

– Мне жаль, что вы стали свидетелем такого неприглядного зрелища. Но вы же понимаете, я вынужден на них давить, чтобы докопаться до правды.

– Да-да, конечно. – Хейс потер переносицу.

– Тогда продолжим, – кивнул Левикот и подал знак заводить следующего.

В кабинет зашел молодой человек, он нервно оглянулся и сглотнул. На щеках проступала неряшливая щетина, глаза покраснели: от недосыпа или от нервов. Мятую одежду он приводил в порядок с трудом и явно в последний момент.

– Рядовой Эверет Джонс?

– Да, – отозвался молодой человек от силы лет девятнадцати.

– Сколько служите в части?

– Почти два года.

– Вы нашли последнее тело?

– Д-да, – неуверенно ответил солдат.

– В котором часу это произошло?

– Мы обходим периметр в районе восьми утра. И оно лежало уже ближе к концу маршрута.

– Во сколько обычно возвращаетесь на свой пост?

– Около десяти.

– Сколько времени занимает обход?

– Примерно два часа, но мы с напарником нашли тело. И задержались его осмотреть.

– Сколько времени вы там провели?

– Около получаса.

– Вы разве криминалисты? Что делали так долго?

– Нам показалось, что женщина может быть жива. Я пытался… массаж сердца, нам показывали в части… а напарник осматривал вокруг.

– Так вы оставались с женщиной наедине?

– Я?.. Нет… Питер был рядом.

– А он сказал мне, что уходил довольно далеко, потом и вовсе убежал за помощью.

– Да, но я сразу пошел за ним.

– Почему же он вернулся в девять сорок, а вы в десять двадцать?

– Он бежал напрямик… а я пытался ее спасти! – Голос предательски взял высокие ноты.

– Пытались или попросту врете об этом? Вы мне врете о том, что делали с этой женщиной?!

– Нет! Я хотел помочь ей! Она была еще теплой! Мне казалось, что она жива! – В отчаянии кричал подозреваемый.

– Она была теплой и живой. Все верно?

– Мне так показалось…

– Отвечайте, да или нет?!

– Да… Нет… Я не знаю. – Рядовой мелко задрожал.

– Это ты ее убил, мерзавец? Что ты увидел в глазах бедняжки, когда жизнь покидала ее тело?

– Что?! Нет! Я бы никогда!..

Хейса измотала эта игра, он жалел подчиненных, как беспомощных перепуганных щенков. Следователь повторял один сценарий снова и снова, но опрашиваемые демонстрировали лишь страх. Крошечные зрачки начинали бегать, язык заплетался, по лбу катился пот. Но этот солдат – именно он мог рассказать что-то полезное, если загнать его в угол. Судя по времени смерти, преступник находился совсем рядом. Если бы дежурившие не были такими олухами, то могли бы застукать его с поличным. Хейс хоть и сочувствовал бедолаге, но понимал, что действия следователя оправданны, и даже удивлялся, что тот не прибегает к пыткам – обычному делу среди полицейских.

– Хотите послушать, что я думаю? Это вы ее изнасиловали и убили. – Левикот сощурил глаза и, сохраняя неумолимое выражение лица, приблизился к дрожащему человеку.

– Нет, пожалуйста, не говорите так, – зарыдал подозреваемый.

– Посмотрите на фото. Вы душили ее голыми руками. Верно?

– Нет! – Подозреваемый стонал от бессилия и страха. – Я не трогал ее!

– Не трогали? До этого говорили, что пытались сделать массаж сердца?

Молодой человек уже рыдал вовсю, не сдерживаясь и не стесняясь остальных.

– Вы видели кого-нибудь еще рядом?

– Нет. Только следы, будто ее волокли. Не со стороны базы, с другой. Но потом все затоптали.

– Расскажите, кто затоптал?

– Не знаю.

– Вы не знаете?

– Туда вернулись другие. С поисковыми собаками. Я не видел ничего.

– Я все понял, рядовой Джонс. Ответьте мне лишь на один последний вопрос. – Голос Левикота звучал почти заботливо, и молодой человек перестал всхлипывать, поднял глаза в надежде, что невиновность доказана и его вот-вот отпустят. – Ради какого пекла вы оставили место преступления на вверенном вам маршруте?! – рявкнул он.

Эверет Джонс вздрогнул и побледнел.

– Олух паршивый. Вон отсюда. Уведите его, – приказал Левикот охранникам за дверью, – на гауптвахту. Чтоб эта донная пиявка не попадалась мне больше на глаза!

Он посмотрел на Хейса так свирепо, что даже майору захотелось сжаться. Рядовой здорово облажался, и ничего хорошего ему не светило.

* * *

Соленый запах пота в маленькой комнатушке стал невыносим, майор Хейс проводил Юджина Левикота наружу. Вокруг теснились обветшалые одноэтажные бараки. Раньше неподалеку проходила железная дорога, ведущая в Республику. Сейчас пути растащили, и насыпь заросла жидким кустарником. Однако станция, городишко и военная база остались функционировать на грани жизни и разложения. Где-то неподалеку стояла заброшенная телеграфная станция.

В дымном воздухе чувствовался смрад смерти и отчаяния: в не просыхающей, хлюпающей под ногами грязи, в отдаленных криках домашней птицы. Людям здесь было тошно и скучно. Но кто страдал от этого настолько, чтобы пойти на преступление?

– Майор Хейс, – сказал следователь. – Мне нужно поговорить с руководством.

– Стоило заранее назначить время, господин Левикот.

– Ведите сейчас, майор. И напомните, как его зовут.

– Полковник Льюис. Уже год у нас служит. Должен сказать, человек он приятный. Строгий с виду. Зато добился от солдат порядка. Раньше полная разруха царила. Теперь стало поцивильнее. Он молодец, заставил этих недотеп работать. Вы не подумайте, я хорошо к ребятам отношусь. Но они ж в армию идут не от сладкой жизни. Некоторые читать не умеют, с дисциплиной не знакомы. Далеко с такими не уедешь. Стараемся им дать новый дом. Привели казармы в порядок. Кроме строевой подготовки, полковник занятия организовал по грамоте. Благородный человек, должен вам сказать.

– В самом деле? – Левикот изогнул бровь. – Это вы называете порядком?

Хейс немного смутился, но все же кивнул.

– Вы просто не видели, как раньше было. При прошлом командире что солдаты, что офицерский состав не просыхали. Форму не берегли, чести не знали.

– Думаете, преступником может быть кто-то, кто служит с тех времен?

– Знаете, мне вообще не верится, что виноваты наши. Первую девушку, Одетту, я помню. Умница, красавица. Приносила нам фермерские продукты. Недорого отдавала. И ее семье доход, и нам приятно. Знаете, как хорошо парного молочка выпить, когда месяцами сидишь на армейском пайке?

– И что, по-вашему, с ней случилось?

– Ох, не знаю, жалко ее. Видать, ревнивец попался. Зачем нам к городским лезть? Ее семья жила на отшибе. Скотину держала, кур, огород. Они тогда быстро все продали и уехали. Дело и замялось само. Кто на таких бедолаг внимание обращает? Когда я вернулся из увольнения, уж никто про нее и не помнил.

– И ничего вам странным не показалось?

– Послушайте, мы не знаем, спуталась она со своими или с военными. Произошла трагедия, но изменить-то уже ничего нельзя. Если вы спросите моего мнения, тот случай не связан с новыми.

– Вот как? Тогда вам повезло, что я вижу связь, а у вас есть алиби. Иначе и вы бы стали подозреваемым.

Хейс сглотнул тяжелый ком в горле и неуверенно кивнул.

– А снимки вы видели? Задушены они одинаково, – продолжал Левикот.

– Никак нет. Но эти две девушки неместные. И разбираться с ними должны по ту сторону границы.

– То есть вы считаете, что, если кто-то прячет тела рядом с вашей военной базой, это вас не касается?

– Я не это хотел сказать. – Хейс нахмурился.

Юджин Левикот казался серьезным и неподкупным следователем, а его каверзные вопросы немного пугали даже Хейса, совесть которого всегда оставалась кристально чиста.

За беседой они дошли до единственного приличного дома из всех, явно новостроя. Левикот собирался зайти внутрь, как вдруг они заметили дым.

– Что там такое?

– Медпункт и морг. Пекло тебя побери! Мне нужно идти. Полковник там. – Хейс махнул рукой, а сам побежал в сторону пожара, но Левикот устремился за ним.

Глава 3 Оливия

Огромный корабль под зелеными флагами рассекал сияющую морскую гладь. Словно гигантский заснеженный айсберг, над которым вились чайки, он прокладывал путь к неизвестным берегам. Ветер подбрасывал соленые брызги, они взмывали ввысь и растворялись в воздухе, напоенном йодом и свежестью. Люди на борту судна полагали, что исполняют великую миссию. Парламент Лерийской Республики потратил немало сил на переговоры и смог добиться перемирия в затянувшейся вражде двух соседствующих государств, а затем наконец-то отправить в Этрийскую империю своего посла.

Империя и Республика – единственные властители на континенте Элизия и занимают все благодатные земли. Кроме них в бесплодных или неприступных областях живут только дикие племена кочевников. Далеко за южным морем есть другие государства, с которыми лерийцы поддерживают торговые отношения. Но мир с соседями – вопрос первоочередной важности для них уже много лет.

Уже можно было рассмотреть вдалеке на холме Белый замок – летнюю резиденцию императора. Чуть позже из прибрежной дымки выступили и мелкие домики, раскинувшиеся по всему пути от порта до первых укреплений. По левую и правую стороны от гавани расходились сады, плавно перетекавшие в леса. Над верхушками деревьев торчали крыши и башенки дворцов. Стройные колоннады центрального ансамбля Тарта говорили о том, что город древний и могущественный.

В небе над южной столицей парили гигантские белые машины – дирижабли. Они нависали над городом, подобно грозовым тучам, отбрасывая тут и там ровные тени.

Посол Агенор, рано поседевший мужчина с добрыми голубыми глазами и широкими плечами, нашел дочь на носу корабля. Она вглядывалась во встречающий ее берег, словно пытаясь обнаружить поджидающие там опасности.

– Переживаешь? – спросил отец.

– Немного, – отозвалась Оливия.

Полы прямого нежно-голубого платья чуть трепетали на ветру. Длинные черные волосы, заплетенные в две объемные косы, ниспадали на плечи и доставали до поясницы, а яркие небесно-голубые глаза внимательно изучали взморье и цепко вылавливали интересные детали на суше.

– Твоя мама тоже так отвечает, но по ее лицу не скажешь…

– Ее просто укачивает, – перебила дочь. – Ты же знаешь, мама не стала бы накручивать себя заранее. Тем более она сильнее всех рвалась поехать в Империю.

– Ну уж не сильнее тебя! Ты всю эту затею продвинула. Хочу сказать, у тебя завидное самообладание.

– По-моему, ты зря переживаешь.

– Конечно я опасаюсь! Свадьба моей единственной дочери должна стать первой в череде династических браков знатных семей Республики и Империи. Я бы предпочел в этом не участвовать, если бы вы с мамой меня послушали.

– Перестань волноваться о том, чего не можешь изменить. Это укрепит мир, так что я готова. Давай только найдем кого-нибудь симпатичного и с чувством юмора, пока выбор есть. Ладно?

– Какая же ты мудрая. Не по годам. – Агенор снова поцеловал дочь. Словно не мог насытиться последними минутами наедине с Оливией. Хотя сватовство и церемонии затянутся на много месяцев, ему все равно не хотелось даже начинать этот путь.

– Тебе не страшно из-за другого?

Сперва казалось, отец не понял, о чем она спрашивала, затем взгляд его затуманился, и посол медленно произнес:

– Как не единожды повторялось дома, война осталась позади… Заверив совет в том, что во мне достаточно силы духа и самообладания, я не подведу Родину. Мне довелось побывать на территории Империи с третьей пехотной дивизией в худших условиях из всех возможных, ведь я был совсем юнцом. Редкая удача, что после этого получилось построить жизнь в мире и согласии.

– Пап, ты не на совете, не надо этих высокопарных речей. Я переживаю за тебя.

– Твоя мама и твое рождение спасли меня. Теперь мой долг принести мир остальным.

– Вдруг это опасно.

– Сейчас все по-другому. Люций Корделиус Второй со своей стороны приложил немало сил, чтобы наладить отношения. Мы долго переписывались и пришли к подобию согласия, которое станет первой ступенью к долгосрочному сотрудничеству. Нам ничто не угрожает на этом берегу. Не дай моей нервозности перекинуться на тебя, милая.

– Многие все еще ненавидят нас…

Агенор похлопал дочь по плечу.

– Не стоит так думать. Порой люди упорствуют в привычных заблуждениях, хотя их корни давно рассосались, как у молочного зуба. Император заверил, что нас ждет теплый прием. Все будет хорошо.

– Ты правда не сердишься, что мы с мамой захотели поехать и уговорили тебя?

– Разве можно на вас сердиться?.. Пойду найду Лиору, ей наверняка нужна компания.

– Не надо, вон она сама поднялась.

По палубе пошатываясь шла женщина в красивом карминово-красном платье, оттенявшем ее бледную кожу. Оно было длинное и прямое, из струящейся, как водопад, ткани. На невыразительном лице выделялись лишь ярко накрашенные губы и крупная родинка на левой скуле. Своей единственной дочери она явно передала больше стойкого характера и ума, чем красоты. Оливия же внешностью походила на отца с его правильными, будто выверенными чертами лица и ясным взором. Кому-то могло показаться, что жена посла только проснулась, но на самом деле с начала путешествия она не могла сомкнуть глаз из-за того, что корабельный доктор назвал «самым необычным проявлением морской болезни за долгие годы практики».

– Мне сказали, что скоро причалим, и я решила выглянуть, – выговорила Лиора, едва шевеля сухими, тонкими губами, помада на них начала растрескиваться.

– Не так уж скоро, мам.

– В самом деле? – Она казалась расстроенной, но отодвинула дочь и взглянула на неприютные берега. – Но я уже переоделась и готова. Можно как-то ускорить?

– Похоже, мы пробудем на борту еще несколько часов. Им там тоже надо подготовиться. Лиора, проводи Лив, пусть ее нарядят.

– Конечно, пойдем, дорогая.

Отец с дочерью обменялись озабоченными взглядами: провожать стоило как раз маму. Чтобы отвлечь ту от качки и гула моторов хотя бы спором, Оливия задорно воскликнула:

– Ой, да так тоже хорошо. На берегу ведь не поджидает император со свитой. Для кого наряжаться?

– Порадуй маму, давай приоденемся.

Лиора подхватила Оливию под руку и настойчиво, хоть и пошатываясь, повела к каютам. Предстояло выбрать платье под цвет флагов и переплести длинные волосы в причудливые косы, как того требовала традиция Республики.

* * *

Оливия наслаждалась днями морского путешествия: незыблемыми просторами, бесконечной свободой и соленым воздухом, – и теперь на берег ступала с легким сердцем. Первыми она увидела гвардейцев в парадной форме с мантиями. Потом – небольшую делегацию придворных, они постоянно легонько кланялись и объясняли помощникам посла порядки: что делать дальше, какова процедура. Для заморских гостей выделили небольшой дворец на побережье среди знатных соседей.

Республика утопала в зелени и использовала для жизни возобновляемые ресурсы. Здесь же природа представала в другом обличье, словно прирученная и загнанная в рамки людьми. Массивные мраморные лестницы уставили кадками привозных растений, которые не могли выжить в этом климате зимой. Пальмы торчали неестественными фонтанчиками в редкой зелени кустарников. Ни единого цветка не росло на газонах по воле случая – все строгие прямоугольники клумб. Только шмели и пчелы в колыхании ароматов роз создавали неповторимый хаос.

Высокий каменный променад шел вдоль линии моря. С другой стороны набережной расположились лоточники, за их спинами громоздились узкие невысокие домишки, кое-где под навесными крышами стояли разномастные стулья. Люди смотрели с опаской, особенно на сопровождавших процессию военных. Однако чистота и воцарившаяся на улицах тишина поражали.

Семья посла познакомилась со встречающими и получила приглашение на бал в честь приезда, который состоится через четыре дня. Как поняла Оливия, чтобы гости успели обустроиться – ничего здесь не делали в спешке и без церемоний.

– Сколько нужно дней, чтобы разобрать по паре сундуков? – подивилась Оливия.

– Не будь такой придирчивой, – отозвалась мама, – может, стоит пройтись по магазинам? Приодеться по местной моде.

В ней уже вовсю полыхал энтузиазм. Сразу видно, что ступив на твердую землю, Лиора наконец-то почувствовала себя лучше.

– Мы же собирались идти в традиционной одежде.

– Да, но ведь интересно узнать побольше об их культуре. Слышала, здесь носят очень красивые пышные платья. А поскольку мы тут задержимся, неплохо бы обновить гардероб. Ты же не откажешься от такого удовольствия? Мне уже хочется чего-нибудь свеженького.

– Сомнительное удовольствие, мам. Я лучше буду готовиться с папой к переговорам. Только не обижайся. Но толкаться в магазинах – не мое.

Оливия вгляделась в профиль отца, застывшего на берегу. Он изучал холм, где раскинулся Тарт, и небо в легких перистых облаках. Ей все хотелось уловить в его мягких родных чертах внутреннюю борьбу, намек на страдание. Возможно ли, что посол приехал зря? Оливии вспомнились истории, которыми отец делился скудно, по капле: о войне, о товарищах, о долгих пеших переходах, о шуточках доктора и суровых зимах на севере. Но никогда об имперцах или о том, что приходилось с ними делать. Она сглотнула и отогнала эти мысли, верила: отец знал, как поступать.

* * *

Лиора не успокаивалась. На следующий день сразу после завтрака она потащила дочь по магазинам. Император предоставил семье несколько роскошных карет и местных кучеров. Говорили они на таком же языке, но громкие голоса и акающий этрийский акцент звучали непривычно.

Жена посла попросила отвезти их на прогулку. Императорская стража выделила в сопровождение даже вооруженную охрану. По словам представителя, недовольные и наглые бедняки могли напасть на гостей не из-за их происхождения, а лишь по невежественности и глупости.

Оливия второй раз в жизни ехала в карете, в Республике ими не пользовались. Та тряслась и громыхала на брусчатке: за окном сначала проскакал парк с ухоженными газонами и неестественными цветниками, а потом и город – пыльный и зловонный, каким она себе его никогда не представляла. Повсюду сновали люди, одновременно деловые и напуганные. Некоторые смотрели на проезжающих с легко читаемой завистью, другие – с неодобрением. Грязные и невзрачные местные быстро сновали туда-сюда, а транспорт посла торжественно проезжал по улицам, сверкая золотой отделкой.

Экипаж остановился около трехэтажного дома. Кучер спрыгнул с козел, открыл дамам дверцу кареты и предложил руку, чтобы помочь спуститься. Охранники прошли следом в гостеприимно распахнутые двери и остались стеречь вход.

Потолок огромного холла находился на уровне последнего этажа, центральную его часть украшала массивная люстра. Вдоль стен выстроились манекены в женских нарядах. Вторым ярусом шли комнатки для примерки. Перед гостями кланялись четверо в униформе – первым разогнулся мужчина, стоявший впереди.

– Добро пожаловать в дом высокой моды «Ле Вер». Я управляющий, Магнус Твист. Это Элеонор и Доминика. Они помогут вам подобрать наряды. А это, – он показал на стоявшую чуть позади девушку, – Шая, очень талантливая портниха, выписанная специально из столицы к началу сезона. Если нужно – обращайтесь, подгонит любое платье.

Оливия невольно улыбнулась молодой и даровитой девушке. Элеонор и Доминика были чуть старше, в теле, с ярким румянцем. Их пышные платья подпоясывали передники с множеством карманов, булавочек и всякой мелочи. Шая же, явно ровесница Оливии, выглядела иначе – бледнее, элегантнее в простом приталенном платье. Но что-то в ней читалось особенное, какая-то хитринка.

– Хотите сначала ознакомиться с последним писком моды, – продолжал управляющий, – или проводить вас сразу в примерочную? Можете рассказать Элеонор, что предпочитаете, она сама принесет все подходящие модели.

– Мы осмотримся, – ответила Лиора.

– Сгинь в мастерскую, – почти незаметно шикнул управляющий Шае. – У тебя там полно работы, к гостям я тебя не выпускал.

Больше посетителей внутри не было, словно для Лиоры с дочерью забронировали весь магазин.

– Как я могу к вам обращаться, госпожа? – спросила Элеонор, следовавшая за гостьями по пятам.

Оливия привыкла к толпам посетителей в магазинах, узким проходам между вешалками и шумным ярмаркам на открытом воздухе. Это место больше смахивало на музей.

– Я Лиора, а это моя дочь Лив.

– По какому случаю костюм, госпожа Лиора?

– Прием у императора. Мне сказали, что ваш дом моды лучший на побережье.

– Все верно. Можем предложить платья из новой летней коллекции. Вам подойдут насыщенно-красные цвета. Получится очень эффектно.

Оливия с матерью осматривали платья на манекенах и перечисляли, что им нравится, Доминика молча делала записи в крошечный блокнотик.

– Позвольте мне предложить вот это синее платье, – рядом возникла Шая, – уверена, что будет смотреться ничуть не хуже.

– Эй, – шикнула Элеонор, всем своим видом показывая, что это не ее ума дело.

– Госпожа Лив, поверьте моему наметанному взгляду.

Она хитро ухмылялась, и Оливия подумала, что девушка та еще лисица. Внутри проснулось любопытство.

– Хорошо, это я тоже примерю, – благосклонно согласилась она.

Элеонор проводила их наверх в примерочные и сразу же принесла бокалы с напитком цвета светлого меда, благоухающим цветками османтуса. Через несколько минут Доминика привезла вешалку на колесиках с нарядами.

Эта комната оказалась гораздо просторнее, чем думала Оливия. Диванчики, маленький столик из розоватого мрамора с блестящими прожилками, несколько расписных ширм. В холле газовые лампы немного коптили, здесь же свет поступал из огромных окон. Гостьи присели, рассматривая то, что привезла сотрудница.

– Ну что, кто первый? – спросила более приветливая Элеонор.

– Давайте я. – Лиора скрылась за ширмой, а портнихи принялись хлопотать вокруг нее: Доминика молча, а вторая – постоянно щебеча и расхваливая клиентку.

Оливии показалось, что маме льстит такое внимание. Интересно, ради чего на самом деле она поехала в заморскую страну? Уж не за блеском ли славы в мире, где есть подданные и слуги?

Дверь тихонько приоткрылась, и к ним проскользнула Шая.

– Сомневаюсь, что вам нужно здесь быть, – сделала замечание Оливия. – Доминика и Элеонор отлично справляются. Разве вас не отправили в мастерскую?

– Мы все в вашем распоряжении. А в мастерской дела подождут, мне важнее помочь сейчас вам, вы ведь не хотите выглядеть, как серая мышка на первом балу, а значит тут точно нужна моя помощь.

Вздернув бровь, она сделала многозначительную паузу, но Оливия молчала, обескураженная такой наглостью. Девушка вовремя спохватилась и заискивающе заговорила:

– Прошу, примерьте мое платье. Это эксклюзивная модель. Вы сразите всех на балу. Так и вижу, как знатные дамы роняют на пол челюсти от изумления. Вы затмите любую гостью. Вам так пойдет этот цвет!

Оливия взяла наряд – при этом пальцы Шаи легко мазнули по ее запястью – и скрылась за ширмой. Платье оказалось огромным, с ворохом завязок, нижними юбками, жестким корсетом. Оливия не представляла, как с ним справиться, и выглянула из-за ширмы. Шая улыбалась во весь рот.

«Ну, это уж слишком!» – разозлилась она и громко позвала сотрудницу – из вредности другую:

– Доминика! Помогите мне тоже, пожалуйста.

Перепуганная женщина мигом шмыгнула к ней, бросив осуждающий взгляд на Шаю, и помогла Оливии одеться. Платье оказалось немного велико, но действительно шло к ее голубым глазам, углубляя и подчеркивая их цвет.

Мама перемерила уже с десяток нарядов, а Оливия все крутилась перед зеркалом в первом. Шая ждала где-то снаружи. Тем временем Лиора определилась. Ярко-лиловое платье с серебристой отделкой село идеально, и она осталась довольна новым, непривычным для нее оттенком.

Доминика забрала наряд, чтобы его упаковать. Элеонор проводила Лиору на кассу, а Оливия присела на диванчик, раздумывая о бале: с кем ей предстоит познакомиться, как воспримет чужестранку это закрытое и сложное общество. Шая снова зашла в примерочную.

– Мне нужно сделать замеры и защипнуть кое-где булавками, если позволите. Оно чуть длинновато. Ваша матушка уже оплачивает это платье. Согласитесь, у меня глаз-алмаз.

– Вы и правда с ходу предложили то, что надо, – нехотя признала Оливия. – Давно этим занимаетесь?

– Мне с детства нравилось шить: самодельным куклам, потом и семье. Мама собирала для меня все лоскутки. Мы жили небогато, – словно оправдываясь, добавила Шая. Ее улыбка стала более скромной. Иссиня-черные волосы она заправила за ухо и зажала губами булавку, в то же время ловко собирая пальцами ткань по подолу.

– А теперь вы одеваете самых знатных дам Империи…

Сказав это, Оливия почувствовала прилив уважения. Шая была одного с ней возраста, но казалось, что повидала больше – несмотря на путешествие Оливии через все Южное море. Может, это просто богатая фантазия лерийки, но путь с самого низа социальной лестницы казался невероятно захватывающим.

– Одеваю, – кивнула Шая. – Мне нравится, как преображаются люди, когда одежда им подходит. Мне бы хотелось, чтобы и Империя так преобразилась: на современный лад, по новым законам.

– О чем это вы?

Шая задумалась, повозилась еще с пышным подолом платья, а потом выпрямилась.

– Народ жаждет перемен. Вот, например, сейчас начнутся переговоры с Республикой. Разве это не здорово? Разве не сулит богатство и процветание для всех? Если жизнь самых простых людей станет хоть чуточку лучше – значит, все не зря.

Услышав это, Оливия заулыбалась – именно с таким настроем она ехала в Империю. Приятно увидеть человека, разделяющего твои взгляды, – тем более не во дворце, а среди народа. С портнихой распрощались очень тепло, снова поблагодарив за платье. Хотя на самом деле благодарить Шаю стоило за то, что напомнила Оливии о ее миссии.

* * *

Дворец оказался огромным, и даже за прошедшие пару дней Оливия не смогла к нему привыкнуть. С трудом добираясь вечером до кровати, она чувствовала навалившуюся усталость. Огромные залы, высокие лестницы с неудобными перилами, скользкие блестящие полы, повсюду золотая отделка – аж в глазах рябило. Красные и коричневые цвета давили. Совсем ничего зеленого и живого.

Лишь ваза срезанных ранункулюсов с веточками эвкалипта в спальне. Интересно, кто позаботился об этом?

А ведь такой большой дворец предполагал, что гости сами должны устроить прием, когда со всеми познакомятся. Оливия закрыла глаза и сдавила руками виски. Веки не желали больше открываться, а мысли уносили в другую реальность. Зачем только ввязалась? Папа сперва вовсе не хотел ехать, а мама предложением заинтересовалась, поскольку изучала функционирование общественных институтов как в Республике, так и в Империи. Да и Оливию, учившуюся на специальности «история технологий», привлекали загадочные чужеземные разработки, ведь даже дирижабли летали тут на другом газе, а поиск способов улучшения качества жизни стал бы благородным занятием. «История технологий», как дисциплина на стыке гуманитарных наук и инженерного искусства, толкала на изучение глубинных процессов технической эволюции и поиск решений для будущего.

Оливия не собиралась становиться молчаливой женой какого-нибудь престарелого министра, нет, ее ждало блестящее будущее.

Решив, что найдет единомышленника – молодого, активного, естественно, богатого, того, кто поддержит и разделит ее увлечения, – Оливия составила план. Но, выбирая, к сердцу своему не забудет прислушаться.

Быть может, учредит фонд, займется благотворительностью и межкультурным взаимодействием, а вместе с этим подтянутся и более глобальные вещи: экономика, торговля.

Вдвоем они начнут технологическую революцию. Это только начало мира, и Оливия стояла у истоков того, как он зарождается. Кровопролитные войны останутся в прошлом, обе страны вступят в эру процветания – да, ради этого стоило трудиться.

Она гордилась тем, что отец согласился взять на себя эту ношу, хоть и переживала за него.

Беспокойные сновидения захватили разум. Непривычные шелковые простыни холодили кожу в летней ночи. Шум моря звучал тревожно. Волны накатывали, омывали ступни, потом колени и даже бедра, завлекая в пучину. Оливия стояла на родном берегу, готовая отплыть в Империю, зная лишь из старых книжек, чего ожидать. Республика жила на солнечной энергии, небольшие дома утопали в дикорастущей зелени, и повсюду струилась живая вода, не заключенная в мрамор, как берег Южного моря в Тарте.

Паровые двигатели, исполинские дворцы, многоквартирные дома, широкие проспекты, повсюду камни из рудников, добытые ценой тысяч жизней простых рабочих. Словно твердокаменная воля императора клубилась в каждой пылинке, а людям не оставалось ни глотка свободы.

Ветви деревьев перешептывались и сплетались с ее длинными темными распущенными волосами. Она старалась разобрать слова, но не могла. Непонятная тревога накатывала все сильнее.

Внезапно море отдалилось, но она побежала прямо за волнами с пенными барашками, по мелкому белому песку, который облеплял ноги, а у кромки воды и вовсе не хотел отпускать. Оливия увязала, словно в болоте… Кто-то схватил ее сзади и начал душить – она в ужасе распахнула глаза.

Глава 4 Юджин

Следователь недолго постоял, глядя, как первые языки пламени появляются в окнах медпункта. Очень подозрительно, что морг с телами подожгли именно сейчас. В том, что это поджог, а не случайность, Левикот не сомневался ни секунды. Пожар занялся почти сразу после разговора с Джонсом.

Солдат казался таким напуганным и невинным – с большими, совсем детскими глазами. Левикот с первого взгляда понял, что этот юнец еще не нюхал пороха и не видел смерти. С чего бы тогда ему срываться? Чтобы совершить такое кровожадное и жестокое преступление, нужно кое-что, чего у него не было… Тела в кровоподтеках не шли из головы следователя. Он предчувствовал, что увидит во сне их пустые глазницы и раскрытые в ужасе рты, женщины будут тянуть к нему руки, как его мать, когда умирала в огне.

Этот пожар совсем некстати. Не столько потому, что Левикот надеялся увидеть и обследовать трупы, сколько из-за его личных неприятных ассоциаций. Он не любил огонь, хоть тот и избавлял от всего ненужного и лишнего. Огонь очищал. Но Левикот испытывал презрение к пламени, как и ко всему хорошему в этом мире.

Ухмылка застыла на его узком лице, пока рядовые под командованием майора Хейса пытались потушить пожар, который начался с морга в подвале. Задерганные и суетливые солдаты боялись следователя, боялись решения, которое он вынесет. Но им не стоило пугаться, ведь у него здесь лишь одна жертва. И один деловой партнер, который об этом пока не подозревал.

Когда огонь потушили, над улицей еще витал запах гари. Вонь и дым не смущали Левикота, и он прошел внутрь.

– Аккуратней, перекрытия могут обвалиться, – предупредили его, но Юджин лишь отмахнулся, потому что знал, как быть осторожным.

Черные стены в копоти вызывали воспоминания о родном доме. Как спалил гнездышко родителей, которых презирал, как те кричали, пожираемые пламенем. И какое удовлетворение он испытал, освободившись от их тирании. К счастью, никто не узнает тайн из его прошлого. Но вот секрет этого места должен быть разгадан. Ведь следователь видел людей насквозь и чуял себе подобных издалека.

Крыша обвалилась почти сразу, Юджин ступал осторожно, чтобы не споткнуться и не провалиться. Лестницу, ведущую вниз к моргу, завалило. Там огонь бушевал сильнее. Значит, поджигатель действительно начал с тел. Он давал им спокойно здесь лежать, быть может, даже приходил посмотреть, что наделал, но решил избавиться от улик, когда появился следователь. Что ж, преступнику это уже не поможет.

* * *

Левикот отправился в дом полковника. Следователь узнал все, что хотел, и предвкушал занятный разговор. В дверях дежурили караульные: в аккуратной форме, головные уборы строго симметричны, оружие блестело – не придраться, почти как в столице. У Льюиса есть вкус: навел здесь почти городские порядки. И Левикот не сомневался, что найдет в кабинете дорогой алкоголь, вероятно, даже парфюм и самого хозяина – складного, с иголочки наряженного, аккуратно подстриженного.

Тут же возник адъютант.

– Вы к полковнику Льюису? Позвольте проводить! Он очень занят, но для вас освободил окошко. Полковник знал, что вы придете. Так и сказал: «Когда господин следователь сочтет нужным побеседовать, без промедления веди ко мне».

– Так и сказал?

– Да, господин.

– Тогда не трать попусту мое время!

Адъютант вздрогнул от неожиданно вскрика, и заторопился проводить Левикота, а потом молниеносно испарился.

– Я слышал о вас очень лестные отзывы, рад наконец-то познакомиться, – холодно улыбнулся Юджин.

– Взаимно. – Полковник встал с кресла во главе стола, заваленного бумагами, и протянул следователю руку. Тот лишь покосился на нее, но не пожал.

Хозяин кабинета, человек высокий и широкоплечий, был красив, каштановые кудри обрамляли лицо и смягчали угловатые черты с орлиным носом и темный взглядом. Китель его сиял свежестью.

– Не принимайте на свой счет, я весьма брезглив, – сказал следователь, и Льюис указал протянутой ладонью на стул, а сам вернулся на свое место. – Как служба на границе? Вы ведь до этого работали в генштабе?

– Знаете, я даже рад, что так сложилось. В генштабе сложнее воспринимать весь этот бардак, который устроил наш светоч. Маразм как есть.

– Отчего же маразм? – Левикот с интересом изучал собеседника, как в лоб он начал разговор, какую тему выбрал.

– Мы-то на границе видим, что за сброд живет в этой Республике. Рвань и голодранцы, как звери в кустах. Уже давно бы их могли раздавить, аки тараканов.

– Но женщины у них красивые, не правда ли? Загорелые, крепкие, не то что тщедушные столичные дамочки.

– Так чем я могу быть вам полезен? – после недолгой паузы Льюис сменил тему.

– Я обескуражен, – Левикот продолжал говорить с легкой улыбкой, – тем, какой беспорядок здесь допустили. А точнее, устроили.

– Что вы имеете в виду? – красивое лицо Льюиса оставалось невозмутимо.

– Вам нравится наблюдать, как бледнеет загорелая кожа, когда ее обладательницу покидает жизнь? – спросил Левикот, и полковник по-рыбьи разинул несколько раз рот, однако не нашелся с ответом. Тогда следователь продолжил: – Я знаю, что убийца – вы.

Наконец Льюиса перекосило от шока после таких абсурдных обвинений, вся спесь спала, но Левикот продолжал:

– Смерти начались, когда вы приехали в гарнизон. Вас перевели из столицы, верно? Быть может, из-за приступов агрессии, которую не умели контролировать? Заскучали или были недовольны этим назначением? Вы повели себя неосмотрительно, связались с местной женщиной в поисках объекта, на который можно выплеснуть эмоции. Тогда все удалось замять, как какое-то недоразумение, и новую жертву нашли не здесь, как и третью. Вы держали обеих в плену. Одна из девушек попыталась сбежать, но вы догнали ее и убили. А потом расправились и с последней, в порыве, который не могли контролировать.

– Что за вздор?! Вы никогда не сможете этого доказать.

Юджин Левикот вспомнил, как, впервые получив фотографии и увидев травмы, заподозрил, что действовал военный, но не местный. Жертвы были случайными, но попадали под один типаж. Травмы нанесены твердой, уверенной рукой. Преступник знал, чего хотел. Это не хаотичное избиение, а наслаждение, которое доставляет боль и беззащитность другого человека. Следователь скривился, ему были омерзительны такие маньяки – подчинявшиеся низменным инстинктам.

– Мне нравится ваша уверенность в себе, однако она необоснованна. Я нашел место, где вы держали последних двух жертв. Первую убили прямо тут и ругали себя за небрежность. Для второй все спланировали. Нашли заброшенный дом и обрадовались. Вас так опьянила безнаказанность, что вы похитили третью девушку.

Левикот блефовал. Он выдавал за неоспоримую действительность догадки, построенные им всего за несколько дней. Но репутация его опережала, и полковник не сомневался в сказанном. Льюис глядел хмуро, молчал.

– Давайте проедемся туда? Прикажите оседлать двух лошадей.

Голос Левикота был настолько тверд, что Льюис не мог усомниться: следователь точно знал, о чем говорил. Он там был. Он нашел улики, выдавшие полковника. Гениальный детектив. Юджин подумал, что Льюис, должно быть, лихорадочно соображает, где мог проколоться. А это всего лишь критическое мышление, дедукция и природное чутье.

Льюис наклонился вперед и медленно достал револьвер из верхнего ящика стола. Потом дернул рукой, прицелился. Левикот лишь беззаботно откинулся на спинку стула. Лицо следователя не дрогнуло, он посмотрел прямо в дуло, а потом в глаза полковника.

– Вы всерьез считаете, что отделаться от четырех трупов проще, чем от трех? Не разочаровывайте меня.

Юджин улыбался. Рука Льюиса опустилась.

– Чего вы хотите? – выдохнул он.

– Естественно, денег и славы. Раскрытие такого серьезного преступления, дела о серийном убийце, не оставит мою персону без заслуженного внимания и почета. Да и начальство надеется, что злодеяние не связано с Республикой. Мы же не хотим их расстраивать?

Главный следователь полиции Юджин Левикот и полковник Льюис пожирали друг друга глазами. Свирепый блеск, угроза, жажда расправиться с оппонентом плескались в них.

– Я дам вам денег, – сухо обронил Льюис, – столько, сколько скажете.

– Отлично. Меньшего я от вас и не ждал. А еще мы вместе поедем на место преступления.

– Для чего?

– Мне понравился этот ваш… как его? Рядовой Джонс. Такие невинные голубые глаза. Будет убийцей. Раньше я работал в тюрьме. Мне всегда нравилось наблюдать, как ломаются такие, как он. Или… Вы же не думали, что я уеду отсюда без преступника? Чем ниже его звание – тем проще руководству принять такой удар.

Льюис все еще смотрел с недоверием, но, казалось, тень соскользнула с его лица. Он понял, что ему все сойдет с рук. Безропотно показал следователю дорогу к заброшенной телеграфной станции.

Отперев навесной замок на дверях собственным ключом, Льюис пропустил следователя вперед. Здесь пахло грязью и мочой, все покрывала пыль. Они поднялись на второй этаж. Хищный взгляд Левикота цеплял детали: веревки на изголовье одной кровати, окровавленную ткань в углу, черепки какой-то разбитой посуды. Из-под шкафа следователь достал изорванное платье.

– Это Одетты или кого-то из неопознанных?

– Как вы все выяснили?

– Профессиональная тайна. Хотите послушать, что я понял?

– Валяйте.

– Одетта была спонтанной маленькой слабостью. Вы изнасиловали ее и не могли отпустить домой, она бы все рассказала. Поэтому заперли девчонку у себя и какое-то время держали, наслаждаясь юным телом. Когда горожане начали искать и расспрашивать, вам пришлось ее убить и избавиться от трупа. Бросить близ дороги от базы к городу, будто кто-то напал на нее по пути. Но, держу пари, платье оставили как трофей.

– Первая сама меня спровоцировала. Этой своей невинной улыбкой. Пришла ко мне, предлагала купить что-то. Я знал, на что она намекает. – Льюис сжал кулак. – А потом маленькая потаскушка начала строить из себя невинность, отбиваться. Прокусила мне губу, тупая дрянь. Она получила, что заслужила.

– Не стану спорить. Но вскоре нашлась новая жертва. Расскажите, как вам удалось получить девушку из Республики, которую много месяцев никто не искал? А потом и вторую.

– Контрабандисты щедро платят за то, что мы пропускаем их. Иногда товаром. Потом купил вторую. Казалось, так будет интересней, что ли…

– Прелестно. И что пошло не так?

– Как вы и сказали. Одна сбежала. Пришлось разделаться с ней прямо в лесу. Это было неприятно.

– Вам следует быть осторожнее и держать себя в узде. Если хотите расти по службе, а не лежать в канаве, умерьте аппетиты. Это мнение профессионала. Еще раз попадетесь – так просто не отделаетесь. Бордель и скромность – самое мудрое решение.

– Я учту, – буркнул Льюис.

– Это не шутки. Вы разве не знаете, что трупы закапывают? Как можно бросить тело в лесу и надеяться, что его не найдут?

– Нашло что-то… помутнение… сложно объяснить.

С минуту на лице Левикота боролись несколько эмоций: отвращение, презрение, ярость, – но потом все стихло.

– И что вы чувствовали при этом? – спросил он спокойно.

– Власть, такая пьянящая. Сильнее, чем в армии, больше, чем над кем-то из подчиненных. Она поглощает. Сжирает…

– Ненавижу людей, которые не умеют держать себя в руках. Будьте благоразумны, на постоялом дворе в деревне ошиваются потаскушки. Эти девки многое стерпят за лишнюю монету и жаловаться не пойдут. Только больше без трупов.

Льюис кивнул и, помолчав, добавил:

– Что намереваетесь делать теперь?

– У меня есть вещь Джонса. Скажу, что нашел ее тут. А вот это платье, – Левикот потряс разорванной тканью, – подбросим ему.

– И все?

– Многого не надо. Главное – найти виноватого. Кто станет возиться с этим полудурком? Запрячут подальше с глаз, а мне медаль дадут. Вам тоже прилетит благодарность за помощь в расследовании, не переживайте.

– А если не поверят? Он ведь станет отнекиваться.

– Все преступники отрицают вину, ничего удивительного.

– И все же не похож парень на убийцу.

– Вы тоже не похожи, и тем не менее, – Левикот помедлил, – я работаю с тем, что имею, и всегда добиваюсь результата. Посадить вас невыгодно ни для кого.

Следователь еще раз тщательно осмотрел дом, чтобы собрать и уничтожить лишние улики.