Авоська для бриллиантов E-Book

Наталья Александрова

• Herausgeber: АСТ
• Kategorie: Krimi
• Serie: Следствие ведут... Детективы Натальи Александровой
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 312

Veröffentlichungsjahr: 2024

Beschreibung

Могла ли Василиса Селезнева знать заранее, чем обернется обычная прогулка с собакой? Бордоский дог Бонни откопал в куче осенних листьев… нет, не дохлую крысу, а обычную дамскую сумку, видимо, украденную в трамвае или сорванную с плеча. Первой мыслью Василисы было выкинуть эту сумку от греха подальше в первую попавшуюся мусорку, однако любопытство взяло верх и она проверила ее содержимое. Кроме обычных женских мелочей в сумке обнаружился талон на прием к стоматологу, и наивная Василиса, пытаясь сделать доброе дело и найти хозяйку, затеяла расследование. А дальше закрутился такой сюжет, что мама не горюй!

Leseprobe

Наталья Александрова Авоська для бриллиантов

© Н. Александрова, 2017

© Оформление. ООО «Издательство АСТ», 2017

* * *

– Бонни! – закричала я что есть мочи. – Сейчас же прекрати! Что я тебе сказала!

Как и следовало ожидать, он сделал вид, что совершенно ничего не слышит.

Вообще говоря, я его очень люблю, и это вполне объяснимо: он удивительно красивый – чудесного песочного цвета, с рельефной мускулатурой и очень выразительным взглядом. Правда, мое пристрастие разделяют далеко не все люди. Особенно те, кто встречает его под вечер на плохо освещенных улицах Васильевского острова, где мы живем с некоторых пор. Некоторые наиболее впечатлительные прохожие едва не падают в обморок. Другие, порезвее, – бросаются наутек. Тогда Бонни поворачивается ко мне и спрашивает взглядом: «Можно, ну можно я немножко побегаю? Ведь это будет так весело!»

Хотя он прекрасно знает, что я ему ни в коем случае не разрешу.

Дело в том, что Бонни (если кто еще не знает) – бордоский дог, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Мало того что эта порода собак сама по себе очень крупная, а Бонни даже для своей породы уродился настоящим великаном. На выставки его не пускают, потому что он больше стандарта породы. И взгляд его далеко не всем кажется приятным и выразительным.

Например, мой приятель капитан Творогов из милиции серьезно утверждает, что знаменитая собака Баскервилей, описанная сэром Артуром Конан Дойлем, по сравнению с Бонни – просто мальтийская болонка или карликовый пудель.

Но я немного отвлеклась.

Итак, Бонни сделал вид, что не слышит моих возмущенных криков, и продолжал разрывать огромную кучу желтых осенних листьев.

– Бонни, прекрати немедленно! – воскликнула я еще раз без большой надежды на успех и подбежала, чтобы за ошейник оттащить его от этой кучи.

Дело в том, что вкусы у Бонни довольно оригинальные, и если он заинтересовался этими листьями – наверняка под ними зарыта какая-нибудь гадость, например дохлая крыса. А я крыс не переношу ни в каком виде – ни в живом, ни в мертвом. Кроме того, Бонни обожает забираться в мою постель, и после контакта с этой гадостью… ну, вы сами понимаете, как это приятно!

– Прекрати сейчас же! – повторила я еще раз и ухватила его за ошейник… но тут же поняла, что опоздала, опоздала самую малость: негодяй уже до чего-то дорылся и вытащил это что-то на свет божий, радостно скаля жуткую морду.

– Брось сейчас же эту гадость! – проговорила я по инерции и только тогда разглядела, что же он, собственно, вытащил.

К счастью, это была не дохлая крыса и не что-нибудь еще похуже (хотя не знаю, что может быть хуже дохлой крысы).

Это была дамская сумка. Очень приличная и очень дорогая, насколько можно было судить после того, как она побывала в зубах моего любимого Бонни. Кажется, я видела похожую сумку в галерее высокой моды на Невском. Не факт, что эта сумка действительно крутой фирмы, может быть, просто приличная имитация.

– Бонни, отдай! Отдай сейчас же! – крикнула я и попыталась отнять сумку у пса.

Но он решил, что я с ним просто хочу поиграть. А среди его любимых игр игра «попробуй отними» занимает одно из первых мест.

Обычно мы с ним играем в эту игру с помощью старого резинового мячика, до того изгрызенного, что его первоначальную форму уже невозможно определить. А тут появилась новая игрушка, так что радости Бонни просто не было границ. Он подпрыгнул сразу на всех четырех лапах, как игривый щенок, и припустил от меня на хорошей скорости.

Мне ничего не оставалось, как броситься за ним вдогонку, пытаясь на ходу взывать к его совести.

Наконец Бонни немножко сбавил темп: видимо, он понял, что я за ним не поспеваю, а играть в «попробуй отними» без партнера совершенно не интересно.

Я догнала его, схватила сумку и рванула на себя. Бонни, кажется, наконец понял, что я с ним вовсе не играю, и выпустил свою находку из пасти.

Я огляделась, думая, что с ней делать.

До этого момента я об этом просто не задумывалась – гоняясь за Бонни, было не до размышлений. А теперь я поняла совершенно очевидную вещь: эта сумка краденая. Вор срезал ее у хозяйки в трамвае или автобусе или просто сорвал с плеча, вытащил все ценное, а саму сумку выкинул, как возможную улику. Точнее, не просто выкинул, а зарыл в кучу листьев, где ее и нашел мой оболтус Бонни.

Первой моей мыслью было выкинуть эту сумку от греха в первую попавшуюся мусорку. И я даже шагнула к ближайшему магазину, возле дверей которого стояла урна.

Но тут же я поняла, что, как это чаще всего бывает, первая мысль – далеко не самая умная.

В пылу погони мы с Бонни выбежали из тихого безлюдного двора и сейчас находились на Среднем проспекте. А Средний проспект Васильевского острова, если кто не знает, – одна из самых людных улиц Санкт-Петербурга. Здесь полно народу в любое время дня и ночи, и вся эта толпа обтекала нас, держась на некотором расстоянии. Что было вполне объяснимо, учитывая колоритную внешность Бонни и его более чем внушительные размеры. При этом, разумеется, мы привлекали к себе всеобщее внимание, и если я сейчас, на глазах заинтересованной публики, выброшу в мусорную урну сумку – с виду довольно дорогую и почти новую, – это заметят десятки людей, и, по крайней мере, половина из них заподозрит неладное. То есть все они, как и я только что, совершенно справедливо подумают, что сумка краденая, только они-то, в отличие от меня, будут уверены, что именно я ее украла, а сейчас отделываюсь от улики… А что – вид у меня после погони за моим четвероногим сокровищем не самый лучший – волосы растрепаны, на рукаве куртки грязь, к ботинкам прилипли листочки. Да и сама одежда и обувь поношенные и не слишком чистые – а кто же с собакой в дорогом да хорошем гуляет? То есть у прохожих такой вид, несомненно, вызовет подозрение.

Нет, выкидывать сумку на глазах у публики никак нельзя!

Но и идти с ней дальше тоже небезопасно: у меня на плече висела своя собственная сумка, в руках – вторая, а это, согласитесь, довольно подозрительно. Девушка с двумя сумками выглядит примерно так же, как известный памятник вождю мирового пролетариата, где незадачливый скульптор изобразил его с двумя кепками: одна – на голове, а другая – в руке…

Кроме того, существует вероятность (пусть и небольшая) встретить хозяйку краденой сумки. Тогда мне будет очень трудно перед ней оправдаться.

Короче, я вытащила из своей сумки фирменный пластиковый пакет, запихнула в него злополучную находку и пошла себе дальше с самым независимым видом, решив выкинуть эту чертову сумку при первой возможности.

Правда, по ходу дела мне пришла в голову еще одна мысль: прежде чем выбрасывать сумку, надо бы проверить ее содержимое. Вдруг в ней остались какие-то документы или еще что-то важное – тогда нужно найти ее хозяйку и вернуть ей потерю. Тем более что я вспомнила, как совсем недавно мы с дядей Васей по заданию одной девушки искали ее сумку, точно так же украденную у нее случайным вором. Тогда поиски этой сумки стоили нам огромных усилий, а уж что мы узнали в итоге, и вспоминать не хочется… Впрочем, это совсем другая история.

Кстати, раз уж я упомянула дядю Васю – надо сказать, кто это такой и что меня с ним связывает. Василий Макарович Куликов – отставной милиционер, не так давно вышел на пенсию и, чтобы не скучать и не маяться от безделья, открыл частное сыскное агентство. И меня он пригласил в это свое агентство на должность то ли секретаря, то ли бухгалтера, то ли девочки на побегушках, хотя на самом деле мне очень часто приходится исполнять роль оперативника и детектива. Кроме совместной работы, нас связывает дружба, а еще – одинаковые имена: он – Василий, я – Василиса… Да, вот таким оригинальным именем наградили меня безответственные родители!

За этими мыслями я осознала, что нахожусь на углу Среднего проспекта и Третьей линии, перед входом в свою любимую кофейню. В этом подвальчике работала моя знакомая, Мила, которая обладала двумя несомненными достоинствами: у нее был замечательный характер и она прекрасно варила кофе. Кроме того, она была связана узами дружбы с моими друзьями из милиции – капитанами Твороговым и Бахчиняном. И этих двух капитанов с большой вероятностью можно было застать у нее в подвальчике.

Тут я решила, что после беготни и подвижных игр с Бонни мой организм нуждается в порции кофеина, и спустилась по крутым ступенькам в Милкин подвальчик.

Кроме уже названных достоинств, эта кофейня обладала еще одним, и очень важным: ни в одно заведение, кроме этого, меня не впустили бы с Бонни, а Мила хорошо знала моего пса и разрешала ему заходить в кофейню, взяв с него (и с меня тоже) слово, что он будет себя прилично вести. И даже угощала его горячими бутербродами с ветчиной, до которых Бонни был большой охотник.

Итак, мы с Бонни спустились в подвальчик и, разумеется, увидели за угловым столиком обоих неразлучных капитанов. Правильно, сейчас утро, и они в это время всегда пьют кофе у Милы, чтобы, как выражается капитан Бахчинян, день расцвел всеми красками жизни от такого дивного напитка.

Капитан обаятелен и по-восточному речист.

Творогов и Бахчинян сидели, пригорюнившись, над полупустыми чашками кофе и обменивались глубокомысленными репликами:

– М-да… глухое дело… – говорил Леша Творогов с тяжелым, грустным вздохом.

– И не говори… натуральный висяк! – вторил ему Ашот Бахчинян, потупив взор своих выразительных восточных глаз.

– Мальчики, хотите тирамису? – подала голос из-за стойки Мила, стремясь хоть чем-то утешить друзей.

– До того ли! – вздохнул Бахчинян. – Вот еще одну чашечку кофе можно…

Тут все трое увидели меня, точнее – нас с Бонни.

– Привет, Вася! – проговорил вежливый Бахчинян. – Присядь с нами, раздели, так сказать, нашу печаль!

Леша Творогов посмотрел на меня жалобно и отвел глаза. Все ясно, у него опять начался романтический период.

Дело в том, что у нас с Лешей очень сложные отношения. Познакомились мы, когда два бравых капитана задержали меня по подозрению в убийстве. Убийства я, разумеется, не совершала, но обстоятельства оказались против меня, и мне пришлось бы туго, но сильно помог дядя Вася, за что по гроб жизни буду ему благодарна.

С тех пор Леша проникся ко мне нежной симпатией – то ли виноватым себя чувствовал за несправедливое обвинение, то ли я произвела на него впечатление. Иногда, примерно раз в три месяца, Творогов пытается перейти к решительным действиям, но я всегда начеку и успеваю прервать его косноязычные объяснения в любви и увернуться от ухаживаний.

Леша – хороший парень, но после моего развода прошло не так много времени, мне совершенно не хочется начинать все заново. И к тому же Бонни не сильно жалует Лешу – не то чтобы ревнует, просто у Творогова дома живет кот.

– Чем же вы так опечалены, мальчики? – осведомилась я, усаживаясь за их столик.

Бонни разлегся у моих ног и из-под стола выразительно поглядывал на Милку, намекая ей на вкусный бутерброд.

– Да вот, представляешь, Вася-джан, – ответил Ашот, – только мы с Лешей смену оттрубили, хотели кофейку выпить и по домам отправиться – тут как раз убийство на нашей территории. Мы хотели его сменщикам скинуть – а они говорят, что наше дежурство еще не кончилось! Представляешь – без пяти минут было! Еще бы пять минут – и все, на них спихнули бы! Ну, надо же, какая невезуха!

– Главное дело, – перебил приятеля Творогов, – убийство-то совершенно дохлое, чистый висяк!

– Глухарь! – поддержал его Бахчинян. – Полная безнадега! Дохлый номер!

– А что, – спросила я из вежливости, – личность потерпевшего не удалось установить?

– Да наоборот! – отмахнулся Творогов. – Мы этого, так сказать, потерпевшего знаем как облупленного! Да не только мы – вся василеостровская милиция! Он у нас постоянный клиент, можно карту дисконтную оформлять…

– Это как?

– Да вор он, – ответил за напарника Бахчинян, – сумки срезает в трамваях и автобусах.

– Сумки? – переспросила я. – А мы тут с Бонни как раз сумку нашли. Думаем, она краденая… Вот что нам с ней делать?

– Не до тебя, Вася! – отозвался невежливый Творогов. – У нас тут убийство нераскрытое на шее висит, а ты – сумка! Этот Брелок несчастный…

– Какой еще брелок?

– Да у этого воришки, потерпевшего сегодняшнего, кличка такая – Брелок! Мы его уж сколько раз по горячим следам задерживали и ни разу не смогли дело оформить – он все улики сразу скидывает, и попробуй что-нибудь докажи… так вот, если бы сидел сейчас – глядишь, жив бы остался…

Тем временем к нашему столу подошла Мила. Она принесла Ашоту кофе, а Бонни – большой калорийный бутерброд с ветчиной и сыром. Причем, по знакомству, ветчины в него запихнула двойную порцию, если не тройную.

– Держи, Бонечка! – с этими словами Мила протянула Бонни бутерброд. Мой прожорливый красавец чуть-чуть приоткрыл свою безразмерную пасть… и бутерброд бесследно исчез. В глазах Бонни появилось выражение безмерного удивления и разочарования – как, мне же вроде предлагали какой-то вкусный бутерброд, и где же он? Что-то я не понял!

– Ну, ты даешь, Бонечка! – восхитилась Мила. – Ты прямо как наш пожарный инспектор Сапожков! Ему тоже не успеваешь положить что-нибудь на тарелку – как он уже схомячил и добавки требует!

Бонни очень жалостно посмотрел на Милу и облизнулся своим огромным розовым языком. Это выражение морды можно было перевести так: «Я не прошу, но жду…»

– Ну ладно, Бонечка, сейчас я тебе еще сделаю! – смягчилась мягкосердечная Мила.

– Милка, не давай ему больше! – вмешалась я в их интимные взаимоотношения. – Он и так растолстел за последний месяц, а нам скоро к ветеринару идти…

– Хорошего человека должно быть много, даже если он собака! – вздохнула Мила и посмотрела на Бахчиняна. – Вот погляди, Ашот, какой у Бонечки аппетит! А ты только и знаешь, что на кофе налегаешь! Скоро в замочную скважину будешь пролезать!

– А что? – оживился Ашот. – Это очень удобно… при нашей работе! – И он выразительно подмигнул Милке.

– И кому этот Брелок понадобился? – вздыхал о своем Творогов. – Главное дело, что шеф наш уже икру мечет – ему на днях перед городским начальством отчитываться, а тут – нераскрытое убийство!

– Не переживай, Никитич! – поддержал коллегу Бахчинян. – Разберемся с этим убийством!

– Ну да, как же, разберемся! Никаких следов… самый настоящий висяк!..

– А из-за чего убили-то? – поинтересовалась я, опять же из вежливости. – Не поделили что-нибудь?

– Вот ты будешь смеяться, Вася-джан, – ответил за друга Бахчинян, – только, судя по всему, убили его с целью ограбления!

– Это как?

– Да обыкновенно! Вот у тебя в карманах всегда что-нибудь есть – деньги там, мелочи разные…

– У меня не в карманах, – машинально поправила я его. – У меня в сумке! Кстати о сумке…

– Ну да, правильно – у женщины в сумке, а у мужика в карманах всегда что-нибудь найдется, а у этого мазурика мы все карманы вывернули – и ничего, кроме ботинка!

– Ботинка? – переспросила я удивленно. – Он что, в карманах обувь носил?

– Да нет, не настоящий ботинок, вот такой, – и Ашот выложил на стол маленький игрушечный ботиночек из бежевой замши, с коричневыми шнурками, завязанными на бантик. Такие ботинки девушки иногда носят привязанными к сумке или к поясу.

– Правда, ботинок!.. – проговорила я и машинально потрогала игрушку – И это все?

– В том-то и дело! – Ашот развел руками. – Этот ботинок у него в кармане завалялся, а больше – ничего! Ни денег, ни документов, ни ключей, ни бумажек каких-нибудь! Если бы мы его в лицо не знали, так и опознать бы не смогли! Так что выходит, что этого воришку убили с целью ограбления. Как это – поговорка такая есть?

– Вор у вора дубинку украл! – грустно ответил Творогов.

– Вот-вот! – обрадовался Ашот. – Вор у вора!

– Если бы все было так просто! – Творогов снова тяжело вздохнул, как вздыхает мой Бонни, когда понимает, что прогулка закончена и пора возвращаться домой. – Если бы все было так просто! В карманах-то у него чисто, как в операционной, да вот метод убийства наводит на нехорошие мысли…

– А какой такой метод? – на этот раз я действительно заинтересовалась. Все же я тоже детектив, и интерес к таким вещам у меня профессиональный…

– Шилом его закололи! – сообщил Бахчинян, невольно понизив голос. – Один удар в область сердца! Сразу насмерть…

– Профессиональная работа! – пожаловался Творогов. – Серьезный убийца действовал, а серьезный убийца никогда следов не оставляет… Только вот зачем серьезному убийце понадобилась такая мелюзга, как Брелок?

– Да ладно, Никитич, не переживай! Найдем мы этого убийцу, будь он хоть профессионал, хоть любитель!

– Да, найдем, как снег прошлогодний! – вздохнул Творогов. – Никаких улик, никаких следов, никаких зацепок, а полковник требует, чтобы быстро расследовали…

– Да, мальчики, так все же посоветуйте – что мне с сумкой делать?

– С какой сумкой? – Творогов посмотрел на меня, как верблюд, который подошел к оазису и понял, что это мираж.

– Да я же говорила – Бонни нашел чью-то сумку, скорее всего краденую…

– У нас убийство висит, а ты с какой-то сумкой… – завел Леша прежнюю песню, так что я даже слегка забеспокоилась. Уж очень он мрачен и хмур. И не ошиблась ли я, когда приняла его жалобный взгляд за выражение чувств… Может, человек просто расстроен, неприятности у него служебные…

Однако что-то давно не признавался мне Творогов в любви. Вернее, не пытался. И не значит ли это, что он завел себе какую-нибудь обоже с квартирой?

Не помню, говорила я или нет, но у Леши после развода с женой очень тяжелые жилищные условия – он вернулся к матери, а там сестра очень своевременно вышла замуж, кажется, они не ладят с зятем… В общем, я знаю только, что капитану нужна любимая женщина обязательно с жилплощадью. Неужели он действительно переметнулся от меня к какой-нибудь швабре? Это надо непременно выяснить у Милы, она определенно в курсе.

– Да ну тебя, Алексей!.. – Я сделала вид, что обиделась. – Друг называется! Я к тебе за советом, а ты…

– Ты на него не обижайся, Вася-джан! – Бахчинян накрыл мою руку своей ладонью, но перехватил суровый взгляд Милы и отстранился. – Он в отпуск хотел, а теперь шеф его не отпустит. Но он правильно говорит – сумка твоя наверняка краденая, и тебе, значит, нужно идти к Гоше Стеценко, он у нас занимается уличными кражами и прочей мелочовкой. Только я тебе точно скажу – Гоша мужик нудный, он тебя допросами замаринует: где нашла, да при каких обстоятельствах, да не взяла ли чего из этой сумки, а сумку в итоге сдаст на склад вещдоков и навсегда про нее забудет. Так что если тебе своего времени и нервов не жалко, тогда, конечно, флаг в руки и барабан на шею, а если жалко…

– Жалко! – честно призналась я.

– А если жалко, выкинь ты ее где-нибудь в безлюдном месте, желательно без свидетелей, и забудь про нее как про страшный сон! И лучше выпей с нами чашечку кофе, ты же знаешь, как Мила его варит… Мила-джан, сделай Васеньке кофе, как только ты умеешь, и мне заодно еще чашечку… – Тут Бахчинян неожиданно рявкнул: – И хватит уже про эту сумку несчастную, у нас и так сегодня день не задался! А ты со всякой ерундой пристаешь!

Мила уже несла к нашему столу поднос с двумя аппетитно дымящимися чашками, при этом она как-то подозрительно переглядывалась с Бонни.

– Смотрите у меня! – прикрикнула я на них. – Думаете, я не замечаю ваши тайные знаки?

Что ж, пожалуй, капитан Бахчинян прав, он дал мне дельный совет, пусть и в недопустимо грубой форме. Хотя я на него нисколько не сержусь, потому что мы старые знакомые, можно даже сказать друзья, и еще ребята сегодня и правда на взводе после так несвоевременно случившегося в их дежурство убийства.

Итак, сумку нужно выбросить и поскорее забыть о ней. Так я и сделаю.

– Бонни, домой! – Мы распрощались с Милой и вышли на улицу.

Отойдя пару кварталов, я сунула пакет с сумкой в первую встречную урну и потянула Бонни за собой. На секунду отвлеклась на витрину соседнего магазина – там была выставлена очень симпатичная коротенькая шубка с капюшоном, а у меня как раз нету зимнего. И тут же меня боднули в бок.

Это Бонни протягивал мне пакет, вытащенный из урны. Да еще морду такую сделал – вот, мол, вечно ты все теряешь и забываешь, глаз да глаз за тобой нужен…

Я схватила пакет и побежала к следующей урне. Но там это бессовестное чудовище уперлось всеми четырьмя лапами и не пожелало уходить без пакета.

– Бонни, – сказала я как можно строже, – немедленно прекрати хулиганить! Мне некогда, и вообще, ты должен слушаться. Оставь пакет и пойдем!

Ага, сейчас он послушается, как же…

Я пыталась запихнуть пакет в урну, Бонни мне этого не давал, причем довольно успешно.

– А что это вы тут делаете? – раздался у меня за спиной подозрительный голос.

Подошла бдительная старушенция. Глаза под очками воинственно блестят, уши торчком, волосы под беретиком дыбом стоят.

– Это что это вы, девушка, в урну кладете? – вцепилась в меня старушенция.

– А вам какое дело? – огрызнулась я и тут же прикусила язык, но было уже поздно.

Старуха набрала в рот воздуха и заорала:

– А вот я счас милицию вызову, и они проверят, что ты там кладешь! Караул, террористы дом взрывают!

И ведь совершенно не боится Бонни! Да что там, она и саблезубого тигра не испугается. Лох-несское чудовище так обругает, что оно со страху ко дну пойдет! Кинг-Конга по стойке «смирно» поставит!

И вместо того чтобы защитить хозяйку и рыкнуть как следует на старуху, этот трус и провокатор поджал хвост и попятился. Я выхватила пакет из урны, другой рукой дернула негодяя за ошейник, и мы покинули поле боя со всей возможной скоростью, а вслед нам неслись победные вопли старухи.

Мусорные баки возле нашего дома были полнехоньки, и наверху восседали три кошки, что делало подходы к ним для меня совершенно неприемлемыми.

Бонни обожает гоняться за кошками. При виде любой самой невзрачной кошки он необычайно оживляется, вырывает из моих рук поводок и несется за представителями семейства кошачьих со всех четырех лап. Вид у него при этом самый грозный, так что кошкам не поздоровилось бы в случае встречи.

Но дело в том, что приличные домашние кисы, чистюли и сибаритки, по улицам не гуляют. И на помойке не сидят толстые ленивые персы, изнеженные томные ангорки и изысканные сфинксы. По улицам гуляют хвостатые и полосатые прохиндеи, которые повидали на своем веку всякого и закалились в боях за место под скудным петербургским солнцем. А потому уличные кошки всегда успевают от Бонни удрать. Было, правда, несколько случаев, когда Бонни удавалось с ними близко пообщаться, но заканчивались эти случаи всегда грустно для моего глупого пса. Один раз пришлось даже к ветеринару его везти.

Но Бонни, к моему большому сожалению, никогда не учится на собственных ошибках и преследует кошек с упорством, достойным лучшего применения.

Так что помойку мы обошли стороной. И явились домой.

В квартире Бонни сразу же потерял интерес к пакету и устремился на кухню, я ведь говорила, что он жуткий обжора. И ведь ел же бутерброды у Милы! Я сделала вид, что не понимаю его намеков, и вытащила сумку из пакета.

Что ж, вещь хорошая. Совершенно не попорченная, почти новая, нигде ни царапины, хоть и побывала в зубах у Бонни. И дорогая, теперь я поняла это без сомнения.

Сумка была расстегнута – ясное дело, воришка тщательно пошарил в ней перед тем, как выбросить. Я вытащила кленовый лист, случайно попавший внутрь, и вытряхнула содержимое на газету. Было очень неприятно шарить в чужой сумке, как будто это я ее утащила. Но раз уж не получилось выбросить, то, возможно, я кое-что выясню о ее владелице…

– Все из-за тебя, – прошипела я лобастой рыжей головище, высунувшейся из кухни, – вечно выискиваешь всякую гадость. Теперь еще забота с этой сумкой…

Из моих слов Бонни понял только, что я недовольна и что никакой внеплановой еды он сегодня не получит до самого ужина. Дог тяжко вздохнул и разлегся в дверях, так что одна его половина была на кухне, а другая – в прихожей. Я же внимательно рассмотрела то, что вывалилось на расстеленную газету.

Во-первых, там обнаружился конверт. Самый обычный, почтовый, с художественной надписью «С Новым годом», а на картинке нарисованы Снегурочка и веселый заяц с морковкой. Причем заяц наверняка подвыпивший. Больше на конверте ничего не было – ни адреса, ни подписи, ни почтового индекса. Я ожидала вытащить из конверта письмо, но там лежали только глянцевые фотографии. На всех трех снимках был изображен мужчина очень приличного вида – импозантный, с благородными седыми висками, хорошо одетый, лет сорока пяти. Но может, и больше, уж очень ухоженный, лицо гладкое, холеное, покрытое ровным загаром. Такой ровный загар приобретают не на мостике корабля и не в кишащих змеями джунглях, а на дорогих приморских курортах. И никаких подписей на фотографиях не было, например: «Дорогой Танечке от Александра». Но все равно ясно, что на этих фотографиях запечатлен близкий мужчина хозяйки сумки. Потому что сумка принадлежала явно молодой женщине – большая, яркая и очень дорогая. А мужчина на фотографиях – это просто мечта невесты – интересный внешне и обеспеченный, сразу видно. Но мне это ничего не дает, так что пойдем дальше.

На газете еще лежали: почти использованный тюбик губной помады, расческа, начатая упаковка бумажных носовых платков, полупустая пачка сигарет, сломанная заколка для волос и использованная карточка для таксофона.

Ясно, что все мало-мальски ценные вещи вор из сумки вытащил, остались мелочи, которые постепенно накапливаются в сумке любой женщины. Кстати, если заглянуть в мою сумку, то там такого барахла гораздо больше.

Я потрясла сумку сильнее, и на пол спикировал небольшой прямоугольник из белого глянцевого картона. И только я протянула руку, как желто-песочное тело мелькнуло перед глазами, и картонка исчезла в огромной пасти.

Нет, вы подумайте, а? Только что валялся на полу, как боров в луже, а тут откуда столько прыти взялось?

Я не стала тратить время на бесполезные уговоры и пререкания, а просто со всех сил шлепнула это чудовище по морде многострадальной чужой сумкой.

Бонни прекрасно изучил мои воспитательные методы. Если я ору благим матом и обзываю его разными нехорошими словами, можно не обращать внимания и совершенно спокойно хулиганить дальше. Если я делаю строгое внушение негромким холодным голосом, то следует прислушаться, сделать выводы и малость притормозить. Если же я, ни слова не говоря, луплю его как сидорову козу чем придется, то это и правда серьезно. Нужно немедленно успокоиться и попросить прощения, потому что взбешенная хозяйка может очень разозлиться и уйти из дома надолго.

Больше всего на свете мой слонопотам боится остаться один. Он начинает выть и биться головой о стену, сами понимаете, как к этому относятся соседи.

Бонни посмотрел виновато – ну что ты, шуток, что ли, совсем не понимаешь, потом наклонил голову и выплюнул картонку на коврик в прихожей.

Это оказался талон на прием к стоматологу. Клиника называлась «Мультидент» и находилась поблизости, на Девятой линии нашего Васильевского острова.

Не помню, говорила я или нет, но у нас на Васильевском все есть, от родильного дома до кладбища, и некоторые старожилы годами в Большой город не выезжают.

На талоне стояла фамилии врача – Воронов, а также дата приема – сегодня, двадцать пятого сентября, в 16.30.

Это уже что-то. Конечно, гораздо лучше было бы, если бы неизвестная пострадавшая женщина хранила в сумке квитанцию о квартплате – там и адрес есть, и фамилия указана. Или завалились бы за подкладку водительские права… Хотя права-то уж воришка мигом бы отыскал, их можно продать той же владелице.

Итак, я взялась за трубку телефона, чтобы позвонить в клинику, но помедлила.

Дядя Вася, а полностью – Василий Макарович Куликов, с которым мы заняты совместной трудовой деятельностью, изредка проводит со мной воспитательные беседы, а попросту – учит меня жить и работать. Относительно жизни я к нему не слишком прислушиваюсь, потому что он не больно-то в современной жизни разбирается, ему самому есть чему поучиться.

И то сказать: капиталов особенных он не нажил, честно оттрубил больше двадцати лет в одном отделении милиции. За что и получил благодарность при выходе на пенсию на словах, а также в виде нового телевизора. И все, больше никаких ценных вещей у него в квартире нету. Я понимаю, конечно, что не следует оценивать человека по его благосостоянию, но все же русская народная пословица «Не в деньгах счастье!» в наше время как-то утратила свое значение. Без них, как говорится теперь, тоже не сахар!

Кстати, дядя Вася это хорошо понимает и учит меня жить только по привычке, и то не слишком настойчиво. Но что касается его опыта в работе детектива – то тут я слушаю его очень внимательно и мотаю все услышанное на ус.

«Василиса, – говорит дядя Вася, – прежде чем что-то предпринять, хорошенько подумай. Чаще всего в работе детектива требуется получить информацию. Теперь вопрос – от кого? Если от разговорчивых бабушек на лавочке – то это одно, к ним надо идти одетой поскромнее и без всякой косметики, они расфуфыренную девицу сразу осудят и ничего полезного ей не скажут, да еще обзовут по-всякому. Если от обычного законопослушного гражданина, то можно представиться сотрудницей государственных органов, только не старухам: они-то всех таких сотрудников у себя в районе в лицо и по именам знают – от паспортистки до участкового врача и работника собеса».

Вспомнив наставления старого милиционера, я положила трубку и задумалась. Чего я хочу в данный момент? Избавиться от проклятой сумки. И раз уже так получилось, что я ее не выбросила, то хорошо бы вернуть ее владелице. Потому что мне вдруг стало жалко эту незнакомую женщину. Мало того что обокрали и документы замучаешься теперь восстанавливать, так еще небось и по голове ударили или еще какие повреждения нанесли. И теперь еще и сумки дорогой лишиться. Не стану я ее выбрасывать!

Надо идти туда, в стоматологическую клинику, поняла я, и разбираться на месте. Потому что если я начну объяснять ситуацию по телефону, то реакция будет только одна, совершенно очевидная: меня пошлют подальше. Вежливо, поскольку клиника частная и довольно дорогая.

– Все из-за тебя! – сказала я Бонни, который робко заглядывал в прихожую.

Он понял, что я больше не сержусь, и выпустил на пол изрядную порцию слюны.

Я потянула на себя красивую тяжелую дверь, табличка на ней гласила, что клиника «Мультидент» работает ежедневно с 9.00 до 22.00, без выходных и праздников.

Холл был маленький, но уютный, светлый и чистый. Сразу видно, что здесь денег на ветер не бросают и не стараются поразить клиентов шиком и блеском. В конце концов, главное ведь лечение.

В углу за стойкой сидела девушка, за ее спиной стояло три металлических шкафа с карточками, перед ней – два телефонных аппарата, ксерокс и компьютер. Кроме меня, в холле не было ни одного посетителя – ясное дело, клиника дорогая, это тебе не в участковой поликлинике маяться в очереди, слыша из-за двери душераздирающие стоны страдальцев и шум бормашины.

– Добрый день! – поздоровалась я как можно приветливее и облокотилась на стойку.

Девушка оторвалась от компьютера и улыбнулась мне с профессиональной вежливостью.

– Вы хотели бы попасть к врачу? Дело в том, что у нас принимают только по предварительной записи…

– Да нет, я по другому вопросу, – сказала я, – вот…

И я положила на стойку талон на прием.

– В шестнадцать тридцать? Но вы пришли раньше… – немного растерянно проговорила девушка. – Вам придется подождать… хотя я, конечно, уточню…

– Да я вовсе не собираюсь на прием к доктору! – перебила я ее нетерпеливо. – Дело совершенно в другом. Понимаете, у меня есть собака…

И я как можно короче и убедительнее изложила историю с сумкой. Как только девица поняла, что я не являюсь потенциальным клиентом клиники, профессиональная улыбка сползла с ее лица, губы плотно сжались, а глаза подозрительно прищурились.

– Что вы хотите? – сухо спросила она.

– Я хочу вернуть сумку, – честно ответила я, – вещь дорогая, ничуть не поврежденная, человеку сейчас и так несладко, пускай хоть сумка назад вернется…

– И что? – процедила она сквозь зубы. – Вы хотите, чтобы я вам вот просто так, выслушав вашу невероятную историю, выболтала координаты нашей клиентки? Мы справок и вообще-то не даем, а в вашем конкретном случае – тем более, почем я знаю, откуда у вас эта сумка взялась. У нас приличная клиника, мы не хотим быть замешаны в сомнительных делах!

– Это правильно, – я держалась как могла спокойно, – но, боюсь, вы меня не совсем поняли. Я вовсе не прошу у вас координаты вашей клиентки, я просто хочу вернуть ей ее вещь. Я оставлю сумку у вас, а она придет на прием к шестнадцати тридцати и заберет ее, и все. Мне не нужно никакой благодарности, ни в устном, ни в денежном эквиваленте, если вы это имеете в виду!

И я положила на стойку сумку. И можете мне не поверить, но в глазах девицы блеснуло узнавание. Видела она эту сумочку, смотрела завистливыми глазами на нее и на ее хозяйку, уж настолько-то я в людях разбираюсь, дядя Вася научил! Однако реакция девушки снова меня удивила.

– Уберите! – взвизгнула она – Уберите немедленно!

– Да что вы так кричите? – растерялась я.

– Откуда я знаю, может, там бомба!

Ой, дурочка! Я раскрыла сумку и потрясла перед ней.

– Ну, какая бомба, что ты несешь-то…

– Я не могу ее взять, здесь не бюро находок! – ответила девица более твердо. – Обратитесь в милицию!

– Да кто там хозяйку сумки искать будет! – в сердцах сказала я. – Что у них, других дел нет?

В общем, злиться можно было только на Бонни и на собственную глупость. Ну, с чего я завелась с этой злополучной сумкой? Бросить ее и уйти!

Но теперь нельзя, эта девчонка еще охрану вызовет! А вот, кстати, отчего она этого до сих пор не сделала?

– Слушайте, так мы ни к чему не придем, – мирным тоном заговорила я, – мне вы телефон давать не хотите, но можете же сами клиентке позвонить. И спросить, украли у нее сумку или нет! И если она ответит утвердительно, то…

– Ладно, – неожиданно согласилась девушка, наверное, я очень ей надоела. Она перебрала стопку карточек, лежащих в большой пластиковой папке, на которой была написана фамилия Воронов, вытащила одну и набрала номер телефона, указанный сверху. Я незаметно скосила глаза на карточку. Было видно только фамилию – Щукина Алена не то Гавриловна, не то Георгиевна.

– Не отвечает, – сказала девица.

– А вы по мобильному звоните? – осенило меня. – Ну так как же она ответит, если у нее телефон украли!

– А другого тут нету! – девица машинально придвинула ко мне карточку.

Она тут же опомнилась, но я успела разглядеть, что Щукина Алена не Гавриловна, а Геннадьевна, да еще и возраст – двадцать девять лет. Так я и думала, что она молодая.

– Ничем не могу вам помочь! – администратор убрала карту.

– Что ж, по крайней мере, вы можете ей передать, что я приходила, – вздохнула я.

– А вы телефончик оставьте! – Теперь в голосе девицы звучало несомненное ехидство.

– Нет уж! – настал мой черед грубить. – Как вы со мной, так и я с вами! Не собираюсь свои координаты давать, мало ли какие у вас клиенты, впутаете в такую историю, потом не оправдаешься!

И поскорее выкатилась из холла, да еще и дверью хлопнула напоследок.

Если бы у меня были срочные дела, я засунула бы злосчастную сумку куда-нибудь подальше и выбросила этот случай из головы. Но дел на этот момент у меня никаких неотложных не нашлось. Мы с дядей Васей находились на мели – заказов на расследование не поступало, да и раньше-то случались они нечасто, так что я даже подумывала, не заняться ли поисками работы, поскольку прокормить Бонни – это, доложу я вам, задача не из легких. Но жалко было дядю Васю – он хоть и петушится, но на самом деле без меня, конечно, не справится. Да и нравится мне эта работа, все лучше, чем в офисе сидеть, слушать сплетни, полировать ногти и обсуждать наряды жены начальника.

А у нас с дядей Васей работа интересная, творческая, только бы заказов побольше.

Так что сегодня времени у меня было навалом, и я решила отправиться по магазинам, а Бонни пускай посидит дома один и подумает о своем поведении.

Однако закон сохранения энергии в моем изложении звучит так: ничто в мире не пропадает бесследно, все находится в равновесии. А если понятнее, то тот человек, у которого есть деньги, чтобы тратить их в магазинах, обычно испытывает острый дефицит времени, которое нужно, чтобы по этим магазинам ходить. А если имеется время в неограниченном количестве, то здорово не хватает денег на то, чтобы удовлетворить свои запросы.

Исключение составляют неработающие жены олигархов или просто богатых людей, к коему числу я не принадлежу и, как ни грустно это признавать, принадлежать не буду. Потому что где их взять, олигархов-то, на всех не напасешься…

Итак, проболтавшись по магазинам, я только устала и расстроилась. То, что нравилось, было мне совершенно не по карману, а что подходило по цене, то не то что мерить – смотреть невозможно.

И вот когда я, злая и замученная, тащилась домой, на пути снова попалась клиника «Мультидент». Я вспомнила про злополучную сумку, собственно, я про нее и не забывала, потому что таскала с собой пакет, и он мне порядком надоел. Часы показывали четверть шестого, стало быть, хозяйка сумки уже давно сидит у стоматолога, как там его, у доктора Воронова. Мне эта история уже порядочно надоела, так что сейчас брошу сумку в холле и убегу, пускай они там сами разбираются.

Я потянула на себя тяжелую дверь. В холле по-прежнему никого не было, так что я с некоторым злорадством поняла, что дела-то у клиники идут далеко не блестяще, потому что на дворе финансовый кризис, люди стали денежки считать. Конечно, на своем здоровье экономить грех, и зубы у народа болят, несмотря на кризис, но можно ведь найти что-нибудь подешевле…

За стойкой сидела прежняя девица, но, подойдя ближе, я заметила, что она сильно изменилась. Несколько часов назад это была вполне себе симпатичная девушка, волосы причесаны аккуратно, макияж, опять же, в порядке, блузочка беленькая с кружевами. Теперь нос у нее был красный, тушь размазалась, волосы уныло висели вокруг лица, а само лицо напоминало вареную картошку. Увидев меня, девица ничего не сказала, только шмыгнула носом и отвернулась.

– Чтой-то с тобой? – по-свойски спросила я. – Чего ревела-то? Кто обидел?

Она глянула исподлобья и снова засопела. Потом высморкалась в салфетку и подперла щеку рукой.

– Ты хоть меня помнишь? – начала я издалека. – Я насчет сумки приходила.

– Она не пришла, – перебила меня девица, – она не пришла и не позвонила. И этот козел… – она мотнула головой в сторону коридорчика, откуда слышался звук бормашины, – наехал на меня. У него, видите ли, простой, его время, видите ли, дорого стоит! И по моей милости он теряет деньги!

– А ты-то при чем? – удивилась я.

– Вот именно, если у нее телефон не отвечает!

– Слушай, если она не пришла, стало быть, заболела или, не дай бог, сильно ее поранили при ограблении и она в больнице! – прозрела я. – Так что не реви и успокойся, этой самой Алене Щукиной сейчас гораздо хуже, чем тебе…

– Да-а, а еще он сказал, что будет ставить вопрос перед руководством о моей полной профессиональной непригодности и последующем увольнении!

– Так и сказал? – протянула я сочувственно. – А он, Воронов этот, что – большая величина? Крупный специалист? И правда к нему больные в очередь стоят?

– Да какое там! – Администраторша махнула рукой. – Он просто начальницы нашей то ли двоюродный, то ли троюродный брат. Выписала она его откуда-то из тмутаракани, он и загордился, нос задрал. Ноль без палочки!

– Да плюнь ты на него, что работы не найдешь, что ли?

– Ага, тут платят хорошо, а что я умею? Только за стойкой сидеть да улыбаться. Таких, он сказал, на рынке десять рублей ведро!

– Хам какой! – возмутилась я.

– Да еще эта Щукина в прошлый раз пятьсот рублей задолжала. Не смогли мы с ней разойтись, она и говорит, что в следующий раз занесет, я и поверила. Теперь вычтут…

– Не реви, – строго сказала я, – лучше причешись, а то и вправду уволят.

Она взглянула на себя в зеркало, ахнула и нырнула под стойку, чтобы привести себя в порядок. Я быстренько придвинула к себе карточку Алены Щукиной, которая сиротливо валялась на стойке, – все остальные, надо думать, забрал с собой скандальный доктор Воронов. Кроме фамилии и возраста, там был еще адрес – Малый проспект, дом 13, квартира 52. Малый проспект – это тоже близко, на Васильевском, у нас все есть – и Большой проспект, и Средний, и Малый. Ничего странного нет в том, что человек выбирает клинику поближе к дому.

Больше в карточке не было никаких для меня полезных сведений, только записи насчет зубов. Насколько я могла понять, зубы у неизвестной Алены были не очень хорошие, она их часто лечила.

Администраторша вынырнула из-под стойки причесанная и подкрашенная.

– Ну, пойду я, – вздохнула я, – удачи тебе! Черт, и угораздило же меня с этой сумкой!

– Меня Надей зовут! – невпопад сообщила девица и продолжала доверительно. – Знаешь, сумка и правда ее, Щукиной этой, я помню, она с ней приходила. И я про нее обязательно узнаю у Татьяны Ивановны, завтра ее смена.

Как выяснилось из дальнейшего разговора, клиника принимает больных только по предварительной записи. Так удобнее для врачей – чтобы зря время в кабинете не проводить. И она, Надя, всегда ведет учет, откуда клиент узнал про клинику. Из рекламной газеты, или знакомые подсказали, или же просто случайно на улице вывеску увидел. Начальство так велело.

Так вот, эту Алену Щукину привела к ним в клинику доктор Татьяна Ивановна, не то они подруги, не то соседи, Надя еще и скидку ей сделала по распоряжению начальницы. Так что свои кровные пятьсот рублей она платить не собирается, через Татьяну их раздобудет.

– Ну и ладно, – сказала я, – я завтра позвоню.

Простились мы с Надей по-хорошему.

Мы с Бонни живем теперь в небольшом двухэтажном особнячке, в котором всего четыре квартиры. Одну половину дома занимает большое семейство – мама, папа, теща и дети, во второй половине на первом этаже помещаемся мы с Бонни, а квартира над нами пока стоит пустая после ремонта. Хозяин не то живет у жены, не то все время куда-то уезжает, мы видели его считаные разы.

К дому примыкает небольшой участок земли, огороженный сеткой. За лето я здорово над ним потрудилась – беспощадно выполола сорняки, разбила газон и две клумбы. Газон Бонни тут же вытоптал, цветы сами завяли, потому что этот негодяй подрывал корни – ему, видите ли, казалось, что там, под землей, живет крот и его просто необходимо поймать. Вдоль соседского забора я высадила колючий шиповник, за что Бонни очень на меня обиделся. Но иначе нельзя, был случай, когда Бонни прорыл туннель под забором, ворвался на соседский участок и до смерти перепугал хозяйскую тещу.

За время моего сегодняшнего отсутствия дог вел себя почти прилично, если не считать разорванного в клочья мячика, залетевшего к нам во двор с соседней волейбольной площадки. Я только вздохнула – придут жаловаться, тогда заплачу, а сама искать потерпевших ни за что не стану, сил нету.

Василий Макарович Куликов посмотрел на потолок, как будто там хотел найти ответ на стоявший перед ним серьезный вопрос. Но единственное, что пришло ему в голову при виде потолка, – это то, что давно пора сделать в квартире ремонт. Тем более что это теперь не только его квартира, но и офис созданного им частного детективного агентства. Правда, агентство это совсем маленькое, в нем всего двое сотрудников – сам Василий Макарович и славная девушка Василиса, но тем не менее офис должен выглядеть прилично, чтобы не отпугивать потенциальных клиентов.

Василий Макарович снова опустил глаза на развернутую газету, и его внезапно осенило: негативное состояние экономики из шести букв – это кризис.

Куликов разгадывал кроссворд. Себя он утешал тем, что подобное занятие тренирует память и оттачивает его ум, столь необходимый в трудной работе частного детектива. Однако утешение было слабое: в его личной экономике давно уже наступил самый настоящий кризис, ни один клиент не приходил в его офис, несмотря на то, что рекламная газета постоянно печатала его объявление.

Василий Макарович перевернул страницу с кроссвордом и открыл ту самую страницу, где располагалось его рекламное объявление. Оно было на прежнем месте: «Частный детектив с большим опытом работы по специальности поможет вам в разрешении любых проблем. Ваши проблемы – моя работа».

Специалист по рекламе, с которым Куликов обсуждал это объявление, уверял Василия Макаровича, что клиенты после его публикации повалят косяком. Он утверждал, что текст составлен по всем законам психологии, что он, несомненно, вызовет у потенциальных клиентов доверие к Василию Макаровичу и создаст уверенность в его высоком профессиональном мастерстве.

Однако клиентов отчего-то не было. А деньги таяли с угрожающей скоростью – та же публикация в рекламной газете обходилась ужасно дорого… Может быть, прекратить эту публикацию, тем более что никакой пользы она не приносит?

Василий Макарович вздохнул и покосился на старомодный телефонный аппарат. Тот и не думал звонить. За весь сегодняшний день раздался один-единственный звонок, да и то оказалось, что ошиблись номером.

Пора прекратить пустую трату времени и денег, пора заняться каким-нибудь настоящим, реальным делом!

Но Василий Макарович понимал, что единственное дело, которым он хочет и может заниматься, – это работа детектива. То есть поиск неопровержимых улик и доказательств, опрос свидетелей, многочасовые засады, преследование подозреваемых… В общем, то, чем он занимался до ухода на пенсию.

Василий Макарович снова вздохнул, поднялся из-за стола, потирая поясницу, и подошел к окну.

За окном был славный солнечный сентябрьский денек, настоящее бабье лето.

Вот перед самым подъездом остановилась машина, из нее выскочила полная, ярко одетая женщина. Что-то недовольно буркнув шоферу, она громко хлопнула дверью машины и подошла к подъезду.

Женщина была незнакомая, в своем доме Василий Макарович ее не встречал. Он отошел от окна, и тут в прихожей раздался мелодичный сигнал домофона.

«Наверное, квартиру перепутала», – подумал Куликов, однако вышел в прихожую и снял трубку домофона.

– Слушаю! – проговорил он солидно.