Большая Четверка E-Book

Агата Кристи

• Herausgeber: Союз
• Kategorie: Krimi
• Sprache: Russisch
• Veröffentlichungsjahr: 2024

Seitenzahl: 252

Beschreibung

Эркюль Пуаро оказывается в смертельной опасности пытаясь раскрыть махинации международной преступной организации, известной как «Большая Четверка». В своем стремлении к мировому господству члены группировки не гнушаются кражами, убийствами и похищениями людей. Пуаро вынужден призвать на помощь всю свою проницательность и находчивость, чтобы перехитрить «Большую четверку» и положить конец их гнусным амбициям.

Leseprobe

Аннотация

Четверо решили захватить власть над миром. Первый — могущественный сын Востока, второй — дьявольски одаренный ученый из Франции, третий — невероятно богатый американец. Четвертый — самый опасный — изощренный убийца, чья личность окутана страшной тайной.

Этот слаженный квартет обладает всеми инструментами, чтобы осуществить свои разрушительные планы. Только один человек стоит у них на пути. К счастью для всего мира, этот человек — Эркюль Пуаро.

AGATHA CHRISTIE «THE BIG FOUR», 1927

© перевод с английского Е.Калявина

© перевод с английского Ю.Калявина

© ИП Воробьёв В.А.

© ООО ИД «СОЮЗ»

W W W . S O Y U Z . RU

Агата КристиБОЛЬШАЯ ЧЕТВЕРКА

Глава 1Нежданный гость

Мне доводилось встречать людей, способных испытывать удовольствие от путешествия через Ла-Манш. Они с комфортом растягиваются в шезлонгах на палубе парома, по прибытии спокойно ждут, пока судно пришвартуется, а затем без лишней суеты собирают вещички и сходят на пристань. Но я не отношусь к числу таких счастливчиков. Стоит мне оказаться на борту, как меня охватывает чувство, что времени слишком мало, чтобы посвятить себя какому-нибудь занятию. Я без конца переставляю с места на место чемоданы, а если спускаюсь в салон, чтобы перекусить, то глотаю еду наспех из-за панического ощущения, что мы вот-вот причалим, а я еще внизу. Вероятно, это наследие кратких поездок на побывку во время войны, когда казалось жизненно важным поскорее пробиться к трапу и в числе первых пассажиров сойти на берег, чтобы не потерять ни одной драгоценной минуты мимолетного — от трех до пяти дней — отпуска.

А нынешним июльским утром, стоя у поручня и наблюдая, как приближаются меловые утесы Дувра, я поражался невозмутимости пассажиров, которые продолжали сидеть в своих креслах и даже глаз не подняли, чтобы взглянуть на родную землю. Но, вероятно, мы с ними были в несхожем положении. Большинство из них, разумеется, всего лишь прошвырнулись в Париж на выходные, в то время как я последние полтора года провел на ранчо в Аргентине. Дела мои шли отлично, и мы с женой наслаждались свободной и легкой жизнью южноамериканского континента, но сейчас я смотрел, как плывет навстречу знакомый берег, и не мог проглотить комок в горле.

За два дня до этого я высадился во Франции, уладил кое-какие неотложные дела и теперь держал путь в Лондон. Я планировал пробыть там несколько месяцев — достаточно времени, чтобы разыскать старых друзей, и в первую очередь маленького зеленоглазого человека с яйцеобразной головой, Эркюля Пуаро! Свалюсь как снег на голову. В последнем письме из Аргентины я и словом не обмолвился, что собираюсь в плавание — решение отправиться на родину и впрямь было принято неожиданно, возникли кое-какие сложности — и по пути вдоволь натешился, воображая восторг и изумление моего друга, когда я неожиданно появлюсь на пороге.

Я знал, что скорее всего, застану его в нашей старой квартире, где он и жил и работал. Миновали деньки, когда, расследуя преступления одно за другим, мой друг колесил по всей Англии. Его слава упрочилась, и отныне он не позволял, чтобы дело, каким бы интересным оно ни было, поглощало все его время без остатка. Заветным желанием Пуаро было заделаться «сыщиком-консультантом» — уникальным специалистом, вроде маститых врачей с Харли-стрит. Он не уставал высмеивать созданный воображением широкой публики образ детектива-ищейки, который то и дело переодевается в целях маскировки, а завидев в пыли чей-то след, тут же кидается его изучать.

«Нет, мой друг Гастингс, — говаривал он. — Оставим эти занятия инспектору Жиро́ и его компании. Эркюль Пуаро следует собственной мето́де. В ее основе — порядок, систематизация и работа «серых клеточек». С удобством расположившись в своих мягких креслах, мы видим то, что другие упускают из виду и не делаем поспешных выводов, в отличие от достойнейшего инспектора Джеппа».

Словом, едва ли стоило опасаться, что Эркюля Пуаро не окажется дома.

По прибытии в Лондон я бросил багаж в гостинице, а сам помчался по старому адресу. Какие захватывающие воспоминания были связаны с ним! Едва успев поздороваться с бывшей квартирной хозяйкой, я помчался наверх, перепрыгивая через две ступеньки, и постучал в дверь.

— Войдите! — донесся изнутри знакомый голос.

Я переступил порог и столкнулся с Пуаро, который нес в руке небольшой саквояж. Когда его владелец разглядел лицо гостя, саквояж с грохотом полетел на пол.

— Мон ами Гастингс! Мон ами Гастингс! — закричал маленький бельгиец и, бросившись вперед, заключил меня в пылкие объятия.

Последовавший диалог изложить невозможно — в нем смешались бурные эмоции, нетерпеливые вопросы, незаконченные ответы, приветы от моей жены и бессвязные обрывки рассказов о моем путешествии.

— Надеюсь, мои прежние комнаты не заняты? — спросил я, когда мы, наконец, немного успокоились. — Мне хотелось бы снова пожить здесь, с вами.

— Мон дьё! Ах, какое злосчастное совпадение! Оглядитесь, мой друг.

Впервые я обратил внимание на окружающую обстановку. К стене был придвинут огромный дорожный сундук доисторической конструкции. Рядом, в строгом порядке, от большого к маленькому, выстроились чемоданы. Из этого следовал лишь один вывод.

— Вы уезжаете?

— Да.

— И куда же?

— В Южную Америку.

— Не может быть!

— Забавная игра случая, не правда ли? Я собираюсь в Рио и каждый день уговариваю себя не писать об этом моему доброму Гастингсу, предвкушая, какой сюрприз преподнесу ему своим неожиданным приездом!

— И когда же вы отправляетесь?

Пуаро посмотрел на часы.

— Через час.

— А как же ваше твердое намерение любой ценой избегать длительных морских путешествий?

Пуаро содрогнулся и закрыл глаза.

— Даже думать об этом не хочу, друг мой. Впрочем, мой доктор уверяет, что от морских путешествий еще никто не умирал. И в конце концов это будет первый и последний большой вояж — видите ли, ведь я уже не вернусь никогда-никогда.

Он подтолкнул меня к креслу.

— Садитесь, я расскажу по порядку, как все произошло. Вам известно, кто самый богатый человек в мире? Даже богаче Рокфеллера? Эйб Райленд.

— Американский мыльный король?

— Вот именно. Со мной связался один из его секретарей. В большой компании Райленда в Рио-де-Жанейро вскрыли какую-то грандиозную аферу — «фокус-покус», как вы выражаетесь. Он просил меня расследовать дело на месте. Поначалу я отказался. Я заявил — пусть предоставят мне факты, а я изложу свое экспертное мнение. Но Райленд настаивал, что все необходимые сведения мне предоставят лишь по приезде в Рио. В другой ситуации я бы не взялся за дело — диктовать условия Эркюлю Пуаро? Неслыханная дерзость! Но сумма предложенного вознаграждения была столь фантастической, что впервые в жизни я не устоял перед соблазном больших денег. Это не просто гонорар, это целое состояние! Было и еще одно искушение — оно связано с вами, мой друг. Последние полтора года я чувствовал себя очень одиноким стариком. И подумал: почему бы нет? Меня начинает утомлять бесконечное улаживание глупых чужих проблем. К моей славе добавить уже нечего. Почему бы не взять эти деньги и не зажить тихой мирной жизнью где-нибудь по соседству с моим старым другом.

Я был очень растроган этим свидетельством привязанности.

— Итак, — продолжал Пуаро, — я решился. Уже через час я еду на поезде в порт. Согласитесь, жизнь порой любит с нами пошутить. Однако призна́юсь, Гастингс, если бы не столь заманчивый гонорар, я бы вряд ли отважился на эту поездку. Дело в том, что с недавнего времени я веду собственное расследование одного загадочного дела. Скажите, какие ассоциации у вас вызывает выражение «Большая Четверка»?

— Ну, прежде всего, это термин, возникший во время Версальской конференции, по числу основных стран-участников. Кроме того, есть голливудская «Большая Четверка» — в нее входят крупнейшие киностудии. А в подражание им так могут именовать себя целые стаи рыбешки и помельче.

— Понятно, — задумчиво произнес Пуаро. — Но видите ли, мне довелось услышать это название в обстоятельствах, при которых неприменимо ни одно из предложенных вами объяснений. Насколько я понял, это связано с какой-то бандой международных преступников, да вот только…

— Только — что? — решил я подтолкнуть моего друга, поскольку он осекся и замолчал.

— Только мне кажется, речь идет о чем-то более значительном, нежели обычная банда. Однако это лишь мое предположение. Ах, но время не ждет, а мне еще нужно закончить сборы!

— Не уезжайте сейчас! — взмолился я. — Отложите свое путешествие, и мы отправимся в путь на одном корабле!

Пуаро выпрямился во весь рост и взглянул на меня с укоризной.

— Как вы можете это предлагать? Я ведь дал слово! Вы понимаете, что значит слово Эркюля Пуаро? Ничто не сможет задержать мой отъезд, разве что угроза чьей-то жизни!

— Ну, на это рассчитывать не приходится, — разочарованно пробормотал я. — Разве что в одиннадцать часов «дверь отворится и войдет нежданный гость». — Вспомнив старинное присловье, я издал смешок, и мы оба замолчали. А потом вздрогнули, услышав шум из смежной комнаты.

— Что это? — воскликнул я.

— Кажется, ваш «нежданный гость» прокрался в мою спальню, — невозмутимо ответствовал Пуаро.

— Но как он мог там оказаться? В ту комнату ведет лишь одна дверь — отсюда!

— У вас превосходная память, Гастингс. И что же из этого следует?

— Окно! Так значит, это грабитель? Но как он смог в него залезть, это же практически невыполнимо!

Я встал и направился было к двери, но звук поворачивающейся ручки заставил меня остановиться.

Дверь медленно распахнулась. На пороге стоял человек — худой, с изможденным лицом, с ног до головы покрытый пылью и грязью. Какое-то время он смотрел на нас, а потом покачнулся и упал.

Пуаро поспешил к нему и оглянулся на меня через плечо.

— Несите бренди, живо!

Я поспешил исполнить это распоряжение. Пуаро удалось влить немного напитка сквозь стиснутые зубы незнакомца, затем мы вдвоем подняли его и отнесли на диван. Через несколько минут он открыл глаза, но взгляд его был лишен осмысленного выражения.

— Что вам угодно, мсье? — спросил Пуаро.

Человек на диване разжал губы и заговорил странным механическим голосом:

— Мсье Эркюль Пуаро, Фаррауэй-стрит, четырнадцать.

— Да-да, я к вашим услугам.

Казалось, наш странный посетитель его не понял, во всяком случае он повторил с той же безжизненной интонацией:

— Мсье Эркюль Пуаро, Фаррауэй-стрит, четырнадцать.

Пуаро задал ему несколько простейших вопросов, но нежданный гость отвечал молчанием, либо твердил, как заведенный, имя и адрес моего друга. Маленький детектив повернулся ко мне и поднес к уху воображаемую телефонную трубку:

— Вызовите доктора Риджуэя.

К счастью, доктор оказался дома, и так как проживал он буквально за углом, через несколько минут он уже поспешно входил в гостиную.

— Ну, что тут у нас?

Пуаро в двух словах объяснил, что произошло, и доктор приступил к осмотру таинственного незнакомца, который, казалось, совершенно не обращал внимания на его действия и вообще не замечал нашего присутствия.

— Гм! — покончив с обследованием, изрек Риджуэй. — Случай весьма любопытный.

— Воспаление мозга? — заикнулся я, и он тут же презрительно фыркнул:

— Воспаление мозга! Оно же «мозговая горячка»! Да такой болезни попросту не существует, эта выдумка всецело на совести господ литераторов! Нет, этот человек пережил какой-то шок. Что-то очень важное побудило его отправиться сюда, на Фаррауэй-стрит, дом четырнадцать и разыскать мсье Эркюля Пуаро, и теперь он одержим этим адресом, повторяя его снова и снова и явно не понимая, что означают эти слова.

— Афазия? Речевое расстройство? — не унимался я.

Это предположение не вызвало у доктора такого яростного протеста, как предыдущий диагноз. Он ничего не ответил, но протянул загадочному пациенту лист бумаги и карандаш.

— Посмотрим, что он сделает с этим.

Несколько секунд незнакомец не делал ровно ничего, а затем вдруг начал лихорадочно писать. И так же внезапно остановился. Карандаш и бумага упали на пол. Доктор поднял их и покачал головой.

— Не вышло. Он просто раз десять нацарапал цифру «четыре», каждая четверка больше предыдущей. Полагаю, он пытался написать «Фаррауэй-стрит, четырнадцать». Интересный случай, очень интересный. Вы сможете подержать его у себя до обеда? Сейчас мне нужно в больницу, но потом я вернусь и займусь вашим гостем. Исключительно любопытный случай, было бы жаль его упустить.

Я объяснил, что Пуаро уезжает, а сам я собираюсь проводить его до Саутгемптона.

— Ну и езжайте себе, а его пока оставьте здесь. Все равно бедняга проспит не менее восьми часов — сами видите, до чего он истощен. Я сейчас же договорюсь с вашей почтенной миссис Как-Ее-Там, чтобы она за ним присмотрела.

И доктор Риджуэй, стремительный, как всегда, выскочил за дверь. Пуаро поспешно закончил паковать багаж, то и дело поглядывая на часы.

— Время летит с невероятной скоростью. Согласитесь, Гастингс, вы не можете пожаловаться, что я оставил вас изнывать от скуки. Какое сенсационное дело! Таинственный незнакомец. Кто он такой? Что он такое? Ах, милль дьябле, я с радостью отдал бы два года жизни, лишь бы мой пароход отплывал не сегодня, а завтра. Я предвкушаю невероятные, захватывающие события! Но на то, чтобы во всем разобраться, потребуется время — время! Вероятно, пройдут дни, возможно, даже месяцы, пока наш загадочный посетитель наконец поведает то, что собирался рассказать сегодня!

— Я сделаю все, что в моих силах, Пуаро, — заверил я маленького бельгийца. — Я постараюсь достойно заменить вас!

— Ну да, ну да.

Мне показалось, что я слышу нотки сомнения в его голосе. Я схватил лист бумаги.

— Если бы я писал рассказ, — непринужденно начал я, постукивая карандашом по нарисованным цифрам, — я увязал бы каракули нашего нежданного гостя с вашей навязчивой идеей, о которой вы говорили. И назвал бы его «Тайна Большой Четверки».

И тут я обомлел, ибо наш больной вдруг вышел из оцепенения, сел и произнес ясно и отчетливо:

— Ли Чанг Йен.

У него был вид человека, внезапно очнувшегося ото сна. Пуаро жестом велел мне молчать. Незнакомец продолжал говорить монотонным, высоким голосом. То, как внятно он выговаривал слова, создавало ощущение, что мы слышим цитату из какого-то письменного доклада или донесения.

— Ли Чанг Йена можно назвать мозговым центром Большой Четверки, его направляющей и организующей силой. Соответственно, он проходит под кодовым обозначением Номер Первый. Подлинное имя Номера Второго упоминается редко. В документах он представлен знаком доллара — буквой «эс», перечеркнутой двойной вертикальной линией, а также двумя полосками и звездой. Нет никаких сомнений в том, что Номер Три — женщина, по национальности француженка, вероятно, одна из сирен полусвета; впрочем, о ней мало что известно. Номер Четыре…

Его голос дрогнул и пресекся.

— Да-да. Так кто же Номер Четвертый? — нетерпеливо спросил Пуаро, подавшись вперед и впившись взглядом в лицо незнакомца. Но черты несчастного исказила жуткая гримаса; казалось, им владеет непреодолимый ужас.

— Истребитель! — наконец выдохнул он и без чувств рухнул навзничь.

— Мон дьё! — прошептал Пуаро. — Так это правда! Я был прав!

— Хотите сказать, что…

Мой друг не дал мне договорить.

— Отнесите его в спальню и устройте поудобнее. Нельзя терять ни минуты, если я хочу успеть на поезд. Не то чтобы мне действительно так уж этого хотелось. Ах, если бы я с чистой совестью мог на него опоздать! Но я дал слово. Живее, Гастингс!

Оставив нашего таинственного гостя на попечение миссис Пирсон, мы помчались на вокзал и ухитрились вскочить в поезд буквально в последнюю секунду. По дороге Пуаро то принимался болтать без умолку, то погружался в длительную апатию. Сидя у окна, смотрел невидящим взглядом на проплывавший за окном пейзаж и определенно не слышал ни слова из того, что я ему говорил. Затем летаргия сменялась вспышкой небывалой активности, он принимался сыпать наставлениями и распоряжениями, твердил, чтобы я не забывал регулярно отправлять радиограммы на пароход.

Последний приступ молчания овладел им сразу после того, как мы проехали Уокинг. Поезд, разумеется, шел без остановок до самого Саутгемптона, но неожиданно на семафоре загорелся красный сигнал и состав начал тормозить. И тут Пуаро вдруг завопил:

— А! Тысяча чертей! Как можно было свалять такого дурака? Но теперь-то я все понял! Несомненно, рука святого Провидения остановила наш поезд! Выходим Гастингс, выходим немедленно!

В одно мгновение он рванул дверцу купе и соскочил прямо на пути.

— Бросайте сюда чемоданы и прыгайте следом!

Я едва успел выполнить это приказание, как поезд снова тронулся и вагоны замелькали перед нашими лицами.

— Что ж, Пуаро, — сказал я, уже не скрывая раздражения. — Не потрудитесь ли объясниться?

— Дело в том, друг мой, что я узрел свет.

— Надеюсь, теперь вы и меня просветите.

— Знаю, что должен, — сказал Пуаро, — Но боюсь, очень боюсь, что просто не смогу это сделать. Если вы понесете эти два больших чемодана, думаю, я как-нибудь управлюсь с остальным багажом.

Глава 2Санитар

К счастью, оказалось, что поезд притормозил недалеко от станции. Нам не пришлось долго добираться до местного гаража, и уже через полчаса нанятый автомобиль помчал нас обратно в Лондон. Лишь тогда Пуаро соблаговолил удовлетворить мое любопытство.

— Вы не видите, в чем дело? Я тоже был слеп. Но сейчас я прозрел. Гастингс! Меня хотели вывести из игры!

— Что вы говорите?

— Уверяю вас. Все было подстроено очень ловко, способ действия продуман досконально. Они боялись, что я им помешаю.

— Кто такие «они»?

— Четыре гениальных преступных ума, которые объединились в синдикат. Китаец, американец, француженка и… еще один. Молю Бога, чтобы мы вернулись вовремя, Гастингс.

— Думаете, нашему гостю угрожает опасность?

— Я в этом уверен.

Едва переступив порог дома, мы накинулись с расспросами на потрясенную нашим внезапным появлением миссис Пирсон. Она развеяла нашу тревогу. Состояние больного прежнее, никаких посетителей не было.

С облегчением переведя дух, мы отправились наверх. Пуаро первым прошел через гостиную в свою спальню. И тут же я услышал его голос, преисполненный странных эмоций:

— Гастингс, он мертв.

Я поспешил к нему. Незнакомец лежал в той же позе, в которой мы его оставили, но было очевидно, что он мертв уже какое-то время. Зная, что Риджуэй прибудет еще не скоро, я выбежал, чтобы найти врача. Мне повезло с поисками почти сразу же.

— Вне всякого сомнения, он скончался, — подтвердил приведенный мною доктор. — Бедняга. Вы что же, подобрали бездомного?

— Что-то в этом роде, — уклончиво ответил Пуаро. — Доктор, можете назвать причину смерти?

— В данный момент трудно сказать что-то определенное. Возможно, внезапный приступ удушья. У вас не могла случиться утечка газа?

— Нет, здесь только электрическое освещение.

— Вижу, да и оба окна открыты настежь. Что ж, по моему заключению, смерть наступила примерно два часа тому назад. Полагаю, вы сами сообщите куда следует?

Как только врач ушел, Пуаро схватил трубку телефонного аппарата. Последний из его звонков, к моему удивлению, был к инспектору Джеппу, нашему старому приятелю. Маленький бельгиец попросил его прийти как можно скорее.

Едва закончились телефонные переговоры, явилась миссис Пирсон — с глазами, круглыми, как блюдца.

— Здесь человек из сумасшедшего… из Хануэльской лечебницы для душевнобольных. Прикажете впустить?

Мы кивнули в знак согласия и вскоре перед нами предстал дюжий мужчина в форменной куртке санитара.

— Доброго вам утречка, джентльмены, — бодро провозгласил он. — Сдается мне, к вам залетела одна из моих пташек. Один полоумный удрал из больницы прошлой ночью.

— Да, он был у нас, — подавленно подтвердил Пуаро.

— Хотите сказать, он снова сбежал? — с явным беспокойством осведомился служитель.

— Он мертв.

На лице посетителя отразилось облегчение, очевидно, иной исход устроил бы его куда меньше.

— Так бы сразу и сказали. Что ж, не поймите меня превратно, так оно и лучше для всех.

— Хотите сказать, он представлял опасность для окружающих?

— Да нет, он не был буйным. Обычный безвредный псих. Воображал, что его упекли в дурдом какие-то китайцы из тайного общества. Все они плетут подобный бред.

Меня пробрал озноб. Пуаро продолжал расспрашивать служителя.

— Как долго он пробыл под вашим попечением?

— Года два, около того.

— Ясно. И никто не усомнился в том, что он действительно не в своем уме?

Санитар почтительно хохотнул.

— Будь он в здравом уме, сэр, как бы он попал в психушку? Они все твердят, что не сумасшедшие, уж вы мне поверьте.

Пуаро ничего на это не сказал и пригласил служителя лечебницы взглянуть на тело. Последовал мгновенный и довольно черствый ответ:

— Это точно он! Ну и чучело, да? Что ж, джентльмены, мне здесь делать нечего, и без того предстоит куча хлопот. Сделаем все, чтобы поскорее забрать труп. Если будет дознание, сэр, боюсь, вас еще побеспокоят. Покамест желаю вам доброго дня.

Неуклюже поклонившись, он вышел за порог.

Вскоре явился Джепп. Инспектор Скотленд-Ярда как всегда излучал оптимизм и энергию.

— Вот и я, мусью Пуаро! Чем могу служить? Вообще-то я воображал, что вы на всех парах мчитесь навстречу коралловым рифам.

— Мой добрый Джепп, взгляните-ка на этого человека и скажите, не доводилось ли вам видеть его прежде?

Он сопроводил инспектора в спальню. Джепп уставился на распростертое на постели тело и с озадаченным видом протянул:

— Я бы сказал, что этот парень кого-то мне напоминает. Вообще-то, на память я не жалуюсь… Да что б мне треснуть, это же Мейерлинг!

— А кто такой этот Мейерлинг? Вернее, кем он был?

— Он не из наших. Сотрудник секретной службы. Пять лет тому назад его отправили в Россию, и там он сгинул. Я был уверен, что большевики его прикончили.

— Все сходится, — сказал Пуаро, когда Джепп распрощался с нами. — Все, кроме одного. По всем признакам, этот человек умер естественной смертью.

Мы стояли у тела незнакомца, и Пуаро недовольно хмурился. Внезапный порыв ветра взметнул оконные занавески, и мой друг поднял глаза.

— Гастингс, вы открывали окна, когда устраивали здесь нашего гостя?

— Нет, я ничего подобного не делал. Насколько я помню, они были закрыты.

Пуаро встрепенулся.

— Что ж, а теперь они нараспашку. О чем это говорит?

Меня озарило.

— Кто-то проник сюда через окно!

— Может, и так, — но в голосе Пуаро не чувствовалось убежденности, казалось, его мысли витали где-то далеко. Помолчав пару минут, он произнес: — Вот что я хочу сказать, Гастингс: одно открытое окно меня бы не обеспокоило, но открыты оба окна, а это любопытно и весьма.

Он метнулся в гостиную.

— И здесь окно настежь, а ведь мы его заперли. О-ля-ля!

Пуаро снова склонился над мертвецом, осмотрел уголки его губ и, выпрямившись, веско сказал:

— Ему зажали рот, Гастингс. А потом его отравили.

— Боже правый! — Я был потрясен. — Полагаю, вскрытие это подтвердит?

— Ничего оно не подтвердит. Несчастному заткнули рот и заставили вдохнуть пары концентрированной синильной кислоты. Затем убийца удалился, предварительно распахнув окна. Синильная кислота — вещество летучее, но оставляет по себе аромат миндаля. Поскольку запах выветрился, нет никаких оснований для расследования, любой врач с чистой совестью подтвердит смерть от естественных причин. А ведь этот человек был секретным агентом, Гастингс. И пять лет тому назад он пропал без вести в России.

— Последние два года он находился в лечебнице, — подхватил я. — Нужно установить, как он провел предыдущие три.

Пуаро затряс головой и схватил меня за руку:

— Часы, Гастингс! Взгляните на часы!

Я проследил за его взглядом. Часы на каминной полке показывали ровно четыре.

— У этих часов недельный завод! — втолковывал Пуаро. — Значит, кто-то подвел стрелки, мон ами! Понимаете, о чем я?

— Но зачем это понадобилось? Почему преступник решил изобразить, что убийство произошло в четыре часа?

— Нет-нет, мон ами, вы мыслите шаблонно! Призовите на помощь серые клеточки! Поставьте себя на место злосчастного Мейерлинга. Вы слышите шаги смерти и в силах оставить лишь один знак, чтобы погибнуть не напрасно. Четыре часа, Гастингс. Четверка. Номер Четвертый, Истребитель! А! Кажется, я понял!

Он опрометью бросился в гостиную к телефону и вызвал Хануэльскую психиатрическую лечебницу

— Это приемный покой? У вас и вправду сегодня сбежал пациент? Что-что? Не могли бы вы повторить! А, все понятно! Абсольма́н!

Он повесил трубку и повернулся ко мне.

— Знаете что, Гастингс? Никто от них не сбегал.

— Но человек, который приходил к нам — он ведь санитар? — вскричал я.

— Ну, это едва ли.

— Кто же он по-вашему?

— Номер Четыре. Истребитель.

Я изумленно воззрился на Пуаро. Придя в себя достаточно, чтобы вновь обрести дар речи, я сказал:

— Одно хорошо: теперь мы его узнаем где угодно. Слишком уж у него характерная внешность.

— Вы в этом уверены, мон ами? Я вот не разделяю вашего оптимизма. Краснолицый субъект с густыми усами и хриплым голосом. Избавьтесь от этих характерных признаков — и останется неприметный человек с блеклыми глазами, заурядными ушами и отлично изготовленными зубными протезами. Опознание — не такая простая процедура, как вам кажется. В следующий раз…

— А вы полагаете, будет следующий раз? — перебил я его.

На лице Пуаро появилось торжественное выражение.

— Это схватка не на жизнь, а на смерть, мон ами. Мы бросили вызов Большой Четверке. Первый раунд остался за ними, но им все же не удалось убрать меня с дороги. Им предстоит помериться силами с Эркюлем Пуаро!

Глава 3Кое-что о Ли Чанг Йене

Целых два дня после визита самозваного служителя психиатрической лечебницы меня не покидала смутная надежда, что он вернется, и я отказывался выйти из дому хотя бы на несколько минут. Ведь у преступника, рассуждал я, не было причин полагать, что мы его разоблачили — он может попытаться проникнуть сюда и избавиться от тела. Пуаро лишь посмеивался над моими надеждами.

— Мон ами, можете ждать у моря погоды сколько вашей душе угодно. Но я не буду тратить время попусту.

— Но, Пуаро, рискнул же он появиться здесь прошлый раз! — возражал я. — Он явно собирался выкрасть труп и уничтожить улики, ему помешало лишь наше несвоевременное возвращение!

Пуаро передернул плечами в своей неподражаемой галльской манере.

— Гастингс, взгляните на ситуацию с точки зрения Номера Четвертого. О каких уликах вообще может идти речь? Какие у нас доказательства против него? Да, у нас есть тело, но, поскольку синильная кислота не оставляет следов при попадании в организм воздушным путем, мы даже не в праве заявить об убийстве! Нет никаких свидетельств, что кто-то проник в квартиру за время нашего отсутствия, и о намерениях несчастного Мейерлинга нам ровным счетом ничего не известно! Нет, Гастингс, Номер Четвертый не оставил следов, и он сам отлично это знает. Возможно, он явился удостовериться, что жертва и в самом деле мертва, но скорее всего у его визита иная цель — встретиться лицом к лицу с Эркюлем Пуаро и оценить противника, который угрожает разрушить его замыслы.

Эти разглагольствования слишком уж смахивали на очередное свидетельство невероятного самомнения Пуаро, но я не стал спорить.

— А что насчет дознания? — переменил я тему разговора. — Вам придется выступить там и предоставить полиции полное описание Номера Четыре.

— Стоит ли утруждаться? Что в нашем рассказе впечатлит коронера и его жюри, состоящего из почтенных бриттов? Разве приметы, которые мы можем сообщить, не подходят каждому второму обывателю? Нет, мы позволим им вынести вердикт: «Смерть вследствие несчастного случая». И возможно — хотя я не слишком на это уповаю — наш хитроумный убийца возрадуется, что обвел великого Эркюля Пуаро вокруг пальца, и утратит бдительность.

Маленький детектив, как всегда, оказался прав. Мнимый санитар больше не появлялся, а дознание, на котором присутствовал я один — Пуаро не удостоил своим посещением эту процедуру — не привлекло внимания широкой публики. Ввиду предстоящей поездки в Южную Америку мой друг покончил со всеми делами в Лондоне и теперь практически не покидал нашу квартиру. Однако мне от этого было мало толку — дни напролет маленький бельгиец просиживал в огромном кресле и отвергал все попытки вовлечь его в беседу.

Как-то раз утром, примерно через неделю после убийства, Пуаро пригласил меня совершить небольшое путешествие, чему я очень обрадовался: я чувствовал, что он напрасно пытается раскрыть дело в одиночку. Но и в дороге мне не удалось разговорить моего друга, он даже отказался сообщить, куда именно мы направляемся.

Любит мой друг напустить туману: всегда старается придержать информацию, чтобы в последний момент эффектно выложить карты на стол. На этот раз он соизволил объясниться лишь после того, как мы, прокатившись на автобусе и двух поездах, оказались в одном из самых унылых предместий к югу от Лондона.

— Гастингс, мы приехали к единственному человеку в Англии, которому знаком тайный мир китайских преступных сообществ.

— В самом деле? Кто же он?

— Некий Джон Инглз. На первый взгляд, он самый заурядный государственный служащий, который, выйдя на пенсию, набил дом до самого чердака всякими китайскими диковинками, а теперь изводит друзей и родню рассказами о них. Но знающие люди заверили меня, что если кто и может снабдить меня необходимыми сведениями — то это мистер Джон Инглз.

Несколькими минутами позже мы уже поднимались на крыльцо резиденции Инглза, именуемой «Лавры». Как я ни крутил головой, мне не удалось обнаружить поблизости ни одного, даже самого чахлого лаврового кустика, откуда следовал вывод, что название коттеджа — обычный для пригородов невразумительный плод фантазии.

Бесстрастный слуга-китаец открыл нам дверь и проводил к своему хозяину. Мистер Инглз оказался плотным коренастым мужчиной с желтоватым лицом и глубоко посаженными глазами, в которых отражалась довольно напряженная работа мысли. Поднявшись, чтобы поздороваться, он отложил письмо, которое читал перед нашим приходом, а потом, кивнув в его сторону, пояснил:

— Холси пишет, что вам требуются данные специфического характера и я могу оказаться вам полезен. Садитесь, джентльмены.

— Вы правы, мсье, нам нужна ваша помощь. Что вы можете рассказать о некоем Ли Чанг Йене?

— Вот так чудеса! Где вы слышали это имя?

— Стало быть, вы его знаете?

— Знаю кое-что о нем — далеко не так много, как хотел бы. Однажды я даже с ним встречался — но никак не ожидал, что еще кому-то в Англии известно о его существовании. Это великий человек — в своем роде, разумеется. Он крупный чиновник, рангом не ниже мандарина, но дело не в этом. У меня есть все основания полагать, что он заправляет из-за кулис всем этим.

— Чем «этим»?

— Беспорядками, охватившими весь мир: забастовками рабочих, национальными волнениями, революциями. Люди посвященные — далеко не паникеры — поговаривают о существовании тайного общество, целью которой является не что иное, как разрушение нашей цивилизации. Ленин и Троцкий были всего лишь пешками, которыми управлял могущественный мозг, и хотя у меня нет веских доказательств, я абсолютно убежден, что мозг этот принадлежит Ли Чанг Йену.

— Ну уже это сущие выдумки! — возмутился я. — Хотите сказать, русскую революцию устроил какой-то китаец?

Пуаро хмуро покосился на меня.

— Вам, Гастингс, кажется невероятным все, что выходит за границы вашего воображения, — сказал он. — Но лично я вполне согласен с этим джентльменом. Простите нас, мсье, я внимательно вас слушаю.

— Какую конкретную выгоду он намерен из этого извлечь, я, конечно, сказать не могу — продолжал мистер Инглз. — Но, подозреваю, им владеет мания, которой были подвержены все великие личности от Акбара Великого и Александра Македонского до Наполеона: жажда власти и превосходства. И если прежде для достижений этих целей требовались бесчисленные армии и завоевательные походы, в современную эпоху человек, подобный Ли Чанг Йену, может использовать собственный комплекс мер. Мне доподлинно известно, что он располагает неограниченными средствами для подкупа и пропаганды, есть также свидетельства того, что на него работают выдающиеся ученые и вскоре в руках его окажется мощнейшее оружие, о котором никто в мире не мог и мечтать.

Пуаро ловил каждое слово мистера Инглза.

— А Китай? — спросил он. — На эту страну его власть тоже распространяется?

Собеседник с решительным видом кивнул в ответ.

— Безусловно. Хотя у меня нет доказательств, которые принял бы суд, и я могу делать заключения лишь на основании собственных глубоких знаний об этой стране. Я лично знаком со всеми государственными чиновниками на ключевых постах и уверяю вас: никто из этих людей не обладает ни амбициями, ни собственной политической волей. Все они марионетки, послушные умелому кукловоду, и этот кукловод — Ли Чанг Йен. Отныне он контролирует весь Восток. Мы не понимаем Восток и никогда его не постигнем, а Ли Чанг Йен — его могущественная движущая сила. Это не значит, что он находится на авансцене — о нет, совсем напротив; он вообще редко покидает свой дворец в Пекине. Но он дергает за ниточки — и стоит ему дернуть за нужную ниточку, как что-то происходит на другом конце света.

— И что же, никто не осмеливается ему противостоять? — спросил Пуаро.

Мистер Инглз подался вперед в своем кресле.

— Четверо за последние четыре года пытались сделать это. Люди порядочные, честные, недюжинного ума и силы духа. Каждый был способен так или иначе помешать его планам… — Он замолчал.

— Ну, и? — нетерпеливо спросил я.