7,99 €
Mehr erfahren.
Токио, отделение полиции Ногата. Сюда привезли мужчину по имени Тагосаку Судзуки, с виду обычного пьяницу, задержанного за мелкое хулиганство. И вдруг, сидя в комнате для допросов, он заявляет, что, согласно его мистическому озарению, через пять минут, ровно в 10 часов, в районе Акихабара произойдет взрыв. Сразу после этого взлетает на воздух заброшенное здание в Акихабаре. А Судзуки говорит, что будет еще три взрыва. Или не будет… Или их будет больше… Детективы уверены, что этот тип напрямую связан с происходящим, и требуют признания. Но Судзуки лишь улыбается и… предлагает сыграть в игру. В ходе которой он будет давать полицейским подсказки и намеки. Сумеют они их понять — и взрывы можно будет предотвратить. Итак, интеллектуальная битва начинается…
Das E-Book können Sie in Legimi-Apps oder einer beliebigen App lesen, die das folgende Format unterstützen:
Seitenzahl: 554
Veröffentlichungsjahr: 2025
Ähnliche
Кацухиро Го Четвертая подсказка
4
Tok. Национальный бестселлер. Япония
BAKUDAN© 2022 Katsuhiro Go.
All rights reserved. Published in Japan in 2022 by KODANSHA LTD., Tokyo.
Publication rights for this Russian edition arranged through KODANSHA LTD., Tokyo
Design concept: Masato Takayanagi
В оформлении переплета использованы фотографии:
© Zhenjin Li, Jose A. Bernat Bacete / Gettyimages.ru
Перевод с японского Ю. Б. и И. А. Ежелевых
© Ежелевы И.А. и Ю.Б., перевод на русский язык, 2024
© Издание на русском языке, оформление ООО «Издательство Эксмо», 2025
«На воскресной Акихабаре – и такая вот толчея», – подавленно думала Юкари Хосоно. Даже на спуске с эскалатора от платформы линии Джей-Ар Собу [1] кто-то да находился рядом с ней на расстоянии касания кожи. А когда она вышла наружу и влилась в поток пассажиров линии Яманотэ, плотность пассажиров возросла настолько, что она испытала удушье. Столкнувшись плечами с обгонявшим ее мужчиной, она было остановилась, но тут же кто-то другой врезался ей в спину. Даже не взглянув на Юкари с ее поспешными извинениями, человек проследовал дальше. Выйдя через турникет, Юкари увидела девушек в косплейных нарядах, расточавших улыбки; были там и мальчики. Ей приходилось слышать о косплейщиках, но, увиденные собственными глазами, они выглядели не очень реалистично. Юкари, быстро пройдя мимо, почувствовала в подмышках проступивший пот.
Для сентября погода была душной. «Это не столько температура воздуха, сколько жар самого города», – подумала Юкари. Улицы сделали частично пешеходными, и множество людей двигались по ним в разных направлениях. Явственно чувствовалось, что каждый из них пришел сюда ради какого-то собственного развлечения, и Юкари охватил неприятный дискомфорт. Настроение чужака, втершегося каким-то образом на мероприятие давних друзей.
«Эти девочки выглядели бы симпатичнее, если б сделали себе нормальный макияж и носили нормальную одежду, а не эти юбки с рюшами и нелепые повязки на глазу…» Юкари верила, что именно это и есть «нормально», но в этом квартале она почувствовала себя неуместной. Опустив голову, проверяя дорогу по карте на смартфоне, она пошла дальше.
Заходящее солнце окрашивало нагромождение зданий красным. Юкари вдруг с чего-то остановилась и оглянулась. Пешеходная зона выглядела как праздничная прихрамовая ярмарка, устроенная в долине из зданий. В дальнем ее конце находился железнодорожный мост, а окна уносящихся вдаль поездов отражали закат. Юкари странным образом лихорадило от слияния двух чувств: атмосферы грусти по поводу окончания праздника – и надежд, возлагаемых на долгожданный вечер.
Юкари сместилась поближе к тротуару, а затем слегка закусила губу.
Целью, с которой она приехала сюда, была выпивка с членами университетского кружка. Будучи застенчивой и нерешительной, Юкари так и не завела себе друзей на факультете, и круг ее общения ограничивался членами кружка, в который ее пригласили после поступления в университет. Но к выпивкам душа у нее не лежала. Потому ли, что алкоголь, который ее тайком заставляли пить еще до совершеннолетия, не подходил ее организму, либо по какой-то другой причине, но так или иначе спиртное ей совершенно не казалось вкусным. Опьянение не делало ее веселой и приятной в общении и было для нее только тратой денег. «И все же, – говорила себе Юкари, – если время от времени не показываться на таких вот сходках, можно утратить свои позиции. Обо мне все просто забудут».
К тому же это всего несколько часов.
Хотя Юкари и пыталась подбодрить себя такими мыслями, по мере приближения к месту встречи чувство подавленности овладевало ею все больше. Ей даже показалось, что она испытывает недомогание – проскользнула малодушная мысль, не отказаться ли от участия по этой причине. С другой стороны, Юкари осознавала и то, что хочет повидать всех, хочет ощутить себя в атмосфере общей болтовни. К тому же сегодня соберутся только те, с кем Юкари была накоротке. «Та заботливая подруга уж точно раз в тридцать минут будет давать высказаться и мне». В конце концов, прошло уже два года, и сейчас уже никто не станет требовать многого от Юкари. «Даже если я буду говорить банальности или рассказывать что-то неинтересное, все просто выслушают меня и покивают. Они же неплохие люди. Однако…»
На смартфон пришло сообщение, и Юкари вздрогнула. С недобрым предчувствием осторожно открыла сообщение… Так оно и есть: та заботливая девушка, на которую она рассчитывала, сообщала, что простыла и на встречу не придет.
«А, госпожа Хосоно!» Впереди, на расстоянии нескольких метров, собрались члены кружка. «Мы здесь, мы здесь!» – замахали они руками, и Юкари неловко помахала им в ответ. Состроила улыбку – и в этот момент откуда-то из темного уголка ее сознания донесся голос: «Вот бы сейчас на этот город упал метеорит…»
Часть I
1
– Я смотрю, ты тут расслабляешься…
Мужчина, к которому с этими словами обратился Исао Тодороки, застенчиво улыбнулся и почесал голову. Стрижка ежиком на его голове выглядела так, будто на ней вырастили черный мох. Под волосами блестел широкий лоб. Густые брови, двойной подбородок с бросающейся в глаза щетиной, щеки пухлые и упругие.
– Ты небось впервые в таком месте?
– Ну, в общем-то, да, к моему большому стыду.
Тодороки посмотрел на записку, которую получил от присутствующего в помещении полицейского в форме. В ней угловатыми иероглифами было записано: «Тагосаку Судзуки, 49 лет».
– Слушай, завязывай ты с этим! – Тодороки нарочито грубо бросил записку на металлический стол.
– О чем это вы? – Мужчина сделал круглые глаза. «Эти кругленькие глазки удивительно хорошо соответствуют его толстому телу, просто противно», – подумал Тодороки.
– Я об имени и фамилии. Назови свои настоящие имя и фамилию [2].
– Вы неправы, господин сыщик. Меня часто подозревают в том, что это не моя фамилия, но я на самом деле Судзуки. Подлинный и настоящий Тагосаку Судзуки.
– Послушай, – вздохнув, сказал Тодороки. – Мы ведь тут же все выясним, если решим проверить; дело нехитрое. Даже если ты соврал, я не собираюсь сердиться, да и вина твоя более тяжелой от этого не станет. Более легкой она тоже не станет, но я просто предлагаю тебе – может, будем общаться по-хорошему?
Мужчина вытаращил свои круглые глаза.
– По-хорошему, говорите? – пробормотал он с потрясенным видом. Ни сыщик, ни следственная комната, похоже, не выводили его из душевного равновесия. Вероятность того, что отпечатки пальцев, взятые у мужчины, найдутся в полицейской базе данных, казалась большой.
– Ладно, оставим это. – Тодороки откинулся на спинку стула с трубчатыми ножками, взял со стола записку и смял ее в кулаке. Сзади он почувствовал на себе взгляд младшего по должности полицейского, протоколировавшего допрос. В этом взгляде ощущался упрек, помощник как бы говорил ему: «Слушай, веди допрос как следует». Но каких-то особых эмоций у Тодороки это не вызвало.
– Итак, господин Судзуки. Правда ли, что ты нанес ногой удар по автомату с напитками в винном магазине, а затем рукой ударил сотрудника магазина, который пришел, чтобы остановить тебя?
– Да, это тоже правда. Клянусь небесными и земными богами, чистая правда. Постыдная, конечно, история…
– Возраст сотрудника магазина, которого ты ударил, и как он выглядел, помнишь?
– Да. Возраст у него плюс-минус как у меня, он более худой, чем я, одет был в рубашку поло… ну, еще волос у него побольше, чем у меня. Бороды у него не было, – добавил Судзуки. Это словесное описание вполне соответствовало облику владельца винного магазина, с которым незадолго до этого Тодороки встретился в своем кабинете.
– Хорошо, господин Судзуки, а почему ты сегодня был пьян?
– Выпил дома три банки тюхая [3]. Господин сыщик, вы финальные игры лиги смотрите? Я о бейсболе говорю. О дневных играх. Я фанат «Дрэгонс» [4], а вот «Джайантс» [5] сильно не люблю.
Это был матч на стадионе «Токио доум», в котором ни в коем случае нельзя было проигрывать, и Судзуки, по его словам, с самого начала, когда судья дал команду «Плей болл!», был прикован к телевизору.
– И что же, чем это все закончилось? Да тем, что нас вынесли пять – один. Вы подумайте: пять – один! Нет, я все могу понять – ну проиграли, тут ничего не поделать; но чтобы шесть раз выбивать хиты и при этом заработать только одно очко – это вообще что такое?! Да, конечно, я уже ко всякому привык, но сегодня это меня реально вывело из себя. От бессилия даже слезы потекли. И даже после того, как матч закончился, меня это продолжало бесить – все больше и больше. В такой степени, что это было уже не загасить тюхаем из круглосуточного магазина. Вот я и решил: раз меня это так вывело из себя, надо купить в винном магазине добротное спиртное и оторваться как следует. Но, дойдя до магазина, я наконец-то сообразил: у меня ж денег нет! Не в том смысле, что у меня в кармане не было кошелька. У меня в кошельке денег не было! Ни одной купюры в тысячу иен, ни одной монеты в сто иен. Влип я, в общем… И стыдно было, и бешенство охватило. Вот я и сорвался – отвел душу на том автомате, который был передо мной… Я ничего не имею ни против этого магазина, ни против его сотрудников. Чувствую себя виноватым перед ними. Но, думаю, с каждым, наверное, время от времени случается что-то подобное…
– Если такое с людьми и случается, они реально не бьют других. По крайней мере, обычно до этого не доходит.
– Ну да, согласен, все именно так, как вы говорите… – Судзуки с готовностью кивнул и беспечно засмеялся. Вид его расслабил Тодороки. Как же безмятежна эта страна!
– Впрочем, сотрудник магазина, которого ты ударил, говорит, что не намерен устраивать шум по этому поводу, если только ты оплатишь вмятину на автомате и расходы за лечение.
– Вот как? Буду очень признателен… Однако ж во сколько примерно мне это обойдется?
– М-м… я ведь не производитель торговых автоматов и не доктор. Но если, скажем, ты положишь в конвертик сто тысяч, то приличия, наверное, будут соблюдены.
– Сто тысяч, значит?
Судзуки неспешно поднял глаза. Невыразительный свитер, дешевенькая куртка… По всему видно, что у него нет денег. Вид у него такой, что словам про кошелек, в котором нет ни одной тысячеиеновой купюры, вполне можно поверить, а вот существование жилья, в котором можно смотреть бейсбольные трансляции, вызывает сомнения. Честно говоря, у полиции нет желания из-за таких незначительных последствий возбуждать уголовное дело. По крайней мере, у Тодороки такого желания нет вообще. И раз потерпевший относится к этому так же, все наверняка будут довольны, если эта история будет быстро и благополучно разрешена.
При одном условии: если у Судзуки есть деньги.
– Даже если я на голову встану, сто тысяч – это невозможно, – как бы смеясь над самим собой, дал вполне ожидаемый ответ Судзуки.
– А какую сумму ты потянешь? – без особой надежды спросил Тодороки.
– Я бы и сам хотел это знать… – притворно вздохнув, ответил Судзуки. – Господин сыщик, может быть, вы мне в долг дадите?
От изумления у Тодороки перехватило дыхание. Судзуки, похоже, является законченным мерзавцем. Находящийся позади Тодороки молодой сержант Исэ по-прежнему раздраженно лупил пальцами по клавишам лэптопа.
– Ладно, а как вам такой вариант: я окажусь полезным вам, господин сыщик, а вы каким-нибудь образом уговорите потерпевшего господина…
– Что значит «окажешься полезным»? – На лице Тодороки появилась язвительная улыбка. – Может, регулировщиком на улице поработаешь?
– Ну что вы, право… Это приведет только к тому, что аварий станет еще больше, и на этом все кончится. Я и сам понимаю, что человек я неуклюжий, и у меня нет ни одного положительного качества… – Вздохнув, Судзуки продолжил: – Впрочем, у меня есть одно качество, в котором я давно не сомневаюсь: у меня бывает мистическое озарение. И я, может быть, смогу предвидеть какой-нибудь инцидент и заранее сообщить вам об этом.
Он что, все еще пьян? Тодороки вновь посмотрел на Судзуки. Румянца на его щеках нет, речь не производит впечатление сбивчивой. Напротив, он выглядит настолько трезвым, что даже начинаешь сомневаться: правда ли, что он устроил пьяный дебош? Язвительная улыбка исчезла с лица Тодороки.
– Ты что-то знаешь? Где-то услышал о планируемой краже или о сделках с наркотой?
– Да ну что вы, откуда мне знать такое? У меня и мужества-то нет иметь связи с этим страшным миром криминала… А я всю жизнь, с самого своего рождения, был жалким и малодушным человеком. Впрочем… Который сейчас час?
– Десять часов. Будет через пять минут.
– Вот как? Хм, мне кажется, у меня может быть озарение… Что бы это могло быть? Чувствую, произойдет инцидент. И где же он случится?.. Кажется, в районе Акихабары. Думаю, впрочем, что это не будет что-то уж очень ужасное.
– Слушай, что ты такое болтаешь?
– Ровно в десять часов в районе Акихабары, наверное, что-то произойдет.
– Иди к черту! На шутку это не тянет.
– Но ведь, господин сыщик, вы же не одолжите мне сто тысяч иен?
– Легко тебе говорить… У меня тоже зарплата маленькая!
– А у меня долгое время вообще никакой зарплаты нет. – Судзуки пожал плечами. – Я вообще, можно сказать, мертвец…
– Слушай, ты! – Тодороки впервые посмотрел прямо в лицо дебоширу. – Как тебя зовут на самом деле?
– Я же говорю: Тагосаку. Тагосаку, от которого нет никакой пользы…
Тодороки почувствовал доносящийся гул – как от сотрясения земли. «Конечно, – подумал он, – это всего лишь иллюзия». И все же предчувствие его не оставляло. Тодороки обернулся и посмотрел в сторону Исэ. Как только их взгляды встретились, тот быстрым шагом вышел из следственной комнаты.
Тодороки вновь повернулся в сторону Судзуки. На лице у того блуждала легкая улыбка. «Выражение лица у него на редкость тупое. Омерзительная физиономия…» Впрочем, Судзуки уже не выглядел пьяным.
– Во сколько начался бейсбол?
– В два часа, – тут же ответил Судзуки.
– Сколько банок тюхая ты выпил?
– Три.
– А во сколько матч закончился?
– В пять часов.
– Неужели тебе трех банок хватило?
– У меня ж денег мало. На удивление мало, – ответил Судзуки, как будто даже с гордостью выпятив грудь.
– И при этом ты пошел покупать «добротное спиртное»?
– Это потому, что я был пьян.
– Выпил какие-то три банки и, так и не протрезвев после этого, отправился в магазин?
– В последнее время в круглосуточных магазинах продают забористый алкоголь.
– Вызов в полицию поступил после восьми часов. После того, как матч закончился, прошло три часа.
На лице Судзуки сияла улыбка. Прямо как у безобидного синтоистского божества Дайкоку.
– Слушай, ты, что ты тут затеял?
Дверь открылась. В комнату резко ворвался ветер – и одновременно влетел Исэ. Лицо его было перекошено. Энергично жестикулируя, он громко прошептал на ухо Тодороки: «На Акихабаре взрыв. Подробности неизвестны».
– Господин сыщик, – произнес Судзуки. Все с той же улыбкой на лице он продолжил: – Вы мне понравились. Я не хочу разговаривать ни с кем, кроме вас. И еще – мое мистическое озарение подсказывает, что взрывы будут еще три раза; следующий – через час.
* * *
Отпечатки пальцев Судзуки в базе данных преступников-рецидивистов не нашлись. Из вещей – только пустой кошелек. Это не значит, что у него нет денег, просто кошелек действительно был пуст.
– Ты что, даже не смог выяснить его адрес?
– У него на все один ответ: «Забыл».
Слова Тодороки заставили примчавшегося из дома начальника отдела Цуруку скрежетать зубами. Вечер его выходного дня был испорчен. Сжимая в руке электронную сигарету, Цуруку постоянно открывал-закрывал крышку, словно хотел дать выход своему стрессу.
– Забыл, говоришь? Действительно думаешь, что такое нытье прокатит?
– Прокатит или нет, что можно поделать, если сам человек не колется?
– На то ты и следак, чтобы раскалывать таких!
Тодороки сложил руки за поясом и скосился на своего светлокожего босса. Редко встретишь мужчину, которому бы так шло бить кулаком по столу и визжать.
– Что там в Акихабаре?
– Их ответственные сотрудники сейчас направляются сюда.
– И, наверное, не только из Мансэй, но и из Главного полицейского управления [6], – с раздражением выдохнул Цуруку.
Кивая, Тодороки рылся в памяти – знает ли он кого-нибудь в отделении полиции Мансэйбаси, в чьем ведении находится Акихабара, но вспомнить не мог. Ближайшая станция к отделению полиции Ногата, где находятся Тодороки и его коллеги, – это «Накано» на линии Джей-Ар Собу. Расстояние от этого места до Акихабары, если двигаться с запада на восток через кольцевую линию Яманотэ, примерно десять километров.
Характер происшествия пока трудно было определить. Взрыв произошел в здании, расположенном на отдалении от оживленной торговой части района, в комнате на третьем этаже, выходящей на проезжую часть. Меры безопасности в пустующем здании, откуда съехали арендаторы, были совершенно несерьезными, преодолеть их не стоило больших трудов.
Тип взрывного устройства неизвестен. В этих обстоятельствах вряд ли можно рассматривать этот инцидент как случайное происшествие. Предположительно, было использовано что-то с часовым механизмом. Эксперты предполагают, что это могла быть самодельная газовая бомба.
Точное время взрыва – двадцать седьмое сентября, двадцать два часа одна минута. Одновременно с грохотом разом разбились окна третьего этажа, их осколки посыпались на улицу. Хоть и вдали от центра, но это воскресная Акихабара! Невезучую пару, проходившую рядом со зданием, взрывной волной бросило на землю и вдобавок осыпало изрядной порцией стекольных осколков. Еще один молодой человек, проезжавший на велосипеде, потерял сознание на обочине дороги. От колоссального грохота эти молодые люди на время потеряли представление о происходящем. К счастью, угрозы чьей бы то ни было жизни, включая пару, порезанную стеклом, похоже, нет.
Свидетельских показаний о присутствии подозрительных лиц вблизи места происшествия не поступало. Находящиеся рядом камеры наблюдения в процессе проверки. Никто не назвал виновного и не взял на себя ответственность. Пресса пока что сообщает об инциденте как о несчастном случае, но если произойдет следующий взрыв, все пойдет прахом и пресса начнет говорить совсем другие вещи.
Единственная на данный момент зацепка – это то, что доставленный сюда, в полицейское отделение Ногата, по подозрению в причинении телесных повреждений пьяница, именующий себя Тагосаку Судзуки, во время допроса ни с того ни с сего предсказал этот взрыв… Рост – около одного метра семидесяти сантиметров, вес – чуть больше восьмидесяти килограммов. Мужчина средних лет, говорящий по-японски.
– Иными словами, ничего непонятно? Так мне и сказать, склонив голову, ребятам из Мансэя и столичного управления?
– Буду стараться. Стараться не запятнать вашу репутацию.
Тодороки почувствовал, что Цуруку смотрит на него как на кровного врага. «Было бы можно, сменил бы тебя на более понятливого подчиненного» – вот, наверное, истинные чувства Цуруку. «Да я и сам за то, чтобы меня поменяли…» Тодороки захотелось вздохнуть. Однако, ввиду желания подозреваемого говорить только с Тодороки, и его отстранение, и самоотвод несли одинаковый риск.
Трудно представить себе, чтобы предсказание Судзуки сбылось по чистой случайности. Ничего не остается, кроме как полагать, что вторая и третья бомбы тоже существуют. Исходя из этого, самый быстрый способ предотвратить эти дурацкие теракты – заручиться сотрудничеством преступника, который сам пришел в полицейское отделение. С другой стороны, если настроение у него испортится и он решит уйти в несознанку, ничего хорошего тоже не будет. Если где-то что-то в результате взорвется и кто-то погибнет, тогда из полиции просто сделают отбивную.
«И первым, кто получит по морде, буду, наверное, я…»
Тодороки развернулся и проследовал обратно в следственную комнату. Времени-то уже двадцать два часа пятнадцать минут. До второго предсказанного Судзуки взрыва осталось меньше сорока пяти минут.
2
Когда Тодороки вернулся, Судзуки безучастно смотрел на матовое стекло окна следственной комнаты. Исэ, оставленный присматривать за Судзуки, хмуро глянул в сторону Тодороки и слегка покачал головой. В отсутствие детектива ему было приказано получить хоть какую-то информацию от Судзуки, но все его попытки, похоже, оказались тщетными.
– Господин Су-дзу-ки, да, взрыв произошел.
Судзуки посмотрел перед собой. Тодороки откинулся в своем трубчатом кресле и сделал преувеличенно беспомощное лицо.
– Оправдалось твое мистическое озарение. Но что толку, если ты сказал об этом в самый последний момент? После взрыва никакого смысла от таких рекомендаций нет.
– Вот как?.. Да уж, так и есть. Наверное.
Тодороки посмотрел на сконфуженно смеющегося над собой Судзуки и объявил:
– От взрыва пострадали и получили тяжелые ранения три человека. Говорят, один из них скоро умрет.
Судзуки наморщил лоб: «Вот как?» Впрочем, никаких признаков волнения он не проявлял.
Тодороки положил руки на стол и начал говорить так, будто просто хотел поболтать о жизни:
– Вот тоже, пара девушек… Вроде бы они взяли отпуск в одно и то же время и приехали из провинции поразвлечься. И по дороге в гостиницу с ними случилось это происшествие. Говорят, у одной осколки разбитого оконного стекла застряли в правом глазу и в горле.
– Сочувствую им, – произнес Судзуки.
Надо было видеть, как он исполнил это свое «сочувствие». Голосом и лицом он имитировал скорбь, а его ссутуленная фигура, прямо как для учебника, выражала дешевую жалость.
– Нет уж, не смогу я одолжить тебе сто тысяч иен.
– Это почему?
– Человеку я еще мог бы дать в долг, но вот чудовищу не хочу давать даже одного сэна [7]. Чудовище ведь потом мне денег не вернет, правда?
– Хоть у меня такое тело и метаболический синдром, я самый что ни на есть настоящий человек.
– Ой ли? Не назовешь человеком того, кто со спокойным лицом калечит людей.
– Это про меня? Прекратите, пожалуйста. Я не устраивал этот взрыв. У меня просто сработало мистическое озарение.
– Неважно, бомбист ты, который убивает девушек и при этом улыбается, или экстрасенс, предсказывающий преступления благодаря своему мистическому озарению. В любом случае тебя невозможно назвать нормальным человеком.
– Нормальным человеком, говорите?
– Да. Есть люди, которых ты можешь не знать по имени или в лицо, но с которыми вместе составляешь человеческое общество. Неважно, кто эти люди – неприветливые молодые ребята-курьеры или дяденьки, подкармливающие голубей в парке.
– И преступники тоже?
Тодороки скрестил руки на груди, подавляя нахлынувшие эмоции.
– Для вас, господин сыщик, я еще ниже, чем они?
– В настоящий момент – да.
– А как я могу войти в число этих нормальных людей?
– Для начала ты должен рассказать, где будет следующий взрыв.
– И что, этого будет достаточно?
– Для начала – да.
Судзуки подался вперед, раскрыв свои круглые глаза.
– Может быть, и хорошо, если взрыв произойдет?
– Что ты сказал?
– Если где-то что-то взорвется и кто-то умрет, тогда, наверное, какие-то другие люди будут об этом скорбеть… Но ведь эти люди не одолжат мне сто тысяч иен. Умри я – они обо мне не пожалеют, и пытаться предотвратить мою смерть тоже не будут. Наверняка.
Услышав тяжелые вздохи Судзуки, Тодороки невольно напрягся.
– Ну, если ты рухнешь прямо перед ними, уж скорую помощь они тебе, я думаю, вызовут.
– Нужно, чтобы я рухнул именно перед ними?.. Вот смотрите, сейчас, кроме вас, господин сыщик, передо мной нет никого. Вы, господин сыщик, единственный, кто может меня спасти, единственный, на кого я могу рассчитывать…
В глубине желудка Тодороки возникло урчание. Штиль в его душе сменился высокими волнами.
Тодороки приподнял края губ. Из глубины его горла донесся сухой смех, и он, как бы пытаясь его скрыть, посмотрел на свои часы. До двадцати трех часов оставалось двадцать минут.
– На самом деле я сказал неправду. Неправда, что девушка находится при смерти. Все потерпевшие отделались легкими ранениями.
– Понятно, – произнес Судзуки. Тодороки не мог понять, действительно ли это было облегчение или же имитация облегчения.
– Так что ты пока не убийца… – Глядя на озадаченного Судзуки, Тодороки задал вопрос: – Не знаешь, где будет в следующий раз? Мне все равно, какое у тебя там чувство – спиритическое, шестое или еще какое. Нет гарантии, что во второй раз люди в месте взрыва спасутся. С изрядной долей вероятности будут убитые. И ты станешь убийцей. К тому же таким, который убивает всех без разбора.
Ожидая реакции на свои слова, Тодороки пристально смотрел на Судзуки: как тот ответит? Или, может быть, отведет глаза?
Вопреки ожиданию, у Судзуки сначала был отсутствующий вид, затем на его лице появилась вкрадчивая улыбка. Затем он беспокойно заерзал. «Неловко, когда на тебя так пристально смотрят» – вот и все, что показывал вид Судзуки.
Прождав около минуты, Тодороки вновь заговорил:
– Что нужно сделать, чтобы ты мне рассказал, где будет следующий взрыв?
– Позвольте, господин сыщик, дело же не в том, хочу я или не хочу рассказывать…
– Хватит уже. Говори, что ты хочешь, чтобы я сделал.
– Э-э-э… Ну, не знаю даже, что и сказать вам. – Судзуки нарочито склонил голову. – Это же мистическое озарение. Это ведь не то, что я могу полностью контролировать. – Он выразительно пожал плечами. – Впрочем, возможно, если у меня будет больше стимулов, тогда, может быть, на меня и сойдет озарение… Например, телевизор или радио. Смотрите, тот лэптоп, на котором работает этот сыщик, подойдет, да и планшет подойдет тоже…
– А твой собственный смартфон?
– Я его, похоже, где-то потерял. Что поделать, я же был пьян…
Тодороки одолевали сомнения. Взрыв в Акихабаре весьма зрелищно выбил оконные стекла, однако, с другой стороны, впечатление было таким, будто преступник старался минимизировать ущерб от взрыва. Унылое место, позднее время суток… Да и выбран был третий этаж, а не второй: не для того ли, чтобы уменьшить воздействие взрывной волны? «Конечно, если мужчина передо мной не какой-то рехнувшийся маньяк-убийца…»
Вторая бомба – не выдумка ли это?
– Что, мне так и нельзя телевизор посмотреть?
– Нельзя. Тут и антенной розетки-то нет.
– Но вай-фай, наверное, есть?
– Нельзя.
– Вот как? – разочарованно произнес Судзуки и опустил голову. Лысина на его макушке была больше той, что принято называть «размером с десятииеновую монету».
– Думаю, было бы лучше, если б у меня был какой-нибудь стимул.
Тодороки посмотрел на часы. Совсем скоро будет двадцать три часа. Еще десять секунд, девять секунд, восемь…
Назначенное время наступило. Тодороки обернулся. Исэ, кивнув, стал смотреть в лэптоп, подключенный к интернету.
Прошла минута. Подчиненный Тодороки ничего не говорил.
– Ну что, похоже, не сбылось… Спиритическое твое чувство.
– Я хотел телевизор посмотреть, новости профессионального бейсбола… Это моя единственная радость.
Тодороки ухмыльнулся – и в тот же момент услышал шум. К нему подбежал Исэ с лэптопом в руках. Четырнадцатидюймовый дисплей показывал новости. Звук был выключен, но суматошность экстренного выпуска новостей явно просматривалась во внешнем виде ведущего, читавшего текст по бумажке.
Появились титры: «Рядом со стадионом “Токио доум” произошел взрыв».
Тодороки непроизвольно повернулся в сторону Судзуки. Тот обидчиво надул губы: «Ну вот, я ж говорил…»
– По телевизору должны были показывать специальную передачу, посвященную матчу. Раз экстренный выпуск, значит, сегодня вечером дайджест матча уже и не посмотришь…
* * *
Утверждать, что два взрыва, произошедшие в течение одного часа, не связаны между собой, было бы бессмысленно. Представители прессы устроили настоящий штурм полицейского отделения Мансэйбаси, участка Томисака, в ведении которого находился стадион «Токио доум», и Столичного управления полиции, решительно требуя объяснений. Впрочем, этого можно было ожидать. Но среди них не нашлось хороших ищеек, которые смогли бы разнюхать что-то о самозваном экстрасенсе, задержанном в отделении полиции Ногата. Это была единственная хорошая новость для Тодороки.
Да, единственная…
– Состояние тяжелое.
Эти слова Цуруку Тодороки воспринял со спокойствием. Он пытался разобраться в собственных чувствах. Что это – боль или, может быть, страх?
На этот раз бомба была заложена через дорогу от стадиона «Токио доум», поблизости от торгового центра и расположенного рядом развлекательного комплекса. Эпицентр взрыва был в кустарнике, высаженном у стены развлекательного комплекса. Пострадала прогуливавшаяся супружеская пара, которая в момент взрыва оказалась там, откуда можно наблюдать несущиеся на высоте около восьмидесяти метров вагонетки американских горок.
– Жена, которая шла со стороны тротуара, по полной получила взрывной волной и сейчас без сознания. Ее мужа, находившегося со стороны проезжей части, отбросило на перильное ограждение, и, говорят, его позвоночник превратился в крошево.
– Значит, они пострадали не от ожогов?
Цуруку, сидя за столом, раздраженно щелкнул крышкой электронной сигареты. Все-таки это, похоже, был не порох. Значит, как и предполагали специалисты, использовалась самодельная газовая бомба?
– Как продвигаются дела в Акихабаре? Удалось ли выяснить передвижения Судзуки до того момента, как он попал в винный магазин?
– Ну и запросы у тебя, однако, – насмешливо ответил Цуруку. – Узнал о тяжелораненых, и от рвения кровь в голову ударила?
Бесцветные губы Тодороки, молча смотревшего сверху вниз на сидящего Цуруку, скривились так, будто он собрался оправдываться.
– Ведь иначе ты особого желания работать не проявлял бы.
– Господин начальник отделения, – непринужденно произнес Тодороки. – Если это приказ, так и скажите: это приказ. Сделаю все, что вы скажете: если надо, на колени встану, если надо – лбом об пол.
Глаза Цуруку горели враждебностью. Но Тодороки, не обладая особой лояльностью, не церемонился со своим начальником. Вспыльчивый и язвительный, он тем не менее умел устраиваться в жизни. Его прозвищем было «человек на семьдесят пять баллов из ста».
– Пожалуйста, сообщите мне какую-нибудь новую информацию.
– В этом нет необходимости.
– Что это значит?
– Таким, как ты, подобные дела не по плечу.
Тодороки почувствовал за спиной чье-то присутствие. Послышался приближающийся жесткий звук нескольких пар кожаных ботинок. «А-а, понятно», – подумал Тодороки и обернулся.
– Я – Киёмия из группы по расследованию особых преступлений Первого следственного отдела Столичного управления полиции.
Джентльмен средних лет с волосами романтического пепельного цвета остановился перед Тодороки и коротко поприветствовал его взглядом. Тодороки уступил ему свое место, и Киёмия, глядя только на Цуруку, проворно сделал шаг вперед.
За ним проследовали двое мужчин. Тот, что помоложе, был подчиненным Киёмии и представился как Руйкэ. На нем был плохо сидящий костюм не по размеру и белейшие кроссовки. Волнистые от природы волосы были всклокочены, на носу сидели круглые очки. Тодороки нахмурил брови: его удивил вид не от мира сего этого человека.
У группы по расследованию особых преступлений был имидж команды, в которой работают сплошь проницательные сыщики. Члены группы специализируются на инцидентах, в которых события происходят прямо сейчас, таких как похищение людей и захват заложников. Они обучены ведению переговоров с преступниками и тактике сделок. Неряшливая внешность Руйкэ обманула ожидания Тодороки.
Еще один мужчина, со стрижкой под бокс, представился сотрудником Департамента охраны. Плечи широкие и крепкие, взгляд острый. По возрасту выглядит старше Киёмии, однако вовсе не производит впечатления увядшего человека.
– Кто допрашивал подозреваемого?
– Я.
Киёмия впервые посмотрел в сторону Тодороки.
– Значит, это ты – Тодороки?
– Да. Сейчас Судзуки занимается наш молодой сотрудник.
Тодороки вкратце рассказали о том, что произошло к данному моменту. Похоже, что рапорт о происшедшем уже был разослан, и все трое ограничились тем, что с понимающим видом покивали.
– Спрошу напрямую, – обратился Киёмия к Тодороки, закончившему говорить. – Судзуки виновен?
В его словах не было ни давления, ни высокомерия – скорее уверенность в том, что на правильно заданный вопрос обязательно должен последовать правильный ответ.
Облизнув губы, Тодороки ответил:
– Исключено, чтобы он не имел никакого отношения к бомбам.
– Какие основания для такого вывода?
– Оба раза Судзуки непосредственно перед взрывом давал понять, в каком месте произойдет взрыв. Первый раз Судзуки прямым текстом упомянул Акихабару, в следующий раз завел разговор о бейсболе на стадионе «Токио доум». Невозможно считать это совпадением.
– Преступник-одиночка?
– Полной уверенности нет, но скорее всего.
– Почему?
– Я не могу представить себе Судзуки, который, советуясь с кем-то, строит планы. – Тодороки и сам понимал, что это не объяснение, но ответил, как думал.
– Какие у него мотивы? – продолжил спрашивать Киёмия.
– А вот с этим… совершенно…
Стриженный под бокс сотрудник Департамента охраны сердито фыркнул. Руйкэ посмотрел в пространство и слегка наклонил голову.
Сам же Киёмия не выказал признаков разочарования. На большее от впечатлений рядового следователя он, похоже, и не рассчитывал. Тодороки был с ним в этом согласен. Скорее, по-дурацки выглядел Цуруку, делавший кислое лицо при виде некомпетентности своего подчиненного.
– Спасибо за работу. Дальше этим делом займемся мы. Ты же займись изучением окрестностей взрыва.
– Судзуки сказал, что ни с кем, кроме меня, говорить не будет.
– Угу. Спасибо за работу. – С этими словами Киёмия оторвал взгляд от Тодороки.
– Тодороки! – взревел Цуруку. – Ты будешь проверять камеры наблюдения!
На секунду Тодороки почувствовал прилив жара, как будто в него вонзили нож. Впрочем, это ощущение сразу оставило его. «Твои услуги больше не нужны», – вот что хотел сказать Цуруку. Ладно, пусть будет так.
– А скажите, господин Тодороки…
Обернувшись на это обращение, Тодороки в нижней части своего поля зрения увидел всклокоченные пряди. Он как бы возвышался над Руйкэ. Переведя взгляд ниже, встретился с ним глазами. Тот цепко смотрел на него из-под круглых очков.
– Следует ли понимать вас так, что вы могли бы представить, как Судзуки в одиночку вынашивает свои планы и в одиночку изготавливает бомбы?
Секунда у Тодороки ушла на то, чтобы понять смысл вопроса, еще секунда – на то, чтобы заставить свою голову работать.
– Нет, это тоже не так.
– Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду его характер. Я никак не могу уловить, кто он такой на самом деле.
Молчание Руйкэ подталкивало Тодороки продолжить свои пояснения. Коснувшись узла своего галстука, он продолжил:
– Встроить его образ в банальную схему очень просто. Мужчина средних лет, без гроша в кармане, распущенный, с парализованной совестью. Ему нечего терять, он из тех, про кого говорят «человек, которому не страшны никакие враги». Однако, мне кажется, его образ этим не ограничивается. Не в том смысле, что он расчетливый… Не могу найти правильных слов…
– Не можете найти правильных слов?
– Он… безобидный, что ли…
Тодороки сразу же пожалел о своих словах. Это всего лишь ничего не стоящие личные впечатления. Он ощутил на себе пристальный взгляд Руйкэ, и ему стало неловко.
– Это так, просто мысль, – отвернувшись, вильнул Тодороки. – Неважно, что я говорю. Пожалуйста, выясняйте сами.
– Проверкой камер наблюдения вы будете заниматься здесь, в отделении?
– Да, внизу, в кабинете аудио- и видеотехники.
– Пожалуйста, не принимайте произошедшее на свой счет, – Руйкэ внезапно театральным жестом поднял руку. – Я искренне вам сочувствую. Понимаю, насколько это неприятно. Но мы вовсе не хотим вас унизить. Мы просто по-дурацки добросовестно следуем тому распределению функций, которое предусмотрено в нашей организации. – Понизив голос, Руйкэ добавил: – Наш Киёмия весьма щепетильно относится к декларируемым установкам. Можно сказать, что по натуре он педантичный бюрократ. С другой стороны, если вы его немного приручите, думаю, сможете в большей степени проявить себя.
Не обращая внимания на опешившего Тодороки, Руйкэ начал быстро писать что-то в своем блокноте.
– Прошу прощения, господин Тодороки, до окончания дела могли бы вы всегда держать нас в курсе своего местонахождения? Хотелось бы, чтобы вы обязательно были в доступном для связи месте. Неизвестно, в какой момент Судзуки может затребовать вас. И еще, – произнес Руйкэ, вырывая страницу блокнота, в которой сделал запись. – Для связи со мной наберите этот номер и сбросьте после одного гудка. Если что-то произойдет, пришлите эсэмэску. Наверное, дальше голосом по телефону общаться будет проблематично.
На вырванном бумажном клочке был записан номер мобильника.
– Рассчитываю на вас. Пусть это будет мужской договор.
– Значит ли это…
Собиравшийся вернуться к своему начальнику лохматый тип задержался.
– Следует ли понимать это как приказ?
– Господин Тодороки…
«Да он прямо гоблин неизвестной породы», – подумал Тодороки об обернувшемся Руйкэ. Тот поднес указательный палец к губам и сверхсерьезно прошептал:
– Это мужской договор.
«Ну и тип…» Тодороки проводил недоверчивым взглядом спину Руйкэ и смял в руке полученный клочок бумаги.
Спускаясь по тускло освещенной лестнице, он пытался представить дальнейшее развитие событий. Тот факт, что была задействована группа по расследованию особых преступлений, ясно показывал, что в Главном полицейском управлении не относятся к этому делу легкомысленно. Да, Руйкэ наболтал всякого, но трудно поверить, что Киёмия, работающий в святая святых – Столичном полицейском управлении, – некомпетентен.
Хотя ведущую роль в следствии будет играть Первый следственный отдел, решения, скорее всего, будут приниматься руководством более высокого уровня. Стриженный под бокс полицейский, неотрывно следующий за Киёмией, состоит в Департаменте охраны. А в его ведении находятся подразделения мобильного полицейского спецназа. Поэтому вполне естественно, что их отправляют на такие дела. С другой стороны, можно представить себе и иную подоплеку. А именно то, что в состав департаментов охраны полиций префектур, кроме Токио, входит отдел общественной безопасности. В столичном управлении он выделен в независимый Департамент общественной безопасности.
Количество терактов со взрывами в Японии на порядок меньше, чем даже в тех развитых странах, чей уровень безопасности считается высоким. Преступники, которыми движут политические мотивы, религиозный фанатизм или личный нарциссизм, являются в Японии редкостью. Поэтому можно не сомневаться: полицейское руководство заинтересовано в том, чтобы это дело было раскрыто оперативно и без лишнего шума.
Такого рода теракты, мишенью которых неизбирательно может стать любой, страшны тем, что, узнав о них, люди испытывают неуверенность и тревогу. А если появятся еще и преступники-подражатели, взять ситуацию под контроль будет сложно. Правда, сокрытие информации тоже чревато. Если из-за него число жертв, наоборот, увеличится, тогда руководству полиции не избежать персональной ответственности.
Тодороки остановился на лестничной площадке и, подняв голову вверх, выдохнул. Затем взялся за галстук и затянул его узел. Может быть, легкое ощущение удушья требовалось ему так же, как Цуруку требовалось щелкать крышкой электронной сигареты…
Тодороки продолжил движение, и в этот момент в его сознании всплыло лицо Судзуки. Стрижка ежиком, глаза, изображающие невинность… И что, это он – политический преступник? Да ну.
Но раз так, то кто он?
В словах, которыми Тодороки описал свои впечатления от Судзуки в разговоре с Киёмией и Руйкэ, фальши не было. Мужчина средних лет, без гроша в кармане, распущенный, с парализованной совестью, «ему не страшны никакие враги». С другой стороны – и это тоже было правдой – образ Судзуки этим не ограничивался.
Интересно, какое решение примет Киёмия? Сразу после взрыва в Акихабаре Судзуки сделал предсказание: «Будут еще три взрыва». Если простодушно поверить ему, получается, что остались еще две бомбы. «Допустим, это так, но смогу ли я развязать ему язык? Можно ли определить места, где эти бомбы заложены? Каков будет ущерб, если эти места определить не удастся? Сколько человек будет ранено, сколько погибнет? И вообще, в чем изначально состоит его цель?.. Хватит. Нечего думать лишнего. Надо просто выполнить возложенную на меня функцию – реконструировать те действия, которые совершил Судзуки. Это и есть работа, которую должно выполнить наше полицейское отделение, задержавшее Судзуки. Это просто работа».
Перед выходом с лестницы в коридор Тодороки остановился и сунул руку в карман. Его пальцы нащупали листок бумаги – записку, полученную от Руйкэ. Чтобы узнать контактные данные того или иного следователя, Руйкэ достаточно было просто напрямую об этом попросить. Тот факт, что он поступил иначе, был косвенной демонстрацией того, что Руйкэ не намерен следовать формальным правилам. Одновременно этот типчик как бы спрашивал своей бумажкой: «Вы на чьей стороне? Готовы ли выйти за рамки полицейской дисциплины?»
Тодороки почувствовал недовольный ропот в глубине своей души. Непреодолимое желание нарушить установку, которую он только что сам себе задал…
«Я хочу еще раз встретиться с Судзуки лицом к лицу».
Тодороки набрал на смартфоне номер, написанный на бумажке, и, услышав гудок, сбросил звонок.
3
«С первого момента, как я увидел его, меня просто воротит от его вида». Обвисшие щеки, пивной живот и дурацки-добродушная улыбка… В глазах Юки Исэ человек, назвавший себя Тагосаку Судзуки, был воплощением всего порочного, что есть в этом мире. Всякий раз, когда он открывал рот, Исэ хмурился. Запах гнили, сопровождавший болтовню Судзуки, был похож на запах, исходивший от социопатов, с которыми Исэ приходилось сталкиваться в течение семи лет своей работы в полиции. Нет, это не был запах изо рта или от тела Судзуки. Это была вонь, которая исторгалась произносимыми им словами, его манерой поведения, его примитивно-детской системой ценностей. Его самоуничижением. И еще тем, как Судзуки внезапно огрызался и, ни с кем не считаясь, как бы заявлял: «Я же не могу подстраиваться под общество».
«Тогда будет лучше, если ты умрешь. Раз уж ты не можешь подстраиваться под общество…»
Исэ посмотрел на запись допроса, которую он набрал на компьютере. Все было запротоколировано: ни одна деталь разговора между Судзуки и Тодороки не была упущена. Навыки машинописи, которые выработались у него за время учебы на филологическом факультете университета, были по достоинству оценены в полиции, и Исэ часто доводилось выступать в роли помощника при проведении допросов. Честно говоря – эта мысль тоже посещала голову Исэ, – аудио- и видеозапись допросов надежнее, чем текст, и, по-хорошему, ими можно было бы и ограничиться. Тем не менее протокол допроса требуется в любом случае, а раз так, то лучше с самого начала набирать текст на компьютере, чем потом расшифровывать аудиозапись. За два года, прошедшие с тех пор, как Исэ перевели в отдел уголовных преступлений, ему довелось своими глазами посмотреть на множество самых разных людей, замысливших что-то недоброе, – подозреваемых и тех, кто был с ними связан; и молодых, и старых, и мужчин, и женщин. Этот опыт стал настоящим капиталом для Исэ. Конечно, глаза и уши Исэ сохранили все это – все слова и поступки преступников.
Смог он поучиться у своих старших товарищей и технике раскалывания преступников. Среди приемов, которыми пользовались опытные сотрудники, были и такие, которые вызывают восхищение, и такие, которые относятся к «серой зоне», что объясняет, почему сыщики так не любят вести аудиозапись на своих допросах.
В настоящее время Судзуки подозревается в совершении насильственных действий в отношении владельца винного магазина. Эта статья не подпадает под категорию уголовных дел, рассматриваемых судом с народными заседателями, в которых при всех следственных мероприятиях по закону обязательно должна производиться аудио- и видеозапись. Если статья Судзуки изменится, тогда волей-неволей придется готовить оборудование для записи и проводить допрос по всем предусмотренным правилам. «Впрочем, – подумал Исэ, – от соблюдения всех этих показных правил пользы никакой».
Он бросил пытливый взгляд на Судзуки. Тот, с безразличным видом смотревший куда-то вниз, заметил это – то ли по причине хорошей интуиции, то ли по причине того, что его интересовали действия Исэ. Он скроил непонимающее лицо, а затем, произнеся «хе-хе-хе», соорудил на нем улыбку. На первый взгляд, он выглядит доброжелательным, но не отвечает, когда к нему обращаются; прикрывает свой рот рукой и, как дурак, качает головой… Исэ приходилось сдерживать эмоции, закипавшие в нем при виде этой детской мимики Судзуки. Господин Тодороки слишком наивен. Чтобы до этого мерзавца что-то дошло, его надо бить руками и ногами, как это делали раньше. Иначе, как через тело, до него ничего не дойдет.
– Господин сыщик, – Судзуки впервые обратился к Исэ. Его лицо было обеспокоенным.
– Что? – возбужденно произнес Исэ.
– В туалет можно сходить?
Исэ притворно откашлялся. Надо сделать так, чтобы Судзуки не заметил его волнения.
– Прямо сейчас?
– Нет, это не в такой степени срочно…
– Раз так, терпи.
– Значит, как я и думал, для этого надо получать разрешение от начальников?
– Ну да, ты ведь проходишь по делу как важный свидетель.
– Вот как? Тяжелая у вас работа…
В словах Судзуки можно было почувствовать участливые нотки. «Как будто он мне сочувствует…» Исэ почувствовал, как кровь приливает к его лицу. Судзуки с видом человека, которого происходящее ничуть не беспокоит, стал, громко глотая, пить воду из бутылки, полученной от полицейских. Выпив примерно половину, он удовлетворенно рыгнул. После этого сложил руки между ног и выгнул спину дугой, став похожим на плохо сделанную куклу-талисман, использующуюся в рекламе провинциальной продукции.
«Почему же господин Тодороки не может заставить говорить этого типа? Если бы на его месте был я…»
– Скажите, господин сыщик…
– Чего тебе?
– Вы, господин сыщик, окончили университет?
– Ну да, окончил.
– Я так и думал. У вас такое сообразительное лицо… Я хорошо разбираюсь в таких вещах. Чувствую это. Это у меня с давних пор. Еще с тех пор, когда у меня живот так не выступал. И когда у меня еще не было этой десятииеновой лысины. Я настолько хорошо чувствовал это, что все даже заблуждались на мой счет. Говорили, что я, может быть, очень умный ребенок…
Судзуки усмехнулся. Исэ не мог прочитать его истинные намерения. Прошло пятьдесят минут с тех пор, как Тодороки вышел из комнаты. Возможно, Судзуки просто стало скучно? Или он что-то собирается сообщить? Исэ продолжил разговор, протоколируя в компьютере слова Судзуки:
– Ты тоже выглядишь хорошо соображающим человеком.
– Куда мне… Я как медленный поезд. Полнейший тормоз – с ног до головы. Если сравнивать со мной, вы, господин сыщик, просто «Порше» или «Феррари».
– Я совсем не противник медленных поездов.
Щеки Судзуки приподнялись. Выражение его лица отличалось от той искусственной доброжелательной улыбки и смущения, которые он демонстрировал до этого, и как-то располагало к себе.
– Господин сыщик, вы ведь родились в Токио, не так ли? У вас красивое произношение. Может быть, поэтому вы так романтически относитесь к поездам… Но правда в том, что медленные поезда никуда не годятся. У меня о них остались только плохие воспоминания. В сельской местности ведь станции находятся на отдалении друг от друга, правильно? Кроме того, число поездов там небольшое. И ситуации, когда ты опаздываешь на работу, пропустив всего один поезд, совсем не редки. А ведь бывает, что одна минута или даже секунда может стать определяющей в жизни человека…
– В жизни человека? Ну, это ты лишнего хватил.
– Нет, это вовсе не преувеличение. Ну вот, например, есть такая штука, как экзамены. Единые общегосударственные экзамены, в мое время их называли «общие первичные экзамены»… Так вот, в сельской местности центр сдачи экзаменов часто находится на большом расстоянии от места, где живет человек. И в таком случае задержка поезда может действительно стать катастрофой.
– А разве люди в таких местах не передвигаются в основном на машинах?
– У вас такое представление, правильно? Но, господин сыщик, я вот с давних пор не могу взять в толк: почему эти экзамены проводят в зимнее время? Вероятность простыть зимой выше, снег может пойти – и почему-то как раз в это время надо обязательно проводить экзамены… Лучше ж их осенью проводить, правда? Вы так не считаете, господин сыщик?
– Осенью тоже что-то может случаться. Тайфуны, например…
– Может быть. Все ведь лучше соображают, чем я… Правила придуманы людьми, которые хорошо соображают, значит, на то у них была какая-то причина, такая, что просто не может прийти мне в голову. Кстати, о снеге… О снеге. Собрались вы куда-то поехать на машине, а тут снег сильный пошел, и все – вы застряли. И такое случается на каждом шагу. Поэтому-то и тяжело жить в деревне. Впрочем, наверное, именно потому, что в таких местах снег может валить валом, они в конце концов не стали чем-то бо́льшим – так и остались деревнями.
– Ты родом с северо-востока?
Судзуки поджал губы и сделал круглые глаза.
– Например, с Хоккайдо? Или, наоборот, из района Синъэцу?
– Почему вы так думаете?
– У тебя ведь есть неприятные воспоминания, связанные со снегом?
Судзуки проворно прикрыл рот рукой. Сделано это было слишком наигранно. Впрочем, для него это выглядело, напротив, естественно.
– Можешь хотя бы назвать местность, из которой ты родом? Это тебя никак не выдаст.
– Да я и не утаиваю ничего. И имя с фамилией назвал настоящие.
– При этом адрес свой ты, значит, забыл?.. Не, такое не прокатит.
– Спиртное – страшная штука.
Вот ведь сволочь… Ненависть, нахлынувшая на Исэ, почему-то превратилась в кривую улыбку.
– Давай, расскажи мне что-нибудь. Какое-нибудь свое ужасное воспоминание.
– Ну раз так, то давайте вы, господин сыщик, сначала скажите, как вас зовут.
– Это еще с какой стати?
– Так ведь я буду дальше говорить о личных вещах. О таких вещах, о которых можно говорить только с тем, с кем ты лично знаком.
– То есть, если я скажу, как меня зовут, я буду удостоен высокой чести быть включенным в число твоих знакомых?
– Ну да, так. И поэтому между мной и вами, господин сыщик, после этого будет секретный разговор. – Судзуки, все еще не поднимая головы, исподлобья бросил на Исэ взгляд, полный ожиданий и тревоги.
В глубине живота у Исэ забурлило. Этот его взгляд был точь-в-точь похож на тот, который Исэ с детства много раз приходилось видеть в своем непосредственном окружении…
– Моя фамилия Исэ. Юки Исэ.
– Вот как? А я – Тагосаку Судзуки. Давайте будем дружить! – с сияющей от радости улыбкой произнес Судзуки. – Как-то даже неловко… Будто я снова вернулся в подростковый возраст.
Исэ подавил нахлынувшее на него раздражение и улыбнулся в ответ. Эта утка сама принесет на своей спине тот лук, с которым ее поджарят. Нет нужды ее сторониться. Впрочем, в данном случае это, может быть, не утка, а кефаль [8].
– Значит, неприятная история, связанная со снегом… – Судзуки резко придвинулся к Исэ. – Была девочка, которая мне нравилась. Когда я учился в средней школе, она была моей одноклассницей, кожа у нее была белой, а плечи такими вот худенькими. Она была кумиром всех мальчиков. Конечно, такой, как я, не мог быть ей ровней. Она даже взглядом меня не удостаивала. Но ведь никто не мог запретить мне в одностороннем порядке страдать по ней, правда? Я был наивным шалопаем, ни о чем глубоко не задумывался. И мне было достаточно, например, просто смотреть на нее со спины, когда все мы после школы возвращались по домам.
– Так ты настоящий сталкер!
– Мне очень совестно. Но ведь это было в эпоху Сёва. В эпоху Сёва…
Какая разница – Сёва [9] это или Рэйва? Исэ представил, как за его девушкой следит Судзуки, и от отвратительности этой сцены у него по спине пробежал холодок.
– …и что дальше?
– Да. Звали ее Минори. Девочка эта, кстати, была убита.
– Что?
– Она была убита. В день сильного снегопада. Это сельская местность, и там полно мест, которые не попадают в поле зрения людей. Можно сказать, что там есть только такие места, которые не попадают ни в чье поле зрения. Убийцей оказался учитель из нашей школы. Он был третьим сыном богатого человека, который в нашей местности вел себя как король. Этот учитель похитил Минори, когда она возвращалась из школы, вдоволь надругался над ней и задушил до смерти, вдавив ее лицом в снег.
– Чудовищно…
– Да, хуже не бывает. На самом деле, хуже просто быть не может. – Судзуки смотрел на Исэ, не отводя глаз.
– Но ведь это не то, чтобы с тобой самим произошло что-то ужасное.
– Нет, со мной тоже произошло ужасное. Не понимаете? Я ж как тот дурачок, у которого всегда одно и то же на уме, или, как бы это сказать, человек, который думает только об одном. Ну, вы же знаете, есть такие люди, которые без устали раз за разом повторяют одно и то же действие.
– …Ты следовал за ней и в тот день?
– Вы попали в десятку. Но, – Судзуки грустно покачал головой, – хотя я буквально своими глазами видел, как Минори была похищена рядом с синтоистским храмом, я тем не менее ничего не смог сделать, чтобы помочь ей. Ведь Минори не возражала. Напротив, она была довольна – будто ее пришел встречать отец или старший брат. Если подумать, это вполне естественно: девочка будет чувствовать себя спокойнее, если в день сильного снегопада перед ней появляется ее школьный учитель и предлагает вместе вернуться домой, правда? Этот третий сын был хорош внешне, и, возможно, Минори тоже испытывала к нему какие-то похожие чувства. И напротив, я был всего лишь подозрительно ведущим себя одноклассником. Я подумал, что будет нехорошо, если меня обнаружат, поэтому уныло побрел в обратную сторону. Ну и в результате, – покорным тоном продолжил он, – я попал под подозрение.
Нашлись люди, которые сказали, что видели, как Судзуки следует за Минори. С другой стороны, в отношении преступника, похитившего Минори, не было ни одного свидетеля, кроме Судзуки. Да и сам он не смог разобрать, кто именно похитил Минори.
– Это все из-за сильного снегопада. Во всем виноват сильный снегопад.
Крестьяне, жившие в домах, расположенных вдоль пути, по которому Минори ходила в школу, видели мальчика, который каждый день ходил за Минори по пятам. Поэтому они, независимо от снега, могли засвидетельствовать, что и в тот день они тоже видели Судзуки.
– Да, наверное, правы будут те, кто скажут: «Сам во всем виноват». И я не смогу с этим спорить. Но все же ложное обвинение – это очень тяжелая штука. Вы меня понимаете, господин сыщик? На меня повесили преступление, к которому я и близко не имел отношения, меня подозревали, все смотрели на меня как на врага… И пока все это продолжалось, я постепенно начинал чувствовать, как во мне закипают нехорошие чувства. Я ничего не сделал, так с какой стати я должен сталкиваться со всем этим ужасом? Раз так, то, может быть, было бы лучше, если б это я ее убил?
– Что ты сказал?
– Было бы лучше, если б я ее убил. Но ведь это же действительно так: Минори была такой милой, а я в итоге даже пальцем до нее не дотронулся…
Исэ испытал сильное чувство отвращения и одновременно с этим странное чувство беспокойства. Это ощущение было трудно выразить словами: Исэ казалось, будто его царапают ногтем по зудящему месту.
– Скажите, господин Исэ…
– Что?
– Господин Исэ…
Исэ внезапно показалось, что Судзуки находится ближе, чем ему это зрительно представлялось.
– …У вас ведь тоже было что-то такое?
Как лучше ответить? Ответить, что «да, было»? Может быть, стоит так ответить, чтобы заинтересовать Судзуки? Или лучше наоборот…
– Вы будете рассказывать?
– О чем ты?
– Вы будете рассказывать про Минори другим господам сыщикам? – Круглые глаза Судзуки пристально всматривались в Исэ. – Я ведь рассказал это только вам одному, господин Исэ.
«Только мне одному?»
Дверь с шумом открылась. Исэ, встряхнувшись, посмотрел в сторону двери: в комнату вошел мужчина с проседью, одетый в элегантный костюм.
– Позвольте представиться. Я – Киёмия из Столичного управления полиции.
– Я – Руйкэ. – Вошедший следом за Киёмией невысокий мужчина с лохматой головой поздоровался с Судзуки взглядом.
Значит, Тодороки отстранили от дела? Что ж, это вполне естественно… Подумав об этом, Исэ вновь направил свой взгляд на лежавший перед ним лэптоп. Запись беседы с Судзуки прерывалась на реплике: «Мне очень совестно. Но ведь это было в эпоху Сёва. В эпоху Сёва…»
Пальцы Исэ чуть шевельнулись, но он заколебался.
Сбоку от него появилось лицо Руйкэ. Взгляд, блестевший за круглыми очками, впился в рапорт Исэ. В тот момент, когда Руйкэ раздвинул складной трубчатый стул и сел рядом с Исэ, тот снова начал печатать: «Позвольте представиться. Я – Киёмия из Столичного управления полиции…»
4
Волосы этого человека подстрижены ровно, одеколоном не пользуется, лицо неумытое. Это было первое, на что обратил внимание Тэруцугу Киёмия, расположившись напротив Тагосаку Судзуки.
– Далее вашим делом буду заниматься я.
Судзуки поджал губы и сделал круглые глаза. Выглядело это как отвратительно выполненная актерская мимика, должная означать удивление.
Свитер с заметными катышками шерсти, поношенный вельветовый пиджак. И то и другое после покупки носилось годами, ни разу не сдаваясь в химчистку. Ни часов, ни других аксессуаров не видно.
Фрагмент пазла со щелчком занял свое место. Как всегда, все начинается с углового фрагмента.
– А что с господином сыщиком, который был до этого?
Киёмия обратил внимание на рот Судзуки. На первый взгляд, расположение зубов обычное. Желтизна зубов не такая, чтобы бросаться в глаза, табачный запах отсутствует. Запаха алкоголя тоже нет.
– Он вернулся к своей работе. Я специализируюсь на такого рода беседах и, кроме того, наделен полномочиями, позволяющими при необходимости идти навстречу вашим пожеланиям.
– Но мне он понравился. Я сказал, что буду разговаривать только с ним.
– Тодороки также согласился с заменой. Рассчитываю на ваше понимание: эта замена вызвана тем, что мы рассматриваем вас как очень важного информатора.
– Точно, точно: его звали господин Тодороки… – На мгновение лицо Судзуки радостно засияло. – Я первым делом спросил, как его зовут, – и вот, сам же и забыл… Не годится это – забывать, как людей зовут.
«Всегда я так…» Как бы смущаясь, Судзуки почесал голову. Странным образом выделялась одна круглая проплешина.
Реакция Судзуки на вопросы оказалась ровно такая, как было записано в рапорте. Он производит впечатление простодушного человека, послушен, занимается самоуничижением. С другой стороны, манера говорить путаная, главного не ухватить. Это расчетливая игра или просто такова его манера речи? Этот вопрос, который не смог разрешить Тодороки, был важен и для Киёмии. Важен для определения степени злонамеренности этого человека.
– Значит, – Судзуки обратился к Киёмии, – нельзя сделать так, чтобы моим собеседником снова стал господин Тодороки?
– Очень сожалею, но прошу вас не настаивать на этом. Это потому, что мы рассматриваем вас как очень важного информатора.
Киёмия сознательно повторил ту же самую фразу с более сильной интонацией. Но дальше решил смягчить:
– Или, может быть, если будет Тодороки, вы ему все расскажете?
– В каком смысле «все»?
– Все, что касается оставшихся бомб.
– Вот вы о чем! – Судзуки понимающе хлопнул ладонью о стол. – Господин сыщик, этот запрос трудно выполнить. Я и сам очень хотел бы быть полезным в этом деле, и, действительно, у меня есть предчувствие, но вот когда и где это будет в следующий раз – совершенно не представляю.
Судзуки печально нахмурил густые брови.
– Вы вроде бы сказали Тодороки, что, если посмотрите бейсбольные новости, на вас, возможно, сойдет озарение.
– Да, в тот момент это было так. Но сейчас ситуация другая. Ведь и господина Тодороки нет, и время прошло, верно? Во мне должно быть зудящее желание, или, может быть, лучше назвать это ноющим беспокойством – в общем, озарению нужно какое-то топливо.
– Ясно, – Киёмия сложил руки на столе, – очень помогло бы, просто для моего сведения, услышать от вас, в каких случаях обычно проявляется это ваше мистическое озарение и что оно сообщает вам?
– А, господин сыщик, вы сомневаетесь в моих словах?
– Если б я сомневался, то не задал бы такой вопрос. К тому же мы ограничены во времени. – Он взглянул на Судзуки, наблюдая за его реакцией. – Первый взрыв произошел в десять часов, второй – в одиннадцать. Оба взрыва были как раз в ноль минут соответствующего часа. Если исходить из того, что следующий взрыв будет тоже с интервалом в один час, а до ноля часов ночи осталось уже менее тридцати минут…
Судзуки слушал с плохо понимающим видом. Либо изображал, что плохо понимает. Снова раздался щелчок: в пазле под названием «Тагосаку Судзуки» занял свое место фрагмент с внешней стороны.
– Нет никого, кроме вас. Никого, кто мог бы остановить это зверское преступление.
– Никого, кроме меня?
Киёмия кивнул.
– Честно говоря, – продолжил он, – если даже мы узнаем, что сейчас, в этот самый момент, произошел следующий взрыв, то ничего не сможем поделать. От досады хочется зубами скрежетать, но поделать с этим мы ничего не сможем.
Киёмия почувствовал укоризненный взгляд в спину. Молодой сыщик из отделения Ногата по фамилии, кажется, Исэ.
– Думаете, подобные заявления непозволительны для полицейского? Однако что невозможно, то невозможно. К сожалению, действительность такова, что даже мобилизуй мы всех своих сотрудников, без подсказки невозможно найти бомбу, которая, может быть, находится где-то в огромном Токио. Это как раз тот случай, когда без мистического озарения не обойтись. Без него все, что нам остается, это ждать, закусив палец. В настоящее время преступник для нас – не более чем неразборчивый маньяк, способный выскочить в любом месте.
Киёмия не отрывал взгляд от Судзуки. Надо четко определить две вещи. Во-первых, намерен ли он, не объявляя о взрыве, ждать, когда тот произойдет. И, во‑вторых, цель этого человека: просто совершать теракты, или же он собирается, угрожая терактами, выдвигать какие-то другие требования?
– Если б только была подсказка, мы бросили бы на это все свои силы.
«Смысл сказанного наверняка дошел до тебя, Судзуки. Если ты, конечно, сообразительный… Ты ведь сам пришел, чтобы тебя задержала полиция, правильно?» Киёмия безмолвно задавал Судзуки эти вопросы. Тот намеренно устроил дебош в винном магазине и, как ему и было нужно, расположился в следственной комнате. Сам продемонстрировал, что преступление – дело его рук. Все это не похоже на действия человека, который просто хочет, чтобы пострадали люди.
«Тебя назвали неразборчивым маньяком, и это задело твое самолюбие? Раз так, тогда постарайся-ка и ты вывести меня из себя».
– Ну как? Не снисходит ли на вас какое-нибудь озарение?
«Тебе, сукин сын, ведь игра нужна? Хочешь посоревноваться в интеллекте с полицией и победить ее? Если так, то соблюдай свои же правила. Давай, быстро выкладывай подсказку по поводу следующей бомбы».
– Господин Судзуки, может быть, по моему внешнему виду этого не сказать, но я – человек, который очень не любит проигрывать. Наверное, я могу быть вам полезен.
Киёмия успел заметить, как на мгновение по лицу Судзуки скользнула улыбка.
– Извините, – эта улыбка, однако, тут же была скрыта отвратительно-озабоченным выражением лица, – я очень виноват перед вами, но у меня не получается. Сейчас мое мистическое озарение совершенно не хочет работать.
Киёмия мельком бросил взгляд на часы. Одиннадцать часов пятьдесят минут вечера.
С момента, когда Киёмия и его команда подключились к делу, им было разрешено использовать специальное приложение для обмена следственной информацией. Если в деле происходят какие-то изменения, информация в приложении обновляется и передается руководителю следственной группы на месте происшествия и вышестоящему руководству в Главном полицейском управлении. Срочные запросы о содействии уже разосланы в полицейские управления всех префектур, и теперь информация обо всех подозрительных происшествиях в стране должна собираться и систематизироваться в этом приложении. Лэптопу, которым пользуется Исэ, и планшету Руйкэ также был предоставлен доступ к просмотру.
Впрочем, не было ни малейших признаков того, что подчиненные Киёмии приступят к каким-то действиям. Будет взрыв в полночь или нет?
Судзуки, сидевший перед Киёмией, беспокойно ерзал на стуле. «Неловкая вкрадчивая улыбка, будто он интересуется, как идут мои дела… Наигранность хорошо видна. Отчетливо вижу, как из-под надетой на лицо маски Судзуки показывает мне язык: “Все, больше я ничего не скажу…”»
В душе возникло раздражение, и Киёмия ненадолго прикрыл глаза.
«Эмоции не нужны. Я просто буду делать то, что должен делать».
Совсем скоро в Столичном управлении полиции будет создан следственный штаб. Он станет в том числе выполнять и функцию камуфляжа, чтобы СМИ держались подальше от отделения полиции Ногата, где находится Судзуки. Если в ходе руководимого Цуруку расследования по определению личности выяснится место жительства Судзуки, тогда велика вероятность того, что число бомб и места их установки удастся раскрыть. Как только будут найдены вещественные доказательства, Судзуки официально арестуют и не спеша заставят все рассказать. Но это уже не работа группы по расследованию особых преступлений.
Участие команды Киёмии ограничивается тем временем, пока в деле развиваются реальные события. Именно поэтому ее миссия – предполагая наихудшее, делать наилучшее из возможного. В той мере, в какой им это позволено, искренне и добросовестно делать все, что в их силах.
– Если ваше мистическое озарение сейчас не в форме, почему бы не подумать о том, что сделать, чтобы оно снова нормально работало? Мы, со своей стороны, готовы оказать в этом любую помощь. Давайте объединим наши усилия и попробуем найти наилучший способ – определимся, что надо приготовить, чтобы ваше мистическое озарение выздоровело и вернулось к вам.
Несмотря на мягкий тон Киёмии, его грудь пронзила раздирающая боль. Киёмия решил ослабить давление на Судзуки и выбрал диалог с ним. По сути, он принял решение отказаться от попыток предотвратить полуночный взрыв.
– Может быть, нам стоит поменять место? Изменение обстановки может стать стимулом для мистического озарения…
– Нет, этого нельзя делать, – последовал быстрый ответ Судзуки. – Здесь хорошо. Другие места не подходят.
«Смотрит прямо на меня. Говорит без неуверенности в голосе».
– Мне так кажется. Вы не будете возражать? Я ведь сотрудничаю с вами, хотя вы и заменили господина Тодороки. Поэтому, думаю, небольшие капризы с моей стороны будут простительны.
Киёмия слегка прищурился.
– Да, пожалуй, вы правы…
Строя улыбку на лице, он пытался понять истинные намерения Судзуки. В полицейских отделениях обязательно есть следственная комната, оборудованная «магическим зеркалом». Для Судзуки, первоначально задержанного за мелкое правонарушение, была выделена обычная комната без такого оборудования. Киёмия колебался, сознавая, что напрасная трата времени может оказаться фатальной, поскольку неизвестно, когда взорвется бомба, но ему хотелось по возможности перебраться в комнату, оборудованную всем необходимым для надлежащего проведения допросов.
Впрочем, это не настолько важно, чтобы принуждать Судзуки. Гораздо хуже, если у него испортится настроение. Куда больше Киёмию напрягла категоричность реакции Судзуки. Тот моментально дал ответ, так, будто тот был заранее заготовлен. Чувствовалась его решимость не уступать. Это тактика захвата инициативы или же у него есть причины не переходить в другую комнату?
Щеки Судзуки резко поднялись.
– Кстати, – произнес он, облизнув губы толстым языком, – я сейчас случайно вспомнил одну вещь, которую когда-то вычитал в книге. Интересную вещь, касающуюся человеческой души… – Судзуки округлил спину и подался вперед. – Совершенно не могу вспомнить ее название, но, кажется, это была книга, которая понятным языком разъясняла сложные вопросы то ли философии, то ли психологии. Знаете, я тоже иногда читаю такие полезные книги. Так как у меня нет денег, чтобы покупать книги, я хожу в книжный магазин и – знаю, это очень нехорошо, – стоя, читаю там книги. В библиотеку тоже хожу. Один или два раза в полгода. Еще хожу в букинистические магазины. Вы ведь знаете, есть такие большие букинистические магазины, по размеру прямо как супермаркеты? Там можно не стесняясь читать книжки… Так вот, господин сыщик, что было написано в той книжке. Какую форму, как думаете, имеет душа человека?
– М-м… понятия не имею.
– Вы, если немного подумаете, наверняка поймете. Господин сыщик, вы ведь очень эрудированный человек, и голова у вас работает в десятки раз лучше, чем у меня. Поэтому, наверное, вы сразу же дойдете до правильного ответа.
– Вы переоцениваете меня. К сожалению, человеческая душа – такая сфера, в которой я очень плохо разбираюсь. – Киёмия слегка, но так, чтобы это было видно, пожал плечами. – Пожалуйста, скажите правильный ответ.
– Ну зачем вы так сразу… Прошу вас, подумайте, пожалуйста. Отнеситесь к этому как к викторине. Хорошо?
Горькая улыбка Киёмии скрывала его нервное напряжение. «Викторина, говоришь?»
Сзади раздался стук по полу. Это был знак о том, что наступило двенадцать часов ночи, который Руйкэ подавал ему своими кроссовками.
– Раз в вопросе говорится про форму, значит, ответы «любовь» или «ненависть», полагаю, не подходят. Может быть, что-то из разряда афоризмов? Например, что-то вроде «душа делает жизнь наполненной» или «только через душу может быть обретена подлинная красота»?
– Нет-нет, речь идет о более определенных вещах.
– То есть в конечном счете это электрические сигналы мозга?
– Это слишком незамысловатый ответ. Имеются в виду не столько эмоции или там электрические сигналы, сколько конкретная форма.
– То есть, что это, например, прямоугольник или равнобедренный треугольник?
– Именно, именно так. Правда, это более осмысленная форма.
Откинувшись на спинку стула, Киёмия скрестил руки на груди, словно размышляя. Его глаза были прикованы к Судзуки. Тот тоже не отрывал взгляда от Киёмии. «Лучится и сияет… Получает удовольствие… Это выглядит почти провокационно. Если выяснится, что я, дознаватель, получив самую ужасную информацию о готовящемся преступлении, занялся обсуждением с подследственным каких-то вопросов “формы души”, я буду подвергнут беспощадному порицанию и со стороны начальства, и со стороны общественности, и со стороны молодого сыщика из этого полицейского участка, который продолжает неистово печатать. Это дело такого порядка, что возможны понижения в должности и звании. Главное то, что на кону человеческие жизни…» Впрочем, Киёмия пытался гнать от себя мысли о тяжести своей ответственности.
– Не могли бы вы дать мне какую-нибудь подсказку?
– Что ж… – Судзуки посмотрел в воздух. – Может быть, наоборот, поступим следующим образом? Знаете игру «Девять хвостов»?
– Нет, впервые слышу.
– Вот как? Ну да, это же местная деревенская игра… – Судзуки взволнованно взмахнул руками. – Она очень простая. Я задам вам девять вопросов. Все, что вам нужно сделать, это ответить на них. И тогда я в конце угадаю форму вашей, господин сыщик, души.
– Моей души?
– Да. Форму вашей, господин сыщик, души.
Киёмия пристально посмотрел на Судзуки. Тот улыбался с по-прежнему широко открытыми от удивления глазами.
– Вообще-то я хотел сыграть в эту игру с господином Тодороки, – произнес Судзуки испытующим тоном. Он как бы говорил: «Откажешься играть – я буду молчать». – Вам что, не нравятся такие игры? Наверное, невежливо предлагать господину сыщику такие игры?
– Нет-нет, напротив. – Киёмия продолжал говорить с улыбкой на лице. – Игра, похоже, интересная… Давайте начнем играть.
«В такой ситуации, и в игры играть?!» Киёмия почувствовал яростный взгляд в спину. Через небольшую паузу послышался звук печатания на клавиатуре. «Наверное, опыт у меня уже такой, что я могу списать это на его молодость», – подумал Киёмия.
В этой схватке Судзуки с самого начала оказался в выигрыше. «Человек, который без колебаний может и совершать преступления, и позволять полиции задержать себя… Невозможно в принципе контролировать аутсайдеров, для которых элементарные социальные нормы ничего не значат. Если б можно было использовать любые средства, чтобы расколоть Судзуки, я и ногти ему вырывал бы, и сыворотку правды заставил бы пить. Однако современное правовое государство такого не допускает. Поэтому я буду делать то, что должен делать, в тех рамках, в которых это возможно. Положу на одну чашу весов риски, на другую – ожидаемые результаты и выберу наилучший способ. И без колебаний его осуществлю».
Этот предельно простой подход стал для Тэруцугу Киёмии жизненным принципом. Принципом, выходящим за рамки методологии группы по расследованию особых преступлений, выработанной для дел с похищением людей и захватом заложников, когда ситуация меняется с каждым мгновением. Из-за этого многие стали язвительно называть Киёмию «уважаемым господином ученым», «машиной» и тому подобными словами. Но с какого-то момента Киёмия, приняв это как свой образ жизни, перестал обращать внимание даже на словесный шум.
В данной ситуации ограничивать пространство общения с Судзуки не будет выгодной тактикой. Надо углублять с ним диалог и вытаскивать из него информацию. «Раз я принял такое решение, значит, надо спокойно и не дергаясь поддерживать контакт с ним и дальше».
– Эта игра может неожиданно стать топливом для вашего мистического озарения.
– Да, да, именно так! – брызжа слюной, энергично произнес Судзуки. – Меня просто колотит от предвкушения… Как это радостно, как это приятно! Да, прошу вас на вопросы отвечать честно. Особенно глубоко не задумываясь и доверяя своей интуиции.
Казалось, Судзуки всем своим существом предвкушает что-то приятное. «Пазл из тысячи фрагментов, малого размера», – так Киёмия оценил своего противника. Не так прост, как пазл из пятисот фрагментов, но и не так сложен, как из трех тысяч. Он более сложен, чем рассчитанный на детей пазл большого размера, с другой стороны, голова не кружится, как от сверхмалого пазла. Красочный говорливый пазл, который сравнительно легко собрать.
– Да, и еще. Если будут вопросы, на которые вы не хотите отвечать, скажите мне не стесняясь, пожалуйста. Будет считаться, что этого вопроса не было.
– Хорошо. Давайте начнем.
Судзуки покачал своим круглым телом и уселся поудобнее.
– Итак, первый вопрос. Вы, господин сыщик, идете по светлому и пологому склону. Вы стали намного моложе, чем сейчас. Вы учитесь в одном из младших классов, максимум в одном из старших классов начальной школы. Вы долго бредете вверх по склону – то ли идете в школу, то ли, наоборот, возвращаетесь из школы домой. Кстати, господин сыщик, вас, когда вы были ребенком, кусала собака?
– Это и есть первый вопрос?
– Да. Пожалуйста, можете отвечать.
– Тогда мой ответ – да, меня кусала собака. Это была бродячая собака, которая жила на пустыре неподалеку от моего дома.
