Дорогая, я женюсь на львице E-Book

Наталья Александрова

• Herausgeber: ЭКСМО
• Kategorie: Krimi
• Serie: Смешные детективы Д. Калининой и Н. Александровой
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 316

Veröffentlichungsjahr: 2024

Beschreibung

На что только не пойдет наша российская женщина, чтобы защитить родного мужа! Особенно когда его обвиняют в убийстве, да еще так несправедливо. Катя ради своего Валека, который, скажем прямо, совсем не Ален Делон, и в клетку со львом отправится, и Эрмитаж приступом возьмет. Да что там, ради любимого и единственного она даже готова отказаться от плюшек и похудеть на килограмм-другой! Но разве она была бы настоящей русской женой, если бы простила своему ненаглядному увлечение какой-то африканской принцессой, пусть даже принцесса в этой истории нужна только затем, чтобы запутать следствие?..

Leseprobe

Наталья Николаевна Александрова Дорогая, я женюсь на львице

© Александрова Н.Н., 2016

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2016

* * *

– Девочки, вы не представляете, как я волнуюсь! – воскликнула Катя и с размаху поставила на стол чашку, так что остатки кофе выплеснулись на столешницу и несколько капель попали на Иринину новую блузку.

Она переглянулась с Жанной и покачала головой. Жанна вздохнула и демонстративно отвернулась к окну.

– Ой, – в Катином голосе послышались слезы, губы ее задрожали. – Ирка, прости, пожалуйста, я не хотела. Просто в последние дни все из рук валится.

– И не только в последние дни, – тихонько проворчала Жанна и закурила.

– Есть не могу, спать не могу, – громко жаловалась Катя, – делать ничего не могу, только все время плачу.

– Да что ты плачешь-то, – не выдержала Жанна. – Радоваться нужно! Сама извелась вся без мужа, нам всю плешь проела, а теперь, когда твой ненаглядный муженек наконец возвращается из своей Африки, у нее все из рук валится! Может, ты его видеть не хочешь?

– Да ты что! – возмутилась Катерина, и от возмущения даже непролившиеся слезы мгновенно высохли на ее глазах. – Да как ты можешь? Просто я думаю, а вдруг он очень изменился и я его не узнаю? А вдруг он вернется совершенно другим человеком, не тем, кого я любила?

Она опустила глаза, горестно вздохнула и проговорила едва слышно:

– А вдруг он сам забыл меня, разлюбил в этой своей Африке? Вдруг теперь ему нравятся только негритянки?

– Ничего страшного, – усмехнулась Жанна. – Возьмешь абонемент в солярий.

– Тебе бы только смеяться! – В Катином голосе снова зазвенела обида. – А все это, между прочим, очень серьезно! Кроме того, новая соседка снизу продолжает меня доводить! Можете себе представить, сегодня притащилась с самого утра и устроила настоящий скандал! Видите ли, я грохочу у нее над головой и мешаю ее здоровому полноценному сну! Обещала вызвать участкового и составить акт по факту злостного нарушения общественного порядка.

– Ты даешь! – восхитилась Жанна. – Сама уже стала выражаться языком официальных протоколов. А что ты делала – училась танцевать африканские танцы, чтобы порадовать мужа?

– Если бы, – отмахнулась Катька, не заметив сарказма в голосе подруги. – Всего лишь передвинула на кухне табуретку, чтобы поменять батарейку в настенных часах!

– Могу себе представить, – хихикнула Жанна.

– Нет, не можешь! – Катька в возбуждении привстала. – Я из-за этой мегеры даже перестала покупать молочные продукты!

– Господи, – искренне удивилась Ирина, – а они-то при чем?

– Знаете, есть такая фирма «Хуторок в степи»? Молоко, кефир, сметана и все прочее… Так вот там на коробках старуха нарисована – просто вылитая моя соседка! Один к одному.

– Покупай какое-нибудь другое молоко, – раздраженно отозвалась Жанна. – И вообще, пора тебе наконец повзрослеть. Казалось бы, не девочка, а трясешься перед какой-то старой грымзой, не можешь ее на место поставить.

Ирина откинулась на стуле и огляделась. Катя с Жанной разговаривали на повышенных тонах, как бы остальные посетители кафе не стали возмущаться. Но нет, парочка за соседним столиком была занята только собой, компания студентов сама шумела вовсю, прилично одетый мужчина средних лет углубился в деловые бумаги.

Подруги по-прежнему спорили. Ирина в который раз поразилась, как могут дружить два таких разных человека, как Катька с Жанной. Обычно она вклинивалась между ними и гасила надвигающуюся ссору. Таким образом трем подругам удалось продержаться лет ужас сказать сколько, больше пятнадцати. Нельзя сказать, что они все эти годы были неразлучны. У каждой была своя жизнь, иногда подруги не виделись по несколько месяцев. Но в трудную минуту всегда можно было рассчитывать друг на друга. Так уж получилось, что сейчас все трое были одиноки. То есть не одиноки, тут же поправила себя Ирина, просто не замужем. Взрослые самостоятельные женщины, вполне состоявшиеся. Жанна – деловая преуспевающая дама, нотариус, давно уже зарабатывает очень приличные деньги и ни от кого не зависит. Есть у нее сын и замечательная армянская мама, которая готовит так, что пальчики оближешь, и обожает гостей. У нее, Ирины, была когда-то полноценная семья – муж и двое детей. Супруг как-то незаметно ее бросил, то есть просто уехал работать в Европу и не вернулся. История эта тянулась несколько лет, Ирина все на что-то надеялась, ради детей старалась поддерживать видимость семейной жизни. Дети выросли, и подруги наконец уговорили принять решительные меры. Вспомнив, как ужасно проходил ее развод, Ирина поежилась. Слава богу, все позади, муж уехал обратно в свою Великобританию и носа не кажет. Сын учится в Оксфорде, а Ирина с дочкой и славным кокер-спаниелем Яшей живут здесь.

И если жизнь Ирины и Жанны можно считать налаженной, то о Катьке этого сказать никак нельзя. Вечно ее лихорадит и бросает из одной крайности в другую. Несмотря на многие разочарования, Катерина сохранила веру в людей. В один прекрасный момент она вдруг огорошила подруг известием, что выходит замуж. Жанна была вне себя, пыталась воздействовать на Катьку, вспоминала ее первое неудачное замужество и еще более неудачный длинный роман, напоминала, какой мерзавец был ее первый супруг, а уж о подлеце-любовнике и говорить не хочется. Ирина помалкивала, но в душе была согласна с Жанной. Однако Катерина проявила не свойственные ей упрямство и настойчивость. При встрече Катин будущий муж Ирине понравился – приличный такой мужчина, старше ее лет на десять, но это же не главное. Образованный, профессор в университете на кафедре африканистики. Ирина решила, что Катьке просто повезло. Жанна Ирининой радости не одобряла и предрекала, что их брак долго не продержится.

Странности начались месяца через четыре после свадьбы. То есть вначале ничего такого не было, просто профессор Кряквин уехал с группой студентов в запланированную экспедицию. В Африку, само собой. Честно прождав положенные три месяца, Катерина явилась в аэропорт и вместо мужа получила письмо, написанное в весьма странной манере. В письме профессор сообщал, что присоединился к кочующему племени мгвангве и вернется только через год, раньше, мол, никак не получится, потому что племя углубляется в джунгли. Тот, кто привез письмо, наскоро объяснил Кате, что профессору выпала большая удача – изучить дикое племя мгвангве изнутри. Одним словом, любовь профессора Кряквина к работе оказалась гораздо сильнее любви к молодой жене. Катерина долго расстраивалась по этому поводу, подруги утешали ее как смогли, но потом все наладилось. Поскольку больше ничего не оставалось, Катя решила мужа дождаться, а уж при встрече высказать все, что она о нем думает. Однако через год профессор тоже не появился. Какие-то у него возникли сложности с тамошними властями, а потом с нашим посольством. Только к лету пришла наконец долгожданная телеграмма, где Кряквин сообщал день прибытия и номер рейса. Осознав, что супруг, которого она не видела почти два года, теперь уже точно возвращается, Катерина впала в самую настоящую панику. Она находилась в невменяемом состоянии, когда подруги нашли ее и попытались привести в норму. Удавалось это плохо.

– Девочки, не ссорьтесь! – воззвала Ирина. – Жанка, не пили ее, она и так на взводе. А ты, Катерина, немедленно успокойся. Возьми себя в руки, а то еще, не дай бог, под машину попадешь или уронишь на себя горячий чайник. Что тогда будет?

Катя представила, как вернувшийся муж застает ее всю в бинтах и в гипсе, и замолчала.

– Вот и умница, – удовлетворенно кивнула Ирина, прочитав на лице подруги обуревавшие ее чувства. – Теперь, чтобы не переживать попусту, сосредоточься на своем внешнем виде и на хозяйственных мелочах. Человек отсутствовал полтора года, он должен по возвращении увидеть чистый уютный дом и красивую жену.

– Да уж! – скептически фыркнула Жанна, оглядев Катькину круглую фигуру и волосы, торчащие недовольным ежиком. – Уж прости, подруга, за прямоту, но красотой здесь и не пахнет.

– На себя посмотри! – огрызнулась Катерина. – Снова ты в красном костюме! Думаешь, очень красиво?

Ирина поскорее отвернулась к окну. Подругам была прекрасно известна любовь Жанны ко всему яркому, особенно к красному цвету. От природы смуглая брюнетка, Жанна обожала вызывающие наряды, а еще броские серебряные украшения, которые навешивала на себя в ужасающем количестве, хотя вполне могла позволить себе носить настоящие драгоценности. Костюм, конечно, был хорош и сидел отлично, но вот цвет… Цветом костюм напомнил Ирине революционный стяг.

«Мы поднимаем алое знамя, дети рабочих, смело за нами!» – вспомнилась пионерская песня, и Ирина закусила губу, чтобы не рассмеяться.

– Чем тебе мой костюм не угодил? – Жанна так удивилась, что даже голос дрогнул.

– Да в таком костюме только быков дразнить, матадором работать! – припечатала Катерина. – И нечего критиковать мою внешность!

– Что? – завопила Жанна. – В костюме от «Боско ди Чильеджи»? Дразнить быков?

– Кто это такие? – повернулась Катька к Ирине.

– Не придуривайся, – холодно ответила та, – это очень модная и дорогая торговая фирма. Итальянская.

– Значит, это будут итальянские быки, – ответила Катерина, чтобы оставить за собой последнее слово.

Жанна, повинуясь укоризненному взгляду Ирины, решила прекратить бесполезную дискуссию.

– В парикмахерскую ее вести бесполезно, – заметила Ирина, – здесь и так все сострижено. Я завтра ее сама причешу перед встречей.

– Макияж, пожалуй, совсем не нужен, – поддержала Жанна. – Она разревется, только тушь размажет. Катька, но если ты снова наденешь свои грязно-болотные брюки, я просто не знаю, что с тобой сделаю!

– Это не ваше дело, – надулась Катя. – Валек любит меня, какая есть.

– В квартире уборку генеральную сделала? – деловито осведомилась Ирина. – А то у тебя там пылищи… Муж с непривычки расчихается.

– Да говорю же вам, что ничего не могу делать! – Катерина снова была на нервах. – Ни мебель подвинуть, ни пол помыть! Эта зловредная бабка снизу прибегает тут же и начинает скандалить, что я шумлю и ее заливаю!

– Откуда она взялась-то на твою голову? – удивились подруги. – Не было же раньше проблем с соседями. У тебя там только одна скандальная тетка, генеральша бывшая…

– Недужная? Точно! – энергично подтвердила Катя. – Но она живет наверху. Мы с ней не соприкасаемся ни полом, ни потолком. А под нами жили Мурзикины. Такая приличная была старушка Мария Николаевна. Она умерла, и ее дети квартиру продали, иначе было с наследством не разобраться. Вот теперь мучаюсь с этой новой соседкой-мегерой…

– Что, этой старушенции одной купили трехкомнатную квартиру в центре? – удивилась Жанна.

– Там какая-то странная семейка, – вздохнула Катя. – Сначала они выбросили всю старую мебель, оставшуюся от Мурзикиных. Это понятно, кому охота чужое старье в доме держать. Потом пришли рабочие, сломали стены, ободрали обои и даже пол паркетный. Вынесли плиту и всю сантехнику на помойку и ушли. А через три дня привезли эту старуху, Ирину Сергеевну, а с ней вместе старый шкаф, стол и раскладушку. Генеральша наша при том присутствовала – ей всегда до всего есть дело, так вот, она клятвенно утверждала, что мебель Мурзикиных была в гораздо лучшем состоянии. Спрашивается, для чего было менять шило на мыло? Дальше все соседи теряются в догадках, потому что ремонт никакой никто не делает, и как старуха существует в таких спартанских условиях – совершенно непонятно.

– Да уж, – согласилась Ирина, – ни плиты, ни сантехники…

– Навещает ее раз в неделю какая-то баба, нашей генеральше представилась как невестка, – продолжала Катя. – Как можно пожилого человека в таких условиях содержать, у всех в голове не укладывается. Я бы этой Ирине Сергеевне сочувствовала, если бы у нее не был такой отвратительный характер.

– Слушай, я тебя не понимаю, – перебила Жанна. – У тебя муж завтра приезжает, а ты вместо этого думаешь о какой-то посторонней старухе. Да что тебе за дело, как она живет и с кем? Может, она йог и специально спит на голом полу и ест сухие корки? Тебе-то что до этого?

– Да говорю же вам, она житья мне не дает! – вскипела Катя. – На дню по семь раз прибегает и орет! То ей шумно, то ей мокро, то ей…

– Скучно, – подсказала Ирина. – Ей скучно одной в пустой квартире, она таким образом общается.

– Тяжелый случай, – согласилась Жанна. – Ладно, мне пора. Катерину могу подбросить, мне в ту сторону.

Катька чмокнула Ирину в щеку, после чего накрасила губы сердечком, и подруги распрощались.

– Вот, – сказала Жанна, с шиком подкатывая к Катиному дому, – тебя прямо до подъезда…

Катя открыла было рот, чтобы поблагодарить, и уже высунула ноги из машины, но в это время из дверей подъезда, как черт из табакерки, выскочила высокая худая старуха в грязно-сиреневом фланелевом халате в мелкий цветочек. Седые волосы старухи были стянуты в жидкий пучок на затылке, на носу плотно сидели очки в металлической оправе. В облике дамы Жанна уловила что-то знакомое. Ах да, «Хуторок в степи». Старуха была как две капли воды похожа на ту, из рекламы молочных продуктов, только белого передника не хватало.

Катя, завидев старуху, охнула и попыталась захлопнуть дверцу автомобиля, но было поздно. Старуха подлетела к машине и вцепилась в дверцу мертвой хваткой.

– Катерина Михайловна! – заорала она визгливо. – А я вас давно поджидаю! У меня по батареям течет вода!

– Какие батареи, сейчас же лето, – ошеломленно пробормотала Катя.

– Но холодная вода течет сверху, то есть от вас! – Старуха напирала так, что автомобиль покачнулся.

– Вода всегда течет сверху вниз, это закон природы, – холодно заметила Жанна. – Вверх бьют только фонтаны.

Старуха совершенно не обратила внимания на язвительную реплику и продолжала трясти дверцу машины.

– Вы ответите за все! – орала она. – Мы начинаем ремонт…

Жанна поняла, что нужно вмешаться.

– Попрошу отойти вас от машины! – крикнула она так громко, что генеральша Недужная, пившая спокойно чай на своем шестом этаже, очнулась от задумчивости и удивленно повела головой.

Ей показалось, что она слышит голос своего покойного мужа генерала Недужного. Только он мог так гаркнуть на плацу, принимая парад.

– Вы вообще-то кто? – Жанна вышла из машины и теперь в упор рассматривала старуху.

– Я из четырнадцатой квартиры! И Катерине Михайловне об этом прекрасно известно! – ответила старуха, не понижая голоса.

– То, что вы живете в четырнадцатой квартире, не дает вам права ломать мою машину, – сказала Жанна, – или вы считаете как-то иначе?

Старуха, повинуясь ее взгляду, нехотя отпустила дверцу, и Катя тут же захлопнула ее и даже закрыла окно.

– К тому же вы вовсе не хозяйка четырнадцатой квартиры, – продолжала Жанна, – и совсем непонятно, отчего вы так беспокоитесь насчет воды в батареях, если не будете тут жить?

– Как это – я не буду тут жить? – завопила старуха.

– Ваша невестка сказала нам, что вас оформляют в дом престарелых в Войбокало, – невозмутимо сообщила Жанна.

– Это ложь! – старуха попятилась и села на скамейку возле подъезда.

Жанна схватила Катю за руку, и подруги устремились наверх.

– Жанка, а откуда ты узнала про дом престарелых? – пропыхтела наивная Катька, она, как всегда, принимала все за чистую монету.

Жанна поглядела на нее выразительно и усмехнулась.

– Врага нужно бить его же оружием!

– А где это – Войбокало? – спрашивала Катя на бегу.

– У черта на куличках! – ответила Жанна. – Оттуда своим ходом ни за что до города не добраться!

Когда она вышла через пять минут, бабы-яги в сиреневом халате у подъезда уже не было.

На следующий день Катя проснулась поздно. Такая уж была особенность у ее организма – не могла она никак рано встать. Подруги, особенно Жанна, не стеснявшаяся в выражениях, называли эту Катину особенность обычной ленью. Жанна утверждала, что лень родилась раньше Катьки и что с таким отношением к жизни Катерина никогда не добьется успеха. Катя в ответ на такие слова со страстью убеждала Жанну, что художник не может творить по заказу, а вдохновение – вещь совершенно непредсказуемая, оно может накатить хоть ночью, в любое время и в любом месте.

– Вот интересно, отчего же ни разу вдохновение не посетило тебя в девять утра? – ехидно спрашивала Жанна.

Ирина в спорах обычно участия не принимала, считала это пустым занятием.

Сегодня Катя проснулась поздно, потому что ей приснился сюжет для очередного панно. Нужно было обязательно досмотреть сон, чтобы выяснить все подробности. Катя видела во сне тропический лес. Солнце с трудом пробивалось сквозь темно-зеленые заросли. На ветках деревьев, обвитых лианами, сидели разноцветные попугаи. Внизу под ними были цветущие орхидеи. Над ними вились блестящие мухи, а орхидеи хищно раскрывали свои цветки…

Едва открыв глаза, Катя рванулась к столу, чтобы зарисовать кое-что из сна для памяти. Сейчас она сидела перед большим куском светло-зеленой ткани и напряженно думала. Ей очень хотелось пришить на этот зеленый фон кусок коричневого вельвета, оставшийся от старых летних брюк, но никак не приходило в голову, куда именно. Образ будущего панно, увиденного во сне, совсем не хотел ложиться на ткань. Катя отпила кофе из большой кружки, которую держала в левой руке, и наморщила лоб.

– Может быть, вот тут, в правом верхнем углу… – пробормотала художница, как вдруг рядом с ней оглушительно зазвонил телефон.

Катерина вздрогнула и выронила кружку. Кофе разлился по полу, коричневым озерцом окружив ножку стола. Кружка, к счастью, не разбилась. Катя схватила трубку и раздраженно выпалила:

– Ну кто еще?

– Это я, – удивленно проговорила Ирина. – Ты что, спала?

– Какое там! – выдохнула Катя, постепенно успокаиваясь. – Я творила! Я находилась в творческом поиске! И ты своим неожиданным звонком меня оттуда грубо вытащила!

– А ты там в своем поиске не забыла, что к тебе сегодня муж возвращается? Что пора ехать в аэропорт?

– Как? – Катерина подскочила и завертелась в поисках часов. – А сколько времени? Еще ведь утро!

– Какое утро! Ты на часы что, никогда не смотришь? Уже второй час дня!

– Как второй час? Не может быть! – Катя наконец нашла часы, заваленные грудой разноцветных лоскутков, и уставилась на них в полной растерянности. – Ой, и правда! А я, ты знаешь, совершенно отключилась… Когда я творю, я забываю совершенно обо всем… Впрочем, тебе этого не понять…

– Ну да, конечно, – в голосе Ирины прозвучала нотка обиды. – Это только ты у нас творец, а я занимаюсь коммерческими поделками! Не писатель я, а ремесленник! Ладно, творец, бросай свои лоскутки и собирайся! Кстати, ты уже придумала, в чем ехать?

– В чем ехать? А разве это так важно?

– Катька, я на тебя не устаю поражаться! Супруг не видел тебя полтора года, ты сама только вчера волновалась, не забыл ли он тебя в своей Африке, не разлюбил ли – а теперь считаешь, что совершенно все равно, в чем его встречать! Нет, ты совершенно невыносима!

– Ну, я не знаю… – Катя повернулась и взглянула в сторону платяного шкафа. – Может быть, то зелененькое платье?

– Что? Тот отвратительный бесформенный балахон цвета гниющих водорослей, в котором ты ходила на вернисаж Бананова? Только через мой труп!

– Да? А мне показалось, я в этом платье имела успех!

– Ага! Все показывали на тебя пальцем и хихикали! Тебе в этом платье смело можно в вагонах милостыню собирать, вот здесь успех будет гарантирован! – выпалив эту тираду, Ирина усовестилась, пожалела подругу и примирительным тоном произнесла:

– У тебя ведь есть вполне приличный серый брючный костюм. Почему ты его не носишь? Сейчас, по-моему, он вполне подошел бы…

– Серый костюм? – Катя замялась. – Но вообще-то он сел… Потом, сейчас лето, хочется надеть что-нибудь поярче, поживее…

– Серый костюм сел? – переспросила Ирина. – Такие вещи не садятся! Ты что – вытолстилась из него?

– Ничего не вытолстилась! – обиженно пропыхтела Катерина. – Я только вчера взвешивалась и, между прочим, нисколько не прибавила! Ну, позавчера!

– Ну да, я видела, как ты подкручиваешь весы перед каждым взвешиванием! Ну ладно, сейчас некогда обсуждать твою фигуру, быстро соображай, что надеть, и собирайся!

– Тогда, может быть, оранжевые брюки и блузку в тюльпанах?

– Боже мой, ты кто – женщина или пожарная машина? Или дорожный знак: «Осторожно, впереди опасность»? Потом, эта твоя блузка… Она больше напоминает чехол для транспортного самолета!

– Ну вот, никак тебе не угодить!

– Ты не мне должна угодить! – строго оборвала ее подруга. – Ты должна понравиться своему блудному попугаю… Тьфу, мужу!

– Ага, – поймала ее Катя на слове. – А Валеку эта блузка в тюльпанах как раз очень нравилась!

– Ну, надевай, что хочешь, только скорее! Я тебя через час жду на выходе метро «Московская», там, где останавливаются маршрутки в аэропорт!

Не успела Катерина повесить трубку, как в дверь ее квартиры требовательно зазвонили.

С тяжелым вздохом открыв дверь, она увидела тощую старуху в железных очках и поношенном фланелевом халате, усыпанном мелкими сиреневыми цветочками.

– Ирина Сергеевна… – безнадежным тоном протянула Катерина. – Ну что у вас опять случилось?

Тетка встала в третью позицию, разинула рот и завопила:

– У меня случилось? Это у вас случилось и скоро еще случится! Я немедленно вызову полицию по факту злостного хулиганства с отягчающими обстоятельствами! Вас привлекут! Вас посадят! Вас изолируют от общества! Таким, как вы, не место среди приличных людей!

– Да в чем наконец дело? – попыталась Катя вклиниться в этот гневный обвинительный монолог. – Мне что, уже и по телефону нельзя поговорить? Или можно, но только шепотом?

– При чем здесь телефон! Вы меня опять затопили! Вы регулярно заливаете мою квартиру, а у меня там, между прочим, хранятся большие культурно-исторические ценности!

– Ну да, – пробормотала Катя себе под нос, – полная подборка журнала «Агитатор – пропагандист» за все годы издания, самое милое дело вместо туалетной бумаги, по формату очень подходит!

– Нет! – гордо воскликнула соседка. – Я сохраняю бесценную переписку моего покойного мужа, крупнейшего специалиста по уставам!

– По каким суставам? – изумленно переспросила Катерина.

– Не по суставам, а по уставам! Мой муж был самым известным специалистом в этой области, автором последней редакции Устава строевой и караульной службы! Сам маршал Голобосой оценил его вклад в военную науку! И вы своим злостным хулиганством наносите непоправимый вред этому бесценному наследию! Да, какое вам дело до отечественной военной науки! Вы небось ни одного устава и в руках не держали!

– Действительно! – честно призналась Катя.

– Вы вообще ничего не читаете!

– Ну отчего же, – обиделась Катя, – кое-что читаю…

– Конечно! Вы из тех, кто предпочитает дешевое бульварное чтиво, всякие детективы…

– Да, например, «Преступление и наказание»…

– По одному этому названию становится ясно, что это – вульгарный криминальный роман!

– Ага, и глядя на вас, я просто чувствую себя Раскольниковым… уже топор в хозяйственном магазине присматриваю!

Произнеся эти слова, Катя заметила за спиной соседки какое-то едва уловимое движение. По лестнице, крадучись, спускалась со своего шестого этажа генеральша Недужная. Генеральша направлялась в магазин и, распознав разгорающийся скандал, задержалась, чтобы послушать. Глаза ее сверкали от удовольствия.

– Короче, что там на вас протекло? – осведомилась Катя, попятившись, чтобы удалиться из прихожей, подальше от глаз любопытной генеральши. – У меня в квартире совершенно сухо!

– Сухо? – взвизгнула Ирина Сергеевна, стремительно влетев в Катину комнату. – А это что? – Она указала желтым, скрюченным артритом пальцем на кофейную лужу под столом.

– Вы что – хотите сказать, что содержимое чашки кофе протекло к вам в квартиру и заливает ваши драгоценные уставы?

– Можете зайти ко мне и удостовериться! – грозно заявила соседка. – И имейте в виду – я непременно буду составлять акт по поводу этого злостного вандализма! С отягчающими последствиями и особым цинизмом! Так что извольте немедленно явиться и ознакомиться с последствиями своего хулиганского поведения!

Выпалив это угрожающее заявление, разъяренная соседка вылетела из Катиной квартиры, как ведьма на помеле вылетает в дымовую трубу. Катерина проводила ее неприязненным взглядом и заметила красные, натертые неудобной обувью пятки Ирины Сергеевны, торчащие из стоптанных тапок. Она перевела дыхание, бросила взгляд на часы, охнула и бросилась к платяному шкафу. Выбирать подходящий к случаю наряд не было уже ни времени, ни настроения. Под руку попалась обруганная Ириной шелковая блуза с тюльпанами. Катя вздохнула и решила, что это судьба. Однако оранжевые брюки все же решила не надевать, выкопала из-под вороха вещей серые, от костюма. Они давно уже не сходились в талии, но Катя заколола незастегивающуюся молнию английской булавкой и решила, что и так сойдет, блуза все прикроет. Кое-как застегнув пуговицы на блузке, она выскочила на лестницу.

Проходя мимо нижней квартиры и увидев полуоткрытую дверь, Катя снова тяжело вздохнула.

«Сидит там и дожидается, когда я приду посмотреть на ее драгоценную протечку, – с ненавистью подумала она, – с другой стороны, ей ведь больше совсем нечем заняться… А так – хоть какое-то общение…»

Катерина была человеком чрезвычайно отходчивым и готова была проникнуться жалостью и пониманием к кому угодно. Наверное, она могла бы пожалеть даже людоеда, собирающегося приготовить из нее котлеты – ну, просто очень проголодался человек! Может быть, она даже посоветовала бы ему, где взять чеснок и черный перец, чтобы котлеты получились вкуснее. Хотя последнее трудно представить, потому что Катя при всей своей любви к еде совершенно не умела готовить, а также не выносила запаха чеснока.

Толкнув приоткрытую дверь, Катя вошла в полутемную прихожую и окликнула соседку:

– Ирина Сергеевна, ну где тут у вас протекло?

Не услышав ответа, она медленно двинулась вперед. На душе у нее было как-то неспокойно, больше того – непонятный страх заставил зашевелиться волосы на ее голове и пропустил по позвоночнику целую армию ледяных мурашек.

В квартире царила странная, напряженная тишина.

Катя сделала еще один шаг и невольно опустила глаза.

Тут же увидела в углу прихожей, под вешалкой, какую-то бесформенную сиренево-красную груду. Катерина попятилась и зажала ладонью рот, чтобы не закричать.

И немудрено. На полу лежала ее соседка Ирина Сергеевна, только что скандалившая в Катиной квартире. Она лежала в неудобной, неестественной позе, некрасиво подогнув тощую ревматическую ногу. Ее выцветший, заношенный халат в мелких сиреневых цветочках покрывали яркие багровые пятна. Катя, как прирожденный художник, оценила живописную выразительность этих пятен прежде, чем поняла, что это – кровь.

Гораздо больше крови было на седых, туго стянутых в узел волосах соседки, и на полу вокруг ее головы. Рядом с мертвой старухой валялись ее очки в металлической оправе.

– Ирина Сергеевна! – шепотом проговорила Катя и еще попятилась.

Потом она взяла себя в руки и немного приблизилась к старухе – вдруг она еще жива, и ей можно чем-нибудь помочь?

Но, увидев открытые блекло-голубые глаза соседки, затянутые мутной пеленой, Катя поняла, что помочь ей нельзя уже ничем.

Тут ее охватила паника.

Она только что разговаривала с Ириной Сергеевной! С того времени не прошло и нескольких минут! Значит, за эти минуты кто-то успел ее убить, и этот кто-то, скорее всего, еще здесь, в квартире! И он сейчас убьет саму Катю, как свидетельницу своего преступления!

Катерина стремглав вылетела из страшной квартиры, не помня себя, скатилась по лестнице и оказалась на улице.

Вокруг был жаркий летний день, спешили по своим делам нарядные, оживленные люди, а Катю бил озноб, она мчалась, не разбирая дороги, и опомнилась только на эскалаторе метро. Тут она вспомнила, что собиралась встречать мужа, что ее ждет Ирина – и поехала в сторону аэропорта.

Профессор Кряквин толкнул дверь и вошел в собственный подъезд.

Он не был здесь уже очень давно и чувствовал себя чрезвычайно неуютно. Долгие месяцы, проведенные на бескрайних просторах Африки, среди ее диких саванн и непроходимых джунглей, сделали его совершенно другим человеком. Тесное пространство дома, четыре каменные стены пугали его. Звуки, доносившиеся из соседских квартир, казались непривычными и внушали безотчетный страх. То ли дело – ночные шорохи африканского леса, такие привычные и знакомые! Отдаленное рычание охотящегося льва, треск сучьев под ногами продирающегося сквозь джунгли носорога, хохот гиены – что может быть приятнее для человеческого слуха! Под эти звуки профессор каждый день спокойно засыпал возле костра своих африканских друзей, кочевников племени мгвангве!

Валентин Петрович не мог заставить себя воспользоваться лифтом, его тесная кабина внушала ему настоящий ужас, поэтому он, крадучись, поднимался по лестнице, чувствуя себя так, как будто находился на территории враждебного племени, где на каждом шагу может подстерегать стрела из самострела или удар боевого копья. К его естественному страху кочевника перед непривычными городскими условиями примешивалось неприятное чувство, связанное с тем, что приходилось скрывать нечто важное от Кати…

Профессор горячо любил свою жену, он с нетерпением ждал встречи с ней, всю дорогу считал минуты, оставшиеся до этой встречи, – но в то же время боялся взглянуть ей в глаза, боялся, что не сможет молчать и откроется его страшная тайна… Он не хотел даже думать о том, как Катя воспримет это известие. Нет, она ни в коем случае не должна об этом узнать!

Кряквин перевел дыхание и переложил тяжелый чемодан в левую руку, взяв в правую ритуальный топор мгвангве, прощальный подарок верховного вождя племени. Он поравнялся с квартирой Мурзикиных, расположенной прямо под его собственной.

Дверь квартиры была открыта.

Это несколько обеспокоило профессора – он помнил, что здесь, в городе, принято запирать свое жилище. Но еще одно чувство шевельнулось в его груди: профессор боялся встречи с женой, боялся необходимости взглянуть ей в глаза и всеми силами старался оттянуть эту встречу…

Под влиянием этих сложных чувств он заглянул в полуоткрытую квартиру и громко позвал:

– Мария Николаевна! Вы дома?

На его крик никто не отозвался, и это еще больше насторожило Валентина Петровича. Если Мурзикиных нет дома, то почему их квартира не заперта? Может быть, соседей съел лев? Или на них напали дикие кочевники, для которых нет ничего святого, которые не поклоняются Великим богам Западных болот и запросто могут расправиться с безобидными стариками?

Профессор напомнил себе, что он в городе, где не водятся львы и не кочуют дикари, но тем не менее беспокойство его не оставило.

– Мария Николаевна! – повторил он и вошел в квартиру соседей.

Неподалеку от него, под вешалкой, лежало нечто бесформенное, нечто сиреневое в мелкий цветочек. Приглядевшись, Валентин Петрович понял, это – немолодая женщина в вылинявшем домашнем халате.

Это была не Мария Николаевна Мурзикина, а какая-то совершенно незнакомая женщина.

И эта женщина была мертва.

Этот факт не вызывал у профессора сомнений. Он видел, как выглядит мертвый человек. В прошлом году племянника вождя Мбогати убил леопард, так вот у молодого человека был такой же ужасный вид, и вокруг него расплывалось такое же темно-красное пятно… Правда, Мбогати лежал на голой земле, которая быстро впитала кровь, а эта женщина упала на голубой вытертый линолеум, и кровавая лужа вокруг нее выглядела куда неприятнее…

Профессор выронил чемодан и бросился к пострадавшей. Может быть, ей еще можно помочь? Может быть, она еще дышит? Может быть, божественная сущность Мумбарумба еще не покинула бренную телесную оболочку? Может быть, удастся быстро найти опытного шамана и произвести ритуальную церемонию, сплясать священный танец, который спасет жизнь незнакомки?

Он склонился над лежащей женщиной, положил ритуальный топор и взял в руку ее запястье. Пульса не было, незнакомка не дышала. Ее голова была разбита чем-то тяжелым, и темная кровь пропитала седые, туго стянутые в узел волосы. Почему-то особенно трагично выглядели валявшиеся рядом, измазанные кровью старомодные очки погибшей.

Профессор тяжело вздохнул, он понял: уже поздно бороться за ее жизнь, что божественная сущность Мумбарумба отлетела и сейчас находится далеко отсюда, в первом треугольнике загробного мира… Единственное, что он мог сделать для несчастной жертвы – это спеть для нее священную песню улюлюли, чтобы сделать путь в Поля Вечной Охоты более легким и приятным.

Профессор набрал полную грудь воздуха и затянул первые такты священной песни.

И вдруг за его спиной раздался оглушительный крик.

Профессор инстинктивно схватил самое дорогое – ритуальный топор мгвангве и оглянулся.

Генеральша Недужная, возвращаясь из магазина, нажала на кнопку лифта и тяжело вздохнула. Лифт не работал. Обычная история! Надо будет непременно написать жалобу на скверную работу домового хозяйства! Берут такие большие деньги за квартиру, а все работает из рук вон плохо! Теперь вот придется пешком подниматься к себе на шестой этаж.

Преодолев несколько лестничных пролетов, генеральша Недужная добралась до четвертого этажа и остановилась немного передохнуть. Она поставила тяжелую сумку на облицованный плиткой пол и распрямилась. Оглядевшись, генеральша отметила очередной непорядок. Дверь четырнадцатой квартиры была полуоткрыта. Таким легкомысленным поведением жильцы сами провоцируют квартирные кражи и прочие безобразия!

Недужная решительно шагнула к открытой двери и заглянула в квартиру, чтобы поставить на вид ее обитателям необдуманное поведение…

Но неодобрительные слова, готовые сорваться с ее уст, так и не были произнесены. Генеральша увидела такое страшное зрелище, что полностью утратила дар речи.

На полу, под вешалкой, лежало мертвое окровавленное тело новой соседки, не так давно поселившейся в квартире Мурзикиных. И над этим безжизненным телом склонился такой ужасный человек, страшнее которого мадам Недужной не приходилось встречать в своей богатой событиями жизни, а ведь ей приходилось встречать много страшных людей, она видела даже знаменитого маршала Голобосого, которого боялась собственная теща…

Этот человек был худ и черен, как будто его долго коптили на вращающемся вертеле, вроде тех, на которых в соседнем гастрономе готовят куриц-гриль. Он был облачен в какие-то жуткие пестрые лохмотья. Его руки были покрыты запекшейся кровью жертвы, а в правой руке этот страшный черный человек сжимал орудие убийства – огромный топор, украшенный для пущего устрашения разноцветными перьями невиданных птиц и зубами неизвестных науке животных. И конечно же, топор тоже был покрыт кровью жертвы.

И в довершение всех этих ужасов этот черный убийца завывал совершенно нечеловеческим голосом.

Генеральша Недужная испустила нечленораздельный крик, который наконец перешел в единственное разборчивое слово:

– Убийца!

Убийца поднялся на ноги и двинулся по направлению к генеральше. Он оказался не очень высок ростом, и в его внешности мелькнуло что-то смутно знакомое. Он, кажется, пытался что-то сказать и шел навстречу свидетельнице своего преступления – явно намереваясь так же зверски расправиться и с ней…

Генеральша, естественно, не стала этого дожидаться. Она вылетела из страшной квартиры, пожертвовав сумкой с продуктами, взлетела на свой этаж, торопливо захлопнула за собой железную дверь и дрожащей рукой набрала телефон полиции.

– Убийство! – закричала она в трубку, едва дождавшись ответа.

Выслушали ее очень недоверчиво, однако наряд выслали.

Через полчаса в ее дверь позвонили.

Разглядев через глазок раскрытое полицейское удостоверение, генеральша Недужная открыла дверь и увидела двух полицейских, которые держали закованного в наручники загорелого до черноты невысокого человека.

– Этот? – коротко спросил один из полицейских, подтолкнув смуглого человека ближе к растерянной генеральше.

– Этот, этот! – закивала Недужная, хотя теперь злодей не казался ей таким страшным. Он выглядел довольно жалко и удивительно напоминал соседа по подъезду, тихого ученого Валентина Петровича Кряквина. То есть если бы профессора долго дубить на солнце, потом обрядить в пестрые лохмотья и украсить волосы перьями, то просматривалось бы отдаленное сходство с этим человеком… Отбросив эту нелепую мысль, генеральша для верности ткнула пальцем в скованного злоумышленника и суровым голосом повторила:

– Он, негодяй! Он, убийца! Я его прямо над трупом застала! Наверняка маньяк, весь в крови, да еще и завывал так страшно! Он и меня зарубить хотел, еле я от него убежала!

– Очень хорошо! – удовлетворенно произнес полицейский, потирая руки. – Подозреваемый, значит, налицо, и свидетель имеется! Так мы вас в ближайшее время повесточкой вызовем!

Ирина металась возле выхода из метро и то и дело бросала раздраженные взгляды то на часы, то на выходящих из метро людей. Увидев Катерину, она бросилась ей навстречу и проговорила:

– Ну ты даешь! Мы же опоздаем к самолету и разминемся с твоим Валеком! Твой муж, между прочим! Хоть куда-то ты можешь успеть вовремя?

– Я не виновата! – ответила Катя, и на ее глазах появились слезы. – Тут такое, такое… ты не поверишь… Моя соседка, Ирина Сергеевна… Ну, та, про которую я тебе рассказывала…

– Ладно, потом расскажешь про свою соседку, – отмахнулась Ирина. – В конце концов, ты должна правильно себя поставить… Нельзя позволять каждой вздорной старухе садиться себе на шею!

– Это уже не актуально… – едва слышно ответила Катя.

– Хамство и достойный ответ на него всегда актуальны, – строго ответила Ирина. – Но сейчас нам не до того… Забудь ты о своей соседке хоть на час! Нам надо успеть встретить твоего мужа!

– Да, конечно, – тяжело вздохнула Катерина и замахала руками. Возле нее тут же остановились побитые с одного бока «Жигули».

– В «Пулково-два»! – воскликнула Катя и плюхнулась на переднее сиденье.

– В шесть секунд! – радостно отозвался водитель, хитроватый мужичок средних лет с синяком под правым глазом.

– Может, мы лучше на маршрутке? – протянула Ирина, с сомнением оглядывая машину и ее водителя.

– Сама говоришь – опаздываем! – прикрикнула на подругу Катя. – Когда еще эта маршрутка приедет…

Ирина пожала плечами и села сзади.

Водитель лихо заломил кепку и нажал на газ. Внутри автомобиля что-то громко застучало, но с места он, несмотря на это, тронулся. Водитель крутанул руль и свернул на боковую улицу.

– Эй, вы куда! – воскликнула Ирина. – Нам же в «Пулково», прямо по Московскому проспекту!

– Дамочка, попрошу меня не учить! – покосился на нее водитель. – Я же вас не учу щи варить! На Московском сейчас офигительные пробки, два часа простоим, а тут мы живенько проедем!

– Однако! – возмутилась Ирина. Она хотела достойно ответить на хамство водителя, но внутри машины опять что-то загремело, и ее достойный ответ все равно не был бы услышан.

Водитель снова развернул руль, выехал на параллельную проспекту улицу, резко нажал на тормоза. Вся улица была плотно забита машинами.

– Вот черт! – проговорил мужчина, сдвинув кепку на затылок и почесав лоб. – Первый раз здесь пробку вижу! Ну ничего, дамочки, успеете вы на свой самолет! Туточки можно аккуратненько срезать!

Он сдал назад, снова крутанул руль и въехал на тротуар. Оглядевшись по сторонам, свернул во двор и поехал по дорожке среди кустов и скамеек с дремлющими пенсионерами.

– Совсем обнаглели! – крикнула вслед «Жигулям» какая-то всполошившаяся старушонка. – Ни стыда, ни совести! Скоро по живым людям поедут! Чтоб у тебя карбюратор отсох!

– Вот ведь ведьма! – проворчал водитель. – Скажет же такое! И главное, слова-то какие знает! Карбюратор! Чтоб у тебя самой глушитель отвалился!

Он свернул к воротам, и вдруг его автомобиль закашлял и остановился.

– У, ведьма старая! – взвыл мужчина, выскакивая наружу. – Сглазила-таки!

Он забежал вперед и открыл капот «Жигулей».

– И что теперь? – холодно поинтересовалась Ирина. – На маршрутке мы бы уже давно доехали!

– Ну кто же знал… – жалобно протянула Катя. – Давай, я пока расскажу тебе про свою соседку! Это такой ужас!

– Не волнуйтесь, дамочки! – донесся из-под капота жизнерадостный голос водителя. – Тут дело плевое, минута – и все будет в порядке!

– Нечего разъезжать, где не положено! – прокричала со своей скамейки довольная старуха. – Говорила я тебе, что отсохнет карбюратор!

– Заткнись, ведьма! – приглушенным голосом отозвался шофер. – А то сейчас схлопочешь трамблером между глаз!

– Не посмеешь при свидетелях! – не сдавалась бабка.

– Ну вот и все! – Водитель вынырнул из-под капота, захлопнул его и впрыгнул на свое место, проворчав напоследок:

– Скажи спасибо, ведьма, что я спешу, а то разобрался бы с тобой по-своему!

Он снова включил зажигание и выехал со двора. Однако радость его была недолгой. Прямо при выезде его поджидал коренастый гибэдэдэшник с полосатым жезлом в руке.

– А ну-ка, быстренько остановимся! – ехидно проговорил вредный гибэдэдэшник. – Мы что – плохо видим? Для нас дорожные знаки ничего не означают? Мы не знаем, что такое «кирпич»?

– Сержант… – начал водитель, снова безнадежным жестом сдвинув кепку на затылок. – Тут такое дело…

– Ты, как хочешь, – раздраженно прошипела Ирина, – а мне это надоело! Я немедленно выхожу из этой чертовой машины, возвращаюсь на Московский проспект и ловлю маршрутку!

– Я с тобой! – жалобно пискнула Катя, с трудом выбираясь из салона «Жигулей». – Я с тобой!

– Дамочки, вы куда же? – безнадежно воскликнул водитель, глядя им вслед. – А платить кто же будет?

– Тебе еще и платить? – огрызнулась Ирина, набирая скорость.

В результате всех этих приключений, когда подруги наконец-то добрались до аэропорта, они выяснили, что самолет, на котором должен был прилететь профессор Кряквин, приземлился уже больше двух часов назад. Последние пассажиры ловили такси, но Валентина Петровича среди них не было.

– Только, пожалуйста, ничего мне не говори! – произнесла Катя, чуть не плача. – Я ведь тебя знаю, сейчас начнешь меня воспитывать, заведешь свою обычную песню: «Я тебя предупреждала…»

– Да ничего я не собираюсь говорить! – отмахнулась Ирина. – Поехали обратно, встретишь своего Валека дома!

– Дома… – как эхо, повторила Катя, нахмурив лоб. – Там такой ужас… ты не представляешь… моя соседка, Ирина Сергеевна…

– Ну вот, опять! – Ирина перекосилась, как будто съела целый лимон. – Ты взрослый, серьезный человек, а ведешь себя, как ребенок! Позволяешь какой-то старухе так помыкать собой… В конце концов, поговори с ней серьезно!

– Это невозможно, – вздохнула Катя.

– Нет ничего невозможного! – оборвала ее подруга. – Для каждого человека можно найти какие-то убедительные доводы!

– Только для живого, – вполголоса ответила Катя.

– Что ты хочешь этим сказать? – Ирина повернулась к подруге. – Твоя соседка умерла?

Катя молча кивнула.

– Ну, конечно, это печальное событие, но почему ты так близко приняла это к сердцу? Вроде бы вы с ней не дружили… и это еще мягко сказано…

– Она не просто умерла! – страшным шепотом сообщила Катя, предварительно оглядевшись по сторонам.

– Не просто? Что значит – не просто умерла? – удивленно переспросила Ирина.

Катя снова огляделась, округлила глаза и прошептала:

– Ее убили! Она поднялась ко мне, когда мы с тобой по телефону разговаривали, в своих ужасных сиреневых цветочках, и снова принялась скандалить, что я на нее протекаю… а я всего лишь разлила чашку кофе… Потом я к ней спустилась, чтобы посмотреть, а она – того!

– Ничего не понимаю! – Ирина затрясла головой, как будто хотела вытрясти из ушей воду. – Какая чашка кофе? Что случилось с твоей соседкой? Когда это случилось? Когда мы с тобой… по телефону?

– Ну да! – подтвердила Катя, неожиданно успокоившись. – Мы разговаривали, а она притащилась… а когда я спустилась к ней – она уже лежала на полу, вся в крови и совершенно мертвая!

– Катька, у тебя бред! – твердо сказала Ирина. – У тебя от одиночества нервы расшатались, вот и мерещится всякая дрянь со страху. Хотя чего бояться-то? Чушь какая! Думать меньше нужно о всяких вздорных старухах, тогда и мерещиться ничего не будет.

– Я не могу, я глаза закрою, а она стоит, вернее, лежит у меня перед глазами, – пожаловалась Катя.

– Из-за тебя мы профессора упустили! – упрекнула Ирина. – Человек не был дома больше полутора лет, рассчитывал на встречу с поцелуями и цветами, а вместо этого его вообще никто не встретил! Что он о тебе подумает?

– Ужас какой! – Катя расстроилась. – Просто кошмар! Бедный Валек! Что теперь делать?

– Домой скорее ехать, у супруга прощения просить!

Катерина тут же рванулась к стоянке такси.

– Ты что – с ума сошла? – зашипела Ирина, схватив ее за рукав. – Да здесь, возле аэропорта, с тебя как минимум триста баксов за такси сдерут! А ехать-то до города – всего ничего!

В это время совсем рядом с ними остановилась весьма потрепанная «девятка» – кто-то привез пассажиров из города. Водитель, крупный круглолицый мужчина, вышел вразвалочку из машины и открыл багажник. Тотчас с переднего сиденья выкатилась бойкая невысокая тетка в мелких кудряшках и открыла заднюю дверцу. Ирина отвела глаза и потянула Катю к остановке автобуса, пообещав, что доедут они на нем только до города, а там уже возьмут машину. Катька утверждала, что она хочет домой как можно скорее, и никак не втолковать было ей, что из-за пробок как раз быстрее будет на метро.

Из автомобиля выгружали толстую старуху с палкой. Тетка в кудряшках чмокнула водителя в щеку, подхватила необъятных размеров чемодан и понеслась в здание аэропорта. Сзади спешила старуха, стуча палкой. Водитель проводил их равнодушным взглядом и закурил.

«Не мог уж до места чемодан донести, – с необъяснимой неприязнью подумала Ирина, – ведь, судя по поцелую, не чужих людей привез…»

Она тут же напомнила себе, что это не ее дело, но тут водитель оглянулся, лицо его просветлело, и он заорал на всю площадь:

– Ирка! Вот это встреча!

По голосу Ирина тотчас узнала своего бывшего одноклассника Сашку Березкина. Да и внешне он не слишком изменился – то же круглое румяное лицо, только малость потолстел, да волосы слегка поредели. Сашка уже подошел к ним с Катей и кинулся обниматься. Ирина вежливо освободилась и улыбнулась:

– Здравствуй, Саша! Рада тебя видеть. Ты как здесь?

– Да вот, сестра попросила подругу свою в аэропорт подбросить! – орал он. – А я еще ехать не хотел, а тут такая встреча! Ну, ты какая стала – не узнать просто! А в школе-то такая девчонка была с косичками, замухрышка, в общем…

Ирина нахмурилась. Никогда она не была в школе замухрышкой, рано выросла и сформировалась, в седьмом классе уже на нее пацаны заглядывались. И вовсе не косички у нее были, а косы, да такие толстые, что мальчишки на переменах даже и не дергали. Правда, в старших классах косы она остригла, и мама до сих пор ей этого простить не может. А Ирине короткая стрижка шла еще больше, тут уж от поклонников просто отбою не было. Другое дело, что Ирина была девочка серьезная, круглая отличница и редко посещала школьные вечеринки и шумные компании. Так что Сашка, наверное, ее с кем-то перепутал.

Сашка сообразил, что ляпнул что-то не то, и обратил внимание на Катю.

– Будем знакомы, Александр! Вас подвезти, девочки?

– Да мы вообще-то… – замялась Ирина, но Катька уже обрадованно устремилась к «девятке».

– Слушай, Иришка, – разглагольствовал Сашка за рулем, – да мы, наверное, лет двадцать не виделись!

Ирина вспомнила, что Сашка в школе был сероват, ей было с ним скучно, и согласилась, что да, не виделись лет двадцать.

– А вы, Саша, водителем работаете? – спросила Катя, пытаясь узнать, нужно ли им будет платить ему деньги.

– Да вы что? – обиделся он. – Я в серьезной фирме работаю! Это сестра попросила подругу отвезти. Стану я еще просто так людей в собственную машину подсаживать! Машина у меня отличная – двигатель недавно перебирал, и цвет замечательный – «фильдекос»!

Ирина от неожиданности чуть не фыркнула.

– По-моему, фильдекосовые бывают только чулки! – прошептала ей Катя. – И то сто лет назад их носили, во времена молодости наших бабушек!

– Молчи! – приказала Ирина, не разжимая губ. – Неудобно же!

Машина ехала уже в городе по Московскому проспекту.