9,99 €
Mehr erfahren.
- Herausgeber: АСТ
- Kategorie: Fantasy und Science-Fiction
- Serie: Мастера фантазии
- Sprache: Russisch
В предлагаемый сборник вошли романы «Создатели богов», «Глаза Гейзенберга» и «Небесные творцы». В раннем детстве, не омраченном знанием о бренности бытия, жизнь кажется прекрасной и бесконечной, но позже, когда к человеку приходит осознание своей смертности, в сердце его поселяются печаль и тревога. И он начинает мечтать о бессмертии… Сотни лет колдуны, алхимики и ученые бьются над задачей продления жизни, идеального здоровья и вечной молодости. Каждое новое поколение живет надеждой, что наконец перешагнет установленную планку в жалкую сотню лет. Фрэнк Герберт, не менее других увлеченный идеей бессмертия, попытался представить, что будет, если усилия ученых все же увенчаются успехом, и останется ли в людях хоть что-то человеческое, когда дамоклов меч «Memento mori» перестанет висеть у них над головой.
Das E-Book können Sie in Legimi-Apps oder einer beliebigen App lesen, die das folgende Format unterstützen:
Seitenzahl: 700
Veröffentlichungsjahr: 2025
Ähnliche
Фрэнк Герберт Глаза Гейзенберга
Серия «Мастера фантазии»
Frank Herbert
THE GODMAKERS
THE EYES OF HEISENBERG
THE HEAVEN MAKERS
Перевод с английского
Печатается с разрешения литературных агентств Trident Media Group, LLC и Andrew Nurnberg
© Herbert Properties, LLC, 1966, 1968, 1972
© Перевод. А. Курышева, 2022
© Перевод. Г. Шокин, 2023
© Перевод. Ю. Каллистратова, 2023
Школа перевода В. Баканова, 2023
© ООО «Издательство АСТ», 2023
Создатели богов
Глава первая
Необходимо понимать, что мир – явление внутреннее. Мир должен быть результатом самодисциплины – индивида или целой цивилизации. Должен проистекать изнутри. Если мы наделим правом насаждения мира некую внешнюю силу, со временем она начнет становиться все более могущественной – у нее просто не будет альтернативы. Неизбежными последствиями станут взрыв, катастрофа и хаос. Таков закон нашей вселенной. Создавая пару противоположностей, следует ожидать, что в отсутствие хрупкого равновесия между ними одна в конце концов поглотит другую.
Чтобы стать богом, живому существу необходимо выйти за пределы физического. Три этапа, из которых состоит этот процесс, хорошо известны. Первый: ему необходимо осознать тайную агрессию. Второй: распознать цель в животной форме. Третий: испытать смерть.
После этого новорожденный бог должен обрести перерождение в уникальной инициации, через которую он найдет того, кто его призвал.
Льюис Орн не мог вспомнить поры, когда бы ему не снился странный, изо дня в день повторяющийся сон – поры, когда он мог отправиться спать со спокойной уверенностью, что безумное ощущение реальности этого сна не вцепится ему в душу.
Сон начинался с пения – слащавого невидимого хора, сиропа для ушей, небесной шутки. Из музыки появлялись дымчатые фигуры, добавляя визуальные образы, от которых оставалось такое же ощущение.
Наконец всю эту чепуху перекрывал голос, изрекающий тревожные восклицания вроде: «Богами не рождаются, их создают!»
Или: «Заявить о своей нейтральности – всего лишь способ признаться, что принимаешь необходимость войны!»
С виду Орна едва ли кто-то принял бы за человека, которого могли преследовать подобные сны. Это был коренастый юноша с плотными мышцами уроженца тяжелой планеты – он родился на Чаргоне, что в Джемме, – квадратным бульдожьим подбородком и пронзительными глазами, от взгляда которых собеседникам часто становилось неуютно.
Несмотря на это странное обстоятельство или, быть может, благодаря ему, он исправно отдавал почести Амелю – «планете, где обитает вся божественность». Восклицания из сна, ни на миг не оставлявшие мыслей Орна даже наяву, побудили его утром девятнадцатого дня рождения записаться в Службу переобнаружения и переобучения, целью которой было вновь объединить галактическую империю, раздробленную Рубежными войнами.
По окончании учебного курса в великой Школе мира на Мараке, одним облачным утром ПП оставила Орна на меридианной долготе и сороковой параллели недавно переобнаруженной планеты Хамал, терратипичной до восьми знаков после запятой, население которой было достаточно близко к генетическому дрейфу гомо-С для скрещивания с коренными жителями Сердцевинных миров.
Через десять хамальских недель, стоя на краю крохотной пыльной деревушки где-то в северной части Центрального нагорья планеты, Орн нажал экстренную кнопку маленького зеленого сигнального устройства, спрятанного в правом кармане куртки. В тот момент он остро осознавал, что является единственным на Хамале представителем службы, агенты которой периодически исчезают по «неустановленным причинам».
Его рука потянулась к сигнальному устройству, когда он увидел, как примерно три десятка хамалян с хмурой задумчивостью пялятся на товарища, который только что споткнулся и благополучно плюхнулся на пятую точку прямо в кучу мягких фруктов.
Ни смеха, никакой заметной смены эмоций.
Вкупе со всеми другими подмеченными деталями случай с падением во фрукты закрепил ауру обреченности, окружавшую Хамал.
Орн вздохнул. Дело сделано. Он отправил сигнал в космос, запустив цепочку событий, которая могла окончиться уничтожением Хамала или его самого, или того и другого вместе.
Как ему открылось позднее, с этого момента он избавился от навязчивого сна. Но сменившая его вереница реальных событий со временем навела Орна на мысль, что он в действительности оказался в загадочном мире своих сновидений.
Глава вторая
Религия требует существования множества дихотомических отношений. Ей требуются верующие и неверующие. Те, кому известны тайны, и те, кто лишь страшатся их. Посвященные и непосвященные. Бог и дьявол. Абсолюты и относительность. Бесформенное (но находящееся в процессе формирования) и то, что уже обрело форму.
– Сейчас мы создадим бога, – сказал аббод Халмирах.
Это был невысокий темнокожий мужчина в бледно-оранжевом одеянии, мягкими складками ниспадавшем до щиколоток. На его узком, гладком лице выделялся длинный нос, нависавший, будто утес, над широким ртом с тонкими губами. Коричневая лысая макушка казалась отполированной до блеска.
– Мы не знаем, из какого существа или предмета родится бог, – добавил аббод. – Им может оказаться даже кто-то из вас.
Он обвел жестом послушников, сидевших на голом полу в спартански простом зале, освещенном косыми лучами утреннего амельского солнца. Помещение представляло собой защищенную приборами и заклинаниями пси-крепость, двадцать метров в длину и ширину, три – в высоту. Одиннадцать окон – пять с одной стороны и шесть с другой – выходили на увитые зеленью крыши центрального жилого комплекса Амеля. Стены за спиной и напротив аббода были сложены из белого камня, испещренного коричневыми линиями, похожими на дорожки насекомых – то была часть устройства пси-машины. Стены мерцали холодным белым светом, водянистым, словно стерилизованное молоко.
Чувствуя, как струится сила между двумя этими стенами, аббод ощутил вспышку вины и страха. Он знал, что ученики разделили с ним это предчувствие. Формально курс назывался «религиозная инженерия», но юные ученики настаивали на том, чтобы тщеславно именовать его «созданием богов».
И они уже достаточно продвинулись в обучении, чтобы понимать опасность.
– Все, что я говорю и делаю, тщательно спланировано и рассчитано, – продолжал аббод. – Случайное влияние здесь губительно. Именно этому служит намеренная простота зала. Малейшее вторжение чего-либо необычного может внести непредсказуемые изменения в то, что мы делаем. И потому я говорю, что любой из вас, кто пожелает сейчас покинуть комнату и не участвовать в создании бога, не должен стыдиться своего поступка.
Послушники заерзали под своими белыми одеждами, но никто не воспользовался этим предложением.
Аббод ощутил легкий укол удовлетворения.
Пока происходящее держалось в рамках его предсказаний.
– Как мы знаем, опасность создания бога заключается в успехе. В науке о пси успех такого порядка, на который мы рассчитываем в этой комнате, несет в себе фундаментальную отраженную угрозу. Мы на самом деле создаем бога и, сотворив его, парадоксальным образом создадим то, что уже не будет являться нашим творением. Мы вполне можем сами стать созданием того, что создали.
Аббод кивнул себе под нос, задумавшись о случаях создания богов в истории человечества: диких, рациональных, примитивных, изощренных… но всегда непредсказуемых. Неважно, как он был сотворен – бог всегда идет собственной дорогой. К божественным прихотям нельзя относиться легкомысленно.
– Бог каждый раз заново появляется из хаоса, – продолжал аббод. – Мы этого не контролируем; мы лишь знаем, как создать бога.
Он чувствовал, как во рту накапливается сухое электричество страха, как вокруг растет необходимое напряжение. Бог должен возникать частично из страха, но не из него одного.
– Мы должны благоговеть перед своим творением, – сказал он. – Должны быть готовы обожать, слушаться, молить и покоряться.
– «Обожать и слушаться», – пробормотали ученики по его подсказке. Благоговение исходило от них волнами.
«О да, – подумал аббод: бесконечные возможности и бесконечная опасность, вот где мы сейчас оказались. Ткань нашей вселенной вплетена в эти мгновения».
– Сначала мы вызываем к существованию полуформу, агента того бога, которого собираемся создать. – Он поднял руки и рассек поток силы, струящийся между двумя стенами, рассыпав по залу маленькие вихри.
В движении он ощутил одновременность, временной разрыв в своей вселенной, и внутреннее осознание образов рассказало ему о трех вещах, происходящих разом. Перед мысленным взором встало видение – его собственный брат Аг Эмолирдо, длинноносый, похожий на птицу человек, залитый бледным светом, стоит на далеком Мараке и беспричинно рыдает. Это видение перетекло в образ руки, один из пальцев которой вдавливал кнопку в корпус маленькой зеленой коробочки. В это же мгновение аббод увидел, как сам стоит с поднятыми руками, а из пси-стены позади него выходит шриггар – смертоносный чаргонский ящер.
Послушники ахнули.
С томной медлительностью ужаса аббод опустил руки и повернулся. Да, это был настоящий шриггар – существо столь высокое, что в этой комнате ему приходилось пригибаться. Из коротких лап торчали огромные острые когти. Узкая голова с раскрытым крючковатым клювом, в котором виднелся раздвоенный язык, повернулась налево, потом направо. Стебельчатые глаза вращались, дыхание наполнило комнату болотным смрадом.
Внезапно клюв захлопнулся: «Клац!»
Когда он открылся снова, из него раздался голос: низкий и бестелесный, он звучал без всякой синхронизации с пастью и языком шриггара.
– Бог, которого вы создаете, может умереть при рождении. Подобные вещи происходят в свой срок и своими путями. Я стою на страже в полной готовности. Будет война, и будет город из стекла, где строят свои жизни существа с высоким потенциалом. Будет время для политики и время жрецам возбояться последствий своей дерзости. Все это должно миновать ради достижения неведомой цели.
И шриггар стал медленно растворяться – сначала голова, потом огромное тело, покрытое желтой чешуей. Там, где он стоял, собралась лужа теплой коричневой жидкости и потекла по залу, мимо ног аббода, мимо сидящих послушников.
Никто не смел шевельнуться. Все знали, что нельзя добавлять в уравнение случайную силу, пока не иссякли последние вспышки пси.
Глава третья
Любой, кто хоть раз чувствовал, как по коже бегут мурашки от электризующего осознания невидимого присутствия, познал первичное ощущение пси.
Стискивая руки за спиной так, что костяшки пальцев побелели, Льюис Орн мрачно смотрел из окна второго этажа на хамальское утро. В безоблачном небе поднимался над далекими горами огромный желтый шар солнца. День обещал быть жарким.
За спиной раздавались царапающие звуки стилуса, которым оперативник Бюро по Контролю и исправлению делал на трансляционной бумаге заметки о только что проведенной беседе. Бумага передавала записанные слова на ожидающий его корабль.
«Ну, допустим, я зря нажал экстренную кнопку, – думал Орн. – Но у этого умника нет никакого права меня драконить! В конце концов, это мое первое задание. Нельзя ожидать, что я справлюсь идеально в первый же раз».
Скрип стилуса начинал действовать на нервы.
Квадратный лоб Орна прорезали тревожные складки. Опершись левой рукой на грубую деревянную раму окна, правой он взъерошил жесткую щетину коротко стриженных рыжих волос. Свободный покрой белого форменного комбинезона – стандартной одежды агентов ПП – подчеркивал его коренастое сложение. Широкое лицо Орна налилось кровью. Он чувствовал, что колеблется между гневом и желанием дать волю своенравному характеру, который обыкновенно держал в узде.
«Если я ошибся насчет этого места, меня выкинут со службы. Между Контролем-исправлением и ПП слишком много тёрок. Этот болван из КИ был бы рад выставить нас дураками. Но, клянусь богом, если я прав про Хамал, им придется попрыгать!»
Орн тряхнул головой.
«Хотя, наверное, я все-таки ошибся».
Чем дольше он об этом думал, тем отчетливей ему казалось, что было глупо вызывать КИ. Население Хамала, скорее всего, неагрессивно по природе. Очень вероятно, нет никакой опасности того, что ПП предоставляет технологическую базу для вооружения потенциальному разжигателю войн.
И все же…
Орн вздохнул. Его не отпускало туманное, расплывчатое беспокойство. Чувство напоминало момент перед пробуждением, когда мозг затопляет смутное осознание происходящего и действие, мысль и эмоция сливаются в одно.
Кто-то грузно спустился по лестнице на другом конце дома. Пол под ногами Орна затрясся. Здание было старое – казенная гостиница, сложенная из грубых бревен.
В комнате стоял кислый запах множества прошлых жильцов и неряшливой уборки.
Из окна второго этажа Орн видел часть мощеной булыжником рыночной площади деревни Питсибен. За нею можно было разглядеть широкую полосу гребневой дороги, поднимавшейся с равнин Рогга. По ней тянулась двойная цепь подвижных фигурок: это крестьяне и охотники шли на питсибенский рынок. Над дорогой висела янтарная пыль, слегка размазывая пейзаж и придавая ему романтическую мягкость.
Крестьяне ступали по дороге тяжело, покачиваясь в такт шагам и склонившись вперед, к ручкам своих низких двухколесных тачек. Они были одеты в длинные зеленые пальто, желтые береты, одинаково заломленные на левое ухо, желтые штаны с манжетами, потемневшими от дорожной пыли, и открытые сандалии, из которых торчали узловатые пальцы, растопыренные, будто лапы ездовых животных. На их тачках высились горы зеленых и желтых овощей, словно специально выдержанные в той же пастельной цветовой гамме.
Охотники в коричневых костюмах двигались в ногу с вереницей, но держались сбоку, будто охраняли фланг. Они вышагивали, высоко подняв головы, покачивая перьями на кепках. На одной руке каждый нес под залихватским углом ружье с раструбом, а на левом плече болталась подзорная труба в кожаном чехле. За охотниками семенили их ученики-помощники с трехколесными тачками; оттуда свешивались крохотные болотные олени, пятнистые утки и порджо – змеехвостые грызуны, которых хамаляне считали деликатесом.
В отдаленном устье долины Орн видел темно-красный шпиль корабля КИ, спустившегося на планету в клубах пламени сегодня сразу после рассвета по сигналу его передатчика. Корабль тоже как будто окутывала сонная дымка – его очертания скрывались в голубом дыму, который исходил от кухонных печей крестьянских домишек, рассыпанных по долине. Красная громада корабля высилась над домами, нелепая на их фоне, словно елочная игрушка, забытая великанами после праздников.
На глазах у Орна один из охотников помешкал, достал трубу и пригляделся к кораблю КИ. Судя по виду, он испытывал лишь легкое любопытство. Такое поведение не вязалось ни с какими ожиданиями; оно просто-напросто ни с чем не вязалось.
Клубы дыма и жаркое желтое солнце, словно сговорившись, придали сельскому пейзажу летний вид – пышная зелень за маревом пастельной жары. По большому счету, сцена была мирная, и глубоко в душе Орна всколыхнулась горечь.
«Проклятье! Плевать мне, что говорят КИ. Я правильно их вызвал. Эти хамаляне что-то скрывают. Никакие они не мирные. Ошибку совершил не я, а тот тупица, который первым вошел с ними в контакт и начал разливаться про то, какое огромное значение мы придаем мирной истории!»
Тут до Орна дошло, что скрип стилуса затих. Сотрудник КИ прочистил горло.
Орн развернулся и посмотрел в другой конец комнаты.
Агент КИ расположился за грубым столом подле не заправленной постели Орна. По столу перед ним были разбросаны бумаги и папки. На одной из стопок лежало миниатюрное записывающее устройство. КИшник сидел, сгорбившись, на массивном деревянном стуле.
Это был большеголовый долговязый человек со слишком крупными чертами лица, грубой обветренной кожей, растрепанными темными волосами и оплывшими веками. Они придавали его лицу выражение надменного высокомерия, которое словно было обязательным для всех сотрудников КИ. Агент носил перелатанную синюю полевую форму без знаков отличия. При встрече он представился как Умбо Стетсон, глава оперативников КИ в этом секторе.
«Глава оперативников, – подумал Орн. – С чего бы им посылать сюда высокое начальство?»
Стетсон заметил, что на него смотрят, и заговорил:
– Полагаю, большую часть мы уяснили. Давай только проверим еще раз на счастье. Ты сел здесь десять недель назад, верно?
– Да. Меня спустили на шлюпке с транспортного корабля ПП «Арнеб редискавери».
– Это было твое первое задание?
– Я уже говорил. Я закончил Уни-Галакта с выпуском 07-го года и прошел стажировку на Тимурлене.
Стетсон нахмурился.
– А потом они послали тебя прямо сюда, на эту недавно переобнаруженную захолустную планету?
– Все так.
– Ясно. И ты отправился, весь полный ПэПэшного духа, этакого миссионерского желания послужить на пользу человечеству и все прочее.
Орн покраснел, потом насупился.
Стетсон кивнул.
– Вижу, в старом добром Уни-Галакта по-прежнему учат чепухе про «культурное Возрождение». – Он положил руку на сердце и заговорил карикатурно воодушевленным голосом: – «Наша миссия – воссоединить потерянные планеты с центрами культуры и промышленности и возобновить славное шествие человечества, столь безжалостно прерванное Рубежными войнами!»
А потом сплюнул на пол.
– Думаю, все это можно опустить, – пробормотал Орн.
– Тут ты о-о-очень прав, – сказал Стетсон. – Так, ну и что ты привез с собой на этот очаровательный курорт?
– У меня был словарь, составленный первоконтактником, но он оказался довольно отрывочным в…
– Кто этот первоконтактник?
– На словаре указано имя «Андре Буллон».
– О… не родственник ли Верховного комиссара Буллона?
– Не знаю.
Стетсон что-то нацарапал у себя в бумагах.
– И в отчете первоконтактника говорится, что это совершенно особенное место, мирная планета с примитивной земледельческо-охотничьей экономикой, так?
– Верно.
– Ага. А что еще ты привез с собой в этот цветущий сад?
– Обычные рабочие материалы и отчеты… и передатчик, конечно.
– И два дня назад нажал кнопку экстренного вызова, так? Ну и как тебе, быстро мы прилетели?
Орн мрачно уставился на пол.
Стетсон продолжал:
– Полагаю, твоя эйдетическая память напичкана всякой культурно-медицинско-индустриально-технологической информацией.
– Я полностью квалифицированный агент ПП!
– Выдержим минуту благоговейного молчания, – парировал Стетсон.
Внезапно он хлопнул ладонью по столу.
– Чертов идиотизм! Политические интриги и ничего более!
Орн рывком вернулся в реальность.
– Что?
– Все эти махинации ПП, сынок. Демагогия, которая продлевает несколько политических жизней, подвергая опасности всех нас. Попомни мои слова: однажды мы переобнаружим лишнюю планету; мы снабдим ее население индустриальной базой, которой оно не заслуживает, а потом увидим новую Рубежную войну, призванную положить конец всем Рубежным войнам!
Орн, сверкая глазами, сделал шаг вперед.
– Черт, а зачем я, по-вашему, нажал экстренную кнопку?
Стетсон откинулся на стуле. Вспышка помогла ему восстановить спокойствие.
– Дружище, именно это мы сейчас и пытаемся выяснить. – Он постучал стилусом по передним зубам. – Так почему ты нас вызвал?
– Я вам уже сказал! Потому что… – Он махнул рукой в сторону окна.
– Тебе стало одиноко и захотелось, чтобы КИ прилетели подержать тебя за руку, так?
– Ой, да идите к черту! – гаркнул Орн.
– Всему свое время, сынок. Всему свое время. – Набрякшие веки Стетсона, казалось, еще отяжелели. – Так… что там дурачье из ПП учит вас нынче искать?
Орн проглотил очередную гневную отповедь.
– Следы войн.
– Что еще? Но давай поконкретнее.
– Мы ищем укрепления, военные игры среди детей, занятия строевой подготовкой или другие признаки подобных групповых действий…
– Например, ношение формы?
– Конечно! Боевые шрамы, ранения и следы боевых действий на зданиях, уровень медицинских познаний в лечении ранений, признаки масштабных разрушений… ну, и все такое.
– Физические доказательства. – Стетсон покачал головой. – Ты считаешь, этого достаточно?
– Черта с два, нет, не считаю!
– Тут ты о-о-очень прав, – сказал Стетсон. – Хм-м-м… Давай-ка копнем поглубже. Я не совсем понимаю, чем тебя встревожил здешний честной народ.
Орн со вздохом пожал плечами.
– В них нет никакого огня, задора. Никакого юмора. Они живут в состоянии вечной серьезности, почти мрачности.
– Вот как?
– Ага. Я… я… э-э-э… – Орн облизнул губы. – Я… кхм… сказал Совету вождей, что наш народ очень заинтересован в стабильном источнике фрулаповых костей для производства чайных блюдечек из костяного фарфора под левую руку.
Стетсон резко подался вперед.
– Что?
– Ну, они все время такие серьезные, черт побери. Я терпел, сколько мог, а потом… э-э-э…
– И что было дальше?
– Они запросили подробное описание фрулапа и стандартный метод подготовки костей к транспортировке.
– Что же ты им сказал?
– Ну, я… В общем, опираясь на мое описание, они решили, что на Хамале фрулапы не водятся.
– Ясно, – сказал Стетсон. – Так вот что с этой планетой не так – фрулапы не водятся.
«Перебор, – подумал Орн. – Ну почему у меня не выходит держать свой огромный рот закрытым? Теперь он решит, что я спятил!»
– А крупные кладбища, национальные памятники, что-нибудь подобное? – спросил Стетсон.
– Ни одного. Однако у них есть обычай хоронить покойников вертикально, а над головой сажать фруктовое дерево. И фруктовые сады встречаются просто огромные.
– Думаешь, это что-то значит?
– Мне от этого не по себе.
Стетсон сделал глубокий вдох, откинулся назад. Постучал стилусом по столу, уставившись в пространство. Но вскоре снова заговорил:
– А как им дается переобучение?
– Промышленный аспект их очень заинтересовал. Вот почему я оказался в деревне Питсибен. Мы обнаружили неподалеку месторождение вольфрама и…
– Ну а что их медики? – перебил Стетсон. – Познания в лечении ран и тому подобное?
– Трудно сказать, – ответил Орн. – Вы же представляете себе врачей. Они убеждены, что уже все знают, и не поймешь, что же им известно на самом деле. Но все-таки я помаленьку разбираюсь.
– На каком уровне их медицина в целом?
– Неплохое базовое представление об анатомии, хирургии и лечении переломов. Однако в познаниях о лечении ранений мне не удалось найти системы.
– Есть какие-нибудь догадки о том, почему планета такая отсталая? – спросил Стетсон.
– Их история гласит, что население Хамала пошло от шестнадцати выживших – одиннадцати женщин и пятерых мужчин – с тритсахинского крейсера, выведенного из строя на раннем этапе Рубежных войн. Они спустились на шлюпке со скудным набором снаряжения и еще более скудным – навыков. Как я понял, среди них были в основном уцелевшие из машинного отсека.
– Так они и просидели тут, пока не появилась ПП, – сказал Стетсон. – Чудно. Просто чудно.
– Это было пятьсот стандартных лет назад, – сказал Орн.
– И этот кроткий народец до сих пор живет охотой и земледелием, – пробормотал Стетсон. – О, как чудно. – Он бросил на Орна пристальный взгляд. – Если допустить, что у местных есть склонность к агрессии, сколько времени пройдет, прежде чем эта планета станет представлять несомненную военную угрозу?
– Что ж, в системе есть две необитаемые планеты, на которых можно организовать добычу ресурсов. Ну, я бы сказал, двадцать – двадцать пять С’лет после того, как они заложат промышленную основу у себя на планете.
– А сколько пройдет времени, прежде чем агрессивное ядро додумается уйти в подполье, так что нам придется разнести планету на куски, чтобы до них добраться?
– Теми темпами, что сейчас, им хватит года.
– Начинаешь понимать, какую очаровательную проблемку вы со своими дурачками из ПП нам создаете? – Стетсон обвиняюще ткнул пальцем в сторону Орна. – А мы попробуй только чуть оступиться! Что начнется, если мы объявим планету агрессивной, приведем оккупационные силы, а ваши проклятые шпионы выяснят, что мы ошиблись? – Он стиснул руку в кулак. – Вот!
– Они уже начали строить фабрики для производства механических орудий, – сказал Орн. – Времени зря не теряют. – Он пожал плечами. – Впитывают абсолютно все, будто темная мрачная губка.
– Как поэтично, – рыкнул Стетсон. Он рывком поднял свое долговязое тело со стула и вышел на середину комнаты. – Пойдем-ка, взглянем поближе. И я тебя предупреждаю, Орн, у КИ есть дела поважнее, чем нянчиться с ПП.
– Да вам только дай выставить нас кучкой дуболомов, – сказал Орн.
– Тут ты о-о-очень прав, сынок. Уж совесть меня за это не замучает.
– Ну и что такого, если я ошибся! Первый…
– Посмотрим, посмотрим. Давай-ка. Поедем на моем багги.
«Ну все, понеслась, – подумал Орн. – Этот шарлатан не станет даже по сторонам смотреть, когда намного проще сложить руки и издеваться над ПП. Мы еще не начали, а мне уже конец».
Глава четвертая
Одним из фундаментальных условий конструирования религии для любого вида являются вычленение и ненарушение тех саморегулирующихся систем, от которых зависит выживание этого вида.
Когда Орн и Стетсон вышли на мощеную улицу, жара уже начала набирать силу. Желто-зеленый флаг над гостевым домом Питсибена безжизненно обмяк на флагштоке.
Вся деятельность как будто замедлилась. Флегматичные хамаляне группками стояли подле укрытых полотняными навесами овощных лотков, хмуро глазея на припаркованный перед входом транспорт КИ.
Багги оказался обычным белым двухместным везделетом в форме капли, с окном по всему периметру и турбиной сзади.
Орн и Стетсон сели и пристегнули ремни безопасности.
– Вот о том и речь, – сказал Орн.
Стетсон запустил турбину, которая заурчала, набирая мощность, выжал сцепление. Багги несколько раз подпрыгнул на булыжниках, пока не включилась гиропружинная система, а потом аккуратно и точно повернул мимо лотков с овощами.
– В смысле, «о том и речь»? – спросил Стетсон поверх гула турбины.
– Да о тех увальнях. В любой другой точке вселенной ваш багги обступили бы толпой, пялились через решетку вентиляции на турбину, под днище поднырнули, чтобы подвеску разглядеть. А эти козлы просто стоят поодаль, мрачные как ночь.
– Фрулапов у них нет, – сказал Стетсон.
– Ну!
– Как думаешь, почему они так себя ведут?
– Думаю, им приказали.
– А может, они просто робкие?
– Ладно, забудьте тогда.
– Из твоих отчетов я понял, что на Хамале нет фортифицированных деревень, – сказал Стетсон. Он притормозил, чтобы протиснуться между двумя низко посаженными тачками. Владельцы тачек едва одарили багги взглядом.
– Я не видел, – сказал Орн.
– Строевой подготовки в больших группах не проводят?
– Я не видел.
– И никакого тяжелого вооружения?
– Я не видел.
– Да что ты заладил, «не видел, не видел»? – взорвался Стетсон. – Подозреваешь, они что-то скрывают?
– Да.
– Почему?
– Потому что все на этой планете как-то не сходится. А когда все не сходится, значит, каких-то кусков не хватает.
Стетсон отвлекся от дороги и бросил на Орна внимательный взгляд.
– Не доверяешь им, значит.
Багги резко вильнул за угол – Орн вцепился в ручку дверцы – и очутился на широкой гребневой дороге.
– Я еще в самом начале вам об этом сказал.
– Для нас нет большего удовольствия, чем копаться в смутных подозрениях ПП.
– Уж лучше я допущу ошибку, чем вы, – прорычал Орн.
– Ты, должно быть, заметил, что они строят почти все из дерева, – сказал Стетсон. – На их уровне технологического развития деревянные строения обычно свидетельствуют о мирном существовании.
– Если, конечно, мы правильно судим… – Орн обвел жестом окрестности, – …об уровне их технологического развития.
– Этому вас в старом добром Уни-Галакта учат?
– Нет. Моя собственная догадка. Если у них есть артиллерия и мобильная кавалерия, каменные укрепления бесполезны.
– Откуда у них кавалерия? Согласно твоим отчетам, на Хамале нет верховых животных.
– Это значит только, что я их не нашел… пока!
– Ладно, – сказал Стетсон. – Буду рассуждать логически. Ты говорил про оружие. Какое оружие? Я не видел ничего тяжелее ружей, с которыми ходят здешние охотники.
– Если у них есть пушки, это объяснит очень многое, – сказал Орн.
– Например, отсутствие каменных укреплений?
– Вот именно, черт возьми!
– Интересная теория. А кстати, как они изготавливают ружья?
– Штучное производство, их делают опытные мастера. У них есть что-то вроде гильдии.
– Что-то вроде гильдии. Ну, дела! – Стетсон резко остановил багги на пустынном участке дороги и заглушил турбину.
Орн молча огляделся. Вокруг царило знойное, сонное спокойствие. Кое-где по пыльным колеям хребтовой дороги пробирались прыгучие насекомые.
Его охватило тревожное чувство, будто он раньше уже бывал в точно такой же ситуации, в этих самых обстоятельствах, что его жизнь была бесконечным повторением, колесом, из которого не сбежать.
– Первоконтактник видел какие-нибудь следы пушек?
– Вы же знаете, что нет.
Стетсон кивнул.
– Хм-м-м-м.
– Но это могло быть случайностью, а могло и умыслом, – заметил Орн. – Тупица в первый же день облажался, сказав местным, как нам важно, чтобы население на переоткрываемых планетах было мирным.
– Ты в этом уверен?
– Я слышал запись.
– Тогда ты о-о-очень прав, – сказал Стетсон. – Для разнообразия. – Он выскользнул из багги. – Пойдем-ка. Поможешь.
Орн вышел со своей стороны.
– Зачем мы остановились?
Стетсон подал ему конец измерительной ленты.
– Будь любезен, приложи эту идиотскую рулетку вон там к краю дороги, хорошо?
Орн повиновался. Пластиловый кончик ленты холодил кожу, между пальцами набилась пыль. В воздухе пахло землей и затхлой растительностью.
Как оказалось, ширина гребневой дороги составляла чуть менее семи метров.
Стетсон объявил об этом, записывая цифру в блокнот.
И пробормотал что-то о «линиях регрессии».
Они вернулись в багги и снова отправились в путь.
– Какое значение имеет ширина дороги? – спросил Орн.
– Мы в КИ запустили прибыльный побочный бизнес – омнибусы продаем, – сказал Стетсон. – Просто хотел проверить, поместятся ли наши последние модели на здешних улицах.
– Хохмач! – рыкнул Орн. – Видно, КИ становится все труднее и труднее окупать свое содержание.
Стетсон рассмеялся.
– Ты о-о-очень прав! Мы еще собираемся запустить производство тоника от нервов для агентов ПП. На этом уж точно бюджет подлатаем.
Орн откинулся поглубже в свой угол и мрачно нахохлился.
«Все, мне конец. Этот главный остряк-оперативник не найдет ничего такого, чего не сумел найти я. Не было у меня разумной причины звать КИ, кроме того, что тут все как-то не сходится».
Стетсон повернул багги – дорога нырнула вправо и вниз через рощицу.
– Наконец-то мы убрались с высоты, – сказал он.
– Если бы проехали прямо, попали бы в болото.
– Да ну?
Дорога привела их в устье широкой долины, исчерченной полосами деревьев, посаженных для защиты от ветра. Из-за деревьев в неподвижный воздух кольцами поднимался дымок.
– Что там за дым? – спросил Стетсон.
– Крестьянские дома.
– Ты проверял?
– Да! Проверял!
– Какой обидчивый.
Дорога провела их к самой реке и дальше, по деревянному мосту с каменными опорами. На дальней стороне моста Стетсон затормозил и уставился на две узкие колеи от тачек, вьющиеся по берегу реки.
Потом они снова отправились в путь, к новому гребню.
За канавами, обрамлявшими дорогу, виднелись ограды из бруса.
– Зачем им ограды? – спросил Стетсон.
– Чтобы отмечать границы владений.
– А почему из бруса?
– Чтобы болотные олени не забредали, – ответил Орн. – Это резонно.
– Ограды из бруса для границ и от болотных оленей, – произнес Стетсон. – А какого размера эти олени?
– По множеству свидетельств – книги, чучела и прочее, – самые крупные особи достигают полуметра.
– И дикие.
– Очень дикие.
– Не самый подходящий вариант для кавалерии, – сказал Стетсон.
– Они точно исключаются.
– Значит, ты уже изучил эту тему.
– Очень внимательно.
КИшник задумчиво сжал губы.
– Давай-ка еще раз пройдемся по их правительству, – заговорил он наконец.
Орн повысил голос, перекрывая турбину, зашумевшую, когда багги принялся натужно взбираться на следующий хребет.
– В каком смысле?
– Что там у них с наследованием?
– Право членства в Совете, кажется, переходит к старшему сыну.
– Кажется? – Стетсон провел багги вверх по крутому склону и на дорогу, которая повернула направо вдоль по гребню.
Орн пожал плечами.
– Ну, они пытались запудрить мне мозги какой-то выборной процедурой на случай если старший сын умер, а наследников мужского пола больше нет.
– Но строй точно патриархальный?
– Точно.
– А во что они играют?
– У детей я видел юлу, рогатку, игрушечную тачку – но ничего военного не заметил.
– А взрослые?
– Во что играют взрослые?
– Да.
– Я видел игру, в которой нужно четыре команды из четырех человек. Играют на квадратном поле метров в пятьдесят шириной. Из угла в угол идут гладкие диагональные канавы. В каждом углу встают по четыре человека, и они по очереди…
– Дай угадаю, – сказал Стетсон, – они яростно ползут друг на друга по этим канавам!
– Очень смешно! Нет, они берут два тяжелых мяча с углублениями для пальцев. Один мяч зеленый, другой – желтый. Первым бросают желтый, и он катится по канаве. Зеленый мяч нужно бросить так, чтобы он попал в желтый на пересечении.
– И он никогда не попадает.
– Иногда попадает. Скорость не предугадать.
– А когда попадает, все кричат ура, – сказал Стетсон.
– Зрителей нет.
– Вообще нет?
– Я не…
– …видел, – закончил Стетсон. – В общем, звучит как мирная игра. У них хорошо получается?
– На удивление неуклюже, как мне показалось. Но вроде бы им нравится. Если задуматься, это почти единственное, что приносит им хоть какое-то видимое удовольствие.
– Странный из тебя миссионер, – сказал Стетсон. – Люди не веселятся; тебя тянет влезть и начать организовывать игры.
– Военные игры, – сказал Орн. – Не думали об этом?
– А? – Стетсон на мгновение оторвал взгляд от дороги. Багги вильнул и подпрыгнул, наехав на обочину. Он рывком вернул внимание на дорогу.
– Что если кто-нибудь шустрый из ПП возьмет и сделает себя императором этой планеты? – спросил Орн. – Он мог бы даже основать собственную династию. И вы узнаете об этом только тогда, когда упадут первые бомбы или люди начнут умирать по неустановленным причинам.
– Это самый страшный кошмар КИ, – сказал Стетсон и притих.
Солнце поднималось все выше; дорога бежала мимо каменистых речных берегов, крестьянских наделов, редких кустов и приземистых яйцевидных деревьев.
Наконец Стетсон спросил:
– А что на Хамале с религией?
– Тут мне пришлось покопаться, – ответил Орн. – У них монотеизм, молятся Вышебогу Амеля. В тритсахинской шлюпке был молитвенник. Есть несколько бродячих отшельников, но, насколько мне удалось понять, отшельники – шпионы Совета. Лет триста назад какой-то святой начал вещать, что Вышебог явился ему в видении. Теперь у этого пророка есть культ, но никаких признаков религиозных трений не заметно.
– Сплошные добро и свет, – резюмировал Стетсон. – А духовенство?
– Религиозным контролем занимается Совет. Они назначают жрецов, называемых «хранителями молитвы». Стандартным считается, судя по всему, девятидневный цикл религиозных обрядов. Есть всякие сложные вариации, включающие праздники, так называемые Дни очищения и годовщину того дня, когда пророк, которого звали Аруне, телесно вознесся на небеса. Священство Амеля прислало Письмо о временном разрешении, и не сомневаюсь, что можно ожидать обычных в этом случае конференций, а потом заявления, что Вышебог заботится даже о самых малых Своих творениях.
– Я, кажется, улавливаю в твоем голосе ноту сарказма? – спросил Стетсон.
– Вы улавливаете ноту опаски, – сказал Орн. – Я уроженец Чаргона. Нашим пророком был Махмуд, по всем правилам признанный духовенством Амеля. Когда дело касается Амеля, я действую осторожно.
– Мудрый человек молится раз в неделю, а пси изучает каждый день, – пробормотал Стетсон.
– Что?
– Ничего.
Дорога нырнула в неглубокую низину между холмами, пересекла тоненький ручей и, поднявшись на новый гребень, размашисто свернула по нему налево. Вдалеке, на возвышении, виднелась новая деревня. Когда они оказались так близко, что можно было разглядеть желто-зеленый флаг над зданием управы, Стетсон остановился, открыл окно и заглушил двигатель. Ротор турбины постонал и постепенно затих. При открытом окне и с выключенным кондиционером они тут же ощутили давящую дневную жару.
По спине Орна покатились капли пота, собираясь в мокрую лужицу там, где тело соприкасалось с пластиковым углублением сиденья.
– На Хамале нет авиатранспорта? – спросил Стетсон.
– Никаких следов.
– Странно.
– Не особенно. Есть у них такое суеверие: они считают, что отрываться от земли опасно. Без сомнения, причина в том, что их предки едва спаслись из космоса. Они вообще слегка антитехнологичны, если не считать Совета – там к вопросу потенциала создания механизмов относятся с несколько большим энтузиазмом.
– Синдром машинного отсека, – пробормотал Стетсон.
– Что?
– Высокие технологии для мыслящих существ опасны, – пояснил Стетсон. – Многие культуры и субкультуры в это верят. Временами я и сам начинаю.
– Почему мы тут остановились? – спросил Орн.
– Мы ждем.
– Чего?
– Чтобы что-нибудь случилось, – ответил Стетсон. – Что хамаляне думают о мире?
– Они его очень ценят. Совет в восторге от мирной деятельности ПП. Среди простых граждан просматривается паттерн ответов, указывающий на механическую реакцию. У них есть поговорка: «Человек обретает мир в Вышебоге». Все очень последовательно.
– Орн, ты можешь мне сказать, зачем нажал на кнопку экстренного вызова? – требовательно спросил Стетсон.
Орн беззвучно пошевелил губами, потом:
– Я же вам говорил!
– Что тебя заставило? – продолжал Стетсон. – Какая последняя соломинка пригвоздила ракету к земле?
Орн сглотнул, потом тихо начал:
– Их было несколько. Во-первых, они устроили банкет в…
– Кто устроил?
– Совет. Устроили банкет в мою честь. И… э-э-э…
– Подали фрулапа, – подсказал Стетсон.
– Вы слушать будете или нет?
– Мальчик мой, я весь внимание.
Орн окинул Стетсона скептическим взглядом.
– Что-то не заметно. – Потом продолжил: – В общем, на банкете Совета подавали похлебку из хвостов порджо, в которой…
– Порджо?
– Это местный грызун. Считается деликатесом, особенно хвост. Беженцы с Тритсахина первое время выживали только на порджо.
– Значит, его подавали на банкете.
– Да. И они… в общем, повар, перед тем как подать мне миску с похлебкой, связал живого порджо какой-то веревкой, которая в горячей жидкости быстро растворилась. Тут зверек выпрыгнул из котла, обрызгав меня с головы до ног.
– И что?
– Они минут пять хохотали. Единственный раз, когда я видел, чтобы хамаляне по-настоящему смеялись.
– Хочешь сказать, они тебя разыграли, а ты до того рассердился, что нажал экстренную кнопку? Мне казалось, ты говорил, что у них нет чувства юмора.
– Слушайте, умник! Вы хоть подумали о том, кем надо быть, чтобы сунуть живого зверя в кипяток ради шутки?
– Жутковатый юмор, – согласился Стетсон. – Но все же юмор. И поэтому ты вызвал КИ?
– Поэтому тоже!
– А еще почему?
Орн описал инцидент с комическим падением в кучу фруктов.
– А они, значит, даже не рассмеялись, и это возбудило в тебе подозрения, – подытожил Стетсон.
Лицо Орна потемнело от гнева.
– Ага, и на шутку с порджо я просто обиделся! Конечно, вам уже все ясно! А я все равно прав про них всех! Давайте, делайте из этого свои выводы!
– Именно так я и собираюсь поступить, – сказал Стетсон, завел руку за приборную панель багги, вытащил микрофон и заговорил в него: – Это Стетсон.
«Ну что, я доигрался», – подумал Орн. Под ложечкой засосало, к горлу подступила кислая горечь.
Из-под панели приборов раздался гул космопередатчика, а следом:
– Корабль слушает. Как там оно? – Ровное звучание голоса намекало на работу шифровальной аппаратуры.
– У нас тут совсем беда, Хэл, – сказал Стетсон. – Срочно вызывай оккупационные силы, приоритет Первый.
Орн рывком сел прямо и уставился на агента КИ.
В передатчике застучало, а потом:
– Так все плохо, Стет?
– Хуже я не видел. Выпиши ордер на первоконтактника – это какой-то тупица по фамилии Буллон. Проследи, чтобы его уволили. Мне плевать, даже если он – родная матушка Комиссара Буллона! Чтобы назвать Хамал мирной планетой, надо быть слепым – да еще тупым вдобавок!
– С возвращением будут проблемы? – спросил голос из динамика.
– Сомневаюсь. Оперативник ПП вел себя довольно тихо, и они, пожалуй, еще не знают, что мы их раскусили.
– Скажи-ка мне на всякий случай свою метку.
Стетсон сверился с индикатором на приборной панели.
– А-восемь.
– Понял.
– Вызывай сию секунду, Хэл, – сказал Стетсон. – Я хочу, чтобы к завтрашнему дню тут было все О-формирование.
– Уже сделано.
Гул космопередатчика сменился тишиной. Стетсон убрал микрофон на место и повернулся к Орну.
– Значит, чутье подсказало?
Орн тряхнул головой.
– Я…
– Обернись.
Орн посмотрел назад, на дорогу, по которой они приехали.
– Видишь что-нибудь любопытное? – спросил Стетсон.
Орн задавил рвущуюся наружу радость.
– Вижу одного крестьянина и одного охотника с помощником – они спешат, потому что припозднились.
– Я имею в виду дорогу. Можешь считать это первым уроком методики КИ: широкая дорога, идущая по гребням, это дорога для войск. Крестьянские дороги узки и следуют водным путям. Военные дороги шире, огибают болота и пересекают реки под прямыми углами. В точности как эта.
– Но… – Орн умолк, потому что к ним приблизился охотник. Тот прошел мимо, едва бросив на багги мимолетный взгляд.
– Что в кожаном чехле у него за плечом? – спросил Стетсон.
– Подзорная труба.
– Урок второй, – продолжил Стетсон. – Для наблюдения за небом придумали телескопы. А подзорная труба – это приложение к дальнострельному оружию. По моим догадкам, у этих ружей огневой диапазон около сотни метров. То есть, можешь считать доказанным, что артиллерия у них есть.
Орн кивнул. Голова все еще шла кругом от стремительного развития событий, и он не решался позволить себе выдохнуть.
– А теперь посмотрим на ту деревню впереди. Видишь флаг? Флаги почти неизбежно зарождаются как боевые знамена. Не всегда, однако в свете всего остального можно считать его неплохой косвенной уликой.
– Ясно.
– Вспомним еще робкий характер местного населения, – продолжал Стетсон. – Подобная инертность абсолютно всегда свидетельствует о наличии могущественной военной и/или религиозной аристократии, которая подавляет технологический прогресс. Совет вождей Хамала – не что иное, как аристократия, которая весьма искусно использует для государственного управления религию, а также шпионов – еще один неизбежный продукт войны.
– Они и в самом деле аристократы, – согласился Орн.
– Правило номер один наших учебников, – сказал Стетсон, – гласит, что в любой ситуации, где есть имущие и неимущие, есть позиции, которые приходится защищать. А это всегда означает наличие армии – зовешь ты ее войсками, полицией или гвардией. Готов поставить последний кредит на то, что эти игровые поля с зелеными и желтыми шарами – на самом деле учебные полигоны.
Орн сглотнул.
– Я должен был догадаться.
– Ты и догадался. Подсознательно. Все, что здесь не так, ты заметил подсознательно. И встревожился до чертиков. Потому и нажал экстренную кнопку.
– Пожалуй, вы правы.
– И еще урок. Самый важный показатель при определении агрессивности: мирные народы, по-настоящему мирные, мир вообще не обсуждают. У них развилась динамика ненасилия, в которой обычная концепция мира даже не фигурирует. Они о нем и не думают. Единственная причина развить более чем пассивный интерес к миру в том смысле, в каком мы его понимаем, – это постоянный и жестокий контраст войны.
– Конечно. – Орн сделал глубокий вдох и вгляделся в деревню, стоящую на возвышенности перед ними. – Но как же отсутствие укреплений? У них нет животных для кавалерии и…
– Можно не сомневаться, что артиллерия у них есть. Хм-м-м… – Стетсон потер подбородок. – Ну, пожалуй, этого достаточно. Мы без сомнения обнаружим здесь паттерн, который вычеркивает мобильную кавалерию из уравнения и не позволяет строить каменные фортификации.
– Наверное.
– Случилось тут примерно вот что, – сказал Стетсон. – Первоконтактник, этот тупица, чтоб ему гнить в военной тюрьме, сделал про Хамал неверные выводы. Он раскрыл наши карты. Хамаляне собрались, объявили перемирие, спрятали или замаскировали все, что хоть как-то связано с военным делом, предупредили граждан, а потом сосредоточились на том, чтобы выжать из нас все, что возможно. Они уже послали делегацию на Марак?
– Да.
– Этих придется тоже подхватить.
– Само собой, – кивнул Орн. Он начинал ощущать, как его затапливает чистая волна облегчения, но со странной примесью тревоги где-то в глубине. Его собственная карьера оказалась вне опасности, но он подумал о том, что теперь случится с Хамалом и каковы будут последствия. Полное О-формирование! Военная оккупация творила ужасные вещи и с оккупантами, и с оккупированными.
– Думаю, оперативник КИ из тебя получится неплохой.
Орн резко вынырнул из раздумий.
– Из меня… что?
– Я тебя вербую, – сказал Стетсон.
Орн уставился на него.
– А вам можно?
– В нашем правительстве еще осталось несколько сметливых ребят. Можешь считать за данность, что у КИ есть такие полномочия. – Агент нахмурился. – Мы слишком многих своих оперативников находим именно так – в одном шаге от катастрофы.
Орн сглотнул.
– Это… – Он замолк, потому что мимо транспорта КИ прошел крестьянин, толкая перед собой скрипучую тачку.
Они со Стетсоном проследили взглядом за тем, как ловко покачивалась спина крестьянина, как крепко он ставил ноги на пыльную дорогу, как гладко катилась тачка с наваленной на ней горой овощей.
– Вот я фрулап леворукий! – пробормотал Орн и ткнул пальцем в удаляющуюся спину. – Это и есть ездовые животные для кавалерии. А тачка – колесница!
Стетсон хлопнул правым кулаком по раскрытой ладони.
– Черт подери! И ведь прямо у нас перед глазами! – Он мрачно улыбнулся. – Завтра, когда появится О-формирование, тут будет немало удивленных и сердитых лиц.
Орн молча кивнул, досадуя, что нет никакого другого способа предотвратить опасность военных вылазок в космос. И подумал: «Хамалянам нужна другая религия – которая показала бы им, как держать свою жизнь в гармонии с планетой, а планету – в гармонии со вселенной».
Но учитывая, что развитие всех религий контролировал Амель, надеяться на такое не приходилось. Религиозной системы, продвигающей гармонию, не существовало – на Чаргоне точно… и даже на Мараке.
А уж на Хамале – никаких шансов.
Глава пятая
Каждому разумному существу необходима религия в какой-то форме.
Умбо Стетсон мерил шагами капитанский мостик своего разведывательного крейсера. Его ботинки гулко стучали по полу, который во время полета являлся задней стеной мостика. Сейчас корабль – блестящая красно-черная башня высотой в четыреста метров – стоял вертикально на хвостовых плавниках. Через открытые шлюзы мостика в полутора сотнях метров внизу виднелись густые кроны джунглей планеты Гина III. Над горизонтом, примерно в часе от заката, висело масляно-желтое солнце.
Ситуация на Гине складывалась отвратная, и ему не хотелось отправлять в такое место неопытного оперативника. Особенно паршиво было от того, что этого конкретного оперативника завербовал в КИ глава сектора по имени Умбо Стетсон.
«Я его к нам зазвал, а теперь отправляю на смерть», – думал Стетсон.
Он бросил взгляд в другой конец мостика, на Льюиса Орна – ныне младшего полевого оперативника КИ с новеньким дипломом.
Вышколенного… и умного, но еще ни разу не бывавшего в деле.
– Взять бы да просто соскрести с этой планеты все живое подчистую, – пробормотал Стетсон. – Чтоб стала гладкая, как яйцо! – Он прервал свои метания и мрачно высунулся из открытого шлюза по правому борту на почерневший от пламени круг, выжженный крейсером в траве поляны.
Втянув голову обратно в шлюз, глава сектора замер, как обычно сгорбившись. Мешковатая пятнисто-синяя форма делала его сутулость еще более заметной. Хотя в ходе этой операции он располагал полномочиями адмирала дивизии, на форменной одежде не было никаких отличительных знаков. Весь его облик поражал какой-то растрепанной неопрятностью.
Орн стоял у противоположного шлюза, изучая покрытый джунглями горизонт.
Там, слишком далеко, чтобы разглядеть, что-то поблескивало – должно быть, город. Время от времени он бросал взгляд на панель управления, на хронометр над нею, на большую транслитовую карту их местонахождения, опущенную с верхней переборки. Было немного не по себе – Орн очень остро ощущал, как переигрывают его привыкшие к тяжелым планетам мышцы на Гине III, гравитация которой достигала лишь семи восьмых по терранскому стандарту. Зуд от хирургических шрамов на шее, куда ему вживили микрокоммуникационное оборудование, сводил с ума. Он почесался.
– Ха! – гаркнул Стетсон. – Политики!
В шлюз со стороны Орна влетело изящное черное насекомое с похожими на ракушки крыльями и опустилось на его коротко остриженные рыжие волосы. Орн бережно снял существо с головы и отпустил. Оно снова попыталось сесть на прежнее место. Он увернулся. Насекомое пересекло мостик и вылетело в шлюз возле Стетсона.
Новенькая синяя форма Орна не скрывала его крепкого сложения. Ее накрахмаленная свежесть придавала ему армейского лоска, но что-то в этом широком асимметричном лице не давало относиться к нему до конца серьезно.
– Мне уже надоело ждать, – сказал Орн.
– Это ему-то надоело! Ха!
– С Хамала ничего не слышно?
– Забудь про Хамал! Сосредоточься на Гине!
– Да я просто так спросил, чтобы время убить.
По верхушкам океана листвы у них под ногами пробежал легкий ветерок.
Тут и там между кронами пестрели красные и фиолетовые цветы; они кланялись и кивали, будто внимательные слушатели. В открытые шлюзы струился густой запах гниющих и свежих растений.
– Ты глянь на эти проклятые джунгли! – сказал Стетсон. – Да чтоб их всех, вместе с их тупыми приказами!
Орн молча слушал, как ярится его командир.
Было очевидно, что Гина представляет собой необычную и очень опасную проблему.
Однако мысли Орна настойчиво возвращались к Хамалу. Власть на планете была захвачена, и воцарился ожидаемый кошмар. Никому до сих пор не удалось сделать так, чтобы оккупационные силы не вели себя заносчиво и не занимались обычными угнетательскими практиками – например, увозили с собой самых привлекательных и согласных женщин. Когда оккупанты наконец отчалили с Хамала, население планеты, возможно, стало мирным, но на нем остались шрамы, которые, пожалуй, не исчезнут и через сотню поколений.
Из панели над головой Орна раздался сигнал вызова. Замигала красная лампочка динамика. Стетсон бросил сердитый взгляд на позволившее себе такую наглость оборудование.
– Да, Хэл?
– Короче, Стет, только что пришли приказы. Выполняем план С. КомГО сказал, можешь сообщить полевому сотруднику засекреченные данные, а потом газуй на хрен отсюда.
– Вы их спросили, можно ли послать другого?
Орн встрепенулся, внимательно слушая. Столько секретности, а теперь еще и это?
– Отрицательно. Дело особо срочное. КомГО предполагает, что планету все равно придется подорвать.
Стетсон испепелил динамик взглядом.
– Тупоголовые, жирнозадые, безмозглые, бессердечные ПОЛИТИКИ!
Он дважды глубоко вдохнул и выдохнул.
– Ладно. Скажи им, мы согласны.
– Подтверждение уже в пути. Хочешь, я поднимусь, помогу с инструктажем?
– Нет. Я… черт побери! Спроси их еще раз, нельзя ли послать другого!
– Стет, они говорят, нужно послать Орна из-за записей на «Дельфинусе».
Стетсон вздохнул.
– Может, дадут хотя бы побольше времени на инструктаж?
– Особая срочность, Стет. Мы теряем время.
– Если это не…
– Стет!
– Что еще?
– Получено подтверждение контакта.
Стетсон вытянулся, застыв на носках.
– Где?
Орн кинул взгляд на шлюз, потом снова сосредоточился на Стетсоне.
От электризующей смеси спешки и нежелания, которой был пронизан мостик, у него крутило желудок.
– Контакт… примерно в десяти кликах, – прохрипел динамик.
– Сколько?
– Толпа. Если хочешь, я посчитаю?
– Нет. Что они делают?
– К нам торопятся. Тебе бы лучше пошевелиться.
– Ясно. Держи нас в курсе.
– Будет сделано.
Стетсон посмотрел на своего неопытного младшего полевого сотрудника.
– Орн, если решишь, что не хочешь на это задание, только слово скажи. Я тебя поддержу всеми силами.
– Зачем мне отказываться от первого же задания?
– А ты послушай, и поймешь. – Стетсон подошел к вертикальному шкафчику возле транслитной карты, вытащил белый комбинезон с золотыми знаками и бросил Орну. – Надевай, пока я рассказываю.
– Но это же форма ПП…
– Натягивай чертову форму на свою уродскую спину!
– Да, сэр, адмирал Стетсон, сэр. Сию секунду, сэр. Но я думал, что покончил со старым добрым Переобнаружением и переобучением, когда вы завербовали меня в КИ. – Он начал менять КИшную синюю форму на белую форму ПП. И, словно вспомнив, спешно добавил: – …сэр.
Крупные черты Стетсона исказила кривая ухмылка.
– Знаешь, Орн, одна из причин, почему я тебя нанял, это твоя неизменная уважительность по отношению к начальству.
Орн застегнул длинную молнию на форменном комбинезоне.
– Конечно, сэр… сэр.
– Ладно, кончай придуриваться и слушай внимательно. – Стетсон махнул рукой на транслитную карту с наложенной на нее зеленой сеткой. – Мы вот тут. – Он ткнул в карту пальцем. – А вот город, который мы пролетали, когда спускались. – Палец сместился в сторону. – Как только мы тебя сбросим, направишься к городу. Он такой огромный, что, если возьмешь примерный курс на северо-восток, точно его не пропустишь. Мы…
Снова зазвучал сигнал вызова, замигала лампочка.
– Что теперь, Хэл? – гаркнул Стетсон.
– Поменяли на план Н, Стет. Новые приказы в пути.
– Пять дней?
– Это все, что они могут дать.
– Да чтоб меня…
– КомГО сказал, дольше информацию от Верховного комиссара Буллона скрывать не получится.
– Значит, пять дней, – вздохнул Стетсон.
Орн переместился поближе к карте и спросил:
– Это очередной промах ПП?
Стетсон скривился.
– Хуже, спасибо Буллону и компании. Мы оказались в одном рывке от катастрофы, но старый добрый Уни-Галакта по-прежнему накачивает мальчишек ПэПэшной чепухой.
– Либо мы переоткроем планету, либо она однажды переоткроет нас, – сказал Орн. – По мне, так лучше уж первое.
– Ага, и однажды мы переоткроем их слишком много. Но эта Гина – совсем другая птица. Это не, я подчеркиваю, НЕ переоткрытие.
Орн ощутил, как напряглось все тело.
– Инопланетяне?
– И-НО-ПЛА-НЕ-ТЯ-НЕ, – процедил Стетсон. – Вид и культура, с которыми мы никогда раньше не контактировали. Язык, который пихали тебе в голову, пока мы летели сюда – инопланетный язык. Словарь неполный, но это все, что нам удалось собрать с миников. А теми скудными данными о местных, что у нас есть, мы с тобой не поделились, потому что надеялись выскрести тут все дочиста, и чтобы никто не узнал.
– Ну и дела! Почему?
– Двадцать шесть дней назад разведчик КИ по этому сектору прилетел на планету для рутинного осмотра. Прочесывая свою сеть мини-сникеров, чтобы считать с них данные, он заметил один лишний.
– Их?
– Нет, наш. Это был миник с «Дельфинус редискавери». О «Дельфинусе» не приходило отчетов в течение восемнадцати стандартных месяцев. Причина исчезновения неизвестна.
– Считаете, он упал сюда?
– Мы не знаем. Если он правда спустился на Гину, нам его заметить не удалось. А мы искали, сынок. Уж поверь мне, искали. Но теперь у нас есть кое-что еще. Одна мелочь, из-за которой мне хочется разнести Гину в клочья и сбежать домой, поджав хвост. У нас…
Снова раздался звук вызова.
– ЧТО ОПЯТЬ? – рявкнул Стетсон.
– Протащили над этой бандой миник, Стет. Насколько можно разобрать, они говорят о нас. Очень похоже на диверсионную группу, еще и вооруженную.
– Каким оружием?
– Внизу слишком темно, трудно сказать наверняка. Инфралуч на этом минике не работает. Но как будто какие-то винтовки. Возможно, даже с «Дельфинуса».
– Можешь поближе подобраться и рассмотреть?
– Смысла нет без инфры. Освещение там очень скудное. Но двигаются они быстро.
– Приглядывай за ними, но остальные сектора не запускай, – посоветовал Стетсон.
– Мне сколько лет, по-твоему? – с возмущением прохрипел динамик, и звук резко оборвался.
– Одно я люблю в КИ. Все тут как на подбор такие уравновешенные.
Мрачно пялясь на белую форму Орна, Стетсон провел ладонью по рту, будто съел что-то грязное.
– Зачем я это нацепил? – спросил Орн.
– Для маскировки.
– А усы клеить будем?
Стетсон невесело улыбнулся.
– КИ разработало способ бороться со всеми этими жирнозадыми политиканами. Мы запустили собственную поисковую систему и находим планеты раньше них. Нам удалось поставить на ключевых постах ПП своих шпионов. Если от них поступает сообщение о какой-нибудь опасной планете, мы отсеиваем информацию о ней.
– О.
– А потом посылаем туда какого-нибудь смышленого паренька вроде тебя… замаскированного под сотрудника ПП.
– Ничего себе. А что будет, если ПП наткнутся на меня, пока я там в ладушки с инопланетянами играю?
– Мы от тебя откажемся.
– Чепуха! Они ни за что… Эй! Вы же сказали, что это место нашел корабль КИ.
– Так и есть. А потом наш шпион в ПП перехватил рутинный запрос на отправку сюда агента-инструктора с полным набором оборудования. Запрос, подписанный офицером-первоконтактником по имени Рисо… с «Дельфинуса»!
– Но он же…
– Да, пропал. Запрос был фальшивый. Теперь ты понимаешь, почему мне хочется разнести это место? Кто осмелился бы подделать такой запрос, не зная наверняка, что на самом деле офицер-ПК исчез… или погиб?
– Стет, так какого лешего мы тут делаем? – решительно спросил Орн. – Для инопланетного контакта требуется полная команда спецов со всем…
– Для здешнего потребуется одна порция взрывчатки размером с планету, парень. Через пять дней. Если только ты не успеешь добыть им помилования. За это время толки о планете уже дойдут до Верховного комиссара Буллона. Если через пять дней Гина еще будет существовать, можешь себе представить, как политики с ней повеселятся? Мама не горюй! Орн, нам нужно, чтобы к тому моменту планета была либо одобрена для контакта, либо пуста.
– Мы позволяем себя подгонять, – сказал Орн. – Мне это не нравится. Вспомните, что было на…
– Не нравится ему!
– Должен быть другой выход, Стет. Побратавшись с алериноидами, мы в одних только физических науках получили прорыв в пятьсот лет, не говоря уже…
– Алериноиды не подбивали наших исследовательских кораблей.
– А вдруг «Дельфинус» сам здесь упал? Джунгли большие. Местные могли просто наткнуться…
– Это тебе и предстоит выяснить, Орн. Если повезет. Ответом на их запрос станешь ты – агент-инструктор Службы ПП. Но скажи-ка мне вот что, мистер ПэПэ, какой срок понадобится виду, освоившему орудия труда, чтобы стать угрозой для Галактики, – при учете всех тех данных, что хранятся у тебя в голове?
– Вы видели город, он же огромный. Им хватит полугода, чтобы укрепиться, и уже никакого…
– Ясно.
Орн тряхнул головой.
– Но представьте себе: две цивилизации, шедшие к зрелости абсолютно разными дорогами. Подумайте, сколько мы знаем разных методов для решения одних и тех же проблем. Это дало бы нам такой толчок…
– Ты прямо как лекцию в Уни-Галакта читаешь. Заканчивай мечтать, как мы пойдем рука об руку в туманное будущее.
Орн сделал глубокий вдох. Он чувствовал, что его заставляют принимать рациональные решения слишком быстро.
– Почему я? – спросил он. – Вы так торопитесь меня туда закинуть. Почему?
– Из-за списков с «Дельфинуса». В них ты еще числишься оперативником ПП со всей идентификационной информацией, снимком сетчатки и прочим. Это важно, если собираешься маскироваться под…
– Других таких у вас больше нет? Я в КИ новообращенный, но…
– Отказываешься?
– Этого я не говорил. Просто хочу знать, почему я…
– Потому что большие шишки в генштабе скормили одному из своих механических чудищ список требований. И чудище выплюнуло твое имя. Они искали кого-нибудь ловкого, надежного… и заменимого.
– Эй!
– Именно поэтому я тут инструктирую тебя, а не сижу спокойно на главном корабле. Это из-за меня ты попал в КИ. А теперь слушай внимательно: если нажмешь экстренную кнопку без причины, я лично с тебя шкуру сдеру. Нам обоим известны плюсы контакта с инопланетянами. Но если действительно попадешь в переделку, зови на помощь, и я прямо на этом крейсере грохнусь в город тебя вытаскивать. Усек?
Орн с трудом сглотнул; в горле пересохло.
– Да. И спасибо, Стет, но если…
– Мы будем поблизости, на орбите, а за нами – пять кораблей, набитых пехотой КИ, плюс контрольное судно класса IX с бомбой-планеточисткой. А решение принимаешь ты, да поможет тебе Бог! Во-первых, нам нужно выяснить, захватили они «Дельфинус» или нет, и если захватили, то где он. Потом надо понять, насколько эти болваны воинственны. Можно с ними вести дела? Или они слишком кровожадные? Какой у них потенциал?
– За пять дней?
– Ни секундой больше.
– Что мы о них знаем?
– Немного. С виду похожи на древних терранских шимпанзе, только мех синий. Лицо безволосое, кожа розовая.
Стетсон коснулся кнопки у себя на поясе. Транслитная карта над его головой превратилась в экран с застывшей на нем фигурой.
– В натуральную величину.
– Выглядит как знаменитое отсутствующее звено, – сказал Орн.
– Да, но тебе придется другое звено поискать.
– Зрачок вертикальный, – отметил Орн, внимательно разглядывая существо. Изображение гинца спереди взяли с камеры мини-сникера. Ростом он был примерно полтора метра. Тело со свисающими длинными руками слегка клонилось вперед.
Плоский нос с двумя вертикальными щелями, рот – безгубая прорезь над скошенным подбородком. На руках – по четыре пальца. Существо носило широкий ремень, на котором болтались аккуратные мешочки и непонятного назначения предметы, по-видимому, орудия труда. Или, возможно, оружие. За одной из полусогнутых ног виднелся кончик хвоста.
Стоял инопланетянин на чем-то вроде лужайки, а позади него возвышались сказочные шпили города, который они чуть раньше видели с воздуха.
– Хвосты? – спросил Орн.
– Ага. Они живут на деревьях. Мы на всей планете ни одной дороги не нашли. Зато звериных маршрутов через джунгли полно. – Лицо Стетсона потемнело. – И если сложить этот факт с тем, какой современный там город…
– Рабовладельческая культура?
– Вероятно.
– Сколько у них городов?
– Мы нашли два. Этот и еще один на дальней стороне. Второй лежит в руинах.
– Война?
– Это ты нам расскажешь. Сплошные загадки.
– Какая доля планеты покрыта джунглями?
– Суша почти вся. Есть полярные океаны, несколько озер и рек. Одна невысокая горная цепь тянется вдоль экватора примерно на две трети обхвата планеты. Следы континентального дрейфа только старые. Рельеф планеты устоялся уже давно.
– И всего два города. Вы уверены?
– Более-менее. Трудно не заметить город, когда он такого размера. – Стетсон указал на пейзаж за спиной инопланетянина. – Должно быть, две сотни километров в длину, по меньшей мере пятьдесят в ширину. И просто кишит этими существами. Мы получили довольно надежную оценку численности; согласно ей, в городе больше тридцати миллионов жителей. По объему населения это самый крупный город, о котором мы когда-либо слышали.
– Ого-го, – выдохнул Орн. – И вы посмотрите на размер этих зданий. Гинцы могли бы столько нам рассказать о градостроительстве.
– А мы, возможно, так и не успеем их послушать, Орн. Если ты не вправишь им мозги, тут останется только пепел для наших археологов.
– Должен быть другой выход!
– Я тоже так думаю, но…
Звякнул сигнал вызова.
Голос Стетсона прозвучал устало:
– Да, Хэл?
– Та шайка всего в пяти кликах, Стет. Снаряжение Орна у порога, в воздушных санях.
– Сейчас спустимся.
– А зачем сани?
– Идея Хэла. Если гинцы подумают, что это наземный багги, то могут пропустить момент, когда ты захочешь от них оторваться. А уж в воздухе мы всегда сможем тебя подхватить, сам знаешь.
– Стет, какие у меня шансы?
– Мизерные. Может, даже хуже. Скорее всего, эти головорезы захватили «Дельфинус». Мы подозреваем, ты им нужен только для того, чтобы завладеть твоим снаряжением и всеми твоими знаниями.
– Всего пять дней.
– Если не выберешься до тех пор, мы взрываем.
– Заменимый.
– Хочешь отказаться от миссии?
– Нет.
– Так я и думал. Слушай, помни о правиле черного хода, сынок. Всегда оставляй себе запасный выход.
– Прямо как вы сейчас, – сказал Орн.
Стетсон смотрел на него несколько ударов сердца, а потом:
– Точно. Давай-ка проверим устройство, которое хирурги запихнули тебе в шею.
– Я как раз хотел спросить.
Стетсон приложил руку к горлу. Его рот оставался закрытым, но Орн услышал шипение голоса, исходившее из вживленного передатчика.
– Слышишь меня, Орн?
– Слышу. Это…
– Нет! – шикнул голос. – Прикоснись к контакту микрофона. Рот не открывай. Просто двигай речевыми мышцами, не говоря вслух.
Орн повиновался, приложил руку к горлу.
– Нормально?
– Так-то лучше, – сказал Стетсон. – Слышу четко и ясно.
– Какой радиус передачи?
– Рядом с тобой всегда будет находиться сникер-реле. Когда ты не держишь руку на контакте, эта штука все равно будет передавать нам, что ты говоришь и что творится вокруг. Мы будем наблюдать за всем происходящим. Уяснил?
– Будем надеяться.
Стетсон протянул правую руку.
– Удачи, Орн. Я не шучу насчет спуститься за тобой на крейсере. Только слово скажи.
– Знаю я это слово, – сказал Орн. – «СПАСАЙТЕ!»
