Гостья E-Book

Стефани Майер

• Herausgeber: Neoclassic
• Kategorie: Fantasy und Science-Fiction
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 707

Veröffentlichungsjahr: 2025

Beschreibung

От автора знаменитой саги «Сумерки»! Землю поработили инопланетяне. Бесплотные создания, именующие себя Душами, проникают в мозг человека, изгоняя его разум. Лишь немногие способны сопротивляться невидимым захватчикам, и юная Мелани Страйдер — из их числа. Девушка упорно отказывается умирать, а ее решимость поддерживает любовь к Джареду — находчивому молодому человеку, которому удалось скрыться от пришельцев. Чтобы сломить сопротивление Мелани, а также выведать местонахождение уцелевших, в тело девушки подселяют Странницу — сильную и храбрую Душу, побывавшую уже на множестве планет. Однако яркие воспоминания Мелани, ее бунтарский характер и искренние чувства к Джареду вызывают у Странницы не испытанные прежде эмоции — и вот уже она пытается помочь Мелани сбежать и добраться до других выживших. Но что, если незваная гостья ведет двойную игру?

Leseprobe

Стефани Майер Гостья

© Stephenie Meyer, 2008

 Школа перевода В. Баканова, 2025

© Издание на русском языке AST Publishers, 2025

Перевод с английского Ю. Хохловой

* * *

Посвящается моей матери Кэнди, которая научила меня, что в каждой истории главное – любовь.

Вопрос

Тело – мой дом,мой конь, мой пес.Как же быть, если умрешь?Где прилечь?На ком скакать?Кого ловить?Без скакуна,Что горд и скор,Куда пойти?Как понять,что впереди —смерть или клад,коль тело мое,умный мой пес,уже не со мной?Как будет там,на небесах?Ни крыши, ни двери,лишь ветер в глазах.Где мне скрыться?Ведь я – облака.

Мэй Свенсон

Пролог Внедрение

Целителя звали Брод-в-глубокой-воде.

Он был Душой, а значит, по природе преисполнен хороших качеств: сострадательный, терпеливый, честный, добропорядочный, любящий. Тревога редко посещала Брода-в-глубокой-воде, а раздражение – еще реже. Однако, поскольку он обитал в человеческом теле, иногда ему поневоле случалось раздражаться.

Из дальнего угла операционной слышались шепотки практикантов. Целитель плотно сжал губы – выражение, совсем не подходящее к улыбчивому лицу.

Даррен, постоянный ассистент, заметив недовольную гримасу, похлопал его по плечу.

– Им просто любопытно, – тихо произнес он.

– Внедрение – не самая интересная или сложная процедура. Любой из нас может в случае необходимости выполнить ее самостоятельно. Не на что здесь смотреть. – Брод-в-глубокой-воде удивился резким ноткам, омрачившим его обычно спокойный голос.

– Они еще ни разу не видели взрослого человека, – пояснил Даррен.

Целитель удивленно приподнял бровь:

– Слепые, что ли? В зеркало никогда не смотрелись?

– Сам понимаешь, о чем я. Дикого человека. Бездушного. Мятежника.

Брод взглянул на бесчувственное тело девушки, лежащее вниз лицом на операционном столе. При воспоминании, в каком плачевном состоянии Искатели принесли ее в Лечебницу, его сердце преисполнилось жалости. Бедняжка, сколько боли ей пришлось вынести…

Разумеется, сейчас девушка полностью исцелена. Брод об этом позаботился.

– Она выглядит так же, как мы, – сказал он Даррену. – А когда очнется, станет одной из нас.

– Им просто интересно, вот и все.

– Душа, которую мы внедряем, заслуживает уважения. Глазеть на тело невежливо. Ей и так несладко придется, пока будет осваиваться. Несправедливо заставлять ее проходить через это. – Под «этим» Брод имел в виду вовсе не любопытные взгляды. В его голосе вновь послышались резкие нотки.

Даррен опять похлопал его по плечу:

– Все будет хорошо. Искательнице нужна информация, и…

При слове «Искательница» Брод наградил помощника взглядом, который иначе как гневным не назовешь. Даррен растерянно заморгал.

– Извини, – спохватился Целитель. – Сам от себя такого не ожидал. Просто переживаю за Душу.

Он взглянул на криоконтейнер, стоящий у стола. Ровный тускло-красный свет индикатора означал, что емкость заполнена и находится в режиме заморозки.

– Ее специально выбрали для задания, – успокаивающе произнес Даррен. – Эта Душа отличается выдающейся храбростью. Количество жизней говорит само за себя. Думаю, будь у нас возможность с ней поговорить, она сама бы вызвалась.

– Кто из нас не вызвался бы, если дело касается общего блага? Но вот вопрос – во благо ли это? Дело не в ее желании, а в том, правильно ли просить о подобном.

Практиканты тоже обсуждали замороженную Душу. Теперь их голоса звучали громче от возбуждения.

– Она жила на шести планетах.

– А я слышал, на семи.

– Говорят, никогда не проводила две жизни подряд в теле одного вида.

– Разве такое возможно?

– Кем только не была: Цветком, Медведем, Пауком…

– Водорослью, Летучей мышью…

– Даже Драконом!

– Семь планет! Подумать только!

– Может, и больше. Начинала с Истока.

– Правда? Прямо с Истока?

– Пожалуйста, тише! – вмешался Брод. – Если не можете наблюдать за операцией молча, попрошу покинуть помещение.

Практиканты сконфуженно примолкли и чуть расступились.

– Что ж, к делу.

Все было готово: медикаменты разложены в нужном порядке, длинные темные волосы пациентки убраны под медицинскую шапочку, стройная шея открыта. Девушка размеренно дышала, усыпленная снотворным. На загорелой коже не осталось ни следа… происшествия.

– Даррен, запускай оттаивание.

Седовласый ассистент уже стоял наготове у криоконтейнера. Он щелкнул предохранителем, крутанул диск регулятора вниз. Красный огонек над серым цилиндриком замигал все быстрее, меняя цвет.

Брод сосредоточился на бесчувственном теле; точными выверенными движениями рассек скальпелем кожу у основания черепа, сбрызнул средством, останавливающим кровь, затем углубил разрез и осторожно, чтобы не повредить, раздвинул шейные мышцы, обнажив позвонки.

– Душа готова, – сообщил Даррен.

– Я тоже. Неси.

Целитель знал: верный помощник рядом. Они много лет проработали вместе.

– Вот так, сюда, – произнес он, раскрыв разрез пошире.

Показалась рука Даррена. В сложенной ладони серебрилась пробуждающаяся Душа.

Всякий раз при виде незащищенной Души Брод поражался ее красоте. Душа сияла в ослепительном свете операционных ламп ярче скальпеля в его руке. Она переливалась, изгибалась, растягивалась на ладони, радуясь свободе. Тонкие перистые отростки, числом около тысячи, развевались, словно нежные серебристые волоски. Все Души прекрасны, но эта показалась Броду-в-глубокой-воде необыкновенной.

Так думал не он один. Рядом послышался тихий вздох Даррена, из угла донесся восторженный шепот студентов.

Даррен осторожно поместил крошечное сверкающее создание в разрез, проделанный Бродом на шее девушки. Душа легко скользнула в предоставленное ей пространство, вплетаясь в чужой организм. Целитель восхитился умением, с которым она осваивалась в новом доме. Отростки надежно обвились вокруг нервных центров, разрастаясь, проникая все глубже, захватывая мозг, зрительные нервы, слуховые каналы. Вскоре на виду остался лишь небольшой сегмент серебристого тельца.

– Молодец, – шепнул Брод Душе, понимая, что она его не услышит. Уши принадлежали девушке, а та крепко спала.

Осталось завершить операцию. Он очистил и исцелил рану, смазал края разреза заживляющим бальзамом, втер в тонкую полоску на шее порошок от шрамов.

– Как всегда, безупречно, – заметил Даррен. По непостижимой причине ассистент решил оставить имя, некогда принадлежавшее прежнему хозяину тела.

– Я сожалею о проделанной работе, – вздохнул Брод.

– Ты просто исполняешь свой долг.

– Сейчас редкий случай, когда исцеление наносит вред.

Даррен принялся за уборку. Вероятно, он не знал, что ответить. Целитель следует Призванию; помощнику этого было вполне достаточно. А Броду-в-глубокой-воде, истинному Целителю, – нет. Он с тревогой смотрел на мирно спящее тело; стоит ему пробудиться, от покоя не останется и следа. Весь ужас, пережитый девушкой перед концом, обрушится на ни в чем не повинную Душу, которую он только что поместил внутрь.

Брод склонился к ней и прошептал, отчаянно надеясь, что Душа сможет его услышать:

– Удачи тебе, маленькая странница. Пусть тебе повезет.

Глава 1 Воспоминание

Я знала, все начнется с конца и конец для этих глаз будет выглядеть как смерть. Меня предупреждали.

Не для «этих» глаз, для моих. Теперь они мои.

Язык, на котором я думаю, – сбивчивый, сумбурный, невероятно убогий по сравнению с теми, на которых мне доводилось разговаривать, однако довольно плавный и выразительный. Даже по-своему красивый. Теперь он мой. Родной язык.

Повинуясь инстинкту, я внедрилась в мыслительный центр тела, вплелась в каждый вздох, каждый рефлекс, стала с ним одним целым.

Не «это» тело. Мое тело.

Действие снотворного постепенно рассеивалось. На меня вот-вот обрушится первое – точнее, последнее – воспоминание: финальные мгновения жизни тела, память о конце. Меня тщательно проинструктировали о том, что сейчас произойдет. Человеческие эмоции намного сильнее и ярче, чем чувства других рас. Я старалась подготовиться.

Память заработала. Предупреждали не зря: к такому подготовиться невозможно.

Насыщенные цвета, громкие звуки. Холод снаружи, обжигающая боль изнутри. Резкий металлический вкус во рту. И еще новое, пятое чувство, которое я доселе не испытывала: частички воздуха преобразовываются в сигналы, посылающие мозгу странные послания, приятные и предостерегающие: запахи. Меня они отвлекали, сбивали с толку, – меня, но не ее память. Памяти было не до запахов. Там оставался лишь страх.

Страх подгонял ослабевшее неуклюжее тело вперед и в то же время сковывал движения. Бежать как можно скорее – больше ничего не оставалось.

Я не справилась.

Чужое воспоминание, пугающе сильное и ясное, снесло поставленный мной заслон, затянуло в ад последних минут ее жизни. Я стала ею, и мы бежали.

Темно. Ничего не видно. Ни пола под ногами, ни вытянутых рук. Бегу вслепую, прислушиваясь к звукам погони, но слышу лишь стук сердца.

Холодно. И больно, хотя это уже не важно. Как же холодно.

Воздух в ее носу неприятный. Плохой запах. Новое ощущение позволило на мгновение вырваться из воспоминания, но меня тут же засосало обратно. Глаза наполнились слезами ужаса.

Я пропала. Мы пропали. Все кончено.

Они совсем рядом. Судя по шагам, целая толпа! А я одна. Мне конец.

Ищейки говорят со мной. От их голосов становится дурно. Меня сейчас вырвет.

– Все хорошо, – лжет одна. Пытается выиграть время. Слышно, как тяжело она дышит.

– Осторожнее! – кричит второй.

– Не поранься! – умоляет третий. В его голосе слышна забота.

Забота!

От жгучей ненависти перехватило дыхание, кровь вскипела в жилах.

За все свои жизни я ни разу не испытывала подобных эмоций. На мгновение мне даже удалось вернуться к реальности. Тонкий, пронзительный плач проник в уши, запульсировал в голове, оцарапал дыхательные пути. В горле запершило.

«Ты кричишь», – подсказало тело.

Я замерла, пораженная. Звук прекратился.

Мое тело… Оно мыслит! Говорит со мной!

Однако воспоминание оказалось сильнее потрясения.

– Не ходи туда! – кричат Ищейки. – Впереди опасно!

«Сзади тоже!» – мысленно кричу в ответ. Но я понимаю, что они имеют в виду. Впереди, в конце коридора, мерцает тусклый свет. Там не стена, не запертая дверь, не тупик, которого я ожидала и боялась, а черная дыра.

Шахта лифта. Заброшенная, пустая, обреченная, как и само здание. Некогда укрытие, теперь могила.

Окрыленная, прибавляю скорость. Выход есть. Пусть я не выживу, но победа останется за мной.

Нет, нет, нет! Эта мысль всецело принадлежит мне. Отчаянно пытаюсь отделиться от той, кому принадлежало тело, но теперь мы едины. И обе несемся навстречу смерти.

– Пожалуйста, не надо! – в голосах Ищеек звучит отчаяние.

Но я быстрее. Со смехом представляю, как они хватают воздух за моей спиной. Бегу на пределе возможностей и, не остановившись ни на мгновение, бросаюсь в черную дыру.

Меня поглощает пустота. Ноги бесцельно молотят воздух. Пальцы сжимаются, тщетно пытаясь ухватиться за что-нибудь твердое. Холодный вихрь бьет в лицо.

Слышу стук удара. Ветер стихает.

А потом приходит боль. Она везде, повсюду.

Хватит, довольно.

«Слишком низко», – шепчу я.

Когда же это закончится? Когда?..

Тьма поглотила мучения, и я благодарно расслабилась, понимая, что воспоминание подошло к неизбежному концу. Теперь – свобода. Чтобы успокоиться, я сделала глубокий вдох – привычка этого тела. Моего тела.

Но затем краски вернулись и меня вновь накрыла бурная волна.

«Нет!» – в панике вскрикнула я, вновь ощущая холод, и боль, и страх.

Однако это оказалось воспоминание внутри воспоминания – последнее, как предсмертный глоток воздуха, – каким-то непостижимым образом еще более яркое и сильное, чем первое.

Чернота заполонила все, оставив одно лицо.

Лицо выглядело для меня столь же чуждым, как этому телу были бы чужды безликие чешуйчатые щупальца моего предыдущего носителя. Я видела множество таких лиц на картинках, когда готовилась к жизни в новом мире. Отличить одно от другого почти невозможно; единственные признаки индивидуальности – еле заметные нюансы форм и оттенков. С виду все одинаковые: посередине нос, над ним глаза, под ним рот, по бокам уши. Органы чувств, за исключением осязания, сосредоточены в одном месте. Череп обтянут кожей, волосы покрывают его на самом верху и на странных полосках над глазами. У некоторых особей шерсть также растет на нижней челюсти – это всегда самцы. Окрас – коричневый, от светло-бежевого до черного. Как еще их различить?

Но это лицо я узнаю из миллиона.

Прямоугольное, с выступающими скулами. Цвет – золотисто-коричневый, светлого оттенка. Волосы покрывают только верх головы и необычные полоски над глазами; они на пару оттенков темнее кожи, за исключением нескольких соломенно-желтых прядей. Круглые пятна на белых глазных яблоках темнее, чем волосы, со светлыми крапинками. Вокруг глаз морщинки; воспоминания подсказывают, что они от улыбок и солнечного света.

Не представляю, какие у местных обитателей каноны красоты, тем не менее знаю – это лицо прекрасно. На него хочется смотреть снова и снова. И вдруг оно исчезло.

Мое, – пронеслась чужая мысль, которой не место в моей голове.

Я снова оцепенела от изумления. Тут не должно быть никого, кроме меня. И все же эта мысль прозвучала так уверенно и отчетливо!

Мое,– возразила я, вложив в это слово всю свою силу и власть.– Все здесь мое.

«Тогда почему я с ней разговариваю?» – подумала я, однако мои размышления прервали чужие голоса.

Глава 2 Подслушанный разговор

Говорили тихо, где-то совсем рядом.

– Боюсь, для нее это слишком, – послышался бархатистый мужской голос. – Такое никому не вынести. Столько насилия! – добавил он с нескрываемым отвращением.

– Она вскрикнула всего один раз, – произнес высокий пронзительный женский голос. В нем звучала нотка ликования, словно его хозяйка выиграла спор.

– Да, она очень сильная, – согласился мужчина. – Другие и с меньшим бы не справились.

– Я же говорила, с ней все будет в порядке.

– Вы, должно быть, выбрали неверное Призвание. – В голосе мужчины послышалась резкая нотка. Сарказм, подсказала память. – Вам бы стать Целителем, как я.

Женщина издала звук, обозначающий веселье. Смех.

– Вряд ли. Мы, Искатели, ставим другие диагнозы.

Мое тело знало это слово: Искатель. По спине пробежала дрожь. Остаточная реакция. Уж мне-то нечего бояться Искателей.

– Порой мне кажется, представители вашей профессии поневоле заражаются человечностью, – задумчиво проговорил мужчина; в его голосе по-прежнему звучало раздражение. – Насилие – часть вашей жизни. Вероятно, в ваших телах остается толика изначального темперамента, раз вы умудряетесь получать удовольствие от всех этих ужасов.

Меня удивил обвинительный тон. Разговор больше походил на… ссору. Мое тело знало, что это такое, а я – нет.

– Мы не выбираем насилие, а сталкиваемся с ним по необходимости, – принялась оправдываться женщина. – Вам, остальным, повезло, ведь среди нас есть те, кто способен противостоять жестокости. Наша работа – поддерживать мир и покой.

– Так было раньше. Думаю, ваша профессия скоро станет неактуальной.

– Перед вами живое доказательство ошибочности ваших убеждений.

– Всего лишь человеческая девушка, одинокая и безоружная. Та еще угроза миру и покою.

Женщина шумно выдохнула. Вздох.

– Откуда она взялась здесь, в центре Чикаго, давно цивилизованного города, находящегося в сотнях миль от любых проявлений мятежа? Пришла пешком? Одна-одинешенька?

Она перечисляла вопросы, не требуя ответа, словно задавала их много раз.

– Это ваша забота, – отозвался ее собеседник. – Моя задача – помочь этой Душе как можно безболезненнее адаптироваться внутри тела. А вы вмешиваетесь в мою работу.

Постепенно приходя в себя, привыкая к новому спектру ощущений, я только сейчас поняла, что речь обо мне. Я и есть та самая Душа. Теперь это слово приобрело новый смысл; для моего носителя оно имело много значений. На каждой планете мы называем себя по-разному. Душа. Пожалуй, весьма точное определение. Невидимая сила, управляющая телом.

– Ответы на мои вопросы не менее важны, чем ваши обязанности.

– С этим я бы поспорил.

Послышалось какое-то движение.

– Когда она придет в себя? – нетерпеливо прошептала женщина. – Снотворное уже должно перестать действовать.

– Оставьте ее в покое. Пусть спокойно разберется с происходящим. Представьте, какой это шок – очнуться в теле мятежницы, погибшей в результате попытки спастись! Разве можно подвергать Душу таким страданиям в наши мирные времена? – Голос мужчины зазвенел от волнения.

– Она сильная, – обнадеживающе произнесла женщина. – Взгляните, как она справилась с первым, самым страшным воспоминанием.

– Ради чего?.. – пробормотал мужчина, видимо не ожидая ответа.

Однако женщина ответила:

– У нас есть необходимость в информации…

– Вы говорите «необходимость». А я предпочитаю слово «прихоть».

– …и кто-то должен добыть нужные сведения. Судя по тому, что я знаю об этой Душе, она с радостью приняла бы вызов. Как вы ее называете?

Долгое молчание.

– Странница, – наконец неохотно ответил мужчина.

– Вполне подходит. У меня нет официальной статистики, но она одна из немногих, если не единственная, кто так много путешествовал. Будем звать ее Странницей, пока не выберет новое имя.

Тот ничего не сказал.

– Конечно, она может взять имя носителя… Не знаю, как ее звали. В картотеке нет ни отпечатков пальцев, ни скана сетчатки.

– Странница не возьмет человеческое имя, – пробормотал мужчина.

– Каждый находит свой способ утешения, – примирительно произнесла женщина.

– Из-за ваших методов этой Душе утешение еще как потребуется.

Послышались резкие звуки – цокот каблуков по твердому полу.

– Вы плохо перенесли бы начало вторжения. – Голос женщины донесся откуда-то издалека.

– А вы, вероятно, плохо переносите мирное время.

Она засмеялась, но смех прозвучал фальшиво, без веселья. Похоже, мой разум хорошо различает интонации.

– Кажется, вы не вполне ясно представляете суть моего Призвания. Долгие часы, проведенные над документами и картами. В основном бумажная работа. Нам не так часто приходится сталкиваться с противостоянием и насилием, как вы думаете.

– Десять дней назад, в погоне за этим телом, вы имели при себе смертельное оружие.

– Уверяю, это скорее исключение, чем правило. Не забывайте, если бы не бдительность Искателей, оружие, к которому вы питаете такое отвращение, было бы обращено против нашей расы. Люди без колебаний убивали Душ при первой возможности. Те, кто испытал на себе их враждебность, считают нас героями.

– Вы говорите так, словно вокруг бушует война.

– Для остатков человеческой расы так и есть.

Эти слова оказали на мое тело неожиданно сильное воздействие. Дыхание участилось, сердце забилось быстрее. Аппарат, стоящий рядом с койкой, отреагировал на изменения приглушенным писком. Целитель и Искательница, слишком увлеченные разговором, не обратили на него внимания.

– Даже они должны понимать: война окончена. Какое у нас численное преимущество? Миллион к одному? Вам наверняка известны точные цифры.

– По нашим оценкам, соотношение намного выше, – неохотно признала женщина.

Целитель, похоже, удовлетворился таким ответом и решил не продолжать спор. На некоторое время стало тихо.

Я решила воспользоваться свободным временем, чтобы оценить ситуацию. Многое очевидно. Я в Лечебнице, восстанавливаюсь после неожиданно сложного внедрения. Разумеется, предоставленное мне тело полностью исцелено. От поврежденных тел полагается избавляться.

Я поразмыслила над противоборствующими мнениями Целителя и Искательницы. Согласно информации, полученной перед отлетом, Целитель прав. Стычки с оставшимися немногочисленными группами людей почти сошли на нет. Планета под названием Земля стала столь же мирной и спокойной, как выглядела из космоса: притягательно зеленая и синяя, окутанная безмятежно-белыми облаками. Теперь ее населяли Души, а значит, воцарилась гармония.

Словесная перепалка между Целителем и Искательницей была необычным явлением; представителям нашей расы чужд любой род агрессии. «Интересно, – подумала я, – а вдруг правдивы слухи, волнами разносящиеся сквозь мысли этих… как же их…»

Я отвлеклась, пытаясь вспомнить название своего предыдущего носителя. Увы, утратив связь с телом, я забыла все слова и имена. Наш язык был проще, чем этот; безмолвный язык мыслей, соединявший всех в единый разум, – жизненно важное свойство для тех, кто навеки врос корнями во влажный черный ил.

Я могу описать ту расу на новом – человеческом – языке. Мы жили на дне океана, покрывавшего всю поверхность нашего мира, – у него тоже было название, но и оно забылось. Каждый из нас обладал сотней рук, на каждой располагалась тысяча глаз; поскольку наши мысли объединялись, ни одна капля бескрайних вод не оставалась незамеченной. В звуках мы не нуждались и потому не имели слуха. Вкус воды и зрение давали нам всю необходимую информацию. Высоко над водой висели солнца; мы питались их светом.

Описание далось без труда, а название так и не всплыло в памяти. Я вздохнула, сожалея об утраченном знании, и мысленно вернулась к подслушанному разговору.

Души, как правило, говорят только правду. Естественно, Искателям порой приходится лгать в силу их Призвания, но обманывать друг друга нет никакого смысла. Язык моей предыдущей расы вообще не годился для лжи; даже если захочешь – не соврешь. Зато, прикованные к дну океана, мы развлекали друг друга историями. Талант рассказчика весьма почитался, поскольку служил для всеобщего блага.

Иногда правда настолько смешивалась с выдумкой, что трудно было отделить одно от другого.

Мы думали о новой планете под названием Земля – сухой, разнообразной, населенной дикими туземцами, чью жестокость трудно даже вообразить, – и восторг омрачался ужасом. Вокруг новой волнующей темы быстро распространялись удивительные слухи. Сообщения о войнах – только представьте, войны! нам приходится сражаться! – сперва были точны, затем обрастали новыми подробностями и превращались в миф. Если рассказы противоречили официальной информации, я, естественно, верила первоначальным сводкам.

Но ходили и такие слухи: некоторые люди столь сильны, что Душам приходится покидать тела. Бывают носители, чье сознание полностью не подавить. Говорят, есть Души, воспринявшие личность носителя, а не наоборот. Байки. Ерунда. Безумие.

Но ведь Целитель говорил практически про то же самое…

Я отбросила эту мысль прочь. Наверняка его недовольство вызвано естественным отвращением, которое мы испытываем к Призванию Искателей. Кто выберет жизнь, преисполненную погонь и столкновений? Кому понравится выслеживать аборигенов и захватывать их в плен? Кому хватит сил противостоять насилию, характерному для этой расы? Люди враждебны, они убивают легко, без раздумий. Здесь, на этой планете, Искатели стали своего рода… ополчением – мозг легко подобрал слово для неизвестного мне явления. Многие считали, что на стезю Искателей ступают лишь наименее цивилизованные и развитые Души, худшие представители нашего вида.

Тем не менее на Земле Искатели получили новый статус. Никогда ранее вторжение не проходило столь неудачно. Никогда оно не превращалось в яростную и кровавую борьбу. Никогда столько Душ не было принесено в жертву. Искатели стали могучим щитом, и Души, населяющие этот мир, были трижды им обязаны: за безопасность, ограждающую от хаоса, за риск окончательной смерти, которому те добровольно подвергали себя день за днем, и за новые тела, которые продолжали поступать.

Теперь, когда опасность практически миновала, благодарность несколько ослабла. По крайней мере, для этой Искательницы жизнь явно переменилась не к лучшему.

Легко предположить, какие вопросы она мне задаст. Целитель пытается выиграть для меня время, но я приложу все усилия и постараюсь помочь Искательнице. Каждая Душа стремится стать полезным членом общества.

Я глубоко вздохнула и приготовилась. Аппарат зарегистрировал движение. Я тянула время – стыдно признаться, от страха. Чтобы получить необходимую информацию, придется исследовать жуткие воспоминания, вселяющие ужас. Более того, меня пугал голос, столь явственно звучавший в голове. Но сейчас он безмолвствовал. Так и должно быть. Та, что когда-то населяла это тело, превратилась в воспоминание.

Не надо бояться. Не зря меня зовут Странница. Я заслужила это имя.

Я еще раз вздохнула и, стиснув зубы, погрузилась в глубины памяти.

Я проскочила самый конец – второй раз уже не так страшно. В режиме быстрой перемотки я снова бежала во тьме, морщась, стараясь ничего не чувствовать. Все закончилось быстро.

Как только я преодолела этот барьер, стало легче: другие места и вещи не так пугали. Я узнала, как она попала в этот холодный город: приехала ночью на краденой машине, выбранной за неприметный вид. Бродила по темным чикагским улицам, зябко кутаясь в пальто.

Она тоже искала. Здесь были другие, такие же; по крайней мере, она на это надеялась. Какая-то женщина. Подруга… нет, родственница. Сестра… двоюродная.

Слова поступали все медленнее. Сперва я не могла понять почему. Что-то забылось? Потерялось в результате клинической смерти? Может, я еще не отошла от наркоза? Я изо всех сил старалась сохранить ясность мыслей. Странное ощущение. Снотворное продолжает действовать? Вроде бы чувствую себя вполне бодро, однако разум никак не может найти ответы на вопросы.

Попробуем зайти с другой стороны. Какая у нее цель? Найти… Шэрон – я выудила имя, – и потом они…

Я уткнулась в стену.

Пустота, ничто. Я попыталась ее обойти, но не смогла найти краев. Как будто кто-то стер информацию, которую я искала.

Или мозг поврежден.

На меня обрушилась волна гнева, дикая и необузданная. Я ахнула от неожиданности. Мне говорили об эмоциональной нестабильности человеческих тел, но такого я даже предвидеть не могла. За все восемь жизней мне ни разу не доводилось испытывать столь сильных эмоций.

Кровь запульсировала в жилах, застучала в ушах. Пальцы сами собой сжались в кулаки.

Аппарат зафиксировал учащение сердцебиения. Тут же послышался цокот каблуков Искательницы, за ним зашуршали мягкие шаги Целителя.

– Добро пожаловать на Землю, Странница, – раздался женский голос.

Глава 3 Сопротивление

– Она еще не знает своего нового имени, – пробормотал Целитель.

Меня привлекло необычное ощущение – приятное изменение в воздухе, исходящее со стороны Искательницы. Аромат. Нечто новое в стерильном, лишенном запахов помещении. Духи, сообщило новое сознание. Цветочные, насыщенные…

– Ты меня слышишь? – прервала мои исследования Искательница. – Уже очнулась?

– Не торопись. – Голос Целителя звучал мягче, чем раньше.

Я не стала открывать глаза: не хотела отвлекаться. Разум подсказал нужные слова и тон, способный передать мысли, не тратя лишних усилий.

– Меня внедрили в поврежденное тело, чтобы добыть информацию, – так ли это, Искательница?

Послышался вздох, в котором смешивались удивление и возмущение. Что-то теплое коснулось моей кожи, накрыло руку.

– Конечно нет, Странница, – ободряюще произнес Целитель. – Даже Искатели на подобное не способны.

Искательница снова издала необычный звук. Зашипела от злости, поправила моя память.

– Тогда почему разум функционирует некорректно?

Молчание.

– Сканирование показало отличный результат, – проговорила Искательница. Ее голос звучал не успокаивающе, скорее с вызовом. Она собирается со мной спорить? – Тело полностью исцелено.

– После попытки самоубийства, едва не увенчавшейся успехом. – Я говорила жестко, едва ли не сердито. К гневу я не привыкла. Трудно его сдерживать.

– Все было в полном порядке…

– Что именно не так? – вмешался Целитель. – Речь у тебя явно присутствует.

– Память. Я пыталась найти сведения, необходимые Искательнице.

Я не слышала ни звука, и все же что-то изменилось. Напряжение, возникшее от моих обвинений, ослабло. Интересно, как я это определила? Похоже, помимо пяти чувств есть еще одно, неосознанное, непознанное, неучтенное. Интуиция? Почти подходящее слово. Можно подумать, пяти недостаточно.

Искательница откашлялась, однако вместо нее заговорил Целитель.

– Э-э… не стоит волноваться из-за частичных… затруднений с памятью. Не то чтобы мы этого ожидали, хотя, если вдуматься, ничего удивительного.

– Не понимаю, о чем вы.

– Тело принадлежало мятежнице. – Голос Искательницы зазвенел от возбуждения. – Если люди знают о нас, их труднее подавить. Твоя до сих пор сопротивляется.

Оба замолчали, ожидая моего ответа.

Сопротивляется? Носитель блокирует доступ к памяти? И снова меня обожгла вспышка гнева.

– Внедрение прошло корректно? – Мой голос прозвучал сдавленно, сквозь зубы.

– Да, – ответил Целитель. – Все восемьсот двадцать семь щупов надежно закреплены в оптимальном положении.

Никогда раньше мне не приходилось задействовать столько отростков для соединения с носителем; всего сто восемьдесят один щуп остался свободен. Возможно, из-за необычайно тесной связи эмоции ощущаются слишком остро.

Я решила открыть глаза. Нужно убедиться, что Целитель прав и прочие части тела работают исправно.

Свет. Яркий, резкий. В последний раз я видела свет сквозь толщу океана. Однако эти глаза приспособлены для более интенсивного освещения. Я чуть приоткрыла их, едва разомкнув ресницы.

– Хочешь, выключу лампу?

– Нет, Целитель. Глаза привыкнут.

– Очень хорошо. – Он явно доволен, что я уверенно пользуюсь предоставленным телом.

Оба терпеливо ждали.

Разум опознал палату в медицинском учреждении. Больница. Потолочные панели – белые с темными вкраплениями. Через равные интервалы их сменяли прямоугольные лампы. Стены светло-зеленые – успокаивающий цвет, но еще и цвет болезни. Неудачный выбор, по моему новообретенному мнению.

Стоящие рядом люди гораздо интереснее. Стоило сфокусировать взгляд на Целителе, в мозгу тут же всплыло слово «врач». На нем сине-зеленое одеяние с короткими рукавами. Хирургический костюм. На лице странного цвета волосы. Память подсказала – рыжие.

Рыжие! Три жизни я не видела подобного цвета. Но даже этот золотистый оттенок вызвал чувство ностальгии.

Лицо обычное, человеческое, однако сознание услужливо предложило определение «доброе».

Рядом послышался нетерпеливый вздох. Я переключилась на Искательницу.

Очень маленького роста. Если бы она стояла неподвижно, я не обратила бы на нее внимания. С виду неприметная; сгусток тьмы в ярко освещенном помещении. С ног до головы одета в черное: строгий деловой костюм, под пиджаком – шелковая водолазка. Волосы тоже черные, до плеч, зачесаны за уши. Кожа темнее, чем у Целителя. Оливковая.

Выражения человеческих лиц меняются еле уловимо, их почти невозможно прочесть. Впрочем, память подсказала, что именно написано на лице женщины. Черные брови, сдвинутые над темными глазами навыкате, создавали ясный образ. Гнев? Не совсем. Напряженность. Раздражение.

– Как часто такое случается? – спросила я Целителя.

– Нечасто, – признал тот. – В нынешние времена осталось не так много половозрелых особей. Детеныши весьма податливы. Но ты настояла на взрослом носителе…

– Да.

– Обычно просят наоборот. Человеческая жизнь короче, чем мы привыкли.

– Я тщательно изучила факты, Целитель. Вы уже сталкивались с подобным… сопротивлением?

– Лично я – всего один раз.

– Расскажите подробнее. – Я помолчала и добавила, уже вежливее: – Пожалуйста.

Целитель вздохнул.

Искательница забарабанила пальцами по предплечьям. Признак нетерпения. Ей не хочется ждать.

– Это случилось четыре года назад, – начал Целитель. – Одна Душа попросила, чтобы ее внедрили в тело взрослого мужчины. В нашем распоряжении оказался человек, живший среди мятежников с самого начала вторжения. Он… знал, что произойдет, если его поймают.

– Как и мой носитель.

– Э-э… да. – Целитель кашлянул. – Для той Души это была вторая жизнь. Она прибыла из Слепого мира.

– Слепого мира? – переспросила я, непроизвольно вздернув подбородок.

– Ой, прости, ты же не знаешь, какие у нас тут названия. По-моему, ты там бывала. – Он достал из кармана устройство – компьютер – и быстро пробежал взглядом по экрану. – Да, твоя седьмая планета. В восемьдесят первом секторе.

–Слепой мир? – На сей раз мой голос был полон негодования.

– Те, кто там жил, предпочитают называть его Поющим миром.

Я медленно кивнула. Так-то лучше.

– А те, кто не был, зовут планетой Летучих мышей, – пробормотала Искательница.

Разум выудил из глубин памяти образ уродливого грызуна с крыльями. Я неприязненно сощурилась.

– Вероятно, вам ни разу не доводилось посещать эту планету, – с усмешкой произнес Целитель. – Сперва мы назвали ту Душу Стремительной Песней – вольный перевод прежнего имени в… Поющем мире. Правда, вскоре он решил взять человеческое имя – Кевин. С учетом его прошлого, ему было уготовано Призвание Музыканта, однако он выбрал занятие носителя – стал механиком. Это насторожило назначенного ему Утешителя, но все оставалось в пределах нормы. Затем Кевин начал жаловаться на провалы в памяти. Так он попал ко мне; мы провели многочисленные исследования, чтобы выявить возможные повреждения мозга. Несколько Целителей обратили внимание на различия в его поведении и свойствах личности. На расспросы он отвечал, что ничего не помнит о некоторых своих утверждениях и действиях. Вместе с Утешителем мы продолжили наблюдать за Кевином и выяснили, что временами носитель захватывает контроль над телом.

– Захватывает контроль? – Мои глаза округлились. – Без ведома Души? Носитель вернул себе тело?

– Как ни печально, да. Кевину не хватило сил полностью подавить человека.

Не хватило сил.

Меня тоже сочтут слабой? Может, я и правда слабая, раз не сумела добиться ответов. Даже хуже – совсем безвольная, раз в голове появляются чужие мысли, хотя там место лишь воспоминаниям. Я-то всегда считала себя сильной. При мысли о постыдной слабости мне стало неуютно.

– После определенных событий было принято решение… – продолжил Целитель.

– Каких событий?

Он опустил взгляд.

– Каких событий? – настойчиво переспросила я. – У меня есть право знать.

Целитель вздохнул:

– Кевин… напал на Целительницу, когда был… не в себе. – Он поморщился. – Ударом кулака повалил на пол и забрал скальпель. Мы обнаружили его без чувств. Носитель пытался вырезать Душу из тела.

Прошло несколько секунд, прежде чем я обрела дар речи.

– Что с ними стало?

– К счастью, носитель недолго оставался в сознании, поэтому обошлось без серьезных повреждений. Кевина переселили, на сей раз в незрелую особь. Взбунтовавшееся тело оказалось в плохом состоянии, поэтому было решено его не сохранять. Сейчас Кевин – семилетний мальчик, ведет себя совершенно нормально… правда, так и оставил имя Кевин. Его опекуны стараются обеспечить, чтобы он постоянно находился под воздействием музыки, и это идет ему на пользу… – Последняя фраза, очевидно, должна была сгладить эффект от всего остального.

– Но почему?.. – Я откашлялась, чтобы вернуть себе голос. – Почему о таких рисках не сообщают?

– Вообще-то, – вмешалась Искательница, – во всех информационных материалах предельно ясно указано, что ассимиляция взрослой человеческой особи гораздо сложнее, чем ассимиляция ребенка. Настоятельно рекомендуется выбирать носителя, не достигшего полового созревания.

– В случае с Кевином «сложнее» – еще мягко сказано, – прошептала я.

– Да, но ты предпочла пренебречь рекомендациями. – Мое тело непроизвольно напряглось; накрахмаленная простыня на больничной койке тихо хрустнула. Искательница примирительно подняла руки. – Ни в коем случае тебя не обвиняю. Детство – крайне скучный период, а ты, очевидно, незаурядная Душа. Не сомневаюсь, ты справишься. Это просто очередной носитель. Вскоре ты получишь над ним полный контроль.

Удивительно, как Искательнице хватило терпения ждать – даже мою акклиматизацию. Она явно разочарована, ей хочется скорее заполучить ответы… Во мне снова вспыхнул гнев.

– Вам не приходило в голову, что вы можете сами внедриться в тело и получить желаемое? – спросила я.

Искательница помрачнела:

– Я не попрыгунья.

Что она имеет в виду?

– Так мы называем тех, кто решил покинуть тело носителя до окончания жизненного цикла, – пояснил Целитель.

Я понимающе кивнула. В других мирах для таких Душ тоже имелись свои прозвища. Подобное нигде не поощрялось. Поэтому я перестала испытывать терпение Искательницы и выдала ей, что смогла.

– Ее звали Мелани Страйдер. Родилась в Альбукерке, Нью-Мексико. Во время начала вторжения находилась в Лос-Анджелесе, несколько лет скиталась по лесам, пока не нашла… Хм-м, простите, это я попробую выяснить позже. Телу двадцать полных лет. Она приехала в Чикаго из… – Я покачала головой. – Проделала несколько отрезков пути, не все из них в одиночку. Машина краденая. Она искала двоюродную сестру Шэрон, надеясь, что та осталась человеком. Ни с кем не общалась, пока мы ее не выследили. Но… – Я попыталась пробиться сквозь очередную гладкую стену. – Кажется… не уверена… похоже, она где-то оставила послание.

– Значит, рассчитывала, что ее будут искать? – взволнованно спросила Искательница.

– Да. Ее… ждут. Если она не встретится с… – Я стиснула зубы, стараясь проломить черную толстую стену. На лбу выступили капли пота. Целитель и Искательница стояли молча, позволяя мне сосредоточиться.

Я стала думать о другом… громкий незнакомый шум двигателя, панический выброс адреналина при виде встречного автомобиля… Никто мне не препятствовал. Я поплыла в потоке воспоминаний, пропуская марш-бросок по холодному ночному городу, – к зданию, где меня нашли.

Не меня. Ее. По телу пробежала дрожь.

– Не надо так напрягаться… – начал Целитель. Искательница на него шикнула.

Я задержалась на моменте обнаружения, вновь пережила леденящий ужас и жгучую, затмевающую разум ненависть к Искателям. Ненависть – это зло, она причиняет боль. Я едва могла ее выносить, однако позволила ей бушевать, надеясь таким образом уменьшить сопротивление, ослабить защиту.

Она пыталась спрятаться и поняла, что не сможет. Огрызком карандаша нацарапала записку, засунула под дверь. Не просто дверь.

– Пятая дверь в пятом коридоре пятого этажа. Ее послание там.

Искательница достала маленький телефон и принялась что-то быстро в него нашептывать.

– Здание считалось безопасным. Все знали, его будут сносить. Она не поняла, как ее обнаружили. Они нашли Шэрон?

От ужаса по коже пробежали мурашки.

Вопрос задала не я.

Вопрос задала не я, однако он сорвался с моих губ так естественно, что Искательница ничего не заподозрила.

– Двоюродную сестру? Нет, других людей не обнаружили, – ответила она. Мое тело облегченно расслабилось. – Этого носителя заметили у входа в здание. Поскольку дом был признан аварийным, гражданин, который ее увидел, проявил бдительность и позвонил нам. Мы установили наблюдение на случай, если их там несколько, а когда убедились, что она одна, провели захват. Ты можешь найти место встречи?

Я попыталась.

Так много воспоминаний, все четкие, яркие. Я увидела сотни мест, где никогда не была, впервые услышала их названия. Дом в Лос-Анджелесе, окруженный высокими лиственными деревьями. Палатка и костер на лесной лужайке неподалеку от Уинслоу, штат Аризона. Пустынный каменистый пляж в Мексике. Пещера где-то в Орегоне, вход в которую скрыт за водопадом. Палатки, хижины, самодельные укрытия. Со временем названий становилось все меньше. Она не знала, где находится, и ей было все равно.

Теперь мое имя – Странница, но ее воспоминания подходили мне не меньше моих собственных. Только я странствовала по доброй воле. Вспышки памяти были всегда пропитаны страхом преследования. Не странствие – бегство.

Я постаралась отбросить жалость. Не важно, где она была; надо выяснить, куда направлялась. Я перебрала изображения, относящиеся к слову «Чикаго», но попадались лишь отрывочные образы. Тогда я решила забросить сеть подальше. Что там, за пределами города? Холодно. Да, холодно, и это ее беспокоило.

Где? Я нажала сильнее. Стена вернулась.

Я резко выдохнула.

– За городом… в лесу… национальный парк, вдали от поселений цивилизации. Она ни разу там не бывала, но знала, как туда попасть.

– Когда назначена встреча? – спросила Искательница.

– Скоро, – сам собой пришел ответ. – Сколько времени я здесь?

– Мы дали телу девять дней для полного исцеления, – сказал Целитель. – Внедрение произошло сегодня, на десятый день.

Десять дней. По телу прокатилась волна облегчения.

– Слишком поздно, – сообщила я. – Для встречи… и даже для записки. – Я чувствовала реакцию носителя – необычайно сильную. Она как будто… ликовала. Я произнесла ее мысли вслух, чтобы попытаться понять, о ком речь. – Он не придет.

– Он? – вскинулась Искательница. – Кто?

Черная стена обрушилась с новой силой, однако опоздала на долю секунды.

И снова в памяти всплыло лицо. Красивое, загорелое, с лучистыми глазами, пробуждающее во мне странное, невыразимое удовольствие.

Стена с грохотом встала на место, но недостаточно быстро. Меня тут же обожгло злобное негодование.

– Джаред, – проговорила я. Вслед за именем с моих губ сорвалась чужая, не принадлежащая мне мысль. – Джаред в безопасности.

Глава 4 Сны

Слишком темно для жары, слишком жарко для темноты. Одно из двух явно лишнее.

Истекая потом, съеживаюсь под ненадежной защитой тощего куста. С тех пор как машина вышла из гаража, прошло четверть часа. Свет не горит. Стеклянная дверь приоткрыта; включен испарительный охладитель. Представляю, как свежий влажный воздух дует сквозь сетку. Жаль, до меня не достает.

В животе урчит. Напрягаю мышцы пресса в надежде приглушить звук. Здесь так тихо, что слышен каждый шорох.

Безумно хочется есть.

Но другая потребность сильнее – еще один голодный рот, надежно укрытый в темной пещере, ставшей нашим временным убежищем. Там тесно, всюду острые камни. Что он будет делать, если я не вернусь? Тяжесть материнской ответственности – но ни знаний, ни опыта. Ощущение отчаяния и беспомощности. Джейми голоден.

Другого жилья рядом нет. Я наблюдала за домом с тех пор, как раскаленное белое солнце стояло высоко в небе. Собаки вроде тоже нет.

При попытке встать икры протестующе ноют. Пригибаюсь, стараясь не высовываться из-за куста. На краю оврага – полоса песка, бледная дорожка в свете звезд. Машин не слышно.

Когда монстры (с виду – приятная пара слегка за пятьдесят) вернутся, то сразу все поймут. За мной начнется охота. Нужно успеть сбежать. Надеюсь, они весь вечер проведут в городе. Кажется, сегодня пятница. Они перенимают наши привычки, разницу сложно заметить. Наверное, поэтому им и удалось победить.

Легко и бесшумно перелезаю через невысокий заборчик. Двор засыпан гравием; приходится двигаться крайне осторожно, чтобы не шуршать. Поднимаюсь на крыльцо. Ставни открыты. В доме тихо. Обстановка внутри простая; хорошо – никто не спрячется. Правда, и мне укрыться негде, но если до этого дойдет, прятаться в любом случае будет уже поздно.

Сперва отодвигаю дверь с проволочной сеткой, потом стеклянную. Обе скользят бесшумно. Осторожно ступаю по кафельному полу, но лишь по привычке. Здесь никого нет.

Прохладный воздух… блаженство!

Кухня слева. Тускло поблескивает каменная столешница.

Снимаю с плеча холщовую сумку, открываю холодильник. Внутри загорается свет; я пугаюсь, но тут же нахожу кнопку, зажимаю ее пальцем ноги. Темнота ослепляет, однако времени мало. Приходится действовать на ощупь.

Молоко, сыр, остатки еды в пластиковой миске. Хорошо бы курица с рисом, которую хозяин готовил на ужин. Съедим ее сегодня вечером.

Сок, пакет яблок. Морковка. До утра не испортятся.

Перехожу к буфету. Нужны продукты, которые хранятся долго.

Глаза привыкли к темноте. Забираю все, что могу унести. М-м, шоколадное печенье! Мне не терпится открыть упаковку, однако, стиснув зубы, приказываю животу замолчать.

Сумка быстро наполняется. Даже если экономить, продуктов еле хватит на неделю. Не хочу экономить, хочу пировать. Набиваю карманы злаковыми батончиками.

Чуть не забыла. Подхожу к раковине, наполняю флягу. Подсовываю голову под кран, жадно пью. Вода забавно булькает в пустом желудке.

Теперь, когда дело сделано, накатывает паника. Надо скорее убираться отсюда. Где цивилизация – там смерть.

На обратном пути внимательно смотрю под ноги, чтобы не споткнуться из-за тяжелой сумки. Только взявшись за дверную ручку, замечаю темный силуэт у черного хода.

С губ срывается жалкий испуганный вскрик. Одновременно раздается приглушенное ругательство. Разворачиваюсь, бегу к парадной двери, надеясь, что она не заперта или хотя бы открывается изнутри.

Не успеваю сделать и пары шагов, как жесткие руки хватают меня за плечи, дергают обратно. Слишком большие и сильные для женских. Низкий голос подтверждает мою догадку.

– Один звук, и ты труп, – мрачно произносит незнакомец. С ужасом чувствую на шее прикосновение холодного лезвия.

Странно. Мне не должны предоставлять выбор. Кто этот монстр? Никогда не слышала, чтобы они нарушали правила. Даю единственный возможный ответ.

– Режь, – цежу сквозь зубы. – Не хочу становиться паразитом.

Сердце колотится в груди, и каждый его удар отдается именем: Джейми, Джейми, Джейми. Что теперь с тобой будет?

– Умно, – бормочет мужчина себе под нос. – Видимо, Искательница. Значит, это ловушка. Как они узнали? – Лезвие исчезает, но его место занимают пальцы, твердые, словно металл.

Я едва могу дышать.

– Где остальные? – спрашивает он, усиливая хватку.

– Я одна. – Нельзя, чтобы он нашел Джейми. Что Джейми будет делать, если я не вернусь? Джейми голоден!

Сильно бью его локтем в живот, аж самой больно. Пресс у него железный, как и руки. Очень странно. Такие мышцы бывают от тяжелой работы или регулярных тренировок, а паразиты не утруждают себя ни тем ни другим.

Удар никак на него не подействовал, даже дыхание не сбилось. В отчаянии со всей силы наступаю ему на ногу. От неожиданности он теряет равновесие. Вырываюсь, однако он хватает меня за сумку, прижимает к себе и вновь берет за горло.

– Слишком уж ты резвая для миролюбивой воровки тел.

Что за бессмыслица? Мне казалось, пришельцы все одинаковые. Наверное, среди них тоже встречаются психи.

Извиваюсь и царапаюсь, пытаясь освободиться, но незнакомец лишь крепче сжимает пальцы на моей шее.

– Я тебя прикончу, никчемная паразитка. Я не шучу.

– Ну и давай!

Он вдруг ахает; наверное, все-таки удалось его зацепить. Правда, новых синяков не ощущается…

Незнакомец отпускает руку, хватает меня за волосы. Видимо, это конец. Сейчас перережет горло. Вот-вот полоснет ножом…

Жесткие теплые пальцы проводят сзади по шее.

– Не может быть…

Что-то со звоном упало на пол. Он выронил нож? Как бы поднять… Может, упасть? Рука расслаблена, попробую вырваться. По звуку я примерно представляю, куда приземлился нож.

Мужчина резко разворачивает меня к себе. Раздается щелчок, в левый глаз ударяет луч света. Охаю, пытаюсь уклониться. Он крепче вцепляется мне в волосы, светит в правый глаз.

– Поверить невозможно, – выдыхает он. – Ты человек.

Большие ладони обхватывают лицо. Прежде чем я успеваю вырваться, губы крепко прижимаются к моим.

Замираю от шока. Меня в жизни никто не целовал. Родители чмокали в лоб или щеку, когда-то давно. Я уж думала, никогда не узнаю, что такое настоящий поцелуй. Правда, толком его прочувствовать не удалось – слишком много паники, ужаса, адреналина.

Наношу резкий удар коленом в пах.

Мужчина хрипит, сгибается пополам. Наконец-то свобода! Наверняка он ждет, что я побегу к парадной двери, поэтому подныриваю ему под руку и мчусь к открытому черному ходу. Даже с тяжелой сумкой я быстрее. Он все еще стонет от боли. Я знаю, куда бежать; главное – не оставлять следов. Продукты при мне, и это здорово. Жаль только, злаковые батончики выпали.

– Подожди! – доносится сзади.

«Заткнись», – думаю про себя.

Он бежит за мной. Его голос все ближе.

– Я не один из них!

«Ага, конечно». Прибавляю скорость. Папа говорил, я быстрая, как гепард. Давным-давно, еще до конца света, я была чемпионкой штата по легкой атлетике.

– Послушай! – кричит он во весь голос. – Смотри! Я докажу. Остановись, взгляни на меня!

«Нашел дурочку». Скатываюсь в овраг, продираюсь сквозь кустарник.

– Я думал, больше никого не осталось! Пожалуйста, мне надо с тобой поговорить!

Он совсем рядом.

– Заткнись! – говорю негромко, но знаю, он слышит. Раньше меня никому не удавалось догнать. Прибавляю ходу.

Он тяжело дышит и тоже ускоряется.

Что-то большое налетает сзади, сбивает с ног. Во рту вкус земли. Сверху придавило чем-то тяжелым, я едва могу дышать.

– Подожди… минуту…

Он приподнимается, переворачивает меня на спину, садится сверху, зажав мне руки ногами. Давит мои продукты. Рычу, пытаюсь вырваться.

– Смотри, смотри! – Он вытаскивает из кармана цилиндрик, крутит кончик. Появляется яркий луч.

Он направляет фонарик себе в лицо.

От света кожа отливает желтизной. Вижу выдающиеся скулы, длинный тонкий нос, резко очерченный квадратный подбородок. Губы, достаточно полные для мужских, растянуты в улыбке. Брови и ресницы выгорели на солнце.

Однако он хочет показать другое.

В глазах цвета охры – обычное человеческое отражение. Незнакомец направляет фонарик то на левый, то на правый глаз.

– Видишь? Я такой же, как ты.

– Покажи шею, – с подозрением говорю я. Нельзя расслабляться; здесь наверняка какой-то подвох. Надежды больше нет.

Он недовольно кривит губы.

– Ну… разве глаз недостаточно? Ты же видишь, я не один из них.

– Тогда почему не хочешь показать шею?

– У меня там шрам.

Пытаюсь вывернуться, но он прижимает мои плечи к земле.

– Сам нанес, для маскировки. Кажется, неплохо получилось, хотя я чуть не помер от боли. У меня нет красивых длинных волос, чтобы прикрыть шею.

– Отпусти.

Он медлит, потом легким движением вскакивает на ноги, протягивает руку.

– Пожалуйста, не убегай. И… э-э… больше не пинайся, ладно?

Я не двигаюсь с места. Если попытаюсь сбежать, он меня поймает.

– Кто ты? – произношу еле слышно.

Он широко улыбается:

– Меня зовут Джаред Хоу. Я уже больше двух лет ни с кем не разговаривал… наверное, ты решила, я ненормальный. Пожалуйста, прости. Скажи свое имя.

– Мелани, – шепчу я.

– Мелани, – повторяет он. – Не представляешь, как я рад тебя видеть.

Не сводя с него глаз, крепко сжимаю сумку. Он медленно протягивает руку. И я берусь за нее.

Только когда мои пальцы с готовностью сжимают его ладонь, я понимаю, что верю ему.

Он помогает мне подняться, но не убирает руку.

– И что теперь? – настороженно спрашиваю я.

– Нам нельзя здесь задерживаться. Вернешься со мной в дом? Я оставил там мешок. С холодильником ты меня обошла.

Мотаю головой.

Кажется, он понял, что я вот-вот сорвусь.

– Тогда подожди здесь, хорошо? Я быстро. Наберу нам побольше еды.

– Нам?

– Думаешь, я позволю тебе вот так исчезнуть? Теперь ты от меня не отделаешься.

Исчезать я и не хочу.

– У меня… – Разве можно не доверять другому человеку? Мы семья, наш вид находится на грани вымирания. – У меня нет времени. Мне далеко идти, а… Джейми уже заждался.

– Ты не одна? – На лице Джареда впервые появляется замешательство.

– С братом. Ему всего девять, и он очень боится, когда я ухожу. Наверное, думает, что меня поймали. Он очень голоден. – Словно в подтверждение желудок громко урчит.

Джаред снова улыбается, еще радостнее.

– Я тебя подброшу.

– Подбросишь?

– Давай договоримся. Ты подождешь, пока я наберу еды, а я отвезу тебя на джипе, куда пожелаешь. Будет быстрее, чем своим ходом. Даже с твоей скоростью.

– У тебя есть машина?

– Конечно. Думаешь, я пешком сюда пришел?

Путь сюда занял шесть часов. Озадаченно морщу лоб.

– Глазом не успеешь моргнуть, как вернешься к брату, – обещает Джаред. – Только никуда не уходи, ладно?

Киваю.

– И, пожалуйста, поешь. Не хочу, чтобы твой желудок нас выдал. – Он усмехается, вокруг глаз разбегаются морщинки. Мое сердце вздрагивает. Кажется, я готова ждать его хоть до утра.

Джаред по-прежнему держит меня за руку. Затем медленно разжимает пальцы, делает шаг назад, останавливается.

– Только больше так не бей. – Он берет меня за подбородок, целует, и на сей раз я чувствую поцелуй как следует. Его губы мягче рук, жарче раскаленного воздуха вечерней пустыни. В животе вспархивает стая бабочек. Непроизвольно тянусь к нему, касаюсь теплой щеки, жестких волос на затылке. Пальцы проводят по бугристой линии на шее.

Вскрикиваю.

Я проснулась в холодном поту. Еще до пробуждения пальцы нащупали тонкую полоску шрама, оставшуюся после внедрения, – бледно-розовую, еле заметную. Лекарства Целителя подействовали.

Плохо заживший шрам Джареда никого не обманет.

Я зажгла ночник, подождала, пока дыхание выровняется. Кровь бурлила в жилах; сон казался невероятно реальным!

Новый сон, но по сути такой же, как те, что преследовали меня последние несколько месяцев.

Нет, не сон. Воспоминание.

Губы по-прежнему чувствовали прикосновение губ Джареда. Руки непроизвольно шарили по скомканным простыням, находя лишь пустоту. Сердце ныло.

Я смахнула с ресниц непрошеную слезу. Сколько еще я продержусь? Как можно жить в этом мире, в телах, чьи воспоминания не желают оставаться в прошлом, испытывать столь сильные эмоции, о которых невозможно даже предположить?

Сон улетучился. Завтра я буду вся разбитая, но в ближайшие несколько часов мне не успокоиться. Нужно исполнить свой долг, и дело с концом. Может, удастся отвлечься от неподобающих мыслей.

Я добрела до компьютера, одиноко стоявшего на пустом столе. Через несколько секунд загорелся экран; еще немного, и загрузилась почтовая программа. Найти адрес Искательницы не составило труда. В списке всего четыре контакта: Целитель, Искательница, мой новый работодатель и его жена, моя Утешительница.

Мой носитель, Мелани Страйдер, была не одна,

написала я без приветствия.

Его зовут Джейми Страйдер. Ее брат.

На миг я ужаснулась ее контролю. Все это время я даже не подозревала о существовании мальчика – не потому, что он ничего для нее не значил: наоборот, она защищала его гораздо более яростно, чем прочие секреты. Вдруг у нее есть и другие столь же важные тайны? Настолько ценные, что она оберегает их даже от моих сновидений? Неужели она настолько сильна?

Дрожащими пальцами я напечатала остальное:

Судя по всему, подросток лет тринадцати. Они жили во временном лагере – вероятно, к северу от города Кейв-Крик, штат Аризона. Это было несколько лет назад. Можете сравнить карту с линиями, которые я вспомнила ранее. Если узнаю что-то новое, сообщу.

Я нажала кнопку «Отправить». Едва письмо ушло, меня накрыла волна ужаса.

Только не Джейми!

Голос в голове звучал отчетливо, как мой собственный. Я содрогнулась.

Невзирая на жгучий страх, мне захотелось написать Искательнице – извиниться, что пересказываю безумные сны, попросить не обращать внимания на глупости, написанные спросонья.

Это не мое желание.

Я выключила компьютер.

Ненавижу тебя! – рявкнул голос в моей голове.

– Тогда тебе лучше уйти, – огрызнулась я в ответ и вздрогнула. Я произнесла это вслух!

Она заговорила со мной впервые после внедрения. Несомненно, она становится сильнее. Как и сны.

Придется завтра посетить Утешительницу. От этой мысли глаза наполнились слезами досады и унижения.

Я вернулась в постель, накрыла лицо подушкой и постаралась ни о чем не думать.

Глава 5 Безутешность

– Здравствуй, Странница. Проходи, располагайся.

Я переминалась на пороге кабинета Утешительницы, не решаясь войти.

Она улыбнулась – губы в уголках чуть заметно приподнялись. За месяцы наблюдений я научилась читать выражения человеческих лиц, различать подергивания и сокращения мышц. Утешительницу явно забавляет моя нерешительность, но огорчает, что я до сих пор чувствую себя скованно.

Подавив недовольный вздох, я вошла в небольшую, ярко оформленную комнату и заняла привычное место – красное кресло в дальнем углу.

Утешительница поджала губы.

Чтобы не встречаться с ней взглядом, я уставилась в раскрытое окно. По небу плыли облака, в воздухе витал слабый запах моря.

– Итак, Странница. Давненько ты меня не навещала.

Я виновато подняла глаза.

– Насчет последней встречи я предупреждала. Нужно было позаниматься с одним студентом…

– Да-да, знаю. – Утешительница вновь чуть заметно улыбнулась. – Я получила твое сообщение.

Для пожилой женщины она довольно привлекательна – по человеческим меркам. Седина ей к лицу; собранные в хвост длинные волосы не серебристо-серые, а белоснежные. Глаза необычного цвета – зеленые; таких я ни у кого не встречала.

– Простите.

– Ничего страшного. Понимаю, тебе нелегко сюда приходить. Раньше ты не нуждалась в помощи Утешителя и теперь напугана.

Я опустила взгляд на деревянный пол.

– Да, Утешительница.

– Я же просила называть меня Кэти.

– Да… Кэти.

Она рассмеялась:

– Никак не привыкнешь к человеческим именам?

– Нет. Честно говоря, это смахивает на… капитуляцию.

Я подняла глаза на Утешительницу. Та медленно кивнула:

– Что ж, вполне понятно, откуда у тебя такие мысли.

Я снова потупилась.

– Давай поговорим о чем-нибудь более приятном, – предложила Кэти. – Тебе по-прежнему нравится твое Призвание?

– Да. – Действительно, так легче. – Начался новый семестр. Я боялась, мне наскучит повторять одно и то же, однако с новыми слушателями старые истории не надоедают.

– Курт хорошо о тебе отзывался. Он говорит, твой предмет один из самых востребованных в университете.

Щеки загорелись от похвалы.

– Рада слышать. Как дела у вашего мужа?

– У Курта все отлично, спасибо. Наши носители в прекрасной форме для их возраста. Думаю, у нас впереди еще много лет.

Интересно, останется ли она в этом мире, возьмет ли другого носителя, когда придет время, или предпочтет покинуть Землю? Однако подобные вопросы могут повернуть разговор в менее приятную сторону.

– Мне нравится преподавать, – сказала я. – В мире Водорослей у меня было похожее Призвание. Заниматься знакомым делом всегда проще. Я очень благодарна Курту, что предложил мне работу.

– Это им с тобой повезло, – тепло улыбнулась Кэти. – Знаешь, как сложно найти профессора истории, своими глазами видевшего хотя бы пару планет. А ты побывала почти на всех. Да еще и на Истоке! Любая школа на этой планете тебя с руками оторвет. Курт собирается загрузить тебя по полной программе, чтобы ты не успевала даже подумать о переводе.

–Почетного профессора, – поправила я.

Кэти улыбнулась, тяжело вздохнула. Ее улыбка погасла.

– Ты давно ко мне не заходила. Я надеялась, проблемы решились сами собой, но потом начала волноваться – вдруг ты не появляешься, потому что становится хуже.

Я молчала, разглядывая свои руки. Светло-коричневый загар не бледнел, даже если я не проводила время на солнце. Над левым запястьем – родинка. Ногти коротко подстрижены. Мне не нравятся длинные ногти, они неприятно царапают кожу. Пальцы и без того тонкие, с длинными ногтями они выглядят странно, даже для человека.

Немного выждав, Утешительница откашлялась:

– Кажется, предчувствие не обмануло.

– Кэти… – медленно, через силу произнесла я. – Почему вы сохранили человеческое имя? Чтобы… чувствовать связь с носителем? – Мне хотелось узнать и про Курта, однако это слишком личный вопрос: задать его можно лишь самому Курту. Я испугалась, что проявила бестактность, но Кэти рассмеялась.

– Конечно нет. Я не рассказывала? Хм-м, наверное, нет, ведь моя работа – не говорить, а слушать. Большинство Душ, с которыми я общаюсь, не нужно подталкивать к беседе, как тебя. Знаешь, я прибыла на Землю в числе первых поселенцев, когда аборигены о нас еще не догадывались. Мы с Куртом несколько лет притворялись людьми. Даже когда мы захватили всю округу, поблизости все равно мог оказаться человек. Вот так я и стала Кэти. Кроме того, перевод моего имени займет четырнадцать слов, и уменьшительное из него никак не сделать. – Утешительница усмехнулась. Солнечный луч попал ей в глаза; на стене заплясал серебристо-зеленый отблеск, а изумрудно-зеленая радужная оболочка засверкала всеми цветами радуги.

Неужели эта милая уютная женщина прокладывала нам путь на планету? Я взглянула на Кэти по-новому, с удивлением и уважением. Раньше я не воспринимала Утешителей всерьез, поскольку не нуждалась в их услугах. Они для тех, кто не справляется, для слабаков, поэтому я стыдилась сюда приходить. Теперь же, узнав историю Кэти, я несколько раскрепостилась. Она знала толк в силе.

– Трудно было притворяться?

– Не очень. К телу пришлось привыкать… слишком много нового. Сенсорная перегрузка. Сперва получалось только следовать привычной модели поведения.

– А Курт… вы сами решили остаться с супругом вашего носителя? Когда все закончилось?

Острый вопрос. Кэти тут же ухватилась за него. Она уселась поудобнее, подобрала под себя ноги.

– Да, я выбрала Курта, а он меня, – задумчиво произнесла она, глядя куда-то поверх моей головы. – Мы оказались на задании случайно, но проводя вместе много времени, выполняя опасную миссию, естественным образом сблизились. Будучи ректором университета, Курт много общался. Наш дом стал центром внедрения. Мы часто принимали гостей. К нам приходили люди, а уходили Души. Требовалось действовать тихо и быстро, ведь аборигены крайне склонны к насилию. Любой миг мог стать для нас последним; что ни день, то волнение и страх. Чем не причина, чтобы остаться вместе, когда необходимость в секретности отпала. Я могла бы солгать, унять твои страхи, сказав, что мы близки именно поэтому. Однако… – Утешительница покачала головой, глубже устроилась в кресле, буравя меня взглядом. – За многие тысячелетия люди так и не поняли, что такое любовь. Что в ней от тела, а что от разума? Сколько случайности, сколько предопределения? Почему идеальные пары распадаются, а противоположности притягиваются? Я тоже не знаю ответа. Любовь непостижима. Моя носительница любила носителя Курта, и их любовь не умерла, хотя разумы сменили владельцев.

Кэти пристально, обеспокоенно на меня посмотрела. Я съежилась в кресле.

– Мелани по-прежнему тоскует по Джареду, – проговорила она.

Сама того не желая, я кивнула.

– Ты по нему тоскуешь.

Я закрыла глаза.

– По-прежнему видишь сны?

– Каждую ночь.

– Расскажи о них. – Голос Утешительницы звучал мягко, обволакивающе.

– Не хочу вспоминать.

– Знаю. Но все же попытайся. Вдруг это поможет.

– Как? Как мне поможет, если я скажу, что всякий раз, закрывая глаза, вижу его лицо? Что просыпаюсь и плачу, не обнаружив его рядом? Воспоминания так сильны, что я не в силах отделить их от своих собственных!

Я замолчала и стиснула зубы.

Кэти протянула белый носовой платок. Я не шевельнулась. Она приблизилась, положила его мне на колени, села на подлокотник кресла и стала ждать.

Моего упрямства хватило на полминуты. Я сердито схватила квадратик ткани и вытерла глаза.

– Ненавижу.

– В первый год все плачут. Человеческие эмоции бьют через край. Так или иначе, все мы немного дети. Я, например, принималась рыдать при виде красивого заката или почувствовав вкус арахисового масла. – Утешительница погладила меня по голове, провела пальцами по пряди, заправленной за ухо. – Какие красивые блестящие волосы. С каждым разом они все короче. Зачем ты их подстригаешь?

Я уже не сдерживала слезы. От гордости не осталось и следа. Какой смысл утверждать, что за короткими проще ухаживать? Я пришла сюда за помощью – значит, нужно рассказать все как есть.

– Ей это не нравится. Она любит длинные.

Вопреки моим ожиданиям, Утешительница не удивилась и не испугалась. Она хорошо знает свое дело. Ее слегка неуверенный ответ задержался лишь на мгновение:

– Ты… она… она все еще здесь?..

С моих губ сорвалась страшная правда:

– Да, если того пожелает. Наша история ей неинтересна. Когда я работаю, она дремлет, но все равно присутствует. Иногда мне кажется, она не менее реальна, чем я. – К концу фразы мой голос превратился в еле слышный шепот.

– Странница! – ужаснулась Кэти. – Почему ты не сказала, что все так плохо? Давно это продолжается?

– Становится хуже. Она не слабеет – наоборот, набирает силу. Но пока не настолько безнадежно, как рассказывал Целитель, – помните, про Кевина? Контроль она не захватила. И не захватит. Я этого не допущу! – Голос сорвался на крик.

– Конечно не допустишь, – ободряющим тоном проговорила Утешительница. – Надо было раньше рассказать, что ты так… несчастна. Тебе следует обратиться к Целителю.

Вся в расстроенных чувствах, я не сразу поняла, что она имеет в виду.

– К Целителю? Хотите, чтобы я стала попрыгуньей?

– Никто тебя не осудит. Что поделать, носитель оказался дефективным.

– Дефективным? Дело не в носителе, а во мне. Я слишком слаба для этого мира! – В отчаянии я уронила голову на руки. К горлу вновь подступили слезы унижения.

Кэти приобняла меня за плечи. Я старалась совладать с эмоциями, поэтому не отстранилась, хотя была не в восторге от подобной фамильярности.

Мелани тоже не понравилось обниматься с инопланетянкой.

Естественно, она все слышала, и теперь, когда я наконец признала ее силу, едва не лопалась от гордости. Торжествовала. Когда чувства переполняют, ее труднее контролировать.

Я постаралась успокоиться. Пусть знает свое место.

Это ты не на своем месте. Мысль прозвучала тихо, но вполне явственно. Видимо, все гораздо хуже: она достаточно сильна, чтобы говорить со мной, когда пожелает. Почти так же ужасно, как в первую минуту после внедрения.

Убирайся. Теперь я здесь живу.

Ни за что.

– Странница, дорогая, ты вовсе не слабая. Мы обе это знаем.

– Хм-м…

– Послушай меня. Ты сильная, невероятно сильная. Все Души примерно одинаковые, а вот ты – исключение. Твоя храбрость поразительна. И твои прошлые жизни тому свидетельство.

Прошлые – возможно. А нынешняя? Куда подевалась моя сила?

– Люди гораздо более индивидуальны, чем мы, – продолжила Кэти. – Они разные, и некоторые очень сильны. Любого другого Мелани сокрушила бы за пару дней. По воле случая или по воле судьбы, в этом теле схлестнулись сильнейшая из Душ и сильнейшая из людей.

– Перевес пока не в нашу пользу.

– Она не побеждает, Странница. Милая женщина, которую я вижу перед собой, – это ты, а Мелани – лишь тень в дальнем углу твоего сознания.

– Она разговаривает со мной, Кэти. У нее есть собственные мысли. Она по-прежнему хранит секреты.

– Но она ведь не говорит вместо тебя, верно? Я бы на твоем месте вряд ли смогла свободно общаться.

Я не ответила. Мне было слишком плохо.

– Тебе стоит подумать о реимплантации.

– Кэти, вы только что сказали, она уничтожит любую другую Душу. Не знаю, так ли это… возможно, вы просто делаете свою работу и пытаетесь меня утешить. Но если Мелани действительно настолько сильна, нечестно передавать ее другому лишь потому, что я с ней не справилась. Кому нужен такой носитель?

– Я говорила не ради утешения.

– Тогда как же…

– Вряд ли тело сочтут пригодным для повторного использования.

– Вот как?

По спине пробежал холодок, причем ужас охватил не только меня.

Так нельзя! Я не попрыгунья! Долгие годы, пока моя предыдущая планета – мир Водорослей, как его здесь называют, – вращалась вокруг своих солнц, я ждала. И хотя проводить бесконечные дни, будучи прикованной корнями ко дну океана, оказалось тяжелее, чем я предполагала, хотя жизнь Водорослей здесь, на Земле, казалась бы вечностью, я не покинула тело до срока. Отказываться от носителя расточительно, неправильно, неблагодарно. Это насмешка над всей нашей сутью, над самим понятием «Душа». Мы делаем миры лучше, в противном случае мы их просто не заслуживаем.

Нет, мы не расточительны. Все, что нас окружает, мы улучшаем, приносим красоту и мир. А люди, грубые и дикие, постоянно убивали друг друга; убийство стало частью их жизни. За последние несколько тысячелетий они изобрели неисчислимые способы истязаний; даже сухие официальные сводки наводили ужас. Почти на каждом континенте бушевали войны – узаконенное убийство, совершенное по приказу, изощренно эффективное. Представители мирных наций отворачивались, чтобы не видеть, как их собратья умирают от голода у них на пороге. Изобильные ресурсы распределялись неравномерно. И что самое отвратительное, их потомки – новое поколение, надежда на будущее – слишком часто становились жертвами жутких преступлений. И не от рук чужаков, а от своих – родителей, воспитателей, опекунов. Из-за бесхозяйности и алчности люди подвергли опасности существование самой планеты. Сравнивая прошлое и настоящее, нельзя не признать: благодаря нам жить на Земле стало гораздо лучше.

Вы истребляете целые виды – и еще похваляетесь.

Руки сами собой сжались в кулаки.

Я могу от тебя избавиться, – напомнила я ей.

Давай. Узаконь мое убийство.

Я блефовала. Мелани тоже.

Она-то думала, что хочет умереть; ей же хватило сил броситься в шахту лифта. Но это произошло в момент страха и поражения. Размышлять о смерти, сидя в удобном кресле, – совсем другое дело. При мысли о переселении в более послушного носителя по венам заструился адреналин, вызванный ее страхом.

Хорошо бы снова оказаться одной, стать единоличной хозяйкой тела и разума. Наслаждаться новым захватывающим миром, не отвлекаясь на злобное неприкаянное существо, которому давно уже не следует обременять меня своим присутствием.

Если подойти к вопросу рационально – может, действительно отказаться от носителя?.. Где-то на задворках сознания Мелани испуганно вздрогнула.