Искупление страстью E-Book

Джулия Вольмут

• Herausgeber: ЭКСМО
• Kategorie: Gesellschafts- und Liebesromane
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 462

Veröffentlichungsjahr: 2025

Beschreibung

Книги Джулии Вольмут — это истории любви, в которых эмоции искрят будто оголенные нервы. Сквозь боль, непонимание и страхи герои двигаются вперед в надежде получить то, чего хотят, или то, чего думают, что хотят. А мы наблюдаем за ними то с замирающим, то с ускоряющимся пульсом и глотаем страницу за страницей, гадая: куда заведет их судьба? Их истории — это истории падения или взлета? Астрид уезжает из родного города, надеясь оставить позади личную трагедию, и поступает в университет Берроуз. Девушку интересует только учеба, но неожиданно она становится объектом пристального внимания молодого и харизматичного профессора Дерека Ричардсона. Дерек третий год преподает в университете. Кто для него Астрид — очередная влюбленная первокурсница? Или ключ к его собственному прошлому? Взаимное притяжение грозит разрушить планы обоих и заставляет сделать выбор между чувствами и моральными принципами. Ситуацию еще больше осложняют слухи о загадочном исчезновении студентки, которая была близка с профессором три года назад… Астрид и Дереку предстоит разобраться в тайнах прошлого и понять, что для них важнее: месть или страсть...

Leseprobe

Джулия Вольмут Искупление страстью

© Вольмут Д., 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

В книге присутствуют описания насилия, а также постельные сцены, тематика БДСМ и серая мораль.

Плейлист

The Neighbourhood – Daddy Issues

Lana Del Rey – Off to the Races

Melanie Martinez – Teacher's Pet

The Weeknd – Blinding Lights

Black Lab – Gravity

The Neighbourhood – How

Childish Gambino – II. Zealots of Stockholm (Free Information)

The Doors – The End

Пролог

Астрид Дэвис

– Подбросим монетку?

Его голос звучал хрипло.

Я поправила очки указательным пальцем и притихла, обдумывая ответ. Отвлекающий маневр? Дерек Ричардсон не из тех, кто прибегает к уловкам, ведь он легко добивается желаемого. Так почему предлагает мне выбор?

Мы ехали на стареньком «Шевроле». Дерек мог наврать, что у нас заглох мотор, остановиться и отобрать у меня револьвер, но решил сыграть честно. Я медлила, и Дерек убрал одну руку с руля, чтобы достать из кармана брюк цент. Металл сверкнул на солнце.

– Орел или решка?

Я поерзала на сиденье и сдула с лица прядь каштановых волос.

Орел или решка? Звучит честно.

– Думай, – снисхождение отлично сочеталось с его нью-йоркским акцентом. – И отдай пистолет. В нем нет патронов.

Нехотя передав ствол, я будто лишилась руки: привыкла сжимать ребристую рукоять те полчаса, пока мы в дороге. Да, без патронов револьвер бесполезен.

Дерек кинул оружие на приборную панель.

Мне не следовало восхищаться тем, как он держался, тем более я знала, зачем мы ехали сквозь леса Миннесоты, но я восхитилась. Хладнокровен, как и всегда. А я? Меня чертовски трясло.

Когда автомобиль затормозил у тротуара, я огляделась. Улица пуста, словно мы приехали в город-призрак. Но в Луксоне всего лишь раннее утро. Я плохо спала: боялась, Дерек уедет без меня, поэтому смотрела на город сонными глазами. Ветер кидал в лобовое стекло листья, дома напоминали картонные коробки, а лужайки идеально подстрижены. Сказка с рекламного буклета.

Я фыркнула.

– Орел? – Дерек воспринял мою реакцию как нетерпение. Он стиснул монету между пальцами. – Или решка?

Пятьдесят на пятьдесят, неплохие шансы. Но если подключить женскую интуицию, то все семьдесят.

– Орел. Кидать буду я.

Дерек рассмеялся. Его не проведешь. «Женская интуиция» равно хитрость, а я умело мухлюю. Черт. Дерек слишком хорошо меня знает. Что же делать? Мне необходимо выиграть!

Конечно, монету он не отдал, посмотрел на себя в зеркале заднего вида и нарочито медленно пригладил черные волосы. Из груди вырвался смешок: даже на грязное дело он надел белую рубашку, повязал галстук и сбрил щетину. На убийство как на праздник.

На убийство.

– Кидай.

Он положил монету на большой палец и подбросил. Я зачарованно следила: цент взлетел в воздух и, словно в замедленной съемке, упал на широкую мужскую ладонь. Вроде бы орел…

Дерек поймал монету. Спрятал в кулаке. Я выругалась, а Ричардсон неодобрительно прищурил глаза – бесстрастные и свинцовые, как пули в бардачке. Мои глаза из карих наверняка стали черными.

Ну и? Я проиграла? Следом мысль: «На хрен его игру. Я успею!»

Просчитывая в уме траекторию: левой рукой схватить револьвер, правой открыть бардачок, забрать патроны, открыть дверцу… я не сразу заметила – Дерек разжал ладонь. Решка.

– Вот так неудача, Астрид.

Вздрогнув, я позабыла про изначально провальный план. Не имеет значения, что выпало на монете, верно? Выбор всегда был иллюзией. Все предрешено такими, как он. Револьвер насмешливо блестел на приборной панели. Я закрыла глаза и смирилась с поражением.

Вот так неудача, Астрид.

Забавно. Такую же фразу профессор Дерек Ричардсон сказал мне, когда мы впервые встретились в коридоре университета.

I часть. Нравственность

Глава 1

Астрид Дэвис

Бр-р… Холоднее, наверное, только на Аляске, мать ее. И уж точно холоднее, чем в городе, из которого я приехала. Меньше двух часов на автобусе, а температура опустилась градусов на десять. Университет Берроуз – заколдованное место. Надеюсь, я попаду в Гриффиндор[1]. Но сначала нужно понять, в какую сторону идти… и не умереть от обморожения!

Я стиснула чемодан, а вторую ладонь поднесла ко рту, пытаясь согреть пальцы горячим дыханием. Потертая джинсовка и тонкие гетры не спасали от ветра. Сарафан с этикеткой «шерсть» также вызвал сомнения: впредь я не доверяю секонд-хендам. Ступни и вовсе заледенели, я постучала по асфальту носами потертых кроссовок.

Но самое ужасное – запотели очки. Сквозь туман я пыталась разглядеть кампус университета, и задача казалась невыполнимой. Кого я обманываю? Будь у меня отличное зрение, я бы все равно потерялась: все новое и… столько пространства. В какую сторону идти?

Я бросила чемодан на тротуар, протерла очки рукавом и вернула их на место, а прислонив ладони к щекам, выдохнула облако пара.

– Спокойно, – прошептала. – Спокойно! Соберись!

Это моя единственная возможность получить образование. Нельзя упустить шанс из-за топографического кретинизма.

– Лабиринт… Не кампус, а проклятый лабиринт!

Автобус уехал двадцать минут назад, а я так и стояла на аллее.

Я мечтала поступить в университет, радовалась стипендии, выбрала предметы для первого – общего гуманитарного – семестра, распечатала карту… Но все здания казались одинаковыми, словно я в мире «Симс»[2], а у игрока отсутствует фантазия. Если верить информации с сайта, на территории кампуса учебные корпуса, несколько коттеджей-общежитий, стадион и кофейня. Университетский городок для меня словно другая планета, которую предстоит изучить. Не то что Луксон. Я знаю его как свои пять пальцев. Да, там есть школа, церковь, библиотека и полицейский участок, но Луксон все равно трудно найти на карте, он слишком мал по меркам штата Миннесота. Пригород пригорода. Забытое богом место.

Я помотала головой, отгоняя воспоминания. «Ты туда не вернешься, Астрид», – напомнила я себе и воодушевилась. Только вперед, как говорится. Обещаю, что привыкну к холоду, большой территории и учебной нагрузке даже ценой павших в бою нервных клеток. Главное, в воздухе не пахнет жженными покрышками, а на лавочках не спят пьяницы.

Университет Берроуз – это небольшой старинный вуз на Среднем Западе США, в штате Миннесота. Славится свободными взглядами и уважением к личному пространству студентов. Но сейчас мне хотелось встретить стереотипную активистку, которая с энтузиазмом рассказала бы мне, как здесь все устроено. А главное, проводила бы до комнаты.

– Пойти в ту сторону? – Я посмотрела на одноэтажную кофейню. – Или в ту? – Там виднелась крыша одного из учебных корпусов. – Нет, сюда. – На центральной площади шумел фонтан. – Черт. Черт. Черт.

Мое бормотание прервал мужской голос:

– Помочь?

«Активистка» оказалась парнем с приятным тембром.

– Только приехала? – вновь окликнул меня спаситель.

В ответ я закивала, и очки чудом не свалились с носа. Одной рукой я убрала от лица светло-каштановые волосы, а другой подняла и сжала ручку чемодана. Вскинув голову, я посмотрела на широкоплечего блондина. Его спортивный бомбер, футболка-поло и модные джинсы явно кричали: «Жизнь любит этого парня!»

По мне же было видно, что я приехала за лучшей долей: красно-черный сарафан я носила последние два года, кроссовки и того дольше, а джинсовку мне подарила подруга. Оставалось радоваться, что одежда выглядела опрятно, иначе бы я провалилась сквозь землю. Радовалась я и тому, что перестала расти: была худой и чуть ниже среднего роста.

Блондин с сочувствием улыбнулся. Нет, жалеть себя не позволю.

– Мне нужно в общежитие. Я первокурсница, недавно приехала, – объяснила, словно он не понял это по чемодану и растерянному виду.

– Как тебя зовут? Я Лиам и год назад был таким же.

– Звучит будто мы на встрече анонимных алкоголиков. Я Астрид.

– Скорее анонимных потеряшек. – Он пожал мою ладонь.

Так мы и познакомились. Девушка из провинции и парень из богатой семьи. Я получила стипендию, ему учебу оплатили родители. Нам по девятнадцать лет, ведь он, в отличие от меня, не пропустил год. Я и Лиам стали бы хорошей парой. Он красивый и воспитанный, как принц из сказки, а я миленькая и неординарно выгляжу, как куколка из коллекции «Братц», только голова у меня поменьше. Вот бы я влюбилась в Лиама, выучилась манерам и проводила уикенды в его загородном доме…

– Библиотека, – показал Лиам. Мы закинули вещи в холл коттеджа (оказывается, идти было минут десять) и прогуливались по кампусу. – Бываю среди книг редко, мне ближе спортзал и стадион. А тебе понравится.

Я заглянула в просторное помещение. Женщина в белой кофточке стрельнула взглядом в нашу сторону и вернулась к заполнению документов. Пахло книгами и пылью. Вглубь уходили длинные ряды стеллажей, а на столах из темного дерева стояли компьютеры и лампы в зеленых абажурах – ничего общего с ветхой библиотекой из трех книжных полок в Луксоне.

– Мне понравится библиотека, потому что я ношу очки?

Люблю книги. Не люблю, когда мыслят стереотипами.

– Потому что у тебя умный вид! – Лиам засмеялся. – Какую специальность будешь изучать?

В библиотеке мы не задержались, отправились исследовать один из учебных корпусов. В здании было пусто и тихо: студентам не подобает разгуливать по коридорам вне учебного времени. Я шла впереди, трогая пальцами стену – новенькая, гладкая краска. В школе стены были облупленные, шершавые. Я мотнула головой. Хватит проводить параллели, хватит вспоминать прошлое.

Я повернулась к Лиаму и ответила на его вопрос:

– Буду изучать журналистику и психологию, чтобы вести интересные расследования и узнать все твои секреты.

Ого! Он испугался, побледнел. На секунду я ощутила гордость: умение убедить – хорошее качество для журналиста. Но когда проследила за взглядом Лиама, то поняла, что дело вовсе не во мне.

Из кабинета к нам навстречу вышел мужчина. Его черные волосы лежали на левую сторону, а глаза напоминали о льдах где-то в Арктике: такие же холодные, но серого оттенка.

– Профессор Ричардсон? – удивился Лиам.

– Что вы здесь делаете, Джонсон?

Профессора в университете всегда ассоциировались у меня с брюзжащими стариками, но Ричардсону едва больше тридцати. У него высокие скулы, тонкая полоска-шрам на нижней губе и хороший вкус в одежде: он был одет в белую рубашку и черные брюки, его ботинки идеально начищены, а шею обхватил бордовый галстук. Ричардсон выше и стройнее Лиама. Прямая осанка, жилистые руки. Я бы приняла профессора за аспиранта, проходившего в Берроузе практику, но Лиам вряд ли перепутал звание и, видно, побаивался Ричардсона.

– Разве занятия начались, Джонсон?

– Нет, – Лиам растерянно помотал головой, – показываю университет первокурснице. Астрид.

Я вздрогнула, когда Лиам назвал мое имя.

Или потому, что профессор перевел взгляд на меня? Смотрел снисходительно, как старшие по званию смотрят на младших. Но страха я не испытывала. Только жар на щеках и волнение… оно усиливалось. Что со мной? Что со мной?! Ощущения новые. Неизведанные.

Я попыталась улыбнуться, но губы не слушались.

– Первый день в Берроузе и уже столкнулись со мной? Вот так неудача, Астрид. – Наверное, он шутил, но его слова звучали угрожающе, лицо же было непроницаемо, а в глазах скука.

Ричардсон пошел прочь вдоль коридора, оставив после себя шлейф: ваниль и древесные ноты. Сладость и терпкость. Словно кто-то ест лакомство в лесу после проливного дождя. Мне бы хотелось вдохнуть этот головокружительный аромат снова.

Я подошла к закрытой двери и прочитала табличку: «Дерек Ричардсон. Профессор зарубежной литературы». Его предмет есть в моем списке для первого учебного семестра, а мое состояние в присутствии профессора уже далеко от нормы. Отличное начало, Астрид.

Встреча с Дереком Ричардсоном изменила атмосферу маленькой экскурсии, и, не сговариваясь, я и Лиам свернули к выходу из корпуса. До дверей мы брели в тишине. Лиам тоже чувствовал смущение, будто мы делали что-то противозаконное? Профессор умеет испортить веселье.

– Местный Северус Снейп? – спросила я, когда мы вышли на улицу.

Прохладный ветерок остудил щеки, и я снова могла говорить без кома в горле. Лиам тоже оживился. Он дернул широкими плечами и ответил:

– Строгий, дотошный. Всего третий год преподает, а ведет себя… Да, ты права. Он местный Северус Снейп. Но пусть у тебя умный вид, как у Гермионы Грейнджер, о фанфиках забудь.

Я вспыхнула. Моя симпатия так очевидна?

– Значит, у него доброе сердце! – Я попыталась разрядить обстановку, но по унылому виду Лиама поняла – вышло не очень.

Мы сели на край каменного фонтана, и под журчание прозрачной воды я поинтересовалась:

– Девушкам он тоже грубит? Или студентки без ума от профессора Ричардсона? Он молод… – Я чуть не добавила «и красив», но вовремя поняла, как бестактно прозвучит оценка внешности в разговоре с парнем.

Лиам скрестил руки на мускулистой груди: футболка угрожающе натянулась. Он сощурился от лучей дневного солнца и наконец произнес:

– Конечно. Но студенткам нравятся футболисты, с ними проще, а этот… – Лиама все равно задел мой интерес. Вдруг он повеселел: – Одна девчонка пыталась закадрить Дерека Ричардсона: заваливала предмет, задавала глупые вопросы. Все, чтобы услышать фразу, – он изобразил нью-йоркский акцент: – «Останьтесь после занятий».

Лиам замолчал, а я заерзала на бортике – интересно!

Мы сидели в тишине, разглядывая монетки на дне фонтана: кто-то кинул один цент, кто-то пять. Наконец я не выдержала:

– Расскажи, что было дальше!

– Ничего. Ходила счастливая, а потом… Никто ее больше не видел.

Я напряглась.

– Ну и лицо, Астрид! – Лиам засмеялся. – Она ушла из университета. Думаю, ничего не вышло и ей стало стыдно ходить к Ричардсону на лекции. Разные слухи были… Знаешь, девчачьи сплетни.

Меня ошпарила мысль, что я хотела бы оказаться на месте студентки, которой Дерек Ричардсон оказывал знаки внимания. Впервые в жизни я почувствовала что-то серьезнее мимолетной симпатии. Не влюбленность, нет. Влечение. Брюнет в элегантной одежде, рассуждающий о Шекспире и Бальзаке, слишком идеален для реального мира, поэтому мечтать о нем можно без последствий, как о кинозвезде. И мне вновь захотелось испытать то приятное чувство: пылающие щеки, сбитое дыхание.

В подростковом возрасте мне никто не нравился: ни знаменитые актеры, ни соседские мальчишки. Да, с некоторыми ребятами было весело, но я не испытывала тех эмоций, о которых пишут книги. Может, потому что в моем городе не было привлекательного профессора зарубежной литературы.

После долгой поездки хотелось спать, но я планировала разложить вещи и структурировать план на завтрашний – первый учебный! – день. Поэтому направилась на поиски кофе. Без кофеина я не могла нормально функционировать – это все влияние Пат и ее воспоминания о «Старбаксе». Нам в Луксоне оставалось довольствоваться самодельным капучино.

На карте была отмечена единственная кофейня в кампусе. Указатели помогли найти одноэтажное здание из темного кирпича рядом с дальним учебным корпусом. Аромат кофейных зерен и выпечки убедил: я иду в верном направлении. Когда я подошла, то разглядела на окне чашку и надпись «У Кацика». Звучит… странно. И не особо аппетитно.

Внутри кофейня напоминала уютную гостиную: панорамные окна, лампы на подоконниках, ковры на полу, диваны и кресла по углам. Атмосферу дополнял приглушенный джаз из колонок. Я представила, что буду приходить сюда, готовиться к лекциям, делать домашнюю работу – хорошая альтернатива библиотеке.

К напитку бариста дала мне печенье.

– Что за интересное название? – не смогла я сдержать любопытства.

– Ты хотела сказать чудно́е? – Блондинка за прилавком хихикнула. – Генри Кацик, словацкий бизнесмен. Открыл кофейню в родном городе Зволене и постепенно расширил сеть. Но успеха, как видишь, не сыскал. – Бариста беззлобно усмехнулась. – Я уже привыкла пояснять всем название.

– Кофейня в университетском городке – весьма успешно, – заметила я и откусила печенье – м-м-м, миндальное. – Он молодец. У нас в Луксоне тоже есть несколько амбициозных владельцев общепита.

– Где-где? – Бариста прищурилась, и на ее круглом лице сверкнул румянец. – Это где-то… в Миннесоте?

Я была готова, что о моей дыре никто не знает, поэтому махнула рукой:

– Ага! Не буду отвлекать, увидимся.

– До встречи! – Она занялась следующим заказом.

Я отошла на пару шагов от прилавка, сделала глоток. Второй, третий, и даже запотевшие стекла очков не испортили удовольствия от долгожданного напитка. Ароматный капучино с ореховым сиропом постепенно вернул меня к жизни. Впервые за день я расслабилась…

Вдруг кто-то толкнул меня, направляясь к кассе, и стакан чудом не выскользнул из рук, но капли кофе украсили рукав джинсовки. Вот дерьмо! Прежде чем подумать о студентах, спешащих по своим делам в последний свободный день, я крикнула:

– Смотри, куда прешь, мать твою! Разуй глаза! – Грубить и защищаться. Нападать первой. Только так можно было выжить в Луксоне.

Парень проигнорировал. Он позвал бариста и что-то показал ей на экране телефона. Урод! Я отряхнула рукав и собралась пойти в общежитие, но взгляд стальных глаз словно прибил мои ноги к полу.

Дерек Ричардсон сидел на табурете у окна: помешивал ложкой кофе, держал в руках газету и… смотрел в мою сторону.

– Профессор?

Все, что удалось сказать.

Обычно я контролировала речь, но в моменты опасности или злости что-то ломалось. Едва ли Ричардсон удивился грубым словам: мы же в студенческом городке, и ему явно не привыкать, что милые первокурсницы показывают зубы. Но я стушевалась, крепко стиснув стакан. Горячий напиток покалывал подушечки пальцев. Температура кофе мало меня беспокоила, а пожар, опаливший щеки, – да, нервировал. Как и ситуация. Почему-то не хотелось выглядеть в глазах профессора деревенской невежей.

Он первый образованный мужчина на моей памяти – героев фильмов или книг не беру в расчет. И лучше бы меня толкнул он! Я вспомнила романтичные истории, возглавлявшие рейтинги сентиментальной прозы: мистер Ричардсон извинился бы за неловкость, предложил бы купить новый кофе, проводил бы до общежития…

Вместо этого профессор чуть склонил голову.

– Удача не на вашей стороне. – Он указал на мой рукав, испачканный кофе, следом взял салфетку и положил на стол.

А… романтичный жест? Спасти даму в беде? Хотя бы взгляд глаза в глаза, и мои пальцы касаются его пальцев? Нет. Ничего подобного. Ричардсон вернулся к чтению газеты и забыл о моем существовании.

М-да. Оставь такие сюжеты на своих полках, Астрид.

Я взяла салфетку и промокнула пятно. Но прежде чем уйти, отметила, что уголки губ Дерека Ричардсона едва заметно дернулись. Оказывается, местный Северус Снейп умеет улыбаться. Да улыбаться так, что у меня задрожали колени.

Я вспомнила, что читала о женском общежитии на сайте университета: «Двухэтажные постройки: в каждой пять одноместных спален с отдельными ванными комнатами, гостиная и кухня. Продукты привозят каждую субботу, но вы можете хранить в холодильнике свою еду. Просим соблюдать порядок и не нарушать комендантский час».

Взобравшись по ступенькам, я оказалась в доме. Чемодан стоял там, где я и Лиам его оставили, – у дивана в гостиной. Перед приездом в Берроуз я насмотрелась молодежных комедий про студенческие коммуны, где новичков часто подвергали унизительным испытаниям, поэтому с опаской огляделась по сторонам. Никто не выпрыгнул из-за угла с мертвой курицей и не вылил мне на голову липкий сироп. Успех!

На втором этаже я дошла до комнаты в конце коридора и прочитала на приклеенном к двери листе: «Астрид Дэвис». Моя комната на ближайшие четыре года. Я толкнула дверь, поставила чемодан и осмотрелась. Из мебели двуспальная кровать с пологом, тумбочка, комод, письменный стол, шкаф. Беспорядка бывшая хозяйка не оставила.

Я развесила одежду на вешалки и убрала в ящики нижнее белье. Пока руки были заняты делом, голову одолевали типичные для первокурсницы вопросы: смогу ли я вписаться в коллектив? вытяну ли программу? подружусь ли с кем-нибудь? как часто буду видеть профессора Ричардсона? Стоп. Последний вопрос явно не из категории «типичные».

Мне вспомнилась история, рассказанная Лиамом: о пропавшей студентке. Было ли что-то между ней и профессором? Если было, то почему Ричардсона не отстранили? А девушка, в порядке ли она?

Я села на пружинистую кровать и взглянула в зеркало на стене. Перепуганная новой жизнью девчонка с веснушками и карими глазами. Я сняла очки и протерла их подолом сарафана. Думай об учебе, Астрид, не о парнях. Университет – твой шанс.

Снизу послышались крики: соседки громко здоровались. Интересно, а еще новенькие в доме есть? По ступенькам зацокали каблуки, я успела лишь перестать смотреть на свое перепуганное отражение, как в комнату влетела одна из девушек – загорелая блондинка. Типичная «соседская девчонка» в узких джинсах и в облегающей грудь футболке.

– Привет, соседка! Меня зовут Тейлор, я тоже первокурсница. Обустроилась? – Она посмотрела на стол: ну и бардак я устроила, вывалив из сумки косметику, тетради, разноцветные ручки и книги.

Тейлор потрогала высокий хвост и взяла лист с моего стола.

– Список предметов на семестр? – В ее руках оказался листок в крупную клетку. Внутри все сжалось от смущения.

Вскочив, я попыталась вырвать бумагу.

– Да, я составила список летом. – На самом деле весной, когда меня зачислили в Берроуз. Заявку приняли в марте, и не прошло ни дня, чтобы я не думала о том, как изменится моя жизнь.

– Круто! – Тейлор, кажется, не заметила заминку. Во рту соседка перекатывала жевательную резинку, явно не разделяя мой энтузиазм от учебы. – А я набросала что-то… куда буду ходить на первой неделе… какие-то лекции… там посмотрим.

– Хорошая идея. Ты разобрала вещи?

Перевести тему, улыбнуться. Не хотелось выглядеть сумасшедшей в глазах однокурсницы, а так и будет, если признаюсь, что вся моя жизнь – это списки и правила. Без них я не чувствую себя собой. Расписание, дисциплина, ответственность. Контроль.

– Нет, не разобрала, – ответила Тейлор. Ее пальцы с аккуратным розовым маникюром скользнули по моим тетрадям. Когда взгляд голубых глаз остановился на стопке стикеров, возникло желание провалиться сквозь землю. Тейлор взяла стикеры и сказала: – Прости, если лезу не в свое дело…

Верно. Не в свое.

– …что это? «Убрать вещи, почистить зубы». У тебя Альцгеймер?

Стоило разозлиться, но я рассмеялась. Нужно завести очередной список. Назову его «Кем меня считают другие студенты, узнав о моих странностях». Покачав головой, я забрала стикеры и спрятала их под тетрадь.

– Мне легче сосредоточиться, когда я знаю, что буду делать. Весной я посетила семинар по психологии, и там посоветовали этот метод. Кажется, он называется «Магический порядок». Попробуй.

– Ага. – Тейлор вроде не смотрела на меня как на психопатку. Выдуманная история показалась ей вполне разумной. – Пойду разбирать вещи. Я познакомилась с другими девушками. Позову их, ты не против?

Голова кружилась от ее болтовни, но я кивнула, надеясь, что другие соседки будут тише. Трудна судьба интроверта.

– Хорошего дня, Тейлор.

– И тебе, э… – Она выскочила за дверь, глянула на табличку и добавила: – Астрид! Могу я звать тебя Асти?

Я кивнула. «Асти». Так меня называет лучшая подруга Патриция. Как же я соскучилась! Надо ей позвонить.

– Эй, девчонки! – крикнула в коридор Тейлор, словно обращалась к старым друзьям. Вот бы и мне чувствовать себя комфортно в любой компании. – Здесь новенькая! Астрид! – Тейлор вновь обратилась ко мне: – Сейчас придут. Ну, я убежала. Пока, Асти!

Стоило каблукам Тейлор стихнуть, в комнату вошла другая блондинка. Ее светлые волосы были раскинуты по плечам, на губах красная помада, а фигуру облегало белое короткое платье. Девушка явно без комплексов.

– Тейлор старается понравиться, да? Меня зовут Моника, я на третьем курсе. – Соседка усмехнулась, но в ее голосе с южным акцентом не было зазнайства. – А ты сама по себе, верно? – У Моники явно привычка уточнять.

– Вроде того. – Я дернула плечами. – Это плохо?

– Нет. – Она оглядела комнату. Карие глаза грустно опустились, словно Моника вспомнила о чем-то неприятном, но быстро натянула улыбку и добавила: – Люблю сильных личностей. И одежду! – На щеках Моники появились ямочки. Не успела я ответить, как она подскочила к шкафу и принялась перебирать вешалки.

– Моника… Ты как всегда. – В дверном проеме стояла третья соседка. Она казалась противоположностью Тейлор и Монике: темные волосы убраны в пучок, из одежды черные джинсы и коричневый свитер. Она поправила очки с толстыми округлыми стеклами, такими же, как у меня, и, словно извиняясь, улыбнулась: – Я Джуди, со второго курса.

– Приятно познакомиться, я Астрид.

– Это весь твой гардероб? – Моника прекратила перебирать вешалки, повернулась и уточнила: – Платья, свитера, юбки, рубашки, снова платья… У тебя есть джинсы? Брюки? Шорты?

– У меня есть шорты. Пижамные. Я люблю платья.

– Совсем не по-феминистски, подруга! – пропела Моника.

– Феминизм измеряется одеждой? – недоверчиво уточнила я.

Джуди раздраженно хмыкнула, а Моника рассмеялась и села на кровать, утянув меня следом. Когда я опустилась на покрывало, то почувствовала исходивший от Моники аромат карамели и яблок.

Она обняла меня за плечи и ответила:

– Конечно нет! Мне хотелось позлить Джуди.

– Надо быть скромнее, – буркнула Джуди, щуря зеленые глаза. – Парни в кампусе те еще… жеребцы. Футболисты любят новеньких и могут начать к тебе приставать. Никогда не пей то, что они предлагают!

– А что насчет преподавателей? – Боже, зачем я это спросила?

Джуди задумчиво поправила очки.

– Профессор Смит отпускает сальные шутки, но…

– Джуд, она явно не о профессоре Смите! – Моника, сжимая мои плечи, зашептала, как змейка-искусительница: – Познакомилась с Ричардсоном?

Я вспомнила его улыбку, и пульс подскочил. Что ж, теперь я точно не чувствую себя особенной: Дерек Ричардсон не мне одной вскружил голову.

Моника вскочила и подошла к зеркалу, чтобы поправить прическу. Ее выбеленные волосы напоминали сладкую вату.

– Ясно, ты с ним познакомилась. Джуди, надо было поспорить на бутылку текилы, кто из первокурсниц первой западет на Ричардсона.

Я сняла очки и начала крутить их в руке, едва не отломав дужку. Отпираться бессмысленно. Поэтому я стала бормотать, словно оправдываясь:

– Мы встретились в коридоре, когда второкурсник Лиам показывал мне университет…

– Лиам порядочный парень, – вставила Джуди. – Хоть и футболист.

Я надела очки и подошла к Монике: та вернулась к шкафу, придирчиво рассматривая мои платья и юбки. Я шепотом уточнила:

– У Джуди проблемы с футболистами?

– Правильнее сказать, с мужским полом. Привыкнешь. – Моника схватила полосатую юбку: – Можно ее одолжить? Пожа-а-алуйста! Или хочешь пойти в этой юбке на лекцию профессора Ричардсона?

Горящие щеки наверняка выдали меня с головой, и Моника тут же добавила:

– Вижу-вижу. Дерек Ричардсон – сексуальная фантазия каждой девчонки… – Моника посмотрела на Джуди. – Почти каждой. Но Ричардсон никого не замечает. Несмотря на слухи…

– Какие слухи?

– Вот вы где! – В комнату влетела еще одна девчонка, и мой вопрос утонул в радостных визгах. Когда соседки закончили обниматься, девушка заметила меня и представилась: – Я Сэм. Однокурсница Моники.

На секунду показалось, что Сэм – это Патриция и она прилетела ко мне из Нью-Йорка: «Не ожидала, Асти?!» Я грустно улыбнулась. У Сэм были такие же рыжие волосы, зеленые глаза и спортивная фигура. Но Сэм выше и у нее проколот нос.

– Добро пожаловать. Надеюсь, проклятие этой комнаты обойдет тебя стороной. – Сэм скривила тонкие губы, и я не поняла, смеется она или говорит всерьез. – Джуди, Моника, я пойду к Кармен, вы со мной?

Они кивнули и направились к выходу, когда я запоздало переспросила:

– Что за проклятие?

– А! – Моника махнула ладонью. – Две студентки недолго задержались в этой комнате. «Проклятие» условное: одна из девушек спустя месяц влюбилась в однокурсника, и они съехались. Но вторая…

– Моника, идем, – поторопила Сэм. Она послала мне улыбку-извинение: – Я пошутила, не напрягайся. Здесь никого не убили.

Джуди закатила глаза, а Моника добавила одними губами: «Бу!»

Соседки покинули комнату. Я села за стол и уставилась на разноцветные стикеры. Почему у меня предчувствие, что соседки чего-то недоговаривают? Если это касается моей безопасности, я должна знать и предусмотреть возможные варианты. Вдруг что-то пойдет не так и придется вернуться в Луксон? По спине побежали мурашки. Я прерывисто вдохнула. Никто и ничто не заставит меня вернуться в Луксон.

Выдохнув, я оторвала стикер и взяла ручку. «Узнать, кто жил в комнате до меня», – вывела на листочке. Начало новому списку положено. Я повертела стикер в руках и дописала: «Не мечтать о профессоре Ричардсоне».

Глава 2

Астрид Дэвис

Пункт номер один в списке – прийти на лекцию вовремя – провален. В первый учебный день! Я идеально вычислила время, но оказалось, что нужно зайти в библиотеку за учебниками, и теперь я опаздывала. Сердце грохотало в груди, блузка застегнута не на все пуговицы, а на лбу липкий пот. Жарко, но больше всего стыдно, что я нелепо просчиталась. Петляя по кампусу, я вспоминала маршрут, по которому меня водил Лиам. Часы на запястье будто жгли ремешком, подгоняя, а стрелки отсчитывали минуты до начала лекции.

Мне нельзя опоздать. Нельзя получить замечание. И тем более нельзя поставить под сомнение решение комиссии дать мне грант на учебу в Берроуз. Я едва не взвыла, представив, что подорву доверие к себе.

Один коридор сменялся другим. Все одинаковые. Длинные. Бесконечные. Тревога прыгала до потолка – так облажаться надо уметь!

В коридорах никого не было, и мое дыхание казалось слишком громким. Все уже забрали учебники? Почему опаздываю только я? Почему Тейлор – тоже первокурсница – ни о чем мне не сказала?!

На размышления не было времени. Когда я увидела табличку «Библиотека Берроуз» на двухстворчатой дубовой двери, едва не разрыдалась от облегчения. Я еще могу успеть на лекцию!

Влетев без стука, запыхавшись, я остановилась, чтобы осмотреться. Длинные ряды книг выглядели заброшенными: в библиотеке, кроме меня, никого не было. Глаза быстро привыкли к теплому свету, пахло старой бумагой и пылью. Посмотрев на часы на запястье, я не смогла разобрать цифры. Опоздала? Или еще нет? Искать библиотекаря некогда. Одернув юбку, я начала забег вдоль книжных полок. Что я ищу? Как называются учебники?.. Из головы вылетели все названия предметов, а корешки начали сливаться. Мне конец. Конец. Конец!

– Астрид?

Удивленный голос. Нью-Йоркский акцент.

Я повернулась. Облегчение – ура, я не одна! – граничило со смущением. Наверное, я выглядела чертовски жалко. Растрепанная. В помятой, плохо застегнутой блузке и со взъерошенными волосами.

– П… профессор Ричардсон?

Он поставил книгу на полку, поправил ворот белой рубашки и преодолел расстояние между нами за пару длинных шагов. Я попятилась, корешки книг больно впились в лопатки.

Третье столкновение – это смешно, так не бывает.

– Занятия уже начались. Что вы делаете в библиотеке, Астрид?

Если он и почувствовал от нашей очередной встречи ту же неловкость, что и я, то не подал виду. Его лицо было будто высечено из камня: равнодушное и прекрасное. Дерек Ричардсон – идеальная греческая скульптура.

– Да, простите, – в горле пересохло, и я прошептала: – Учебники…

– Что-что? – Профессор Ричардсон наклонился, обдувая дыханием мою шею.

– Учебники.

– Говорите громче, – он улыбнулся, явно издеваясь.

Он так близко, что я чувствовала грудью его торс. Видела, как медленно он дышит, едва касаясь меня хлопковой тканью рубашки.

А я не могла дышать вовсе. Не могла двигаться.

Не хотела?

Я зажмурилась и попыталась сохранить в памяти нереальный момент. Его близость. Когда я открыла глаза, профессор слегка отступил, но лишь для того, чтобы наши губы оказались на одном уровне. Он все еще был немного наклонен, и разница в росте почти не чувствовалась. Чтобы… было удобно…

Губы Ричардсона слегка изогнуты в ухмылке. Рядом с моими. Если я встану на цыпочки, мы столкнемся в неизбежном поцелуе.

Сердце стучало быстро-быстро, будто я вновь устроила забег по университетским коридорам.

Профессор терпеливо ждал, и его стальные глаза смотрели будто вглубь меня, считывая самые постыдные мысли. Ричардсон дотронулся длинными пальцами до моей ключицы, убрав край блузки. Я втянула ртом воздух. Что же случится дальше? Чему я позволю случиться?

Вдруг профессор повторил фразу, сказанную в кофейне:

– Удача не на вашей стороне.

Я хотела ответить. Или поцеловать его сама? Мы все еще одни в библиотеке. Казалось, я могу сделать что угодно и это останется между нами. Мысли путались, а внизу живота приятно пульсировало. Осмелев, я встала на цыпочки, прикрыла глаза и отдалась внезапной безрассудности. Я искала губы Дерека Ричардсона, чтобы поцеловать…

Но проснулась.

Черт побери! Несколько минут я лежала в новой кровати в новой комнате с абсолютно новыми ощущениями. Пульс шумел в ушах. Между бедер жарко. Почему я не догадалась, что это сон? Столько ерунды… Опоздание, пустая библиотека… Опоздание вполне правдоподобно, оно и сбило с толку, но то, что было дальше… точно нет!

В каждой спальне коттеджа была ванная комната – небольшая, но своя. Я открыла кран с холодной водой, чтобы остудить горящее лицо. Приблизившись к зеркалу, я рассмотрела себя: губы припухли – я кусала их во сне, а карие глаза от возбуждения потемнели до оттенка дубовой коры. Когда я вернулась в комнату, то упала на кровать и медленно запустила ладонь в белье – влажно. Отняла руку, словно обожглась.

Я видела Дерека Ричардсона всего два раза! Успела влюбиться? Или как называется то, что я испытывала впервые? Влечение? Похоть?

Вероятно, дело в рассказе Лиама: у профессора был роман со студенткой. Впечатляющая информация. А если вспомнить внешность Ричардсона, то я понимала свою бурную фантазию. Понимала, но не принимала! Я стиснула простынь. Вот что бывает, когда вырываешься из маленького городка в огромный мир. Уезжаешь от привычных вещей, меняешь окружение, пытаешься стать кем-то новым. Без прошлого. С нелепыми мечтами, что преподаватель обратит внимание на первокурсницу. Нет. Последнее в план не входило. Более того, плану противоречило. Выкидываем из головы – не хочу краснеть на лекциях!

Разозленная своей наивностью, я выругалась и открыла шкаф. Надела белую рубашку и застегнула ее до самого горла, черный сарафан с красными вишнями, гольфы, кроссовки. Волосы я оставила распущенными и протерла тряпкой очки. В Луксоне все девушки носили платья или юбки, а джинсы или брюки считались дурным тоном. В университете женственный стиль наверняка будет выделять меня среди модно одетых, свободных американок, но плевать. Чтобы слиться с толпой, мне нужны джинсы с высокой посадкой и короткие топики, а я подобную одежду никогда не носила.

Когда Патриция переехала в Луксон из Нью-Йорка, долго удивлялась женщинам в городе. Они будто застряли в девятнадцатом веке: подчинялись мужчинам, не мыслили о карьере и воспитывали ораву детей. Потому что Луксон, как трясина, затягивает и не отпускает. Лишь единицы уезжали под влиянием амбиций (или из-за ужаса от судьбы своих матерей?). Если бы не Пат, я тоже вряд ли рискнула подать документы в университет.

На первом этаже никого не было, и я выдохнула с облегчением – могу освоиться. Почти все в коттедже сделано из темного дерева, словно мы жили в домике на опушке леса. Отрезаны от цивилизации.

Я усмехнулась, заметив на столе аккуратные стопки учебников. Что ж, в реальности не потребовалось мчаться за ними, опаздывать на лекцию, видеть в пустой библиотеке профессора… Я раздраженно фыркнула и решила отнести учебники в комнату. Там оставила их на письменном столе и убрала в сумку нужные на сегодня: история, философия и… зарубежная литература. Предмет Дерека Ричардсона – сегодня! Воображение поспешило нарисовать картинки из сна, но я оказалась быстрее: побежала вниз по лестнице, чтобы приготовить завтрак.

Из холодильника я достала четыре яйца и бекон, а в тостер положила два куска хлеба. Типичный завтрак в Луксоне для меня и отчима. Другой вариант – хлопья – казался пустыми калориями. Надеюсь, в субботу привезут другой набор продуктов.

На столешнице стоял радиоприемник и под едва слышные рок-баллады я приготовила еду. До занятий оставалось больше часа, и я могла неспешно насладиться первым завтраком в кампусе – звучало прекрасно!

Я выключила плиту, отвлеклась на кофеварку и не заметила, что со второго этажа спустились соседки.

– О, тут две порции! – Моника облизнулась и стащила со сковородки половину яичницы. – И два тоста! – Она кинула один на тарелку.

– Да, – рассеянно ответила я. – Наверное, сделала по привычке.

– У-у-у, я тоже хочу тост, – заныла Сэм, спустившись следом. Она выглядела забавно в длинной пижаме с черепашками-ниндзя.

– Это привилегия только для старшекурсниц! – ответила Моника. Ее стиль одежды не отличался от вчерашнего: короткие алые шортики и майка на тонких бретельках. – Можно, Астрид? Все-таки у нас не дедовщина.

Я кивнула и добавила в кофе молоко.

– Вообще-то, мы на одном курсе, – буркнула Сэм. Она прошлепала к столешнице и запихнула в тостер новый хлеб.

– Могу сделать и тебе, – быстро среагировала я, – дай мне минуту…

Сэм удивленно распахнула глаза. Соседки переглянулись и прыснули от смеха, заставив мое нутро стыдливо сжаться.

– Я шучу, Астрид! Не беспокойся. – Сэм стрельнула взглядом в Монику, которая аккуратно мазала масло на тост. – А также не позволяй некоторым сучкам на тебе ездить!

Я промолчала и поставила тарелку на стол, села напротив Моники и сделала глоток кофе. Такой же кофе я пила дома: горький, с осадком. До того момента, пока Пат не открыла для меня мир сиропов, заказав их в нашу глушь на «Ибэй». Благодаря интернету и с подачи Пат у меня появились беспроводные наушники, телефон и красивое нижнее белье. Эти предметы в Луксоне не то что считались роскошью, а были просто-напросто ненужными побрякушками. В социальных сетях сидела только молодежь, и то пока не видели старшие. Я содрогнулась от воспоминаний.

Соседки не спеша ели завтрак и не сводили с меня глаз, словно ждали, что я расскажу что-то интересное.

На ум пришел идиотский вопрос:

– Как спалось?

– Прекрасно, – ответила Моника, подавив зевок. – Только выползли. Тейлор давно убежала. Ранняя пташка. – Сэм сосредоточенно мазала тост джемом, поэтому Моника продолжила: – А ты как спала на новом месте? Выглядишь смущенной… интересный сон?

Я подавилась кофе и начала кашлять. До сих пор напрягало, что соседки поймали меня на интересе к Дереку Ричардсону и, кажется, сделали это еще раз. Монике пора на шоу «Битва экстрасенсов Америки»![3] Мысли читать она определенно умела. Или отлично провоцировать. Сэм хихикнула, смущая меня сильнее.

– Это все Ричардсон, да? – не унималась Моника.

– Отстань от нее! – Сэм стукнула однокурсницу по плечу и обратилась ко мне: – Не обращай внимания. Моника влюблена в профессора Ричардсона с первого курса.

– Я нашла того, кто меня поймет! – гордо заключила Моника, откинув от лица светлые пряди. Я восхищалась ее непосредственностью и вновь вспомнила смелую Пат. Позвоню подруге сегодня после лекций, а то вчера перед сном хватило сил только написать короткое СМС. Моника вывела меня из раздумий, положив ладонь мне на запястье: – Астрид, я не в его вкусе, а вот у тебя есть все шансы…

Издевается? Опять провоцирует?

– Нет-нет. – Я отодвинула чашку и быстро покончила с яичницей. Не хотелось бы вновь подавиться. – Дело в том, что я никогда раньше не видела красивых и воспитанных мужчин, – честно призналась я. – Он словно телезвезда! В Луксоне мужчины либо пьяные, либо по локоть в машинном масле. Выглядят соответствующе.

– Богатый парень из Нью-Йорка, могло ли быть иначе? – фыркнула Сэм. – Может, мы поговорим о чем-нибудь другом?

Но Моника пропустила замечание мимо ушей, продолжая восхищаться Дереком Ричардсоном. Я мягко улыбнулась. Нет, она не права. Она не нашла человека, который ее поймет. Она нашла ту, кто ее выслушает. Видимо, я единственная, кто еще не в курсе самых горячих сплетен.

– Поговаривают, Ричардсон властный не только на занятиях. Ну, ты понимаешь. – Моника поиграла тонкими бровями. – Любит доминировать.

– Заткнись! – Сэм пихнула ее в бок. – Оставь девочку в покое!

– Когда мужчина говорит, что он Доминант в постели, чаще всего он имеет в виду, что будет игнорировать твои желания и утолять свои как похотливое животное, – философски подметила спустившаяся Джуди.

Она размяла плечи и подошла к столу. Как и я, полностью одета и готова к учебному дню. Джуди занялась завтраком: достала хлопья и залила их молоком. Пока она не видела, Моника многозначительно посмотрела на меня и прошептала пухлыми губами: «Начинается». Мне захотелось возразить, что иногда контроль, особенно над собой, – это неплохо. Но я побоялась, что свободолюбивые девушки не так меня поймут.

Джуди села за стол и добавила:

– У Ричардсона наверняка проблемы с самооценкой, а может, и с потенцией. Он пытается самоутвердиться за счет других. Не удивлюсь, если в постели он поступает так же. Держись от него подальше, Астрид.

– Мне кажется, – кинулась на защиту Моника, – у него все в порядке. Он служил в армии, отсюда командирский тон и прочие замашки.

О черт, зачем я представила Дерека Ричардсона в солдатской форме…

– Но мы не в армии! – возмутилась Сэм. – Ему стоит быть мягче. – Она обернулась ко мне, будто в поисках поддержки: – Недавно Ричардсон довел второкурсницу до слез. Отказался принимать у нее зачет, потому что девчонка опоздала на пять минут! Да, Моника пускает слюни на профессора очень давно…

– Эй! – возмутилась та.

– …но даже она понимает, что переступать грань не следует. Вот совет, который мы даем каждой новенькой пташке: не связывайся с Дереком Ричардсоном, не смотри в его сторону без острой необходимости и не принимай близко к сердцу его замечания. Хочешь парня? Мы познакомим тебя с ребятами из клуба журналистики. Кстати, нам нужен фотограф. Видела твои полароидные карточки в комнате. Классно снимаешь!

– Спасибо, – получилось шепотом. Стыдно признаться, что фотографии сделала не я. Но соседки сменили тему, и мне однозначно стало легче. Я поспешила поддержать Сэм: – А что случилось с прошлым фотографом?

– У нас два года нет постоянного фотографа, все хотят снимать на телефон, а это неправильно! – Сэм ударила ладонью по столу. Ее глаза загорелись так же, как горели глаза Моники, когда та говорила о профессоре Ричардсоне. – Мы газета, понимаешь? – возмущалась Сэм. – Пресса! Но мало кто хочет носиться с зеркалкой наперевес или с полароидом в сумке. У всех есть телефо-о-оны.

– Да, только Лорел была согласна. Жаль, когда я поступила, она больше не снимала для газеты. Иногда я пересматриваю старые выпуски ради ее снимков. Они наполнены жизнью.

Слова Джуди вызвали необычную реакцию: Моника и Сэм замолкли и уткнулись в тарелки. Грузом на плечах я почувствовала тяжесть тишины. Пару секунд помедлив, я все же решилась спросить:

– А где сейчас Лорел? Она выпустилась?

Соседки переглянулись.

– Вроде того, – быстро ответила Сэм.

Джуди вжала голову в плечи, явно пожалев о своей болтливости.

Они втроем синхронно встали и столпились у посудомоечной машины.

Как журналисту, мне хотелось разобраться в причине их загадочного молчания. Что случилось с Лорел? Газеты не писали о несчастных случаях в кампусе. Она бросила учебу? Но почему соседки скрывали факты? Я вздрогнула от догадки: Лорел встречалась с Дереком Ричардсоном? Любопытство защекотало горло, а на уровне солнечного сплетения зародилось ощущение, что я собираюсь полезть туда, куда лезть не стоит. Но когда это останавливало истинного журналиста?

Я вышла из коттеджа на залитую солнцем улицу. Ранняя осень все-таки сжалилась, и сегодня было не так холодно, как накануне. Студенты лениво гуляли по ухоженным улочкам кампуса, словно совсем не спешили на учебу. Грустно, что Тейлор рано ушла: я бы хотела в первый день находиться рядом с кем-то таким же зеленым и растерянным. Или она быстро влилась в университетские будни? С ее очаровательной внешностью и бойким характером наверняка так и было. Мне ни в коем случае не хотелось навязываться. Я пойму, если Тейлор найдет другой круг общения.

Сегодня мне достаточно купить латте и вовремя прийти на все лекции.

Звякнул колокольчик, но когда я переступила порог кофейни, тут же захотела сбежать. Здесь собралась толпа. Вероятно, сегодня без латте, иначе опоздаю. Я направилась к двери, но меня окликнул мужской голос:

– Астрид?

Повернувшись, я увидела Лиама. Он широко улыбался и махал мне из начала очереди. Лиам был чертовски красивым в кашемировом свитере, из которого выглядывала белая рубашка. Светлые волосы уложены набок, голубые глаза искрились. Он правда рад меня видеть?

– Привет, – я помахала.

Лиам подозвал меня жестом:

– Иди сюда! Что тебе заказать?

На нас обрушится гнев всей очереди! Я подошла, внутри съежившись, но никто и не фыркнул. Что за волшебное обаяние у этого футболиста?!

– Ты помнишь, что в первый учебный день занятия начинаются позже?

– Правда? Нет, я не знала…

– Ага, преподавателям тоже хочется подольше поспать. – Лиам заразительно рассмеялся. Я подхватила, прикрыв рот ладонью. – Как тебе кампус, Астрид? Освоилась? Мне коробку пончиков, милая, – переключился Лиам на бариста, одарив ее улыбкой.

Низенькая шатенка зарделась и кивнула.

– А тебе что?

– Я… – Я растерялась, когда он посмотрел на меня, но не испытала и доли того, что ощутила вчера в присутствии профессора Ричардсона. Меня напрягало и тяготило внимание Лиама. Я не могла ответить взаимностью на флирт? Боялась его обидеть? Парни никогда не бывают дружелюбны просто так. – Да, сейчас… – Я протиснулась к кассе. – Если можно, то латте.

– Мейбл – моя подруга, – отмахнулся Лиам, – иди на улицу, я возьму тебе кофе. С каким сиропом?

Боже, он знаком со всем кампусом?!

– Миндальным.

– Принято!

Я сунула Лиаму пару купюр. Он – золотой во всех смыслах мальчик, от блестящих как полуденное солнце волос до кошелька из дорогой кожи, – настойчиво мне их вернул.

Зачем симпатичный спортсмен обратил на меня внимание? Почему хотел провести со мной время? С одной стороны, вдруг он добрый и воспитанный? Пытается наработать хорошую карму перед Страшным судом? Или мне сочувствует: «Год назад я был таким же». Но если он на что-то рассчитывает… Придется его обломать. И, что самое грустное, потерять.

Волнующий вопрос я задала, когда мы устроились на траве недалеко от кофейни. Лиам, игриво щурясь, пожал плечами. Он долго молчал, а я почувствовала себя глупо: еще бы спросила, почему небо голубое. Наверное, я понравилась ему и теперь он стеснялся признаться.

– Астрид… – Лиам съел пончик в шоколадной глазури и сделал это так изящно, будто ел фуа-гра на званом ужине. Я нервно кусала трубочку стаканчика с кофе, когда Лиам снова заговорил: – Да, я богатый самоуверенный красавчик, но это же стереотип, ты понимаешь? На самом деле я чертовски боюсь одиночества. Я помню, каким растерянным приехал сюда. Никого не знаешь. Все друзья разъехались. Родные далеко. Отвратительное ощущение. – Я кивнула, хотя совсем не беспокоилась: я не душа компании. Лиам потрепал меня по плечу: – Надеюсь, тебе повезет с соседками. В любом случае у тебя есть человек, на которого ты можешь положиться. – Он гордо выпятил грудь. А потом добавил то, отчего кофе встал у меня поперек горла: – Моя девушка Кармен тоже готова помочь. Например, сходить с тобой по магазинам, если ты любишь все эти женские штучки и боишься одна выйти за пределы кампуса.

– Твоя… девушка? – С трудом проглотив горячий напиток, я поднялась с травы и отряхнула подол сарафана: надеялась отвлечься, чтобы Лиам не понял, как глупо я себя чувствовала. Дурой. Я чувствовала себя дурой.

У Лиама есть девушка! С одной стороны, мы избежим френдзоны, потому что мои мысли по-прежнему были заняты местным профессором зарубежной литературы, а с другой стороны, парням всегда нужно только одно и я не могла поверить, что красавчик-спортсмен хотел дружить. У Лиама и Кармен свободные отношения? Они искали подругу для тройничка? От неловкости я тихо выругалась. С этим вопросом точно не ко мне.

– Кармен поддерживает мою идею не бросать в беде новеньких и рада провести с тобой время, гарантирую. – Объяснения Лиама звучали искренне, но не рассеяли подозрения до конца. Надо познакомиться с Кармен. Вдруг они парочка серийных убийц?

Или Лиам всего лишь проявил ко мне дружелюбие, как и к другим новеньким? Без подтекста. Без выгоды. То, что я не заинтересовала его, стало очередным сюрпризом «не-луксонской жизни». Здесь у людей есть другие планы, кроме желания переспать, напиться или уехать.

Мыслительный процесс занял не более минуты, и я поблагодарила Лиама за кофе и компанию, а также добавила:

– Обязательно встречусь с Кармен.

– Подходи к нам на ланче!

Оторопело кивнув, я направилась на свою первую лекцию в университете Берроуз. Мне ко многому предстоит привыкнуть.

Глава 3

Астрид Дэвис

На лекции профессор истории рассказал нам о создании университета Берроуз, о традициях и об основателях. Трое друзей учились в Гарварде. Они попытались передать историческую значимость и серьезность Лиги Плюща, но сделали Берроуз более камерным заведением. Чтобы каждый студент чувствовал себя так, будто получает образование в кругу единомышленников. Поэтому стипендий выделяли немного, аудитории были маленькими – едва больше школьных классов, а парты одноместными. Когда я пришла в кабинет, то сразу увидела Тейлор во втором ряду. Она подкрашивала губы розовым блеском, а заметив меня, широко улыбнулась. Оказывается, Тейлор ушла раньше, чтобы пройти кастинг в чирлидеры университетской сборной по футболу.

– Мне так не понравилось есть одной! – пожаловалась Тейлор, когда мы шли на следующую лекцию. – Пообедаем вместе? – Она сделала щенячьи глазки.

– Второкурсник Лиам пригласил меня за свой столик, хочешь с нами?

Все же я боялась быть лишней в чужих отношениях, несмотря на образ его «ангельской» девушки, и надеялась, что Тейлор составит мне компанию. Тей казалась простой и искренней. Она активно закивала.

– Ага! Но сначала нас ждет лекция профессора Ричардсона. – Тейлор погладила меня кончиком своего светлого хвоста, словно заигрывая.

Я вспомнила сон, запнулась и едва не упала.

– К-хм… Надеюсь, будет интересно.

– Определенно. – Тей прикусила губу. – Определенно, будет интересно.

Мы пришли за десять минут до начала, но класс уже был забит под завязку. Трое парней болтали на последнем ряду, остальные парты заняли девушки. Я посмотрела на первокурсниц. Им настолько хотелось впечатлить профессора Ричардсона, что в ход пошли длинные ресницы, глубокое декольте и яркие губы. Я опустила взгляд на свое платье-сарафан. Да, одно из самых коротких в гардеробе, но мое лицо без косметики… волосы без укладки… В груди зашевелилось неприятное чувство, оно отдавало горечью на кончике языка и усилилось, когда я увидела, с каким обожанием первокурсницы смотрели в сторону доски.

Я проследила за их взглядами: профессор Ричардсон, прислонившись к стене плечом, неспешно листал книгу. Он время от времени поглядывал на наручные часы, приподнимая край белой рубашки. Волосы падали Ричардсону на лоб, и он откидывал их назад небрежным жестом свободной руки. Зависнув, я рассматривала его аристократичные черты и опомнилась, только когда прозвенел звонок.

Тейлор утащила меня к свободным партам во втором ряду, а Ричардсон с хлопком закрыл книгу: Достоевский – все, что я успела прочитать.

– Добро пожаловать. Я профессор Ричардсон. – Он встал напротив первых парт. – Мои правила просты. Приходите вовремя. Отключайте телефоны. Выполняйте домашние задания. Отсрочек я не даю. Пересдача возможна дважды. Мне неинтересны ваши проблемы и жалобы. В конце лекции я раздам программу курса, а также список чтения на весь семестр. После вводного курса вы можете записаться на углубленное изучение зарубежной литературы. Если захотите, разумеется. – Он усмехнулся, будто всерьез сомневался, что кто-то решится. – Все понятно?

Его голос отдавал льдом и гармонировал со стальным взглядом. Студенты медленно закивали. Я переглянулась с Тейлор, и она испуганно свела брови. Но меня не смутил командирский тон – напротив, мне понравилось, что профессор ценил время и знал, чего хочет от себя и других.

– Рад, что мы друг друга поняли. – Ричардсон сел за стол и открыл тетрадь. – Также я не люблю непоследовательность. Сегодня я отмечу тех, кто записался на мой курс. Два пропуска без уважительной причины, и двери моего класса для вас навсегда закрыты. – Он перевернул страницу и принялся зачитывать имена и фамилии: – Кэтрин Андерсон.

– Здесь!

– Дориан Блэкфорт.

– Я!

– Астрид… Дэвис.

Он поднял голову, отыскал меня среди других первокурсников, пристально посмотрел и прищурился, будто… Узнал? Вспомнил? Жар поднялся по моей шее до щек, наверняка окрасив их в алый.

Дерек Ричардсон меня запомнил?

Я неуверенно подняла руку. Несколько секунд профессор молчал, ускоряя мой пульс до нереалистичных цифр, и назвал следующую фамилию.

Отвернувшись, я поймала игривую ухмылку Тейлор.

После переклички Ричардсон встал перед студентами и прислонился к своему столу, сложив руки на мускулистой груди. Рубашка натянулась на его бицепсах, а воротник слегка приоткрыл ключицу, и я услышала пару прерывистых женских вздохов. Профессор даже бровью не повел. За два учебных года он, наверное, привык к подобному вниманию.

– Итак, – начал он. – На первом занятии мне бы хотелось узнать вас лучше и понять ход ваших мыслей. Сегодня мы поговорим о нравственности. Что заставляет нас делать правильный выбор? Поступать хорошо? Отчего нас мучает совесть из-за плохих поступков? Обсудим вопрос нравственности в литературе, необязательно в зарубежной. Примеры из американской литературы также любопытны. Вспоминайте.

Позади раздался самодовольный голос:

– «Нет книг нравственных и безнравственных. Есть книги, написанные хорошо и написанные плохо». – Я повернулась: парень с последней парты потрепал себя по каштановым волосам и, лениво потягиваясь, ухмыльнулся. – Мы точно не будем обсуждать дерьмовые книги. Верно, профессор?

– Как и снобов, которые не читали у Уайльда ничего, кроме его знаменитого «Портрета», – парировал Ричардсон без единой эмоции. – Но вы правы, мистер Картер, позиции героев Уайльда относительно нравственности весьма неоднозначны. Я засчитываю ваш ответ. Кто-нибудь еще?

Я на секунду зажмурилась. Неплохо, профессор. Парень с последнего ряда явно пытался похвалиться перед однокурсницами знаниями, но девушки все так же неотрывно смотрели на Ричардсона. А я словно отключилась, рассматривая свои пальцы. Когда я проваливалась в размышления, то уплывала далеко-далеко. Нравственность… Интересный выбор темы. Преподаватели любят рассуждать о вечном, о добре и зле. Типичная университетская программа. Но что для профессора значит нравственность?

– Мисс Дэвис. Ау, вы с нами? Есть что сказать? Привести цитату?

Взгляды устремились на меня. Думай, Астрид, думай… Время, проведенное в луксонской библиотеке, не могло пройти даром.

– «Когда наши чувства обращаются на нас самих, в короткое время происходят странные явления: нравственные перевороты совершаются по законам быстрого действия».

– Бальзак… – Ричардсон хмыкнул. – Любопытно, мисс Дэвис. Как вы понимаете эти слова? Растолкуете для нас цитату?

Либо он проверяет меня, либо не такой уж хороший преподаватель. «Утраченные иллюзии» – основа зарубежной классики! Но, стоит отметить, профессор умело провоцировал дискуссию и удерживал внимание аудитории.

– Хм… – Я снова сосредоточилась на своих пальцах. – Мы часто меняем нравственные ориентиры, когда дело касается нас. Например, вы можете спокойно смотреть, как кому-то причиняют боль, но если обидят вас, вам будет не так весело.

Смущенная, я выпрямила спину и посмотрела Ричардсону в глаза. Смущение стало сильнее, но я не отворачивалась. Впитывая каждой клеточкой стыд, я терпела и словно освобождалась от оков своих эмоций.

– Буду стоять и смотреть? – уточнил профессор. В тоне сквозила усмешка, бровь вызывающе приподнята. Банальный трюк, чтобы заставить меня растеряться, но я ответила прежде, чем считала манипуляцию.

– Необязательно вы. Таким образом легче привести пример.

– Ох, а я подумал, что произвожу впечатление монстра! – Ричардсон хрипло рассмеялся. Его улыбка ослепительна, но глаза слегка прищурены. Затаившийся зверь – ассоциация пришла молниеносно.

Студентки захихикали, а я прислонила ладони к щекам, пытаясь остудить кожу, и уставилась на свои дрожащие колени. Умничать не стоило, я с юности знала, что у мужчин хрупкое эго. Мне следовало поддержать цитату из «Портрета Дориана Грея» или притвориться глупышкой, едва одолевшей школьную программу, а не привлекать внимание.

– Благодарю. – Ричардсон резко отвернулся: я перестала его интересовать. Он кивнул девушке с первого ряда: – Вы, мисс Стоун. Теперь ваша очередь. Нравственность – это?..

До конца лекции оставалось десять минут, и три студентки активно спорили о нравственности в пьесе Шекспира «Гамлет». Если простая тема вызвала такую жаркую дискуссию, что будет, когда мы перейдем к конкретным произведениям? Курс определенно мне нравился. Профессор Ричардсон заставлял нас думать нестандартно, задавал неудобные вопросы и с довольным видом наблюдал за спором, не принимая чью-либо сторону. Профессор лишь изредка добавлял свои комментарии, и в итоге студенты поблагодарили друг друга за обсуждение, а также приняли доводы оппонентов. Дерек Ричардсон управлял беседой и не навязывал свое мнение. Он не только красив и харизматичен, но и умен.

Наверное, профессор заметил мой полный восхищения взгляд, потому что сразу после лекции громко попросил:

– Мисс Дэвис, помогите мне, пожалуйста, стереть с доски.

Его слова мало походили на просьбу. Командирский тон будто обладал гипнозом, и в первую секунду я бы согласилась на что угодно. Но посмотрела на Тейлор в поисках поддержки: мне нельзя терять голову. В широко распахнутых глазах Тей отражалось мое удивление.

– Подожду за дверью, – сказала она и ободряюще улыбнулась.

Мимо прошли две студентки, и я невольно услышала их диалог:

– Пф-ф, его новая игрушка.

– Каждый год выбирает себе первокурсницу и растаптывает ее сердце.

– Точно. Это ненадолго.

– Конечно.

По рукам пробежал озноб. Я не собиралась быть чьей-то игрушкой! И особенно не хотела, чтобы кто-то так думал. А если слухи дойдут до деканата? Меня, мать его, выгонят из университета!

Я посмотрела в сторону профессорского стола, где Ричардсон склонился над тетрадью, сосредоточенно что-то записывая. Он поднял голову, улыбнулся и напомнил мне того себя в кофейне: тогда Дерек читал газету, пил кофе и шутил. Был живым человеком.

– Останьтесь, – негромко сказал он. – Это просто просьба.

Как в голосе может сочетаться не только просьба, но и приказ?

Здравый смысл требовал идти, бежать, заявить в деканат, черт возьми. Но я, романтичная натура, стояла посреди класса, медленно хлопая глазами. Когда за последним студентом закрылась дверь, тишина зазвенела.

– Сотрите с доски, мисс Дэвис. Это же не трудная задача?

Я ущипнула себя за запястье – вдруг очередной сон? И после легкой вспышки боли направилась к доске. Действительно, может, в его просьбе и не было подтекста. Я просто запомнилась ему… ответом, например. Тряпка и мел лежали в небольшой подставке. Выполняя просьбу, я встала к профессору Ричардсону спиной, что, в общем-то, поможет мне не видеть его и не натворить глупостей. Схватив тряпку, я принялась стирать выписанные им цитаты о нравственности из нескольких классических произведений. Почерк был аккуратным, под легким наклоном.

– Как вам первый день? Не разочаровались?

Обернувшись, я удивленно приоткрыла рот. Дерек Ричардсон ведет со мной светскую беседу? Для чего? Наказывает за дерзость? Буду ли я наедине так разговорчива? Хочет узнать меня лучше? Или он задал вопрос, чтобы избежать неловкой тишины, и не собирается брать во внимание мой ответ? Да, не следует ничего додумывать. Но профессор не вернулся к работе. Он смотрел на меня, развернувшись на стуле вполоборота.

Я неуверенно ответила:

– Берроуз – прекрасное место. Мне нравится учиться здесь.

– Вы поняли это за один день?

– За два.

– Что?

– Я тут уже два дня.

Он улыбнулся уголком губ.

– Любите точность. Откуда вы, мисс Дэвис?

– Городок рядом с Клермонтом, округ Додж. А вы из Нью-Йорка?

Ричардсон кивнул. Надеюсь, я не показалась ему безумной фанаткой-сталкером, я даже не искала о нем ничего в интернете… пока.

– Моя подруга… – попыталась я объяснить свою проницательность, нервно сжимая в кулаке тряпку. – Патриция приехала в Луксон из Нью-Йорка. У нее такой же акцент, как у вас.

– Луксон? Никогда не слышал.

– Никто не слышал. – Я отвернулась и продолжила стирать мел, вдыхая его сухой запах. Зачем, в таком случае, я заговорила о городе? Оставить в прошлом – вот что я обещала. – Поэтому мне хотелось оттуда уехать.

– Вы не производите впечатление деревенской девушки.

– Спасибо книгам.

– Значит, родители обычные работяги?

– Да, сэр, – поддразнила я, едва сдержавшись, чтобы не отдать ему честь, как солдат командиру. Серьезно? Ричардсон хочет поговорить о моих родителях? Он знает меня всего одну лекцию! Неловкие встречи в коридоре и в кофейне не считаются. – У меня первой в семье будет высшее образование.

– Они, наверное, гордятся вами.

– Наверное, – ответила я резче, чем хотела.

Глаза защипало, и, яростно стирая мел, я мечтала уйти из кабинета. Осталось одно слово, до которого не получалось дотянуться: «Нравственность». Гениально, попросить самую низкую девушку на курсе вытереть двухметровую доску. Пару раз я подпрыгнула – все равно мне было не достать до размашистой «Н», что уж говорить о других буквах. А мое платье… короткое, наверняка задралось. Переключиться на новые эмоции – значит притупить боль от воспоминаний, и это оказалось приятно. Мне стало жарко, стоило представить, как профессор Ричардсон уже несколько минут смотрит на подол моего сарафана, едва прикрывающего ягодицы.

Из-за пылающих щек я не смогла обернуться и хрипло спросила:

– Вы могли бы… помочь?

– Да, конечно.

С лязгом отодвинулся стул. Я почувствовала позади аромат терпкой ванили и теплое дыхание: Дерек Ричардсон прижался к моей спине, чтобы забрать испачканную мелом тряпку. Я отдала ее, отошла к столу и смотрела, как длинные пальцы профессора сжали тряпку в кулаке.