Карта Магеллана E-Book

Наталья Александрова

• Herausgeber: ЭКСМО
• Kategorie: Krimi
• Serie: Артефакт & Детектив
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 319

Veröffentlichungsjahr: 2025

Beschreibung

Великий мореплаватель Фернан Магеллан прославился, открыв новый путь к Тихому океану и к богатым восточным странам, где процветала торговля специями. По легенде он смог это сделать только благодаря старинной карте с удивительной тайной… В наше время девушку Катю отправили проведать ее коллегу, старую неприятную Аглаю Михайловну, которая уже несколько дней не появлялась на работе. Катя обнаружила дверь квартиры открытой, а когда вошла, поняла, что ее коллеги дома нет. Зато услышала подозрительные крадущиеся шаги — кто-то проник в квартиру следом за ней…

Leseprobe

Наталья Александрова Карта Магеллана

© Александрова Н.Н., 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

* * *

Я увернулась от проезжающей машины и пересекла двор, стараясь не наступать в лужи. Да, покрытие оставляет желать лучшего, как, впрочем, и сам дом – старый, давно не ремонтируемый.

Вот и нужный мне подъезд, номера квартир написаны на табличке. Подъезд был оснащен домофоном.

Я нажала номер семнадцать. Домофон никак не отреагировал, ничего не зажглось и ничего не зазвенело.

Я подергала дверь подъезда – заперто. Потом снова нажала номер квартиры. По-прежнему никакого эффекта.

И вот что теперь делать? Лучше всего, конечно, плюнуть и уйти. Но я представила, что скажет мне начальник, когда я появлюсь у него в кабинете и обрисую ситуацию.

Сначала он обзовет неумелой и безынициативной. Потом вроде посочувствует – тяжело, мол, быть бестолковой. Тут я согласно кивну и скрою жалостливую физиономию, хотя прекрасно знаю, что это не прокатит. Потом начальник перейдет на личности, а когда станет прохаживаться по поводу дебилов и уродов, с которыми приходится работать, я закрою лицо руками, изображу рыдания и выбегу из кабинета, после чего инцидент будет исчерпан.

Проходили мы такое, и не раз. Такие спектакли повторяются у нас в фирме довольно часто, и не только со мной. И не то чтобы меня они сильно задевают, просто надоело уже все хуже горькой редьки. Надо бы менять работу. Да если честно, то лень искать. И не факт, что на новом месте будет лучше.

Я нажала на домофоне номер шестнадцать. Авось кто-то ответит, я смогу выяснить хоть что-то у соседей. Но эффект был точно такой, стало быть, дело в домофоне.

Со злости я нажала все кнопки подряд. Но снова ничего, ни малейшей реакции.

И только было я повернулась, чтобы уйти, как дверь подъезда открылась, и появился парень с огромным футляром от контрабаса. Я придержала ему дверь, тогда он выглянул из-за своего контрабаса и спросил, что я тут делаю.

– Войти хочу, – буркнула я.

– А так ты не войдешь, – он усмехнулся, – домофон этот давно не работает, его только изнутри открыть можно. А если снаружи, то только ключом.

– А если кто-то посторонний придет?

– А к ним посторонние не ходят! – он подмигнул мне и удалился с контрабасом наперевес.

Я посмотрела ему вслед и осознала, что все еще придерживаю открытую дверь. И решила войти и дойти-таки до квартиры. Если и там никто не откроет, то звякнуть к соседям, может кто-нибудь даст информацию.

Лифта, разумеется, в этом доме не было. Я поднялась по лестнице на третий этаж. Лестница была грязноватая, перила захватаны множеством рук, балясины кое-где выломаны. Но пол относительно чистый, и пахло хлоркой, стало быть, его моют. Ненавижу запах хлорки! Отчего-то на меня находит от него дикая тоска, хочется выть, кусаться или кого-нибудь хорошенько стукнуть.

Ну, сдерживаюсь, конечно, но с трудом.

В таком настроении я дошла до квартиры семнадцать. На площадке было всего две двери: одна железная, но старая, исцарапанная, а вторая как раз более новая и аккуратная, и номер на ней привинчен – 17. Тот, который мне нужен.

Я позвонила, но никто мне не ответил.

Я постояла немного на площадке, посмотрела на часы, потом покосилась на соседнюю дверь. Что-то мне подсказывало, что там я не найду ответов на свои вопросы. А время идет. Начальник велел мне вернуться к обеду, потом, сказал, будет для меня еще дело.

Причем не к его обеду, а к нашему, для обычных сотрудников. Когда мы уходим на обед, он из кабинета за нами подсматривает, а потом тщательно следит, когда каждый возвращается. Сорок пять минут на еду, говорит, – этого вполне достаточно, если, конечно, на другой конец города в ресторан не ездить. Ну, плюс еще пять минут, если в лифте застрянешь или в туалете просидишь. Так что если ушла в час, то будь добра без десяти два на рабочем месте сидеть и не в зеркало смотреться, а трудиться на благо фирмы.

Вот такой у нас начальник. Кстати, сам он обедает позже, после того как отметит всех вернувшихся сотрудников, и вот за ним-то как раз никто не следит, может и надолго уйти. Говорит, что в Управление или что у него важная встреча с партнерами, а кто его проверит?

Мы используем это время для того, чтобы отдохнуть и заняться собственными делами.

Так что мне непременно нужно вернуться к часу, а то без обеда останусь.

И я снова надавила на кнопку звонка.

За дверью раскатилась громкая заливистая трель, но больше ничего не произошло.

На мой звонок никто не отозвался, не послышались приближающиеся шаги…

Ну и ладно. Так и скажу шефу, что не застала Аглаю Михайловну. Пускай сам разбирается.

Я не хотела сюда ехать и прямо его спросила – почему я?

На что он в свойственной ему хамской манере ответил:

– Потому что я так сказал! Потому что я – начальник, а ты – дурак. То есть дура!

С утра сегодня озверел, но его тетки из бухгалтерии завели. Где у вас Сундукова, да почему никаких документов нет… Ну он и сорвал злость на мне.

Аглаю Михайловну в нашем коллективе никто не любит.

Уж на что наш коллектив недружный – но в этом мы все сходимся.

Я работаю в фирме, которая называется «Геодом». И занимаемся мы обмерами участков, составлением геодезических планов, определением географических координат участков и еще много чем.

То есть занимаются они, ведущие сотрудники фирмы во главе с шефом. А я, если честно, понятия не имею, в чем там дело, потому что я в этой фирме работаю на должности девочки на побегушках – подай, принеси, отвези, позвони, назначь встречу.

Нет, про встречу это я тоже зря, их для шефа назначает Ленка Голованова, вот у нее должность есть, она его, шефа, личный секретарь. Хотя ему личный секретарь, в общем-то, без надобности, не того полета он птица, чтобы личных секретарей иметь.

Тут я невольно процитировала Аглаю Михайловну, и с удивлением осознала, что в кои-то веки с ней согласна. А это очень странно, потому что Аглая – это такая женщина, что с ней ни у кого не может быть ничего общего.

Коллектив в нашей фирме не так чтобы большой, примерно двадцать человек, и в общем подобрались люди в массе своей малоприятные. И все же на работе ведь необязательно рассказывать свою жизнь за перерывом на кофе, жаловаться на мужей, хвастаться детьми и с умилением описывать хулиганские поступки домашних животных.

И так вполне можно существовать, если за кофе рассуждать исключительно о нейтральных новостях, обходя острые углы и не переходя на личности.

Все же некоторые сотрудницы обсуждали-таки мужей и мужчин из соседних отделов, передавали сплетни, но их отучила от этого Аглая Михайловна.

Аглая Михайловна – это не то чтобы кошмар нашей фирмы, но близко к этому. Возраст ее колеблется в районе пятидесяти, причем плюс-минус лет восемь, а по виду вообще ничего определенного сказать нельзя. Вечно у нее одинаковая прическа: седые взлохмаченные волосы одинаковой длины (непонятно, как она достигает такого эффекта, волосы же растут), иногда, впрочем, когда они мешают работать, Аглая закалывает их уродливой пластмассовой заколкой. Еще у нее маленькие цепкие глазки неопределенного цвета, противный скрипучий голос, абсолютно никакой косметики.

Вообще лицом она похожа на пожилую лошадь, потому что из большого рта торчат слишком крупные желтые зубы.

Фигурой она тоже смахивает на лошадь, но не изящную, породистую, с тонкими ногами, а на старую крестьянскую кобылу, заморенную непосильной работой, которая идет, ссутулившись, едва переставляя искривленные от артрита ноги.

Впрочем, про ноги я на самом деле ничего не знаю, потому что носит Аглая Михайловна всегда длинные платья фасона «мешок домотканый», то есть все исключительно прямое, без застежек и без вытачек. И цвет серо-буро-малиновый, как высказалась однажды в сердцах Ленка Голованова, когда Аглая раскритиковала ее новое платье – слишком короткое и вырез чересчур большой.

А короткое Ленке носить нельзя (это Аглая так считает), потому что у нее очень некрасивые коленки.

Ну, допустим, коленки у Ленки и правда так себе, но кому до этого дело? Только Аглае Михайловне.

Чья бы корова мычала, подумали тогда мы, точнее, чья бы лошадь ржала.

Татьяна из бухгалтерии рассказывала как-то о сыне, который у нее исключительно умный и талантливый, у него очень развито воображение и необычное чувство юмора.

Например, учительнице биологии он подарил на Восьмое марта живую жабу, а она почему-то этого не оценила и очень испугалась, громко кричала, а потом нажаловалась на ребенка директору, и ее, Татьяну, вызвали в школу.

Оказалось, что у биологички патологическая боязнь земноводных, а также пресмыкающихся, то есть змей, ящериц, черепах и крокодилов. Ну ладно, змей многие боятся, но ребенок же не крокодила ей в подарок принес, а очень милую безопасную жабу! И вообще, если уж боишься животных, то для чего выбирать такую профессию?

Короче, для начала мы посмеялись, но когда Татьяна пересказывала эту историю в десятый раз, то Аглая Михайловна при всем народе ей сказала, что такое поведение ее ребенка, безусловно, свидетельствует о его серьезных психических отклонениях.

Потому что, во-первых, как выяснилось, жабу эту он украл в ближайшем контактном зоопарке (умудрился обойти камеры и охранников, за что Татьяна тоже им восхищалась), а во-вторых, пользуясь тем, что все отвлеклись на вопли биологички, он не растерялся и подложил жабу в ранец отличницы Чемодановой, то есть совершенно не думал о здоровье и благополучии несчастного земноводного.

Хорошо, что Чемоданова оказалась покрепче биологички и поселила жабу у себя дома в специальном аквариуме. Но могло ведь все кончиться для жабы плохо.

Так что Татьяне следует обратить внимание на психическое здоровье собственного сына, а не пускать дело на самотек, не то могут быть серьезные последствия.

Поначалу сыночек начнет отрывать мухам крылышки, затем убивать птичек, затем душить бездомных кошек, а уж потом дойдет и до людей. Из таких и получаются серийные маньяки.

И так далее, кто бы что ни сделал или не рассказал, для всех у нашей Аглаи Михайловны находилась «пара ласковых слов».

Арина Якушева купила машину? Все хорошо, наши поздравления, тем более искренние, что для обмывания новой машины Аринка пригласила нас всех в кафе. Мужчины наперебой давали Аринке практические советы, женщины умело скрывали зависть, и только наша Аглая Михайловна высказалась в том смысле, что Арине ни в коем случае нельзя садиться за руль, потому что она невнимательная, несобранная и совершенно не умеет быстро и адекватно реагировать на нестандартную ситуацию.

Это Аглая припомнила тот случай, когда к нам в офис зашла мышь. Дело было утром, народ еще не собрался, Аринка была в этот день дежурной по ключу. Не помню, говорила я или нет, но администрация бизнес-центра, где находится наш офис, совершенно помешана на дисциплине и безопасности, поэтому в конце рабочего дня ключи надо сдавать в охрану и утром забирать. Мы все делаем это по очереди (кроме начальника, разумеется).

Так вот, Аринка, открыв дверь, увидела мышь, которая с самым деловитым видом шла между столов.

Ну что вам сказать? Я тоже боюсь мышей, но не до такой же степени, чтобы потерять человеческий облик.

Вместо того чтобы выскочить в коридор, захлопнуть за собой дверь и ждать прихода остальных сотрудников, Аринка зачем-то забежала в офис, вскочила на стол и стала орать, как пароходная сирена. Но поскольку время было раннее, то на крик никто не пришел.

Мышь же не обратила на шум никакого внимания, она спокойно прошла к столу Ленки-секретарши и расположилась в открытом ящике, поедая печенье.

В общем, когда мы все подтянулись в офис, то увидели Аринку, стоящую на столе, как памятник. От крика у нее пропал голос, и она смогла только показать дрожащей рукой на мышь.

Ленка озверела, увидев, что печенье пропало, поскольку мышь действовала по принципу: не съем, так понадкусываю, и в ящике остались одни крошки. Ленка замахнулась на мышь, та скакнула на пол и попала на ботинок сунувшегося не вовремя и не к месту начальника. Тот дрыгнул ногой и заорал не своим голосом, а мышь сиганула за батарею и исчезла из вида.

Начальник же поскользнулся и шлепнулся на пол, к счастью ничего себе не сломав. Он поднялся с трудом и поплелся к себе.

Аринка долго не хотела слезать со стола, пока мы не вызвали уборщицу Галию, она потыкала шваброй за батарею и уверила нас, что мыши там давно нет.

В общем, в то утро мы славно повеселились, только начальник был недоволен, потому что отбил себе пятую точку. И времени с тех пор прошло достаточно много, Аринку перестали уже поддразнивать, а вот Аглая Михайловна живет по принципу: никто не забыт и ничто не забыто, вот и напомнила Аринке о том случае, испортила-таки настроение, под конец присовокупив, что при таких качествах характера ждать аварии Аринка будет недолго.

Аглая Михайловна не щадит никого.

Взять, к примеру, Сережу Мохова. Приличный такой мужчина, серьезный, неглупый, в работе соображает, вежливый, тихий, ни с кем не конфликтует. Одинокий, поскольку раньше жил с мамой, а она пару лет назад умерла.

И тут тетки из бухгалтерии, которые все всегда знают, пустили слух, что Сережа нашел себе женщину и собирается жениться. Тут и мы все заметили, что вид у него значительно улучшился – приоделся человек, улыбаться стал чаще, Ленке Головановой комплимент отпустил, причем довольно тонкий…

Ну, раскололи мы его, он и признался за кофе, что познакомился с женщиной в интернете, не очень в этакое знакомство верил, но так они друг другу понравились и так характерами сошлись, что подумывают о том, чтобы съехаться.

Что можно сказать? Коллектив, глядя на довольную физиономию сотрудника, хором пожелал ему счастья, одна Аглая Михайловна, как всегда, подсунула ложку дегтя.

Высказалась в том смысле, что невеста его – явная мошенница, что таких в интернете пруд пруди и что когда Сережа это поймет, то поздно будет, либо все деньги она из него вытащит, либо в какую-нибудь криминальную историю втянет.

Сережа тогда рассмеялся даже – откуда, мол, у него деньги? Живет на зарплату, взять с него много не получится. Ну так квартиры можешь лишиться, отвечает Аглая. Или кредит на твое имя такой возьмет, что и за десять лет не расплатишься.

В общем, испортила настроение человеку, он отмахнулся и кофе не допил даже.

И так со всеми. Наша Аглая Михайловна каждому воздаст. Что называется, всем сестрам по серьгам.

Мужчинам она выговаривает за неопрятный вид, начальнику – за неумение руководить и поддерживать в коллективе дисциплину, единственные, кого Аглая не трогает, – это Лелик и я.

Лелик сидит целыми днями со своим ноутбуком, и ему все на свете по фигу, так что он Аглаю в упор не слышит, а ко мне ей просто не за что привязаться. У меня нет ни мужа, ни детей, ни машины, никто меня не встречает после трудового дня, одеваюсь я на работу просто, а если и взглянет Аглая косо, то я не обращаю внимания. Кстати, она никогда не шипит вслед и не шепчет гадости за спиной, она всегда говорит открыто и прямо. Хотя ее никто об этом не просит.

Замечу еще напоследок, что отвечать ей пробовали, но ни у кого это не получилось.

Так что все в офисе привыкли к ее вечно нахмуренным бровям и поджатым губам и старались вообще не обращать внимания.

Но сейчас я вспоминаю, что примерно за неделю до описываемых событий Аглая изменилась. Раньше она сидела за своим столом и работала, углубившись в карты, чертежи и распечатки. Она в нашей фирме отвечает за архив.

В последнюю неделю, однако, она стала непривычно задумчива, ее можно было увидеть застывшей на месте, смотрящей куда-то в пространство.

Такое поведение было для нее нехарактерно, но никому, естественно, не приходило в голову спросить у нее, как дела и не случилось ли чего. Можно на такое нарваться… И выражать свое прямое мнение она перестала, просто молчала, глядя в сторону. Да если честно, кофе вообще не пила, а на обед она и раньше с нами не ходила.

А потом она вообще не пришла в офис.

В первый день мы осознали это только к обеду. На второй день мы поняли, что Аглая Михайловна заболела и что у нас впереди есть неделя покоя. Правда, раньше она никогда не болела.

На третий день явилась Татьяна из бухгалтерии и поинтересовалась, где Аглая, потому что нужно же что-то ставить в ведомости учета рабочего времени. Мобильный Аглаи не отвечал, городского телефона у нее не было, так что на следующий день начальник вызвал меня в кабинет и велел ехать по адресу. Пыталась я отмазаться, но не вышло. Впрочем, про это я уже говорила.

И вот теперь стою тут перед чужой дверью, и ясно, что приехала я сюда зря.

Для очистки совести я еще раз позвонила – с тем же самым результатом, то есть без него. Трель звонка раскатилась за дверью, но никто на нее не отозвался.

Все, еду прочь отсюда… пускай шеф сам разбирается с Аглаей, а мне это уже надоело.

Так надоело, что напоследок я в сердцах изо всей силы ударила по двери кулаком…

И от этого удара дверь приоткрылась.

То есть, как выяснилось, она не была заперта, только слегка прикрыта…

А вот это уже показалось мне странным.

В душе моей шевельнулось какое-то нехорошее предчувствие. Какой-то внутренний голос говорил мне, что, хоть дверь и открыта, нельзя входить в эту квартиру. Как раз особенно потому, что дверь открыта. Нужно быстрее уходить отсюда…

С другой стороны, конечно, я не испытывала к Аглае Михайловне никаких теплых чувств, но все же она живой человек, к тому же знакомый… что, если она лежит в квартире больная, не может встать или даже подать голос… Телефон разрядился, а ей не встать… Но почему тогда дверь открыта?

В голове всплыла история из какого-то сериала. Там героиня решила покончить жизнь самоубийством, позвонила бывшему мужу, вскрыла себе вены в ванной, а дверь оставила открытой, чтобы он ее нашел. А он попал в пробку, в общем, подзадержался в дороге, так что баба реально чуть концы не отдала. Но после того как провалялась в больнице пару месяцев, оставила мысль о самоубийстве, поумнела, в общем.

Но вот хоть убейте меня, но не могу представить, что Аглая Михайловна такое устроила! Нет, что-то и правда случилось, нужно идти в квартиру.

Но то же предчувствие говорило мне, что ничем хорошим это не кончится. Однако я отодвинула это предчувствие подальше, открыла дверь и вошла в прихожую, на всякий случай громко проговорив:

– Аглая Михайловна, вы дома? Это Катя Королькова с работы! У вас дверь открыта, так что я войду…

И опять ответом мне было молчание. Ну, просто никаких звуков не слышно: дверь не скрипнет, вода из крана не капнет, холодильник не заурчит.

Неприятное предчувствие стало еще сильнее, но я его преодолела и тихонько двинулась вперед.

Надо же разобраться, в чем тут дело…

В конце концов, дверь открыта, так что Аглая Михайловна, скорее всего, дома…

Я отогнала от себя мысль, что могу увидеть сейчас распростертое тело на полу, и преодолела прихожую – медленно и осторожно, как минное поле, – заглянула в первую дверь…

За этой дверью была кухня. Большая такая кухня с высокими шкафчиками до потолка, а потолки в этой квартире были высокие – старый дом, раньше так строили.

Шкафчики были далеко не новые, однако относительно чистые. И мойка тоже чистая, не заваленная грязной посудой, чего я терпеть не могу. Я-то сама хозяйка так себе, если честно, не терплю только грязную посуду и незастеленную постель днем.

Стол и стулья были деревянные, по виду тяжелые и прочные – впрочем, я не проверяла.

На столе стояла чашка кофе с молоком, рядом с ней, на тарелочке, – надкушенный бутерброд с сыром.

Кофе в чашке еще не успел остыть – над ним поднимался чуть заметный пар.

Значит, Аглая только что была здесь…

Я снова окликнула ее – но отчего-то на этот раз тихо, вполголоса, как будто боялась кого-то потревожить… Хотя квартира большая, мало ли где хозяйка находится…

Выйдя из кухни, я вошла в следующую дверь.

Здесь была жилая комната.

Самая обычная обстановка – диван, два кресла, обеденный стол, сервант, книжный шкаф…

Большое высокое окно было полузакрыто плотной тяжелой бежевой шторой.

Прямо напротив двери был большой телевизор. Он был включен, но без звука. На экране двое одутловатых мужчин среднего возраста беззвучно кричали друг на друга. Один из них побагровел, выпучил глаза, как вареный рак, и замахал на своего собеседника кулаками. Это было одновременно смешно и странно.

И Аглаи здесь тоже не было.

Зато здесь был ужасный беспорядок – как будто в этой комнате жил невоспитанный подросток, а не одинокая малоприятная женщина средних лет.

На столе лежали скомканные колготки, на диване валялась поношенная тапка с розовым меховым помпоном, вторая такая же лежала на полу.

А рядом с этим тапком лежала старая замшевая косметичка Аглаи Михайловны – с вышитой на ней буквой «А», окруженной листочками и цветами.

Я точно знала, что это косметичка Аглаи Михайловны, – один раз на работе она уронила ее, разбирая сумку.

Ленка Голованова машинально наклонилась, чтобы поднять ее – так Аглая на нее прямо коршуном кинулась, чуть не вцепилась в глаза, выхватила у нее эту косметичку и зашипела, как потревоженная гадюка:

– Не трож-жь чуж-жое!

Ленка испуганно отшатнулась и, чуть не плача, пролепетала:

– Да я же вам хотела помочь!

– Не нуж-жна мне твоя помощ-щь…

Правда, Аглая тут же взяла себя в руки, изобразила кривую улыбку и добавила:

– Я еще не такая старая, сама могу наклониться!

И вот сейчас я увидела ее драгоценную косметичку на полу… выходит, не так уж она ею дорожит!

Я наклонилась, подняла ее, чтобы посмотреть, что там прячет Аглая Михайловна. Ведь косметикой она совершенно не пользуется – спрашивается, зачем ей тогда косметичка? Лекарство, что ли, какое-то с собой носит?

С другой стороны, если она сейчас войдет в комнату и увидит меня тут, то такое устроит!

Вдруг я дико разозлилась на начальника – надо же в какую историю он меня втравил! Вот его бы сюда сейчас на мое место! Вечно все неприятное на меня перекладывает!

Нет, нужно быстро обежать квартиру и уходить отсюда, потому что мне стало ясно, что хозяйки здесь нет. Не могу же я всерьез предполагать, что она вышла к соседке за солью, к примеру, а дверь не закрыла. Такого просто не представить, чтобы наша Аглая к соседке за солью бегала. Она небось всем соседям давно уже гадостей наговорила, и никто с ней не знается.

Я машинально дернула молнию на косметичке, но открыть ее не успела, потому что услышала, как в прихожей негромко скрипнула дверь и послышались приближающиеся шаги…

В первый момент я подумала, что это вернулась Аглая, – допустим, действительно ходила к соседке за той же солью, поэтому и дверь не закрыла… Ну хоть и трудно это представить, но, может, она у себя дома совсем другая, с соседями дружит, с детками малыми сюсюкает, собачкам «козу делает».

Но уже в следующую секунду я поняла по звуку тяжелых шагов, что к двери приближается мужчина.

То есть явно не Аглая.

И что он подумает, застав меня в этой комнате в отсутствие хозяйки? Примет меня за воровку-домушницу?

Так, а сам-то он кто, на минуточку? Вперся в открытую дверь, ничего не сказал…

Вот именно, вошел в квартиру в отсутствие Аглаи. И шаги его звучали как-то подозрительно – он двигался осторожно, крадучись, настороженно, как по минному полю… то есть точно так, как я сама незадолго до того. Только он еще и молчит, значит, знает, что хозяйки тут нет…

Все эти и еще многие другие мысли пронеслись в моей голове в ничтожную долю секунды – и тут же на их месте возникла другая, куда более насущная мысль: куда бы спрятаться, чтобы избежать встречи с этим незнакомцем?

А он уже подошел к двери… И ведь прямо в комнату идет, нет бы в кухню сначала завернуть или в ванную…

Еще пара секунд – и он войдет сюда, увидит меня…

Я в панике огляделась – в комнате не было ни других дверей, ни стенных шкафов, ничего подходящего…

И тут я увидела штору на окне.

Она была достаточно плотная, чтобы через нее не видно было человеческий силуэт…

Я вспомнила, как в детстве играла в прятки с соседскими детьми – близнецами Анькой и Ванькой. Они жили в соседней квартире, через площадку, только у нас с мамой была двухкомнатная, а у них – трехкомнатная.

Жили они там впятером – родители, дети и бабка. Так вот бабка у близнецов была женщина специфическая.

Во-первых, она была помешана на чистоте и порядке.

Ну, это бы еще ладно, хотя о каком порядке может идти речь, когда в квартире двое маленьких детей? Но бабка понимать этого никак не хотела.

Родители у Аньки и Ваньки много работали, отец вообще неделями не вылезал из командировок, мать бабке никак не перечила, и та развернулась вовсю.

Она предоставила одну комнату под спальню родителей, сама же теснилась в другой комнате вместе с внуками. А в третьей комнате сделала гостиную. Мебель, ковер и все такое. А чтобы дети в этой гостиной ничего не пачкали и не ломали, она вообще запретила им туда входить. Родителям, кстати, тоже. Одну стену в гостиной занимала огромная плазменная панель. Так вот, телевизор они всей семьей смотрели из коридора (я не шучу, сама видела).

Как поговаривали во дворе, отец семейства и выбрал-то такую работу, с командировками, чтобы поменьше дома бывать.

Но, учась в начальной школе, мы приходили домой рано. И бабка, уставшая от гвалта близнецов, отпускала их ко мне, а иногда оставляла их дома, когда ходила в поликлинику или в магазин. И вот тогда наступал наш звездный час – мы играли в прятки и прятались в гостиной за оконными шторами…

Бабка заказала дорогущие шторы, очень плотные, от тяжести они плохо двигались, и она запретила их трогать, чтобы не сломался карниз. То есть в комнате всегда было темно, ну так и что, они же все равно там не жили…

В общем, главная задача заключалась в том, чтобы не оставить следов нашего пребывания в гостиной.

И можете себе представить, что вредная бабка так ничего и не заметила.

Так что этот незнакомец понятия не имеет о моем существовании и ничего не ждет, у меня есть шанс.

Опять-таки эти мысли пронеслись в моей голове мгновенно – если они вообще имели место, а не придуманы мной задним числом.

Короче, я метнулась к окну и юркнула за занавеску…

И в ту же секунду дверь комнаты открылась, и кто-то в нее вошел.

Я его не видела, но, как уже говорила, по походке не сомневалась, что это мужчина, причем довольно крупный.

И еще… еще я почувствовала запах. Не парфюма, не лосьона для бритья, нет, этот запах был, если можно так сказать, натуральный. Пахло от него не потом, а чем-то таким древним, диким… вот как опасный зверь пахнет. Злобный, опасный хищник.

Я понятия не имела, как пахнет опасный зверь, видела их только в зоопарке, а там, сами понимаете, звери в клетках неопасны. Но в голове почему-то всплыло слово «мускус». Может, я что-то путаю, конечно, но одно скажу точно: запах был совершенно мужской.

Мужчина остановился посреди комнаты и некоторое время не двигался – видно, осматривался, как я перед тем.

Потом шагнул в сторону книжного шкафа, хлопнула дверца, и на пол посыпались книги.

Мне хотелось выглянуть из своего укрытия, но я побоялась, что незнакомец меня заметит. А это совсем нежелательно, учитывая, что мы с ним тут одни.

Так что я вжалась в стенку возле окна (мне хватило ума не стоять перед окном – тогда мой силуэт точно будет отлично виден).

Так вот, я вжалась в стенку и опасливо взглянула на штору – нет ли в ней просветов…

И тут я увидела надпись на изнанке шторы.

Надпись была сделана губной помадой, крупными неаккуратными буквами.

Написано было два слова:

«Алидада пудреница».

Чушь какая…

Если пудреница хотя бы понятное, всем известное слово, то алидада… вообще не представляю, что это значит!

Хотя…

В моей памяти что-то шевельнулось, что-то связанное с дядей Женей… впрочем, о нем позже.

А пока я прочитала эту странную надпись и подумала, что она видна только отсюда, из-за шторы. И написать ее можно тоже только оттуда, где я сейчас стою. И кому, интересно, понадобилось это здесь написать? И главное – зачем?

И кто это написал?

Потому что уж извините, но у Аглаи Михайловны такой помады не было. У нее вообще никакой помады не было. И туши для ресниц не было, и тональника, говорила же я, что она не пользовалась никакой косметикой. А тут вдруг помада… да еще на шторе…

Очень может быть, что эти мысли пришли мне в голову позднее, на досуге. А тогда я просто стояла за шторой и старалась быть как можно незаметней.

Тот незнакомец, от которого я спряталась, что-то расшвыривал, что-то перекладывал и вполголоса ругался. Голос у него был неприятный – низкий и злобный.

Потом снова остановился посреди комнаты и проговорил с раздражением:

– Да где же это?

Тут раздался звонок мобильного телефона.

В первое мгновение я испугалось, что это мой телефон – музыка была похожая, но потом я осознала, что звонок доносится из комнаты – значит, это телефон незнакомца. Потому что у Аглаи Михайловны на телефоне никакая музыка не играет, он просто звонит, уж я знаю.

Мужчина достал телефон и проговорил:

– Я же просил… как раз сейчас я этим занимаюсь… нет, пока не нашел… ладно, буду через час…

Он прервал разговор, еще что-то швырнул и наконец вышел из комнаты.

Из прихожей донеслись удаляющиеся шаги, затем негромко скрипнула входная дверь.

Я облегченно вздохнула – незнакомец ушел, опасность наконец-то миновала…

Я вышла из-за занавески – и с изумлением оглядела, какой погром этот тип успел устроить за несколько минут!

Все книги из книжного шкафа были выкинуты на пол и в полном беспорядке разбросаны по комнате, а некоторые вообще безжалостно выдраны из переплета.

Диван отодвинут от стены, подушки с него сброшены.

Скатерть со стола сдернута.

Только два мужика на телевизионном экране переругивались так же, как прежде.

Я машинально наклонилась и подняла с пола книгу, которая лежала прямо передо мной. Прочитала на обложке название – «Магеллан. Путешествия и открытия».

Так же машинально я поставила книгу на полку, при этом она немного раскрылась, и на пол спланировала какая-то бумажка.

Я снова наклонилась, подняла ее – это была открытка, на которой изображена карта Южной Америки.

Я огляделась.

У меня не было желания наводить здесь порядок – в конце концов, не я все это разбросала.

Все эти приключения мне уже порядком надоели. Нужно уходить отсюда как можно скорее… Начальнику скажу все как есть, и пускай попробует меня обругать! Уж найду, что ответить. За словом в карман не полезу.

Так что уйду, но немного погодя, чтобы тот незнакомец, который здесь только что хозяйничал, успел уйти. А то не хватало мне столкнуться с ним на лестнице… Судя по всему, мужик здоровый, и криминалом явно от него несет…

Я вышла в прихожую, взглянула на часы.

Прошло всего десять минут с тех пор, как я вошла в эту квартиру… Надо же, а этот тип как быстро успел все здесь разбросать!

Я подождала еще минуту и уже шагнула к входной двери, проверив сумку, что висела все это время на локте. Сумка была на месте, тогда я проверила карманы куртки и с изумлением нашла в одном Аглаину косметичку. Наверно, сунула ее в карман машинально, когда за шторой пряталась. Нехорошо чужое брать, и только было я собралась положить косметичку на столик в прихожей, как тут за входной дверью раздались шаги и голоса.

Разговаривали двое мужчин.

– Сейчас, я моментом открою… – проговорил один, и в дверном замке что-то заскрежетало.

Я натурально впала в панику.

Опять кто-то сюда притащился! Прямо не квартира, а проходной двор! Времени на размышления у меня не было, и я испуганным зайцем скакнула к очередной двери, дернула ее…

А это оказалась кладовка. Не стенной шкаф, размером со стоячий гроб, а довольно большое квадратное помещение, одна стена была вся заполнена полками, на которых разложена всякая всячина, на другой была штанга, на которой висела, надо полагать, зимняя одежда, у третьей стены стояли какие-то коробки и пылесос. Все довольно аккуратное, и пыли не видно.

Что ж, Аглая Михайловна и на работе беспорядка не терпела. И дома тоже.

Я торопливо закрыла за собой дверь и замерла.

Слышимость была отличная, и я хорошо слышала разговор тех двоих на пороге квартиры.

– Ну что ты там возишься?

– Да сейчас… секундочку… что-то не открывается…

– Да блин! Она же вообще не заперта!

– Ох ты… и правда!

Дверь скрипнула и открылась.

Я прильнула к щелке и выглянула в прихожую.

Там появились двое мужчин: один – плечистый, загорелый, с короткой рыжеватой бородой, второй – щуплый, лысоватый, с розовыми оттопыренными ушами.

Они огляделись, переглянулись и разошлись – бородатый вошел в гостиную, а лопоухий – на кухню.

Меньше чем через минуту оба вернулись.

– Нету ее… – разочарованно проговорил лопоухий.

– Ясно, что нету! – с раздражением отозвался бородач. – Я же велел тебе следить, чтобы она не ушла! Велел?

– Велел, – грустно ответил лопоухий. – Но я же тоже человек! Имею я право поесть?

– Ну как – поел? – процедил бородач издевательским тоном. – Надеюсь, вкусно было?

– Да ладно тебе заедаться… я же далеко не уходил, за входной дверью следил, она из дома точно не выходила!

– Да, и где же она тогда?

– Да ладно… зато я кое-что нашел на кухне!

– Что ты там такое нашел? – в голосе бородача прозвучал недоверчивый интерес.

– Пойдем покажу…

Незваные гости ушли на кухню.

Я подумала, что можно попытаться сбежать, пока они там. Прикинула расстояние – до двери было четыре или пять шагов… можно пробежать за несколько секунд…

Я тихонько приоткрыла дверь кладовки…

Но эта парочка уже шла обратно из кухни, по дороге негромко переговариваясь.

Я едва успела юркнуть обратно и закрыть за собой дверь…

Замерла, стараясь не дышать.

Сердце от волнения колотилось как бешеное.

Немного успокоившись, я проверила, плотно ли закрыта дверь кладовки.

И тут на внутренней стороне этой двери я увидела какую-то нацарапанную надпись.

Приглядевшись, прочитала три цифры.

Триста шестьдесят четыре.

Надо же… и здесь надпись сделана так, что прочитать ее можно только изнутри!

А те двое уже вернулись в прихожую, вполголоса переговариваясь.

– Ну, ты видел? Ты видел? Ты это видел? – возбужденно повторял лопоухий.

– Ну, допустим, видел, но это еще ни о чем не говорит… ты лучше скажи, ты эту кладовку проверил? И ванную?

Я похолодела.

Сейчас они сунутся в эту кладовку и найдут меня… мне не хотелось думать, чем это закончится.

– Да ладно, ты что, думаешь, она там прячется?

– А ты все-таки проверь!

– Да ладно тебе!..

Я отступила от двери, огляделась…

В кладовке было темно, но я кое-как разглядела висящее на задней стене старое пальто, пару курток. Там же стояла какая-то поношенная обувь.

Метнулась туда, юркнула под пальто. Пальто было длинное, но из-под него предательски торчали мои ноги…

Я придвинула старые резиновые сапоги, всунула в них ноги и замерла…

– Тс-с… ты слышишь? – проговорил бородач. – Там кто-то шебаршится…

И в этот момент рядом со мной, в углу кладовки, послышался какой-то шорох.

Я замерла от страха, скосила глаза… неужели здесь живут крысы? Только не это!

Из-за груды старой обуви выбралось какое-то пушистое создание размером чуть меньше кошки и явно больше крысы…

Я едва не завизжала от ужаса, зажмурилась… я обыкновенных-то крыс боюсь, а тут какая-то суперкрыса!

Наверное, это мне мерещится…

В это время дверь кладовки, тихонько скрипнув, приоткрылась, стало заметно светлее, потом прозвучал смущенный и насмешливый голос лопоухого:

– Вот, смотри, кто там шебаршился!

– Это что за пакость?

– Ничего не пакость! Это ангорский хомяк, у меня такой в детстве был! Звали Персик!

– Ты что, собираешься устроить вечер воспоминаний? Кому это интересно?

– Ну, ты говорил проверить кладовку, я и проверил!

Дверь кладовки закрылась.

Я перевела дыхание и едва не рассмеялась от облегчения.

Надо же, так испугаться хомяка!

От кого-то я слышала, что хомяки впадают в спячку. Вот и этот хомяк, наверное, устроился в теплой кладовке и собрался впасть в спячку, а я его разбудила…

И кто бы мог подумать, что у суровой Аглаи есть такое домашнее животное…

Двое в прихожей еще немного поговорили.

Затем рыжебородый распорядился:

– Пойдем уже отсюда. Но ты продолжай следить за подъездом. Раньше или позже она должна вернуться.

Дверь хлопнула. В квартире наступила тишина.

Я еще немного выждала и опасливо выглянула из кладовки.

В прихожей никого не было.

Я выбралась из своего убежища и огляделась.

Кроме меня, здесь был только хомяк. С недовольным видом он сидел на пороге кухни и смотрел на меня.

Только теперь я его разглядела.

Он был очень пушистый, приятного персикового цвета (ну да, лопоухий же говорил, что его хомяка звали Персик), с живыми и выразительными бусинками глаз.

– Ну извини, что разбудила тебя!

Хомяк, кажется, с большой неохотой принял мои извинения и направился на кухню.

А я задумалась.

Рыжебородый велел своему лопоухому напарнику следить за подъездом. Как же мне теперь отсюда выйти?

Но вообще-то, он меня не знает в лицо и подумает, что я вышла из другой квартиры…

А если нет?

Еще я вспомнила, что тот же лопоухий любитель хомяков нашел на кухне что-то, что его очень заинтересовало…

Тут из кухни донеслись какие-то странные звуки.

Я прошла туда.

Здесь все было по-прежнему, за исключением того, что кофе в чашке на столе окончательно остыл, а надкушенный бутерброд лежал теперь на полу.

Да, еще были распахнуты дверцы кухонных шкафчиков, и в одном из них по-хозяйски расположился хомяк.

Он разорвал пакет с подсолнечными семечками и с аппетитом поедал его содержимое.

Ну хоть кому-то хорошо…

Но интересно, что же на этой кухне так привлекло внимание лопоухого типа?

Я еще раз огляделась по сторонам.

На первый взгляд здесь не было ничего особенного.

Кроме обычных предметов кухонного обихода – холодильника, микроволновки, плиты и уже упомянутых шкафов – здесь было еще два настенных календаря.

На одном были фотографии ангорских хомяков, по одному на каждый месяц. Календарь был открыт на октябре, и октябрьский хомяк был очень похож на моего знакомого.

– Тебя, случайно, не Персик зовут? – спросила я, но хомяк даже не посмотрел в мою сторону, он был занят семечками.

Надо же, у суровой Аглаи было такое милое увлечение… кто бы мог подумать!

А вот второй календарь был совсем в другом духе.

На каждой его странице были изображены старинные парусные корабли. И рядом с каждым кораблем был фрагмент старой географической карты.

В отличие от календаря с хомяками, этот был открыт не на текущем месяце, не на октябре, а на августе. Нарисован на этой странице был красивый трехмачтовый парусник, надпись под ним гласила, что это галеон «Золотая лань».

И рядом с этим галеоном тоже был фрагмент карты.

Этот календарь был устроен так, что по нему передвигалась рамочка, выделявшая конкретный день. Так вот, на странице с «Золотой ланью» был обведен день 12 августа.

Я так и не поняла, что же так заинтересовало на этой кухне подозрительную парочку, но под влиянием какого-то неясного, неосознанного побуждения сфотографировала на телефон августовскую страницу календаря.

Больше мне здесь делать было нечего, и я уже собралась покинуть злополучную квартиру… Куда подевалась Аглая, мне, в общем, до фени. Это бухгалтерия пускай начальнику плешь проедает. А мне нужно как можно быстрее линять из этой нехорошей квартирки.

Тут какие-то странные дела творятся.

Но удрать отсюда мне, видимо, было не суждено.

Снова, уже третий раз за последний час, за дверью квартиры раздались приближающиеся шаги и голоса.

– Говорю вам, дверь не заперта, а на звонок никто не отзывается, – произнес неприятно визгливый женский голос.

– Так зашли бы, проверили, – отозвался мужской, басистый, как гудение шмеля.

– Да как же можно! – отвечала женщина. – А если там имело место ограбление или еще что похуже? Я за такое отвечать не подписывалась. А потом, может, там еще находится этот… злоумышленник. И он на меня может… того… напасть! На это я тоже не подписывалась. Поэтому я за вами сразу пошла, Михаил Васильевич, поскольку вы лицо уполномоченное, даже облеченное…

– Чем это я облечен?

– Известно чем – властью! Так что давайте сейчас вместе войдем и констатируем, что там имеет место…

– Ну, войдем так войдем!

Я замерла в испуге.

Если меня сейчас обнаружат здесь, в чужой квартире, в отсутствие хозяйки – точно примут за воровку! Тем более что тут этот, облеченный властью… Сразу меня в полицию отвезет!

Но куда деваться?

Входная дверь скрипнула, люди вошли в прихожую, и визгливый женский голос громко произнес:

– Гражданка Сундукова! Аглая… как вас… Михайловна! Отзовитесь! Это мы пришли с Михаилом Васильевичем!

Я обежала взглядом кухню.

Спрятаться здесь было негде, да и какой смысл прятаться? Эти посетители пришли официально, и ни за что не уйдут, пока не обыщут всю квартиру! А когда увидят, какой тут беспорядок, участковый точно решит, что Аглаю ограбили. И тут я как раз кстати…

На глаза мне попался открытый шкафчик, в котором по-прежнему хозяйничал хомяк.

Вот ему наплевать, кто пришел в квартиру.

Он спокойно набивает живот семечками…

И тут хомяк очень выразительно посмотрел на меня своими карими глазками-бусинками, и мне даже показалось, что он мне заговорщицки подмигнул.

– Издеваешься, да? – хотела я сказать, но промолчала, боясь, что меня услышат те двое в прихожей…

А хомяк привстал на задних лапах и вдруг исчез…

Я моргнула: что это мне померещилось?

Но тут из темноты в задней части шкафчика выглянули два выразительных глаза.

Хомяк посмотрел на меня, и мне показалось, что его взгляд сказал: «Ну что же ты медлишь? Давай за мной!»

Я подумала, что это с его стороны очень мило, но даже если там, в шкафу, есть потайной проход, куда может пролезть хомяк, – этот проход явно мал для взрослого человека.

Однако хомяк так настойчиво смотрел на меня, что я не выдержала и подошла.

Тем более что больше мне ничего не оставалось делать.

Когда я подошла, хомяк снова исчез – видимо, посчитал свою миссию выполненной.

Я заглянула в шкафчик и увидела в его задней стенке не дырку, прогрызенную каким-нибудь предприимчивым грызуном, и не вентиляционный канал, а чуть приоткрытую раздвижную дверку, за которой была темнота и неизвестность.

Я отодвинула эту дверку дальше, как дверь купе. Удивительно, но она отошла с трудом и скрипом.

И за ней оказалась самая настоящая шахта, что-то вроде шахты лифта… Я с опаской заглянула вниз, там было темно, и пахло противно – плесенью и помойкой.

Я посветила наверх включенным телефоном и увидела только какую-то штуку, похожую на ворот в деревенском колодце. Только там обычная веревка, а тут был намотан трос. Старый, но вроде бы прочный.

И что бы это значило?

Тут я вспомнила, что Сережа Мохов рассказывал как-то, что видел подобное устройство в одном старом дореволюционном доме. Он вообще мужчина образованный, увлекается историей города, много знает и рассказывает интересно, когда мы пьем кофе.

То есть так было раньше, пока Аглая Михайловна не раскритиковала его невесту из интернета, говорила я уже, что он тогда очень обиделся и с тех пор кофе с нами не пьет.

Так вот, такое устройство называлось кухонным лифтом и предназначалось для того, чтобы поднимать на верхние этажи дома дрова, картошку и другие тяжелые вещи, которые нужны на кухне.

Естественно, такая шахта мало где сохранилась, да и в этом доме она доходила до третьего этажа, а дальше жильцы при ремонте просто ее заделали. А Аглая вот этого делать не стала…

Тут я снова услышала визгливый голос техника из жилконторы и поняла, что раздумывать мне некогда.

Проход был достаточно широкий.

Я подставила к шкафу табурет, влезла на него и протиснулась внутрь шахты…

Только в процессе этого акробатического этюда я сообразила, что могу рухнуть вниз, на дно шахты, на первый этаж, а то и в подвал…

К счастью, этого не случилось: протиснувшись внутрь, я оказалась на прочном поддоне – видимо, том самом, на котором в прежние времена кухарки и прислуга поднимали грузы…

Приземлившись на этот поддон, я перевела дыхание, потом развернулась, закрыла за собой дверцу шкафчика, а потом для верности задвинула и дверь кухонного лифта…

В лифте стало темно, только откуда-то сверху едва сочился слабый, неуверенный свет. Рядом со мной проходили два толстых, туго натянутых каната. Наверху они терялись в темноте, внизу же проходили через круглое отверстие в поддоне. Ага, вспомнила, как Сережа называл ту штуку, это лебедка.

И эти канаты предназначены для того, чтобы поднимать и опускать поддон, на котором я сижу.

Я попробовала перебирать руками один канат.

Это было страшно трудно, и самое главное – поддон медленно пополз вверх, что меня совершенно не устраивало. Этак я сейчас головой в лебедку въеду.

Невольно я вспомнила, как на школьном уроке физкультуры пыталась залезть наверх по канату. Тоже было ужасно тяжело!

Ну да, сейчас ведь я пытаюсь поднять по канату саму себя, да еще тяжелый поддон!

Тогда я попробовала повторить то же самое со вторым канатом.

Это оказалось гораздо легче, и поддон на этот раз пополз вниз…

Наверное, потому и легче тянуть этот канат, что тяжесть не поднимаешь, а опускаешь…

Ну да, конечно, спускаться по канату не в пример легче, чем подниматься!

Перебирая канат, я заметила на поддоне возле отверстия какой-то странный темный предмет.

В первый момент я испуганно отшатнулась от него: в темноте мне показалось, что это огромный паук…

Однако этот предмет не проявлял враждебности и вообще не шевелился, а когда я пригляделась к нему, то поняла, что это – всего лишь пластмассовая заколка для волос.

Причем я вспомнила эту заколку.

Ее изредка носила Аглая Михайловна.

Я говорила, что обыкновенно у нее была очень странная прическа, ее седые волосы были растрепаны, притом всегда одинаковой длины. Однако иногда, когда они лезли ей в глаза и мешали работать, она прихватывала их пластмассовой заколкой.

Заколка эта была темная, с восемью одинаковыми лапками, и та же Ленка Голованова говорила у нее за спиной, что эта заколка напоминает ей здоровенного паука…

– У меня от этой заколки буквально мурашки по коже! – говорила Ленка вполголоса, все знали, что она ужасно боится пауков. Кажется, это называется арахнофобией.

Так вот, это была та самая заколка.

Вот как…

Выходит, Аглая ушла из своей квартиры тем же путем, что я, через этот же кухонный лифт!

Почему ей это понадобилось?

Я решила подумать об этом позднее, сейчас у меня была более важная цель – нужно было выбираться отсюда…

Я перебирала и перебирала канат, и потихоньку опускалась вниз вместе с поддоном.

Правда, поддон то и дело начинал раскачиваться, и у меня сердце заходилось от страха – что, если канат оборвется и я вместе с поддоном сорвусь в глубину шахты?

Ведь всему этому устройству черт знает сколько лет, и его запас прочности давно исчерпан…

Однако то ли до революции делали вещи на совесть, то ли этот кухонный лифт не так давно чинили, но я продолжала понемногу опускаться… А скорее всего, предусмотрительная Аглая Михайловна за ним присматривала.

Теперь хорошо бы определиться, на каком этаже я нахожусь…

Но никаких дверей или окон в лифте не было, и определить свою высоту я не могла.

Оставалось одно – продолжать спуск.

Когда-то ведь он должен кончиться!

И правда, поддон дернулся, на что-то опустился, и спуск наконец прекратился.

Я осторожно спустила ноги с поддона и – о радость! – ощутила под ногами твердую почву.

Я слезла с поддона и сделала несколько шагов вперед.

Вокруг царила почти полная темнота.

Почти – потому что впереди, довольно далеко, я все же увидела слабый желтоватый свет.

Туда я, само собой, и пошла.

Видимо, это заложено в человеческой природе – в любом случае идти к свету.

Я шла, перед каждым шагом осторожно ощупывая пол перед собой ногой. Потом сообразила, что у меня есть телефон и он может работать в режиме фонарика.

Включила подсветку, осветив дорогу перед собой.

Теперь дело пошло быстрее.

Через несколько минут я добралась до источника света.

Это была укрепленная на потолке слабая лампочка в наморднике из металлической сетки. Света она давала очень мало, но все же я смогла осмотреться.

Я находилась в коридоре с покатыми сырыми стенами, вдоль которых были протянуты толстые провода или кабели.

Больше всего этот коридор напоминал туннель, по которому ходят поезда метро. Только этот туннель был уже и ниже того, что в метро, – до потолка можно было дотянуться рукой.

Но все же это туннель, а у всякого туннеля есть начало и конец, и куда-то он должен меня привести!

Тем более начиная с этого места лампочки были укреплены на потолке через каждые пять-шесть метров, так что хотя они давали и немного света, но все же фонарик можно было выключить, чтобы зря не расходовать заряд телефона.

Сам телефон не работал – ну, я бы удивилась, если бы в этом подземелье был сигнал сети…

В общем, я постаралась не нервничать, взяла себя в руки и зашагала вперед по туннелю, ведущему в неизвестность…

Впрочем, прошла я не очень долго. Не потому, что туннель кончился, а потому что на моем пути появилось неожиданное и очень неприятное препятствие.

Сначала я услышала впереди какие-то странные и неприятные звуки – тонкий раздраженный писк, иногда переходящий в странное противное повизгивание.

Эти звуки мне определенно не понравились, и я невольно замедлила шаги.

Но идти вперед было нужно.

Я сделала еще несколько шагов, и тут при слабом свете очередной лампочки увидела душераздирающую картину.

Впереди, прижавшись к стене, сидел мой знакомый хомяк.

Мордочка у него была перекошена от страха, шерстка стояла дыбом, зубы оскалены, он испуганно пищал…

А вокруг него собралось несколько больших, упитанных крыс с маленькими, злобно горящими глазами.

Они тоже пищали, но их писк звучал злобно и агрессивно. А еще они шипели…

Я сама-то испугалась, сердце мое бешено заколотилось где-то в горле, что уж говорить про несчастного хомячка… он-то буквально умирал от страха!

Я попятилась.

Первым моим побуждением было броситься бежать назад, куда угодно, лишь бы подальше от этих ужасных крыс… лишь бы не видеть их маленьких, красных, злобно горящих глаз и не слышать их отвратительный писк!

Но я не побежала.

Потому что представила, что тотчас же эти крысы набросятся на несчастного хомячка…

Представила, что они с ним сделают…

Нет, я ни за что не оставлю его без помощи в таком ужасном положении!

Ведь он меня, можно сказать, спас, показал мне путь, которым можно сбежать из злополучной квартиры. Да если бы и не это, разве я могу оставить бедного, беспомощного зверька буквально в лапах голодных крыс! В лапах и в зубах…

Но что же делать?

Я с огромным трудом преодолела врожденный страх перед крысами и тихонько двинулась вперед.

Ближайшая ко мне крыса (кстати, самая крупная и противная из всех) заметила мой маневр, повернулась ко мне, оскалила мелкие острые зубы и угрожающе зашипела.

Я попятилась… но взяла себя в руки и снова двинулась вперед.

Крыса взглянула на меня пренебрежительно и снова злобно, угрожающе зашипела.

Мол, что ты можешь сделать? Что можешь противопоставить моим острым зубам и когтям?

– Свой ум! – ответила я на эту молчаливую насмешку.

А что мне еще оставалось делать?

Признать свое бессилие?

Я огляделась в поисках чего-нибудь, что можно было использовать как оружие.

В ближайших окрестностях не было ни крепкой палки, которой можно было бы ударить крысу, ни камня, который можно было бы в нее бросить… не драться же с крысами голыми руками!

Я представила, как крысы идут на меня строем, сомкнув ряды, а сзади к ним подбегают все новые и новые особи, как мерзкие животные подбираются уже к моим кроссовкам, как самые смелые карабкаются по джинсам и как я хватаю руками без перчаток скользкие тела и отбрасываю из от себя, а они все лезут и лезут, и я понимаю, что у меня просто не хватит сил, чтобы справиться с ними… От одной такой мысли мне стало плохо!

И тут я увидела кое-что интересное…

Как я уже говорила, туннель, по которому я шла, освещался слабыми потолочными лампами в намордниках из проволочной сетки.

Так вот, ближайшая ко мне лампа была без этой защитной сетки, должно быть ее кто-то сорвал. Или проржавела и упала сама.

Мало того, эта лампа свисала с потолка довольно низко, ниже моего роста.

Я протянула руку, ухватила лампу за пластмассовый цоколь и потянула на себя.

Она поддалась – часть провода отделилась от потолка и была теперь у меня в руках…

Как я уже говорила, на работе меня используют как девочку на побегушках и поручают мне то, чего никто другой не хочет делать. Так, несколько месяцев назад верхнее начальство распорядилось отправить одного сотрудника на курсы по технике безопасности.