Erhalten Sie Zugang zu diesem und mehr als 300000 Büchern ab EUR 5,99 monatlich.
- Herausgeber: АСТ
- Kategorie: Für Kinder und Jugendliche
- Serie: Дивнозёрье
- Sprache: Russisch
Кощеев сын ненавидит своего отца. Лис сам приложил руку к его гибели. В тот раз тирана не спасли ни утка, ни заяц, ни игла. Но сторонники старых порядков так просто не сдаются, а бесплодные попытки пробудить мать от вечного сна ожесточили сердце Лиса настолько, что он сам перестал видеть границу между добром и злом. Похоже, не зря говорят, что убивший «дракона» сам может им стать. Неизбежна ли новая война с Дивьим царством? Кто знает… Но не зря же сама Смерть присмотрела Лиса себе в женихи.
Sie lesen das E-Book in den Legimi-Apps auf:
Seitenzahl: 351
Veröffentlichungsjahr: 2024
Das E-Book (TTS) können Sie hören im Abo „Legimi Premium” in Legimi-Apps auf:
Ähnliche
Оглавление
Алан Чароит
Кощеевич и Смерть
Глава перваяНеожиданная помолвка
Кощей Бессмертный умер в начале лета. Говорят, так было предначертано и занесено в книгу Судьбы. Но Лютогор Кощеевич, по прозвищу Лис, в предначертания не верил. Судьба ведь птица гордая, пока не пнёшь — не полетит. Вот будешь действовать, тогда да, преуспеешь. Или умрёшь, пытаясь.
Он, как никто другой, знал, какую цену пришлось заплатить, чтобы освободить Навье княжество от гнёта ненавистного отца… Да что греха таить — сам тому поспособствовал. А всё ради любимой матушки, Василисы.
Если бы ещё ей это помогло…
Кощей был далеко не дурак и в верности сына сомневался не зря. А чтобы наследничек не дурил, заколдовал его мать. Вморозил Василису в вечный лёд, и заклятие это не разрушилось даже с Кощеевой гибелью. Способ освободить её был непростой, как обычно. В жизни ничего не бывает просто, это же вам не сказка…
Лис отложил перо и обратился к вороне, сидевшей рядом с его столом на шестке:
— Скажи-ка, вещун… Как думаешь, у меня получится?
— Смотр-ря что, — отозвалась птица.
Своего говорливого питомца Кощеевич называл Вертоплясом. Это был ещё воронёнок. Слёток, который только-только научился разговаривать по-человечески. Что он мог знать о будущем? Но Лис всё равно любил с ним беседовать — надо же было хоть кому-то выговориться, облегчить душу.
Другие вещуньи знали намного больше, да где они все теперь? Разлетелись после Кощеевой смерти. А Вертопляс остался. Лису его подарили. При Кощее жил в замке такой дядька Ешэ, советник бессмертного князя. Все его боялись. Ну а как не бояться, если он колдун, каких мало? К тому же дядька Ешэ заведовал подземельями. И упыриные фермы, где готовили нежить для войны с Дивьим царством, в его ведении находились. И палачи. И судьбу узников тоже он решал. А ещё — держал птичник. Все вещуньи ему подчинялись: летали по свету да новости приносили… В общем, страшный человек был дядька Ешэ, но Лис его всё равно любил. Потому что советник отца был к нему добр, как к родному сыну.
Если бы отцов выбирали, Лис был бы рад отказаться от родства и Кощеевой крови. Даже втайне мечтал, чтобы Ешэ его хоть раз сынком окликнул, но не дождался. Но тот придумал ему прозвище: Лисёныш. И кроме него, никто так княжича называть не смел.
— Не знаю, за что хвататься, — жаловался Лис Вертоплясу, подперев кулаком острый подбородок. — Вроде сперва всё хорошо складывалось: отец помер, война с Дивьим царством закончилась, знамёна эти дурацкие со змеюками мы с башен замка сняли, людей порадовали… Я думал, и дальше пойдёт как по накатанной. А тут что ни день — новые проблемы.
Воронёнок склонил голову набок:
— Пр-роблемы?
Кощеевич принялся загибать пальцы:
— Во-первых, мир с царём Ратибором у нас не подписан. Каждый сидит в своих палатах, никто ни на кого не нападает, но разве в случае окончания войны правители не подписывают такие особые грамоты?
— Обязательно надо гр-рамоты, — кивнул Вертопляс.
— Во-вторых, Серебряный лес в приграничье. Я считаю, он наш, навий. А у дивьего царя иное мнение. И никто уступать не хочет. Говорят, они с Кощеем на первых порах именно из-за леса и сцепились. Это ещё до моего рождения было, так что, сам понимаешь, свечку не держал.
Лис вздохнул и подёргал себя за длинную тёмную прядь у виска. Та вечно выбивалась из хвоста. Раздражала.
— Дур-рацкий лес! — каркнул вещун.
— Не такой уж и дурацкий. Там, между прочим, растут ели с серебряными иголками. Представляешь, какое это богатство? Оно и для чеканки монет годится, и для чародейства. Не зря же у нас в Нави серебро дороже злата ценится. Ладно, вот тебе третья проблема: огнепёски Кощеевы разбежались. Шастают теперь по окрестным лесам, огненными глазищами зыркают, траву палят. А кого встретят — сразу жрут. Сам знаешь, какие это злющие твари. Волков и тех слопали! По-хорошему, надо бы охоту устроить да объявить награду за голову каждой псины…
— Нагр-рада — это хор-рошо! — Воронёнок открыл клюв, и Лис, поняв намёк, поделился с питомцем кусочком мяса со своей тарелки. Всё равно уже заветрилось — у княжича совсем не было аппетита.
— Ладно, значит, будет охота. Надо поспешить, пока эти твари всех моих подданных не слопали. Эх, а ещё с горынычами надо что-то делать. Они посла прислали. Моего ответа ждут…
— А кор-ронация? — осторожно напомнил Вертопляс.
Лис отчаянно замахал руками.
— Иди ты! Это тебя советник Май просит каждый день мне про коронацию в уши каркать? Сказал же — нет! Хочу, чтобы мать могла присутствовать на празднике в мою честь, понимаешь? Иначе всё будет не по-настоящему. Вот вызволим её из ледяного плена, тогда и коронуюсь.
— Дур-рачок, — сказал вещун ласково и почему-то с интонациями советника Мая. Ну понятно, кто научил…
— И вот тебе главная задачка: расколдовать Василису. Для этого нужен волшебный перстень дивьего царя, но этот гад не ответил ни на одно моё послание, представляешь?
— Вр-ремя.
— Думаешь, дать ему немного привыкнуть к мысли, что у нас власть переменилась? — задумался Лис. — Что ж, может, ты и прав.
— Р-развейся, р-развлекись!
Нет, его точно Май подучил… Но, вопреки обыкновению, княжич не стал спорить. Пожалуй, ему и впрямь стоит погулять, собраться с мыслями, насладиться последними деньками лета. Оно ведь в Нави такое короткое! А проблемы подождут.
— Доедай, я не буду, — кивнул он Вертоплясу на тарелку с мясом. Накинул на плечи жилет с меховым воротником, взял гусельки и, обернувшись к птице уже от двери, добавил: — Почему меня никто не предупредил, что править страной — такая морока?!
***
Кощей так долго обманывал смерть, что, когда они всё-таки встретились с безносой, его тело сразу обратилось в прах. Даже кости истлели. Однако Лис решил, что негоже оставлять отца без погребения. Ещё не хватало, чтобы в замке Кощеев призрак поселился…
По его приказу прах отскоблили от простыней, собрали в глиняный сосуд, и Лис собственноручно закопал его в яблоневом саду у той самой башни, где была заключена его мать. А на могиле посадил молодой дубок — благое дерево, — чтобы защищал от всякой не-жизни. Сперва он не думал, что будет приходить к отцу на могилу, но что-то тянуло…
Нет, Лис не тосковал — было бы о чём! Скорее ему требовалось раз за разом получать доказательство: да, злодей мёртв. Это не сон, всё взаправду.
Плакать княжич разучился ещё в детстве, поэтому приходил, садился под дубок на камушек, играл на гуслях и пел. Песней проще было выразить, что наболело: и собственную растерянность, и страх не справиться с ответственностью, которую он взвалил себе на плечи, и дурные предчувствия, от которых каждый день ныло сердце. А ещё — скорбь по матери.
Как же бедняжке Василисе не повезло! Когда Кощей унёс её из Дивнозёрья — деревни в мире смертных, — ей было столько же годков, сколько Лису сейчас. Ну, в пересчёте с навьих на человеческие, разумеется. Чуть больше сотни — это ведь как раз где-то семнадцать-восемнадцать? И всё, с тех пор она свободы не видела. Злейшему врагу такой участи не пожелаешь…
Лис подёргал струны на гуслях, проверяя строй, и зло бросил ни в чём не повинному дубку:
— Не было бы тебя, я бы не сделался бессмертным!
— Не было бы его, ты бы вовсе не родился, — прозвучал в ответ тихий женский голос.
Парень вздрогнул и обернулся — никого.
Он сложил пальцы в щепоть, готовясь отразить нападение, но в саду лишь ветер тихонько шелестел листьями.
— Померещилось, наверное, — решил Лис.
Хоть он и сетовал на бессмертие, но всё же немного лукавил. Сколько раз его уже пытались убить в собственном доме? То сторонники сестрицы Доброгневы являлись под личиной. То навья аристократия, которой он нос утёр, пыталась поставить зарвавшегося княжича на место. А то и дивьи мстители заявлялись, которые ненависть к Кощею на его сына перенесли. Никто из лиходеев не преуспел, потому что Лис, не будь дурак, смерть свою запрятал хорошо. Не как отец.
Зачем все эти сложности: утка, заяц, — если можно носить смерть с собой, перемещая при необходимости в любой предмет, которого коснулся? То-то удивились бы дивьи, узнав, что стрелу пускать надо было не в грудь Кощеевичу, а, скажем, в его сапог! А спустя мгновение — уже не в сапог, а в камушек, который он схватил, падая… Лис был горд своей придумкой — она уже столько раз спасала ему жизнь.
Снедаемый печалью, он перебирал струны, на ходу сплетая мелодию. Не колдовскую, а самую обычную. Своими музыкальными талантами он тоже гордился, потому что Кощей играть ни на чём не умел, песен не придумывал и даже пел на редкость фальшиво. Значит, в этом Лис тоже превзошёл отца.
Тоскующая душа просила песен, и княжич тихонечко замурлыкал себе под нос:
«Как в Огонь-реке пламя растеклось — от тебя ко мне перекинут мост. Звонкий, как струна, тонкий, словно нить, — не перелететь, не перескочить».
Увлёкшись, Лис не сразу заметил, что в его песню вплёлся девичий голос — да так ладно, как будто всегда там был. А ведь он слова на ходу сочинял. Откуда эта девица их знает? И как вообще оказалась в зачарованном саду, куда людям хода нет? Может, это кто-то из прислуживающей нежити? Тогда как она посмела лезть куда не просят?
Так много вопросов, так мало ответов.
Он оборвал песню на середине, огляделся — и охнул от неожиданности. Прямо за его спиной стояла незнакомка в чёрном платье. Никак, опять убийцу подослали?
Лис отпрыгнул в перекате, бросил гусли на траву, заодно переместив в них жизненную силу, и приготовился к сражению. Но незнакомка не спешила нападать. Казалось, ей вообще не стало никакого дела до юного княжича, как только тот замолчал.
Она погладила ладонью ствол молодого дубка на могиле Кощея и вздохнула.
«Может, чёрное платье — это траур? Неужели в этом мире есть кто-то, кто горюет об отце?» — подумал Лис и тут же кивнул сам себе.
Да, и такое могло быть. Большинство Кощея, конечно, ненавидели. Одни придворные поклонялись ему из страха, другие искали выгоды для себя и своих семей… Но было одно пророчество. Хотя вернее назвать его проклятием. Мол, только тогда родится у Кощея наследник, когда одна девица возненавидит его больше жизни, а другая так же сильно полюбит. И это случилось, раз Лис, единственный сын Кощея, появился на свет. Той девицей, что ненавидела отца, была его мать Василиса. Но Анисья, одна из многочисленных Кощеевых жён, полюбила похитившего её негодяя. Как так? А пёс его знает, сердцу не прикажешь…
И если Анисья прикипела сердцем к Кощею, то могли быть и другие такие же девицы.
Незнакомка по-прежнему обнималась с дубком, что-то беззвучно шепча. Лис не хотел мешать ей скорбеть, поэтому молчал и тайком разглядывал. Красивая: волосы — вороново крыло, глаза как вишни — даже темнее, чем у самого Лиса. Платье богатое, чёрным жемчугом искрит-переливается. И… странное какое-то. Не навье и не дивье, а что-то между. Пояс узорчатый, тканый, а за поясом — вострый серп. И ещё мешочки, в каких травы носят. Значит, чародейка или воительница. А может, и то и другое разом…
И тут Лис замер, поражённый догадкой. Это что же, сама Мара Моревна пришла?! Потому что если кто и мог проникнуть в зачарованный сад без приглашения, то это она — ведунья из Нитяного леса. Того самого, где судьбы всех живущих плетутся. Не зря её называли Хозяйкой волшебства.
Лис знал, что Кощей — ещё давно, задолго до его рождения — сватался к Маре Моревне, только та его на смех подняла. Сказала: на кой мне за околеванца костлявого замуж идти? А теперь, выходит, пришла проститься…
— Что ты смотришь на меня так, будто дыру собираешься прожечь?
Звонкий голос Мары Моревны заставил Лиса смутиться и пробормотать:
— Прости…
— Али не узнал? — Чародейка сплела руки на груди. — Мы с отцом твоим лучшими друзьями были, а теперь я и к тебе дружиться пришла.
— Узнал! — с восторгом выдохнул Лис. — Ты Мара Моревна, великая чародейка, властная над судьбами этого мира. И я рад приветствовать тебя в своих землях. Разреши пригласить тебя в замок, к столу. Если бы ты предупредила, что явишься, мы бы пир горой закатили. Но и так найдётся чем попотчевать.
Девица скривилась:
— Не угадал, дружок. С сестрицей Марушкой меня перепутал. Впрочем, я привыкла. Нас даже батюшка порой не различал, представляешь? А многие так и вообще не знают, что нас две. Ну что, теперь хоть понял, кто я такая?
Лис покраснел. Стыдно было допустить ошибку, но он до сих пор не понимал, с кем имеет дело. И Мару Моревну-то многие легендой считают, а уж про её сестру и вовсе не слыхивали…
— А на вид казался умнее, — поджала губы девица.
Лис молчал. Мысли роились в его голове, словно пчёлы. Кажется, даже пытались жужжать. Но высказать хотя бы одну из них он боялся: а вдруг гостья обидится? И будет ещё одна проблема — словно других мало.
Девица то улыбалась, то хмурилась, и было совершенно непонятно, то ли её забавляет происходящее, то ли всерьёз злит.
— Хорошо, я намекну. Покажусь тебе в истинном облике.
Она шагнула ближе, заглянула Лису в глаза — и тот заорал так, что чуть не сорвал голос.
Нет, ну а как ещё прикажете реагировать, когда подведённые сурьмой глаза-вишни вдруг превращаются в тёмные провалы, а на месте милой улыбки возникает хищный оскал черепа? Миг — и наваждение пропало.
— Да чтоб я сдох!
Девица снова расхохоталась:
— Боюсь, с этим у тебя некоторые трудности, дружок. Ты ведь меня отверг, как и твой отец. Да только вот незадача: тот, кто смерть гонит, на самом деле обручается с нею навеки. Возьмёшь колечко? — Она протянула на ладони тонкий серебряный ободок с камушком-слёзкой.
Лис хотел отказаться, но не смог. Рука сама потянулась к подарку. Будто во сне он взял кольцо, надел его на палец и понял: всё, снять теперь не получится.
А девица ухмыльнулась:
— Не переживай. Люди его видеть не будут. Только такие же, как ты, — кто тоже смертью пренебрёг. Но поведаю тебе, суженый мой, ряженый: других бессмертных сейчас в мире нет. Ты единственный мой жених. Впрочем, радуйся — я не ревнива. Можешь с другими девицами водиться, мне без разницы. Я за тобой наблюдать буду, а придёт срок — своё всяко заполучу.
— Так ты и есть Смерть! — ахнул Лис.
Вот только что теперь с этой догадкой делать? Эх, лучше было бы оставаться в неведении. Его ладони похолодели, по спине пробежали колючие мурашки, а ноги стали ватными. Сейчас захотел бы убежать — не смог. Да и разве от смерти убежишь? Даже если ты бессмертный…
— Можешь звать меня Рена, — улыбнулась девица. — А то Марена Моревна — слишком уж церемонно для жениха и невесты.
Она показала Лису в точности такое же колечко на своей руке. Ох, выходит, всё всерьёз?
Он на всякий случай ущипнул себя за щёку: может, это сон? Нет. Было больно.
— Ты… любила моего отца? — еле вымолвил Лис пересохшими губами.
— Я вообще людей люблю. — Рена подмигнула. — Чего дрожишь? Неужто собираешься жить вечно?
— Да, предполагал что-то вроде этого. — Усмешка вышла кривой, ненастоящей. — И я не боюсь тебя. Просто… всё как-то неожиданно.
— Я рада. — Смерть взяла его за руку. — Знаешь, твой отец в последнее время часто впадал в ужас, когда я являлась пред его очи. Поэтому с ним нелегко было дружить. Но ты, я вижу, не робкого десятка. Зачем тебе вообще понадобилось бессмертие? У навьих людей и без того долгая жизнь. И таких, как ты, полукровок это тоже касается.
— Пф! Да я сколько живу, меня всё время убить пытаются. Даже в младенческую люльку ядовитых змей подкладывали.
— Цена бессмертия велика. — Марена в задумчивости закусила губу. — Думаешь, оно того стоило?
Сомнение шевельнулось в душе, но Лис отмёл его с негодованием.
— Да. Потому что я всё ещё жив. А остальное — не важно…
— Как знать, как знать... — покачала головой Смерть. — В общем, покамест я на твоей стороне. Попробуем подружиться. Если помощь какая понадобится — обращайся. Не только моя сестрица умеет судьбы менять да желания исполнять. Усёк?
И, дождавшись кивка, пропала. Только холодным ветром в лицо пахнуло: колючим, промозглым, с запахом могильной земли.
Но Лис знал: они ещё встретятся. Это уж как пить дать!
Глава втораяПервое предсказание вещуньи
Развеяться не получилось. После такой прогулки Лис вернулся в замок в ещё более взвинченном состоянии. Единственное, о чём он мог думать, — как бы упасть в кровать, натянуть на уши одеяло и забыться сном. Желательно — без сновидений. Но сегодня всё было против него.
Ещё на подходе к своим покоям он услышал громкое карканье Вертопляса. Это полбеды: вещуна всегда можно попросить заткнуться. Вот только Вертопляс был не один. Прислушавшись, Лис узнал голос его собеседника. Конечно же, советник Май. Ну кто ещё посмел бы войти в покои княжича, когда хозяина нет на месте?
Вместо того чтобы разогнать всех, Лис остановился под дверью, прислушиваясь… Интересно, о чём они там судачат? Наверняка же его обсуждают.
Княжич не ошибся, советник с воронёнком действительно говорили о нём.
— И как давно ушёл? — Лис хоть и не видел Мая, но представил, как тот вертится, словно на иголках.
— Изр-рядно.
— А сказал, куда пойдёт?
— Пр-рогуляться. Гусли забр-рал. Говор-рит, много пр-роблем.
— Ох, да. Этого добра у нас навалом... — Май был ровесником Лиса, но его голос порой всё ещё звучал как у подростка и периодически давал петуха. — Слыхал, огнепёски опять напали на селение. Теперь уже в низине. Повезло, что шаман на рассвете не спал. Бросил в костёр разрыв-траву. Так громыхнуло, что псины убежали, поджав хвосты. Правда, пара человек с тех пор заикаются. Немудрено, когда от взрыва проснулся…
— Мр-рак! — согласился Вертопляс.
— Ты говорил с Лисом про охоту?
— Говор-рил. Он обещал устр-роить.
— А про коронацию?
— Тоже говор-рил. Отбр-рыкивается.
У Лиса едва не вырвалось: «Ага-а!» Вот как знал, что это советник Вертопляса науськивает. Где-то в глубине души он знал, что Май прав, но всё равно упирался. Да и разве до праздников им сейчас?
— Послушай, Вертопляс... — Советник понизил голос так, что Лису пришлось прислушиваться. — Как думаешь, в каком он нынче настроении? Ну, вообще.
— В дур-рном, — не раздумывая ответила птица.
— Вот то-то и оно… Беспокоюсь я. Ты ему о предсказании не сболтнул, надеюсь?
Тут Лис навострил уши. Какое ещё предсказание? Что эти двое от него скрывают?
— Нет. — Вертопляс щёлкнул клювом. — Но повтор-рюсь: скр-рывать пр-равду — нехор-рошо.
— Знаю-знаю. Мы обязательно всё расскажем, но попозже. Сперва я должен сам во всём разобраться, понимаешь? Знал бы ты, как непросто быть советником, мой серый друг! Ещё и единственным. Даже у Кощея их два было!
— Бар-рдак! — подтвердил воронёнок, и Лис аж задохнулся. Ну, приехали! Они его ещё и осуждают!
Распахнув дверь, он влетел в комнату:
— Эй-эй, полегче, вы оба! Можно подумать, я тут бездельничаю. Вот скажи мне, Май, кого назначить вторым советником, а? Кому тут можно доверять? Вертопляс, может, тебя назначим? Чего молчите?
Май поднялся ему навстречу:
— И тебе здравствовать, княже. Я с докладом. Изволишь принять?
«Не изволю», — хотел мстительно сказать Лис, но язык не повернулся. У советника была такая обезоруживающая улыбка, что хотелось не ссориться, а улыбаться в ответ.
Они познакомились, когда Кощей отправил Лиса на войну, чтобы наследник, как он выразился, «ума поднабрался». Май тогда был всего лишь десятником, но героя сразу видно, даже когда он третий воин в пятом ряду. А дружба, что возникает во время войны, — самая крепкая. Настоящее братство по оружию. Так что советник был одним из немногих, кому Лис действительно доверял. А ещё — единственным, кто величал его «княже», несмотря на отлынивание от коронации.
— Валяй, докладывай, — махнул Лис рукой.
Пришлось терпеливо выслушать про нападения огнепёсок на сёла, про очередных недовольных аристократов, которым не понравилось, как Лис обошёлся со знамёнами своего отца. (Ну да, свалил в кладовку, а чего такого? На них же змеи ненавистные!) Он поморщился, когда Май заговорил о неурожае. Ещё и тут не повезло… Холода в Нави могли настать уже в сентябре-октябре. Значит, из соседних становищ потянутся люди, которым Лис на заре своего правления легкомысленно пообещал приют в замке. А кормить их будет нечем.
— А откуда мы раньше еду брали, когда был неурожай?
— Так война была. У дивьих отбирали, — развёл руками Май.
— М-да, теперь уже так не получится... — вздохнул Кощеевич.
— Никак, жалеешь о мире?
— Ни о чём я не жалею! — Лис сам не ожидал, что так разозлится в ответ на безобидную подначку. — Я бы с царём Ратибором поговорил. И о торговле, и о прочих делах. Жаль, что он знаться со мной не хочет. Сколько уже птичек-весточек было ему отправлено!
Май подался вперёд:
— А сколько, кстати?
— Три, — соврал Кощеевич.
На самом деле девять, но он обещал советнику, что уже после пятой начнёт действовать жёстко и решительно. А в случае с упрямым как осёл Ратибором это грозило новой войной. Как заставить несговорчивого царя ответить хоть что-нибудь, Лис пока не придумал. Поэтому новых весточек не отправлял — решил обождать.
— Ну, может, ещё ответит. Время есть. Лучше скажи: кому поручишь охоту устроить?
— Сам возьмусь, — потёр Лис руки.
А что, отличная идея! Помнится, все в один голос утверждали, что ему надо развеяться. Вот будет и забава, и польза.
Тем удивительнее оказался резкий ответ советника:
— Нет! — Он выдохнул это, словно каркнул. И ещё больше стал похож на птицу: грача или ворона. Чёрного, с седой прядью. Раньше его взъерошенные волосы смешили княжича — как ни причёсывай, всё равно торчат. Но сейчас ему очень хотелось дёрнуть советника за чуб, чтобы не перечил.
— Но почему?!
— Князю не по чину, — пояснил Май после недолгого раздумья. — К тому же у тебя бездельников полон замок. Если ими не повелевать и на подвиги их не посылать, они начнут заговоры плести, зуб даю. А так и люди будут при деле, и ты хоть немного дух переведёшь. Ты себя вообще видел? Бледный как смерть!
На этих словах Кощеевич невольно содрогнулся. Из-за спины будто повеяло знакомым могильным холодом. Он даже украдкой обернулся, но никого не увидел. А присутствие тем не менее ощущалось. Впрочем, стоит ли удивляться? Марена же сказала, что будет наблюдать.
— Хорошо, пусть сотник Айен займётся охотниками. Он всё рвался помочь. Выслужится — повышение получит. Может, его вторым советником назначить, а? Но это так, на подумать. Ему пока ничего не обещай.
— Будет сделано, — кивнул Май, пряча улыбку.
Ишь, добился своего и радуется!
— Что-то ещё? — зевнул Лис.
— Нет, всё. Отдыхай, княже. И ешь побольше. Кто опять обед воронам скормил?
Вот Вертопляс, гадёныш. И тут сдал. Кощеевич решил, что пора переходить в наступление:
— Ты точно больше ничего не хочешь мне сказать?
Советник с воронёнком переглянулись. У-у, заговорщики!
— Нет, ничего. Мне пора.
Май раскланялся и ушёл так поспешно, что Лису захотелось снять сапог и запустить ему вслед. Разве так поступают боевые товарищи? Вот кому прикажете доверять, если даже самые близкие что-то скрывают?!
— А ты? — перевёл он взгляд на Вертопляса. — Тоже будешь отпираться?
— Ты под двер-рью подслушивал? — Воронёнок взмахнул крыльями, словно руками всплеснул. Смешной он.
— А если бы нет? Сколько ещё вы бы меня за нос водили? — вспылил Лис. — А ну признавайся, каркуша, что за пророчество?!
— Ты же знаешь, я ещё вор-ронёнок! — запричитал Вертопляс. — Неопытный вещун.
— Знаю. Кстати, когда у вас способности к предсказаниям проявляются обычно?
— У всех по-р-разному. Пр-режде я ничего такого не видел. А на днях — озар-рило.
— И как ты догадался, что увидел именно волю судьбы, а не, скажем, сон? — Лису и правда было интересно.
— Скор-рее, это был кошмар-р. — Воронёнок переминался на шестке с ноги на ногу. — И вообще всё ер-рунда. Навер-рное.
— То-то вы из-за ерунды так всполошились. Перестань мне голову морочить! Знаю, что вы с Маем оба обо мне заботитесь. Но если дело касается меня, я должен знать.
Вертопляс закатил глаза:
— Он меня пр-рибьёт, если р-расскажу…
— А если не расскажешь, тогда я прибью. Выбирай!
Воронёнок на всякий случай перелетел с шестка на подоконник и прокаркал оттуда:
— Спр-рашиваешь, как я узнаю р-руку судьбы? А как ты узнаёшь, что хочешь есть или пить? Это пр-росто пр-роисходит. Такова наша пр-рирода. В общем, ты пр-рав, есть пр-ророчество. Моё пер-рвое. И оно говор-рит, что тебя очень скор-ро ждёт смер-рть. Не смейся! Я знаю, что ты бессмер-ртный, но…
А Лис хохотал, не в силах остановиться.
— Ой, не могу! А ты ведь прав, пострелёнок! Только я её уже встретил. Во плоти, так сказать. Сегодня в саду.
— Ох, и кр-как? — Вертопляс чуть не навернулся с подоконника.
— Всё нормально, мы же взрослые люди. Поговорили — разошлись, — оскалил зубы Лис. — Ну, обручились мимоходом.
— Помолвку твою я тоже пр-редвидел. Только не понял, что за девица, — закивал вещун. — И что тепер-рь будет?
Кощеевич пожал плечами:
— Поживём — увидим. Ты за меня не переживай. Я же бессмертный!
— Мне бы твою увер-ренность, — нахохлился воронёнок.
А Лису вдруг пришла в голову мысль о маленькой мести, и он хохотнул:
— Ты только Маю не говори, что всё разрешилось. Пусть помучается.
— Ковар-рный, — пожурил его Вертопляс, но Лису не было стыдно. Вот ни капельки!
— Ага. Я же Кощеев сын. Нечего было в молчанку играть за моей спиной. Слу-у-ушай! — Его вдруг осенило. — Раз ты теперь такой знатный предсказатель, спроси у судьбы: кому из подданных я могу доверять? Кого вторым советником назначить? И на прочие дворцовые должности тоже посмотри. А то я не знаю, кто искренне со мной, кто ради выгоды, а кто подсидеть меня хочет.
— Это не так р-работает. — Вещун нахохлился ещё больше. — Пр-редсказание сделать — это тебе не в амбар-рную книгу судьбы заглянуть. Озар-рение само приходит.
— Да? А у дядьки Ешэ, помнится, была ворона, которая по запросу поворожить могла.
— А знаешь, как мы её звали?
— Как?
— Вр-ракунья. Это от «вещунья» и «вр-раки». Ну, в общем, ты понял.
— Жаль... — разочарованно вздохнул Кощеевич, и воронёнок глянул на него с сочувствием:
— Хочешь не пр-редсказание, а др-ружеский совет?
— Ну, давай.
— Ты в последнее вр-ремя везде видишь вр-рагов. Даже там, где их нет. Пр-рямо как твой отец. Попей р-ромашки. Она р-расслабляет.
Тут уже Лис не удержался. Стянул с ноги сапог и запустил в пернатого негодяя.
— Никогда! Слышишь? Никогда не говори, что я похож на отца!
Вертопляс, конечно, увернулся и с воплем «кар-раул!» вылетел в окно. Лис затворил ставни, и в комнате сразу воцарился полумрак.
Может, хоть теперь получится поспать?
Он смежил веки, но сон не шёл. В голове крутились тревожные мысли. Княжич натягивал одеяло на уши, пробовал считать овец, но воображаемые овцы так и норовили превратиться в ненавистных горынычей. И Лис содрогался. Все чешуйчатые-ползучие гады вызывали у него оторопь. Это было очень глупо — Кощеев сын, который боится змей, но при этом носит на плече отцов знак в виде двух переплетённых гадюк. Сама по себе метка достаточно удобна. С её помощью, например, можно без труда ориентироваться в пещерах под зáмком. А ещё ни один злыдень без почтения не подойдёт, ни один упырь не цапнет — ну, разве что совсем дикий. Но почему нельзя было нарисовать, например, лисичку? Да хоть зайчика — и то приятнее…
Он вертелся ужом, сбил простыни, уронил подушку. Без одеяла было холодно, с одеялом — жарко. Наконец Лис отчаялся. Сел рывком на постели и с тоской молвил, глядя в потолок:
— Рена, ты же здесь? Может, поговорим?
Смерть явилась в тот же миг. Просто возникла, сидя на кровати и болтая ногами.
— Отчего же не поговорить. Не спится, дружок?
— Угу, — кивнул он. — Надоело всё — хуже горькой редьки. Мне кажется, даже если бы я придумал заклятие, которое разделило бы меня на много маленьких Кощеевичей, они бы и то не справились.
— Ещё бы и передрались, кому страной править. И всё равно не стали бы друг другу доверять, — усмехнулась Смерть.
— Хочешь сказать, я сам себе не верю?
— Уж со мной-то можешь не юлить, я тебя насквозь вижу. И, знаешь, очень тебе сочувствую. Так ведь друзья говорят?
И парень поперхнулся уже придуманным колким ответом. А потом как-то отстранённо подумал, что прежний Лис — тот, который ещё не добился вечной жизни, — услышав такое, непременно бы нюни распустил. Сейчас он стал сильнее, бесстрастнее. И это хорошо: от чувств только лишние хлопоты. Как здорово, что бессмертие замораживает слишком ретивые сердца.
Нельзя сказать, что Кощеевич совсем ничего не чувствовал. Он мог бы запросто разложить: вот это гнев, это радость. Но чувства словно присыпало пылью. А со временем этой «пыли» будет становиться всё больше. Не зря же его отца называли бессердечным и укоряли в неумении любить.
Но Лис знал одно: он должен спасти мать. Даже если ради этого понадобится разрушить города и перевернуть весь мир с ног на голову. Огоньку искренней сыновней любви никакая пыль столетий нипочём!
— Помнится, ты сулила помощь, — улыбнулся он Смерти.
— Было дело.
— То есть можешь сделать всё, что я захочу?
— Даже Смерть не всемогуща, — развела руками Марена. — Но мы можем договориться. Например, в рамках моего основного ремесла. Хочешь кого-нибудь убить?
— Наоборот. Разбуди мою мать, пожалуйста! Она спит вечным сном в башне, вмороженная в нетающий лёд.
— Узнаю Кощееву руку! — Смерть перестала болтать ногами, вдруг посерьёзнев. — Тут помочь не смогу, дружок. Она не жива и не мертва, понимаешь? В общем, не в моей власти. Придётся тебе справляться самому.
Что ж, этого следовало ожидать. Но попробовать стоило.
— Тогда не подскажешь ли, кому можно доверять и на должности назначать? Можно как-то отличить тех, кто мне желает зла и таится?
Марена ненадолго задумалась:
— Ну, дядьку Гидана не рассматривай. Его я сегодня заберу.
— Э-э… ладно. А это вообще кто? — Лис помнил в лицо и по именам многих своих подданных, но всё же не всех.
— Не знаешь? Ну и пёс с ним. А верных способов отличить врага от друга нет. Можно только слушать своё сердце. Оно тебе ещё что-нибудь подсказывает?
— Изредка.
— Вот и пользуйся, пока можешь. Потом перестанет. Думаешь, почему твой отец всех подозревал? Потому что сердце льдом покрылось, перестало биться. Ну, и всё. Дальше кругом враги! — Марена протянула ему красное душистое яблоко.
Кощеевич с опаской покосился на фрукт:
— Это что?
— Бери, угощаю.
— Волшебное? А что оно делает?
— Да самое обычное яблоко, успокойся уже.
Лис потянулся, Смерть немного подразнила его, не давая взять угощение, но потом всё-таки отдала. Оно и правда оказалось вкусное. Сочное такое, со вкусом лета.
— Шпасибо... — пробормотал Кощеевич с набитым ртом.
— Вот и люди такие же, как это яблоко. Пока не попробуешь — не узнаешь, что под кожицей, — улыбнулась Марена.
— Знаешь, это немного помогло.
— Я рада.
Она встала, собираясь уйти, но Лис, поражаясь собственной смелости, поймал её за рукав:
— Погоди!
— Чего-то ещё желаешь, дружок?
Нет, она всё-таки потешалась над ним. Но почему-то это не было обидно.
— Слушай, а можешь сделать, чтобы царь Ратибор согласился со мной встретиться? Я ему уже столько птичек-весточек отправлял, уж и просил, и угрожал — всё без толку. Между прочим, весточкам это ой как не нравится. От безответных писем они хиреют.
— Любишь птиц? — Смерть, казалось, удивилась.
Лис задумался:
— Наверное. Или раньше любил. В общем, птицы хорошие. Не то что люди.
— Да, эту просьбу я, пожалуй, могу выполнить. Ты только вот что сделай — отправь ещё одну птичку прямо сейчас. И вели передать царю то, о чём умалчивал ранее. Тогда дождёшься ответа.
«Что, например?» — хотел было спросить Лис, но Марена уже испарилась и больше на зов не откликалась. Вот несносная…
Вздохнув, он дошёл до стола, открыл ящик и достал берестяную птичку размером с ладонь. Прошептал заклинание, и игрушка ожила, моргнула глазками-бусинками. Он подставил руку, подождал, пока птичка поудобнее зацепится коготками за указательный палец, и насыпал в ладонь немного корма. А когда она склевала последнее зёрнышко, сказал:
— Слушай и запоминай. — Это была колдовская фраза, после которой весточки бросали все свои дела и замирали, не в силах противиться голосу чародея. — Лети и передай царю Ратибору из Дивьего царства, что, если он согласится со мной встретиться, я не стану претендовать на Серебряный лес, о котором они издавна с Кощеем спорили. Пусть забирает себе ели с серебряными иголками все до единой. Ежели он согласен, пускай приходит через семь дней на закате на вершину Лысой горы, на границе наших земель расположенной, но никому не принадлежащей, там и грамоту подпишем, и потолкуем заодно.
Закончив послание, Лис отворил ставни. Птичка-весточка чирикнула, взмахнула крыльями и — фр-р-р! — вылетев в окно, вмиг затерялась на фоне огненно-закатного неба.
Глава третьяТерпение — княжеская добродетель
— Ты написал царю что?!
Лис не помнил, чтобы Май прежде хоть раз так орал.
— Что слышал, — поморщился он. — Считаешь, какой-то там лес стоит жизни моей матери? Да если Ратибор за него уступит перстень Вечного Лета, то я и два леса отдам. И пять! К тому же, помнишь, из-за него всё и началось. Ну, я имею в виду прошлую войну.
— Серебряный лес был только поводом, княже, — вздохнул советник. — Кощей хотел развязать ту войну.
— Вот именно. А я не хочу. Много мы, что ли, хорошего видели в битвах? Люди устали, понимаешь. Я хочу дать им передышку.
Ещё больше Лис хотел передышки для себя, но говорить об этом вслух было как-то неловко. Хотя Май, конечно, понял бы.
— Я тоже не хочу воевать. — Советник прошёлся взад-вперёд по комнате, собираясь с мыслями. — Но ты же знаешь Ратибора. Ему палец дай — он руку оттяпает.
— Нам так говорили. Дивьи люди — плохие, мы — хорошие. Так было надо, иначе воевать бы никто не пошёл. Ну, кроме упырей и злыдней. Им всё равно, они хозяину подчиняются. Только против чародеев слабы, с ними много не навоюешь.
— Кстати, раз уж ты об этом заговорил... — Май резко остановился. — Что ты собираешься делать с упыриными фермами отца?
— Ещё этого не хватало! — закатил глаза Лис. — А можно ничего не делать? Пусть как-нибудь само…
— Сейчас они работают как при Кощее, потому что распоряжения остановиться не было. Скоро появится новая партия молодых упырей, которых надо обучать. Если пустить дело на самотёк, они начнут жрать кого ни попадя. А в замке и без того небезопасно…
Лис в сердцах стукнул кулаком по столу и заорал:
— Хватит!
Нет, он совсем не хотел вымещать гнев на советнике. Понимал, что Май ни в чём не виноват, но чем дальше, тем меньше хотел его видеть, потому что тот всякий раз приходил с мешком новых проблем.
Невольно княжич вспомнил, как в таких случаях поступал Кощей, и вкрадчиво, с отцовскими интонациями, задал встречный вопрос:
— Вот ты мне и скажи, как быть. Кому поручить наставничество?
— Да закрой ты эту ферму, друг! Оставь старых упырей да злыдней, которые в замке служат. А новые нам не нужны. Молодёжь клыкастая только сражаться умеет, а мы учимся жить в мире. — Советник почесал в затылке и добавил: — Кстати, в этом наша главная беда. Не умеем, не привыкли, не ведаем, что такое мирная жизнь и с чем её едят. Поразмысли об этом на досуге.
Кощеевичу его слова не понравились.
— Не хочу ни о чём думать. Особенно о треклятых упырях.
— Лис, ты не сможешь вечно от всего отмахиваться.
— А я говорю, отстань!
— Думаешь, мне нравится тебя шпынять?
— Вот и не шпыняй! Фу, слово-то какое неприятное.
— Как скажешь, княже…
Таким тоном сказал, будто надулся. Ну и пожалуйста. На обиженных воду возят.
— Что-то ещё? — Лис сплёл руки на груди. — Я устал.
— Уже? День только начался.
— Потому что у меня на сегодня были другие планы.Долой пустые разговоры. Позавтракаем — и на охоту! Надеюсь, у Айена всё готово?
Но советник и тут всё испортил:
— Мы поедем без тебя. Не княжеское это дело — огнепёсок по лесам гонять.
Ну что за несносный человек!
— А какое тогда княжеское? — фыркнул Лис. — Для вас, между прочим, оно опаснее, чем для меня. И я могу быть полезным, ты же знаешь. Как начну чары петь — ни одна огнепёска не уйдёт.
— Мы справимся. А тебе вот — список дел начинающего правителя. — Май вручил ему свиток. — Как раз хватит, чтобы не заскучать, пока нас не будет.
Кощеевич обречённо смял свиток в ладони.
Нет, ну на что он надеялся? Сам же попросил Вертопляса не говорить советнику, что зловещее предсказание сбылось, со смертью они уже повстречались и обручились даже. Стоит ли удивляться, что Май везде пытается соломки подстелить?
«А вот возьму и не буду ничего делать, — мстительно подумал Кощеевич. — На гусельках поиграю или вон в библиотеку схожу, пока все по лесам шастать будут. Княжич я или кто? Что хочу, то ворочу!»
Но вслух, конечно, этого не сказал. Лишь улыбнулся и сладким голосом пожелал Маю доброй охоты.
После совместной трапезы навьи воины оседлали коней и покинули замковый двор. Большинство из них Лис знал: вместе воевали. Хорошие ребята. Не без зависти он проводил их долгим взглядом со стены, посмотрел на мятый свиток в своей руке и отбросил его в сторону.
— Не хочу ничего решать!
Наверное, прав был отец: не выйдет из него хорошего правителя. Ну так его не для этого растили, между прочим.
Наследник — это ведь так, название одно. Как ты можешь унаследовать трон, если твой папаша собирается жить вечно?
Кощей прочил сыну наместничество в Дивьем царстве — когда война закончится. Никто не сомневался, что Навь победит, вот только… Сколько лет они сражались? Уж точно больше, чем Лис на свете прожил. То наступали, то отступали. Порой казалось, что ещё немного — и захватят Светелград, дивью столицу. Но этого так и не случилось.
А ведь у Кощея и боевых упырей со злыднями была тьма-тьмущая, и горынычи на его сторону встали, и жар-птицы для него шпионили, и военачальников толковых хватало, а всё-таки победить не вышло. Теперь уже и не спросишь почему…
— Ты что-то уронил, княжич, — раздался за спиной вкрадчивый голос, и Лис подпрыгнул.
Уф, нельзя же так подкрадываться!
Хотя нет, это мара, ей можно. Не Моревна, а самая обычная — из тех, что навевают людям кошмарные сны. Их у Кощея в замке тоже было предостаточно.
Мары издавна занимались охраной внутренних покоев. Все как на подбор — черноволосые, скуластые, смуглые, гибкие, как речной тростник. У каждой за поясом две изогнутые сабли. А в широченных шароварах можно хоть яд спрятать, хоть дымовуху, хоть полюбовника. Улыбнётся такая, сразу увидишь: зубы острые, как у щуки, ещё и язык длинный, змеиный. Красотки, в общем. Нет, без шуток — бывает такая красота, от которой одновременно испытываешь и восторг, и ужас. Вот такие и были мары — двадцать пять сестёр, все на одно лицо. Впрочем, одну из них, Маржану, Лис отличал от других. И она его привечала. Могло бы всё у них сладиться, но… Эх, не срослось.
Кощеевич вздохнул. Он не любил вспоминать ту ссору. Потому что неизбежно приходил к мысли, что поступил плохо и надо бы извиниться. Но, во-первых, извиняться его не учили, а обычного «прости» оказалось недостаточно — уж это он пробовал. А во-вторых, Маржана просто ушла, и где её теперь искать, Лис понятия не имел.
Глупое сердце ёкнуло: может, всё-таки вернулась? Но в следующий миг стало ясно — нет, это другая мара. Муна, или кто у них там сейчас за главную?
— Угу, — буркнул он, принимая свиток из её рук, и тут же улыбнулся. Перед подчинёнными следовало держать лицо. Май не в счёт. — Как служба идёт?
— Всё хорошо. Как обычно, — поклонилась Муна.
Кощеевич был готов её расцеловать (и непременно сделал бы это, будь на её месте Маржана). Хоть у кого-то в этом проклятом замке всё хорошо!
Но он рано обрадовался, потому что мара решила уточнить:
— А что делать с Кощеевыми узниками, княжич? Палачи интересуются: пытать али не пытать?
— С ума сошли?! — ахнул Лис. — Отпустите всех сейчас же!
— А тех, кто сам идти не может? Может, того? — Муна положила ладони на рукояти сабель. — Из милосердия.
Кощеевич закатил глаза. Ну конечно, что ещё могла предложить мара!
— Нет, мы поступим иначе... — Он задумался: а что бы сделал Май на его месте? — Так, чтобы через три дня… нет, через два… у меня был письменный отчёт. Сколько всего узников, их имена, возраст, кто таковы, давно ли в заключении и в каком они состоянии. Всех, кто может ходить, — выпустить. Кто не может — разместить в казармах и пригласить лекарей. Безумцев поселить отдельно. Всё понятно?
— Так точно. Вот только... — замялась мара.
— Что?
— Писать мы не обучены. Может, проще всех убить? С чистого листа так с чистого листа.
Лис шумно вдохнул, выдохнул. Терпение — княжеская добродетель. Помни, ты правитель. Это звучит гордо (а ощущается жалко, но это ли не мелочи?).
— Возьми себе в помощники того, кто умеет писать.
Муна просияла:
— Ой, как же это я сразу не подумала!
Очень, очень не хватает Маржаны…
Он запоздало понял, что произнёс эту фразу вслух, и Муна тут же посуровела:
— Я не знаю, где наша старшая сестра, княжич. А если бы и знала — не сказала бы.
— Так-то ты мне служишь? — усмехнулся Лис.
Вроде не обиделся, а всё равно слова мары его задели.
— Семья всегда на первом месте, — почтительно, но твёрдо пояснила Муна. — Она не хочет тебя видеть. Её воля — её право.
— Тогда всё, иди выполняй приказ. — Кощеевич махнул рукой, и мара растворилась, в мгновение ока слившись с тенями, что отбрасывали зубцы крепостной стены.
***
Все следующие дни Лис прилежно изучал свиток, вычёркивая сделанное. Он почти ненавидел себя за ту минутную слабость. Просто раньше, на войне, всё было намного понятнее. Даже в момент, когда враги оказались не такими уж негодяями и с некоторыми довелось подружиться, он ловко лавировал между двух огней и хитрил, водя за нос самого Кощея!
Прав был Май — жить в мирное время им всем ещё предстояло научиться. Но оно того стоило! Вот проснётся от колдовского сна мать — непременно порадуется. А для этого к её пробуждению всё должно быть улажено.
Ухватившись за эту мысль, он принялся за дела с истинным рвением, позабыв про еду и сон. Вертопляс несколько раз напоминал ему:
— Сделай пер-рер-рыв!
Но Лис только отмахивался. Не до того!
А на исходе второго дня вернулась весточка. (Говорят, никто на свете не летает быстрее, чем эти маленькие птички: даже горынычам за ними не угнаться). Её гранатовые глаза-бусинки сияли от счастья, а к лапке была привязана берестяная рулька, в которой коротко, но ясно значилось: «Приду». Вот так просто: без приветствий, без подписи. Но Лис всё равно на радостях закружился по комнате так лихо, что чуть не сбил со стола пару склянок с зельями. Похоже, ему наконец-то улыбнулась удача. Ай да Смертушка! Нашла подход к упрямцу Ратибору! Главное, теперь не упустить возможность. И плевать, если придётся отдать не только Серебряный лес, но и, скажем, изумрудные копи в Змеевых горах…
— Спасибо тебе, Рена! — шепнул он.
Смерть не появилась, но за спиной словно бы кто-то тихо хмыкнул. Не зря же она говорила, что теперь всегда будет рядом. Если бы ещё с указами помогла — цены бы ей не было.
Но, увы, тут придётся разбираться самому.
Лис корпел над бумагами всю ночь. А на рассвете, когда кто-то осторожно постучал в дверь, сперва подумал, что ему чудится. Но стук повторился уже настойчивее.
— Войдите, — буркнул Лис. — Кого там принесло?
Он никак не ожидал, что бравые воины уже вернулись. Но ещё больше удивился, увидев в дверях не советника Мая, а запыхавшегося Айена. В крови. К счастью, в чужой, огнепёсьей.
— Здрав будь, княжич, — вошёл сотник с поклоном. А может, просто опустил голову, чтобы не задеть макушкой притолоку, — ростом его боги не обидели. — Ты велел доложить, когда охота закончится. Так вот — всё. Одиннадцать огнепёсок добыли!
— Молодцы. — Лис зевнул. Ох, неловко получилось! Как будто ему всё равно. А на самом деле очень спать хотелось. — И много ещё осталось?
— В низине, почитай, всех истребили. Но в горах ещё полно. Так что переведём дух — и снова в бой. То есть я хотел сказать: на охоту.
— Будет вам подмога из местных. — Лис положил ладонь на стопку указов. — Я назначил хорошую награду за голову каждого пса. Твои ребята её тоже получат. Напиши мне имена особо отличившихся.
— Будет сделано! — Айен щёлкнул каблуками сапог. — Есть ещё одна идейка, княжич. Огнепёски ух любят, когда мясо подтухшее. Прям волю теряют. Ежели созвать мастеровых, наделать клеток да положить туда приманку, быстрее тварей переловим. Да и людей не будем лишний раз опасности подвергать.
— Отличная идея! Вот ты и займись.
— Так точно!
Да, пожалуй, стоит советником его сделать. Парень толковый. А ещё на дядьку Ешэ похож. Такой же высоченный, длинноносый, и брови кустистые. Даже причёски одинаковые: длинная косица на выбритой голове. Правда, моложе раза в два, ну так годы — дело наживное.
— Кстати, а где Май? — Прежде чем принимать решение, стоит всё же посоветоваться с другом. Худо будет, если, например, эти двое друг друга недолюбливают.
Айен состроил скорбную мину:
— Моя вина, княжич. Не уберегли!
— То есть как это — не уберегли?! — вскочил Лис.
Видать, он так сильно изменился в лице, что сотник в испуге замахал руками:
— Да живой он, живой! Тока ранен сильно. Самолично доставил в покои, позвал лекарей и сразу к тебе с докладом. Не вели казнить!
— Не велю, я же не Кощей. Только начинать надо было с этого, а не с дурацких клеток, — процедил Лис сквозь зубы, на ходу надевая жилет.
Всю сонливость как рукой сняло. Оттолкнув Айена с дороги, он скатился по лестнице и зашагал, нервно жестикулируя. Волнение скручивало внутренности узлом, и Лису это совсем не нравилось. Чтобы избавиться от одного неприятного чувства, пришлось призвать на помощь другое — гнев:
— Меня не пустил, значит. Вот и поплатился, болван самонадеянный! Так ему и надо!
Эта мысль настолько засела в голове, что, оказавшись у постели раненого, Лис сразу высказал её вслух — сухо и зло.
А в ответ услышал:
— Прости, княже. Оплошал. Спасибо Айену — это он меня вытащил.
Советник выглядел жалко и был бледен, как простыни, на которых лежал. Наверное, потерял много крови.
Гнев вмиг улетучился. Лис, придвинув небольшую скамью для ног, сел у кровати.
— Как же тебя угораздило?
— Огнепёска оказалась хитрее, — поморщился Май. — Выскочила совсем не с той стороны, откуда ждали. Обошла загонщиков.
— Но вы её убили, надеюсь?
— Да.
— Значит, ты отмщён. — Лис улыбнулся. — Надеюсь, с этой мыслью ты быстрее выздоровеешь. Ты нужен мне, Май.
— Спасибо. — Советник попытался улыбнуться в ответ, но тут же скорчился от боли. — Ох… Сам-то как время провёл?
— Да уж не бездельничал. — Лис сиял от гордости. — Всё, что было в твоём свитке, выполнил. И даже больше. А ещё, представляешь, мне Ратибор ответил!
— И что сказал? — Май приподнялся на локте, но Лис, взяв его за плечи, бесцеремонно опрокинул на подушки.
— Лежи, кому сказано! Сказал, мол, приду. Получается, через три дня на закате встретимся. Как же не вовремя ты слёг! Прямо перед важными переговорами.
— Я пойду с тобой!
— Ага, и помрёшь прямо там. Ещё чего не хватало!
— Не помру, не дождёшься.
— Это я тут бессмертный.
— А я — везучий.
— Эй, ты со мной спорить будешь? — нахмурился Лис, но Май не думал отступать:
— Говорят, для этого советники и нужны. Чтобы князья не зарывались.
— Если после каждого такого подвига будем по советнику хоронить, не напасёшься. Да и не последние это переговоры, чует моё сердце. Успеешь ещё.
Май повесил нос:
— Только не делай глупостей, ладно?
— Пф! Можно подумать, я часто их делаю!
— Случается…
Нет, каков нахал! Скрипнув зубами, Лис мстительно заявил:
— Больше никакой охоты, ясно? Если мне шиш, то и тебе — шиш!
— Вот это и называется «долг перед страной и народом»... — вздохнул Май.
— Кстати, о долге… Как ты смотришь на то, чтобы всё-таки назначить Айена вторым советником? Мне понадобится помощник, пока ты не поправишься. Не возражаешь?
— Он мне жизнь спас. Ещё бы я возражал! Единственное, что... — Май замялся, подбирая слова.
— Говори уж прямо, все свои.
— Айен — человек надёжный, но нравом горяч. Ему бы за языком следить поучиться.
— Ну, это дело наживное.
— Ты прав. Но просто держи это в голове… Сейчас меня больше твоя встреча с Ратибором беспокоит. Обязательно возьми мару-другую, и пусть они в тенях укроются. Мало ли…
— Думаешь, Ратибор посмеет замышлять против меня?
— А почему он раньше не отзывался, а теперь вдруг согласился встретиться? Наверняка что-то задумал.
«Да мне просто Смерть помогла желание исполнить», — хотел сказать Лис, но в последний момент прикусил язык. Долго объяснять. Да и не стоит советнику о Марене Моревне знать: крепче спать будет — быстрее выздоровеет.
Кажется, впервые с начала их дружбы он скрыл от Мая что-то настолько важное.
Прикрываться заботой было удобно, но на самом деле Лис осёкся, потому что почувствовал острый укол недоверия где-то под ложечкой. Словно рыбью кость проглотил.
В голове зудела мысль: кому вообще можно доверять в этом мире, если не Маю? А ответ напрашивался сам собой: ни-ко-му.
Глава четвёртаяСомнительные советы
— Зачем гадать, чего не хватает навьему народу? Этак голову сломать можно. Почему бы у них самих не спросить? — Айен ещё не стал советником, а добрые советы уже вовсю раздавал.
Впрочем, Лис сам его спросил. А услышав ответ, задумался. И правда, почему бы нет? Кощей никогда такого не делал.
