Красный Жук. Предварительные решения E-Book

Евгений Сурмин

• Herausgeber: АСТ
• Kategorie: Fantasy und Science-Fiction
• Serie: Военная боевая фантастика
• Sprache: Russisch

Veröffentlichungsjahr: 2024

Beschreibung

Вся страна готовится к войне и крепит боевую мощь. Создаются новые авиадивизии, появляются новые мехкорпуса, строятся новые укрепрайоны от Балтийского до Черного моря. Готовится и боец Первой специальной разведывательнодиверсионной бригады Генерального штаба РККА Иван Жуков с позывным «Жук», все чаще задумываясь о карьере военного. А вот для майора Самойлова — Командира — война уже началась. И ради будущей победы он готов пойти если не на все, то на многое. Помочь Барсу организовать еще одну базу спецназа? Легко. Поставить на танки минометы? Запросто. Инициировать чистку среди руководства ВВС? Раз надо так надо. Лето 41-го уже близко, и оно покажет, правильно ли все они поступают, не жалея ни себя, ни других.

Leseprobe

Евгений Сурмин Красный Жук. Предварительные решения

Серия «Военная боевая фантастика»

Выпуск 49

© Евгений Сурмин, 2024

© ООО «Издательство АСТ», 2024

Пролог

Евгений прекрасно понимал, что моряком он является только номинально. Сменив гражданский костюм на форму матроса, он так и остался инженером-химиком. Не поменялось даже место работы – научно-техническая лаборатория Артиллерийского научно-исследовательского морского института. И с ее начальником Иваном Ивановичем Греном[1] у него сложились нормальные деловые отношения. Сам прекрасный артиллерист, Грен высоко ценил профессионализм и в других людях и не очень-то обращал внимание на официальный статус Евгения – рядовой краснофлотец.

Будь его, Евгения, желание, так уже служил бы командиром, имел бы свою квартиру и прочие блага. Но тогда пришлось бы бросить доводку «своей» взрывчатки – гексала, – которая обещает быть в два раза мощнее немецкой ТГА.

Принципиально взрывчатка уже создана, осталась кропотливая и опасная работа по выяснению оптимальных пропорций. Поэтому и ютятся они сейчас с женой по углам у друзей, поэтому отказался от выдвижения его кандидатуры на Сталинскую премию. Все ради А-IX-2.

Но какими бы хорошими ни были отношения, сегодня товарищ контр-адмирал смог Евгения удивить. В субботу утром не только нашел его на квартире очередных знакомых, но и прислал машину – черную штабную эмку. Если Евгению не изменяет память, таких машин у Артиллерийского института не было.

Приехавший с машиной незнакомый каплей, представившийся Григорием, передал приказ немедленно ехать в лабораторию на Мичуринскую, взять материалы по новой взрывчатке и сразу в адмиралтейство, там встретят. Кто именно встретит, каплей не знал, но указание разыскать матроса Ледина, причем немедленно, поступило лично от самого адмирала флота товарища Кузнецова.

Собирался Евгений не долго, какие там вещи, если по чужим углам который месяц мыкаешься. Схватил портфель с документами, накинул шинель – и готово. В лаборатории тоже долго не задержался: взрывчатые вещества требуют аккуратности, даже, можно сказать, педантизма. Вот и документация вся на своем месте по полочкам разложена.

Засомневался даже, можно ли документы из лаборатории выносить, но оказалось, товарищ Грен, которого тоже выдернули из дома на службу, знает капитан-лейтенанта лично и все до этого сказанное подтверждает. Иван Иванович уже разговаривал с командующим Балтийским флотом, товарищем Трибуцем, и адмирал поделился информацией, что инициатор всей этой суматохи даже не нарком ВМФ, а совершенно сухопутный начальник Генерального штаба Жуков.

В адмиралтействе Ледина встретили, проводили в приемную командира Кронштадтской военно-морской базы контр-адмирала Вадима Ивановича Иванова.

Потом Евгений два часа ждал, чтобы узнать, что контр-адмирал в городе отсутствует, а ему следует немедленно ехать на аэродром. Хорошо, все тот же каплей Григорий прямо там передал его из рук в руки какому-то пожилому и усатому старшине. А уж тот без промедления посадил Ледина на готовый к вылету серебристый Ли-2. В салоне, к его удивлению, сидели не рыбаки или военные моряки, а самые настоящие геологи, бородатые, с гитарой и уже успевшие пригубить за успешную посадку. Не успели познакомиться, как самолет тронулся, а начальник партии, самый бородатый и не расстающийся с малахаем здоровенный детина, посмотрев на часы, объявил, что самолет стоял на взлетной полосе 24 минуты. Это сообщение почему-то вызвало у всей честной компании взрыв восторга. Оказалось, рейс задержали из-за Евгения, и геологи, ожидая «важную шишку», успели между собой решить, что если задержка будет более получаса, весь полет игнорировать опоздавшего «начальника».

Сейчас полет подходил к концу, под крыльями самолета уже мелькала Москва. С геологами Евгению повезло, накормили здоровенными бутербродами и даже почти силком влили 50 граммов спирта. Ледина, питавшегося последний раз еще вчера вечером, даже на какое-то время повело, и он провалился в состояние апатичного спокойствия. Похоже, новый начальник ГАУ Воронов заинтересовался его взрывчаткой и хочет пообщаться лично, да и ладно. За свои разработки Евгений спокоен, если надо, и самому товарищу Сталину доклад сделает.

Откинувшись на спинку кресла, Евгений размышлял, испытывая несколько двойственное чувство. С одной стороны, гордость за то, что его разработку заметили на самом высоком уровне и, судя по срочности вызова, потенциал нового взрывчатого вещества наконец-то оценили по достоинству. С другой, некоторая досада. Еще бы с полгода на доработку и дополнительные испытания – и А-IX-2 можно смело запускать в производство.

Евгений Григорьевич Ледин не знал, что ни у него, ни у СССР этого времени уже нет.

Глава 1 Игры на свежем воздухе

31 января 1941 г. База 1-й специальной разведывательно-диверсионной бригады ГШ РККА

– Los![2]

Иван рванул дергаными прыжками, по колено проваливаясь в снег, стараясь быстрее преодолеть заснеженный участок.

– Schneller! Du wildes, russisches Schwein![3]

– Урод. – Иван выскочил из снега и в три прыжка оказался у закопченной кирпичной стены. Высота кладки составляла около двух метров, а у самых ног чернел провал неширокого лаза. Выбрать, куда дальше, Иван не успел.

– Beweg! Dich![4]

Вверх – это хорошо. В прошлый раз в этой дыре весь изгваздался в каком-то помете. «И где они его только достали», – уже оседлав стену, подумал Иван.

Спрыгнул удачно, не зацепив ни одну сигнальную растяжку. Дальше короткий полукилометровый отрезок до покосившегося столба. Не медлить, но и не бежать сломя голову. Отдышаться, напрячь по очереди мускулы, убедиться, что нигде нет опасного травмами напряжения.

По внутренним ощущениям все было в порядке, и шел Иван хорошо, может быть даже в первой десятке.

– What time is it now?[5]

Иван, потеряв секунду, соображая, что от него хотят, посмотрел на солнце.

– Twelve[6].

– Eleven forty-five. Down[7].

Черт! Сглазил! Значит, «Лабиринт».

«Лабиринтом» курсанты называли сооружение, имитирующее подвал многоэтажного дома, уцелевший после бомбежки. Излишне говорить, что местные умельцы дополнили его всевозможными ловушками. Убивающие и калечащие, правда, хватило ума не ставить, но на этом, пожалуй, ограничения и заканчивались. Любому курсанту были гарантированы ссадины, вода, грязь и отвратительное настроение по прохождении. И это еще цветочки, а могли и ловушку с краской установить, и дохлую птицу так приладить, что рукой ее обязательно схватишь.

Не забыли наставники и про «минотавра», роль которого обычно исполнял один из инструкторов, прилично владеющий рукопашкой. А три дня назад в «Лабиринте» появились крысы.

Иван замер, раздумывая, в какой коридор свернуть; идти вправо почему-то совершенно не хотелось, и он, недолго думая, выбрал левый, из которого раздавался слабый шорох. С крысами он разберется, а вот нарваться на «минотавра» – однозначно получить не менее пятидесяти штрафных очков.

Судя по всему, с направлением он угадал верно. Двух крыс он атаковал и технично сломал шеи, не дожидаясь, когда они бросятся первыми. А больше ничего интересного и не было. Так что полз Иван хоть и практически на ощупь, постоянно замирая и прислушиваясь, зато спокойно и, можно сказать, относительно комфортно. По пути ему не встретилась ни одна лужа с водой или, того хуже, машинным маслом.

По прикидкам, до выхода Ивану осталось совсем чуть-чуть, и разумно было бы ускориться, несколько сэкономленных секунд лишними точно не будут. Смущало только то, что протекало все уж больно гладко.

Иван в очередной раз замер и попытался впасть в транс, как учил мастер Лю. Примерно через минуту Жуков, так и не дождавшись каких-нибудь озарений, понял, что ученик по этой дисциплине из него так себе. Но бдительность усилил: сэкономленные секунды – это хорошо, а вот практически на финише попасть в ловушку он себе позволить не мог. Ставки на этот раз были особенно высоки – арбалет Скифа. Разумеется, не сам арбалет, а возможность из него вволю пострелять.

На оружие Скифа, с которым он последнее время не расставался, облизывалось большинство наставников, что уж говорить про курсантов. И вот вчера было объявлено, что отделение, лучше других сдавшее итоговый январский кросс, одно занятие по стрелковой подготовке будет изучать, как выразился Ян, «сокровище скифов». Так что борьба с утра шла бескомпромиссная и на пределе сил. Хорошо хоть кросс не устроили, по местному обыкновению, на сутки, а ограничились, как теперь становится ясно, полосой препятствий, рассчитанной на прохождение примерно за шесть часов. За шесть чертовски трудных часов.

В самый последний момент Иван ощутил легчайшее прикосновение к своему лицу и замер. Что-то похожее на волос дотронулось до щеки и вмиг натянулось. Иван, стараясь не делать резких движений, подался назад. Как он ни старался этого избежать, пришлось зажечь спичку.

Метра два пространства, отделяющего его от выхода, были густо завешаны проволочными петлями, свисающими откуда-то сверху. Понадобилось еще три спички, прежде чем вспотевший от напряжения курсант Жуков выбрался на грязный снег за пределами подвала.

Иван лежал на спине с закрытыми глазами и улыбался. Каждая спичка означала штрафной балл, но, уже вываливаясь из какого-то технического люка наружу, он осознал, что впервые прошел этот подлый «Лабиринт», не попав ни в одну ловушку.

– Schnell! Zum Auto![8] – над самым ухом раздался резкий, как выстрел, крик не поленившегося присесть на корточки инструктора.

Насладиться своим триумфом Ивану дали от силы секунды три.

«Да чтоб вас!» – Уже вставая, Жуков увидел метрах в ста полуторку и побежал.

С десяток инструкторов и столько же курсантов, машущих руками, среди которых из 5-го отделения, к удивлению Ивана, был только Барометр.

«Восьмой!» Неизвестно, сколько набрали штрафных очков семеро курсантов, закончивших испытания раньше него, и сколько сам Иван. Но он восьмой, выбравшийся из «Лабиринта»!

А парни так радовались и подбадривали его еще и потому, что полуторка рассчитана на перевозку в кузове именно восьми человек. Так что ждали только его. Вернее, не его лично, а того, кто придет восьмым.

Уже через пару минут, выполнив одну из самых приятных команд – «По машинам», курсанты уносились в сторону казарм, к еде и теплу. По явственно тянувшему по ногам ветерку было ясно: полуторка им досталась разъездная, то есть не закрепленная за конкретным подразделением. Те-то авто были утеплены по максимуму. И хотя инструктора смотрели на эту самодеятельность с явным неодобрением, но не запрещали, держа данное Командиром слово не вмешиваться в эксплуатацию закрепленных за курсантами машин.

Вспомнив свой автомобиль, Иван непроизвольно улыбнулся, мысленно возвращаясь к тому дню, когда он впервые увидел ее – Лин Мэй. Думать о девушке, которая походя забрала его сердце, Иван сам себе запретил. Зато прекрасно помнил, к каким последствиям в итоге привела вся эта суета с китаянками и докторами – 5-е отделение не успело собрать полуторку в отведенное время.

На следующий день после торжественного митинга по поводу отбытия Барса ухохатывающийся Тор собрал всех оставшихся техников и курсантов 5-го отделения у ангара. Торжественно, ну, насколько это возможно, принимая во внимание тот факт, что он практически не разгибался от смеха и издавал какое-то не то хрюканье, не то фырканье, стараясь не заржать в голос, Тор объявил, что готов осчастливить проигравшее отделение не просто эмблемой, но тотемом.

А потом из ангара выкатилась их полуторка. С розовощеким, одетым в яркий пляжный костюм и смолящим папироску поросенком, нарисованным прямо на водительской дверце. Надпись полукругом, идущая над головой отдыхающего свина, гласила: «Упоротые порося».

Упоротые порося. Упоротые порося! Нет, вы не ослышались, именно так. Именно порося и именно упоротые, что бы это ни значило.

Это, вообще, как понимать?

Когда народ осознал, что он видит, строй техников просто рассыпался. Люди катались по земле и икали от смеха. А вот парни его отделения смотрели на Ивана так, что, наверное, лучше бы побили.

Вдоволь насладившись произведенным эффектом, Тор подошел к кабине и поманил курсантов за собой. Разумеется, за ними сразу же ломанулись и посмеивающиеся техники, ожидающие продолжения веселья.

Прошло несколько минут, прежде чем смех стих и даже самые непонятливые осознали, что Тор все это время молча стоит около левой дверцы авто. И только дождавшись полной тишины, Тор кивнул и жестом фокусника, достающего белого кролика из шляпы, воткнул пальцы прямо в дверь. Народ дружно ахнул, а кое-кто и дернулся осенить себя крестным знамением. Оказалось, поросенок был нарисован на листе бумаги, которую приклеили прямо на металл, да так искусно, что никто не заметил подвоха.

Под первым рисунком оказался еще один, да какой! Не узнать Валерину руку было невозможно. Матерый секач с налитыми кровью глазами и отливающей сталью щетиной готов был ринуться в бой немедленно, а огромные клыки, торчащие из пасти, внушали почтительный трепет. Для особо одаренных над рисунком была надпись, которая с пролетарской прямотой гласила – «Секачи».

Только вот, к сожалению для 5-го отделения, с легкой руки Тора иначе как «упоротые порося» их уже никто не называл.

Хорошо это или плохо? Как посмотреть. С одной стороны, Поросенок – позывной, конечно, так себе, можно бы и обидеться. Только ощущают себя курсанты давно не поросятами из сказки про серого волка, а именно матерыми кабанами, которые и дуб уроют, и не то что волку – медведю наваляют.

Так что слово к делу не пришьешь, а на автомобиле у них смертельно опасный зверь.

Примерно так же думали курсанты и в остальных отделениях, когда все без исключения ринулись просить эмблему-тотем себе. И, как здесь любят говорить, «обломались». Начальству во главе с Командиром, в связи с отъездом Барса, было не до каких бы то ни было эмблем. Да и Валера, оказывается, отбыл в неизвестном направлении и на неопределенный срок. Все, что удалось узнать курсантам, – командировка. Хорошо хоть знающие люди заверили, что очередной номер комикса про приключения Чуви Чубайса выйдет строго по расписанию.

Парни попытались разукрасить машины сами, но попытка была быстро пресечена. Не без удовольствия Макей пересказывал, как Командир отнесся к самодеятельной живописи: «Еще один рисунок, неважно на чьей машине, и у нас будет одно отделение “Секачи” и семь – “Мокрые маленькие медузы”».

Вообще, учиться стало одновременно и легче, и сложнее, как бы парадоксально это ни звучало. Теперь они значительно меньше бегали и копали, а высвободившееся за счет этого время заняли занятия, требующие напрягать мозги и мелкую моторику.

Иван усмехнулся про себя, представляя, как ввернет что-то подобное в разговоре со своим ротным, когда вернется в полк. «Да, товарищ лейтенант, с мелкой моторикой-то в подразделении явно наблюдается прогрессирующая стагнация». Вот он рот раскроет, а Иван ему: «Петр Семенович, что-то вы утратили контроль за жевательной, височной и медиальной мышцами».

Хотя название мышц Иван выучил специально, объем специальных знаний, вложенных в головы курсантов за последнее время, поражал. Вождение и ремонт автомобиля, стрельба из пулемета и снайперской винтовки, минно-взрывное дело и основы фортификации, работа холодным оружием и анатомия, и это далеко не полный перечень.

Но больше всего сержанта Жукова удивляло и даже настораживало, что им давали тактические наставления на уровне роты. Как атаковать перекатами, как организовывать огневые рубежи с фланкирующими огневыми точками и отсечными позициями, как должно быть организовано боевое охранение на марше и как устраивать секреты[9]. Уровень знаний был выше компетенции не только сержанта, но и выпускника военного училища. Если исключить вариант, что по выходе отсюда они получат кубики на петлицы[10], оставался второй, немного мрачноватый вариант.

Выходит, здешнее начальство не исключает вариант, что в боях части окажутся без командиров уровня взвод – рота. Еще месяц назад такой вывод не на шутку испугал бы сержанта Жукова, и он обязательно обратился бы к наставникам или к комиссару за объяснениями. Но сейчас это был уже другой Иван, смотрящий и на врага, и на боевую подготовку своих однополчан через призму полученных знаний и умений. Сейчас очередное подтверждение того, что война будет кровопролитной, вызывало злость и решимость не подвести Родину, когда придет его время. Вот и не спешил Иван делиться с кем-то своими выводами, считая, что лучше пусть все идет, как идет.

От природы цепкий ум позволил ему заметить, что инструктора уже негласно разделили всех курсантов на две группы. И он не собирался переходить во вторую, к которой наставники едва заметно смягчили требования именно по тактике. Как ни крути, а все люди разные, и по уму тоже. И если физические кондиции достаточно просто были подтянуты питанием и тренировками, то с интеллектом такой номер не проходил. К сожалению, и в 5-м отделении оказалось два курсанта, которым тактика давалась с огромным трудом. Да и остальные дисциплины они схватывали чуть, но медленнее остальных. В обычной части были бы одними из лучших, да то в обычной.

А Иван стал задумываться о карьере военного. Ну а что? Если переживет первые, самые кровопролитные месяцы, то, если помечтать, через год, к концу войны, можно и шпалу[11] получить. А уж звание лейтенанта точно Ивана не обойдет. После войны учеба, конечно: без образования сейчас никак. А там кто знает, на какие высоты его занесет, может, даже полковником.

Вот и старается Иван изо всех сил, слова умные запоминает, попытался в библиотеке книги брать, но не сдюжил, от новых знаний и так голова пухнет, чуть не лопается.

Но интересно, очень интересно. Особенно задания по тактике и, к удивлению самого Ивана, минно-взрывное дело, причем особенно в той части, где дело именно взрывное. Устанавливать, а главное, понимать, где и как устанавливать стандартные мины, конечно, интересно. Но во сто крат интересней делать мины-ловушки с начинкой из всего, что только может взрываться, начиная от артиллерийских фугасов и вплоть до герметичной бочки, на треть заполненной бензином.

Оказалось, взрывчатки кругом просто море: это и удобрения, и горюче-смазочные материалы, строительные и проходческие смеси, военные пороха, тротил, пироксилин и многое-многое другое. А способов с наибольшей эффективностью все это скомпоновать, установить оптимальный детонатор и по-хитрому оставить там, где враг обязательно попадется, существует просто бесчисленное множество.

Подрывник своего рода скульптор или художник. Конечно, как в любой профессии, девять из десяти человек никогда не поднимутся выше уровня подмастерья. Выкопал ямку, положил мину, прикопал. И это правильно, мина опасна своей массовостью.

Только Иван на уровень подмастерья не согласен, да и задатки у него есть. И это не его слова, а инструктора Вара, позывной которого они ошибочно считали произошедшим от фамилии Уваров.

Иван уже не раз замечал, что очень многое тут имеет двойное дно, вот и позывной флегматичного наставника без сокращений оказался Варвар. Уже после окончания Зимней войны, когда вышедший из госпиталя, хоть и с тростью, но на своих ногах, Командир осматривал разрушенный финский укрепрайон, он обронил фразу, что раскурочили доты знатно, не хуже, чем варвары в свое время Рим на копье взяли. Вот и прилип к возглавляющему отделение саперов старшему лейтенанту Уварову грозный позывной «Варвар». А всю их взрывоопасную группу, опять же с легкой руки Командира, между собой стали называть «Вандалы».

Оказалось, чтобы приблизиться по уровню к «вандалам», мало иметь чуткие пальцы и светлую голову, нужна основательная теоретическая база. И сегодня вечером у Ивана первое индивидуальное занятие. Два часа перед сном, которые отделение проведет, изучая радио-дело, сержант Жуков будет грызть гранит науки. Как намекнул…

Грузовик резко вильнул вправо и пошел юзом, опасно накренясь на левый борт.

– Началось, – неожиданно спокойно констатировал Иван, выпрыгивая из автомобиля.

Тренированное тело выскочило, как пробка из бутылки шампанского, которое хорошенько ударили по донышку. Взрыв раздался уже за спиной, специфический звук однозначно указывал на взрывпакет, взорванный где-то под самым кузовом, а запах – на то, что не обошлось без так обожаемой инструкторами дымовой шашки.

Иван прыжком ушел еще правее, смещаясь за борт полуторки. Вовремя. Сквозь дым из машины посыпались остальные курсанты. Но внимание Ивана уже было приковано к двум фигурам, стоящим у квадроцикла.

– Танки!

– Бутылки хватай! – практически одновременно с инструктором Ломом крикнул водитель квадрика.

«Ну кто бы сомневался», – уже подскакивая к рядком выставленной стеклотаре, подумал Иван.

Темно-зеленые, мутные емкости объемом 0,5 и 0,7 литра были заполнены раствором марганцовки и имитировали бутылки с зажигательной смесью.

А танки нужды имитировать не было. Танки были настоящие.

Пробежав еще пару метров, Иван остановился, ища взглядом темные коробки бронетехники. Получил заряд снежной дроби в лицо и инстинктивно зажмурился.

К радости 5-го отделения, Тор стал одним из немногих техников, которые не отправились вслед за Барсом. Поговаривали, что это было связано с работой доктора Спрынова. Так это было или нет, Иван не знал, да и не сказать, чтобы это его интересовало. Главное, Тор охотно делился с ними разнообразной информацией, отвечая на множество задаваемых курсантами вопросов и рассказывая что-то по своей инициативе.

Он же и объяснил, почему танковой атаки следует ждать именно в этом месте. Оказывается, это было единственное в округе достаточно большое открытое пространство, где ветер сдувал практически весь снег с земли. А играть с танками в прятки-догонялки по колено, если не больше, в сугробах было нечестно. То есть, конечно, о таком понятии, как честность, здешние инструктора слыхом не слыхивали. Но вот эффективно обучить курсантов противодействию танкам снег мешал. Даже не сам снег, а оставляемая человеком дорожка следов.

Перед их первой «игрой» Макей произнес короткую речь, суть которой сводилась к тому, что зимой в поле с танком нечего и связываться, да и летом тоже. Но есть один момент: одиночная машина, независимо от толщины брони и калибра орудия, крайне уязвима из-за отвратительного обзора. Особенно если пристрелить командира танка, торчащего из башни.

Так что задача «игры» предельно проста – забросать танки бутылками с зажигательной смесью. У курсантов горючую смесь заменяла подкрашенная вода, а танкисты будут стрелять холостыми – и из пулеметов, и из пушек. Решать же, попали они куда-то или палят в белый свет как в копеечку, доверено сидящим на броне «посредникам».

«Чертов ветер!» – Иван ругнулся и прикрыл глаза ладонью, пытаясь увидеть противника.

– Белые! На один час! Колонной! – раздался справа и чуть сзади голос одного из курсантов 1-й роты.

Теперь Иван их увидел. Немного правее центра наползали два закамуфлированных Т-28 с такими же белыми комками позади башен.

«И куда только раньше смотрел. Вон как утеплились, прям пузыри», – раздраженно оценил Иван облачение «посредников». Засунув бутылки в специальные карманы, нашитые на разгрузку со стороны спины, Иван молча, сберегая дыхание, устремился навстречу танкам, забирая потихоньку влево.

– Самки енотовидной собаки! – Если позволяли обстоятельства, ругаться Иван предпочитал также культурно, по мере сил копируя манеру Барса. Сейчас обстоятельства позволяли: Иван лежал в какой-то рытвине, уткнувшись лицом в мерзлую землю, и старался не шевелиться.

– Аха, как же, нет у танков обзора. Значит, это неправильные танки, и едут они неправильно.

Считать так у курсанта Жукова были все основания: хитрые танкисты пустили машины двумя змейками в противоход. Когда передний отклонялся максимально влево, задний – максимально вправо, и наоборот. Да еще башня первого смотрела на второй, контролируя подходы. Нет ничего удивительного в том, что четверых самых нетерпеливых или, может быть, просто невезучих уже срезали.

Танки шли, выписывая гигантскую восьмерку во все поле, и, казалось, никуда не торопились, покачивая башнями. А вот Ивану не мешало бы и поторопиться: мало того что ледяной ветер до костей продувает, так и ничего кроме штрафных очков, лежание не даст.

Не поднимая головы, Иван тем не менее примерно представлял, где сейчас находятся танки: они надвигаются практически на него, но неизбежно должны проехать левее. И нужно немедленно решать: или отползать вправо, или оставаться. В последнем случае, если его не заметят, Иван окажется прямо за кормой второго танка, в мертвой зоне.

Иван еще сильнее вжался в стылую землю и замер, стараясь даже не дышать.

В этот день удача ему явно благоволила, чертовы железяки, громыхая и плюясь вонючим дымом, проехали совсем рядом, но Ивана не заметили. Жуков приподнял голову – момент был идеальный. Замыкающий танк был метрах в пяти и удалялся, прикрывая Ивана корпусом от второго танка.

Иван вскочил, выдергивая «зажигалки», с такого расстояния промахнуться было практически невозможно. Дальше все случилось одновременно. Иван бросил бутылки, ближний танк качнулся, резко смещаясь влево, а дальний, наоборот, подал вправо, вынося башню из слепой зоны. Одна бутылка, брошенная левой рукой, кувыркаясь, разбилась прямо позади башни, под ногами «посредника», вторая разлетелась, ударившись о правую гусеницу.

Раздался выстрел. И хотя Иван был уверен, что ствол пушки смотрел чуть-чуть в сторону, «посредник» чиркнул рукой по горлу, показывая, что курсант условно убит.

«Ну и черт с вами!» – подумал Иван, испытывая облегчение оттого, что очередное испытание закончилось, и как минимум вничью. Нашел глазами их полуторку, присвистнул.

В запарке боя, хоть и учебного, казалось, что все происходит в нескольких сотнях метров от машины. Сейчас же, если не обманывал глазомер, идти Ивану предстояло чуть более полутора километров.

Правда, метрах в трехстах стоял Бар и махал Ивану рукой, значит, нужно поторопиться, идти вдвоем все-таки намного веселее.

– Убили, Жук?

– Пузырь сказал, что да.

– Пузырь! Ха-ха-ха! Надо парням сказать, точно ведь похож. А сам как считаешь? Если в настоящем бою?

– Бар, ну ты сам подумай. На войне танки вот так зигзагами передвигаются? Убили, значит, убили. Но и я его достал.

– Молодец, так им! Да я и не сомневался в тебе, Жук. Не думал в училище поступать?

– Ну, была такая мысль.

– Правильно! А я хочу на врача учиться. Не, не сейчас, конечно! После победы! – поспешил уточнить курсант Иванов на удивленный взгляд Ивана. – А вот тебе надо дальше по военной линии двигать. Генерал Иван Жуков – звучит!

– Скажешь тоже.

– Не, я серьезно. По тактике ты вот даже лучше Белого соображаешь. Не зря же тебя Командир отметил.

Иван мысленно усмехнулся, вспоминая. Да, Командир тогда курсанта Жукова отметил, только чего Ивану стоило выдержать командирское внимание. Семь потов и килограмм нервов, которые, между прочим, по словам Айболита, не восстанавливаются.

К проверке курсантов на предмет наличия тактического мышления здесь подошли, как всегда, нестандартно и с размахом. Каждый из парней на время стал командиром стрелкового батальона, да еще с такими средствами усиления, что мама не горюй. А чего мелочиться- то.

Изюминка была в том, что средства усиления, местность, боевая обстановка и, конечно же, задача у каждого курсанта были строго индивидуальными. Кто-то атаковал, кто-то оборонялся. Ивану же вводная досталась такая, что хоть на луну вой, хоть стреляйся.

Под началом Ивана в полуокружении оказались стрелковый батальон, две роты саперов и отдельный автомобильный батальон. Сводный танковый отряд противника, до батальона танков и до роты мотопехоты на бронеавтомобилях и мотоциклах, перерезал дорогу, соединяющую батальон с основными силами корпуса, и вышел в наши тылы, попутно разгромив железнодорожный узел «Энск».

Задача Ивана – вывести части, оказавшиеся под его командованием, из намечающегося окружения с минимальными потерями.

В общем, ответ был очевиден даже сержанту. Сажать всех на грузовики и гнать на соединение с корпусом. Благо танки вырвались вперед, а пехота отстала, единственная дорога пока свободна. Малейшее же промедление, наоборот, приведет к катастрофе. Местность кругом лесисто-болотистая, и, если противник успеет оседлать дорогу, к своим придется пробиваться через лес, теряя время и бросив всю материальную часть.

За быстрый ответ начислялись дополнительные баллы, но Иван медлил. В душе что-то скребло, не давая поднять руку.

Вот уже без нареканий отчитались Белый и Марат. Затем явно завалил испытание Зусь, а Иван так и сидел, уставившись в одну точку.

– Думаешь, Жук?

– Так точно!

Иван дернулся, но в последний момент удержался от того, чтобы вскочить, вытянувшись по стойке смирно, зная, что Командир предпочитает общение на равных. Иван подозревал: дело было в том, что убежденность Командира в своем праве командовать и учить была столь незыблема, что не нуждалась в каких-то внешних проявлениях.

– Правильно. Главная обязанность командира – думать. Запомните это, товарищи курсанты. В бою последовательное выполнение пусть не оптимального приказа, как правило, приводит к лучшим результатам, чем метания в желание что-то исправить в свете вновь полученной информации. Разумеется, бывает всякое. Но общее правило таково: лучше что-то делать, чем ничего не делать; лучше продолжать делать начатое, чем отменять. И, разумеется, принимать решения нужно максимально быстро. На войне обязательно возникают ситуации, когда любое решение будет казаться плохим, и будут решения, которые посылают бойцов на верную смерть. Это крест командира, и с этим придется жить. Ваша обязанность – без колебаний принять такое решение и проследить за его исполнением. Если потребуется, самыми жесткими методами. С паникерами и дезертирами командир обязан расправляться без всяческой жалости. А чтобы не было предпосылок к таким постыдным явлениям, нужны две вещи: дисциплина и уважение. Думаю, вам, как сержантам РККА, разжевывать, что это такое, не нужно. Жук, тебе все понятно?

– Так точно! Разрешите отвечать?

– Готов, значит?

– Готов, товарищ командир.

– Ну пойдем. Какой номер карточки?

– Тринадцать.

– Счастливая, значит. Диспозицию я помню, излагай сразу, что решил.

Чтобы встать из-за парты и пересесть за стол экзаменаторов, нужно несколько секунд. Время более чем достаточное, чтобы задавить скребущееся чувство в груди и выбрать очевидный вариант.

Не выгонят же его, в конце концов. Наверное. Единственно верное решение – сажать всех на автомобили и гнать на соединение с корпусом. Задача ясна – стоит вывести части, оказавшиеся под его командованием, из окружения.

– Ну что, Иван, молчишь? Сам вызвался, самому и ответ держать.

– Одну роту оставлю на позициях батальона. Всех остальных посажу на грузовики и займу Энский железнодорожный узел. Если хватит машин, то раненых и документацию с хозвзводом отправлю на соединение с корпусом.

– Так. А не хватит транспорта, стало быть, не отправишь?

– Не хватит, пойдут пешком, кроме тяжело раненных, для них транспорт найдем.

– Так, ну, мне все ясно. А у вас, товарищ батальонный комиссар, есть вопросы к курсанту?

– Есть парочка, как не быть.

«Ну все! Хана мне! То все сидел и улыбался, а мне вопросы».

– Скажи, Иван, ты понимаешь, что рота позиции батальона никак не удержит?

– Да! Понимаю!

– Хорошо. Понимаешь, что все они погибнут или, того хуже, в плен попадут?

«Плен, плен, плен…»

– Да!

«Сейчас спросит, так какого хрена оставляю их там».

– Второй вопрос. Скажи, ты сам, лично, как комсомолец, считаешь, что нарушил приказ командования?

– Да!

«Только выгонят или трибунал?»

– У меня больше вопросов к комсомольцу Жукову нет.

– А вот тут ты ошибаешься, Рашид. Вопросы у нас не к комсомольцу Жукову, а к комбату Жукову.

«Это как понимать? Меня выгоняют или еще нет?»

– Даже подсудимому в суде дают последнее слово. А мы здесь если и судим, то не с целью выяснения – чьей-либо вины или невиновности, а только с целью определить уровень, если можно так сказать, предрасположенности человека к военному мышлению. Так что, комбат Жуков, рассказывай, почему ты отдал именно эти приказы. Давай спокойно и по порядку.

«Вроде не выгнали! Ох, чего говорить-то? Все мысли из головы повылетали».

– Если немедленно не перекрыть дорогу, то неприятель основными силами выйдет за спину нашим бойцам и отрежет весь корпус. А наличие железной дороги позволяет быстро перебросить резервы на это направление.

– Есть ли в этом смысл? Ведь порядка, скажем, пятидесяти танков при поддержке мотопехоты уже прорвались в тыл корпуса.

– Конечно, пятьдесят танков – сила, и попадись им какой-нибудь обоз или штаб, они его разгромят. Но у корпуса вполне достаточно сил справиться с танковым батальоном и ротой броневиков. К тому же, если им заблокировать подвоз горючего и боеприпасов, долго они не провоюют. Вообще, учитывая, что тут одна нормальная дорога, думаю, если мы сумеем сутки продержаться, у корпуса будет хороший шанс восстановить положение.

– Что ж, мотивы комбата Жукова, думаю, всем понятны. Да, товарищи?

Товарищи экзаменаторы закивали и, как показалось Ивану, даже чуть заулыбались.

– Тогда подытожу.

Иван, чуть было немного расслабившийся, опять застыл каменным изваянием.

– С одной стороны, мотивы самые, я не побоюсь этого слова, благородные, с другой – нарушение приказа. Как тут быть? Как рассудить? Прежде всего хочу напомнить, еще фельдмаршал граф Суворов Александр Васильевич сказал: «Хочешь повелевать, научись повиноваться». Я только что сказал, как нужно поступать с дезертирами, а невыполнение приказа есть дезертирство, и никак иначе. Спрашивается, почему мы тогда возимся с товарищем Жуковым? Почему просто не указать ему на недопустимость таких решений и даже их подсудность? Давайте разберемся, товарищи курсанты. Какова суть дезертирства?

Военнослужащий прекращает выполнять свой долг и покидает свой пост с целью спасти свою жалкую жизнь. Паникер при этом еще и орет: «Помогите! Все пропало!» И вообще несется без оглядки, сшибая все на своем пути. Похоже, что комбат Жуков действовал как дезертир и паникер? Нет, не похоже. Но приказ сознательно нарушил. Почему? Не вам, опытным сержантам, мне говорить, что уставы пишутся кровью, что у отдающего приказ всегда больше информации, чем у исполнителя. Но… жизнь всегда сложнее, чем можно описать в самом подробном уставе. И могут возникнуть ситуации, особенно в отступлении, когда вышестоящий штаб будет получать неполную информацию, да еще и с опозданием. Или даже вы получите приказ, намеренно искаженный или отправленный противником. По радио или, например, заставили малодушного командира с пистолетом у виска что-то по телефону приказать. Стоит задуматься, если вам без объективных предпосылок приказывают с хорошо укрепленных позиций уходить в тыл, особенно если вы прикрываете узел дорог, или переправу, или еще какой-то важный в стратегическом плане объект. Что тут можно посоветовать. Включать мозги и думать, что вам чуйка говорит, что партийная совесть подсказывает. Долг солдата – Родину защитить, по сравнению с этим смерть или трибунал – сущая мелочь.

Страшно было Ивану такой приказ отдавать? Конечно, страшно, и думаю, он больше не трибунала боялся, а того, что его наши же не поймут, подумают, что напрасно людей сгубил, а может, и еще чего хуже. Невыполнение приказа – позор, но еще страшнее жить с осознанием того, что ты имел шанс спасти тысячи жизней, но даже не попытался.

– Так, комбат Жуков?

– Да, товарищ командир.

– Что ж, чтобы закончить с моральной стороной вопроса, скажу: я бы поступил так же. Только роту не оставлял бы. Смысла держаться за старую позицию, хоть и обустроенную, нет никакого, а у тебя каждый боец на вес золота теперь. Обратите внимание, товарищи курсанты, Иван совершенно правильно вычленил главное – транспортный узел. Да, с большой степенью вероятности батальон, ставший костью в горле наступающих, будут уничтожать с яростью и всеми доступными средствами. Сколько он продержится против пехотной дивизии? А против двух, трех? Но у корпуса появится реальный шанс избежать окружения. Успеют ли батальон деблокировать? Тут все будет зависеть от решительности командующего и от наличия подвижных резервов.

И на сладкое. В зависимости от того, насколько успешно будет действовать корпус, вас, если, конечно, выживете, могут как наградить, так и под трибунал отдать, сделав козлами отпущения. Но я бы поступил так же. К слову, у немцев тактика оставлять в узлах коммуникаций гарнизоны, подготовленные к осаде, получила название festung, дословно крепость.

Так, значит с этим эпизодом разобрались. Поехали дальше. Жук, новая вводная. По радиосвязи удалось связаться с корпусом, командующий одобрил твои действия и обещает прислать подкрепление. Также тебе передали, что, по данным разведки, в рядах наступающей пехоты замечены самоходные штурмовые орудия «Штуги».

Командир протянул Ивану листок.

– Вот план железнодорожной станции и прилегающей местности. Садись, думай, а мы пока с остальными товарищами комбатами разберемся.

И понеслось… Подкрепление подходило то к нашим, то к немцам, Иван вертелся, как уж на сковородке, отбивая бесчисленные атаки на станцию, а Командир, казалось, только входил во вкус.

Когда поздно вечером «комдив Жуков», а он к тому времени, если считать по совокупности находящиеся в его подчинении части и подразделения, командовал как минимум дивизией, услышал: «Думаю, достаточно», то просто обмяк, чуть не свалившись со стула.

– Сомлел парень, уж больно ты на него насел, Виктор.

– Нормально, ничё он не сомлел, вон глаза живые. Утомился просто малость с непривычки.

– Слушай приказ, комбат. В столовую, а потом спать. И, Рашид, дай ему кого-нибудь в сопровождение.

Сил удивляться у Ивана уже не было.

Очнулся Жук, когда они с Баром уже подходили к грузовику. Оказалось, Константин все это время тактично молчал, не мешая Ивану думать.

– Бар, как думаешь, скоро поедем?

– Да.

– Что это ты так уверен?

– А ты назад глянь.

Иван обернулся, по полю по их следам топали три темных фигурки. Жук с Баром не сговариваясь замахали руками. Призыв был принят и верно понят, фигурки одна за другой перешли на бег.

Пока ехали, выяснили, что поразить врага смогли только трое, включая Ивана, и всех троих условно уничтожил второй танк. Впрочем, курсанты пришли к единодушному выводу, что посредники танкистам подыгрывали.

Так за разговорами и доехали. А потом Ивана взяли в оборот.

– Так, комбат Жуков, – довольный, как стыривший сосиску уличный кот, Макей перехватил Ивана на выходе из столовой, – как сказано в Писании, по делам и воздаяние, дуй к комиссару.

– Зачем?

– За надом! Там все узнаешь. Ты еще здесь? Бегом!

Вообще, Иван уже привык к тому, что инструктора обожают нагнетать. Нет бы просто сказать, зачем он понадобился Комиссару, будут нервы мотать до последнего. Вины за собой он не чувствовал, да и не зря же Макей его «комбатом» назвал, значит, вызывают в связи с этими недавними «тактическими играми». Хорошо или плохо он тогда отыграл? С теми, кто играет плохо, разговор короткий, а на него вон сколько времени потратили. Но почему к Рашиду? При чем тут партия? Нет, понятно, что партия – передовой отряд и без партии никуда. Но все-таки странно. Ладно, чего гадать, сейчас узнаю.

– Вызывали, товарищ комиссар?

– Пригласил. Проходи, садись. Чай будешь?

– Нет, я только что из столовой.

– Тогда сразу к делу. Товарищи тебя уважают, наставники тоже хвалят. Мы тут посмотрели, прикинули, желание учиться у тебя есть, да и способности имеются. Происхождение правильное. Родители у тебя из кресть-янской бедноты, правильно я говорю?

– Да.

– Вот я и говорю, наш, советский человек. Как ты, товарищ Жуков, смотришь на то, чтобы в партию вступить?

– Кто?! Я?!

– Ты. Ох, Иван, видел бы ты сейчас свое лицо со стороны.

Комиссар откинулся на спинку стула и от души рассмеялся.

– Давай все-таки чаю попьем, а ты подумаешь пока.

– Я согласен! Чего тут думать-то.

– Вот, другой разговор. Сейчас напишешь только заявление. Мы бы с Командиром стали твоими поручителями, но по уставу положено, чтобы поручитель знал тебя не менее года. Как думаешь, в твоей части найдутся трое коммунистов, готовых за тебя поручиться?

– Наверное. Не знаю.

– Ладно, это моя забота. Сам позвоню, уточню. А у тебя сейчас другая задача, пока светло на улице. Красивая девушка тебя дожидается, наверно, извелась уже вся. Ох, ну и рожа у тебя, Жуков! Да шучу я, шучу! Не девушка, а две.

Товарищ Рашидов внимательно посмотрел на Ивана и махнул рукой, сержант от переизбытка информации, попросту говоря, офонарел.

– Сейчас иди во двор, там тебя уже ждет Мэй, китаянка. Думаю, помнишь ее. Она у нас фотограф, сфотографирует тебя. Можешь не удивляться, Командир считает, что ты не безнадежен. Если гонять как следует, есть маленький шанс человека из тебя сделать. Так вот, решили мы, авансом, так сказать, написать письмо родителям твоим, выразить благодарность за правильное воспитание сына. Вот и фотокарточку пошлем, пусть видят, какой ты есть весь из себя бравый воин. Ну а где Мэй, там и Юи рядом, уж будь уверен. Задача ясна, боец?!

– Да!

– Через час жду тебя снова у себя, биографию свою напишешь, ну и побеседуем.

Глава 2 Фотосессия

Наверное, будь новость одна, причем любая, Иван прыгал бы от радости и приплясывал. А вот сейчас они каким-то образом уравновесили друг друга, ну или просто перегрузили те участки мозга, которые отвечают за эмоции. Во двор, во всяком случае, курсант Жуков вышел совершенно спокойно.

А потом увидел Мэй.

Девушки сидели на квадроцикле, именно на, оккупировав широкий капот. Грызли яблоки и болтали ногами. Правда, в этот раз одетые не в комбинезоны кричащих расцветок, а в обычную одежду: тулупчики, теплые стеганые штаны, валенки. Все было подогнано по фигуре, а тулупчики даже имели красно-золотую вышивку в виде иероглифов.

– Мэй, смотри, вон стоит, лыбится. Дурачок, наверное.

– Нет. Это он нас рад видеть. Пусть улыбается, главное, чтобы снова из ружья не целился, как прошлый раз.

– Так это он тебя убить хотел! То-то он мне сразу не понравился.

– Он просто испугался. Я без стука зашла, когда они кушали. Их всего восемь человек было, и ни одного пулемета.

– А… Тогда, конечно, правильно боялись. Но все равно не нравится. У него нос длинный.

– Юи! Ты же знаешь, у северных варваров у всех носы длинные. Зато его солнышко любит, посмотри, какой рыжий.

– Здрасьте, – Иван чуть кивнул, не отрывая взгляда от Мэй.

Китаянки переглянулись и залились звонким смехом.

– Wo xiang ta zhishi zai kan ni[12], – Юи пихнула подругу в бок и лукаво прищурилась.

– Ta you meili de yanjing,zai xuri de guangmang xia faguang xiang yu[13].

– Yushi lubao shi women dui bianfu jingang lang shuo shime?[14]

– Zhenxiang. Ta he na ge nanhai de yingguo tonghua gushi li de she yiyang pingjing[15].

– Ni zhuiru aihe liao ma xiao meimei zai qingwa![16] – Юи повторно толкнула Мэй локтем в бок и захохотала.

– Wo yao sha liao ni![17]– возмущенная Мэй заколотила кулачками по спине все еще хохочущей подруги.

– Девушки, может, вам помощь какая нужна?

Девушки замерли, а потом медленно и синхронно повернули голову в сторону Ивана, во взгляде обеих отчетливо читалось: «Оно разговаривает?»

– Лягушонок, между прочим, убил тигра!

Змейкам не нужно было даже перемигиваться, чтобы затеять очередную авантюру. Они понимали друг друга с полуслова, и Юи с ходу включилась в новую игру.

– Старый Тигр слопает сотню таких лягушат и даже не почешется.

– Черный Дракон видит в нем силу. В будущем он может стать вожаком стаи!

– Если помощь не нужна, я пойду. У меня занятия еще.

Только сам Иван знал, чего стоило ему сказать эти слова и повернуться к китаянкам спиной.

– Стоять!

– Стой! Лови!

Перехватить брошенное яблоко Иван успел в самый последний момент. А девчонки как ни в чем не бывало уже махали ему руками.

– Пошли быстрее! Чё ты застыл, нам ехать надо!

– Я Юи Мэнчжоу, а она Лин Мэй. Можешь звать Юля и Мэй, нас так все зовут.

– Иван Жуков, можно Жук. – Подошедший Иван осторожно пожал протянутые ладони, изо всех сил пытаясь абстрагироваться от близости к Мэй.

– Вставай вон на площадку за сиденьями и крепко держись вот за эти штуки. Крепко! Времени мало, так что я из-за тебя не собираюсь как хромая улитка ползти. И на вот, очки надевай.

Иван едва успел вцепиться руками в поручни, как квадроцикл сорвался с места. Жуков хотел спросить, куда они едут, но чуть не захлебнулся потоком воздуха. Пришлось ехать молча, хорошо хоть благодаря очкам не нужно было закрывать глаза.

Долетели вмиг, а если точнее, то через пять минут квадроцикл уже стоял у главного вещевого склада.

– Значит, так, – Юи придирчиво оглядела Ивана с ног до головы, – форму тебе должны были приготовить, иди переодевайся. Потом решишь, как фоткаться будешь.

– Куда идти? Как фоткаться?

– Оиййй… – девушка сморщилась, как будто разжевала лимон. – Ну что ты непонятливый какой. Вот уже тебе руками машут.

Иван обернулся, на самом деле из ангара уже вышли несколько человек и поспешили к ним. Не успел курсант Жуков удивиться такому энтузиазму, как за спиной взревел мотор, и квадрик, обдав его снегом из-под колес, стал стремительно удаляться. Энтузиазм встречающих как ветром сдуло, но шедший первым здоровенный мужик не остановился и, подойдя к курсанту, протянул такую же здоровенную ручищу.

– Сидор.

– Жук.

– Ну пойдем, Жук. Форму я тебе приготовил, все как полагается, полный комплект.

Зайдя на склад, который внутри из-за стеллажей с добром, уходящих в бесконечность, показался Ивану достаточно тесным, Сидор шуганул компанию складских работников.

– Хорошие парни, горячие, работящие, но уж больно до женского полу охочие. Все разговоры о бабах: как до службы у кого было да как потом все невесты их будут. Врут, мама родная, заслушаться можно. – Сидор прижал руку к сердцу и посмотрел куда-то в низкий потолок. – У тебя награды какие есть? – Сидор резко остановился и сверху вниз строго посмотрел на Ивана.

– Только значок «Ворошиловский стрелок». – Жук даже немного опешил от того, с каким напором прозвучал вопрос.

– Этого добра у нас имеется. – Главный кладовщик так же резко зашагал дальше, вынуждая Ивана догонять его чуть ли не бегом.

В малюсенькой отгородке, которую Сидор, вероятнее всего, использовал как кабинет, сержанта Жукова ждал полный набор формы красноармейца, начиная от сапог и фуражки и заканчивая уставными флягой и сумкой с противогазом.

На выходе Сидор еще раз пожал Ивану руку.

– Как закончите, жду назад, так что ты там поаккуратней. Любая вещь – она бережения требует. Ну и девочкам отдельное спасибо передай, что покатались, пока ты тут.

И видя недоумение на лице Ивана, добавил:

– Ты передай, они поймут.

Долго ждать Ивану не пришлось: оказывается, квадроцикл описывал кренделя метрах в ста от склада, и девушки держали выход под контролем.

– Выбрал, как фоткаться будешь?

– Не успел. А как можно?

– Можно рядом с танком, рядом с пушкой и просто на фоне чего-нибудь. Оружие любое из того, что у тебя было до приезда сюда. Ясно?

– А с вами можно?

– Нет.

– Не расстраивайся, дело не в тебе, а в нас. Мы секрет, – Мэй похлопала Ивана по плечу, не догадываясь, что чуть не отправила парня в нокаут.

– Почему секрет? А что вы тут вообще делаете?

– То же, что и ты! Учимся… воевать! Хватит вопросов, Лягушонок! Ты выбрал?

– Почему это я лягушка?! – Иван скрестил руки на груди, всем видом показывая, что с места не стронется, пока не услышит ответ.

– Не лягушка, я лягушонок-почемучка.

– Ну, Юи, что ты его дразнишь! Давай расскажем! То, что можно.

– Ладно, вставай. Сейчас поедем тихо, место выберем. По пути поговорим. Сфоткаем тебя по-разному, потом посмотрим, что выйдет.

– А можно меня на фоне «Союз-Аполлона»?

– Нет. Фотография должна быть сделана так, чтобы даже теоретически исключить возможность идентификации местоположения, где она была сделана. Ясно?

Иван, смотрящий на профиль Мэй, которой пришлось сесть вполоборота к нему, закивал.

– Что тебе ясно?

– Нельзя.

Квадрик вильнул, но сразу выровнялся.

– Сестренка, говори с ним попроще, а то я от смеха в дерево въеду.

– Хорошо, сестренка. Так что ты там спрашивал?

– Почему я лягушка?

– Не лягушка, а Лягушонок. Потому что Лягушонок стал вожаком стаи.

– Какой стаи?

– Волчьей, какой же еще.

– Мэй! Прекрати! Я тебя высажу!

– Слушаюсь и повинуюсь, о великий водитель четырехколесной шайтан-арбы.

– Ах ты коварная! Пользуешься тем, что у меня руки заняты!

– Всё! Всё! – Мэй одновременно подняла руки вверх и умудрилась подмигнуть Ивану. – В Индии есть сказка про мальчика, которого воспитали волки. И которого хотел съесть злой тигр. Пока мальчик рос, волки и другие живущие в джунглях звери: змея, медведь, пантера, – защищали его от тигра. А когда мальчик вырос, то сам убил этого тигра и стал вожаком стаи. Ясно?

– Да. А вы всем курсантам такие прозвища придумали?

Квадроцикл встал как вкопанный, и только маленькая скорость позволила Ивану удержаться ногами на площадке.

Мэй выпала из квадрика на снег и, лежа на спине, била ногой в колесо. Юи легла на руль, плечи ее, казалось, содрогаются от рыданий.

Вбитые инструкторами рефлексы – в любой непонятной ситуации готовиться к нападению – просто кричали: к бою! Ивану стоило огромных усилий не взяться за винтовку и не упасть в снег, выискивая цели. Спасло, наверное, осознание того, что девушки тут существуют как-то наособицу. И веселятся они с момента знакомства с Иваном не переставая. Представить мешающего им инструктора у Жукова не получалось.

– И что я такого смешного сказал?

– Если каждой заготовке прозвище давать, поломается мозг. – Юи отлипла от руля и протянула руку встающей Мэй.

– Ты, Ваня, не обижайся, это не наши слова. Это Командир сам сказал, – Мэй неодобрительно посмотрела на подругу.

– Юи, ну что ты, он не так говорил. Он сказал: «Те инструктора, кто не прошел реальные боевые действия, не думайте, что вы сейчас настоящие хищники, которые смогут порвать кого угодно. Сколько бы вы ни учились убивать себе подобных, сколько бы ни побеждали противника в учебных схватках, вы всего лишь заготовки. Надеюсь, достаточно качественные, но заготовки. И только реальный бой, где на кону стоит жизнь против жизни, покажет, чего вы стоите на самом деле. Ну а по-настоящему матерыми волчарами вы станете не сразу. И не все. Вот когда за плечами будет десяток таких схваток, когда врагов, да не молокососов из пехоты, а серьезных парней навроде британских коммандос, отделение-другое, а вы все еще в строю, вот тогда да, значит, не зря я свой хлеб ел, значит, вырастил настоящую стаю хищников, беспощадных к врагам Советского Союза».

– Слышал, что сестренка сказала? Инструктора, кто войну не прошел, – заготовки. А что уж про вас, курсантов, говорить. Да и не знаем мы никого из вас. Тебя вот первого Командир выделил.

– Если с этой стороны посмотреть, то оно, конечно, так. Но все равно, Лягушонок как-то не очень звучит.

– Да ты не бойся, Иван-Жук, мы твоим не расскажем. Мы умеем хранить секреты. Скажи, сестренка.

– Юи правду говорит, очень хорошо умеем. А ты знаешь, что символизирует жук в Китае?

Иван, приободрившийся обещанием, что это глупое прозвище не узнают остальные, яростно замотал головой.

– И я не знаю, – рассмеялась Мэй, показывая ему язык.

– А я думал, вы всё знаете.

– Всё не знает никто. Но мы очень информированы в пределах своей компетенции. И мы любим учиться. Да, Юи?

– Да. Ты вот любишь читать?

– Конечно! Я пытался брать книги в библиотеке, но честно, сил не хватило надолго. Гоняют нас тут сильно.

– Гоняют. Всех гоняют. Смотри, Мэй, вон вроде шикарное место. Елки, солнце как раз падает как нужно.

– Да. Вполне подойдет, сворачивай.

– Если есть вопросы, спрашивай сейчас, пока тут фотографировать будем, потом уже не сможем отвечать.

– Почему?

– Увидишь.

– А кто такой старый тигр, который слопает сто таких, как я?

– Вставай вон к той елке и старайся не топтать, чтобы снег красиво лежал. Старый Тигр – это мастер Лю.

– Я думал, Пласт. А почему старый? Вроде ему не так много лет.

– Мастеру Лю почти восемьдесят. Он откуда-то с Тибета, там все долгожители.

– Так, ты Мэй слушай, но не замирай. Смотри на меня и улыбайся. Чё ты застыл? Да не как дурак улыбайся, нормально! Плечи расправь, грудь вперед. Куда ты смотришь?! Никуда Мэй не денется! На меня смотри! Плечи! Эх, дать бы тебе сейчас палкой в лоб! Чего ты винтовку тискаешь как девку! Прицелься! Да не в меня, идиот! В небо целься, представь, что по самолету стреляешь. Вот… так… чуть выше… левее чуть… вот. Готово. Вроде снято.

– Уф, я аж взмок.

– Стой! Куда ты пошел?! Зато будешь на человека похож. Все крестьянки в деревне твои будут, как фотокарточку увидят. Давай вставай на одно колено, боком ко мне и целься в лес. Вот, молодец, спину прямей. Всё, готово!.. Теперь вставай лицом ко мне, винтовку к ноге. Подбородок чуть выше, грудь вперед! Да не застывай ты. Расслабь лицо. Мэй, сестренка, зафигачь в него снежком, что ли… Есть! Всё, топай сюда.

– Ух, не думал я, что это так тяжело.

– У вас пословица есть: «Без труда не выловишь и карпа из пруда».

– Это да. А что у тебя за фотоаппарат такой интересный?

– Это… Смотри никому! ФЭД-С, но чуть доработан для военных топографов, ну и еще может кому пригодиться. Таких сейчас в Союзе хорошо если несколько десятков.

– Ну да, и вам доверили…

– Если тебе не интересно, то я ничего больше говорить не буду! – Мэй надула губки и отвернулась.

– Интересно! Очень!

– Что-то незаметно.

Иван на секунду остановился, соображая, как можно показать, что ему очень, ну очень интересно.

– Клянись, что вообще все, что мы тут рассказываем и уже рассказали, останется только между нами. Вообще никому!

– Клянусь! Хочешь, землю есть буду?

– Ты землю сейчас полчаса ковырять будешь. Будем считать, что мы тебе поверили. Спрашивай.

– А Пласт тогда кто, если не тигр?

– Медведь. Если уж из вас тут воспитывают волков, то Пласт – медведь по имени Балу. Учитель и защитник Маугли.

– Маугли?

– Это так лягушонка зовут.

– Ясно. А кто тогда змея?

– Питон по имени Каа. Это наш доктор.

– Айболит?! Почему?

– Прочитаешь – узнаешь. Садись давай. Погнали к танкам.

Хорошо, что погнали они весьма и весьма условно. Так что у Ивана еще оставалось время задать несколько вопросов.

– А Командир кто? Слон? Или лев?

К удивлению Ивана, девушки не засмеялись, а Мэй ответила очень серьезно:

– Он нечто большее, чем просто тот, кто в сказке учит человеческих детенышей становиться волками.

– В Поднебесной империи, откуда мы родом, уже много тысяч лет существует высокое искусство определять характер человека по его тотему. И мы, как девушки благородного происхождения, разумеется, тоже этому обучались.

– Так вы дворянки?

– А для тебя это так важно?

– Нет. Сам товарищ Ульянов[18] был из дворян, да и многие другие товарищи из его соратников. Главное, вы здесь, значит, за советскую власть.

– Хорошо. Так вот, мы что ни на есть самые настоящие принцессы.

– Рот закрой, ворона залетит.

– И ты клялся, что никому!

– Да я могила! Честное комсомольское!

– Ладно. Так ты будешь про Командира слушать?

– Конечно!

– Он – Черный дракон с красными крыльями.

– Кто?! – Иван покрепче ухватился за поручни, но от других реплик воздержался.

– Дракон. У нас считается, что дракон – символ мудрости, могущества, он обладает огромной энергией и управляет явлениями природы. Желтый император на исходе жизни обратился в дракона и взмыл в небеса. Разумеется, если бы дело было в Поднебесной, дракон был бы золотым и без крыльев. Но русский дракон служит Красному императору, поэтому у него красные крылья феникса.

– Какому еще красному императору?

– Ой-й. Ну, Советскому Союзу. В данном случае тут можно поставить знак равенства. Ты же не будешь спорить, что цвет Советского Союза – красный?

– Не буду.

– Красный цвет символизирует юг и радость жизни. Красному цвету соответствуют солнце и огонь, то есть созидательная энергия и стремление человека вверх, к самосовершенствованию. Красный – это радость. У нас, например, невеста надевает красные наряды. А – Огненный император Янь-ди научил людей растить хлеб.

– А феникс символизирует красоту, возрождение и вечный цикл жизни.

– Так это же прям про нас! Про коммунизм! И Советский Союз возродился на обломках царской России, чтобы нести радость и счастье всему мировому пролетариату!

– Черный дракон – Сюаньлун – на красных крыльях поднимется к самому солнцу, и для него не будет дела, которое он не смог бы совершить.

– А почему черный-то? Мрачноватый цвет, – нашел в себе силы спросить Иван, пораженный величием и масштабностью открывшегося перед ним неизвестного ранее мира.

– Это у вас! У нас цвет траура – белый. А черный цвет – это символ севера, металла и зимы. А также черный символизирует познание и ученость, углубление в непознанное. В Китае считается, что черный цвет произошел в процессе горения и образования сажи, из которой потом стали делать чернила. Ясно?

– Но разве Командир – ученый?

– А ты думаешь, все его дела – вас, балбесов, учить?! – Рассерженная Мэй засверкала глазами и даже притопнула ногой.

Иван так и думал, вернее, до этого момента вообще не задумывался, чем занимается Командир, когда не проводит занятия с ними. И вообще, почему большую часть времени проводит вне базы.

Но сейчас все кусочки мозаики, все странности, все шепотки, все то новое оружие, которое еще не успело поступить в войска, но уже было у них, все картины с абсолютно фантастическим сюжетом никак не могли сложиться в цельную картину в голове Жукова. Все, что приходило на ум Ивану, было как-то мелко для той исполинской личности, что нарисовали перед ним китайские принцессы. Так что оставалось только не ломать голову, а идти по линии наименьшего сопротивления.

– Конечно, не думаю. А какой дракон Комиссар?

– Хитрец! Ха, Юи, ты видишь, он тему меняет.

– Он не видит картину целиком, чего ты хочешь. Комиссар не дракон, он Битая Росомаха.

– Росомаха по характеру боец, она никого не боится, а вот с ней связываться опасаются и волки, и рысь. Да росомаха и перед тигром не отступит.

– Это да. Наш Комиссар такой.

– Подъезжаем. Помни: о чем говорили – ни слова.

– Хорошо. Последний вопрос. А Сидор кто? Он вам спасибо передавал за то, что сразу уехали.