Легенда о вороне и лотосе. Тень крыла E-Book

Марибель Ли

• Herausgeber: АСТ
• Kategorie: Fantasy und Science-Fiction
• Serie: ФантАзия
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 440

Veröffentlichungsjahr: 2024

Beschreibung

Забрав меч отца, я возвращаюсь в Учение Воронов. Здесь живет мой брат, перед которым я должна искупить вину. Здесь правит мой дядя, корень всех зол, обрушившихся на нашу семью. Сюда не может проникнуть Бай Син, единственный, кто знает всю правду обо мне. Простить или искать отмщения? Погубить или спасти? Или погибнуть самой? Ни любовь, ни смерть не входили в мои планы. Ни любовь, ни смерть не должны были заставить меня сойти с выбранного пути. Вот только знала ли я сама, куда вел этот путь?

Leseprobe

Марибель Ли Легенда о вороне и лотосе. Тень крыла

© Марибель Ли, текст

© Lanawaay, иллюстрация

© В оформлении макета использованы материалы по лицензии @shutterstock.com

© ООО «Издательство АСТ», 2024

Иллюстрация на обложке Lanawaay Дизайн Екатерины Климовой

* * *

Ты со мною прощался,

И снег был похож на цветы,

А сегодня вернулся,

И цветы так похожи на снег.

Фань Юнь. «Стихи на прощание»[1]

* * *

У Баолин черной пылающей птицей стоял перед Девятью Солнцами. Огонь растекался по стенам, беря его в золотой круг.

– Дядя!

Ее голос эхом разлетелся по пустому залу, но Глава Воронов не обернулся. Казалось, уже минул век с тех пор, как она, опустившись перед ним на колени, молила о позволении вернуться. Век, сожженный огнем. Теперь она могла встать рядом с ним. Теперь ее наряд сливался с его черным одеянием в одну непроглядную бездну.

– Ни у кого не получилось. За все столетия, – ее голос, его злость.

– Вздор! Стоит бросить клич, мы соберем тысячи. Я соберу столько, что Гора Лотоса покроется трупами, но мы ступим на вершину!

– Разве ты забыл? Равновесие. Их сила равна нашей. Иначе или мы, или они уже были бы уничтожены.

– Они полагались лишь на силу. Я буду хитрее.

– И что ты сделаешь? Я была там, я была на Горе Лотоса, я видела их мощь и силу их меча.

– За все столетия в нашей семье был лишь один трус. Твой отец!

– И что же? Что дала нам храбрость? В нашей семье каждый был смел, но пал в бою. Атаковать Учение Лотоса? – Она усмехнулась. – Мы делали это веками. Разве покачнулась Священная Гора? Разве была сорвана печать?

– Ты…

У Баолин впился в нее горящими глазами. Горящими и беспомощными. Все, что она могла сказать ему, – он думал об этом уже сотни раз. Но она стояла рядом с ним. Гордая, дерзкая. В этой девочке и правда было больше крови Священных Воронов, чем в ее жалком отце. В этой девочке не было страха.

– Но если не удалось нашим предкам, это не значит, что не удастся нам. Я знаю, как победить Учение Лотоса.

– Как?

Ее глаза потемнели, кривая улыбка ловила отблески огня.

– Мы не можем ворваться на Гору Лотоса и перебить всех. Наши предки не были слабее нас. Сила меча не возросла за эти столетия. Так зачем же проливать свою кровь там, где можно обойтись огнем? Если нельзя попасть на Гору Лотоса извне, мы можем попробовать одолеть их изнутри. Мой отец подарил тебе прекрасный шанс, дядя. Твоя дорогая племянница примет имя госпожи Бай и войдет во Дворец Безмятежности.

У Баолин прищурился. Он знал, что довериться ей так быстро может оказаться ошибкой.

– Считаешь его мужем?

Золотой ворон на одеянии племянницы покачнулся от ее смеха.

– Если бы мне нужен был муж, разве я пришла бы сюда? – Ее лицо резко изменилось, тени сделали его почти зловещим. – Ты забыл, дядя, что мой отец погиб на Горе Лотоса? Он погиб, потому что доверился семье Бай. Даже если забыл ты, я забыть не могу.

– Хорошо, что ты помнишь это.

– Я помню все лучше тебя, дядя. Поэтому я заставлю Бай Сина помочь нам выпустить Воронов.

– Как?

– Разве советник Шэ не говорил тебе, что моей наставницей была сама Юэ Гуан? Пусть Глава Бай и кажется неприступным, но твоя племянница сумеет растопить его лед быстрее, чем он поймет, что тонет. Я соблазню его, и он доверится мне.

Огонь пылал в ее зрачках, когда она улыбнулась и произнесла:

– Я убью Бай Сина. Кто кроме него совладает с мечом Лотоса? И кто остановит нас без этого меча?

Пролог Сладкое вино

Для меня ты – как солнце,

Ужели же время заката?

Ли Бо. «Проводы друга»[2]

1

Мы не успели. Когда пришла весть о восстании У Баолина, Дворец Золотого Крыла уже пропитался смертью. Когда отец бросился на помощь Главе У, кровь уже растекалась по реке Зеленого Карпа. Наши лучники отгоняли воинов Ворона, а я кинулся к ней.

Я не успел. Глава У еще держался, отбивая атаку, а Минчжу уже уходила под воду. Я нырнул следом. Мутная вода застилала взгляд, рассеивая ее силуэт. Тогда я в первый раз почувствовал страх. Он липкими щупальцами сдавил грудь. Я не найду ее! Что, если я не найду ее? Я разорвал эту мысль одним резким ударом. Нырнул глубже и вытащил ее из воды.

Вокруг все стихло. Она не дышала, но я знал: она не могла умереть. Не так, не сегодня. Кажется, я растирал ее ладони, моля очнуться. Кажется, она услышала меня. Ее глаза открылись, и кашель судорогой прошел по телу. Она была жива.

– Надо спешить, – голос отца заставил меня оторвать взгляд от ее лица.

Глава У лежал рядом, я видел, что его одежда залита кровью. Нужно было спешить. Мы неслись быстрее ветра. Я крепко держал Минчжу, боясь, что она не выдержит бешеной скачки, но знал, что тетя Цзюань и лекарь Гу позаботятся о ней.

Минчжу не приходила в себя, отец часами сидел у постели Главы У. Я знал, что мир, который они строили долгие годы, размывается кровью. Я знал, что мир, который ждет нас, окажется хрупче первого льда, и все-таки я даже представить не мог, что нас ждет. Вместо отца я отдавал указания и принимал доклады. Это был хаос, который я предчувствовал еще с первых расползающихся паутиной слухов о беспощадности воинов Ворона. Только отец твердил, что Глава У не может быть причастен к этому, и просил дать тому время, чтобы со всем разобраться. Но чем больше творилось беспорядков в смежных землях, тем тяжелее становилась его поступь. Я знал, что чувство ответственности за людей давило на его плечи. Я знал, о чем они спорили в последний приезд Главы Ворона, только никто не подозревал, что предатель больше не будет ждать, прячась в тени. Никто не подозревал, и когда я предложил оставить Минчжу погостить у нас, Глава У сердито рассек воздух рукой. Он забрал ее, и она вернулась со стеклянными глазами и дрожащими пальцами. Увидев меня, она упала и забилась в угол у подножия кровати.

– Чжу-эр[3], все хорошо.

Тогда она впервые посмотрела на меня так, будто я был ее врагом.

Она не верила мне, она не узнавала меня. Глава У должен был оставить ее здесь.

– Бай Син.

Ее глаза посветлели. Лучше бы она осталась здесь.

– Отец…

– Глава У жив, отец с ним.

– Я хочу к нему.

Она была слишком слаба. Лучше бы она просто уснула и проспала еще несколько дней, но она с отчаянием смотрела на меня. Она хотела видеть, что ее отец жив. Я протянул ей руку и помог подняться. Если бы я знал, что после она не позволит привести себя обратно, я бы не пустил ее. Она ничем не могла помочь своему отцу, но продолжала истязать себя, сидя рядом с ним. Она заснула первый раз только после того, как пришли вести о брате. Я проверял последние донесения из провинций, когда Вэй-гэ[4] сказал, что она наконец сдалась. Отдав нераскрытые сообщения брату, я пошел к ней. Она спала полусидя, сжимая пальцы Главы У. Я хотел отнести ее в покои, чтобы она наконец могла отдохнуть, но стоило коснуться ее руки, как она нахмурилась и что-то тревожно зашептала. Я не должен был причинять ей еще большей боли. Я осторожно накрыл ее одеялом и ушел.

Отец почти не выходил из Зала Белых Звезд, дожидаясь пробуждения Главы У. Я пытался облегчить его ношу, взяв внутренние дела Учения на себя. Изредка Вэй-гэ передавал новости от лекаря Гу и тетушки Цзюань. Но казалось, что поднявшийся северный ветер уносит добрые вести все дальше от наших стен.

– Чжу-эр отказывается от еды.

Она должна была продержаться, пока хаос не начнет оседать и мы добьемся, чтобы все вернулось на свои места. Она должна была продержаться. Но ни надежда на выздоровление отца, ни теплота тети не могли одолеть ее страх. Слабой безвольной тенью она сидела подле Главы У и всматривалась в его бледное лицо. Она должна была жить, она должна была выдержать, но не было никого, кто бы мог убедить ее в этом.

Когда я принес ей отвар из трав, я хотел только одного: чтобы она не позволила последним силам покинуть ее. Я видел ее глаза. Я видел, что она оттолкнет меня.

– Пей.

Лучше бы она осталась здесь.

Я не знал, что делать с ее глазами. Никогда до этого я не видел у нее такого взгляда. Ее крылья были перебиты, и она не хотела бороться. Даже если она не хотела, она должна была жить. Она должна была перенести это. Я заставил ее выпить лекарство силой. Я видел, что она ненавидит меня, и был рад, что у нее оставались силы хотя бы на ненависть.

Чаша разбилась. Она должна была вспомнить, что все еще жива.

– Отпусти.

Она зарыдала, она хотела вырваться, но перебитые крылья не давали ей взлететь. Я осторожно вытер ее мокрые щеки. Минчжу почти не плакала в детстве, даже когда падала и разбивала коленку, даже когда острый камень ранил ее ладони, она смеялась, а потом убегала. Я не знал, что делать. Я боялся, что слезам не будет конца, я боялся, что все ее силы вытекут с ними и она рассыплется.

«Ты не можешь быть такой слабой».

Ее глаза остекленели. Я никогда не умел утешать. Я просто хотел, чтобы она нашла силы, я просто хотел, чтобы Глава У никогда не увозил ее с собой.

Теперь я приходил к ней несколько раз в день, чтобы заставить выпить горький настой. Она больше не пыталась разбить чашу, она больше не плакала, но при виде меня ее взгляд пустел. Я знал, она хотела, чтобы я скорее ушел.

2

В тот день, когда мы получили послание от У Баолина, Глава У наконец пришел в себя. Я нашел отца у его постели. До меня донеслись лишь обрывки фраз: «нельзя, ни за что», «Запретные Залы», «Синфу».

– Отец, Глава У! – Я поклонился и подал отцу письмо, пришедшее из Дворца Золотого Крыла.

– Что он себе позволяет! – Отец скомкал письмо и бросил на пол. – Баолин всегда был глупым фанатиком!

– Чего он хочет? – Глава У приподнялся на кровати.

– Он хочет твой меч в обмен на сына.

– Нельзя… Он пойдет туда, чтобы пробудить их.

– Эти старые легенды…

– Ты знаешь их силу. Если есть тот, кто в них верит…

– Мы выступим против него.

– Мы не можем, – кто-то должен был сказать это. Кто-то. Я.

Отец знал законы Учения лучше меня, но был готов забыть их.

– Бай Син!

Он редко повышал голос. Но как бы я ни уважал его, я не мог позволить ему рисковать всем. Всеми нами. Стоит Главе попрать закон, и больше никто не станет его блюсти. И пусть авторитет отца был непререкаем, пусть даже Стражи Учения не посмели бы останавливать его, я не мог молчать. Я был его сыном, тем, кому предстоит принять власть из его рук. Я не хотел, чтобы отец, впадая в безрассудство, давал возможность кому-то подорвать спокойствие Белого Лотоса.

– Закон гласит: не развязывать войны первыми.

– Бай Син!

– Воины Ворона не пересекали наших границ, и место встречи – не наш берег реки. Если ты поведешь воинов туда, ты нарушишь закон.

– Ты не знаешь, о чем говоришь!

Я видел в глазах отца гнев и страх.

Я повернулся к Главе У и почтительно поклонился:

– Простите, Глава У, но я должен сказать это!

– У Баолин уже достаточно погубил душ, чтобы люди перестали верить в возможность мира!

– Все, что произошло, приписали Дворцу Золотого Крыла, не У Баолину.

– Правда остается правдой. А Белый Лотос всегда защищает правду, даже ту, что не видна другим! Если ты не веришь в это, как ты можешь быть моим наследником?

Он не понимал меня. Я тоже часто не понимал его. Я опустился на колени перед отцом, зная, что его гнев утихнет, когда разум прояснится.

– Твой сын был непочтителен.

Я поклонился, чувствуя, как холод тянется по деревянному полу.

– Я не пытаюсь отговорить тебя или остановить. Прошу, выслушай меня!

– Прочь!

– Бай Син всегда был разумным мальчиком, – кашель, – пусть говорит.

Я поднялся и отдал поклон господину У, потом отцу.

– Если членам нашей семьи будет угрожать опасность, закон велит сделать все ради их спасения. Если Минчжу станет молодой госпожой Белого Лотоса, ты будешь обязан защищать ее семью. Никто не сможет упрекнуть тебя.

Несколько минут отец молчал. Потом вздохнул, гнев его исчез.

– Ты прав. Видишь, Чжичэн, мой сын куда умнее меня!

– Если ты готов защитить Минчжу, я доверю ее тебе.

– Благодарю!

Я отдал новый поклон.

– Позови Чжу-эр к нам. Время не ждет.

– Ты уверен? – Вэй-гэ ждал меня снаружи.

– Ты все слышал?

Вэй-гэ кивнул.

– Я боялся, что еще немного, и дядя откажется от тебя.

– Где Чжу-эр?

– Я отвел ее в твои покои.

Я надеялся, что мой взгляд сказал ему больше, чем могли позволить приличия, но он лишь рассмеялся и похлопал по плечу:

– Ты не заходил в Павильон Семи Лепестков уже несколько дней, и никто бы не стал искать ее там.

Вэй-гэ знал меня лучше других и, возможно, был единственным, кто понимал меня.

В моих покоях странный запах въедался в воздух. Кто-то зажег старые благовония в курильнице у стола, я залил их водой, и дым, шипя, потянулся к моим рукам. Сорванный хрип донесся с постели. Минчжу задыхалась, пытаясь освободиться от невидимых рук. Я дотронулся до ее щеки.

– Чжу-эр, Чжу-эр!

Она замерла и открыла глаза.

– Это лишь сон.

Она все еще смотрела на меня, будто я был врагом. Она отвернулась быстрее, чем я успеть вытереть ее слезы.

– Глава У зовет тебя.

Она кивнула, все еще прячась от меня.

Я вышел. Ночной воздух непривычно давил на грудь. Я знал: нам всем трудно пережить эту ночь. Я мог только представить, сколько еще таких тягостных ночей ждало нас впереди. И все же – нет, представить я тоже не мог.

Я услышал шаги и обернулся: увидев меня, она замерла, будто от одного моего вида дыхание ветра становилось холоднее. В ту минуту мне хотелось лишь одного – взять ее руку и сказать, что я знаю, как ей тяжело. Сказать, что мы должны это пережить. Вместе. Я хотел пообещать ей, что мы обязательно выдержим. Но я лишь молча повел Минчжу к ее отцу.

Она держалась. Она не плакала. Только ее голос пеплом оседал на сердце, она шептала отцу:

– Мой дом там, где ты.

Ее дом был объят пламенем.

– Я слишком слаб. Сейчас я не могу защитить тебя.

– Я сама буду защищать тебя!

Я знал, что она не захочет оставаться здесь. Я знал, что она не захочет так внезапно стать моей женой. Знал, что не так должна была решиться ее судьба. Но ничего не мог поделать с тем, что уже произошло. Я мог лишь попытаться защитить ее.

– Я хочу, чтобы ты стала женой Бай Сину. Не противься, только Дворцу Лотоса я могу доверить тебя.

– Отец…

Она не слушала, она убежала.

– Я не стану заставлять ее. Она только потеряла мать.

Глава У тяжело опустился на постель.

– Позвольте мне поговорить с ней!

Отец кивнул, тяжело вздыхая.

3

Я знал, куда она побежит. У нее были любимые места во Дворце Безмятежности. Тайники, куда она уносила свои обиды и раны. В детстве она часто пряталась под мостом у пруда Лунной Зари. В пять лет – когда я подарил ей длинную кисть вместо сладостей, в семь – из-за того, что мой фонарь на Юаньсяоцзе[5] был красивее ее. Сегодня она тоже забилась туда, будто тень моста могла защитить от грядущего хаоса.

– Сейчас не время прятаться. Твой отец может положиться только на тебя, ты не должна отказывать ему и причинять еще больше беспокойства.

Я знал ее: стоит протянуть руку, и она убежит. Я должен был убедить ее. По-другому.

– Сейчас твой дядя взял власть над всем Учением Ворона. Твой брат у него, и только наши воины могут дать ему отпор. Но мы не можем так просто вмешиваться в борьбу за власть в твоем Учении. Поэтому твой отец хочет, чтобы ты стала частью семьи Бай. Твой отец потерял много сил, и вряд ли он когда-нибудь сможет полностью оправиться от ран. Сейчас мы не можем медлить. Либо однажды твой дядя утопит в крови нас всех.

Я был честен, я не врал ей. Она должна была знать. У нас не было времени отворачиваться от правды.

– Если мы начнем действовать сейчас, у нас появится шанс вернуть все на свои места малой кровью.

Я хотел сказать ей, что мне жаль. Все должно было произойти не так. Но я не успел найти нужных слов, она решилась первой.

– Как вы спасете моего брата?

Наши сожаления ничего не значили. И не было времени сожалеть. Она просила не сожалений, а правды.

– У Баолин прислал гонца, завтра он будет готов обменять твоего брата на меч Трехлапого Ворона.

– Вы отдадите меч?

– Меч нельзя отдавать ему, разве ты не знаешь? Меч твоего отца – символ власти Главы, только сила этого меча может открыть вход в Запретные Залы Ворона. Мой отец спрячет его в Павильоне Ледяных Стрел.

– Тогда как вы спасете Синфу?

– Мы застанем У Баолина врасплох.

– А если он не придет сам? Пошлет других?

– Придет. Он не позволит никому другому коснуться меча.

– Хорошо, я сделаю все что нужно.

Я наконец мог подойти к ней так, чтобы она не убежала дальше, глубже, куда-то, где будет еще холоднее.

Я хотел ей сказать так много, но из всех слов нашлись лишь эти:

– Не бойся.

Я ошибся, ее глаза вновь смотрели как стеклянные, но все же она взяла мою руку.

– Я не боюсь.

4

Наши красные наряды были нам велики. Слишком быстро, слишком рано. На секунду я почувствовал сомнение. Я не должен заставлять ее проходить через это.

– Я рад, что у меня благородный сын.

Отец застал меня врасплох. Он думал, что я решился на это ради него и Учения. Он думал, что я защищаю его. Я не был так благороден. Я не был так благороден, как он – великий воин, превыше всего ставящий правду. Я видел, что одной правды будет недостаточно.

Когда тетя Цзюань подвела ко мне Минчжу, я больше не сомневался.

Брачное вино обожгло горло, но показалось мне сладким. Если бы я мог, я бы выпил его за нее.

Минчжу с трудом держалась. Эта ноша была слишком тяжела, но она несла ее, не прося о помощи. Я хотел сказать ей, что не дам ей упасть. Я хотел сказать ей, что она может опереться на меня. Я не сказал. Я просто подал ей руку. Я просто пытался защитить ее от ветра и острых камней. Я просто хотел, чтобы она была в безопасности. Я хотел, чтобы она уснула и проснулась уже к нашему возвращению. Я хотел прийти к ней со счастливыми вестями. И потом, может быть, потом я сказал бы ей все, что хотел.

– Ни о чем не беспокойся, ты должна отдохнуть.

Она сидела неподвижно. Я был не уверен, что она расслышала меня.

– Чжу-эр.

Она кивнула, и ее убор все же не удержался. Я не хотел открывать ее лицо в ту странную темную ночь. Я хотел сделать это потом, сделать это как подобает, когда она станет старше, когда ее глаза вновь обретут цвет, когда эта ночь станет лишь страшным воспоминанием. Но судьба решила иначе.

– Замри.

Я аккуратно распутывал ее волосы, боясь причинить боль. Но я был неосторожен: когда я увидел ее лицо, она зажмурилась. Она все еще не хотела смотреть на меня.

– Спи, скоро придет рассвет.

Я хотел сказать ей, что мне не жаль. Я хотел сказать ей, что через несколько лет я бы все равно прислал в ее дом письмо с просьбой о браке. Я бы все равно пришел за ней. Я хотел сказать ей, что теперь никто не увезет ее, теперь я смогу защищать ее сам. Но тогда я был слишком юн. Я знал, что сражения не ждут, но не подозревал, что все слова, идущие от сердца, подобны цветам – пока ты медлишь, боясь сорвать их, они уже начинают увядать.

Часть I

1

Шаг, прыжок, удар. Меч пронзил воздух, увлекая меня за собой. От пальцев, крепко держащих рукоятку, к запястью по тонким венам начал струиться жар. С криком я перевернулась, заканчивая движение, и направила острие в землю.

Слишком сильный. С каждым днем его сила лишь возрастала. Все эти годы Божественный Лотос только подавлял его энергию, но не мог ее рассеять. Стоило моей крови коснуться меча, его лезвие пробудилось пламенем, вспыхивающим черными перьями. С тех пор его сила только росла, заставляя мою кровь разгораться вместе с ним. Я знала, что лишь техники девяти Воронов могут усмирить его и полностью подчинить. Но отец никогда не учил меня им, считая, что мне слишком рано брать меч в руки, или вовсе надеясь, что я никогда не коснусь его темной силы. Теперь же клинок был в моих руках, но свитки с техниками надежно прятались в Учении Ворона. Я рисковала, соединяя силу меча со своей Техникой Сводящих Шагов, но у меня не было другого выбора.

Стоило моей руке остыть, я вновь коснулась рукояти и вытащила лезвие из земли.

Я с трудом дышала. Меч восемь лет пролежал в том холодном озере, а я нырнула в него лишь раз, но до сих пор чувствовала, что моя энергия не восстановилась полностью.

Я закрыла глаза, пытаясь контролировать огонь меча, сжигающего мою силу. Шаг, еще один. Я вошла в ритм, одновременно усмиряя пламя и атакуя. В этот раз я выдержала тридцать шагов, прежде чем вонзила меч в землю и закашляла кровью.

Я устало опустилась рядом с ним и закрыла глаза. Надо мной ветер пел сливовыми ветвями. На кухне гремела посудой сяо Хуа. Рядом дышала река, успокаивая мою клокочущую кровь.

Я нащупала рукой кувшин, оставленный под сливой, и поднесла к губам. Одна холодная капля, и та с привкусом крови.

– Сестрица, я приготовила ужин!

Голосок сяо Хуа пытался заставить меня подняться.

– У нас еще осталось вино?

– Сестрица, только то, что ты сказала ни за что тебе не давать!

Я вздохнула и махнула рукой. Сама была виновата. Три кувшина я строго-настрого наказала сяо Хуа сберечь для лучших времен. Остальные я выпила слишком быстро.

– Сестрица, тебе нужно поесть…

– Сестрица устала.

Я снова потрясла кувшин. Пустой. Ничего не осталось. И совсем не хотелось открывать глаза.

Прошло уже несколько дней с тех пор, как я покинула Гору Лотоса и вернулась в Хэши.

Тогда я все сделала быстро. Забрала меч, окольными тропами спустилась на второй уровень и вбежала на кухню матушки Цай. Потом сяо Хуа робко рассказывала мне, что в тот миг я выглядела пугающе.

– Сестрица… Ты упала в воду? – Тогда я не заметила испуга в ее глазах, я слишком торопилась.

– А[6] Хуа, мы уезжаем, прямо сейчас.

– Но как же…

– Собери свои вещи.

Я думала лишь о том, как быстрее убраться оттуда, прежде чем кто-то увидит в моих руках этот меч. Прежде чем кто-то посмеет остановить меня. Пусть этот кто-то объясняет все себе. Я имела право не слушать.

Комната, которую я делила с И Тан, была пуста. Я быстро переоделась, оставив на кровати бледно-голубое платье, подаренное Лу-Лу. Цвета Лотоса не шли мне. Не были к лицу. Не были к сердцу.

Сяо Хуа прибежала с жалким узелком и растерянно смотрела на меня. Не давая ей одуматься, я увела ее с собой. Пришло время, когда я наконец могла воспользоваться ее тайнами.

– Сестрица, но куда мы…

Я не знала куда. Я знала лишь, что больше не было причин оставаться здесь. Теперь, когда меч оказался в моих руках, а убийца отца со слезами и проклятьями снова нашла спины, за которыми можно было укрыться. Пусть у Минчжу не было дома, зато у Гао Фэнь он все еще был. Я забрала сяо Хуа в Хэши. Прятаться и заметать следы уже было незачем. С мечом Ворона в руке кого мне было бояться? Если бы кто и решился навредить мне, его кровь я бы иссушила огнем.

Наш дом впустил меня и обнял тишиной. Но это была уже холодная тишина, позабывшая ее тепло.

С самого приезда сяо Хуа ходила опустив глаза, боясь задавать мне вопросы. Она покорно приносила сестрице кувшины и иногда уходила на рынок, а потом звала меня к столу.

Я почти не говорила с ней и лишь иногда вспоминала, что нужно благодарно улыбнуться. Ее сестрица только пила вино из погреба и тренировалась с мечом. Потом ложилась на пристани и часами пыталась уснуть под плеск воды.

– Сестрица…

– А?

Я даже открыла глаза. Боль почти отпустила. Я устало поднялась и подошла к сяо Хуа.

– Что?

– Сестрица, завтра нужно идти на рынок, но тот кошелек, что ты дала, опустел…

– Уже?

Девочка кивнула.

Я вздохнула и покорно пошла ужинать. Кажется, было ошибкой доверить все деньги этой малышке.

– Скажи, А Хуа, разве тот кошелек мог так быстро опустеть?

Девочка сидела, потупив глаза.

– Ты слопала все сладости на рынке или тебе приставили нож к горлу?

– Я… я… – Ее личико раскраснелось, она вскочила и уже была готова грохнуться передо мной на колени. Я удержала ее и почувствовала, что рука все еще странно ведет себя после сегодняшней тренировки.

– Ты чего? Сестрица тебе не госпожа. Просто говори как есть.

– Я отдала их… Они так голодали! Сестрица, если бы ты видела их лица…

Я закрыла глаза и вздохнула.

– Отдала нищим?

Сяо Хуа кивнула.

– Когда отец был болен и нам совсем нечего было есть, я тоже просила… просила милостыню, – глотая воздух, зашептала девочка, – если бы кто-то помог нам тогда, сжалился, отцу не пришлось бы продавать… продавать меня… И я подумала…

– Хорошо, хорошо.

Но она уже начала плакать. Мне пришлось обнять ее и успокаивать. Я хотела сказать ей, что не терплю слезы, но сдержалась.

– А Хуа, ты добрый ребенок, но теперь как мы будем покупать овощи на рынке?

Добрый ребенок шмыгнул носиком и безропотно уставился на меня покрасневшими виноватыми глазами. Я стерла слезы с ее щек и улыбнулась.

– Ешь, а то остынет.

Она покорно вернулась к столу и взялась за палочки.

– Лучше бы ты скупила все сладости на рынке, – пробормотала я.

Можно было сколько угодно с тоской вглядываться в небо и жалеть себя, но только до тех пор, пока монеты еще звенели в твоем кармане. Тех денег хватило бы на несколько месяцев. Но это было моей ошибкой. Не следовало так долго предаваться унынию.

– Сестрица…

– А?

– Прости.

– Не беда! – Я заставила себя улыбнуться. – Твоя сестрица достанет еще пять таких кошельков. Ешь.

Я вздохнула и задумалась.

Когда сяо Хуа наконец перестала просить прощения, закончила с едой и, устроившись поудобнее, уснула, я достала шкатулки. Драгоценностей там лежало немного, но я знала: все, что хранила Юэ Гуан, считалось настоящим сокровищем. Несколько нефритовых шпилек, браслеты, кольца. Наставница любила убирать мне волосы и украшать их. Я осторожно коснулась золотой шпильки со сливовыми лепестками. Ее любимая. Та, что сияла в ее прическе, когда я впервые услышала цинь и заговорила с ней. Нефритовый гребень, которым она каждое утро расчесывала волосы, яшмовые серьги. Я осторожно положила драгоценности обратно и убрала шкатулки.

Наставница бы нахмурилась и покачала головой.

«А Фэнь, ничего из этого не ценно. Возьми и ступай».

Она бы сказала так. Она бы не задумываясь обменяла все шпильки на монеты, но я бы никогда не смогла. Каждая вещь в этом доме принадлежал ей. Каждый предмет в этом доме после ее ухода стал воспоминанием.

У меня была только одна ценная вещь. Я отыскала ее и поднесла к открытому окну. Белый нефритовый лотос, который я унесла с собой. Стоило оставить эту шпильку там, нельзя было забирать ее, тем более что она хранила энергию Божественного Цветка. Но если она была таким сокровищем, зачем он дал мне ее? Как он мог забыть потребовать ее обратно? Я усмехнулась. Нефритовый лотос был совсем как он. Прекрасный, холодный, все еще обжигающий пальцы – будто чувствовал, что наши энергии несовместимы. Совсем как мы.

Я резко закрыла окно. Бай Син. Нельзя было думать о нем.

2

Следующим утром я отправилась в «Лунный Свет». Весенний дом[7], открытый когда-то покойной матерью Чи Дяня, все еще процветал, считаясь лучшим цветником провинции. Им руководила прелестная Лань Фан, чье лицо до сих пор хранило нежность лепестков орхидеи, так что было трудно поверить, что этот цветок уже благоухал, когда Сан Хуа только попала в этот сад.

– Гао Фэнь! Гао Фэнь пришла! – Девушки окружили меня прекрасным, но цепким строем.

– Зачем ты здесь?

– Ты вернулась?

– Гао Фэнь…

– Все, все, все! Разойдитесь! – Я рассмеялась и начала расталкивать их. – Где госпожа Лань?

– Не пройдешь, пока не ответишь! – Самая бойкая, Мэйли, так и стреляла своими миндалевидными глазками.

Наставница постоянно говорила мне держаться подальше от этого места, но беда всегда находила меня первой. Как-то раз сестрица Мэйли вцепилась в меня прямо на рынке и устроила настоящий скандал. Она так голосила и плакала, что я против воли вынуждена была подыграть ей и дала увести себя к ее госпоже. Как только красавица затащила меня к Лань Фан, ее слезы высохли, а сама она озорно мне подмигнула.

– Не держи обиды, сестрица.

Она убежала, а Лань Фан принялась потчевать меня лучшими винами в надежде убедить ученицу Юэ Гуан если не играть самой, то хоть обучить ее девочек.

– Твоя наставница – еще та упрямица. Стоило мне отпустить ее, как она будто и позабыла все добро. Сколько я ни упрашиваю ее, она все смеется и качает головой. Что, А Фэнь, хорошо мое вино?

– Хорошо, – с улыбкой ответила я, про себя посмеиваясь.

Когда Лань Фан наконец поняла, что я не только упрямее Юэ Гуан, но еще и хитрее, она вздохнула:

– Какая растрата! А Фэнь, если не хочешь прозябать в этой жизни, приходи ко мне.

К ней я не пришла, а вот к Мэйли я наведывалась часто. Сестрица комично хмурилась, но все же таскала мне кувшины своей госпожи.

– Зачем пришла? – Мэйли все не пропускала меня. – Неужели решилась податься к нам?

Я рассмеялась и начала наступать, так что Мэйли невольно попятилась.

– Если достанешь вина, так и быть, не стану отбирать твою славу первой красавицы.

– А Фэнь?

Шум наконец привлек внимание и госпожи. Лань Фан вышла и поманила меня.

– Я уж и не думала, что мы увидим тебя снова!

Ложь. Она, конечно, знала, что я вернулась. Лань Фан знала все, что происходит в городе.

– Госпожа Лань, как поживаете?

Разогнав свои цветки, хозяйка «Лунного Света» увела меня наверх.

– Я только что получила в дар три кувшина лучшего вина столицы.

Пока служанка несла вино, Лань Фан разглядывала мое лицо. Потом она наконец вдоволь насмотрелась и вздохнула:

– Ты совсем осунулась, а пальцы твои… Когда они так огрубели?

Я лишь рассмеялась.

– Ну и устроила ты тут переполох, А Фэнь. И как твоя головка на все это решилась? Боюсь, теперь никто и близко к тебе не подойдет. Бедный наместник! Свела его с ума и погубила.

Лань Фан совсем не было жаль его. Ее глаза так и лучились озорством.

– Так зачем пришла? Вино у Мэйли выпрашивать?

– На этот раз за монетами.

Глаза Лань Фан вдруг стали серьезными.

– Что, даже вы такую к себе не возьмете? – лукаво спросила я.

Хозяйка рассмеялась, но ее взгляд все еще цепко ловил мой.

– Я, быть может, и подумала бы, да только ты же своим огнем все тут спалишь.

– И то верно. Но разве вы не звали меня когда-то учить ваших девочек игре на цине?

Выражение Лань Фан тут же изменилось.

– Возьмешься учить их?

Я кивнула.

– И сколько за это хочешь?

– Сто монет и ваше вино.

– Восемьдесят.

– Ну… госпожа Лань, я ведь к вам по старой дружбе пришла. В «Трех Магнолиях» мне бы дали и двести.

– Эта выскочка со своими магнолиями может дать тебе хоть триста, да все ее цветки безнадежны. Ни одного таланта. Дам тебе сто, так и быть. И зови меня тетушкой.

Вино из столицы и правда было прекрасно. А вот сяо Хуа с недоверием уставилась на мешочек с монетами, когда я вернулась.

– Сестрица, как ты…

– Может, твоя сестрица и бедна, но у нее много талантов.

Я вручила ей полную корзину овощей и отправила озадаченную девочку на кухню.

С того дня я каждое утро приходила в «Лунный Свет» и несколько часов проводила с цинем в кругу юных дев. Вечером меня наставлял меч, потом я лежала под сливой и вином стирала привкус крови и мысли, тьмой закрадывающиеся в уставшее сердце.

Прошло лишь несколько дней. Прекрасные девы больше хотели послушать истории о разбойниках с Драконьих Гор, чем постигать волшебную душу циня. Только Мэйли упорно хватала меня за руку:

– Сестрица, останься и поучи меня.

Я раскрывала ладонь и отвечала:

– Личные уроки – личная плата.

– Хочешь, я подарю тебе жемчуг?

Я качала головой.

– Браслет? Картину?

Она кружила, не пуская меня к выходу.

– Сестрица!

– Завтра останусь. – Я сдалась.

Дома в тот день меня ждала заплаканная сяо Хуа. Она бросилась в ноги и принялась повторять:

– Сестрица, прости! Прости! Зачем ты пошла туда? Я слышала…

Я подняла ее с колен и приказала перестать реветь.

– Что это еще за слезы?

– Сестрица, зачем ты пошла туда? – На лице девочки было столько ужаса, что я рассмеялась.

– Сяо Хуа, сестрица знает, что делает. Прекрати плакать. Никто тебя не вернет обратно. Сиди здесь и вымой-ка овощи!

– Но, сестрица… Если бы я знала, я бы никогда…

– Сяо Хуа! – Я строго посмотрела на нее. – Сестрица делала много плохих вещей, сестрица убивала людей этими руками, а сейчас она всего лишь учит музыке нескольких глупышек.

– Не говори так! Что бы сестрица ни делала, она хорошая.

– Сяо Хуа, твой отец продал тебя в весенний дом, а ты все еще доверяешь людям?

Я знаю, что было жестоко напоминать ей об этом, но мир безжалостен, и я никогда не отличалась добротой, как бы девочка ни хотела в это верить.

– Сестрица спасла меня.

– За любую доброту требуют расплаты, поэтому вместо того, чтобы тратить время на пустую благодарность, лучше хорошенько позаботься о себе.

Она не понимала. Она смотрела на меня, как на пик святой горы Тайшань.

– Сяо Хуа!

– Сестрица, я все поняла.

Девочка жалобно улыбнулась, боясь и дальше сердить меня. Ничего она не поняла. Ничего.

3

В тот день я задержалась, чтобы позаниматься с Мэйли. Я знала, что слухи обо мне уже разлетелись и многие приходили в «Лунный Свет» утром, чтобы издали послушать мой цинь. Иногда я даже чувствовала на себе взгляды. Лань Фан обхаживала меня и посылала вина больше обычного. Я быстро догадалась, что она брала приличную плату с тех, кто хотел не только послушать, но и оказаться в соседней комнате с той, где я обучала девушек.

– Сестрица, скажи, у меня совсем нет таланта? – шептала Мэйли, огорченно откладывая цинь.

– Ты слишком хочешь понравиться своей игрой.

– А?

Девушка посмотрела на меня растерянно.

– Цинь будет плакать, если твоя душа готова отдать ему свои слезы, и будет молчать, если тебе нечего рассказать ему.

Мэйли кивнула, делая вид, что понимает, о чем я говорю.

Талант. Цзе Цзин говорил, что у меня нет никого таланта к мечу, и все же однажды я сумела одолеть его.

– Чтобы разбудить талант, нужно не спать тысячу ночей! – с видом знатока заявила я.

– Тысячу? – На милом личике застыл ужас.

Я рассмеялась и почувствовала, что и сегодня госпожа Линь изрядно обогатилась. Чей-то взгляд неотступно следил за моими движениями.

Я поспешила закончить урок и уйти, но уже на пороге меня догнала служанка Лань Фан.

Тетушка Лань так сладко улыбалась мне, что я сразу почувствовала недоброе.

– А Фэнь! Девочки просто обожают тебя!

Я улыбнулась в ответ.

– Твоя игра и правда подобна сладкому аромату, на который слетаются прекраснейшие существа.

Я все еще улыбалась. Прекраснейшие существа и деньги.

– Хэши хочет услышать твою игру. Как когда-то Юэ Гуан сводила людей с ума всего несколькими нотами, ты теперь способна так же…

– Боюсь, вынуждена разочаровать всех жаждущих. Вскоре я уеду, а если буду тратить время на свою игру, не успею ничему научить ваших девушек.

– Мне и правда посчастливилось заполучить тебя. Меня лишь мучает совесть, что я плачу тебе сотни, когда за одну свою игру ты могла бы получить тысячи.

Она следила за моим лицом, надеясь, что эта сумма заставит меня поколебаться.

– Тогда считайте это моим подарком вам.

Лань Фан вздохнула.

– А Фэнь! – Она ласково взяла меня за руку. – Я лишь… Пустое. Скажу тебе прямо. Один господин хочет услышать твою игру.

– Лишь один?

Я усмехнулась.

– Он готов заплатить тебе… очень много. Просто за возможность услышать одну песню.

– Лишь одну?

Я могла предложить всем желающим одну удивительную мелодию, но только сыграть ее мечом, на последней ноте перерезав им горло.

– А Фэнь… Всего одна песня за дождь из монет.

– Тетушка Лань, ты и сама знаешь. Сегодня я не откажу этому господину, завтра другой предложит тебе не пробудить дождь, а весь твой пруд засыпать монетами.

– А Фэнь, этот господин хоть и не назвал своего имени, но сказал, что ты непременно согласишься.

– Не назвал имени?

Лань Фан покачала головой и положила передо мной предмет, завернутый в белый платок.

Я коснулась холодной ткани и вздрогнула.

Безымянный господин передал нож, которым ранил меня сяо Хуань в нашу первую встречу. Нож, который я вернула ему со словами: «Если когда-нибудь я буду нужна тебе, пришли его, и я найду тебя». Мое первое обещание. Второе, данное ему, я уже нарушила: я ушла, не простившись с ним.

– Видимо, сегодня и правда небо разразится дождем. – Я улыбнулась, сдерживая дрожь. – Скажите ему, что я приду. Где хочет встретиться этот человек?

– Здесь.

Я кивнула.

– Когда?

– Сегодня, в час Собаки[8].

Лань Фан не могла поверить своему счастью и моей сговорчивости. Ее взгляд скользил по ножу, она пыталась понять, что могло заставить меня передумать и можно ли вновь использовать этот трюк.

– А Фэнь, ты и правда… – За этим должны были последовать уверения в моей доброте, благоразумности и еще в чем-то, чего у меня никогда не было.

Я взяла нож и вышла.

Только когда Мэйли догнала меня и коснулась руки, я поняла, что сжала лезвие и по моим пальцам струится кровь.

– Ты правда согласилась?

Девушка дергала меня за руку, требуя ответа.

– Правда?

Я кивнула.

Меня окружили крики взволнованных девушек.

– Тогда я помогу тебе подготовиться.

– Наряд, сестрица, я знаю, что…

– Я дам тебе…

Я рассмеялась, чувствуя, как ко мне подбирается дрожь. Мне и правда нужно было подготовиться к этой встрече.

4

Я ждала его в дальней комнате. Я ждала его, взглядом блуждая по тонким струнам циня. Я ждала его, обещая, что ни за что не позволю себе проиграть. Прошло столько дней с тех пор, как я покинула Гору Лотоса, что я уже поверила: он не придет. Лучше бы он и правда не приходил. Что он мог дать мне – объяснения, оправдания? Что я бы взяла у него? Что я имела право взять? Что я имела право ждать от него?

Ветер прошептал мне, что он входит. Я коснулась струны, и та долгим звуком прорезала полутьму. К чему были его бесшумные шаги, если я все равно чувствовала каждый его взгляд? Он опустился напротив, вторая струна дрогнула и запела. Он смотрел на меня. Не отрываясь. Я дождалась, пока звук третьей струны рассеется, и подняла глаза.

Я не хотела ни приветствовать его, ни начинать эту игру. Он будто мог прочесть это по одному моему взгляду. Он не спешил. Только смотрел на меня своими черными немыми глазами.

Я была прекрасна. Я знала это. Сегодня я была еще прекраснее, чем в ту ночь, когда вернулась из поместья наместника Доу. Помнил ли он ту встречу? Сливовое вино горчило, а мне так хотелось разорвать немую пелену, которой меня окутали его глаза. Сегодня я была еще прекраснее. Моя красота была самым острым оружием, которое было вложено в мои руки. Если бы меня увидел другой, то не смог бы оторваться, один мой взгляд лишил бы его рассудка. Но только не Главу Бая.

– Почему вы один? Разве сяо Хуань не приехал с вами?

Я первой разбила звенящую тишину. Я первой отвела глаза. То, что должно быть сыграно, будет сыграно. И чем дальше мы окажется друг от друга, тем лучше.

– Он остался в Учении.

– Вы заставили его отдать вам этот нож?

– Он отдал его мне сам.

Кто бы решился отказать ему?

– И что вы ему сказали?

– Я пообещал, что верну вас.

Я усмехнулась. Вернуть меня обратно в Учение, на Гору Лотоса. Зачем?

– Я думала, Глава Бай дает лишь те обещания, которые может выполнить. Зачем было использовать нож, добиваясь встречи со мной?

– Я лишь хотел проверить.

Он проверял? Меня? Проверял, значит ли тот мальчик для меня хоть что-то? Значит ли до сих пор?

– Сяо Хуань не поверил, что вы и правда уехали. Он сказал, что Фэнь-цзе бы непременно простилась с ним, если бы решила уйти.

Я улыбнулась.

– Что ж, теперь он узнает, что нельзя так просто верить чужим словам.

– Разве вы не обещали позаботиться о нем генералу Лину?

– Почтенный Гу позаботится о нем куда лучше, чем я.

– Я позволил ему остаться в Учении лишь из-за вашей просьбы.

– Даже если так, вы не станете оскорблять Почтенного Гу, разлучая его с учеником.

– Кажется, вы все еще верите в мое благородство.

– Я никогда не сомневалась в нем.

– Тогда почему вы не дождались меня?

– А почему я должна была ждать вас?

У меня никогда не выходило смотреть на него так же – холодно и пусто, мои глаза всегда сжигали.

– Ты снова сбежала, – тихо, почти с упреком. – Ты снова не дождалась меня.

Я не хотела так. Я не хотела, чтобы он говорил со мной так. Лучше обжигающее равнодушие, чем шепот, скользящий по венам.

– Я никогда не обещала ждать вас.

– Поэтому ждал тебя я.

Зачем он только пришел? Зачем он только говорил со мной – так?

– Напрасно.

– Но ведь ты пришла.

– Я пришла лишь потому, что вы передали Лань Фан нож Хуаня.

– Ты знаешь, что я говорю не о сегодняшней встрече.

– Не знаю.

– Минчжу…

– Не называйте меня так, Глава Бай.

– Почему?

– У Минчжу еще нет. У Минчжу еще не вернулась.

Я опустила глаза. Это было ошибкой. Я не заметила, я упустила. Его рука уже держала мое запястье. Он уже был слишком близко. Так, что я чувствовала его тихое дыхание.

– Я не мог убить ее. Если бы мог, я бы сделал это еще до твоего появления.

– Не мог?

Если он хотел говорить об этом, пусть. Я впилась взглядом в темный лед его зрачков. Я хотела верить, что, если он соврет, я пойму, увижу. Я все еще была убеждена, что он не станет лгать мне.

– Я поклялся, что не трону ее, что бы она ни сделала.

– Кому? Главе Бай Фэну?

– Вэй-гэ.

– Он все еще защищает ее?

– Нет. Я дал ему эту клятву давно. Очень давно.

– Зачем?

– Потому что все, чего он хотел, – это покой матери.

– Если он потребовал эту клятву, значит, знал, на что она способна, и все равно…

– Чжу-эр…

– Не зови меня так.

– Чжу-эр. – Я пыталась высвободить руку, но он держал меня слишком крепко. – Мы были тогда еще детьми. Мне было пять, он лишь на год старше. Тетушка пыталась рассорить отца с Учением Ворона всеми способами. Она даже хотела пойти против него и призвала Стражей сместить Главу и назначить Вэй-гэ наследником. У нее ничего не вышло. Отец был страшно зол. Тогда брат… покалечил свою руку. Ему было всего шесть, и он не знал другого способа доказать, что никогда не пойдет против дяди. Он пришел ко мне улыбаясь. Его платье было в крови, а рука висела безжизненным грузом. Он пришел сказать мне, что теперь они перестанут ругаться и наконец-то начнут жить в мире. Он сказал мне, что всегда будет на моей стороне и не позволит никому навредить мне. Он просил меня верить ему и пообещать, что, как бы его матушка ни поступила, я сохраню ей жизнь. Я дал ему клятву, Чжу-эр.

– И ты всегда ему верил? Даже когда понял, что она пытается отравить тебя? Ты не думал, что Ду Хувэй с ней заодно?

– Нет. Вэй-гэ никогда не желал ничего, кроме покоя нашей семьи.

– Поэтому ты не дал мне рассказать? Ты пытался защитить его? От правды? Ты не хотел, чтобы он знал, что его мать и правда решилась убить тебя?

– Вэй-гэ верил, что тогда его жертвы было достаточно, чтобы она одумалась. Она клялась ему, что навсегда оставит свои попытки… К тому же, что бы она ни замыслила, меня не так просто убить. Ему незачем знать.

– Ты боялся, что ему будет больно?

– Я не хотел, чтобы он снова брал на себя ее грехи.

Я уже не смотрела на него. Мои глаза беспомощно закрылись, пытаясь спрятаться от него.

– Я позволил ему выбрать ей наказание.

Я молчала.

– Тетушка уже отправилась в Храм предков семьи Ду. Ей запрещено покидать его до самой смерти.

– Значит, она будет жить.

– Теперь ты знаешь, где ее найти.

– Ты говоришь мне это только потому, что уверен: я не отправлюсь туда и не убью ее.

– Если бы ты хотела, ты бы убила ее в тот день.

– Верно. Я бы убила ее. Но ты не дал.

– Чжу-эр, я виноват перед тобой.

– Не называй меня так!

Лучше бы я не открывала глаза. Лучше бы я не смотрела на него. Лучше бы он не смотрел на меня – так. Будто имеет право называть меня по имени. Называть меня именем той девочки, которая обожала тетушку Цзюань, которая пряталась и сбегала, но всегда возвращалась, чтобы увидеть его еще раз.

– Когда вы поняли, кто я? Тогда, на перевале? Когда я хотела напасть на людей Ворона, думая, что в том паланкине тетя и брат?

– Нет. Я узнал тебя раньше.

– Когда?

– Когда ты вышла и бросила мне вызов.

– Не может быть. Ты не мог узнать меня.

– Не мог? Почему ты решила, что я не узнаю?

– Разве я похожа на нее? Разве во мне осталось хоть что-то от той неуклюжей девочки? Ничего. Я вернулась, потому что была уверена: никто меня не узнает. Но если вы, Глава Бай, все поняли сразу, зачем притворились, что верите мне?

– Я хотел знать, почему ты выбрала прийти под именем Гао Фэнь, вместо того чтобы просто потребовать у меня правду.

– Правду можно требовать лишь от того, чьим словам ты веришь.

– Поэтому я не стал мешать тебе. Я хотел, чтобы ты убедилась, что можешь мне верить.

– Это ничего не значит, верю я или не верю. Если вы так хотите спасти тетушку Цзюань – пусть, я не стану убивать ее. В конце концов, жизнь ничего не значит. Раз Ду Хувэй сам отказался от матери, для нее это будет наказанием страшнее, чем смерть. Теперь, когда я знаю, как умер отец, а меч Трехлапого Ворона в моих руках, мне больше незачем прятаться на Горе Лотоса.

Бай Син молчал. Он молчал, но все еще удерживал меня, будто боялся, что я могу исчезнуть. Если бы я могла, я бы исчезла.

– Вернись со мной.

Его шепот коснулся моего лица. Он был слишком близко. Я могла выпить яд вместо него, но я не могла сдаться ему. Я наконец выдернула руку и поднялась. Только бы не смотреть на него. Только бы не чувствовать. Я устало опустилась у столика, где чьи-то заботливые руки оставили вино и чаши. Я наполнила одну и поднесла к губам. Мне хватило одного глотка, чтобы понять, что этим проказницам нужно устроить хорошую взбучку. Но прежде чем я успела нервно рассмеяться и выплеснуть вино на пол, Бай Син отнял чашу. Я удивленно смотрела на него, с ужасом понимая, что он допивает вино.

– Глава Бай, разве вы не знаете, что вино в таких местах лучше не пить? – прошептала я, не решаясь сказать ему, что девушки подсыпали в кувшин афродизиак.

– Ты знаешь о таких местах больше меня.

Он спокойно поставил чашу на стол и протянул мне руку.

– Разве ты не играешь здесь на цине за деньги?

Злость, презрение, я не могла понять, что он прячет за этой невозмутимостью.

– Здесь хорошо платят и никогда не бывает скучно. Глава Бай, вам тоже стоит позволить себе развлечься.

Я улыбнулась, чувствуя, что скулы сводит от этой игры. Но его не пронимала даже моя улыбка.

– Я знаю, что сяо Хуа оставила вас без денег.

И почему он знал все?

Но моя улыбка не дрогнула.

– Раз уж вы здесь и обещали заплатить за встречу со мной, я обязана развлечь вас… – я вложила свою руку в его, – музыкой.

Он не противился. Он помог мне подняться и не отнял руки.

– Вернись со мной.

Я замерла. Но лишь на секунду. В следующее мгновение я уже брала в руки цинь и улыбалась.

– Какую песню вы хотите услышать?

– Я хочу, чтобы ты вернулась в Учение.

– Значит, сегодня вы пришли не ради музыки. – Я вздохнула и прошлась по струнам. – Как жаль.

– Чжу-эр… – он помедлил. – Гао Фэнь, даже если ты не хочешь признавать себя госпожой У, возвращайся со мной.

Я отложила цинь.

– Я не вернусь.

– Почему?

– Мне больше нечего там делать. Больше мне ничего не нужно от вас, Глава Бай.

– И что ты собираешься делать дальше?

– Вернуться к своей семье.

– Минчжу! Разве ты не понимаешь, что У Баолин убьет тебя, стоит только ему узнать, что меч в твоих руках?

– Меня не так-то просто убить, Глава Бай. Совсем как вас.

Нам незачем было защищать друг друга.

– Возвращайся со мной. Как только меч Ворона окажется у твоего дяди, все начнется сначала. Вороны воспрянут, и прольется кровь. Ты хочешь этого?

Вернуться, чтобы сохранить покой его Учения? Вернуться, чтобы меч Трехлапого Ворона оказался на дне Священного Озера?

– Почему я должна бояться этого?

– Ты должна бояться хотя бы того, что он убьет тебя.

– Я не боюсь его и еще меньше боюсь смерти, Глава Бай, разве вы еще не поняли этого?

Бай Син резко притянул меня к себе, но его глаза все еще были холодны. Даже огненное вино не имело над ним власти.

– Возвращайся со мной. Как только ты ступишь на землю Воронов, не будет пути обратно.

– Я не вернусь, и что вы сделаете? Заставите меня силой? Меч Лотоса против меча Ворона – одолеть меня будет уже не так-то просто.

– Не пытайся подавить его силу сама. Возвращайся со мной, и я обещаю, что достану тебе техники Ворона. Не рискуй своей жизнью ради этого.

– И как вы их достанете?

– Просто верь мне. Я обещаю тебе.

Его взгляд обжигал. Темный лед накатывал на меня волной.

– Ты обещал мне, что, если я выйду за тебя, вы спасете брата. Но вы не спасли. С чего мне верить тебе теперь?

– Чжу-эр…

– Защищай Ду Хувэя, защищай свое Учение, защищай себя, защищай кого хочешь, меня защищать не нужно. Ты сам привел меня туда, к Пагоде. Глава Бай, вы же знали, что я догадаюсь. Теперь меч отца мой, и мне не нужны чужие обещания. Все, что мне нужно, я возьму сама.

– Ради этого ты рискнешь всем?

– Рискну.

– И этой девочкой, которая смотрит на тебя с обожанием?

– Почему нет?

– Ты правда отдашь ее У Баолину? Таков был твой план?

– Почему я не могу?

– Потому что она верит тебе. Потому что тебе жалко ее.

– Мне не жалко.

– И сяо Хуаня? Поэтому ты рисковала своей жизнью, чтобы спасти его?

– Я рисковала своей жизнью и ради вас, Глава Бай, но это ничего не значит.

– Ничего не значит?

– Ничего.

– И желание твоего отца ничего не значит?

– Он мертв.

– Верно, но ты жива. Ты жива! И твой брат жив. Он не ждет тебя, он совсем не знает тебя. У Баолин воспитал его своим наследником. Боюсь, он, как все, считает вашего отца отступником и изменником.

– И что же? Что из этого? Ваша тетя пыталась убить вас, а вы до последнего ее защищали. Ваше обещание, ваша семья, ваша вина, ваш выбор. Я сохранила ей жизнь. Разве вам этого недостаточно? Я приняла ваш выбор, теперь вы примите мой.

– Все, чего ты хочешь, – я помогу тебе получить это.

– Я хочу, чтобы вы заплатили обещанное и ушли.

– Меч Ворона…

Я резко подалась к нему и накрыла его губы ладонью.

Скрип двери и клубящийся шепот. Эти проказницы так шумели, что едва ли могли подслушать наш разговор, но теперь захотели подсмотреть.

– Кажется, кому-то слишком скучно сегодня, – прошептала я на ухо Бай Сину. Я коснулась его лица так, что со стороны должно было казаться, что Фэнь-цзе страстно целует этого господина. Мои губы чуть подрагивали от смеха, шепот у дверей стал нарастать, пока кто-то не разогнал этих любопытных гусынь. Смеясь, я отпрянула от Бай Сина, но оказалась на полу. Его лицо над моим, слишком близко. Но в его зрачках – все еще лед.

– Они ушли, – прошептала я.

Мне вдруг захотелось коснуться его лица, чтобы проверить, дрогнет ли его взгляд, потемнеют ли его глаза сильнее – могут ли они потемнеть. Я мысленно дала себе пощечину и приказала остановиться. Один глоток не мог заставить меня потерять остатки рассудка.

– Возвращайся со мной.

Я покачала головой.

– Если не вернешься сейчас, уже не сможешь вернуться.

– Я знаю. Я переписала все правила, Глава Бай. Я знаю.

Он больше не уговаривал меня. Лишь смотрел. Пусть это был холодный взгляд. Пока он смотрел на меня, я знала, что в этом темном льде отражаюсь лишь я. Хотя бы пока он смотрел. Так, будто я могла навечно удержать его в этом мгновении.

Потом он поднялся, и я закрыла глаза.

– Я приду завтра и спрошу вас вновь.

Он ушел, я спрятала лицо в горящих ладонях.

Я не могла вернуться с ним. И все же я чувствовала радость от того, что увижу его еще один раз.

Я сошла с ума. Я и правда сошла с ума.