Мальчик в свете фар E-Book

Самюэль Бьорк

• Herausgeber: АСТ
• Kategorie: Krimi
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 365

Veröffentlichungsjahr: 2023

Beschreibung

В озере высоко в горах находят труп девушки в балетном костюме. Рядом полицейские обнаруживают страницу из книги «Братья Львиное Сердце» и фотокамеру, в объективе которой процарапана цифра «4». Вскоре выясняется, что балерину убили уколом антифриза в сердце. За дело берется команда Холгера Мунка. Даже Миа Крюгер откладывает столь необходимый ей отпуск, чтобы помочь Холгеру раскрыть это страшное преступление. Вскоре обнаруживается еще один труп: молодой джазист лежит на кровати дешевого хостела, играет музыка, а на стене надпись – цитата из мультфильма «Бемби»: «Смотри, что я умею». В объективе стоящей рядом камеры можно разглядеть цифру «7». Полицейские ломают голову: между жертвами нет никакой связи, попытки установить личность убийцы также никуда не ведут. Меж тем в Осло появляются все новые и новые трупы. И никто из растерянных следователей не догадывается, как близко притаился убийца...

Leseprobe

Самюэль Бьорк Мальчик в свете фар

Samuel Bjørk

GUTTEN SOM ELSKET RÅDYR

© Samuel Bjørk, 2013

© Назарова М. В., перевод, 2018

© ООО «Издательство АСТ», 2019

* * *

В первый день Рождества 1999 года пожилой мужчина ехал по горной дороге из Осло в Хемседал. Семидесятилетний пенсионер и вдовец, он встречал Рождество у своей дочери. Обычно ему доставляло удовольствие ехать этой дорогой по двум причинам. Во-первых, он не любил город – всегда было так приятно уехать подальше от людей с их постоянной суетой. А во-вторых, в пути его окружала необычайно красивая природа. Леса, равнины, вершины гор, озера, одинаково прекрасные в любое время года. Норвегия в своей лучшей ипостаси. Истинная красота повсюду, без конца и края. В тот год зима пришла рано, землю устилал сказочный снег, и казалось, что едешь сквозь безмолвную тишину красочной почтовой открытки. Обычно было так. У пенсионера были проблемы со зрением, и он всегда старался выехать пораньше, чтобы насладиться дорогой домой в свете дня. Однако на этот раз он задержался.

Темнота… Он не любил ее. Одно дело – сидеть дома у камина, тогда почему бы и нет, он не имел ничего против того, что земля так повернулась, что вокруг наступила ночь, нет-нет, это даже очень уютно. Налить себе стаканчик чего-нибудь. Завернуться в плед на диване, пока за окном просыпаются ночные животные, а холод начинает по-настоящему брать свое, так что трещит в бревенчатых стенах. Но в машине?! Так далеко от дома?! Нет, такое ему не нравилось. Пенсионер сбавил скорость и придвинулся еще ближе к лобовому стеклу. Он купил новые мощные фары на машину – яркие огни, для таких случаев, как этот. Он включил их, как только на небо набежали облака, закрыв последний крошечный источник слабого света, который давала луна. Внезапно в воздухе повисла ледяная беззвучная мгла. Пожилой мужчина сделал глубокий вдох, и у него на секунду промелькнула мысль остановиться и подождать. Конечно, это идиотизм, господи. На улице почти минус двадцать, а он вдали от людей. Надо просто дотерпеть. Приложить все усилия. Он уже как раз собирался включить радио, чтобы найти что-нибудь бодрящее, когда фары внезапно осветили нечто, при виде чего он непроизвольно подскочил.

Черт подери.

Перед ним на дороге кто-то стоит.

Какого?..

Пятьдесят метров.

Двадцать метров.

Десять метров.

Он в отчаянии втопил педаль тормоза, почувствовал, как сердце выпрыгивает из груди, костяшки пальцев на руле побелели, мир почти рухнул перед его глазами, когда машина наконец остановилась.

Пенсионер сидел в машине и хватал ртом воздух.

Какого хрена?

На дороге перед ним стоял маленький мальчик.

Не двигаясь.

С посиневшими губами.

С рогами оленя на голове.

I Апрель, 2013

1

Кудрявый десятилетний мальчик сидел на банке маленькой лодки и изо всех сил старался не издавать ни звука. Он бросил беглый взгляд на отца, сидевшего на веслах, и почувствовал, как внутри все потеплело. Снова в гостях у папы. Наконец-то. С последнего визита прошло уже достаточно много времени, после того как мама услышала о произошедшем здесь в прошлый раз. В папином доме в лесу, почти на горе, который мама называла хибарой. Мальчик пытался объяснить, что для него неважно, что папа не готовит такие же обеды, как мама, или что он курит в доме, или что в гостиной висит ружье. Оно же для куропаток, а не в людей стрелять, но мама и слышать ничего не хотела. Больше никаких посещений, она даже в полицию позвонила, или не в полицию, но как бы то ни было, кто-то пришел поговорить с ним, и за кухонным столом записывал в блокнот, и с тех пор папу он не видел. До этого момента.

Мальчику очень хотелось рассказать, что с последнего приезда он прочел много книг про рыбалку. В библиотеке. Что теперь он знает много названий: сиг, голец, мольва, форель, семга; что в таких озерах, как это, не водится щука, потому что щуке нравится прятаться в камышах. А здесь камыша нет, только нечто похожее на болото у кромки воды. Но он ничего не сказал, потому что усвоил: на рыбалке не разговаривают, разве что очень тихим голосом, и только если папа заговорит первым.

– Первая поездка на Сварттьенн в этом году, – прошептал отец и улыбнулся сыну сквозь бороду.

– Здесь всегда так здорово, – прошептал мальчик в ответ и почувствовал, как тепло снова разлилось по телу, когда отец подмигнул ему.

Мальчик много раз пытался объяснить это маме. Насчет папы. Что ему так нравится находиться здесь – птицы за окном, аромат деревьев… Что деньги не играют никакой роли, что папа не виноват, что никто не хочет покупать его рисунки, что можно обедать, не помыв руки, без скатерти на столе. Но она не желала слушать, и ему порой так трудно было подобрать слова, что он перестал пытаться.

В гостях у папы.

Он поднял взгляд к облакам в надежде, что они скоро исчезнут. Звездное небо. Вот когда приходит рыба. Он снова перевел взгляд на отца, на его сильные руки, тихо рассекающие веслами черную, как уголь, воду, и ему захотелось сказать, что он тоже тренировался и скоро сам сможет грести. Но он промолчал. Тренировался он не в спортзале, куда ходила мама, туда с детьми нельзя, но он делал то же самое дома в своей комнате, отжимался и приседал практически каждый день в течение почти полугода, и да, он много раз смотрел на себя в зеркало, но мышцы не особенно увеличивались. Тем не менее, у него был план. Возможно, к следующему лету. Может быть, тогда сработает. Он уже представлял, как это произойдет: он зайдет в ворота с рюкзаком за спиной, может быть, в футболке, похожей на те, что носили мужчины в мамином спортзале, с большими бицепсами на руках, которыми можно грести, чтобы папа мог сидеть на банке, пока сын сам будет управляться с веслами.

– Рыбалка без пива – не рыбалка, – прошептал папа и еще раз подмигнул, наклоняясь и открывая одну из банок, что лежали на дне лодки.

Мальчик кивнул в ответ, хотя и знал, что это – один из тех вопросов, о которых мама говорила с теми людьми: папа слишком много пьет, и это безответственно.

Сварттьенн. Живописное озеро, сокрытое высоко в горах, о котором мало кто знает. Теперь они здесь вдвоем, вместе, поэтому мальчик старался не думать о том, что мама сказала, что больше поездок к папе не будет. Что это, наверное, последний раз.

– Первый заброс? – прошептал отец и сложил весла.

– На мормышку или на блесну? – прошептал мальчик, откинув кудри назад. Он знал, что это важно, хотя сам не вполне понимал, почему.

Отец сделал еще один глоток пива и бросил взгляд на облака, а затем на темную воду.

– А ты как думаешь?

– На блесну? – сказал мальчик немного неуверенно вначале, но почувствовал, как щеки загорелись, когда отец кивнул и улыбнулся ему, открыв коробку с крючками, лежавшую на лавке рядом.

– Слишком темно для мормышки, согласен?

– Согласен, – кивнул мальчик и поднял взгляд к небу, на секунду притворившись, что не заметил, что оно не такое безоблачное и звездное, как должно быть.

– Вот так, – сказал папа, закрепив разноцветную блесну на леску.

В торжественный момент, когда руки сына приняли удочку из рук отца, мальчик знал, что скажет папа, но притворился, будто это что-то новое для него:

– Короткими рывками, чтобы не достать до дна, хорошо?

– Хорошо, – сказал мальчик и перекинул удочку через стойку на лодке.

Держать катушку. Поднять удочку. Назад. Отпустить точно в нужный момент. Мальчишка снова почувствовал, как тепло разливается по телу, поймав взгляд отца, говоривший, что он все сделал правильно, когда блесна пролетела по воздуху и угодила в черную воду с почти неслышным всплеском.

– Не слишком сильно, – прошептал отец, открывая новую банку пива. – Тяни осторожно.

Мальчик сделал, как сказал отец, и ему так захотелось сказать маме, что она ошибается. Лодка. Озеро. Он очень хотел быть с папой. Что бы ни говорили люди с блокнотами. Может быть, он мог бы даже переехать сюда? Кормить птиц? Помогать с крышей дома? Чинить расшатанные ступени лестницы? Его так заняли мысли о том, как хорошо могло бы быть, что он почти забыл, что держит в руках удочку.

– Клюет!

– Что?

– У тебя клюет!

Мальчик очнулся, удилище изогнулось. Он крутил катушку, но она не сдвигалась с места.

– Большая! – прокричал мальчик, забыв, что вообще-то надо вести себя тихо.

– Черт, – сказал отец и пересел вниз на банку. – С первого заброса, ты точно не зацепил дно?

– Нет… вряд ли… – сказал мальчик, крутя изо всех сил. Было так тяжело, что лодка качнулась и стала приближаться к берегу.

– Она вот-вот будет у тебя в руках, – воскликнул отец и приподнялся, схватившись за планшир. – Ох, твою же мать.

– Что такое?

– Не смотри, Томас, – вдруг прокричал отец, как только то, что висело на крючке, показалось на поверхности.

– Папа?

– Ляг на дно лодки. Не смотри!

Он бы рад был послушаться, но он словно оглох.

– Папа?

– Томас, на дно, не смотри!

Но он все же посмотрел.

Вниз, на девушку, лежащую в воде.

Бело-синее лицо.

Открытые глаза.

Колышущаяся в воде мокрая одежда, слишком легкая для похода в лес.

– Папа?

– Ляг на дно, Томас! Черт побери!

Маленький мальчик не успел ничего больше увидеть, потому что отец резко поднялся с банки.

И силой опустил его на дно лодки.

2

Неправда, что Каролине Берг боялась летать. Она просто использовала это как отговорку. Правда в том, что она вообще боялась ехать куда-либо. Ей больше всего нравилось дома. Ей нравилась упорядоченность жизни – нет, она была ей просто необходима.

– Разве ты не можешь приехать в гости, мама?

– Я бы с удовольствием, Вивиан, но ты же знаешь, моя аэрофобия…

– Но ты же можешь поехать на поезде, мама?

– Шестнадцать часов взаперти в герметичной банке с людьми, которых я не знаю?

– Да, я все понимаю, но я бы так хотела, чтобы ты увидела, как я танцую.

– Я ведь видела, как ты танцуешь, Вивиан. Много раз.

– Нет же, это не Дом Культуры в Буде. Это же Опера в Осло, мама. Опера! Я говорила, что получила место в ансамбле Александра Экмана? Я буду танцевать «Лебединое озеро». «Лебединое озеро»! Как круто!

– Вивиан, это потрясающе. Поздравляю, дорогая.

– Ты там одна совсем замшела, мама. Ну, может быть, ты все же приедешь в Осло? Сходим в ресторан? Ты знаешь «Моэмо»? Мишленовский ресторан, все такое, мы же можем…

Конечно, она хотела посмотреть, как дочь танцует.

Господи, она ничего другого так не хотела.

– Давай так: мы увидимся, когда ты приедешь домой?

– Конечно, мама. Но мне пора бежать, у нас репетиция. У тебя все хорошо?

– Все хорошо, Вивиан, не беспокойся обо мне.

– Хорошо, мам, созвонимся позже.

– Конечно.

Господи, с каких пор все стало так?

Дни просто приходят и исчезают.

Куда подевалась ее жизнь? Та жизнь, о которой она мечтала?

Сорок два года, а ощущала она себя на все девяносто. Каждую субботу сэндвич с креветками в «Сюдвесте», нет, они не говорили ничего вслух, но в глубине души она знала, что они над ней смеются. Подруги. Те же самые, что и давным-давно. Старшая школа Буде. Выпускной, и она куда-то мечтала поехать. В Индию. В Африку. Собирать яблоки в Гватемале. Играть на гитаре на улице в Амстердаме. Другие – нет, они никогда никуда не собирались, хотели выйти замуж, завести детей, получить работу в коммуне, в магазине «Рема», во всяком случае, не уезжать из Буде. А теперь оказалось, что все они объездили весь мир, все, кроме нее.

Весной, два года назад, Вивиан ездила на пробы в Осло. Ее милая, целеустремленная дочь… Она появилась нежданно-негаданно. Аэропорт в Буде. Оттуда самолеты летают по всему миру, а солдаты НАТО прибывают сюда на учения. Каролине было двадцать, она была юна и беззаботна. Он был из Англии и оставил ее с большим животом и без адреса.

Его ли вина?

Люка Мура из Лидса, симпатичного пилота с темными кудрями?

Он виноват в том, что ты нигде никогда не была, Каролине?

Нет, в этом ты можешь винить только себя.

Она жила в маленькой квартирке всего в двухстах метрах от аэропорта, но в нем она никогда не была.

Нигде не была.

«Вы обязательно должны поехать в Аликанте, там та-а-а-ак хорошо».

Метте.

Когда-то была ее лучшей подругой, но теперь уже нет. У той муж, дети, красивый дом в Хюнтстаде, отпуск каждое лето, в разных местах, далеко отсюда.

«Господи, Кей Вэст, я же слышала, там хорошо, ты что, с ума сошла?»

Сюнневе.

В школе она едва могла сложить два и два, но после отхватила себе предпринимателя из Харстада, который любил яхты и инвестировал в недвижимость за границей. Они смеялись над ней, да, смеялись. Каждый раз, когда заходили в супермаркет «Куп». Не вслух, но она видела это по их лицам.

– Вам нужен чек? Пакет?

Товары на ленте, и всегда один и тот же писк.

Боже мой, как она ненавидела этот звук.

Черный хлеб.

Пи-и-п.

Молоко.

Пи-и-п.

Четыре бутылки колы по акции.

Пи-и-п.

Ты уродина.

Пи-и-п.

Ты никогда ничего не добьешься.

Пи-и-п.

А потом, в тайне ото всех, да, если бы они только знали, она позвонила по номеру, который нашла в Интернете. Она выпила четыре бокала вина, прежде чем осмелилась. И да, в первые разы она клала трубку, ничего не сказав, ладони покрывались потом, но наконец, с третьей попытки, она решилась.

Психолог.

Господи боже мой, говорить будут еще больше, появится еще один повод смеяться над ней, но она все равно сделала это.

К счастью.

Аэропорт Буде.

Она жила поблизости почти тридцать пять лет, но никогда не входила в это здание.

Каролине Берг с большим красным чемоданом преодолела последние метры до входа, остановилась и сделала глубокий вдох.

Как там говорил психолог?

Шаг за шагом.

Ладно, ты справишься, Каролине.

Она увидела свое отражение в блестящих раздвижных дверях. Она могла почти коснуться их, но тем не менее ей казалось, что они с другой планеты. Она купила новую одежду. Сходила в парикмахерскую. На самом деле, после того как она все-таки решилась на тот звонок, она делала все, что он говорил. Не сразу, нет, сначала ей все это казалось омерзительным. Словно каждый раз, когда она открывала рот, из него лилось дерьмо. Он задавал ей очень личные вопросы. Спрашивал о вещах, о которых она никогда не думала. «Какие у вас были отношения с отцом? А с матерью?» Бог мой, у нее кружилась голова, ее тошнило, мысли и чувства, о которых раньше и не знала, теперь кипели в ней, она не спала ночами. Но потом, спустя несколько недель, все словно отпустило. Как лавина сошла. Она открылась, и теперь ее было уже не остановить.

Она улыбнулась себе в отражении.

Какая ты красивая, Каролине.

Какая ты молодец, Каролине.

Новое пальто, Каролине? Хорошее.

Он давал ей такие задания.

Вы должны научиться любить себя.

Осло?

Столица.

Она так давно хотела туда поехать.

Увидеть Королевский дворец. Стортинг. Улицу Карла Юхана. Национальный театр. Фрогнерпарк со всеми своими знаменитыми статуями. И конечно, Оперу.

Она сделала последний вдох и заставила себя пройти последние шаги. Левой. Правой. Она внутри. В зале вылетов. Голова немного закружилась, но Каролине не остановилась. Все хорошо, Каролине. Еще чуть-чуть. Вон там. Синий экран: SK4111, SAS, Осло, вылет 12:35.

Я еду, Вивиан.

Мама едет смотреть, как ты танцуешь!

3

Стоя у окна своей маленькой квартирки и закуривая четвертую сигарету за день, Холгер Мунк чувствовал себя полным идиотом. В город пришла весна, деревья вокруг стадиона Бишлетт зазеленели, только от этого ему и становилось лучше. Зима была тяжелой. Нет, зима была прекрасной, вот потому он и чувствовал себя глупо.

Он был в отпуске по уходу за больной дочерью. С Мириам произошел несчастный случай, и Холгер взял отпуск, чтобы помочь ей вновь встать на ноги. Несчастье заново сплотило семью. Уже больше десяти лет назад он покинул свой бывший дом в Реа, но этой зимой все было так, словно вся драма тех лет испарилась, словно не было никакого развода с Марианне. Поначалу Мириам находилась в больнице, но постепенно она шла на поправку, и ее перевезли в родительский дом. И Холгер последовал за ней. Новый муж бывшей жены Рольф уехал, чтобы освободить место и не мешать полному выздоровлению Мириам, и Мунк не упустил случая занять его место. И они как будто снова стали семьей. Черт, он же должен был понимать, что ничего не выйдет. Господи, какой же он идиот.

Семейные обеды за роскошным столом в гостиной – тем самым, что они купили вместе с Марианне много лет назад, когда он только начал работать следователем и у них впервые появилось немного лишних денег. Вечера пятницы у телевизора всей семьей. Он с Марианне на диване, а между ними внучка Марион. Они чуть не потеряли Мириам, и ему следовало бы понять, почему Марианне вела себя так. Все как в старые добрые времена. Словно они снова вместе. И она не винила его, хотя именно по вине Мунка дочь чуть не погибла. Ну, или как будто по его вине. Отдел по расследованию убийств гонялся за убийцей-психопатом, и последней его жертвой оказалась Мириам.

Мунк сделал еще затяжку и покачал головой. Ощутил, что страх еще не покинул его тело. Что если?.. А не?.. Но все закончилось хорошо. Слава богу. И он снова стал тешить себя иллюзиями. Он и Марианне. Мириам. И малышка Марион. Даже снова надел обручальное кольцо. Идиот, Марианне наверняка увидела. Несколько дней назад она вышла на лестницу, пока он курил.

«Слушай, Холгер, нам надо поговорить…»

Он увидел все по ее глазам.

«Завтра возвращается Рольф…»

Он только кивнул. Собрал свои пожитки и покинул дом, поджав хвост. Опять.

Ну и идиот.

Как глупый подросток.

На что он вообще рассчитывал?

Холгер Мунк затушил недокуренную сигарету в пепельнице у окна и уже собирался закурить новую, когда зазвонил телефон.

Давно он не видел этого имени на дисплее.

Анетте Голи. Светловолосая девушка, управлявшая отделом по расследованию убийств в его отсутствие. Опытный полицейский адвокат.

– Мунк слушает.

– Привет, Холгер, – раздался дружелюбный голос.

Холгер Мунк руководил особым отделом расследований на Марибуэсгате более десяти лет и за это время собрал вокруг себя лучших. Анетте Голи, несомненно, была одной из таких. Никто не скрывал, что между отделом и руководством в Гренланде были конфликты. Мунк любил делать все по-своему, и многим это не нравилось. Миккельсон, его начальник, тоже был не всем доволен. Мунк был уверен, что если бы процент раскрытия преступлений у них не был столь безупречным, Миккельсон давно переместил бы их обратно в Гренланд, чтобы следить за тем, что происходит. Политика. Контроль. В роли дипломата чаще всего выступала Анетте Голи. В роли клея, скрепляющего систему.

– Все хорошо? Как у тебя дела?

– У Мириам все хорошо, – ответил Мунк и потянулся за новой сигаретой. – Все лучше и лучше, она уже начала разговаривать, еще не совсем внятно, но это придет со временем.

– Рада слышать, – сказала Голи, и ее голос стал серьезнее. – Извини, если отвлекаю, но мне нужно задать тебе вопрос. Миккельсон хочет, чтобы отдел продолжил работу. Никакого давления, конечно, только если ты готов вернуться.

– Та девушка в озере?

– Да. Ты слышал о ней?

В замкнутом пространстве дома в Реа Мунк тешил себя грезами, пытаясь держать реальность на расстоянии вытянутой руки, но такое, конечно же, невозможно было пропустить. СМИ пестрели заголовками. Молодая девушка в балетном костюме найдена мертвой в горном озере вдалеке от населенных пунктов.

– Немного, – ответил Мунк. – Мы знаем, кто это?

– Вивиан Берг, двадцать два года, работала в Национальном балете.

– Вот как. Значит, она местная?

– Вообще она из Буде, но жила здесь, поэтому Миккельсон хочет, чтобы мы взялись за дело.

– О ее исчезновении заявили? – спросил Мунк, чувствуя, что он уже возвращается.

Начальник отдела полиции.

Девушка в балетном костюме?

В озере высоко в горах?

Как уже было сказано, он всячески отталкивал от себя правду, но теперь в этом больше не было смысла. Недавно он в одиночестве вернулся в свою квартирку и положил обручальное кольцо в шкафчик в ванной.

– Нет, по какой-то причине не заявили.

– Тогда откуда мы знаем, что это она?

– Мать приехала из Буде навестить ее, это должен был быть сюрприз, но дома дочери не оказалось.

– Вот дьявол, – сказал Мунк.

– Да уж. Ну, что думаешь? Ты готов? Запускаем аппарат? Поставим отдел на ноги?

– Кто сейчас занимается этим делом?

– Крипос[1]. Но только предварительно. Оно наше, если ты готов.

– Ты в офисе?

– Да.

– Буду там через двадцать минут, – сказал Мунк и положил трубку.

4

Тридцатичетырехлетняя Миа Крюгер как раз собиралась замотать скотчем последнюю коробку, когда на открытом ноутбуке, стоявшем на столе, запищал «Скайп». Она улыбнулась, увидев, кто звонит.

Endless summer.[2]

Шесть месяцев на яхте в Карибском море.

Миа подняла кофейную чашку с пола и села на диван, поджав под себя ноги.

– Привет, Миа, как дела? Получилось заказать билет?

Это был Виктор Вик – бывший коллега, покинувший ледяную Норвегию и их отдел много лет назад, последовав за мечтой.

– Заказала вчера, – кивнула Миа. – Лечу через Нью-Йорк.

– Отлично, – улыбнулось загорелое лицо с экрана. – Когда приземлишься?

– В следующий вторник. Вы где, на Сент-Томасе?

За спиной Виктора появился темнокожий официант и поставил на стол напиток с зонтиком.

– Нет, мы в гавани Роад Туан на Тортоле. Там так утомительно.

– На Сент-Томасе?

– Да, там круизная гавань. Плюс там приземляются все американские туристы.

– Хочешь, я приеду к вам? Или как лучше?

– Нет-нет, – сказал Виктор Вик и достал пару долларовых купюр из кармана цветастой рубашки.

Официант кивнул и исчез. За спиной Виктора виднелась пальма. Вентилятор на потолке. Смеющаяся парочка, крепко обнявшись, прошла мимо, держа в руках напитки, – она в белом бикини, он с голым торсом.

Карибия.

Миа все еще не могла поверить, что это правда.

– Мы тебя заберем. Никаких проблем. Черт, тут сегодня жара, а там у вас как? Еще зима?

Он подмигнул и вытер лоб тыльной стороной ладони.

– Нет, теперь все больше начинает быть похоже на весну, – сказала Миа, бросив взгляд в окно.

Слабое солнце роняло мягкие лучи на почти пустой пол в гостиной. Апрель. Весна в Осло. Тринадцать градусов. Глубокая тьма, лежавшая над столицей всю зиму, наконец-то ушла, но это, конечно, ничто по сравнению с тем, что ее ждет.

Виргинские острова.

– Здесь круглый год лето, – улыбнулся Виктор Вик и отпил глоток своего коктейля. – Я очень рад, что у нас все получилось, Миа. Будет здорово снова увидеть тебя. Ты мне позвонишь, когда сядешь в самолет? Чтобы я знал, что ты в пути.

– Само собой, – кивнула Миа. – Думаю, я буду на Сент-Томасе около часа дня во вторник.

– Да, должно быть, так и есть, утренний рейс из Нью-Йорка. Я тебе напишу, если нам придется пристать где-то в другом месте, хорошо?

– Договорились.

– Вечное лето ждет, – улыбнулся Виктор и поднял бокал, перед тем как нажать кнопку и исчезнуть.

Миа Крюгер закрыла скайп и почувствовала, как по телу разливается тепло.

Шесть месяцев на яхте.

Почему она не додумалась до этого раньше?

…Папа на кухне, дома, в Осгордстранде, склоняется над лодочными журналами, которые он выписывал.

«О, Миа, посмотри, Endeavour J-класса. Ты когда-нибудь видела такую красивую?»

Восемь лет. В тот момент она могла быть с ним наедине. Ее близняшка Сигрид куда-то уехала. Балет, хор, верховая езда… Они были очень разными. Сигрид всегда была активной, Миа – более спокойной. Она любила выделяться. Две рожденные одновременно девочки, навсегда связанные друг с другом, и тем не менее настолько разные.

«Давай ты будешь Белоснежкой, а я Спящей красавицей?»

«Почему я всегда должна быть Белоснежкой, Сигрид?»

«Потому что у тебя темные волосы, а у меня светлые, разве ты это не поняла?»

«Нет. Я глупая».

«Глупая? Никогда не говори так. Ты самая умная из всех, кого я знаю, Миа».

Миа Крюгер закрыла ноутбук и снова поставила чашку на пол.

Не думать об этом больше.

Теперь все прошло.

Она обернула скотчем крышку коробки и взяла фломастер. На некоторое время задумалась, что написать, но в конце концов выбрала простое: «Фотографии».

Миа подняла коробку с пола, отнесла ее в маленькую спальню и поставила к остальным. Воспоминания. Она наконец нашла в себе силы снова пережить их, покончить со всем, что причиняло такую боль. Последняя коробка оказалась труднее всех. Особенно тяжело было листать один из фотоальбомов. «Альбом Миа». Его сделала для нее мама. Маленькая Миа в коляске на обложке, единственный раз в жизни одна на фото, а в самом альбоме выстроились их с сестрой фотографии: «День рождения Миа и Сигрид, 2 года. Сигрид и Миа на танцах. Папа купил новую машину!» Все их детство в Осгордстранде задокументировано так, как это мог сделать только альбом из восьмидесятых. Поблекшие цветные фотографии вызывали моментальное желание побежать в ванну, открутить крышку от баночки с таблетками и закинуться, но, конечно, она этого не сделала.

Теперь там пусто.

Больше никаких таблеток.

Во всех шкафах пусто.

Больше никаких бутылок.

Четыре месяца назад зима была не только за окнами, но и внутри. Алкоголь и таблетки. Постоянное отключение от мира, к которому она не могла приспособиться.

Десять лет назад в грязном подвале в Тейене обнаружили тело ее сестры, умершей от передозировки героина. Сокрушенные горем родители вскоре ушли той же дорогой, они умерли, их не стало.

Год назад Миа продала свою квартиру в Осло, купила дом на берегу Тренделага и решила последовать за ними.

Покончить с собой.

Пойдем, Миа, пойдем.

Сигрид бежала в белом платье по золотистому полю и звала Миа, словно в гипнотическом сне.

Господи, какой она была дурой.

Ей все еще стыдно.

Миа бросила последний взгляд на коробки, закрыла за собой дверь и вернулась в гостиную.

Новая жизнь.

Шесть месяцев на яхте.

Она снова себе улыбнулась, поставила пустую чашку на кухонную столешницу и уже собиралась пойти в ванну принять душ, когда в дверь позвонили. В глазок она увидела знакомое лицо: за дверью стоял сосед Александр, молодой парень чуть за двадцать, со светловолосой девушкой, вероятно, сестрой.

«Вы не хотели бы сдать квартиру? Пока вас не будет? Сестре сейчас немного сложно…»

Миа Крюгер планировала продать квартиру, покончить с этим городом, но она всегда проявляла слабость, когда нужно было кому-то помочь. В этом они тоже были довольно разными, Сигрид и Миа. Сигрид во всем была намного тверже, а Миа всегда пасовала перед окружением, иногда она чувствовала себя почти прозрачной.

Полиция. Конечно, она должна была выбрать что-то другое. Иногда зло практически сламывало ее. Вообще-то, она собиралась изучать литературу. С самого детства она погружалась в выдуманный мир, уходя таким образом от реальности. Она сделала маленькую попытку, зачислилась в Блиндерн[3], сходила на несколько лекций, но бросила, не дожидаясь экзамена. Это казалось таким ненужным. Читать книги, пока Сигрид живет на улице, делая себе уколы в подворотнях? Нет, Миа необходимо было делать что-то более настоящее. Так она подала заявление в Высшую школу полиции, практически случайно, и каким-то непостижимым образом у нее все сложилось отлично. Словно она была создана для этого. Мунк взял ее к себе в отдел еще до того, как она закончила учиться. Она полюбила эту работу с первого же дня. Взаимодействие в команде с настоящими профи. Чувствуешь, что приносишь пользу. Становишься щитом на пути ужасов жизни. Но для Мии это было палкой о двух концах. Она должна была быть сильной, в то время как внутри оставалась хрупкой.

«Вот что делает тебя особенной, Миа. Вот почему ты – лучшее, что у меня есть».

Последние десять лет Холгер Мунк был ей как отец, и она была бесконечно ему благодарна, но теперь время пришло.

С чистого листа.

Шесть месяцев свободы.

Ощутив прилив радости от предстоящего отпуска, Миа открыла дверь и впустила молодых людей.

5

Миа заказала кофе и бутылку минералки и нашла тихий столик в углу кафе «Юстисен». Несколько месяцев назад она бы сразу начала с пива и «Егермейстера». Теперь казалось, словно это было в другой жизни. Ее затошнило от самой мысли об этом. Мунк опаздывал, и Миа в ожидании его теребила браслет на запястье. В какое-то мгновение она даже хотела упаковать его вместе с остальными вещами, но потом решила оставить. Они с сестрой получили по браслету на конфирмацию. Посеребренный браслет с сердечком, якорем и буквой. У нее – М, у Сигрид – С. После того как праздник закончился, они вместе рассматривали их в своей комнате, поднеся к свету из окна, и тут Сигрид предложила: «Давай ты возьмешь мой, а я твой?»

С тех пор Миа его не снимала. Телефон показывал, что сегодня десятое апреля. Через восемь дней будет одиннадцать лет, как Сигрид не стало. Передоз. Поэтому Миа и выбрала именно эту дату для отъезда. Она не в состоянии была навестить могилу. Боялась, что не выдержит. Четыре месяца без наркотиков. Тренировки каждый божий день. Миа еще никогда не чувствовала себя лучше. Она опасалась, что, увидев надгробный камень, снова погрузится во тьму, и просто решила не рисковать.

Сигрид Крюгер.

Сестра, подруга и дочь.

Родилась 11 ноября 1979. Умерла 18 апреля 2002.

Помним, любим, скорбим.

Нет, она не смогла спрятать браслет. Достаточно того, что она убрала фотографии и все остальное.

С – Сигрид.

М – Миа.

Она отпила глоток воды и бросила взгляд на барную стойку, где пожилой мужчина только что заказал себе запотевшую кружку пива. Нет. Никакого желания не возникло. Мии просто-напросто не хотелось его.

Мунк опоздал на полчаса. Он снял свое бежевое пальто и обнял ее, затем сел и положил на стол папку.

– Ты заказала поесть? – спросил он и бросил взгляд на стойку.

– Нет, я не хочу, – ответила Миа.

Мунк подозвал официанта и заказал сэндвич с креветками и яблочный сок.

– Послушай меня, Миа, – сказал он, наклонившись к ней. – Я поговорил с Миккельсоном, и мы пришли к общему знаменателю. Он идиот. Твое отстранение отменено. Это была ошибка с его стороны. Ты нам нужна на работе. Хорошо?

Миа слегка улыбнулась.

– Холгер, через неделю я уезжаю.

– Точно решила?

– Да.

– Точно-точно?

Миа кивнула.

Мунк вздохнул и почесал бороду.

– Понимаю. Ладно, я бы, конечно, хотел, чтобы ты была с нами, но я желаю тебе всего наилучшего. Не буду тебя больше мучить. Просто должен был спросить.

– Отдел снова в работе?

– Да.

– Это та девушка, которую нашли в озере?

Мунк кивнул. В этот момент подошел официант с его заказом.

– Вивиан Берг. Балерина. Ее труп в полном балетном облачении нашли на рыбалке маленький мальчик и его отец.

– Где это было?

– Озеро называется Сварттьенн. Лежит высоко в горах в Вассфаре. Странный сценарий.

– В каком смысле странный?

Мунк набросился на сэндвич и продолжил с набитым ртом:

– Она пропала из своей квартиры в четверг, а нашли ее в субботу в полном облачении высоко на горе. Что тут не странно?

Он положил палец на папку на столе.

– Все здесь.

– Я знаю, что ты пытаешься сделать, Холгер, но я все решила.

– Понимаю.

– Что значит «в полном облачении»?

– Гладко уложенные волосы. Балетное платье с пачкой. Белые колготки. И пуанты.

– Пуанты? Она была в пуантах?

Мунк кивнул.

– Странно.

– Вот именно.

– Как далеко от дороги находится озеро?

– Ну, наверно, минут сорок пять пешком, и все время довольно крутой подъем.

– Он ее нес?

– Откуда ж я знаю, – ответил Мунк и пожал плечами.

Он посмотрел на Мию поверх сэндвича, и она все поняла по его глазам.

– Что? – спросила она, склонив голову набок.

– В смысле?

– Что ты мне не договариваешь?

Мунк серьезно посмотрел на нее и вытер рот салфеткой.

– Я думаю, она шла сама, – сказал он наконец.

– Что ты имеешь в виду?

– Пуанты все в царапинах и дырах. Подошвы. Очевидно, что она сама шла наверх.

– То есть самоубийство?

– Нет, отнюдь. Ее убили, воткнув иглу прямо в сердце.

– Шприц?

– Да.

– Что было в нем?

– Этиленгликоль.

– То есть?

– Антифриз.

– Твою мать…

– Именно. Опасен для жизни, при этом кто угодно может купить его на любой заправке.

– Так почему ты считаешь, что она не сама прошла наверх и не сама воткнула себе шприц с отравой?

– А ты как думаешь? – произнес Мунк, откинувшись на спинку стула. – Это же страшная боль. Ты бы так смогла сделать?

Мунк тут же осознал свою оплошность.

Ровно год назад.

Стол, усыпанный таблетками всех цветов.

Одна на острове вдали от побережья Тренделага.

Пойдем, Миа, пойдем.

– Извини меня, – сказал Мунк и наклонился к ней. – Я не имел в виду…

– Все нормально, Холгер, – ответила Миа, подняв руку.

– Кстати, как у тебя дела? – продолжил Мунк с виноватым видом. – Совсем забыл спросить. Прости. Ты знаешь, как это бывает.

– Конечно, Холгер. Я все понимаю. И у меня все хорошо. На самом деле даже очень хорошо.

Она подняла бутылку минералки, демонстративно помахала ею и сделала символический глоток.

– Отлично, – кивнул Мунк. – Ты хорошо выглядишь, чертовски хорошо, если можно так сказать. Давно я не видел тебя такой, как бы лучше выразиться…

– Трезвой? – улыбнулась Миа.

Мунк посмеялся.

– Ну, не совсем, ну да ладно, почему нет? Сколько уже?

– Четыре месяца.

– Ничего себе, поздравляю.

– А как иначе, – вздохнула Миа. – В последний раз я была хреновым полицейским, мне правда очень жаль.

– Ерунда, – фыркнул Мунк и покачал головой. – Кто знает, что могло бы случиться без тебя. Господи, я даже боюсь об этом подумать. Ты раскрыла дело. Мне насрать, чем именно тебе нужно было закинуться, чтобы ты смогла сделать это. Но, как бы там ни было, здорово видеть тебя такой… бодрой.

Миа улыбнулась, почувствовав, что он говорит искренне.

– Как она?

– Мириам? Все лучше и лучше. Она сильная. Справится. Кстати, она передавала тебе привет. Тебе нужно навестить ее.

– Постараюсь успеть до отъезда.

– Отлично. Она очень обрадуется.

Мунк дружелюбно улыбнулся и засунул руку в карман пальто.

– Пойду покурю, составишь компанию?

Миа кивнула и последовала за ним на улицу, под фонари на заднем дворе. В Осло пришла весна, но тепла не чувствовалось. Миа обхватила себя руками, пока Мунк прикуривал сигарету, и тут его взгляд снова посерьезнел.

– Что если ты выделишь мне семь дней? – сказал он осторожно.

– Я не знаю, Холгер.

– Неделю? Не более. Я всего лишь хочу, чтобы ты посмотрела и высказала свое мнение.

Миа сжала губы и ненадолго задумалась.

Молодая девушка в балетном костюме.

Посреди горного озера.

Шприц с антифризом?

– Мы нашли несколько любопытных предметов на месте происшествия, – Мунк кашлянул и посмотрел на Мию взглядом, который она видела множество раз.

«Тут что-то странное, Миа».

– Что вы нашли?

– Ты уделишь мне неделю?

Его глаза уже почти умоляли.

– Ладно, – вздохнула Миа.

– Чудесно, – улыбнулся Мунк и слегка хлопнул ее по плечу.

– Так что вы нашли?

– Я даже не знаю, с чего начать, – немного замялся Мунк. – Он установил камеру.

– Что?

– Фотоаппарат на штативе.

– Направленный на труп?

Мунк серьезно кивнул и глубоко затянулся.

– В нем сохранились отснятые кадры?

– Нет, пусто. Там есть разъем для флешки, но он забрал ее с собой.

– Почему он? Ты знаешь, что это был мужчина?

– Следы на глине. Сорок третий размер.

– Она лежала недалеко от берега?

– Да.

– И фотоаппарат направлен прямо на нее?

– Да.

– Странно, – пробормотала Миа.

– Знаю.

– Что еще?

– Не уверен, что это относится к делу, но мы нашли страницу из детской книжки неподалеку.

– Какой книжки?

– Астрид Линдгрен, «Братья Львиное сердце». Ну, так ты окажешь мне услугу, или как? Взглянешь? Твое мнение очень ценно для меня.

Мунк затушил окурок.

– Кажется, такое уже со мной было, Холгер. Ты появляешься с фотографиями, на которые я должна посмотреть.

– Ну, только одним глазком?

– Ладно, Холгер, раз ты так просишь, – вздохнула Миа и последовала за ним обратно к столику.

6

Чувствуя угрызения совести, Мунк взял сигарету в рот и бросил взгляд в окно. Отпуск. Отвлечься от всего, что было и что есть. Боже, никому он не желал передышки так сильно, как Миа, но ничего не поделаешь, она нужна ему сейчас.

Дело для Мии. Он сразу подумал об этом, как только увидел фотографии с места происшествия. Холгер Мунк работал следователем по делам об убийствах вот уже почти тридцать лет, и таких дел, как это, на его счету было немного. Хладнокровное. Расчетливое. Спланированное. Словно преступник наслаждался каждой секундой. Смерть, убийство – для обычного человека это кажется страшным и непостижимым, и так оно и есть, но для специалистов, как правило, раскрытие преступления не представляет загадки. Всегда ярко выражен мотив. Ревность, ненависть, месть, зачастую подогретые алкоголем или наркотиками. Такова человеческая природа. Несложное обоснование. Мунк мог по пальцам одной руки пересчитать дела, в которых он не сразу видел перед собой ход событий и не находил преступника в первом круге подозреваемых. Конечно, поиски занимали немало времени, но все же, как правило, его первая мысль оказывалась верной. А тут все наоборот. Мунк слегка покачал головой и затянулся сигаретой, и тут в кармане бежевого пальто завибрировал телефон.

– Это Анетте, у тебя есть время?

– Да, выкладывай.

– Мне наконец удалось связаться с больницей Уллевол, и, кажется, Каролине Берг готова к допросу.

– Хорошо. Вы договорились о времени?

– Просто скажи мне, когда поедешь, и я передам это в охрану больницы.

– Ок, отлично, что насчет директора балета?

– Кристиане Спидсё, – сказала Голи. – Сегодня она на работе в Опере. Кажется, совершенно не в себе, но готова принять нас в любое время.

– Есть что-то по машине?

Некоторое время назад Крипос нашел серый «Мерседес», брошенный на обочине недалеко от чего-то похожего на начало тропинки. На полу под сиденьем эксперты обнаружили ожерелье. Мать Вивиан Берг подтвердила, что украшение принадлежало ее дочери. Все это было очень странно. Он привез ее туда? А потом она шла сама? Зачем кому-то оставлять машину с открытыми дверями? И зачем оставлять ее так высоко в горах?

– В среду поступило заявление о краже «Мерседеса», заявил Томас Лорентцен, адвокат.

– У нас на него что-то есть?

– Ничего не вижу, но я попросила Гренли сделать несколько звонков, я не совсем доверяю новым базам данных.

– Ок, хорошо, – кивнул Мунк, замечая, что за столиком кафе «Юстисен» дело пошло.

– Как у вас там? – спросила Анетте.

– Она сейчас просматривает фотографии.

– Она в деле?

– Думаю, да.

– Хорошо, – сказала Голи. – Я сказала судмедэкспертам, что ты придешь, начнешь с них, или как?

– Да, займусь этим в течение дня. Там Эрнст-Хьюго?

– Нет, Вик, видимо, ушел на пенсию. Там новый патологоанатом, женщина, Лиллиан Лунд.

– Ладно. Думаю, начнем с Каролине Берг, если она в состоянии говорить с нами.

– Возьмешь с собой Мию?

– Надеюсь.

– Удачи. Позвоню тебе, если всплывет что-то еще, – сказала Голи и положила трубку.

Мунк ногой затушил окурок на сухом асфальте и вернулся в бар. Он слегка кашлянул и аккуратно опустился в кресло напротив Мии.

– Ну, что думаешь?

Он видел этот взгляд много раз. Эти ясные голубые глаза, которые смотрят на него и вместе с тем отсутствуют.

– Я думаю, что мой отпуск окончен, – сказала Миа и провела рукой по своим черным как смоль волосам.

– Думаешь?

– Похоже на то.

– Какие мысли? – спросил Мунк, осторожно положив руку на папку.

– Тут чего-то не хватает.

– Чего же?

– Мы не знаем, что было видно в объектив фотоаппарата? Такую фотографию не сделали?

Она полистала фотографии и посмотрела на Мунка, постепенно возвращаясь в реальность.

– Нет, если там таких нет.

– Я… – начала Миа и снова исчезла.

Мунк не ответил. Пусть исчезает. Команда с Мией Крюгер и без нее? Небо и земля. Он готов предоставить ей столько времени, сколько потребуется.

– Что ты видишь?

– Я не совсем понимаю, почему он выбрал это место, – наконец произнесла она и подняла взгляд на Мунка.

– Как это?

– Сначала он хотел быть с ней наедине. Так ведь?

– В каком смысле сначала?

Она склонила голову набок и посмотрела на него.

И это Мунк тоже видел много раз – этот взгляд, говоривший: «Ты что, не видишь то, что вижу я?»

– Он поставил фотоаппарат. Оставил ее лежать в воде, не попытавшись прикрыть тело.

– И?..

– Он хотел, чтобы мы нашли ее, – сказала Миа, потянулась за чем-то на столе и удивилась, что этого там не оказалось.

Напитка.

Раньше, когда Миа вот так же изучала фотографии на глазах у Мунка, рядом с ней на столе всегда стояла бутылка. Сейчас казалось, что ее тело не понимает, что все изменилось.

– Думаешь?

– А ты нет? – спросила Миа и наконец отпила глоток минералки.

– Я не знаю. Объясни мне.

– Они ведь всегда немного сожалеют, разве нет? Прикрывают труп, чтобы спрятать содеянное от самого себя, этому ведь ты меня учил! Ох, черт…

Миа снова исчезла.

– Он хотел побыть с ней наедине.

Мунк промолчал.

– Ты ведь этого хотел, да? – почти неслышно продолжила Миа, снова с отсутствующим взглядом. Слова едва сходили с губ. – Ты и она. Наедине там, высоко в лесу. Ты берешь ее с собой наверх. Как ты отвел ее наверх? Ты ее знал? Вы шли вместе? Она тебе доверяла?

– Что думаешь о книге? – спросил Мунк.

– Какой книге? – ошалело переспросила Миа.

– Странице из книги. Она относится к делу?

– Без сомнений.

Миа открыла папку и повернула к нему фотографию.

– Видишь?

– А что я должен увидеть?

– Вивиан пропала в четверг?

– Да.

– На прошлой неделе шел дождь, а на этой нет. Страница пролежала там недолго. Влага, которую мы видим здесь, – испарения от земли. Он оставил для нас эту страницу.

Миа отклонилась на спинку кресла и снова провела рукой по волосам.

– «Братья Львиное Сердце» – как думаешь, что это значит?

– Слишком рано говорить, – сказала Миа и снова на секунду пропала.

– Так ты в деле?

– Самый короткий отпуск в жизни, – пробормотала Миа и грустно улыбнулась. – Ты что-то говорил про ее мать?

– Прилетела из Буде посмотреть, как дочь танцует. Не нашла ее и заявила о пропаже.

– Где она сейчас?

– Впала в шоковое состояние. Лежит в Уллеволе.

– Но мы же можем ее увидеть?

– Только что позвонили и сказали, что можем, – кивнул Мунк.

– Дай мне две минуты, – сказала Миа и скрылась в направлении туалета.

7

У полицейского Юна Ларсена, более известного как Карри, так сильно болела голова, что ему было очень тяжело смотреть в лобовое стекло. Он отпил глоток воды из бутылки, стоявшей между ног, и зажмурил глаза, не в силах решить, доволен ли он сегодняшним заданием или нет. Слежка. Не совсем операция. Он взглянул наверх, на квартиру на улице Кюрре Греппа. Лотте. Семнадцатилетняя наркоманка. Всего лишь пешка в наркобизнесе, но по какой-то причине они должны были следить за ней. Может быть, она приведет их к кому-то выше. Он прослушал только часть брифа. Ему и так непросто было удерживать глаза открытыми, а завтрак в желудке. Наверное, ему следовало бы выбрать другой бар, но, как всегда, в итоге он оказался в том же самом. Пиво, виски. Несколько партий за бильярдным столом. Еще пиво. Еще виски. И вот он опять в тяжелом похмелье проснулся в той же постели, рядом с той же юной девушкой.

Луна. Что это вообще за имя такое? Двадцать один год, дреды и пирсинг в носу. Татуировка какого-то персонажа на руке, о котором Карри даже не слышал. Луна. Какой идиот назовет так своего ребенка? Он заметил сейчас, что и сам так о ней думал. Ребенок. Дитя. Ну, нет, конечно, ребенком она не была, но, тем не менее, на четырнадцать лет моложе него. Барменша. Нет, больше так не пойдет. Он должен что-нибудь с этим сделать.

Он попытался заставить голову заработать, придумать какой-то план, но не успел. Дверь открылась, и его напарник проскользнул на сиденье рядом. Аллан Дал. Противоположность Карри во многих отношениях. Длинный и нескладный, с усами, которые он носил еще с тех пор, как Карри работал в отделе по борьбе с наркотиками. Теперь они вдруг опять вошли в моду, хотя Аллана это никогда особенно не беспокоило.

– Что-то случилось?

– Ничего, – пробормотал Карри.

– Здесь ведь нет других выходов, да?

– Нет, если их не построили с тех пор, как мы последний раз проверяли.

Дал взял кофе из подстаканника, не обратив внимание на очевидный сарказм.

– Мне мокка латте, тебе обычный черный, извини, что так долго, пришлось идти аж до «Каффегютта» на Вогтсгате, чтобы достать что-то стоящее.

Карри попробовал кофе, но, откровенно говоря, не смог отличить его от того, что предлагали в других местах.

– Итак, – сказал Дал и с любопытством взглянул на Карри. – Я вчера встретил твою лучшую подругу. Она собирается в путешествие?

– Кто?

– Ну, эта, супердетектив. Она была на первом этаже, получала новый паспорт. Нашла себе работу за границей, или как?

Карри отпил кофе, и постепенно до него дошло, о ком говорил коллега.

Миа Крюгер.

Он слегка покачал головой. Супердетектив, тоже мне. Ей давали много странных прозвищ, но такого он еще не слышал. Среди коллег в управлении всегда таилась какая-то зависть. Команда Мунка стояла выше других, и у тех, кого туда не брали, всегда было за что зацепиться языками. Карри покинул отдел по борьбе с наркотиками, задрав нос, а когда вернулся обратно, его встретили злорадными ухмылками.

«Ага?»

«Опять закрыли отдел?»

«Все пошло не так уж и гладко?»

Карри не считал себя самым умным или самым начитанным в мире, но иногда ему казалось, что люди вокруг ведут себя просто как дети. Зависть, висевшая в коридорах, стукачество, постоянная борьба за место в табеле о рангах, словно они в средней школе или в курятнике.

Да-да, ну и наплевать.

Только не напивайся сегодня вечером.

Наконец он решился. Каждый вечер на этой неделе. Один и тот же бар, та же молодая девушка рядом с ним в постели, что она только в нем нашла?

– Или, может, ты с ней больше не общаешься?

Дал, очевидно, не хотел сдаваться.

– Нет же, мы перезваниваемся.

– В тот раз это была самозащита, или правда то, что она просто убила того парня?

Карри притворился, будто ему внезапно стало интересно, что происходит в квартире над ними, но Дал не ослаблял хватку.

– Говорят, она просто чокнулась. Что она не в себе. Это ведь она его убила, да? Не Мунк?

Карри вздохнул.

Несколько лет назад у них было крупное дело. Тогда Карри, как и сейчас, работал в Гренланде. В поисках пропавшей девушки Мунк и Миа напали на след трейлера и отправились за ним в горы к озеру Трюванн. Приехав, они обнаружили не только ее, но и известного дилера и наркомана Маркуса Скуга. Бывшего парня сестры Мии, Сигрид. Миа выстрелила ему в грудь дважды. Ее тут же отстранили, и так как Мунк встал на ее защиту, досталось и ему. Его вытурили из города и закрыли отдел.

– Это была самооборона, – сказал Карри в надежде, что они сменят тему.

– Но стреляла она?

– Да, она. Кажется, Мунк зашел в трейлер позже.

– Тогда как он мог ее защищать?

Дал отхлебнул кофе и моргнул.

– Кстати, это в газетах ее так назвали?

Карри вздохнул. Видимо, сегодня им все же придется говорить об этом деле. За него ухватились СМИ, и Миа в мгновение ока стала суперзвездой номер один. Лакомым кусочком для прессы. Новым любимым объектом папарацци. К счастью, интерес к ней довольно быстро прошел, но в управлении все еще витало любопытство.

– Как назвали?

– Миа Лунный Свет.

– Нет, так ее называла бабушка.

Карри отставил стакан с кофе и раздраженно повернулся к коллеге.

– Думаю, причина в том, что она похожа на индианку. Ну, знаешь, длинные черные волосы? Легко загорает летом? Кстати, ее удочерили, ты не знал?

– Что? Нет…