Маленькая невинная ложь E-Book

Дженнифер Линн Барнс

• Herausgeber: Like Book
• Kategorie: Krimi
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 407

Veröffentlichungsjahr: 2025

Beschreibung

Новый цикл от автора культовой серии-бестселлера «игры наследников» Дженнифер Линн Барнс. Ты умеешь хранить секреты? Восемнадцатилетняя Сойер работает в автомастерской. Однажды к ней приходит странная пожилая женщина и заявляет, что она — ее бабушка. Она делает необычное предложение: внучка получит полмиллиона долларов, если примет участие в ежегодном бале Дебютанток. Ради такой суммы всего лишь-то придется наряжаться в платья и ходить на маникюр. Ну разве можно отказаться? Сойер сможет оплатить учебу и стать частью самой богатой и влиятельной семьи в городе. А еще наконец-то она узнает правду об отце, которого никогда не видела. Но оказавшись в захватывающем мире богачей — среди роскоши и блеска, она быстро понимает, что у каждого есть секреты. И любому, кто захочет их узнать, грозит серьезная опасность.

Leseprobe

Дженнифер Линн Барнс Маленькая невинная ложь

Посвящается моей маме, которая хранит все приглашения на Бал Дебютанток1.

Кто лучшая мама в мире? Ты!

Jennifer Lynn Barnes

Little White Lies

Copyright © 2020 by Jennifer Lynn Barnes

This edition published by arrangement with Curtis Brown Ltd. and Synopsis Literary Agency

© Прокопьева Е., перевод на русский язык, 2025

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

15 апреля, 16:59

– Это по твоей части, Родригез.

– Ну уж нет! Я взял на себя вытрезвитель после парада в День бизона.

– День бизона? Это ничто в сравнении с Октоберфестом в центре для пожилых!

– А кому пришлось разбираться с грызней на следующий день?

Полицейский Макалистер Додд – для друзей просто Маки – благоразумно решил не вмешиваться в перепалку двух старших коллег из полицейского управления округа Магнолия, которые спорили посреди тюрьмы. Родригез и О’Коннелл уже пять лет служили в полиции, в то время как Маки – всего две недели.

– Родригез, я скажу тебе три волшебных слова: «разборки» и «родительский комитет».

Маки переступил с ноги на ногу. Это была большая ошибка. Родригез и О’Коннелл одновременно повернулись и уставились на него.

– Эй, салага!

Оба полицейских еще никогда так не радовались третьему. Маки угрюмо поджал губы и расправил плечи.

– Что у нас здесь? – мрачно спросил он. – Пьянство и нарушение общественного порядка? Домашнее насилие?

В ответ О’Коннелл хлопнул его по плечу и подтолкнул к камере предварительного заключения.

– С богом, салага!

Маки повернул за угол, ожидая увидеть преступника – буйного здоровяка. Но вместо этого его взору предстали четыре молоденькие девушки в перчатках до локтей и в бальных платьях.

В белых бальных платьях.

– Что за черт? – спросил Маки.

– Это БВГ, – почти шепотом ответил Родригез.

– БВГ? – Маки снова взглянул на девушек. Одна из них стояла прямо, скрестив перед собой руки в перчатках. Вторая тихонько плакала и, похоже, шептала молитву. Третья смотрела прямо на Маки, и уголки ее губ, покрытых розовым блеском, медленно изогнулись, когда она смерила его взглядом.

А четвертая?

Она вскрывала замок.

Двое полицейских повернулись к выходу.

– Родригез? О’Коннелл? – окликнул их Маки.

Ему никто не ответил.

– Что значит БВГ?

Девушка, которая недавно оценивающе разглядывала его, шагнула вперед. Она похлопала ресницами и приторно-сладко улыбнулась молодому полицейскому:

– Как же вы не знаете, офицер? «Благослови вас Господь».

Девять месяцев назад Глава 1

Пошлости в мой адрес были ошибкой, которую большинство клиентов и механиков «Гаража Большого Джима» совершали лишь раз. К несчастью, владелец этого «Додж Рама» относился к тому типу людей, которые тратят всю зарплату на тюнинг тачки. Как только я поняла это, а потом увидела на заднем стекле наклейку в форме писающего человечка, то сразу догадалась, чем это все обернется.

Люди обычно крайне предсказуемы. Если вы перестанете ждать, что они смогут чем-то вас удивить, то у них не получится вас разочаровать.

И раз уж речь зашла о разочарованиях… Я подняла глаза от двигателя «Рама» на хозяина машины, который, судя по всему, считал, что, свистнув девушке, он делает ей комплимент, а комментарий по поводу ее задницы был для него верхом искусства флирта.

– В такие моменты, – сказала я ему, – вам следует спросить себя, разумно ли приставать к человеку, у которого есть кусачки и доступ к вашей тормозной системе.

Мужчина моргнул. Еще раз. И еще. А потом наклонился вперед.

– Сладкая, ты можешь получить доступ к моей тормозной системе, когда пожелаешь…

«…если ты понимаешь, о чем я», – мысленно добавила я. Три… два…

– …если ты понимаешь, о чем я.

– В такие моменты, – с задумчивым видом проговорила я, – вам следует спросить себя, разумно ли предлагать свое мужское хозяйство тому, кто явно не заинтересован и держит в руках кусачки.

– Сойер! – Большой Джим вмешался прежде, чем я успела клацнуть кусачками, опустив их. – Я займусь им.

Мне было двенадцать, когда я стала надоедать Большому Джиму с просьбами разрешить мне копаться в тачках. Он наверняка понял, что я уже починила джип и если сейчас меня оставить одну, это ничем хорошим не закончится.

Для клиента, конечно.

– Черт, Большой Джим! – жалобно воскликнул мужчина. – Мы просто развлекались!

С раннего детства я постоянно интересовалась то одним, то другим. Автомобильные двигатели были одним из моих увлечений. Им предшествовали телесериалы, а после я целый год читала все, что могла найти, о средневековом оружии.

– Ты ведь не против немного развлечься, правда, солнышко? – Мистер Тюнингованный «Додж Рам» положил ладонь на мое плечо и приумножил свои грехи, сжав мою шею.

Большой Джим простонал, когда я повернулась к этому очаровашке и с непроницаемым лицом произнесла:

– Позвольте мне процитировать вам «Энциклопедию древних пыток Сайфорта».

В том уголке Юга, где я жила, проявлением рыцарства считалось, когда мужчины типа Большого Джима Томпсона не увольняли девчонок типа меня, которые во всех подробностях описывали клиентам, совершенно точно нуждавшимся в кастрации, как в Средние века использовали «крокодильи ножницы»2.

Я удостоверилась, что хозяин «Рама» не совершит ошибку в третий раз, и по дороге домой заскочила в «Холлер», чтобы забрать мамины чаевые, которые она заработала прошлой ночью.

– Как делишки? – Маминого босса звали Трик. У него было четверо детей, восемнадцать внуков и три шрама, которые он получил, разнимая драчунов в баре, – возможно, под его поношенной белой футболкой скрывались еще несколько. Он всегда приветствовал меня одним и тем же вопросом с тех пор, как мы познакомились, когда мне было четыре.

– Все хорошо, спасибо, что спросил, – ответила я.

– Зашла за мамиными чаевыми? – спросил у меня самый старший из внуков Трика, расставлявший бутылки на полки за барной стойкой. Это был семейный бизнес в маленьком городке, где все были как одна большая семья. Население едва ли превышало восемь тысяч жителей, каждые трое из которых так или иначе приходились друг другу родственниками.

За исключением моей мамы – и меня.

– Да, за чаевыми, – подтвердила я. В области финансов мама не отличалась хваткой и надежностью. Когда мне исполнилось девять, я стала отвечать за семейный бюджет – и примерно в то же время увлеклась сначала вскрытием замков, затем Вестминстерской выставкой собак, а потом приготовлением идеального мартини.

– Держи, милая. – Трик протянул мне конверт, который оказался толще, чем я ожидала. – И не спусти все зараз!

Я фыркнула. Деньги пойдут на оплату аренды квартиры и еду. Вечеринки меня не сильно интересовали. Честно говоря, за мной уже закрепилась репутация весьма нелюдимой особы.

Плюс эта моя привычка угрожать кастрацией…

Прежде чем Трик успел пригласить меня на семейный ужин в дом к своей снохе, я быстренько ретировалась. Милый дом находился всего в паре кварталов от бара. Технически там была только одна спальня, но когда мне исполнилось девять, мы отделили треть гостиной занавесками для душа из магазина «Все за доллар».

– Мам? – позвала я, переступив порог. Это было что-то типа ритуала, даже когда ее не было дома – когда она была в запое, или втюрилась в нового мужчину, или обращалась в новую религию, или твердо намеревалась пообщаться со своими ангелами-хранителями под бдительным оком заезжего медиума.

Честно говоря, я и сама слишком часто меняла увлечения, пусть они были и не такими сумбурными и разрушительными, как ее.

Почти сразу зазвонил мобильник. Я ответила.

– Детка, ты не поверишь, что случилось прошлым вечером! – Мама никогда не утруждала себя приветствиями.

– Ты еще на континенте? Тебе нужны деньги, чтобы выйти под залог? Или у меня будет новый папочка?

Мама рассмеялась.

– Ты – мое все! Ты же знаешь это, правда?

– Я знаю, что у нас почти закончилось молоко, – ответила я, достав упаковку из холодильника и отхлебнув. – И еще я знаю, что вчера вечером кто-то не поскупился на чаевые.

Повисла долгая пауза. Я правильно угадала. Дело было в мужчине, и она познакомилась с ним вчера вечером в «Холлере».

– Ты справишься одна? – тихо спросила она. – Всего несколько дней.

Я твердо верила в абсолютную честность: говори то, что думаешь, думай то, что говоришь, и не задавай вопросов, если не хочешь знать на них ответы.

Но только не с мамой.

– Когда ты вернешься, я оставляю за собой право оценить его привлекательность и слащавость его фразочек.

– Сойер. – Мама была серьезна – насколько это вообще возможно в ее случае.

– Со мной все будет в порядке, – ответила я. – Как всегда.

Она замолчала на несколько секунд. Элли Тафт делала много чего, но самое главное: она старалась – изо всех сил и так долго, как могла, – ради меня.

– Сойер, я люблю тебя, – тихо сказала мама.

Я знала свою реплику – выучила ее назубок, когда в пять лет недолго увлекалась самыми цитируемыми диалогами из кинофильмов.

– Знаю.

Я повесила трубку первой и уже почти допила оставшееся молоко, когда входная дверь, отчаянно нуждавшаяся в смазке и новом замке, со скрипом отворилась. Я повернулась на звук, перебирая в уме тех, кто мог зайти без предупреждения.

Дорис из дома по соседству как минимум раз в неделю теряла кошку.

Большой Джим и Трик имели схожую привычку проведывать меня, как будто мне до сих пор восемь, а не восемнадцать.

«Владелец «Додж Рама». Он мог проследить за мной». Это была даже не мысль, а шестое чувство. Моя рука зависла над ящиком с ножами как раз в тот момент, когда в дом вошел человек.

– Очень надеюсь, что твоя мать покупает ножи марки «Вюстхоф», – сказала незваная гостья, заметив приоткрытый ящик. – Они намного острее обычных.

Я моргнула, а когда снова открыла глаза, женщина по-прежнему стояла передо мной. Глядя на ее идеальную прическу и синие шелковые жакет с юбкой, я засомневалась, не перепутала ли она наш ветхий дом с благотворительным обедом. Эта леди до сих пор не объяснила, зачем пришла. Непонятно было и то, отчего ее больше тревожил тот факт, что мама не покупает брендовые ножи, а не то, что я уже была готова достать один из них.

– Ты копия своей матери, – прокомментировала женщина.

Не зная, как лучше ответить, я решила положиться на интуицию.

– А вы похожи на бишон-фризе.

– Прошу прощения?

Это порода собак, которые напоминают очень маленькую пуховку для пудры. Но поскольку абсолютная честность не требовала говорить все, что крутится в голове, я переформулировала:

– Похоже, ваша прическа стоит дороже, чем моя машина.

Женщина – на вид ей было чуть за шестьдесят – склонила голову набок.

– Это комплимент или насмешка?

Она говорила с певучим южным акцентом, без резких звуков, в отличие от меня. Ка-а-ампли-и-имент и на-а-асме-е-ешка.

– Зависит от того, как вы сами решите.

Леди едва заметно улыбнулась, словно я сказала что-то очень милое, но не слишком забавное.

– Тебя зовут Сойер. – Сообщив мне это, женщина немного помолчала. – Ты ведь понятия не имеешь, кто я, правда?

Очевидно, это был риторический вопрос, потому что она не стала ждать моего ответа.

– Но позволь мне избавить нас от лишних драм.

Ее улыбка стала шире, теплее – такой же теплой, как вода в душе прямо перед тем, как кто-нибудь нажмет на кнопку смыва унитаза.

– Меня зовут Лилиан Тафт, – продолжила женщина тоном под стать улыбке. – Я твоя бабушка по материнской линии.

«Моя бабушка похожа на бишон-фризе», – думала я, пытаясь осознать происходящее.

– У нас с твоей матерью произошла небольшая размолвка еще до твоего рождения. – Судя по всему, ураган пятой категории был для Лилиан всего лишь мелким дождиком. – Но думаю, пришла пора покончить с той историей, как ты считаешь?

Еще один риторический вопрос заставил бы меня снова потянуться к ящику с ножами, и поэтому я попыталась подобраться к сути.

– Вы пришли не к маме.

– А вы ничего не упускаете, мисс Сойер. – Голос Лилиан звучал мягко и женственно. Но что-то подсказывало мне, что она тоже ничего не упускает. – Я пришла сделать тебе предложение.

Предложение? Это напомнило мне, с кем я имею дело. Лилиан Тафт не была мягкой пуховкой. Она была безжалостной диктаторшей, которая выставила из дома мою беременную мать, едва достигшую семнадцатилетнего возраста.

Я подошла к двери и сорвала стикер, который прикрепила рядом со звонком, когда к нам две недели подряд наведывались проповедники. Развернувшись, я протянула записку женщине, которая растила мою мать. Ее пальцы с идеальным маникюром выхватили стикер.

– Нам неинтересны ваши предложения, – прочла бабушка вслух.

– Исключение только для печенек от девочек-скаутов, – любезно добавила я. Меня исключили из местного скаутского отряда в период увлечения тру-крайм историями о маньяках и фактами о вскрытии трупов. Но я по-прежнему испытывала слабость к мятным тонким печенюшкам.

Лилиан поджала губы и перечитала фразу полностью:

– Нам неинтересны ваши предложения, исключение только для печенек от девочек-скаутов.

Я сразу увидела, когда она поняла, что я пытаюсь сказать: мне неинтересно ее предложение. В чем бы оно ни заключалось.

Секунду спустя мне показалось, что я вообще ничего не говорила.

– Буду честна с тобой, Сойер, – сказала бабушка, демонстрируя скрытую за сладостными речами твердость, которую я никогда не замечала у мамы. – Твоя мать выбрала этот путь. Не ты. – Она на мгновение сжала губы. – Я считаю, ты заслуживаешь большего…

– …чем обычные ножи и то, что я пью молоко прямо из упаковки? – парировала я. В игру с риторическими вопросами могут играть двое.

К сожалению, великая Лилиан Тафт, по-видимому, еще никогда не сталкивалась с риторическим вопросом, на который не смогла бы полноценно ответить.

– …чем аттестат об общем образовании, карьера без надежды на повышение и мать, которая стала еще более безответственной, чем была в возрасте семнадцати лет.

С тем же успехом бабушка могла бы в конце этой реплики вскинуть руки и крикнуть: «Выкуси!», не будь она стареющей леди с Юга, заботящейся о репутации.

Но она лишь приложила ладонь к сердцу.

– Ты заслуживаешь возможностей, которых здесь у тебя никогда не будет.

В этом городке жили замечательные люди. Это было хорошее место. Но не мое. Даже в самые лучшие дни часть меня всегда считала, что я тут просто проездом.

Горло словно сжали тисками.

– Вы меня не знаете.

Повисла тишина – но эта пауза не была спланирована бабушкой.

– Но я могла бы, – наконец произнесла она. – Я могла бы узнать тебя. А ты сможешь выбрать любой университет и окончить его, не заплатив ни пенни.

«Секреты на моей коже»

www.secretsonmyskin.com/community

Глава 2

Убабушки с собой был контракт. Самый что ни на есть настоящий контракт, написанный юридическим языком, с пунктирными линиями, над которыми нужно было поставить свою подпись.

– Серьезно?

Лилиан лишь отмахнулась от меня.

– Давай не будем вдаваться в детали.

– Ну конечно! – отозвалась я, пролистывая приложение на девяти страницах. – Зачем мне утруждаться и читать условия, прежде чем я продам вам душу?

– Этот контракт составлен для защиты твоих интересов, – не унималась бабушка. – Иначе что помешает мне отказаться от своей части сделки, как только ты выполнишь свою?

– Чувство порядочности и желание продолжить общаться со мной? – предположила я.

Лилиан выгнула бровь.

– Ты так уверена в моей порядочности, что готова рискнуть своим высшим образованием?

Я знала многих, кто учился в университете. И многих, кто не учился.

Я пробежала глазами контракт. Сама даже не знаю зачем. Я не собиралась переезжать к ней. Не собиралась оставлять свой дом, свою жизнь, свою мать ради…

– Пятьсот тысяч долларов?! – Должно быть, я разбавила эту сумму парой отборных ругательств.

– Ты слушаешь рэп? – строго спросила бабушка.

– Вы сказали, что оплатите учебу в университете. – Я оторвала взгляд от документа. Даже просто прочитав эту цифру, я почувствовала себя так, словно позволила парню с «Додж Рамом» засунуть пару купюр в мое бикини. – Но не упомянули, что собираетесь выдать мне чек на полмиллиона долларов.

– Не будет никакого чека, – ответила бабушка таким тоном, как будто проблема была только в этом. – Речь идет о трастовом фонде. Университет, магистратура, бытовые расходы, обучение за границей, транспорт, репетиторы – все это суммируется.

Все это.

– Скажите это вслух! – Я не могла поверить, что кто-то может спокойно относиться к такой куче денег. – Скажите, что предлагаете мне пятьсот тысяч долларов за то, чтобы я пожила с вами девять месяцев.

– Деньги – это не то, о чем мы говорим, Сойер. Это то, что у нас есть.

Я молча смотрела на нее, ожидая финальной фразы.

Но ее не последовало.

– Вы приехали сюда, ожидая, что я соглашусь. – Это был не вопрос.

– Полагаю, что да, – ответила Лилиан.

– Почему?

Мне хотелось, чтобы она призналась, что думала, будто меня можно купить. Я желала услышать от нее, что она была настолько невысокого мнения обо мне – и о моей матери, – что не сомневалась в том, что я воспользуюсь возможностью заключить с ней выгодную сделку.

– Наверное, – наконец произнесла Лилиан, – потому что ты немного напоминаешь меня. И если бы я оказалась на твоем месте, дорогая… – она погладила меня по щеке, – я бы, конечно, ухватилась за возможность узнать, кто мой биологический отец.

«Секреты на моей коже».

www.secretsonmyskin.com/community

Глава 3

Мама – когда не пыталась притвориться, что я появилась на свет в результате непорочного зачатия, не проклинала всех представителей рода мужского и, напившись, не ностальгировала о своем первом сексе – рассказала только три вещи о моем таинственном отце.

Она переспала с ним только один раз.

Он ненавидел рыбу.

Он не хотел скандала.

А потом, когда мне было одиннадцать, я нашла спрятанную фотографию – групповой снимок двадцати четырех молодых парней в смокингах, стоящих под мраморной аркой.

Кавалеры Симфонии.

Подпись была вытиснена на фотографии серебристым шрифтом. Год – как и некоторые лица – вычеркнут.

«Деньги – это не то, о чем мы говорим, – мысленно повторяла я, подражая тону Лилиан, когда она ушла. – И я бы, конечно, не стала говорить в открытую, что мужчина, от которого забеременела твоя мать, почти наверняка принадлежит к высшим слоям общества, но…»

Я снова открыла контракт. В этот раз я прочла его от начала и до конца. Лилиан как бы случайно забыла упомянуть о кое-каких пунктах.

Например, о том, что она будет выбирать мне одежду.

Или о том, что раз в неделю я буду обязательно ходить на маникюр.

Или о том, что мне придется учиться в частной школе вместе с моими двоюродными сестрой и братом.

А я ведь даже понятия не имела, что у меня есть двоюродные брат и сестра. У внуков Трика есть двоюродные братья и сестры. У половины членов отряда девочек-скаутов, в который я записалась в начальной школе, есть двоюродные сестры, причем в этом же отряде. Но у меня?

У меня была энциклопедия средневековых пыток.

Заставив себя покончить наконец с контрактом, я добралась до вишенки на торте. Я соглашалась участвовать в ежегодном Бале Симфонии и во всех мероприятиях Дебютанток Симфонии, которые предшествовали моему представлению высшему обществу следующей весной.

Как Дебютантка.

Тут и полумиллиона долларов будет мало.

И все же мысль о моих возможных кузенах не давала покоя. Генетика тоже была одним из моих детских увлечений, но не сказать что случайных. У двоюродных братьев и сестер примерно одна восьмая часть общей ДНК.

У сводных братьев и сестер – четвертая часть. Вдруг оказалось, что я уже в маминой комнате, выдвигаю нижний ящик ее комода и нащупываю фотографию, которую она приклеила к задней стенке.

Двадцать четыре парня.

Двадцать четыре возможных производителя спермы, которая оплодотворила маму.

Двадцать четыре Кавалера Симфонии.

Телефон зажужжал, и я заставила себя задвинуть ящик и посмотреть сообщение, которое только что отправила мама.

Фото самолета.

Возможно, это займет несколько дней. Я прочитала слова, сопровождавшие фотографию. Сначала про себя, потом вслух. Мать любила меня. Я это знала. Я всегда это знала.

Когда-нибудь я перестану ждать, что она сможет меня удивить.

Где-то еще через час я вновь взялась за контракт, вооружившись красной ручкой, и сделала несколько поправок.

А потом я подписала его.

15 апреля, 17:13

Маки потер лоб.

– Вы точно не хотите позвонить родителям?

– Нет, спасибо.

– Вы знаете, кто мой отец?

– Моя мачеха притворяется, что беременна, ей нужен отдых.

Маки очень хотелось держаться подальше от всего этого. Он повернулся к последней из девушек – той самой, кто за считаные секунды взломала замок.

– А вы? – с надеждой спросил он.

– Биологический отец в буквальном смысле угрожал убить меня, если я стану доставлять ему неприятности, – сказала девушка, прислонившись к стене камеры, словно забыв, что она в бальном платье. – А если кто-нибудь узнает, что нас арестовали, я лишусь пятисот тысяч долларов.

Восемь с половиной месяцев назад Глава 4

Яприбыла в резиденцию бабушки – всего в каких-то сорока пяти минутах езды от городка, где я выросла, и примерно в трех с половиной мирах отсюда – в установленные контрактом день и время. Основываясь на том, что знала о семье Тафт и о пригородной Стране чудес, в которой они жили, я ожидала, что дом бабушки будет представлять собой нечто среднее между плантацией Тара 3и Тадж-Махалом. Но особняк по адресу Камелия-Корт, 2525, ничуть не походил на пафосное историческое здание.

Это был дом площадью девять тысяч квадратных футов, скрывавшийся за маской обыденности, эдакий архитектурный эквивалент женщины, которая потратила два часа на макияж, чтобы выглядеть так, будто на ней нет ни грамма косметики. «Это старое здание, – я почти слышала, как говорит участок площадью в два акра. – Оно стоит здесь уже много лет».

Конечно, дом был огромным, но остальные здания на этой тупиковой улице были ничуть не меньше, а их лужайки – такими же просторными. Словно кто-то взял и увеличил в размерах обычный район, включая подъездные дорожки, внедорожники и собак.

Я в жизни не видела таких здоровенных псин, как та, что встретила меня у парадной двери, ткнувшись в руку массивной головой.

– Уильям Фолкнер! – пожурила собаку женщина, открывшая дверь. – Где твои манеры!

Женщина была точной копией Лилиан Тафт. Я все еще переваривала тот факт, что собака: а) была размером с небольшого пони и б) ее звали Уильям Фолкнер, когда дама, которая, судя по всему, приходилась мне тетей, заговорила снова.

– Джон Дэвид Истерлинг! – громко позвала она, и ее голос разнесся над участком. – Кто самый меткий стрелок в этой семье?

Никто не отозвался. Уильям Фолкнер потерся головой о мое бедро и фыркнул. Я слегка – совсем чуть-чуть – наклонилась, чтобы погладить его, и заметила на своей майке красную точку.

– Я шкуру с тебя спущу, если ты нажмешь на курок! – подозрительно весело прокричала тетя.

«Какой еще курок?» – подумалось мне. Красная точка на моей майке едва заметно дернулась.

– Так, молодой человек! По-моему, я задала тебе вопрос. Кто самый меткий стрелок в этой семье?

Кто-то вздохнул в ответ, а затем на крыше сел мальчик лет десяти.

– Ты, мама.

– И разве твоя кузина служит мне мишенью?

– Нет, мэм.

– Вот именно, сэр! Нет! – подтвердила тетя. – Уильям Фолкнер, сидеть!

Псина послушалась, а мальчик исчез с крыши.

– Прошу вас, скажите, что это был нерф4! – произнесла я.

Тете понадобилось некоторое время, чтобы осмыслить мои слова, а потом она захохотала отточенным мелодичным смехом.

– Ему нельзя пользоваться настоящим без присмотра, – заверила она.

Я уставилась на нее.

– Не сильно обнадеживает, если честно.

Тетя продолжала улыбаться.

– Как же ты похожа на мать! Эти волосы. А эти скулы! В твоем возрасте я бы убила за такие скулы.

Учитывая тот факт, что тетушка являлась самым метким стрелком в семье, эти слова можно было не считать преувеличением.

– Меня зовут Сойер, – представилась я, а у самой в голове не укладывалось, как эта женщина, которую мама всегда называла не иначе как Снежная королева, поприветствовала меня.

– Конечно! – тут же отозвалась она, ее голос был таким же теплым, как виски. – Я твоя тетя Оливия, а это Уильям Фолкнер. Она чистокровный бернский зеннен-хунд.

Я узнала породу. Мне было непонятно лишь одно: почему Уильям Фолкнер оказалась женского рода.

– А где Лилиан? – спросила я с четким ощущением того, что падаю в кроличью нору.

Тетя Оливия просунула пальцы правой руки под ошейник Уильяма Фолкнера, а левой рукой машинально поправила жемчужное ожерелье.

– Входи, Сойер. Ты не хочешь перекусить? Наверняка умираешь с голоду.

– Я недавно ела. Где Лилиан?

Тетя пропустила вопрос мимо ушей, пятясь в дом.

– Давай же, Уильям Фолкнер! Хорошая девочка!

Кухня бабушки была размером с весь наш дом. Я почти ждала, когда тетушка позвонит в колокольчик, чтобы вызвать повара, но быстро поняла, что она считает кормление других людей своим хобби и духовным призванием. Что бы я ни говорила и ни делала, так и не смогла разубедить ее сделать мне сэндвич.

Отказ от брауни вообще мог быть воспринят как объявление войны.

Я всегда за соблюдение личных границ, но моя любовь к шоколаду оказалась сильнее, и, оставив сэндвич в стороне, я откусила от брауни, а потом спросила, где бабушка.

Снова.

– Она на заднем дворе с организатором праздников. Налить тебе попить?

Я положила брауни на тарелку.

– Организатором праздников?

Но прежде чем тетя успела ответить, в кухне появился мальчишка, который совсем недавно держал меня на мушке.

– Лили говорит, что угрожать братоубийством – это дурной тон, – объявил он. – Поэтому она не никогда так не поступит.

Мальчишка уселся на стул рядом и уставился на мой сэндвич. Я молча пододвинула его ему, и он накинулся на него с жадностью маленького тасманского дьявола в голубой футболке поло.

– Мама, – проглотив кусок, сказал мальчик, – а что такое братоубийство?

– Полагаю, это то, чем не угрожает кое-кому его сестра, когда этот кое-кто пытается подстрелить ее из нерфа. – Тетя Оливия развернулась к кухонным шкафчикам. Секунды через три я поняла, что она делает еще один сэндвич. – Представься, Джон Дэвид.

– Меня зовут Джон Дэвид. Очень приятно с вами познакомиться, мадам. – Для сорвиголовы у него оказались весьма изящные манеры. – Вы приехали на праздник?

Я с подозрением прищурилась.

– Какой еще праздник?

– Атас! – В комнату ворвался мужчина с элегантной стрижкой и лицом, которое встретишь разве что на поле для гольфа или совете директоров. Я сразу догадалась, что это муж тети Оливии, тем более что он наклонился и поцеловал ее в щеку. – Поберегись: я только что видел на улице Грир Ричардс!

– Она уже Грир Уотерс, – напомнила ему тетя.

– Десять к одному, что Грир Уотерс наведается к нам, чтобы проверить, как идут приготовления к сегодняшнему вечеру. – Он схватил сэндвич, который делала мне тетя Оливия.

Это было бесполезно, но я все равно спросила:

– Что будет сегодня вечером?

Тетя Оливия начала делать третий сэндвич.

– Сойер, этот воришка – твой дядя Джей Ди. Дорогой, это Сойер.

Она произнесла мое имя таким тоном, что сразу стало понятно: они уже неоднократно обсуждали меня, и возможно, как проблему, требующую деликатного решения.

– И сейчас вы собираетесь сказать, как сильно я похожа на мать? – сухо спросила я, потому что дядя смотрел на меня точно так же, как смотрела его жена или бабушка.

– Сейчас, – торжественным тоном заявил он, – я собираюсь сказать тебе: «Добро пожаловать в семью!» – и спросить, не твой ли сэндвич я только что украл.

Зазвенел дверной звонок. Джон Дэвид пулей вылетел из кухни. Тетя изогнула бровь, и дядя тут же бросился за ним.

– Грир Уотерс является распорядителем Бала Симфонии, – поведала тетя Оливия, убирая тарелку Джона Дэвида и ставя передо мной сэндвич номер три. – Если между нами, по-моему, она слишком много на себя берет. Грир недавно вышла замуж за отца одной из Дебютанток. Одно дело стараться, но другое – перегибать палку.

И это говорила женщина, которая сделала мне уже три сэндвича с тех пор, как я перешагнула порог этого дома.

– В любом случае, – понизив голос, продолжила тетя Оливия, – я убеждена, что у нее есть собственное Мнение с большой буквы «М» о том, что организовывает твоя бабушка.

Организовывает что? Но в этот раз я предпочла промолчать.

– Понимаю, у тебя, должно быть, уйма вопросов, – сказала тетя, убрав с моего лица прядь волос, как будто я до сих пор не задала ни одного. – О твоей маме. Об этой семье.

Я не ожидала такого приема. Я не ожидала такого внимания, тепла и вкусной еды от женщины, которая последние восемнадцать лет как будто и не помнила о существовании моей матери – и меня. От женщины, которую моя мать ни разу не назвала по имени.

– Вопросы, – повторила я, хотя слова словно застряли в горле. – О моей маме, об этой семье и об обстоятельствах, связанных с моим более чем неудобным и позорным зачатием?

Тетя Оливия поджала губы, но тут же снова лучезарно улыбнулась. Однако, прежде чем ей удалось ответить, в кухню вошла Лилиан Тафт в садовой шляпе и перчатках, сопровождаемая бледной худой женщиной с туго стянутыми в пучок каштановыми волосами.

– За своими розами всегда ухаживай сама, – без всяких предисловий посоветовала бабушка. – Есть вещи, которые нельзя поручать другим.

Я тоже рада вас видеть, Лилиан.

– Есть вещи, которые нельзя поручать другим, – повторила я и, глядя на женщину позади бабушки, весело уточнила: – Как, например, организация праздника? Или встреча собственной «блудной» внучки, которая только что приехала в твой дом?

Лилиан спокойно, даже не моргнув, посмотрела мне в глаза.

– Здравствуй, Сойер. – Она произнесла мое имя так, словно все должны меня знать. После длинной паузы она повернулась к организатору вечеринок: – Айла, не могли бы вы оставить нас ненадолго?

Конечно же, Айла могла.

– Ты какая-то худенькая, – сообщила мне Лилиан, когда организатор вышла, а потом обернулась к тете: – Оливия, ты предложила ей сэндвич?

Сэндвич номер три все еще лежал на тарелке передо мной.

– Скажем так, меня от души угостили сэндвичами.

Но Лилиан уже было не остановить.

– Может, хочешь попить? Лимонад? Чай?

– Грир Уотерс здесь, – тихим голосом вмешалась тетя.

– Страшная женщина, – шутливо сказала мне Лилиан. – Однако, к счастью, – она стянула перчатки, – я гораздо, гораздо хуже.

Это было больше похоже на жизненный урок от Лилиан Тафт, чем совет с розами.

– А теперь, – продолжила Лилиан, когда послышался стук высоких каблуков о паркет, возвещавший о скором прибытии той самой «страшной женщины» Грир Уотерс, – почему бы тебе, Сойер, не подняться наверх и не познакомиться со своей двоюродной сестрой? Лили остановилась в Голубой комнате. Она поможет тебе подготовиться к сегодняшнему вечеру.

– Сегодняшнему вечеру? – переспросила я.

Тетя Оливия тоже вознамерилась выдворить меня из кухни.

– Голубая комната, – бодрым голосом повторила она. – Вторая дверь справа.

«Секреты на моей коже».

www.secretsonmyskin.com/community

Глава 5

Поднимаясь по парадной лестнице, я считала ступеньки и дошла до одиннадцати, когда остановилась, чтобы рассмотреть фотографии, украшавшие стены. На одном из портретов была изображена маленькая светловолосая девочка, дующая на одуванчик, на второй она уже сидела верхом на лошади. Я наблюдала за ее взрослением, разглядывая фотографию за фотографией в рамках из красного дерева. На ежегодном портрете к ней присоединился маленький мальчик, их одежда была подобрана по цвету, но ее улыбка была отточенной и милой, а его – очень проказливой.

Добравшись до конца лестницы, я натолкнулась на семейный портрет: тетя Оливия, дядя Джей Ди, светловолосая девочка, уже превратившаяся в девушку, сидящий рядом Джон Дэвид и элегантная Лилиан Тафт, которая стояла, положив ладонь одной руки на плечо дочери, а второй – внука. Справа от семейного фото висел портрет тети Оливии в белом платье. Сначала я решила, что это свадебное платье, но потом заметила, что тетя на портрете выглядит не старше, чем я сейчас. На молодой Оливии были надеты белые перчатки длиной до локтей.

Мой взгляд скользнул влево от семейного портрета. В стене было маленькое, почти незаметное отверстие. Там когда-то висел еще один портрет?

Мамин, например?

– Я уже на грани того, чтобы использовать совсем не подобающие леди выражения. – Голос, который произнес эту фразу, был сладким как мед.

– Лили…

– Неподобающие леди и изощренные!

Пока я подходила ко второй двери слева, девушка, которая до этого назвала имя моей сестры, осторожно спросила:

– Насколько все ужасно?

Ответ был тихим и сдержанным:

– Полагаю, это зависит от того, как относиться к тяжким уголовным преступлениям.

Я кашлянула, и девушки в комнате обернулись в мою сторону. Кузину Лили я узнала по портретам: светлые волосы, темные глаза, тонкая талия, широкая кость. Из ее прически не выбилось ни волоска. Летняя блузка идеально выглажена. Девушка рядом с ней была ослепительно красивой, но, судя по выражению лица, ее вот-вот стошнит.

Хотя меня бы тоже замутило, если бы я лежала на животе, выгнув спину и касаясь затылка кончиками пальцев ног.

– Здравствуй. – Кузина Лили вызвала у меня восхищение. Это как будто и не она всего мгновение назад обсуждала тяжкие уголовные преступления. Для девчонки, которая выглядела так, словно сошла с обложки журнала «Изысканные цветочные принты для целомудренных дарований, которых ждет Лига плюща», самообладания ей было не занимать.

И мы с ней делим одну восьмую ДНК.

– Ты, должно быть, Сойер. – Лили произносила фразу «должно быть» так же, как и ее мать: две части предположения, одна часть приказа.

Ее гуттаперчевая подруга распрямилась.

– Сойер, – повторила она, широко раскрыв глаза. – Кузина.

По ужасу в ее голосе можно было предположить, что слово кузина было синонимом слова убийца.

– Бабушка отправила меня наверх, – объяснила я Лили, в то время как ее подруга изо всех сил старалась не делать лишних движений, словно я медведь и любое шевеление заставит меня наброситься на нее.

– Я должна помочь тебе подготовиться к сегодняшнему вечеру, – ответила Лили. Она перехватила взгляд подруги с доверчивыми глазами, которая заметно нервничала, заламывая руки. – Я должна помочь ей подготовиться к сегодняшнему вечеру, – повторила кузина, очевидно, мысленно пытаясь ей что-то сказать.

– Я могу уйти, если вы двое еще не закончили, – повторила я в тон Лили.

Темно-карие глаза кузины вновь остановились на мне. Она смотрела так, словно выбирала, препарировать меня, или заняться моим преображением, или и то и другое.

Ни один из вариантов мне не нравился.

– Не глупи, Сойер. – Лили шагнула в мою сторону. – Ты нас не прервала. Мы с Сэди-Грэйс просто болтали о всякой ерунде. Я еще не представила тебя Сэди-Грэйс? Сэди-Грэйс Уотерс, познакомься с Сойер Тафт. – Лили явно унаследовала от бабушки склонность не ждать ответов на свои вопросы. – Твоя фамилия ведь Тафт? – И она снова затараторила, не дожидаясь, пока я отвечу: – Извини, что не смогла встретить тебя внизу. Ты, наверное, считаешь меня невоспитанной грубиянкой.

В тринадцать лет я за шесть месяцев изучила все, что можно, об азартных играх и ставках. И сейчас я была готова поставить многое на то, что вся такая из себя приветливая кузина на самом деле была не в восторге от идеи возиться с внезапно навязанной ей бедной родственницей. Хотя, конечно, она вряд ли бы в этом призналась.

Думалось мне, это тоже считалось дурным тоном, как и угрожать братоубийством.

– Можно считать, что я выросла в баре, – ответила я, когда поняла, что Лили наконец замолчала, чтобы перевести дыхание. – Так что, пока ты не соберешься сломать стул о чью-нибудь спину, у нас не будет проблем.

Очевидно, Эмили Пост5 не сумела подготовить Лили и Сэди-Грэйс к такому смелому обсуждению драк в барах. Пока они подыскивали подходящий ответ, я подошла к ближайшему окну. Оно выходило на задний двор, и внизу блестели черные скатерти на круглых столах. Суетились около полудюжины рабочих, а столов было в три раза больше.

И еще там стоял подиум.

– Ты правда выросла в баре? – Сэди-Грэйс встала рядом со мной. Она была высокой и стройной, как тростинка, и обладала поразительным сходством с теми классическими красавицами, которые были известны тем, что вышли замуж за членов королевских семей. Ее изящные пальцы теребили кончики невероятно густых и блестящих каштановых волос.

Наивная. Нервная. Занимается йогой. Я перебрала в уме все, что узнала о ней, и только потом ответила:

– Мы с мамой жили над баром «Холлер», пока мне не исполнилось тринадцать. Формально мне нельзя было находиться в баре, но у меня есть склонность воспринимать формальности как вызов.

Сэди-Грэйс кусала нижнюю губу, глядя на меня из-под невообразимо длинных ресниц.

– Если ты росла там, значит, кое в чем разбираешься, – серьезным тоном сказала она. – Знаешь людей. Людей, которые знают, что к чему.

Покосившись на Лили, я поняла, что ей не нравится ход нашего разговора.

– Ты, случайно, не собираешься узнать у меня, как я отношусь к тяжким уголовным преступлениям? – спросила я у Сэди-Грэйс.

– Сойер, нам нужно подобрать тебе платье на вечер! – Лили лучезарно улыбнулась и бросила испепеляющий взгляд на подругу, чтобы та даже не думала отвечать на мой вопрос. – Едем по магазинам! И бог свидетель, мы должны что-то сделать с этими бровями.

Значит, Лили все-таки выбрала заняться моим преображением, а не препарировать меня, но что-то подсказывало, что я вряд ли легко отделалась.

Сэди-Грэйс старательно избегала встречаться со мной взглядом и по-прежнему жевала губу.

«Не хочу ничего знать», – решила я. Ей-богу, во что бы ни вляпалась моя двоюродная сестра, что бы я ни услышала, я ничего не хочу об этом знать.

15 апреля, 17:16

– Я не утверждаю, что это вина Сойер, – тихо проговорила самая чопорная девица. – Но…

Маки ждал, пока она добавит еще что-нибудь. Но девушка посчитала, что этого достаточно.

– Это была случайность! Вы не можете арестовывать людей за случайность! – воскликнула та, что была похожа на ожившую диснеевскую принцессу.

– Очевидно, Сэди-Грэйс, они могут.

– Но умышленного там от силы процентов десять!

– Девочки! – Маки надеялся, что его голос прозвучал строго. – Давайте по одной. И начните сначала.

– Сначала. – Самая кокетливая из группы – та самая, что благословила его, – вышла вперед. – Я, например, даже представить не могу, с чего все началось. А ты, Лили?

Самая невозмутимая и благовоспитанная из них пропустила эту колкость с предсказуемым спокойствием и учтивостью. Зато тут же ощетинилась взломщица. Она, прищурившись, посмотрела на мисс Даже-Представить-Не-Могу.

– Но сейчас я подумала, – застенчиво произнесла подстрекательница, – кажется, я кое-что припоминаю…

Взломщица шагнула вперед. Ее руки в белых перчатках сжались в кулаки.

«О нет! – подумал Маки. – Скверное дело получается».

Восемь с половиной месяцев назад Глава 6

– Как бы вы описали свой стиль? – Продавщица – прошу прощения, персональный консультант – обладала осанкой участницы конкурса красоты и взглядом властолюбивого политика.

Это не предвещало ничего хорошего.

Заметив, что дорогая кузина Лили перекрыла выход – хитрая лиса, – я покорно ответила:

– А масляные пятна считаются стилем?

Сэди-Грэйс от изумления открыла рот. На секунду повисла неловкая пауза.

– Ей нужно что-нибудь классическое, – тонко вмешалась в разговор Лили. – Не сильно официальное, но и не сильно деловое, и по-моему, бабушка что-то говорила об определенном оттенке синего?

– Да. – Персональный консультант долго не моргала: должно быть, задумалась о синем цвете. – Лазурный. Или, возможно, сапфировый. Не слишком официально. Коктейльное платье?

– Да, пожалуй, – пробормотала я.

– Коктейльное платье подойдет, но не стоит забывать, что мероприятие будет проходить на улице, – предостерегающе зыркнув на меня, отметила Лили.

– Что-нибудь легкое, – тут же предложила персональный консультант. – А-силуэта, из дышащей ткани.

Я никогда особо не интересовалась шмотками. «Масляные пятна» действительно были самым точным описанием моего стиля. И уж точно я ни разу не была в «Мисс Коултер» – единственном универмаге в трех округах, где продавали нужные бренды, как сообщила Лили.

Может, если я очень медленно стану пятиться…

Лили шагнула в сторону, чтобы снова перекрыть мне доступ к выходу. Персональный консультант даже ничего не заметила.

– Вы можете пока осмотреться, – обратилась она к Лили, – а я принесу несколько вещей для вашей подруги.

– Кузины. – Лили, похоже, тут же пожалела об уточнении, но это ничуть не помешало ей поднять подбородок и повторить: – Она моя кузина.

Я смогла заметить точный момент, когда женщина перед нами, перебрав в уме известные ей генеалогические древа, поняла, кто именно я такая.

Это был большой город, но из того, что мать рассказывала мне о своем детстве здесь, я знала, что круги, в которых вращалась знаменитая семья Тафт, были очень узкими. Например, о загородном клубе мама рассказывала так, как страдающий клаустрофобией вспоминает о времени, проведенном запертым в подземном убежище.

– Ваша кузина! – защебетала персональный консультант. – Чудесно! Теперь, когда вы сказали об этом, сразу стало заметно семейное сходство.

Я была невысокой и миниатюрной. Лили была выше, шире в плечах и, несомненно, обладала красивой фигурой. У нее было лицо в форме сердечка, бледная кожа и ресницы, почти такие же светлые, как ее прямые шелковистые волосы. Я же была загорелой и могла бы сколотить состояние, если бы веснушки можно было превращать в деньги, а еще у меня были грязно-каштановые волосы, которые были еще более своенравные, чем я.

– Возможно, – задумчиво произнесла Сэди-Грэйс, когда женщина ушла, – она имела в виду схожесть ваших аур.

И вот, спустя три часа, опустошив одну платиновую кредитную карту и пережив всего две небольшие истерики – нашего персонального консультанта, а потом девушки, ее сменившей, – я стала обладательницей платья. И туфель. И изящной вечерней сумочки. И мне очень хотелось кого-нибудь убить.

– Почти закончили! – радостно сообщила Лили.

Я бы тоже радовалась, если бы измотала своего противника до такой степени, что тот согласился пойти на сегодняшнюю вечеринку голышом, только бы выбраться из этого универмага живым. Лили Тафт Истерлинг была темной лошадкой. Хрупкой, скромной, с виду тихой лошадкой, которая относилась к моде почти так же серьезно, как к соблюдению правил этикета, и никакие трудности ей были нипочем.

И этими трудностями на данный момент была я.

Я отвергала платье за платьем и категорически возражала примерить хотя бы еще одно. И мне смутно вспоминается, что я даже отказывалась сообщить ей свой размер обуви.

И вот посмотрите…

– Я только заскочу в отдел косметики, – весело продолжала Лили, – а вы с Сэди-Грэйс пока познакомьтесь поближе.

Я бы с удовольствием демонстративно ушла из магазина, если бы не полная надежды улыбка на лице Сэди-Грэйс. Я еще никогда не встречала того, кто был бы так идеально красив и столь же не уверен в себе. Если бы меня попросили выбрать два прилагательных, чтобы описать ее, я бы остановилась на ранимая и жизнелюбивая, но добавила бы еще и третье – наивная.

Я мысленно проклинала Лили. В детстве я была из тех, кто бьет четвероклассников за то, что те доводят второклассников до слез, – правда, это все равно не очень-то расположило ко мне последних. И вот сейчас я ничего не могла поделать: я была не способна повернуться спиной к этой наивной девчонке.

– Ну и? – скучающим тоном спросила я у Сэди-Грэйс, которая сразу же лучезарно улыбнулась мне. – Здесь есть чем еще заняться, кроме шопинга?

Сэди-Грэйс хорошенько задумалась, но когда собралась ответить, вдруг приглушенно ойкнула. Лили, вовлеченная в оживленный разговор в отделе косметики, не заметила попытки Сэди-Грэйс спрятаться за стендом с дизайнерскими сумочками.

– Сэди-Грэйс?

Она шикнула на меня, а потом выглянула из-за сумочек. Ее левая нога вдруг начала выписывать на полу изящные маленькие полукруги.

– Ты что… танцуешь? – спросила я.

Сэди-Грэйс все-таки удалось справиться с непослушной ногой.

– Я всегда начинаю делать rond de jambe6, когда нервничаю, – прошептала она. – Это получается само собой, как икание, только тут балет.

Это было очень странно, но я не успела сказать об этом, потому что Сэди-Грэйс вдруг снова ойкнула и спряталась у меня за спиной. Я проследила за ее взглядом, скользнув мимо отдела с косметикой и отдела с дизайнерскими шарфиками, и увидела пару, которая выбирала запонки. Обоим было чуть за сорок, они были примерно возраста тети Оливии – старше мамы. Удивительно, но мужчина почему-то показался мне знакомым.

– Сенатор Стерлинг Эймс, – прошептала за моей спиной Сэди-Грэйс. – Неплохой человек. А вот дочь сенатора…

Сэди-Грэйс снова было начала выписывать ногой круги, но вовремя спохватилась.

– Его дочь? – переспросила я, когда сенатор с женой двинулись в сторону Лили.

Сэди-Грэйс перекрестилась, хотя я была уверена, что она не католичка.

– Дочь сенатора – это исчадие ада, вот она кто.

«Секреты на моей коже».

www.secretsonmyskin.com/community

Глава 7

Будучи в четвертом классе, я почти весь год училась рисовать лица. Я продавала портреты по два доллара за штуку на детской площадке, но автопортрет мне так и не удалось нарисовать. Мне словно чего-то не хватало, я никак не могла уловить какие-то черты своего лица, а все потому, что мать хранила в тайне их источник.

Может быть, именно поэтому я поймала себя на том, что разглядываю лицо сенатора, хотя он почти наверняка был слишком взрослым, чтобы быть Кавалером в тот год, когда мать стала Дебютанткой.

– Кэмпбелл Эймс – это Люцифер, – драматичным шепотом продолжала Сэди-Грэйс. – Вельзевул. Мефистофель. Сатана. Дьявол! – Она вздохнула. – Ладно, давай покончим с этим.

– Покончим с чем? – спросила я.

Это озадачило Сэди-Грэйс. Она перевела взгляд с меня на отдел косметики, где жена сенатора целовала Лили в щеку, а потом снова на меня.

– Что значит «с чем»? Мы должны пойти к ним и поздороваться.

– На самом деле мы не должны.

– Но… – Сэди-Грэйс утратила дар речи. Она потянулась в сторону сенатора и миссис Эймс, словно они были засасывающей ее черной дырой. Уже не имело значения, что она совсем недавно сама пыталась спрятаться и назвала дочь сенатора пятью именами Сатаны. В мире Сэди-Грэйс, когда в поле видимости попадался кто-то из знакомых взрослых, варианта было лишь два: поболтать или сгореть заживо.

Я последовала за ней, проигнорировав ее благодарный взгляд. У меня были свои причины проявить вежливость, но они не имели ничего общего с правилами этикета.

– Ты так давно не заходила в гости, Лили, что мы уже соскучились по тебе. – У жены сенатора был хорошо поставленный голос: чистый, звонкий и приятный слуху. – Но я знаю, Уокер скоро одумается.

«Соль на рану», – подумала я, когда встала рядом с Лили. Я ничего не знала об ее отношениях с бывшим парнем, но уже начинала понимать кузину: чем больнее ей было, тем шире она улыбалась.

И сейчас ей было очень больно.

Наверное, мне не стоило принимать это близко к сердцу, но я была не из тех, кто будет стоять и молча смотреть на страдания других людей. Сэди-Грэйс, должно быть, была такой же, потому что ее нервные движения стали такими дергаными, что отвлекли внимание сенатора и, самое главное, его жены от Лили.

– Вы уже знакомы с Сойер?

Трюк удался. Еще секунду назад я стояла спокойно в сторонке, а теперь Шарлотта Эймс уже крепко сжимала мои ладони в своих.

«Если вы хоть слово скажете про мои скулы, – думала я, – я за себя не отвечаю».

– Мы как раз помогали Сойер с нарядом для сегодняшнего вечера. – Лили продолжала обворожительно улыбаться.

– Ваше первое мероприятие в качестве Дебютанток! – Жена сенатора сжала мои руки. – Какое событие! Конечно, ты пропустила кое-какие приготовления, но я уверена, что мисс Лилиан очень быстро введет тебя в курс дела. Эта женщина может сдвинуть горы!

Подтекст был очевиден. Ты появилась в последнюю минуту, вот уж нежеланный придаток! Твоя бабушка заставила принять тебя в участницы!

К счастью, опыт, который вдохновил меня получить свидетельство об эквивалентности средней школы вместо аттестата7, сделал меня совершенно невосприимчивой к контекстам.

– Надо полагать, вы придете сегодня вечером? – вежливо поинтересовалась Лили у сенатора и его жены. Трудно сказать, ради чьего блага она сменила тему – моего или их. – А Кэмпбелл?

Сэди-Грэйс странно крякнула.

– Стерлинг. – Шарлотта Эймс положила ладонь на руку мужа. – Нам все же нужно выбрать тебе новую пару запонок.

– Да, мы придем, – ответил сенатор Лили. Он замялся – хотя нет, это неподходящее слово. Люди типа сенатора Стерлинга Эймса не мнутся. Они выдерживают паузу.

Они анализируют.

– Не могу сказать, что был хорошо знаком с твоей матерью, – обратился ко мне сенатор. У него были голубые глаза, черные волосы и лицо, которому хочется доверять, но лучше не стоит. – Однако женщины семьи Тафт, которых я знаю, – это сила, с которой стоит считаться. – Он сдержанно улыбнулся Лили и снова повернулся ко мне: – Если ты унаследовала хотя бы несколько черт характера от этой ветви своего генеалогического древа, то, подозреваю, отлично справишься с Балом Симфонии. И сегодняшним аукционом.

«А что насчет второй ветви моего генеалогического древа?» – думала я, наблюдая, как уходят сенатор с женой.

– Сойер? – Лили осторожно тронула меня за плечо. Я и не ожидала от нее такой проницательности. – С тобой все в порядке?

Прошло очень много времени с тех пор, как я позволяла кому-то заботиться обо мне. Если вы перестанете ждать, что люди смогут чем-то вас удивить, то у них не получится вас разочаровать.

– Аукцион. – Взяв себя в руки, я отодвинулась от Лили. – Что за аукцион?

«Секреты на моей коже».

www.secretsonmyskin.com/community

Глава 8

Благотворительный аукцион «Жемчужины мудрости» являлся одним из традиционных мероприятий Бала Симфонии. Час спустя я все еще не понимала, кого или что тут продают с молотка.

Да и, если честно, знать не хотела.

– Сиди смирно, Сойер. – Лили говорила со мной очень даже любезно, но ее взгляд вполне мог принадлежать хладнокровному убийце.

Хладнокровному убийце с пинцетом.

Я отмахнула ее руку от своего лица.

– Боже, пусть лучше меня запрут внутри «сицилийского быка»8, чем я позволю тебе и дальше орудовать чертовым пинцетом и выщипывать мои чертовы брови!

– Ты только что помянула имя Господа всуе?

– Серьезно? – Мои теперь уже идеальной формы брови взлетели вверх. – Тебя это заботит? А не что такое Сицилийский бык?

– Полагаю, – чопорно отозвалась кузина, – речь идет о быке, созданном на крупнейшем острове в Средиземноморье.

Я с трудом сдержалась, чтобы не поведать ей, что Сицилийский бык – это древнее орудие пыток, в котором жертву зажаривали заживо.

– У тебя и правда красивые черты лица, – осторожно вмешалась Сэди-Грэйс. – Если ты только позволишь нам…

Я встала.

– По-моему, дальше я справлюсь сама.

Взгляд Лили был бы менее скептическим, даже если бы я объявила, что являюсь реинкарнацией Клеопатры.

– Платье, одобренное Лили, лежит на кровати, – напомнила я им. – Туфли рядом с платьем. Я на девяносто процентов уверена, что смогу одеться, не устроив апокалипсиса.

– Бабушка вынудила – и, скорее всего, не обошлось без шантажа – комитет Бала Симфонии позволить тебе стать Дебютанткой. Апокалипсис уже настал. – Лили сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, но прежде чем она успела объяснить мне всю серьезность ситуации, мимо моей головы пролетел оранжевый поролоновый дротик и угодил ей прямо между глаз.

Лили моргнула.

Я развернулась к двери, ожидая увидеть Джона Дэвида. Но младший брат Лили был не один, а со своим отцом. Джон Дэвид держал в руке нерф. Джей Ди согнулся у него за спиной, помогая целиться.

– Перемирие! – предупредительно закричал младший из виновников.

Дядя картинно оглядел Лили – и задержался на ее лице. Забрав у сына бластер, он театральным шепотом произнес:

– Беги!

Джону Дэвиду не нужно было повторять дважды. Как только мальчишка унесся прочь, Лили наклонилась, подобрала игрушечную пулю и отдала ее отцу.

– Лучше не поощрять его.

– Я очень любящий отец. – Джей Ди чмокнул Лили в макушку. – Что есть, то есть. И кстати, твоя мать немного переживает из-за сегодняшнего вечера, поэтому я заранее хочу заявить, что ты совершенно прекрасна такая, какая есть. – Дядя повернулся ко мне с той же самой улыбкой: – Обживаешься, Сойер?

– Если можно так сказать.

Лили прищурилась.