2,99 €
Mehr erfahren.
- Herausgeber: Ленинград ИД
- Kategorie: Fantasy und Science-Fiction
- Serie: Военная боевая фантастика
- Sprache: Russisch
Июль 1945-го. Война окончена, но в Германии все еще действуют диверсионные группы вервольфов, а в Курляндском котле продолжается упорное сопротивление эсэсовцев, прорывающихся на шведский Готланд. Два капитана — разведчик и артиллерист — продолжают воевать с врагом в надежде на скорое возвращение домой... Но их ждет не дом, а Маньчжурия, не мир — а новая война.
Das E-Book können Sie in Legimi-Apps oder einer beliebigen App lesen, die das folgende Format unterstützen:
Seitenzahl: 301
Veröffentlichungsjahr: 2025
Ähnliche
Калинин Д., Воронин С. Маньчжурия. 1945. роман
Серия «Военная боевая фантастика»
Выпуск 67
Выпуск произведения без разрешения издательства считается противоправным и преследуется по закону
© Даниил Калинин, 2025
© Сергей Воронин, 2025
© ООО «Издательство АСТ», 2025
* * *
Пролог
Темно… Пока глаза не привыкнут к ночному мраку, не видно ни зги. Потом, конечно, уже можно ориентироваться… Изредка кричат птицы, перелетая среди ветвей. Летняя ночь неприветлива и мрачна… Теперь понятно, чем вдохновлялись братья Гримм со своими сказками.
Я нетерпеливо кусаю губы. Вроде не первый и даже не сотый раз. Но каждый раз как первый. Особенно когда война уже закончилась.
На задание нас подрядили мгновенно, объяснили быстро, куда и зачем, – и в путь. Стимул был значительный.
– Вась… Думаешь, сегодня накроем? – шепотом спросил меня Андрюха. Дюжий тип с Орловщины с двумя звездами на погонах и одним просветом.
Разведгруппа у нас вообще примечательная – сборная солянка умений и навыков. Я, Андрюха пулеметчик, чукча-снайпер Володя с настоящим именем Выргыргылеле, которое никто даже не пытается выговорить. Леха – медик, попавший в середине войны в разведку, и Серега – связист с усиками, как у американского актера Кларка Гейбла (удивительно, но говорят, он был на фронте). К слову, последние, к нашему удивлению, могут проложить путь к любой женской компании, а сам Сергей обладает поразительной способностью находить общий язык не только с прекрасным полом, но и с интендантами. От СМЕРШа с нами еще трое спецов с абсолютно бесстрастными лицами: младший лейтенант и двое сержантов.
– Есть чуйка, что возьмем сегодня гадов! – еще тише ответил пулеметчику я, продолжая продираться через бурелом.
Да, немцы были разбиты чуть больше двух месяцев назад, но с подписанием капитуляции ничего не закончилось. Дениц оказался не таким уж и авторитетом для тех, кого десятилетиями накачивали пропагандой! Остатки недобитых эсэсовцев и зольдат «славного» вермахта, идейные нацисты из фольксштурма и даже сосунки из гитлерюгенда с промытыми гитлеровской пропагандой мозгами – все они не смогли или не захотели сдаться ни нам, ни союзникам, после чего ушли в леса, слившись с партизанами «вервольфа».
А при воспоминании о последних я весь аж скривился!
Твари из Вервольфа были созданы как немецкое ополчение для ведения партизанской войны в тылу наступающих войск противника. Утром оборотень должен быть благочестивым бюргером или учтивой фрау, улыбаться проходящим солдатам противника, а ночью наносить удар в спину оккупантам, во славу рейха! Не зря их клятва звучит как: бей врага, где бы ты его не встретил! Будь хитрым! Воруй у врага оружие, боеприпасы и продовольствие!
Н-да… Оборотней создали под стаканчик шнапса, когда наши войска уже шагали по Германии, а задумывались они как поддержка фольксштурма при обороне городов. Еще год назад такая идея была бы сравни измене и пораженчеству! Но теперь старики из числа ветеранов империалистической, дети и женщины, беглые части СС готовятся стать большой проблемой для наших – да и для союзных солдат. В то же время оборотни, как кажется, просто не осознают, что сами исключают себя из списка комбатантов… А значит, честь плена для них в большинстве случаев недоступна.
На наших фронтах войска НКВД и СМЕРШ очень быстро угомонили дедов с берданками и прочих уверовавших, что величие рейха еще можно вернуть в обнимку с однозарядным фаустпатроном. Однако же эти твари гадят то тут, то там. Те же спецы из СС и прочие фальширмегеря, кто не ушел крысиными норами, значительно усилили «лесных братьев». Ну не давала покоя вервольфам слава героев произведений Ленса – хотелось им погулять, поиграть, подобно партизанам Люнебургской пустоши. Вот она, сила литературы!
Главным центром подготовки стал средневековый замок в Вестфалии. И стоит признать, что для подготовки личного состава там собрали отличные кадры. Сам Отто Скорцени приложил руку к обучению вервольфов азам превращения спичек и шишек в оружие для диверсий! Население же Германии накачивалось информацией, что у оборотней длинные лапы и острые клыки – особенно для тех, кто устал от войны и готов сдаться… Аж целую радиостанцию с одноименным названием запустили в эфир, чередуя информацию о том, что союзники убивают мирных жителей, а большевики так и вовсе младенцев живьем едят! Ну словно казаки в Империалистическую… И ведь пропаганда работает.
Ну и потом – простые бюргеры верят, что если они будут сотрудничать с красноармейцами, то местные мстители все равно не оставят их в живых.
А вера эта не беспочвенна – ибо вервольфы подкрепляют свои слова действиями. Так, назначенный американцами мэр Ахена отправился к праотцам благодаря шпренггруппе этих волков, а мосты в Вестфалии стали мишенями, как и колонны наших и союзных войск…
Любимой тактикой оборотней стала крысиная война: спрятавшись в руинах зданий или используя сложный рельеф местности, они пропускают вперед себя колонну проходящих войск, после чего выстрелами из фаустпатронов стараются подбить первую и последнюю машины колонны… Если это удается, вервольфы тут же принимаются расстреливать из машинегеверов грузовики с бойцами, лишившимися возможности совершить быстрый маневр. А снайперы выбивают командиров, пытающихся вывести колонну из-под удара или организовать отпор врагу… При этом нацисты рассчитывали, что подобные акции будут единичными для засадной группы, потому как уйти от возмездия не представлялось возможным.
Но, как мы смогли убедиться, у некоторых везунчиков все же получалось и отступить…
Неделю назад Николай Эрастович Берзарин, наш любимый командир, под началом которого мы первыми вошли в правительственный квартал Берлина, был убит этими тварями. Хотя по официальной версии к гибели прославленного генерала привело дорожно-транспортное происшествие, мы-то знаем, кто причастен к гибели героя…
Но наша задача заключается не только в мести оборотням. По данным агентуры СМЕРШа, в банде, за которой мы уже неделю следуем по пятам, находится человек из мельдунгенгруппы с пофамильным списком большинства оборотней на нашей стороне границы… Плюсом к этому человечек может обладать и информацией, и документами о готовящемся восстании в Восточной Пруссии. Подобные инсурггруппы буквально накачаны оружием в схронах и деньгами на подкуп поддержки! Такой подарок мы просто не можем упустить, ведь цена этих бумажек – спасенные жизни наших бойцов, освободивших мир от «коричневой чумы».
Цена нашего риска – порядок…
Впереди раздался отчетливый шорох. Я поднял руку, группа замерла на месте. И тут же сквозь ветки промелькнул тусклый огонек – не то от обычного фонарика, не то от керосиновой горелки… А секунду спустя из-за ближайшего дерева показался Володя, отправленный мной в разведку:
– Они, товарищ капитан, – тихо произнес сержант-чукча. – Слева и справа у них дозоры, по два человека в каждом. Ближе двухсот метров незамеченными не подойти.
Наш опытный охотник очень хорошо ориентируется в ночном лесу. Ну и не лишним оказался трофейный автомат StG 44 с активным ночным прицелом «Vampir». Очень ценный трофей для ночной охоты Володи на небольших расстояниях… Впрочем, и от родной трехлинейки с базовым 3,5-кратным прицелом ПУ чукча не отказался – хотя, конечно, на разведку он ее не брал.
– Двести так двести. Сможешь часовых снять, как начнется?
Снайпер уверенно кивнул, а я задал еще один уточняющий вопрос:
– Что у них по путям отхода? Во все стороны побегут или есть тропа?
– Есть, товарищ капитан. Как раз со стороны второго дозора есть петляющая тропка.
Я обернулся к младшему лейтенанту:
– Ну что, Витя, отрежете путь отхода волчарам? Володя вас проведет, только старайтесь не шуметь… А как начнется, старайтесь бить по ногам. Сам знаешь, есть среди фрицев важный человечек, которого хорошо бы живьем допросить!
Лейтенант коротко кивнул, шепотом задав лишь один вопрос:
– Свет дадите?
– Дадим, еще как дадим! Володя, проведешь наших товарищей до удобной лежки? А как снимешь дозор, мы «люстру» подвесим. Ну и сам понял задачу: стараемся ранить, но не убить.
– Есть, товарищ капитан.
Закинув ремень трофейного автомата на плечо, чукча протянул руку, и я подал ему «мосинку». Снайпер тотчас бесшумно двинулся вперед, обтекая обнаруженный лагерь оборотней по широкой дуге, за ним двинулись волкодавы из СМЕРШа…
Володя ступает по-охотничьи, очень аккуратно перенося вес тела с пятки на носок, и в то же время делает это совершенно естественно. Уверен, что минуту назад снайпер обнаружил себя шорохом лишь для того, чтобы я без лишнего шума остановил движение группы… Волкодавы хоть и пытаются честно копировать движения прирожденного охотника, выросшего в обнимку с ружьем, но, конечно, дается им все это с большим трудом. Ну хотя бы стараются.
Вслед товарищам двинулись и мы, аккуратно приближаясь к мерцающему огоньку…
К слову сказать, немецкие трофеи смершевцы также не обошли стороной: если оба сержанта вооружены легкими, ладными ППС-43 с коробчатым магазином на тридцать пять патронов (идеальное оружие разведчика, у меня практически вся группа с ним), то младший лейтенант где-то оторвал FG-42! Мощная машинка для десантников, элиты люфтваффе! Зимой в Арденнах этот автомат проявил себя с лучшей стороны. Имеет снайперский прицел для точного огня на дистанцию в полкилометра и сошки для более кучной стрельбы, если бить очередями, словно из пулемета… Но очевидно дорог и крайне сложен в производстве, чем фатально проигрывает, к примеру, тому же ППС.
Такая вот логика войны: каким бы совершенным ни был отдельно взятый образец дорогого оружия, снабженная им армия однозначно проиграет армии с более слабым, но зато дешевым аналогом. Так дорогостоящие «тигры» в свое время разорили Германию, втрое ослабив панцерваффе нацистов. Ведь выпуск одного Т-6 был вдвое, а то и втрое выше стоимости довольно универсального и сильного панцера Т-4! И именно выпуск «тигров» и «пантер» стал одной из причин доминирования советской бронетехники на полях сражений. В конце концов, ее оказалось просто больше, причем значительно больше…
Спустя пару минут осторожного движения волкодавы и снайпер скрылись за деревьями. Замерли и мы, подобравшись к врагу на дистанцию в двести метров. На пару мгновений установилась глухая такая, вязкая тишина, прерванная мной:
– Ну что, братцы, готовы? Давайте-ка зарядим гранатометы – не зря же таскали «мосинки» с собой…
Лишний вес для разведчика или диверсанта всегда усложняет задачу. Снайперская винтовка, пистолет, нож, или же ППС[1], пара гранат, нож, или же легкий ручной пулемет с парой-тройкой запасных дисков… Оружия и патронов не должно быть очень много, в задачу разведчиков не входит бой с войсковой частью – его мы все равно проиграем. Нет, обнаружить противника, выявить численность да вскрыть линию его обороны, заодно запомнив положение огневых точек и стоянку техники, взять языка – и бесшумно с ним уйти…
Ибо если с шумом, то уже не с пленным, а и сам живым не уйдешь!
Да, обнаружение разведгруппы зачастую заканчивается ее гибелью на нейтральной полосе. Однажды мне пришлось лежать под огнем дежурного немецкого пулеметчика, просто заметившего какое-то движение и полоснувшего в нашу сторону парой очередей. Лежавшего рядом со мной бойца прошило насквозь, он умер мгновенно, а я молился, чтобы никто больше не дернулся, не шелохнулся в свете уже гаснущей «люстры»…
И в то же время костяк разведгруппы, состоящий из опытных бойцов, живет куда дольше простых пехотинцев. Да, те не рискуют собой на зачастую заминированных нейтралках и на позициях врага в очередном поиске, но от лобовых атак опытные командиры разведчиков берегут. Так что при прочих равных выжить легче именно в разведке, как бы странно это ни звучало…
Но ведь у нас сегодня не совсем разведка – требуется обнаружить диверсионную группу врага, возможно причастную к гибели генерала Берзарина, и обезвредить ее. И, если получится, взять молодчика мельдунгенгруппы живьем, что, впрочем, маловероятно, но все же… Так что и оружия мы взяли с собой с запасом – на все случаи жизни, как говорится!
Вот и сейчас Андрюха и Сергей при неясном свете трофейного фонаря, направленного исключительно в землю, возятся с гранатами от мортирки Дьяконова. Да-да, тот самый ружейный гранатомет, разработка Империалистической для траншейных боев, что совсем никак не зарекомендовал себя в новой войне… Хотя все же спорно. Если хорошенько подготовить, натаскать бойца, он получает в руки мобильное оружие, способное вести навесной огонь по укрытым целям, вроде пулеметного расчета. А с использованием кумулятивной гранаты ВКГ-40 боец также получает возможность противостоять легкой вражеской бронетехнике на дистанции куда большей, чем бросок обычной гранаты. Да, заявленная бронепробиваемость в пятьдесят миллиметров в реальности, конечно, ниже – не каждый ведь попадет по броне под углом в девяносто градусов. Но если вспомнить, сколько бед натворили в начале войны вражеские бронеавтомобили и даже бронетранспортеры, участвующие в немецких атаках на фоне нехватки наших орудий… И да, винтовка с ружейным гранатометом куда легче и мобильнее противотанкового ружья!
– На двести взрыватели ставьте, не промахнитесь.
Еще одно достоинство гранат от дьяконовской мортирки – возможность выставить время горения дистанционной трубки на то расстояние, что снаряд пролетит до цели. Понятно, что простому бойцу определить это расстояние крайне сложно, приходится использовать штатный угломер-квадрант… Но ведь у меня непростые бойцы. А значит, гранаты долетят до цели и взорвутся на стоянке вервольфов на высоте метров так пять – самой идеальной высоте для подрыва данного боеприпаса. Никаких проблем со взрывателями ударного типа, что могли бы сдетонировать при столкновении с древесным стволом, и никаких проблем с ручными гранатами, которые могут взорваться через секунду-другую после того, как упали на землю, дав врагу время не только спрятаться за укрытием, но и отбросить ту же «колотушку» назад.
Наконец, даже не особо высокая эффективность поражения ружейной гранатой сейчас играет нам на руку. Задача ведь не перебить всех фрицев разом, а нанести как можно больше ранений и спровоцировать панику, погнав вервольфов в заранее подготовленный капкан!
– Готово, командир.
Серега, отойдя чуть в сторону, опустился на колено, уперев приклад трехлинейки в землю и нацелив ее практически под прямым углом в просвет между деревьями. Ну не под прямым, конечно… Но ближе к нему. Так граната взлетит вверх едва ли не вертикально, а вниз полетит уже на головы вервольфам, не встречая на пути преград в виде древесных стволов. Молодец Серега, опытный воин! За внешностью красавчика из синематеки скрывается битый волк! Наш штатный радист может ужом проползти едва ли не под ногами противника и бесшумно устранить любого с помощью своего ножа. А еще у него потрясающе крепкие нервы: год назад, пробравшись на немецкие позиции, он лоб в лоб столкнулся с часовым за изгибом траншеи. И прежде чем тот успел хоть что-то понять, Сергей дружелюбно улыбнулся и очень чисто – совершенно без акцента (моя школа!) – попросил его закурить. А когда ганс рефлекторно потянулся именно за сигаретами (а не за оружием), разведчик молниеносно вонзил финку в солнечное сплетение фрица. Укол вышел виртуозно точным – часовой не смог издать ни единого звука… Еще бы: даже от легкого удара в «солнышко» перехватывает дыхание, чего уж говорить, когда в тело вошел клинок НР-40 по самую рукоять?!
Конечно, мне пришлось немало повозиться с группой, чтобы поставить бойцам нормальное произношение и выучить с ними десяток-другой ходовых солдатских фраз. Хорошо, что парни все смышленые, в основном городские. Володя – исключение. А вот сам я… Сам я из неблагонадежных. Да, отец – гусарский поручик, перешел на сторону трудового народа еще в 1918-м. Да, служил военспецом. Да, пережил гостей на черном воронке и сейчас находится с мамой в Казани в эвакуации… Но с детства на меня смотрели косо. Еще бы – голубая кровь. Так и закрепилось прозвище: Барчонок.
Я старался не обращать внимания на детские подначки, к тому же с детства меня больше интересовали книги, в нашей семье их было предостаточно. А еще отец всегда заставлял меня учить языки. Ибо «язык – это свобода, это возможность знать то, что недоступно многим»… Он тщательно тренировал со мной баварский акцент, чтобы мой голос звучал, как у настоящего германского юнге:
– Немцы не простят поражения, сынок. Не тот это народ. Не дай бог, чтобы тебе пришлось пережить то, что я пережил на фронтах германской… Нет, пусть вашему поколению повезет познать лишь мир!
Увы, нам не повезло…
Незаконченный до войны факультет иностранных языков все одно сыграл мне хорошую службу. Я успел повоевать в простом разведвзводе рядовым бойцом, там заметили мое отличное произношение. Потом глупое осколочное ранение уже в тылу, госпиталь, ускоренные командирские курсы, где меня догнала медаль «За боевые заслуги» – и вот я командир собственного разведвзвода. Несколько успешных вылазок – и заметили наверху, наградили «Красной звездой», переманили в дивизионную разведроту. Правда, со штабным начальством дивизии у меня как-то не сложилось – невзлюбили за независимый характер. Так что уже к концу войны был переведен из первого отделения войсковой разведки в третье, диверсионных действий, где меня догнали капитанские погоны. А вот пару представлений на награды в штабе завернули… Но плевать! Не за ордена ведь воюем – Гитлера победили, Берлин взяли, осталось только добить оставшуюся грязь и вернуться домой…
Глава 1[2]
– Готово, командир.
Крепкий, мускулистый и немногословный пулеметчик протянул мне трехлинейку с закрепленным на стволе гранатометом, после чего сам залег за толстой корягой с трофейной «зброевкой». Как будто готовое пулеметное гнездо – отличная позиция! Почему же именно «зброевка»? Так потому что мобильная, надежная и легкая: всего десять с половиной килограммов – практически на полтора килограмма легче «дегтярева». О фрицевских же машинегеверах и говорить не приходится – больно чувствительные. 34-й самый тяжелый из ручных пулеметов, 42-й – самый длинный, да и с лентой по лесу не набегаешься. А «улитки» и прочие барабаны к ним надежностью в бою не отличаются…
– Алексей, готов?
Штатный медик поспешно присел чуть в стороне от нас, нацелив в небо ствол гранатомета с заряженной в нем осветительной гранатой:
– Да, товарищ капитан, готов.
– Ну, все, бойцы, ждем…
Впрочем, особо долго ждать не пришлось. Спустя всего пару минут слева, метрах в ста от нас, раздался первый хлопок трофейного штурмгевера, пронзивший ночь неожиданно громким, хлестким звуком выстрела. И тут же второй…
В лагере вервольфов послышались встревоженные крики, затем кто-то истошно заорал:
– Alarm!!!
– Огонь!
Все три гранатомета бахнули разом, посылая мортирки в небо. Практически сразу над нашими головами ярко-белой звездой засияла осветительная ракета, а со стороны лагеря послышались взрывы осколочных гранат. И отчаянный крик раненого вдогонку…
– Перезаряжай! Еще по одной бахнем, чтобы выкурить фрицев!
Мой голос заглушил рокот ударившей вблизи «зброевки»: Андрюха хладнокровно опустошал тридцатипатронный магазин, высаживая расчетливые, короткие очереди по мелькающим среди деревьев нацистам, – в свете «люстры» они как на ладони… А слева стучат уже куда более родные, такие милые русскому сердцу выстрелы трехлинейки! Пока я насчитал только два: ну как же, две пули – две жизни… Володя не подводит.
– Готовы?
Осветительная ракета гаснет очень быстро – куда быстрее, чем Андрей успел бы опустошить магазин. Всего 6–7 секунд… Впрочем, перезарядить гранатометы мы уже успели – благо бойцы подготовили к выстрелу на двести метров сразу несколько мортирок.
– Да!
– Огонь!
И вновь над головами немцев повисает «люстра», а в кронах деревьев взрываются осколочные гранаты. Думаю, этого достаточно, чтобы оборотни решились отступить!
– Все, бойцы, сейчас на рывок! Андрей, прикрываешь?
– Сейчас, коман…
Звук одиночного выстрела маузера со стороны лагеря вервольфов оборвал ответ пулеметчика на полуслове. Рефлекторно прыгнув на живот, я тотчас поспешно крикнул:
– Наземь! Снайпер работает!
После чего, возвысив голос, заорал уже на пределе голосовых связок:
– Володя! Володя, у них снайпер!!!
Предупредив чукчу, я прополз к пулеметному гнезду, мимоходом осмотрев товарищей: слава богу, оба бойца целы, лишь глазами зло сверкают. А вот Андрей безвольно опустился на приклад пулемета, словно прилег поспать с ним в обнимку… Только огромное кровавое пятно на затылке не дает поверить в этот мирный сон.
Очередной выстрел «мосинки» пронзил ночь, а следом в небо взвилась сигнальная ракета и разом ударили два ППС. Секунду спустя к дружному рокоту пистолетов-пулеметов добавился рев трофейного автомата, сквозь который я едва расслышал ответ чукчи:
– Все, снайпера нет!
Эх, Володя, как же ты раньше его не заметил…
– Все, братцы, теперь только вперед!
Мы втроем ринулись сквозь бурелом под грохот гранат, рвущихся на тропе. Очередной выстрел трехлинейки заглушили очереди пистолетов-пулеметов, бьющих уже с обеих сторон. Похоже, немцы очухались, осознав, что попали в ловушку. Теперь уцелевшие постараются или пробиться, или продать свои жизни подороже…
Сколько же их всего было? Взвод, что ли!
Когда до вражеского лагеря осталось буквально метров двадцать, что-то с шуршанием пролетело сквозь ветки, рухнув в паре шагов справа. Время для меня словно замерло – «колотушка»! Универсальная противопехотная граната врага на все случаи жизни – в оборонительной «рубашке» дает больше осколков, но популярна в атаке из-за длинной деревянной ручки, благодаря которой гранату очень удобно кидать, и летит она довольно далеко и точно… Разве что есть один недостаток – долгое время горения запала.
Мгновение оцепенения было коротким. Словно футболист «Сталинца», я от души пнул «колотушку», отшвырнув ее в сторону на добрый десяток метров, после чего прыгнул наземь, прикрыв голову руками:
– Граната!!!
Мой крик опередил взрыв всего на доли секунды, но Сергей и Леха держались левее меня, к тому же опытные разведчики среагировали на мое резкое движение и тоже прыгнули наземь… Глухо грохнула немецкая М-24, чуть контузив меня на правое ухо. И совершенно взбешенный растущим сопротивлением вервольфов, я буквально прорычал:
– Эргэшками работаем!
Гладкий цилиндр РГ-42 сам собой лег в мою ладонь. «Рубашки» с насечками на гранаты мы не цепляли – лишний вес, да и обороняться не собирались… В атаке же действовать оборонительными гранатами есть великая глупость: свои же осколки и достанут! Доли секунды уходят у меня на то, чтобы привычным движением разжать усики, дернуть кольцо, вырвав предохранительную чеку, – и вот уже моя эргэшка взмывает в воздух и летит в сторону вражеского лагеря… Следом за ней гранаты бойцов, а спустя еще три секунды один за другим, каскадом, раздаются сразу три взрыва.
И тотчас очередной приглушенный вскрик боли…
– Все, вперед! Стреляем на движение!
Ничего, документы важны сами по себе, так что можно и без языка справиться… А вот жизни моих бойцов мне куда дороже!
Несколько кратких мгновений бега – и мы вылетаем на зачищенную от кустарника и бурелома площадку, заставленную ящиками и засыпанную посеченными ветками. На земле я успел насчитать семь неподвижных тел… Успел, прежде чем заметил движение среди деревьев впереди нас!
– Schweinehund![3]
– К бою! Возвращаются немцы!
Действительно, перестрелка на тропе практически затихла, и с нашей стороны я различаю голоса лишь одного ППС и FG-42… Но потери будем считать после, а сейчас я буквально прыгнул к ближнему дереву, рассчитывая спрятать за ним левую половину туловища при стрельбе. Моему примеру следуют и опытные бойцы-разведчики… Вдогонку ударил фрицевский штурмгевер. Веер пуль вспорол воздух за спиной, но сам я уже укрылся за деревом! И, нажав на спуск, высадил в дернувшегося в сторону фрица короткую очередь в три патрона.
За тебя, Андрюха…
Слева застрекотали очереди ППС, перехлестнув еще одного нациста, показавшегося среди деревьев. В ответ одиноко грохнул маузеровский карабин и скупо пророкотал МП-40. Что ж, можно попробовать…
– Вы окружены! Сдавайтесь, зачем умирать за мертвого фюрера?! А за человека с документами положена награда!
Возникла короткая пауза, после чего в ответ раздался приглушенный голос:
– Reine aussprache… Welche garantien haben wir?[4]
Хах, так ты еще гарантий хочешь, тварина…
Я не успел ответить, заметив движение справа, и рефлекторно распластался на земле, тотчас полоснув очередью по мелькнувшей среди деревьев тени.
Непонятно, попал – не попал…
– Уродцы, зубы заговаривали, а сами обходят нас! Леха, давай световую!
Медик выстрелил из ракетницы спустя всего пару секунд. И в ярко-белом свете «люстры» я разглядел рванувшего ко мне эсэсовца в добротном камуфляже «дубовый лист», сжимающего в руках трофейный ППШ! Фриц уже ранен в ногу осколком и перемещается куда медленнее, чем ему хотелось бы, но это никак не мешает ему целиться в меня на бегу!
– Умри!
– Schweinehund!
Очереди ударили практически одновременно, но я успел вжать складной приклад ППС в плечо и поймать ганса на мушку, мягко и коротко потянув спуск на долю секунды раньше противника. Две пули ударили фрица в живот, отбросив его наземь и сбив прицел, так что ответный веер пуль ППШ прошел над моей головой! Пусть и в считанных сантиметрах прошел, обдав макушку горячим воздухом…
– А-а-а! – из деревьев с тропы выскочил дед в форме горных стрелков со штыком наперевес, завывая на одной ноте. Видать, не выдержали нервы… Впрочем, этот забег был недолог – «эдельвейса» перехлестнула очередь Сергея, прошившая его насквозь. Похоже, немец даже не понял, что уже убит.
– Не стреляйте… Я сдаюсь! И я знаю, где документы!
Оставшийся фриц заговорил со мной на ломаном русском, и я решил ответить ему на родном языке:
– Выходи вперед с поднятыми руками, без оружия!
Не прошло и тридцати секунд, как среди деревьев показался дюжий мужик, держащий руки над головой. Вот только осветительная ракета уже погасла, так что рассмотреть немца я толком не смог…
– Алексей, давай еще раз осветительную! И оставайтесь на местах: мало ли еще кто-то остался… Вдруг снова уловка?
Медик и радист согласно кивнули, после чего в воздух взвилась очередная «люстра», в свете которой я наконец-то разглядел рослого белобрысого мужика. На заросшем светлой щетиной лице видны шрамы, а в петлице на воротнике четыре куба – штурмбанфюрер.
Ничего себе птица…
Впрочем, МП-40 при нем уже нет, пустая пистолетная кобура демонстративно открыта, а пальцы поднятых над головой рук аж растопырены для убедительности. Ну что же, поверим… Такие «свинские собаки», как сами нацисты любят нас называть, очень любят свою жизнь. Может, этот действительно рискнул сдаться?
Я неспешно выпрямился, все еще прикрываясь древесным стволом, после чего сделал короткий приглашающий жест:
– Сюда иди.
– Иду…
– Есть еще живые?
– Нет…
Мутный какой-то тип. Но вроде бы безоружен…
– Повернись спиной!
– Слушаюсь.
Немец действительно развернулся, и в свете гаснущей ракеты я смог убедиться в том, что сзади за ремнем у него нет ни пистолета, ни гранаты с уже сорванным колпачком.
– Подходи ко мне.
Немец молча преодолел последние метры, все так же держа руки над головой, но когда между нами осталась всего пара шагов, эсэсовец вдруг рванулся вперед! Я попытался вскинуть направленный к земле ППС (гад, как же ловко провел! Ведь я в последний момент расслабился и направил ствол в землю!), но рослый, тяжелый мужик уже врезался в меня в прыжке, сбив наземь… ППС полетел в сторону.
– Jetzt wirst du sterben, Schwein![5]
Толстые пальцы сомкнулись на моей шее. Выродок бешено оскалился гнилыми зубами – видать, жизнь в лесу не столь прекрасна, как в книгах про Люнебургскую пустошь!
– Хрен ты угадал, saukerl![6]
Я пробил короткий, резкий удар раскрытой ладонью в горло, свалив врага на бок. Можно было бы и убить, но наверняка ведь старший среди вервольфов! А значит, все знает про нужного мне человечка…
– Не лезть! Держим лагерь, мало ли еще есть живые?!
Я остановил бросившихся было мне на помощь бойцов, а штурмбанфюрер, вновь бесновато оскалившись, потянул из-за голенища сапога почетный кинжал СС с широким, длинным клинком:
– Слышишь, последний шанс тебе. Сдавайся!
Но немец только хрипло хохотнул:
– Большевики не берут офицеров СС в плен! За дурака меня держишь?
– Да какой ты офицер, выродок… Каратель!
Я шагнул назад, выхватив собственную финку и нацелив острие клинка в живот немца вытянутой вперед правой рукой. Майор скривился, отзеркалив мою стойку, и тотчас сделал первый выпад! Но я заученно встретил его режущим ударом от себя, зацепив предплечье нациста наточенным лезвием и заставив его отшатнуться, держась за глубокий порез. Меж пальцами противника засочилась кровь…
Меня настоящий кубанский пластун учил ножевому бою, дурень. На что тебе рассчитывать?!
– Последний шанс! Сдавайся!
– Gleiches Angebot[7].
Штурмбанфюрер вновь безумно оскалился и прыгнул вперед, попытавшись продать свою жизнь подороже…
Под перветином, что ли!
Я без труда отклонился в сторону, уйдя с линии атаки немца, но тотчас догнал его на развороте, от души полоснув финкой по открытой шее. Вышел практически рубящий удар! Нацист тонко взвыл на одной ноте, но все же попытался развернуться, широко махнув правой рукой с зажатым в ней кинжалом… От удара врага я ушел совершенно боксерским нырком, а распрямившись, с подшагом навстречу всадил финку точно в живот эсэсовца.
Всадил по самую рукоять с проворотом клинка в ране!
– Ну так сдохни!
Немец захрипел, забился, осев на землю… Но тут со стороны тропы вновь послышалось движение, и я рывком бросился к ППС. Секунда – сменить заканчивающийся магазин и…
– Лермонтов! – послышался из темноты голос младшего лейтенанта.
– Пушкин! – отозвался я условным паролем, после чего встревоженно уточнил: – Все живы?
– Нет. Сержанта Колбина насмерть…
Я тяжело выдохнул – ведь так и понял, что кого-то из контрразведчиков зацепило… Но тут же заметил, что на тропе три человека.
– Неужто взяли гаденыша?
– Взяли скотину! – голос подал второй сержант, Александр. Он толкнул перед собой мужчину средних лет с повязкой фольксштурма, но в форме горных егерей.
– Как его живьем-то удалось взять?!
Виктор махнул рукой:
– Да он при первых звуках выстрелов рухнул наземь и в кусты. Остальные отбивались до последнего, часть фрицев откатилась назад, в лагерь, где вы их и положили… Говорит, у него журнальчик заветный. Но отдаст только при гарантиях жизни и свободы. Припрятал, собака нацистская!
– Вон оно как! Ничего, сейчас решим вопрос, как задачку на физмате…
– Лермонтов! – раздалось слева.
– Пушкин! – ответил я подошедшему снайперу и закашлялся, в то время как лейтенант зло сплюнул себе под ноги:
– Давай сюда свой журнал, уродина! Иначе кончим тебя прямо здесь, вот тебе мое слово! Утром все равно все перероем, ты ведь с началом боя толком ничего спрятать не мог… Последний твой шанс!
Лейтенант весьма решительно и красноречиво передернул затвор автомата, и трясущийся как банный лист немец спешно направился к одному из ящиков, стоящих в стороне. Но, наученный горьким опытом, я тотчас рванул ему наперерез – мало ли играет в труса, а сам сейчас пару гранат подорвет?! И себя, и нас заодно…
Но нет – в ящике, помимо россыпи патронов, я обнаружил лишь пухлую кожаную папку, в которой толстой кипой покоились листы со списками, а в них указаны имена, фамилии, адреса… Вот и цель нашего задания, аж от сердца отлегло! Не зря, значит, сгинуло два хороших бойца… Так, а это что?
Я бегло пролистал практически все списки, прежде чем натолкнулся на непонятные документы с необычными письменами, и, лишь подсветив себе трофейной зажигалкой zippo, узнал иероглифы. Японский? Ладно, не моего ума дела…
– Все, документы у нас.
Сергей, устало опустившись на корточки, бросил короткий взгляд на чуть посеревшее небо – рассвет летом всегда приходит неожиданно, – после чего кивнул в сторону пленного:
– Повезло тебе, выродок. Такие парни погибли, чтобы тебя живьем взять, а на тебе ни царапины! Может, ногу ему прострелить, чтобы помнил?
– Успокойся… Он теперь всецело принадлежит товарищу младшему лейтенанту, ему за ценного языка головой отвечать. Пойдем лучше, свяжешься с нашими, запросим эвакуацию…
Слава богу, очередное задание выполнено. И как бы это цинично ни звучало, но я рад, что мы сумели захватить цель, а сам я в очередной раз разминулся с костлявой… А ведь когда эсэсовец палил из ППШ – думал все, срежет меня в упор под конец войны, сколько уже было таких историй! И если бы не наш язык и его документы, было бы еще больше жертв как среди наших бойцов, так и среди местных гражданских, все одно попавших бы под раздачу.
Нет, как бы то ни было – парни погибли не зря.
Глава 2
Мой путь лежал в Карлхорст – вскоре после успешно выполненного задания по уничтожению вервольфов я получил приказ явиться в бывшее саперное училище вермахта. Правда, теперь оно уже как два месяца занято нашими войсками, став штабом 5-й ударной армии. И именно здесь в ночь с восьмого на девятое мая генерал-фельдмаршал Кейтель, генерал-адмирал фон Фридебург и генерал-полковник Штумпф (те еще сволочи!) подписали Акт о безоговорочной капитуляции германских вооруженных сил. Акт, положивший официальный конец Великой Отечественной войне в Европе… От нашего командования капитуляцию принял маршал Жуков, от союзников – маршал британских ВВС Теддер. В качестве свидетелей Акт подписали также американский генерал Спаатс и французский генерал Латр де Тассиньи (да-да, и французы тоже). Позже рассказывали, что Кейтель, подписывая капитуляцию, аж монокль уронил, увидев Тассиньи, и в недоумении спросил у Георгия Константиновича: «Что, эти тоже нас победили?».
Я улыбнулся своим мыслям.
Да, изумление Кейтеля понятно, но стоит признать, что среди французов тоже были свои герои и смельчаки. Один не сдавшийся де Голль, возглавивший сопротивление, чего стоит! А эскадрилья Нормандия-Неман, воевавшая на Восточном фронте? Хотя, конечно, в основной своей массе французы довольно легко покорились немцам, хоть и говорят, что в первые дни летней кампании сорокового они дрались крепко.
Ладно, пусть будут в числе победителей, нам не жалко. Особенно, когда наверняка знаешь, что лощеный немецкий фельдмаршал уже ждет справедливого суда! И суд этот будет не только справедлив, но и суров – воздастся нацистам за все, что эти сволочи творили на советской земле…
Настроение тут же испортилось. Вспомнились разоренные немцами деревни и хутора, от которых остались лишь черные, все в саже, печи да развалины городов… Аж зубы заскрипели!
– Здравия желаю, товарищ капитан!
От неожиданно раздавшегося справа оклика я непроизвольно дернулся, а рука сама собой легла на кобуру.
– Да ты меня еще пристрели, Василий, для полной радости, – развел руками майор с черным ромбом со скрещенными золотыми пушками выше локтя. С ним следовали трое таких же молодцев.
– Димка! – я с радостью обнял боевого товарища.
С этим двухметровым блондином с голубыми глазами (мечта геббельсовской пропаганды) мы познакомились при штурмах Кюстринского плацдарма. Это было сильно… Переправы на левый берег Одера под непрекращающимся огнем. Постоянные атаки с Горгаста, Альт-Тухебанда, Хатенова, Подельцига. Димка виртуозно жег немецкие панцеры из «зверобоев» БС-3 калибра 100 миллиметров! Да-да, «зверобои» это не только наши прославленные в боях с «тиграми» и «пантерами» самоходки СУ-152 и ИСУ-152, но и БС-3, хотя в войсках про них известно не столь и много… Но «кошек» Дима гасил на моих глазах, едва ли не на предельной дальности досягаемости – хваленые немецкие панцеры Т-5 и Т-6 не успевали даже выстрелить в сторону батареи! Потом, правда, уже мы выручили славных иптаповцев – тогда на батарею неожиданно вышли фальширмегеря, но, по счастливой случайности, моя группа оказалась рядом и встретила врага фланкирующим огнем… Ну а потом был Берлин.
– Ты как, разведка?! – хлопал меня по спине товарищ. – Так, вы идите, я догоню! – кивнул майор своим людям. Те, улыбаясь, козырнули, все понимая.
– Слышал про Эрастовича?
Улыбка сошла с лица майора.
– Кто ж не слышал.
– Ну вот, считай, поквитались за командира.
Товарищ молча кивнул и крепко сжал руку:
– Поклон тебе от всего сердца, Василий… Уж не в штаб ли на награждение собрался? Первый раз тебя в чистом вижу – в аккурат твой радист-сердцеед! Неужто, героя дадут? Или с Любовью Орловой познакомят? – снова улыбнулся истребитель танков.
– Да жди у моря погоды, – отмахнулся я. – Кто ж мне сирому да убогому такую честь-то окажет? А Орлова не в моем вкусе. Я больше по брюнеткам… Друг мой, даже не знаю, зачем иду. Приказ дан – приказ будет исполнен. Прибыть – значит прибыть.
Друг понимающе улыбнулся.
– Твоя-то гвардейская как?
4-я гвардейская истребительно-противотанковая артиллерийская Речицко-Радомская Краснознаменная орденов Суворова, Кутузова и Богдана Хмельницкого бригада пусть и была создана в середине войны, но успела овеять себя неувядаемой славой. Бойцы бригады прошли тяжелые бои на самых сложных участках фронта от Курска до Берлина.
– Жива родимая. Вот недавно второе Красное знамя повесили.
– Чего ж тебе-то не повесили? – хохотнул я.
– А у меня та же болезнь, что и у тебя. Далеко не всем в штабе нравятся самостоятельные и независимые командиры, берегущие жизни бойцов в ущерб скорости выполнения приказов. Так что представления легли под сукно, и всех наград – «Красная звезда», как у тебя, да «Отвага». Ну а что, синий мне к лицу! И на том спасибо, – широко улыбался майор. – Хотя и обещают еще награды…
– Да мне тоже обещают! – уже в голос расхохотался я. – Но лучше бы домой отпустили. Устал я, Дима.
– Вот уж правда-истина, Вася. Но покой нам только снится… Может, выпьем немного за встречу? У нас трофеи м-м-м… Закачаешься!
Майор улыбнулся еще шире, но я отрицательно мотнул головой:
– Да куда там! В штаб с запахом? Это уж слишком.
– Так не сейчас же. Как отделаешься. – Дима настроен решительно. – Вспомним дорожки боевые, за товарищей поднимем. У меня и коньячок французский припрятан для такого момента и консервированные сардины, и сыр с плесенью. Гадость, конечно, редкостная, но под коньяк как милая заходит! Да, буржуйство, но чуток побаловать себя можно, когда еще доведется попробовать?
– Ну, смотри. Зачем и насколько меня вызывают, не знаю. Может, лучше я сам к тебе заскочу?
– А давай, – легко согласился товарищ. – Я тут недалеко совсем расквартировался на Хохвальдштрассе. Домов там немного, узнаешь. И хозяйка у меня. Ба-а-а! Закачаешься… Короче, найдешь. С твоим-то немецким ты тут как рыба в воде! А мне пока в ту сторону. – Он показал прямо.
Майор изучал английский, потому как при маме, учительнице английского языка, вариантов у него было немного. Впрочем, эти знания, совершенно бесполезные на фронте, оказались весьма кстати при встрече с союзниками.
Я посмотрел на часы. 13:45.
– Тогда увидимся, Дмитрий, – я протянул ему руку.
Тот заключил меня в медвежьи объятья.
– Не соглашайся на штабную работу, Василий. Все они там… – он многозначительно покачал головой.
– Ни в коем случае. Если что – дам весточку, ударишь прямой наводкой в стену, через нее и утеку! – засмеялся я.
– Так и сделаю, – махнул рукой уходящий товарищ.
Настроение стремительно улучшилось, я весело козырнул приближающемуся патрулю.
– Ваши документы! – улыбнулся капитан с красной повязкой.
Я протянул бумаги. Порядок есть порядок.
Нужно обязательно наведаться к другу. Не так много их осталось к сорок пятому…
Вокруг зеленеют деревья, оставшийся после боев строительный мусор уже практически разобран, не говоря уже о телах погибших, подбитой технике и оружии. Наши бойцы помогают жителям Берлина в восстановлении города, который совсем недавно скалил клыки, а теперь распластался побитой собакой. Вот и со стен уже исчезла последняя мантра рейха, надпись: «Берлин останется немецким»…
Общее снабжение продовольствием налажено весьма неплохо – уверен, что куда лучше, чем в разграбленном нацистами советском тылу! На жителя Берлина в неделю выделяется до трех килограммов хлеба, пятьсот граммов мяса, почти полтора килограмма сахара, триста пятьдесят граммов натурального кофе, а также овощи и молочные продукты. В отличие от союзников у нас нет разделения по тяжести труда, продовольствием обеспечиваются самые разные категории берлинцев: рабочие, служащие, дети, деятели науки, медицины, культуры, врачи, учителя, больные и иждивенцы… Детям даже молоко выдается…
И, наоборот, из надежных источников я слышал, что дружелюбные «союзнички» получили приказ, согласно которому запрещается оказывать помощь голодным немцам, особенно продовольствием. Американским солдатам в оккупированной Германии приказано ни в коем случае не оставлять остатки еды жителям городов и деревень, а также немецкой домашней прислуге, где были расквартированы янки. Все остатки продовольствия должны быть уничтожены или приведены в несъедобное состояние! Вот она, философия капиталистического наказания… А немцев еще пугали коммунистами – мол, едят детей и стариков! Только вышло совсем иначе.
Я улыбнулся своим мыслям.
Благодаря Берзарину, царство ему небесное, Берлин ожил. Начали работу и Народный оперный театр, и симфонический оркестр филармонии. Открыл свои двери драматический театр… Очень радуют наших бойцов десятки кабаре и варьете, в отличие от командования, которое крайне критически относится к откровенности некоторых номеров. Понятное дело, что только благодаря изящным женским ножкам наши солдаты и идут на представления в тесные, прокуренные помещения!
