Между львом и лилией E-Book

Александр Харников

• Herausgeber: АСТ
• Kategorie: Fantasy und Science-Fiction
• Serie: Военная боевая фантастика
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 397

Veröffentlichungsjahr: 2024

Beschreibung

Группа «вежливых людей» таинственным образом перемещается во времени и пространстве. Из предгорий Ингушетии она оказывается в Северной Америке, а из XXI века попадает в XVIII век. А там уже вовсю кипят такие страсти, что даже у привычных ко всему бойцов «Студенческого СтройОтряда» голова кругом идет. Англичане ведут необъявленную войну с французами, а индейцы с теми и другими, а также между собой. На чью сторону стать пришельцам из будущего? Как им выжить в этой кровавой карусели? Как попасть в Россию, где царствует императрица Елизавета Петровна? Волей-неволей «вежливые люди» должны сделать свой выбор. И они его делают. Их вмешательство в боевые действия изменяет ход истории. Но это всего лишь начало их приключений…

Leseprobe

Александр Харников, Максим Дынин Между львом и лилией

© Александр Харников, 2021

© Максим Дынин, 2021

© ООО «Издательство АСТ», 2021

* * *

Посвящается всем бойцам ССО, не вернувшимся с задания и до конца выполнившим свой долг.

Авторы благодарят Ярослава под ником «Frog», оказавшего огромную помощь в написании этой книги.

Пролог

Где-то в горах Ингушетии. Весна 2018 года. Капитан 3-го ранга Хасим Хасханов, позывной «Самум»

– Халидыч! – в палатку просунулось лицо Волги. – Тебя Сёр фер вызывает.

Хасим нехотя оторвался от книги, которую читал, лежа на спальнике и подложив под голову тактический разгрузочный пояс вместо подушки. Он хмуро посмотрел на своего пулеметчика.

– Ну, что там такое?

– Не знаю. Наверное, задача какая нарисовалась… Он с НШ в штабном домике сидит.

Хасим задумался. Читать он любил, а вот когда его отвлекали от этого занятия – не очень. Но Сёрфер был известен крутостью нрава, и лишний раз злить его не стоило. Да и засиделись они здесь… Точнее, залежались.

Группа «Студенческого СтройОтряда»[1] занималась самым тяжелым делом в жизни каждого настоящего военного: отдыхала и наповал убивала время. В конце прошлого года их отряд был выведен из Сирии, где они полностью выполнили поставленные перед ними задачи, умудрившись при этом отправить в «страну вечной охоты» одного уважаемого шейха, прибывшего проинспектировать местное крыло ИГИЛ, и захватить вместе с местным Мухабарратом[2] двух полевых командиров. Командировка выдалась тяжелой, отряд привез нескольких раненых, в том числе пару тяжелых. После реабилитации в одном из санаториев юга России и небольшого месячного отпуска группа была отправлена на «отдых» в Ингушетию.

Командировка эта особого восторга не вызвала, поскольку на Кавказе давно и плотно сидело ФСБ, и к армии там относились по принципу «принеси, подай, иди на хрен, не мешай». В лучшем случае инфа давалась левая и устаревшая. В худшем же – подобно москвичу-лимитчику, у которого приезжий спросил дорогу на Красную площадь – указывалось прямо противоположное направление. Причем, беспокоясь за здоровье и сохранность жизни военнослужащих, «фэйсы» отправляли их как можно дальше от истинного места обнаружения НВФ. Более того, видимо, «переживая за физическую подготовленность» коллег, они старались проложить маршрут, чтобы он был как можно протяженнее и сложнее. Вот и наматывали товарищи офицеры десятки километров зеленой тайги на подошвы своих армейских ботинок.

Исключение составляли те редкие случаи, когда собственные опера умудрялись раскопать какую-то информацию. Тогда, с целью ее оперативной реализации, группы отправлялись в поиск либо «засаживать»[3], а «коллег» извещали о районе действия, попутно объясняя, что не успели, мол, предупредить, согласовать, известить, испросить разрешения и тому подобное. Пудрить мозги – это особый вид оперативного искусства, которому обучают всех людей, носящих погоны, начиная с военных училищ и заканчивая академией ГШ, и опыт, который в армии копится веками.

Собственно, на этот раз именно так и произошло. Опера по своим каналам добыли инфу, охренели от ее масштаба и наскоро проверили ее по другим источникам. Получив невнятное подтверждение, они подумали и доложили начальнику разведки отряда. Зам по разведке тоже немного подумал и доложил командиру. А тот долго думать не стал и приказал готовить группу для ее проверки. Ничего этого Хасим пока еще не знал. Он отложил книгу, сунул ноги в тактические ботинки и побрел к штабному зданию.

У штаба ему повстречался Рустам Жумашев, оперативный офицер, закрепленный за их группой. С Руссо – такой позывной был у Рустама – они дружили. Он был выходцем из «окопного быдла»[4], по ранению списанный в оперативный состав. Кроме того, Рустам обладал весьма ценным качеством для оперативного – он ходил практически на все выходы со своими группами и никогда не лез в решения командира, не мешая ему «рулить» подразделением. Они хлопнули ладонями, и Хас поинтересовался:

– Ну, что у нас интересного?

– Не знаю… – Рустам пожал плечами. – Вроде задача для вас есть.

– Опять поиск? Или что поинтереснее?

– Вроде засада.

– Ого, – Хас оживился. «Засада» говорила о том, что опера действительно что-то нарыли. – А где именно?

– Не знаю. Сёрфер сейчас, наверное, все скажет. Меня самого только что вызвали.

Они подошли к входу в штабной домик. Хас постучал, приоткрыл дверь и просунул голову.

– Прошу добро, товарищ командир?

– А, Хасханов! – полковник Мотовилин оторвался от карты, над которой он склонился с начальником штаба, подполковником Восьмеркиным. – Заходи. Где Жумашев?

– Тут он, со мной.

– Скажи – пусть заходит, да побыстрее.

Офицеры зашли и присели за стол, на котором была, словно скатерть-самобранка, расстелена карта местности.

– Итак, товарищи офицеры, – Мотовилин взял в руки карандаш вместо указки. – По данным разведки, в одно из сел должен пожаловать эмиссар Аль-Каиды на Северном Кавказе. Его позывной «Турок». – Карандаш указал точку на карте километрах в ста двадцати от тактического значка, обозначавшего базу отряда. – По предварительным данным, цель его появления – передача денег местным главарям джамаатов на джихад, а также сбор флэшек с отчетами о проделанной работе. Появиться он должен ориентировочно через три-четыре дня. С ним будет человек десять сопровождения. Задача: выдвинуться группой в указанный район, забазироваться, пронаблюдаться. При появлении Турка – уничтожить его. Постараться собрать флэшки с отчетами, доставить сюда, на базу. Тут их уже будут наши опера крутить. Вопросы?

– Товарищ полковник, – поднял руку Рустам, – способ выдвижения группы?

– На ваше усмотрение. Постараемся всем обеспечить. Еще вопросы есть?

– Ориентировочный срок выполнения задачи?

– Рассчитывайте на три-четыре дня.

– Количество человек на встрече?

– Количество неизвестно, – Мотовилин начал потихоньку повышать голос. Видно было, что скудность полученной информации его тоже нервирует. – Сколько главарей и сколько с ним будет людей – неизвестно. Но вряд ли много. Это не Сирия. Они на нашей земле, и большое количество народа привлечет к себе внимание. Так что вряд ли их будет много. Еще вопросы?

– У меня есть, – поднял руку Хасим. – С главарями-то что делать?

– По возможности уничтожить. Но главное – это Турок. Уничтожите главарей и Турка, или хотя бы одного Турка завалите – можешь готовить себе дырочку.

– Товарищ полковник, – Хасим был сама серьезность, хотя в глазах у него плясали чертики, – что у вас за методы такие? Чуть что – так сразу готовь дырочку?

– Хасханов! – Мотовилин начал понемногу закипать. – Ты что, шибко умный стал? Тебя с гор за солью спустили, а ты умудрился потеряться на бескрайних просторах Красной площади. А сейчас, когда ты наконец понял, что Карл, Маркс, Фридрих, Энгельс, это не четыре человека, а всего два, а Слава ВДВ – вообще не человек, ты поумничать решил? Еще вопросы?!

– Связь?

– Возьмете центровой «Арахис»[5].

– Из «тяжелого»[6] что-нибудь берем?

– А оно тебе надо? Как ты его в горы с собой потащишь? Если что-то надо – то бери. Но понесешь на себе. Еще вопросы есть?

Офицеры синхронно покачали головами, показывая, что им все ясно.

– Сергей Витальевич, ты что-нибудь добавишь? – спросил Сёрфер у своего начальника штаба.

Тот посмотрел на офицеров и сказал:

– Спланируйте выезд на рекогносцировку. Лучше завтра с утра. Прокатитесь, посмотрите, что к чему. Завтра к вечеру у меня должен быть замысел и решение командира. Готовность группы к выдвижению – завтра вечер, тире, послезавтра утро. Времени на раскачку нет. Вопросы?

– Никак нет, – офицеры поднялись из-за стола. – Добро на выход?

– Добро.

Откланявшись, группник[7] с оперативным убыли в свое расположение.

Хасим расстался с Рустамом возле палатки оперативных. Зайдя в свое хозяйство, он увидел сидящего у входа в палатку и курившего Стаса Анопко.

– Апач, свистать всех наверх, – скомандовал он. – Сбор группы через четверть часа в кают-компании.

Потом зашел в палатку, взял карту, канцелярские принадлежности, блокнот и вышел к месту сбора. Кают-компанией называлось место, оборудованное возле палатки из подручного материала: досок, снарядных ящиков и упаковок из-под ПТУРов, которое представляло собой грубо сколоченные длинные стол и лавки. Место служило для «сиесты» группы, вечернего отдохновения, совещаний и прочих мероприятий. Через пятнадцать минут он уже наблюдал перед собой своих парней, смотревших на него настороженно и с интересом.

– Товарищи офицеры! – начал он. – То, чего мы с вами так долго ждали, наконец, свершилось. Начальство вспомнило, что мы слишком долго отдыхаем. Короче: группе суточная готовность к выходу. Выдвигаемся на три-четыре дня с задачей распетушить залетного орла и его сопровождающих. Поскольку встречать его будут местные орлы, то по возможности отпетушить и их. Но залетного – обязательно. Завтра утром выезд на рекогносцировку. Еду я, Леня, – он посмотрел на своего «замка»[8], и Леня кивнул ему в ответ, – Север и Мастер. С нами еще Руссо. Выезд завтра в 6:00. Вопросы?

Посыпались стандартные вопросы: в какой район выход, что брать, какой тип засады и тому подобное. Хасим отвечал, понимая, что в принципе, завтрашняя рекогносцировка ничего не решит. Он уже прикидывал, с чем пойдет его группа, как, что с собой брать и как примерно он будет выполнять эту задачу. Основной вопрос – брать с собой «тяжелое» или нет? С одной стороны, это хорошее подспорье, особенно когда точно неизвестны силы противника, и возможны всякие варианты. С другой – оно существенно замедлит группу и снизит ее мобильность.

Это Хас решил отложить до проведения рекогносцировки.

Закончив экспресс-совещание, он распустил личный состав и пошел готовить снаряжение к завтрашнему выезду. Ну и отдохнуть по возможности. У палатки его отловил Леха Каширин, мичман из его группы, который на этой командировке был в составе отряда тяжелого вооружения, где формально и числился. На лице Лехи было выражение вселенской тоски, и он напоминал собаку, которую хозяин в лютый мороз пинками выгоняет на улицу. Хасим не удивился – сарафанное радио уже сработало.

Леха переминался с ноги на ногу, жалобно поскуливал, и его хотелось накормить и обогреть.

– Командир… Так че там?.. Едем завтра куда или нет?

– МЫ едем, Леха, – мягко сказал Хас. – А вот ВЫ пока никуда не едете.

– А че, ты «тяжелое» не берешь с собой?

– Пока еще не решил. Скорее всего, нет. Пойдем пешком, все придется тащить на себе. Куда нам еще «тяжелое»?

– Так это… командир… у нас там «тридцать четвертый»[9] находится на боевой апробации, можем взять с собой… Он же как раз в носимом варианте. Мы его с Магой и потараканили бы.

Для подкрепления собственных слов Леха постарался сделать лицо, как у актрисы Елены Воробей в известном монологе на тему: «ну возьмите меня…».

Хас задумался. Откровенно говоря, «тяжелое» ему бы совсем не помешало. Очень много неизвестных в его уравнении. С другой стороны, ему не помешал бы и сам Леха. Леха начал свой путь разведчиком-срочником в Бердской бригаде спецназа в 1999 году. Там же остался на контракт, получил прапорщика, был «замком», потом отучился на снайпера, причем дошел до инструктора. Кроме того, у него боевого опыта было на троих, и бойцом он был отменным.

– Хорошо, – наконец произнес Хас. – Но «улитки»[10] потащите сами. Нам и так до хрена на себе переть.

Леха просиял, как человек, который внезапно узнал, что стал долларовым мультимиллионером, и на рысях умчался в свое расположение, готовить АГС и Магу к выходу.

Рекогносцировка особых данных не добавила. Мастер, старший снайперского расчета, прикинул дальности и возможные позиции, Хас, Рустам и Леня осмотрели район выполнения боевой задачи. Ясно было одно – успех операции может обеспечить только скрытность вывода группы в район. Местные жители, жившие, как завещал Владимир Семенович: «Послушай, Зин, не трогай шурина. Какой ни есть, а все ж родня», при обнаружении группы немедленно известили бы старейшин села. Это поставило бы под угрозу сам факт появления Турка.

Поэтому выбора нет – придется крайние пятнадцать-двадцать километров до точки базирования пройти пешком. Причем как минимум половину маршрута – по горам. И не порожняком, а с грузом, и немалым. Хас печально вздохнул, представив, как заблеет его группа, узнав, что ей предстоит.

Понимая сложность ситуации, и посоветовавшись с Руссо и Удавом, Хас заложил на вывод группы в район двое суток. Этого было достаточно, чтобы группа в спокойном темпе прошла требуемое расстояние. К вечеру Хас «решился»[11] и утвердил замысел и решение у Руссо и Сёрфера.

Едва начало светать, группа была построена и готова к выходу. Ввиду того, что выводиться и базироваться предстояло в горно-лесистой местности, группа была одета в британский DPM, который наряду с немецким «флектарном» был одним из самых эффективных паттернов для леса.

Основной и запасной связисты группы качнули связь с Центром, проверили «Арахис», группа включилась в канал и проверила портативные радиостанции. Связь исправно работала. На левом фланге группы стоял расчет тяжелого вооружения в лице командира, старшего мичмана Каширина, и его второго номера, лейтенанта Исаева. АГС-34 в походном положении лежал у их ног.

Рустам официально зачитал приказ на выполнение боевой задачи. Окончив, он посмотрел на Хасима. Тот, сделав шаг вперед, довел порядок выдвижения, расстояния между подгруппами, порядок действий при внезапном нападении, основную и запасную точки сбора, то есть все, что обычно доводится в подобных случаях. Закончил монолог он своей традиционной фразой:

– Джентльмены, каждый из вас знает, что ему делать. Давайте пойдем и немного поработаем…

Группа по команде разбилась на подгруппы и разошлась к своим транспортным средствам. Половина группа выдвигалась верхом на БТРе, половина – в КамАЗе-бронекапсуле. Обеспечивала вывод еще одна группа их отряда на двух «тиграх» и БТРе.

Проверив загрузку своих на технику, Хасим пошел к кабине КамАЗа. У самой кабины, уже открыв дверь, Хасим посмотрел в сторону гор, куда они выдвигались. Он увидел рваные сгустки тумана, собирающиеся ближе к вершинам. Постоял, прислушиваясь к себе, потом качнул головой и полез в кабину. Включил станцию, проверил связь в колонне и дал команду на выдвижение. Тонкая змея колонны начала движение навстречу своей судьбе…

Глава 1 В тумане

Где-то в Ингушетии. Весна 2018 года. Капитан-лейтенант Леонид Зинченков, позывной «Удав»

Леня сидел на броне, рядом с открытым люком командира машины, свесив в него длинные ноги. Сам командир бэтээра сидел между своим люком и люком мехвода, держась за пушку. Машина споро ехала по грунтовке, и ветер неслабо задувал им в лица. Выручали тактические очки-пыльники и бафф, натянутый на лицо под самые очки. В группе Леня был одним из ветеранов, как по возрасту, так и по опыту. Старше его были только Самум и Мастер. Да и то на годок всего. При росте в 187 сантиметров и весе 90 килограммов, Леня был достаточно проворным, а в борьбе – очень вязким, за что и получил свой позывной «Удав». До прихода в «Студенческий СтройОтряд» Леня сам был группником в Балтийском МРП. Но то другая группа и другой контингент: матросы-срочники. Потом их постепенно стали вытеснять контрактники, но все равно это были матросы, со всеми отсюда вытекающими менталитетом и привычками.

С Хасимом он сработался сразу. Два моряка (Хасим пришел с Тихоокеанского МРП), одинаково любящие море, водолазную службу, жизнь, войну и женщин, не могли не сработаться. Даже то, что Леня учился в Калининградском военно-морском, а не в Ленинградском[12], не могло на это повлиять.

Сейчас Леня ехал на броне и молча думал о чем-то своем, не забывая посматривать вперед и по сторонам, держа руки на «семьдесят четвертом» с примкнутым подствольником.

Наконец машины дошли до крайней точки своего маршрута. Дальше предстояло двигаться пешком. Леня дал команду спешиться и спрыгнул с брони. Потом он подошел к люку десанта и достал рюкзак из чрева бэтээра. К этому моменту вторая часть группы под руководством Хасима тоже спешилась и активно вытаскивала свое имущество из бронекапсулы.

Наконец, все вещи были извлечены, и машины, утробно урча, развернулись для следования обратно, в ПВД. Парни пожали руки экипажам БТР, парням из группы, обеспечивающей их вывод (эта же группа будет сидеть дежурной в ПВД на случай, если они вдруг вкиснут, либо если возникнут иные нештатные ситуации), и построились по подгруппам. Колонна ушла, а Хасим еще раз довел порядок движения подгрупп, интервалы-дистанцию. Группа «качнула» связь, и связист вышел на ОДС и сообщил в штаб отряда о начале второй фазы вывода.

Хас дал команду, группа навьючила на себя рюкзаки, проверила оружие и построилась в походный порядок. Леня вывел свой головняк вперед, занял место в боевом порядке подгруппы и хлопнул впереди стоящего офицера, давая команду на выдвижение. Группа начала втягиваться в «зеленку»…

Где-то в предгорьях Ингушетии. Весна 2018 года. Старший лейтенант Наиль Хурамшин, позывной «Салават»

Наиль в группе был инженером, да еще и в головняке[13], поэтому занимал первое место в боевом порядке подгруппы. Ходить в головняке – почетная и скорбная обязанность. Может быть, кто-то задумывался когда-нибудь, почему головняк водит, как правило, сам «замок»? Парням, которые ходят в головняке, выпадает честь первыми обнаружить врага, принять бой и, если не повезет, встретить свою смерть. Потому «замок» и водит головняк. Его полномочий, опыта и мастерства хватает для того, чтобы быстро сориентироваться, правильно оценить обстановку и принять верное решение: вступать в бой или пропустить противника, подтягивать к себе группу или, наоборот, упереться и дать группе отойти. Головняк действует в достаточно большом отрыве от остальной группы. Головняк первым заходит на местность и досматривает ее, они торят проход в минном поле. Они первыми обнаруживают либо попадают в засаду. Потому и ходят в головняке матерые рэксы[14], которые не боятся ни черта, ни Бога. Наиль не мог похвастаться особым боевым опытом, но было в нем что-то такое, что подкупило Леню, и он взял Салавата к себе в подгруппу. Хасим не возражал.

Когда «замок» дал команду на выдвижение, Наиль проверил висящий спереди на разгрузке джипер[15], тронулся вперед и набрал привычный темп, цепко осматривая местность впереди себя и с боков на предмет обнаружения растяжек и признаков минирования.

Группа медленно ползла по «зеленке», периодически останавливаясь и слушая лес. Поскольку все были навьючены, темп движения был практически черепаший. Наиль, в чьи обязанности также входило выбирать и траекторию движения группы в рамках маршрута, ненадолго замирал, осматривая местность перед собой и прикидывая возможные векторы движения, с учетом того, что в группе имелись пулеметчики, которые были гораздо габаритнее своих товарищей, и не через все кусты могли продраться. Также следовало учитывать и наличие АГС, который нес на себе расчет тяжелого вооружения, идущий в ядре.

Остановившись в очередной раз, Наиль заметил, что они практически подошли к началу тумана. Издали он казался гораздо разреженнее, но вблизи напоминал дымчатую стенку. Наиль остановился, сделав рукой условный жест и давая команду на остановку всей группы. После обернулся, нашел глазами Удава и знаками показал ему, что они входят в туман. Удав также знаками передал информацию далее по цепочке. Когда инфа дошла до Хасима, тот передал по подгруппам, чтобы сократили дистанцию и усилили бдительность, и дал команду следовать дальше. В группе сразу же все подтянулись друг к другу и начали движение…

Туман. Время и место неизвестно. Капитан-лейтенант Леонид Зинченков, позывной «Удав»

Группа уже довольно долго ползла в этом странном тумане. Леня в очередной раз посмотрел на джипер, но показания его не менялись – на экране было видно, что группа находится на верном треке, но при этом стрелка, показывающая владельца прибора, стояла на месте. Поневоле в голову закрадывалась мысль, что джипер залип.

Внезапно сзади по цепочке пришла команда: «Стой! Наблюдать!», а секундой позже: «Занять круговую оборону!» Группа моментально сыпанула вправо-влево по подгруппам, каждый из специалистов нашел себе укрытие и, держа оружие наизготовку, начал «держать» и наблюдать свой сектор.

Не было ни паники, ни удивления. Все давно привыкли, что Самум, полагавшийся на свою чуйку, иногда давал неожиданные, порой странные команды. Но Хасим был не только умелым, но и фартовым группником, и группа ему верила. Раз дал команду – значит, что-то почувствовал. А что и как – вой на план покажет. Все знали, что временами в Хасиме просыпался Зверь. И этот Зверь обладал редким чутьем, хитростью, а в бою – яростью. Хасим не раз вытаскивал группу из самых разных передряг, и потому все относились к таким моментам с пониманием. Потянулись минуты ожидания…

Минут через пятнадцать от ядра пришла команда: «Продолжить движение, смотреть в оба». Леня сжал пальцами плечо Салавата и кивком головы и жестом показал ему, что необходимо двигаться дальше. Через какое-то время уже и Лене стало казаться, что они не одни в этом тумане. Мелькали какие-то зыбкие тени, слышались странные звуки.

Немного поколебавшись, он дал команду остановиться и занять круговую оборону. Команда ушла по цепочке, группа опять привычно рассыпалась по секторам. Своей подгруппе Удав жестами показал: «наблюдать и слушать».

Через какое-то время ему показалось, что он слышит сдавленный стон. Звук исходил от кого-то, находящегося примерно на два часа от вектора движения группы и метрах в десяти-пятнадцати. Хотя в таком тумане вряд ли можно верно определить расстояние… Леня еще немного послушал лес и вопросительно посмотрел на Наиля. Тот чуть заметно кивнул и вытянул руку, примерно в том же направлении, откуда Лене слышался стон. Затем жестом показал Наилю: «Человек. Один. Предположительно противник. Десять метров». Поколебавшись, Наиль выкинул на пальцах: «Двадцать метров». Леня тут же передал в ядро: «Обнаружил цель. На два часа по ходу движения группы. Дистанция Десять-двадцать метров. Прошу добро на досмотр».

Из ядра пришел ответ: «Добро на досмотр. Группе занять круговую оборону». Леня тут же развернул свою подгруппу полумесяцем, и она, разбившись на пары, уступом начала медленное движение вперед, по дуге огибая предполагаемое место обнаружения цели, чтобы оказаться от него сзади-сбоку.

Вдруг Салават резко остановился и тут же подал команду на остановку подгруппы, а затем вытянул руку. Туман, который в этом месте был разрежен и напоминал больше решето с мраморными прожилками, позволял разглядеть лежащее на земле тело. Причем оно было неподвижно. Похоже, что человек был или мертв, или без сознания. Леня понаблюдал еще несколько минут, но тело не двигалось.

Дав команду второй паре прикрывать, Леня показал Салавату: «Вперед!», и они, крадучись, начали по полшажка подходить к телу, держа его на мушке автоматов.

Подойдя практически вплотную, они увидели, что это рослый и атлетически сложенный мужчина лет сорока или чуть поболее того. Судя по лицу, он был европейцем. Светлые волосы были перемазаны кровью, а на лбу виднелась здоровенная ссадина. Небольшая светлая бородка была слегка опалена. Видимо, он имел дело с открытым огнем – к примеру, недавно сидел у костра. Лежащий был странно одет: в куртку из тонкой выделанной кожи, такие же брюки и мягкие башмаки, напоминающие индейские мокасины. Левый бок куртки был окровавлен. Кровь была свежая, похоже, что человека убили или ранили совсем недавно.

На куртке видно было входное пулевое отверстие, но человек лежал на спине, и выходное отверстие, если оно и было, заметить не удалось. Правая рука мужчины неестественно вывернута и, похоже, сломана в запястье.

Аккуратно опустившись на корточки, Леня снял перчатку и приложил пальцы к сонной артерии лежащего. Пульс едва заметно и слабо пробивался. Показав Салавату, что человек дышит, Леня натянул перчатку и легкими аккуратными движениями начал медленно прощупывать грунт под человеком на предмет «сюрприза» в виде эфки «на разгруз». Прощупав с каждой стороны и убедившись в том, что лежащий человек не заминирован, Удав дал команду подтянуться второй паре. Та подошла и заняла оборону по секторам, давая время Удаву подумать и принять решение…

Леня колебался, брать ли человека и нести его к группе или подтягивать группу сюда. Или вообще нарушить радиомолчание и запросить по рации Самума, чтобы он принял решение. В конце концов, он решился выйти по радиостанции, все-таки ситуация была неординарная. Леня поднес гарнитуру ко рту и надавил на тангенту радиостанции.

– Самум – Удаву!

– Самум – да!

– Обнаружил человека. Гражданский, оружия нет. «Трехсотый». Повторяю: гражданский – «трехсотый». Тяжелый. Мои действия?

Наступила пауза. Потом рация отозвалась голосом Хасима:

– Удав – Самуму!

– Удав – да!

– Раненый транспортабелен?

– Да.

– Забирайте его и оттягивайтесь к нам.

Леня жестом показал Ромео, старшему второй пары, чтобы они взяли раненого. По команде Ромео его второй номер, Динго, скинул рюкзак и отнайтовал от него тент. Когда Салават дотронулся до мужчины, тот с трудом разлепил глаза и мутным взглядом посмотрел на обступивших его бойцов.

– Господи, – пробормотал он запекшимися губами, – неужто русские? Откуда вы здесь взялись?

И снова потерял сознание. Раненого уложили на плащ-палатку, Салават и Ромео взялись за ее концы и двинулись в направлении основной группы. Леня и Динго, пулеметчик его подгруппы, шли сзади, прикрывая отход. Головняк начал оттягиваться к ядру…

Интерлюдия

Подмосковье, 2014 год. Kапитан-лейтенант Хасим Хасханов, позывной «Самум»

Хас сидел у себя в канцелярии, в кресле. Рядом с ним, сбоку от стола пристроился Леня, лениво перебирая учетные карточки кандидатов. На тумбочке в углу весело закипал в очередной раз электрочайник, пахло ароматным кофе.

– Ну что, зови следующего, – сказал Хас, обращаясь к Лене.

– Следующий! – громко гаркнул Леня, которому лень было оторвать свою задницу от стула.

В дверь постучали, она отворилась, и в кабинет вошел долговязый парнишка почти под два метра ростом с погонами лейтенанта и эмблемами космических войск.

– Разрешите? – робко поинтересовался он.

– А чего разрешать? Ты ж уже вошел, – ответил Хас. – Присаживайся.

Судя по шеврону, парнишка был из их соседей, с другого берега озера. Хас еще раз глазами пробежался по учетной карточке и поднял взгляд на парнишку.

– Ну и что к нам привело?

– В смысле? – оторопел летёха.

– В прямом. Зачем к нам?

– Ну-у-у-у… я всегда хотел в спецназ… с детства мечтал.

– Так и поступал бы в Новосиб. Или в Рязань. Ты же вроде «Можайку»[16] закончил?

Дождавшись утвердительного кивка парнишки, Хас продолжил:

– Ну вот. А к нам зачем?

– Я в спецназ всегда хотел, – непонимающе ответил лейтенант.

– Если хотел, так и шел бы в спецназ. У нас бригад в стране хватает. А к нам зачем?

– Я именно сюда хотел. Самые лучшие здесь, – начал нервничать и накаляться «космонавт».

– Так то лучшие. А ты лучший?

– Я ФП сдал на «отлично». Можете в карточке посмотреть.

– Я вижу. Но ФП – это еще не всё. А что ты у нас будешь делать?

– В смысле? – не понял парнишка. – То же, что и все.

– В прямом, – вмешался в разговор Леня, сразу смекнувший, куда клонит Хас. – Сколько поражающих элементов в МОН-50? Какие они?

– …

– Радиус сплошного поражения ОЗМ-72?

– …

– Ладно, – Леня придвинул парнишке чистый лист бумаги и ручку. – Нарисуй схему проведения засады и расскажи, какие подгруппы при этом выделяются.

– …

– ОК. Нарисуй хотя бы ВОП[17].

Парнишка злился, краснел, но лист бумаги оставался девственно чистым.

– Ты «позвоночный»[18]? – напрямую спросил Хас.

Парнишка еще больше покраснел, но смолчал.

– Ты понимаешь, что уровень знаний у тебя никакой? В группе все уже с опытом. А тебя придется подтягивать. Ты группу тормозить будешь. Мертвый якорь ты. Знаешь, что такое мертвый якорь[19]?

Летёха покраснел еще сильнее, хотя казалось, что больше уже некуда, и отрицательно помотал головой. Хасу на минуту показалось, что он сейчас заплачет.

– Кем ты сейчас у себя трудишься? – спросил он.

– Начальник отделения боевых алгоритмов.

– Что-о-о? – протянул Хас. – Начальник отделения чего?

– Боевых алгоритмов.

– Вы там что… в денди играете? Дружище, ты сюда зачем пришел? Здесь из тебя Дарта Вейдера не сделают. Световых мечей у нас нет. Джедаем ты тоже не станешь, товарищ Йода давно уже на пенсии по выслуге лет, пробуждать твою Силу у нас некому. Зачем к нам?

– Я хочу сюда. Здесь лучшие, – упрямо протянул мальчишка.

– Братан, у нас карьеры не сделать, – опять включился Леня. – Хас уже десять лет кэпом бегает. Денег ненамного больше платят, чем у вас. А шансов дожить до счастливой старости тут гораздо меньше.

– Я хочу к вам, – упрямо повторил «космонавт».

Было видно, что аргументировать свое появление в группе ему нечем. Но также было заметно, что от своего он не отступит. А закрывать дыры в группе надо. Хаса «через не могу» заставили отдать трех офицеров на повышение в другие группы, и сейчас надо было доукомплектовываться. Хас посмотрел на Леню, и тот чуть заметно кивнул.

– Хорошо, – подвел итог Хас. – Обещать ничего не буду. Ничего не найду лучше – ты принят. Позвоню о решении, – упредил он вопрос парнишки.

– Ну, что думаешь? – спросил он Леню, когда за питомцем «Можайки» закрылась дверь.

– А что думать-то? – пожал плечами Леня. – ФП он реально хорошо сдал, я сам принимал «адскую неделю»[20]. А то, что знаний нет – съездит в Загу[21], подучится. Мы все равно сейчас в полный отпуск идем, его как раз и отправим на это время.

– Добро, – Хас отложил его карточку. – Тогда этого Дарта держим про запас, если реально никого не будет лучше, берем.

«Тем более что он “позвоночный”, – подумал Хас про себя. – А это значит, что давление сверху будет неслабое. Лучше уж взять нормального “позвоночного”, чем ненормального “позвоночного”»…

Туман. Неизвестно где и когда. Капитан 3-го ранга Хасим Хасханов, позывной «Самум».

Если честно, то вся эта экспедиция не понравилась Хасу с самого начала. Вся его чуйка просто вопила о том, что что-то обязательно пойдет не так. Точнее, все пойдет не так. А своей чуйке Хасим привык доверять. Волк, живший в нем, просыпался именно в минуты опасности, и тогда Хасим сам начинал напоминать волка: такой же настороженный, с такими же глазами и оскалом.

Хасим не помнил уже, когда именно он почувствовал в себе Зверя, когда научился слышать его и доверять ему. Его сестренка, Мадина, гораздо лучше разбиралась в таких вещах. Мать их была сибирячкой, в которой причудливо смешались казачьи, местные татарские и бог знает еще какие корни. В числе его предков были сибирские шаманы, которые умели общаться с духами стихий и животных. Видимо, от матери им это передалось, Мадишке – больше, Хасу – меньше.

Когда от головняка пришла инфа, что они заходят в туман, Хасим на мгновение испытал сильное желание остановить группу и поискать кружной путь. Но «коней на переправе не меняют». И Хас скомандовал: «Вперед!» Уже в тумане он почувствовал, даже не на физическом, а на каком-то ином, подсознательном уровне, что они здесь не одни. Он не мог сказать однозначно, кто это – друзья или враги, но то, что здесь был еще кто-то – это был факт. Все естество его кричало об этом, и не привыкший противиться ему Хас скомандовал: «Стой! Наблюдать!», а секундой позже, уже не колеблясь: «Занять круговую оборону!»

Группа привычно рассредоточилась по секторам и стала наблюдать и слушать лес. А Хас стал слушать себя. Наконец, придя к консенсусу со своим Волком, что все вокруг очень странно, но безопасно, он дал команду следовать дальше.

Однако через некоторое время аналогичная команда пришла от головняка. Значит, не зря Волк тихонько рычал внутри него. Леня тоже что-то такое увидел или почувствовал. Вскоре группа опять тронулась в путь, а спустя минут десять от Удава прошла информация, что они обнаружили «трехсотого». Причем Леня сообщил это по радиостанции. Значит, ситуация действительно была очень странная, если Удав решился выйти в эфир.

Группа уже давно ходила вместе, и слажена была так, что все уже давно понимали друг друга невербально. Хасим дал команду головняку оттянуться вместе с раненым к основной группе, после чего подозвал к себе Дарта, группного медика. Тот выслушал Хасима, отстегнул от своего рюкзака тент и стал спокойно и деловито готовиться к оказанию первой медицинской помощи.

Наконец появился головняк, тащивший на импровизированных носилках чье-то тело. Замыкали процессию Удав с Динго. Дарт показал, куда положить раненого, затем, достав из рюкзака ПНВ[22] и включившись в него, приступил к осмотру, пальпируя тело руками в хирургических перчатках. Проведя осмотр, он посмотрел на Хасима. Тот склонился к нему, и Дарт чуть слышно прошептал: «Сквозное. Мягкие ткани навылет. Жить будет, но рана тяжелая».

Делать было нечего. Хасим отдал команду группе на базирование, а Дарт стал деловито заниматься раной. Он достал гемостоп[23], засыпал оба отверстия, входное и выходное, и свел по очереди края каждой раны, заклеивая их. Затем подвел медицинский пластырь на каждую рану, проклеил его по краям медицинским скотчем и начал готовить руку больного к постановке системы. Достал пластиковую бутылку с раствором, похимичил с ней и не глядя протянул за спину. Стоявший сзади специалист подхватил ее и ловко принайтовал к ближайшему кусту, обеспечивая ток раствора. Дарт уже к этому времени ввел катетер и закрепил пластиковый провод пластырем на руке незнакомца. Хасим повернулся к стоящему рядом Рустаму и, кивая на раненого, тихонько спросил его:

– Ну, что думаешь обо всем этом?

Рустам, который, как и Хасим, был немногословен, только пожал плечами. Действительно, выглядел раненый достаточно экзотично. Вся его одежда словно говорила о том, что он совсем недавно находился на съемочной площадке какого-нибудь киношного вестерна. Или это был шальной реконструктор, которого черти занесли в горы Ингушетии. Хасим знавал подобных любителей экстрима, только свои реконструкции они чаще всего устраивали среди карельских скал или где-нибудь на Урале.

Хасим и Рустам присмотрелись внимательно к одежде раненого. Она была сшита из хорошо выделанной мягкой оленьей кожи. На поясе у него висел нож в ножнах, сшитых из лосиной шкуры и украшенных бисером. Клинок, чем-то напоминавший финский пуукко, с рукояткой из березового капа. Мужчина был светловолос, но это еще ничего не означало – на Равнинном Кавказе можно было легко найти природных блондинов с голубыми глазами. Хасим знал как минимум три тейпа своих соплеменников, где преобладал именно такой генотип.

Ладно, утро вечера мудренее. Надо отдыхать, нагонять же придется завтра. Хасим дал Лене команду распределить «фишку»[24] и скомандовал группе:

– Отдыхать, – а потом, повернувшись к Рустаму, добавил тихонько, чтобы услышал только он: – И думать.

Группа мгновенно достала и расстелила спальники, кто-то кипятил себе чай или кофе в джетбойле[25], а кто-то уже забылся рваным чутким сном разведчика…

Глава 2 Последние из сасквеханноков

Историческая справка

Бобровые войны

Все началось с бобров. Точнее, с мягких и теплых шкурок этих забавных и трудолюбивых зверюшек, которые были всегда в большой цене. Одним словом, шкурная вышла история…

В Средние века шкурки пушных зверей называли «мягким золотом». Действительно, шубу или шапку из соболя или бобра мог купить лишь обеспеченный человек, имеющий к тому же достаточно высокий статус. Одежду из горностая или куницы могли носить лишь высшие сословия, из лисицы или выдры – представители среднего класса. Простонародье довольствовалось заячьими шкурками.

Со временем стоимость мехов резко подскочила, так как в Европе практически все пушные звери к XVI–XVII векам были безжалостно истреблены. Лишь в далекой Сибири еще водились соболя, куницы, белки и лисы, да в недавно открытом Новом Свете, в лесистой Северной Америке в бесчисленных озерах и реках строили свои плотины сотни тысяч бобров.

Где-то в начале XVII века племена индейцев-алгонкинов изгнали из бассейна реки Святого Лаврентия ирокезов и начали расширять свои владения. Ирокезы откочевали на юг и запад и расположились в районе Аппалачей. Ожесточенные войны между этими племенами были вызваны, помимо всего прочего, соперничеством из-за охотничьих территорий.

Когда же к берегам Нового Света причалили корабли англичан и французов, индейцы в числе прочих товаров для обмена предложили им бобровые шкурки. Европейцы мгновенно оценили выгодность подобного товарообмена – выменянные за бесценок меха можно было продать в Старом Свете с большой выгодой. Началась настоящая «бобровая лихорадка».

Ирокезы, которые первыми поняли всю выгоду торговли мехами, стали требовать за них от бледнолицых не только «огненную воду», но и ружья, железные ножи и топоры, которые позднее станут известны всему миру как томагавки. Ирокезы рассуждали здраво – с помощью огнестрельного оружия можно покорить другие индейские племена, заставив побежденных платить им дань звериными шкурками. Ведь к середине XVII века ирокезы почти полностью истребили бобров на своих землях.

Французские поселенцы, которые и сами были не прочь поохотиться на бобров, начали вторгаться на земли ирокезов и строить там свои укрепленные торговые фактории. В бескрайних канадских лесах и на берегах Великих озер они столкнулись с индейцами, которые не испытывали большого желания уступать пришельцам свои охотничьи угодья.

Сначала французы попробовали добром договориться с конкурентами. Но потом они решили, что выгоднее будет вооружить враждебные им индейские племена и натравить их на ирокезов.

Вскоре война между индейскими племенами охватила большую часть северо-востока Америки. Гуроны и могикане, которых поддерживали французы, совершали военные походы на ирокезов. А те в отместку совершали внезапные набеги на соседей и на французские поселения. Кончилось все тем, что Франция была вынуждена отправить в Северную Америку армейские части и начать с индейцами самую настоящую войну.

Британцы, вековые соперники французов, в свою очередь стали помогать ирокезам. Но в Канаде позиции Британии были еще слабы, и ирокезы потерпели поражение. Французы и их индейские союзники к концу XVII века заставили ирокезов пойти на мир с европейцами. В 1701 году в Монреале был заключен договор, по которому ирокезы отказались воевать против Франции, а добыча пушнины переходила под ее контроль. Но мир в этих лесных краях продержался недолго.

19 июня 1754 года отряд английской колониальной милиции под командованием Джорджа Вашингтона вступил в перестрелку с французами. Будущему первому президенту США выпала честь начать Семилетнюю войну. Правда, основные боевые действия велись на территории Старого Света.

Как ни странно, поводом для вооруженного противостояния между Британией и Францией стали все те же бобровые шкурки. Дело в том, что к тому времени цены на пушнину в Старом Свете резко пошли в гору. Городское население там росло одновременно с благосостоянием среднего европейского бюргера, и потому им требовалось все больше и больше мехов для повседневной одежды.

Но к тому времени основную часть бобров на территории до Аппалачей уже успели истребить, а поэтому нужно было осваивать более удаленные земли, чтобы обеспечить растущий спрос. Для этого надо было не только контролировать прибрежные земли, но и держать фактории внутри страны. Наиболее перспективной для этого территорией была Канада. Формально она принадлежала Франции, но метрополия довольно прохладно относилась к своей заморской колонии, хотя там и проживало более 60 тысяч ее подданных.

В своей войне против Франции Британия могла опереться на силы ополчения, которые были сформированы в тринадцати ее североамериканских колониях. В ходе войны обе стороны традиционно активно использовали индейцев, а также европейских поселенцев, которые жили на пограничных территориях.

Бледнолицых, охотившихся на бобров и других пушных зверей, называли «трапперами» – от английского слова trap – «ловушка». Эти люди жили на землях, которые официально принадлежали Англии или Франции, а на самом деле фактически оставались бесконтрольными. Трапперы промышляли не только охотой, но и продажей скальпов, снятых с индейцев. Причем британское правительство платило не только за скальпы воинов, но также и за скальпы детей и женщин.

Часто трапперы собирались в «бригады», состоящие из двух-трех десятков человек, и отправлялись в дальний поход, осваивая еще неизвестные для европейцев земли. Далеко не все из них возвращались в свои фактории. Ведь и индейцы любили добывать скальпы бледнолицых. Да и природа в тех краях была суровая, и в диких лесах, полных хищными зверями, могли выжить только опытные и храбрые люди. Трапперы очень ярко описаны Фенимором Купером в его романах о Зверобое и Чингачгуке.

Эти люди и стали основной ударной силой в войне Англии с Францией. Из них формировали колониальную милицию, и многие ее командиры впоследствии возглавили войска восставших жителей североамериканских колоний Британии, и в конечном итоге добились независимости от метрополии. Вспомним того же Джорджа Вашингтона. Франция к тому времени была экономически ослаблена и находилась на пороге революции. И потому она не смогла оказать действенную помощь подданным в далекой Канаде.

После начала Семилетней войны англичане отправили в свои заморские колонии восемь тысяч солдат и провели мобилизацию среди жителей приграничных с Французской Канадой территорий. В ходе боевых действий, где вместе с европейцами яростно сражались с обеих сторон и индейские племена, англичане нанесли ряд чувствительных поражений французам. А когда в битве при Квебеке они окончательно разгромили французов, то по мирному договору 1763 года Британия присоединила к своим колониальным владениям всю Канаду.

Вот тогда-то трапперы развернулись по полной. На север и запад сотнями уходили отряды охотников за бобрами. С индейцами они уже не церемонились, считая, что добывать скальпы краснокожих не менее выгодно, чем шкурки бобров. Если же трапперы встречали организованное сопротивление индейских племен, то тогда им на помощь приходили регулярные британские части. Трапперы истребляли одинаково активно и бобров, и индейцев. Сам же бобровый промысел стал еще более масштабным.

А еще через несколько лет капитаны и полковники из американской армии, которых британцы на свою голову обучили воевать против регулярных французских частей, сами разбили «красных мундиров» и провозгласили создание независимых Североамериканских Соединенных Штатов.

К XIX столетию владения нового государства – САСШ – раздвинулись до Скалистых гор. Оказалось, что там тоже водятся бобры, которых почти полностью уничтожили в Канаде. Молодое государство нуждалось в деньгах, и потому в Вашингтоне решили направить многочисленные экспедиции в горы за мехами.

Трапперы не всегда возвращались назад с добычей. Так, в 1817 году из 117 охотников, которые вышли в горы, только 21 вернулся живым. Но количество желающих разбогатеть не уменьшалось: до начала Калифорнийской «золотой лихорадки» в 1848 году добыча бобров была основным стимулом по освоению Колорадо и нескольких других штатов США. Эта же причина привела к войнам с местными индейцам, которые уже прекрасно знали, что несут им бледнолицые, и потому просто убивали всех встретившихся им охотников за бобрами. Именно для защиты трапперов была построена система фортов, которые стали форпостами для продвижения новых поселенцев через горы и последующего заселения Калифорнии. А там трапперы столкнулись с русскими охотниками за бобрами – речными и морскими – представителями Российско-Американской компании…

12 июня 1755 года. Долина реки Сасквеханны. Эбенезер Джейкоб Скрэнтон, скаут отряда генерала Эдуарда Брэддока

– Значит так, парни. Попробуем отловить какого-нибудь индейца. Если их будет больше, то всех, кроме одного, прикончим. Один мне нужен живым.

– То есть как – прикончим? – неожиданно вскипел молодой Джонни Оделл. – Разве можно так поступать? Ведь Господь их создал точно так же, как Он создал нас с вами. И мы не имеем права забирать жизнь даже у дикарей, если они ни в чем не виноваты, и не наши враги.

Вот, значит, как заговорил этот юнец! Надо немедленно прекратить эти разговоры! Я сделал знак, и мои ребята шустро скрутили слегка обалдевшего Оделла, сунули ему в рот кляп и привязали к серебристому стволу молодого бука. Я проверил путы – сделано качественно, развязаться он не сможет, но рубцов они не оставят. Мои ребята знали свое дело и под веревки подсунули носовой платок, который достали из кармана этого недотепы. А потом, даже если Оделл пожалуется Брэддоку, ну и что с того? В этих местах других скаутов он не найдет, а посылать за новыми у него просто не будет времени.

Я придвинулся к молодому хирургу и внимательно посмотрел ему в лицо. Через пару минут тот отвел глаза.

– Слушай, ты, молокосос, – сказал я тихо, но стараясь говорить так, чтобы мой голос звучал как можно убедительнее. – Я ж тебя предупреждал, что здесь все мои распоряжения – закон. Так что у тебя будет время подумать. Хэйз, Грант, Джексон и… Вильсон – да, Вильсон – вы остаетесь здесь. Хэйз – за начальника. Можете развязать этого, – я показал на Оделла, – часа через два, но только если он пообещает хорошо себя вести и больше не перечить старшим. Остальные – за мной!

Мы находились в лесу, который рос на холме над рекой Сасквеханна, в предгорьях Голубого Хребта Аппалачей, на земле, принадлежавшей Мэриленду. Хотя на нее претендуют и французы, и Пенсильвания, и Виргиния, и даже Коннектикут. Именно эта неопределенность и явилась причиной того, что тут практически не было белых людей, разве что изредка появлялись трапперы и скупщики шкурок у краснокожих. Ну это пока.

Два года назад до Виргинии дошла весть, что в землях за Голубым Хребтом появились французы, которые начали строить форт у слияния рек Аллегени и Мононгахелы. Эту землю своей считали и Виргиния, и Мэриленд, и Пенсильвания. Но именно Палата бюргеров Виргинии – так именуется их парламент – решила послать к лягушатникам миссию с требованием немедленно очистить земли, принадлежащие Виргинской колонии. Главой миссии назначили молодого Джорджа Вашингтона, которому тогда был всего двадцать один год (да и сейчас ему лишь двадцать три), но чей отец был одним из лидеров Палаты Бюргеров.

А за несколько недель до этих событий ко мне явился некто, назвавшийся Антони Меркелем из поселка Монокаси, расположенного на севере Мэриленда. Точнее, на севере тех территорий, чью принадлежность к Мэриленду никто не оспаривал. Меркель говорил с ярко выраженным немецким акцентом, но довольно бегло, так что понять его не составляло большого труда. И, как обычно бывает с приезжими с его родины, он сразу же взял быка за рога.

– Герр Скрантон, видите ли, к северу от нас, на реке Сусквеханна, – он именно так произнес мое имя и название реки – правильно, конечно, «Скрэнтон» и «Сасквеханна», – находятся земли, которые интересуют определенную группу… ну, скажем так, инвесторов. Единственное препятствие – это индейские племена, населяющие эти земли.

– Сасквеханноки, вы хотите сказать, – усмехнулся я. – И у них есть огнестрельное оружие, хоть и устаревшее, но зато его много. Да и физически эти парни чертовски сильны. И они вам очень мешают, я правильно вас понял?

– Именно так, герр Скрантон. Нам рассказывали, что у вас есть… скажем так, определенные методы работы с ними. Мы понимаем, что вы не сможете уничтожить их всех, но если вы их сильно проредите, то мы готовы вам заплатить…

Сумма, предложенная им, была не очень большой, но я сумел увеличить ее примерно втрое, после чего потребовал задаток у Меркеля в размере половины оговоренной цифры и пообещал, что результаты будут видны не позднее следующего лета. Выдвигаться я собирался следующей весной, как только сойдет снег.

Но тут ко мне пришел посыльный от мистера Вашингтона с предложением для моей группы поработать у него скаутами, причем немедленно.

Мы довели его до слияния рек, после чего он сообщил нам, что пока остается здесь и более в наших услугах не нуждается. Оговоренную сумму он заплатил нам в полной мере, и даже добавил процентов двадцать. Да, этим южане выгодно отличаются от северян – особенно янки из Новой Англии – те за лишний пенни удавились бы.

Мы же решили, что пока в горах еще не выпал снег, следует заняться нашим вторым контрактом. В пирогах, купленных у местных индейцев, мы поднялись вверх по Аллегени, Конемаух и далее по ее притокам, перетащили пироги волоком через Голубой Хребет и спустились по ручьям и речкам до Сасквеханны и далее в те места, на которые нацелились мои заказчики.

С местными индейцами я был достаточно хорошо знаком; ранее у них всегда можно было выменять бобровые шкурки. Только вот в последнее время некто Джон Харрис, поселившийся недалеко отсюда, перебил мне всю торговлю. Да и бобров в последнее время становится все меньше. Уже лет пять они торгуют в основном белками и куницами… Так что мне их совсем не было жалко. Я бы не сказал, что хороший индеец – это мертвый индеец[26], иногда они тоже бывают полезными, но эти уже стали абсолютно лишними.

Язык сасквеханноков я более или менее понимал – он был похож на языки ирокезских племен. А язык мохоков, одного из них, я неплохо знал с тех пор, как вместе с дядей промышлял торговлей шкурками, закупаемыми у индейцев в верховьях Гудзона. Мама у меня голландка, из респектабельного рода, а дядя был своего рода черной овцой семьи. Именно он научил меня, как нужно заражать одеяла и платки оспой. Когда же шкурки в тех краях стали редкостью, мы подрядились «очистить» один район от индейцев.

Дядя выменял у них несколько оставшихся шкурок на дюжину одеял, красивых цветных платков, и через пару месяцев нам оставалось только перебить немногих выживших после болезни. Мы с дядей несколько лет до того переболели оспой, после которой у нас осталось лишь по нескольку рябинок на лице, так что эта страшная болезнь для нас уже была не опасна. Потом, конечно, у тех, кто там поселился, тоже началась оспа – но ведь дядя посоветовал им сжечь длинные дома индейцев, а они, судя по всему, сначала в них залезли из любопытства. Но это уже не моя проблема, хотя заказчиков с тех пор я исправно об этом предупреждаю.

И вот сейчас, когда генерал Эдвард Брэддок пошел в поход против французов, а адъютантом назначил моего старого знакомого Вашингтона. Последний же убедил его взять в качестве скаутов мою группу. Деньги генерал предложил намного меньшие, чем некогда Вашингтон, но наш маршрут проходил по долине Сасквеханны, через Монокаси. Я договорился с Брэддоком, что встретимся мы именно в этом поселке – дорога туда шла по «цивилизованным» местам, и в моем присутствии до того момента он не нуждался, – а сам направился в Монокаси.

Меркель и его приятели встретили меня чуть ли не в штыки. Да, деревни полностью обезлюдели, но когда туда поехали первые группы немецких колонистов, то многие умерли от оспы, а других навестили непонятно откуда взявшиеся индейцы с ружьями и попросили белых убраться. Насчет первого я ему напомнил, что заранее предупреждал, чтобы никто не заходил в длинные дома. А вот касательно второго, предложил ему разобраться с оставшимися, но за сумму, в три раза превышавшую ту, которую мне платил Брэддок. Немцы, как я заметил, еще более прижимисты, чем янки, но в данном случае у Меркеля не было выбора. Тот, понятно, заныл, почему, мол, так дорого, на что я ему ответил – теперь с индейцами нам придется воевать, и возможны жертвы, в том числе и с нашей стороны.

Он, причитая, мол, откуда деньги у бедного шваба, но в конце концов согласился на удвоенную сумму (я вообще-то рассчитывал на полуторную), и мы расстались довольными друг другом. А через день я увидел длинную колонну людей в красных мундирах, разбавленную колонистами в менее заметной форме – это были люди Брэддока.

Генерал действовал методично – вдоль всего маршрута движения прорубалась просека, именуемая «дорогой Брэддока», поэтому скорость прохождения его отряда была небольшой. Мы же занимались разведкой дальнейшего маршрута, по дороге вырезав одну полувымершую деревню краснокожих. А примерно через неделю Брэддок вызвал меня к себе и познакомил с Джонатаном Оделлом. Он сказал, что это молодой хирург ко всему прочему еще и натуралист, и ему очень хочется описать природу наших новых территорий для науки. А еще он родственник то ли самого Брэддока, то ли кого-то из его офицеров – я точно не помню.

Последний аргумент был решающим – на него у меня возражений не было и быть не могло. Конечно, мне было ясно, что нужно тщательно следить, чтобы у Оделла с головы даже волос не упал. Впрочем, до сегодняшнего дня он и так смотрел мне в рот. Одно мне не понравилось с самого начала – оказалось, он решил в ближайшем будущем забросить медицину и пойти учиться на священника. Мол, у него было видение, в котором ему явился Сам Господь и объявил, что от него и других «избранных» зависит, чтобы все индейские племена приняли Господа нашего Иисуса Христа как своего Спасителя[27].

Я всегда считал, что университетское образование – штука вредная. А этих университетов и без того расплодилось, как кроликов – теперь вот и в Нью-Йорке появился Королевский Колледж. Оделл же год назад закончил недавно созданный Колледж Нью-Джерси в Ньюарке. И такое чудо свалилось на мою голову…

Начерченный на выданной нам карте маршрут мы вчера разведали, место для следующего лагеря определили, так что сегодня было самое время поискать деревню, с которой нам предстояло разобраться. И сегодня с раннего утра я забрался на ближайший холм и стал осматривать окрестности через подзорную трубу, «позаимствованную» мною когда-то у одного из офицеров Вашингтона, который потом благополучно заболел оспой и скоропостижно скончался.

Где-то там, за одним из холмов, я увидел дымы. Ветра не было, и они поднимались строго вверх, причем их было три ряда. Сие означало только одно – это длинные дома, то есть перед нами поселок либо ирокезов, либо сасквеханноков. Вполне вероятно, что сюда пришло одно из племен с севера (вот это было бы весьма нежелательно – в отличие от сасквеханноков, их родичи намного более воинственны и намного меньше доверяют белым), либо переселились те, кто переболел оспой, и тогда фокус с одеялами уже не пройдет.

Ну что ж, в обоих случаях придется действовать по жесткому варианту. Если их мало, то мы, смею надеяться, их уничтожим. Если же их много, то я расскажу Брэддоку, что дикари напали на нас, и воспользуюсь «услугами» моего работодателя. Но сначала неплохо было бы узнать, кто они и сколько их.