Не заходи в воду E-Book

Данила Конев

• Herausgeber: Freedom
• Kategorie: Fantasy und Science-Fiction
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 316

Veröffentlichungsjahr: 2025

Beschreibung

Новинка от автора «Пятого мира» Данилы Конева! Одиночное славянское фэнтези с мифическими существами из славянского бестиария, легендами, заговорами. Роман погрузит вас в Новгород времен Ярослава Мудрого. Под обложкой истории вас ждут самобытные заговоры, элементы мифологии славян и аутентичный славянский бестиарий. Вам предстоит повстречаться с разнообразной нечистью — анчутками, русалками, мертвяками и даже самим Водным царем, а также с коварным колдуном. Милята — известный кулачный боец. Он выходил победителем десятки раз, но проиграл главную битву за возлюбленную. Ее отец, новгородский купец Садко, не считал жениха дочери хорошей партией. Во время очередного кулачного боя на мосту подосланные убийцы сделали свое дело, отправив Миляту на дно реки. Оплакав его, люди вернулись к своей обычной жизни. Но только не сестра Миляты Нежка. Она готова идти за братом даже в услужение к водяному, который держит в страхе всю округу. И, казалось, что хуже уже быть не может. Вот только люди гораздо кровожадней древних богов…

Leseprobe

Данила Конев Не заходи в воду

Young Adult. Миры, полные колдовства. Фэнтези Данилы Конева

© Данила Конев, 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Часть  1

Пролог

Перынь, Новгородская земля, 980 год

Они шли друг за другом по ночному лесу. Темнота скрывала их лица. Луна прятала свой лик за облаками, словно говоря, что древнее светило заодно с этой группой вооруженных мужчин. Мрак и хруст веток под ногами были единственными их спутниками. Наконец вдали показались всполохи большого костра, зазвучали голоса людей. С каждой секундой свет становился все ярче, а звуки – все четче. И вот уже слышались ритмичные постукивания и песнопения, вторившие в такт. Слов было не разобрать, но идущие в ночи и так знали, чем занимаются те, у костра.

Подойдя вплотную к кромке неосвещенного леса, они остановились. Луна все же выглянула из-за облаков, осветив холодным мерцанием непрошеных гостей. То были воины – дружинники, хорошо вооруженные и закаленные в боях. И все же они подкрались словно воры, чьи дела постыдны, а мысли черны. Перед их взорами открылась большая поляна, где находилось капище древнего бога, одно упоминание которого наводило ужас на всю Новгородскую землю. Его боялись, но чтили, ежегодно принося богатые дары. Да еще какие! Каждое лето в урочный день волхвы тянули страшный жребий – кто в этом году станет новой невестой Ящера, чудища, живущего в Ильмень-озере. Сначала несчастную с большими почестями наряжали во все белое, надевали ей венок на голову, проводили должный обряд, а после пировали до самого утра. Напившись меда вдоволь, девушка вместе с волхвами отплывала на лодке подальше от берега, брала в руки камень и перед самым рассветом прыгала в воду. Как только последние пузырьки воздуха исчезали с водной глади, над озером появлялось солнце.

Один из дружинников, видимо, старший, тихо отдавал короткие приказы остальным. Осторожно, стараясь не наделать лишнего шума, воины окружали капище со всех сторон, чтобы никто не смог вырваться, если что-то пойдет не так.

А действо на поляне тем временем шло своим чередом. Музыка и песнопения затихли, а в центр вышел молодой жрец. Длинные черные волосы доставали до плеч, гладковыбритый подбородок украшали вертикальные красные линии, а большие карие глаза, казалось, могли заглянуть в самую глубину человеческого естества и разгадать все мысли и тайны. Волхва боялись и боготворили. Речи его были сладки и убедительны, и люди внимали им. Поговаривали, что был он то ли оборотнем, то ли провидцем. А может, и вовсе полубогом. И имя его соответствовало жрецу божества Подземного мира – Кощей. Хотя он сам чаще называл себя Жрецом змей.

– Да смилостивятся над нами боги, – раздался голос волхва.

Тут же наступила мертвая тишина. Люди устремили свои взоры на Кощея. Добившись всеобщего внимания, он продолжил:

– Перед людьми и богами выдаем эту девушку замуж за Владыку темных глубин! Прими этот дар от людей, Владыка!

С этими словами жрец взял плошку и, зачерпнув пальцами содержимое, провел красную линию через все лицо жертвы – молодой девушки с раскрасневшимися щеками, стоявшей напротив идола Ящера, словно в дурмане.

– Именем князя Киевского и всея Руси Владимира Святославича повелеваю остановиться!

Жрец и все присутствующие повернулись в сторону леса. Оттуда один за другим с мечами наперевес выходили дружинники, одетые в кольчуги. Толпа ахнула, но осталась на месте. Никто не смел шелохнуться. Дружинники окружили поляну со всех сторон.

– Кто смеет осквернять капище Владыки темных глубин? – прошипел Кощей.

– Мое имя Добрыня, сын Мала, – назвался воевода. – А прибыли мы исполнить княжью волю. Владимир Святославич повелел поставить близ своего терема богов почитаемых: Перуна, Хорса, Даждьбога, Стрибога, Семаргла да Мокошь, а поодаль от других – Велеса. Иным богам теперь нет места на Руси. То слово княжеское.

Люди начали причитать. Обстановка накалялась. Сообразив, что намечается неладное, Добрыня махнул рукой, и в тот же миг дружинники застучали мечами о щиты, призывая к тишине.

– Тут будет капище Перуна. А твоего Владыки час истек, – сурово добавил дружинник.

– Добрыня? Знаю, слышал про тебя, – оскалился Кощей. – Не вовремя ты пришел к нам, воевода. Не принесем жертву Владыке – не встанет солнце над миром!

Последнюю фразу он постарался произнести как можно громче, чтобы услышали все собравшиеся на поляне. Люди вновь зароптали.

– Новгородцы, не посрамим наших богов! – крикнул кто-то в толпе.

– Пойдете против княжьей воли, лежать вам всем мертвыми здесь, – предупредил Добрыня. – Князь Киевский не прощает врагов своих. Слышали про Полоцк?

Конечно, все слышали, как князь Владимир штурмом взял город, не стерпев обиду от дочери местного князя, которая отказалась выйти за него замуж. В тот день Полоцк был разграблен, а княжья дочка взята силой при всех.

Напоминание об этом поубавило пыл собравшихся.

– Рубите идола, – скомандовал Добрыня дружинникам. Те достали топоры и направились к Ящеру.

– Люди! – воззвал жрец. – Пришлый князь отдает богов отцов наших на поругание! Неужели мы будем стоять и смиренно смотреть на это?

Его слов оказалось достаточно, чтобы несколько мужиков сорвались со своих мест. Похватав ножи, они набросились на вооруженных воинов. Битва вышла короткой, но кровавой. За один миг все нападавшие полегли, оросив траву алым. Большая же часть людей так и остались стоять на месте, не осмеливаясь идти на верную погибель.

– А с этим что делать? – Один из дружинников указал на Кощея.

– Он хочет принести жертву своему богу, и мы выполним его просьбу, – ответил Добрыня. – Схватить волхва и бросить вместе с идолом в озеро.

Люди ругались и кричали, грозили воинам, но не осмеливались нападать. Дружинники, укрываясь щитами, размахивали мечами перед собой.

Кощея схватили и потащили к воде, а следом за ним поволокли на веревках и Ящера. Погрузив волхва, деревянную статую божества и несколько увесистых камней в приготовленную для жертвы лодку, двое дружинников отплыли подальше от берега. Там один из воинов связал Жреца змей по рукам и ногам и спросил:

– Может, последнее слово хочешь сказать?

Жрец презрительно ухмыльнулся и, заглянув в глаза своему губителю, произнес последнюю фразу:

– Проклинаю весь твой род до третьего колена.

Скривившись, дружинник с силой толкнул волхва в грудь. Тот рухнул в воду и вместе со своим богом пошел ко дну. В тот же миг первые лучи солнца коснулись водной глади.

Глава 1

Новгород, лето 1015 года

Свинцовые тучи нависли над Новгородом, предвещая бурю. Воздух наполнился запахом, который бывает только перед дождем. Несколько десятков мужчин, раздетых по пояс, молча стояли перед большим деревянным мостом через Волхов. Здесь находились люди разных возрастов и положения: безусые подростки и взрослые мужики с длинными бородами, княжеские дружинники и простые словенины. И взор каждого из них устремился на противоположную сторону моста, где собралась точно такая же толпа, только в рубахах навыпуск.

Те, за рекой, являлись противником, и противником серьезным, но мужчины не ведали страха. Их объединяла одна цель – победа любой ценой. Именно для этого они здесь собрались: выяснить, какому из концов города благоволят боги.

Толпы простых жителей заполнили берега реки в ожидании крови и зрелищ. На середину моста от обеих сторон выбежали группки отроков и остановились в десятке шагов друг от друга.

Весь город затих. Мощный удар грома прокатился по небесам, и в тот же миг на землю хлынул дождь.

– Перун с нами! – выкрикнул кто-то из мужчин, одетых в рубахи.

– Господи, прости, – перекрестился мальчишка годов четырнадцати с противоположной стороны.

– Таскал я твоего бога за бороду, а он мне ничего не сделал, руки-то прибиты к кресту! – закричал что есть мочи один из юношей, стоявших на середине моста.

Еще один удар грома заглушил голос ответчика.

– Бей их, ребята, Перун на нашей стороне! – раздался чей-то бас.

Мальчишкам дважды повторять не стоило – они столкнулись, тут же превратившись в кучу-малу.

Один за другим падали на землю парни без рубах. Другие, те, что в рубахах, теснили их к краю моста.

– Теперь наш черед! – гаркнул один из юношей лет шестнадцати. – Поможем ребятне!

Боевой клич разнесся по передним рядам полураздетых бойцов. Они бросились на середину моста, сшибая на своем пути более юных соперников. Увидев это, задние ряды мальчишек дрогнули и понеслись во весь опор назад, к своим, прячась за спинами старших товарищей.

– Детки закончили, теперь черед отроков, – раздались взволнованные голоса зрителей на берегу.

– А Словенский-то конец проигрывает! – ахнули в толпе.

И это было правдой. Наткнувшись на ребят постарше, отроки без рубах падали один за другим на мост. Деревянные доски окропились кровью, под ногами то тут, то там попадались выбитые зубы. Немного опомнившись, лежащие на досках отползали с моста за черту, отделявшую место битвы от остального мира. Перейдя ее, вернуться обратно было нельзя.

За отроками в драку ввязались основные силы – взрослые мужчины. Зрители пуще прежнего загудели и заулюлюкали. Дождь становился сильней, но никто не торопился домой. Каждый болел за свой конец города.

Новгород не просто так получил свое название. Еще полсотни лет назад на его месте находилось пять разрозненных поселений, в которых жили словене, кривичи, чудь, меря и варяги. Жили чаще мирно, но порой и конфликтовали между собой. Объединение поселений началось после прихода в эти края воеводы Асмуда, который хотел усилить свое влияние, а для этого ему был нужен крепкий и большой город, а не несколько разрозненных деревень. Однако дела воеводы остались при нем, а люди так и жили – хоть и вместе, но головой в разных поселениях. И богам молились разным. Одни почитали Перуна выше остальных, другие приносили жертвы Ящеру, третьи кланялись Одину и Тору, а были и те, кто чтил Укко. Княжеские церковники ворчали, когда новгородцы из храма шли на капище, но сделать ничего не могли. Против людей не пойдешь, а Великий князь сидел далеко в Киеве и Новгородом не интересовался вовсе. Так новгородцы были предоставлены сами себе и надеялись на старых богов больше, чем на княжеское слово.

Непогода усиливалась, гром и молнии шли вперемежку друг с другом. Перуну явно нравилось происходящее на Великом мосту. Все меньше полураздетых мужчин оставалось на ногах.

– Поднажмите, братушки!

– Боги смотрят на вас, бейтесь с честью!

– Не посрамите Словенский конец!

Крики жителей подбадривали бойцов. И когда на мосту осталась лишь горстка мужчин без рубашек, в драку вступила последняя дюжина, до этого стоявшая в стороне, – самые опытные, самые сильные мужчины, не имевшие равных в кулачных боях.

– Смотрите, это Милята! – закричали со Словенского конца. – Теперь-то покажем!

Молодой юноша под три аршина ростом со светлой копной волос считался сильнейшим бойцом в городе. Правда, так считали только на Словенском конце, где он родился и вырос. Другие пытались оспорить это утверждение, в том числе и жители Загородского конца, но Милята последние два года неизменно выходил победителем из любой драки.

Ворвавшись в толпу, он одним ударом свалил с ног противника. Следующий удар отправил на землю еще одного, а через мгновение Милята уже молотил кулаками третьего. Зрители взревели от восторга, подбадривая словенцев. Ветер изменился, и теперь чаша весов склонилась на сторону бойцов без рубах.

– Остановите его! – завопил что есть мочи один из загородцев, указывая на Миляту.

Сразу четверо устремились выполнять приказ, но Милята разом вышиб из боя двоих, те даже не успели понять, что произошло. Милята сделал шаг назад и запнулся о лежащего без чувств юношу. Странное тепло от соприкосновения с деревянным настилом мгновенно разлилось от затылка по всей голове, мир перед глазами помутился и померк. Темнота на мгновение окутала Миляту. Он слышал все, что происходит на мосту, но как-то отдаленно, словно драка с каждой секундой уходила все дальше от него, петляя и теряясь в глубинах разума. И вдруг ясность мыслей вернулась к нему так же резко, как и покинула. Милята ощутил капли освежающего дождя, барабанящие по лицу. Прогремел оглушительно гром, словно боги звали его на битву. Милята открыл глаза и попытался встать, но первая попытка окончилась неудачей. Еще пара мгновений понадобилась на то, чтобы прийти в себя и ощутить свои конечности, почувствовать, как жизнь разливается по телу. Наконец он поднялся. И сделал это как нельзя вовремя – в этот момент последний из бойцов со Словенского конца упал на землю. Пятеро загородцев, оставшихся на ногах, ликовали. Они одержали победу, боги были на их стороне.

Увидев Миляту, притихшие было словенцы на берегу воспряли духом.

– Покажи им!

– Милята, мы с тобой!

– Боги подняли тебя для победы!

Милята слышал крики людей и понимал, что они надеются на него. Он остался последним мужчиной со Словенского конца, который стоял на ногах, а значит, бой еще не проигран. Потрогав пальцами свой затылок, Милята почувствовал, как кровь сочится из раны. Тошнота подкатила к горлу, но он силой заставил себя сглотнуть и ринулся в бой. Милята заметил краем глаза болевших за него бойцов, выбывших из драки. Окровавленные, все в синяках и ссадинах, они неистово потрясали кулаками в воздухе и вопили изо всех сил.

Удар, еще один – и первый загородец, обмякнув, упал на спину. Милята бил точно, без промаха. Он понимал, что любой меткий удар, попавший в голову, станет для него последним, а потому уворачивался от кулаков соперников как мог, не забывая отвечать при любой возможности. Загородцы прижали его к ограде моста, пытаясь поставить победную точку в сегодняшней драке, но Милята вертелся на месте словно волчок.

– Чего, боязнь напала? Мастаки вы только деток по мосту гонять, – рычал Милята, подначивая противников опрометчиво броситься вперед.

Еще удар – и загородцев осталось трое. Понимая, что его вот-вот забьют, Милята воспользовался просветом между соперниками и вырвался из окружения. Один из загородцев схватил Миляту за штаны и потянул на себя.

– У-у-у, нечестно! – заулюлюкали люди. – За одежду нельзя!

Поняв, что нарушил правила кулачного боя, загородец замешкался и в тот же момент получил сильный и точный удар в челюсть, лишивший его зуба. Сплевывая кровь, мужчина, постанывая, поплелся с моста. Бой для него закончился.

Перед Милятой осталось двое загородцев, но это были сильные бойцы, не желавшие сдаваться просто так. Они ловко уворачивались от кулаков и ждали удобного момента. И пара ударов все-таки нашла цель, отзываясь болью в теле.

Дождь закончился так же внезапно, как и начался. Из-за тучи выглянуло солнце, ослепившее своими лучами Миляту. Он растерялся лишь на одно мгновение, но этого хватило. Хлесткий удар в левый глаз вышиб почву из-под ног последнего бойца со Словенского конца. С противоположного берега раздался оглушительный рев и свист, означавший победу Загородского конца.

Это стало первым поражением Миляты за два года.

Глава 2

Дверь бани скрипнула, с трудом открывшись. В помещение, заставленное деревянными кадками всевозможных размеров, вошла юная девушка, босая, в одной нижней рубашке. Легким движением распустив свои русые волосы, она проскользнула внутрь бани и закрыла за собой дверь.

– Вечно опаздываешь, Нежка! – шикнула чернявая девушка. – Только тебя и ждем.

На скамье возле круглого зеркала сидели две подружки. Обе тоже в нижних рубашках и с распущенными волосами. Одинокая лучина кое-как освещала пространство бани.

– Свечу долго искала, – тихо промолвила вошедшая. – Вот.

С этими словами она передала свечу чернявой девушке. Та зажгла ее от лучины и поставила между зеркалом и плошкой с водой. Все три девицы расселись возле зеркала и уставились на пламя. Повисло неловкое молчание.

– Нежка, твоя баня, ты и зачинай, – прошептала чернявая.

– Хорошо, – согласилась та.

Внезапно тишину нарушил оглушительный звук упавшего ковша. Ударившись о дощатый пол, он закатился под скамейку.

– Ш-ш-ш-ш! – зашипела чернявая на сидевшую слева подружку. – Айно, нельзя шуметь во время гадания, а то банник разозлится. А он и кожу ободрать может. Зря только чудку с собой взяли! – добавила она.

– Полно тебе, Янка, – попыталась примириться Айно. – Я случайно.

– Помолчите вы обе. Нашли место для сва- ры! – утихомирила их Нежка. – Начинаем. – И она забормотала себе под нос: – На воду я ворожу, в зеркало словно гляжу. Раскрой, покажи мне, вода, удалого, красивого, молодого. Кто мой суженый-ряженый? Зеркало, покажешь мне.

Девушки уставились в старое плохонькое зеркало, в котором не так-то просто было разглядеть собственное отражение. Прошла минута, другая, но ничего не произошло.

– Может, заговор не так произнесла? – с сомнением в голосе предположила Айно. – Наши-то по-другому говорят.

– Если ты не замолчишь, я тебе всю косу обдеру, – злобно прошипела Янка.

Чудка скривила лицо, но замолчала. Янку она немного побаивалась. Еще в детстве та прослыла известной задирой, которой сторонились даже мальчишки, и с возрастом не утратила своей репутации.

Нежка попробовала снова произнести заговор, но и в этот раз ничего не произошло.

– Не понимаю, в чем дело, должно сработать, – расстроенно прошептала себе под нос Нежка.

– С каждым бывает, – положив руку на плечо подруге, успокаивающе произнесла Янка.

– А грозилась мне косу ободрать, – зло бросила Айно. – Можно подумать, что дело во мне, а не в обгорелой.

Янка вскочила со скамейки, уже не заботясь о тишине, и схватила Айно за нижнюю рубашку.

– Как ты назвала мою подругу? Повтори!

В этот раз Айно не собиралась отступать перед гневом черноволосой Янки. Она толкнула противницу с такой силой, что та налетела на скамейку и ударилась о стену бани. Айно схватила ковш побольше, намереваясь защитить себя в случае нападения.

– Зашибу, если подойдешь еще раз!

– Остановитесь! Началось… – проговорила Нежка.

Янка и Айно уставились в зеркало. А там уже вырисовывались какие-то замысловатые фигуры, напоминавшие мужчин.

– Это дружинники! – восторженным шепотом произнесла Айно.

И правда – зеркало показывало, как через лес нескончаемой вереницей шли воины в кольчугах, со щитами в руках. На секунду Нежке показалось, что в толпе мелькнуло знакомое лицо. Она ахнула, пламя свечи заколебалось, и картинка тут же размылась. Нежка затаила дыхание, и через мгновение изображение в зеркале опять приобрело четкие линии. Девушки вновь увидели воинов, но в этот раз дружинники уже дрались с неизвестным противником. Сверкали мечи, кровь заливала оружие и людей. Воины падали замертво, сраженные меткими ударами врага.

– Какие же это женихи? – взбудораженно прошептала Янка. – Тут одни мертвецы!

Последнюю фразу она произнесла, придвинувшись слишком близко к свече. Пламя вмиг потухло, а вместе с ним померкло и зеркало, приняв обычный вид. Айно засуетилась, на ощупь ища в темноте лучину и огниво. Нежка сидела смирно, стараясь не двигаться, чтобы не задеть утварь, распиханную по всей бане, постепенно глаза привыкали к темноте, и она стала различать очертания предметов. Взгляд скользнул в дальний угол. Там словно тлели два уголька. Нежка вспомнила, что баню три дня уже никто не топил, и пригляделась.

Угольки начали принимать очертания пары красных глаз. Черное нечто, поняв, что его обнаружили, быстро поползло к девушкам. Глаза Нежки расширились, дыхание участилось. Она неотрывно смотрела на горящие глаза существа, ползущего к ней. Нежке хотелось встать, убежать подальше из бани и никогда сюда не возвращаться, но ноги не слушались, словно она никогда и не умела ходить. Она хотела закричать, но лишь тишина звенела у нее в ушах.

А нечто все приближалось. Вот оно уже заползло на скамейку, где сидели девушки, вот уже Нежка ощутила его липкие прикосновения на своем бедре. Красные глаза пылали злобой и ненавистью. Существо явно собиралось прикончить девушку.

Свет появился так же внезапно, как и погас: Айно наконец нашла лучину и зажгла ее.

– Что с тобой? – Янка обеспокоенно смотрела на подругу. – Ты вся бледная и в поту.

Нежка осмотрелась по сторонам. Чудовище исчезло, словно и не было его. Вместо него она увидела глаза подруги, которая пыталась растормошить ее.

– Я видела что-то в темноте… – наконец вспомнила, как разговаривать, Нежка.

– Никого тут не было, – нахмурилась Янка.

– Я видела его красные глаза, оно смотрело на меня из того угла. – Нежка указала пальцем на дальний угол бани.

– Господи помилуй! – перекрестилась Айно и выбежала на улицу.

– Нам тоже стоит убираться отсюда. – Янка потянула подругу к дверям.

Нежка поднялась и на ватных ногах медленно поплелась за Янкой. Выйдя на прохладный ночной воздух, она ощутила, как сразу стало легче, и задышала полной грудью.

Айно стояла чуть в стороне, не желая приближаться к бане.

– Правильно люди говорят: к обгорелым нечисть тянет. Они словно зависли между миром живым и мертвым, – промолвила чудка.

– Сейчас я из тебя мертвячку сделаю! – Янка подняла валявшийся камень и замахнулась. – Будешь сама между мирами шастать, да никуда так и не попадешь.

Айно плюнула в сторону девушек и скрылась в ночи.

– Дойдет ли по темноте? – забеспокоилась Нежка.

– Пусть хоть сгинет! – махнула рукой Янка, выбрасывая камень. – Зря я чудку привела к тебе. Прости меня за то. Старшая сестра попросила взять ее. Я все выскажу Маринке, когда вернусь в избу!

– Ладно, чего ругаться зря? Пойдем лучше домой, там ужин в печи, дед уже, поди, вернулся, – примирительно произнесла Нежка.

Подруги направились по тропинке к избе, которая стояла в отдалении от бани. Над ними простиралось черное небо, усеянное россыпью звезд.

– Думаешь, ты увидела банника?

– Или Обдериху, – кивнула Нежка. – Кто-то там точно был. И дух этот нечистый.

– Кто ж еще в бане может обитать, – согласилась Янка.

Подруга все болтала и болтала, но мысли Нежки блуждали совсем в другом месте.

– Думаешь, Айно права насчет обгорелой?

Янка остановилась в десяти шагах от избы и, повернувшись к Нежке, взяла ту за плечи. Она с нежностью осмотрела некогда прекрасное лицо подруги, половину которого покрывали рубцы от старых ожогов. Следы страшного пожара, что случился в Новгороде десять лет назад.

– Никому не позволяй так называть себя, слышишь?

Нежка молча кивнула, улыбнувшись в ответ. Дверь в избу отворилась, и на пороге показался старик. Хоть борода его и была седа, он все еще сохранял стать и осанку.

– Добрый вечер, дедушка, – произнесла Янка. – Мы тут с вашей внучкой гулять ходили.

– Янка у нас переночует, если дозволишь, – добавила Нежка.

– Идите в избу, ночь на дворе, – мотнул головой дед.

Нежка заметила, что он чем-то обеспокоен.

– Что-то стряслось, дедушка?

– Вон. – Дед показал пальцем на берестяную грамоту, лежавшую на столе. – Отнесешь завтра брату.

– А где Милята? – Нежка взяла в руки сверток.

Дед только вздохнул.

– Его сильно побили на мосту, Словенский конец сегодня проиграл.

– Ого, – присвистнула Янка.

– С ним все в порядке? – забеспокоилась Нежка.

– Все с твоим братом в порядке, – проворчал дед, зачерпывая воду из бочки. – Жить будет, за ним Василиса приглядывает. Тут другое…

Нежка развернула бересту и прочла нацарапанные буквы.

– Кто это принес?

– Княжьи люди, кто ж еще. Пока вы по баням терлись, они прискакали, – отхлебнув воды, промолвил дед.

– Что там написано? – полюбопытствовала Янка.

– Миляту в младшую дружину князя Ярослава Владимировича берут, – промолвила Нежка, и голос ее дрогнул.

В тот же миг она вспомнила картинку, которую увидела в зеркале: битва и горы павших воинов. А самое главное – лицо, показавшееся ей знакомым. Не Миляты ли оно было? Но, как ни пыталась, вспомнить она этого не смогла.

Глава 3

– Марфа! – раздался хриплый мужской голос. – Где ты?

Ответа не последовало.

Во дворе вскрикнул петух, и снова настала тишина.

– Захарья! – Голос стал громче и настойчивей, но на зов опять никто не откликнулся.

Услышав приближающийся грохот сапог, Милята открыл правый глаз. Потом попытался проделать то же самое с левым, но тот безнадежно опух и все еще болел. Как и затылок, перевязанный чистой повязкой. Милята с трудом вспомнил, как его тащили двое здоровенных мужиков, а еще голос Василисы, которая взволнованно объясняла что-то матери.

Через несколько мгновений в комнату, где лежал Милята, ворвался рассерженный мужчина. То был отец Василисы, знаменитый новгородский купец Садко. Говорили, будто давным-давно он плыл со своим товаром по Ильмень-озеру, как вдруг поднялся небывалый ветер, способный разнести любую ладью, и тогда Садко добровольно вызвался прыгнуть в воду, дабы умаслить Водного царя да спасти своих людей. Буря утихла, а когда ладьи причалили к берегу, их встретил Садко с распростертыми объятиями. Купец рассказал, что перехитрил Водяного царя и вернулся домой. С тех пор в руки Садко всегда шла удача и он богател не по дням, а по часам.

– Да куда эти бабы запропастились?! – раздосадованно воскликнул купец и тут же осекся, заметив Миляту. – А ты что здесь забыл?

– День добрый! Меня Василиса пустила с дозволения жены твоей, Марфы, – привстав с кровати, объяснил ситуацию Милята.

Садко сурово осмотрел юношу. Синяки на его лице выглядели поистине удручающе.

– Эк тебя отлупили вчера, – не сдержал усмешки купец. – Так и надо, негоже глупостями всякими заниматься. Отец Григорий говорит, что от лукавого эти бесовские игрища. Не для православных людей. Как бы в геенне огненной не пришлось гореть за грехи твои.

– Весь Новгород тогда в геенне сгорит, – попытался улыбнуться Милята и тут же пожалел об этом, когда из рассеченной губы пошла кровь.

– Поговори мне тут! – пригрозил Садко. – Своего дозволения на пребывание в доме я не давал. Распоряжусь – и холопы палками погонят тебя со двора.

Милята прикусил язык, чтобы не ответить купцу.

– То-то же, – погрозил пальцем Садко, удовлетворенный легкой победой. – Ты жену мою не видел или холопку Захарью? Плащ греческий ищу. Запропастился куда-то.

Милята молча помотал головой и рухнул на кровать. Любое резкое движение болью отдавалось в голове.

– Ладно, – вздохнул купец. – Лежи уж, коль приперся. А где Василиса?

– Я здесь, – раздался голос за спиной купца.

Садко обернулся. Василиса держала в руках черный плащ, расшитый золотом.

– Не его ли ищешь, батюшка?

– Его, – кивнул Садко, выхватив плащ из рук дочери. – Тороплюсь, с посадником встреча в полдень. – И он быстрым шагом вышел из комнаты.

Как только стук сапог стих, Василиса юркнула в постель к Миляте и нежно поцеловала его. Кровь из разорванной губы оказалась на устах девушки. Подмигнув, Василиса смахнула ее указательным пальцем и облизала его, дразня юношу. Милята тяжело вздохнул, понимая, что ему лучше поменьше двигаться. Веселый девичий смех затопил комнату, разгоняя грусть и печаль.

Миляте не нравился дом купца Садко. Хоть он и был велик, богато украшен, да только уж больно мрачно и неуютно жилось в нем. В доме всегда царил полумрак и уныние, а сам купец и его жена чаще всего находились в дурном настроении, много злились и ругались попусту. Лишь Василиса своим весельем и задором давала понять, что тут все же есть жизнь.

– Болит? – Василиса прикоснулась кончиками пальцев к опухшему глазу Миляты.

– Долго я лежал в беспамятстве?

– Панок с Огафоном тебя приволокли к нам в терем еще до захода. Ты пролежал всю ночь, а сейчас уже к полудню.

– Загородцы победили, – вздохнул Милята. – Два года Громовик был на нашей стороне! Я даже курицу принес в жертву перед боем. Все без толку!

– Где ж ты курицу взял? – хмыкнула Василиса, проигнорировав стенания юноши по поводу поражения в кулачном бою.

– Да у вас и увел со двора, – смущаясь, признался Милята.

Василиса залилась хохотом пуще прежнего.

– А Захарья сегодня утром весь двор обыскала. Как кур посчитала, так сама не своя. Значит, ты ее увел.

– Чтоб тебя леший забрал! А я утром в стайку – глядь, а там одной курочки не хватает! Бросилась по всему двору, значит, ее искать, а это твой жених, Василиса, утащил! Не был бы ты как пес побитый, не посмотрела бы и отходила тебя кочергой по хребту! – В дверях появилась грузная Захарья, одетая в рабочее платье и с косынкой на голове.

– Захарья, а ты что тут делаешь у двери? Подслушиваешь? – Василиса прищурилась.

– Отец ваш приказание отдал, когда со двора уходил, – склонив голову, ответила та. – Говорит, проследи, чтобы дети там не баловали. Не могла ослушаться.

– Ладно, – отмахнулась Василиса. – Ты только дверку закрой, а то смущаешь нас.

– Смущаю, как же! Вы уж меня простите, но где это видано, чтобы девица в постели с юношей лежала!

Василиса вздохнула, но нехотя встала с постели, легким движением поправила свои русые волосы, заплетенные в косу и перевязанные лентой, и грозно взглянула на Захарью.

– Вот превращу тебя в жабу, будешь знать!

Та побледнела и, всплеснув руками, попятилась назад.

– Ты уж не гневайся на меня, хозяйка, отец твой приказал. Не могу его ослушаться, – вмиг став покладистой, пробормотала холопка.

– Вот иди и ухом своим за дверью слушай, а сюда не суйся!

Захарья поклонилась и затворила за собой дверь. А Василиса повернулась к Миляте, одарив того широкой улыбкой. Местные бабы судачили, что Василиса – колдунья. Дескать, кто-то видел, что она ночью голая подходила к печи, что-то говорила, а после, взяв метлу, летала по комнате. Василиса и сама активно поддерживала эту историю, подливая масла в огонь подобными заявлениями. Милята же относился к ним как к дурачеству.

– Теперь нас подслушивают, милый, – прильнув к уху юноши, прошептала Василиса. Ее теплое приятное дыхание отдавалось негой по всему телу Миляты. – Веди себя благочестиво.

– Я и так благочестив, – пробурчал он в ответ, краснея.

Василиса взъерошила его спутанные волосы и подмигнула.

– У меня есть для тебя работенка, – вновь прошептала она.

Отец особо не допускал дочь к серебру, предпочитая самостоятельно покупать ей то, что считал нужным, но Василису это совершенно не устраивало, а потому она решила превратить сказки, которые ходили вокруг нее, в быль. И постепенно люди начали обращаться к ней за помощью. Особенно часто приходили те, кто страдал от различной нежити. Кто-то дом купил, и старый домовой новым хозяевам житья не давал. Кому черти посевы портили. И все они шли к Василисе за решением проблем. Так она и познакомилась с Милятой, который брался за любую работу. Он был силен и хорош собой, и когда пришел наниматься к купеческой дочке, та вмиг согласилась. Только было одно непреложное условие: Василиса не должна была присутствовать при работе Миляты и видеть то, что ей видеть не положено.

«Ты, верно, сам колдун, раз видишь нежить», – часто повторяла она.

На что юноша всегда отвечал отрицательно, но секретов своих не выдавал.

– Куда я пойду в таком виде? – развел руками Милята.

– А я утром ходила к знахарке, что живет рядом с домом Грима Однорукого. – С этими словами Василиса достала пару склянок из небольшого мешочка, закрепленного на поясе. – Тут мазь и вот еще снадобье. Пей его по пять капель два раза в день – и через три дня поправишься. А мазь наложи на раны и синяки.

Милята открыл бутылек со странной жидкостью и тут же закупорил обратно. Запах был просто ужасный.

– Что там?

– А я откуда знаю? Пей! – строго приказала Василиса. – Полгривны отдала за все.

– С ума сошла, – присвистнул Милята.

– Пей!

Милята вздохнул, но все же подчинился приказу, глотнув из бутылька и с трудом удержав жидкость в себе. Она не только дурно пахла, но и была омерзительной на вкус.

– Так-то. – Улыбка вернулась на лицо Василисы, сделав его еще прекрасней. – А теперь слушай внимательно. – И она вновь перешла на шепот: – У Ильмень-озера, со стороны Перыни, есть село Ракомо. Местных жителей русалки донимать стали. Уж мочи, говорят, нет: людей, кто к воде подойдет, сразу на глубину тащат. Ни рыбы наловить, ни белье постирать. Деревня та богатая, серебром готова заплатить. Половина тебе, как обычно. Детали тут.

Василиса сунула в руку юноши сверток бересты. Он быстро прочел и спрятал в карман.

– Все понял. Если эта дрянь от знахарки поможет, то займусь.

– Вот и славно, – промолвила Василиса, одарив возлюбленного долгим поцелуем. – А теперь спи, силы тебе понадобятся.

Купеческая дочка вышла из комнаты, закрыв за собой дверь. Проводив ее взглядом, Милята вскоре провалился в глубокий сон.

Глава 4

Со времени боя на Великом мосту через Волхов прошло четыре дня. Лето перевалило за середину, а это означало, что вскоре из далекого Царьграда домой потянутся лодки, груженные греческими товарами. Русы, плывущие на этих лодках, доставляли на торг вино, добротные ткани, каких не получалось у местных ткачих, и просто диковинные товары. В городе их ждали, и готовились к ним не меньше, чем к приезду торговцев пушниной осенью.

Новгородский торг был неизменно привязан к порту, в котором русы пересаживались с речных лодок на корабли, способные ходить по морю. Говорили, что в стародавние времена на этом месте по берегам реки Волхов рос бурьян, а основная жизнь кипела немного южней, в Хольмгарде, основанном варягами с севера. Когда-то эти земли попали под власть правителей Русского каганата, а позже в Хольмгарде укрылся Рюрик, спасаясь от врагов. Сюда он перенес свой двор из Ладоги. Однако еще до Рюрика на противоположном берегу Волхова расположился удобный причал для разгрузки судов. Вокруг причала со временем возникло небольшое поселение, которое называли Новым городом. Вначале это было просто предместье Хольмгарда, но постепенно Новгород поглотил его, и теперь варяги именовали Хольмгардом Новгород, а старый город стал его предместьем. Дошло до того, что князь Ярослав Владимирович перенес свой двор из Хольмгарда поближе к торгу. Жизнь на старом месте совсем затихла, а вот торг с каждым годом только ширился.

Неподалеку от торга располагались усадьбы самых именитых горожан, в том числе и купца Садко. Именно туда Нежка и направилась. Поначалу она думала, что брат вот-вот вернется, но дни сменяли ночи, а Милята не торопился домой. Дедушка только ворчал, что Миляту вечно где-то черти носят и по хозяйству он не помощник, но Нежка очень переживала за брата. Потому никогда и не ходила смотреть на кулачные бои с участием Миляты. Собравшись в город, она взяла с собой испеченные утром пирожки с морковкой, которые любил брат. Раз уж путь лежал через торг, Нежка положила в калиту дюжину серебряных векшей, чтобы купить иглу для шитья: старую давно потеряли, а работы за это время поднакопилось.

На торге пахло рыбой. Торговцы то тут, то там зазывали покупателей к своим лоткам, на которых были выложены товары. Найдя нужный, Нежка выбрала иглу и, отдав монеты, отправилась дальше.

– И чего это такая красивая девка шастает тут одна? – услышала она знакомый голос за спиной.

Обернувшись, Нежка увидела высокого мужчину. Его смоляная борода раздваивалась на две аккуратные косички, и густые длинные волосы также были заплетены в косы, свисавшие до середины бороды.

– Дядя Творимир! – бросилась к родичу Нежка. – Тебя давно не было видно.

Творимир приходился дядей Нежке и Миляте, он промышлял меховыми делами на Двине, скупая пушнину у местной чуди и сбывая на торге хельмагардсфари – так называли варягов, которые по осени специально прибывали из Свейской земли для покупки шкурок. Варяги оставались в городе всю зиму, но как только наступала большая вода, уходили на своих судах, груженных пушниной, и развозили ее по всему миру.

– Ходил за море Варяжское, – сгребая в объятия племянницу, ответил Творимир. – Да только вести недобрые вернули меня домой.

– Ты, поди, про пришлых варягов? – предположила Нежка.

– Про них, – согласился дядя. – Знаешь что-нибудь про то?

– О тех варягах весь город судачит. Пригласил их князь наш для защиты Новгорода от ворогов, вот только они сами пуще любых злодеев. Пьют, дерутся, девок портят.

– Вороги, – ухмыльнулся Творимир и перешел на шепот: – Те вороги Великим князем Киевским зовутся.

– Не может быть! – воскликнула Нежка.

Все знали, что сын Великого князя недолюбливал отца, но чтобы пойти на него войной… Впрочем, когда-то сам Владимир, будучи новгородским князем, сделал то же самое – собрал варягов за морем и пошел в Киев к брату своему Ярополку. Тогда новгородцы отказали Владимиру в людях, так не припомнит ли нынче князь Киевский обиду старую?

– Тише-тише, – шикнул на племянницу Творимир. – Весной отказался наш князь отправить часть собранного полюдья в Киев, теперь князь Владимир Святославич войско собирает, мосты колотит.

– Может, так и лучше будет, – неуверенно предположила Нежка. – Варяги-то с князем нашим в поход уйдут. Избавится город от супостатов.

Творимир только пожал плечами.

– Много крови прольется скоро. Князь вече будет созывать, войско просить у новгородцев. Я и вернулся, чтобы в том сходе поучаствовать да свои мысли народу высказать.

Все знали, что Творимир был остер на язык, когда дело доходило до веча. Много раз он выступал перед людьми, новгородцы слушали его и нередко соглашались.

Голова Нежки резко заболела, а в горле пересохло.

– Что с тобой? – заметив изменения в поведении племянницы, спросил Творимир.

– Все в порядке, – отмахнулась она. – Мне надо идти. Заглядывай к нам, как сможешь.

– Непременно, – кивнул Творимир. – Вот только улажу дела свои.

– До скорой встречи.

Нежка помчалась к дому Василисы со всех ног. В ушах шумело, дыхание сбивалось, но она продолжала бежать по деревянным мостовым, с каждым шагом приближаясь к цели. В голове была лишь одна мысль: «Любым способом не пустить брата в дружину!»

Подбежав к ограде, отделяющей усадьбу Садко от городской улицы, Нежка резко остановилась. Она вдруг поняла, что совершенно не знает, что сказать брату, чтобы отговорить его. Милята грезил дружиной. Но в услужение к князю можно было попасть только с дозволения самого Ярослава Владимировича или при поручительстве кого-то из воинов, а кому нужен неизвестный сирота? Так у Миляты родился хитроумный план.

В кулачных боях принимали участие многие новгородцы, независимо от статуса и положения в городе, были среди них и дружинники князя. Милята решил стать лучшим среди бойцов. Он без устали тренировался, уделяя этому все свободное время. Но в первом же бою промазал по противнику и получил в нос сильный удар, который и стал для него последним в этой драке. После этого события Нежка всю ночь слушала стук кулаков брата по мешку. Милята не спал и не ел, раз за разом повторяя удар, который не смог осилить в той злополучной драке. И спустя время Милята стал по-настоящему прославленным кулачным бойцом. А теперь его заветная мечта сбылась – он в младшей дружине. Вот только совсем не вовремя.

– Нежка, ты что тут забыла?

Из оцепенения ее вывел сам Милята. Он стоял перед ней в чистой рубахе, явно вынутой из купеческих сундуков.

– Я? – неуверенно переспросила Нежка. – Тебя, глуподырого, ищу! – уже более уверенно и громко добавила она. – Четвертого дня на мосту тебя избили, и все нет вестей! Хоть бы бересту послал с холопами Василисы! Мы с дедой беспокоились.

– Прости, – смутился Милята. – Ле- жал я на перине купеческой, а Василиса меня лечила.

Нежка осмотрела брата с ног до головы.

– Как-то не больно ты и побитым выглядишь, – буркнула она. – А судачили-то!

– Это все снадобья, – пояснил брат. – Тоже Василиса достала. Вмиг меня на ноги поставили.

– Значит, ты здоров? – с недоверием покосилась Нежка.

– Полностью! – заверил Милята. – И готов к делу. Как раз к нам в избу и направлялся, чтобы с тобой обсудить.

– Что за дело?

Дела у брата с сестрой были известные только им двоим. Десять лет назад пожар на Словенском конце превратил в пепел много домов, в том числе и избу, где жили родители Нежки и Миляты. В тот день они и стали сиротами. Сама Нежка плохо помнила ту ночь. Пламя занялось, когда она спала, Миляты же дома не было, он задерживался на реке с другими мальчишками и вернулся, когда дым уже окутал Словенский конец. Нежку спас дед, вынеся ее из горящей избы, но следы от той ночи навсегда остались на ее теле и лице, за что злые соседские дети прозвали Нежку «обгорелой».

С тех пор Нежка и Милята поселились в доме деда, недалеко от города, на краю леса. Вскоре Нежка впервые увидела то, что раньше никогда не замечала. Мир людей был наполнен всевозможными существами, которые жили рядом, но не выходили на свет, если не желали того. В избе жил домовой, в сарае – овинник, а в лесу обитал леший. Люди каждый день проходили мимо них и не замечали. Однако поговаривали, что тот, кто столкнулся со смертью и пережил эту встречу, прозревал и мог не только увидеть любую нежить, но и заговорить с ней первым. Касалось ли это богов, Нежка не знала, но ни разу за все эти годы она не встретила на своем пути ни Господа, ни Велеса, ни Мокошь. Зато на всевозможных кикимор насмотрелась вдоволь.

Поначалу Нежку это пугало, но со временем она научилась общаться с этими существами. Некоторые были злыми и всячески пакостили, другие, наоборот, могли помочь, если правильно попросить. О том, как общаться с различной нечистью, в народе много судачили, да не все то было правдой. Нежке приходилось самой проверять слухи.

Шли годы, она росла, но никому не рассказывала о своем даре. Никому, кроме родного брата. Первое время Милята с недоверием относился к словам сестры, но вскоре поверил ей, а затем примчался с предложением от Василисы.