Одинокий. Злой. Мой E-Book

Татьяна Новикова

• Herausgeber: ЭКСМО
• Kategorie: Fantasy und Science-Fiction
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 581

Veröffentlichungsjahr: 2025

Beschreibung

Никогда не связывайся с темным магом. Даже если от этого зависит твоя жизнь. Особенно если он пугающий, злой и очень загадочный. Не соглашайся ехать к нему домой. Не вздумай помогать в черных ритуалах! Но если решилась — учись смотреть страхам в глаза. Сними с себя маску. Доверься тому, кто сам разучился доверять. В третьей, заключительной книге цикла «Большой. Злой… Орк» читателей ждут: Серая мораль и противоречивые герои, которые не пытаются быть идеальными. Яркие персонажи и мир, в который хочется вернуться. Интриги, которые продержат в напряжении до последней страницы. Любовь, для которой нет преград! Встреча со знакомыми героями из предыдущих частей цикла.

Leseprobe

Татьяна Новикова, Екатерина Вострова Одинокий. Злой. Мой

Красавицы и чудовища. Необычное романтическое фэнтези

Большой. Злой… ОРК

Иллюстрация на переплете Cyliss

© Новикова Т., Вострова Е.,  текст, 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Глава 1

– Не бойся, мы не кусаемся, – оскалился гоблин и выпятил острые клыки.

– Да-да, расслабься, крошка, – улыбнулся беззубым ртом леший. – Сейчас с тобой по душам поговорим, хозяину вернем, а там, глядишь, он тебя и отпустит. Если будешь хорошо себя вести, – подмигнул гаденько.

Я лихорадочно осматривала литейный цех, грязный, полный сажи и ржавой арматуры. В печах давно не лили металл, и сейчас они пустовали, черными провалами наблюдая за нами. Здесь было тяжело дышать, словно воздух насквозь пропитался металлом.

Угораздило же меня так глупо попасться!

– Я заплачу. Назовите любую цену.

– Не сомневаемся. Но кто сказал, что нам нужны деньги?

Рука гоблина поползла по моей щеке. Я сцепила зубы и мотнула головой.

– Ну-ну. Строптивая какая. Думаешь, мы тебя зачем сюда гнали через весь город? – Леший скептически цокнул. – Ща мы с тобой хорошо пообщаемся по душам, а потом отдадим хозяину. Он за твою голову много предложил. Ты…

Он осекся, потому что невдалеке что-то заскрежетало. Дверь открылась, что ли? Грохот подтвердил, что кто-то открыл дверь и закрыл ее, не особо заботясь о тишине.

– Эй! – Гоблин обернулся на звук. – Кто бы ты ни был, выходи!

В трех метрах от нас сквозь металлоконструкции проглядывался силуэт. Высокий. Мужской. Больше я ничего разглядеть не могла. Леший тем временем на цыпочках, по стенке, выставив перед собой пистолет, пошел к этому мужчине.

– Помогите! Пожалуйста! Они держат меня силой! – завопила я что есть мочи и получила оплеуху.

– Заткнись, – прорычал первый мой мучитель.

Человек отреагировал на голос. Застыл на мгновение. А затем… затем он развернулся, собираясь просто выйти, оставив меня здесь. Я аж опешила от такого поворота событий.

К сожалению (или к счастью, тут уж как посмотреть), громила уже направил пистолет в грудь мужчине.

– Далеко собрался? Давай-давай, иди к нам, если не хочешь получить свежую дырку в груди. Ща мы с тобой поболтаем по-братски.

– На вашем месте я бы меня отпустил, – донесся спокойный уверенный тон.

– Как хорошо, что ты не на нашем месте, – заржал гоблин. – Иди сюда, я тебе сказал!

– Помогите… – еще раз прошептала я, и от стен пустого цеха голос отразился эхом.

Мужчина поморщился. С секунду он размышлял над чем-то, после чего произнес:

– Мальчики, давайте так: вы убираетесь отсюда, а я делаю вид, что вас не видел. Идет?

«Мальчики» переглянулись и заржали одинаково мерзкими голосами.

– Вообще-то это ты заявился сюда и еще права качаешь! – крикнул оставшийся со мной леший. – Ты кто такой борзый-то?

– Платон Адрон. – Он пожал плечами, делая несколько медленных шагов вперед, приближаясь к нам. – Слышали о таком?

– Адрон? – Стоявший рядом со мной увалень пошамкал губами. – Не припоминаю. Какая-то аристократическая фамилия, что ли? Типа намекаешь, что у тебя бабла много? Или что?

Мужчина подошел к ним совсем близко, не боясь пистолета. Осмотрел меня скептически.

– Пригни голову и зажмурь глаза, – попросил со вздохом, так, словно ему приходилось делать что-то очень неприятное.

Он щелкнул пальцами, и, повинуясь команде, вокруг нас начал расползаться густой непроглядный туман чернильно-черного цвета.

– Что это… – осекся громила с пистолетом, так и не успев выстрелить.

– Устраняю лишних свидетелей, – усмехнулся мужчина, выпуская на волю монстра внутри себя.

Я зажмурилась.

Все закончилось быстро. До меня донеслись тяжелые шаги. Мужчина подошел вплотную.

– Открой глаза, – приказал он. – Итак. У тебя две минуты, чтобы убедить меня сохранить тебе жизнь.

Я опешила, хотела было дернуться, попытаться бежать, но вокруг меня по щербатому полу ползали большие черные змеи. Они поднимали головы, высовывали языки и угрожающе шипели. Откуда взялись эти твари?

– Минута тридцать, – скучающим тоном напомнил незнакомец.

– Пожалуйста, я никому не скажу, что видела вас здесь. Я сама сбежала. – На секунду я прикрыла глаза, делая над собой усилие. – Год назад угодила в плен к Нику Альбеску. Он ездит по миру…

Но договорить я не успела, потому что мужчина, на которого я боялась поднять глаза, вдруг закашлялся, согнулся пополам и рухнул к моим ногам, прямо на змей. Те же сначала дрогнули, а через мгновение превратились в густой черный туман и исчезли.

– Побери тебя леший! – выругалась я, вскакивая с пола. Грудь тяжело вздымалась, ноги были ватными, а руки мелко тряслись от перенапряжения.

Первым порывом было бежать отсюда. Я даже пересекла помещение цеха, в который меня загнали. Подошла к ржавой покосившейся двери… и тут заметила начертанные по кругу руны.

«Да он тут какой-то ритуал проводил! – Внутри все похолодело. – А если ритуал этот тип успел закончить, арбитры зафиксируют выброс темной магии, а тут два трупа».

Я оглянулась на то, что осталось от тех, кто за мной гнался… затем перевела взгляд на неподвижно лежащее тело незнакомца: «Или три».

Туго сглотнула, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце.

«Адрон…» – Я несколько раз произнесла про себя эту фамилию. Я ее уже где-то слышала. Или путаю?

«Адрон…»

Нет, ошибки быть не могло, я слышала раньше. О неком Адроне пару раз вскользь упоминал Нику. А мой хозяин… бывший хозяин не трудился запоминать имена даже приближенных к нему слуг.

Ругая себя последними словами, снова вернулась к лежащему на холодном полу мужчине. Проверила пульс. Жив.

Если Нику знает этого кого-то, значит, он точно могущественная личность. Ну, или я ошибаюсь, и этот самый Адрон сдаст меня сразу же, как придет в себя.

Вдохнув поглубже, попыталась взять его под мышки, чтобы вытащить на улицу.

Мавки болотные! Да сколько же он весит?! Даже с места сдвинуть не получилось. А на вид совсем щуплый. Высокий, но худой. Изможденное бледное лицо, длинные волосы. Только рассмотрев хорошенько, поняла, что они седые, а не белые. Последствие какого-то ритуала? Ведь на вид ему лет тридцать, не больше.

– Ну же, очнись! – Попыталась хлестать по щекам, зажала нос.

В какой-то момент Адрон снова закашлялся и поднял на меня мутный взор:

– Помоги мне встать…

Что ж, по крайней мере, звучало уже не так зловеще, как предыдущее: «Рассказывай, или убью».

– Я тебе помогу, а ты за это спрячешь меня от Альбеску, идет?

– Понятия не имею, кто это, но будем считать, что договорились, – сквозь зубы прошипел мой новый знакомый.

«Нику говорил не про Адрона? Я все-таки перепутала?» – нахмурилась я, но тут же выбросила это из головы. Сейчас главное было убраться отсюда подальше.

На лбу, как его, Платона выступила испарина, в уголке губ показалась кровь. Откат от ритуала? Я помогла ему подняться, довела до двери.

Какой же он все-таки тяжелый!

Мужчина привалился к косяку.

– Сотри руны. – Он тяжело дышал, будто пробежал стометровку, а не прошел с десяток метров по прямой. Неудивительно, что согласился на помощь. Без меня ему отсюда быстро не выбраться. – Вон там, в углу, – ведра. Просто вылей… на них.

Стерев все, мы наконец вышли. Ветер был промозглым, мелкий дождь грозил перерасти в настоящий ливень.

Платон старался держаться, но с каждым шагом терял силы. Все больше опирался на меня, все сильнее дрожал, как при лихорадке, словно сейчас не осень, а лютая зима. Хотя осень и была поздняя, но на улице держалась плюсовая температура. Выбравшись с территории заброшенного завода, мы обошли забор. Там оказался припаркован маленький черный электрокар.

– Водить умеешь? – шепнул он мне.

Ему настолько плохо? С другой стороны, если он умрет по дороге, у меня будет машина.

– Да. Говори, куда ехать.

Адрон сел на пассажирское сиденье, сама я рухнула за руль.

С перепугу перепутала педали, да еще и включила «Драйв» вместо «Реверса».

– Ты же сказала, что умеешь водить, – зашипел Платон не хуже, чем его змеи, болезненно морщась от дернувшейся и тут же заглохшей машины.

Сжала зубы, проглотив колкость, выдохнула и, сориентировавшись, наконец вывернула на дорогу.

– Как выедешь на трассу – налево. Пять километров по прямой, будет мост. Свернешь сразу перед ним, там можно только в одну сторону… – начал было объяснять мужчина, но резко замолчал, закусив губу.

Я, снова заметив кровь у него на лице и то, как мучительная судорога сводит его пальцы, вдавила педаль газа.

После моста еще минут двадцать пришлось ехать по проселочной дороге, с одной стороны виднелся морской залив, кромка пляжа. Места были очень красивыми, да и к городу, «культурной столице», совсем близко. Но при этом разбитая грунтовка, а по дороге встретилось несколько заброшенных деревянных домов с упавшей крышей и заколоченными окнами, заросшие деревьями поля.

Поэтому, когда мы еще через полчаса приехали к огромному особняку за высоким кованым забором, я растерялась. Ожидала увидеть максимум какую-нибудь сторожку в лесу. А тут… королевский дворец, не меньше.

– Ты тут живешь?

Платон полез в карман, вытащив небольшой брелок. Нажал его – и ворота перед нами раскрылись.

– Быстрее, заезжай, – поторопил он вместо ответа.

Вот только едва мы оказались внутри и ворота за нами закрылись, как воздух вокруг вспыхнул белым светом, а затем осыпался золотыми искрами.

– Что это? – Стало не по себе.

Мужчина облегченно откинулся на спинку сиденья, складка меж бровей разгладилась. Он облизал кровь, изогнув кончик губы в полуулыбке.

– Успели, – выдохнул он облегченно.

– Что успели? Объясни хоть что-нибудь, – попросила я, едва сдерживаясь, чтобы не начать истерить. Сейчас я была не в том положении, чтобы что-то требовать. Но напряжение сегодняшнего утра давало о себе знать.

– На дом наложены чары, чтобы я не мог выходить отсюда, – на удивление спокойно ответил мужчина, выбираясь из машины. – Мне их удалось временно снять, и мы успели вернуться до того, как мои силы до конца выдохлись, и я перестал удерживать проход.

Он обошел машину по кругу.

– Выходишь? Как насчет обеда? Я голоден, как орк.

Мне оставалось только кивнуть.

Попав в просторный холл, я ощутила себя в настоящем музее.

Ничего себе!

Определенно, парадный вход специально был сооружен таким образом, чтобы вводить тех, кто окажется здесь впервые, в священный трепет. Высоченные потолки. Огромные окна. Золото, мрамор. Массивные колонны и парадная лестница, которая вела на второй этаж: вначале одна широкая, затем она разделялась на две, по правую и левую сторону. В нишах между колоннами проглядывали статуи обнаженных нимф и античных воинов.

Я не удержалась от восхищенного свиста.

Вот это да!

Хозяин же особняка оставался безучастен. Оно и понятно, он тут живет.

– Одежду не снимай, здесь не особо топят, – сказал Платон. – Обувь можешь убрать вон туда.

Сам он тоже разулся и даже проследил, чтобы на полу не оставалось комьев грязи. Чистота была идеальной. Тогда Платон мрачно кивнул каким-то своим мыслям и повел меня по первому этажу. Особо нигде не останавливался и уж точно не спешил расписывать мне все красоты этого места, но мой взгляд выхватывал отдельные детали.

Бесконечные картины и статуи, фарфор и хрусталь. Не особняк, а находка для домушника – в любой угол шагни и найдешь, что стащить. Интересно, здесь прибирается целая орда уборщиц? В одиночку такое здание не вычистишь.

Мы оказались в огромной столовой, такой же помпезной, как и все остальное. Сквозь створчатые окна лился солнечный свет. Да уж, как во дворце какого-нибудь короля.

Платон прошел через столовую и направился в кухню. Тоже большую, но современную, полную техники. Распахнул двери гигантского холодильника, и я рассмотрела на полках какое-то невероятное количество еды. Кастрюли и лотки, контейнеры, сковородки.

Он что, готовит в таких количествах?! Или у него взята в рабство какая-нибудь кухарка?

Меньше всего Платон походил на доморощенного кулинара или любителя обожраться до состояния нестояния. Хотя кто его знает.

Он не стал спрашивать меня о предпочтениях: просто вытащил несколько посудин и поставил прямо на кухонный стол. Жестом указал, где можно взять вилку, и сам принялся есть отбивную холодной, не особо заботясь о том, чтобы погреть ее.

Прямо в уличной одежде. Из сковороды.

Кажется, какие-то условности заботили его меньше всего.

Сама я не была голодна из-за нервов, но заставила себя переложить немного мяса с рисом в тарелку. Жизнь в бегах приучила: если есть возможность – пользуйся. Неизвестно, когда еда подвернется в следующий раз.

Я до сих пор не знала, кто такой этот Платон Адрон и защитит ли он меня от бывшего хозяина, поэтому особых иллюзий не питала. Жить захочешь – что угодно пообещаешь. Вот Платон и пообещал.

Возможно, распрощаться с этим особняком придется уже сегодня.

– Как ты себя чувствуешь?

Вопрос был задан скорее ради приличия, да и чтобы хоть как-то разбавить тяжелое молчание. Стены особняка давили на меня.

– Нормально, – ответил Адрон, который выглядел как угодно, но точно не «нормально».

Правда, ел он действительно с таким аппетитом, будто в последний раз видел пищу неделю назад. Куда в него столько влезает?!

– Давай кое-что проясним. Ты же меня не убьешь?

– Не имею обыкновения убивать тех, кто спасает мою шкуру.

Ну, уже хорошо.

– А что насчет моего условия? – Я напомнила, мало ли, вдруг он забыл в приступе боли: – Ты спрячешь меня от Альбеску?

– Я не страдаю провалами в памяти. Но повторюсь: сделаю все, что в моих силах, хоть и не знаю, кто это такой.

Я пожевала губу.

Звучало не очень-то обнадеживающе.

А если тот Адрон, про которого говорил Нику, – это лишь однофамилец Платона? Получается, только зря размечталась?

Какой смысл мне покорно сидеть и ждать, когда бывший хозяин в любой момент может прийти за мной? Сегодня меня выследили его головорезы из низшей нечисти, а завтра он направит кого могущественнее. Или даже решит наведаться сам.

Если у Платона нет никакой власти и он постоянно теряет сознание от бессилия, значит, я все же ошиблась. Тогда проще сбежать. Кем бы этот мужчина ни был, против Альбеску ему не выстоять.

– Знаешь, я подумала… Спасибо большое за обед, но, наверное, мне пора идти. Не буду пользоваться твоим гостеприимством. Ты дальше и сам справишься.

Я отставила тарелку и уверенно качнула головой, поднимаясь из-за стола.

– Не-а. Никуда ты не пойдешь.

Это была не угроза, но такой спокойный ответ, в котором читалась полная уверенность в своих словах. Платон не колебался.

– Почему это? Ты что, запретишь мне?

Пф, через окно вылезу, если придется.

Платон вздохнул:

– Я же объяснил: на дом наложены чары. Отсюда никто не сможет выйти просто так. Это невозможно.

– И что ты предлагаешь делать?

Меня охватила легкая паника. Я как будто добровольно угодила в сети, из которых теперь не выбраться.

– Ну, войти сюда тоже проблематично, чары действуют в обе стороны, – без улыбки сказал Платон. – Ты сможешь уйти, когда я восстановлю силы и вновь смогу открыть проход. Пока же подумай: возможно, внутри тебе будет лучше, чем снаружи.

– Если Альбеску выйдет на мой след, то его не остановят никакие чары…

– Ну, пусть заглядывает на огонек, – невесело усмехнулся Платон.

Что-то в его голосе заставило поверить этому мужчине. По крайней мере, у меня будет небольшая передышка. Низшая нечисть сюда не явится, а чтобы отследить Адрона, найти особняк и связать меня с ним – еще придется заморочиться.

Кроме того, я попытаюсь выяснить, кто такой этот Платон и что умеет. Чем он может быть мне полезен.

– Ладно, я приму твое предложение. Где мне разместиться?

Платон нахмурился, как будто этот вопрос волновал его меньше всего.

– Выбери любую открытую комнату и спи там. Мне плевать.

Я кивнула.

Можно сказать, это лучший исход из возможных. Еще утром у меня не было ни единого шанса на спасение. А теперь есть крыша над головой, чары, которые никого не пустят внутрь, а еще этот мужчина. Не самый приятный собеседник, зато в душу не лезет и с расспросами не пристает.

В целом меня устраивает.

Смотри-ка, Марьяна, у тебя появилось временное убежище.

Глава 2

Со стороны послышалось тихое жужжание. Я даже не сразу сообразила, что это, а вот Платон напрягся и, сделав несколько шагов в сторону барной стойки, взял с нее… мобильный?

– Вот… – Фразу он закончил одними губами, и это явно было какое-то ругательство. Он сделал над собой видимое усилие и взял трубку. – Привет, брат.

Я не слышала, что там ответили, но, учитывая, что Платон отвел трубку в сторону и несколько секунд переждал, прежде чем снова поднести к уху, на том конце провода кто-то был явно недоволен.

– Не понимаю, о чем ты. – Тон Платона был скучающим.

А вот я, наоборот, прислушалась со всем вниманием и даже специально подошла ближе. Брат? Еще один Адрон? Или у него другая фамилия? Быть может, он тот самый, что мне нужен?

– Что я делал? М-м… – Платон изображал глубокую задумчивость. – Я проснулся, позавтракал матушкиной стряпней, принял ванну, прогулялся по саду, почитал Стендаля. Что я тут могу еще делать?

В его голосе звучало столько искреннего возмущения, что если бы я сама не была живым свидетельством того, что Платон провел утро совершенно не так, то ни за что бы не усомнилась.

Видимо, и на собеседника эта игра сработала, потому что, когда я медленно обошла стол по кругу и подалась ближе, чтобы расслышать, что же тот говорит, голос казался обеспокоенным:

– Платон… Твоя душа была на волоске. Я едва удержал ее. Я звонил семь раз. Ты не брал трубку. Что я еще, по-твоему, должен был думать?

– Ну заглянул бы в будущее и узнал бы, ты же умеешь, – безразлично откликнулся Платон.

– Думаешь, я не пытался? Ты опять поставил блок против моей силы! – На этот раз человек на том конце (или, скорее, нечеловек) рявкнул так, что я бы услышала и с другой стороны комнаты.

– Возможно, случайно. – Платон был абсолютно спокоен. – Знаешь, как там отец говорил? Спонтанное проявление силы.

– Леший тебя побери, Платон! Как ты не понимаешь, мы о тебе беспокоимся!

– А вот не надо обо мне беспокоиться. – Впервые за весь разговор в голосе мужчины промелькнули хоть какие-то эмоции. Он резко повернулся ко мне, так, что я не успела отпрянуть. В глазах явственно читалось: «Подслушиваем?»

Подняла руки вверх, показывая, что сдаюсь, и сделала два шага назад. Зато сколько я всего выяснила. Значит, у моего нового знакомого есть некий брат, и он умеет видеть будущее. Как бы теперь еще уговорить его заглянуть в мое и проверить, нет ли в нем Нику на горизонте.

– Угу. Хорошо… – Платон снова принял скучающий вид. – Да, буду ждать. Если надумаю умирать снова, обязательно предупрежу тебя. До свидания.

Он отключил трубку и недовольно поморщился.

– Надо срочно убрать машину. Мой параноик брат почувствовал, что мне было плохо, и вызвал врача.

– А сам он сюда не приедет? – Я постаралась не выдать своего интереса.

– Нет, это вряд ли.

Жаль.

Следующие полчаса Платон загонял машину в ангар на краю участка (там внутри оказался целый автопарк из тачек разных марок), затем придирчиво оглядывал местность перед домом.

– Никто не должен знать, что ты выходил? – на всякий случай уточнила я, когда мы уже вернулись внутрь дворца.

– Ты сама догадливость, – с иронией заметил Платон, указывая мне следовать за ним. – Куда бы тебя спрятать…

Он задумчиво провел по губам указательным пальцем, и я невольно отметила, какие у него длинные эти самые пальцы. С такими хорошо быть или пианистом, или хирургом.

– Тут столько комнат, – я пожала плечами, – запрусь в какой-нибудь на верхнем этаже и буду сидеть, пока твой доктор не уйдет.

– Не вариант, – поморщился Платон. – Он синестетик.

– Специалист по аурам? – Я присвистнула. Нанять такого дорого стоит. Хотя, с другой стороны, судя по дому и машинам, проблем с деньгами Адрон не имел.

– Угу. В пустом доме он почувствует тебя на раз-два. Хотя тут есть одна экранированная комната, но… – Он недовольно поджал губы.

В этот момент с улицы через открытое окно послышался шум шин по гравийной дороге.

– Чертов братец, – процедил Адрон и толкнул меня к большому пустующему камину. – Лезь внутрь.

– Что? Но куда, как? – Сопротивляться, когда тебя буквально силой толкают, невозможно, тем более мужчина был гораздо сильнее, но куда надо лезть, я не понимала. Он хочет, чтобы я в трубу спряталась?

– Лезь. – Он затолкал меня, и едва я, согнутая в три погибели, оказалась в камине, сдвинул что-то на полке чуть выше. – Главное – молчи, что бы ни увидела и ни услышала. Поняла?

Не успела ответить, как каменная стена позади отъехала в сторону, и я провалилась в полутемную комнатку. Поднялась на ноги, осмотрелась. Дверца, через которую я попала сюда, уже захлопнулась, и на ее месте была кирпичная кладка, ничем не отличимая от настоящей.

Посередине стоял огромный дубовый стол, за ним девять массивных стульев. По четыре с каждой длинной стороны и один, с чуть более крупной спинкой, с торца.

Единственный же свет в комнате шел от окна. Хотя на самом деле это было не совсем окно. Я подошла к нему, разглядывая гостиную, из которой только что попала сюда. С той стороны стекло оказалось большим зеркалом в золоченой оправе.

Интересно, много в этом доме таких вот комнат? Если останусь тут ночевать, надо будет обязательно проверить все зеркала там, где решу спать, чтобы точно были обычные.

Платон же тем временем взял с полок какую-то книгу. Открыл словно бы наугад и вальяжно уселся в кресло, перекинув ноги через подлокотник.

Доктор показался буквально через полминуты. По тому, как блестел от испарины лоб, как тяжело дышал этот седобородый старик, было ясно, что он торопился. Боялся не успеть. И ожидал увидеть пациента как минимум при смерти.

Невольно в ушах прозвучали слова брата Платона: «Как ты не понимаешь, мы о тебе беспокоимся!» И ведь это правда. Не знаю, почему этого мрачного типа тут заперли, но, кажется, так или иначе, ему не желали зла. Ну или, по крайней мере, смерти.

– Александр Анатольевич! Какими судьбами… – Платон вскинул голову, округлил глаза, словно действительно появление врача было самой удивительной вещью на свете.

Каков артист!

Доктор же без лишних слов, стараясь не поддаваться на манипуляции, сразу принялся обследовать пациента. Вскинул руки, вызвав магический свет между ними, и начал водить над Платоном. Затем достал из чемоданчика небольшой металлический прибор и несколько раз покрутил вокруг головы мужчины.

– Будьте так любезны, не соблаговолите ли разрешить… – Платон недобро прищурился. – У вас на курсах целителей, или где вы там обучались, врачебной этике вообще учат?

– Откуда у вас такая неприязнь к тем, кто хочет помочь? – вздохнул врач, убирая свою железяку. – Как я и говорил, лечение, на котором вы настаивали, не сработало. Вам стало только хуже. Ваш брат очень за вас беспокоится, и я вижу: не зря. Состояние ауры критическое. Удивительно, что вы сейчас еще не на смертном одре, а находите в себе силы язвить.

Александр Анатольевич снова полез в чемоданчик, но Платон перехватил его руку.

– Мне нужно, чтобы вы продолжили лечение.

– Я продолжу, просто это будет не…

– Это будет то, что говорю я, – отрезал Платон, перебивая доктора.

– С ума сошли? Меня наняли ваши братья, и, если вы сдохнете, мне отвечать перед ними.

«Братья?» – моментально зацепилась я. Так, значит, Адрон у нас не только Платон и тот, кто видит будущее, но есть еще как минимум один? Любопытно…

– А если не продолжите, я настою, чтобы вас сменили. – Голосом Платона можно было морозить лед. – Уверен, ваш оклад вам нравится.

Но Александра Анатольевича оказалось не так просто продавить.

– Хотите, чтобы я ушел, – пожалуйста. Никакие деньги не стоят потери репутации. – Он вырвал свое запястье из чужой хватки и принялся закрывать чемоданчик, всем своим видом показывая, что собирается уходить.

Платон на мгновение прикрыл глаза:

– Стойте.

Доктор был крепким орешком и даже сделал несколько шагов к двери.

– Стойте, – повторил пациент второй раз и чуть громче. – Давайте попытаемся еще раз. И если уж не поможет…

Александр Анатольевич обернулся и посмотрел хмурым взглядом:

– Один раз, и на этом все. Вам, видимо, нравится себя мучить. Но я на такое не подписывался. Один раз, вы меня поняли?! – грозно потребовал он. – После этого вы успокоитесь и примете то лечение, которое назначу вам я.

– Стану паинькой и разрешу ставить на себе любые опыты, – буквально пропел мужчина.

– Хорошо, – безнадежно кивнул доктор. – Что ж, давайте пройдем к инструментам и поскорее закончим с этой вашей блажью.

Я с огорчением поняла, что, кажется, непонятное, но увлекательное кино отменяется. Жаль, хотелось бы посмотреть, о каком конкретно лечении говорит Александр Анатольевич и почему Платон так сильно цепляется за него. Если оно так опасно, то зачем себя истязать?

Но сейчас они уйдут, и…

– Знаете, мне хочется сегодня остаться здесь. Так сказать, энергетика этой комнаты подходит моему нынешнему духовному настрою, – вдруг сообщил Адрон, мельком глянув прямо на меня.

От неожиданности я даже отпрянула к стене, только потом сообразив, что Платон смотрел в зеркало, зная, что за ним – окно. Ну и, скорее всего, он догадывался, что я буду наблюдать за ним, а потому адресовал этот взгляд неспроста.

– Но оборудование уже подготовлено, а если его переносить, то значения собьются… – опять засомневался Александр Анатольевич.

– Ерунда, вы запросто перенастроите все. Я вас терпеливо жду, док. Не торопитесь.

Платон вновь вернулся к «увлекательному» чтению, тем самым показывая, что решение его окончательное и обжалованию не подлежит. Бубня себе что-то под нос, врач удалился из гостиной.

Получается, Адрон специально хочет, чтобы я увидела, как все происходит? Или он придумал что-то другое, со мной не связанное? Но зачем ему это?

Вот и не спросишь же. Стой и догадывайся.

На всякий случай я решила смотреть в оба глаза и запоминать все, что увижу.

Через какое-то время доктор вернулся с ворохом проводов и каким-то непонятным прибором, похожим на большое допотопное радио. Кажется, там даже была шкала с обозначением волн.

– Ну и где вы прикажете проводить наш сеанс? – ворчливо поинтересовался врач. – Нам нужна ровная и твердая поверхность. Не на диване же вы будете лежать.

– Да хоть вот здесь.

Платон смахнул с длинного, но низкого кофейного столика все, что на нем стояло: какие-то статуэтки, книги, письменные принадлежности. Достаточно проворно для того, кто недавно откидывал копыта, он улегся на столик и трагично скрестил на груди руки. Ноги его при этом свисали со стола в районе колен, и он начал ими смешно болтать.

– Не паясничайте!

– Даже не собираюсь.

Платон приподнялся и расстегнул куртку, вслед за ней стащил с себя и рубашку, оставшись в одних брюках. Вид обнаженного мужского тела меня никогда особо не будоражил, но тут я с интересом отметила, что он не худой, как показалось мне сначала, – скорее жилистый. Но все нужные мышцы на месте, и пресс у Платона имеется.

Так, очень надеюсь, что мой новый знакомый не страдает эксгибиционизмом и не собирается раздеваться догола.

К счастью, нет. Он всего лишь стянул ботинки и закатал штанины, а затем улегся обратно на поверхность стола. Теперь уже абсолютно спокойный, расслабленный.

– Препарируйте, док, – с ухмылкой дал разрешение. – Я весь ваш.

– Это немыслимо… на что я опять подписываюсь… – не успокаивался Александр Анатольевич. – Полное нарушение всех требований проведения данного рода манипуляций. Если кто-то узнает…

Впрочем, ворча и вздыхая, он не забывал опутывать тело Адрона проводами. Квадратики-присоски, от которых они тянулись, уже были налеплены на виски мужчины, в область сердца и на оба запястья. Прямо сейчас он прилаживал присоски в область лодыжек. Чем-то походило на то, как делается ЭКГ. Даже ключевые точки те же самые.

– Никто не узнает, – милым голосом поклялся Платон. – Мы ведь совсем одни. Неужели вы не доверяете своему страдальцу-пациенту? Как я могу кому-то сообщить нюансы вашей такой полезной, неоценимой работы?

– Вот только не надо льстить.

– Даже не собирался! – выдохнул с возмущением Платон.

Доктор долго выставлял на «радиоаппарате» какие-то значения. Я не видела отсюда цифр, но запомнила расположение стрелок. Он крутил колдыбахи, поднимал и опускал рычажки. Мне оставалось только впитывать в себя информацию. Не зная даже, зачем конкретно, – но жизнь научила запоминать любые мелочи.

После того как врач закончил с настройкой, он принес два непонятных прибора в форме круга и тоже воткнул их в аппарат. Они походили на маленькие, с метр, антенны. Доктор долго расставлял их возле Платона, подтягивая то левее, то правее, пока наконец-то не определился с месторасположением.

– Готовы? – спросил Александр Анатольевич.

– Всегда, – отчего-то осипшим голосом ответил Платон.

Тогда врач потянул на себя красный рычаг… и все тело мужчины как будто пронзило разрядом электрического тока. Он дернулся, выгибаясь дугой. Губы его были сжаты так сильно, что посинели. Изо рта не вырвалось ни вскрика, но кулаки бессильно разжались, когда все кончилось.

Мое сердце колотилось как бешеное. В горле пересохло, и рот до краев наполнила кисло-соленая слюна. Словно кровь. Я будто сама очутилась на секунду на том столе. Будто почувствовала, как ток проникает под кожу, цепляется за вены…

– Повышаю напряжение, – сообщил доктор, но скорее самому себе, потому что ответа не дожидался.

Второй разряд выглядел еще страшнее. Платон единой судорогой поднялся со стола и тотчас бессильно рухнул обратно. Грудь его вздымалась тяжело, с лица схлынули все краски. Я заметила, что носом опять пошла кровь.

Боги…

Насколько же ему больно?!

– Может, на сегодня хватит? – Александр Анатольевич навис над ним, совершенно озабоченный. – Вам все сложнее переносить манипуляции.

– Еще… док… – прохрипел Платон абсолютно непоколебимым голосом.

Врач покачал головой, но повысил напряжение в третий раз.

Я, не сдержавшись, зажмурилась. Когда из горла мужчины вырвался тихий хрип, мое лицо начало полыхать так, словно к коже поднесли пламя. Жар впивался в правую щеку, опускался к губе. Казалось, что кожа начинает трескаться и покрываться волдырями…

Вдох-выдох.

Нет. Всего лишь почудилось. Все нормально.

«Марьяна, успокойся», – приказала самой себе. Нельзя терять связь с реальностью.

Глянула на гостиную. Казалось, что Платон потерял сознание, но по слабому шевелению ресниц я понимала: он все чувствует.

Александр Анатольевич записывал что-то себе в блокнот, сверяясь с показателями прибора. Я все еще пыталась максимально запомнить, как нажаты все кнопки и куда указывают стрелки.

Следом он опять поводил над головой Адрона какими-то штуками, снял все провода, что змеями ползли по телу мужчины. Постоял над ним, вздохнул очень тяжело и сказал:

– Это был последний раз, слышите? Если вы не примете мое лечение, а продолжите просить истязать вас еще и еще – я уволюсь по собственному желанию.

Платон едва заметно кивнул.

– Даже если вы найдете другого врача, который согласится на подобные опыты, то предупреждаю: любая попытка может стать последней. Вы рискуете попросту не перенести следующий импульс, – предрек доктор. – Ваш организм совершенно истощен, еще немного, и аура пойдет дырами. Вы не лечите себя, а уничтожаете.

– Я в курсе. Закроете за собой дверь? Мне почему-то хочется полежать.

Седовласый мужчина кивнул как-то сочувственно, будто по-отечески. Собрал свой чемоданчик и ретировался.

Страшное оборудование осталось стоять рядом с кофейным столиком.

Некоторое время Платон не вставал, лишь открыл глаза и не мигая уставился в потолок. Если бы при этом грудь его не поднималась и не опускалась, я бы решила, что он таки умер, оставив меня в этой тайной комнате навсегда.

Но он дышал.

Наконец мужчина поднялся, опираясь на столик и пол. Его пошатывало. Он направился к камину и освободил меня.

– Надеюсь, ты не скучала, – произнес без иронии в голосе.

Я заметила на местах, где стояли присоски, покраснение и вздутие, как от легкого ожога. Лицо вновь загорелось огнем, но я подавила в себе этот страх.

Наверное, лучше не задавать ему никаких вопросов первой. Сделаю вид, будто ничего не видела. Спросит – тогда отвечу.

Но когда Платон надвинулся на меня и грозно уточнил: «Ты все запомнила?» – мое сердце ухнуло к пяткам.

– Я… я не подсматривала… – попыталась оправдаться, облизывая пересохшие губы.

– Мне плевать. Ты все запомнила, что делал док? – повторил он жестко. – Отвечай.

– Думаю, что да, – пришлось признаться.

– Отлично, тогда повторишь это в следующий раз.

Я машинально отшатнулась от безумца, который добровольно соглашался себя мучить.

– Ты что, спятил?! Я должна была догадаться, что у тебя проблемы с головой! Даже не надейся! Я не буду этим заниматься. Врач же сказал тебе…

– Врач – просто трусливый дурак, который боится собственной тени и дрожит перед моими братьями, – отрезал Платон. – Если ты хочешь выйти из особняка – мне нужно вернуть силы. Сегодняшнего раза не хватит на то, чтобы снять защиту. Придется повторить.

Он криво ухмыльнулся и стер с подбородка подсохшую полоску крови.

– К счастью, – добавил он, – у меня появился незаменимый помощник. Так как тебя зовут? Напомни-ка, а то я запамятовал.

Свое имя я ему пока не называла, а потому показная вальяжность вопроса походила больше на насмешку. Вроде как теперь, когда я ему действительно понадобилась, можно и имя спросить.

Немного помедлила. Сказать правду? С другой стороны, Нику вряд ли помнит, как меня зовут. Мучая, он каждый раз выдумывал новую кличку. Так что, даже если до него дойдет, что такая-то объявилась в городе, это вряд ли о чем-то ему скажет.

– Марьяна, – вздернув подбородок, назвалась я.

– У Марьяны есть фамилия? – прищурился Платон, оценивающе меня разглядывая.

– Собрался наводить обо мне справки? – Я скрестила руки на груди; впрочем, что я потеряю, если скажу правду? – Сциллова. Учти, медицинского образования у меня точно нет. – Я кивнула в сторону жуткой аппаратуры.

– У меня есть. Просто будешь следовать моим указани… – отмахнулся Платон и в этот момент вдруг пошатнулся.

Я кинулась поддержать, но он уже схватился за спинку кресла. Отвел мою руку в сторону, показывая, что сейчас помощь ему не нужна. На лице мелькнуло упрямое выражение. Он тяжело выдохнул, а затем собрался с силами и выпрямился.

– Но, пожалуй, новый сеанс действительно лучше отложить до завтра.

Насколько же ему было плохо по дороге сюда, раз он согласился на помощь?

– Можешь пока… идти, – через силу проговорил мужчина. – Выбери себе комнату, если захочешь есть – где кухня, ты знаешь. Станет скучно – найди, чем развлечь себя. В доме есть библиотека.

Наверное, не стоило и предлагать, но я все равно не могла не спросить:

– Тебе точно не нужна помощь?

Вместо ответа он смерил меня таким хмурым взглядом, что стало понятно: помощь нужна, но справляться он намерен сам.

Ладно, мне же проще.

– Что ж, тогда до завтра. – И, облегченно сбежав из гостиной, я отправилась осматривать этот без преувеличения дворец в поисках подходящего для ночевки места.

Долго блуждать по коридорам не было никакого толку. Кому лучше, если я заблужусь в огромном пустом особняке? Да и настроение сейчас не располагало к созерцанию, несмотря на то, что невольно я все равно сворачивала шею, охватывая взглядом картины на стенах, античные статуи в углах и пролетах.

Поднялась по широкой лестнице на этаж выше и дернула первую попавшуюся дверь.

Это оказалась просторная спальня. Огромная кровать, на которой уместились бы и пятеро, заправлена красным бархатным покрывалом.

Зашла внутрь, прикрыв за собой дверь, и первым делом проверила висящее в углу зеркало – хвала небесам, оно оказалось самым обычным, за ним никакого окна нет. И, лишь успокоившись насчет этого, заметила стоящую на тумбочке фотографию.

На ней был запечатлен… Платон? Он стоял рядом с рыжеволосой женщиной, обнимая ее собственническим хозяйским жестом, словно утверждая на нее свое право. Уверенно и прямо смотрел в кадр, бросая вызов фотографу, а может, всему миру. Женщина же смотрела на Платона влюбленными глазами и, кажется, была действительно счастлива.

На снимке еще не было седины, длинные темные волосы мужчины убраны в хвост, а одета пара несколько старомодно.

Я невольно подняла взгляд на собственное отражение в зеркале. Зеленые глаза, которые раньше имели цвет яблока, сейчас потухли и казались серыми. В грязных, забранных в хвост волосах природная рыжина особенно не проглядывала. Лишь кожа на лице выглядела свежей и отдохнувшей, здоровый румянец, никаких мешков под глазами.

Все-таки матирующие чары мне всегда удавались безупречно. Я определенно молодец. Никто не заметит моего изъяна. Лишь я сама знаю о том, какое мое лицо на самом деле.

Поставила снимок обратно на тумбочку и обвела комнату взглядом. Рядом с зеркалом стояло большое мягкое кресло, имелся шкаф в полстены.

Может быть, это спальня хозяина замка?

С другой стороны, больше никаких личных вещей. Хотя, опять же, пыли на поверхностях практически нет. Но, учитывая затворничество Платона и то, что, по его словам, я единственная обитательница замка, кроме него, можно предположить, что тут какие-то чары для поддержания базовой чистоты.

А когда рядом с кроватью обнаружилась дверь, ведущая в ванную, то мне стало совершенно наплевать, чья это спальня.

Жаль, полотенец или чего-то похожего нигде не нашлось, шкафы в комнате пустовали, поэтому я сняла покрывало с кровати, чтобы потом вытереться им.

Скинула с себя все и залезла в изящное корыто. Несмотря на то, что оно выглядело как музейная реликвия, произведение искусства, – сантехника самая что ни на есть современная. Вот только горячей воды не оказалось, да и банных принадлежностей тоже. Только кусок мыла в мыльнице, которым пришлось смывать себя грязь и усталость.

Впрочем, у Нику приходилось довольствоваться и меньшим, поэтому я все равно радовалась возможности помыться.

Пальцы прошлись по клейму, которым метил Альбеску свою собственность. Меж лопаток, оно не ощущалось, не болело – но я знала, что оно есть. И никогда не исчезнет.

Закутавшись в красное покрывало, чистой вышла из ванной.

В дверях стоял Платон. Выглядел он уже чуть лучше, но все равно держался за косяк.

Я остановилась, укутываясь сильнее, но мужчина, едва заметив меня, и сам отвернулся.

– Лучше тебе выбрать другую комнату, – тихо попросил он.

– Она твоя? – То, каким голосом была высказана «просьба», лишало даже возможности возмутиться.

Хотя, по сути, он сам сказал: «Выбери любую».

– С чего ты взяла?

– Фото на тумбочке. – Я кивнула в сторону зеркала.

Платон нахмурился, проследив за направлением моего взгляда, а в следующий момент вокруг рамки возникло облако черного густого дыма и та вдруг сама собой перевернулась изображением вниз. Послышался звук треснувшего стекла.

– Неприятные воспоминания? – предположила я.

– Это не мое фото. Это родители. – Платон все еще неотрывно смотрел в ту сторону, где лежала рамка, или, скорее, куда-то вбок. На кресло рядом с зеркалом.

– Они умерли? – едва слышно спросила я.

– Нет, просто живут не здесь. – Крылья его носа трепетали, говорить подробнее он был не намерен. Свет в комнате вдруг замигал, но почти сразу вернулся в норму.

Интересно, проводка тут тоже новая, как и сантехника? Есть смысл беспокоиться?

– Ладно, хорошо. – Смысла спорить я не видела. – Тогда дай мне пару минут, я переоденусь и лягу спать где-нибудь в друго… что ты делаешь?

Платон медленно поднял телефон, переводя взгляд то на экран, то на кресло. Что-то щелкнул, снова посмотрел на экран.

– Все в порядке? – уточнила я.

– Да, в полном. Просто галлюцинация. – И, произнеся это словно нечто само собой разумеющееся, он развернулся и вышел из комнаты.

– Просто галлюцинация, – эхом повторила я, с подозрением уставившись на кресло. Новый знакомый вызывал все больше и больше подозрений.

Псих какой-то…

Забрав свои вещи и кусочек мыла, чтобы постирать их, я юркнула в соседнюю комнату. Она оказалась почти калькой предыдущей, разве что без покрывала и фотографии.

Сначала я подумывала прогуляться по дому и осмотреться – все-таки нельзя недооценивать моего временного союзника. Кто знает, вдруг мне придется искать укрытие от самого Платона. Да и просто первое правило человека в бегах: знать местность как свои пять пальцев.

Тем более Адрон сам дал разрешение шляться по комнатам. Вон хотя бы даже библиотеку найти.

Но, закончив с одеждой и развесив ее там, где нашлось место, я вырубилась, едва добравшись до кровати. Сил куда-то идти попросту не осталось. Лучше встану пораньше.

Глава 3

– Взгляни на себя. – Серп смотрел прямо в упор, сидя в своем любимом кресле в привычной позе – нога на ногу. – Ты жалок. Куда делся сын, которым я гордился?

В первое мгновение Платон опешил. Следующим порывом было призвать силы – даже свет в комнате замигал.

– Ну давай, напугай девчонку. Пусть сбежит, заодно сдав арбитрам, что ты выходил из моего имения. Отправишься прямиком ко мне. – Мужчина наклонил голову, неприятно скалясь. – Или можешь свернуть ей шею прямо сейчас. Убей ее, пока она не сдала тебя. Убей.

«Точно. Отец не может быть здесь. Он в тюрьме. В Теневерсе. Мне все это только кажется». – Глубокий вдох, выдох. На всякий случай Платон достал телефон и сделал фото. Так и есть. На фотографии стояло только лишь пустое кресло.

– Все в порядке? – забеспокоилась Марьяна.

Как все-таки удачно с ней получилось. Она в бегах и вряд ли откажется помогать ему. При этом кто надумает искать ее в фамильном имении Адронов? Правильно, никто. Идеально.

– Да, в полном. Просто галлюцинация.

«Галлюцинации могут быть побочным эффектом проведения ритуала…» – рассуждал он про себя. Нужно немного отдохнуть, закинуться парой пачек снотворного и поспать. Чтобы никаких снов, никаких мыслей, никаких чувств.

– Так и оставишь ее тут? Слабак! – рявкнул Серп ему вслед, но Платон уже не слушал. Ему нужно отдохнуть перед тем, как начать второй раунд лечения. – Она сбежит и сдаст тебя, идиот!..

…Проснулся он рано. Хотя, учитывая, что ложился еще до шести вечера, – получилось, что проспал беспробудно больше двенадцати часов.

Отличное снотворное. Ну и что, что с его метаболизмом пришлось принять все то, что док приносил на месяц. Надо сказать, чтобы принес еще.

Платон умылся и, пребывая в кои-то веки в приподнятом настроении, пошел завтракать. Даже солнце за окном выглянуло. Кажется, первый погожий денек за всю эту паршивую осень.

Он уже предвкушал, как закончит первый этап лечения, а потом наконец выйдет, чтобы раздобыть нужные ингредиенты для ритуала, который сорвался в прошлую вылазку. Также неплохо было бы для себя приобрести некоторые препараты для восстановления. Док о них и слышать не хотел, так как, видите ли, «слишком токсичные».

Марьяна оказалась на кухне.

Она придирчиво осматривала содержимое холодильника, но, услышав позади себя шаги, напряглась всем телом. Девушка вообще остро реагировала на любые мелочи – Платон заметил это с самого начала. Неосознанно озиралась, словно пыталась выхватить все вплоть до деталей. Первым делом, оказавшись в доме, она взглядом нашла окна и двери, а уже потом начала рассматривать предметы – что не укрылось от Платона.

Все это выдавало в ней беглянку, которая никогда подолгу не задерживается на месте и привыкла анализировать ситуацию быстрее, чем запахнет жареным.

Оно и к лучшему, если вдуматься. С такой будет проще найти общий язык. Ей нужна защита – он предоставит. А в обмен попросит не так уж и много: беспрекословно выполнять его поручения. По крайней мере, пока аура не восстановилась.

Платон с самого начала понимал: док рано или поздно откажется. Это был лишь вопрос времени, когда он заартачится.

Теперь у него появился неплохой заменитель. Почему-то Платон не сомневался: внимательная Марьяна запомнила все, что нужно.

– Доброе утро, – кивнул он ей.

– Доброе.

Девушка отодвинулась от холодильника. В руках она держала кастрюлю с мясным салатом. На столе дымилась полная тарелка с густым супом-гуляшом. Марьяна не привыкла к легкому завтраку. Она питалась так, чтобы надолго утолить чувство голода, – как любое существо в бегах. А еще Платон готов был поклясться, что она стянула небольшой кусочек буженины с хлебом и завернула в салфетку, которая теперь оттопыривала ее карман.

Видимо, сказывалась привычка прятать еду на случай, если той не будет.

Платон тоже не страдал отсутствием аппетита, поэтому разделил со своей новой знакомой и суп, и салат, еще и несколько пирожков добавил. Лишним не будет. Организм должен восстанавливать резервы.

– Тебе стало лучше? – опасливо поинтересовалась девушка, бросив быстрый взгляд на Платона.

– Да, значительно.

– Это хорошо. Ты и выглядишь очень бодро. А как твои силы?..

– Не надейся, – с ухмылкой покачал головой мужчина. – Тебе придется повторить все, что делал вчера доктор.

– Насчет этого…

Он приложил палец к губам, призывая ее к молчанию.

С женщинами всегда сложно. Слишком много опасений, самокопания. Слишком много чувств. Платон как никто другой знал, как эмоции бывают опасны. Потому в своих союзниках предпочитал хладнокровие. Наверняка Марьяна всю ночь думала о том, как будет причинять боль Платону, – и заранее корила себя за это.

Потому он и предпочитал работать только с мужчинами. Те меньше подвержены морализаторству.

Но Платон надеялся, что такая девушка, как Марьяна, сможет правильно взвесить «за» и «против». На чашу весов поставлена ее безопасность – неужели женские предрассудки возьмут верх над желанием спасти свою шкуру?

– Я гарантирую, все пройдет нормально. Ты не сделаешь ничего, чего бы я сам не попросил.

– Звучит как какое-то очень непристойное предложение, – нервно хихикнула девушка.

– Если бы. В том, о чем я прошу, нет ничего противоестественного или плохого.

– Бить током – не плохо?!

– Лечение бывает болезненным, такова его суть. Как насчет такого сравнения: чтобы остановить сепсис, нужно ампутировать конечность. Так что ты предпочтешь: мучительную смерть от заражения или ампутацию?

– Глупое сравнение… – пробурчала Марьяна, но больше ничего не сказала.

Ответ был очевиден.

Она принялась намывать тарелки. Платон хотел напомнить, что как минимум есть посудомоечная машина, а как максимум – на дом наложены чары самоочистки. Но решил, что ей нужно привести мысли в порядок.

Ему не привыкать к такому. Мать много готовила, когда волновалась, – а затем тоже собственноручно намывала гору посуды. Предложить ей помощь в такой момент было равносильно смертельной обиде.

Вот еще одно странное женское свойство: напрягаться физически, чтобы заглушить переживания душевные.

– Кстати, ты осмотрелась?

Он скорее не спрашивал, а утверждал. Платон понимал: бдительная Марьяна должна была излазить дом вдоль и поперек. Пусть лазает, если так ей будет спокойнее. Какое-то доверие между ними все же должно сложиться, а проще всего заполучить его, продемонстрировав: мне нечего от тебя скрывать.

– Немного.

– Я рад. Тогда не запутаешься, куда идти. Заканчивай с посудой и приходи. – Он скептически глянул на губку в пальцах Марьяны. – Я пока верну изначальные настройки.

– Может быть, займемся этим позже? – Девушка поежилась. – Например, ближе к вечеру? Мне нужно морально подготовиться. Я, знаешь ли, раньше людей не пытала.

– Это не пытка, а я – не человек. Марьяна, послушай. Ты не сделаешь одолжение пациенту, если дашь ему время попрощаться с ногой. Режь, пока заражение можно остановить.

Девушка очень медленно кивнула.

Она пришла через полчаса. Юркнула в гостиную так, будто опасалась быть замеченной. Бегло глянула на зеркало-стекло из потайной комнаты.

– Там никого нет, – «успокоил» ее Платон.

– Догадываюсь, – буркнула Марьяна, не приближаясь к оборудованию.

Кто виноват, что аура любого существа, будь то человек, оборотень или орк, связана с электрическими импульсами? Потому проще и быстрее всего она восстанавливается, если знать верное расположение точек в организме и прицельно ударять в них.

Платон снял рубашку и лег на столик, как бы приглашая присоединиться. Марьяна нависла над ним мрачнее тучи. Взялась за один из электродов, начала перебирать провод.

Она очень волновалась. Это читалось в каждом движении.

– Перестань. Быстрее начнем – быстрее закончим.

– Главное – не закончить совсем, – сумрачно предрекла Марьяна. – Слушай, а правда, если тебе станет плохо, что делать?

– Мне не станет плохо.

– Ну а вдруг?

– Никакого «вдруг». Запомни: ни в коем случае не прерывай сеанс. Я сам дам знать, когда можно завершать.

– А если ты умрешь? Доктор сказал…

Боги!

Этот доктор – пугливый идиот, который не заслуживает носить звание врача. Перестраховщик, боящийся даже чуть-чуть выйти за грань.

Запугал своими бреднями девчонку, и она теперь фантазирует, как Платон испустит последний дух прямо на этом вот кофейном столике.

– Слушай, ну чего ты переживаешь? – Платон глянул на нее снизу вверх. – Если я умру, то скажешь моей родне, что это лишь моя инициатива. Даже не соврешь. Можешь еще добавить, что я собирался ставить на тебе опыты. Они в это с легкостью поверят. – Он хмуро ухмыльнулся.

Девушка дернулась как будто от пощечины. Какая интересная реакция. Неужели на слово «опыты»?

– Постарайся все-таки не умирать, – сказала, закусив губу.

Ее тонкие холодные пальцы, дрожа, лепили на него электроды. Иногда Платон поправлял положение, но в целом девушка все запомнила правильно.

С настройками она тоже разобралась. Даже не зная предназначения тумблеров, выставляла их правильно. Все-таки он не ошибся: если бы не превосходная память, она бы не выжила в бегах.

Ему повезло встретиться именно с Марьяной.

– А как к тебе заходит доктор? – внезапно спросила девушка. – У него есть какой-то ключ?

Ха, так он ей и вывалил всю правду.

– У него есть доступ, – туманно ответил Платон, давая понять, что чары недостаточно «открыть» ключом.

Пусть считает так.

– Ясно, – огорчилась она.

– Ты готова?

Он сверился с настройками – все верно. Можно начинать.

– Я… да…

Она глубоко вдохнула и быстро выдохнула. На Платона старалась даже не смотреть. Ресницы ее подрагивали. Это вызвало в нем странное секундное чувство. Захотелось заглянуть ей в глаза.

Вместо этого он просто сказал:

– Тогда не скромничай – поехали.

Платон привык к ударам тока и не боялся их, но когда первый разряд прошел сквозь его тело – он по привычке сжался в тугую струну. Электричество пробрало насквозь, заполнило каждую молекулу. Сердце остановилось и тотчас забилось сильнее, оглушительно, кровью молотя в висках. Кожа как будто треснула. По ощущениям – его порвали на десяток частей и наскоро слепили. Все вены вывернуло наизнанку. Сухожилия скрутило.

Адская боль. Предсмертная агония. Жар самой преисподней. Все смешалось воедино.

Животный инстинкт самосохранения в эти секунды был сильнее разума. Все в Платоне взмолилось о прекращении пытки. Нужно сдернуть провода или закричать – но ток был сильнее, и тело Платона словно сковало. Лишь силой воли он заставил себя остаться лежать, когда разряд кончился.

Это только начало, минимальные настройки. Хуже всего переносится третий раз. Сейчас – вообще цветочки.

– Повышай напряжение… – просипел он и внутренне приготовился к новому разряду, но ничего не произошло ни через десять секунд, ни через двадцать. – Марьяна, не медли.

Она не ответила.

Платон с силой разлепил веки. Девушки над ним не обнаружилось.

Марьяна забилась в угол, как испуганная дворовая кошка, над которой издевались дети-хулиганы. Она вся ощерилась и тряслась крупной дрожью. Из глаз катились слезы. Девушка плакала не сознательно – она просто была в истерике и вообще не понимала, где находится.

– Марьяна…

Не отреагировала, лишь начала раскачиваться из стороны в сторону и тихонько стонать, обхватив себя руками и вцепившись в предплечья ногтями так сильно, что пальцы побелели.

Платон поднялся, сдернув с себя электроды. Очевидно, что сеанс придется перенести.

– Эй, посмотри на меня, – попытался тронуть девушку за плечо.

Та дернулась как от удара и взвыла:

– Не прикасайся ко мне! Пожалуйста, не надо!

Она смотрела на него пустыми невидящими глазами. Такими огромными, такими испуганными, что Платону стало немного не по себе. Что же она пережила, если ее так сильно накрыло?

– Марьяна, послушай. – Его голос был тверд и строг, он специально дробил предложения на части: – Это я. Платон Адрон. Ты в безопасности. В моем особняке. Помнишь? На входе стоят защитные чары. Тебя никто не обидит. Сюда никто не войдет.

Пересилив слабость, он сел перед ней и выставил вперед руки, показывая, что он безоружен.

Понемногу взгляд девушки прояснился. Она моргнула, глянула на него почти осмысленно.

– Где я… что… – Наконец она пришла в себя и сумела разжать пальцы. – Платон?..

Имя прозвучало так, будто Марьяна с трудом его вспомнила и вообще не поверила, что она больше не в своем старом кошмаре, а здесь, с ним.

От кого она бежит? Как там его, Нику Альбеску?

Платон никогда не слышал этого имени.

А девушка тем временем хоть и осознала реальность, но так и продолжала сидеть в углу комнаты.

Он осторожно протянул к ней руку, касаясь предплечья. Она была напряжена, все тело – сплошной оголенный нерв. Словно ждала, что он как минимум ее ударит.

Это ее чувство в нем неожиданно отозвалось. Они ведь с братьями сами все детство провели с тем же ощущением. Когда рядом близкий, от которого никуда не деться, от которого ты зависишь и от которого не знаешь, чего ожидать, – это очень выматывает.

Серп мог в любой момент выкинуть что угодно. Накричать, ударить, запретить. Наказания и похвалы были, казалось, совершенно случайны и зависели только от настроения отца. Доставалось чаще всего Златону, старшему из них троих. Дитрих – был любимчиком отца, тот его никогда не трогал. А самого Платона…

Нет, эти воспоминания сейчас совершенно не то, что ему нужно.

Но именно из-за них, действуя скорее по наитию, Платон неосознанно начал копировать действия матери, когда та утешала их после очередной стычки с отцом. Движения были мягкими и плавными, он принялся шептать ей успокаивающие слова:

– Тише, ты в безопасности. Все кончилось. – Это был уже не строгий отстраненный голос, а мягкий и обволакивающий.

Он провел тыльной стороной ладони по ее щеке, стирая слезинку. Под пальцами пробежали искорки магии. Ее магии, от которой становилось щекотно и тепло. Это какие-то чары на коже или просто сама ее сущность? Он ведь так и не спросил, к какой расе или виду она относится.

Он осторожно погладил ее плечо, руку, затем взял ладони в свои и поднес к губам. Пальцы Марьяны были ледяными, и он попытался их согреть дыханием, а затем медленно встал сам, потянув за собой девушку. Она чуть покачнулась, на краткий миг оказавшись в его объятиях.

«Совсем худенькая…» – отстраненно подумал мужчина, но Марьяна тут же выскользнула из его рук.

– Я в порядке, – произнесла она сбивчиво и отчего-то покраснела.

Платон покачал головой, не веря ей ни на йоту.

– В полном, – упрямо мотнула она головой и махнула в сторону столика, при этом смотря куда угодно, но только не ему в глаза. – Давай, ложись. Можем продолжить.

– Через полчаса. – Платон взглянул на часы над камином. – Встречаемся здесь же.

Он вышел из комнаты, оставив девушку одну. На языке крутились тысячи вопросов. Что с ней делали? Долго ли она пробыла в плену, давно ли скитается в поисках безопасного места? И кто, леший дери, такой этот Нику? Он не решился задать ни один из них – не был уверен, что ему вообще ответят. Но отчего-то вопросы казались важными.

«Это важно, потому что напрямую влияет на то, может ли она выполнять мои поручения», – находил оправдания внутренний голос. В общем-то, логично. Для него сейчас имеет значение совсем иное. У него есть цель.

Он просто использует ее, а взамен дает защиту. Вот и все.

Вернувшись к себе в спальню, Платон открыл створку шкафа, нажал внутри рычажок – с глухим стуком открылся секретный тайник в полу рядом. Внутри был телефон. Старый, кнопочный, но зато ни у кого нет доступа к списку номеров, который он будет набирать на нем.

Он покрутил трубку какое-то время, затем вздохнул и все-таки ввел нужный номер. Что ж, есть только один вариант, кто способен осторожно все разнюхать и при этом не поддаться искушению сдать Платона братьям.

Короткое «слушаю» раздалось буквально через несколько секунд.

– Виктор Ковтун?

– Платон Адрон. – Собеседник на том конце связи не спрашивал, утверждал. Узнал безошибочно. Хотя лично они практически не общались. – Какой приятный сюрприз. Но ты ведь звонишь не просто так?

Ему почудилось или в голосе беса мелькнула обида? С чего бы.

– Ты искал со мной встречи.

До того как угодить в этот замок под купол, Платон какое-то время провел в больнице. И тогда Виктор дважды передавал через различных курьеров предложения о встрече и номер мобильного телефона.

– М-м… Я весь внимание, – не стал скрывать интереса Виктор.

– Мне нужно кое-что выяснить. Альбеску. Нику Альбеску. Сможешь раздобыть о нем информацию? И тогда я с радостью с тобой встречусь, чтобы выслушать.

– Звучит как музыка. Имя очень знакомое, Нику… Нику… Думаю, раздобыть сведения о нем будет несложно. И я так удачно приехал сегодня из столицы. Но… – Бес запнулся, явно подбирая слова. – Я слышал, что ты, скажем так, стал затворником.

– Организуй время и место без лишних ушей. А прийти туда – моя забота.

– Хм… Я открываю филиал «Серой моли» в вашем городе. Видел рекламу? Сейчас там идет ремонт, и по ночам помещение пустует. Я как раз собирался туда сегодня заехать.

Рекламу Платон видел и даже представлял, где это. Очередное злачное место на окраинах города. Но в нынешних условиях так даже лучше.

– Отлично. Узнай, что мне нужно, и ночью я буду там.

Платон отключил телефон, спрятал его в тайник. Что ж, осталось уговорить Марьяну на пару сеансов, и к вечеру он выйдет отсюда. На протяжении двух месяцев, что он находится взаперти, ночью его ни разу не приезжали проверять, а доктор был вчера, значит, если не случится эксцессов, минимум два дня тот не появится.

Все-таки как удачно, что он встретил Марьяну. Ведь она ему послужит не только как ассистент в лечении.

У него впереди целая ночь свободы. Идеально.

* * *

«Серая моль» вошла в жизнь Киры, срослась с ней, проникла под кожу так незаметно и естественно, что теперь казалось: она всегда была местной.

Да, у Виктора Ковтуна было много и других заведений, маленьких бизнесов, автозаправок, прачечных, придорожных кафешек, саун. Но только этот клуб получил его имя. Насколько Кира успела узнать по обмолвкам остальных подвластных, «Моль» – старое прозвище беса.

Виктор был невзрачным, тощим, физически слабым (рядом с его подручными морлоками и берсерками это особенно бросалось в глаза), крылья за спиной – тонкие, не способные летать.

Насколько прозвище ему подходило, настолько, по слухам, бес его ненавидел. Но, придя к власти, он не только смирился и принял его. Сделал своей броней. Своей визитной карточкой.

Это невольно восхищало Киру. То, как он сделал свою слабость – своей силой.

Клуб располагался недалеко от центра столицы, но при этом в отдалении от шумных улиц. Обычные люди сюда заходили если только случайно, и то стремились поскорее покинуть злачный проулок под воздействием тайно начертанных на углах зданий отпугивающих рун.

Кира едва подошла к запасному входу, предназначенному для персонала, как ее уже заметили.

– Привет, красотка! – Здоровяк Фет масленым взглядом прошелся по ее фигуре и жадно оскалился.

Кира торопливо кивнула и поспешила проскользнуть внутрь. Несмотря на то что одного внушения Виктора оказалось достаточно, чтобы громила перестал распускать в отношении нее руки, все равно было рядом с ним не по себе.

– Ты сегодня рано, Кира, – простодушно улыбнулся Макс, разговаривающий в коридоре с каким-то троглодитом. Макс был самым приближенным из телохранителей беса и, пожалуй, самым человечным из них. – Когда с боссом поедете филиал смотреть? Ты там намекни ему, что я тоже хочу съездить.

– Интересно, как клуб будет выглядеть? – улыбнулась девушка, проходя мимо. – Вроде собирались на днях заехать.

– Да не, фиг с ним, но там же столько всего посмотреть в городе можно. Я бы на их центральную площадь сходил, с колонной той гигантской… – Он мечтательно улыбнулся. – А оттуда – в музей… Знаешь, как его название переводится? «Место уединения», во как.

Макс, разглядывающий с внимательным видом картины в каком-нибудь музее, был настолько сюрреалистичен, что на какое-то время Кира даже забыла о собственных переживаниях.

– Ты там подойди к боссу, он тебя искал…

После смерти дяди Кире пришлось перехватить дела семьи, но пока у нее получалось не очень хорошо. В итоге занимался всем присланный Виктором управляющий, а она сама лишь выполняла мелкие поручения, пытаясь поскорее войти в общий курс дел.

Бес намекнул, что не любит бездельников, а потому, считая, что дома она делает недостаточно, вечерами девушка помогала в «Серой моли». Ничего такого, разносила еду и напитки, несколько раз танцевала, развлекая гостей со сцены.

Дядя, с которым Кира жила до этого, все время повторял, что Кира обуза и лучше бы ее вообще не было. Что она никчемная, жалкая и из нее путного ничего не выйдет. Почему-то теперь, даже когда его уже не было, эти слова все еще крутились в голове.

Виктор сидел на своем излюбленном месте, в углу зала, за небольшим столиком, с которого хорошо просматривалось все, что происходило в «Моли». Рядом с ним со стаканом чего-то красного расположился еще один мужчина – правая рука беса, его ближайший друг и соратник.

– Добрый вечер… Виктор, Виталий Юрьевич, – она выдавила из себя улыбку. – Макс сказал, вы велели подойти.

Бес всегда настаивал, чтобы подчиненные обращались к нему по имени, разве что охрана звала его «боссом».

– Не сейчас уже, – отмахнулся от нее бес, коротко стрельнув глазами в сторону Виталия. – Лучше помоги чем-нибудь персоналу.

Она тотчас же поспешила убраться на кухню, а оттуда понадобилось выйти в зал, одна из официанток заболела, так что пришлось работать с удвоенной силой.

Голодные взгляды, шуточки, непристойные предложения, шепотки за спиной. Пока ее не трогали – все знали, что Кира не просто нанятый работник. Но всегда казалось, что она вот-вот потеряет расположение или Виктору понадобится купить лояльность какого-нибудь высшего. И тогда ее мнения никто спрашивать не будет.

А пока приходилось улыбаться так, что сводило скулы, казалось, собственное лицо уже ей не принадлежит – это просто маска.

Стоя спиной к неприметному столику в углу, она чувствовала на себе чужой взгляд. Вряд ли Виктору было до нее дело. Но почему она ловила на себе хмурые взгляды Виталия Юрьевича, Кира тоже никак не могла взять в толк.

Пару месяцев назад Виктор намекнул ей, чтобы «порадовала» мужчину своим обществом. В итоге тот даже не поцеловал ее. Только отругал как школьницу, что полезла…

Очевидно, такая худосочная хвостатая уродина оказалась не в его вкусе. Кира тогда сначала обрадовалась этому, а потом еще больше возненавидела собственную внешность. Дядя все время говорил, что на такую, как она, без слез не взглянешь. Видимо, и правда, она только и годится, что для подвыпивших завсегдатаев-низших, которым все равно, кого лапать.

Нечисть условно разделяли по двум признакам. Первый: те, кому нужны люди для выживания. И те, кто может прекрасно обходиться без них.

Все низшие так или иначе зависели от подпитки от людей. Упырям нужна была кровь, бесам – темные секреты, кикиморам – людские страхи, кто-то питался человеческими потрохами и так далее.

Высшие в подобной подпитке не нуждались. И по этой логике черти относились к высшей нечисти.

Дядя, по крайней мере, всегда ей внушал, что так.

Вот только вторым признаком является облик и темная аура. Низшие при всем желании не могли сойти за стопроцентных людей. Одних выдавали крылья, других излишняя волосатость по телу, неправильные уши или копыта. Они не умели их прятать, не имели второго облика, как оборотни или орки. Но имели тяжелую ауру, на которую могли среагировать люди. По этому признаку черти – низшая нечисть.

Впрочем, одним из таких «промежуточных» видов были вампиры, в том числе и древние. Они тяжелой ауры не имели, выглядели как люди, но в крови нуждались.

И боже храни того, кто посмел бы отнести их к тварям, подобным тем, что наводнили сегодня клуб.

Так или иначе, дяди теперь нет, а самой чертовке все это не так уж и важно.

– Кира, детка, станцуй для нас. – Чертовка проходила мимо, неся поднос с грязной посудой, когда услышала негромкую просьбу беса.

Это была именно просьба, а не приказ, потому что незримая змея кровной клятвы на руке никак на него не отреагировала.

Поспешно отнеся поднос, Кира поднялась на сцену под яркий свет фокуса, окутанная запахом пота и алкоголя, пропитавшим воздух ночного клуба.

Она была прекрасна и загадочна, словно создана для этих моментов, когда жизнь кипит вокруг, а она смело совершает свои движения.

Подвыпившая публика разбавляла воздух громкими возгласами, улюлюканьем и грязными шутками. Кира сглотнула, постаралась отвлечься, чтобы это все стало просто шумом на фоне.

Она нашла глазами голову Виктора – сам он отвернулся и даже не смотрел на нее – и начала танец, плавно притягиваясь к шесту, словно он был продолжением тела. Движения раскрывались в медленном танце, а хвост вплетался в каждую его петлю.

Песня закончилась, началась новая, Кира не знала, можно ли ей прекратить, а потому продолжила. Посетители были явно не против, встретив это сальными комментариями и шуточками.

Виктор что-то обсуждал с Виталием, кажется, даже спорил, тот хмурился, недовольно посматривая в ее сторону.

В какой-то момент хозяин клуба вскинул голову в сторону чертовки и произнес тихим, но решительным голосом: «Довольно».

Ее сердце сжалось, она под недовольный ропот зрителей спешно спустилась со сцены и, убежав в туалет для персонала, заперлась там.

* * *

Красные капли стекали по предплечью вниз, кровь тонким ручейком струилась по коже.

Кира завороженно смотрела на тягучие капли, но едва повышенная от природы регенерация дала о себе знать, затягивая рассеченное предплечье, – полоснула лезвием по коже еще раз. Боль принесла облегчение и смутное ощущение постыдного удовольствия.

Так ей и надо. Большего она не заслуживает.

Снаружи кто-то дернул ручку двери. Кира поспешно принялась убирать компрометирующие ее «улики». Неожиданно дверь поддалась.

– О, прости, тут занято…

«Запирала же двери, какого лешего!..» – Она не успела додумать свою мысль, как стоящий в дверях мужчина округлил глаза.

– Кира, ты поранилась? – Он кинулся на помощь, не понимая, что лучшей помощью было бы в его случае просто свалить. – Дай помогу.

– Виталий Юрьевич, все в порядке, я… все хорошо, просто…

Мужчина перехватил ее руку, развернув к себе, придирчиво осмотрел. От его внимательного взгляда не укрылось ни лезвие, ни окровавленное бумажное полотенце. Лицо его потемнело. Стало таким же мрачным, как в тот день, когда она увидела этого человека впервые – когда он убил ее дядю.

Вроде как Виталий был просто человеком. Но мало кто из домашних верил в это. Ходили слухи, что он из высшей нечисти и хорошо умеет прятать свою сущность.