Erhalten Sie Zugang zu diesem und mehr als 300000 Büchern ab EUR 5,99 monatlich.
Женское счастье залегает гораздо глубже, чем мужское. Приходится годами грызть пустую породу, прежде чем наткнешься на самородок. К тридцати годам Агата Померанцева «грызть устала» и остановила свой выбор на Романе – средненьком таком мужчине, без затей. А что? Для гнездовития он может оказаться самым надежным. И вот уже получены из типографии приглашения на свадьбу, как случается непредвиденное: Агата вдруг испытывает такое притяжение к мужчине, с которым ненароком дерется на стоянке, что перед ней возникает дилемма – а стоит ли поддаваться голосу разума, соглашаясь на синицу в руке?
Sie lesen das E-Book in den Legimi-Apps auf:
Seitenzahl: 286
Veröffentlichungsjahr: 2024
Das E-Book (TTS) können Sie hören im Abo „Legimi Premium” in Legimi-Apps auf:
С появлением Интернета между флиртом и замужеством пролегла огромная пропасть. Агате Померанцевой повезло познакомиться со своим женихом «дедовским» способом – в магазине, возле прилавка с полуфабрикатами: она поскользнулась на мокром полу и буквально упала в объятия стоявшего рядом парня. С тех пор прошел год. И вот уже готовы приглашения на свадьбу: мелкие розовые цветочки, немного серебряной фольги, тюлевый бантик. Бантик казался Агате чуточку сентиментальным, но очень, очень милым.
Однако, как только приглашения оказались у Агаты в руках, на нее нахлынули дурные предчувствия. А дурные предчувствия все равно что бездомные собаки: привяжутся – не отгонишь. Так что домой она возвращалась мрачнее тучи. Вошла в подъезд и придержала дверь ногой, чтобы та оглушительно не хлопнула за ее спиной. Дождалась мягкого щелчка и направилась к лифту. Лифт не работал. Кнопка была тусклой, а панель, по которой обычно бегали зеленые цифры с номерами этажей, казалась мертвой.
Агата горько усмехнулась и поплелась вверх по лестнице. Однако, миновав третий этаж, внезапно почувствовала, что за спиной кто-то есть. Кто-то поднимался вслед за ней, быстро и молча. Догонял ее, уже дышал в спину… Возможно, это бандит, который вот-вот стукнет ее по голове и унесет сумку со свиными отбивными и замороженными шампиньонами…
– Агафья Померанцева, стой! – загремел позади нее низкий голос.
Агата остановилась и, не поворачиваясь, подняла глаза к потолку. Не узнать голос соседки Марьи было просто невозможно. Он казался ядовитым и прокуренным, и ни с каким другим голосом спутать его было нельзя.
– Если ты хотела меня напугать, то у тебя ничего не вышло, – ответила она и посторонилась, позволив Марье протиснуться вперед.
Та взобралась еще на несколько ступенек, развернулась и встала так, чтобы не дать Агате пройти.
– Скажи мне, что это неправда, – потребовала Марья, сложив руки на груди.
– Не изображай из себя Бэтмена на крыше небоскреба, – сварливым тоном ответила Агата. – И про что ты спрашиваешь, я понятия не имею. Что – неправда?
– То, что ты собираешься замуж за этого придурка Стрыкина.
Марья была невысокой и тощей брюнеткой с глазами сиамской кошки и сердцем льва. Нервничая, она яростно сдувала с глаз челку.
– Не обзывай моего будущего мужа придурком! – вознегодовала Агата и опустила сумки на ступеньки.
Освободив таким образом руки, она получила возможность жестикулировать и помахала пальцем перед носом Марьи.
– Я выйду замуж, и точка.
– Боже мой, Агафья! Ты такая самостоятельная, деловая, эффектная девушка! Твоим мужем должен стать кто-то умный и сильный, кто-то симпатичный и обаятельный. А ты отдаешь себя в руки заурядного рыжего засранца!
– Заурядный муж не доставляет хлопот, – парировала Агата. – Я хочу создать семью. Обычную ячейку общества. У меня нет никаких сверхзадач. И Роман мне невероятно подходит.
– Не подходит, – отрезала Марья. – Со стороны виднее. Он позер и зануда. И ловелас к тому же. Я сама видела, как он заигрывал с новой дворничихой.
– Все-то ты про всех знаешь! Вот послал бог соседку…
– Я не соседка, я твоя совесть, – провозгласила Марья и извлекла из кармана сигарету и зажигалку. – Вернее, твой разум, который ты потеряла в погоне за удовольствиями. Хотя что за удовольствие иметь в мужьях Стрыкина? – Она закурила и глубоко затянулась. Выпустила дым и ткнула сигаретой Агате в грудь: – Вот посмотри мне прямо в глаза и скажи, что любишь его!
Агата свирепо уставилась на нее и раздельно произнесла:
– Я. Его. Люблю.
– Тьфу, чтоб тебя разорвало на молекулы. Мне надо выпить. Пойдем ко мне, хлопнем по сто пятьдесят, я тебе все объясню про мужчин.
– Стану я слушать! Какой ты в этом деле авторитет? По меркам Китая, ты уже давно старая дева.
– Ты меня еще с собакой сравни! Потому что по собачьим меркам я вообще должна вот-вот откинуть лапы.
– Очень смешно, ха-ха. – Агата снова подняла свои сумки и расправила плечи. – Убери свой тощий зад с дороги.
– Но мы же договорились пойти ко мне и поговорить по душам!
– Роман вот-вот вернется с работы. Так что моя душа целиком настроена на то, чтобы поскорее начать чистить картошку.
– Слушай, я тебе серьезно говорю: Стрыкин – это плохой выбор. В самом-то деле, ну что тебя разобрало так срочно выходить замуж?
– Возраст, – сразу же ответила Агата. – Мне уже двадцать восемь. И я десять лет в активном поиске. Ни один красивый и незаурядный за все это время на меня глаз не положил. А я не собираюсь стариться в одиночестве.
– То есть в свои двадцать восемь ты уже готовишься к пенсии? – насмешливо уточнила Марья.
– А что? Я могу еще лет десять не встретить подходящую партию. Сейчас не те времена, чтобы всерьез рассчитывать на принца. Мне просто нужно, чтобы кто-нибудь был рядом.
– Понятненько. – Марья презрительно ухмыльнулась: – Если не принц, так хоть Стрыкин.
– Ты завидуешь, потому что сама осталась в девках, – запальчиво ответила Агата. – И не знаешь, что такое прочные отношения.
– Прочные отношения бывают только у альпинистов, которые привязаны друг к другу веревкой.
Пока они препирались, дверь подъезда хлопнула, и внизу громко чертыхнулись.
– А вот и твой красавец, – насмешливо сказала Марья и пообещала: – Как только он наденет тебе на палец кольцо, прогремит гром и тебя убьет молнией просто потому, что ты такая дура.
– Занимайся лучше своими делами, – пробурчала Агата. – И скройся с моих глаз.
Марья фыркнула и наконец ретировалась, резво взбежав по лестнице наверх. Агата облегченно вздохнула. Через некоторое время в поле ее зрения появился Роман. Лицо его было бледным, на щеках горели красные пятна, на лбу выступила испарина.
– Господи, что ты тут делаешь? – спросил он, увидев Агату на лестнице.
– То же, что и ты: иду домой. Кстати, я рада тебя видеть.
– Я тоже ужасно рад, – ответил Роман странным высоким голосом. – Давай сюда сумки. Не ставила бы ты их на пол! А то натащишь в квартиру всякой дряни…
– На твоих ботинках тоже много всякой дряни, – заметила Агата, с улыбкой глядя на него.
– Ботинки я оставляю в коридоре, а продукты ты несешь на кухню. Туда, где готовится еда.
– Боишься микробов? – насмешливо спросила Агата. Обняла Романа за шею, притянула к себе и быстро поцеловала в губы.
Губы были холодными и влажными. «Как слизни», – пронеслось в голове Агаты. И без того бурное дыхание Романа участилось.
– У тебя все в порядке с артериальным давлением? – на всякий случай спросила будущая жена.
– В полном и абсолютном. Я просто… торопился к тебе, быстро шел, а тут еще этот лифт…
Войдя в квартиру, Роман первым делом переобулся в замшевые тапочки, которые ждали его возле коврика. Без тапочек он по комнатам не ходил, и Агата так до сих пор и не выяснила: был ли пол для него слишком холодным или слишком микробоопасным.
– Пойду ужин приготовлю, – сказала она, направляясь на кухню. – Ты голодный?
– Разумеется, голодный. Я что, по-твоему, ужинаю где-то в другом месте?
– У тебя сегодня плохое настроение, – констатировала Агата, пожав плечами.
В последнее время Роман постоянно был на взводе, и она думала, что это из-за грядущей свадьбы. Считается, что мужчины в принципе не хотят жениться и делают это только потому, что у них нет другого выхода. Если женщина дорога, им приходится жениться, иначе отношениям конец.
Агата отправилась на кухню, и, как только она скрылась из виду, у Романа в кармане зазвонил мобильный телефон. Он достал его и посмотрел, кто звонит. «Светлов К.», было написано на дисплее. На самом деле это означало – Светлана Кареткина. Роман чертыхнулся сквозь зубы и поспешно приложил телефон к уху.
– Рома, это ты? – донесся до него жаркий голос. – Ты где?
– Ты знаешь где! – прошипел он в ответ, с опаской оглянувшись. Агата включила на кухне воду и шуршала пакетами. Тем не менее Роман метнулся в самый дальний угол комнаты и прикрыл микрофон ладонью. – Зачем ты звонишь? Мы же договорились созвониться позже.
– Да я просто с ума тут схожу! Не могу дождаться, когда все закончится. – Его собеседница задохнулась от волнения. – Ты ей уже сказал?
– Когда бы я успел? – Роман почувствовал, что брызжет слюной, и попытался успокоиться. – Мы только вошли. И вообще… Я не представляю, как ей сказать. Ты же ее знаешь! Она необузданная. И еще она сегодня получила свадебные приглашения. Неподходящий момент, это точно.
– Никогда не будет подходящего момента. – Кареткина начала сердиться. – И не переживай, не помрет она.
– Речь не об этом!
– У нее было два мужика, и оба ей изменяли. Подумаешь, какая трагедия! Ты уже третий, Роман. Если ее постоянно бросают, значит, она сама виновата.
В этот момент из кухни донесся веселый голос:
– Ром, ты не вынесешь мусор? Ой, нет, погоди, я сначала все пакеты соберу. Ладно, после ужина вынесешь!
– Слушай, я позвоню тебе завтра, – прошипел Роман, с тревогой глядя на дверь, откуда запросто могла появиться Агата.
– Нет, сегодня вечером. Ты же не собираешься там ночевать? – Его собеседница не могла скрыть подозрения. – Рома, ты обещал! Поговори с ней и уходи, ясно? Только скажи ей сегодня! Скажи ей.
– Хорошо, – выдавил он из себя и отключился.
Постучал мобильником по ладони и вытер пот, выступивший над верхней губой.
– «Скажи ей!» – передразнил он шепотом. – Возьми и сама скажи.
Роман отчаянно трусил. Агата как-то быстро прибрала его к рукам, он и глазом не успел моргнуть. Здесь, в ее квартире, у него был свой шкаф, свой рабочий стол… Агата стирала ему белье, гладила рубашки и кормила ужином. Она организовывала совместные выходные, а на праздники покупала подарки его родственникам. И все равно он не собирался на ней жениться так скоропалительно!
Да, у них все складывалось нормально, просто отлично. Но даже после того, как они начали встречаться, Роману все еще хотелось чувствовать себя свободным парнем, который вправе познакомиться с любой девчонкой. Он вел обширную переписку в социальных сетях и часами перестукивался с хорошенькими блондинками, чей лексикон изобиловал словечками «клево», «круто» и «типа». С появлением Агаты в его поведении ничего не изменилось, он продолжал свой «танец одинокого самца» и вот теперь, кажется, серьезно вляпался. На сегодняшний день у него целых две женщины, ни на одной из которых он не хочет жениться.
Как только Агата накрыла на стол, Роман поспешно включил телевизор. Вести беседу было невмоготу. Его терзал страх, а тень неминуемого скандала убивала аппетит. Он взял пульт, побегал по каналам, нашел старый боевик со Сталлоне и уставился на экран. Потом краем глаза посмотрел на Агату. Та жевала, задумчиво глядя на сахарницу. «Как ей во всем признаться?! Она уже хвасталась приглашениями на свадьбу и выбрала чертов торт. Может быть, соврать что-нибудь?! Сказать, что я смертельно болен и не хочу отравлять ей жизнь? Нет… Она сердобольная и тогда уж точно вцепится в меня, как бультерьер в резиновый мячик».
Куриные котлеты плохо шли под автоматную стрельбу, и Роман жевал и глотал, не чувствуя вкуса. А может быть, наслаждаться едой ему мешала мысль о том, что его обман скоро раскроется. И когда внезапно зазвонил телефон, он от неожиданности уронил вилку.
– Это городской, – сказала Агата, поднимаясь.
О терзаниях Романа она не подозревала, только сердилась на него за то, что он весь вечер с ней не разговаривал. А у них, между прочим, скоро свадьба. Есть что обсудить.
– Алло, – сказала она деловым тоном, быстро сняв трубку.
Возможно, звонит какой-нибудь клиент, задумавший украсить свой кабинет полиуретановой лепниной или в сто первый раз поменять обивку дивана. Дизайнеру приходится учиться хладнокровию, иначе он может стать серийным убийцей.
– Агафья Померанцева? – донесся до нее усталый женский голос. – Это с вами медсестра говорит. Из пятидесятой больницы. У нас тут тяжелая пациентка, просит, чтобы вы приехали. Хочет вам что-то сказать. Целый день мне сегодня совала бумажку с вашим номером телефона. Запишите отделение и номер палаты.
У Агаты сердце ушло в пятки. Тяжелая пациентка! Может быть, это бабушка? Какая-нибудь из бабушек – одна или вторая?..
– Боже мой, – пробормотала она, дрожащей рукой выводя в блокноте цифры. – А кто, кто она? Как фамилия пациентки? Лебедева или Померанцева?
– Да нет, – медсестра зашуршала бумажками, – ее зовут Раиса Тихоновна Нефедова.
Агата взволнованно переступила с ноги на ногу. Сердце, только что стучавшее в горле, медленно опустилось на свое место. Ручка выпала из пальцев и покатилась по журнальному столику.
– Но я не знаю, кто это такая!
– Простите, тут уж я ничем помочь не могу. – Было ясно, что медсестра рассердилась, хотя сердиться было вовсе не на что. – Хотите – приезжайте, хотите – нет. Я просьбу умирающей выполнила, а вы уж поступайте по своей совести. Сегодня уже поздно, а завтра посетителей начнут пускать с одиннадцати утра.
Медсестра отключилась, и в трубке заныли короткие гудки.
– Что случилось? – спросил Роман, гонявший по тарелке последний кусок котлеты.
– Не знаю, – Агата пожала плечами. – Какая-то незнакомая женщина просит меня приехать к ней в больницу…
– Точно незнакомая?
– Имя и фамилия мне ни о чем не говорят. Или, может быть, я просто забыла? Бывает же, что-то вылетит из памяти… Надо завтра заехать, узнать, в чем дело. Медсестра сказала, пациентка тяжелая.
– Это ужасно, – заметил Роман, явно думая о чем-то своем.
Агата посмотрела на него внимательно. Крупный, плечистый, с плоским животом, он выгодно отличался от многих своих сверстников. Ей нравилась его внешность, с ним было приятно появляться на людях. Неожиданно она вспомнила, как одна актриса, побывавшая в браке раз десять, с чувством сказала: «Хороший муж не должен мешать женщине быть счастливой». Вдруг Роман не из таких? Ему не хочется ничего менять в своей собственной жизни, зато хочется, чтобы она, Агата, все изменила ради него. Кажется, он считает это совершенно нормальным.
«Господи, чем я недовольна? – тут же одернула она себя. – Мне скоро двадцать восемь, я хочу мужа и детей. Пусть даже рыжих и с конопушками! Роман – то, что мне нужно. Да, он самый обыкновенный, но это и хорошо. С особенными мужчинами жить особенно тяжело».
– Роман, скажи, ты не жалеешь, что сделал мне предложение? – спросила она, подсев к нему поближе и взяв за руку.
Роман вздрогнул так, будто до него дотронулся электрический скат, а не собственная невеста.
– Н-нет, – запнувшись, ответил он и, быстро взглянув на Агату, набрал в грудь побольше воздуха. – Но… Раз уж ты спросила… Мне кое-что нужно тебе рассказать.
– Ты влюбился в дворничиху? – спросила Агата, сдвинув брови.
Роман замолчал и уставился на нее. В настоящий момент его чувство юмора издыхало, придавленное тяжелым камнем вины.
– В дворничиху? – наконец потрясенно переспросил он.
– Да я шучу, чего ты так испугался? – засмеялась Агата. – Если бы ты и в самом деле изменил мне накануне свадьбы, я бы… Даже не знаю, что бы я сделала. Выбросила бы тебя в окно. В гневе я становлюсь сильной и несокрушимой, как один из братьев Кличко. Как два брата, вместе взятые.
– Милая, я знаю, что ты самая лучшая женщина на свете, – сделал еще один заход Роман, нащупав в кармане телефон, который пока что грозно молчал. – Но…
– Конечно, я лучшая! – не дала договорить ему Агата. – Жениху положено восхищаться невестой. Только полный придурок может довести дело до женитьбы, а потом вдруг начать сомневаться в себе.
Она взяла со стола нож и принялась намазывать на хлеб сливочное масло.
– Я в тебе не сомневаюсь, но…
– Посмотри, какой отличный нож я купила, – сказала Агата, подняв вверх тесак с широким лезвием. – Керамический! Может разрезать шелковый платок. Будь с ним очень осторожен.
Роман проследил глазами за ножом и молча уставился на Агату. Заметив его взгляд, она наклонилась и свободной рукой обняла его за шею. Это был ее любимый жест. Она потянулась губами к губам Романа и поцеловала его в окоченевший от ужаса рот. В другой руке она по-прежнему сжимала свое страшное оружие.
– Пойдем в кровать? – шепотом спросила Агата, от которой пахло сливочным маслом и котлетами.
– Конечно, пойдем, – выдавил из себя Роман и на ощупь отключил в кармане мобильник.
Он не знал, что делать. Признаться ей прямо в постели? Так вместо ножа она в гневе может схватиться за настольную лампу. А у лампы, между прочим, бронзовое основание… Отчаяние накрыло его с головой, как большая волна неумелого пловца. Он поплелся в спальню, покорно снял с себя одежду и скользнул под одеяло – голова его горела, а ноги были ледяными.
– Скоро мы станем мужем и женой, – сказала Агата, прижавшись к нему всем телом.
Роман закрыл глаза. Женщина, лежавшая рядом, неожиданно представилась ему спрутом, который опутал его щупальцами с ног до головы. Ему стало нечем дышать, и он едва сумел подавить приступ паники.
– Я так тебя люблю, – шепнул спрут прямо в его пылающее ухо.
– И я тебя, – соврал Роман, а про себя подумал: «Светка меня убьет, если узнает, что я остался ночевать у Агаты. Я уже и сам не понимаю, кому из них я по-настоящему изменяю. Надо немедленно с этим разобраться».
Он повернулся на правый бок, обнял Агату двумя руками и притянул к себе.
Больничные корпуса занимали огромную территорию. Их можно было даже не окружать забором: такая плотная стена уныния стояла вокруг. Чем ближе Агата подходила, тем мрачнее становились ее мысли, а оптимизм вытекал из сердца, как топливо из пробитого бензобака. «Господи, дай мне здоровья, а тем, кто тут лежит, выздоровления!» – горячо помолилась она и, обнаружив нужный корпус, взялась за ручку двери.
Больничный запах мгновенно ворвался в ее легкие. Агата развернула мятный леденец и спрятала за щекой, как будто это могло помочь ей преодолеть подавленное настроение. Купив бахилы и кое-как нацепив их на ноги, она вошла в лифт, поднялась на пятый этаж и отыскала медсестру, которая вчера ей звонила. Медсестра оказалась крупной, суровой, в очках с сильными линзами.
– Нефедову перевели в реанимацию, – сообщила она. – Так что вы опоздали.
Вероятно, это была ее манера общаться с миром – без лишних слов и без лишних эмоций.
– И поговорить с ней нельзя?
– Вы же не близкая родственница.
– Я вообще не знаю, кто я для нее, – развела руками Агата. – Слушайте, может быть, к Нефедовой кто-то приходит? Дети или внуки?
– До сих пор ее никто не навещал, – отрезала медсестра.
Но Агата не хотела так просто сдаваться:
– Послушайте, ведь до реанимации Нефедова в палате лежала не одна?
– Конечно, не одна. У нас тут городская больница, а не пятизвездочный отель. Мест всегда не хватает.
– Может быть, она поделилась с кем-нибудь, рассказала, зачем я ей так срочно нужна?
Несмотря на резкость, медсестра показала, куда идти, первой вошла в палату и быстро выяснила, с кем имеет смысл поговорить.
– Вот Татьяна Петровна, возможно, что-то слышала, – повернулась она к Агате. – У вас десять минут. Потом пациентам будут делать уколы.
– Да я ненадолго…
Агата присела на стул возле старушки в белой ситцевой косынке. Старушка казалась совсем слабенькой, но глядела на посетительницу лучистыми глазами. Агата положила на тумбочку конфеты, которые принесла с собой.
– Бабушка, я Агафья Померанцева. Вы не скажете, почему ваша соседка меня разыскивала? Хотела, чтобы я пришла сюда… А я о ней даже никогда не слышала. Откуда она меня знает?
– Раиса не особо-то со мною и делилась, милая, – прошелестела старушка. – Слыхала только, она говорила про тебя, будто можешь ты спасти одну живую душу. Надо, говорит, на эту Агафью посмотреть и понять, есть ли у нее сердце. Захочет ли спасать?
– Какую душу? – растерялась Агата. – Кого нужно спасать? Ее?
– Нет, не ее, милая. Кого-то другого, кого она любит и о ком беспокоится.
– Но кто это?!
– О том я не ведаю. – Старушка шевельнула тонкой сухонькой рукой. – Слыхала только, дочка, Раиса все шептала, будто это с твоей матерью связано. И что это тайна. А более я ничем тебе помочь не могу.
Могильный холод упал на Агату и на несколько секунд превратил ее в ледяную статую. Мама… Тайна… Бог мой, да нет у них в семье никаких тайн! Несчастья – это да, этого навалом. Но тайны?!
Родители погибли на Севере, в туристическом походе, утонули в узкой бурной реке. Их лодка перевернулась, и они не смогли спастись. Пятилетняя Агата в это время находилась в Москве, с бабушкой и дедушкой. Она долго не могла понять, что мама и папа никогда не вернутся домой, и всей душой невзлюбила няньку, которую привезли из какой-то деревни и поселили в детской. Нянька была старой и уже давно умерла. Да и вряд ли она могла знать про какие-то тайны…
Дед тоже умер. Из близкой родни у Агаты остались только две бабушки. И с одной из них ей совсем не хотелось встречаться. Как раз с той, которая ее вырастила…
Глеб Шагарин сидел за рабочим столом и вдумчиво листал блокнот, делая вид, что ищет нужную запись. На самом деле он даже не всматривался в строчки, а напряженно ждал, когда его секретарша наконец закончит собирать бумаги и выметется из кабинета.
– Глеб Аркадьевич, можно мне уйти на полчаса раньше? Мне надо к стоматологу, Глеб Аркадьевич.
Она была тощей, длинноногой и белобрысой и, судя по всему, считала себя по меньшей мере топ-моделью. По крайней мере, он не раз замечал, как томно она обмахивается ручкой и выразительно виляет задом, дефилируя по коридорам.
– Разумеется, – выдавил он из себя, стараясь не наткнуться на взгляд ее ярко-голубых глаз. – Иди, Кареткина, поправляй здоровье.
Она ему не нравилась. Даже ее привычка закладывать прядку волос за ухо выводила его из себя.
– Спасибо, Глеб Аркадьевич.
«Можно было бы обойтись простым «спасибо», – подумал Глеб. – Но нет, ей обязательно нужно назвать меня по имени-отчеству. Сто раз, двести раз за день». Иногда ему казалось, что эти «глебаркадьевичи» порхают вокруг него, как колибри вокруг перуанской орхидеи.
Секретарша испарилась, напоследок выстрелив в него улыбкой. Выждав пару минут, Глеб встал, подошел к двери и прислушался – тихо. Достал из бара бутылку и плеснул в стакан коньяка. Задумчиво понюхал и прикрыл глаза. Это был запах вечера пятницы, насыщенный, плотный, обещающий хорошие долгие выходные. «Приятно отвечать только за самого себя, – подумал он. – За самого себя да еще за горы железа».
Его благосостояние базировалось на компьютерных технологиях, а компьютеры он никогда не одушевлял. Вот у его отца в былые времена не случалось нормальных выходных. Срочный вызов к пациенту был такой же неизбежностью, как смерть. По воскресеньям маленький Глеб накрывал телефонный аппарат подушками или тяжелыми родительскими пальто, но это никогда не помогало.
– Можешь не стараться, – говорила мать с уважительной обреченностью в голосе. – Он все равно уедет кого-нибудь спасать. Он никогда не изменится.
Но некоторое время спустя все изменилось, и для матери это оказалось полной неожиданностью, которая обрушила привычный порядок вещей.
Глеб отхлебнул из стакана, и желудок тихо ахнул, приняв бархатный удар коньяка. Сразу стало тепло где-то в области сердца. Он сунул руку в карман, чтобы в сто первый раз ощупать кожаную коробочку. Ему захотелось достать ее и еще раз посмотреть на кольцо, но в этот момент раздался быстрый стук в дверь.
И почти в ту же секунду в кабинет ворвался Артем Ващекин, как всегда всклокоченный, в криво сидящих на носу очках. От его галстука в желто-синюю шашечку было больно глазам. Артем любил говорить, что в одежде предпочитает корпоративный стиль с чуточкой маразма. Он считал себя неотразимым для женского пола: не в последнюю очередь потому, что пользовался бешеной популярностью у сотрудниц отдела писем.
– Пьянствуешь? – спросил Артем, запустив обе руки в волосы и пройдясь по ним пальцами, словно граблями. – А как же безопасность дорожного движения?
– За мной заедет Дана, – ответил Глеб. – Собирается везти меня гулять. Так что я сегодня не за рулем.
«Не за рулем» было высшей степенью свободы, невиданным, непозволительным наслаждением. Недавно, доведенный пробками до отчаяния, он спустился в метро и провел в нем минут сорок. Его восхищали поезда, которые мчались по тоннелям так быстро, что иногда даже визжали от восторга. Ему нравилось, что они не застревают на станциях, а по эскалатору можно бежать, пиная неповоротливое время коленками. В движении была жизнь, и Глеб сразу же решил, что теперь постоянно будет ездить на метро. Уж духоту как-нибудь можно пережить! Однако на деловую встречу он в итоге явился несвежим, с оторванной непонятно где и как пуговицей и ощущая странный упадок сил, как будто близкое соседство десятков незнакомых людей высосало из него жизненную энергию.
– Пожалуй, и мне налей. Простой минералки, – потребовал Артем. Плюхнулся на стул, вытянул ноги и сообщил, глядя на Глеба горящими глазами: – У меня сегодня была грандиозная стычка с рекламщиками.
– Опять? – Тот достал второй стакан и плеснул в него ледяной воды, из которой выпрыгивали икринки пузырьков. – Держи, запей свои неприятности. А из-за чего стычка?
– Наши доморощенные спилберги задумали устроить промоакцию по мотивам фантастического романа, в котором машины победили людей. Бюджет этой акции примерно такой же, как у «Властелина колец».
– Надеюсь, ты им не позволил, – ухмыльнулся Глеб, продолжая тискать в кармане заветную коробочку.
– Конечно. Они вопили, что я веду себя деспотично потому, что мы с тобой друзья детства и ты мне слишком много позволяешь.
– Может быть, это правда? – Глеб задрал брови и снова потянулся к бутылке.
– Ну… В какой-то мере. Но в общем и целом я занимаю должность вице-президента потому, что день и ночь работаю и сносу мне нет.
– Да уж, с этим не поспоришь.
– Я практически женат на работе и только в выходные хожу по девочкам. Кстати, где твоя секретарша? Что-то я ее в приемной не заметил.
– Ушла лечить зубы, – ответил Глеб, достав-таки из кармана коробочку и подбросив ее на ладони.
– Эх, как жалко… Присутствие секретарши делает жестокий мир бизнеса чуточку добрее.
– Тебе просто хочется пофлиртовать.
– А что такого? Флирт, дружище, это обещание, которое необязательно выполнять. Что для мужика важно.
– Ты в самом деле флиртуешь с Кареткиной? – удивился Глеб. – Веришь, я от нее за день так устаю, что всей душой радуюсь, когда она отпрашивается.
– Серьезно? А мне она очень даже нравится.
– Тебе все женщины нравятся.
– Было бы гораздо хуже, если бы женщины мне не нравились, – резонно возразил Артем. – Кстати, если ты забыл, на следующей неделе у нее заканчивается испытательный срок.
– У Кареткиной? – изумился Глеб. В его глазах появился неподдельный интерес.
– Я лично вписал в контракт тестовые полгода, – подтвердил Артем. – Зная, какой ты говнюк и до чего тебе трудно угодить.
– Так у меня есть реальный шанс от нее избавиться?! А ты сможешь сам ее уволить? – Глеб был похож на двоечника, которому разрешили легально прогулять диктант. – А я сделаю вид, что уехал в командировку.
Артем посмотрел на друга с жалостью:
– Тебе нужно сходить к психоаналитику. Владелец процветающей компании должен уметь увольнять сотрудников. Любой руководитель должен это уметь! Если он не мокрая курица.
– Понимаешь, если бы она печатала с орфографическими ошибками или грубила посетителям… А к ней ведь не придерешься. Но при этом она меня страшно бесит. «Вы сегодня задержитесь, Глеб Аркадьевич? – передразнил он мерзким писклявым голосом. – Ах, Глеб Аркадьевич! Какой же вы трудолюбивый, Глеб Аркадьевич!»
– Она просто к тебе подлизывается, – констатировал Артем. – А ты бедняжку пинком под зад. Ладно, так и быть. Я уволю ее от твоего имени и сразу приглашу на свидание.
– Ты настоящий друг, – радостно сказал Глеб и снова подбросил коробочку на ладони.
– Что у тебя там? – наконец догадался спросить Артем. И тут же лицо его вытянулось: – Неужели кольцо?! Господи, да ты никак собрался жениться?
– Да вот, собрался, – ответил Глеб, ухмыльнувшись.
Он почувствовал, как коньяк медленно поднимается вверх, наполняя щеки горячей пульсирующей кровью.
– На Дане? – продолжал допытываться Артем.
– Нет, на тете Клаве из соседнего подъезда. Конечно, на Дане!
– Ах, черт! Значит, прощайте холостяцкие загулы? Хотя… Это я всегда был веселым холостяком, а тебя вечно уводило в сложные отношения. Я ненавижу заводить сложные отношения.
– И сам ты, разумеется, никогда не женишься. – Глеб понимал, что стоит на пороге перемен, и неожиданно почувствовал в животе странную вибрацию.
Как будто какая-то деталь его внутреннего механизма выбилась из общего ритма и запаздывает на долю секунды, заставляя всю конструкцию опасно подрагивать.
– Разумеется, не женюсь. Мама много лет объясняла папе, что изменять жене – подло и низко. А я при этом присутствовал. В конце концов она зомбировала нас обоих. Так что свадьба для меня означает конец вольной жизни и начало рабской. Жениться – все равно что пообещать любимой гречневой каше есть только ее, одну ее, всю свою жизнь, пока смерть не разлучит нас, аминь. Такое обещание было бы враньем, потому что я точно знаю, что рано или поздно меня потянет на бекон и ананасы.
Глеб немедленно представил, что ему осточертела Дана, и улыбнулся. Вряд ли такое возможно.
– Дана мне идеально подходит, – сообщил он вслух. – Все, что мне нравится в женщинах, в ней есть.
И это было чистой правдой. Прежде чем купить кольцо, он не спал несколько ночей, обмозговывая предстоящий шаг. Сейчас у него появилась возможность еще раз перечислить свои доводы, теперь уже вслух.
– Она интеллигентна, красива, добра, но при этом с характером. Прекрасно держится, умеет вести себя в обществе…
– Блестящая партия, – согласился Артем, сделав большой глоток и покатав жгучую от углекислого газа минералку во рту. – Папаша при деньгах, мамаша ухоженная, как породистая кошка, сама невеста отвечает всем мировым стандартам.
– Мне только кажется или я слышу иронию в твоем голосе? – Глеб поставил стакан, сел в кресло напротив Артема и скрестил руки на груди. Вид у него сделался воинственным.
– Иронию? – удивился его визави. – Да ничего подобного. Если бы меня полюбила такая девушка, как Дана, я бы от восторга сразу сошел с ума и попал в психбольницу еще до свадьбы. Кольцо-то покажи.
Заполучив коробочку, он открыл ее и поцокал языком, отдавая дань искусству ювелиров.
– Шик-модерн! Дана будет в восторге, точно тебе говорю. А вы с ней уже говорили о свадьбе?
– Ни разу, – качнул головой Глеб. – Но если честно, я давно об этом подумываю. В конце концов какого черта? Мне тридцать лет, у меня есть свое дело, в моей жизни все достаточно стабильно, с Даной у нас прекрасные отношения…
– Такое впечатление, что ты сам себя уговариваешь.
Глеб посмотрел на друга с раздражением:
– Хочешь, чтобы я принялся горячо доказывать, как ты не прав?
– Да нет. – Артем пожал плечами и достал из кармана сигареты. – Раз ты почувствовал зов природы… Тем более вы с Даной уже сколько вместе? Почти год? Это срок! Многие браки распадаются гораздо раньше. Слушай, а можно я тут у тебя подымлю?
Глеб обреченно махнул рукой. Желание увидеть Дану и подарить ей кольцо разгоралось в нем, как пожар. Он вспомнил старый бабушкин сад и спелые яблоки, падавшие в траву одно за другим. Невыносимая сладость земного притяжения тянула их вниз и отрывала от веток. Он тоже готов был оторваться от своей ветки и, кажется, даже слышал, как скрипит черенок. Да, черт побери, он созрел для женитьбы.
– Я никогда не брошу курить, – заявил Артем, щелкнув зажигалкой. – Потому что курение вредит всему, кроме центра удовольствия в моем мозгу. А именно этот центр я особенно люблю побаловать.
Не успел он сделать первую затяжку, как дверь распахнулась и появилась Дана – высокая, элегантная, с раскосыми марсианскими глазами.
Глеб мгновенно подался ей навстречу, а Артем с контуженной улыбкой поспешил загасить в пепельнице только что зажженную сигарету.
Когда Блок писал про незнакомку, которая входит, «дыша духами и туманами», он наверняка имел в виду именно такую женщину, как Дана. Артему всегда казалось, что она сделана из китайского фарфора и раскрашена вручную. Идеальная работа.
– Привет, мальчики, – сказала Дана и на секунду замерла на пороге, словно позволяя всем полюбоваться собой. Потом проплыла по кабинету и поцеловала Глеба невесомым поцелуем, вкуса которого тот почти не ощутил.
Однако ему необязательно было с ней целоваться, чтобы почувствовать прилив адреналина. При виде женской красоты в организме мужчины происходят неконтролируемые химические реакции, из-за чего тот способен превратиться и в павлина, и в тигра, и даже в осла. Глеб испытал уже привычный приступ самодовольства и краем глаза посмотрел на Артема.
Его друг вскочил на ноги и поспешно поправлял очки, галстук, пиджак – все, что можно было поправить.
– Ну как, мы едем или вы еще не закончили свои важные дела? – с легкой иронией спросила Дана.
В противовес хрупкому телосложению голос у нее был удивительно сильным.
– Сейчас, я только документы уберу, – сказал Глеб и обратился к другу: – Темыч, поухаживай за дамой.
Артем послушно подставил Дане стул. Она опустилась на него с таким изяществом, словно всю жизнь только и делала, что тренировалась грациозно усаживаться. При взгляде на нее сразу вспоминались фотографии, сопровождавшие светскую хронику: королевы, принцессы и другие именитые особы на официальных приемах. Судя по всему, таким женщинам основы этикета впрыскивали в кровь сразу при рождении, еще до прививок.
– Ладно, ребята, – сказал Артем. – Я пойду, мне надо к производственникам заскочить, пока все не разошлись.
Он торопился смыться отнюдь не из вежливости. Даже самому себе Артем не желал признаваться, что побаивается невесту своего друга. Женское совершенство лишало его воли и мешало мыслить здраво, а он не любил терять над собой контроль.
Артем вышел из кабинета, напоследок помахав рукой. Черт побери, он должен или не должен был сказать Глебу правду? О том, что женитьба на такой женщине все равно что призыв на военную службу? С момента обмена кольцами у друга не будет ни минуты личного счастья. Счастье жены – вот что станет определять уклад его жизни.
«Или я просто ему завидую? – подумал он сердито. – Ведь как ни крути, а в меня никогда не влюблялась такая красивая женщина. Может быть, это и стоит свободы?»
– Ты сегодня очень задумчивый, – заметила Дана, взяв Глеба под руку.
Они шли по длинной аллее, заплетая ногу за ногу. Теплое вечернее солнце залило все вокруг карамельной тянучкой. Коричневые тени прилипали к подошвам туфель, и, вероятно, от этого ноги казались тяжелыми.
– Ммм? – удивился Глеб, хмуря брови.
Про себя он уже сто раз сделал Дане предложение. Один раз он говорил задорно: «А знаешь что? Мы с тобой отлично подходим друг другу. Почему бы нам не пожениться?» В другой раз вставал на одно колено и торжественно открывал коробочку с кольцом со словами: «Дана! Ты единственная любовь моей жизни. Стань моей женой!» В третий раз нежно брал ее за руку, заглядывал в глаза и проникновенно шептал: «Дорогая, я не представляю своей жизни без тебя. Я хочу, чтобы ты стала моей навеки. Выходи за меня замуж».
Был и четвертый, и пятый, и шестой раз… И каждый раз что-то его останавливало. Глебу казалось, что он будет выглядеть дурак-дураком и, конечно, скажет что-нибудь не так и не тем тоном, и Дана либо станет над ним смеяться, либо отмахнется от него… Он не знал, как она себя поведет. И от этого чувствовал себя хуже некуда. Просто ужасно себя чувствовал.
– У тебя неприятности на работе? – спросила Дана. И не успел Глеб ответить, как она расстроенным тоном добавила: – А у меня как раз неприятности.
– Не может быть! – Глеб остановился и повернулся к ней лицом.
У нее, оказывается, неприятности! А он даже не спросил, как дела. Вел себя как законченный эгоист. Судьбоносный разговор откладывался, и будущий жених на какое-то время снова стал самим собой.
– Что случилось? – спросил он. – Недовольные клиенты подали жалобу?
Фирма, в которой работала Дана, носила романтическое название «Порхающая магия». Для свадеб и юбилеев здесь заказывали тропических бабочек. Их выпускали в кульминационный момент торжества, заставляя всех без исключения гостей дружно ахать от восторга. Фирма занималась разведением, упаковкой и доставкой нежного товара.
– Помнишь, я тебе говорила о том, что мы собираемся расти? – Дана испытующе посмотрела на Глеба. – Ну, то есть фирма будет расширяться?
– Да, что-то такое говорила. – Тот морщил лоб, искренне пытаясь перестроиться с дел сердечных на дела бизнеса.
– Так вот Горянский предложил мне возглавить филиал в Питере. А его предложение все равно что неумолимый рок.
– Погоди-погоди, – помотал головой Глеб и взял Дану за руки, крепко сжав пальцы. – Ты что, хочешь сказать, что будешь мотаться из Москвы в Питер и обратно?
Они остановились возле закрытой на ремонт детской площадки. По бульвару прогуливалось множество людей, но здесь, в стороне от главной аллеи, они были одни.
– На какое-то время мне вообще придется переселиться в Питер: дел будет невпроворот. – Вероятно, она сдерживала слезы, потому что голос у нее сделался необычайно низким, грудным и странно незнакомым.
– Но почему именно ты? – спросил Глеб, растерявшись.
К таким переменам он точно не был готов. Его голова сейчас напоминала голубятню, в которую ворвался кот, – мысли метались и бились, словно всполошенные сизари.
– Ну… Потому что больше некому. У Пашки семья – жена, ребенок, и у Сережки жена. Обе они работают. А меня вроде как ничто не привязывает к одному месту…
– А как же я? – Глеб взял девушку за плечи и притянул поближе к себе. – Разве я тебя не привязываю?
Волнение нарастало, как гул приближающегося вертолета. Дана подняла на Глеба несчастные глаза, и тот сразу же понял, что вот он – момент истины. Именно сейчас, именно в эту самую секунду нужно делать предложение. Привычным движением он сунул руку в карман пиджака. Странно, но никакого особого волнения он не чувствовал. А чувствовал только восторг от того, что все складывается совершенно идеально, так, как он и мечтать не мог.
Дана горестно потерлась щекой о его плечо:
– Для начальства неофициальные отношения значат не больше, чем пыль на дороге.
– Ну… Тогда знаешь что? – Глеб не мог не наслаждаться красотой ситуации. – Тогда давай поскорее сделаем их официальными.
Словно фокусник он извлек коробочку на свет божий и открыл ее, глядя на Дану с внимательной серьезностью. Нужная фраза выскочила из него сама собой. Наверное, не зря он столько репетировал.
– Дана, ты согласна выйти за меня замуж?
Она очень смешно ойкнула и прижала руки к груди. Уставилась на кольцо, широко распахнув глаза. Белки голубоватые, ресницы длинные, живые, без всякой косметики. Глеб подумал, что на свадьбе все мужики будут ему отчаянно завидовать.
– Конечно, согласна, – шепотом ответила Дана и подставила палец, на который Глеб с улыбкой надел кольцо. Тихо пискнув, новоиспеченная невеста бросилась ему на шею.
Он крепко прижал ее к себе и заулыбался, чувствуя, как за плечами разворачиваются крылья. Он, черт побери, молодец. Не упустил момент и все сделал вовремя. Решил – и сделал. Разве плохо, что его дальнейшую жизнь можно предсказать с точностью до марки семейного автомобиля и названия колледжа, в который они отдадут своего первенца? В стабильности есть своя респектабельность, если угодно, некий шик, и разве не к этому он всю жизнь стремился?
Вырвавшись из его объятий, сияющая Дана вскинула голову:
– Глеб, поедем к нам, скажем маме с папой! Пожалуйста, поедем! Они так обрадуются! Они тебя очень любят.
«Не уверен, что любят, но все же относятся хорошо, – мысленно поправил ее Глеб. – И почему бы им действительно не обрадоваться?»
Они и обрадовались! Антонина Петровна, маленькая, но сильная, пахнущая кремами и лосьонами, в которых она день и ночь купала свое тело, прижала Глеба к груди. Растроганный Леонид Иннокентьевич, длинный, как аист, снял очки и, качая головой, принялся усердно протирать стекла, приговаривая:
– Поздравляю вас, дети мои! Поздравляю! Это так неожиданно… И так хорошо!
– Что хорошо, то хорошо, – соглашалась с ним Антонина Петровна. – Просто прекрасно!
Она молниеносно накрыла на стол, взмахнув скатертью и подняв в воздух пылинки, которые ускользнули от мощного пылесоса. Словно по волшебству появились шампанское в ведерке, натертые до скрипа бокалы и домашние пирожные с кокосовым кремом.
– Ну-с, за вас, молодежь! – провозгласил Леонид Иннокентьевич и высоко поднял свой бокал. – За ваше счастье!
Глеб никогда в жизни не встречал человека более обманчивой внешности. Иннокентий Горюнов, влиятельный бизнесмен и политик, выглядел как профессор-неудачник, подрабатывающий написанием левых дипломов. И только когда он снимал очки, становилось ясно, что некоторых аистов можно смело причислить к отряду хищных птиц.
Когда они чокались, стало заметно, что у Антонины Петровны слегка дрожат руки. Схватив салфетку, она промокнула испарину, выступившую на лбу и над верхней губой.
Глебу казалось естественным, что родители невесты нервничают и то и дело многозначительно переглядываются. Единственная любимая дочь собирается улететь из родного гнезда, это ли не событие? Ледяное шампанское не охладило его пыл и даже слегка вскружило голову. Он испытывал удовлетворение, да. Именно так все и должно было случиться. Женитьба – это серьезный шаг, и выбирать жену нужно с умом. Он и выбрал с умом. У них с Даной все получилось легко. Никаких непреодолимых препятствий, ночей, полных лихорадочной страсти, побегов на край света, душераздирающих сцен, никаких поспешных решений. О таком можно только мечтать. Не всякому мужчине удается в жизни избежать дурацких ошибок, совершенных под влиянием тестостерона.
Дана держала Глеба за руку и постоянно поглядывала на него с новой, только что рожденной улыбкой, какой раньше он никогда у нее не видел. «Она меня любит», – подумал он удовлетворенно и только тут сообразил, что, когда делал предложение, ничего не сказал о своих собственных чувствах. Надо было сначала признаться в любви, а уж потом предлагать руку и сердце. Впрочем, Дана умная, она наверняка поняла, что он просто… просто разволновался!
Tausende von E-Books und Hörbücher
Ihre Zahl wächst ständig und Sie haben eine Fixpreisgarantie.
Sie haben über uns geschrieben: