Падающая звезда E-Book

Дана Делон

• Herausgeber: Clever Publishing
• Kategorie: Gesellschafts- und Liebesromane
• Serie: Нежная романтика Даны Делон
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 445

Veröffentlichungsjahr: 2025

Beschreibung

Все начиналось как в сказке. Эстель и Квантан знакомятся на настоящем балу. Он крадет ее первый поцелуй… и ее сердце. Оставляя лишь один вопрос: это любовь? С первого взгляда… а быть может, с первого поцелуя? Очень быстро сказка превращается в кошмар. Ужасный скандал делит жизнь молодых людей на до и после. Они теряют друг друга на несколько лет. Говорят, любовь живет три года… а любовь в разлуке живет всю жизнь. Суждено ли Эстель встретиться с Квантаном? Готова ли она к встрече, которая станет самой яркой вспышкой в ее жизни – такой же яркой, как падающая звезда в ночном небе?

Leseprobe

Дана Делон Падающая Звезда

© Дана Делон, 2021

© ООО «Клевер-Медиа-Групп», 2023

© Muna Nazak / Trevillion Images

© Magdalena Wasiczek / Trevillion Images

* * *

ПЛЕЙЛИСТ

1. Maroon 5 – «Memories»

2. Lewis Capaldi – «Someone You Loved»

3. Ed Sheeran – «Perfect»

4. Sam Fischer – «This City»

5. Sam Smith – «I’m Not the Only One»

6. John Legend – «All of Me»

7. James Arthur – «Falling Like the Stars»

8. One republic – «Apologize»

9. Gnarls Barkley – «Crazy»

10. Dan + Shay ft, Justin Bieber – «10,000 hours»

11. The Chainsmokers, Coldplay – «Something Just Like This»

12. Maroon 5 – «She Will Be Loved»

13. Adele – «Rolling in the Deep»

14. Ed Sheeran – «Shape of You»

15. Shawn Mendes – «Mercy»

16. Birdy – «Skinny Love»

17. Harry Styles – «Sign of the Times»

18. Taylor Swift – «Love Song»

19. Joel Adams – «Please Don’t Go»

20. Lovelytheband – «Broken»

21. Beyoncé – «Halo»

22. Lauren Daigle – «You Say»

Часть первая

L’esprit cherche et c’est le coeur qui trouve.

George Sand

Разум ищет, и только сердце находит.

Жорж Санд

Глава 1

Эстель

2016 год

Марион без стука врывается в мою комнату:

– Знаю, что твоих друзей-неудачников дома не кормят. Но если они еще раз съедят весь мой шоколад, я расчленю каждого и закопаю в лесу.

Ее гневную тираду прерывает звонок телефона. Взглянув на экран, я специально придаю лицу робкое выражение и смотрю ей в глаза, намекая: «Тебе пора». Но она лишь складывает руки на груди и приподнимает идеально выщипанную бровь, словно говоря: «Мы еще не закончили».

Я подношу телефон к уху и, не сдерживая улыбки, говорю:

– Привет, Алекс!

Марион опускает руки и переминается с ноги на ногу. Секунду она выглядит растерянной, но быстро берет себя в руки.

– Как дела, малявка? – раздается на том конце.

– Все было бы намного лучше, если бы ты, братец, вчера не слопал весь шоколад нашей сводной сестрички. Эта жадина угрожает разорвать тебя на кусочки, – самодовольно тараторю я и ехидно улыбаюсь.

Марион меняется в лице. Конечно, одно дело, если шоколад съели мои друзья-«неудачники», и совсем другое, если это сделал Алекс. Он подобен королю, ему добровольно отдадут весь шоколад мира и будут с восхищением наблюдать, как он его поедает. Есть люди, которым можно все. И есть Алекс, которому можно абсолютно все.

– Я этого не говорила! – кричит Марион, резким движением поправляя свои каштановые волосы.

Ее зеленые глаза смотрят на меня с нескрываемым раздражением. Она красивая, стоит признать. В ней есть что-то кошачье, притягательное, но отвратительный характер и манера общения не дают проникнуться ее положительными качествами. Дома она воет, как сирена, а на людях – лапочка, леди, недоделанная аристократка, чтоб ее…

От крика Марион звенит в ушах. Алекс начинает смеяться: наверняка представил себе мое перекошенное лицо.

– Заеду за тобой в течение часа, поужинаем с мамой. Спустишься? Не хочу подниматься, – по-прежнему смеясь, спрашивает он.

– Не хочешь подниматься? – громко переспрашиваю я и в упор смотрю на Марион. – Интересно, почему?

Не скрывая сарказма и не отводя взгляда, приподнимаю бровь, делая вид, что слушаю ответ Алекса, и произношу:

– Да, одолжу тебе свои беруши.

Марион фыркает и, задрав нос до потолка, покидает комнату, громко хлопнув дверью.

– Эль, ты растешь стервой, – со смешком говорит мой братец.

Кладу трубку и, улыбаясь, иду к шкафу выбирать наряд для нашей встречи. «Растешь стервой», – прокручиваю в голове его слова. Наверное, так и есть. Мой характер вполне можно назвать скверным, но в этом виновата не я одна. Думаю, немалую роль сыграла атмосфера в нашей семье. Я, конечно, очень люблю Антуана и Луизу. Первый претендует на звание самого заботливого отца, вторая – на роль самой понимающей и любящей матери.

И я им очень благодарна за все хорошее, что они для меня сделали, но… Есть парочка «но».

Насколько мне известно, у мамы с папой нетривиальная история любви. Они познакомились в юном возрасте, на выставке тогда еще не особо известного, но талантливого, перспективного художника Жан-Люка Форестье[1]. Антуан и Луиза приближались к порогу совершеннолетия, Жан-Люк опережал их всего на пару лет. И, как однажды мне призналась мама, она влюбилась с первого взгляда… в обоих. Впрочем, это заявление требует маленького уточнения. Ее сразу же покорил талант Жан-Люка, его невероятные работы. А вот ее девичье сердце покорил мой папа – юный аристократ Антуан дю Монреаль. С тех пор прошло более тридцати лет, в течение которых они успели дважды вступить в брак друг с другом и дважды развестись. Да-да, первый раз они развелись через год совместной жизни. Им было по двадцать два, и, как оказалось, они были не готовы к тому, чтобы стать семьей. Но у судьбы имелись свои планы на их счет.

После развода мама узнала, что беременна, и эта новость произвела настолько сильное впечатление на них обоих, что они вновь сошлись. А спустя девять месяцев познакомились с Александром-Антуаном дю Монреалем, или просто Алексом – моим старшим братом, занозой в одном месте и обладателем самого тупого, но невероятно заразительного юмора. Так как мои родители были очень молоды и не готовы к такой ответственности, как ребенок, воспитанием Алекса занимались все: бабушки и дедушки, тети и дяди. Если выражаться точнее, все его просто баловали. Он был любимцем в семье, и каждый считал своим долгом исполнить любой его каприз. В какой-то момент отец повзрослел, как выразилась моя бабушка, и взял воспитание сына в свои руки, но это мало что изменило. Алекс был и остается большим и несерьезным ребенком. Мне иногда кажется, что я старше его, хотя ему тридцать, а мне всего пятнадцать.

Второй раз моих родителей хватило дольше чем на год: они четырнадцать лет жили под одной крышей, делая вид, что воспитывают Алекса, вдохнувшего новую жизнь в их брак. Но то ли эта жизнь была недостаточно насыщенной, то ли Алекс слишком повзрослел. В четырнадцать лет его отправили в школу-пансион, а сами снова развелись. Но через девять месяцев после развода, решив не нарушать «добрую» семейную традицию, на свет появилась я – Эстель-Элеонор дю Монреаль.

Будучи еще маленькой девочкой, я поняла, что моему семейному древу может позавидовать сама королева Англии. По крайней мере, так говорила бабушка Элеонор, в честь которой я получила второе имя. Еще я осознала, что чудеса происходят лишь однажды. Конечно, если вам очень повезет, судьба смилостивится и может подарить второй шанс. Но третьего точно не будет. Итак, мои родители развелись во второй раз, и уже ничто не могло им помочь, даже рождение второго ребенка. Они лишь договорились о моем совместном воспитании. На этом история их любви закончилась и начались новые истории. Спустя какое-то время мама вышла замуж за ранее упомянутого Жан-Люка, а папа женился на невыносимой бестии по имени Мари. Так моя жизнь разделилась на две семьи и два дома.

От Жан-Люка вечно пахнет красками и ацетоном. Еще у него всегда до ужаса задумчивый вид. Он считает, что обязан творить историю, вносить в мир безнадежного современного искусства нечто тонкое и изысканное. А мама считает себя его музой. Его успех – это ее успех. Она готова жить среди паров ацетона и красок с блаженной улыбкой на лице и не спать вместе с ним, просиживая ночи напролет в мастерской. Мама, как и он, порхает в облаках, не думая о суете этого мира. Когда я смотрю на них, у меня появляется мысль, что любовь к деятельности определенного человека может быть важнее любви к нему самому.

Поясню. Мама была без ума от моего отца, но ревновала его ко всему: к работе, друзьям, даже к родственникам. Ей хотелось, чтобы все его время принадлежало лишь ей одной. Отсюда обиды, срывы, непонимание и все, что приводит к неминуемому разводу. Отцу же в наследство досталась разоренная транспортная компания, и он очень много работал, чтобы выплыть из долгов и поднять фирму на новый уровень. Это сейчас он заключает миллионные сделки, но вначале все было по-другому. Луизе неинтересна его работа, она никогда не вникала в его проблемы. А с Жан-Люком дела обстоят иначе. Она влюблена в его дело и так же, как он, готова положить свою жизнь на достижение поставленных им целей. Они поженились десять лет назад, и с тех пор в их доме не было ни одной ссоры.

Жан-Люк никогда не пытался заменить мне отца. Он скорее мой хороший друг. Антуан же действительно выполняет обязанности самого лучшего папы на свете. Даже когда нас разделял океан. Я долго жила в Нью-Йорке вместе с мамой и Жан-Люком. Папа остался в Париже и, несмотря на работу, отнимавшую все его время, чаще мамы справлялся о моей успеваемости в школе и при необходимости нанимал репетиторов, чтобы я не отставала, поддерживал любые мои начинания. Антуан серьезен, Луиза легкомысленна. Она никогда не проверяла мой дневник, часто выступая соучастником прогулов. Вообще, жизнь в ее представлении проста: что хочешь, то и делай.

Антуан считает такое воспитание неподходящим для современных детей, которым придется выживать в жестоком мире, где царит высокая конкуренция. Но для моей мамы он отнюдь не жестокий. Она красивая, умная, уверенная в себе и всегда веселая. Ей все дается легко, я тоже хочу быть такой. Ведь другие взрослые – серые, уставшие, замкнутые – не вызывают вдохновения! Мама же – фейерверк. Сдается мне, именно это качество отец любил в ней больше всего, но, сам того не замечая, своими поучениями чрезмерно воспитывал ее и тушил этот огонь. Прозвучит банально, но они не созданы друг для друга. Каждый раз удивляюсь, вспоминая, что когда-то их объединяла большая яркая любовь. Об этом мне поведала все та же бабушка Элеонор. Она с сияющими глазами рассказывала, как Антуан ухаживал за Луизой и насколько эти «дети» были счастливы вместе. Я же, видя, как они постоянно спорят, начинаю сомневаться в том, что одной любви достаточно. Струна между ними бывает натянута до предела. Но папа всегда уступает: стоит маме показать, что она расстроена, как он успокаивается и ему становится совестно. Луиза говорит: женская сила заключается в слабости. Это наталкивает на мысль, что она манипулирует отцом, а он, если и догадывается о ее мотивах, ничего не может с собой поделать. Ему категорически не нравится ее расстраивать.

Мы долго жили в разных концах света, но я знала, что так будет не всегда. В один прекрасный день Жан-Люк решил переехать в Индию, точнее на Гоа, в поисках вдохновения. Разумеется, они с мамой не видели в этом проблемы. Я лишь должна была собрать свои вещи, переехать вместе с ними, учиться на дому с репетиторами и радоваться жизни. В тот момент я осознала, почему мой папа возмущается, контактируя с этой сумасшедшей парочкой. Я попыталась объяснить, что у меня три последних важных года в школе и все мои друзья живут на Манхэттене. Но мне отвечали с улыбкой и энтузиазмом: «Эль, детка, это же так здорово! Ты заведешь новых друзей, увидишь новую страну, проникнешься невероятным местным колоритом. Ты ведь так любишь индийскую кухню!» Мне хотелось орать. Какая, к черту, кухня?! Парень из параллельного класса позвал меня на свидание, и в школе скоро осенний бал! Я стала фотографом в школьной газете, и вообще все мои мечты только-только начали сбываться. Но мне сказали, что в моей жизни будет еще много разных парней и нужно смотреть на ситуацию шире. Сейчас жизнь дает великолепный шанс!

Недолго думая, я позвонила папе. Рассказав обо всем, стараясь не слишком сгущать краски и не жаловаться на маму, я спросила, могу ли пожить с ним. Я была готова переехать в Париж, но не на Гоа. Мама сначала хотела обидеться на меня, но я не позволила.

– Ты делаешь что хочешь, – глядя ей в глаза, сказала я. – И я делаю что хочу. Даже не думай обижаться, твои манипуляции работают только с папой.

Повисла тишина. Мне стало казаться, что я перегнула палку, но мама неожиданно расхохоталась, обняла меня, назвала «своей дочерью» и отпустила в Париж. Так в возрасте пятнадцати лет я села в маленький частный самолет отца, который через несколько часов приземлился в небольшом аэропорту Парижа – Бурже. И началась моя новая, французская, жизнь.

В тот момент я испытывала смешанные чувства. Когда тебе пятнадцать, переезжать в другую страну и идти в новую школу – довольно серьезное испытание. В старой школе я пользовалась популярностью. Модная француженка из богемной семьи – таковы были мои имидж и визитная карточка. Много друзей, планы на каждые выходные – в общем, жизнь била ключом. Переезд словно отбросил меня назад. Во-первых, мне казалось, что я хорошо говорю по-французски, но скоро выяснилось, что лексикон моих родителей сильно отличается от тех словечек, которые используют местные подростки. Во-вторых, в парижской школе никого не удивишь французской модой. В-третьих, возникла проблема в лице сводной сестры. Если бы Мари – нынешняя жена моего отца – была бы президентом «всемирной ассоциации стерв», то ее дочка Марион занимала бы должность зама. Она была одной из самых популярных девочек в школе и сторонилась меня. Однажды Марион устроила грандиозную вечеринку, пока родители отсутствовали. На следующий день она разболтала всем, что я наябедничала о ее поступке отцу и больше никаких вечеринок в нашем доме не будет. А кого подростки ненавидят больше всего на свете? Правильно, ябед! В категорию которых я угодила из-за Марион. А ведь я не просто ничего никому не рассказала о вечеринке. Я, черт возьми, помогла устранить ее последствия. Но жизнь несправедлива, это был мой первый урок.

Я встретила удар со всем достоинством, на которое только была способна: высоко подняв голову, ходила одна по коридорам новой школы, не разговаривала с сестрой и не лезла в ее компанию. Чтобы справиться с одиночеством, начала вести дневник, где изливала душу. Очень скоро вокруг меня образовался ореол загадочности. Люди сами начали подходить, знакомиться, интересоваться. Только друзей среди них я не видела.

Своего первого друга я нашла во время общей лабораторной по химии. Им стал Лео. Наш дуэт и химия оказались несовместимыми элементами в прямом смысле слова. Через десять минут после начала лабораторной из нашей колбочки повалил такой вязкий вонючий дым, что учительнице пришлось эвакуировать класс. Она в бешенстве влепила нам по нулям и оставила на два часа после уроков. Этот факт послужил отличным началом дружбы. Лео был ниже меня ростом, с мягкими чертами лица, усеянного подростковыми прыщами, которые не прибавляли ему уверенности. У него имелась своя компашка из числа изгоев, куда входили Валентин, Габриэль и Софи. Скоро я стала частью этой компании, и меня абсолютно не волновало, что я занимаю самые низкие ступени на социальной лестнице школы. У меня были друзья, повернутые на роке, сумасшедшие и очень веселые. Они быстро научили меня всем французским ругательствам и показали клевые места в Париже. Казалось, жизнь стала налаживаться.

Мое увлечение фотографией не прошло, а, напротив, росло с каждым днем. Заметив это, папа решил сделать мне подарок. Мы отправились в магазин, где он купил сразу две камеры: винтажную пленочную и цифровую. Мы вместе выбирали объективы, сумки и прочие мелочи. Это был прекрасный день, несмотря на то что нам пришлось вернуться домой к двум мегерам. С Марион мы по-прежнему не разговариваем, с Мари обмениваемся короткими фразами. Каникулы я провожу с мамой на Гоа. Они с Жан-Люком увлеклись буддизмом, меня эта тема тоже заинтересовала. Я продолжаю вести дневник, в котором все чаще мелькают смешные истории из жизни.

Жалею ли я о переезде? Конечно, нет. Он открыл мне глаза на многие банальные, но важные жизненные аспекты. Например, что не стоит гнаться за популярностью. Ведь неважно, сколько людей о тебе знают, если среди них нет ни одного верного друга. Так что я ни о чем не сожалею. Ведь теперь я живу в самом прекрасном городе мира, который меня вдохновляет. Недавно даже захотелось написать книгу, взяв за основу свою жизнь. Напечатав пару листов, я поняла, что на данный момент это и есть вся моя история. Что ж, негусто… Творчество было на время отложено, документ переименован в «Сумасшедшую историю» и сохранен на жестком диске наряду с прочей чушью, которую я иногда набрасываю. Но однажды я напишу автобиографию или подростковый роман, опишу в нем свой Париж, любимые кафе и улочки, придумаю идеального парня, в которого вместе со мной влюбится каждая девушка, открывшая эту книгу…

«Дзинь», – эсэмэска от Алекса вырывает меня из водоворота мыслей. Он пишет: «Внизу через 10 мин.». «Бегу, братишка», – думаю я, отмахиваясь от воспоминаний и на ходу натягивая чистую футболку.

Алекс, как всегда, опаздывает. Я хожу взад-вперед, подняв голову к солнышку. Погода на удивление хорошая. После недели серости и дождей солнце все-таки навестило Париж. Мама вернулась в свой родной город, впервые за пять лет. Видимо, Алекс решил не упускать возможности провести с ней время, пока ей вновь не взбрело в голову уехать далеко-далеко. Однажды я спросила ее, почему она так долго избегала поездки сюда, и она честно призналась, что всю жизнь мечтала жить в другом месте. Мне это кажется странным. Глядя на потрясающую архитектуру старинных зданий, маленькие улочки с уютными ресторанчиками, Сену и влюбленных туристов, я чувствую себя дома. Весна и Париж – лучшая комбинация. Я ощущаю вдохновение и прилив сил, душа поет. Но стоит отметить, что я люблю этот город любым: серым и дождливым, солнечным и душным. Любовь к нему бьется глубоко в моем сердце независимо от его состояния.

У обочины останавливается новенький спортивный кабриолет. Алекс сигналит, еще больше привлекая внимание прохожих. Затем он театрально и очень забавно снимает солнцезащитные очки и произносит наигранным басом:

– Мадемуазель, вы прекрасны. Разрешите пригласить вас на ужин.

– Придурок, – улыбаюсь я в ответ.

Прыгаю на переднее сиденье и сразу пристегиваюсь, хорошо помня последнюю поездку, когда полицейский влепил Алексу штраф не только за превышение скорости, но и за непристегнутый ремень.

– Ты слишком милая для стервочки, – сообщает он и улыбается во весь рот.

Говорят, мы очень похожи. У нас большие голубые глаза и светлые волосы. Оба пошли в маму, а она невероятной красоты женщина. Интересно, моя улыбка столь же заразительна, как его? Эти ямочки, смешинки вокруг глаз есть и у меня, но выглядят ли они так же привлекательно? Алекс – красавец. Куда бы он ни пошел, что бы ни сделал, красавчиком его зовут абсолютно везде. Он умеет располагать к себе людей. Комплименты, шутки и мальчишеское обаяние никому не оставят шансов. В тридцать лет он выглядит как успешный мужчина в расцвете сил. И я не могу не улыбаться ему в ответ, это просто невозможно. Если Александр смотрит на тебя с улыбкой, уголки твоих губ сами начинают приподниматься, пока не заулыбаешься во весь рот.

– Мама ждет нас, – весело заявляет он.

– А из-за тебя мы, как всегда, опаздываем.

– На ужин невозможно опоздать, Эль.

Он набирает скорость, подрезает других водителей на поворотах. В общем, как обычно, делает что хочет. Через пятнадцать минут мы паркуем машину за кабриолетом ярко-красного цвета.

– Спорю на что угодно: этот выпендреж на колесах принадлежит нашей матери, – весело заявляет мой несносный брат.

– Определенно, так оно и есть!

На входе нас встречает хостес – красивая мулатка в черной тунике. Ее спина и плечо открыты, и мне хочется закатить глаза, глядя, как меняется выражение лица Алекса. Его взгляд становится заинтересованным, а губы приподнимаются в плутовской усмешке. Я толкаю его в бок, возвращая на землю, и шепчу:

– Даже не думай, пожалей мою детскую психику!

– Ты выросла с нашей мамой, тебе уже ничего не грозит, – отвечает он с наглой ухмылкой.

В ресторане роскошный интерьер, выдержанный в пышном аристократическом стиле. Здесь все подобрано со вкусом, каждая деталь на своем месте. Официанты одеты с иголочки. Приглушенный свет создает располагающую к общению интимную атмосферу. Идеальное место для ужина с моей мамой. Увидев нас, она выходит из-за стола. На ее лице широкая улыбка, такая родная. Алекс обнимает маму, целуя в обе щеки.

– Маман, выглядите превосходно, – заявляет он.

Она в ответ заключает нас в крепкие объятия, после чего мы все устраиваемся за столом.

Следующие полчаса она без умолку рассказывает о новых проектах гениальнейшего Жан-Люка. Мы с Алексом уже косимся друг на друга, пряча улыбки. В какой-то момент она понимает, что увлеклась, начинает смеяться и обещает держать себя в руках, подливает вина в бокалы, в том числе и в мой.

– А как дела у моих детей?

Алекс бросает взгляд на часы и медлит.

– Эль, начинай ты, – просит он, хмуря брови.

– Ты кого-то ждешь? – интересуюсь я.

– Извините за опоздание, – неожиданно за спиной звучит знакомый голос папы. Он торопливо приветствует каждого и занимает место рядом с мамой.

Мы с мамой удивленно смотрим на него, потому что не ожидали увидеть его здесь. Папа берет в руки меню, но не успевает его открыть. Его внимание привлекает бокал вина, стоящий передо мной. Мама, заметив направление его взгляда, действует на опережение.

– Антуан, не будь занудой! Мы с тобой перепробовали весь существующий алкоголь еще до совершеннолетия.

Его карие глаза устремляются на нее.

– Браво, Луиза! Какой пример: ты и воспитание детей…

Она вновь не дает ему договорить, приподняв руку, усеянную несметным количеством колец, и высокомерно заявляет:

– Я не люблю врать. Ни себе, ни своим детям. Уж какая есть.

В ее голосе столько надменности, что у отца начинает краснеть шея: явный признак того, что он злится.

Алекс устало трет переносицу, я обреченно смотрю на своих родителей.

– Только не начинайте! – прошу я, глядя то на одного, то на другого.

Мама довольно кивает, ведь последнее слово осталось за ней, а папа раздраженно поджимает губы.

– Я вообще думала, что мы поужинаем втроем, – сообщает Луиза и, косо поглядывая на бывшего мужа, интересуется: – Решил испортить мне вечер?

Обыденный тон и сам вопрос заставляют всех улыбнуться. Папа издает короткий смешок, мамины губы тоже расплываются в улыбке, а мы с Алексом просто пялимся на них. Мне так хочется встать и сказать: «Дамы и господа! Эти люди были женаты. Дважды. Поймите их правильно».

Алекс решает прояснить ситуацию:

– Я попросил отца присоединиться. Мне хотелось, чтобы вся семья была в сборе, так как у меня есть важная новость.

Мама с ужасом смотрит на Алекса и, схватившись за сердце, произносит:

– От тебя кто-то залетел?!

Она произносит это очень громко. Думаю, даже повара на кухне ее услышали. Алекс немного смущается.

– Я определенно планировал преподнести эту новость иными словами… – Он поднимает растерянный взгляд на маму, будто не веря, что секунду назад она произнесла вслух то, что он сам собирался сказать.

– О господи! – вопит она. – Я слишком молода, чтобы становиться бабушкой!

Я все еще жду момента, когда Алекс звонко рассмеется и скажет, что это шутка. Но этого не происходит. Папа забирает у мамы бокал и залпом опустошает его.

– Кто? – серьезно спрашивает он, глядя Алексу в глаза.

– Мано, – отвечает мой брат, не пряча взгляда.

– Я думала, вы расстались, – говорит мама с упреком.

Я знала, что Мано ей не нравится, но знала и то, что это не показатель. На свете не найдется ни одной девушки, которую она одобрила бы.

– А вы были женаты… дважды, – защищается Алекс.

Папа улыбается:

– Туше!

Глядя на возмущенное лицо мамы, которая не знает, что ответить, он начинает смеяться. Я заражаюсь его смехом, как и Алекс. В конце концов мама тоже сдается и начинает смеяться. Напряжение спадает, неловкость улетучивается, и я кладу голову на плечо брату:

– Значит, скоро я стану тетей и буду тискать мини-Алекса.

Он благодарно треплет меня по макушке. Я поднимаю голову и, видя выражение его лица, понимаю, что он не закончил с новостями. Почему-то мне становится не по себе от серьезности тона, который звучит взросло, не в стиле Алекса.

– Я сделаю ей предложение в эти выходные. Уже купил кольцо. Знаю: так будет правильно.

Если раньше атмосфера казалась напряженной, то после этих слов появляется ощущение, что за столиком нечем дышать. Выражение лица мамы меняется с шокированного на дьявольски злое. Она еле справляется с эмоциями, затем, махнув рукой, ласково глядит на сына и произносит:

– Алекс, детка, мы живем в современном мире, в котором никого ничем не удивишь. Ты не обязан заковывать себя в кандалы!

Алекс не выдерживает и закатывает глаза:

– Не драматизируй, мама!

Это было фатальной ошибкой. От ее милого тона не остается и следа, она строго смотрит на сына и, не скрывая возмущения, говорит:

– Я? Напомни мне, как вы познакомились.

Он устало трет переносицу, понимая, что не стоило переходить эту грань. Однако пути назад нет, теперь придется иметь с ней дело.

– Мано – лучшая подруга Стеллы Делион. Мы познакомились три года назад на благотворительном вечере Эдит Делион.

Мама со знанием дела кивает.

– Она воспользовалась дружбой с девчонкой Делион, чтобы пробраться в наш круг! У нее изначально был план найти идиота и захомутать его! Слушай внимательно: ты не должен жениться на ней.

– Нет, я должен. – В голосе Алекса слышится несвойственное ему раздражение, но мама будто ничего не слышит и продолжает причитать:

– Господи, за что мне это?! Мой сын попал в лапы… Интересно знать, почему ты не взглянул на ту же Стеллу? Я бы с большой радостью породнилась с внучкой милейшей Эдит! Дай угадаю: с Мано все было проще, да? Она сама за тобой бегала?

– Какая разница, Мано или Стелла?! Ты ведь ни об одной из них ничего не знаешь. Как так можно судить?

– Я вчера была на открытии галереи и встретила Евгению с сыном Пьером. Он кузен Стеллы, очень воспитанный, галантный молодой человек. И рядом с ним была девушка под стать ему.

– Мама, ты себя слышишь? Увидела кузена Стеллы? У нее их два. Видела бы ты второго – посмотрел бы я на твою реакцию.

– Ты о Рафаэле? Представь себе, видела! Я же сказала: сейчас никого ничем не удивишь, и ему идет образ плохиша. Кстати, рядом с ним была безумно красивая девушка, а мой сын собирается жениться на какой-то Мано!

– Так, тише, Луиза, ты не в театре выступаешь, и «Тони» тебе не вручат, – останавливает ее Антуан. Алекс смотрит на отца с искренней благодарностью. Но заткнуть мою мать не так-то просто.

– Я знаю, что такое брак и какая это ответственность! Поверь мне, ты не готов к такому образу жизни!

За столом повисает тишина. Видно, что папа согласен с ней, на какую-то долю даже я согласна с ее высказыванием. В конце концов, полчаса назад он строил глазки хостес. Но что-то во взгляде брата настораживает меня.

Он отпивает вино и тихо, но твердо произносит:

– У меня будет ребенок, и я буду вместе с Мано его воспитывать. В моих детских воспоминаниях нет ни тебя, ни папы. Только мами и папи[2]. Я хочу видеть, как растет мой ребенок. Я хочу, чтобы у него была полноценная семья.

Атмосфера за столом становится совсем тяжелой. Мама, не веря своим ушам, смотрит во все глаза на своего сына. У нее такой взгляд, словно он только что вонзил ей в спину нож. Она судорожно вздыхает, но ничего не говорит, лишь аккуратно стирает накопившиеся в уголках глаз слезы. Папа берет ее за руку.

– Нам было по двадцать два года, Алекс. На тот момент я только получил степень магистра, в бизнесе ничего не смыслил, в жизни тоже. Мы старались как могли. Я получил в наследство фирму с кучей долгов, и ты прекрасно знаешь, сколько усилий стоило поставить ее на ноги. Мы не являемся примером идеальных родителей, но мы сделали все, чтобы ты ни в чем не нуждался. Извини, если ради этого пришлось много работать, вместо того чтобы играть с тобой в прятки. Но ты уже давно вырос. Так что подотри свои сопли, и чтобы больше я никогда подобного не слышал в свой адрес. Ясно?

Я всегда восхищалась характером отца, хотя многие называют его черствым. Я же считаю его прямолинейным и честным. Он никогда не пожалеет нытика, напротив, вставит за нытье по полной программе. Сейчас мне показалось, что он перегибает палку. Возможно, так на него действуют слезы Луизы, которые она украдкой вытирает. Однако, взглянув на Алекса и увидев, как он опускает голову, я отчаянно хочу, чтобы его поняли, и говорю:

– Вам было по двадцать два, а ему тридцать. Вы только начинали работать, а он уже сделал карьеру. Ты сам хвастался, что последние прибыльные сделки – его рук дело.

Это действительно так и было. Несмотря на свою несерьезность, Алекс любил зарабатывать деньги. Однажды я спросила Антуана, как он может доверять такому несерьезному оболтусу. А он мне ответил: если Алекс знает, что получит со сделки хорошие проценты, он не будет ни спать, ни есть, пока не заполучит ее. Алекс сам говорил, что это чистый азарт, его работа – словно игра. Я тогда подумала, что зарабатывать миллионы играючи может только он, и никто другой. Но какая разница как? Главное – результат.

Родители смотрят на меня уставшим взглядом, как на ничего не понимающего подростка, но я заставляю себя продолжить:

– Он ни в коем случае не упрекает вас. Я считаю несправедливым то, как вы восприняли сказанные им слова. Папа, ты хотел поднять свой бизнес и делал то, что считал нужным. Александр хочет воспитывать своего ребенка и жениться на Мано. Мы не должны задавать лишних вопросов и переживать, как это будет, потому что, повторюсь, ему тридцать лет, он большой мальчик, с соплями давно справляется сам и со своей жизнью справится! Мы как семья должны поддержать его, а не лить слезы и указывать, что делать! Не могу поверить, что все так эгоистичны! Я люблю вас, но его я люблю больше и покусаю вас, если вы еще раз его обидите!

Папа и мама переглядываются, будто пытаются в кои-то веки выработать общую стратегию, но видно, что моя речь застала их врасплох. Алекс недолго думая хватает меня и крепко обнимает.

– Эстель-Элеонор дю Монреаль, ты самая умная, мудрая, здравомыслящая сестра на планете! И я тоже люблю тебя сильнее этих двух эгоистов, сидящих напротив! – весело скандирует братец, и я начинаю хохотать вместе с ним.

– Дети воспитывают родителей, – бормочет папа, но, видя, как мы обнимаемся, улыбается.

Мама поправляет свои светлые волосы, словно обдумывает что-то, поднимает взгляд к потолку, затем резко опускает и, глядя на нас двоих, решительно произносит:

– Организацию свадьбы я беру на себя. Это будет самая шикарная свадьба века! И скажи своей безвкусной девице, чтобы не мешала мне! – Ее глаза стреляют молниями.

– Твоей девице повезло, что ее тут нет, – шепчу я Алексу, копируя мамин безумный взгляд.

Мои глаза словно вот-вот вывалятся из глазниц, но я стараюсь как могу. Видимо, это чертовски смешно выглядит со стороны, потому что он начинает громко и истерично ржать. Пытается что-то ответить, но приступ смеха не позволяет ему это сделать. Поэтому он издает до ужаса нелепые звуки. Глядя на его жалкие попытки и на то, как он согнулся от смеха, мы все тоже начинаем смеяться.

Первой успокаивается мама и со всей серьезностью заявляет:

– Я не шучу, это будет свадьба века.

Ни у кого из нас не остается сомнений, что так все и будет. Ни когда Луиза Форестье смотрит на нас особенным взглядом, ни когда отец бледнеет от понимания, кому придется оплачивать эту свадьбу.

– У меня сумасшедшая семья, – все еще трясясь от смеха, заключает Алекс.

И я полностью с ним согласна. Самая сумасшедшая и самая любимая.

Глава 2

Я жду Софи на выходе со станции École Militaire. Она живет в 16-м округе и каждое утро ездит в школу на метро. Это стало нашим утренним ритуалом: я терпеливо стою под вывеской «Метро», затем мы вместе направляемся в сторону авеню де Лабурдонне, где находится наша школа Фидес.

Привыкнуть к французской школе было довольно сложно, особенно учитывая, что это мой последний год в общей системе. Два последних, выпускных, класса у них делятся на три категории.

Я до мозга костей гуманитарий и через месяц поняла, что ни S (научный), ни Ec (экономический) мне в следующем году не светят. Зато благодаря языковым навыкам и любви к книгам L (литературный) подходит мне идеально. Вся наша компания не блещет умом, как выражается классная и по совместительству преподаватель химии. Другими словами, мы – гуманитарии. Так что, если мальчиков не оставят на второй год, что с их успеваемостью реально, в следующем году мы все вновь будем учиться в одном классе.

– Ты сделала домашку по математике? – невинно интересуется Софи. Она прекрасно знает, что за домашнюю работу по математике отвечает мой папа.

– Конечно. Антуан, как всегда, гениален. Он уже не пытается объяснить мне урок, а просто решает за меня задачи. Спишешь на английском.

Софи с благодарностью кивает:

– Как твоя мама? Все еще пытается взять в аренду тот дорогущий отель?

Я улыбаюсь:

– Не пытается, она взяла его.

– Не может быть! – восклицает подруга. – А ну расскажи подробнее!

– Она задействовала все свои связи, в итоге директор Hôtel de Paris сам позвонил ей, извинился, предложил компенсацию и сказал, что он и персонал будут счастливы в разгар сезона отдать отель на неделю в ее полное распоряжение. Особенно по такому поводу, как свадьба сына!

Софи недоверчиво качает головой, ее губы расплываются в улыбке.

– Твоя мама – чудо-женщина! Не могу поверить, что она арендовала целый отель, и не где-то в глуши, а в самом пафосном месте мира – в Монако!

– Да, если бы она пошла в политику, то была бы уже первой женщиной – президентом Франции, клянусь. У нее неиссякаемая энергия.

– Значит, темой свадьбы остается «Великий Гэтсби»? Прекрасные двадцатые годы, ар-деко и все прочее?

– У меня уже есть эскиз платья. Не поверишь, она позвонила самому Карлу Лагерфельду.

– Не может быть, – повторяет Софи с круглыми, как блюдца, глазами, и я заливаюсь смехом.

– Может!

– А Марион в курсе? Скажи, что нет, и я смогу увидеть выражение ее лица, когда она услышит эту новость.

– Извини, Соф, меня вчера распирало от такого же желания, и я как бы невзначай бросила: «Мар, знаешь, сам мэтр Карл Лагерфельд нарисовал мне платье». Она убежала к своей мамочке со слезами на глазах. Я не шучу!

– Кто вчера ревел и почему? – спрашивает у нас за спиной Лео.

Мы разворачиваемся, и он целует нас по очереди. У него очень красивые глаза, зеленые, в золотую крапинку, с закрученными ресницами. В целом черты его лица гармоничны. Если бы не проблемная кожа и низкий рост, он мог бы быть очень даже ничего, особенно когда улыбается и его лицо преображается.

– Моя сводная сестрица, – отвечаю я.

Он закатывает глаза:

– Тяжело жить истеричкам! Лей себе слезы по поводу и без.

Мы с Софи смеемся. К нам подходят Валентин и Габриэль.

– Если вам есть чем нас повеселить, валяйте. Наше двойное свидание было ужасным, – вместо приветствия говорит Вал. Он выше меня на голову и довольно крупный малый, его смуглая кожа переливается на солнце, а карие глаза смотрят с надеждой.

– Почему? – говорит Софи не без интереса в голосе и явно испытывая облегчение.

Я слегка толкаю ее в бок. Она хмурится и в ответ наступает мне на ногу.

«Да-да, Софи, я знаю твой маленький секрет».

– Скажем, девчонки оказались отстойными. Кто в пятнадцать лет считает калории в мороженом?

– Забудь как страшный сон, – хохочет Софи и пытается пригладить у него на голове упрямую прядь, торчащую словно антенна.

Его кучерявые волосы топорщатся в разные стороны, поэтому поправлять их – бессмысленное дело. Но она касается Валентина при любой возможности, а ему нравится, когда она это делает. Он всегда отвечает ей искренней, благодарной улыбкой.

– Есть хорошие новости! Мама разрешила мне пригласить друзей на свадьбу. Так что… – Я достаю из сумки пригласительные, полученные от матери утром.

Они нежно-розовые, с красивыми акварельными цветами, а посередине с тонкой золотой рамкой, внутри которой написано: «Александр-Антуан дю Монреаль и Мано Эскалапез счастливы сообщить вам, что торжество в честь их свадьбы будет происходить 22 июня в Hôtel de Paris по адресу: Монако, Монте-Карло».

– Папа сказал, что купит нам билеты на самолет до Ниццы, а оттуда мы полетим в Монако на вертолете!

Ребята начинают радостно вопить, мы обнимаемся.

– Если бы я знала, что свадьба Алекса будет сулить мне недельные каникулы на море с лучшими друзьями, я бы сама ему невесту искала, – шучу я, и мы все смеемся.

– Сватовство от Эль, – декламирует Габриэль.

С приходом весны веснушек на его лице стало больше, а непослушная рыжая челка, как обычно, падает на глаза. Он не так давно начал пользоваться гелем и прилизывать ее набок. Это выглядит отвратительно, но никому не хватает смелости, глядя в его добрые серые глаза, сказать об этом.

– Лучше помоги мне найти девушку. Я должен познать секс до шестнадцати лет, у меня остался месяц, – удрученно вставляет Вал. – Такую, которая не питается спаржей и вареной цветной капустой, – со смешком добавляет он.

Как же я их люблю! Они не стесняются себя и не придумывают того, чего не было, не боятся быть собой и принимать других такими, какие они есть. Я смотрю на миниатюрную Софи с ее смешным каре. Ее щеки пылают: вероятно, она только что представила кое-какие пошлые картинки с Валентином в главной роли. Софи смущенно улыбается и грустно поджимает губы. Я подмигиваю ей и беру за руку.

– Он еще точно какое-то время побудет девственником, – успокаивающе шепчу я, и она стискивает мою руку.

Глядя на стеснительную Софи, я сильно сомневаюсь, что они с Валом подходят друг другу. Но мне так хочется придумать что-нибудь, чтобы они были вместе. Нужно посоветоваться с мамой: в таких вопросах нет более надежного человека, чем Луиза Форестье. У нее есть ответы на все вопросы.

* * *

– Эль, детка, мы должны пойти на этот прием, – уговаривает меня мама. – Ты только посмотри, что происходит в мире! Разные Мано выходят замуж за таких, как Алекс, а моя дочь не появляется в свете. Нет-нет! Я с этим категорически не согласна. Пока ты сидишь дома и смотришь очередной сериал, та же Марион пользуется всеми возможностями твоего родного отца! Вот увидишь, эта девочка подцепит миллиардера и после свадьбы будет портить ему жизнь истериками. Он разведется с ней, выплатив ей солидные отпускные, а она потом найдет себе молодого жеребца и…

– Мам! – восклицаю я. – Кажется, ты пересмотрела бразильских сериалов. Иногда тебя несет в неизвестном направлении, вернись на землю.

Луиза закатывает глаза:

– Эль, детка, моему сыну тридцать лет, так что я уже мудрая, опытная женщина и всякое повидала за свою жизнь.

– Твоему сыну тридцать, это значит, тебе…

– Не смей произносить эти цифры вслух! Женщине после сорока следующие двадцать лет всегда сорок. Запомни это раз и навсегда!

Она говорит серьезным, поучительным тоном, свято веря в эту истину. Я не выдерживаю и начинаю хохотать.

В комнату заходит папа и, приподнимая бровь, интересуется:

– Что такое?

Заикаясь, я поднимаю на него глаза и отвечаю:

– У мамы тридцатилетний сын, а ей самой сорок!

Папа с пониманием кивает, на его лице тоже появляется широкая улыбка.

– Ах ты маленькая предательница! – возмущается мама, не переставая выбирать мне наряд.

– Пока всех кавалеров не расхватали разные мымры Мано, одевайся и пошли уже.

Я снова начинаю смеяться и не могу остановиться. Знала бы бедная Мано, что ее имя в нашем доме сродни ругательству.

– Я не шучу, – продолжает как ни в чем не бывало моя милейшая маман. – Второй раз мужчины с меньшей охотой делают столь решительный шаг, поэтому их надо хватать зелеными.

И вновь тон серьезный, проникновенный, прямо как у профессора, желающего, чтобы информацию, которой он делится, впитывали, мотали на ус и применяли на практике.

– Сумасшедшая женщина, – бормочет папа, но, встретив мамин фирменный взгляд, торопится покинуть комнату.

Я, вся красная и задыхающаяся от приступов смеха, хватаю ее за руку и валю на кровать, крепко обнимаю и целую в щеки.

– Пойду в следующий раз, а сегодня лучше возьмем мороженое и посмотрим что-нибудь вместе. Я так скучала.

Мама приглаживает мне волосы и, к моему удивлению, быстро соглашается. Видимо, так на нее подействовали мои обнимашки.

– Хорошо, солнце мое. Только пообещай, что на маскарад мы пойдем вместе. Можешь взять своих друзей, чтобы не было скучно.

При упоминании о друзьях я вспоминаю, что хотела узнать ее мнение.

– Мам, мне нужен совет мудрой женщины, – шучу я. – Софи влюблена в Валентина, а он относится к ней как к другу, при этом отчаянно ищет себе девушку. Как сделать так, чтобы он обратил внимание на Софи?

– Мне бы ваши проблемы, – бормочет она и потягивается. – Нужно, чтобы какой-нибудь красавчик обратил внимание на Софи, тогда Валу станет интересно, что этот парень в ней нашел. И вуаля! Он заметит в ней девушку.

– А другого способа нет? – интересуюсь я, скептически поглядывая на маму. – Понятия не имею, где найти красавчика, который обратил бы внимание на Софи, – честно признаюсь я, и она улыбается:

– В любви нет простых путей, Эль. Но иногда можно схитрить. Подсказка: красавчик не должен быть по-настоящему влюблен в Софи. Он может быть частью плана.

Я закатываю глаза:

– О, найти красавчика, который притворится влюбленным в Софи, намного проще.

– Когда есть цель, план и средства его выполнения находят тебя сами.

– Ты слишком мудра для меня, – саркастически замечаю я, а мама хмыкает. – Хорошо, что Алекс надумал жениться и тебе пришлось остаться.

– Я тоже скучала, детка. Но мне страшно представить, как там Жан-Люк справляется в одиночку.

А мне все равно, как справляется Жан-Люк. Я лежу в маминых объятиях, чувствуя аромат ее духов, и не хочу ее отпускать.

* * *

«Маскарад» – знаменитая книга Хлои Буше[3]. Насколько мне известно, это ее дебютный и единственный роман, переведенный более чем на двадцать языков. Существуют две его экранизации и бесконечное число театральных постановок. А сколько наград! Роман точно станет классикой, будет на слуху и через сотню лет. Хлоя – ровесница моей мамы и очень хорошая ее подруга. В честь десятилетия своего произведения она решила устроить настоящий бал-маскарад.

Мы приезжаем в шато Бельвиль к восьми часам вечера. Это старинный величественный замок XII века с парком и прекрасными фонтанами. Я позвала всех своих друзей. Лео, Габриэль и Валентин сначала не особо горели желанием идти на вечеринку в честь книги пятидесятилетней тетки, но я попросила Алекса разрекламировать мероприятие. Что он и сделал, показав свои фотографии с вечеринок на Хеллоуин. Да, это не то же самое. И да, здесь не будет сексуальных кошечек и зайчиков, но все-таки это маскарад. Плюс у меня был план: я попросила маму поколдовать над Софи, и сейчас она выглядит сногсшибательно в нежно-розовом платье, цвет которого идеально подчеркивает ее бархатную кожу. Ее лицо прикрывает настоящая венецианская маска серебристого цвета, в руках – коралловый клатч под цвет туфель. Даже Марион не может скрыть свое изумление при виде Софи, а это хороший знак. Я очень надеюсь, что Валентин обратит на нее внимание.

Мальчиков проинструктировал Алекс, поэтому они красуются в костюмах. Это настолько непривычная для них одежда, что невооруженным глазом видно, насколько неловко они себя в ней чувствуют. Только Вал, как всегда, с фирменной улыбочкой на лице расхаживает с гордо поднятой головой в поисках девчонок.

– Эстель-Элеонор, мне пора положить биту в багажник, – вдруг заявляет Алекс. Он смотрит на часы и хмурится: скорее всего, Мано опаздывает. По неизвестной мне причине они приехали не вместе.

Я вопросительно приподнимаю бровь:

– Это еще зачем?

Алекс, словно ребенок, выпячивает нижнюю губу и грустно осматривает меня с ног до головы.

– Ты выросла и стала слишком красивой. – Его тон меняется на озорной. – А битой я буду отгонять твоих ухажеров.

– Ты у меня аристократ, поэтому твое оружие – клюшка для гольфа, – вставляет мама, хлопая Алекса по плечу, и он хмыкает.

– С клюшкой проще, она с прошлой игры томится в багажнике, – отвечает мой братишка и подмигивает мне.

Мама поправляет мои волосы. Она накрутила их на бигуди, и теперь светлые локоны волнами спадают мне на спину.

– Мам, а тебе не кажется, что разрез на платье – слишком откровенно для пятнадцатилетней девочки? Я имею в виду, что ты с ней сделала и почему она выглядит на все двадцать пять? – не унимается Алекс.

– Не завидуй, – бурчу я.

– Да, ты права, во мне говорит зависть. Я мечтаю, чтобы и меня так размалевали, но статус не позволяет. А если серьезно, какого черта, мам? Ей же всего пятнадцать, и по закону нельзя так выглядеть.

Мама стреляет в него взглядом.

– А что, только твоей Мано можно хомутать перспективных парней? – спрашивает она возмущенно.

Алекс закатывает глаза, но капитулирует. Мама знает, что и кому сказать. Он поднимает руки, давая понять, что сдается, однако смолчать не может:

– Мано не в пятнадцать лет меня захомутала. – Последнее слово он выделяет кавычками в воздухе.

– Мы тоже не собираемся, а лишь начнем выбирать ухажеров, – поясняет маман.

Алекс громко фыркает.

Стоя дома перед зеркалом, я долго не могла оторваться от собственного отражения. Луиза купила мне черное блестящее платье с разрезом на правой ноге и темными тенями подчеркнула мои голубые глаза, отчего кажется, будто они сияют.

– Ты у меня самая красивая в мире, – шепчет она мне на ухо и передает маску, ярко-красную, под цвет туфель. Мама назвала эту комбинацию смелой, и я вижу по ее взгляду, что она более чем довольна своим выбором.

Поднявшись по широкой мраморной лестнице, перила которой украшены цветами, мы наконец заходим внутрь.

Замок полон людей, смеха, гула разговоров и неописуемого количества прекрасных нарядов. Я словно попала в прошлое. Антикварная мебель, хрустальные люстры, море золота и серебра в интерьере и такие же нарядные, пестрые люди вокруг. Фоном служит приятная классическая музыка, официанты в белых рубашках снуют туда-сюда с шампанским и закусками. Некоторые мужчины тоже надели маски, но не все. А женщины решили воспользоваться загадочностью установленного дресс-кода: столько разнообразных масок я в жизни не видела. С перьями, камнями, на палочке – здесь можно найти на любой вкус и цвет.

– Прямо настоящий бал, – потрясенно замечает Лео.

– Как же тут красиво, – шепчет Софи.

– Да, – коротко соглашаюсь я с каждым, не в силах описать свои эмоции. Иногда слова бессильны передать то, как бьется сердце и учащается дыхание при виде красоты.

– Здесь не так много наших ровесников, – говорит Валентин. – Или по ним не видно. Те девушки не верили, что мне пятнадцать, пришлось доказывать! Я показал им свою дату рождения.

– Какие девушки? – раздраженно спрашивает Софи: мы недавно зашли, а он уже успел с кем-то познакомиться.

– Те, что стоят у огромного камина. Им по восемнадцать, и они думали, что я шучу, говоря, что мне пятнадцать.

– Дай угадаю: когда они поняли, что ты не шутишь, у них появились дела? – Из ниоткуда возникает Алекс и с ухмылкой смотрит на Валентина.

– Ну, они пошли искать подругу, – растерянно отвечает мой друг.

Алекс смеется:

– Вал, если хочешь подцепить девчонку, не доказывай, что тебе пятнадцать, и тем более не демонстрируй год своего рождения. Вообще веди себя как умудренный опытом парень, которому скучна эта детская фигня. И да, с девчонками постарше можно набраться крутого опыта. Поверь: ровесницы тебе пока не нужны.

Валентин смотрит на моего брата как на божество, которое только что раскрыло ему смысл существования людей на этой планете.

Мы начинаем хохотать, глядя на выражение его лица.

– Не могу поверить, что такой элементарщине надо учить. – Алекс берет бокал с подноса и делает большой глоток. Затем я вижу, как он улыбается проходящей мимо красивой девушке, и наступаю ему на ногу.

– Какого черта, Эль, – шипит он, пытаясь вытащить свою туфлю из-под моего каблука.

– У тебя скоро свадьба, хватит улыбаться всем подряд.

Секунду он молчит, потом холодно цедит сквозь зубы:

– Не учи меня.

От неожиданности я вздрагиваю. Алекс грубо вытаскивает свою ногу из-под моей и одним глотком допивает шампанское.

– Алекс, – зову я.

Но он не реагирует и идет в противоположную сторону.

«Что это было?» – думаю я, глядя на спину удаляющегося брата.

Минут через пять мне становится не по себе. Грубить настолько не в духе Алекса… Даже когда я неправа, он переводит спор в шутку и обходит острые углы. Ни разу в жизни брат не сказал мне плохого слова, ведь у нас разница в пятнадцать лет. И я никогда не была для него надоедливой младшей сестренкой, скорее маленьким милым чудом. Набираю его номер, чтобы узнать, где он и, самое главное, как он, но Алекс не отвечает. Беспокойство растет. Осмотрев толпу, я решаю найти его.

– Сейчас вернусь, – говорю я Софи.

Она чувствует смену моего настроения.

– Что стряслось?

– Мне нужно найти Алекса, – отвечаю.

– Давай я помогу.

В этом вся Софи. Не задает миллион ненужных вопросов, а сразу переходит к делу. Я с благодарностью смотрю ей в глаза, и она гладит меня по руке.

– Мы найдем его, – с улыбкой говорит она.

Пытаюсь себя успокоить, ведь ничего страшного не случилось, Алекс всего лишь нагрубил. Но на душе неспокойно. Не знаю почему, но я уверена, что с Алексом творится неладное. Возможно, ему надо помочь…

Мы с Софи расходимся в разные стороны, и я стискиваю в руке телефон. Надеюсь, что он перезвонит. Людей слишком много. Если бы я была в плохом настроении, захотела бы уединиться. С такими мыслями я поднимаюсь на второй этаж и сворачиваю в первый из многочисленных коридоров. Здесь действительно тише и менее людно. Продолжаю идти, поворачивая то вправо, то влево. До тех пор, пока не вижу Мано в лестничном пролете. Очевидно, это аварийный выход.

– Я беременна, мне было плохо. А ты злишься! – очень громко кричит она, и я замираю на месте.

Со мной она всегда говорила елейным голоском, я и представить не могла, что у нее хватит сил на такой ор.

– Мано, не придумывай для меня правила. Я не собачонка, которой нужна дрессура.

Алекс в бешенстве. Не вижу его, но слышу в голосе гнев. Лишь однажды я была свидетелем подобной вспышки и знаю, что потом он долго жалел о сказанном.

Мне бы развернуться и уйти, но не могу: отчаянно хочется понять, что происходит между ними. Поэтому остаюсь и прячусь за колонну в коридоре.

– Дрессура? – с издевкой переспрашивает Мано. – Просить своего жениха не заигрывать с другими теперь называется чертовой дрессурой?!

Я закрываю глаза, и мне становится ее жаль. Я частенько бываю свидетелем его не совсем приличных взглядов и не представляю, как ощущала бы себя, если бы мой будущий муж так смотрел направо и налево.

– Не придумывай того, чего нет. Меня достала твоя ревность! Ты долбаная истеричка! – орет он.

Я закрываю рот рукой, потому что не знаю, смогу ли подавить вскрик. «Это не мой брат», – проносится у меня в голове. Мне становится тошно. Ведь Алекс для меня – герой, человек, умеющий шуткой спасти любую ситуацию, парень со смеющимися глазами и нежным взглядом. Неужели я так плохо его знаю?

– Конечно, так проще: я истеричка, а ты святой… – И вдруг она громко вскрикивает: – Ай!

До меня доносятся звуки возни, потом голос Алекса:

– Я держу тебя. – Он звучит устало и пристыженно.

– Мне бывает страшно оставаться дома одной, Алекс. Почему ты не хочешь, чтобы я переехала к тебе прямо сейчас? – Она почти скулит, задавая этот вопрос.

Алекс издает громкий протяжный вздох. Резкая смена темы его явно не радует.

– Я хочу, но моя квартира – берлога холостяка, ты же знаешь. Я просто не представляю, как ты будешь в ней жить.

– Да? А то, что я одна, беременная твоим ребенком и без всякой помощи, не проблема? – Горечь в ее голосе расстраивает меня.

– Мано, – цедит сквозь зубы Алекс, на него не действует тон подруги, – наша свадьба не за горами, после нее и переедешь ко мне. Понимаю, тебе не терпится, – язвительно произносит он, – но, поверь, я никуда не денусь. Черт побери, я скоро женюсь на тебе!

В его голосе столько безысходности. Интересно, она ее слышит?

– Ну да, ты доживаешь последние недели на свободе, заглядывая под каждую юбку, – продолжает давить Мано.

Я понимаю ее злость, но мне так хочется защитить своего брата, что я еле сдерживаюсь, чтобы не закричать на весь коридор: «Заткнись!»

– Не обижайся, Мано, – неожиданно тихо говорит Алекс, и мне становится больно из-за тона его голоса.

– Ты просто не хочешь впускать меня, – устало говорит Мано.

На лестнице раздаются шум шагов и смешки.

– Пошли в коридор, вызовем лифт. Я не смогу спуститься по лестнице.

Он соглашается с ней, и до меня доносятся звуки их удаляющихся шагов, затем лифта. Я опускаюсь на пол, пытаясь молча обдумать услышанное. Мано сказала, что он не хочет впускать ее, а я не знаю, что она имела в виду. Но одно знаю точно: мой брат ее не любит. И не понимаю, зачем он на ней женится. Ее крик и слово «беременная» проносятся в моей голове, вызывая желание биться о стену. Неужели она действительно поймала Алекса? Но потом я вспоминаю, как он говорил с ней, орал и грубил, называя истеричкой. И мне становится ее жаль. Ведь ни одна женщина, тем более беременная, не заслуживает такого отношения со стороны любимого человека.

Я пребываю в раздумьях несколько минут. Мое настроение не просто испорчено – я подавлена. Первый раз в жизни не знаю, как помочь родному человеку. С осознанием этого приходят злость на себя и обида на окружающий мир.

Телефон в моей руке оповещает о новом сообщении, вырывая из водоворота мыслей: очередная реклама нового шоурума. Я тут же вспоминаю про бедную Софи, которая, вместо того чтобы наслаждаться вечером, проводит его в поисках Алекса.

«Соф, я нашла его», – пишу короткое послание. Она сразу отвечает: «Супер! Жду тебя у огромного камина». Я встаю и направляюсь к лифту, спускаюсь на первый этаж. Праздник в разгаре. Фокусники, иллюзионисты, акробаты – кого здесь только нет, чтобы удивить толпу. Вижу Софи в условленном месте и быстрым шагом направляюсь к ней. Она грустна. Проследив за ее взглядом, вижу Валентина. Он, следуя советам персонального божества, клеится к девочкам постарше. Но я настолько выбита из колеи, что не нахожу для Софи слов утешения. Полчаса мы молча следим за его попытками, потом Габриэль зовет Софи танцевать. Она грустно улыбается ему и соглашается. Мне хочется стукнуть Валентина за беспросветную тупость, а еще врезать Алексу.

– Чертов советчик, – бормочу я себе под нос.

Вал идет с девчоночкой под руку развязной походкой, как долбаный бэд-бой из фильма для девочек.

– Я убью его, – громко шиплю я, не в силах сдержать порыв.

– Надеюсь, он заслуживает такой участи, – отвечает мне мужской голос.

Не скрывая удивления, резко оборачиваюсь.

В метре от меня стоит парень без маски, непослушная каштановая челка падает на глаза. Он пристально смотрит на меня. Светло-карие глаза против моих голубых. Кто первый смутится и отвернется? Никто. Медовые, с оттенками золота глаза изучающе вглядываются в мои, словно гипнотизируют. Со мной такое впервые: не могу перестать смотреть в глаза другого человека. Они такие красивые и… загадочные. В душе появляются незнакомые ранее трепет и тепло. Вокруг царят веселье, песни и танцы, шампанское льется рекой. А этот парень будто не отсюда. Есть в нем что-то странное. Ему грустно. И это не плохое настроение, а нечто сильнее и глубже. Печальная душевная меланхолия. И она прекрасна. В его взгляде я будто вижу отражение собственных чувств. Только его грусть в разы сильнее и глубже.

– У тебя все в порядке? – вдруг спрашивает он, неловко пряча глаза.

Интересно, что смутило его в моем взгляде? Неужели я не смогла скрыть всю гамму чувств, которые он во мне вызвал?

– У меня? – переспрашиваю неуверенно.

Может, это глупо, но я сама не своя. Что-то во мне при виде него перевернулось и взорвалось фейерверком.

Он подходит ближе, становится прямо напротив, и я замечаю, что он такой же высокий, как Алекс, мысли о котором меня расстраивают.

– Все хорошо? – Он вновь заглядывает мне в глаза в поисках ответа, а мое сердце начинает биться быстрее.

Я чувствую ком в горле. Не могу собраться. Думаю, мой растерянный вид говорит сам за себя. Шепотом отвечаю:

– Бывало и лучше.

Он молча кивает, и вдруг мне становится неловко. Я отворачиваюсь. Делаю вид, что наблюдаю за танцами. Не зная, что сказать, мы молчим. Не шевелимся и смотрим куда угодно, только не друг на друга.

– Тебе очень идет маска, – неожиданно нарушив тишину, говорит он.

– Они всем идут, – глупо бормочу в ответ и прикусываю нижнюю губу.

Я всегда думала, что спокойно воспринимаю комплименты, но до этого времени мне, пожалуй, их делали только родные. Когда похвала звучит из уст красивого парня, который стоит так близко к тебе, что ваши плечи соприкасаются, то сердце от волнения готово выпрыгнуть из груди, а голова перестает соображать. Все внимание поглощает его запах, резковатый мужской одеколон. Это единственное, о чем я сейчас думаю. Мне хочется провалиться сквозь землю.

– Не всем, – медленно отвечает он, – твоя подчеркивает глаза, а еще она под цвет губ. – Он замолкает, а после шепотом добавляет: – А губы и глаза у тебя очень красивые.

Я не красила губы, они красные от природы… И он сказал, что они красивые… Я готова упасть в обморок, но вместо этого издаю нервный смешок. Чтобы скрыть волнение, насмешливо заявляю:

– Тебе просто повезло: ты моего носа не видел.

Он качает головой:

– Искренне надеюсь, что с ним все в порядке.

Я поворачиваюсь и натыкаюсь на его любопытный взгляд. У него на губах появляется легкая усмешка, но, когда наши глаза встречаются, выражение его лица становится серьезным.

– Я могу тебе помочь? – спрашивает он, а я опускаю взгляд на его шею.

На нем белоснежная рубашка, верхние пуговицы расстегнуты. Почему я раньше не замечала, что мужская шея может быть красивой?

Затем мой взгляд приковывает идеально пошитый пиджак, подчеркивающий широкие плечи. Он явно старше меня: в пятнадцать лет не бывает таких развитых физических форм. И у него очень добрый, отзывчивый, внимательный взгляд. «Он похож на рыцаря», – мелькает в моей голове, и уголки губ приподнимаются в улыбке, настолько мне самой смешны собственные мысли. Рыцарь… Серьезно, Эль?

К нам подходит Софи, она раздражена.

– Ты только посмотри на этого идиота! Ненавижу! – почти в сердцах выкрикивает она, не замечая моего спутника.

А в моей голове мгновенно появляется безумная идея. Передо мной стоит красавчик и учтиво интересуется, нужна ли мне помощь. Пора реализовать гениальнейший план, который однажды вечером озвучила моя любимая мамочка.

На мне маска, и он толком не знает, как я выгляжу. Это успокаивает, анонимность прибавляет смелости. Понимаю, что моя просьба может прозвучать смешно и нелепо и в конце концов он может сказать «нет». Но вдруг он ответит «да»? Тогда появится шанс! А если я не спрошу, ничего не изменится. Я улыбаюсь своей лучшей улыбкой.

– Мне действительно нужна помощь, – чуть ли не мурлыча, произношу я, и мой голос оживает, в нем искрится предвкушение.

Он недоверчиво поглядывает на меня, словно пытается прочесть, что творится у меня в голове, и я вижу, как в нем загорается любопытство.

– Как тебя зовут? – спрашивает он.

Я уже почти готова произнести привычное «Эль», но Эль никогда не набралась бы смелости сделать то, что собираюсь сделать я. Немного замявшись, представляюсь:

– Луиза.

Софи смотрит на меня с недоумением, и мне хочется, чтобы она перестала так себя вести. Ведь ее взгляд кричит: «Эта сумасшедшая только что назвала себя именем своей не менее сумасшедшей маман!»

Парень напротив меня серьезно кивает и произносит:

– Квантан.

Я читала, что в древности люди скрывали свои имена, веря, что имя человека несет тайну, которой можно делиться лишь с близкими и родными. Не дай бог враги прознают твое настоящее имя! Разумеется, это предрассудки. Но, услышав его имя, я начинаю понимать, как сильна магия имен. Две секунды назад он был просто незнакомым парнем, и я думала о нем в третьем лице, используя местоимение «он». Теперь он стал Квантаном, и мое сердце забилось с бешеной скоростью, оттого что я наконец знаю его имя. Моего рыцаря зовут Квантан. Я подавляю смешок, готовый сорваться с губ.