Erhalten Sie Zugang zu diesem und mehr als 300000 Büchern ab EUR 5,99 monatlich.
- Herausgeber: ЭКСМО
- Kategorie: Krimi
- Serie: Артефакт & Детектив
- Sprache: Russisch
- Veröffentlichungsjahr: 2024
Много лет назад Арина стала свидетельницей страшного преступления. Эти воспоминания преследуют ее и отравляют благополучную жизнь жены успешного бизнесмена. Но ее супруг Николай в последнее время сильно изменился. Он где-то приобрел уникальный старинный артефакт — железную руку немецкого рыцаря — и теперь носит этот древний протез взамен современного. Арине Николай сказал, что потерял правую руку во время Афганской войны. Но правда ли это? Почему в таком случае он так боится? И для чего на самом деле ему нужна железная рука, окутанная старинными мистическими легендами?
Sie lesen das E-Book in den Legimi-Apps auf:
Seitenzahl: 315
Das E-Book (TTS) können Sie hören im Abo „Legimi Premium” in Legimi-Apps auf:
Ähnliche
Наталья Николаевна Александрова Перчатка немецкого рыцаря
© Александрова Н.Н., 2019
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019
* * *
Рослый бритоголовый мужчина средних лет в дорогом бежевом пальто подошел к черному «Мерседесу». Охранник распахнул перед ним дверь машины.
– Вы все помните? – спросил он бритоголового. – Не хотите еще раз пройтись по сценарию?
– Само собой, все помню! Что тут запоминать? Всего один листок! А какая у меня сверхзадача?
– Какая еще сверхзадача? – поморщился охранник. – Ваша задача – выполнить наши условия. Доехать до места и войти в дверь…
– И это все, что я должен сделать?
– Все, все, – подтвердил тот. – Как только доедете до места, выйдете из машины и войдете в дверь – ваша роль закончена. Вы получите вторую часть денег и будете совершенно свободны.
Бритоголовый удовлетворенно кивнул, устроился на заднем сиденье, и «Мерседес» выехал с парковки.
Проводив машину взглядом, охранник достал из кармана куртки компактное переговорное устройство и произнес:
– Альфа, Альфа, говорит Омега. Номер второй выехал, можете выпускать первого!
Черный «Мерседес» подъехал к бизнес-центру на Малом проспекте Васильевского острова, остановился недалеко от входа. Молодой охранник выскочил из автомобиля, огляделся по сторонам и предупредительно распахнул заднюю дверцу.
Бритоголовый мужчина выбрался на тротуар, придал своему лицу властное и сосредоточенное выражение, направился к двери бизнес-центра. Охранник шел рядом с ним, сканируя взглядом улицу и что-то негромко говоря в гарнитуру.
В это время из припаркованной рядом с бизнес-центром маленькой красной машины выскочила высокая молодая женщина в длинном кожаном плаще оливкового цвета, топорщившемся на груди.
Шагнув навстречу бритоголовому мужчине, женщина сунула правую руку под плащ. Охранник кинулся к ней, в то же время из черного «Мерседеса» выскочили еще двое.
Девушка испуганно попятилась. Из-под ее плаща выкатился пушистый рыжий комок, бросился под ноги охраннику. Тот оступился, выругался, но продолжил движение и, схватив девушку в плаще за руку, заломил ее за спину.
– Что такое?! – заверещала она. – Отпустите немедленно! Помогите, убивают!
Несмотря на такие истерические вопли, девушка вовсе не была беспомощна: она пнула охранника под колено, извернулась и умудрилась укусить его за запястье.
Один из охранников наклонился, чтобы подхватить рыжего песика, который метался под ногами, увеличивая суету, второй спешил на помощь тому, который боролся с ловкой девицей.
Бритоголовый мужчина в растерянности стоял посреди тротуара. У него было такое чувство, будто он посреди спектакля начисто забыл текст роли.
В это время рядом с ним поднялась крышка люка. Из-под нее высунулась голова в черной вязаной шапочке-балаклаве с прорезями для глаз и рука в перчатке, сжимающая пистолет с привинченным к нему глушителем. Раздался негромкий хлопок, будто из винной бутылки выдернули пробку, голова в балаклаве исчезла в люке, и крышка встала на прежнее место.
Бритоголовый человек удивленно дотронулся до пальто на груди, взглянул на свои пальцы, испачканные красным. Он хотел что-то сказать, но вдруг осознал, что не может ни вдохнуть, ни выдохнуть. В следующую секунду в глазах у него потемнело, колени подогнулись, и он рухнул на тротуар.
Охранники, возившиеся со скандальной девицей и ее непослушным песиком, удивленно оглянулись. Один из них бросился к лежащему на земле человеку, опустился на колени, дотронулся до шеи, чтобы проверить пульс.
Не найдя пульса, он проговорил в гарнитуру:
– Альфа, Альфа, говорит Гамма! У нас ситуация три-ноль. Вы меня поняли? Три-ноль! Второй убит!
В это самое время к задней двери бизнес-центра подъехал большой черный внедорожник. Он остановился, двери распахнулись, и из внедорожника выскочили три охранника. Они окружили машину, и только тогда из нее вышел рослый бритоголовый человек средних лет, очень похожий на того, который сейчас лежал на тротуаре, не подавая признаков жизни.
Правда, было в нем и кое-что, что отличало его от двойника: в его фигуре, во всем его облике было что-то подлинное. Подлинная властность, подлинная безжалостность.
Опустив голову, бритоголовый быстро прошел к бизнес-центру и скрылся за дверью.
Там его уже поджидал начальник охраны.
– Шеф, – проговорил он озабоченно, – того актера, который ехал в вашем «Мерседесе», только что убили. Так что то анонимное предупреждение оказалось верным. Я бы советовал вам в ближайшее время сократить свои контакты до минимума…
– Это именно то, чего они добиваются! – прошипел бритоголовый. – Кто бы они ни были. И я не буду играть по их нотам. Я не могу бросить все свои дела, не могу отказаться от важных сделок!
– Но не можем же мы каждый раз нанимать двойника! Где мы столько найдем?
– Найдешь, если понадобится! За что я тебе плачу?
– Но мы не нашли в актерской базе больше ни одного подходящего… никого, кто был бы похож на вас…
– Значит, плохо искали. Скажи лучше – твои люди взяли киллера?
– Нет, к сожалению, ему удалось уйти…
– Это твой прокол! Твой и твоих людей! За что вообще я плачу вам деньги?
– Киллеру удалось уйти, но мы взяли его сообщницу!
– Ну, так поработай с ней! Сделай хоть что-нибудь полезное! – Бритоголовый развернулся и направился к лифту.
– Стойте, шеф! – Охранник бросился ему наперерез. – Не пользуйтесь лифтом, там может быть ловушка!
– Черт бы тебя побрал! – Бритоголовый направился к лестнице, охранник поспешил за ним.
– Да кто вы, черт возьми, такие? – возмущенно повторяла девица в кожаном плаще. – Вы не из полиции, это ясно… так кто вы такие и что вам от меня нужно? Немедленно дайте мне телефон, я должна кое-кому позвонить!
Мужчина, сидевший по другую сторону стола, поморщился:
– Вы же сами сказали, что мы не из полиции. Так что не нужно качать права! Никакого телефона я вам не дам и никому звонить не позволю. Вы не в американском сериале.
– Вы делаете большую ошибку! Вы не знаете, кто мой друг. Если он узнает, как вы со мной обращаетесь…
– Не нужно меня пугать. Это вам не поможет. Лучше ответьте на мои вопросы – и тогда мы вас, может быть, отпустим!
– Может быть? – переспросила его девица. – А может, и нет? Что вы со мной сделаете? Убьете?
– Это зависит от вас. Если вы честно ответите, что там делали…
– Да я вам сто раз уже отвечала – я хотела встретиться со своим другом! Он назначил мне там встречу…
– С другом? Как его зовут? Кто он такой?
– Его зовут Рудик…
– Рудик? А дальше?
– Я вам что – отдел кадров? Я с ним познакомилась только вчера, что же я, паспорт его должна проверять?
– Только вчера? И сегодня приехали к нему на встречу?
– А что такого? Я свободная женщина в свободной стране и имею право…
– Хватит уже про права! Ты что – не понимаешь? Мы можем пришить тебе соучастие в убийстве! Ты отвлекла охрану, и из-за тебя убили человека!
– Да ни в чем я не виновата! Говорю вам – я шла на встречу с другом…
– Так, ладно. Как он выглядит?
– Кто?
– Ну, этот твой друг, Рудик.
– Как выглядит? Да обыкновенно выглядит. Симпатичный, одет хорошо…
– Симпатичный… с ума с тобой сойдешь! Высокий или низкий? Толстый или худой? Светлые волосы или темные?
– Я же сказала – симпатичный!
– С ума с тобой сойдешь! – повторил охранник в сердцах.
Бритоголовый человек с властным выражением лица набрал номер на мобильном телефоне. Услышав ответ, он проговорил, не размениваясь на приветствия и вежливые обращения:
– Вы гарантируете ее надежность?
– Прежний владелец дожил до восьмидесяти пяти лет. А у него была очень трудная жизнь.
– Хорошо. Я согласен.
– В каких пределах?
– Деньги не проблема. Мне нужно только, чтобы вы обеспечили полную конфиденциальность.
– Кроме нас с вами, обо всем будет знать только исполнитель. Но он – настоящий профессионал.
– Если тайну знают двое, ее знают все. А если трое… впрочем, об исполнителе я могу позаботиться.
– Я предпочел бы об этом ничего не знать.
– А вам и не нужно.
– Бред какой-то… – Костик снял очки, протер их, снова нацепил на нос и уставился на рабочий стол. – Неужели ты веришь во всю эту средневековую галиматью?
– Неважно, во что верю я, – проворчала Марина, – неважно, во что веришь ты. Важно, во что верит Артур Васильевич. Потому что его вера превращается в деньги и успешные проекты.
– Ну, и что теперь делать с этим допотопным металлоломом? – Костик ткнул пальцем в громоздкий металлический предмет, лежащий на рабочем столе.
Это была конструкция из железной перчатки с раструбом и несколькими ремнями для крепления к предплечью. Перчатка была изготовлена очень искусно – на пальцах были даже едва заметные морщины, словно это не перчатка, а живая человеческая рука.
– Продолжать работать по плану, – отрезала Марина. – Что у нас там? Облучение рентгеновскими лучами?
– Ясно же, что из этого ничего не выйдет. Откуда у них в шестнадцатом веке мог взяться источник жесткого рентгеновского излучения?
– Я тебе еще раз говорю – делаем то, что велел Артур Васильевич! Он – наш научный руководитель, ему виднее…
– А мы что – дрессированные собачки? Артур говорит – ап! – и мы прыгаем? Не задумываясь о том, имеет это смысл или нет?
– Ты же знаешь – нам эту руку привезли из Германии всего на месяц, значит, за этот месяц мы должны выжать из нее все, что можно… и все, что нельзя.
– Не больно-то много у нас получилось! И не получится ничего! Все эти рассказы о железной руке – не более чем легенды…
– Хватит уже болтать! Время дорого! Переходим к следующей фазе эксперимента!
Костик тяжело вздохнул, поднял тяжеленную железную руку, положил ее в отделанный защитными свинцовыми пластинами шкаф, захлопнул дверцу.
– Давай четверть мощности…
Костик повернул рукоятку на внешней панели рентгеновской камеры. Из шкафа донеслось ровное гудение.
Марина взглянула на показатели приборов, постучала по клавиатуре компьютера, вводя в его память параметры эксперимента, выждала две минуты.
– Теперь половину максимальной мощности…
Гудение стало немного громче.
– Между прочим, у меня есть пара билетов на концерт Маламута… – проговорил Костик задумчиво.
– Это что – собака такая? – отозвалась Марина невинным тоном. – Канадская лайка?
– Да ты что! Это рэпер знаменитый! Да ты прикалываешься, что ли? Его все знают!
– Ну и что? – фыркнула Марина. – К чему ты это говоришь? Допустим, и я знаю.
– К тому, что если у тебя вечером нет других планов… если ты ничем не занята…
– У меня как раз есть другие планы! Давай уже включай на максимум…
Костик насупился, покосился на Марину, резко повернул рукоятку. Из камеры донесся резкий свист.
– Ты что, я сказала – на максимум, а у тебя все цифры зашкалили! Сломаешь прибор!
– Извини, отвлекся… – Костик повернул рукоятку влево, свист стих, но зато из камеры донесся какой-то странный скрежет.
– Что это там? – Марина привстала из-за стола.
– Черт его знает…
Костик надел толстые резиновые перчатки, открыл камеру, вытащил из нее железную руку.
– Ну, все как было… никаких видимых изменений… хотя постой… тебе не кажется, что эти два пальца были в другом положении? Они были согнуты, а сейчас распрямились…
– Что – серьезно?
– Да нет, шучу, шучу!
– Ладно, так и запишем – никаких видимых изменений… результат отрицательный…
– Да слышал уже: отсутствие результата – это тоже результат! Любимая фраза шефа!
– Совершенно верно… ладно, на сегодня мы всё закончили, так что можешь отправляться к своему Маламуту… только сперва убери объект. В сейф, как положено.
– Насчет концерта не передумала?
– Не передумала.
Костик тяжело вздохнул, поднял железную руку, отнес ее в сейф, захлопнул дверцу.
– Тебя подождать?
– Не надо!
Обиженный, Костик ушел.
Марина немного подождала, к чему-то прислушиваясь, затем сняла белый халат, собрала вещи, но прежде чем поставить комнату на сигнализацию, выключила свет в лаборатории, снова включила и выключила – на этот раз окончательно.
И тут наверху, над подвесным потолком, послышался шорох, затем негромкий скрежет. Квадратная потолочная плитка сдвинулась, из-за нее выскользнула гибкая фигура в черном облегающем костюме и черной трикотажной маске с прорезями для глаз, ловко спрыгнула на рабочий стол, а с него – на пол.
– Тебя никто не видел? – вполголоса спросила Марина.
– Никто, – тихо ответил незнакомец в черном, – давай уже открывай… время дорого…
Марина подошла к сейфу, набрала на табло секретный код, открыла дверцу.
Человек в черном беззвучно подошел к ней, достал из сейфа железную руку, положил ее в холщовую наплечную сумку, повернулся к Марине.
– Остальные деньги тебе переведут утром. А сейчас – ты помнишь, что мы должны сделать?
– Помню, помню! – Марина тяжело вздохнула. – Ничего не поделаешь. Бей, чтобы меня не заподозрили… только прошу тебя – чтобы на лице не осталось следов!
Она встала перед черным человеком, опустив руки по швам, закрыла глаза.
– Бей!
– Одну секунду… – Человек в черном неуловимо быстрым движением достал из сумки пистолет с навинченным глушителем, вскинул его, направив ствол на грудь Марины.
В последний момент Марина, что-то заподозрив, открыла глаза. В них вспыхнул ужас.
– Что… – начала она, но тут же раздался негромкий хлопок, колени девушки подогнулись, и она упала на пол.
– Ты просила, чтобы на лице не осталось никаких следов, – произнес черный человек, убирая пистолет в сумку. – Их и не останется…
Он вышел на середину лаборатории, вскочил на стол.
В это время из его сумки донесся какой-то странный скрежет. Черный человек покосился на сумку, но звук не повторился. Он подпрыгнул, втянулся в квадратное отверстие и исчез за подвесным потолком. Квадратная плитка встала на прежнее место, и в лаборатории наступила тишина.
Долговязый парень с растрепанными светлыми волосами строго взглянул на своего собеседника и проговорил:
– Я вас прошу, Артур Васильевич – возьмите себя в руки и начните с самого начала! И не мелькайте передо мной – вы мешаете мне сосредоточиться!
– Я постараюсь… – Мужчина средних лет с длинным лицом и густыми темными бровями остановился, провел ладонью по лицу, словно стирая с него волнение и растерянность, сжал кулаки, опустился на стул, снова оглядел лабораторию.
Труп уже увезли, но на полу был обведен мелом его контур. Открытый сейф зиял, как пасть огромного зверя.
– Простите, я не запомнил ваше имя…
– Капитан Нехорошев, – строго ответил блондин.
– А имя-отчество?
– Александр Степанович.
– Так вот, Александр Степанович, нам необходимо, просто необходимо вернуть пропажу!
– У вас человека убили, девушку, а вас больше волнует какой-то механизм?
– Это не какой-то механизм! Это ценнейший артефакт! – Артур Васильевич воздел руки к потолку, и тут же лицо его перекосилось. – Я понимаю, Марина погибла, это ужасно, но с этим уже ничего не поделаешь…
– Мы должны найти и задержать убийцу! Это – наша первоочередная задача!
– Да, само собой, само собой… но для меня… для нас важнее всего найти пропавший предмет… пропавший артефакт… вы не представляете, как это важно!
– Ну так объясните мне!
– Это долгая история…
– А вы постарайтесь изложить ее покороче! – Капитан положил перед собой диктофон, включил запись. – Итак, что это за механизм и почему он так важен?
– Это не механизм! – Артур Васильевич поморщился. – Это легендарная рука Гёца фон Берлихингена…
– Повторите, пожалуйста, фамилию этого гражданина, я проверю ее по нашей базе…
– Гёц фон Берлихинген! – отчетливо произнес Артур Васильевич. – Гёц – это уменьшительное от имени Готфрид.
– Иностранец? – На этот раз капитан нахмурился. – Придется подключить базы Интерпола…
– Вряд ли вы его там найдете.
– Это почему же?
– Потому что он давно умер.
– Ну, у них базы включают всех, кто проходил по уголовным делам, начиная с середины двадцатого века…
– Он вряд ли проходил по уголовным делам и умер гораздо раньше. В шестнадцатом веке.
– Вот как? – Капитан удивленно захлопал глазами. Он решил больше не перебивать собеседника и выслушать все, что тот расскажет, а потом уже разобраться по записи, что к чему.
– Да, он был имперским рыцарем, участвовал в десятке войн и еще в молодости лишился правой руки. Как вы понимаете, без правой руки воевать несподручно, а ничего другого он делать не умел. И не хотел переучиваться. И вот один очень искусный оружейник изготовил для него эту самую железную руку…
– Протез? – догадался капитан.
– Больше чем протез. Готфрид фон Берлихинген при помощи своей железной руки мог не только сражаться, он мог править конем и даже писать письма.
– Ничего себе! – Капитан присвистнул. – Вот почему эта рука заинтересовала вашу клинику!
Перед тем как пройти на место преступления, он прочел над входом название – «Клиника активного протезирования».
– Совершенно верно. Даже в наше время создание такого удивительного протеза представляет большую проблему, что же говорить о шестнадцатом веке? Но дело в том, что об этой руке ходили самые удивительные легенды. Говорили, что рука живет своей собственной жизнью, что раз в месяц по ночам она покидает своего хозяина и где-то пропадает всю ночь, а утром на ней можно увидеть пятна крови. А где-нибудь неподалеку находят труп со следами удушения или с кровавыми ранами…
– Мистика какая-то! – Капитан невольно вздрогнул. – Средневековье…
– Да, в это трудно поверить. Но вот в архиве города Лейдена есть такая запись, относящаяся к шестнадцатому веку. Тогда в этот город по своим делам прибыл рыцарь Готфрид фон Берлихинген. На третий день своего пребывания в Лейдене он крепко выпил в одном трактире, а когда проспался, при нем не было железной руки.
Рыцарь обратился к городским властям с просьбой найти пропажу, обещал за нее вознаграждение десять рейхсталеров – очень большие по тем временам деньги. Однако несколько дней поиски ничего не давали. И только через неделю прохожие услышали доносящиеся из маленького домика крики и страшный грохот. Домик этот пользовался дурной славой – говорили, что в нем живут скупщики краденого.
Соседи вызвали городских стражников, но когда те подоспели, шум затих. Тем не менее стражники вышибли дверь, ворвались в дом и нашли там мертвых хозяев, мужа и жену. Хозяева были мертвы, они были жестоко задушены, а на столе перед ними лежала железная рука рыцаря фон Берлихингена.
– Жуткая история! – признал полицейский. – Но неужели вы в нее верите?
– Во всяком случае, в нее верил тот служащий лейденской магистратуры, который записал ее со слов свидетелей.
– И что, вы хотите сказать, что эта железная рука сохранилась до наших дней?
– Именно! После смерти хозяина железную руку не похоронили с ним, она осталась в шкатулке, доставшейся его наследникам, и со временем попала в музей города Байрейта. Рука Гёца фон Берлихингена – одна из главных достопримечательностей этого города и даже изображена на городском гербе…
– Это в Германии?
– Совершенно верно. И недавно мне удалось договориться с руководством городского музея, чтобы железную руку передали на некоторое время в нашу клинику для изучения. Я надеялся раскрыть секрет ее устройства и, возможно, использовать его для изготовления универсальных протезов… Это могло бы стать новым словом в протезировании, помочь тысячам людей…
– И как – раскрыли секрет?
– Мы еще не закончили работу, а тут… это… – Артур Васильевич горестно вздохнул и показал на раскрытый сейф. – Это ужасно… это невосполнимая потеря…
– Но она, эта рука, наверное, была застрахована? Немцы в таких делах очень аккуратны.
– Само собой, но страховка решает только финансовые вопросы, а ими все далеко не исчерпывается! Рука была уникальна, ее тайны все еще не раскрыты… Кроме того, из-за этого могут возникнуть международные проблемы…
– Ну, вы пока не отчаивайтесь, мы постараемся ее найти. Раз уж это так важно. И вы должны нам в этом помочь. В конце концов, это в ваших интересах…
– Разумеется! Мы поможем вам всем, чем сможем! Всем, что в наших силах!
Артур Васильевич прижал руки к сердцу, но в голосе его не было искренности. Капитан Нехорошев со своей стороны тоже подумал, что дело это мутное, поскольку замешано тут какое-то Средневековье. Эта железная рука дорогущая, но там пускай страховщики беспокоятся. А его дело – найти убийцу сотрудницы клиники. Но вряд ли получится, потому как действовал явно профессионал, следов никаких не оставил.
Так что пускай этот хмырь не гонит ему эту фигню историческую. Ни в какую мистику капитан Нехорошев не верил.
– Вперед, канальи! – рявкнул молодой рыцарь и первым ринулся в пролом крепостной стены.
Рейтары побежали за ним, оступаясь на мокрых от крови камнях. Они разевали рты, как выброшенные на берег рыбы, – должно быть, орали, выкрикивали ругательства и призывали святых, но в грохоте канонады слова были не слышны.
Один из рейтаров споткнулся и остановился, ошалело озираясь, вскинув руку с палашом.
– Что стоишь, каналья? – рявкнул на него рыцарь и только тогда увидел, что другая рука рейтара по самое плечо оторвана пролетевшим ядром.
Отвлекаться нельзя… вперед, вперед!
Молодой рыцарь заметил впереди коренастого датского ландскнехта с аркебузой, взмахнул мечом и увидел, как голова ландскнехта покатилась ему под ноги.
И в этот самый миг слева, как черт из табакерки выскочил еще один здоровенный датчанин в помятом шлеме с перьями. В руках у него был огромный топор, он занес этот топор над головой и крякнул, как дровосек…
Топор со свистом рассекал воздух, опускаясь на голову молодого рыцаря. Время словно уплотнилось, утрамбовалось, свелось в одну точку. В голове промелькнули картины прошлого – детство в отцовском замке, испуганное лицо той крестьянской девки, которую он встретил в лесу под Веймаром…
Рыцарь метнулся в сторону, и топор просвистел мимо головы, задев только руку. И в тот же миг чья-то стрела вонзилась в грудь детины с топором…
И на рыцаря обрушилась темнота.
– Гёц! – прозвучал где-то совсем рядом удивительно знакомый голос. – Гёц, старая скотина, ты не посмеешь умереть, не простившись со своим другом!
Рыцарь застонал и открыл глаза.
Рядом сидел широкоплечий человек в кольчужной рубахе, лицо его расплывалось.
Рыцарь пару раз моргнул – и расплывшееся лицо проступило четче, став лицом старого друга Конрада фон Бейринга.
– Выходит, я жив? – прохрипел рыцарь. – Выходит, я еще на этом свете?
– Жив, жив! – уверил его Конрад. – Тебя не так легко убить, старый мошенник!
– И мы победили?
– Можешь не сомневаться! Мы с тобой не можем не победить! Бейринг и Берлихинген – непобедимы!
– А мне уж показалось, что пришел конец. Тот датский осел с топором чуть не отчекрыжил мне голову…
– Как видишь, голова уцелела! Он малость промахнулся, но руку тебе отрубил-таки…
– Что? – Гёц приподнялся, взглянул на свою правую руку и увидел моток кровавых тряпок.
И теперь почувствовал просыпающуюся боль. Боль, постепенно захлестывающую его.
– Что за черт? – выдохнул он. – Он отрубил мне правую руку? Только не это! Лучше бы он зарубил меня насмерть! Какой же я рыцарь без правой руки?
– Не переживай, старый дружище! – утешал его Конрад. – Помнишь Вольфа Стауница? Он отлично сражался левой рукой, участвовал во многих битвах!..
– Да, но Вольф от рожденья был левшой!
– Не переживай, что-нибудь придумаем! Главное, что ты жив и мы победили!
– Пойдем, я тебе кое-что покажу! – Оксана придвинулась ближе и взяла Арину за руку.
Арина слегка поморщилась, потому что запах духов стал нестерпимым. Не то чтобы этот аромат ей не нравился, просто его было слишком много. Оксаны вообще было слишком много, просто удивительно, как такая, в общем, субтильная женщина могла заполнять собой все окружающее пространство.
Она вся была такая яркая, шумная, энергичная. Голос звучный, не резкий, не визгливый, но чуть громче, чем нужно. Кроме голоса, шум создавали серьги и одежда. На Оксане сегодня были кожаные брюки, которые слегка поскрипывали при ходьбе, и длинная блуза из плотного шелка, на которой золотом были вышиты драконы. Серьги представляли собой серебряные рыцарские щиты, и даже гербы были на них выгравированы.
Всем присутствующим было известно, что Оксана ничего не делает просто так, ее наряд и весь внешний вид обычно тщательно продуман. Арина иногда задавалась вопросом, а может быть, и эта яркость, и слишком громкий голос, и слишком вызывающий макияж – это все часть имиджа, а на самом деле Оксана совсем другая.
Но этот вопрос Арина задавала себе крайне редко. Оксана была владелицей художественной галереи и считала, что некоторая богемность в облике ей не повредит.
Они с Ариной вовсе не были подругами, просто ее очень хорошо принимали в галереях, как жену богатого человека. Среди галерейщиков известно было, что она интересуется искусством и неплохо разбирается в нем. И хотя Арина редко что-то покупала, ей все равно постоянно присылали приглашения. Муж никогда с ней не ходил, но ничего не запрещал.
К ним подошел немолодой крупный мужчина с окладистой бородой. Рядом с ним даже Оксаны казалось меньше, чем обычно. Он наклонился к ее уху и загудел, как недовольный шмель.
– Не волнуйся, Боренька, все будет хорошо! – Оксана ловко вывернулась и потянула Арину за руку. – Я скоро вернусь! Никуда не уходи!..
– Это Лебединский, работает по серебру! – Оксана кивнула на витрину, где были выставлены кубки и вазы. – Потом посмотришь, может, что подберешь. Не стала вас знакомить, потому что он как вцепится, заговорит до смерти! – Оксана подняла к потолку глаза, сильно подведенные стрелками.
Они перешли в следующий зал, там народу было поменьше, и Оксана подвела Арину к картине.
Картина была небольшая, в простой самодельной раме. На картине изображен рыцарь на коне. Конь был черный, как безлунная ночь, такая масть, Арина знала, называется «вороной». Рыцарь сидел в седле в полных доспехах и в шлеме с поднятым забралом. Чувствовалось, что рыцарь едет давно и очень устал. Лицо его было худым и изможденным, длинные светлые волосы торчали из-под шлема неровными прядями.
А сзади, чуть в стороне, по пятам за рыцарем на коне ехал еще один всадник. Не простой всадник – скелет с косой. И конь под ним – не конь, а лошадиный скелет с едва сохранившимися остатками истлевшей плоти. Откуда-то всплыли слова – всадник на бледном коне, имя которому смерть…
Черные провалы глазниц были направлены, казалось, прямо на Арину, прямо в ее душу.
Арина отступила на несколько шагов и посмотрела на картину с другой стороны. Отсюда было видно, что рыцарь очень напряжен. Левой рукой он с трудом удерживал поводья коня, правой схватился за рукоять меча. Видно было, что конь хрипит и косится назад безумным глазом – смерть чует. А скелет ухмыляется в предвкушении.
Он уверен, что всадник никуда от него не денется.
– Впечатляет? – лукаво спросила Оксана. – Я знала, что тебе понравится. А вот и автор. Поговаривают, что картина – автопортрет, но сам он не подтверждает…
Арина повернулась и увидела художника. Высокий, очень худой, длинные светлые волосы собраны сзади в конский хвост. Руки с длинными чуткими пальцами, под ногтями застарелая краска. Ну, это у них профессиональное.
Арина снова посмотрела на картину, потом перевела взгляд на художника. Ну, вряд ли автопортрет, рыцарь на картине выглядит гораздо старше и много пережившим.
– Не похож? – улыбнулся художник. – Правильно видите. Это и не я совсем…
От его ускользающей улыбки, от взгляда, брошенного чуть искоса, повеяло на Арину чем-то таким знакомым, казалось, давно забытым, что она невольно вздрогнула.
– Это Арина, я тебе говорила о ней, – сказала Оксана, – а это – Антон Добролюбов, наше новое открытие. Тут несколько его картин, но, возможно, скоро будет и персональная выставка. Антон работает в жанре неоклассицизма, критики обратили на него внимание и прочат ему большое будущее…
Арина машинально протянула руку, и художник легко ее пожал. Точнее, не пожал, а только коснулся почтительно, словно это не рука, а хрупкая фарфоровая безделушка.
И ее тут же пронзило воспоминание. Точно так же коснулся ее давно-давно, много лет назад, один парень. У него не было никакого почтения к ней – жалкой серой мышке, он просто передавал ей что-то за общим столом: не то соль, не то сахар. А у нее от его прикосновения было такое чувство, что ее ударило током.
Она даже вздрогнула и выронила солонку. И тогда он обратил на нее внимание, просто посмотрел внимательно. А она даже не смогла поймать его взгляд, до того стеснялась.
Арина очнулась от воспоминаний и заметила в глазах художника искорку недоумения.
– Мне нужно к гостям! – засуетилась Оксана. – Антон, покажи Арине другие свои работы!
И упорхнула. Вот именно, когда нужно, она умела ходить быстро и бесшумно, только об этом знали далеко не все. Уже в дверях Оксана обернулась, поймала взгляд Антона и подмигнула ему – не стесняйся, мол, будь понастойчивее. Авось богатая дама и купит что-нибудь твое! А там и другие за ней потянутся. У богатых свои причуды – если одна купила, то и другим нужно.
Парень, несомненно, способный, работы интересные, но он совершенно нераскрученный. А в мире современного искусства раскрутка – это все.
Арина не заметила переглядываний, она использовала эти несколько секунд для того, чтобы успокоиться, взять себя в руки.
Что это с ней? Неужели так подействовал на нее вид этого мальчишки-художника? Хотя, если внимательно приглядеться, то он вовсе не так молод, пожалуй, они ровесники, а ей уже… ну да, тридцать три. Возраст Иисуса Христа.
Арина едва заметно усмехнулась. Художник понял эту усмешку так, что богатая дама видит его насквозь. Он-де готов перед ней унижаться, только чтобы купила картину.
– Если вам не нравится – так и скажите! – В последний момент он умудрился убрать из голоса агрессивные нотки.
– Ну почему же, мне нравится… – протянула Арина, – давайте посмотрим остальные картины.
Собственно говоря, та, первая, была лучше всех. Оксана свое дело знала, всегда показывала товар лицом.
Арина из вежливости сказала пару дежурных комплиментов и вернулась к первой картине. Разумеется, она не собирается ее покупать. Муж, конечно, ничего не скажет, тем более что можно поторговаться с Оксаной и выйдет не так уж дорого, она сама сказала, что художник малоизвестный. Но вот куда ее повесить?
Арина еще раз внимательно поглядела на картину.
Все же что-то в этом есть – лошадь, косящая безумным от страха глазом, рука рыцаря, сжимающая поводья, даже под доспехами видно, как напряжены мускулы… И еще… в рыцаре совсем нет страха. Это лошадь боится, чувствуя неминучую смерть за спиной, а рыцарь – нет, он знает, кто его преследует, и нет в нем обреченности, он будет сражаться со смертью до последнего вздоха, и вполне возможно, что ее победит. Во всяком случае, он на это надеется.
– Как вы правы! – Художник смотрел на нее с изумлением, наверное, не ожидал от богатой дамы такой проницательности.
И Арина со стыдом поняла, что проговорила свои мысли вслух.
Надо же, на нее редко находила такая несдержанность! Обычно она тщательно контролировала не только свои поступки, но и мысли. Это уже вошло в привычку.
– Вы все верно угадали, – он улыбнулся и тут же поправился, – точнее, не угадали, а увидели. Это ценное качество – видеть. Далеко не каждому оно дано.
Арина хотела сказать, что она – дипломированный искусствовед, но промолчала. Небось Оксана ему и так рассказала. И от его чуть рассеянной улыбки ее снова пронзило воспоминание.
Вот также улыбался тот самый парень лет… Ну да, ей было тогда восемнадцать, стало быть, прошло пятнадцать лет. А она, незаметная среди шумных и бойких девчонок, смотрела на него из дальнего угла. Смотрела исподтишка, потому что ужасно боялась насмешек. Он улыбался не ей, на нее он смотрел всегда с легким презрением. Но это потом, когда заметил. А тогда…
В зал вошла шумная компания молодых художников, кто-то нечаянно толкнул Арину, протискиваясь мимо, она покачнулась и выронила проспект выставки.
– Простите! – обернулся мужчина, но Антон уже наклонился и поднял проспект и, отдавая его Арине, коснулся ее руки.
И от этого прикосновения у нее снова было такое чувство, будто ее дернуло током, она даже закусила губу, чтобы не вскрикнуть. Боль в прикушенной губе немного ее отрезвила.
– Спасибо… – Голос ее сел, а в глазах появилось что-то такое, чему Антон Добролюбов не смог дать название. Потому что не знал, что на один только краткий миг богатая, уверенная в себе дама превратилась в восемнадцатилетнюю девчонку.
Алина взмахнула ресницами, и все прошло. Она мягко отняла свою руку и отступила, поскольку заметила, что они стоят недопустимо близко друг к другу.
– Что ж, – сказала она, дежурно улыбаясь.
– Простите мою навязчивость, – перебил ее Антон, – но не согласились бы вы выпить со мной кофе. Просто хочется поговорить в более спокойной, более комфортной обстановке, – заторопился он, видя, что Арина чуть нахмурилась.
«Не делай этого! – прозвучал в голове тревожный звонок. – Этот человек очень плохо на тебя действует, ни к чему продолжать это знакомство!»
Тут его окликнул кто-то из большого зала, Антон повернулся и ответил своей чуть рассеянной улыбкой. Улыбнулся не ей, и это решило дело. Снова пронзило ее воспоминание, от которого не так просто было избавиться.
– Хорошо, – сказала Арина, – только здесь, внизу. Я спущусь через десять минут.
Она прошлась еще по большому залу, кивнув парочке знакомых. Оксанин голос слышался вдали. Арина оглядывала выставку, удерживая на лице скучающее выражение, чтобы никто не приставал с разговорами, и потихоньку дрейфовала к выходу.
– Шампанского не хотите? – послышался рядом с ней низкий, глубокий голос.
Оказалось, она остановилась возле стенда с работами того громадного человека с окладистой бородой, как же его назвала Оксана… ага, Лебединский… А зовут Борис.
У Арины всегда была хорошая память на имена и фамилии. Ну до чего же он огромен! Глаза Арины находились на уровне этой самой бороды, и вблизи видно было, что она чистая и аккуратно расчесанная, но все же не мешало бы ее подстричь. Да и гриву тоже.
– Так не хотите? – Бокал вина в его руке казался крошечной рюмочкой, из такой Аглая Михайловна пила какие-то пахучие капли. – Точно не хотите?
– Благодарю вас, я за рулем, – ответила Арина и, поскольку он не делал попытки пропустить ее, а обойти такую махину было невозможно, невольно вступила в разговор.
– Красивые у вас работы!
Это была чистая правда, ей нравились и высокие кубки, и ваза для фруктов, и большое блюдо. Они выглядели хоть и новыми, но несовременными.
– Ну еще бы! – Человек-гора горделиво усмехнулся. – Вот кубки по старинной технологии семнадцатого века.
– Неужели семнадцатого?
– Точно! Разрешите представиться! – спохватился он. – Серебряных дел мастер Борис Лебединский. Отчество не называю, все равно не выговорите.
– А все же? – улыбнулась Арина, человек-гора ей нравился, приятно было с ним поболтать.
– Отчество у меня самое купеческое – Акинфиевич, отца звали Акинфий. А деда – Тихон. Акинфий Тихонович папаша был, представляете? Прямо как в пьесе Островского! – Он засмеялся так громко, что перекрыл все разговоры.
– Да уж, – в ответ рассмеялась Арина, – пожалуй, действительно лучше без отчества. А я Арина, только не Родионовна. Знаете что, мне сейчас идти надо, но я подумаю и Оксане позвоню. Вот этот кубок мне определенно нравится.
– Да что там Оксана! – Он понизил голос и загудел как шмель. – Оксана, конечно, женщина самостоятельная, только работ моих на выставку мало взяла и сама выбирала. А вот вы приходите в мастерскую, там еще много всего есть! – И он протянул Арине визитную карточку, которая в его руках казалась почтовой маркой.
Кафе внизу было сверхскромным – несколько столиков, отгороженных ящиками с искусственными цветами. Подавали только кофе с печеньем, оттого народ не засиживался.
Арина опоздала, Антон уже ждал ее, и на лице его было написано разочарование, собиравшееся перейти в самую настоящую злость. Увидев ее, он улыбнулся явным усилием воли. Разумеется, это была совершенно не та улыбка, так что на Арину она не подействовала.
Здесь даже не было официантов, нужно было самим заказывать у стойки. Антон принес две чашки кофе, причем нес неаккуратно, так что кофе выплеснулся на блюдце, отчего Арину едва не передернуло. Ложки валялись прямо на подносе, который в смысле чистоты оставлял желать лучшего. Хорошо хоть, чашки не одноразовые, хотя неясно, как они тут всё моют, скорей всего, плохо.
Арина уже пожалела, что согласилась на кофе, тем более что напиток был отвратительный, она уже много лет такого не пила. Тем не менее она завела пустой разговор, стала расспрашивать Антона, где он учился, давно ли начал писать, в каких выставках участвовал. Он рассказывал о себе скупо, скорей всего, просто не о чем было, Арина изредка вставляла рассеянные замечания.
Она спохватилась через двадцать минут. Что она вообще тут делает? Для чего согласилась прийти в эту забегаловку и сидит тут с совершенно незнакомым человеком?
– Мне пора, – она сказала это вежливо, но твердо, – мне очень понравились ваши картины, особенно одна, та, где рыцарь, я позвоню Оксане.
По его глазам было ясно, что он ей не поверил. Она рассердилась на себя за то, что допустила такую глупую и неловкую ситуацию, нужно было сразу отказаться от общения. Но она не смогла, потому что иногда он был ужасно похож на того парня, с которым судьба свела ее на горе пятнадцать лет назад.
Она вовсе не лелеяла эти воспоминания, напротив, она очень хотела избавиться от них, хотела все забыть. И вроде бы преуспела в этом. У нее вполне налаженная, спокойная, безбедная жизнь. И дальше все будет так же. Обязательно.
– Оксана обещала, что после этой выставки у нее будет моя, персональная, – сказал Антон, когда она уже встала и собралась уходить, – и… вы ведь придете? Я бы очень хотел вас видеть… правда, очень бы хотел…
И взял ее за руку и заглянул в глаза. И увидел в них смятение, и ее рука невольно вздрогнула в его руке, потому что она опять почувствовала удар током.
– Я приду… – голос снова предательски сел, и Арина поскорее отвернулась и вышла.
Антон залпом выпил свой остывший кофе и поморщился. И правда, ужасная гадость, настоящая бурда, немудрено, что она и не прикоснулась к своей чашке.
Арина села в свою машину и перевела дух. Ох, не в добрый час явилась она сюда на открытие выставки! Но неужели так повлияла на нее встреча с этим художником?
Какие глупости, подумаешь – похож на того. Да и не похож совсем, просто улыбка, и взгляд… как будто он видит в ней что-то, о чем она сама даже не подозревала.
Она больше не в силах была сопротивляться воспоминаниям. На нее надвигался страх – жуткий, всепоглощающий, сердце оказалось где-то у горла, было такое чувство, что оно застряло там и перекрыло воздух. Потому что дышать стало нечем.
Непослушными руками Арина открыла окно, и в салон хлынул холодный сырой воздух. Воздух, в котором отчетливо чувствовался горький, йодистый привкус моря.
Она нашла в бардачке маленькую бутылку минералки и выпила ее всю, не торопясь, маленькими глотками. Продышалась, и сердце наконец вернулось на место. Однако руки дрожали, хотя жуткий страх отодвинулся подальше.
Вот так-то. Никаких успокоительных средств. Ни таблеток, ни уколов, ни визитов к психоаналитику. Вот этого точно не нужно. Ни к чему хорошему это не приведет.
И теперь не поможет просто отбросить эти воспоминания, они не уйдут. Нужно отдаться им, как сдаются города на милость победителя – вот я, берите меня, делайте что хотите!
И воспоминания будут терзать ее душу, как голодные гиены терзают несчастную дичь своими кривыми железными зубами и наконец уберутся, насытившись.
Раньше так было часто, со временем она смогла сладить с собой. Вот уже несколько лет все было спокойно. И надо же было столкнуться с этим художником, чтоб его совсем…
Тогда, пятнадцать лет назад, она была летом в студенческом лагере где-то в области, кажется, за Лугой. Кажется, лагерь считался спортивным, во всяком случае, отчим утверждал, что так. Где-то он достал путевку по случаю совсем недорого.
Арина помнит, что не хотела ехать. Мать с отчимом собирались на море, она прекрасно провела бы время одна в городе. Читала бы, гуляла, ходила в кино. Но нет, отчим уперся, как так, говорил, оставить девчонку восемнадцати лет одну почти на месяц? Да мы по возвращении и квартиры своей на месте не найдем, понаведет тут компаний разных, устроит черт-те что!
Он никогда не стеснялся в выражениях. Хотя всегда преувеличивал, а то и откровенно врал, потому что Арина никогда за всю свою жизнь не давала повода к таким словам. Не бывали у нее шумные развеселые компании, подружки и то редко заходили, поскольку отчим такое не приветствовал.
И сама Арина редко куда-то ходила и возвращалась всегда не поздно.
«Живешь на мои деньги, – говорил отчим, – так будь добра, делай все, как я сказал».
Вообще эти слова – «я решил», «я сказал», «я велел», были в его лексиконе самыми главными.
Арина слышала их так часто, что выучила наизусть с малолетства. Отца она не помнила, мать говорила, что отца у нее не было.
– Как это? – спросила маленькая Арина, – откуда же я тогда взялась?
– Он нас бросил, – ответила мать, отвернувшись, и больше на эту тему они не говорили.
Она не помнила, как они жили с мамой вдвоем, отчим присутствовал в ее самых ранних детских воспоминаниях. Всегда недоволен, всегда сердит, всегда раздражен.
Арина только потом поняла, что она ему просто мешала. Тихая, некрасивая девочка, которая раздражала его своим присутствием, самим своим существованием, поскольку жена должна была волей-неволей уделять ей внимание, хотя и старалась делать это незаметно. Но ему казалось, что и того много, поэтому он вымещал свою злость на Арине.
Все это Арина поняла намного позже, когда повзрослела и полностью переменилась. А пока отчим сумел сделать так, что, от природы несмелая и небойкая, Арина превратилась в совершенно затюканную комплексами, малосимпатичную личность.
Сейчас у Арины нет детских фотографий, они остались у матери, да и вряд ли сохранились. Но она помнит некоторые снимки и сейчас видит взрослым опытным взглядом, что с ней все было вовсе не так плохо. Просто очень блеклое, бесцветное лицо, потому что отчим не разрешал пользоваться косметикой в школе. Он поставил себе целью поймать ее с поличным, он караулил ее у двери, чтобы она не успела прошмыгнуть в ванную, он устраивал жуткие скандалы, так что Арине просто хотелось тишины.
Когда в парикмахерской перед выпускным вечером ей сделали не только прическу, но и визаж, причем довольно скромный, почти незаметный, отчим обругал ее неприличным словом, но тут вмешалась мама. Кажется, впервые она встала на сторону дочери, крикнула, чтобы он не портил ей праздник.
Отчим обиделся и не пошел на выпускной, чему Арина была только рада.
В институт она поступила технический, отчим выбрал тот, где когда-то учился сам. Она вообще училась хорошо, успевала по всем предметам, но хотелось изучать языки и вообще что-то гуманитарное. Отчим еще в школе заявил, что денег ей на репетиторов у него нет, а если бы и были, то ни за что бы не дал. Ему в свое время никто не помогал, а вот выучился и стал человеком.
Насчет денег была правда, отчим денег зарабатывал мало. Что же касается человечности, то отчим обманывал себя. Вспоминая, как отчим вел себя с ней, маленькой девчонкой, за которую некому было заступиться, Арина знает, что человеком он был никудышным.
Таким образом, в институте появилось совершенно затюканное существо с затравленным выражением в глазах. Глаза-то были красивые – сине-серые, большие, когда Арина улыбалась, они сияли, однако улыбалась она очень редко, никто из студентов этой улыбки не видел. Да никто и не присматривался.
Так прошел первый курс, Арина ни с кем не подружилась, после летних экзаменов все разъехались, а в августе отчим достал путевку в студенческий лагерь.
Лагерь был так себе, бытовые условия оставляли желать лучшего. Располагался он далеко от основного шоссе. Когда-то давно там был пионерлагерь большого завода. Завод был богатый, денег не жалел, так что корпуса были каменные, внушительные, со временем со стенами ничего не сделалось, хоть лагерь и стоял заброшенный лет десять после перестройки.
А потом кто-то выкупил у завода большой участок, как видно, собираясь строить элитную базу отдыха. Но не то кончились деньги, не то возникли серьезные проблемы с местной администрацией, так или иначе, корпуса подлатали, очистили территорию и поселили летом нетребовательных студентов. Эти пешком от шоссе дойдут, капризничать не станут.
Как уже говорилось, от шоссе к лагерю вела грунтовая дорога, которая со временем совершенно испортилась, так что проехать по ней могли только продуктовая «газель» и джип директора лагеря, да и то тот являлся на работу далеко не каждый день.
Столовая располагалась в приземистом дощатом бараке, кормили невкусно – жидкий супчик, котлеты без мяса, по утрам всегда каша, причем исключительно без молока. Туалеты в корпусах кое-как работали, но душевая находилась во дворе – щелястая деревянная будка, и вода вечно холодная.
Но студенты, как уже говорилось, люди некапризные, тем более что все искупалось природой. Лагерь стоял в очень красивом месте, на берегу озера, километрах в полутора была деревня под названием Залесье. Зимой деревня тихо умирала, две трети домов стояли пустые, однако летом наблюдалось там некоторое оживление, люди приезжали из города, привлеченные красивыми местами – лес, полный грибов, озеро, полное рыбы.
Этот август был жаркий, так что вода в озере не остывала ночами. Алина настроилась тихо прожить три недели, ни с кем не вступая в контакт, тем более что девчонки в комнате попались все какие-то несимпатичные, сразу выказали ей свое отношение. Она не навязывалась, привыкла уже, что ее избегают.
С первого дня начал отравлять жизнь физрук – здоровенный громкоголосый дядька. Теперь-то Арина понимает, что есть люди (и их много), которым доставляет удовольствие обижать слабых и беззащитных, и если дать им отпор сразу же, то они отстанут или переключатся на другого.
Она так сделать не смогла, так что на спортивных занятиях он костерил ее так громко, что было слышно в соседней деревне.
Разумеется, заступаться за нее никто не собирался, все только хихикали, поскольку физрук изощрялся как мог. Шутки его были как у старшины-сверхсрочника.
