Пингвины зовут E-Book

Хейзел Прайор

• Herausgeber: АСТ
• Kategorie: Für Kinder und Jugendliche
• Serie: В ожидании чуда. Вероника Маккриди
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 417

Veröffentlichungsjahr: 2023

Beschreibung

Есть ли на свете пара друзей необычнее, чем Дейзи и Вероника? Дейзи уже целых девять лет, а Веронике всего-то скоро будет девяносто, обе они обожают пингвинов и жаждут приключений. И если их зовут на другую сторону земли к пингвинам южного полушария, разве могут они отказаться? Может быть Вероника Маккриди и думала, что уже стара для новых путешествий, но если у тебя отличная компания и пингвины зовут, то нельзя не послушаться. Итак, вперед к пингвинам!

Leseprobe

Хейзел Прайор Пингвины зовут

Посвящается Урсуле, которая тоже услышала зов пингвинов и последовала ему.

HAZEL PRIOR

CALL OF THE PENGUINS

© Hazel Prior, 2021

© Шульга Е., перевод, 2023

© ООО «Издательство АСТ», 2023

1

ВЕРОНИКА

Баллахеи, Эйршир, Шотландия

– Я попросила Эйлин найти пингвинов здесь, в Шотландии.

Дейзи вскрикивает от восторга и спрыгивает с дивана. Я переживаю, что ее резкие движения повредят обивку, но всегда успокаиваю себя тем, что это хотя бы не дорогущее кресло времен Королевы Анны, в котором сижу я, когда мы проводим время в этой маленькой комнате – одной из двух гостиных в Балахеях.

Энергия Дейзи порой становится разрушительной.

– Тебе не нужно просить Эйлин, – дерзко заявляет она, но я решаю не обращать внимания на эту дерзость – все-таки она болеет. – Я могу найти пингвинов в Шотландии с помощью телефона.

Она роется в своей яркой разноцветной сумке, достает телефон и размахивает им в разные стороны. Телефон представляет собой небольшой плоский прямоугольник, но я знаю, что девочка прекрасно умеет с ним управляться.

– Убери-ка эту штуковину, – говорю я. – Какая гадость – видеть, как девятилетняя девочка тратит свою жизнь на такую ерунду.

– Гадость? Смешное слово!

– Ничего смешного, поверь мне.

Дейзи убирает телефон обратно в сумку. Кажется, мы уже забыли, о чем шла речь, и это, на мой взгляд, не очень хорошо. И не потому, что я быстро все забываю (моя память, как и всегда, в прекрасном состоянии), но в разговорах с Дейзи легко потерять суть, потому что ее детский ум то и дело перескакивает с одного на другое. Я поспешно возвращаюсь к теме разговора, пока мы окончательно не забыли о ней.

– Пингвины, – напоминаю я, – Это не просто развлечение, мы все должны брать с них пример. Они стоят того, чтобы их искать.

– Я знаю, – отвечает Дейзи. – «Помни о пингвинах».

Эти слова я часто повторяла девочке как мантру, чтобы немного развеселить ее во время курса химиотерапии, который она проходила перед Рождеством. Пингвины, кроме того, что они просто очаровательны, стали для меня олицетворением храбрости, упорства и стойкости. Каждый день они преодолевают трудности – долгие переходы по заснеженным пустыням, плавание в ледяной воде и попытки не стать кормом для тюленей, и поэтому символизируют для меня умение сохранять бодрость духа перед лицом невзгод. Я рада, что Дейзи как следует усвоила эту мысль.

Она забирается обратно на диван, встает на колени и, упираясь руками в подлокотник, выглядывает в окно, будто надеется увидеть одну из своих любимых птиц, ковыляющую по лужайке. Сад Баллахей может похвастаться несколькими прекрасными цветочными клумбами, фонтаном и выдающейся коллекцией кустов рододендрона, о которых заботится мистер Перкинс. Но, увы, никаких пингвинов там и в помине нет.

– Возможно, мне стоит заказать статую пингвина, – рассуждаю я. – Она прекрасно смотрелась бы среди кустов.

Дейзи приходит в восторг от одной мысли об этом. Ее огромные голубые глаза загораются энтузиазмом. Переносицу ее покрывает россыпь веснушек, а нос, хоть и растет не по дням, а по часам, все еще остается маленьким детским носиком-пуговкой. Ее губы, когда она не занята болтовней или едой, образуют форму бантика. Дейзи очень красивая девочка, даже не смотря на то, что потеряла все волосы. Правда оранжевый платок, повязанный вокруг ее головы, совершенно ей не к лицу. Я предлагала девочке купить парик, но она категорически отказывается. Все-таки очень она упрямая, эта Дейзи.

Я хочу с гордостью отметить, что как только девочка вышла из больницы и набралась сил, первым делом она захотела приехать ко мне в гости. Ее родители и брат побыли с ней в Балахеях первые дни, но затем им пришлось вернуться в Болтон. И хотя Дейзи все еще необходимо много отдыхать и принимать всякие лекарства, она утверждает, что чувствует себя менее уставшей, когда находится здесь. Я же, напротив, сильнее устаю. Но это того стоит.

Радостно осознавать, что я не растратила свойственное мне очарование, но и якобинская элегантность обветшалых Балахей наверняка сыграла свою роль в стремлении Дейзи вернуться сюда. Помимо садов, раскинувшихся на трех акрах земли, здесь есть и другие вещи, которые будоражат ее живое воображение: дубовые панели на стенах, угловые камины, несколько лестниц, а также двенадцать спален, наполненных разнообразным антиквариатом и предметами искусства. Ей особенно приглянулась скамеечка для ног в форме осла, каретные часы, пианола и глобус на ножках. И это я еще не упомянула о фотографии, которая висит в холле.

– Я тоже однажды отправлюсь в Антарктиду, как ты, Вероника, – говорит Дейзи. – И там я увижу Пипа.

Она резко подбегает к фотографии. Мне бы очень хотелось, чтобы Дейзи так не делала, потому что фото находится в большой тяжелой раме, и я боюсь, как бы она ее не уронила. Это моя самая любимая вещь – подарок от телеведущего Роберта Сэддлбоу, чьи документальные фильмы о дикой природе вдохновили меня совершить это эпическое путешествие. Теперь мне следует обращаться к нему сэр Роберт, так как на прошлой неделе, когда 2013-й год незаметно сменился 2014-м, его включили в новогодний список награжденных за особые заслуги перед Великобританией.

На фотографии Пип стоит на фоне снега. Когда я встретила его, это был серый пушистый шарик размером с чайную чашку. Теперь он совсем взрослый, с типичным для пингвинов Адели белым пузом и гладким черным оперением на спине, голове и ластах. Его явно запечатлели, пока он вразвалку куда-то направлялся, потому что одна нога занесена в воздух. Его ласты вытянуты, голова наклонена вперед, клюв открыт, а в глазах читается ум и пытливость.

– Он говорит: «Привет, Дейзи и Вероника», так ведь? – гадает Дейзи.

– Да, Дейзи, думаю, так оно и есть.

Иногда ложь намного проще и милосерднее правды.

Я гадаю, что же на самом деле происходит у Пипа в голове. На фоне можно увидеть размытые очертания других пингвинов, погруженных в свои ежедневные заботы. Этому снимку всегда удается перенести меня в Антарктиду. Я бы все на свете отдала, чтобы снова увидеть сверкающие на солнце пейзажи и побродить среди этого огромного шумного скопления черно-белых птиц.

В сравнении с жизнью в Антарктиде повседневность здесь невероятно скучна: еда, сон, чтение, уборка мусора на побережье, решение, из какого сервиза пить чай – «Веджвуд», «Роял Краун Дерби» или «Коулпортский фарфор»; Эйлин, которая ходит туда-сюда с пылесосом или банкой полироли из пчелиного воска…

Я очень ценю возможность жить с удобством. Но я не могу избавиться от горечи на душе. Никогда уже мне не пережить подобное приключение. Путешествия на другой край света вредят экологии и, кроме того, мое восьмидесятисемилетнее тело вряд ли справиться с еще раз с подобной нагрузкой. Но тоска по Антарктиде меня не покидает.

– В Шотландии нет пингвинов.

Ноа, брат Дейзи, несмотря на свой семилетний возраст, самый настоящий зануда.

– Пингвинов можно встретить только в южном полушарии, – утверждает он.

Мы общаемся с Ноа при помощи программы, которая называется «скайпа». «Скайп» (само название звучит ужасно) – одно из этих технологических новшеств, без которых молодому поколению никак не обойтись. Родители Дейзи установили его тут, в Баллахеях, чтобы ежедневно видеться с дочкой, пока она гостит у меня. Мы с Эйлин обе в ужасе от того, как этот «скайп» разрушил покой нашего дома, но пришлось смириться.

Сейчас Дейзи спорит с Ноа так громко, что мой слуховой аппарат начинает дрожать.

– В ШОТЛАНДИИ ЕСТЬ ПИНГВИНЫ! – визжит она. – И Я ТЕБЕ ЭТО ДОКАЖУ!

– КАК? – так же громко кричит Ноа в ответ. Я удивлена, что «скайп» еще не взорвался на тысячу кусочков.

– Прошу тебя, Дейзи. Подумай о люстре!

Девочка поднимает взгляд на люстру из уотерфордского хрусталя, которая висит прямо над ее головой и уже в самом деле слегка покачивается.

Она понижает голос и произносит следующую реплику настойчивым шепотом. Я слышу шепот, но совсем не разбираю слов.

Когда звонок закончен, она убегает в столовую, чтобы завалить Эйлин, которая смахивает пыль и напевает что-то себе под нос, вопросами. Эйлин уже научилась одновременно работать по дому и развлекать Дейзи, так что я оставляю их и поднимаюсь наверх, чтобы немного побыть в тишине.

Да, непросто жить с ребенком в доме, но никто не может сказать, что Веронике Маккриди не по силам такое испытание. Полагаю, что антарктические приключения говорят в мою пользу.

В спальне я листаю «Телеграф», в нем представлен обычный скучный перечень характерных для людей странных поступков и правонарушений. Я испытываю некоторое облегчение, когда дохожу до страницы с кроссвордом. Крайне важно тренировать серые клетки мозга, когда достигаешь определенного возраста, и я с удовольствием разгадываю загаданные в нем слова. К сожалению, мне никак не удается отыскать ручку. Я знаю, что оставила ее где-то здесь, но чертово орудие для письма куда-то спряталось мне назло. Тщательно обыскав каждый уголок и щель в бюро, я наконец нахожу ее рядом со стопкой открыток.

Так, а зачем я ее искала? Видимо, чтобы написать письмо своему внуку, Патрику. Затем Эйлин перепечатает его на компьютере и отправит ему по электронной почте. Нужно рассказать ему все подробности пребывания Дейзи здесь. Я погружаюсь в кресло, чтобы подобрать слова, но мои веки становятся такими тяжелыми…

Когда я прихожу в себя, мой взгляд падает на часы, и я с тревогой отмечаю, что уже половина третьего. Я неуклюже поднимаюсь и спускаюсь вниз.

– Пойдем, Дейзи, дорогая. Пришло время отправиться на прогулку.

Я отвожу девочку на крыльцо, где она натягивает пуховую куртку, напоминающую спальный мешок, и шерстяную шапку с помпоном. Я же надеваю свое алое пальто и прочные прогулочные ботинки. Как всегда, я беру с собой трость, чтобы не упасть, и сумочку. Никогда не знаешь, в какой момент тебе могут пригодиться носовой платок или обезболивающее. Очень кстати, что Дейзи сопровождает меня, потому что ей очень хочется нести мешок для мусора и щипцы, чтобы его поднимать.

Родители девочки очень просили, чтобы она обязательно гуляла каждый день. В этом вопросе я совершенно с ними согласна. Своей выносливостью я обязана давней привычке ежедневно гулять по побережью Эйршира. Я не пропускаю прогулку даже в дни со снегом, градом или моросью, столь характерных для шотландского климата. Часто Эйлин умоляет меня остаться дома («О, миссис Маккриди, там слишком холодно сегодня»), что только утверждает меня в намерении отправиться на прогулку. Однако, когда сегодня мы с Дейзи выходим на улицу, никаких осадков нет, только серость, мрак и несколько кучек снега на земле. Мы выходим из парадных ворот Балахей и отправляемся к побережью по короткой тропинке. Живая изгородь по обе стороны сменяется кустами утесника, гладкими скалами и открытой местностью, которая дает ощущение свободы.

Дейзи тут же высматривает своим внимательным взглядом первый предмет мусора – пакетик от чипсов, застрявший в кусте папоротника. Она наклоняется к нему, захватывает щипцами и помещает в пакет с радостным возгласом.

Море и небо сегодня одинакового серебристого цвета, они сливаются на горизонте. Крики чаек кажутся приглушенными, и природа наполнена январским предвкушением – будто ждет, когда все снова вернется к жизни. Я держу ровный темп, пока Дейзи бегает вокруг и собирает новые трофеи: разорванный старый ботинок «Веллингтон», разбитую стеклянную бутылку, изогнутый кусок пластика, который, судя по всему, представляет собой часть миски для корма животных, банку из-под кока-колы и кусок толстой оранжевой бечевки.

Дейзи нравится управляться со щипцами, и я подумываю купить ей еще одну пару, которую она сможет забрать с собой домой. Это было бы хорошо и для нее и для природы Болтона, которой, я уверена, намного больше требуется уборка, чем Эйрширскому побережью. Приятно наблюдать, как она наслаждается жизнью. Когда мы возвращаемся в Баллахеи, ее глаза блестят, а щеки наливаются цветом.

Эйлин встречает нас в дверях. Ее тугие кудри торчат во все стороны, подбородок трясется, а сама она горит от нетерпения, пока помогает нам снять верхнюю одежду. Позже она займется своими бархатцами в саду и будет сортировать мусор – что отправить на переработку, а что просто выбросить. Я повысила ей зарплату, чтобы покрыть неудобство от этой грязной работы и отплатить за все остальные поручения, которые она выполняет для меня.

К счастью, на кухонном столе нас ожидают чашечка свежезаваренного Дарджилинга и кружка горячего шоколада. Я делаю глоток чая, а Дейзи – горячего шоколада, Эйлин довольно смотрит на нас, скрестив руки на груди.

Я бросаю на нее вопросительный взгляд.

– Полагаю, тебе есть, что сообщить нам, Эйлин. Прошу тебя, не надо драматических пауз. Поделись с нами.

Эйлин расплывается в широкой улыбке.

– Я нашла пингвинов, – заявляет она.

2

ВЕРОНИКА

Нас везет Эйлин. Я и сама умею водить машину, но бросила это дело три года назад. Доктор недвусмысленно намекнул мне, что мои реакции в полном порядке, и я прекрасно вижу вдаль. Но после того небольшого столкновения моего «Ягуара» с неприятным молодым человеком на «Воксхолле» я решила, что вполне себе проживу без такого рода стрессов.

Снег, который выпал на прошлой неделе, уже растаял, и стоит прекрасная солнечная погода. За окном проносятся зеленые холмы Шотландии на фоне покрытого кучевыми облаками неба. Дейзи притихла на заднем сидении машины (я подозреваю, что она украдкой листает «социальные сети» в своем телефоне), а Эйлин напевает себе под нос, пока ведет машину, время от времени комментируя: «Прекрасный день для такого дела» и «Красивые облака, не правда ли?».

Наконец мы пересекаем перекресток и сворачиваем налево под низко висящую вывеску с надписью «Океанариум Лохнаморги».

– Вероника, мы должны сделать селфи с пингвинами! – скандирует Дейзи позади меня, когда мы заезжаем на свободное место в дальнем конце парковки. – Ты ведь согласишься сделать селфи с нами?

– Вполне возможно, – уверяю я ее, не желая показывать, что не очень понимаю значение слова «селфи». Если это что-то вроде стойки на руках или шпагата, то я не собираюсь в этом участвовать – мои конечности на такое уже не способны.

Мы с Эйлин и Дейзи заходим внутрь через большую вращающуюся стеклянную дверь.

Бойкая женщина на стойке регистрации сразу же переходит к делу:

– Аквариум дальше. Пройдите до конца по коридору и следуйте указателям, чтобы найти тюленей, выдр, морских птиц и пингвинов.

Мы идем по указателям через лабиринт проходов, увешанных разными плакатами с информацией о морской жизни, которые нас совершенно не интересуют. Мы также не обращаем внимания на зловещего вида кальмаров, осьминогов, медуз и других существ с щупальцами или чешуей, которые плавают в серых водах аквариумов, расположенных вдоль стен. Мы трое прекрасно понимаем, куда и зачем мы идем. Дейзи убегает вперед и возвращается к нам, полная щенячьего восторга.

Здесь не будет пингвинов Адели. Учитывая, что они родом из Антарктиды, было бы неправильным держать их здесь, в теплых краях. Но будут другие виды, те, которые привыкли жить в более мягком климате.

Когда мы подходим к вольеру, поначалу я не вижу ничего, кроме парочек и семей с детьми, которые носятся вокруг. Мы проходим вперед. Это просторное помещение с натянутой на потолок сеткой и изогнутым бассейном с водой неестественного синего цвета. Некоторые участки огорожены красной лентой, и за ней я вижу стайку птиц, стоящих среди камней, песка и нескольких низких кирпичных пещер.

Эйлин пробирается вперед, расталкивая людей и выкрикивая: «Простите, прошу прощения!», чтобы мы могли удобно встать и рассмотреть пингвинов. Дейзи дрожит от нетерпения. Я тоже стараюсь изо всех сил высмотреть пингвинов. Наконец я их вижу. У африканских пингвинов (также известных как очковые, или ослиные пингвины) белый ободок вокруг головы, черная полоса на груди и розовые пятна около глаз. Большинство из них прячутся, но некоторые соскальзывают в бассейн, чтобы охладиться, когда мы приближаемся. Они чрезвычайно привлекательны. Но златовласые пингвины очаровывают нас еще больше своими внушительными головными уборами из длинных желтых перьев, которые торчат там, где должны быть уши. Выглядят они причудливо и диковато. В общем, просто великолепно.

– Их так назвали потому, что у них золотые перышки вокруг глаз? – спрашивает Дейзи.

– Честно говоря, не задумывалась, – признается Эйлин.

– Или в честь сказки про Златовласку? – гадает Дейзи.

Это объяснение кажется мне маловероятным, но никто из нас не знает наверняка. Мы наблюдаем, как два пингвина стоят на камне и прихорашиваются друг перед другом, вычищая блестящие перышки длинными клювами. Когда дело сделано, один из них спрыгивает с камня. Заметив зрителей, он ковыляет к нам и рассматривает нас сначала одним глазом, потом другим, его хохолок слегка развевается на ветру. Затем он указывает клювом в потолок и раскачивает головой из стороны в сторону, его движения напоминают танец.

– О, вы только посмотрите на него! – восклицает Дейзи. Мне редко доводилось видеть ребенка таким зачарованным.

Пингвин взъерошивает свои перья, открывает клюв и издает громкий, мелодичный звук. У меня начинает щипать в глазах. На протяжении семидесяти с лишним лет я вообще не позволяла себе плакать, потому что кто-то однажды сказал, что слезы – признак слабости. Теперь я так не думаю, но мне все еще некомфортно проявлять любые эмоции на публике. Тем не менее, последнее время плачу я с досадной частотой и ничего не могу с этим поделать.

– Вот, миссис Маккриди. Возьмите.

Эйлин протягивает мне салфетку. В сумочке у меня лежит выстиранный и отглаженный носовой платок, но я с благодарностью беру ее салфетку.

– Ты в порядке, Вероника? – спрашивает Дейзи, запрокинув голову, чтобы хорошенько рассмотреть мое лицо.

– Это все проклятый синусит. Беспокоит меня время от времени, – резко отвечаю я.

Эти пингвины не совсем такие, как дорогие моему сердцу Адели, но они походят на них своей напористостью и энтузиазмом. Наш знакомый златовласый пингвин снова издает зычный звук.

– Его зовут Мак, – говорит нам смотрительница пингвинов, подходя ближе. Это молодая женщина с уверенным видом и развивающимся высоким хвостом. – Мы сами вырастили его. Он был совсем еще птенчиком, – добавляет она.

Я перевожу взгляд с нее на пингвина и обратно.

– И вам пришлось использовать шприц, чтобы кормить его тщательно сбалансированной смесью из криля и тунца, разведенных с водой?

Ее глаза слегка расширяются от изумления. Она выглядит так, будто пытается подобрать слова.

– Эм… Ну, это не я его…

– Это Вероника Маккриди, – перебивает ее Дейзи. – Она была в Антарктиде и спасла маленького пингвина по кличке Пип, а потом она заболела, и Пип спас ее! И, – Дейзи переводит дыхание, – она дружит с Робертом Сэддлбоу!

– Тем самым Робертом Сэддлбоу, – добавляет Эйлин.

– Сэром Робертом Сэддлбоу, – подчеркиваю я.

Должна признать, мне льстит восхищение моей протеже.

– Что же, твоя бабушка – невероятная женщина, – говорит смотрительница, очевидно не воспринимая слова Дейзи всерьез. Я подумываю, стоит ли говорить, что никакая я ей не бабушка, но наплевать. В любом случае, все мое внимание занимает пингвин, он просто прекрасен.

– Можно мне покормить его? – нетерпеливо спрашивает Дейзи.

– Не сейчас. Время кормления наступит через двадцать минут.

Видно, что смотрительнице приятно вернуться к теме, в которой она хорошо разбирается. Она наклоняется к Дейзи и говорит с ней как старшая сестра:

– Тогда ты сможешь посмотреть, как они наслаждаются своим обедом. Может быть даже я дам тебе пару рыбешек, чтобы ты могла им помочь.

У меня уже устали ноги. Дейзи и Эйлин бегут искать вольеры с тюленями и выдрами, а я направляюсь в чайную. Там я покупаю кусочек вишневого пирога «Бейквелл» и чашку дарджилинга. По крайней мере, так они его именуют (скорее всего, чтобы оправдать дополнительный фунт в его стоимости), но вкус оставляет желать лучшего. Однако я не из тех, кто привык жаловаться.

Я сажусь за маленький столик у окна и смотрю на полоску моря, виднеющуюся за краем здания. После встречи со златовласыми и африканскими пингвинами мои мысли неизбежно стремятся обратно в Антарктиду, в колонию пингвинов Адели, к моей подруге Терри и моему внуку Патрику. Я вкладываюсь в исследовательский проект острова Медальон как метафорически, то есть душой, так и буквально, поскольку что я ежемесячно отправляю на него определенную сумму денег, главным образом потому, что теперь Патрик часть их команды.

Они с Терри вместе уже год. Терри на самом деле зовут Тереза, как вы поняли, и она на сто процентов женщина, хотя из-за отсутствия макияжа и приличной прически она никак это особо не подчеркивает. В отличие от сэра Роберта, она, скорее всего, никогда не станет телевизионной звездой, но, как и он, она одна из немногих людей на этой планете, кто сумел завоевать мое уважение.

Кто-то скажет, что Патрик не заслуживает такую девушку, как Терри, и когда-то я могла бы согласиться с этим. Патрик как икра. И не потому что это первоклассный деликатес (даже напротив!), но потому что он не всем придется по вкусу. Когда мы впервые встретились, а произошло это всего восемнадцать месяцев назад, я сразу же его невзлюбила. Его неряшливый внешний вид, отсутствие манер и незрелость, нехарактерная для его двадцати восьми лет, делает Патрика совсем не тем человеком, который мог бы мне понравиться. Мне непросто полюбить кого-то, и одного кровного родства здесь бы не хватило. Но мне удалось увидеть прекрасную сторону Патрика. Я видела, как он заботится о других. Как он обожает Терри. Как он любит пингвинов.

Моя рука машинально тянется к шее, и я провожу пальцами по тонкой цепочке, на которой висит медальон. Я все еще ношу его каждый день под одеждой. Дейзи на днях заметила эту цепочку, и спросила меня, что это такое. Мне пришлось вытащить медальон и показать ей. Теперь девочке очень хочется иметь украшение, в котором можно спрятать важные для нее вещицы. Но я не стала показывать Дейзи, что внутри. В отличие от Терри, я не самый эмпатичный человек, но я умею распознавать некоторые свойства человеческой природы.

Я решила, что стоит приберечь некоторые секреты, чтобы потом подкупать Дейзи, когда она становится неуправляемой. Например, теперь можно говорить: «Если ты прямо сейчас не подойдешь и не сядешь за стол, Дейзи, я никогда не покажу тебе, что внутри медальона» или «Если ты не отдашь мне обратно помаду, Дейзи, загадка медальона навсегда останется для тебя неразгаданной». Моя маленькая уловка отлично работает, потому что Дейзи сгорает от любопытства.

Я допиваю чай и смахиваю салфеткой крошки «Бейквелла» с коленей. Затем бросаю взгляд на дверь кафе и вижу, что Эйлин уже здесь, чтобы забрать меня. Дейзи тянет ее за руку. Мы вместе возвращаемся к вольеру. Смотрительница пингвинов с высоким хвостом держит в руках синее пластиковое ведро, из которого она бросает мертвую рыбу в толпу пингвинов. У рыб выпученные глаза и потерянный вид, но энтузиазм пингвинов завораживает. Они подпрыгивают, хватают рыбу, жадно заглатывают их клювами и требуют добавки.

Дейзи дали ведро. Она достает рыбу со смесью отвращения и восторга, мгновение разглядывает ее, а затем швыряет ее в пингвина с такой силой, что я боюсь, эта рыба собьет его как кеглю. Когда кормление закончено, она облегченно вытирает пальцы салфеткой, которую ей протягивает Эйлин.

Большинство наблюдающих за этим действом людей делает фотографии.

– Пришло время для селфи, Вероника. Нашего селфи с пингвинами! – восклицает Дейзи. – Чтобы я могла доказать Ноа, что в Шотландии есть пингвины.

Она вытягивает руку с телефоном, чтобы сфотографировать нас, но (поскольку ее рука не слишком длинная) у нее не выходит сделать такой снимок, который она себе представляет. Тут появляется Эйлин со своим телефоном и делает сотню фотографий со мной, Дейзи и нашим другом-пингвином по кличке Мак. Я рада, что освежила помаду по пути из чайной, и довольна тем, что захватила красную клетчатую сумку. Я стараюсь держать ее подальше от клюва Мака. В свое время я уже потеряла сумочку из-за излишнего любопытства одного пингвина.

На обратном пути Дейзи «гуглит» информацию о златовласых пингвинах. К моему удивлению, вопреки всем ожиданиям, ей удается отыскать весьма интересные факты. Оказывается, этих птиц знают также под названием «макарони», которым они обязаны английским франтам 18 века, получившим такое прозвище из-за модных в то время головных уборов с яркими кисточками.

– Это как в песне «Янки Дудль»! – удивленно и радостно восклицает Эйлин. – Ты знаешь эту песню, Дейзи?

Дейзи не знает, и тогда Эйлин настаивает, что нужно ее разучить.

Янки Дудль приехал в городСюртука пригладил воротИ украсил шляпу бантом —Так он стал английским франтом!

Мои уши сворачиваются в трубочку, пока я слушаю, как они на два голоса – один тоненький, а другой более низкий и не попадающий в ноты – распевают этот куплет всю дорогу домой. Обычно я бы сочла это невыносимым, но сегодня, по причинам, которые я не до конца понимаю, их пение меня совершенно не беспокоит.

3

ПАТРИК

Остров Медальон, Южные Шетландские острова, Антарктический полуостров

Солнечные лучи отражаются от влажных скал, в расщелинах лежит пушистый снег, и я смотрю на бесконечную колонию пингвинов. Я чувствую запах рыбы и гуано. Я слышу щебет, визг и болтовню пингвинов. Меня окружают очаровательные коренастые птицы – они вперевалку бродят вокруг по гальке и льду. Надо мной проплывают стаи облаков. Вдалеке виднеются голубые вершины и ледники. В такие моменты мне удается прочувствовать, как прекрасна жизнь.

Я живу здесь, черт возьми, живу здесь, на этом крошечном островке к северу от Антарктиды, где обитают тюлени, альбатросы, поморники и чайки… и три человека. И еще пять тысяч пингвинов Адели. Никогда не думал, что в конце концов подсчет пингвинов станет моей работой. Но я так же никогда не думал, что найду богатую и эксцентричную бабулю, которая будет одержима этими пингвинами.

За последний год я окончательно привык к жизни на острове Медальон. Я ни капельки не скучаю по Болтону. Ладно, возможно я скучаю по Гэву и магазину велосипедов и телевизору и свежим овощам, но на этом все. Удивительно, как быстро местная дикая природа стала для меня домом. В этот момент мне не хватает только одного – чтобы Терри была рядом. Какая несправедливость, что нам приходиться работать в разных частях колонии. Было бы намного лучше, если бы мы работали вместе, даже если бы из-за этого мы периодически отвлекались от дел…

Терри всегда говорит, что мне стоит расслабиться.

– Мы ведь не должны постоянно быть рядом, чтобы доказать свою любовь друг к другу? – недавно сказала она, когда я снова приревновал ее к чему-то. Но мне ведь можно позволить себе быть страстным, так ведь? Я бы проводил с Терри каждую секундочку, если бы мог. Нет, конечно, жаловаться мне не на что. Это большое чудо, что она вообще хочет проводить время с таким неудачником, как я.

Я бросаю взгляд на часы. Уже три часа кряду я взвешиваю и подсчитываю пингвинов.

– Думаю, что заслужил хотя бы один поцелуй, – бормочу я.

Нахальный маленький пингвин смотрит на меня снизу-вверх своими глазами-бусинками, его пузо раздувается от чувства собственной важности.

– Нет, приятель, я не тебя имею в виду, – говорю я ему.

Мы вернемся на базу только через час. Думаю, мне стоит найти Терри и сопроводить ее на обед. Я достаю рацию, но затем, передумав, убираю ее обратно в карман. Я знаю, где она сейчас работает, а поэтому решаю, что будет здорово устроить ей сюрприз.

Я пробираюсь по скалам и камням так быстро, как только могу, поднимаюсь по склону. Температура воздуха сегодня всего 3,5 градуса по Цельсию, но на мне много слоев одежды, и от подъема мне становится жарко. Я снимаю парку и засовываю ее под мышку. Достигнув вершины, я останавливаюсь на мгновение, чтобы перевести дух. Отсюда открывается отличный вид на горы и далекое озеро, в котором отражается небесная голубизна. Этот остров называется так, потому что имеет овальную форму и на карте выглядит как медальон, а небольшое полукруглое озеро на севере острова образует отверстие, через которое можно было бы продеть цепочку. За ним я вижу океан, он ярко сверкает на солнце и усеян белыми вершинами айсбергов.

Часть колонии пингвинов, закрепленная за Терри, находится на другой стороне острова. Мне удается разглядеть ее оранжевую куртку – яркое пятно среди множества черно-белых фигур. Я направляюсь к ней, лавируя между пингвинами гнездами. В них сотни маленьких цыплят. Они уже достаточно выросли и начали повсюду бродить, поэтому мне приходится идти осторожно, чтобы не наступить на них. У взрослых пингвинов просто шикарное оперение, напоминающее блестящие смокинги с белыми накрахмаленными рубашками, но детеныши пока еще покрыты растрепанными серыми перышками. Они легко уместились бы на ладони, эти мягкие комочки. Но я не беру их в руки. Правила есть правила. Мы взвесим этих птенцов уже перед тем, как они поменяют оперение, но до этого трогать их нельзя. Даже со взрослыми особями мы контактируем только тогда, когда вешаем на них браслеты или замеряем их вес, и для этого есть специальная техника. Я с гордостью могу заявить, что теперь я считаюсь квалифицированным укротителем пингвинов.

Мамы и папы делают все, чтобы прокормить своих птенцов, по очереди следят за ними и ходят на океан, чтобы добыть пищу. Когда они возвращаются, их клювы до отказа набиты крилем, который они закладывают прямо в клювики птенцов. Язык пингвинов для меня – величайшая загадка, но взрослые особи и их цыплята узнают друг друга по голосу. Просто невероятно, что они могут услышать друг друга в такой какофонии звуков.

У меня щемит сердце, когда я вижу такую беззаветную родительскую любовь… Такую самоотверженность и верность. Было бы здорово расти в такой любви. Эти птенцы даже не подозревают, насколько им повезло.

Но хватит жалеть себя.

Вот прямо передо мной стоит Терри. Классическая Терри: на сто процентов сосредоточенна на пингвинах. Мое сердце начинает биться чаще, когда она оборачивается и машет мне. Лучи солнца играют в ее светлых волосах, и она направляется в мою сторону, аккуратно огибая гнезда с птенцами.

– Патрик! – она пытается перекричать писк пингвинов. – Что-то случилось?

Я отрицательно качаю головой.

– Нет, все в порядке. Что, мне уже нельзя прийти повидать свою девушку?

Я заключаю ее в объятия и крепко сжимаю. Мы долго и страстно целуемся, так что у нее практически спадают очки.

– Почему ты не связался со мной по рации? – спрашивает она, отстраняясь, чтобы перевести дух. Мы должны сообщать друг другу о своих передвижениях по острову – на всякий случай.

– То есть мне и правда нужно сообщать всем, что у меня приступ нежности?

– Не всем, – подчеркивает она. – Только мне, Дитриху и Майку.

– Дитриху и Майку этого не понять.

Терри слегка хмурит брови. Я провожу пальцем по ее лбу, чтобы она перестала хмуриться.

– Не волнуйся. Я ведь не поскользнулся и не сломал спину, так?

– Да, но…

– Я преодолел все опасности, только чтобы прийти и увидеть тебя, – на пути меня ждали скалы, лед, тюлени, даже пингвины… Подумал, что после такого ты согласишься пойти со мной на свидание?

Терри не удается сдержать улыбку. Она невероятно улыбается.

– Что ты задумал?

– Ну, я тут узнал, что неподалеку отсюда есть очень удобная, хоть и немного обветшалая исследовательская база, где можно найти сосиски в тесте, которые просто нужно разогреть в духовке.

– Я тебе устрою сосиску в тесте, – насмешливо отвечает Терри и пихает меня в бок.

– Очень надеюсь на это.

Терри настаивает на том, что ей нужно еще пятнадцать минут, чтобы закончить работу, так что я вызываюсь ей помочь.

Наш проект не такой большой, как некоторые другие научно-исследовательские операции на крупных антарктических станциях, которые занимаются морской биологией, океанографией и метеорологией. Мы исследуем пингвинов (пять тысяч особей – не так уж много для колонии пингвинов, представляете? Некоторые колонии насчитывают более тридцати тысяч особей). Тем не менее, нас четверых на все не хватает, именно поэтому Терри всегда старается сделать чуть больше. Она руководит проектом, но еще старается привлечь к нему внимание общественности по всему миру через свой блог. В прошлом году она много писала о бабуле Ви в своих публикациях, и это очень понравилось ее читателям. Дитрих – самый старший и квалифицированный среди нас четверых. Он изучал пингвинов всю свою жизнь и называет себя «пингвиноведом». Майк специализируется на биохимии, он анализирует состав крови, костей и фекалий пингвинов, чтобы подробно описать их питание и состояние здоровья. Мы все пашем как лошади – бесконечно наблюдаем за пингвинами,

считаем их, взвешиваем и помечаем. Собранные таким образом данные – самое главное в нашей работе. Эта информация многое говорит о состоянии всей нашей экосистемы, а численность пингвинов сейчас постоянно меняется с огромной скоростью.

– Тебя не беспокоит, что твоя девушка одновременно твоя начальница? – спрашивает Терри, когда мы поднимаемся по склону по пути на базу.

– Если тебя это не беспокоит, то и меня тоже, – отвечаю я.

Терри никогда не пользуется своим положением и не зарывается. Честно признаться, она самый мягкий руководитель в моей жизни.

– Но все-таки было бы неплохо почаще тебя видеть.

Надеюсь, что мои слова не прозвучали слишком слащаво.

– Дай подумать. Мне кажется, ты уже и так видел все и даже больше.

Мы хихикаем.

Но когда мы достигаем вершины, Терри возвращается к теме, которая явно не дает ей покоя.

– Ну же, признавайся. Тебе бы больше понравилось, если бы я руководила тобой в накрахмаленном костюме или дерзкой соблазнительной полицейской форме.

– Не-а. Что может быть соблазнительнее куртки-парки, шерстяных свитеров и пуховых жилетов?

Когда мы возвращаемся в центр, Дитрих и Майк уже там. Они многозначительно смотрят на нас, когда мы заходим внутрь – Дитрих с добродушной улыбкой, Майк без восторга. Майк вообще редко бывает приветливым. Они оба уверены, что мы постоянно обжимаемся, вместо того, чтобы считать пингвинов. Они уже успели разогреть сосиски в тесте и едят их с горохом и жареной картошкой.

– Присоединяйтесь, – приглашает Дитрих, его английский безупречен.

Так мы и делаем.

– С водой что-то не то, – произносит Майк обвинительным тоном и смотрит на меня, как он делает всегда, если что-то выходит из строя.

– Понял, дружище. Видимо, с фильтром обратного осмоса снова что-то случилось. Позже проверю.

Фильтр обратного осмоса используется для очистки морской воды, дистилляции и удаления любых химических или биологических загрязнений, чтобы она стала пригодной для питья. Это отличная замена бутилированной воде… когда все работает как следует. Полевой центр заметно обветшал, и все постоянно выходит из строя. Его построили для пяти ученых много лет назад, но все пришло в упадок из-за нехватки финансирования, и если бы не бабуля, проект бы вообще закрылся. Терри, Дитрих и Майк – квалифицированные ученые-экологи, а я лишь скромный гик-технарь, так что все связанное с ремонтом – моя задача.

– Ты видела Пипа сегодня? – спрашивает Дитрих, откусывая кусок картошки.

Терри грустно качает головой.

– Нет, сегодня нет.

Пип – наш любимый пингвин-найденыш. Мы стараемся быть беспристрастными, но когда тебе довелось пожить с настоящим маленьким пингвиненком, сложно остаться равнодушным.

После обеда я замечаю, что Дитрих обеспокоено потирает бороду – он всегда так делает, когда его что-то тревожит.

– Терри, можно тебя на пару слов? – тихо спрашивает он.

– Конечно.

Они уходят в лабораторию. Мы с Майком тщательно скрываем друг от друга любопытство и идем на кухню сварить кофе.

– Сделай его покрепче, – говорит Майк и добавляет еще одну ложку. – Мне нужно взбодриться.

Майк страдает от бессонницы и ночами напролет слоняется по полевому центру, видимо, поэтому он всегда такой раздражительный.

– Как думаешь, что стряслось у Дитриха? – спрашиваю я.

Майк пожимает плечами и нетерпеливо барабанит пальцами по кофейнику.

– Надеюсь, он не дергает Терри по пустякам. Ей и без этого непросто.

Когда Терри и Дитрих возвращаются, ученый явно выглядит повеселевшим, Терри же хмурится и кусает нижнюю губу.

– Ладно, я пошла! – объявляет Терри, уже натягивая ботинки, чтобы снова отправиться в колонию.

Я машу ей кружкой.

– А как же кофе?

– Нет времени, у меня много дел, – отвечает она и выбегает на улицу так быстро, что мне с трудом удается расслышать конец фразы.

Я поворачиваюсь к Дитриху и Майку.

– Она что, бросила меня?

– Конечно, нет, – выпаливает Майк в ответ. – У тебя богатая бабушка, которая финансирует наш проект.

– Я… ну да, наверное.

Я быстро выпиваю кофе, гадая, смогу ли догнать Терри. Слова Майка засели у меня в голове, и я прокручиваю их снова и снова. Неужели Терри терпит меня только ради бабулиных денег? Да, Майк любит отпустить колкий комментарий, но я не могу отделаться от мысли, что в его словах есть доля правды.

4

ТЕРРИ

Остров Медальон

Надеюсь, я не была слишком резкой с Патриком. Мне нужно немного побыть наедине со своими мыслями. Я выбегаю из полевого центра и устремляюсь к подъему, размахивая руками, жадно вдыхаю свежий воздух и пытаюсь успокоиться. Меня очень взволновал разговор с Дитрихом. Я не смогла отказать ему, но не представляю, как мы справимся со всем. Придется перекроить все расписание. Бедный Дитрих. Я знаю, что он никогда бы не попросил меня о таком, если бы не случилось что-то серьезное. Когда мы оказались в лаборатории, подальше от посторонних ушей, я заметила тревогу в его взгляде. Он тяжело опустился в кресло за микроскопом и серьезно произнес:

– Терри. Кое-что произошло.

Дитрих нервно дергал себя за усы. По его выражению лица я сразу поняла, что новости будут невеселые.

– Выкладывай, Дит.

– В следующем месяце моей жене предстоит операция. Ничего серьезного, но ей придется провести в больнице несколько дней, и какое-то время уйдет на восстановление. Как думаешь, могу я вернуться в Австрию, чтобы позаботиться о ней и детях? Тогда мне придется уехать через две недели.

У нас уже слишком много работы даже для нас четверых.

– Конечно, можешь, – уверяю я Дитриха. – Семья – это самое важное.

– Я бы вернулся, как только все устаканится, но я знаю, что тебе и так непросто. Уверена, что справишься?

Я начинаю утвердительно качать головой и ободряюще улыбаюсь.

– Конечно, справлюсь.

– Спасибо. Она будет так благодарна. Как и я.

Вообще здорово, что он спросил меня, а не просто поставил перед фактом. Ведь до прошлого года Дитрих был главным в нашем полевом центре, а потом передал полномочия мне, и сделал это как раз потому, что хотел больше времени проводить с семьей. Просто сейчас совсем не подходящий момент. Сейчас у пингвинов пик брачного сезона, и мы и так еле-еле справляемся с работой.

– Хорошо, что теперь у нас есть Патрик, – сказал Дитрих, приближаясь к тубусу микроскопа, чтобы рассмотреть серую массу (порция наполовину переваренного криля из желудка пингвина). Затем он отодвинулся от микроскопа и добавил:

– Он быстро всему научился, не так ли?

Мне пришлось согласиться.

Дитрих ухмыльнулся.

– Но не стоит забывать, что у него был отличный учитель.

Я смущенно откашлялась.

– Думаешь, он счастлив тут? – спросила я.

– Как он может не быть счастлив в окружении гор, айсбергов, невероятной дикой природы и прекрасной девушки?

Было приятно услышать от Дитриха такие слова, но иногда я действительно переживаю за Патрика. Ему пришлось приспособиться к жизни здесь в такие короткие сроки, и эта жизнь кардинально отличается от всего, к чему он привык в Болтоне.

Мне стыдно, что я так быстро убежала и оставила его в растерянности. Но если мне удастся собрать сейчас больше информации о пингвинах, чем я планировала, когда уедет Дитрих, будет не так сложно. Дитриху придется самому рассказать остальным о своих планах. Уверена, Майк и Патрик сразу поймут, что нам всем придется работать вдвое больше после его отъезда.

Я так погрузилась в свои размышления, что совершенно не обращала внимание на происходящее вокруг меня. Оказывается, я уже добралась до вершины холма. Я рассматриваю испещренные снегом горные хребты вдалеке. Если прикрыть глаза, можно увидеть в снежных узорах черты лица, жутковатое зрелище, созданное естественным природным рельефом. Прямо надо мной высоко в небе кружат три чайки, темные фигуры на фоне белоснежных облаков. Что-то в моей голове не дает мне покоя, но я не до конца понимаю, что именно. Пытаюсь сосредоточиться на этом. Дело в Патрике. Он постоянно шутит и пытается казаться веселым, но иногда, когда ему кажется, что я не вижу, в его глазах можно уловить потерянность. Я чувствую, что внутри ему очень грустно. У Патрика есть нерешенные вопросы с семьей. Помню, как буквально на днях мы разговаривали, и я жаловалась ему на своих родителей.

– Им кажется, что я совсем спятила, раз живу здесь, – проворчала я. – Они бы предпочли, чтобы я обосновалась в Хартфордшире и нашла достойную работу, взяла ипотеку и завела накопительный счет в банке. Но мне всего двадцать шесть, и мне еще рано «оседать». Они совершенно меня не понимают.

– У тебя хотя бы есть родители, – мрачно ответил он.

Я поняла, какой бестактной я была, и попыталась подбодрить его и найти какие-то плюсы.

– Зато у тебя потрясающая бабушка, – сказала я. – Такую еще поискать.

Затем, по глупости, я решила показать ему, что моя жизнь ничем не лучше, чем его, и добавила:

– Моя бабушка состарилась в пятьдесят пять лет, совсем перестала выходить из дома к шестидесяти и умерла два года спустя.

– Да, бабуля Ви и правда крутая, – признал он. – Но родители – это очень важно.

Мы сменили тему, но меня не покидало ощущение, что он что-то скрывает, некую темную силу, которая кипит внутри него и отчаянно пытается вырваться наружу.

5

ВЕРОНИКА

Баллахеи

Когда мы возвращаемся в Баллахеи после утреннего сбора мусора, я намереваюсь принять горизонтальное положение и отдохнуть. Поэтому я решаю ненадолго оставить Дейзи с Эйлин. Однако не успеваю я дойти до прихожей, как внезапно из кухни выбегает Эйлин. Она закрывает за собой дверь.

– Миссис Маккриди, мы можем поговорить с вами наедине? – жужжит она мне на ухо.

– А как же Дейзи?

– Она увлечена просмотром «Покемонов», это отвлечет ее ненадолго.

– Очень хорошо. Но тогда мне потребуется чашка чая.

– Конечно. Кто бы сомневался, – бормочет Эйлин себе под нос.

Она снова исчезает за кухонной дверью, а я в это время бреду в уютную гостиную, гадая, что же могло произойти.
 Вскоре Эйлин присоединяется ко мне с чашкой чая в руках.

– Что случилось, Эйлин?

– Вам пришло электронное письмо. Оно от, – она понижает голос, – Роберта Сэддлбоу.

– А, от моего старого друга, сэра Роберта, – громко отвечаю я. Признаюсь, я горжусь этой дружбой.

– И еще одно письмо с острова Медальон. От вашего внука, Патрика…

– Я прекрасно помню имя своего внука, Эйлин, спасибо.

– Я их распечатала для вас. Вот они.

Эйлин протягивает мне два листа бумаги, и я тут же их выхватываю. Я оглядываю полку камина, комод и журнальный столик, но все тщетно. Моих очков нигде не видно. Они постоянно куда-то пропадают, и это чрезвычайно утомляет. Очень хотелось бы, чтобы люди перестали трогать мои вещи.

– Миссис Маккриди, извините. Я не смогла удержаться и прочла их, – признается Эйлин.

Это совершенно нормально, я прекрасно знаю, что она читает каждое письмо, отправленное мне по электронной почте. Просто не может устоять.

– Хотите, я прочитаю их вам вслух? – спрашивает она, очевидно сгорая от нетерпения сделать это.

– Ну, давай.

– Возможно, вам стоит присесть, миссис Маккриди.

Я опускаюсь в кресло королевы Анны, ее слова меня встревожили. Я замечаю, что Эйлин крайне взбудоражена, потому что, когда она забирает обратно письма, ее руки дрожат.

– Тогда я начну с письма сэра Роберта, да?

– Как пожелаешь, Эйлин.

– «Моя дорогая Вероника», – начинает она. От этих слов у меня тут же поднимается настроение. Уже много лет никто не писал мне такое в письмах. Представить себе, я ведь познакомилась с сэром Робертом всего несколько недель назад! – «Надеюсь, вы не будете против, что я прошу вас о таком странном одолжении в письме. Я хотел изложить суть дела письменно, и чтобы информация дошла до вас как можно скорее. Перейду сразу к сути. Во время нашего знакомства на Рождество я упоминал, что вскоре отправлюсь в Австралию и на Фолклендские острова, чтобы снимать там новый сезон документальной передачи о морских птицах».

Эйлин смотрит на меня и широко улыбается.

– Умоляю тебя, Эйлин, сделай одолжение, читай дальше.

Она повинуется.

– «Мы с продюсерами много обсуждали, как сделать программу более интересной для аудитории. Мы решили, что лучшим решением будет снять сериал про пингвинов, потому что это очаровательные птицы. Но, как вам известно, в последние годы я уже снял документальный фильм «Будни пингвинов», и нам очень хотелось бы показать свежий взгляд на этих замечательных птиц».

– Мне показалось, что он собирался перейти к сути, – ворчу я, а затем даю Эйлин знак продолжать.

– «Многие люди чувствуют свою беспомощность, когда речь идет об изменении климата, потому что отдельным индивидам не под силу что-то изменить. Поэтому продюсеры нашей программы решили рассказать о том, что может сделать каждый из нас, чтобы помочь сохранить дикую природу. Я вспомнил о том, как вы ежедневного собираете мусор на побережье. Благодаря блогу Терри про пингвинов вы стали очень популярны – храбрая женщина с невероятной историей, и возможно вы не осознаете этого, но у вас появилась собственная фанатская база в социальных сетях, когда Терри опубликовала ваши фотографии с Пипом. Теперь ваше имя неразрывно связано с пингвинами, их спасением, и вы стали настоящим… Как лучше это сказать? Настоящим амбассадором пингвинов». – Эйлин снова делает паузу. – Амбассадор пингвинов! Подумать только! – заключает она.

Я бросаю на нее укоризненный взгляд, и она продолжает.

– «Во время нашей встречи я также отметил, как невероятно вы умеете изъяснятся с помощью архаических слов и конструкций», – на этом моменте я невольно фыркаю, – «а еще у вас прекрасно поставленная, четкая речь – то, что нужно, чтобы стать прекрасной ведущей. Прошу вас, скажите, если моя просьба неуместна, но я не могу не спросить: не согласитесь ли вы отправиться в полностью оплаченное путешествие в Австралию или на Фолклендские острова, а может сразу в оба места, чтобы поучаствовать в съемках в качестве моей соведущей?».

Голос Эйлин становится все громче и громче, и на последнем параграфе она не сдерживается и переходит на визг.

– О, миссис Маккриди! Миссис Маккриди! Новое путешествие! И не с кем-нибудь, а с самим Робертом Сэддлбоу! Сэром Робертом Сэддбоу! И пингвинами!

Я изо всех сил пытаюсь сохранить самообладание. Но внутри меня просто кипят эмоции.

– Упоминает ли он, когда?

– Да, тут есть все детали. Совсем скоро. Он пишет, что уже в следующем месяце. Что вы будете делать?

– Сама идея такого предприятия кажется мне странной и нелепой, Эйлин.

– Но я думала… – она затихает, заметно расстроившись.

Я делаю глоток чая и аккуратно ставлю чашку обратно на блюдце.

– И правда, чрезвычайно странное и нелепое предложение, – повторяю я суровым тоном. – Поэтому я как следует его обдумаю.

Эйлин радостно хлопает в ладоши.

Я сижу неподвижно, но внутри меня переполняет приятное чувство, которое лучше всего может быть описано словом «восторг». Да, я в восторге. В восторге с головы, с самых кончиков моих седых волос, до ног, моих старых варикозных ног.

Затем я вспоминаю.

– А что насчет другого письма? – интересуюсь я.

Эйлин заметно мрачнеет. Она берет в руки второе письмо, и я вижу, что на листе напечатана всего одна фраза.

6

ВЕРОНИКА

– Смотри, Вероника!

Какая наглость – поставить компьютер посреди обеденного стола, но я потакаю этому безобразию и смотрю на экран. Дэйзи выбрала фотографию. На ней красуется причудливое трио – девочка, пингвин Мак и я собственной персоной. Розовый цвет головной повязки Дейзи совершенно не сочетается с красными оттенками моего пальто, сумочки и помады, а также вступает в противоречие с желтыми перьями на голове Мака, вместе мы выглядим совершенно безвкусно. Но композиция снимка неплохая – я располагаюсь по центру, а две фигуры пониже стоят ближе к камере. Мак внимательно смотрит на Дейзи, его клюв направлен к ее лицу. Когда смотришь на фото, первым делом замечаешь торжествующую улыбку девочки.

– Это ее ты собираешься отправить Ноэлю? – спрашиваю я, отложив ручку, которой только что записала последнее отгаданное слово кроссворда.

Дейзи вздыхает:

– Не Ноэлю, Вероника! Ноа!

Мало того, что имя ее брата просто невозможно запомнить, так он еще упорно доказывает нам, что в Шотландии нет пингвинов. Дейзи полна решимости доказать ему обратное.

Пока Эйлин помогает ей загрузить фотографию в интернет (и отправить копии Терри и, по настоянию Дейзи, сэру Роберту), я молча погружаюсь в свои мысли. Позже мне предстоит встреча с сэром Робертом, что меня очень радует, но я не могу избавиться от тревоги из-за второго письма. Я тяжело вздыхаю.

– Что такое, Вероника? – спрашивает Дейзи.

– Кое-что стряслось с моим внуком.

– То есть с Патриком?

– Да.

Она немного знакома с Патриком, поскольку ее отец Гэвин (или «Гэв», как они его называют) был его начальником в магазине велосипедов в Болтоне.

– Мой папа скучает по Патрику, – выпаливает она. – Думаю, ты тоже.

Такая мысль не приходила мне в голову, но, кажется, в ней есть доля правды.

– Разве не удивительно, Вероника, что у тебя есть медальон, а Патрик работает на острове, который называется Медальон, – замечает Дейзи.

– Но ведь именно из-за этого медальона остров и привлек мое внимание, – объясняю я. – А Патрик там оказался из-за меня.

– Значит, твой медальон творит чудеса? – спрашивает она.

– Вполне возможно.

Я думаю о болезненных воспоминаниях, которые таит в себе медальон.

– Кажется, теперь самое подходящее время рассказать мне, что спрятано внутри, – намекает Дейзи.

– Однажды я все тебе расскажу. Но не сейчас.

Эйлин начинает греметь щеткой и совком, но Дейзи целых полминуты сидит совершенно неподвижно, погрузившись в свои мысли. Затем она вскакивает, и я слышу, как она вбегает вверх по лестнице. Она тут же возвращается и кладет мне на руку маленький лоскуток. Я рассматриваю его сверху вниз. Это тонкая полоска, сплетенная из разноцветных нитей, на которые нанизаны бусины в форме ромашек и сердечек.

– Это для тебя, Вероника. Я ведь знаю, как ты любишь украшения, – говорит она.

– Я сама его сплела.

Эйлин перестает греметь и приближается к нам, чтобы посмотреть, о чем мы говорим. На ее лице появляется хорошо знакомое мне выражение любопытства.

– Какая прелесть, Дейзи! – восклицает она, просияв.

Прелесть не совсем подходящее слово, но я хмыкаю в знак признательности.

Выясняется, что этот предмет – «браслет дружбы», сплетенный из набора, который девочке подарила одна из школьных подруг, когда Дейзи только заболела.

– Мои браслеты дружбы творят чудеса, прямо как твой медальон, – говорит она мне.

По правде говоря, я не в восторге от идеи носить эту неудобную штуковину, но позволяю девочке повязать ее вокруг моего запястья. В конце концов, это очень милый жест.

Сэр Роберт, когда не занят на съемках, которые заставляют его отправляться в опасные путешествия в разные уголки планеты, живет в Эдинбурге. Город находится всего в паре часов езды от Балахей, и, если Эйлин не сможет меня отвезти, я смогу легко добраться до него на общественном транспорте или на такси. В последнее время я скорее выбираю второй вариант. Все чаще приходится выбирать комфорт, и это не просто прихоть – отнюдь, все дело в моем стареющем теле. Оно и само является своего рода транспортным средством, я больше не могу его контролировать, но вынуждена пользоваться им по мере возможностей.

Таким образом, я оставлю Дейзи на несколько часов в надежных руках Эйлин, и отправляюсь в Эдинбург на такси. Я устраиваюсь на заднем сидении и расправляю юбку. Теперь, когда можно ненадолго отдохнуть от ухода за ребенком, мои мысли возвращаются к Патрику, и меня охватывает сильное беспокойство. Как я ни пытаюсь, я просто не могу понять своего внука. Я снова и снова прокручиваю слова из его электронного письма. Там была только одна фраза: «Прости, бабуля. Тебе это не понравится, но мы с Терри расстались. Патрик».

От этой фразы меня охватывает тревога. Как такое могло произойти? Я снова и снова задаюсь этим вопросом. Патрик ведь правда любит Терри, я уверена в этом. Я всегда была убеждена, что эти двое подходят друг другу как чашка блюдцу. Они оба по-своему практичны, оба готовы идти на компромиссы и уступать. Этим двоим важно поступать правильно, но они также очень любят друг друга. Эдакие крепкие орешки с мягкой сердцевиной. Он нуждается в ее свете, чтобы разогнать мрак, который съедает его изнутри, а ей нужна его преданность, чтобы исцелить свое одиночество. Что же такое могло стать причиной столь внезапного разрыва?

Если бы я только была там, с ними, я бы наверняка нашла способ помирить их… но что я могу сделать, находясь здесь? Придется надеяться, что они смогут решить эту проблему самостоятельно. Придется верить, что в следующем письме он напишет: «Забудь о том, что я писал тебе, бабуля. У нас с Терри все снова хорошо. Целую».

Голос таксиста прерывает мои размышления и возвращает к реальности.

– Почти приехали, мэм.

Мы заворачиваем на Принсес-стрит, и на фоне голубовато-серого неба вырисовываются до боли знакомые очертания замка. Мысль о скорой встрече с сэром Робертом приободряет меня. Я еще ничего не решила, но его предложение, бесспорно, мне польстило. Я вся дрожу от предвкушения.

Сэр Роберт уже на месте, когда мы подъезжаем. Он выглядит просто великолепно в своем пальто классического кроя, его густые белые волосы красиво обрамляют его аристократические черты лица. У него серьезный вид, но глаза по обыкновению заговорщически сверкают. Знаменитый озорной огонек. Мы под руку идем в ТерлстонХаус, наш любимый ресторан. Он располагается в красивом здании с колоннами на входе, окна которого выходят на Трон-Кирк и Королевскую милю. Сэр Роберт открывает передо мной дверь, как всегда – безупречный джентельмен. Я вхожу внутрь, в нагретое камином помещение, и меня окутывает пьянящий аромат приправ, чеснока, жаркого и свежеиспеченного хлеба. Каждый стол убран, как полагается, белой скатертью с льняными салфетками, свечой по центру и небольшой вазой с вереском. Настоящие цветы – знак качества, вот что я думаю.

Мы присаживаемся недалеко от камина и заказываем вареного морского сазана, а затем вкуснейший кранхан на десерт.