Жизнь и чудеса выдры E-Book

Хейзел Прайор

• Herausgeber: Жанры
• Kategorie: Gesellschafts- und Liebesromane
• Serie: В ожидании чуда
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 492

Veröffentlichungsjahr: 2025

Beschreibung

Знакомьтесь, Фиби. Она редко выходит из дома, но при этом знает все секреты соседей. Раскрывать тайны ей помогает отец, курьер Эл, и многочисленные посылки. Знакомьтесь, брошенный детеныш выдры. Маленький и беззащитный, он изменит жизнь девушки. Навсегда... Благодаря ему Фиби: — спасет местный приют для выдр, где происходит что-то странное; — испытает «эффект выдры»; — ощутит настоящую радость жизни, которой никогда не знала; — распутает не одну сложную загадку; — узнает, что жизнь соткана из миллионов возможностей. Выдры знают: счастье — в простых вещах.

Leseprobe

Хейзел Прайор Жизнь и чудеса выдры

Серия «В ожидании чуда»

HAZEL PRIOR

LIFE AND OTTER MIRACLES

This edition is published by arrangement with Darley Anderson and Associates Ltd. and The Van Lear Agency

Перевод с английского Елизаветы Шульги

© Hazel Prior, 2023

© Шульга Е., перевод, 2025

© ООО «Издательство АСТ», 2025

Нарния

Фиби прислушалась. Все вокруг пело на тысячу голосов – разрозненные и нестройные, они звенели, шептали и клокотали, переплетаясь между собой, но никак не желая сливаться в одну мелодию. Фиби перевела взгляд с облаков на подернутую рябью реку. Дарла – так она называлась – была мало похожа на ленивые зеленые реки, которые Фиби доводилось видеть раньше. Ее прозрачные бурные воды, тут и там вспарываемые острыми камнями, неслись стремительно и казались живыми из-за густых барашков белой пены, частых водоворотов и сотен пузырей. Собственно, река и стала причиной, по которой они выбрали это место. Фиби была заворожена ее слепящим великолепием, ее способностью быть такой игривой и такой величественной одновременно.

Рядом с ней Эл взглянул на наручные часы и облегченно выдохнул. Он всего третий день работал на новом месте и старался придерживаться расписания. «Пунктуальность превыше всего, – с серьезным видом произнес он. – А еще – вежливость». Фиби знала, что с последним у отца проблем не имелось – в отличие от пунктуальности.

– Время еще есть, – сообщил он.

В такую рань Фиби привыкла сладко спать, а не слоняться по дому. И кому только пришло в голову, что переезд за город пойдет ей на пользу? Гул бирмингемских машин никогда не будил ее ни свет ни заря, а вот девонские коровы, самозабвенно мычащие под окнами в шестом часу утра… Это было попросту неприлично.

Запах свежего кофе выманил ее на кухню, о чем она уже начинала жалеть. Эл, свежий, бодрый и готовый к рабочему дню, сновал по кухне, наскоро готовя для нее завтрак: тосты и кофе. Первого было слишком много, а второго – слишком мало, но Фиби прикусила язык. В рекордно короткие сроки отец не только накормил ее завтраком, но и каким-то чудом уговорил ее выйти в сад, хотя девушка не успела даже переодеться после пробуждения и натянула куртку прямо поверх пижамы и домашних штанов. Отец свято верил в живительную силу свежего воздуха.

Она старалась изобразить на лице воодушевление, которого не чувствовала. Фиби Фезерстоун провела большую часть мая, изображая то, чего не чувствовала. Она делала это так усердно, что уже выбилась из сил. Она улыбалась, смеялась, шутила – это должно было быть проще простого. Но притворство давалось ей нелегко, сколько бы она в нем ни упражнялась. Она до сих пор не знала, купился Эл на ее игру или нет. Она старалась, но тот знал ее слишком долго – все девятнадцать лет с тех пор, как она появилась на свет. Он видел все перемены, происходившие с ней.

Фиби закуталась в куртку, уставилась на реку и поежилась от мысли, что та могла бы стать метафорой ее собственной жизни, стремительно протекающей мимо.

– О чем ты думаешь? – задал Эл свой любимый вопрос.

– Да так. Просто слушаю реку, – ответила Фиби. – Слышишь, как она шумит на разные голоса?

– Вроде того. Но хоть убей, не могу разобрать, о чем они говорят.

– Я могу.

– И о чем же?

– Пересказывают сплетни о нас своим собратьям – молекулам воды, которых встречают ниже по течению.

– Надеюсь, они не говорят про нас гадостей.

– Тс-с… Сейчас расскажу… – Она повернула ухо к реке, как бы прислушиваясь, и стала быстро переводить ему тихим голосом: – «Эй! Слыхали про новеньких? Вон они стоят. Фезерстоуны. Бьюсь об заклад, они городские. Вон та тощая девица – дочь». – Что она могла рассказать о себе? – «Некрасивая стрижка, может подолгу стоять и смотреть в одну точку. До сих пор не съехала от отца. Казалось бы, давно пора найти свое место в мире, устроиться на работу или, по крайней мере, поступить в университет. А она словно сама не понимает, как докатилась до жизни такой». – Пожалуй, хватит о ней. Сглотнув, Фиби продолжила: – «Рядом с ней – ее отец, Эл Фезерстоун. Чудак-человек». – Она бросила на него озорной взгляд. – «Когда он не занят разъездами по Дарликомбу и окрестным деревням, то любит повозиться в саду или побродить здесь, у берега. Но вот одевается он ужасно», – добавила она, окинув взглядом отцовские мешковатые джинсы и свитер с дырками на локтях.

Эл осуждающе цокнул:

– Дерзкие маленькие молекулы!

Скоро он поедет колесить по проселочным дорогам, оставляя за собой череду довольных клиентов, и в отличие от нее будет общаться с живыми людьми. Не теряя времени даром, он быстро обзаведется здесь новыми друзьями. Но Фиби не завидовала. По ее скромному мнению, ценность дружеского общения – равно как и ценность судоку, Рождества и оливкового масла – сильно преувеличивали.

Отцу понадобилось меньше недели, чтобы устроиться на работу в новом месте. Он ничего не смыслил в саморекламе, но это с лихвой восполнялось его природным обаянием. Что, однако, не мешало Фиби переживать за него.

Эл бросил мечтательный взгляд на низкую, поросшую мхом калитку у границы сада. Здешние тропы, конечно, уже были исхожены им вдоль и поперек. Он снова сверился со своими часами.

– Через час мне пора будет выдвигаться за сегодняшними посылками. Может, прогуляемся, пока есть время? Эта тропинка ведет к одной очень славной прогалине. Тебе понравится, Фиби, обещаю. Там так чудесно, словно на картинке из книги про Нарнию.

Звучало безумно заманчиво. Фиби, которая большую часть детства провела, ощупывая задние стенки платяных шкафов, до сих пор лелеяла слабую надежду на то, что Эксмур окажется взрослой версией Нарнии.

Эл толкнул калитку, и они побрели вдоль берега, пока не вошли в рощицу из орешника, ольшаника и молодых березок. Папоротники стелились у нее под ногами, а за штанины цеплялись липкие травинки осоки. Отец пробирался вперед сквозь паутину светотени, приминая подлесок подошвами. Он шел почти вприпрыжку. Фиби вяло плелась позади.

– Почти пришли. – Он оглянулся на Фиби с подбадривающей улыбкой.

– Ты уже говорил это дважды.

Идти пришлось дольше, чем она ожидала. Не специально ли отец это устроил?

– Вот мы и на месте, – объявил он наконец, выводя ее на открытую местность.

Поляна оказалась не такой живописной, как представлялось ей со слов отца. Солнце еще не поднялось достаточно высоко, чтобы разбросать повсюду золотые блики и позволить этому уголку дикой природы предстать во всей красе. Кроны деревьев нависали низко и густо, будто плед, связанный из пряжи букле. Сквозь редко растущую траву виднелись пятна земли, повсюду росла крапива.

Но оказалось, что все это не имело ровным счетом никакого значения. Потому что то, что они там нашли, было ничуть не хуже Нарнии.

Дар Дарлы

– Что же нам делать? – заволновалась Фиби.

– Мы не можем его здесь бросить. Он же совсем один. И такая кроха!

– Как думаешь, его можно взять на руки?

– Хм… Даже не знаю… А вдруг цапнет?

– Я попробую через куртку.

– Хочешь остаться в одной пижаме? Закоченеешь.

– Тогда дай мне свою кофту.

Эл стащил с себя свитер и протянул ей. Фиби уже сбросила куртку с плеч и теперь натягивала отцовский свитер через голову. Тот висел на ней мешком, но обволакивал приятным теплом и слабым запахом земли и костра. Фиби стала потихоньку пробираться вперед, медленно и тихо ступая по земле и не сводя глаз с крошечного зверька. Тот приподнялся на дрожащих лапках, покачнулся, пискнул, а затем повернул к Фиби свою круглую пушистую мордочку и бесстрашно уставился на нее огромными карими глазищами.

У Фиби сжалось сердце. Она присела на корточки в траве, накинула на зверька куртку, подняла его с земли и прижала к себе. Тот, похоже, решил довериться ей и свернулся клубочком у нее на груди.

В это мгновение Фиби впервые испытала новое для себя чувство: неожиданно бурный прилив радости, не имевший ничего общего с ней лично, возникший, когда она целиком и полностью сосредоточилась на детеныше выдры. Будто где-то глубоко внутри солнце пробилось сквозь пелену облаков. Это чувство оказалось новым и окрыляло. Ему необходимо было присвоить название.

Пожалуй, она назвала бы его «эффектом выдры». Похоже на «эффект бабочки», но намного, намного лучше.

Фиби прошептала, обращаясь к отцу:

– Ты когда-нибудь видел что-нибудь более восхитительное?

– Не думаю. – Эл склонился над найденышем и погладил мягкую шерстку на его подбородке. В ответ зверек ткнулся мордочкой в подставленную широкую ладонь. Он был совсем крохотный – меньше фута[1] в длину от приплюснутого розового носика до кончика продолговатого хвоста. – Надеюсь, с ним все в порядке, – протянул Эл. – Придется нам забрать его с собой, а потом… Есть одно место, где ему могут помочь. Не будем терять времени. Посылки сами себя не развезут.

Фиби не хотелось расставаться со своей ношей, но она понимала, что они вернутся домой намного быстрее, если выдренка понесет Эл. Отец бережно забрал малыша из рук дочери и потуже укутал в куртку.

Возвращались они под аккомпанемент оживленного журчания реки, торопливо минуя колышущиеся папоротники и перешагивая узловатые корни деревьев.

К тому времени, когда они добрались до сада коттеджа Хайер-Мид, Фиби совсем запыхалась. Эл вернул ей сверток и отпер заднюю дверь.

– Я позвоню в питомник, – решил он. – А ты пока дай малышу воды. Или, может, накормить его чем-нибудь?

Она последовала за отцом на кухню и набрала миску холодной воды, второй рукой прижимая выдренка к плечу. Потом она поднесла его к миске, так, чтобы мордочка слегка касалась поверхности воды. Зверек поводил по воде носом, но пить не стал. Фиби заметила у него небольшое белое пятнышко на шерстке над губой.

– Вот проклятие, – чертыхнулся Эл, швыряя трубку. – Не отвечают. Слушай, Фиби. Уже много времени. Мне пора ехать за посылками, но я вернусь через полчаса. Можешь продолжать звонить по этому номеру и присмотреть заодно за малышом, пока меня не будет?

– Конечно, могу.

Не успела она это произнести, как отец тут же пулей вылетел за порог. Фиби услышала, как хлопнула дверца машины и завелся мотор.

– Ну что, маленький, остались мы с тобой вдвоем, да? – проворковала она, обращаясь к зверьку. – Не бойся, я о тебе позабочусь. Со мной ты в безопасности.

Выдренок мягко потерся лапками об ее ладонь. Держа его под мышкой и постоянно поглаживая, Фиби обошла дом, подыскивая безопасное местечко, где можно было бы обустроить временное пристанище для выдры. В гостиной она обнаружила пустую плетеную корзину для дров и решила, что та подойдет в самый раз. Фиби поместила туда своего нового пушистого компаньона и подвинула к нему миску с водой, уговаривая малыша попить хоть немного. Но тот только забился в угол, обернув свой длинный хвост вокруг тельца. Он начал жевать и посасывать свой мех.

– Есть хочешь? – догадалась она.

Ее телефон лежал на подоконнике. Фиби метнулась к нему и быстро набрала в поиске: «Чем питаются выдры?»

«Гугл» поведал ей, что существует тринадцать видов выдр, и к ним в руки, судя по всему, попала выдра евразийская речная, она же обыкновенная (для себя она отметила, что на латыни такие выдры назывались «Lutra lutra»). Британские речные выдры питаются форелью, карпом, угрем, лягушками, ракообразными и моллюсками, такими как улитки и слизни. Иногда охотятся на камышниц, мелких грызунов и кроликов.

– Сомневаюсь, что что-то из этого есть у нас в холодильнике. – Фиби направилась на кухню. – Вчерашний цыпленок карри? Тапенада[2] из маслин? Печеная фасоль? Чизкейк? Вряд ли это входит в твой рацион. Прости, дружок. Нет у меня для тебя ни лягушки, ни камышницы. Но ты же еще совсем маленький. Может, налить тебе молочка?

На этот вопрос «Гугл» не смог дать внятного ответа. Фиби налила в блюдце немного молока из коробки, а затем решила еще раз позвонить в питомник со стационарного телефона. Питомник с выдрами был единственной достопримечательностью в округе. Они с отцом видели ведущие к нему указатели и планировали туда наведаться – попозже, когда немного освоятся.

Фезерстоуны жили в коттедже Хайер-Мид уже месяц, но большая часть их вещей все еще лежала в коробках. Оба хотели отдохнуть от бешеного ритма жизни в городе и не видели смысла в спешке – во всяком случае, пока они не принимали гостей. Да и потом, время в Дарликомбе текло совершенно иначе, представляясь этакой флегматичной черепахой на фоне вечно несущегося куда-то во весь опор зайца – Бирмингема.

Эл почти полностью взял на себя поиски жилья, по субботам мотаясь в Девон и возвращаясь совершенно без сил. Когда однажды он вошел в их прежний дом с характерной улыбкой, в которой читалось: «Кажется, я нашел то, что нам нужно», – Фиби согласилась сопроводить его на второй просмотр.

Пожилая пара, владевшая коттеджем Хайер-Мид, с радостью показала им дом. Они заверили, что покосившийся дымоход простоял в таком виде уже несколько десятилетий, так что беспокоиться Элу и Фиби не о чем. Комнаты были непритязательными, уютными, с низкими потолками. Некоторые из них были оборудованы небольшими каминами со встроенными дровяными горелками. Из минусов – в щели в прохудившихся оконных рамах задувало, а на мобильный сигнал не было даже намека. Однако, как с гордостью отмечали бывшие владельцы, в доме имелось широкополосное подключение к Интернету.

Судя по всему, провести сюда выделенную линию их уговорили дети, хотя сами хозяева никогда им не пользовались.

Они оказались очень приятными людьми. Равно как и их дом. Впрочем, сейчас в нем царил беспорядок. Эл никогда не мог похвастаться опрятностью, и Фиби унаследовала это от него. «Но по большому счету, разве это имеет значение?» – развел руками Эл.

Не сводя глаз с выдры, Фиби ждала, слушая длинные гудки на другом конце провода. Но ответа по-прежнему не было.

* * *

Когда Эл вернулся, Фиби сидела на корточках перед дровяной корзиной. Ее поза напомнила ему картины, изображающие поклонение волхвов.

– Уже вернулся?

– Да, удалось быстро управиться, – сказал он довольным голосом, в котором, тем не менее, сквозило беспокойство. – Я успел как раз вовремя. Грузовик был уже полностью разгружен, и мне оставалось лишь перенести посылки через парковку.

Его дочь наконец-то оделась, сменив пижаму на широченную толстовку, которая делала громоздкой даже ее миниатюрную фигуру. Еще она простелила корзину газетой и разложила по дну листья папоротника, чтобы выдренок чувствовал себя как дома. Сейчас он крепко спал, свернувшись калачиком.

– Умница, – похвалил он. – Удалось дозвониться до питомника?

Фиби отрицательно покачала головой.

– Что ж, мне все равно пора выдвигаться развозить посылки. По дороге сам к ним заеду и передам выдру. Надо будет переложить ее в обувную коробку, как только закончу с делами. Опоздаю, наверное… – Он хрустнул костяшками пальцев. Живот свело нервной судорогой. – А теперь самая сложная часть.

Эл старался сохранять невозмутимый вид, но Фиби сразу поняла, к чему он клонит.

– Помощь нужна? – уточнила она.

– О, если тебя не затруднит…

Для работы Элу нужно было использовать специальное мобильное приложение, и у него еще ни разу не получилось сделать это, не костеря телефон на чем свет стоит. Фиби разбиралась в технике гораздо лучше него, и ей потребовалось всего три минуты, чтобы сообразить, что к чему. Первые два дня Эл с горем пополам справлялся с сортировкой посылок самостоятельно, но теперь, когда время поджимало, ему действительно пригодилась бы ее помощь.

Эл разгрузил машину, охапками перетаскивая посылки в дом и раскладывая их полукругом на ковре в гостиной. Посылки были самые разные – от огромных коробок из гофрированного картона и компактных бандеролей до пухлых конвертов и свертков из обычной коричневой бумаги, старомодно перевязанных бечевкой.

Эл начал напевать себе под нос песню из «Звуков музыки». Он считал, что вполне отдает должное таланту Джули Эндрюс[3]. Однако Фиби приложила палец к губам и сказала, что если он не прекратит, то разбудит детеныша.

Она быстро, вполголоса, зачитала почтовые индексы, проследила, чтобы он ничего не перепутал, расставляя посылки по порядку, и построила для него маршрут в приложении. На некоторых отправлениях в качестве адреса получателя значилось название магазина, и она шепотом озвучила свои предположения об их содержимом. Оптовый заказ мультивитаминов, шоколад, косметика, резиновые сапоги, канцелярские принадлежности… Другие коробки таили больше загадок.

– Мистер Крокер, мистер Добсон, мисс Пенроуз, преподобная Доуз. Интересно, что в их заказах? – гадала она. – Держу пари, мы могли бы узнать кучу всего интересного о наших соседях, если бы знали, что находится внутри их посылок.

– В тебе я даже не сомневаюсь. – Эл выделил слово «тебе». – А я так нервничаю, что даже думать ни о чем не могу, не то что совать нос в чужие дела.

Пока Фиби перекладывала маленькую выдру в обувную коробку, ее отец торопливо загружал посылки в машину в порядке, обратном порядку доставки. Закончив с этим, он вернулся в дом за коробкой.

Когда он вышел на улицу, Фиби последовала за ним.

– Ты со мной? – Эл полагал, что стоит ему выйти за порог, как его дочь снова юркнет в постель, не теряя ни минуты.

– Неужели ты думал, что я позволю вам уехать без меня?

Она уселась на пассажирское сиденье, и отец протянул ей драгоценную ношу. Фиби бережно обхватила ее руками, Эл завел двигатель и вывел машину на проезжую часть.

– Веди осторожно.

Он взглянул на нее искоса и ухмыльнулся.

В коробке что-то зашуршало, и из-под крышки выглянул мокрый нос. Фиби крепко вцепилась в коробку, стараясь держать ее ровно, чтобы зверька не подбрасывало на деревенских ухабах и рытвинах. Нос дернулся и снова исчез.

Дарликомб раскинулся на обоих берегах реки и заканчивался высоко на взгорье. Дома здесь представляли собой смесь покосившихся, но живописных коттеджей с соломенными крышами, блочных уродцев, построенных в семидесятые, и хлипких современных построек, позиционировавшихся как «жилье по доступным ценам» (хотя существовало ли в наши дни по-настоящему доступное жилье?). Несколько домов, расположенных повыше других, почти на середине склона, гордо возвышались над остальными, как бы надзирая за открывающейся им панорамой. В ясный день, такой как сегодня, вдалеке можно было разглядеть вересковую пустошь, подернутую фиолетовой поволокой.

Они миновали живописную часть деревни, мост, муниципальные дома и оказались на другом берегу. Река здесь изгибалась и ненадолго пряталась в пролесок, но затем вновь появлялась и текла вдоль дороги.

Фиби склонилась над обувной коробкой и снова приоткрыла ее, не в силах удержаться от того, чтобы еще раз не заглянуть внутрь. Оттуда выглянула щекастая мордочка с длинными усами, а за край ухватилась крошечная лапка. Фиби быстро толкнула лапку обратно.

– Лучше не лазить туда слишком часто, – предупредил Эл. – Если выдра выскочит и юркнет мне под воротник, я могу ненароком и в живую изгородь врезаться.

Вскоре они были на месте. Следуя указателю, они повернули направо и заехали на автостоянку. Фиби разрешила Элу донести коробку до ворот, но все время шла рядом, не отставая от него ни на шаг.

Было закрыто, но Эл нажал на звонок, и почти сразу дверь распахнулась. В дверях стояла женщина, загораживая собой вход. Невысокая и крепкая, с густыми седыми волосами, собранными в два пучка, небрежно лежащих у нее на плечах. На вид ей было слегка за шестьдесят. Резиновые сапоги, джинсы и джемпер выглядели по-домашнему, но она держала себя в них так, словно была облачена в строгую униформу.

Эл представил себя и Фиби.

– Рада встрече, – кивнула она, хотя по ее лицу сказать этого было нельзя. – Меня зовут Кэрол Блейк. Я хозяйка этого питомника. – Она с подозрением покосилась на коробку.

Эл неуверенно протянул ее женщине, постучав пальцем по крышке.

– Мы нашли его у реки. – Он подождал, пока Кэрол быстро заглянула внутрь. – Сегодня утром гуляли там с дочкой и увидели, как он валяется в траве. Сначала мы приняли его за горностая или ласку, но…

– Но как только пригляделись, то сразу поняли, что это выдра, – подала голос Фиби. – У горностаев и ласок не бывает таких пухлых очаровательных щечек.

– Мы понаблюдали за ним какое-то время, – продолжил Эл, – и вдруг он издал тоненький писк, совсем как мышка, будто звал кого-то, но ответа не последовало. Он что-то вынюхивал, возможно, искал своих родителей. Но рядом никого не было, а он выглядел таким маленьким и беспомощным. Мы подобрали его – он легко пошел на руки – и отнесли домой. А потом привезли сюда, потому что… Ну, мы подумали, что так будет правильно.

Губы Кэрол сжались в тонкую линию. Эл был уверен, что они делают доброе дело и женщина похвалит их за это. Что ж, очевидно, он ошибался. Еще он надеялся, что Кэрол предложит Фиби посмотреть на других выдр и его дочь прекрасно проведет время, пока он будет колесить по окрестностям, развозя посылки.

Вместо этого Кэрол спросила:

– Надеюсь, вы не давали ему молока?

– Нет, мы принесли его прямо сюда.

– Ну, уже что-то. У выдр непереносимость лактозы, так что, если бы вы напоили щенка молоком, ему пришлось бы очень несладко.

Из горла Фиби вырвался сдавленный стон.

– Подождите здесь, – молвила Кэрол и скрылась внутри.

Эл пробормотал себе под нос что-то про «черствый сухарь», стараясь не считать стремительно убегающие минуты.

Кэрол вернулась через минуту, в толстых кожаных перчатках, с кошачьей переноской и картой местности в руках. Жестом она велела открыть обувную коробку. Они и глазом не успели моргнуть, как Кэрол подхватила детеныша выдры за шкирку и переложила в переноску.

Она смерила их строгим взглядом.

– Вы не увидели рядом с ним взрослых и сразу решили, что малыш – сирота. Скорее всего, это не так. Куда более вероятно, что его мать находилась поблизости, пряталась в подлеске и ждала, когда вы уйдете.

– Ох, – удрученно протянула Фиби. – То есть мы все испортили?

– Поживем – увидим, – ответила Кэрол. – Самцы выдры ужасные отцы и перекладывают всю работу по воспитанию потомства на самок, но матери очень заботливы и внимательны. Я попросила Руперта подменить меня, – Эл предположил, что Кэрол говорила о своем муже, – а сама отнесу выдру туда, где вы ее подобрали, если вы сможете точно показать мне, где находится это место. Там я оставлю ее во временном вольере и понаблюдаю за ней. Если мать вернется, я сразу же отпущу малышку к ней, и с детенышем все будет в порядке. Если же в течение следующих двадцати четырех часов мать не объявится, я верну ее сюда, в питомник.

– Вы сказали «малышка». Это девочка? – поинтересовалась Фиби.

Кэрол пожала плечами:

– Трудно сказать, и сейчас я не собираюсь ее осматривать. Но на такие вещи у меня глаз наметанный. – Она развернула карту. – Покажите мне место. – Быстро отыскав на карте коттедж Хайер-Мид и ту самую поляну у берега реки, Фиби ткнула в нее пальцем. – Поеду туда прямо сейчас. Это недалеко от главной дороги.

Эл сунул руки в карманы.

– Раз уж вы направляетесь в ту сторону, не могли бы вы подбросить Фиби домой? Мне нужно доставить кучу посылок, а я уже страшно опаздываю.

– Ладно, – безразлично согласилась Кэрол.

– Можно мне вернуться с вами на поляну и тоже понаблюдать за матерью-выдрой? – попросила Фиби.

Кэрол покачала головой:

– Боюсь, что нет. Чем меньше рядом людей, тем лучше.

Фиби не стала спорить.

Поспешишь – людей насмешишь

Эл чувствовал себя виноватым, оставляя дочь в компании не самой дружелюбной на свете женщины. И все-таки, если Кэрол Блейк посвятила свою жизнь заботе о выдрах, это должно было говорить о ее порядочности, верно?

Он помахал им рукой, сдал назад и покинул территорию питомника. Вскоре он уже ехал по своему обычному маршруту. Он вел машину и тихонько насвистывал, радуясь, что Фиби проявила такой живой интерес к выдре, и надеясь, что, где бы та ни оказалась, она выживет. И что Кэрол будет держать их в курсе.

Он нажал на педаль газа. За окном замелькало кружево серо-золотых узоров, когда он промчался сквозь рощицу растущих вдоль обочины буков. Он снова выехал на открытое пространство, и в ветровое стекло ударил солнечный свет. По обе стороны дороги росли купырь, лютики и ковыль. На редких телеграфных проводах сидели и чирикали птицы – то ли ласточки, то ли стрижи. Он их вечно путал. Позже нужно будет расспросить Фиби, чем они отличаются. Она точно должна знать.

Маршрут Эла захватывал несколько отдаленных ферм и деревень. По его опыту, чем дольше ты ездил по одной и той же дороге, тем короче она становилась, но проселочные дороги Девона оставались упрямо длинными. И извилистыми. И очень, очень узкими. В первую неделю пребывания здесь он не мог надышаться деревенским воздухом, и ему до сих пор казалось, что если вдохнуть поглубже, проезжая мимо живой изгороди, ее запах защекочет его ноздри.

Он доставил комплект лошадиной экипировки в маленькое фермерское хозяйство и развез по трем деревням посылки поменьше. Эл выпрыгивал из машины, отдавал коробки и торопился снова сесть за руль, изо всех сил пытаясь наверстать упущенное время и не позволяя втягивать себя в досужие разговоры. Несколько раз ему пришлось сдавать назад, пропуская встречные автомобили и тракторы. У навигатора было своеобразное чувство юмора – все эти манипуляции как назло занимали гораздо больше времени, чем указывало проклятое приложение. К счастью, люди были добры к нему. И как будто даже рады его видеть. Все-таки он приходил не с пустыми руками.

Трудно было поверить, что ему действительно за это платят. Намного меньше, чем на предыдущей работе, которую пришлось оставить, но за последние годы его любовь к преподаванию математики сошла на нет.

Эл Фезерстоун считал себя молодым – остальные могли с этим не соглашаться. У него были мальчишеский нрав и роскошная густая шевелюра, в которой лишь изредка пробивалась седина. Но годы учительства давали о себе знать. Вдобавок ко всему на него свалилась куча административных обязанностей, а если что и приводило Эла в уныние, так это административная работа. Никто и бровью не повел, когда в пятьдесят три года он подал заявление о раннем выходе на пенсию. Решение было принято после того, как однажды среди почты он обнаружил рекламную листовку, гласившую: «Похороны вашей мечты всего от 15,97 фунтов стерлингов в месяц». На него тогда словно ушат холодной воды вылили. Хотя в целом Эл держался бодрячком и по жизни был склонен к оптимизму, он давно привык жить с разбитым сердцем, осколки которого бились в такт сердцам троих его детей. Ради них он намеревался как можно дольше откладывать похороны со своим непосредственным участием, даже по самой выгодной цене. Пусть от него и осталась лишь пустая оболочка, но даже таким Эл надеялся быть им полезным.

Будучи по натуре скромным человеком, Эл даже не догадывался, как сильно его любили ученики. Многие из них грустили о его уходе и сожалели, что не были к нему добрее – это осознание пришло к ним слишком поздно. В школе в глаза его называли «мистер Фезерстоун», а за глаза – не иначе как «Большой Эл». Это беззлобное, как он надеялся, прозвище было образовано по такому же принципу, что и «Малыш Джон» в легендах о Робине Гуде, и являлось верхом остроумия, проявленного школьниками. Говоря откровенно, могло быть намного хуже, но такое обращение все равно ранило. Не то чтобы Эл комплексовал из-за роста. Он был не самым высоким из мужчин, но и отнюдь не коротышкой. И все-таки слово «большой» необъяснимым образом задевало за живое.

Когда он впервые заикнулся о переезде, Фиби восторженно взвизгнула, и этого оказалось достаточно, чтобы подвигнуть его к действиям. Жизнь в Бирмингеме стала слишком утомительной для них обоих. Эл грезил о заливных лугах и чистом воздухе, да и Фиби сельская местность пошла бы только на пользу. Недвижимость в Эксмуре стоила относительно дешево, и отсюда было недалеко до Плимута, где училась его вторая дочь, Джулс. Его сын Джек в настоящее время жил в Йорке, но он почти окончил университет и, возможно, планировал осесть после выпуска где-то в другом месте… Или, что более вероятно, вообще ничего не планировал.

С момента приезда сюда Эл познал все прелести отращивания щетины и выращивания овощей. Он обожал свою нынешнюю небритость и небрежность. После женитьбы у него вошло в привычку всегда одеваться с иголочки и выглядеть опрятно – Рут ценила такие вещи, да и это в любом случае требовалось для работы. Здесь же Эл наконец-то позволил себе расслабиться, оставив позади ту отутюженную версию самого себя, и не мог не признать, что чувствовал себя намного свободнее, будучи самую малость помятым.

Теперь он возвращался в Дарликомб – деревню, которая стала для него новым домом. Дорога петляла, следуя естественным изгибам долины, а затем круто брала в гору. Эл остановил машину в воротах дома с большим квадратным фасадом и плотно зашторенными окнами. Под навесом гаража стоял припаркованный «Воксхолл». На пути к входной двери Эл чуть было не спугнул стайку упитанных буро-коричневых кур. Те задрали головы, чтобы окинуть его равнодушными взглядами, а затем продолжили квохтать и клевать землю.

Стучать пришлось дважды. Но потом дверь слегка приоткрылась, и в образовавшемся проеме Эл увидел пару выпученных глаз и несколько жидких прядей волос, зачесанных поперек лысины.

– Ваша доставка! – улыбаясь, сообщил Эл.

Дверь приоткрылась чуть шире. Эл отметил, что на мужчине – некоем мистере Крокере, судя по информации в заказе, – не было обуви, если не считать таковой пару толстых зеленых носков. Быстрым, нетерпеливым движением он выхватил посылку у Эла из рук.

– Одну минуту, я только сфотографирую. – Эл потянулся за телефоном. – Не вас, всего лишь коробку, – заверил он мужчину, когда тот попятился обратно в прихожую. Эл навел объектив на посылку и нажал на кнопку.

– Вы, значит, те самые жильцы, что поселились в коттедже Хайер-Мид? – полюбопытствовал мистер Крокер протяжно, будто обдумывал на ходу каждое слово. Вероятно, свежие сплетни он принес из деревенского магазина, где Эл уже со всеми успел познакомиться. Он улыбнулся тому, что мистер Крокер использовал множественное число, хотя на пороге кроме него никого не было.

– Да, я и моя дочь Фиби.

Мистер Крокер покачал головой.

– Скучновато у нас для юной девушки.

– Ей все нравится. – Эл подумал о Фиби с растрепанными волосами и в стоптанных тапочках. – Мы оба любим тишину.

– А, ну, этого-то добра здесь в избытке, – усмехнулся мужчина. Он протянул Элу руку, оказавшуюся на удивление мягкой. – Меня зовут Джереми Крокер. Полицейский в отставке, – счел нужным добавить он.

– Эл Фезерстоун.

– Желаю вам обоим всего наилучшего на новом месте.

– Большое спасибо.

Эл уже повернулся, чтобы уйти, когда мистер Крокер жестом остановил его:

– Подождите здесь.

Он скрылся из виду. Эл надеялся, что ждать придется недолго. Ему оставалось развезти всего несколько посылок, но он все-таки катастрофически отставал от графика. Мистер Крокер вернулся и протянул ему коробку для яиц.

– Это вам, угощайтесь. Мои девочки старались.

– Ваши девочки?

– Да. Они у меня на свободном выгуле, сами видите.

А, курочки. Эл недавно купил несколько упаковок яиц впрок, но счел благоразумным не отказываться от гостинца.

– Это так щедро с вашей стороны. Спасибо.

– Ну, то-то же. Если вам понадобится что-то еще, не стесняйтесь, обращайтесь в любое время.

К облегчению Эла, на этом светская беседа была окончена, и дверь перед ним захлопнулась. Тем не менее мистер Крокер произвел впечатление весьма радушного человека, и Эл сделал мысленную пометку в будущем уделять ему несколько минут своего времени.

Отъезжая от ворот, он прокручивал в голове слова мистера Крокера о том, что юной девушке здесь может стать скучно. Неужели он ошибся, предложив Фиби этот переезд?

Коттедж Хайер-Мид и так без конца испытывал его нервы на прочность. Оконные рамы прогнили, а стропила были изъедены древоточцами (их якобы потравили прежние хозяева, но Эл начинал в этом сомневаться: не далее как сегодня утром под одной из балок в ванной он заметил пыль, подозрительно похожую на древесную). Система подачи горячей воды регулярно разражалась неконтролируемым лязгом, усмирить который можно было, лишь несколько раз включив и выключив отопление. С электропроводкой тоже оказалось не все гладко. Эл все обещал Фиби починить мигающую лампочку в прихожей, но у него никак не доходили до этого руки. А еще сад, который отнимал гораздо больше времени, чем изначально казалось. Это настоящее искусство – держать все под контролем, размышлял он. Искусство, которым он так и не овладел в полной мере. Насколько все было бы проще, если бы Рут была жива.

Что бы она сказала, увидь их сейчас? Джулс и Джек жили своей жизнью, и решения Эла их никак не затрагивали, но Фиби до сих пор сильно зависела от него. Слава богу, хоть новая спальня ей нравилась.

Сначала Фиби радовалась переезду, но потом словно впала в какой-то анабиоз. Несмотря на его уговоры, она почти не выходила из дома. С момента их приезда он лишь однажды сумел вытащить ее на короткую экскурсию по одному из поместий Национального фонда исторического наследия. Парадный сад с шахматным узором из бордюрных плит и самшитовых изгородей был окружен лесом; густые кроны деревьев смыкались в чарующий изумрудный полог, а подлесок усыпали мерцающие как самоцветы колокольчики, но Фиби словно не замечала ничего из этого. К его вящему ужасу, она даже сказала, что посидит в машине, пока отец будет осматривать окрестности, но он не позволил ей этого сделать, поскольку вся поездка только ради нее и затевалась. Отсутствие какой-либо заинтересованности с ее стороны его шокировало. Ее безразличие и ему не позволило насладиться красотой этого места, заставив что-то заныть глубоко в груди. Раньше она любила историю и древности, но сейчас, когда они бродили по поместью, она немного оживилась лишь у одной из богато украшенных кроватей с балдахином.

– Вот бы поспать в такой постели, – вздохнула она.

Эл не понимал, что творилось в душе у Фиби. В каком-то смысле, может, и хорошо, что его дочь не была плаксой, но в то же время пара истерик в целях прояснения ситуации пришлись бы как нельзя кстати. У другой его дочери, Джулс, с этим никогда не возникало проблем. Однако Фиби вовсе не любила изливать душу.

Он взял с нее обещание почаще выбираться из дома и познакомиться с местными жителями. В деревенском магазине он увидел рекламу местной студии йоги и предложил Фиби посетить пару занятий. Слегка нахмурившись и пожав плечами, она согласилась.

Однако с детенышем выдры она искрилась, как бенгальский огонь. Эл уже целую вечность не видел ее такой увлеченной. Оставалось только надеяться, что это было не в последний раз.

Он резко вынырнул из задумчивости, когда впереди из-за поворота выскочила машина. Эл вдавил педаль тормоза в пол. Что-то заскрежетало. Он ударился спиной о сиденье. Когда его снова швырнуло вперед, перед глазами пронеслись образы его детей. Джек и Джулс переживут, но…

Я не могу умереть. Мне нельзя. Если я умру, кто позаботится о Фиби?

Когда к нему вернулась способность дышать, мысли замелькали в его голове, стремительно сменяя друг друга: «Я жив. Второй водитель тоже. Слава богу! Обошлось без кровопролития и переломов. Но обе машины повреждены. Проклятие. Хорошо хоть это не служебный автомобиль… Но как же ужасно я опоздаю с последними доставками. Меня могут уволить в первую же неделю! Я так подведу Фиби. По крайней мере, у нее все еще есть отец. Как же болит голова. Эта женщина, кажется, в ярости».

Судя по тому, как проворно она выскочила из своей машины, вторая водительница не пострадала, но была очень недовольна. В высоких кожаных сапогах она стремительно надвигалась на него. Ее оранжевый палантин и красивые темные локоны развевались на ветру, а глаза сверкали гневом. Эл расстегнул ремень безопасности и выбрался из машины, наблюдая, как с ее губ срываются проклятия.

Ощущение ломоты в шее, вероятно, было следствием резкого удара спиной. Осторожно ступая, Эл обошел машину, чтобы осмотреть свежую вмятину. На другом автомобиле, фиолетовом «Пежо», красовалась точно такая же вмятина.

– Вы меня не видели? – осведомилась женщина. Вопрос показался ему глупым.

– Нет. А вы меня? – парировал он, но затем добавил: – С вами все в порядке? – В конце концов, она действительно могла пострадать.

Морщинки то появлялись, то исчезали на ее лбу. Она стиснула зубы и отвела взгляд.

– Да, в порядке… Я… – Она обернулась на него, сверля сердитым взглядом. – Вот только не надо!

– Я лишь спросил, все ли с вами в порядке. Вы уверены, что все хорошо? – Эл не мог взять в толк, как к ней подступиться.

Она снова отвернулась.

– Не уверена… Я… Нет, черт возьми, ничего не хорошо – все очень-очень плохо. Теперь еще и это свалилось на мою голову. – Она взмахнула рукой, жестом обводя две машины, стоящие на дороге под углом, соприкасаясь бамперами.

– Мне жаль. Не думаю, что в случившемся есть моя вина, – добавил он, надеясь, что страховые компании с ним согласятся, – но мне все равно жаль, что так вышло.

– Толку-то от ваших сожалений?

Ему показалось, что она вот-вот расплачется. Эл порылся в кармане в поисках носового платка, но, найдя, решил не давать ей. Чуть раньше он в него уже высморкался, и платок выглядел не лучшим образом.

– Это все легко поправимо, – попытался поддержать он, надеясь, что слова немного успокоят женщину. – Только для начала нужно убрать наши машины с дороги, чтобы они не мешали движению. Думаю, они обе должны быть на ходу. Куда вы направлялись? Я бы мог подвезти вас, если хотите – или если вы слишком взволнованы, чтобы садиться за руль. Не знаете, ловит ли здесь мобильный сигнал? – Он все тараторил и тараторил, давая ей время немного прийти в себя.

Она гортанно прорычала что-то невнятное, не ответив ни на один из вопросов, но, по-видимому, это помогло ей немного выпустить пар.

– Не обращайте на меня внимания! – выдохнула она. – Просто накопилось. Дело не в вас. И даже не в этом. – Она кивнула на машины. – Дело сразу во всем. – Слова вырвались у нее непрошено. Ее щеки вспыхнули.

Кажется, пришло время представиться. Он протянул руку, решив проявить галантность.

– Несмотря на обстоятельства, рад с вами познакомиться. Эл Фезерстоун, – представился он.

Женщина нахмурилась, уставившись на его руку, но не пожала ее.

Шерлок

Бывает ли чрезмерной забота об окружающих? Если да, то ее отец, несомненно, этим грешил. У него болело сердце за каждого мальчишку и девчонку своей бирмингемской школы, включая самых отъявленных хулиганов. Он так хотел научить их математике, не обращая внимания на то, что им самим это было абсолютно безразлично. И он заботился о Фиби гораздо больше, чем заботилась о себе она сама.

Взять, к примеру, ее спальню. Прежде это было пустое квадратное помещение, а теперь оно напоминало красочные, хоть и аляповатые, дворцовые покои. Эл даже построил для нее кровать с балдахином. Ну, как «построил»: привинтил к ее кровати четыре столбца и накинул на них навес из плотной блестящей ткани ее любимого бирюзового цвета, которую украсил золотыми шнурками с кисточками. Он раскошелился на груду новых, волшебно мягких подушек. А еще – купил резиновую печать в виде слона, и как-то раз, вскоре после переезда, они провели целое утро, делая оттиски крохотных золотых слоников по всему изголовью ее кровати.

И все потому, что когда они гуляли по старинному особняку Национального фонда, она вскользь восхитилась тамошней кроватью с балдахином, и он это запомнил. Она любила опускать балдахин, отгораживаясь от внешнего мира и оставаясь наедине со своими мыслями. Эл застелил пол пушистыми бирюзовыми коврами в тон, развесил вокруг книжного шкафа гирлянды с лампочками и водрузил на видное место драгоценную укулеле, на которой Фиби никогда не играла. Ее компьютер был подключен к экрану, расположенному в изножье кровати, а пульт всегда лежал на прикроватной тумбочке, чтобы она могла смотреть «Танцы со звездами», «Главного пекаря Британии» и любимые детективные сериалы когда ей заблагорассудится.

Эл вложил в эту комнату слишком много денег и сил. Остальному дому придется подождать.

Сегодня днем он вернулся домой позже обычного – и то лишь для того, чтобы сообщить Фиби, что ему снова нужно уйти. Из-за небольшого ДТП с участием какой-то грубиянки за рулем «Пежо» требовалось отвезти машину в ремонт.

Фиби вздохнула. Придется ей заново привыкать к одиночеству. Увы, с того момента, как Кэрол Блейк забрала у нее выдренка, от «эффекта выдры» не осталось и следа. Лишь тупое, ноющее чувство внизу живота. Она полежала в постели, уставившись в потолок. По крайней мере, когда ты одна, тебе не нужно ни перед кем притворяться. Ты можешь быть сколько угодно жалкой, и никто об этом не узнает.

Идея переезда сначала окрылила ее, и она искренне верила, что в Девоне, хоть это и не стопроцентная Нарния, все изменится к лучшему. Но оказавшись здесь, она не могла отделаться от ощущения, что хоронит себя заживо.

Она сбросила обувь, забралась на кровать и схватилась за телефон. Игнорируя резонные протесты своего внутреннего голоса, она заставила себя пройти онлайн-тест на уровень счастья. Ее результат составил три балла из десяти возможных. Хотя вопросы были ужасно глупыми. Как часто вы выходите на улицу? (Редко.) Как часто вы общаетесь с друзьями? (Почти никогда.) Сколько времени вы уделяете своим хобби? (Почти не уделяю.) Строите ли вы планы на будущее? (Нет.)

Фиби прекрасно знала, что ей нельзя зацикливаться на своих переживаниях. Этот порочный круг неизменно утягивал ее в трясину глубочайшей жалости к себе. Нет, если она постарается, то еще сможет стать здесь счастливой. Хотя бы ради своего отца.

Наконец она услышала, как открылась входная дверь, а затем Эл, насвистывая, завозился на кухне. Некоторое время спустя на лестнице послышались его шаги. К тому моменту, когда он просунул голову в дверь, Фиби уже нацепила на лицо дежурную улыбку. С собой он нес две кружки кофе, и это немного приподняло ей настроение. Жизнь всегда казалась гораздо терпимее после ударной дозы кофеина.

Фиби взяла у него кружку, обхватила ее ладонями и подождала привычного вопроса.

– Как ты? – поинтересовался Эл.

– Совершенно корпулентно, спасибо, – ответила она без малейшей запинки. – А ты?

– Весьма миксолидийски.

Фиби обожала отца за то, как легко он соглашался на ежедневные словотворческие хулиганства в разговорах с ней. Видимо, правду говорят, что у людей, живущих вместе, со временем возникают свои особые ритуалы в общении, со стороны кажущиеся странными.

– Как там твоя машина? – спросила она.

– Ремонт займет некоторое время. Придется пока поездить на арендованной. Есть новости о выдре?

– Пока нет.

Они оба многозначительно посмотрели на ее телефон, но тот упрямо молчал.

– Что ж… Хочешь, посмотрим «Шерлока», чтобы развеяться?

– Хороший план.

Фиби приподнялась на подушках и включила телевизор, нажав кнопку на пульте. Эл поерзал в кресле, устраиваясь смотреть сериал вместе с ней.

Ей действительно было необходимо переключить внимание на что-то отвлеченное, и Шерлок Холмс мог справиться с этой задачей, как никто другой. Фиби любила «Профессора Т.», «Молодого Морса», Пуаро и Хэтти Уэйнтропп, но никто – никто – и близко не шел ни в какое сравнение с Холмсом. Она видела все его экранные воплощения, от Бэзила Рэтбоуна до Бенедикта Камбербэтча, и хранила полное собрание рассказов о знаменитом сыщике в аудиоформате.

Пока они смотрели сериал, Эл то и дело врывался в мерный ход детективного расследования с комментариями вроде: «Ох, жуть-то какая. Кажется, я начинаю вспоминать эту серию. Но, хоть убей, не помню, кто убийца».

Фиби относилась бы терпимее к отцовским ремаркам, если бы он озвучивал их в более подходящие моменты, а не выбирал, как нарочно, самые драматичные и ключевые для сюжета сцены, чтобы поделиться своими наблюдениями.

– Ты догадалась? – обернулся он к ней, когда серия закончилась.

– Ага.

– Умница. Я вообще не на того думал, – сознался Эл.

Фиби пересматривала сериал столько раз, что знала большинство сюжетов наизусть. И даже если какая-то деталь ускользала из ее памяти, она приучила свои шестеренки крутиться в такт с шестеренками Шерлока и поэтому могла разгадать почти любую загадку без особых усилий.

Лишь иногда, когда хитросплетения оказывались сплетены особенно хитро или ей было сложно сохранять ясность ума, Фиби не удавалось распутать клубок тайн. Ее огорчало, когда такое случалось. Брат и сестра называли ее главной интеллектуалкой в семье. По иронии судьбы, высшее образование сейчас получали они, а не Фиби.

Она взяла телефон Эла, лежащий на кровати, и вяло пролистала последние фотографии. На большинстве из них были запечатлены доставленные посылки.

– Если бы я была Шерлоком Холмсом, я бы столько всего могла узнать из этих фотографий.

– Например? – поинтересовался он.

– Например… ну хотя бы вот. – Она показала ему фотографию, сделанную в доме мистера Крокера. На ней не было видно почти ничего, кроме самой посылки, которую мистер Крокер держал в руках. На заднем плане в самом низу снимка торчал уголок левой ступни в темно-зеленых носках и без обуви. Также в кадр попал небольшой участок крыльца и самый краешек стоявших там резиновых сапог. – Я могу сказать тебе, что у этого человека есть куры.

Эл изумленно уставился на нее.

– Что? Как ты догадалась, чертовка? – Он был уверен, что не упоминал об этом в разговоре.

– Ты действительно ничего не замечаешь?

Он потер рукой лоб.

– Нет, я никогда не отличался наблюдательностью. И в кого ты только такая уродилась… – Он сник. На мгновение между ними повисло молчание. Оба знали, что внимательность она унаследовала от матери.

– Все дело в деталях. Видишь? – Фиби ткнула пальцем в фотографию. – К носку этого сапога прилипло маленькое перышко. Оно буро-коричневого цвета. Типичный окрас для кур.

– Так и есть. Ты совершенно права. Мистер Крокер – счастливый владелец нескольких несушек. Он называет их своими девочками.

– Как мило. Кроме того, я подозреваю, что у мистера Крокера какие-то проблемы со ступнями. Возможно, вросший ноготь на пальце ноги.

– С чего ты это взяла?

– На нем нет обуви. И здесь видно небольшую выпуклость под носком в области большого пальца – выглядит так, будто там может быть наклеен пластырь.

– Даже не знаю, гордиться мне тобой или бояться твоей проницательности, – протянул Эл.

– Гордись, папа. Гордись.

Эл размял пальцы, громко хрустнув костяшками. Кому-то этот звук мог бы показаться назойливым, но у Фиби он всегда ассоциировался с заботой и уютом.

Рябина качнулась за стеклами, словно пытаясь постучаться в окно своими пушистыми белыми цветами. Эл потянулся и встал, чтобы открыть форточку и дать Фиби возможность хоть немного подышать чистейшим девонским воздухом. Свежий ветер ворвался в нагретую их дыханием комнату, и Фиби натянула одеяло до ушей. Эл стоял неподвижным силуэтом на фоне окна и любовался открывающимся видом. Сад, окаймленный овощными грядками, располагался на участке земли, ведущем прямо к берегу реки. Поодаль, за линией леса, пестрящего десятками оттенков зеленого, возвышались холмы. А над всем этим великолепием простиралось небо – гладкое покрывало, прошитое тончайшим кружевом белых, как вата, облаков.

– Рут бы здесь понравилось, – пробормотал он тихо.

Фиби даже усомнилась, что правильно его расслышала. Она закрыла глаза.

Когда она снова их открыла, Эл все еще не сдвинулся с места. Ей показалось или он действительно смахнул слезу со щеки?

– Ты в порядке, папа?

– Да, да, конечно. – Он встрепенулся. – Ой! Я совсем забыл, что оставил белье на веревках. Оно сушится там уже три дня.

Фиби об этом знала. Она не напомнила ему, потому что хотела, чтобы он сам вспомнил.

– Вот дурак старый, – сокрушался он, качая головой. – Ладно, займусь этим позже. А сейчас – семейное время. – Он пересек комнату, чтобы включить компьютер.

Каждую неделю они с Джулс и Джеком созванивались в «Зуме». Джулс изучала гостиничное дело, туризм и организацию мероприятий в Плимуте, а Джек учился на последнем курсе факультета экологии Йоркского университета.

– Может, не будем пока ничего говорить о выдре? – попросила Фиби. – Пока мы сами всего не знаем?

– Если ты так хочешь, – разочарованно ответил Эл.

– Просто Джулс… ты ее знаешь… она поднимет бурю в стакане. Растрезвонит об этом всему миру. Затребует фотографии. Запостит во все соцсети. А я бы хотела, чтобы это пока осталось между нами. Я хочу подольше побыть с этим наедине, если ты понимаешь, о чем я.

– Прекрасно понимаю. Я не скажу ни слова, обещаю.

В итоге разговорчивые Джулс и Джек посвятили полчаса своим новостям. Джек увлеченно рассказывал о новой пассии, «безумно горячей» студентке социологии, с которой он познакомился в парусном клубе. Джулс поведала о происшествии на университетском балу, когда парень ее подруги выбросил ботинок из окна четвертого этажа, и тот отскочил от капота проезжавшей мимо машины. Джек хохотал, слушая эту историю, вставлял свои замечание и то и дело шутил. Эл улыбался не переставая.

Фиби усердно приподнимала уголки губ и старалась не выглядеть кислой. Они втроем прекрасно проводили время – ну и замечательно. Однако как бы она за них ни радовалась, яркость их жизни погружала ее собственную в еще большую тень. Дружеские (и романтические) отношения остались для нее в далеком прошлом, и Джулс с Джеком даже не подозревали, какую соль сыпали ей на рану.

– А как ваши дела в Дарликомбе? – наконец поинтересовался Джек.

– Потихоньку, – ответила Фиби.

– Как успехи на работе, пап?

– Здорово, – отозвался Эл. – Чудесно, если не считать того, что мой навигатор сводит меня с ума, и я постоянно сбиваюсь с пути. А сегодня я задержался, опоздал на все доставки, и вдобавок в меня врезалась очень недовольная женщина на «Пежо».

– Ого! – хором воскликнули они.

Как только созвон закончился, затрезвонил телефон – будто только и ждал, пока они договорят.

Эл и Фиби переглянулись.

– Это, должно быть, Кэрол.

Фиби свесила ногу с кровати, но Эл оказался проворнее. Фиби не хотела устанавливать стационарный телефон на втором этаже, чтобы звонки не мешали такому важному делу, как сон, но сейчас она начинала сожалеть о своем решении. Она закуталась в одеяло, прислушиваясь в ожидании. Из своей комнаты она слышала голос отца, но не могла разобрать слов. Телефонный разговор все не заканчивался и не заканчивался. Фиби казалось, она лопнет от нетерпения, если не узнает о судьбе выдры в ближайшие минуты.

Наконец она услышала шаги Эла на лестнице. Его голова показалась в дверях спальни. По выражению его лица ничего нельзя было понять.

– Ну? – нетерпеливо спросила она.

– Что «ну»? – отбил подачу он с напускным безразличием.

– Ты прекрасно знаешь, о чем я.

Когда отец так себя вел, он становился самым невыносимым человеком на свете. Эл сунул руки в карманы.

– Я так понимаю, ты хочешь узнать о нашем пушистом друге?

– Ну, папа! Давай рассказывай все как есть, пока я тебя не стукнула!

Он отступил на шаг, на его губах играла улыбка.

– Кэрол говорит, что с щенком все в порядке. Она наблюдала за ним весь день. Он резвился на поляне, играл и обнюхивал все вокруг, но никаких признаков присутствия других выдр поблизости не обнаружилось.

Фиби откинулась на подушки.

– Значит, выдра останется в питомнике?

Эл кивнул:

– Да. Судя по всему, по какой-то причине детеныш остался без матери.

Последнее слово повисло между ними, источая печаль. Эл откинул голову назад, словно пытаясь отстраниться от него.

Фиби прочистила горло:

– Бедная маленькая выдра.

– Кэрол поблагодарила нас обоих, хоть и неохотно. Но она заверила меня, что детеныша временно приютят в питомнике. Это девочка, и ей, судя по всему, около восьми или девяти недель. Кэрол уже вызвала ветеринара, чтобы тот ее осмотрел – она здорова, всего лишь немного обезвожена. Кэрол уже научила ее есть и пить из детской бутылочки. Однако она хочет держать малютку подальше от посторонних глаз. Она надеется, что сможет снова выпустить ее на волю, когда та подрастет. А пока ее будут кормить и ухаживать за ней, она научится ловить рыбу и заботиться о себе сама.

– Можно нам повидать ее еще раз? – тут же выпалила Фиби.

– Об этом я спросил в первую очередь. Пришлось пустить в ход все свое обаяние, но таки да: Кэрол разрешила нам навестить ее позже на неделе. Однако она настоятельно советовала нам не привязаться к выдре. Главная задача питомника – выхаживать животных и выпускать их обратно в дикую природу, но некоторые из них слишком привыкают к людям, и тогда это становится невозможным.

Фиби пожалела, что они так поспешно отвезли выдренка в питомник. Да, Кэрол, безусловно, знала, что делала. И все же она чувствовала, что из нее, Фиби Фезерстоун, получилась бы отличная замена матери-выдре.

Выдра, кошка, пиявка, трубкозуб

По спине Фиби градом катился холодный пот. Она до сих пор не верила, что подписалась на это.

Не то чтобы она не любила людей: к некоторым из них она, напротив, питала самые теплые чувства да и в целом находила их ужасно любопытными существами. Просто с ними было так тяжело. Общение с посторонними требовало сосредоточенности, душевных сил, и Фиби всегда чувствовала себя обязанной подстраивать под них свое поведение.

Но она дала слово Элу и только поэтому пришла. И теперь жалась к батарее отопления в зале деревенской ратуши, разглядывая помещение, неизобретательно выкрашенное бежевой краской. Оно сплошь состояло из твердых поверхностей, от которых гулким эхом отражались звуки, и это будто подчеркивало прохладцу в воздухе. Фиби поежилась. Жизнь казалась намного теплее, когда у нее были лишние килограммы, даже если те не добавляли ей популярности.

Растянув губы в улыбке, достойной рекламы зубной пасты, она обвела взглядом зал, изучая собравшихся. Как и в случае с отцовскими посылками, о человеке можно было многое узнать по его упаковке. Была ли та объемной, чистой, громоздкой или блеклой? Возможно, издавала странные звуки или как-то по-особому пахла?

На йогу пришли всего четыре человека, и Фиби оказалась самой младшей из них. Женщине-инструктору на вид было слегка за сорок, и, окинув ее любопытным взглядом, Фиби решила, что среди всех присутствующих она вызывала наибольший интерес. У нее были темные волосы, собранные в высокий хвост резинкой, похожей на толстую фиолетовую гусеницу, мятно-зеленый лак на ногтях и футболка с цветными разводами, натянутая поверх лосин. Фиби решила, что она принадлежит к тому типу людей, которые практикуют вегетарианство, перетекающее в веганство, верят в силу кристаллов и увлекаются лепкой из глины.

С продвинутой инструкторшей по йоге беседовала викарий Дарликомба, преподобная Доуз, которую все без исключения называли преподобной Люси. На ней был спортивный костюм бледно-розового цвета, в сочетании с ее приятной улыбкой и светлыми кудряшками придающий ей наивный и приветливый вид. Фиби подозревала в ней человека, который меняет постельное белье каждую субботу, знает рецепт киш-лорена[4] и держит на окне горшок с геранью, которую никогда не забывает поливать. У нее наверняка был рассудительный муж, который никогда не лез в дела церковные, и двое детей – воспитанных, но чуть-чуть избалованных, а проповеди отличались краткостью и скромностью.

Две другие посетительницы студии были седовласыми дамами в лайкре, которых Фиби мысленно окрестила «Блаженной» и «Меланхоличной». Выражение лица Меланхоличной говорило о тотальной усталости от большинства вещей в жизни, а также о том, что на йогу ее привело лишь желание порадовать близкого человека (скорее всего, Блаженную – они, похоже, были подругами). Обе женщины с любопытством посмотрели на Фиби, когда та вошла. Наверное, подумали о том, как приятно видеть молодежь в своих рядах.

– Привет! Я – Кристина. – Инструктор по йоге и потенциальная вегетарианка подскочила к Фиби, и та уловила от нее легкий шлейф ароматических масел.

– А я – Фиби.

– Приятно видеть новые лица. Ты такая молодец, что решилась прийти. Надеюсь, тебе понравится.

– Не сомневаюсь в этом, – ответила Фиби без особой уверенности.

– Итак, Фиби, есть ли у тебя какие-то проблемы со здоровьем?

– Нет, – тут же выпалила Фиби. – А у вас?

Кристина развеселилась, будто этот вопрос, адресованный ей – тренеру по йоге, звучал нелепо. Все по умолчанию должны были понимать, что она в отличной физической форме.

Блаженная и Меланхоличная расположились впереди, а Фиби заняла место во втором ряду, позади Меланхоличной и рядом с преподобной Люси. К счастью, завязываться в морские узлы не пришлось, и большую часть занятия они только плавно поднимали руки и дышали. Фиби догадывалась, что Кристина и была бы рада требовать от них большего, но сдерживала себя, памятуя о возрасте и больных суставах Блаженной и Меланхоличной. Меланхоличная дышала неестественно громко – похоже, она использовала технику, которую освоила на предыдущем занятии, и ей не терпелось этим похвастаться.

Кристина сняла обувь и выполняла упражнения босиком. Ее спортивное тело гнулось легко и свободно. Ученики неуклюже пытались повторять их за ней. Когда нужно было стоять на одной ноге, удерживая равновесие, Фиби опасно покачнулась. Испугавшись, что сейчас упадет и привлечет к себе всеобщее внимание, она буквально силой воли не дала своей левой стопе оторваться от пола, еле-еле устояв на ногах.

В глазах у нее запрыгали звездочки.

– А теперь сделаем «кошку», – объявила Кристина.

– Ты в порядке? – спросила преподобная Люси.

Сначала Фиби подумала, что женщина обращается к ней, но потом поняла, что та смотрит на Кристину, чье лицо внезапно стало мрачнее тучи.

– Не обращайте внимания, – вздохнула Кристина. – Давайте продолжать.

Они приступили к следующей серии движений. Вместе с остальными Фиби опустилась на четвереньки и изогнула спину дугой: легко. Подняла голову вверх: уже сложнее. Из последних сил она напрягала мышцы, переводя тело из одной позиции в другую. Слава богу, все происходило как в замедленной съемке.

– Ну, как ты, Фиби? Все получилось? – подошла к ней Кристина, когда они закончили.

– Да, спасибо.

– Чувствуешь прилив сил?

Какой там. Она могла бы прямо сейчас рухнуть на коврик для йоги и здесь же отрубиться, если бы в помещении не было так холодно. К счастью, Кристина и не ждала от нее ответа. Она переключилась на других своих учениц и теперь сновала между ними, с каждой перебрасываясь парой слов.

– Есть новости о Мяве? – поинтересовалась Люси.

– Нет, как сквозь землю провалилась. – Кристина вмиг так погрустнела, что Меланхоличная на ее фоне показалась бы олицетворением оптимизма. – Мява – это моя кошка, – объяснила она Фиби, когда заметила, что та прислушивается к их разговору. – Я назвала ее так, чтобы она умела говорить свое собственное имя – мне показалось, это будет правильно. Она пропала целых три дня назад. Я ужасно за нее беспокоюсь.

Фиби искренне сочувствовала женщине, но не могла сдержать улыбку, слушая историю такой необычной клички.

– Мне очень жаль. Как она выглядит? Я могла бы помочь в поисках.

– Она черепахового окраса. Ласковая, но требовательная. Мнит себя королевой Вселенной. У нее на носу пятнышко карамельного цвета и белая полоска между глазами. В любом случае, ее нельзя не узнать. Она – единственная кошка в деревне. В Дарликомбе десятки тысяч собак, но кошка – только одна. – Кристина явно не брезговала гиперболами. Она вздохнула. – Раньше она никогда не исчезала так надолго. Я везде расклеила объявления и сделала общедеревенскую рассылку по электронной почте. Я даже предложила вознаграждение, но пока безрезультатно. Я живу одна и очень-очень скучаю по ней. – Она сглотнула ком в горле. – Как бы то ни было, – продолжила она, взяв себя в руки, – не хочу обременять тебя своими проблемами. Лучше расскажи нам о себе, Фиби.

Фиби подозревала, что жизнь Мявы была гораздо интереснее ее собственной.

– Мы с папой переехали в Дарликомб около месяца назад. Он решил, что мне стоит попробовать что-то новое, и вот я здесь. Если честно, занятие йогой для меня – настоящая авантюра.

– Что ж, я очень рада, что ты пришла. Делать в нашей деревне и впрямь особо нечего. А чем еще ты увлекаешься?

– Ну, интересов у меня не так уж много, – призналась Фиби. – Я беру уроки рисования онлайн, но у меня ужасно получается. В остальном же… читаю, смотрю телевизор – наверное, все.

– Я обожаю рисовать! – воскликнула Кристина, обрадованная случайно найденной точкой соприкосновения. – И тоже прошла тысячи разных курсов! А еще я люблю мастерить украшения своими руками. Это, кстати, я сама сделала. – Она подергала себя за серьги, сделанные из зеленых и серебряных бусин. – У меня есть небольшой магазинчик в Порлоке, а в настоящий момент я работаю над коллекцией украшений с выдрами, чтобы продавать их в питомнике. Ты, наверное, слышала про наш питомник? Сначала я сделала только пару серебряных сережек, в качестве пробы пера, но теперь у меня есть несколько подвесок и браслетов с фигурками выдр.

– Я была там, – кивнула Фиби. – В питомнике. Правда, погулять времени не было. Мы с папой отвозили туда детеныша выдры.

– Правда? – Глаза Кристины загорелись интересом.

– Мы нашли брошенного выдренка на берегу реки и забрали его с собой.

– Ого! Да это же замечательно! Может, выдра – твое тотемное животное?

– Ха, я в этом сомневаюсь.

– Ага! То есть ты уже знаешь свое тотемное животное? Расскажешь?

Кристина была очаровательна в своей детской непосредственности. Фиби начала перебирать в голове разных животных, пытаясь понять, какое из них лучше всего могло бы ее охарактеризовать.

– Пиявка, – наконец ответила она.

Кристина расхохоталась.

– Как ты строга к себе. Нет-нет, я уверена, что ты ошибаешься. Вдруг это все-таки выдра? Выдры могут символизировать самые разные вещи. Когда я начала работать над коллекцией для питомника, я искала информацию об этих существах в интернете и теперь знаю о них все. Появление в жизни выдры – всегда важное событие. Это может быть знак, что ты растрачиваешь себя на пустые тревоги и тебе необходимо обратиться к своему внутреннему ребенку. – Фиби нервно посмеялась в ответ.

– А еще выдры знаменуют собой женскую энергию, мудрость и исцеление, – заявила Кристина.

– Исцеление? – слабым голосом переспросила Фиби.

– Да, именно. Они являются важными символами духовного оздоровления и мистицизма. И коренные американцы, и кельты считали выдр магическими созданиями, признавая в то же время их веселость и безмятежность. Все-таки это очень игривые животные. В Ирландии выдра считается священным животным Мананнана Мак Лира, владыки моря, а в Уэльсе – Керидвен, великой богини-матери.

– Ясно. – Фиби еле стояла на ногах.

Седовласые дамы давно ушли, преподобная собрала сумку и помахала рукой, направляясь к выходу из ратуши.

Кристину было не остановить:

– В кельтской традиции прозвища выдры означают «бурая собака» и «водяная собака», что подразумевает их верность и бескомпромиссную любовь.

– Мой отец первым заметил выдру, – отметила Фиби. Верность и бескомпромиссная любовь были скорее свойственны Элу, чем ей.

Кристина отмахнулась от ее слов.

– Фиби, пришло время разобраться, не тянет ли тебя что-то в пучину, из которой тебе уже не выплыть. Твоя выдра – это предупреждение, что ко многим вещам в жизни тебе следует относиться проще. Настало твое время духовного освобождения, обновления и радости. – Заметив скепсис Фиби, она снова рассмеялась. – Прости, что я так растрынделась. Увлеклась немного. Со мной иногда случается.

Фиби нравились люди, которые умели смеяться над собой.

– А какое твое тотемное животное? – полюбопытствовала она.

– Трубкозуб.

Фиби мало что знала о трубкозубах. Вроде это были такие зверята, похожие на поросят, которые зарывались пятачками в землю и ели термитов?

Кристина не стала пускаться в объяснения.

– Расскажи мне еще о вашей спасенной выдре.

– Это девочка, она сирота, и это все, что мы знаем. Но нам с папой разрешили проведать ее в субботу.

– Как чудесно! Я часто прихожу туда порисовать. Если хочешь, мы могли бы встретиться там, и ты показала бы мне своего найденыша, а я познакомила бы тебя с другими выдрами. И с людьми, Кэрол и Рупертом.

– О, даже не знаю, – пробормотала Фиби растерянно. Она не привыкла, чтобы события развивались в таком темпе. – Мы уже знакомы с Кэрол, и я боюсь, ей эта идея не понравится.

– Не беспокойся о Кэрол, в душе она – сущий плюшевый медвежонок, и Руперт тоже замечательный. Истинный английский джентльмен. Приходи!

Ответить отказом было попросту невозможно.

Когда Фиби вышла на улицу, Эл уже поджидал ее на парковке.

– Как все прошло?

– Хорошо.

– Ты припозднилась. Я уж думал, не нужно ли тебя спасать.

– Нет, мы просто разговаривали. Я познакомилась с очень приятной женщиной.