Покорение дворца Яньси. Том 3. Хозяйка дворца E-Book

Чжоу Мо

• Herausgeber: АСТ
• Kategorie: Gesellschafts- und Liebesromane
• Serie: Гаремы китайских императоров
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 718

Veröffentlichungsjahr: 2025

Beschreibung

Чтобы докопаться до правды и наказать всех виновных в смерти своей прошлой госпожи, Вэй Инло становится хозяйкой дворца Яньси и любимицей императора. Двор — опасное место, и девушке предстоит использовать всю свою смекалку, чтобы справедливость наконец восторжествовала. «Покорение дворца Яньси» — это история о риске, любви и тайнах, где каждое решение может стать роковым.

Leseprobe

Мо Чжоу Покорение дворца Яньси. Том 3. Хозяйка дворца

周末 延禧攻略下

Zhou Mo

The Story Of Yanxi Palace. Volume 3

© DongYangHuanYu Film&Culture Co., Ltd.

© Назарова Ю. А., перевод на русский язык, 2024

© Naoki dead, иллюстрация на переплете, 2024

© ООО «Издательство АСТ», оформление, 2024

Глава 112. Императрица-преемница

Дом, в котором никто не живет, ветшает; места, где не бывают люди, приходят в запустение.

Совсем скоро сад дворца Чанчунь заполонили сорняки.

Хунли стоял посреди цветника, в котором буйно разросшиеся дурные травы отдавали поклоны под порывами ветра.

– Я знаю, Жунъинь была твоей первой женой, и ее уход не мог не причинить тебе боли, – успокаивающе произнесла вдовствующая императрица-мать. – Но прошло уже немало времени, пора утешиться.

Утешиться?

Хунли наклонил голову, рассматривая цветы жасмина у ног. Пока в мире есть хоть одна ветка жасмина, император никогда не забудет о женщине, что была такой же чистой и элегантной, как этот цветок.

– Императрица – управительница шести дворцов, ее пост не может пустовать вечно. Рано или поздно тебе придется избрать новую главную супругу, – продолжала мать. – И супруга Сянь подойдет на эту роль как нельзя лучше: хоть она пока и не произвела на свет наследника, зато превосходит остальных в гареме по положению и авторитету.

– Все так, матушка. – Хунли вздохнул. – Я просто… Я просто чувствую, что виноват…

– Ваше императорское величество! – Вдовствующая императрица, как никто другой, понимала его чувства, но не собиралась потакать сыну в слабости, а потому назидательно и строго произнесла: – Былым сожалениям место в прошлом, а сейчас следует обратить свое сочувствие на тех, кто все еще рядом!

Хунли долго смотрел на белые цветы среди диких трав, после чего удрученно вздохнул.

«Отданная за меня во времена правления моего высочайшего деда, наложница Шушэнь из рода Нара внимательна в обращении, изысканна в воспитании, покорна наставлениям вдовствующей императрицы и способна стать образцовой матерью Поднебесной, а потому сейчас, когда окончен срок траура, достойна занять положение императрицы. Да будет по воле моей, супруга из рода Нара становится императрицей…»

Отослав евнуха, передавшего приказ, Чжэньэр в приподнятом настроении вернулась в опочивальню, но, едва толкнув дверь, застыла на месте.

Облаченная в наряд императрицы, благородная супруга Сянь стояла перед зеркалом и говорила своему отражению:

– Вот ты наконец и стала императрицей.

Однако, несмотря на радостное известие, на ее лице не было и следа довольства.

– Матушка… – Благородная супруга Сянь погладила поверхность зеркала рукой и пробормотала: – Твоя Шушэнь уже не та слабая и беспомощная девчонка, что прежде. Теперь я императрица, хозяйка шести женских дворцов, мать Поднебесной! Тебе больше не пришлось бы жить в нужде и терпеть чужие насмешки. Я отстояла твою честь и не обманула ожиданий.

Она говорила, и слезы катились по ее лицу.

– Почему ты не со мной? Почему ты не можешь своими глазами увидеть этот наряд? Почему… не придешь похвалить и обнять меня, мама… мама…

Она прикрыла лицо рукой, ноги ее подогнулись. Она опустилась на колени перед зеркалом, слезы текли между пальцами.

Чжэньэр вздохнула про себя, осторожно прикрыла дверь и встала на страже: никто не должен был увидеть и услышать благородную супругу Сянь в момент слабости.

Дела государственные тесно соседствуют с семейными: пока появление новой императрицы должно было изменить жизнь страны, жизнь одной семьи менялась из-за военного похода.

– Дайте мне умереть! Дайте мне спокойно умереть!

В особняке Фуча царил переполох. На висках Эрцин выбились пряди, а в руках плясал кинжал. Казалось, она мечтала покончить с собой.

Столпившиеся вокруг домашние, каждый на свой лад, утешали и отговаривали ее. Дуцюань уже вспотела от волнения и, завидев вошедшего Фухэна, стремглав бросилась к нему со словами:

– Молодой господин, наконец-то вы здесь! Молодая госпожа, как узнала, что вы едете в Цзиньчуань, так разволновалась, говорит, что лучше ей умереть, чем смотреть, как вы так собой рискуете. Скорее, помогите нам ее отговорить!

Фухэн смерил Эрцин взглядом и безразлично произнес:

– Как я вижу, на деле-то ты вредить себе не собираешься?

Эрцин и правда ломала комедию, вовсе не собираясь убивать себя, так что пришлось отбросить кинжал и зарыдать:

– Фуча Фухэн, я, твоя жена, последней узнаю о таком серьезном деле, как твой поход в Цзиньчуань… Теперь же оказывается, что ты еще и смерти моей желаешь. Да есть ли в тебе хоть капля человечности?

Слугам было не по себе от их ссоры, и Дуцюань тихо попросила:

– Молодой господин, войдите в положение, госпожа ведь и правда беспокоится…

– Беспокоится обо мне? – Фухэн рассмеялся. – Нет, она боится остаться вдовой, ведь тогда ее высокое положение и богатство обратятся в прах.

Эрцин фальшиво возмутилась:

– Что ты такое говоришь?!

Но Фухэн и бровью не повел.

– Хочешь сказать, я неправ?

Смущенная тем, как легко он разгадал ее помыслы, Эрцин разозлилась, подняла кинжал и нацелила на него.

– Уж лучше я отрежу тебе руку, посмотрим, как ты тогда отправишься в бой на верную смерть!

Но куда ей, изнеженной придворной даме, было тягаться с воином? Легкий удар – и Эрцин, закричав от боли, выронила оружие.

Откинув его ногой в угол, Фухэн холодно распорядился:

– Эрцин остаться, всем остальным выйти!

Его авторитет был так велик, что даже Дуцюань только наклонилась, чтобы подобрать кинжал, после чего вышла вслед за остальными.

– Хитара Эрцин. – Теперь, когда они были одни, голос Фухэна потяжелел, ему больше не было нужды сдерживаться. – Я пощадил тебя не потому, что ты носишь во чреве императорское дитя, а потому, что когда-то я чувствовал себя виноватым перед тобой! Но твоих выходок не выдержит ни одно чувство вины. Слушай внимательно: с этого дня ты будешь паинькой сидеть дома взаперти, а если только осмелишься сделать хоть шаг наружу…

– Как ты смеешь говорить со мной в таком тоне? – уставилась на него супруга.

Голос мужа звучал на редкость сухо и невыразительно, но от его слов мороз пробежал по коже:

– Если ты осмелишься сделать шаг наружу левой ногой, то я отрублю тебе левую ногу. Если же шагнешь правой – отрублю правую.

Эрцин долго смотрела на него и в конце концов пришла к выводу, что он говорил всерьез…

В душе ее шевельнулось сожаление. Она не раскаивалась в том, что совратила Хунли, но сожалела, что рассказала мужу всю правду о случившемся. Нужно было взвалить всю ответственность на императора – твердо стоять на том, что это он позарился на красоту и взял ее силой…

Верноподданный Фухэн не осмелился бы расспрашивать государя, как все было на самом деле, так что ее слово было бы решающим.

Но сделанного не воротишь, так что молодой женщине оставалось только бормотать сквозь рыдания:

– Для хлопка нужны две ладони, и в этой беременности виновата не я одна. Ты только и знаешь, что стыдить меня, так почему же я не видела, чтобы ты призвал к ответу императора?

Фухэн покачал головой.

– Я состою при императоре десять лет и куда лучше тебя знаю, что он за человек. Даже сравнись ты красотой с небожительницей, он и пальцем бы не тронул ту, что совершила со мной поклонения небу и земле и вошла в дом Фуча моей супругой. Можешь не рассказывать, откуда взялся этот ребенок, я могу догадаться и сам. Лучше тебе благословить меня и пожелать благополучного возвращения. Если же я не вернусь…

Тут сердце Эрцин гулко стукнуло.

– Что тогда?

Фухэн легко улыбнулся, и в этой улыбке не было ни чувства вины, ни нежности.

– Твоим пристанищем до конца дней станет монастырь в пригороде столицы!

Сказав это, он оставил Эрцин, исторгавшую из себя потоки брани, и ушел не оборачиваясь.

Поход в Цзиньчуань длился уже давно, прежний командующий Нэ Цинь был арестован и препровожден в столицу, а так как трусливые попытки избежать боя привели к сокрушительному поражению, Хунли снял с его шапки павлинье перо[1].

Теперь дело поручили Фухэну… Вот только поручение это было не из тех, что каждому по душе, а из такого сорта, от которого любой поспешил бы избавиться.

Поэтому, стоило Фухэну вернуться домой, к его дверям один за другим потянулись с уговорами старый хозяин с хозяйкой, друзья и родные. Все они полагали, что молодому воину нужно отказаться от поручения, даже рискуя вызвать монарший гнев, – все лучше, чем пасть на поле брани и сгинуть в пограничье.

Даже приставленная к нему служанка Цинлянь, подавая чай, спросила:

– Молодой господин, вы правда собираетесь в Цзиньчуань? Я слышала, войска там несут большие потери и никто во дворце не осмеливается отправиться в поход. А теперь туда посылают вас. Наверное, это очень опасно…

После того как он получил это назначение, у Фухэна не было времени даже на короткую передышку: едва окончилось его дежурство во дворце, он поспешил домой, взял с книжной полки трактат по военному искусству и стал его пролистывать. Услышав слова служанки, он поинтересовался:

– Цинлянь, это старая госпожа тебя надоумила?

Девушка стушевалась и поспешно опустила голову.

– Простите, молодой господин, слишком я распустила язык. Но старая госпожа совсем разболелась от волнения, говорит, если вы не откажетесь, она вас больше не увидит…

– Если втягивать голову, как черепаха, страшась войны и смерти, зачем тогда вообще изучать военные трактаты и поступать на службу? Если старая госпожа спросит снова, так ей и передай: Фухэн отправился заниматься тем, чем всегда хотел, и просит за это у нее прощения.

– Мечи на поле боя слепы, всякое может случиться… Неужто нет у молодого господина на душе кого-то, по кому он не перестанет скучать? – Цинлянь увидела, как изменилось его лицо, и вновь потупилась. – Простите меня, негодную, не следовало мне такого говорить…

Казалось, эти слова задели что-то в душе Фухэна; взяв в руки военный трактат, он надолго застыл перед полкой, словно прекрасное изваяние, а потом вдруг отложил книгу.

– Выйду ненадолго.

– Молодой господин! – кричала служанка у него за спиной. – Куда вы? Темнеет!

Молодой человек стремительно выбежал из особняка.

«Герой, что у коня лишь ищет славы»[2], Фухэн был превосходным наездником – он летел во весь опор, так что прохожие замечали лишь порывы ветра рядом с собой, а повернув вслед головы, видели только клубящуюся в воздухе пыль.

Фухэн так резко натянул поводья, что лошадь встала на дыбы.

В резиденции Юаньмин дворцовые служанки как раз занимались вечерней уборкой.

Вэй Инло оглянулась, не выпуская из рук метлы.

– Странно, мне как будто послышался стук конских копыт.

Что-то промелькнуло в тени деревьев, чья-то рука раздвинула завесу зелени и притянула девушку к себе.

– Ты слишком долго пробыла на солнце, тебе напекло голову, вот и грезится всякое. – Рука легла на плечо Вэй Инло, Юань Чуньван прижался к ней и томно произнес: – Поторопись, а не то я сомлею. Проводи меня и смочи голову.

– Ох, держись! – Вэй Инло в тот же миг забыла о том, что ей послышалось, и ушла, поддерживая собеседника под руку.

Позади раздался вздох.

– Какой смысл заводить с ней разговор? – сказал себе Фухэн, отводя руку. – Вот если я вернусь живым…

«Нашли погибель многие герои среди сотни битв, другие же чрез десять лет вернулись»[3]. Раз нельзя условиться о времени свиданья, зачем заставлять кого-то ждать? Уж лучше уйти не попрощавшись.

И снова раздался стук конских копыт, унося от резиденции Юаньмин слова, что не были сказаны, и решимость идущего на смерть генерала.

Глава 113. Новая встреча

– Празднование дня рождения матери-императрицы в этом году проводится в павильоне Дагуанмин в резиденции Юаньмин. Прибудут правящая императорская чета, вдовствующая императрица и благородная супруга Чунь, поэтому недопустима даже малейшая ошибка. Вам я поручаю уборку императорского павильона Циньчжэн.

Управляющий Чжан кивал, по очереди отдавая распоряжения присутствующим. Последними он кивнул Вэй Инло и Юань Чуньвану:

– Вы двое отвечаете за очистку от сорной травы берега озера Хоуху.

Вэй Инло переспросила:

– Всего озера Хоуху?

– Именно! Всего озера Хоуху!

Опасаясь, что девушка не понимает всей важности этой работы, управляющий добавил:

– Во время празднования дня рождения вдовствующей императрицы на берегу озера в резиденции Юаньмин будет проводиться церемония освобождения живых существ, так что вбейте себе в головы накрепко: малейшую промашку вы ощутите на собственной шкуре!

Когда управляющий Чжан ушел, Чуньван смерил Инло взглядом.

– Что это ты разулыбалась? Работу нам поручили тяжелую и утомительную.

– Если в Юаньмин прибудут император и благородная супруга Чунь, значит, я смогу увидеть Минъюй, так ведь? – Вэй Инло засияла от радости.

После того как не стало императрицы, служанок из дворца Чанчунь распределили по разным местам, и Минъюй попала во дворец Чжунцуй в качестве прислужницы благородной супруги Чунь. Они с Вэй Инло оказались далеко друг от друга, но продолжали обмениваться письмами.

– Я сначала немного переживала за нее, боялась, что благородная госпожа Чунь сочтет ее слишком неотесанной, но потом прочитала в ее письмах, что во дворце Чжунцуй ей живется совсем неплохо, и успокоилась. – Лоб Инло прорезала хмурая морщинка. – Но в последние месяцы письма почему-то перестали приходить, не знаю, может быть, у нее что-то случилось. Спрошу, когда она прибудет, – может, удастся чем-то помочь…

Чуньвану стало смешно, и он коснулся пальцем морщинки на лбу девушки.

– Ты о себе-то не можешь как следует позаботиться, а все думаешь, как помочь другим.

Вэй Инло пробормотала:

– Что уж тут поделать, такова моя натура.

– Учись у меня. Меня вот ничуть не заботят чужие дела, кроме твоих.

Таким, как он, Вэй Инло было не стать.

Юань Чуньван отлично помнил нанесенные ему обиды. Она же хорошо помнила добро и не забывала ни капли проявленной к ней доброты, дружбы и любви, подобно тому, как трава в пустыне прекрасно помнит каждую благословенную каплю оросившей ее воды.

Спустя несколько дней благородные господа прибыли во дворец.

Каждого сопровождало бесчисленное количество слуг, поэтому вскоре в резиденции стало почти не протолкнуться. Вэй Инло потратила немало времени, но все никак не могла найти, кого так хотела.

– Минъюй? – Инло сначала не узнала старую подругу.

Недавно обе они были старшими служанками во дворце Чанчунь, но теперь положение их кардинально различалось: Вэй Инло в наказание отправили в резиденцию Юаньмин, а Минъюй, попав к благородной супруге Чунь, сохранила должность старшей служанки.

…Но что же случилось? Почему прислужница императорской любимицы выглядела хуже, чем провинившаяся Вэй Инло?

Инло не подала виду и продолжила заниматься своей работой. Наконец, выбрав удачный момент, приблизилась к Минъюй и тихо сказала:

– Следуй за мной.

В саду Юаньмин хватало камней и пышных зарослей, среди которых легко было найти укромное местечко.

Инло прожила здесь без малого полгода, так что знала, где лучше всего уединиться. Заведя Минъюй за декоративную горку, она какое-то мгновение внимательно изучала подругу, после чего серьезно спросила:

– У тебя неприятности?

Кожа Минъюй была бледной, словно девушка недавно оправилась от тяжелой болезни. Инло взяла ее за руку, казалось, что та состоит из одних костей.

Но хуже цвета кожи была необычная отстраненность Минъюй: она долго смотрела на Вэй Инло затуманенным взглядом, потом словно очнулась, задрожала и, качая головой, ответила:

– У меня все хорошо.

Сказав это, она вырвалась из рук подруги и собралась бежать.

Но разве могла Вэй Инло отпустить ее в таком состоянии? Но едва она дотронулась до нее, как Минъюй издала пронзительный крик.

– Ты ранена? – Вэй Инло вздрогнула от испуга. Не обращая внимания на сопротивление подруги, задрала рукав. Но кожа Минъюй была чистой и гладкой, как яшма, не было никаких ран или следов от порезов.

– Я же сказала, что у меня все хорошо. Почему ты мне не веришь?..

– Почему же тогда тебе больно?

Минъюй долго искала оправдания, но так и не нашла разумной отговорки.

– Минъюй, здесь никого нет, ты можешь честно мне все рассказать, – серьезно сказала Вэй Инло, сжав ее плечо. – Это благородная супруга Чунь что-то с тобой сделала?

Девушка долго отводила взгляд, но наконец сосредоточилась на лице Вэй Инло и уже открыла было рот, чтобы что-то сказать, когда сзади раздался холодный голос:

– Минъюй, ты почему здесь бездельничаешь? Тебя ищет госпожа! Поторопись!

Девушка вздрогнула всем телом, словно в спину вонзилась стрела и пробила ее насквозь.

– Я… Я уже иду, – боязливо ответила она и непроизвольно сгорбилась. В девушке не осталось и следа живой привлекательности времен дворца Чанчунь.

Вэй Инло больно было видеть подругу такой, и, взглянув на приблизившуюся фигуру, она холодно спросила:

– Что вы сделали с Минъюй?

К ним подошла Юйху, приближенная старшая служанка благородной супруги Чунь.

Метнув яростный взгляд в сторону Минъюй, Юйху повернулась к Вэй Инло и невинно произнесла:

– О чем ты? Не понимаю, что ты хочешь сказать.

Вэй Инло указала на Минъюй.

– Как могла полная жизни девушка превратиться в эту испуганную птицу? Видимо, благородная супруга Чунь мила с ней на людях и издевается, когда никто не видит, другого объяснения нет!

Юйху отрезала:

– Не болтай ерунды!

– В былые годы благородная супруга во всем подчинялась воле императрицы, а стоило той умереть, как благородная супруга принялась исподтишка тиранить бывшую служанку дворца Чанчунь. Разумных причин для этого нет… – Вэй Инло холодно усмехнулась и смерила взглядом приближенную. – Уж нет ли тут какого подвоха?

Прежде спокойное лицо старшей служанки при этих словах вдруг резко вытянулось.

Свои угрозы Вэй Инло высказала наугад, но тут сердце у нее екнуло: неужели… за всем этим что-то кроется?

– Если часто открывать рот, можно нажить беду. – Юйху быстро взяла себя в руки. Она холодно взглянула на Вэй Инло и бесстрастно произнесла: – Предупреждаю тебя: болтай поменьше, а то однажды сгинешь без вести… Нам пора!

Вэй Инло смотрела вслед уходящим, когда за спиной у нее раздался шорох, а затем ленивый голос Юань Чуньвана:

– И зачем ты навлекаешь на себя гнев подобных людей?

Покачав головой, Инло мрачно ответила:

– Хочу посмотреть, осмелится ли она устроить на меня покушение. Если да… значит, во дворце Чжунцуй действительно скрыта серьезная тайна.

Глава 114. Новая опора

В ночной тиши два евнуха, взломав дверь, бесшумно вошли в комнату Инло.

Под одеялом проступали очертания спящей на боку девушки.

Пока один из евнухов стоял на страже, второй подошел к кровати, немного подождал и, убедившись, что фигура не двигается, ударил ее кинжалом.

Клинок легко пронзил одеяло, но что-то было не так.

Евнух растерялся, поднял покрывало и изменился в лице.

– О нет!

Под одеялом никого не было, там виднелись только две подушки!

– Все сюда! – Они поняли, что попали в ловушку и попытались сбежать, но из-за дверей уже доносились крики: – Убийцы, хватайте убийц!

Евнухи и служанки спят чутко, поэтому от внезапного крика в тишине ночи бесчисленные двери распахнулись, и слуги с шумом устремились наружу. Те, кто успел раньше, первыми столкнулись с убийцами.

– Это они! – Вэй Инло выбежала из-за спины управляющего Чжана и указала на них. – Смотрите! У них в руках оружие!

Оба евнуха проклинали себя за то, что не догадались бросить оружие там же, в спальне.

Пути назад не было, и, когда управляющий Чжан распорядился схватить злодеев, они, размахивая кинжалами, бросились в разные стороны. Но слуг в резиденции было много, и двоих пришлецов вскоре схватили.

Управляющий Чжан холодно спросил:

– Как вы посмели устраивать бесчинства в резиденции Юаньмин?

К ним подошел Юань Чуньван.

– Управляющий Чжан, в резиденции сейчас находится император. Эти двое наверняка замышляли напасть на него, а сюда ворвались по ошибке.

Обвинения в одном только покушении на жизнь Сына Неба было достаточно, чтобы кара обрушилась не только на самих преступников, но и на девять поколений их родных. Двое евнухов в ужасе уставились на Юань Чуньвана, не понимая, отчего тот нанес им столь жестокий удар, хотя прежде между ними не было никакой вражды, и принялись наперебой оправдываться:

– Нет-нет, мы всего лишь затеяли кражу! Мы не собирались никого убивать!

Юань Чуньван холодно усмехнулся: этих двоих он не знал, но, раз они осмелились поднять руку на Вэй Инло, пусть теперь не удивляются его безжалостности, – и поспешил добить:

– Зачем для кражи брать с собой кинжалы? Вы нас за дураков принимаете?

После этих слов управляющий больше не медлил и холодно отдал приказ:

– К палачу обоих!

– Говорят, вчера ночью к тебе проникли убийцы? – спросил Хунли в обители Чанчунь. Он стоял, заложив руки за спину и отвернувшись от Вэй Инло.

– Это правда.

Хунли хмыкнул и молча продолжал смотреть на статую императрицы Фуча.

Обитель была выстроена в честь императрицы, а статуя повторяла ее облик с таким мастерством, что выглядела неотличимой от живого человека. Если долго смотреть на нее, то начинало казаться, что путь в мир мертвых открыт и вы с императрицей смотрите друг на друга, стоя по разные стороны Желтых источников[4].

Хунли долго завороженно смотрел на статую, потом перевел взгляд на стол для подношений, где лежали цветы и сладости.

– Помню, когда императрица была жива, эти няньгао[5] нравились ей больше других. Вот только… почему у них такой странный цвет?

Ли Юй насмерть перепугался, вдруг император решит, будто слуги разленились, и поспешил вмешаться:

– Ваше величество, сладости каждый день приносят свежие, взгляните, от них еще пар идет!

Чем дольше правитель смотрел на няньгао, тем более странным оно казалось. Он протянул руку, взял лакомство, откусил и сразу же выплюнул, рассвирепев:

– Что это? Кто это сделал?!

Обителью Чанчунь всегда занималась Вэй Инло, она же прислуживала здесь после прибытия Хунли, так что при этом вопросе немедленно поднялась.

– Ваше величество, сладости делала я.

Хунли не знал, злиться ему или смеяться.

– Вэй Инло, это няньгао из клейкого риса или комок глины?!

Инло ответила:

– Ваше величество, вчера ночью мне приснилась госпожа императрица – впервые за прошедшие два года – и сказала, что соскучилась по вкусу няньгао! Жаль, что на кухне резиденции Юаньмин не знают ее предпочтений, так что я осмелилась приготовить их сама!

– Приготовила сама, и вышла эдакая гадость?

Инло обиделась:

– Лакомства для императрицы всегда готовила Минъюй, а я просто была на подхвате, простите!

Ли Юй отругал ее:

– Болтаешь ты складно, а делать ничего не умеешь!

У девушки защипало в глазах.

– Ваше величество, я всего лишь хотела исполнить желание госпожи, но своей неуклюжестью только оскорбила ее память!

Хунли замер. Спустя какое-то время он обернулся к Ли Юю.

– Эта Минъюй… Где она сейчас?

Не так уж просто отыскать служанку в императорском дворце, но и слишком сложным это дело не назвать. Всего лишь через полчаса Минъюй привели на кухню.

Обычно здесь готовили служанки резиденции Юаньмин, но сейчас пространство было временно передано ей в полное распоряжение. Ли Юй указал на набор ингредиентов и произнес:

– Всё здесь, приготовь няньгао как следует!

Когда он ушел, Вэй Инло поспешно схватила подругу за руку и заботливо произнесла:

– Минъюй, я солгала императору, что должна приготовить для госпожи императрицы подношения. И все ради того, чтобы вызвать тебя сюда… Не будем тратить времени, скажи мне, что у тебя болит.

– Я… У меня… – Минъюй невольно схватилась за локоть.

Движимая неясным чувством, Вэй Инло задрала рукав и внимательно осмотрела ее руку, по-прежнему чистую и гладкую… И все же что-то было не так! Инло вдруг с силой надавила, Минъюй вскрикнула от боли, а из локтя выскочила длинная тонкая, толщиной с коровий волос, игла.

– Да как она посмела! – Вэй Инло задохнулась от ужаса. – Идем. Я отведу тебя к императору!

– Нет, нельзя! – Минъюй ухватилась за нее. Она молчала, словно за всем этим таился какой-то секрет.

Прежде она была порывистой, словно щебечущая птичка, а теперь стала безжизненно молчаливой, как будто этой птичке свернули шею. Сердце Вэй Инло стиснуло от жалости, и она, помедлив, предложила:

– Позволь мне хотя бы вытащить все иглы из твоего тела, она ведь там наверняка не одна?

– Я тайно сходила к врачу на осмотр, он сказал, что возле кожи осталось только восемь игл, остальные ушли глубже к внутренним органам. К тому же… даже если вытащить все сегодня, завтра появятся новые. – Минъюй покачала головой. После недолгого колебания она решилась, потянула Вэй Инло за руку и с предельной серьезностью сказала: – Кажется, я нашла убийцу седьмого принца!

Вэй Инло словно пронзило молнией, в глазах защипало.

Именно смерть седьмого сына повлекла за собой самоубийство императрицы – Вэй Инло стало больно, и она сильно сжала руку Минъюй.

– О чем ты? А ну, говори яснее!

– Всем в мире движет незримая воля Небес: после смерти матушки-государыни меня распределили во дворец Чжунцуй, и сначала благородная супруга Чунь неплохо со мной обращалась – вплоть до дня, когда я случайно обнаружила, что в тот год в Отделе отопления дежурил управляющий Ван Чжун, сожитель Юйху…

Минъюй рассказывала без остановки, и Вэй Инло постепенно открывалась давно покрывшаяся пылью забвения истина.

Причин, по которым случился пожар в ту новогоднюю ночь, так и не доискались.

Хунли приговорил к повешению четырнадцать причастных к делу евнухов.

Казалось, что все разрешилось, но кое-что так и осталось неясным: например, как мог вырваться наружу огонь из жаровни, накрытой решеткой? Позднее обнаружилось, что в жаровне был легковоспламеняющийся «хризантемовый» уголь. Но как такой опасный материал оказался во дворце Чанчунь?

А главное, евнухи в Отделе отопления должны были поддерживать огонь под специальными чанами с водой, чтобы она всегда была наготове. Как же так вышло, что во всех этих «чанах добрых предвестий» оказался лед? Из-за этого пожар было нечем тушить, и седьмой агэ погиб в огне.

Дело явно было непростым, и за ним таился какой-то грязный заговор, вот только истинный преступник был очень хитер, а стремительная расправа Хунли над евнухами уничтожила свидетелей вместе с надеждой отыскать ключи к разгадке тайны.

Пока Минъюй не попала во дворец Чжунцуй…

– В ту ночь, когда случилась беда, Ван Чжун не дежурил, благодаря чему ушел от наказания. – Вэй Инло наконец вспомнила этого человека, и ее лицо застыло. – За что ему такая удача? Там, где остальных ждала смерть, он не только вывернулся, но еще и получил повышение…

– Я не слишком-то об этом задумывалась: во дворце пара служанки и евнуха не редкость, так что сначала мне это показалось вполне обычным. – Минъюй покачала головой. – Юйху сама не смогла удержать в секрете свои преступления и доложила о случившемся благородной супруге Чунь. С того дня они начали относиться ко мне совершенно иначе.

Во дворце куда проще заставить молчать мертвых, чем живых.

Благородная супруга стала под разными предлогами наказывать Минъюй: то обвиняла девушку в том, что у нее грязные руки и ноги, то жаловалась, что заваренный Минъюй чай обжигает рот, – и за каждый проступок вонзала в ее тело иглы.

Одна за другой они погружались под кожу, проникая все глубже в тело.

Сейчас она избавилась от одной, завтра добавятся две новые.

Рано или поздно эти иглы принесут ей тихую и незаметную смерть.

– Почему ты не поговорила об этом со мной? – Вэй Инло сковало ужасом. – Если бы только ты рассказала мне раньше, я бы…

– Она не убила меня сразу же только потому, что в многолюдном Запретном городе моя внезапная смерть вызвала бы подозрения. – Минъюй горько рассмеялась. – Но раз уж она задумала погубить меня… Где одна, там и две. Инло, как я могла еще и тебя в это втянуть?.. Что еще хуже, в их власти мои родные. Лучше уж мне умереть, лишь бы они остались живы…

Инло пристально смотрела на Минъюй, мучительное бессилие после смерти императрицы день за днем изводило ее, оно превращалось в такие же волосяные иглы и уходило все глубже, до самых костей: сначала боль была небольшой, но постепенно нарастала, грозя в будущем убить ее.

Она подняла руку и погладила Минъюй по щеке – хотя и болезненно бледной, но все еще теплой и живой, еще не ставшей холодным камнем памятного изваяния.

Как могла она безучастно смотреть на то, как Минъюй умирает?

Лучше сделать сейчас все возможное, чтобы спасти ее, чем мстить тем, кто ее погубил!

– Благородная супруга Чунь сейчас самая обласканная императорскими милостями дама во всем Запретном городе. Если мы обвиним фаворитку императора без серьезных доказательств, только погибнем сами, – сказала Вэй Инло серьезно. – Дай мне подумать, как бы нам с ней справиться…

Минъюй ошеломленно отдернула руку.

– Ты и так уже отбываешь повинность, а теперь еще и собираешься тягаться силами с благородной супругой Чунь? Нет, это невозможно! Сейчас все не так, как раньше, если ты вызовешь ее неудовольствие, то от тебя даже костей не останется… Императрицы больше нет, защитить тебя некому, ты должна сама хорошенько позаботиться о себе!

Вэй Инло долго молчала, после чего медленно произнесла:

– Да, госпожи больше нет, поэтому ради нашей с тобой безопасности… нужно отыскать новую опору, способную противостоять благородной супруге Чунь.

Глава 115. За дело

Минъюй снова и снова спрашивала Вэй Инло, о какой опоре та говорила, но подруга хранила молчание – не потому, что не хотела рассказывать, а потому, что дело было рискованным: если все сложится хорошо, то обернется на пользу им обеим, но в случае неудачи…

«Лучше уж я одна буду нести ответственность за все последствия».

– Ну, что тут? – После трех тихих ударов в дверь в кухню вошел Ли Юй. – Няньгао готовы?

– Почти, уже почти готовы, – быстро ответила Вэй Инло и, отложив на время замыслы, обратилась к Минъюй: – Не будем пока об этом, времени мало, нам лучше поскорее закончить няньгао, не будем заставлять императора… то есть императрицу ждать.

Второй служанке ничего не оставалось, как закатать рукава, вымыть руки и взяться за приготовление сладостей.

Вэй Инло, помедлив немного, тихонько вышла из кухни и отправилась прямиком в резиденцию Юаньмин.

– Натянуть тетиву… Выстрел!

Хайланча давал наставления группе тренирующихся стражников на временном стрельбище.

– Кто там? – Один из охранников стремительно развернулся с луком в руке и нацелился на банановое дерево.

Раздался шорох, и из-за ствола показалась девушка в зеленой одежде. Ее движения были так грациозны, а черты так изящны, что казалось, это дух бананового дерева принял человеческий облик.

Стражник уже собирался потребовать у незнакомки объяснений, но ощутил на плече тяжелую ладонь – Хайланча дал ему знак опустить оружие.

– Я посмотрю и вернусь, а вы не ленитесь тут пока.

Глядя вслед его удаляющейся фигуре, стражник тихо спросил у стоящего рядом товарища:

– Кто эта девушка? Красивая. Это любовница господина солона[6]?

– Не болтай чепухи, возлюбленная солонского господина – точно та, что из дворца Чжунцуй…

Хайланча и Вэй Инло, идя друг за другом, двинулись вглубь сада.

Вэй Инло обратилась к нему:

– Господин солонский стражник…

Хайланча улыбнулся.

– Инло, зови меня просто Хайланча.

– На самом деле сегодня я пришла, чтобы просить помощи в одном деле…

Хайланча тут же ответил:

– Согласен!

Девушка немного удивилась и окинула его внимательным взглядом.

– Я ведь еще ничего не сказала, как же ты можешь соглашаться, когда не знаешь, чего я попрошу?

К Хайланче она решила обратиться из-за Минъюй.

В письмах подруга рассказывала все подробности своей жизни и часто упоминала стражника. И хотя она жаловалась на него, обзывала мужланом, который вместо румян и платочков дарит кинжалы для самозащиты… Но разве стала бы девушка так много писать о мужчине, будь он ей безразличен?

Потому-то Вэй Инло и пришла к нему в надежде, что, узнав о происходящем с Минъюй, он сам предложит помощь.

Но после столь смелого обещания Вэй Инло засомневалась: с чего бы императорскому стражнику просто так ей помогать?

Хайланча вдруг расплылся в улыбке:

– Перед отъездом Фухэн наказал мне позаботиться о тебе, если вдруг потребуется помощь.

Такого Вэй Инло уж точно не могла предположить! Она остолбенела.

– Фухэн – лучший из моих собратьев, и я доверяю людям, которым он предан, – сказал Хайланча веско. – Так что у тебя за дело? Говори уже!

Девушка долго напряженно вглядывалась в его лицо, но в конце концов подошла ближе, встала на цыпочки и, прикрыв рот рукавом, рассказала на ухо свой план.

Нежный голос, подобно пению иволги и щебетанию ласточки, тихо звучал среди весенних ароматов – и все сказанное осталось между ними, неведомое ни небу, ни земле, ни людям.

Спустя полчаса они расстались: Хайланча вернулся на стрельбище, а Вэй Инло взяла в столовой коробку с едой и отправилась на берег озера.

Водная гладь сливалась с небесной, и в павильоне в центре озера виднелись несколько придворных, которые наслаждались пейзажем и читали стихи.

А вот Юань Чуньван на берегу, вместо того чтобы предаваться такому же изысканному отдыху, босиком шлепал по воде и, согнувшись в три погибели, собирал скопившийся в озере сор. Услышав шаги за спиной, он даже не обернулся.

– Что сегодня на обед?

– Пак-чой, каша из круглозерного риса и чашка мяса с острым перцем. – Называя блюда, Вэй Инло доставала их одно за другим из открытой коробки и расставляла по траве неподалеку.

– О, мясо. – Юань Чуньван повернулся, но не стал брать протянутые палочки, показал ей испачканные в иле руки и улыбнулся. – Покорми меня!

Вэй Инло возмущенно закатила глаза:

– Ешь сам!

– Погоди, для начала помою руки. – Юань Чуньван подошел к берегу, погрузил руки в воду, как следует их оттер, набрал воды, чтобы умыться, и лишь после этого с мокрым лицом вернулся на берег, взял палочки и принялся за еду.

Глядя на его мокрые волосы, капли с которых едва не падали в рис, Вэй Инло не удержалась и, снова закатив глаза, хорошенько вытерла ему лицо платком.

Обычно строптивый, Юань Чуньван с ней был похож на прирученного дикого зверя: он послушно вытерпел обтирание, а потом рассмеялся.

– Обычно это я приношу тебе еду, а сегодня вдруг ты меня кормишь… Ты что-то натворила?

Сердце Вэй Инло забилось чаще, она отложила платок и тихо сказала:

– Братец, я всегда буду помнить, как ты был добр ко мне в эти годы…

– Но, несмотря на всю мою доброту, ты все равно отказываешься меня покормить.

Девушка посмотрела на него внимательно и вдруг протянула руку:

– Давай!

Спустя мгновение она выхватила из рук ошеломленного Чуньвана палочки и свирепо заткнула ему рот большим стручком острого перца.

Юноша не был большим любителем перца, и лицо у него сразу покраснело. В обычное время его красота производила пугающее впечатление из-за чрезмерной отстраненности. Сейчас же слабый румянец разбавил холодную безучастность, сделав облик куда более человечным.

Высунув язык, он облизнул горящие губы.

Эти алые сочные губы без всякой краски были ярче любого кармина и казались невероятно соблазнительными.

Уголки рта юноши дрогнули, и он позвал с обольстительной улыбкой:

– Инло.

– А, что? – Звук его голоса заставил девушку очнуться.

Молодой евнух молча смотрел на нее так, что Вэй Инло стало не по себе, а потом тихо спросил:

– Что у меня с лицом?

Она собиралась уже вытереть ему рот рукавом, когда ее остановила протянутая навстречу рука – Чуньван холодными пальцами коснулся ее лица.

– Инло, что бы ни творилось вокруг, мы с тобой навсегда останемся в резиденции Юаньмин, только ты и я. Ты сама это обещала… не забудь.

От этих слов, звучащих одновременно как напоминание и как предупреждение, сердце девушки замерло, а спина внезапно покрылась холодным потом.

Чуньван снова улыбнулся, а потом округлил рот.

Вэй Инло посмотрела на него со смешанными чувствами, зачерпнула риса и отправила ему в рот, подумав: «Прости. Мне придется заняться кое-какими делами… потому что никто не сделает их, кроме меня».

Глава 116. Церемония освобождения живых существ[7]

Вскоре началось официальное празднование дня рождения вдовствующей императрицы.

Хрустально-бирюзовая гладь озера Хоуху в резиденции Юаньмин сияла как зеркало, в котором отражались живописные окрестности. Хунли занял место в небольшой беседке у озера, и по мановению его руки несколько евнухов поднесли две большие железные клетки, где расправляли перья и пели во весь голос разные птицы.

Хунли произнес:

– Прошу мать-императрицу выпустить птиц на волю.

Вдовствующая императрица улыбнулась, шагнула вперед, легко провела рукой по клетке и произнесла:

– На волю.

Евнух открыл железную клетку, все птицы разом затрепетали крыльями и взмыли ввысь, в одно мгновение закрыв собой небо.

Толпа ахнула.

Ритуал освобождения живых существ проводился каждый год, но в этот раз, вопреки обычаю, птицы вдруг начали снижаться, и вскоре вся стая вернулась к клеткам.

Среди наложниц пробежал шепоток:

– Что с этими птицами? Все ведь шло хорошо, так почему они вернулись?

– На прошлых церемониях такого не случалось!

– Что за странная история!

Слуги попытались прогнать птиц, но, сколько они ни кричали, половина пернатых продолжали кружить у клеток, остальные же и вовсе забрались внутрь.

Мать-императрица многое повидала на своем веку, но подобное зрелище предстало перед ней впервые. Под руку со служанкой она несколько раз обошла клетки, после чего с любопытством спросила:

– Кто ухаживал за этими птицами?

Толпа расступилась, из нее вышла Вэй Инло и вежливо ответствовала:

– Приветствую вдовствующую императрицу, императора и императрицу. За кормление и воспитание птиц перед проведением ритуала освобождения живых существ отвечала я.

– Расскажи тогда, отчего эти птицы, которым полагалось бы улететь в небесные дали, вернулись, не смея оставить эти места?

Девушка ответила спокойно и без смущения:

– Освобождение живых существ в день рождения вдовствующей императрицы служит примером того, что добродетель присуща и животным: даже бессловесные твари могут испытывать благодарность. Доброта вдовствующей императрицы растрогала сердца этих птиц, вот они и не смогли улететь. Должно быть, само Небо посылает это счастливое предзнаменование в день вашего рождения в благодарность за многие благодеяния.

Императрица-мать не удержалась от смешка, а вслед за ней рассмеялись и остальные. Правда то была или нет, но слова про счастливое предзнаменование всем пришлись по душе, и, раз уж рассмеялась сама госпожа, почему бы и другим было не последовать ее примеру?

Тем заметнее среди общего смеха и улыбок был вздох благородной супруги Чунь.

– Вдовствующая императрица так добра и снисходительна. Но ведь эта служанка в надежде заслужить награду плетет небылицы на глазах у всех и дурачит вас грубой лестью. – Она подошла ближе под руку с Юйху и снова вздохнула. – Если и другие начнут брать с нее пример, не выйдет ли во дворце беспорядка?

Вэй Инло повернулась к говорящей.

– Не знаю, о чем вы, госпожа.

– Вдовствующая императрица, – благородная супруга не удостоила девушку и взглядом, адресуя свои улыбки одной лишь матери императора, – говорят, что птиц можно обучить, словно лошадей, и они будут улетать и возвращаться по приказу. Эта девица приобрела заранее приученных птиц и велела им взлететь, а потом вернуться, чтобы порадовать вас и заслужить награду!

Юйху подхватила:

– И хватило же тебе смелости, Вэй Инло, солгать о птицах, что помнят добро, и ввести в заблуждение вдовствующую императрицу и императора. Тебе разве неведомо, что обманывать царствующих особ – преступление?

Ее императорское величество улыбалась и молчала, не соглашаясь с обвинениями, но и не отрицая их. Она лишь взглянула на сына, словно предлагая ему самому принять решение.

Пусть прошли годы, но Хунли не забыл Вэй Инло – напротив, он с первого взгляда узнал проклятую служанку. Отношения между ними были странными: император, который обычно легко сохранял подобающий правителю бесстрастный вид, в ее присутствии почему-то легко выходил из себя по мельчайшему поводу… да и вовсе без повода! Вот и сейчас лицо его посуровело.

– Увести Вэй… эту служанку!

Вэй Инло бросила на него взгляд исподтишка, после чего пала на колени.

– Вдовствующая императрица, прошу вас, дайте мне договорить!

Справа и слева от нее уже появились двое евнухов и схватили за руки, но резко остановились, так как госпожа внезапно прервала свое молчание:

– Все они говорят, что ты нарочно меня одурачила. Что ты можешь сказать в свое оправдание?

Вэй Инло медленно подняла голову и посмотрела ей в лицо.

– Я могу доказать свою невиновность.

Благородная супруга Чунь холодно рассмеялась:

– Снова собираешься выпустить на волю обученных животных?

Одна из наложниц, которой когда-то покровительствовала благородная супруга Хуэй, Налань Чуньсюэ, подхватила:

– Государыня, не поддавайтесь снова на ее уловки! Эта служанка стольких обвела вокруг пальца, просто смешно! А вот я скажу, что надо увести ее поскорее да отвесить восемьдесят палок – и посмотрим тогда, скажет ли она правду!

Вэй Инло взглянула на нее, с первых же слов было ясно, что Чуньсюэ нашла себе новую покровительницу – стоящую прямо перед ними, подобно созданию из волшебного мира, благородную супругу Чунь.

Остальные наложницы, то ли сочтя дело решенным, то ли желая поддержать Чунь, стали наперебой ругать Вэй Инло. У одной только Лу Ваньвань хватило благородства высказаться в ее поддержку:

– Ваше величество, эта служанка всего лишь хотела вас порадовать, а потому осмелюсь просить: не наказывайте ее слишком строго.

Характер Лу Ваньвань нисколько не изменился с тех пор, как она вместе с Налань Чуньсюэ вошла в гарем: как и прежде, при виде издевательств над служанками она не могла терпеть и молчать.

Правда, толку от ее выступления было столько же, сколько и раньше: характер ее был слабым, а положение низким, потому слова девушки канули, словно камень в море, не оставив следа.

Выслушав разговоры в толпе, чтобы понять настроения в гареме, Вэй Инло наконец произнесла:

– Осмелюсь спросить: в мире немало говорится о том, что можно обучить птиц, но слышал ли кто-то подобное о рыбах?

Разговоры смолкли, все начали переглядываться, пока вдовствующая императрица не сказала со смехом:

– Столько лет живу, а про обученных рыб слышу впервые. Почему ты спрашиваешь?

– Пруды резиденции Юаньмин полны парчовых карпов. Осмелюсь попросить ваше величество выпустить на волю этих карпов, – почтительно произнесла служанка. – Так мы узнаем, идет ли речь о воле Небес или моем мошенничестве.

– Ваше императорское величество, – тронутая ее словами императрица-мать взглянула на Хунли, – подобное на праздновании дня рождения случилось впервые. Я хотела бы попробовать. Узнаем, растрогала ли моя доброта Небеса или все это лишь обман служанки, жаждущей получить награду.

Вместо того чтобы сразу ответить, Хунли пристально вгляделся в Вэй Инло.

– Вэй Инло, – вдруг спросил он, – ты правда в это веришь?

Никогда еще император не называл ее лично по имени.

Вэй Инло посмотрела недоуменно: иногда он во всем ей противился, а иногда вдруг проявлял заботу – и почему он сам себе противоречит?

Девушка подумала, что, пожалуй, еще слишком молода, чтобы понять, что у мужчины в голове.

– Я говорю чистую правду и не смею лгать. Если в моих словах есть хоть капля обмана, пусть меня бросят в озеро на корм рыбам.

Помощи ей было ждать неоткуда, так что оставалось лишь поставить на кон собственную жизнь.

Девушка мельком взглянула на благородную супругу Чунь: на лице ее застыла холодная усмешка – она желала Инло погибели и не собиралась вмешиваться.

Но когда девушка перевела взгляд на Хунли… Что за странное выражение у него на лице? Он хочет возразить?

– Если император и правда разрешит провести испытание, это может быть любопытно, вот только… – Чунь собралась с мыслями. – Только она не должна сама отбирать карпов. Их могу выбрать я, так будет честнее.

Она была так настроена лишить Вэй Инло жизни, что для верности лично отобрала рыбу в бочку, и евнухи принесли ее в беседку.

Вдовствующая императрица подошла к бочке, как и прежде, погладила ее кромку и сказала:

– На волю!

Шлепаясь о воду, несметные полчища парчовых карпов устремились в озеро и в одно мгновение раскрасили водную гладь в разные цвета.

Все столпились на берегу и, затаив дыхание, уставились на рыбу.

Благородная супруга Чунь рассмеялась:

– Они уплывают.

Когда карпы уплыли в разные стороны, а пестрая озерная вода вновь стала бирюзовой, молодая женщина обернулась.

– Надо же, обмануть вдовствующую императрицу два раза подряд – вот это храбрость! Ваше императорское величество, вы должны наказать ее по всей строгости, не поддавайтесь больше на ее льстивые речи!

Хунли нахмурился и молча смотрел на Инло.

Та сосредоточенно и словно не слыша ничего вокруг вглядывалась в рябь на поверхности озера.

Благородная супруга Чунь в страхе, что император снова изменит решение, позвала охрану:

– Взять ее!

Прибывшие стражники уже собирались увести служанку, когда вдовствующая императрица вдруг подняла руку:

– Подождите… Смотрите!

К беседке под плеск воды словно стекались узорные полотна парчи, но, если присмотреться, становилось ясно, что это были разноцветные рыбы.

Под изумленные вздохи толпы карпы вдруг выстроились ровной шеренгой и направились к беседке, постоянно подныривая и поднимая головы, словно дворцовые евнухи, кладущие благодарственные поклоны.

Если уж почтительные птицы – зрелище невиданное, то бьющие челом о воду рыбы – и вовсе невероятное.

Инло опять упала на колени и громко произнесла:

– Освобождение живых существ вдовствующей императрицей в день ее рождения растрогало Небеса: только они могли заставить птиц вернуться, а рыб – отдавать поклоны. Само Небо служит свидетелем доброты матери-императрицы и шлет счастливое предзнаменование в праздник ее долголетия! Да будет, благодаря небесному покровительству, жизнь матери-императрицы долгой, а счастье – безмерным, как небо!

Все внимание толпы было приковано к ней и карпам в озере, а потому никто не смотрел на Хунли.

Тот подмигнул Ли Юю, и главный евнух тут же дал знак окружающим его слугам и служанкам, которые немедленно преклонили колени перед вдовствующей императрицей.

– Небо даровало счастливое предзнаменование, да здравствует вдовствующая императрица! Хвала вдовствующей императрице! Да здравствует вдовствующая императрица! Хвала вдовствующей императрице!

В один миг сад наполнили поздравления.

Госпожа не смогла удержаться от смеха:

– Хорошо-хорошо! Небеса даровали счастливое предвестье в мой день рождения, выходит, не зря я столько лет почитала Будду и творила добрые дела! Какой же награды хочешь ты, славное дитя?

Инло долго колебалась, перед тем как начать:

– Ваше величество, я очень скучаю по Запретному городу и хотела бы вернуться…

Видя, как долго девушка обдумывает свои слова, императрица-мать решила было, что та хочет попросить о чем-то неслыханном. Услышав о таком пустяке, она изумилась:

– И это все?

Инло бросила на нее осторожный взгляд:

– Доброта вдовствующей императрицы растрогала даже Небеса, так простите мне мою бесстыдную просьбу: я хотела бы служить вам…

Не успела она закончить, как Хунли оборвал ее:

– Ну уж нет!

Императрица посмотрела на него.

– Эта девушка умна и сметлива, мне она нравится, и я была бы рада видеть ее во дворце Шоукан. Почему же ты против?

Император разгневанно посмотрел на Вэй Инло, подозревая, что она придумала какой-то коварный план, чтобы воспользоваться высоким положением вдовствующей императрицы.

– Матушка, эта служанка хитра и болтлива.

– Она ведь будет служить мне, а не тебе. Если она сможет складными речами поднять мне настроение – тем лучше, я как раз скучаю в последнее время.

– Благодарю госпожу вдовствующую императрицу за доброту…

Видя, что Вэй Инло собирается отдать госпоже благодарственный поклон, Хунли разволновался.

Не стоит допускать это ходячее бедствие к матери, лучше уж держать ее при себе. Императору пришло в голову решение, и он поторопился опередить служанку:

– Вдовствующая императрица, я вовсе не хотел вам препятствовать, просто я полагал… даровать ей титул младшей наложницы!

– Титул младшей наложницы?

Хунли скрипнул зубами.

– Да. Вэй Инло ведь всего лишь служанка. Для особы столь низкого происхождения получить от Дворцового управления титул младшей наложницы – большая честь.

Мать-императрица взглянула на Хунли, потом на Инло, как будто догадалась о чем-то, и сдержала смех.

– Эта малышка как следует постаралась, чтобы порадовать меня в день рождения, думаю, подобное почтение к старшим достойно титула старшей наложницы!

Не дожидаясь ответа государя, Инло уже усердно кланялась:

– Спасибо вашему величеству за доброту!

Сын Неба, стиснув зубы, смотрел, как Инло опять все вывернула в свою пользу.

Вдовствующая императрица произнесла:

– Подойди, старшая наложница Вэй!

Инло вышла вперед, императрица крепко взяла ее за руку и надела ей на запястье собственные четки.

– Ты умна, дитя, и в будущем тебя ждет за это благое воздаяние!

Девушка ответила:

– Осмелюсь высказать еще одну просьбу.

Хунли бросил:

– Не переходи границы!

Инло замолкла, но императрица-мать при виде ее робости и нерешительности отрезала:

– Дай ей сказать!

Инло обернулась к благородной супруге Чунь и поклонилась.

– Благородная супруга, мы с Минъюй раньше вместе прислуживали во дворце Чанчунь, очень сроднились за это время и тяжело переносим разлуку. Прошу вас о милости, позвольте Минъюй сопровождать меня!

От страха, что Вэй Инло учудит что-то еще, Хунли быстро произнес:

– Это всего лишь служанка, пусть забирает, если хочет!

Благородная супруга Чунь вовсе не желала отдавать служанку, но после слов императора ей оставалось лишь нахмуриться.

– Хорошо.

Инло с широкой улыбкой ответила:

– Ваше величество, примите от вашей ничтожной служанки… то есть от старшей наложницы, благодарность за благодеяние.

После окончания праздника все расходились в оживлении – всего, что произошло сегодня, должно было хватить не на один месяц обсуждений с друзьями и родными. Скоро резиденция Юаньмин опустела.

В павильоне для придворных дам Минъюй была приставлена к Вэй Инло служанкой, поэтому естественно, что она осталась поприветствовать ее и убраться после торжеств.

– Инло, – девушка никак не могла подобрать слова, – это ты все ради меня?..

Она не успела договорить, как дверь распахнулась, а за ней обещанием неприятностей показался мрачный Юань Чуньван. Он стремительно, словно проливной дождь в ясный день, двинулся в комнату, резко повернулся к Минъюй и бросил:

– Выйди.

Минъюй посмотрела на Вэй Инло, и та мягко попросила:

– Оставь нас ненадолго.

Минъюй снова посмотрела на нее, потом на Юань Чуньвана, положила одежду, которую раскладывала, вышла, закрыв за собой дверь.

Они долго смотрели друг на друга, пока Юань Чуньван не произнес наконец:

– И зачем?

Глава 117. Разлад

– Брат, – начала было Вэй Инло и сама себя оборвала.

Чуньван быстро подошел, схватил ее за плечи и начал допрос:

– Ты же обещала навсегда остаться в резиденции Юаньмин вместе со мной! А теперь бросаешь меня, чтобы стать наложницей императора?

– Брат, разве ты сам не мечтал всегда о том, чтобы занять высокое положение? – Вэй Инло надолго замолчала, а потом выдавила из себя улыбку. – Теперь нам не придется больше страдать, отбывая наказание в резиденции. Разве плохо вернуться в Запретный город, да еще и заняв высокий пост? И, кстати, я не собиралась входить в число императорских наложниц, это вышло случайно. Я всего лишь хотела угодить вдовствующей императрице!

Молодой евнух холодно усмехнулся:

– Ты можешь морочить голову кому угодно, но не мне! Император не понимает тебя и подозревает, что ты что-то замышляешь. Разве мог он позволить тебе приблизиться к собственной матери? Но ты порадовала ее, а такой почтительный сын никогда не осмелился бы ей перечить. Чтобы никого не обидеть, ему оставалось только одно: приблизить тебя. Инло, ты заранее все просчитала!

Да, этот человек знал ее, как никто другой в мире.

Пусть Фухэн любил ее, но никогда не понимал по-настоящему, иначе не женился бы на Эрцин, предав их чувства.

– Я и правда сначала собиралась угодить вдовствующей императрице, – пробурчала Инло. Но после долгих размышлений девушка отказалась от этого плана. Хотя мать-императрица тоже могла бы стать надежным подспорьем, но только чтобы защитить свое благополучие, не в мести. Для госпожи все девушки в гареме принадлежали императору, служили делу продления его рода и были в этом равны между собой. Даже если Вэй Инло станет ее любимицей, мать-императрица все равно не стала бы выступать против супруги императора… И особенно против матери его наследника.

Поэтому выбор Вэй Инло мог пасть только на императора – на самого Хунли!

– Выбери ты себе в супруги кого угодно, я бы не стал возражать и даже сам лично отдал бы тебя замуж – но только не за Айсингеро Хунли! – Чуньван схватил Вэй Инло за руку, и глаза его налились кровью. – Только не за него!

Как Юань Чуньван понимал Вэй Инло лучше, чем кто бы то ни было, так и Вэй Инло разбиралась в его чувствах, как никто другой.

«Вы с ним сводные братья, и у него есть всё, а у тебя ничего, а теперь и я тебя бросаю…»

Если и она его бросит, у молодого евнуха и правда совсем ничего не останется.

– Уйдем вместе. – В глазах Юань Чуньвана виднелась тень мольбы. – Каждый день перед рассветом с горы Юйцюань в резиденцию Юаньмин прибывают водовозные бочки. Если все тщательно продумать, мы сможем сбежать отсюда навсегда! Больше я ни о чем не прошу. Ты уйдешь со мной?

В душе Вэй Инло разгорелась нешуточная борьба: в одно мгновение она видела улыбку своей прежней покровительницы, в следующее вспоминала заботу, с которой Чуньван поил ее лекарством; сначала ей являлась тень прыгающей с угловой башни императрицы Фучи, потом виделся держащий над ней зонт молодой евнух.

В этом мире нельзя иметь все и сразу, «не можно верным быть возлюбленной и Будде»[8].

– Прости. – Вэй Инло с болью закрыла глаза и заплакала. – Прости меня, брат…

Хватка Юань Чуньвана медленно ослабевала: приемный отец бросил их с приемной матерью, восьмой дядя отправил мальчика в Дом оскопления, родной отец пренебрег им, брат использовал вместо лошади… Все эти люди, все его прошлое мелькало перед глазами, зрение на мгновение помутилось. Но затем он вновь увидел перед собой Вэй Инло.

С лица юноши исчезли горе и отчаяние, осталась лишь похожая на пепел пустота. Юань Чуньван сказал деревянным голосом:

– Вэй Инло… Ты тоже предала меня.

– Брат! – Инло смотрела в его решительно удаляющуюся спину, и в глазах ее стояли слезы. Она сделала было за ним несколько шагов, но остановилась, закрыла глаза и осталась рыдать в одиночестве.

Она сама выбрала этот путь и сама должна пройти его до конца.

А когда со всем справится, Инло разыщет его и попросит у него прощения: если не хватит одного раза, она попросит дважды, если и двух раз будет недостаточно – попросит две сотни раз… И будет продолжать умолять, пока он ее не простит.

Если же ее затея не удастся… Путь к Желтым источникам она пройдет в одиночку, сопровождающие ей не нужны!

Не только Вэй Инло чувствовала себя сиротливо и бесприютно, Хунли тоже ощущал одиночество. Он без сна тихо стоял в обители и, пока не стемнело, глядел на статую императрицы Фуча. Подошел Ли Юй, и свет его фонаря разогнал тьму.

– Ли Юй, – Хунли медленно прикрыл глаза, – позови Хайланчу.

Стражник немедленно прибыл и опустился на колени.

– Говори. – Император стоял спиной к собеседнику, заложив руки за спину. – Как именно все это произошло?

Он думал, что придется угрожать, но стражник неожиданно ответил:

– Хорошо, я все расскажу.

Хунли стремительно обернулся и удивленно взглянул на него:

– Ты во всем признаешься?

– Да, – ответил Хайланча с предельной откровенностью. – Ваше императорское величество, барышня Инло и не думала запираться. Она сказала, что вы мудры и внимательны и наверняка сразу догадаетесь, в чем дело, а потому велела мне во всем сознаться, если вы спросите.

Хунли холодно усмехнулся.

– Не пытайся задобрить меня лестью. Расскажи мне все – ладно, птиц можно обучить, но как справиться с рыбами?

– Барышня Инло попросила меня подготовить сорок мешочков с кормом для рыб, каждый мешочек нацепить на бамбуковый шест и расставить шесты в ряд на дне озера. В нужный момент наживка выпала из мешочков наружу и привлекла карпов, которые принялись поедать ее, выстроившись в ряд и следуя за движением волн, словно отдавая поклоны…

Дослушав, Хунли яростно выдохнул:

– Что за изощренный ум!

Осторожно взглянув на него, Хайланча как бы невзначай заступился за Вэй Инло:

– Барышня Инло сказала, что император изо всех сил постарается порадовать вдовствующую императрицу в ее день рождения, и ее цель ничем не отличается от его – ей не жаль никаких усилий, лишь бы вдовствующая императрица была довольна!

Хунли погрузился в молчание.

Он вовсе не собирался обвинять Вэй Инло.

Кто из дворцовых дам готов вложить столько времени и сил в детальное исполнение подобного хитроумного плана? Даже если бы они и придумали что-то похожее, наверняка поручили бы все подчиненным.

– Ступай. – После долгого молчания император вдруг потерял к разговору интерес.

– Слушаюсь. – Стражник вышел и уже собирался закрыть дверь, когда Хунли снова его окликнул:

– И запомни накрепко: теперь это моя наложница и называть ее следует «старшая наложница Вэй»!

Хайланча остолбенел, а потом низко склонил голову:

– Слушаюсь.

Выйдя из зала, Хайланча поднял голову и, обращаясь к изогнутому крюком месяцу над головой, тихо спросил:

– Не знаю, Фухэн, правильно ли я поступил? Им-то я помог, а вот что теперь будет с тобой?

А в это время в обители все так же неподвижно стоявший перед статуей Хунли пробормотал про себя:

– Верна Вэй Инло или коварна… Я это проверю.

Через полчаса дверь в комнату дома придворных дам открылась. Вещи на кровати были разобраны только наполовину. Вэй Инло и Минъюй обернулись к вошедшему и поспешно поклонились:

– Приветствуем, господин главный управляющий Ли.

Ли Юй с метелкой в руке прищурился, адресовал Вэй Инло особую улыбку.

– Старшая наложница Вэй, его величество император дарует тебе счастье возлечь с ним сегодня на ложе. Подготовься как следует!

Глава 118. Два облачения

Счастье?

Вэй Инло взглянула на себя в зеркало, лицо ее стало крайне сосредоточенным.

Минъюй принялась расчесывать ей волосы и с тревогой произнесла:

– Ты не можешь придумать, как избежать этой ночи?

Вэй Инло улыбнулась:

– Император призывает новую наложницу провести с ним ночь – дело вполне обычное, разве можно от него уклониться?

– Если бы император и правда хотел разделить с тобой ложе, почему не позвал тебя в павильон Цзючжоу Цинъянь, где размещается сам? Зачем приглашать тебя в обитель Чанчунь? Это же жилище императрицы. – Тревога Минъюй усилилась. – Я боюсь… Боюсь, что…

– Чего? Боишься, что он станет мне досаждать или что оживет дух императрицы? – Вэй Инло обернулась и успокаивающе коснулась руки Минъюй. – Что бы ни случилось, я со всем справлюсь. А поступить иначе – значит ослушаться императорского приказа.

Чем более разумными были ее слова, тем больше нервничала Минъюй:

– Всё из-за меня! Если бы я ничего тебе не рассказала, ты бы спокойно жила себе в резиденции Юаньмин.

– Что толку говорить о том, что уже случилось? – Инло приняла беззаботный вид и притронулась к губам. – Почему бы вместо этого нам не заняться моим макияжем? Как думаешь, какой цвет мне подойдет?

Служанка вздохнула, открыла румяна из гардении, зачерпнула немного мизинцем, положила порошок на ладонь, разбавила собранной росой и стала равномерно наносить краску на губы новоиспеченной наложницы, отчего они вмиг обрели чарующий цвет и аромат.

Когда полчаса спустя в двери постучал Ли Юй, даже у него – евнуха, по определению неспособного на личные отношения, – невольно заблестели глаза.

У каждой привлекательной женщины свои сильные и слабые стороны: кому-то придает очарование смех, кто-то выглядит особенно трогательно в слезах. Но при виде стоящей перед ним прекрасной девушки в красном одеянии казалось, что она останется одинаково хороша в любых обстоятельствах: ее украсят и радость, и гнев, и нахмуренные брови, и улыбка.

Главный евнух прищелкнул языком от восхищения и подумал: «Уж не обладает ли резиденция Юаньмин магией удачного месторасположения?» Конечно, Вэй Инло и раньше была привлекательной, но она и близко не могла сравниться красотой с благородной супругой Чунь, теперь же выглядела ее достойной соперницей.

Неудивительно, что императору так не терпелось принять ее в гарем, да еще и призвать в первую же ночь на ложе.

Додумавшись до этой мысли, евнух добавил в голос угодливости и обратился к ней в той же манере, как обращался к благородной супруге Чунь:

– Старшая наложница Вэй, прошу сюда.

Вэй Инло грациозно вошла в павильон и учтиво произнесла:

– Желаю вам спокойной ночи, ваше величество.

Хунли махнул рукой, рядом с простершейся на земле девушкой промелькнули две пары ног – евнуха и служанки, – после чего скрипнула дверь и они остались в покоях вдвоем.

Долгое время никто из них ничего не говорил, слышался только тихий треск горящей свечи.

– Вэй Инло, – начал Хунли, как обычно, стоя к ней спиной, – ты знаешь, что это за место?

– Прежняя императрица жила здесь, когда останавливалась в резиденции Юаньмин, – тихо ответила Инло.

– Скажи, почему, по-твоему, я решил встретиться с тобой здесь?

Голос девушки был все так же спокоен:

– Чтобы унизить меня, ничтожную наложницу, ваше величество.

– Нет. – Он вдруг быстро подошел и, больно взяв за подбородок, поднял ей голову. Он смотрел на новую наложницу с нескрываемым презрением. – Я хотел показать прежней императрице, что та, кому она доверяла, бесстыдно предала ее ради богатства и высокого положения!

Способная взволновать даже евнуха, красота словно ничего не значила в глазах императора.

Стараясь не обращать внимания на боль, Вэй Инло невозмутимо произнесла:

– Раз ваше императорское величество не желает разделить со мной ложе, мне остается только пожелать вам доброй ночи и уйти.

Хунли какое-то время смотрел на нее, а потом вдруг рассмеялся.

Пока одна его рука продолжала сжимать ей подбородок, другая медленно двинулась вниз – от ключиц к талии.

Золотой пояс упал, Вэй Инло сделала глубокий вдох и закрыла глаза.

Но сколько она ни ждала, он так и не сделал следующий шаг.

Она открыла глаза и увидела, что Хунли стоит больше чем в трех шагах от нее, обхватив себя руками. Он вскинул подбородок и насмешливо произнес:

– Что? По-твоему, я должен прислуживать тебе, снимая одежду? Раздевайся сама!

Не отводя от него взгляда, она медленно провела руками по талии.

Золотой пояс скользнул на землю.

Сначала во взгляде мужчины виднелась только насмешка, но каждое ее движение заставляло его все больше напрягаться.

Парчовая накидка последовала за поясом.

Он отвел взгляд, но снова быстро поднял глаза, не желая признавать собственную слабость.

Алое одеяние упало на землю.

Фигура девушки приковала к себе взгляд императора – он был потрясен.

Вэй Инло с головы до ног была облачена в белое: на ней был траурный наряд!

– Ваше императорское величество! – Наложница опустилась перед ним на колени, и ее черные волосы заструились по плечам и спине. Чернота волос и белизна одеяния оттеняли друг друга и оттого казались еще ярче. – Для вас покойная императрица уже принадлежит миру мертвых, но для Инло она по-прежнему ее госпожа, старшая сестра и наставница. Потому я намерена соблюдать по ней траур в течение двадцати семи месяцев. Сейчас мой траур еще не закончен, и я не смею возлечь на ложе даже по императорскому приказу.

Хунли посмотрел на нее с непонятным выражением.

– И зачем тогда ты пришла, раз у тебя траур?

– Таков был ваш высочайший приказ, у меня не было другого выхода, – спокойно ответила Вэй Инло. – Я пришла не для того, чтобы лечь в вашу постель, а для того, чтобы просить о снисхождении. Или о достойном наказании.

Наказании?

Хунли, не сдержавшись, бросил взгляд на статую на постаменте: «Как ты хочешь, чтобы я ее наказал?»

В итоге император не стал ни наказывать ее, ни просить разделить с ним ложе, а просто махнул рукой и с усталым видом попросил удалиться.

Сопровождаемая удивленными взглядами придворных дам, Вэй Инло вернулась к себе.

Минъюй не могла уснуть от беспокойства и мерила шагами комнату. Услышав тихий звук снаружи, она испуганно бросилась к двери, но при виде Вэй Инло, вернувшейся целой и невредимой, облегченно вздохнула.

– Как ты?

Вэй Инло коротко изложила, что произошло в покоях императора. От такого рассказа сердце у Минъюй затрепетало от страха, и, топнув ногой, она воскликнула:

– Не слишком ли ты осмелела? Так обращаться с императором!

– А что еще я могла сделать? – бесстрастно произнесла Вэй Инло, погладив свой траурный наряд. – Если бы я легла с ним сегодня в постель, этим я показала бы императору, что я неблагодарная девица, способная бесстыдно забраться на ложе владыки в доме прежней госпожи. После этого император возненавидел бы меня навсегда. Так что я должна была отказаться, пусть даже рискуя навлечь его гнев… Хотя бы этой ночью!

– Инло… – Минъюй не находила слов. Неожиданно для себя самой она расплакалась. – Не нужно было тебе этого делать, ты могла бы выйти замуж в хорошую семью, а вместо этого…