Пробуждение тьмы E-Book

Риган Хэйс

• Herausgeber: АСТ
• Kategorie: Fantasy und Science-Fiction
• Serie: Сумрачные искусства
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 369

Veröffentlichungsjahr: 2024

Beschreibung

Девятнадцать лет Регина Дарквуд жила среди людей и считала себя обычным человеком с заурядными проблемами. Девятнадцать лет мать прятала дочь, скрываясь от возмездия. Но жизнь Регины переворачивается с ног на голову, когда их настигает ковен ведьм и она узнает, что и сама является ведьмой. И пока Регина постигает колдовское мастерство, вокруг нее начинает сгущаться мрак, а место, которое она вынуждена называть домом, ‒ обрастать секретами. Удастся ли ей раскрыть все загадки ковена и узнать тайну своего предназначения? И устоит ли она перед соблазном тьмы, нашептывающей сладкие речи?..

Leseprobe

Риган Хэйс Пробуждение тьмы

Дизайн обложки Ольги Жуковой

Иллюстрация на обложке Натальи Динер

© Риган Хэйс, 2023

© Наталья Динер, иллюстрация на обложке и внутренние иллюстрации, 2023

© ООО «Издательство АСТ», 2023

* * *

Можно попытаться обогнать время, каким бы быстротечным оно ни было. Но сложнее всего обогнать смерть.

Особенно если та дышит тебе в затылок.

Огромный лес, простиравшийся на многие мили вперед, был скован холодом и туманом. Солнце уже неделю не показывалось из-за хмурой пелены туч, погрузив чащу в полумрак и безмолвие – будто кто-то остановил течение времени. И только маленькая девичья фигурка мелькала среди деревьев, уносясь от погони.

Изо рта Айны Пендрега́р вырывался пар разгоряченного дыхания. Полы ее потрепанной накидки то и дело цеплялись за ветви колючих кустов, а ноги спотыкались о вьющиеся корни деревьев, словно те не желали ее пропускать. Айна вскидывала ладони и резкими магическими выплесками отбрасывала от себя голые ветки, а затем продолжала бег. Не хотелось терять ни секунды: ее вот-вот могли настигнуть…

А ведь когда-то род Пендрегар был уважаем и чтим. Ее мать, Мо́рвен Пендрегар, была женщиной с нелегкой судьбой, но смогла стать значимой фигурой в колдовском сообществе. Уж с ней-то всегда считались. Айна отлично помнила, как ведьму боялись, и неспроста: ее окрестили Кровавой Морвен за особенно жестокие расправы над теми, кто не пожелал присягнуть ей на верность. Век Морвен оборвался: члены колдовского круга не пожелали встать на ее сторону и пойти против Инквизиции. Они предпочли собственными руками уничтожить ведьму, чтобы заслужить благосклонное расположение церкви и мирно сосуществовать с нею. Айна же всегда считала путь Пендрегаров единственно верным: как можно сидеть сложа руки, когда твоих братьев и сестер сжигают на кострах, устраивают показательные казни?

Однажды Айна присутствовала на сожжении ведьмы и своими глазами видела мучения ни в чем не повинной женщины. Айна смотрела, как с костей несчастной лоскутами слезала плавящаяся плоть, а обезображенное лицо искажалось в гримасе агонии. Айне хотелось впитать каждое мгновение увиденного, вытатуировать на подкорке, чтобы навеки запомнить, как страшен человек.

Он не заслуживал пощады. Равно как и те, кто преклонился перед его мнимым величием.

По чужому велению кора дерева кусочками отделилась от стволов позади Айны и осыпалась, превратившись в острые, точно наточенные шипы. Со свистом те полетели ей в спину, направляемые чьей-то рукой, и Айна чудом успела увернуться. Дыхание ее сбилось, сердце оглушительно забилось в груди. Она резко оглянулась и заметила очертания нескольких фигур, что гнались за ней через весь лес. Одеты преследователи были в черные и белые плащи, по которым не составляло труда опознать ведьм местного ковена и друидов. Айна ускорилась, не замечая ноющей боли в натруженных мышцах, и с горечью подумала, что сейчас, в век, когда за ведьмами охотятся обычные люди, сами же ведьмы помогают им и будто не прочь сделать за них всю грязную работу. В одночасье ближний друг обернулся врагом, мир перевернулся с ног на голову и правила игры поменялись для ее семьи раз и навсегда. Морвен была уничтожена, братья Айны, Бриан и Руадан, рожденные от разных отцов, уже пойманы и брошены в заколдованную темницу, где ожидали смертного часа.

Настал черед Айны, последней из рода Пендрегар.

Она, как могла, отражала враждебную магию, грозившую вонзиться в ее плоть, но силы ее неумолимо истощались. Все, что оставалось, – это бежать, не разбирая дороги. Каждый неверный шаг, каждая потраченная впустую секунда могли стоить ей жизни.

Очередной магический залп вспорол мерзлую землю под ее ногами, вынуждая оступиться, но Айне удалось удержаться и не упасть. Второй всплеск силы просвистел у самого уха, едва не задев лица. Страх в сердце Айны нарастал, каждый вдох давался ей через боль. В такие страшные секунды перед глазами у нее вставал ожесточенный взгляд матери, говоривший ей, как она слаба и недостойна зваться именем великого рода. И тогда в душе Айны вскипала настоящая ярость. Та бежала по венам, разливалась по всему телу и позволяла выдавить из себя последние соки ради выживания.

Морвен Кровавая была для Айны примером во всем. Мать была сильной, жесткой и детей воспитывала по своему подобию. Вокруг себя она возвела целый культ и вершила своеобразное правосудие. Но в какой-то момент она перешла запретную грань, за что была сурово наказана: с трудом изловив Морвен, колдовской Трибунал казнил ее, разорвав на куски, и разослал по кусочку осужденной каждому ее пособнику, включая членов семьи. Когда Айна с братьями получили «послание» в виде материнской головы, гневу их не было предела. Они решили мстить, и жестоко. Но финал всех ждал одинаковый – казнь. И прямо сейчас Айна старалась обогнать смерть.

В этот миг что-то ударило ее в спину. Она остановилась и обмерла. Позвоночник и мышцы сковало льдом, грудь сдавило, и вдохнуть хоть раз не представлялось возможным. Айна стояла, пытаясь пошевелиться, но вскоре повалилась наземь. Руки и ноги ее тут же обвили древесные корни, полностью обездвижив. И только когда преследователи подошли ближе, она смогла нормально дышать.

Над ней склонились пятеро: две ведьмы и трое колдунов в белых друидских плащах. Айна судорожно гоняла по легким воздух и с ненавистью смотрела в пустые глаза своих палачей. Ведьмы и колдуны глядели холодно, без капли жалости, а рты их изогнулись в презрительной ухмылке. До сих пор Айне удавалось избегать поимки, но, похоже, и ее час пробил. Отступать больше некуда.

– Попалась, беглянка, – почти выплюнула одна из ведьм, снимая капюшон и убирая седеющие космы за спину.

Айна наградила ее яростным взглядом. Она чувствовала себя загнанным зверем, что угодил в капкан, и готова была отгрызть себе ногу, чтобы сбежать, но, увы, это было невозможно: заколдованные путы связали ее крепко-накрепко.

– Теперь ты отправишься вслед за своими братьями, – отчеканила вторая ведьма. Уголок ее сморщенных губ пополз вверх.

Сердце Айны пропустило удар.

– Что с ними сделали?.. – пробормотала она, заранее боясь услышать ответ. Последней вестью о судьбе Бриана и Руадана было их заключение под колдовскую стражу, но как сложилась их дальнейшая судьба – можно было лишь с ужасом догадываться. Сердце Айны сжалось в предчувствии страшной вести.

– А ты не слышала, ведьма? – усмехнулся молодой друид. – Пять дней назад их казнил Трибунал за преступления против общины.

Айна впустила его слова внутрь себя, и они разрезали ее сердце на кусочки. Она взвыла зверем, и вой ее разнесся по ноябрьскому лесу. Айна была разбита потерей, почти уничтожена: ее любимые братья отправились в небытие, а она даже не смогла с ними попрощаться, находясь в позорных бегах.

Смерти родных она никогда не простит. Никогда.

– Трибунал уже давно томится в ожидании, Айна Пендрегар, – отчеканил седобородый старец-друид, морща большой нос от одного лишь ее имени. – Завтра на рассвете тебя казнят.

Глава 1

По оконному стеклу, не переставая, барабанил осенний дождь. Последние теплые августовские деньки в Бэйквелле пронеслись порывом ветра, сорвали листочки настенного календаря и уступили прохладному сентябрю.

В обычный день дверь «Лавки на Тихом холме» не закрывалась от сновавших туда-сюда людей, но в такой ливень большой надежды на посетителей не было. И все же Регина Дарквуд продолжала стоять за прилавком, переворачивая со скукой страницы утренней газеты. Внимание ее привлекла небольшая заметка почти в самом конце полосы:

«В лесах графства Стаффордшир обнаружен труп семнадцатилетней Элизы Брекстон, пропавшей неделю назад. В ходе вскрытия было установлено, что причиной смерти стал перелом шейных позвонков. Иных следов насилия или сопротивления обнаружено не было. Широкой общественности уже известен ряд похожих инцидентов, произошедших тремя и пятью годами ранее в графстве Йоркшир, близ болот Илкли-Мур, а также в графстве Норфолк, на окраине парка Тетфорд, соответственно. Почерк преступлений идентичен и прослеживается четко: у всех найденных жертв сломаны шеи, а возраст убитых варьируется от семнадцати до двадцати лет. Однако версия о серийном убийце уточняется следствием».

Регина последний раз всмотрелась в фотографию убитой, на чьем лице навечно застыла беззаботная улыбка, и сложила газету пополам. Могла ли Регина быть на ее месте и улыбаться сквозь разводы типографской краски? Безусловно, могла. Огорчился бы читатель, глядя на ее предсмертную фотографию за завтраком с чашкой крепкого кофе? Едва ли кто-то вообще обращал внимание на подобные объявления и новостные сводки, если только они не полнились кровавыми подробностями. В тени рутины бесконечных дел, праздности и суеты совершались разного рода гнусности, но многие предпочитали закрывать на них глаза. Если бы на месте погибшей оказалась Регина, вряд ли бы о ней вспомнили на следующий день. Новый инфоповод затмил бы ее гибель, и имя Регины пропало бы в анналах быстротечной истории. Еще одна из тысячи, ничего особенного.

Мерзопакостная погода добавляла Регине мрачных мыслей: еще до дождя воздух на улице наэлектризовался так, что пальцы потрескивали, касаясь предметов вокруг. Сердце необъяснимо полнилось тревогой и странными предчувствиями, а завывания ветра за дверью пробуждали ото сна армию мурашек на коже.

Взгляд Регины упал на полки: баночки плотными рядами тянулись от одного конца стеллажа до другого и ждали своих покупателей. Они таинственно поблескивали в тусклом свете «Лавки»; этикетки, повязанные тонкой бечевкой, легонько подрагивали на сквозняке, что тянулся от двери. Магазин Регина с матерью держали на двоих уже много лет – тот кочевал с ними из города в город, как верный пес за своим хозяином. Мать Регины, Гвендолин, варила причудливые бальзамы, настойки и зелья, как она их сама называла, способные изменить жизнь человека к лучшему. Регина всегда считала это не более чем рекламным ходом, который, кстати, отлично работал: баночки и пузырьки с забавными этикетками «От хворей» и «От несчастной любви» разбирали сразу же, как те появлялись на полках.

Гвендолин была настоящим мастером в приготовлении снадобий для «Лавки». Регина помнила, как еще ребенком помогала матери варить пахучие смеси: тимьян и ромашка – от головной боли, дудник и ягоды можжевельника – для защиты от темных сил. Регина никогда всерьез не задумывалась, от каких темных сил должны были защищать снадобья, и считала все это баловством, в духе викканских зеленых ведьм. Но сам процесс создания бальзамов и настоек Регине нравился, успокаивал и дарил надежду. С самого утра они с мамой могли оккупировать кухню и весь день напролет шинковать травы, крошить ножом лепестки свежих цветов, заливать винтажные баночки растворами самых удивительных оттенков и запахов, от которых на всю улицу растекался чудный аромат, завлекая прохожих в лавку. Любимой у Регины была сладкая нотка сирени: когда сиреневый запах разносился по всему дому, она ощущала, как в груди расцветают бутоны радости.

И хоть в памяти Регины детство было наполнено счастьем, не всегда дела их шли радужно. Часто переезжая, они с Гвендолин были вынуждены каждый раз начинать все с начала: искать подходящий дом, уговаривать снизить арендную плату за небольшой процент от доходов будущей лавки, печатать рекламные буклеты, наращивать клиентскую базу. В иных местах их вытесняли конкуренты, владеющие оккультным магазинчиком или торгующие заговоренными талисманами. Однажды это зашло весьма далеко: дом, который они арендовали, подожгли в ночи, и, если бы не мамина реакция, от них бы остались только косточки да угольки.

Многие недели после Регина с матерью перебивались с хлеба на воду, экономя буквально на всем. Но труднее всего было раз за разом видеть незнакомых людей, которые косо поглядывали на их дом и старались обходить его стороной.

Тишину пустующей лавки нарушил неожиданный перезвон колокольчиков над входной дверью и известил о госте. Регине сперва подумалось, кто-то просто решил спрятаться от дождя и юркнул в первую незапертую дверь. Но, подняв голову, она увидела уже немолодую женщину со светлыми уложенными волосами, которая суетливо складывала мокрый зонт. То была Марион Леннокс – она частенько заглядывала в «Лавку на Тихом холме».

Многие женщины, захаживавшие к ним в магазин, поначалу скептически осматривались, с недоверием брали одну-другую склянку, знакомились с содержимым, иногда суя любопытный нос прямо в баночки, и ставили обратно, нервно поглядывая на Регину, будто та стояла с ножом у их горла и требовала непременно принести доход в кассу. Так было и в Дублине, и в Норидже, и теперь – в Бэйквелле, из-за чего жизнь все больше напоминала нескончаемый день сурка. Чаще всего боязливые гости уходили, так ничего и не купив, не забывая кинуть презрительный взгляд на прощание. Но время шло, и через неделю эти же женщины могли вернуться за парой баночек фиалкового настоя или верескового бальзама, не смотря при этом в глаза Регине. Она никогда не осуждала их и непременно улыбалась, вручая пакет с покупками; говорила стандартное «приходите к нам снова!», после чего покупательницы нервно поджимали губы и пулей вылетали из магазина.

В первый свой визит Марион Леннокс вела себя точно так же, вдобавок пустив молву о «практикующих черных ведьмах». Бэйквелл – городок крохотный, и сплетня разлетелась быстрее ветра. Благодаря стараниям Марион дела поначалу шли очень туго, пока миссис Леннокс случайно не столкнулась с Гвендолин в супермаркете. Там, стоя в очереди у кассы, мама убедила Марион взять на пробу бальзам для густоты волос, отдав баночку бесплатно, – она всегда носила с собой парочку экземпляров, рекламы ради. Миссис Леннокс, конечно, скривила губы, но баночку взяла. В ту самую минуту она и попалась в сети Дарквудов, став их самой преданной клиенткой.

Весть о чудодейственных качествах зелий из «Лавки на Тихом холме» облетела городок так же быстро, как и ранние заявления Леннокс, и магазин наводнили женщины, нуждавшиеся в бережном уходе, искренней любви и излечении давних болячек. Редко сюда забредали и мужчины, но, как казалось Регине, по большей части, чтобы поглазеть на Гвендолин. Это было неудивительно, мама ведь была очень красива: среднего роста, синеглазая, с чувственными губами цвета спелой малины и длинными, черными как смоль волосами, которые она любила собирать в красивые прически. Регина была ее точной копией, лишь с маленьким отличием в виде крохотной родинки слева под губой, но предметом восхищения всегда была Гвендолин. Мама умела околдовать любого, и, наверное, именно природные чары помогли ей однажды растопить холодное сердце Марион Леннокс, что бродила сегодня возле полок и выверенными движениями хватала с них нужные баночки.

Снабдив корзинку месячным запасом целительной артиллерии Дарквудов, Марион подошла к Регине.

– Ну и денек, правда? – фыркнула миссис Леннокс, потряхивая сырым зонтом. Небольшие лужицы скопились у ног женщины.

– Не то слово, – вздохнула Регина, бережно запаковывая несколько банок «Сонного бальзама» и настойку с экстрактом цикламена. Это растение часто использовали, желая повысить шансы к деторождению. Марион так и не познала счастья материнства, но отчаиваться, судя по всему, не собиралась. – Похоже, к ночи начнется настоящий шторм.

Регина рассчитала Марион, протянула крафтовый пакет и привычно сказала:

– Приходите к нам снова!

– Ты же знаешь, я прибегу и в дождь, и в снег, как только закончится «Сонный бальзам», – подмигнула миссис Леннокс, забирая пакет с покупками. – Иначе бессонница сведет меня с ума, и я снова буду злая как черт.

С этими словами Марион прощально махнула рукой и распахнула входную дверь. Колокольчики вновь затрезвонили. В лавку ворвался сильный порыв ветра, чуть не сбив женщину с ног. С трудом она раскрыла зонт и, семеня ногами, побежала к машине, которую оставила неподалеку.

Регина взглянула на настенные часы: стрелки показывали семь пятнадцать. Регине подумалось, что едва ли еще кто-то сумасбродный решится высунуть на улицу нос в такую непогоду, и заперла входную дверь, не забыв повернуть обратной стороной табличку с надписью «Открыто». Захватив с прилавка недочитанную газету, Регина отправилась наверх, но, поднимаясь, испуганно вздрогнула: на улице оглушительно грянул гром.

Поздним вечером, как и предполагала Регина, разразился ураган. За окном бушевал взбесившийся ветер, а громыхало так сильно, словно раскалывались пополам небеса.

Из-за непогоды в доме сбоила сеть, так что сегодня Регина оказалась полностью отрезана от виртуальной жизни. За неимением лучшего она расположилась в мягком стареньком кресле в комнате на втором этаже, где обитала последние полгода, и пыталась дочитать потрепанный сборник «Кельтских сумерек» Йейтса[1]. Перечитывать по осени рассказы о таинственных существах из ирландских преданий стало чем-то вроде доброй традиции. На прикроватном столике похрипывал виниловый проигрыватель, неспешно прокручивавший пластинку с ненавязчивым фолком и соло Мойи Бреннан[2], а на письменном столе рядком стояли несколько зажженных свечей с ароматом сандала и розмарина. Пламя подрагивало на сквозняке и вращалось в волшебном танце. Комната Регины была обставлена скромно, но уютно, однако привыкать к ней не стоило – мать снова грозилась скорым переездом.

Переезды – неотъемлемая часть их жизни. Порой Регина считала их с мамой кочевниками, неспособными прижиться ни на одном месте планеты Земля. Они объездили ряд городов Ирландии, затем Англии, и все это в течение каких-то шести лет. Нигде им не удавалось пожить дольше полугода, но почему? Этим вопросом Регина часто донимала Гвендолин, но ответ всякий раз был одинаков – так надо. Можно было разозлиться и объявить бойкот, можно было плакать навзрыд и отказываться ехать, но Регина старалась не позволять себе вольностей – она привыкла доверять матери больше, чем себе. В конце концов, кроме Гвендолин у Регины никого не было, отца она никогда в глаза не видела. Вопрос об отце был вторым по частоте в детстве, но и здесь Регину постигла неудача: мать напрочь отказывалась о нем рассказывать. «Он умер», – говорила Гвендолин, и на том всегда обрывала разговор, не оставляя никаких шансов выяснить хоть какие-то подробности.

Регина часто меняла школы и потому не могла завести более-менее крепких знакомств, не говоря уж о крепкой дружбе. Порой они уезжали в такой спешке, что она не успевала даже попрощаться с новыми одноклассниками или соседями, и исчезала, словно дым.

Регине иногда казалось, что мать как будто боится чего-то, раз так стремительно собирает их пожитки и срывается, куда глаза глядят. Однажды Регина вернулась с вечернего киносеанса, была уже почти ночь. Как только она перешагнула порог двери, мать вихрем налетела на нее с кучей чемоданов и велела вызвать такси. «Мы уезжаем», – только и сказала она в ответ на стоны и возражения дочери. Регина помнила, каким безумным и напуганным тогда был взгляд матери, руки ее дрожали, голос выдавал тревогу. Может, ее отец вовсе не был мертв, как утверждала Гвендолин, и преследовал их, желая причинить зло? Других предположений на ум не приходило, чтобы оправдать параноидальное состояние матери, в которое та иногда впадала. В итоге они закинули вещи в такси, поехали на автовокзал, а на вопрос: «Куда мы теперь?», мать ответила: «Не знаю». Они уносились прочь снова и снова, бесцельно, без плана, и это пугало Регину куда больше тревожного лица Гвендолин.

От кого они убегали?

Этот неведомый страх передался Регине и стал частью ее существа. Возможно, поэтому со временем внезапные материны порывы к поиску нового пристанища стали ей так привычны. «Нужно, значит нужно», – успокаивала себя Регина и отправлялась собирать вещи.

Так и пару дней назад мать заявила, что вскоре они снова отправятся в путь.

– Куда на сей раз? – спросила Регина, вздыхая.

– В Штаты, – решительно ответила мать.

Это удивило Регину. Обычно они не выбирались за пределы Великобритании, а тут вдруг – Штаты. Понадобится время, чтобы оформить документы и упаковать все вещи, поэтому на пару недель можно выдохнуть и расслабиться. Но что будет потом? Что за новую жизнь запланировала для них Гвендолин? И неужели все так плохо, раз приходится бежать на другой конец света?

Вопреки обычному смирению, новый каприз матери терзал Регину. Сомнения прорастали изнутри, а негодование рвалось наружу, но что это изменило бы? Регина была сильно привязана к матери и любила ее несмотря ни на что. Порой ей казалось, что они неразделимы. Даже в самых смелых мечтах Регина не могла представить, что оставит мать одну и заживет собственной жизнью вдали от нее, – настолько дикой была эта мысль.

За окном снова громыхнуло, и Регина отвлеклась от Йейтса, не дочитав всего пары страниц. Если не считать дроби дождевых капель по стеклу, в комнате было подозрительно тихо. Проигрыватель странным образом заглох, пластинка замерла, не доиграв еще две композиции. Свечи на столе потухли, и белесые струйки дыма тянулись вверх от фитиля. Регина только сейчас заметила, как сумерки сменились ночной тьмой, а небо стало еще чернее от плотных туч. Она выключила торшер и спустилась на первый этаж в поисках матери.

Уже подходя к кухне, Регина услышала знакомые ароматы: душистый тимьян и вербена, розмарин и полынь. Круглый обеденный стол был завален травами, которые мама нарвала в их маленьком саду и собрала в тугие пучки. На плите в большой кастрюле кипело варево, а на соседней столешнице Гвендолин расставила рядами стеклянные баночки, в которые половником заливала пахучие смеси. Регина догадалась, что мать готовилась к завтрашней ярмарке в честь празднования Мабона: в Бэйквелле такую проводили впервые, и Гвендолин решила принять в ней участие, чтобы выручить побольше денег.

– Тебе помочь?

Гвендолин обернулась и указала на травяные связки:

– Развесь на крючки излишки, будь добра.

Регина послушно подошла к стене, увешанной десятком медных крючков, и развесила растения на засушку. От трав шел пряный аромат, на секунду вернувший ее в детство – во время, когда странствия их бесприютной семьи не казались такими изнуряющими.

Вдруг что-то противно заныло внутри Регины, зазудело, и она осторожно спросила:

– Ты уверена, что нам стоить ехать в Америку?

Гвендолин раздраженно вздохнула.

– Регина, мы это уже обсуждали. Как только я разберусь с документами и жильем – мы уедем. Кто знает, может, там и бизнес пойдет успешнее? Говорят, американцы к подобным вещам относятся лояльнее и с бо́льшим интересом.

– Бизнес… – фыркнула Регина, плюхаясь на стул за круглый кухонный столик. – И жить мы будем в большом особняке, с десятью комнатами и бассейном, когда сколотим состояние.

– Прекрати язвить, – одернула ее мать. – Да, мы всегда жили скромно, но я и не думала, что ты мечтаешь о дворце с личным бассейном.

Регина помедлила, а затем ответила:

– Я мечтаю не о дворце. Я мечтаю… о доме. О постоянном месте, где бы я могла с уверенностью сказать, что это мое прибежище. Мне надоело везде быть чужой. Надоело, что на нас смотрят, как на мошенниц. Хочу спокойствия, понимаешь? Хочу в колледж, как все нормальные люди.

Упомянув колледж, Регина бросила гранату, но отступать было уже поздно. Мать встала с пола, отряхнула запачканные травой руки и устало посмотрела на дочь.

– Прошу, не ступай на опасную территорию. – Взгляд Гвендолин не сулил ничего хорошего. – Я говорила тебе раньше и повторю сейчас: в колледж ты не пойдешь. Или тебе напомнить, что случилось с Михаэлем?

При упоминании знакомого имени Регина вздрогнула и ощутила, как почву выбило из-под ног. Ее моментально выбросило назад в прошлое, в один из чернейших дней, о которых не хотелось бы вспоминать.

Регина тогда в очередной раз переехала с матерью и зачислилась в новую местную школу. Первое время одноклассники опасливо глазели на нее, словно не зная, чего ожидать от новенькой, дерзкие мальчишки пытались провоцировать ее на флирт, но быстро теряли интерес, сталкиваясь с угрюмым молчанием. А вот Михаэль, выделяясь из прочей массы, сразу проникся к Регине симпатией, чем вызвал ее недоумение. На тот момент ей исполнилось шестнадцать, она была хороша собой, однако тепла Регина от людей получала не то чтобы много. И ей было сложно отказаться от капельки человеческой доброты, а потому, когда Михаэль приударил за Региной, она не возражала. День за днем их отношения крепли, а чувства – росли. Уже через месяц Михаэль звал Регину своей девушкой, и вместе они ходили под ручку после занятий. Однако долго эта идиллия не продлилась.

В какой-то момент Регина слишком увлеклась. Ей до сих пор было до конца не ясно, что именно произошло. Что она сделала.

Когда настал момент близости, который должен был стать особенным для обоих и связать их еще больше, все вышло совсем наоборот. Регина будто выпустила из себя нечто темное, необузданное, о чем и сама не подозревала, и это нечто едва не убило Михаэля. Регина помнила все в деталях, будто это было вчера: он лежал на кровати и задыхался, кровь отлила от его лица, а она высилась над ним и просто смотрела, смотрела на него, не сводя глаз… И только когда до Регины дошло, что Михаэль умирает, она опомнилась, вскочила с постели и вызвала «неотложку». Секунда промедления – и все было бы кончено, но, к счастью, врачи прибыли оперативно. Несколько дней Михаэль пролежал в больнице, приходя в себя, а Регина ночами не знала сна и не могла найти смелости навестить его. Она не понимала, что случилось, но интуитивно чувствовала, что именно она вызвала у него асфиксию, не прикасаясь при этом к шее. Какое-то время удавалось тешить себя мыслью, что всему виной дурь, которой Михаэль не брезговал, но в тот день он был свеж и трезв, и вскоре утопическая теория потерпела крах.

Через какое-то время Михаэль вернулся домой. Регина набралась храбрости позвонить, но он не отвечал на ее звонки. Когда она приходила к его дому – он не выходил. Михаэль избегал ее, это было ясно. Регина чувствовала себя монстром, так и не разобравшись, что точно натворила.

Но это были лишь цветочки… Горькие ягоды созрели после.

Как только Михаэль вернулся в школу, на Регину стали бросать косые взгляды. Кто-то шептался, завидев ее в школьных коридорах, а кто-то грубо толкал в плечо. Всего раз Регина столкнулась взглядом с Михаэлем, случайно встреченным у шкафчика, и тут же поняла, кто приложил к сплетням руку.

Регина поймала Михаэля после уроков и потребовала объяснений, но между ними разгорелась ожесточенная ссора. Хороший мальчик внезапно показался ей не таким уж хорошим, раз пустил про нее грязные слухи. Михаэль обозвал ее непотребным словом и пошел через дорогу в сторону дома, бросив Регину посреди улицы в слезах. И когда из-за угла показалась машина, она снова сделала это.

Машина прибавила скорость и влетела в Михаэля. По дороге рассыпалось битое стекло, уши Регины заложило от свиста шин. Михаэль чудом выжил, хоть и получил серьезные травмы. После этого случая Дарквуды сразу же переехали. То был единственный раз, когда инициатором переезда выступила сама Регина.

С тех самых пор она боялась самой себя. Подруг не заводила. Связи с парнями были короткими, если не сказать, однодневными. Хоть подобных случаев больше не повторялось, Регина не решалась кому-то довериться. Боялась снова сделать что-то, чему по сей день у нее не находилось разумного объяснения. Будто внутри нее жила незнакомка, опасная и пугающая. Когда Регина рассказала матери о случившемся, та расстроилась, ушла в себя, словно понимала, что происходит с дочерью, но не сказала ни слова.

Со временем чувства притупились, и Регина перестала придавать странностям значение. Жизнь шла своим чередом, переезд сменялся переездом, и вскоре Регина привыкла жить на чемоданах. По крайней мере, до сегодняшнего дня.

Не ожидая такого удара от матери, Регина молча встала и демонстративно ушла с кухни, а мать даже не пыталась ее остановить и извиниться. Регина поднялась на второй этаж, зашла в комнату и тихо закрыла дверь. Сменила домашний комплект на ночную сорочку, плюхнулась в кровать и уставилась в потолок.

«Ты чертова убийца», – прозвучал в голове голос Михаэля и вызвал дрожь во всем теле.

Регина с силой сомкнула веки, отбросила страшные картинки из прошлого и незаметно упала в объятия сна.

Ей снился лес.

Регина стояла перед зеленой стеной и всматривалась в темноту между деревьев. Ей казалось, будто в чащобе с молниеносной скоростью сгущались сумерки. Чутье подсказывало ей: «Беги!» – но ноги не слушались. Из леса донесся шепот, непонятно, кому принадлежавший:

«Иди ко мне…»

Мрачный вид чащи пробуждал необъяснимый ужас, а потому Регина не сдвинулась с места. Шепот повторился, на сей раз тон его прозвучал скорее повелительно, даже угрожающе:

«Иди ко мне!»

Тут на Регину обрушился целый шквал из множества шепчущих голосов. Они разрывали ее сознание, звучали все требовательнее, повторяли ее имя бесчисленное количество раз, пока голова не начала раскалываться. Регина взвыла и упала на колени, сжав виски ладонями. Она взглянула на деревья перед собой и увидела густую тьму между корявых стволов. Тьма клубилась сгустками дыма, надвигалась на нее, подползала по траве к ее ногам.

Превозмогая головную боль, Регина отталкивалась ногами от земли и пыталась отползти подальше, но черные щупальца ползли вслед за ней. Вскоре они обвили ее лодыжки, связали запястья, лишая возможности двигаться. Вблизи Регина разглядела в темных сгустках древесные корни, извивавшиеся тонкими змейками.

И только когда те обхватили кольцом ее горло, в приступе удушья Регина проснулась.

Она подскочила на постели, шумно вбирая в себя недостающий кислород. Осмотрелась по сторонам – вокруг были привычные стены ее комнаты. Никакого мрачного леса. Никаких древесных пут на запястьях. Регина потрогала простыню – та оказалась насквозь промокшей от ее остывающего пота. За окном едва занималась заря. Поняв, что уснуть уже не получится, Регина встала и отправилась к креслу, плюхнулась в мягкие подушки и уставилась в окно. Снаружи стрекотали сверчки, вернувшиеся к своему пению после грозового урагана, и еле слышно шумел ветер. Под монотонный стрекот Регина вновь проваливалась в сон, но внезапный стук в окно заставил ее распахнуть глаза и подскочить в кресле.

На наружный подоконник села птица. Темные перья ее почти сливались с предрассветной тьмой. Ониксовые глазки-пуговки черной вороны пристально изучали испуганное лицо Регины. Этот взгляд будто проникал в самое нутро и видел, что там кроется. Регина могла поклясться, что чувствует, как ее изучают. Она робко протянула ладонь к оконному стеклу и дотронулась пальцами до места, где по ту сторону скакала по подоконнику ранняя гостья. Ворона приглушенно гаркнула, взмахнула крыльями и улетела прочь, оставив после себя одно длинное перышко. Подчиняясь любопытству, Регина открыла окно и хотела было взять перо, но, к своему изумлению, больно обожглась о него.

– Ай! – зашипела она и отдернула пальцы, не понимая, как птичье перо могло ее обжечь. Регина аккуратно поддела его ногтем и ухватилась за твердое основание. Она поднесла перо к лицу, повертела из стороны в сторону, смотря, как ворсинки переливаются перламутром в еще блеклом утреннем свете. Но тут перо неожиданно вспыхнуло огнем: маленькое пламя охватило его целиком и сожгло без остатка. На подушечках пальцев Регины остались лишь пятна сажи.

Что за чертовщина?..

Испугавшись, что гостья еще вернется, Регина с шумом опустила окно и для верности зашторила его. Затем вскочила с насиженного места и мигом зажгла все защитные свечи, которые мать расставила по ее комнате. Впервые в жизни Регина поддалась суевериям Гвендолин.

Но точно не впервые ощутила, что столкнулась с тьмой.

Глава 2

За неделю до праздника Гвендолин договорилась с местным муниципалитетом и арендовала уличную палатку в центре города. Мабон наступил, но, хоть день был праздничным, солнце так и не выглянуло из-за серого слоя туч. Регина, то и дело не прекращая зевать, была совсем не в праздничном настроении после столь беспокойной и даже жуткой ночи. Она все еще сомневалась, стоит ли рассказывать матери о странном случае и еще более странном сне, но, памятуя о мастерском умении Гвендолин уходить от разговоров о необъяснимых и экстраординарных вещах, все же передумала.

Вдвоем они опустошили сумки и расставили все свои запасы на палаточной витрине. Гвендолин выставляла их по категориям («лечебные», «успокаивающие», «любовные»), а Регина бечевкой привязывала к ним бумажные ценники. Это оказалось непростой задачей: будто в продолжение вчерашней бури поднялся сильный ветер и то и дело вырывал бумажки из рук, разнося их по улице.

Торговля в последующие часы шла неважно: по большей части люди проходили мимо, лениво скользнув взглядом по рядам прозрачных и темных баночек. Вскоре Регина совсем задрогла от ледяного ветра, несмотря на кожаную куртку. Гвендолин участливо тронула дочь за плечо и сказала:

– Пойду возьму нам по горячему кофе, чтобы согреться.

Регина ответила матери натянутой улыбкой и проводила ее взглядом до ближайшей кофейни. Она обхватила себя за предплечья и топталась на месте, пытаясь вновь почувствовать пальцы заледеневших ног. Если так пойдет дальше, то торговлю придется свернуть, даже не отбив затрат на аренду. Регина раздраженно клацнула зубами и вдруг в толпе проходящих мимо людей заметила ее.

Незнакомая седоволосая женщина в темном плаще стояла на другом конце улицы и безотрывно глядела на Регину. От ее пристального взгляда стало еще холоднее, а по коже пробежала волна мурашек. Регина спешно отвела глаза, решив не провоцировать незнакомку на контакт. Но будто назло, женщина двинулась ей навстречу.

«Вот черт».

Седовласая подошла ближе и, только когда оказалась в полуметре от Регины, промолвила:

– Гвендолин, это ты?

В голосе женщины сквозили растерянность и удивление. Регина же была удивлена не меньше, услышав из уст незнакомки имя матери. Вблизи Регине удалось получше разглядеть ее: морщинистое, но подтянутое лицо, серые пронзительные глаза и кудрявые белые волосы, рассыпавшиеся пышной гривой по плечам и спине. Женщина была высока ростом и почти нависала над Региной. Опустив глаза ниже, Регина заметила на ее плаще кант из кельтской вязи. Плащ не выглядел современно, но сегодня же Мабон – древний кельтский праздник, и многие люди отдавали дань традициям своим способом.

– Боюсь, вы ошиблись, – робко ответила Регина, подняв глаза. – Гвендолин – моя мать. Вы с ней знакомы?

Глаза женщины изумленно округлились, а лоб пересекли борозды морщин.

– Да… Мы были знакомы когда-то, – выдавила женщина, разглядывая Регину. Теперь-то она наверняка увидела различия между ней и Гвендолин, хоть они и правда были почти неотличимы друг от друга.

– Простите, как ваше имя? Гвендолин отошла ненадолго, но я могу передать, что вы ее спрашивали, – сказала Регина, а потом спохватилась: – О, в честь Мабона я кое-что дам вам в подарок, подождите минутку!

Регина нырнула под палаточный стол-витрину в поисках лучшего бальзама от мигреней, который они приберегли для особенно щедрого клиента, но он все не попадался. Пусть бальзам отправится в добрые руки, да и реклама лишняя им не помешает. Регина с минуту копалась в пакетах, а когда нашла искомое, издала победный возглас и выпрямилась.

– Вот, возьмите бальз… – начала Регина, но у палатки уже никого не было. Она замерла с баночкой в руке, глазами выискивала в толпе белые кучерявые волосы, но женщина словно растворилась в воздухе. Как жаль, а ведь Регина даже не успела разузнать ее имени…

Зато на другой стороне улицы она заметила идущую к ней мать с двумя стаканчиками кофе. Когда она подошла, то себе оставила американо, а Регине протянула капучино с ореховым сиропом.

– Ну как, продала что-нибудь, пока меня не было? – поинтересовалась Гвендолин, отпивая кофе из пластикового стаканчика.

– Не особо, – пожала плечами Регина, сделала глоток и добавила удрученно: – Если честно, то ничего.

Гвендолин не ответила, а лишь задумчиво покачала головой.

– Кстати, тебя спрашивала какая-то женщина.

– Какая женщина?

– Высокая такая, – описала Регина. – Уже немолодая, но и не совсем пожилая, хоть волосы у нее и были совсем белые, кудрявые.

Тут стаканчик выпал из рук Гвендолин, и асфальт залила темная жидкость. Лицо матери побледнело, а глаза наполнились уже знакомым Регине чувством. В них отчетливо читался страх.

– Мам, что такое? – забеспокоилась Регина. Мама и правда выглядела странновато, но вблизи опасной Почему именно опасной? Странно звучит в этом контексте, не показалась. – Ты ее знаешь?

Гвендолин помолчала пару секунд, а затем замотала головой и тихо сказала:

– Нам пора домой.

C самого возвращения мать не проронила ни слова. Она сбросила сумки с нераспроданными снадобьями на кухне, шустро проскочила по лестнице наверх и закрылась в своей комнате. Регина, все еще пребывая в растерянности, поднялась вслед за ней и замерла у закрытой двери, вслушиваясь: изнутри шел терпкий травяной аромат и доносилось неразборчивое бормотание, как если бы Гвендолин читала молитву. Регина постучала костяшками пальцев по двери, а затем повернула ручку и вошла.

Вокруг были расставлены все защитные свечи, какие только можно было найти в доме. А в центре комнаты сидела на полу мать. Она сложила руки на груди, мерно раскачивалась в трансе и бормотала что-то невнятное. На секунду Регине почудилось, что мать бубнила на неизвестном ей языке, но, возможно, это был лишь обман слуха.

Регина подошла к матери со спины и осторожно дотронулась до ее плеча. Гвендолин тут же вздрогнула и обернулась. Руки матери знакомо подрагивали – дурной знак.

– Мам, все в порядке?

– Не знаю, милая, – дрожащим голосом изрекла Гвендолин и вытерла пот со лба тыльной стороной ладони. – Что-то неспокойно мне сегодня, тревожно.

Регина и сама испытывала похожее чувство. Сначала ураган, затем ночной кошмар и эта загадочная птица с обжигающими перьями… И, конечно же, седовласая незнакомка, вызвавшая у матери острый приступ панической атаки. Что бы это все могло значить?

– Ты поэтому зажгла весь свой свечной арсенал? – спросила Регина. Она хотела было затушить парочку во избежание пожара, но мать вдруг закричала:

– Не трогай! Они защищают нас.

Регина отдернула руку и раздраженно закатила глаза.

– Может, ты расскажешь уже, что происходит? – не выдержала она. – От кого ты пытаешься нас защитить? От кого мы постоянно бежим?

Мать не удостоила ее ответом, а только продолжила шептать и раскачиваться в такт своим речам. Регине вдруг сделалось не просто страшно, а даже жутко: на ее глазах мать сходила с ума. А что, если и ей, Регине, передалось материнское безумие? Появившиеся странные сны и сгорающие в руках перья вполне могли быть свидетельством прогрессирующей шизофрении. Кто знает, вдруг Михаэль был не так уж неправ на ее счет?..

«Ты чертова убийца!»

Регина вылетела из комнаты матери и вернулась в свою.

На стене висело большое прямоугольное зеркало в медной оправе, купленное на барахолке пару лет назад, которое теперь кочевало из дома в дом, не вписываясь ни в один интерьер. Регина взглянула на свое отражение, пытаясь убедиться, что выглядит как обычный человек, и никакого безумного огонька не таится в глубине ее синих глаз. На первый взгляд она была такой же, как всегда – спокойной, хладнокровной, но и мать с виду казалась абсолютно благоразумной. Становилось больно от мысли, что человек, к которому Регина так сильно привязана, и не только кровными узами, вдруг начинает терять рассудок.

Размышления ее прервались оглушительным раскатом грома, расколовшим небеса, а в окна ударили потоки начавшегося ливня.

В этот же миг зеркало с хрустом треснуло пополам: от тянущейся наискосок линии разлома бежали мелкие трещинки, будто на льду. Отражение Регины разломилось на сотню кусочков, и в каждом из них она ловила свой недоуменный взгляд. Она завороженно провела пальцами по стеклянным бороздкам и вдруг ощутила резкую боль. Поднесла саднящий палец к лицу и увидела выступившую кровь.

– Регина!

Громкий окрик матери вывел ее из оцепенения, и она рванула пулей на зов. Мамин голос был не на шутку испуганным. Регина вновь вбежала в ее комнату, но Гвендолин там не оказалось. Она прошла к черному выходу в задней части дома и обнаружила мать, сидевшую на коленях напротив входной двери. Щурясь в темноте, Регина нащупала на стене выключатель и пощелкала панелью. Света в доме не было.

– Мам? – позвала она, но та не реагировала. Гвендолин сидела на полу и все еще что-то торопливо шептала, но Регина ничего не могла разобрать: слова сливались в неведомую тарабарщину.

– Мам, что случилось? Почему ты кричала?

Гвендолин заправила за ухо выбившуюся прядь черных волос, развернулась и схватила дочь за плечи.

– Регина, быстро собирай вещи, мы должны уезжать, сейчас же!

– Что происходит, почему? – недоумевала Регина. В любой другой день она не удивилась бы, но сегодня мать практически плакала от ужаса.

– Я сказала сейчас же! – закричала она и снова принялась шептать на неизвестном языке, сев напротив двери. Поведение матери пугало Регину больше, чем треснувшее ни с того ни с сего зеркало. Гвендолин странно взмахивала руками, будто совершая некий обряд. Не понимая, откуда она набралась таких вещей, Регина начала было подниматься по лестнице, как вдруг входная дверь с шумом распахнулась.

Регина обернулась и увидела, как с порывом ветра и дождя в дом начал наплывать призрачный туман. Сердце ее сжалось от страха и неприятия происходящего. Время словно замедлило свой ход. Ноги Регины приросли к лестнице, и она стояла, не двигаясь.

Из струящегося с улицы тумана плавно, словно не касаясь земли, выплыли три фигуры в темных плащах. Регина разглядела на кромке их балахонов вышивку в виде знакомого кельтского плетеного узора. От возникшего в голове воспоминания ее заколотила дрожь. Головы прибывших были накрыты капюшонами, но даже в темноте Регина угадала под ними женские лица. Узнала она среди них и седовласую женщину.

Гвендолин заслонила собой оцепеневшую дочь. Фигуры замерли напротив них, не говоря ни слова и посверкивая глазами в полумраке.

– Я не вернусь! Вы не заставите меня!

Гвендолин вдруг взревела, выставила вперед руки и выпустила в гостий заряд искрящейся энергии. Глаза у Регины поползли на лоб от изумления. Голова закружилась, и Регина схватилась рукой за перила, чтобы не упасть без чувств.

Женщина, на которую был нацелен гнев Гвендолин, перехватила заряд рукой и отвела в сторону с поразительной скоростью. Затем резко дернула руку вниз, и Гвендолин упала, словно прикованная к полу. Она, признав свое бессилие, истошно завыла:

– Прошу, не надо, оставьте нас, умоляю! – запричитала она, распластавшись на полу. Волосы ее совсем растрепались и черным ковром раскинулись по паркету, скрывая испуганное лицо. Регину обуял страх. Подобное она могла видеть разве что в кино – реальность же оказалась страшнее любого фильма ужасов.

– Ты нарушила обет, данный ковену, и за это будешь сурово наказана, – произнесла центральная фигура и сбросила с головы черный капюшон. То была высокая женщина преклонных лет; лицо ее, слегка задетое морщинами, обрамляло облако седых кудрявых волос. Голос ее был глубоким, певучим, но ледяным, как и взор, который она обратила на Регину. Она ощутила силу, исходившую от ночной гостьи, и внутри нее все сжалось в комок. Это и вправду была та незнакомка с ярмарки.

– Мама, что происходит? Кто эти люди и почему они ворвались в наш дом? – дрожащим голосом воскликнула Регина. Хотелось также спросить про ту сверхъестественную чертовщину, свидетелем которой она стала, но мысли от страха разбегались в разные стороны, как тараканы. Мама не отвечала, а только горько плакала, боясь поднять лицо.

Тем временем члены зловещей троицы подняли руки и выставили ладони в сторону Гвендолин. Регина уже видела, что должно произойти вслед за этим жестом, а потому лихорадочно перебирала в уме варианты.

Оторвав наконец ноги от пола, Регина одним прыжком пролетела через нижние ступеньки лестницы, схватила длинный зонт с острым концом из корзины в углу. Она встала перед матерью и выставила зонт острым концом вперед.

– Убирайтесь сейчас же, пока я не вызвала полицию! – прокричала Регина, чувствуя, как тесно стало сердцу в грудной клетке. Подумать только, до чего безумно и глупо это, должно быть, выглядит: девушка с зонтиком против мистической троицы! Однако огнестрельного оружия в доме не водилось, кухонного ножа под рукой не было, а защищаться чем-то все же было необходимо.

С трудом понимая, что делает, Регина с воинственным воплем замахнулась на кудрявую высокую женщину, но та выбила зонт у нее из рук – он отлетел в коридор. Больше обороняться было нечем. Регина часто-часто задышала и ощутила, как на лбу выступила испарина.

Волосы незнакомок подхватил гуляющий по дому вихрь. На лицах читалась угроза, будто вот-вот произойдет неминуемое. В голове Регины мысленно велся секундный отсчет. Мамин вопль вывел ее из ступора и неожиданно для себя она закричала:

– Подождите, постойте!

Вихрь вокруг женщин затих. Регина облегченно выдохнула. Может, удастся немного потянуть время и вызвать стражей правопорядка?..

– Я сделаю все, что вы скажете, только прошу, объясните, что происходит?

Ненадолго между ними повисло молчание. Но тут глава троицы вновь заговорила:

– Твоя мать – потомственная ведьма, сбежавшая из ковена девятнадцать лет назад. Она совершила преступление против своих сестер и должна понести наказание. На протяжении многих лет Гвендолин скрывалась от нас, окружив себя сильной защитной магией. Но никакое колдовство не сумеет так долго обманывать ведьм, и вот мы здесь. Мы пришли взимать плату.

Взгляд суровой женщины впился в нее, как шип дикой розы, и причинял почти физическую боль. Регина молча выслушала гостью, но принять подобное всерьез не могла – это оказалось выше ее понимания.

Ведьмы? Ковен? Колдовство?

Всего день назад Регина причитала, что хочет в колледж, нормальную жизнь, как у всех, а сейчас смотрела на трех безумных женщин со светящимися руками и разлетающимися вокруг них искрами. Все это было похоже на дурной сон, но до безобразия реалистичный… Регина украдкой ущипнула себя за руку и с огорчением поняла, что бодрствует.

– По древнему обычаю ведьма, совершившая клятвопреступничество и предавшая свой ковен, должна предстать перед Трибуналом, после чего ее казнят.

Регину словно ударили под дых. Казнят? Из какого века прибыли эти дамочки?

– Прошу, не надо… – плакала мать за спиной Регины. Ведьмы синхронно вскинули руки, к чему-то готовясь. Сердце Регины в панике забилось, в ушах неприятно зашумело, а в висках молоточками застучала головная боль.

– Это что, шутка такая? – с придыханием выдавила она и стала обеспокоенно озираться по сторонам, выискивая скрытые камеры. Не может быть, чтобы все это было правдой! – Вы из какого-то шоу, да? Нам хотя бы заплатят за этот глупый розыгрыш?

Седоволосая женщина не оценила шутки и в ответ лишь качнула ладонью в ее сторону. В тот же миг гортань Регины опухла изнутри. Стало нечем дышать.

– По-твоему похоже, что я шучу? – бесстрастно ответила незнакомка, пока Регина судорожно пыталась вдохнуть. Ведьма прищелкнула пальцами – и пытка мгновенно прекратилась. Регина согнулась пополам, силясь восстановить дыхание. Нет, пожалуй, авторы глупых телевизионных розыгрышей на такое не способны. – А теперь не мешай мне исполнять долг.

Женщина угрожающе нависла над ними с матерью. Регина стремительно разогнулась.

– Постойте! – крикнула она, оборонительно выставляя вперед руки. – Я пойду вместо нее! Пусть судят меня, в счет долга матери.

Регина стояла, изумляясь собственным словам и роняя слезы на дощатый пол. Она все еще не верила в происходящее, однако рационально осмыслить ситуацию времени не было. Она действовала быстро, импульсивно.

Главная ведьма опустила руки. Две другие растерянно взглянули на нее.

– Но, Керидвена, это против правил… – шикнула на седовласую та, что стояла по правую от нее руку.

Названная Керидвеной промолчала и подошла ближе к Регине. Она смотрела ей прямо в глаза, не моргая. Она видела страх, охвативший Регину, отчаяние, с которым она выступила против них, и преданность дочери, которая боялась потерять мать.

Все это Керидвена поняла, и, возможно, сердце ее было не таким каменным, как показалось на первый взгляд, потому что она изрекла:

– Хорошо, Регина, будь по-твоему. Я не стану выдавать Гвендолин Трибуналу.

Керидвена протянула ей руку. Регина взглянула на ее ладонь: слегка сморщенная, она выдавала возраст женщины. Регина робко вложила свою руку в ее, словно скрепляя договор, но Керидвена резко дернула и швырнула Регину к своим спутницам. Ведьмы крепко-крепко обхватили ее с обеих сторон, держали, чтобы не вырывалась, пока Керидвена завершит начатое.

– Прошу, не надо, я умоляю вас! – кричала Регина, брыкаясь, но бледные руки ведьм схватили ее цепко.

Керидвена встала напротив Гвендолин. Мама подняла на ведьму лицо и посмотрела покорным взглядом. Казалось, она смирилась с исходом, который ее ожидал.

– Я не выдам тебя Верховным, Гвендолин. Ты вырастила преданную дочь, хоть мы о ней ничего и не знали все эти годы.

«Слава Богу», – облегченно подумала Регина. От сердца сразу отлегло.

Но Керидвена продолжила:

– Вместо этого я накажу тебя сто крат сильнее: наложу заклятье забвения – и ты никогда не вспомнишь, что у тебя есть такая прекрасная дочь. Дочь, что спасла тебя, предательницу, от смертной казни. Дочь, которую я заберу с собой, как дражайшую плату за твои грязные деяния.

Регина видела, как по щеке матери побежали сверкавшие в темноте капельки слез. Она взглянула на дочь обреченным взглядом, полным тоски и чувства вины, а затем посмотрела на Керидвену и еле слышно промолвила:

– Вы ее погубите. Она ее погубит.

Керидвена, игнорируя слова Гвендолин, присела напротив нее и прошептала всего два слова, острым шелестом донесшиеся до Регины:

– Забудь навеки.

Она провела у лица Гвендолин ладонью, и взгляд ее поблек. В одночасье с наложенным заклятьем Регина ощутила, как внутри нее что-то оборвалось: навечно порвалась нить, что связывала ее с единственным родным человеком на Земле. Пронеслись мимолетно фрагменты их жизни: бесконечные переезды и новые дома со старыми, отходящими от стен обоями; шестой Регинин день рождения и вкусный вишневый торт; мамина улыбка, неумолимо угасавшая, ускользавшая в пустоту забвения. Регина почувствовала, как все воспоминания, связанные с ней, таяли в памяти матери. Для той отныне дочери не существовало.

Керидвена помогла Гвендолин встать с пола и усадила ее на нижнюю ступеньку лестницы. Регина посмотрела на мать сквозь слезы. Та сидела с потерянным видом на лестнице, будто в трансе, и глядела в пустоту. Видеть ее такой было невыносимо, боль колом вбивалась в сердце Регины. При живой матери она ощутила себя сиротой.

– А теперь нам пора идти, – изрекла Керидвена, поднявшись с колен, и вышла в открытую дверь. Плащ ее струился следом, разрезая полотно таинственного тумана. Ведьмы крепко держали Регину и подталкивали вперед, не дав даже попрощаться с матерью.