Путь крови E-Book

Дуглас Престон

• Herausgeber: Азбука
• Kategorie: Krimi
• Serie: Звезды мирового детектива
• Sprache: Russisch
• Veröffentlichungsjahr: 2023

Seitenzahl: 465

Beschreibung

В Саванне происходят загадочные убийства: в телах жертв не остается ни единой капли крови. В городе нарастает паника, которую подогревают местные легенды о вампирах. Специальный агент ФБР Алоизий Пендергаст, его подопечная Констанс и напарник Армстронг Колдмун берутся за расследование и понимают, что свет на эту загадку может пролить нераскрытое дело об угоне самолета полувековой давности. Однако пока они не подозревают, что зло, обрушившееся на город, непобедимо — во всяком случае, в этом мире…

Leseprobe

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31

32

33

34

35

36

37

38

39

40

41

42

43

44

45

46

47

48

49

50

51

52

53

54

55

56

57

58

59

60

61

62

63

64

65

66

67

68

69

70

71

72

73

74

75

76

77

78

79

80

От авторов

Douglas Preston and Lincoln Child

BLOODLESS

Copyright © 2021 by Splendide Mendax, Inc. and Lincoln Child

This edition published by arrangement with Grand Central Publishing,

a division of Hachette Book Group, Inc. New York, New York, USA

All rights reserved

Перевод с английского Сергея Удалина

Серийное оформление Вадима Пожидаева

Оформление обложки Ильи Кучмы

Престон Д., Чайлд Л.

Путь крови : роман / Дуглас Престон, Линкольн Чайлд ; пер. с англ. С. Удалина. — СПб. : Азбука, Азбука-Аттикус, 2023. — (Звезды мирового детектива).

ISBN 978-5-389-24476-4

16+

В Саванне происходят загадочные убийства: в телах жертв не остается ни единой капли крови. В городе нарастает паника, которую подогревают местные легенды о вампирах. Специальный агент ФБР Алоизий Пендергаст, его подопечная Констанс и напарник Армстронг Колдмун берутся за расследование и понимают, что свет на эту загадку может пролить нераскрытое дело об угоне самолета полувековой давности. Однако пока они не подозревают, что зло, обрушившееся на город, непобедимо — во всяком случае, в этом мире…

Впервые на русском!

© С. Б. Удалин, перевод, 2023

© Издание на русском языке, оформление.ООО «Издательская Группа„Азбука-Аттикус“», 2023Издательство Азбука®

Линкольн Чайлд посвящает эту книгу своей дочери Веронике

Дуглас Престон посвящает эту книгу Брэди Никерсону и Майку Рекуа

1

Среда, 24 ноября 1971 года

Новая форма стюардесс авиакомпании «Норд-вест ориент эйрлайнс» совсем не радовала Фло Шаффнер. Особенно эта дурацкая кепка с козырьком и наушниками, в которой она становилась похожей на Дональда Дака. И все же она ослепительно улыбалась, проверяя билеты у пассажиров рейса номер 305 Портленд — Сиэтл. Ее уди­вило их весьма скромное количество. Она думала, что в преддверии Дня благодарения салон «Боинга-727» будет набит до отказа. Но сегодня он заполнился лишь на треть, и Фло Шаффнер по опыту знала, что в таких случаях полет обычно проходит спокойно.

Пассажиры заняли места, и стюардессы — Фло и ее напарница Тина Маклоу — двинулись с разных сторон по проходу, принимая заказы на напитки. Фло досталась задняя часть салона. Одним из первых клиентов был пассажир с места 18С, любезный мужчина среднего возраста с мягким спокойным голосом. Он был в плаще и сером деловом костюме с белой рубашкой и черным галстуком. Шаффнер знала, как его зовут. Это была одна из ее обязанностей — постараться запомнить фамилии и мес­та пассажиров. Обычно у нее ничего не получалось, но сегодня при полупустом салоне ей это удалось.

— Предложить вам чего-нибудь выпить, мистер Купер?

Он вежливо попросил бурбон с «Севен-ап» и, дождавшись заказа, протянул ей двадцатку.

— А помельче у вас не найдется?

— Не-а.

Она сказала, что сдачу придется подождать.

Пилот Уильям Скотт, которого все звали просто Скот­ти, передал стюардессам по селектору команду закрыть люки и приготовиться к взлету. Фло Шаффнер подняла хвостовой трап и села на откидной стул неподалеку от кресла 18С. Самолет вылетел точно по расписанию, в два пятьдесят пополудни, и через полчаса должен был приземлиться в Сиэтле.

Самолет выровнялся, сигналы «пристегнуть ремни» погасли, и пассажир в кресле 18С подозвал Шаффнер. Она решила, что он опять хочет выпить, но вместо этого он вложил ей в руку конверт. Такое частенько случалось с ней: одинокие пассажиры передавали ей записки с предложением встретиться и выпить, или поужинать, или даже больше того. Она быстро уяснила, как лучше всего избежать таких попыток сближения: просто не ввя­зываться. Поэтому она тепло поблагодарила мужчину и опус­­тила конверт в карман, не читая.

Пассажир наклонился к ней и с дружелюбной улыбкой прошептал:

— Лучше прочитайте эту записку, мисс. У меня бомба.

Фло Шаффнер не поверила своим ушам. Она достала конверт и вынула из него записку. Четко выведенные фломастером заглавные буквы сообщали, что у мужчины действительно при себе бомба, но, если все будут выполнять его указания, ничего страшного не произойдет.

— Сядьте, пожалуйста, рядом со мной, — велел он, забрал у нее записку и положил в нагрудный карман.

Стюардесса подчинилась, а он раскрыл лежавший на коленях кейс и на несколько дюймов приподнял крышку. Девушка разглядела внутри связку красных цилиндров, соединенных проводами с большой батарейкой.

Мужчина захлопнул кейс и надел темные очки.

— Записывайте.

Она достала ручку и записала его распоряжения.

— А теперь отнесите это пилоту.

Фло Шаффнер встала, прошла в кабину, закрыла дверь и сказала пилоту, что один из пассажиров решил угнать самолет, угрожая бомбой. А потом зачитала его требования.

— У него правда есть бомба? — спросил Скотти.

— Да, — ответила Шаффнер. — Я сама видела. Похожа на настоящую.

— Ох, сын божий!

Скотти вызвал службу управления «Норд-вест ориент» в Миннесоте и передал по телетайпу краткое сообщение:

ПАССАЖИР ОБЪЯВИЛ О ЗАХВАТЕ САМОЛЕТА, СЛЕ­ДУЮЩЕГО В СИЭТЛ. ОН ВРУЧИЛ ЗАПИСКУ СТЮАРДЕССЕ. ТРЕБУЕТ ДВЕСТИ ТЫСЯЧ ДОЛЛАРОВ В РЮКЗАКЕ К ПЯТИ ВЕЧЕРА. ОН ХОЧЕТ ДВА НАСПИННЫХ И ДВА НАГРУДНЫХ ПАРАШЮТА. ДЕНЬГИ В АМЕРИКАНСКОЙ ВАЛЮТЕ. НОМИНАЛ ЗНАЧЕНИЯ НЕ ИМЕЕТ. ОН ДЕРЖИТ БОМБУ В КЕЙСЕ И ВЗОРВЕТ ЕЕ ПРИ МАЛЕЙШЕЙ ЗАДЕРЖКЕ.

Кроме того, угонщик потребовал, чтобы на взлетной полосе аэропорта Сиэтл-Такома его ждал заправщик с топ­ливом для дальнейшего пути по маршруту, который будет назван позднее. А еще ему нужен бортин­женер.

Для какой цели, угонщик не сообщил.

2

В кабине самолета Скотти и второй пилот Билл Ратащак ломали голову над тем, как справиться с ситуацией. Пассажиры еще не догадывались, что самолет угнан, и Скотти хотел, чтобы все так и оставалось.

В Миннесоте служба управления «Норд-вест ориент» связалась с президентом авиакомпании Доном Найропом и с ФБР. Федералы предложили штурмовать самолет, однако Найроп заявил, что предпочел бы договориться с угонщиком. Компания застрахована и готова заплатить выкуп. ФБР с большой неохотой согласилось. Но на выполнение всех требований угонщика понадобилось время.

«Боинг-727» уже подлетел к Такоме и кружил над аэропортом­. Федералы и работники авиакомпании лихо­радочно разыскивали деньги и парашюты.

Скотти включил громкую связь и сообщил пассажирам, что у самолета небольшие механические неполадки, но беспокоиться не о чем, и примерно через час они благополучно приземлятся. А в задней части салона без­остановочно курил угонщик Дэн Купер. Он предложил сигарету стюардессе, и она закурила, чтобы успокоить нервы, хотя недавно бросила эту привычку.

Снаружи надвигалась гроза. Вскоре пошел дождь.

Авиакомпания обратилась за помощью к Национальному банку Сиэтла, с которым имела деловые отношения. Банк был рад помочь. Как раз для таких случаев там держали резерв наличной валюты в двадцатидолларовых банкнотах, которые были микрофильмированы, а каждый серийный номер записан. Десять тысяч банкнот в пачках по пятьдесят штук уложили в рюкзак с завязками и доставили в ФБР. Весил рюкзак около двадцати фунтов.

Парашюты нашли в аэроклубе к востоку от аэропор­та: два запасных нагрудных и два основных наспинных. Купер настаивал, чтобы это были гражданские парашюты, а не военные. Их также доставили в ФБР.

А самолет все кружил над аэропортом. Тина, вторая стюардесса, расхаживала по салону, успокаивая пассажиров. Дэн Купер объяснил Шаффнер, как все будет про­исходить:

— После приземления вы должны выйти из самолета, забрать деньги и принести их сюда.

— А если рюкзак будет слишком тяжелым?

— Не будет, вы справитесь. Затем вы заберете парашюты и тоже принесете в самолет.

Он достал из кармана пузырек с таблетками бензе­дрина:

— Отнесите это в кабину на случай, если кого-то из пилотов потянет в сон, когда мы полетим дальше.

Она спросила, не собирается ли он лететь на Кубу. Обыч­но угонщики так и поступали.

— Нет, — ответил Купер. — Не на Кубу. Куда-нибудь, где вам понравится.

Тогда Шаффнер поинтересовалась, зачем он угоняет самолет. Может быть, у него какие-то счеты с «Норд-вест ориент»?

— Не с вашей компанией, мисс, — сказал он. — Я прос­то свожу счеты.

Аэропорт закрыли и отменили все вылеты. Прибы­вающие самолеты направляли в другие города или переводили в режим ожидания. Вскоре после пяти вечера диспетчер передал, что деньги и парашюты доставлены, а машина ожидает в конце взлетной полосы, как и было указано.

Пилоты посадили 727-й и вырулили, выполняя требования угонщика, в дальнюю часть летного поля. Уже стемнело, дождь не прекращался, время от времени сопровождаясь вспышками молний. Поле ярко освещали прожекторы.

Самолет остановился.

— Отправляйтесь за деньгами, — сказал Купер стюардессе.

Она прошла по салону к выходу и спустилась по трапу на шатких высоких каблуках к ожидавшей машине. Агент ФБР достал из багажника рюкзак с деньгами и передал ей. Фло Шаффнер вернулась к самолету, поднялась на борт и вручила рюкзак Куперу. Он заглянул внутрь и вытащил пару пачек.

— Это вам, — сказал Купер.

Шаффнер удивилась:

— Простите, сэр, но правила компании запрещают при­нимать подарки.

Он чуть заметно улыбнулся:

— Хорошо. Идите за парашютами.

Она снова спустилась по трапу и в два захода отнесла парашюты Куперу.

Он наклонился к ней:

— А теперь самое главное, Фло. Слушайте внимательно. Пришло время, когда капитан должен объявить всем пассажирам, что самолет угнали. У угонщика есть бомба. Он приказывает всем покинуть самолет. Выходить нужно немедленно — не открывать багажные полки, не уносить с собой ручную кладь и все прочее, что они взяли в полет. Если мое распоряжение не будет исполнено буквально или какой-нибудь герой захочет вернуться и помешать мне, я взорву бомбу. Пожалуйста, передайте мои слова капитану. На борту должны остаться только он сам, второй пилот и вы.

— Да, сэр.

Шаффнер встала, прошла в кабину и сообщила о его требованиях. Через мгновение капитан уже включил громкую связь.

— Слушайте внимательно и сохраняйте спокойст­вие, — зазвучал из динамиков ровный голос Скотти. — На борту самолета находится угонщик с бомбой.

По салону прокатилась волна испуганных возгласов, вздохов, кто-то вскрикнул.

— Не нужно паниковать. Все пассажиры должны немедленно покинуть самолет. Не открывайте багажные полки, не берите с собой ручную кладь. Вы должны выйти с пустыми руками.

Новые вздохи и ворчанье.

— Начинайте выходить. Не бегите.

Пассажиры разом повскакивали, растерянно и громко заговорили и рванулись к носовому трапу. Кое-кто потянулся к багажным полкам, а один даже изловчился открыть ячейку.

Увидев это, Купер встал и поднял кейс над головой, размахивая им, словно оружием.

— Эй, ты! — крикнул он с внезапной яростью, указав пальцем на непослушного пассажира. — Назад! У меня бомба! Я взорву ее, если ты не будешь делать, что приказано!

Пожилой пассажир попятился с исполненным ужаса лицом под крики и ругань окружающих. Кто-то подтолкнул его вперед, он забыл про багажную полку и рванул вслед за теми, кто уже ковылял к выходу. В считаные минуты салон опустел, остались только Фло и Тина.

— Вы тоже уходите, — велел Тине Купер. — И скажите бортинженеру, чтобы поднимался к нам.

Потом он схватил трубку телефона внутренней связи и прорычал в нее:

— Долго еще будут возиться с дозаправкой?

— Почти закончили, — ответил второй пилот.

Бортинженер «Норд-вест ориент» поднялся по трапу и остановился в тамбуре, ожидая распоряжений.

Купер обернулся к Фло Шаффнер:

— Закройте шторки иллюминаторов. С обеих сторон.

Вот теперь Шаффнер по-настоящему испугалась. Спокойная, любезная версия Купера сменилась взвинченной и разъяренной.

— Да, сэр.

Пока Шаффнер обходила салон, закрывая шторки, Купер обратился к бортинженеру:

— Эй, вы, слушайте внимательно. Как только самолет заправят, вы должны взять курс на Мехико. Держать высоту в десять тысяч футов, не больше. Закрылки опустить на пятнадцать градусов, лететь на пониженной тяге, давление в кабине не повышать. Сохраняйте минимально возможную при такой схеме полета скорость, она не должна быть больше ста узлов.

Он помолчал и добавил:

— Я собираюсь опустить хвостовой трап и взлететь в таком положении. Это возможно?

— Все, что вы сказали, вполне осуществимо, — ответил бортинженер. — Только взлетать с развернутым хвостовым трапом очень опасно. И при заданной вами схеме потребуется по крайней мере одна дозаправка.

После недолгих препирательств Купер согласился не опускать трап и дозаправиться в аэропорту Рино-Тахо.

— А теперь отправляйтесь в кабину к пилотам и закройте дверь, — сказал он инженеру. — Вперед и с песней.

Инженер скрылся в кабине, заправщик отъехал, турбины закрутились, и самолет вырулил на взлетную полосу.

Угонщик обернулся к Фло Шаффнер:

— Покажите, как обращаться с кормовым трапом.

Она показала и дала ему листок с инструкцией.

— Ступайте в кабину, — сказал он. — И закройте по дороге перегородку для первого класса. Проследите, что­бы никто не выходил.

— Да, сэр.

Она обрадовалась, что не нужно больше сидеть рядом с ним, но все еще была напугана внезапной переменой его поведения. Особенно теперь, когда все требования угонщика выполнены. Она прошла через весь салон, повернулась, чтобы закрыть перегородку, и бросила быстрый взгляд на угонщика. Он обвязывал вокруг пояса рюкзак с деньгами. Самолет свернул с рулежной дорожки на взлетную полосу и стал набирать скорость. Было без четверти восемь вечера.

3

Тот, кто назвался Дэном Купером, обвязал рюкзак с день­гами вокруг живота и подошел к багажной полке над мес­­том 12С, той самой, которую открыл пожилой пас­сажир. Купер принялся вытаскивать с полки ручную кладь и швырять на пол, пока не добрался до потертого коричневого кейса. Бережно снял его с полки и положил на свое сиденье. Затем открыл другие полки и разбросал вокруг все, что попало под руку: сумки, плащи, зонтики. Гроза усиливалась, самолет вошел в зону турбулентности, и его то и дело раскачивало вверх-вниз, отчего с открытых полок сыпались все новые и новые вещи.

Перешагнув через свалку на полу, Купер быстро и ловко надел основной парашют, а потом и запасной. Подошел к хвостовому трапу и, сверяясь с полученной от Фло Шаффнер инструкцией, открыл люк навстречу ревущему ветру и опустил трап в темноту.

Внезапное изменение давления в салоне встревожило пилотов. Ратащак включил громкую связь.

— Вы меня слышите? — крикнул он. — У вас там все в порядке?

— В лучшем виде.

Угонщик взял кейс с фальшивой бомбой и выбросил через люк в грохочущую темноту. Затем пошвырял туда же без разбора еще какие-то вещи из багажа пассажиров. А коричневый кейс с багажной полки Купер закрепил на боку по другую сторону от рюкзака с деньгами, обвязав стропами ненужного ему второго парашюта. Теперь он стал похож на Мистера Мишлена [1]: парашюты на груди и на спине, рюкзак с деньгами и кейс по бокам. Возможно, это выглядело смешно, зато надежно.

Закончив приготовления, он осторожно поставил ногу на трап и через мгновение выпрыгнул в ночь. В кабине заметили небольшой крен из-за уменьшения массы груза, и капитан зафиксировал время: восемь часов трина­дцать минут вечера. Но что все это означает, было пока неясно. Не имея возможности выяснить, остался угонщик на борту или нет, капитан продолжил полет к Рино-Тахо.

Купер ворвался во взрывной поток ветра, подождал, пока не проскочит реактивную струю хвостовых турбин «Боинга 727-100», и выровнял свое свободное падение. Отсчитав целую минуту, он раскрыл стабилизирующий парашют и с удовлетворением почувствовал, как десятифутовая стропа развернулась и выдернула из ранца основной парашют. Когда тот полностью раскрылся, ­Ку­пер огляделся и увидел внизу ориентир: слабые огни городка Пэквуд, затуманенные грозой, но все же раз­личимые.

Он нащупал шнурок от рюкзака с деньгами, потянул за него и запустил руку внутрь. Теперь, когда парашют раскрылся, ветер ощутимо стих и двигаться стало легче. Купер ухватил стопку банкнот и выбросил их в тем­ноту. Потом еще раз и еще, стараясь как можно быстрее опус­тошить рюкзак.

Стропы неожиданно дернулись. Купер поднял голову и увидел, что часть банкнот ветром подняло вверх, они облепили купол парашюта, и он начал опадать. Падение ускорилось до опасного для жизни уровня.

Купер не поддался панике. Отработанным движением он потянул за ручку сброса парашюта и снова перешел в свободное падение. Затем торопливо дернул другой рычаг для ручного раскрытия запасного парашюта. Парашют выскочил, но Купер сразу почувствовал, что с ним что-то не так, — он раскрылся, но не до конца. Воз­можно, его повредили специально, или, скорее, он слежался, слишком долго пробыв в сложенном виде. Такие неприятности иногда случаются.

Только для Купера эта неприятность была губительна.

Падая в темноту, он ощутил непривычный прилив паники. Ветер рвал с пояса рюкзак с оставшимися деньгами. Как ни пытался Купер расправить запасной парашют, ничего не получалось. Он все падал и падал. Полусдувшийся купол вздрагивал от ветра, мимо пронеслось в ночь последнее облачко конфетти из двадцатидолларовых купюр, а беспомощный силуэт парашютиста опус­кался в темный лес, пока не исчез из виду под завывания грозы.

4

Наши дни

Вертолет «Агуста-Вестланд 109 Гранд» мчался на северо-запад под мощный гул винтов, летя так низко, что посадочные салазки почти касались лазурной глади Атлантики. Он поднимался, преодолевая рифы, цепь прибреж­ных островов и бухты, ведущие к материковой части Флориды.

В роскошном салоне вертолета сидели трое: мужчина в рваных джинсах и клетчатой рубашке; девушка в плиссированной юбке и блузке, в солнцезащитных очках и с широкополой шляпой на коленях, и призрачный силуэт в черном строгом костюме, смотревший в окно с отрешенным выражением на точеном лице. Несмотря на тонированное стекло, яркий солнечный свет придавал его серебристо-голубым глазам странный платиновый оттенок, а светло-русые волосы блестели, словно мех снежного барса.

Это был специальный агент А. К. Л. Пендергаст из Федерального бюро расследований. Вместе с ним летели его подопечная Констанс Грин и напарник, специальный агент Армстронг Колдмун. Они возвращались с успешно завершенного дела на острове Санибел, штат Флорида, и хотя разговор лениво продолжался, в салоне воцарилась атмосфера отстраненности и сознания того, что пришло время заняться своими делами.

Вертолет набрал высоту и заложил вираж вправо, уходя от фешенебельных домов и отелей Майами-Бич, свер­кающих, как алебастровая страна Оз, на фоне полосы пляжа и голубой воды за ней.

— Как мило, что пилот устроил нам такое шоу, — про­изнес Колдмун. — Все равно что прокатиться в Диснейленд.

— Я бы так не сказал, — ответил Пендергаст с шелковым, как сливки в бурбоне, нью-орлеанским акцентом.

— Вы уверены, что это было сделано намеренно? — Констанс наклонилась, чтобы поднять выскользнувшую у нее из рук при развороте вертолета книгу: «Безводные облака» Алистера Кроули. — Хаотичные изменения тангажа и крена — первый признак неисправности вертолета, пока напряжение в вихревом кольце не отправит его в неуправляемое падение.

Ее слова встретила минутная тишина, нарушаемая только гулом двигателя.

— Уверен, что у нас отличный пилот, — сказал Пендергаст. — Или это просто твое изысканное чувство юмо­ра в действии?

— Не вижу ничего смешного в том, чтобы лежать обожженной и расчлененной на виду у всех посреди общественного пляжа, — ответила молодая женщина.

Колдмун не мог разглядеть ее глаза за солнцезащитными очками, но не сомневался, что она смотрит на него, оценивая эффект, произведенный ее мрачным заявлением. Мало того что эта странная, красивая, эруди­рованная и слегка сумасшедшая женщина пугала его до чертиков — на прошлой неделе она успела и спасти ему жизнь, и пригрозить смертью, — ей, похоже, доставля­ло явное удовольствие проверять на прочность его яйца. «Возможно, — сказал он себе, — это признак интереса. В таком случае — нет уж, увольте».

Он глубоко вздохнул. Задумываться обо всем этом не стоило. В мыслях Колдмун уже был на новой должности в Денверском региональном отделении, за тысячу миль от влажной духоты Флориды.

Он перевел взгляд с Констанс Грин на Пендергаста. Еще одна странная личность. Хотя Колдмун и раскрыл бок о бок со старшим агентом два сложных дела, Пендергаст был еще одной причиной, почему Колдмун хотел добраться до Колорадо как можно быстрее. Может быть, этот парень и легенда ФБР, самый блестящий сыщик со времен Шерлока Холмса, но он известен раскрытием целого ряда дел об убийстве, в которых преступник и сам был «убит при задержании»... И Колдмун на собственном опыте убедился, что у напарника Пендергаста шансов уцелеть лишь немногим больше, чем у преступника.

Внизу скользили усыпанные кондитерскими пляжи Флориды, приближая Колдмуна к самолету на запад, и его наполнило чувство освобождения, в чем-то похожее на ощущения узника, выпущенного из тюрьмы. Он едва не улыбнулся, представив недоверчивые лица кузин, живущих в Колорадо-Спрингс, ведь его назначение все откладывалось, и в конце концов они перестали верить, что это когда-нибудь случится. Береговая линия оставалась плотно застроенной, но дома были уже не такими высокими, как дальше к югу. Вдоль берега бежала трасса I-95, и по ней сплошным потоком двигались машины. Об этом Колдмун тоже не будет скучать, хотя он слышал, что и в Ден­вере движение за последние годы сделалось прос­то сумасшедшим. Полет занял больше времени, чем он ожидал. Краем глаза Колдмун заметил, что Пендергаст и Констанс склонились друг к другу, о чем-то тихо переговариваясь. Странно, однако. Он мало знал о Майами, хотя и пробыл здесь достаточно долго, но был совершенно уверен, что аэропорт лежит к западу от города, а не к северу... и уж точно не так далеко на север. Ту местность, которую он посчитал городом, они давно уже пролетели.

Колдмун поглубже уселся в кожаное кресло. Может быть, они направляются на базу ВВС или вертолетную площадку ФБР? В конце концов, их босс, ответственный заместитель директора Уолтер Пикетт, еще не выдал Колдмуну билет на рейс в Денвер. Возможно, его отправят правительственным или военным самолетом — это меньшее, что может сделать для него Бюро, учитывая все то дерьмо, через которое он прошел. Впрочем, маловероятно. Скоро объявят о назначении Пикетта на должность старшего помощника, и он теперь так занят, пакуя чемоданы для переезда в Ди-Си [2], что не может думать о чем-то еще.

— Эй, Пендергаст! — позвал он.

Тот оглянулся.

— Я думал, мы летим в Международный аэропорт Майами.

— У меня была такая же мысль.

— Что же тогда происходит? — Колдмун снова поглядел в окно. — Похоже, нас отвезли вместо Майами черт-те куда.

— В самом деле. Кажется, мы проскочили аэропорт.

Колдмун поежился от этих слов. В глубинах сознания шевельнулось ощущение сродни дежавю, только куда неприятнее.

— Проскочили? Вы уверены, что мы не делаем вираж перед посадкой?

— Если бы мы направлялись в Майами, сомневаюсь, что нам пришлось бы пролетать над Палм-Бич.

— Палм-Бич? Какого черта?..

Колдмун посмотрел вниз, на еще один узкий остров с роскошными зданиями, включая большой, кричащего вида особняк в псевдомавританском стиле, который как раз в этот момент перечеркнула тень их вертолета.

Он снова откинулся в кресле, растерянный и сбитый с толку.

— Что вообще происходит?

— Должен признать, что не имею ни малейшего пред­ставления.

— Может быть, лучше спросить у пилота? — сказала Констанс, не поднимая глаз от книги.

Колдмун с некоторым подозрением посмотрел на эту парочку. Может, это они так шутят? Но нет, он привык доверять своей интуиции, а внутренний голос подсказывал, что они тоже не в курсе происходящего.

— Хорошая мысль.

Колдмун отстегнул ремни безопасности, встал с крес­ла и прошел через салон в кабину. Два пилота в шлемах и в форме хаки, с коротко подстриженными каштановыми волосами одинаковой длины вполне могли сойти за близнецов.

— В чем дело? — спросил Колдмун у первого пилота, сидевшего в правом кресле с ручкой управления между коленями. — Мы должны были лететь в Майами.

— Уже нет, — ответил пилот.

— Что значит «уже нет»?

— Сразу после взлета мы получили новый приказ: лететь в Саванну.

— В Саванну? — повторил Колдмун. — Вы хотите сказать, в Джорджию? Это какая-то ошибка.

— Никакой ошибки, — ответил первый пилот. — Приказ самого Пикетта.

«Пикетт, сукин сын!»

Стоя в дверях кабины, Колдмун вспомнил последний разговор с ответственным заместителем директора перед взлетом.

«Мне только что доложили о чрезвычайно странном происшествии, случившемся прошлой ночью к северу от Саванны...»

Должно быть, Пикетт дождался, когда они взлетят, а потом передал пилотам приказ изменить курс.

Из всех вероломных, неблагодарных... Ну что ж, один раз Колдмуна уже обвели вокруг пальца, заставив взяться за второе дело вместе с Пендергастом и его нестандартными методами... И ясен пень, больше он такого не позволит.

— Разворачивай вертолет, — потребовал Колдмун.

— Простите, сэр, но я не могу этого сделать, — ответил первый пилот.

— У тебя уши засрало? Я сказал: разворачивай вертолет! Мы летим в Майами.

— При всем уважении, сэр, у нас приказ, — сказал второй пилот. — И между прочим, вас он тоже касается. Мы направляемся в Саванну.

Убрав руку с рычага, он расстегнул штормовку ровно настолько, чтобы из-под нее выглянула рукоять пистолета в нейлоновой наплечной кобуре.

— Агент Колдмун! — Голос Пендергаста прозвучал как будто издалека. — Агент Колдмун!

Колдмун резко развернулся и слегка покачнулся вслед за креном вертолета.

— Что?

— Очевидно, мы ничего не можем поделать с этим неожиданным развитием событий.

— Вы разве не слышали? — вспыхнул Колдмун. — Мы летим в Саванну. Задроченную Саванну вместо...

— Я слышал, — ответил Пендергаст. — Должно быть, случилось что-то крайне необычное, чтобы не сказать больше, раз уж Пикетт решил похитить нас подобным образом.

— Ага, его повысили в звании, и он стал еще большим засранцем, чем прежде. И хрен ли нам теперь делать?

— В сложившейся ситуации я не могу предложить ничего другого... кроме как сидеть спокойно и наслаждаться видом из окна.

Но Колдмун не желал отступать:

— Это все дерьмо собачье! Я собираюсь...

— Агент Колдмун!

Это была Констанс. Она произнесла его имя с глубоким, странным акцентом, без какого-либо нажима.

Колдмун умолк. Эта женщина была способна сказать или сделать все, что угодно. Но она ничего не сделала, только с сочувствием посмотрела на него.

— Может быть, вы немного успокоитесь, если обратите внимание на парадоксальность ситуации.

— О чем это вы? — раздраженно спросил Колдмун.

— Как вы думаете, часто ли случается так, что агента ФБР похищают собственные сотрудники? Неужели это вас не заинтересовало?

С этими словами она вернулась к чтению.

5

Примерно через сорок пять минут вертолет приземлился на дальнем участке армейского аэродрома Хантер. Как только рассерженный Колдмун выдернул рюкзак из заднего отделения салона, послышался гул еще одного подлетающего вертолета. Через минуту он появился в не­бе. Это был «Белл-429», — судя по хвостовым опо­знавательным знакам, правительственной модификации. Вы­глядел он точно так же, как тот, который этим же ут­ром­ доставил Пикетта на частный остров. Колдмун фырк­нул. Стоило ли удивляться?

Почти в то же мгновение, словно все было заранее ­отрепетировано, подъехал «эскалейд» с окнами, тонированными почти в такой же черный цвет, как и его кузов, остановился и замер с включенным двигателем.

Колдмун оглянулся на Пендергаста, вытаскивающего из заднего отсека салона свой багаж и вещи Констанс. Недавно Пендергаст ясно дал понять, что ему не терпится вернуться в Нью-Йорк, и это еще мягко сказано. Но сейчас он выглядел так, будто его ничуть не смущает подобный поворот дела. Более того, он словно бы даже и не возражал.

— Вы всё знали, так ведь? — спросил Колдмун, обернувшись к нему.

— Уверяю вас, что нет, — ответил Пендергаст сквозь шум вертолетного винта.

— Тогда какого черта вы делаете вид, будто приехали на пикник? Мне казалось, что вы собирались домой.

— Я очень хотел бы вернуться в Нью-Йорк.

Пендергаст направился с сумками к ожидавшему вне­дорожнику.

Колдмун двинулся следом.

— Так какого же...

— Дорогой мой Армстронг, — начал Пендергаст с так бесившего Колдмуна обращения. — Я не вижу, чего мож­но достичь подобным выражением недовольства. Пикетту известны наши планы. Если он не принял их во внимание, на то должна быть серьезная причина. Возможно, это как-то связано с одним сенатором из Джорджии, имеющим большое влияние в ФБР. Да... Подозреваю, нас направили сюда, потому что это дело может получить нежелательную огласку.

Колдмун удивленно посмотрел на него:

— Если бы я не знал вас лучше, то решил бы, что вы заинтригованы.

— Я и впрямь заинтригован. — Пендергаст окинул взглядом летное поле, и его серебристо-голубые глаза за­блестели. — Саванна просто чудесна. Вы бывали здесь?

— Нет, и не очень-то стремлюсь.

— Это очаровательный город. Он полон прекрасных старинных особняков, жестоких тайн и загадочных призраков. Истинная жемчужина Юга. Саванна напоминает мне наш семейный дом на плантации Пенумбра... каким он когда-то был.

Пендергаст еще не договорил, а Колдмун уже отвернулся и пробормотал длинное, касающееся человеческой анатомии ругательство индейцев лакота. Он искренне не мог решить, кто из этих двоих хуже: Пикетт или Пендергаст. Оказывается, у этого парня когда-то была своя плантация.

Пассажирская дверь «белла» скользнула в сторону, и элегантная фигура Пикетта широкими шагами направилась к ним.

— Прошу прощения за небольшое изменение маршрута, — заговорил он, не дав Колдмуну возможности выразить недовольство, и показал рукой на «кадиллак». — Будьте добры, рассаживайтесь, я все объясню по дороге.

— По дороге куда? — спросил Колдмун, но Пикетт уже беседовал с водителем.

Сзади раздался яростный вой, затем повторился, и Кол­дмун, обернувшись, увидел, как два вертолета взле­тели один за другим, обдав его струей воздуха. С опущенными носами они поднялись выше, словно огромные неуклюжие канюки. Колдмун едва справился с порывом броситься за ними и ухватиться за полозья, пока еще можно до них дотянуться. В безмолвной ярости он швырнул свой рюкзак на заднее сиденье внедорожника и уселся сам. Констанс скользнула в машину следом за ним. Пендергаст с Пикеттом заняли средний ряд. Водитель переключил передачу и с силой надавил на газ. Мимо промелькнули военные ангары, и вот уже «эскалейд» выехал на трассу I-516, направляясь на север.

Пикетт закрыл все окна, попросил водителя включить кондиционер, затем откашлялся.

— Хочу вас уверить, что все решилось в последний момент, — начал он. — Я ничего не знал заранее и клянусь, что мой визит к вам не был попыткой вас перехватить. Дело в том, что развернувшиеся здесь события потребовали немедленного внимания. Бюро будет вести совмест­ное расследование с местными властями.

— Разумеется, у вас уже есть богатые ресурсы в Джор­джии, которые в силах обеспечить необходимое внимание, — заметил Пендергаст.

Пикетт поморщился:

— Скажем так, это дело особенно подходит для ваших способностей. Ситуация быстро меняется, но нам необходимо справиться с ней и показать результат как можно скорее.

— Понятно. А как поживает сенатор Дрейтон? — спросил Пендергаст.

— Лучше я притворюсь, будто этого не слышал, — ответил Пикетт.

— Но вы ведь с ним знакомы?

— Вы даже не представляете насколько, — с холодной улыбкой ответил Пикетт.

Повисла короткая, но все же неловкая пауза.

— Я прошу вас только посмотреть, и все.

— Всенепременно, — сказал Пендергаст. — Но если не ошибаюсь, в точности те же слова вы говорили несколько недель назад, когда просили меня слетать на Санибел.

Колдмун ухватился за возможность вмешаться в разговор:

— А какое все это имеет отношение ко мне? Я должен явиться в денверское отделение.

— Я знаю, но тут уж как повезет.

— Но, сэр, мой перевод уже откладывали. Вы же сами сказали, что это подходящее дело для Пендергаста. Прекрасно, но мне-то нужно получить...

— Агент Колдмун! — сказал Пикетт невероятно тихим, но ледяным голосом, от которого Колдмун тут же умолк. — Это Федеральное бюро расследований, а не деревенский клуб, где можно выбирать удобное для вас время.

В наступившей тишине внедорожник выехал с развязки на трассу I-16, в сторону центра Саванны. Пикетт открыл кейс и достал тоненькую папку.

— Три дня назад на берегу реки Уилмингтон нашли тело управляющего местным отелем. Он был полностью обескровлен.

— Насколько «полностью»? — уточнила Констанс.

Пикетт с удивлением взглянул на нее:

— Ни одно похоронное агентство не справилось бы лучше. Поначалу местные власти решили, что это дело рук какого-то безумца, сектанта... или, возможно, месть гангстеров. Но как раз сегодня утром во дворе дома на Аберкорн-стрит обнаружили еще одно тело. Из него тоже выпустили всю кровь. — Он посмотрел на часы. — Причина спешки в том, что место преступления сохраняют нетронутым до тех пор, пока мы его не осмотрим.

Колдмун оглянулся на Пендергаста, лицо которого, как обычно, не выдавало никаких эмоций... Кроме, может быть, неестественного блеска в глазах. Внедорожник свернул с трассы в узкий переулок под названием Гастон-стрит. Вдоль него тянулись жутковатые кирпичные дома, и машину трясло так, словно дорогу вымостили булыжником... возможно, так оно и было на самом деле. С правой стороны лежал парк с массивными старыми деревьями, густо облепленными испанским мхом, отчего казалось, будто они оплывают. Это напоминало сцену из фильма ужасов. Колдмуну до рвоты осточертела Флорида, ее жара, влажность, толпы людей и вообще «южность». Но этот зловещий город с корявыми деревь­ями и покосившимися домами был еще хуже.

Почему Пендергаст не пытался возразить? В конце концов, он же старший агент. В памяти Колдмуна всплы­ла любимая поговорка деда, индейца из племени лакота: «Остерегайся собаки, которая не лает, и человека, который не говорит ни слова».

— Унчи Мака, бабушка-земля, дай мне сил, — пробормотал он себе под нос, пока «эскалейд» забирался все глубже и глубже в самое сердце города, казавшегося чужим и враждебным.

6

Пробравшись сквозь полицейские ограждения и блокпост на Аберкорн-стрит, «эскалейд» остановился возле величавого особняка из красного камня с крыльцом, окруженным колоннами. Колдмун вышел из машины, приняв на себя удар влажного воздуха, и огляделся. К дому примыкал сквер с поросшими мхом дубами и возвышающейся на пьедестале статуей давно забытого героя в треуголке и с обнаженной шпагой. Все вокруг были одеты в форму или строгие темные костюмы, и Колдмун ощутил неловкость за свои старые джинсы и рубашку. Раз уж на то пошло, Пикетт мог хотя бы предупредить его о новом задании. От этих мыслей он помрачнел еще больше.

У ворот в сквер, окруженный фигурной оградой, дежурил мужчина в штатском, но не угадать в нем копа бы­ло невозможно. Женщину, что стояла рядом с ним в фор­ме со всеми регалиями, Колдмун принял за старшего офицера.

— Детектив Бенни Шелдрейк из отдела убийств департамента полиции Саванны и капитан Аланна Делаплейн из юго-западного участка, — представил их Пикетт.

— Нас ждет место преступления, — спокойно перебил его Пендергаст. — Может быть, лучше оставить формаль­ности на потом? А пока, будьте любезны, проводите нас.

Бесцеремонность Пендергаста только обрадовала Колд­муна. Чем быстрее копы осознают нежелательность своего присутствия, тем раньше оставят их в покое... По крайней мере, он на это надеялся.

— Конечно, — сказала капитан Делаплейн. — Прошу следовать за мной. Мы нашли тело на заднем дворе, рядом с бараком для рабов.

— Бараком для рабов? — переспросил Пендергаст.

— Именно так. Вы, наверное, еще не знаете, что дом Оуэнса-Томаса — один из исторических особняков Саванны с прекрасно сохранившимся бараком для рабов. Тело обнаружено на старой рабочей площадке. Нужно прой­ти через дом, а потом через сад.

— Кто нашел тело? — спросил Пендергаст.

— Директор музея. Утром, по дороге на работу. Он сейчас находится в доме.

— Я хотел бы встретиться с ним, после того как мы закончим здесь.

— Хорошо.

Пройдя по роскошному мраморному вестибюлю и цент­ральному коридору с богато обставленными комнатами по обеим сторонам, они вышли через портик зад­него­ фасада. Отсюда открывался вид на строго прямо­угольный сад с фонтаном. Колдмун едва поспевал за Делаплейн, которая вела их сначала по лестницам, потом через сад к калитке двора, где стояло невзрачное двух­этажное кирпичное здание с маленькими оконцами. Очевидно, это и был барак для рабов.

Посреди двора лежал на спине молодой человек с рас­кинутыми руками, как будто он упал прямо с неба.

— Криминалисты уже закончили работу, — сказала Делаплейн. — Место преступления в полном вашем распоряжении.

— Сердечно вас благодарю, — уже мягче ответил Пен­дергаст и подошел к трупу, сцепив руки за спиной.

Колдмун направился было за ним, но передумал. Пусть Пендергаст занимается своим делом.

— А куда подевался Пикетт? — спросил он, оглядываясь. — И Констанс тоже.

Погруженный в себя, Пендергаст не ответил. Он обошел труп кругом, вглядываясь так пристально, как будто обследовал редкий персидский ковер. На вид жертве было за тридцать. Колдмуну до сих пор не доводилось видеть такого бледного лица и таких белых рук. Особенно поражал их контраст с черными вьющимися волосами и голубыми глазами, неподвижно смотревшими в небо. В сравнении с трупом даже Пендергаст казался чуть ли не румяным. Лицо жертвы застыло в гримасе ужаса. Правая брючина была разодрана то ли ножом, то ли садовым инструментом, но ни в самой ране, ни вокруг нее крови видно не было. Ни капли.

Пендергаст поднял глаза на капитана Делаплейн:

— Что вы можете сообщить мне на данный момент?

— Это все предварительно, — ответила она, — но похоже, что кровь откачали из бедренной артерии, в верхней части бедра, где порваны брюки.

— Чем откачали?

— Способ тот же, что и в прошлый раз: иглу с широким отверстием или, возможно, троакар [3] ввели во внутреннюю часть бедра, чтобы добраться до бедренной артерии.

— Очень интересно.

Пендергаст взял нитриловые перчатки из контейнера, стоявшего на столике рядом с жертвой, ловко натянул их, опустился на колени и осторожно развел порванные края брючины, под которыми открылось аккуратное отверстие на внутренней части бедра. На месте разрыва к ткани присохла одинокая капля крови, смешанной с чем-то липким и желтоватым. Тонкие янтарные нити того же вещества повисли на правом ботинке жертвы. Колдмуну показалось, что это высохшие сопли.

В руках Пендергаста появились пробирка и зонд-там­пон, он взял образец, потом еще один и еще, поочередно заталкивая их в стеклянные ампулы, которые тут же исчезали в его кармане.

— Время смерти? — спросил он.

— Около трех ночи, плюс-минус два часа, судя по тем­пературе тела, — ответила Делаплейн. — Откачанная кровь усложняет расчеты.

— А эта слизь вокруг раны и на ботинке?

— Мы взяли образцы, но результатов пока нет.

Теперь в разговор вступил и Шелдрейк:

— Опергруппа ФБР тоже собрала много образцов и отослала в лабораторию в Атланте.

— Превосходно, — сказал Пендергаст.

Пока он на коленях осматривал — иногда с помощью карманной лупы — глаза, уши, язык, шею, волосы и ботинки трупа, стояла тишина. Затем Пендергаст изучил затылок мужчины.

— У первой жертвы мы обнаружили кровоподтеки в районе бедра, поясницы и брюшины, — сообщила Делаплейн. — У этого они тоже есть.

— Скорее похоже на следы недолгой борьбы, — заметил Пендергаст, поднимаясь. — Вы установили личности входивших и выходивших?

— Это странно, но мы не смогли, — призналась Делаплейн. — Территория хорошо охраняется. На всех трех входах есть камеры слежения. Но в записях ничего нет, и никаких обрывов тоже. Вообще ничего, только две камеры записали странные звуки около трех ночи.

— Что за звуки?

— Трудно описать. Что-то вроде фырканья собаки, а потом громкий шлепок. Я принесу вам копию записи.

— Спасибо, капитан.

Пендергаст обернулся к Колдмуну:

— Взгляните на это.

Колдмун решился подойти ближе. Пендергаст осторожно повернул набок окоченевшую голову трупа.

Колдмун надел перчатки и тоже встал на одно ко­лено.

— Потрогайте затылок, — сказал Пендергаст.

Колдмун нащупал небольшую шишку. Пендергаст раз­двинул волосы жертвы и показал что-то вроде ссадины.

— Похоже, перед смертью его крепко приложили по голове, — заметил Колдмун.

— Именно так. На этот интересный вопрос, как и на многие другие, должно ответить вскрытие.

Колдмун не стал уточнять, какие это вопросы.

— Жертву опознали? — спросил Пендергаст.

— Да. При нем был бумажник. Один из тех велотуристов, каких можно встретить здесь повсюду.

— А где его велосипед?

— Найден на углу Аберкорн и Ист-Мейкон.

— Это ведь недалеко отсюда?

— Всего с дюжину кварталов, не больше.

— Где он жил?

— На Либерти, поблизости от того места, где нашли велосипед. Возможно, его остановили по дороге домой.

Пендергаст встал, стащил перчатки и бросил в мусорный бак. Колдмун поступил так же.

— Может, нам лучше вернуться в дом? — предложил Пендергаст.

— Конечно, — просто ответила Делаплейн и повела их обратно.

7

Оказавшись в прохладе особняка, Пендергаст прошел прямо в роскошную гостиную и уселся в мягкое позолоченное кресло с такой непринужденностью, как будто находился у себя дома.

— Мы с напарником с самого рассвета в дороге. Нель­зя ли нам получить по чашечке чая? — спросил он и с вы­жидающим видом закинул ногу за ногу.

— Даже не знаю, — ответила Делаплейн. — Это ведь музей.

Но тут высокий неулыбчивый мужчина, державшийся прежде на заднем плане, шагнул вперед со словами:

— Думаю, это можно устроить.

— Прекрасно!

— Я директор дома-музея Оуэнса-Томаса Арманд Кобб, — представился мужчина. — Если вам еще не объяснили, музей находится в этом здании.

Пендергаст вяло кивнул:

— Простите, что не встаю. Последнее дело во Флориде чрезвычайно меня измотало.

Директор музея удалился, и Пендергаст перевел взгляд на капитана.

— Приятно было с вами познакомиться, капитан Делаплейн. Спасибо за помощь.

— Пожалуйста, — ответила она. — А это детектив-сержант из отдела убийств Бенни Шелдрейк, который ведет дело.

Пендергаст пожал руку подошедшему детективу:

— Добрый день.

Из тени вышел еще один человек, только что появившийся.

— Гордон Карраччи, начальник отдела по связи с ФБР, — сказал он. — Сопровождаю образцы в Атланту.

— Очень рад знакомству.

Такое развитие событий поразило Колдмуна: Пендергаст сидел, словно паша на троне, принимая знаки почтения от самых разных людей, подходивших один за другим.

— А теперь, мистер Кобб, — заговорил Пендергаст. — Простите... может быть, правильнее сказать доктор?

— Доктор, — сухо подтвердил тот.

— Доктор Кобб, насколько я понял, это вы нашли ­тело?

— Да.

— Оно ведь лежало не по дороге к вашему кабинету, правильно? — спросил Пендергаст. — Как получилось, что вы на него наткнулись?

— Я люблю время от времени прийти пораньше, чтобы успеть поработать до открытия музея. И всегда обхожу территорию.

— Зачем?

— Просто привычка. Дом такой красивый. Это придает мне сил. Кроме того, поскольку это музей... В общем, никогда не лишне убедиться, что все в порядке.

— Разумеется. Так, значит, вы увидели тело, и что дальше?

— Первым делом я проверил, жив ли он. На ощупь тело было холодным. Тогда я отошел подальше, чтобы ничего не затоптать, и вызвал полицию. А потом сидел в своем кабинете и ждал, когда полицейские приедут.

— Понятно. — Пендергаст обернулся к Делаплейн. — Обычный вопрос, капитан, если позволите. Не сообщали ли вам в последнее время об убитых или замученных животных, о необычных знаках и символах на улицах или о чем-то еще, позволяющем предположить активность сектантов... сатанистов, к примеру?

— Господи, да конечно же! — воскликнула Делаплейн. — Саванна притягивает этот народ, как магнит. Понятное дело, мы присматриваем за ними, когда есть причины предполагать преступление. С другой стороны, мы должны быть осторожны: могут посчитать, что их деятельность подпадает под закон о свободе вероисповедания.

Она помолчала немного и спросила:

— Вы думаете, здесь может быть что-то в этом роде?

— Я стараюсь не думать в начале расследования, капитан.

— Что же вы делаете вместо этого?

— Превращаюсь в приемник информации.

Приподняв брови, Делаплейн выразительно посмотрела на Колдмуна. Он пожал плечами. Пендергаст — это Пендергаст.

Сам агент уставился в пол, а потом вдруг обернулся к Коббу:

— Не откажите в любезности рассказать нам немного об истории этого дома.

— Охотно, но не уверен, что это относится к делу.

— Сейчас к делу относится все.

Кобб приступил к тому, что, очевидно, было тщательно отрепетированной лекцией.

— Дом Оуэнса-Томаса был построен в тысяча восемьсот девятнадцатом году для Ричарда Ричардсона и его супруги Фрэнсис английским архитектором Уильямом Джеем в стиле эпохи Регентства. Ричардсон нажил состояние на работорговле. Он нашел прибыльную нишу, перевозя насильно разлученных с родителями или осиротевших детей-рабов на продажу из Саванны в Новый Орлеан.

Колдмуна передернуло от того будничного тона, каким это было сказано.

— Дом строили рабы, — продолжал Кобб. — Когда ра­боты были завершены, Ричардсон переехал сюда вместе с женой и детьми, а также девятью рабами. Рабов раз­местили в старом кирпичном здании на заднем дворе. За последовавшие десять лет жена и двое детей Ричардсона умерли. Финансовые трудности вынудили Ричардсона продать дом и перебраться в Новый Орлеан. Он погиб в море в тысяча восемьсот тридцать третьем году. А дом со временем приобрел мэр Саванны Джордж Оуэнс, поселившийся здесь вместе с пятнадцатью рабами.

— Пятнадцатью? — с отвращением повторил Колд­мун.

Смириться с мыслью о том, что один человек может владеть другими, было непросто.

Кобб кивнул:

— Оуэнсу также принадлежали еще четыреста рабов на различных окрестных плантациях.

— Zuzeca [4], — пробормотал Колдмун себе под нос.

— После Гражданской войны семейное состояние Оуэн­сов пошло прахом, но дом им удавалось сохранять за собой до тысяча девятьсот пятьдесят первого года, когда­ последний из рода Оуэнсов умер, не оставив наследников. Дом перешел к Телфэйрской академии искусств и наук, которая превратила его в музей, каковым он и остается по сей день. Это одна из самых популярных достопримечательностей Саванны.

Вскоре был подан чай с какими-то невзрачными бисквитами. Пендергаст взял чашку.

— Расскажите подробнее о бараке для рабов.

— Непременно. В нем два этажа, всего шесть комнат, в которых жили рабы. В комнатах не было никакой мебели, как нет и теперь, их обитателям приходилось спать на голом полу с одними лишь потрепанными одеялами. Когда рабство отменили, большинство из них остались жить на задворках большого дома, превратившись в слуг и выполняя ту же самую работу, что и прежде. Но по мере того как для семьи Оуэнс наступали трудные времена, слуг постепенно отпускали. Барак для рабов стоял нетронутым до той поры, пока дом не превратился в музей.

— Благодарю вас, доктор Кобб, весьма познавательно,— проговорил Пендергаст. — Стало быть, глядя на представленные здесь великолепие и богатство, эрудицию и изящество, прекрасный хрусталь и серебро, ковры и картины, можно сказать, что все это — и сам дом, и его содержимое — воплощение чистого зла?

Его вопрос встретили ошеломленным молчанием. Наконец Кобб произнес:

— Рискну предположить, что можно выразиться и так.

— Не вижу тут никаких предположений, — ответил Пендергаст.

В наступившей тишине он полуприкрыл глаза и сложил пальцы домиком.

— Странно, не правда ли, — бесстрастно заключил Пендергаст, — что из всех возможных мест преступление случилось именно здесь.

Он допил чай и налил себе еще.

8

Старинный отель «Чандлер-хаус» на Чатем-сквер был построен из прессованного кирпича. Балконы с ажурными чугунными перилами по всей длине второго и треть­его этажей поддерживались декоративными колоннами. На взгляд Колдмуна, отель был больше всего похож на южный публичный дом размером с целую фабрику.

— Как удачно, что Констанс нашла для нас такие просторные номера, — сказал Пендергаст.

После утренней беседы он исчез на несколько часов и только теперь объявился в отеле. У Колдмуна хватило благоразумия не спрашивать, где он пропадал. Они сидели в мягких креслах роскошной гостиной и потягивали мятный джулеп. Канареечно-желтая комната едва вмещала многочисленные исторические реликвии: серебряные кубки и огромные супницы, фотографии под стеклом, выцветшие флаги, мраморные бюсты, часы, документы в красивых рамках и прочие предметы, стоявшие на каминных полках или в затененных нишах.

— Да, очень удачно, — ответил Колдмун без всякого энтузиазма.

Просторные-то просторные, но он поселился в одном номере, а Пендергаст и Констанс — в другом. Уже не в первый раз он задумался о том, в каких отношениях эта парочка. Пендергаст называл Констанс своей «подопечной», но Колдмун подозревал, что это всего лишь удобная формулировка.

Стакан с джулепом вложили в его руку прежде, чем он успел что-то заказать, и чем дольше Колдмун потягивал напиток, тем меньше ему нравился вкус. Он бы с радостью поменял коктейль на холодное пиво, но так и не набрался смелости его попросить.

— Джулеп не слишком терпкий для вас? — поинтересовался Пендергаст.

— Да, пожалуй, — ответил Колдмун.

Пендергаст благодушно огляделся.

— Это одно из самых примечательных зданий в ис­торической части Саванны, — заметил он. — Что само по себе уже достижение, если учесть, что едва ли не половина домов в городе имеет архитектурную или историческую ценность.

В его голосе проклюнулись назидательные нотки, и среди всего этого антиквариата, в самом сердце того, что раньше было Старым Югом, Пендергаст, как никогда пре­жде, выглядел в своей стихии. «Как свинья в луже», — пришло в голову Колдмуну, но он не стал высказывать эту мысль.

— Саванна выросла вдвое в эпоху железнодорожного бума, — продолжал Пендергаст. — И здания успели послужить самым разным целям. Этот отель, к примеру, поначалу был больницей для жертв желтой лихорадки, потом, при конфедератах, стал фабрикой боеприпасов и наконец превратился в ночлежный дом. В пятидесятые годы, как и многие другие заведения, он пришел в упадок, а в шестидесятые и вовсе закрылся. К счастью, у дома есть ангел-хранитель, и она бережно вернула ему прежнее очарование.

Колдмун отпил еще немного и отставил стакан. «Она?» — равнодушно подумал он. О каком прежнем очаровании можно говорить, если здесь лечили больных желтой лихорадкой? А вот о старости — да, черт возьми, дом был старым. Правда, восстановили его старательно — чистота, ни пылинки на мебели. Но широкие и неровные половицы скрипели и стонали при каждом шаге, и казалось, будто дом на что-то жалуется. А еще спальня — огромная кровать с балдахином и кружевными салфетками на спинках стульев и подушках... И при этом ни телевизора, ни Интернета. Такой роскошной ванной комнаты он тоже нигде не видел: большая фарфоровая ванна, мраморный унитаз с деревянным стульчаком. Не говоря уже о выставленных в ряд шампунях и кремах. Больница для жертв желтой лихорадки... Господи, чудеса, да и только! Чего бы он только не отдал за современные удобства отеля «Хэмптон инн»!

Не желая слушать продолжение лекции, Колдмун сменил тему:

— А что случилось с Констанс? Она ушла с места преступления почти одновременно с Пикеттом... и больше я ее не видел.

Губы Пендергаста дрогнули в мимолетной улыбке.

— Ничего удивительного. Зная по опыту представления Пикетта о приличном жилье, она отправилась с ним проследить, чтобы нам забронировали удобные номера. И правильно сделала — он собирался поселить нас в ужасном сетевом отеле на окраине города.

Колдмун вздохнул:

— Так, значит, Пикетт сбежал с места преступления только для того, чтобы обеспечить нас жильем? Сначала он затаскивает нас в гнездо конфедератов, а потом исчезает. Прекрасный способ перевести стрелки.

Пендергаст допил коктейль и поставил стакан на поднос.

— Думаю, это скорее проявление заботы с его сто­роны.

— Заботы? — вскинулся Колдмун. — Он похитил нас, выдернул меня с нового места службы, где я должен был появиться уже не одну неделю назад, а потом бросил в этом жутковатом старом городе разбираться с каким-то čheslí [5] делом.

— Я не говорю на языке лакота, но прекрасно различаю интонации. И я уже несколько часов наблюдаю ваше раздраженное состояние. Позвольте мне, как напарнику, кое-что вам предложить.

Как бы ни был зол Колдмун, он все же отметил, что Пендергаст не сказал «старший напарник». Что это было? Бросил косточку? Если так, то Колдмун не собирается ее поднимать. Этот человек в кресле напротив — с бледной кожей, светлыми волосами и льдистыми глазами — выглядел раздражающе благодушно, чтобы не сказать самодовольно. Однако Пендергаст так редко давал со­веты, что Колдмун доверился собственным инстинктам, заткнулся и стал слушать.

— Об этом деле и политических интригах, которые привели нас сюда, я знаю ничуть не больше, чем вы. ­Сенатор Дрейтон — очень влиятельный человек, и, воз­мож­но, именно его поддержка помогла Пикетту пробить­ся в высшие эшелоны Бюро. Но Пикетту точно так же, как и вам, не нравится это дело. И он явно не намерен брать ответственность на себя, чем бы все ни закончилось.

— С чего вы это взяли? — подозрительно спросил Колдмун.

— Именно из того, что он оставил нас одних разбираться с капитаном Делаплейн. Пока мы осматривали место преступления и опрашивали возможных свидетелей... он демонстративно отстранился. Вы в самом деле полагаете, что чиновник его ранга предпочтет заняться размещением сотрудников, вместо того чтобы самому руководить таким громким, значимым для одного из сенаторов делом?

— Вы хотите сказать, что он нас прикрывает?

— Я хочу сказать, что он прекрасно нас понимает и показывает, что разрешает нам вести расследование так, как мы сочтем нужным. Должен сказать, что это сильно меняет дело.

Пендергаст потер руки, словно уже предвкушая полное отсутствие контроля. Потом наклонился вперед и по­низил голос:

— А в алчном денверском отделении — да умалится их род — не смогут вам отказать, когда вы придете за­явить свои права на пустой стол.

Он откинулся на спинку кресла и продолжил обычным голосом:

— Так или иначе, но история в этом городе имеет глубокие и мощные корни. К примеру, я только что прогулялся по здешним живописным переулкам.

— Так вот куда вы исчезли? Любовались достопримечательностями?

— Не совсем. Я немного проследил за нашим добрым доктором Коббом.

— Музейным хранителем? Зачем?

— У меня было предчувствие, что после нашего разговора он захочет с кем-нибудь повидаться... не откладывая визит. И он действительно вскоре вышел из музея и направился прямо к дому почтенной и богатой вдовы по имени Лида Мэй Калпеппер. Очевидно, в свое время она была редкостной красавицей, но, к сожалению, увяла, несмотря на героические усилия пластических хирургов и блеск сапфиров, бриллиантов и золота.

Колдмун все еще не мог понять, куда клонит Пендергаст.

— Похоже, вдова Калпеппер не так давно вложила средства в недвижимость: неосвященную церковь на Би-роуд.

— И какая здесь связь?

— Просто случайные размышления о тайнах этого города, так и ждущих, когда их раскроют. Один мой при­я­тель, именующий себя «специалистом по энигмалогии», все бы отдал за то, чтобы поработать здесь. — Пендергаст обвел рукой гостиную. — Взять, к примеру, этот отель.

— А что с ним не так?

Пендергаст чуть ли не обиженно посмотрел на Колд­муна:

— Вы не находите, что это заведение вызывает интерес? Особенно если не забывать, что здесь работала пер­вая жертва.

Тут Колдмун чуть ли не подпрыгнул на стуле.

— Вы имеете в виду...

— Мой дорогой Колдмун, вы же не думаете, что Констанс выбрала это место случайно? Труп, вынесенный на берег реки Уилмингтон, при жизни был управляющим «Чандлер-хаусом». Здесь есть над чем поработать.

Словно по сигналу, в гостиную вошла Констанс, окинула их своим странным взглядом и села на свободное место рядом с Пендергастом.

— Надеюсь, номер пришелся вам по вкусу? — спросила она.

— Превосходный во всех отношениях. Могу я спросить, что ты узнала, пока оформляли бумаги?

— Обычные слухи и сплетни. Тем вечером управляющий вышел покурить, и вскоре из парка донесся отдаленный крик. Он так и не вернулся.

Пендергаст кивнул:

— Отличное начало, Констанс.

— Насколько я понимаю, помощник управляющего мистер Тёрстон Дринкман Третий занял его место.

— Очаровательное южное имя. Нужно будет с ним поговорить. И с владелицей тоже.

Пендергаст повернулся к Колдмуну:

— Эта женщина и восстановила отель, когда его уже собирались снести.

Констанс кивнула:

— Ее зовут мисс Фелисити Уинтроп Фрост. Она в преклонных летах, затворница, занимает весь верхний этаж отеля и никогда не выходит. Не звонит по телефону, ни с кем не встречается, не пользуется электронной почтой. Говорят, она очень богата и выглядит зловеще, несмотря на возраст и слабое здоровье.

— Констанс, ты просто чудо, — сказал Пендергаст. — Значит, она для Саванны — своего рода Говард Хьюз [6].

Когда они входили в отель, Колдмун обратил внимание на верхний этаж. Он был меньшего размера, чем четыре нижних, посередине возвышался купол, высокие старинные окна были закрыты шторами.

— Есть еще что-то, о чем мы должны знать? — спросил Пендергаст. — Вероятно, дорогой Армстронг считает, что это дело может оказаться недостойным наших способностей.

Констанс пригвоздила Колдмуна взглядом:

— Недостойным? Разве верования лакота не охватывают целый пантеон? Хан, дух тьмы; Иктоми, бог-паук, даровавший людям речь; Татанкан Гнаскиян — Бешеный буйвол, злой дух, который доводит влюбленных до суицида и убийства.

Она приподняла брови, словно спрашивая, все ли правильно сказала, но Колдмун был так удивлен, что не смог ответить.

— Я думала, — продолжила она, не дождавшись подтверждения, — человек, почитающий духов, почувствует, что Саванна — самый большой во всей Америке город теней.

9

Венди Гэннон старалась не прислушиваться к крикам Бэттса, долетавшим по длинному коридору из просмот­ровой комнаты в монтажную. Она продолжала составлять список необходимого осветительного оборудования, а Бэттс тем временем, проверяя отснятый за день материал, исходил непрерывным потоком громких упре­ков, неодобрительного фырканья и других выражающих отвращение звуков. Поначалу Гэннон беспокоили придирки Бэттса к работе ведущего оператора, но потом она поняла, что это обычное актерство. Барклай Бэттс не вы­ходил из образа, даже когда камера не была на него направлена.

Съемочная группа прибыла в Саванну неделю назад, чтобы снять эпизод нового статусного мини-сериала интернет-компании «Нетфликс» под рабочим названием «Самые посещаемые призраками города». Когда Гэннон подписывала контракт, ей казалось, что это очень заманчивый проект, да и в этом городе она давно хотела побывать. Бэттс имел репутацию человека, с которым трудно работать, но так говорили почти обо всех режиссерах, а Венди гордилась тем, что ладила практически с кем угодно. Город был и вправду сказочный. Один из немногих в Америке, не утративший специфический местный колорит под отупляющим натиском сетевых фастфудов, бензоколонок и гипермаркетов. Истинная мечта оператора, чудесное место для съемок: утренний туман, поднимающийся над опутанными испанским мхом дубами; мягкий вечерний свет, золотящий роскошные старые особняки; мощенные булыжником улицы; очаровательные скверы. И все это на крутом берегу медленно текущей реки. Идея тоже была захватывающей. Группа со­биралась посетить шесть наиболее известных своими призраками домов Саванны, и не с кем-нибудь, а с самим Герхардом Мюллером, знаменитым медиумом, специалистом по паранормальным явлениям и основателем Института перцептивных исследований. Он изобрел осо­бую камеру, якобы способную заснять призраков, или, как называл их Мюллер, «спиритуальные турбуленции», а также другие приборы для их обнаружения. Каждый эпизод фильма предполагалось посвятить исследованию одного такого места, чтобы выяснить, действительно ли там обитают призраки, и если да, зафиксировать их присутствие с помощью камеры и других устройств.

Венди Гэннон почти не сомневалась, что все это бред сивой кобылы, но кто знает? Она не могла даже точно сказать, клюнул ли на это сам Бэттс, хотя было похоже, что клюнул. Но если призраки и впрямь существуют, то здесь им самое место. Может быть, она даже поймает одного из них на камеру. Вот это был бы номер!

Барклай Бэттс... Она и раньше работала с самовлюб­ленными эгоистами, но нужно признать, что он был хорошим режиссером и ведущим. Бэттс понимал, чего хочет, и был первым во всем. Его указания были ясными, а общие представления о том, как должен выглядеть фильм, совпадали с ее собственными. Правда, он был нар­­циссом и злопамятным говнюком, имеющим пристрастие к судебным искам. Но, по правде говоря, она предпочла бы такого, как Бэттс, чем милого и обходительного режиссера, не знающего, что ему нужно, и не имеющего четкого понимания задачи. Гэннон достаточно поработала с этими парнями, чтобы убедиться, что они куда хуже крикливого козла Бэттса.

Раздражающий шум затих, а через мгновение в монтажную комнату вошел Барклай Бэттс в сопровождении приглашенного таланта Герхарда Мюллера. Это был тот еще дуэт, вылитые Эбботт и Костелло [7]. Мюллер был высокий, молчаливый и такой симпатяга, что краше в гроб кладут. Глубочайшей серьезностью, как будто он постоянно размышлял о конце света, Мюллер напоминал Питера Кушинга [8