Солдат трех императоров E-Book

Виктор Мишин

• Herausgeber: Ленинград ИД
• Kategorie: Fantasy und Science-Fiction
• Serie: Военная боевая фантастика
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 398

Veröffentlichungsjahr: 2025

Beschreibung

Служить на протяжении долгой жизни сразу трем, а точнее даже четырем императорам? Вполне возможно, если ты попал в тело настоящего русского солдата. Василий Кочетков прожил сто семь лет, и почти всю свою долгую жизнь он верой и правдой служил своему государству. Эта книга обо всех русских солдатах, всех эпох и времен. Честь им и слава!

Leseprobe

Виктор Мишин Солдат трех императоров

© Виктор Мишин, 2025

© ООО «Издательство АСТ», 2025

– Васька, иди скорее, там эти, артисты долбаные, опять дурью маются!

Ну, что там еще случилось? Но мастер сцены просто так бы не позвала.

– Иду! – отозвался я и оторвался от своего текущего занятия. Выход на сцену рядом, я только что оттуда пришел, убирал реквизит, там оставались трое, надо посмотреть, не учудили бы чего. Выхожу из кладовой и сразу слышу вероятную причину волнения мастера сцены. Звон клинков, опять дурачатся, блин, ну как дети эти актеры! Откидываю портьеру, оказываясь практически в центре сцены, и…

3овут меня, как вы слышали, Васькой, ага, как кота. Мне четырнадцать годков от роду, но есть нюанс. Тело, которое называют Васькой, мне как бы не родное, о как. Более того, время и место моего пребывания тоже непривычное. Мне, тому, что и сидит нынче в этом мальчишке, тридцать девять лет, родился я в тысяча девятьсот восемьдесят пятом году, в Российской Федерации. Учился не очень хорошо, весь мой разум был поглощен спортом. Я – саблист. В раннем детстве мне попались на глаза фильмы о пиратах, рыцарях, казаках и прочих воинах ушедших эпох, и меня, что называется, «унесло». В девять я в первый раз взял в руки настоящую саблю, дед дал, выпускать ее оттуда я уже не захотел. Пробиться куда-либо по спортивной лестнице я не мог, никто меня не продвигал, я же из простой семьи, да и рос в маленьком провинциальном городке, но на местном уровне достиг всего, что было возможно. К тридцати пяти меня нашли киношники, и четыре года я занимался постановками боев для дешевых фильмов. Не скажу, что мне не нравилось, но это не воспринималось мной всерьез. Да к тому же был за мной еще грешок, я рыбалку люблю, более того, жить без воды и рыбы не могу, а на это нужно время. Много времени. Поэтому никакой постоянной работы, по типу батрачества с рассвета и до субботы, никогда у меня не было.

Жил я и в общем-то не тужил особо, и вот она, большая з…ца! Знаете, каково это осознать себя в теле девятилетнего ребенка? Даже представить не сможете. Но мало кому-то было запихнуть меня в это тело, мне еще и экскурсию в другое время устроили, пожизненную. И ведь как засунули-то! Не в двадцатый, даже не девятнадцатый век, а конец восемнадцатого, о как.

Мой выход на сцену, с целью отобрать у актеров острые игрушки, закончился печально для меня. Они дурачились, имитируя бой на саблях, в момент моего появления будущий главный герой фильма сделал какой-то неуклюжий выпад в сторону своего сценарного «врага», а тот уклонился. Все бы ничего, но позади «врага» оказался я, и даже специально затупленная сабля вошла мне в живот. Ноги как-то предательски подогнулись, задрожало все тело, и следующее, что я осознал очнувшись, было мое новое, детское тело.

Вокруг меня – деревня. Довольно много местных жителей, не думал даже, что в это время в деревнях столько народа живет. Не разговаривал ни с кем почти полгода. Делал, что велели, смотрел вокруг, стараясь запомнить и вникнуть, но сам молчал. Ладно бы еще во взрослое тело погрузили, а то в мальчишку, эх…

На дворе май, тепло, красиво, деревня все же, всегда мне в них нравилось. Только нравилось отдыхать… Как же мы измельчали в будущем! Дети от пяти лет пашут наравне со взрослыми с утра до ночи и что-то не жалуются. Мне было очень тяжело с первого дня, очень, чего уж скрывать, не приучен к такому труду и распорядку. Ладно ходить в каком-то рубище и босому, к этому вполне можно привыкнуть, подошвы за месяц железными становятся, но не иметь ни минуты свободного времени… Для меня это было жестоко.

Попал я в обычную деревенскую семью, детей пятеро, было бы больше, да померли, как узнал спустя время, аж трое. Раньше к этому проще люди относились, рожали и рожали, кто выживет, тот и выживет. Бр-р-р, принять это трудно, но лишь поначалу. Родители моего нового тела обычные люди, женщина, что стала мне матерью, рано постаревшая от тяжелого труда и бесконечных беременностей, выглядела очень плохо. На второй год своего пребывания в этой семье случайно узнал, что ей всего тридцать девять лет! Блин, она выглядела, на первый взгляд, лет на шестьдесят! А вот батя был вполне видным мужиком. Бывший военный, унтер-офицер, списанный по ранению, но даже на одной ноге, вторую заменял протез, ходил вполне прямо и с достоинством, правда, после долгих хождений культя у него под протезом здорово кровила.

В той жизни я рано остался один на один с реальностью, родители оставили этот мир, когда я еще был мал, а тут аж две сестры, занозы, и два брата-акробата. Я, хоть и был младшим среди братьев, но не самым младшим в семье, люлей от старших не получал никогда. Все дело в теле, что мне досталось. Едва только осознал себя здесь, удивился почти сразу. Возрасту удивился. Ну не бывает таких девятилетних мальчишек! Здоровья у меня на троих хватит, вот уж когда начинаешь верить в естественный отбор. Рулетки как-то здесь не задалось, пришлось прикидывать на глаз, так вот, в девять лет я был ростом под метр шестьдесят, но ни рост удивлял, и даже не ширина плеч, с которой также все было в порядке. Удивила сила в этом теле, сила, выносливость и какая-то звериная ловкость. Я реально пахал без устали целыми днями, когда втянулся, конечно, в первое время было тяжко, но лишь морально, нужно было осознать происходящее. А уж когда осознал…

О своей, теперь уже своей, необычайной ловкости я узнал случайно. Я с поля возвращался, шел по деревне, а тут… Ржание обезумевшей лошади, топот копыт и на этом фоне слабый, едва слышимый детский писк. Посреди улицы в пыли сидел маленький ребенок. Это девочка, наша соседка, ей всего пять лет, сидит, ревет, а встать и убежать не может. До убежавшей от хозяев лошади остается какой-то десяток метров, мне до девочки примерно столько же, но она летит, а я иду неспешно. Это был даже не рывок, а что-то невероятное. Как потом рассказывала еще одна местная жительница, бабка Марья, девочку с дороги подхватил какой-то ветер… Наверное, вы уже понимаете, как с этого момента меня прозвали в деревне? Конечно, Васька-Ветер! А я тогда и сам объяснить не смог, как я успел совершить такой рывок. Повторить такую скорость я смог уже вскоре, когда отец решил начать учить меня фехтованию, точнее, рубке. Сказать, что батя был поражен моей скоростью и ловкостью, не сказать вообще ничего. Ведь как, он-то вояка, хоть и инвалид сейчас, но всю жизнь с саблей в руке, а тут сын, который никогда не обучался этой воинской науке, с легкостью парировал его учебные удары, да еще и сам атаковал, обозначив несколько ударов. Отец был обескуражен, а я лишь хмыкнул про себя. Еще бы, тело-то не знало этих моих ухваток, а вот разум… Понятно, что в реальном бою мне, наверное, пришлось бы туго, все же спортивное фехтование и бой вещи разные, но за счет ловкости моего нового тела я справлялся легко. Да и тело досталось на загляденье. У меня легко получалось воплощать все то, что было в голове, эх, а там ведь немало чего накопилось.

Деревня, в которой я оказался, стояла на Суре, речке спокойной, с тихими, почти пустынными берегами. Местность холмистая, река как будто прорубила себе проход среди этих зеленых холмов, кое-где словно украшенных белыми церквами. Как и сказал, деревня буквально на берегу и все свободное время, в основном вечерами и ночами, я плавал. Залезал в реку уже в конце мая и заканчивал свои купания только в сентябре. Может, еще и это меня здорово закалило, ибо болеть за почти шесть лет не пришлось ни разу, а ведь очень боялся заболеть в этом времени, это же сразу кирдык. Кто тут будет лечить какого-то деревенского мальчишку? В одиннадцать лет я начал переплывать Суру, а это как бы непросто. Тут тебе и течение, и вода не самая теплая, а главное, ширина этой самой реки для мальчишки совсем немалая. Забыл уточнить, деревня находилась в Симбирской губернии. Ульяновская, если по моему прошлому, а в будущем вроде как будет уже к Нижнему относиться. Сура не Волга, но и не ручей, а здесь она еще и… Широкая, в общем, но у меня хватало сил переплыть ее, да и назад вернуться, хоть и не сразу. Сначала нужно было по берегу пройти с километр, ведь на таком течении здорово сносит, но справлялся. Правда, когда сделал это в первый раз, батя чуть не прибил, но пронесло, да и не смог бы он, даже если б сильно захотел. Покрепче родителя я буду, так вот.

А появился я здесь, точнее именно в этом теле, скорее всего тоже не просто так. Как вы знаете уже, зовут меня Васькой, обычное имя, так? А как вам факт того, что у нашей большой семьи есть своя фамилия, вообще-то здесь это скорее редкость, крестьянам фамилии были не нужны. Кочетковы мы, такая и была фамилия у моего нового отца. Я понимаю, что многим это ни о чем не говорит, но постараюсь пояснить. В будущем мне попадались несколько раз в различных репортажах и заметках упоминания о некоем воине прошлого, Василии Кочеткове, называли его в тех материалах «Солдатом трех императоров». По скудным материалам, что оставила история своим потомкам, выходило, что человек этот прожил очень длинную и насыщенную событиями жизнь. Сто семь лет – показатель, знаете ли. Василий прослужил в армии чуть ли не восемьдесят из них, понятно, что не весь срок на передовой, но и это просто очуметь как много. Где только не воевал при правлении трех разных российских императоров Василий Кочетков, много раз был ранен, потерял ногу, неоднократно был награжден, даже «выдержал» в свое время экзамен на офицерский чин, но отказавшись, навсегда оставался простым унтер-офицером, до самой смерти. Легендарная личность. И вот теперь я и есть тот самый Василий Кочетков. Думаю, вряд ли тут, на рубеже восемнадцатого и девятнадцатого веков, может быть какой-то другой Василий с такой же фамилией, рожденный одновременно с моим новым телом и в той же местности. Да были, кроме этого, и другие признаки. Вот и предстояло мне, похоже, прожить такую длинную жизнь, да не просто так, а провести ее на войне.

Пока что я еще мальчишка, но уже вовсю готовлюсь к службе. Так наставляет отец, а он человек умный и повидавший много на своем веку, его стоит послушать. Да и вряд ли бы тот Василий смог прожить такую жизнь, если бы ничего не умел. Значит – будем учиться!

Жизнь в восемнадцатом веке неспешная, да что там, она просто медленная! Вроде за работой время обычно летит быстрее, чем когда ничего не делаешь, ан нет. Тут еще сказывается тот факт, что день длится долго, ни фига не восьмичасовой рабочий день. Встал затемно и лег так же. В деревне работа есть всегда, за тебя ее никто не сделает, весь отдых зимой. Но у меня чуть не с первого дня и зимой работа. К своему удивлению, узнал, что здесь не ловят рыбу! Так, между делом, конечно, рыбалят, но в масштабах, так, чтобы прокормиться, нет. Объяснение тому я нашел быстро, все и просто, и сложно одновременно. Не хотели наши деревенские жители отвлекаться от основных дел, которых и без рыбалки много, на серьезную добычу, ведь ловля также потребует много времени, да еще и деньги нужны. Стыдно сказать, но в нашей деревушке не было ни одной лодки, даже самой плохонькой, а без нее тяжко; можно справиться, конечно, но с лодкой совершенно другой уровень. Но я же парень из двадцать первого века, удивлялся происходящему недолго, дольше искал возможность. Нашел, разумеется. Нет, я не начал добычу с голыми руками, зачем? Пошел в один из дней, по осени, прямо в село, к помещику, мне тогда всего десять было, совсем ребенок. Пошел не на поклон, я же себя уважаю. По опыту прошлой жизни я знал, что договориться можно со всеми, главное, найти подход. Переговорив для начала со своим новым отцом и узнав у него, что за человек этот самый помещик, хозяин этих земель, решил, что договориться вполне возможно. Задумал я простое и привычное в будущем дело, получить ссуду. Не знаю, как к такому здесь отнесутся, но попробовать стоило.

Село, в котором располагалась барская усадьба, находилось далековато, судя по времени в пути, а шел я пешком, километров под двадцать, наверное, шел часа четыре, и это еще я быстро хожу. К моему удивлению, усадьба, как и само село, стояла вовсе не на реке, позже узнал, что до воды тут вообще не близко. Усадьба небольшая, господский дом всего на два этажа, да и по площади совсем не тянул на жилище барина. Добротный дом, с каменным первым этажом и красивым садом, занимал буквально соток десять, по моим меркам из будущего. Понятно, что тут вокруг все принадлежит помещику и рядом с домом огороды ему не нужны, но для меня было непривычно. В будущем-то мы привыкли, ставит кто-то дом, сразу огораживает всю свою землю забором и баста, а к здешним реалиям я был непривычен. Здесь наделы измеряются десятинами и имеют площадь в несколько десятков квадратных километров, на которых есть и деревни, и села, и леса с реками, как-то так, в общем.

– Здравия вам желаю, господин полковник, – после того, как попросил одну из дворовых девок, что всегда крутятся при усадьбе, доложить хозяину просьбу о встрече, дождался, когда тот соизволит выйти на крыльцо. На самом деле, в таком моем визите нет ничего особенного, я хоть и крестьянин, по сути, его собственность, да только и помещик не царь-император. Отец объяснил, что такие обращения вполне регулярны, мало ли какие могут быть вопросы, а наш хозяин из военных, так что человек вполне адекватный. Еще и поэтому, наверное, я решился на этот визит к нему. Был бы тут какой-нибудь чиновник, или просто богатый ублюдок, скорее всего и не пошел бы, но к отставному полковнику решился легко.

– О, малец, ты откуда? – натурально так удивился Павел Петрович, бывший полковник императорской армии. Мужчина крепкий, высокий, с приятным лицом, пышными усами и своими волосами. Кажется, в это время еще щеголяли в париках, а этот нет, да и далек он от двора, живет здесь постоянно, как вышел в отставку еще пять лет назад. Отец рассказывал, что полковник получил увечье в бою, сабельный удар по спине, поэтому служить более не мог. Молодец так-то, полковником в атаки ходил, это о чем-то да говорит.

– Отец кланяться велел да спросить, не выслушаете ли вы меня?

– А кто отец твой, почему сам не пришел? – полковник спускался с крыльца, подходя ближе.

– Унтер-офицер Кочетков, господин полковник, – начал я, но меня прервали.

– А, как же, помню-помню, что у меня неподалеку отличный солдат живет! Так ты, молодец, стало быть, сын Николая? Как звать-величать? – спрашивает вроде серьезно, не куражится надо мной.

– Василий Кочетков, господин полковник!

– Какой воин у Николая растет, скоро в армию?

– Пока не знаю, – чуть растерянно произнес я, – мне еще только десять…

– И впрямь рановато. – Кажется, отставной офицер и сам чуток растерялся, еще бы, внешность у меня… – Я думал, тебе лет четырнадцать, а то и пятнадцать, уж больно развит ты хорошо! Так зачем отец прислал?

– Мы на реке живем, а в ней рыба, – попросту начал я тогда, – нам пропитание, вам прибыль…

Надо ли говорить, что я уболтал тогда полковника? Договорились легко, заодно он объяснил, почему сам не занимается промыслом. Банальное воровство рыбаков свело на нет весь этот «бизнес». Контроля нет, рыбаки толкают улов «налево», хозяин знает, а что он может, повесить крестьян? Не выход, другие будут не лучше. Полковник вкладывается в снасти, в транспорт, а его кидают, пробовал поставить над рыбаками приказчика, его нашли в реке, естественно, неживым. Хреново это, мужики сами себе все испортили. В итоге всю артель, а это семь здоровых мужиков, пришлось отправить на каторгу. Полковник, как я заметил про себя, человек вполне адекватный, терпел долго, но гиря до полу дошла и у него. На мое предложение он вначале отреагировал без восторга, дескать, не хотелось бы еще и детей на каторгу отправлять. Но я смог убедить его, что воровать не стану, кажется, я никогда не был более убедительным, чем во время этого разговора. Может, сыграло роль то, что полковник знал моего батюшку, может, просто решил попробовать, но мы договорились. Но условие хозяин поставил тогда такое:

– Мне миллионов не нужно, да и не заработать их здесь, будет стабильный доход – хорошо, опять же, людишки с рыбой. Условие мое простое, – хозяин потер глаза, – работаешь только ты один! Никаких артелей, возьмешь себе помощника, желательно из твоих же родных, и занимайся. Потянешь?

– Так точно! – ответил я тогда, понимая, что будет трудно, но это лучше, чем в поле пахать, надоело оно мне. Главное теперь, доказать отцу, что занятие рыбалкой не менее важное, чем работа в поле. А уж я постараюсь вывести дело на достойный уровень.

Моя работа оплачивалась просто. Десять процентов, по меркам будущего. То есть все просто, поймал десять рыб, девять отдай. Полковник сделал мне простое предложение, взять я могу любую, хоть самую огромную, ему это не важно, главное, чтобы я был честен. Конечно, проконтролировать меня будет невозможно, надеюсь, у хозяина не возникнет недоверия ко мне, а я постараюсь повода не давать. Мне гораздо важнее накормить людей, чем наворовать что-то себе. Как я и предполагал сам, прошлые артельщики на этом и спалились. Продавали рыбу по окрестным деревням, думая, что раз где-то на стороне, то и не узнает никто, на этом и попадались. И уж совсем я не ожидал такого участия от хозяина, каковое тот проявил, занявшись этим делом. Я-то пришел к нему в надежде попросить купить нам нить, из которой я зимой наплел бы сетей, но у полковника был другой взгляд на этот вопрос. Буквально в течение недели, съездив в город самолично, он мне не только нить закупил, но и готовые сети, аж целых десять штук. Ну и выделил повозку с лошадью, которая будет возить наш улов к нему в село и дальше в город, от меня лишь требовалось одно – честно выполнять то, что сам же на себя и взвалил, просто ловить рыбу. Набравшись смелости, я все же и лодку попросил, полковник обещал подумать. А я уже попутно в мозгах придумывал продолжение банкета, а почему бы не сделать большую коптилку? Копченая рыба, думаю, будет еще дороже и лучше улетать на базаре. Да, работы тут непочатый край. Самое главное, что из будущего я могу перетащить столько, что самому же некогда будет все это реализовывать. Даже плакать хочется.

И вот с тех пор уже четыре года, как я занимаюсь рыбной ловлей. С хозяином я давно чуть ли не на «ты». Он заработал на мне кучу денег, да и мне давным-давно уже отстегивает. Мы живем очень хорошо, в отличие от многих наших соплеменников, скажем так. Спустя два года нашего сотрудничества полковник, видя как я стараюсь, предложил мне все же собрать артель, чтобы увеличить улов. Я долго сомневался, к тому времени мы уже и копченой вовсю барыжили, но все-таки решился, причина моего согласия была простой. Я взял в артель обоих своих братьев, да и отца заодно. Видя мою деловую хватку, спорить со мной не решался никто. Да и зарекомендовал я себя не только в деревне, а уже во всей округе. Так что поводов к нам соваться в жизни ни у кого не возникало, а всего-навсего поймал двух ворюг на берегу, сети наши пытались снять, а при попытке зарезать меня, сломал обоим ноги. С тех пор связываться со мной никто не хочет. Уж чем-чем, а здоровьем-то меня и правда Господь не обидел.

Ростом я самый высокий в деревне, точно не измерял, но думаю, сантиметров сто восемьдесят точно есть, а это в нынешние времена совсем не мало. Но, главное, даже не рост, а, как я уже говорил, сила и ловкость. Отец давно перестал меня тренировать с саблей, так как оказалось, что это я его могу тренировать. Отец лишь научил меня боевой рубке, конечно, она здорово отличалась от учебного фехтования, которым я занимался, но моя техника из будущего, живущая в моей голове, дала мне огромное преимущество. Прямо в лесу неподалеку от деревни я устроил себе нечто полигона и гонял там не только себя, но и братьев. Больше всего всем нашим нравилось проходить «пещеру разбойников», так мы ее назвали. На деревьях были подвешены на веревках чурбачки. Довольно увесистые чурбачки, скажу я вам. Их раскачивали и отпускали в свободный путь, пытаясь по очереди пройти между ними. На первый взгляд вроде бы простое занятие, чурбачки качаются с одной скоростью, и можно легко рассчитать их траекторию. Но, когда при прохождении полосы тебе-то и дело прилетает камушек со стороны, от него тоже нужно отмахиваться и уворачиваться, то это несколько выводит из равновесия. Получить чурбачком в плечо совсем не хочется, ибо больно. Все наши занятия были направлены лишь на одно, нам всем, возможно, скоро в армию, а в этом времени это не просто двухгодичная воинская служба, тут это на полжизни. Но даже и не в этом, собственно, дело. Наши цари и императоры уж очень любят играть в солдатиков, следовательно, войны здесь практически не прекращаются. То мы с Турцией бодаемся. То какого-то черта выступаем на стороне Австро-Венгрии. Лезем в Италию, затем в Швейцарию. Да, господин Суворов, великолепный полководец, да только он ведь не вел ни одной оборонительной войны, мы все время куда-то наступали, то есть это были захватнические войны. Нужны ли они России? Да как сказать. На первый взгляд вроде бы и нет, простым людям и вовсе не нужна вся эта возня. А в то же время, пока мы ведем эти небольшие войны, да-да, они именно небольшие, по сравнению с войнами будущего, к нам самим вроде как и не лезет пока никто. Наверное, в чем-то американская система была правильной в будущем. Лезь повсюду, участвуй во всех заварушках, даже иногда устраивай их сам, главное, показывай силу и побеждай, тогда к тебе никто не полезет. Вот и думай после этого, кто прав, а кто виноват, одно ясно, если какая-либо держава, тем более такая огромная, как наша империя, захочет просто спокойно жить, ей никто этого не даст. Всегда найдутся те, кому захочется у нас что-нибудь отхапать, поэтому да, наверное, так и надо. Да и кого мы захватывали? Кавказ, Восток? А никто не думал, почему? Эти народы ничего не развивали, тупо живут своими устоями сотни лет, и вроде бы что с того? Если бы не одно, но значительное НО. Им тоже нужно что-то кушать, как-то жить, вот они и занимаются самым простым, с их точки зрения, ремеслом. Грабежами и набегами на наши территории, они наносят империи большой урон. Мало того что просто грабят, они вырезают целые селения, уводят в плен и затем продают персам в рабство наших сограждан. И как тут промолчишь? Поневоле пойдешь вразумлять, если тебе вообще важны собственные граждане.

Так и прошли мои первые годы в новом теле и новом для себя мире. Жалею ли о прежней жизни? Скорее нет, чем да. О родителях, конечно, жалею, по-другому разве бывает? А вот о жизни в двадцать первом веке… Ни грамма. Вообще, судя по тому, как и что там творится в последние годы, конец нашему миру светит, как пить дать. Да, многие люди, погруженные в бесконечную работу, проблемы семьи, возможно, этого не замечают, но вот я почему-то думаю, что конец близок. Слишком мы испортили как себя, так и все, что вокруг нас. Природы нет, болезней новых тьма-тьмущая, бесконечные войны, междоусобицы, а главная цель всех и вся – деньги! Когда уже ими нажрутся?

– Вась, пришел? Подсоби немного, – встретил меня наш кузнец, Аркадий Мефодьевич. Он для меня много чего делает, поэтому помочь ему всегда в радость. Сегодня он правил, или ремонтировал, плуг, кстати, я принимал участие в его изготовлении. Сидел как-то у кузнеца, а тому селяне притащили соху на ремонт, я между делом обратил внимание кузнеца на то, что его можно и по-другому сделать, тот заинтересовался, и вместе мы придумали практически новое устройство, более удобное, а главное, более производительное.

– Что случилось, Мефодьич, поломался что ли?

– Да сошники правил, Михась на валун напоролся в «междулесье», так засадил, что третий день выправляю!

«Междулесьем» деревенские называли новое место, выделенное помещиком для запашки. Место удобное и хорошее, но из-за близости к лесу, а точнее, лес там со всех сторон, было много корней, а еще и камни попадаются. Хрен бы с обычной сохой сюда деревенские сунулись, не продрать было бы, а новым плугом почти справились.

– А чего он не звал вытаскивать? – удивился я. Обычно в таких случаях всей деревней валуны тащили.

– Ты в городе был, обкопали уже, здоровый гад попался, даже и не вспомню таких прежде. Еле сдвинули, три пары волов тянули, о как! – Мефодьевич аж пальцем в небо ткнул, показывая уровень сложности. Кузнец Аркадий интересный человек, я как познакомился с ним, так встречаюсь чуть не каждый день, даже и без дела, с ним интересно просто поговорить, умный он и изобретательный, даром что увечный, зато в армию не взяли в свое время и он здесь пользу приносит. А увечье на работе не сказывается, у него просто одна нога короче другой, в армии бы он не смог, ходит-то медленно, а уж быстро или бегом так и вовсе не может, не говоря о маршировании, а в армии такие не нужны.

Помог кузнецу перетащить плуг, вдвоем одолели, не смотри, что я пацан, здоровья вагон, вот и зовут все в помощь. Поболтав минут десять с хорошим человеком, вернулся к своим проблемам. Как ни крути, а они есть всегда. Разные, но обязательно присутствуют. Наш хозяин-полковник сообщил, что в деревнях по соседству появилась рыба в больших количествах, а я и сам об этом догадывался. Точнее как, у нас сети пропали, и появление рыбы не от нашей артели было вопросом времени. Как ни старайся, бдишь день и ночь, а все одно появляются ухарцы и тупо воруют. Что сделаешь с нашим народом? Хорошо, что хозяин мне полностью доверяет и прекрасно знает, что я на кражу не пойду, вот и сообщил, чтобы я принял меры, я ж вроде как управляющий его артелью. Да-да, артель его, все расходы он тащит единолично, мое участие даже обсуждать не хочет, а я бы смог вложиться, за это время наша семья неплохо так поднялась, даже дом обновили. Но хочет помещик быть единовластным хозяином, кто я такой, чтобы ему перечить? Да и не напрягает этот факт абсолютно, тем более деньги на текущие расходы у нас всегда есть, хозяин не выгребает тупо всю кассу, как это делают «предприниматели» будущего. Весь доход делится у нас по-простому, двадцать процентов нам, работягам так сказать, еще десять остаются в артели на расходы, остальное хозяину. Ежели возникают непредвиденные расходы и обстоятельства, пишу ему подробный доклад и запрос на выделение средств. Как правило, полковник просто закупает нам все, что нужно, и проблема решается в считаные дни. Хорошо ему, у него связи и в столице, и в других городах поменьше, что-то найти для него вообще не проблема. И нам всем хорошо и такое ведение дел устраивает.

Отвлекся. Нынче устроили с братьями приманку, будем ловить воров, полковник мне еще в прошлом году пистоль выдал, даже стрелять научил и дал добро на отстрел ворюг. Ну, конечно, ежели по-другому будет никак, но все же лучше иметь ствол, чем не иметь оного.

Братья мои, занимаясь сегодня постановкой сетей, срисовали соглядатая. Ставили сегодня на дальнем камыше, в версте от деревни специально так решили, чтобы шуму меньше было, когда возьмем за жопу ворюг. Там деревенских почти не бывает, берег заболочен, не ходит туда никто, и это хорошо, не хватало еще подставить кого-то из наших сельчан.

Вообще, ситуация неприятная, за эти годы, что мы уже занимаемся рыбой, случалось всякое, и просто попрошайки были, вызывавшие жалость, с такими делились, а что делать, но были и наглецы, в открытую предлагавшие нам продавать рыбу «налево». Много всего было, повторюсь, но всегда как-то решали вопросы, даже вполне себе мирно, а тут… У нас ведь не просто рыбу воруют, у нас воруют средства добычи, а это уже совсем другое дело. Сети стоят денег, причем немалых, это вам не двадцать первый век с засильем дешевки из Китая, тут и подходящая для плетения нить стоит как самолет, а уж сама сеть ручной работы…

– Ну, и что с вами делать, демоны?

Воры заявились под утро. И ведь, гады, на лодке пришли, причем с виду так и получше нашей. Пришли с противоположного берега, так и думал, что не наши. Было их двое, но не исключено, что на том берегу еще кто-то ждет. До рассвета недолго, но пока еще достаточно темно и разглядеть ворюг можно с трудом. Мы боялись их спугнуть и ждали, пока они подойдут к месту установки сетей вплотную. У одного из моих братьев была заготовлена веревка с «кошкой», метнув ее, хотели заблокировать лодку бандитов, чтобы не сбежали. Но все как-то сразу пошло не по плану. Вместо того чтобы налечь на весла и попытаться сбежать, один из воров выпрямился в лодке, опустил весло в воду и, как шестом, стал толкать ее к нашему берегу. Мы даже растерялись как-то, поэтому пропустили момент сближения, и воры, выскочив на мелководье, мгновенно бросились в атаку. Они не кричали, не угрожали, в сумерках было видно лишь плотно сжатые губы и налитые яростью глаза. Антошка, малый брательник, до сих пор державший в руках веревку с «кошкой», оказался к бандитам ближе всего. Как-то тихо вскрикнув, он просто обмяк и завалился в воду. Я был следующим, но понимал, что не успею выхватить пистоль.

– Ванька, вытащи Антоху! – рычу я от злости на самого себя и бросаюсь вперед. Передо мной, рассекая воздух, проносится что-то блестящее и, скорее всего, очень острое. Только то, что двигался почти по колено в воде, а следовательно, медленнее, чем на суше, спасло меня самого. Нож, или короткий тесак, просвистел в считаных сантиметрах от моей груди, отрезвляя меня и заставляя включить, наконец, голову. Делаю шаг назад, попутно замечая, что второй бандит устремляется ко второму моему брату, который пытается помочь Антошке.

– Влево падай! – кричу я. За счет наших совместных тренировок братья понимают меня с полуслова. Ванька упал так быстро, что мелькнувшее лезвие, блин, да это же целая сабля, просвистело, не причинив ему вреда.

– Что, щенки, взяли?! – ехидно прошипел первый, тот, что чуть не уделал меня и, возможно, убил Антона. Хотя, может, только ранил?

– Еще нет, но теперь точно брать не станем, – с этими словами я сделал еще шаг назад и вытянул, наконец, пистоль. Но, как оказалось, радовался зря. Говоривший со мной бандит также сделал шаг ко мне и очень сильным ударом просто выбил оружие из моих рук, едва не вырвав и сами руки. Удар у него… Хороший, скажу вам, удар. Сейчас я разглядел и само оружие, которым действовал бандит. Это было что-то вроде обрезанной шашки. Не короткая абордажная сабля морских пиратов, но что-то весьма похожее. У меня с собой также есть «холодняк», мы ж сегодня не на рыбалку приехали, так что готовились всерьез, но вот время, а главное, место, здорово мешало. Были бы на берегу… Да и боязнь за жизнь братьев меня очень напрягала. Времени просто не было, поэтому делаю то, чего от меня не ждут.

На что я рассчитывал, бросая тело на врага? Да, наверное, рассчитывал, что получится, ведь получилось же в итоге! Бандит, явно не ожидая от меня такого рывка, не успел выставить свой тесак мне навстречу, а лишь, обхватив одной рукой, занес для удара вторую. Это заняло у него какое-то время, оказавшееся достаточным для меня. Рост-то у меня хороший, я говорил, не часто здесь встретишь людей такого роста и комплекции, так вот вражина был мне под стать. И это мне и помогло в такой ситуации. Удар со всего возможного размаха лбом в переносицу врага мгновенно заставил того нарушить свои планы. Кажется, я даже заметил, как рука с тесаком опустилась. Не давая ему и мгновения, чтобы опомниться, поднимаю из воды ногу и как могу, нет, не бью, отталкиваю его от себя. Не обращаю внимания на его действия, полностью погруженный в свои мысли, работаю абсолютно на автомате. Одна рука ложится на ножны, вторая на рукоять шашки, и… Этому приему учил как раз мой здешний отец. Шашка выходит из ножен плавно, бесшумно и одновременно очень быстро, но не останавливается. Движение продолжается, и вот мой клинок, продолжая движение, заданное рукой, взмывает снизу вверх, попутно проходя по телу врага. Даже не интересуюсь результатом, он и так известен, такой удар очень страшен, именно таким и срубили только что моего брата, причем вот этот гад и срубил, что сейчас оседает в воду без руки. Все мое внимание обращено чуть дальше, туда, где второй бандит пытается достать моего второго брата, Ивана. Но Ванька не валялся в воде просто так, а, как и я, уже сумел поднять свою шашку, правда не достав ее из ножен, и заблокировать пару хороших ударов своего противника.

– Брось ножичек, амба! – спокойно говорю я второму бандиту. Тот только сейчас замечает, что его дружок лежит в воде, кстати, начинает орать уже, видать, шок прошел. – Бросай, говорю! – И в этот момент Ванька, воспользовавшись тем, что я отвлек его противника, с точностью повторяет мой собственный прием. Ну, а как иначе, учил-то нас один и тот же человек. Со стороны этот удар выглядит еще красивее, чем когда бьешь сам. Лезвие пролетает так быстро, что его почти не видно, а противник, коротко вскрикнув, падает как подкошенный и замолкает. Если глаза меня не подводят, Ваня бил не по руке, а значит, рассек грудь зазевавшемуся врагу. Удар у Ваньки хороший, в нем нет моей силы, но само действие отточено на тренировках тысячу раз, а значит, очень эффективно. Наверняка вскрыл грудную клетку, шашки у нас очень острые, я вон, с легкостью отсек руку своему оппоненту.

– Кажись, на том берегу еще кто-то есть! – тихо бормочет Ваня.

– Доставай Антошку скорее, наплевать на них, все равно не догнать уже, – отвечаю я. Но все равно пытаюсь, до рези в глазах, рассмотреть то, что происходит на противоположном берегу реки. Лошади там ржали, вот это и привлекло наше внимание.

– Вот так Василий, больше ничего не смогу сделать, – развел руками полковник.

– Что ж, раз все против меня, выбора нет, – качнул я головой, соглашаясь.

Только что, наш хозяин, полковник Милютин, сообщил очень нерадостную весть. После нападения на нас воров, из которых одного мы шлепнули, а второму руку отрубили, крайними оказались именно мы. Точнее – я. Просто при допросе заявил, что это лично я, один, все это совершил. У нас и так Антошка погиб, а если еще и мы с Ванькой на каторгу пойдем… Нет, нельзя оставлять семью без здоровых мужиков, вот я и взял на себя. Ванька, конечно, сильно сопротивлялся, даже пошел было сдаваться, но вместе с отцом мы его угомонили. Хороший у меня брат, честный.

Дело с кражами нашей рыбы закончилось очень плохо. Наша семья потеряла сына и брата, артель разваливается, и, как мне кажется, это и было целью тех, кто все это замутил. Так и вспомнил свое время, там такие захваты «бизнеса», в девяностых, были в порядке вещей. Не удивлюсь, если уже завтра тот помещик, что и устроил против нас дело в суде, сам выйдет на рыбный промысел, не лично, конечно, но его люди точно.

Один из нападавших, тот самый, которого зарубил мой брат Иван, оказался хоть и приемным, но сыном владельца соседних с нами земель, прокурора в чине действительного советника. Наш хозяин всего лишь отставной офицер, ничего сделать не мог, связей недостаточно, а по чину он ниже. Вот и предложил мне полковник Милютин единственный возможный выход на данный момент. Мой добровольный уход в армию. Да, мне всего четырнадцать, но полковник утряс все формальности, более того, меня и берут не солдатом, а музыкантом. Я в местной музыке понимал ровно столько же, сколько сам полковник в рыбной ловле, но выбирать не приходилось.

– Ничего, постучишь на барабане, глядишь, даже и понравится! – пытался утешить меня как мог полковник. И ведь он не играл, он тут как бы не больше меня пострадал, неизвестно ведь, как пойдет дело дальше, а вдруг придется оставить промысел, а это вполне большие деньги, дело-то мы вывели на хороший уровень.

Прощался с родными я недолго, хоть и не в бега поддаюсь, да все же лучше исчезнуть побыстрее. Мало ли, вдруг этот долбаный прокурор передумает и решит все же прихватить меня за задницу. Думаю, был бы этот шустрый говнюк, что успел зарубить нашего брата Антошку, родным сынком прокурора, нам пришлось бы гораздо хуже. Жаль, времени нет и тайно вернуться не получится, а то бы обязательно притопил этого козла, прокурора то есть, даже не поморщился бы.

Эх, а ведь я особо-то и не видел еще здесь ничего, за исключением ближайших сел. Был пару раз в предместьях Нижнего, но в самом городе ни разу. Надо же, насколько жизнь отличается от будущего! Здесь крестьяне часто вообще за всю жизнь из своей деревни не выезжают никуда, утрирую, конечно, но примерно так и бывает. Ведь чтобы свободно перемещаться, нужна эта самая свобода и деньги, а у крестьян нет ни первого, ни второго.

Шел я пешком в наше село, полковник обещал помочь добраться до Нижнего, а уж оттуда мой путь будет на север. Бывший полк Милютина находится аж в Архангельске, вот туда мне и предстоит добраться. Пока шло следствие, точнее, то действие, что я так громко назвал этим словом, полковник списался с бывшими сослуживцами и получил от них уверение, что те все устроят как надо, то есть возьмут меня на довольствие и устроят в музыкальный взвод. Ладно, все равно мне через несколько лет в армию, а тут буду готов как никто другой в моем возрасте. Да я и сейчас готов, если честно. Да, повторюсь, лет-то мне мало, а вот знаний и умений хоть отбавляй. Отец успел поставить мне боевую рубку, причем сам не раз говорил, что боец я серьезный, так как овладел искусством фехтования обеими руками, хоть по очереди, хоть одновременно. Уж среди обычных солдат равных мне найдется немного, лишь откровенные фанаты сабельного боя, а это в основном офицеры, владеют такой техникой. Так что, по крайней мере до ближайшей войны, в которой мне безусловно предстоит участвовать, о своей участи я не беспокоился. Тут и знания из будущего помогут, и подготовка моего нынешнего тела, чего-чего, а в обиду себя не дам.

Да, как-то не так я представлял себе Нижний Новгород. В голове было, конечно, понимание, что это достаточно крупный город, где регулярно проходит большая ярмарка, и вообще, город на берегу такой магистрали, как Волга, не может быть рядовым. Но оказалось, что я его недооценил. Со стороны, наверное, я выглядел смешно. Голова как у совы крутилась во все стороны, глаза пытались разглядеть все вокруг, а мозг – запомнить. Культурный шок? Не знаю, но я обалдел. Монастыри и какое-то невероятное количество громадных каменных церквей, казалось, перетекавших из одной в другую, большие каменные дома, мощеные улицы, красивые зеленые склоны холмов, на которых и расположено все это великолепие, ну и просто огромное количество людей. Просто ну очень много народа, особенно для человека, отвыкшего уже от шума и суеты.

Внимания на меня никто не обращал, Нижний и в эти времена являлся большим городом, слишком много людей, у всех свои дела и проблемы, какое кому дело до еще одного бедного крестьянина с мешком за спиной. Даже у городовых, или кто эти хорошо одетые мужчины с саблями на поясах, не возникало ко мне никаких вопросов. Хотя, если подумать, не так уж и беден я был. Деньги у меня были, я успел скопить приличную сумму, даже от отца не взял, когда тот совал мне на дорогу свои сбережения, но вот одет я был просто, как и большинство людей вокруг. Мой путь лежал к реке, к многочисленным пристаням, заполнившим, казалось, всю Волгу. Глубоко в город я не забирался, в надежде на удачу, решил обойтись окраиной, но в своих поисках добрел аж до слияния Волги с Окой и едва ли не выперся прямо на Большую ярмарку. Что здесь творилось… Описать увиденное невозможно. Шум, гам, суета, люди ходят, бегают, лежат и разве что не стоят на головах. Уйти отсюда – первая же мысль, пришедшая в голову. Пять раз меня толкнули, пару раз пытались обокрасть, один раз и я пихнул кого-то, особенно нагло толкнувшего меня. С незадачливыми воришками проще, пинка дал и убежали, но ухо надо держать востро. Да, думал, такие толкучки были только у нас, в девяностые, на рынках Москвы… Я ошибался.

Найти попутную посудину, что пойдет вверх по Волге, не составило труда, лето в разгаре, а значит, навигация на самом пике. Мне даже выбирать пришлось, на чем именно отправиться в небольшое путешествие. На пассажирское судно мне, как крестьянину, путь был заказан, прямого запрета вроде нет, но, наверное, все же не стоит лезть к господам и дамам, не поймут-с. Вот и выбирал грузовое судно почище. Понравилось одно, видно, что совсем свежее, да и шло с сухим грузом до Рыбинска, за хлебом, наверное, там ведь хлебная биржа, но может и за чем-то другим, мало ли. Вообще, можно было бы покататься немного, но это сочтут странным, я ж не в двадцать первом веке, здесь такой как я не может праздно болтаться, катаясь на корабликах, максимум, это быть в составе команды такого судна, но не пассажиром.

Путь мой по Волге лежал до Ярославля, это как бы самая короткая дорога до конечного пункта. Ярославль, Вологда и дальше на север. В будущем, на машине, за день бы добрался, а тут… Вверх по течению барка пойдет очень медленно, на бурлаковой тяге, как тут ее еще назовешь. Раньше, бывало, читал об этих сезонных работягах, всегда охреневал от того, что узнавал, а вот теперь удалось увидеть воочию.

Так-то мне только до Вологды самостоятельно добраться, дальше я должен явиться в рекрутское депо, где через месяц начнется сбор для отправки в Архангельск. Господин полковник дал мне очень четкие указания, что и как делать и что говорить, уверял, будто все будет хорошо. Посмотрим.

На кораблике было не менее интересно, чем на берегу. Ассоциации у меня, как у человека из будущего… Как будто взял речную экскурсию на маленький теплоход и теперь разглядываю с воды все то, что не увидел, будучи на берегу. Красота… Погода прекрасная, голубое небо, пока еще чистая, не цветущая река, старинный город, раскинувшийся на холмах, картина, достойная кисти художника. Вот теперь я отлично понимаю этих людей, как такое сохранить, ежели не написать картину. Когда там господин Левитан начнет работать в Плесе, лет через восемьдесят? Долго.

Корабль не сразу снялся с якоря, как только я на него забрался. Капитан, или как их тут зовут, сообщил, что выход через два дня, это если все пойдет, как надо, он ждал, когда освободится определенная ватага бурлаков. Тут ходят с теми, кому доверяют, это важно. Позаришься на дешевое предложение, а тебя на мель засадят, потеряешь больше, чем заработаешь.

– А могут и попросту обокрасть, люд всякий есть, лихого много, – пояснял мне капитан, когда я в первый раз с ним говорил.

– Да, сталкивался уже с такими, – многозначительно кивнул я, соглашаясь с мнением капитана. Интересный дядька. Лет сорок пять, но по моим критериям из будущего, так все шестьдесят. Густая и уже здорово побелевшая борода, глубокие морщины, особенно вокруг глаз, здорово старили и искажали лицо. При беглом взгляде казалось, что мужик этот придирчиво смотрит и, не доверяя никому, ждет подвоха. Колоритный персонаж. Батька в деревне выглядел почти так же, так что мне уже привычен такой взгляд и внешний вид вообще.

С капитаном же произошел и первый за короткую поездку разговор. Оказалось, он понял мою ситуацию полностью наоборот.

– Ты с ума сошел, парень? – натурально так удивился мужчина, когда я сказал, куда и зачем направляюсь. Звали капитана интересно, кстати, Елистратом Авдеевичем, о как. Я за все время здесь так и не привык еще к именам в этом времени. Надо же, в будущем девять из десяти таких имен канет в Лету. – Я взял тебя, думал, ты от рекрутчины бежишь, а ты наоборот!!!

– Так смысла не было, дядь Елистрат, – пожал плечами я, – все равно поймают, и тогда точно беда.

– Ну, смотри, дело твое, конечно, но двадцать пять лет… Ладно бы просто служить, а ведь пошлют на войну, и поминай как звали!

– Двух смертей не бывать, а одной не миновать, – улыбнувшись, спокойно ответил я.

Мы долго разговаривали с капитаном, меня интересовало буквально все. Быстренько рассказав ему о себе, все остальное время только слушал. Интересно, аж жуть. Много чего узнал о флоте, торговле, ценах и прочем, с чем постоянно сталкивался Елистрат Авдеевич по жизни. Прожил дядька и не очень много, относительно стариков из нашей деревни, а вот повидал на своем жизненном пути в разы больше. Чего там наши старики, что из деревни никуда не вылезали, могли рассказать окромя своих устоев, кои им заложили еще их отцы и деды. Тут же… Капитан всю жизнь на реке, знает столько… Ну, я уже повторяюсь.

Движение судна, хотя это я польстил капитану, на бурлаках было необычно. Нас тащила ватага из сорока человек, причем одновременно работала половина. Идут, как объяснил капитан, около десяти верст, затем меняются. Те, кто отдыхал, находились на небольшой лодочке, привязанной канатом к основному судну. Ничего так, я бы даже сказал, что не видел особой усталости у мужиков. Понятно, что идти босиком по дикому берегу совсем непросто, тут и камни, и болотина, и кусты, заходящие иногда очень далеко в воду, это не по пляжу гулять, но ничего, справлялись. Да и деньги они берут за свой тяжелый труд немалые. Как опять-таки объяснял капитан, что, дескать, те из бурлаков, кто поумнее, не тратит заработанное тяжелым трудом на водку и баб, за сезон зарабатывает столько, что все межсезонье может не работать. К сожалению, таких мало. Тяжела работа, а человек слаб. Придут в конечную точку, получат расчет и… Вино льется рекой, шалавы лезут, помогая работягам избавиться от лишних денег, и через несколько дней мужики опять «на мели». Да, тяжелые времена, чего тут скажешь.

До Ярославля мы шли почти месяц, очень долго. За это время я настолько измаялся, что даже пришлось раскрыть всем присутствующим свое умение по обращению с саблей. Точнее, в этом, новом для себя мире я овладел шашкой. Более того – двумя. Да, в той жизни я был левшой и приучить новое тело к тому, что помнит мозг, оказалось несложно. Да и отец помог. Почему я сказал, что был вынужден показать кому-то свои умения? Так просто все. Фехтование, как и любой вид спорта, требует тренировок. Постоянных, тяжелых и очень точных. Это не с гирями заниматься, одно неловкое или неточное движение и можно запросто остаться без какой-нибудь части тела. Шашки очень острые, как бритва.

Для того, чтобы не вызывать в долгом пути ненужных вопросов, я самостоятельно сшил для своих шашек отличный чехол. Материал мне купил полковник Милютин, специально просил его. Чехол очень простой, а шашка не имеет гарды, поэтому ее очень удобно прятать. Рост у меня таков, что уложенные в разные отделения чехла шашки очень плотно прижимались к спине между лопаток. Выхватить быстро их невозможно, но чехол и не для этого. Мне нужно скрытно их носить, и вот для этого он подходил идеально. Я вешал чехол под одежду, а сверху, на спине висел «сидор» с нехитрым скарбом. Если случится по дороге какая-то проверка, ну, мало ли, вдруг жандарм или городовой вдруг решит меня проверить, то никому и в голову не придет, что у меня под мешком на спине может еще что-то быть. Да и повторюсь, благодаря габаритам моего нового тела, чехол на спине просто незаметен.

Вот и пришлось доставать, не при людях, разумеется, и начинать тренировки уже на пятый день пути. Места мне требовалось много, и это еще одна причина, почему скрыть тренировку попросту невозможно. Когда на пятый день рано утром я вылез из трюма, где спал в подвешенном гамаке, со своим чехлом в руках, то сразу обратился к Елистрату Авдеевичу за разрешением. Тот сначала меня не понял, а когда я кое-как смог донести до него, что мне нужно, обалдел. Нет, он видел, конечно, мои габариты, их же не скрыть, знал уже и о настоящем возрасте, но факт того, что я умею пользоваться шашкой, да еще и прошу разрешить мне тренироваться на палубе, вогнали его в ступор.

– Васька, а на хрена тебе все это? – спросил он, когда осознал мою просьбу.

– Так если на войну пошлют, дядь Елистрат, то лучше уметь пользоваться шашкой, больше шансов прожить подольше, – ответил я ему тогда.

Капитан задумчиво покивал на мой ответ и разрешил, правда, предупредил, что ежели я чего испорчу на корабле, то обязан буду возместить. Интересно, а как он смог бы меня заставить? Ха-ха.

Мое шоу с двумя шашками привело всех, кто видел это действо, в восторг почище любого цирка. Оказалось, никто такого не видел никогда. Один из бурлаков, случайно ставший свидетелем этой моей тренировки, заметил, что, когда служил в армии, видел, как дерутся казаки. Мои выкрутасы были похожи, но выглядели куда интереснее. Польстил или нет, хрен его знает, поживем – увидим. Одно я точно знаю, что у меня совмещены техники настоящего и будущего, бой и спорт, а больше здесь такого ни у кого нет.

– Береги себя, Василий! – искренне желал мне всего хорошего Елистрат Авдеевич при прощании в Ярославле. Я честно с ним расплатился и даже дал сверху целый рубль, а это много. Просто капитан кормил меня всю дорогу из своих припасов, а не из командного котла, а стол у него несколько лучше, чем у матросов.

– И вам всего хорошего, дядь Елистрат, – пожал я руку этому человеку, хорошему, надо заметить человеку, и сошел на берег.

Мой дальнейший путь лежал в Вологду, но я собирался немного посмотреть Ярославль. Ну, а как же? Ведь это практически моя настоящая родина. Того меня, что из будущего. Нет, не смогу уйти, не побывав тут.

Высадили меня вдалеке от основных пристаней, ибо их здесь не меньше, чем в Нижнем. В буквальном смысле вся Волга, во всю ширину заставлена различными судами. Они стоят борт в борт, всюду снуют бородатые мужики, не то грузчики, не то матросы. Барки разгружаются и отходят, давая место другим, а сами, ежели вновь идут вниз по Волге, поднимают невзрачные паруса и начинают новый путь. Как тетрис, ей-богу, со стороны организация этого действа выглядит очень серьезно.

Да… Будущая Стрелка! Обалдеть просто. Я думал, что тут все будет не ухожено, заболочено, ан нет, недооцениваю предков в который раз. Слияние Волги и Которосли выглядело обжитым, все настолько упорядочено, что вызывает гордость. Гордость за наших предков. В этом месте Ярославль здорово похож на тот же Нижний. Там Ока впадает в Волгу, здесь Которосль. Ока, конечно, полноводнее, но местность и весь рельеф очень похож.

Наверху, на правом высоченном берегу реки, красуется величественный Успенский собор. Как же он удачно вписан сюда, это место словно специально создавали под это монументальное строение. Здесь когда-то заложили первый, так называемый рубленый город, крепость, но Ярославль быстро вырос из его пределов. В будущем храм будет совсем другим, тот, что стоит сейчас, красивее и как-то больше подходит месту. А ведь первый храм, что сильно пострадал при пожаре, заложен на этом месте аж в начале тринадцатого века! Да, Ярославль город с очень длинной историей.

Перекрестившись, мысленно прочитав короткую молитву, привык уже за эти годы, внезапно был напуган голосом позади.

– Что, отрок, тяжелы грехи?

Чуть не подпрыгнул от неожиданности. Обернувшись, застыл. Передо мной стоял поп. Батюшка, точнее. Высокий, с меня ростом, а я, как уже говорил, далеко не низкого роста. В плечах он не широк, вообще довольно худой, и лицо… располагающее, что ли? Борода чистая, темная, чуть в рыжину отдает, седины нет, молодой еще, наверное, хотя в этом времени… Да, говорил уже, трудно здесь возраст определить, я тоже не выгляжу на свои младые годы.

Вот не любил я эту братию в той жизни, не за что их любить как-то, а вот здесь другое дело. Здесь батюшки не колесят по дорогам на шикарных машинах, не живут в коттеджах и не носят килограммы золота в виде цепей и дорогущих часов. Бывало, смотришь в будущем на попа в рясе, все вроде ничего, но стоит поглядеть вниз, где из-под рясы торчат брюки и ботинки, все становится ясно. Там одни ботинки, как у меня квартира по стоимости. Тут все иначе. Вот, стоит сейчас передо мной батюшка, и как-то вот сразу хочется ему поклониться. Ряса, простенькая, из тонкого сукна, прилично так застиранная, крест и вовсе деревянный на шее, и вид совсем другой, добрый, что ли…

– Разве они бывают легкими? – с поклоном ответил я. – Любой грех тяжек, если у человека совесть есть.

– Слова не мальчика… – чуть прищурившись, отчего на лбу появилась глубокая складка, произнес батюшка. При этом он не стал выглядеть злее, нет, удивительно, но от него прям льется тепло и доброта.

– Простите, святой отец, грешен… – вновь поклонился я.

– Господь простит, сын мой! – батюшка перекрестил меня. – От осознания до раскаяния один шаг. Раз понимаешь это, то не все так плохо. На службу хочешь?

Вот блин… А ведь хочу!

– Если можно…

– Кто же запретит? – кажется, даже удивлен батюшка. – Пойдем со мной.

И ведь пошел. Не знаю, возможно, что-то кипело внутри, да и вера у людей в эти времена довольно сильна. Помню, как, только появившись здесь, в первый день залез за стол без молитвы, так мне отец тогда такого леща влепил, что я как-то сразу все понял и осознал. А уж наше постоянное чертыхание из будущего и вовсе вылетело из меня моментально. Здесь вообще не говорят ничего просто так, слова имеют очень большую силу.

После службы, а был уже вечер, даже не успел подумать, что делать, где ночевать, как был приглашен батюшкой разделить пищу и кров со служками и им самим. Ужин простой, но меня все устраивало, привык я довольствоваться малым, а вот состоявшийся после разговор с глазу на глаз со служителем церкви заставил задуматься.

– Ты странный, отрок, – задумчиво произнес батюшка, когда после трапезы мы оказались на свежем воздухе, – вижу, развит ты серьезно, но разумом еще старше, возраст-то какой у тебя?

– Четырнадцать мне…

– Во! – батюшка как-то указующе ткнул в мою сторону пальцем. – И вот это!

– Что? – не понял я.

– Глаза у тебя… Странные. Четырнадцать, говоришь?

– Я кивнул.

– А глаза видели раз в пять больше возможного! – Это он как определил? Фига себе, святой отец… Да он энкавэдэшник, а не батюшка!

– Жизнь такая, святой отец…

– Какая по счету? – Ни фига себе вопросик!

– Что?

– Иногда появляются люди, которым кажется, что они уже жили на этом свете, – задумчиво, словно разговаривая сам с собой, вещал батюшка, – начинают что-то рассказывать, люди им не верят, боятся, начинают травить, и юродивые лишаются разума. Всегда думай, что и кому говорить, не берись делать то, чего не сможешь сделать самолично. Люди боятся всего нового и неизвестного, осторожнее.

– Я понял! – кивнул я.

– Значит, странствуешь? – Из чего это он сделал такой вывод?

– Да нет, в общем-то, – пожал я плечами, – знаю, куда иду.

– И куда же, или секрет?

Вот же блин, какой любознательный. Сам предупреждал не болтать, а выспрашивает.

– Куда должен, – едва сдержав улыбку, ответил я, – в армию, святой отец.

– Правильно идешь, вижу твой путь, только вот… – Блин, ему не Мессинг фамилия? – Не рановато ли? Что вдруг сорвался с места?

– Так вышло, – развел я руками. Рассказать или нет? А-а-а… Ничего не изменится от моего рассказа. – Так вышло, – повторился я, – или армия, или каторга.

– А ты виноват?

– Перед людьми вины не чую, – жестко сказал я. Это было правдой. Если бы вновь оказаться сейчас в той ситуации с ворюгами, все сделал бы так же. Нет, даже хуже. Постарался бы поймать и того, кто был тогда на противоположном берегу, и…

– Странный ты… – вновь задумчиво проговорил батюшка.

Мы долго с ним беседовали в тот вечер, пока святой отец не заметил, что я откровенно клюю носом. Он передал меня какому-то молоденькому служке с жидкой, едва начавшей отрастать бороденкой, а тот провел какими-то коридорами и показал маленькую комнатушку с топчаном. Тут даже были подушка и одеяло, и, раздевшись, я просто рухнул и мгновенно уснул. Не знаю, что больше меня утомило, путешествие по Волге или тяжелая беседа с батюшкой.

Проснувшись рано, привык давно, сходил до отхожего места и был приглашен на утреннюю службу. Отстоял, как и положено, а вот потом… Исповедь… Это страшное слово в этом времени. Пришлось нарушить устои и умолчать. Батюшка долго пытал, надеясь вывести меня на откровенность, но я четко контролировал свои слова и мысли. Да и как иначе? Рассказать, что я из будущего? И что хорошего это принесет? И кому? Нет, многие знания – многие печали, не надо такого знать никому, кроме меня. Рассказал только о том, что делал уже здесь, находясь в этом мире и времени, по итогу все же получил отпущение.