Сон смешного человека E-Book

Федор Достоевский

• Herausgeber: Strelbytskyy Multimedia Publishing
• Kategorie: Gesellschafts- und Liebesromane
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 37

Veröffentlichungsjahr: 2018

Beschreibung

"Сон смешного человека" - произведение классика русской литературы и одного из лучших романистов мирового уровня Ф. М. Достоевского (1821 – 1881).*** Оно занимает особое место в творчестве писателя, ведь это рассказ фантастический. Его значение определяется темой, которая неотвязно мучила автора - это мечта о гармоническом будущем человечества и она должна реализоваться. Достоевский знаменит и такими своими произведениями как "Пушкин", "Два самоубийства", "Преступление и наказание", "Идиот", "Братья Карамазовы", "Бесы", "Бедные люди", "Униженные и оскорбленные", "Игрок", "Неточка Незванова". Значение творчества Достоевского для мировой литературы и философии сложно переоценить. Его без преувеличения можно назвать самым известным и читаемым российским писателем, который получил известность не только благодаря художественным достоинствам своей прозы, но и благодаря их философскому, нравственному наполнению.

Leseprobe

Федор Михайлович Достоевский

СОН СМЕШНОГО ЧЕЛОВЕКА

«Сон смешного человека» - произведениеклассика русской литературы и одного из лучших романистов мирового уровня Ф. М. Достоевского (1821 – 1881).***

Оно занимает особое место в творчестве писателя, ведь это рассказ фантастический.

Его значение определяется темой, которая неотвязно мучила автора - это мечта о гармоническом будущем человечества и она должна реализоваться.

Достоевский знаменит и такими своими произведениями как «Пушкин», «Два самоубийства», «Преступление и наказание», «Идиот», «Братья Карамазовы», «Бесы», «Бедные люди», «Униженные и оскорбленные», «Игрок», «Неточка Незванова».

Значение творчества Достоевского для мировой литературы и философии сложно переоценить. Его без преувеличения можно назвать самым известным и читаемым российским писателем, который получил известность не только благодаря художественным достоинствам своей прозы, но и благодаря их философскому, нравственному наполнению.

Фантастический рассказ

I

Я смешной человек. Они меня называют теперь сумасшедшим. Это было бы повышение в чине, если б я все еще не оставался для них таким же смешным, как и прежде. Но теперь уж я не сержусь, теперь они все мне милы, и даже когда они смеются надо мной — и тогда чем-то даже особенно милы. Я бы сам смеялся с ними, — не то что над собой, а их любя, если б мне не было так грустно, на них глядя. Грустно потому, что они не знают истины, а я знаю истину. Ох как тяжело одному знать истину! Но они этого не поймут. Нет, не поймут.

А прежде я тосковал очень оттого, что казался смешным. Не казался, а был. Я всегда был смешон, и знаю это, может быть, с самого моего рождения. Может быть, я уже семи лет знал, что я смешон. Потом я учился в школе, потом в университете и что же — чем больше я учился, тем больше я научался тому, что я смешон. Так что для меня вся моя университетская наука как бы для того только и существовала под конец, чтобы доказывать и объяснять мне, по мере того как я в нее углублялся, что я смешон. Подобно как в науке, шло и в жизни. С каждым годом нарастало и укреплялось во мне то же самое сознание о моем смешном виде во всех отношениях. Надо мной смеялись все и всегда. Но не знали они никто и не догадывались о том, что если был человек на земле, больше всех знавший про то, что я смешон, так это был сам я, и вот это-то было для меня всего обиднее, что они этого не знают, но тут я сам был виноват: я всегда был так горд, что ни за что и никогда не хотел никому в этом признаться. Гордость эта росла во мне с годами, и если б случилось так, что я хоть перед кем бы то ни было позволил бы себе признаться, что я смешной, то, мне кажется, я тут же, в тот же вечер, раздробил бы себе голову из револьвера. О, как я страдал в моем отрочестве о том, что я не выдержу и вдруг как-нибудь признаюсь сам товарищам. Но с тех пор как я стал молодым человеком, я хоть и узнавал с каждым годом все больше и больше о моем ужасном качестве, но почему-то стал немного спокойнее. Именно почему-то, потому что я и до сих пор не могу определить почему. Может быть, потому что в душе моей нарастала страшная тоска по одному обстоятельству, которое было уже бесконечно выше всего меня: именно — это было постигшее меня одно убеждение в том, что на свете везде все равно. Я очень давно предчувствовал это, но полное убеждение явилось в последний год как-то вдруг. Я вдруг почувствовал, что мне все равно было бы, существовал ли бы мир или если б нигде ничего не было. Я стал слышать и чувствовать всем существом моим, что ничего при мне не было. Сначала мне все казалось, что зато было многое прежде, но потом я догадался, что и прежде ничего тоже не было, а только почему-то казалось. Мало-помалу я убедился, что и никогда ничего не будет. Тогда я вдруг перестал сердиться на людей и почти стал не примечать их. Право, это обнаруживалось даже в самых мелких пустяках: я, например, случалось, иду по улице и натыкаюсь на людей. И не то чтоб от задумчивости: об чем мне было думать, я совсем перестал тогда думать: мне было все равно. И добро бы я разрешил вопросы; о, ни одного не разрешил, а сколько их было? Но мне стало все равно, и вопросы все удалились.